Гибель советской империи

Заговор против Берии

…Нет, лето 1953-го не было «холодным», как гласило название «перестроечного» фильма. Оно было очень жарким. Начались волнения в Восточной Германии. В мае пленум Социалистической единой партии Германии принял решение увеличить для рабочих на 10 % нормы выработки и снизить на 25 % расценки оплаты. Забурлило недовольство. Толчком к взрыву стало исчезновение в магазинах… повидла. Еще с нацистских времен, когда пропаганда Геббельса внушала режим строгой экономии, традиционным завтраком немцев стал бутерброд с повидлом. И его вдруг в магазинах не оказалось. Поэтому беспорядки в Берлине назвали «мармеладным бунтом».

Впрочем, этот дефицит стал лишь поводом. Инициировали «мармеладный бунт» извне. После смерти Сталина западные державы решили попробовать на прочность социалистический лагерь. Листовки, призывавшие к протестам, были заготовлены заранее, их доставляли из Западного Берлина. Разбрасывали и американские самолеты, летавшие в Западный Берлин. Оттуда появились эмиссары, агитаторы. 17 июня Восточный Берлин охватила общая забастовка, выплеснулись демонстрации. Причем в рядах протестующих имелось огнестрельное оружие, несколько немецких полицейских было убито. Появились и лозунги: «Иваны, убирайтесь домой!» Мятеж мгновенно распространился по другим германским городам.

Когда ситуацию обсуждали на Президиуме ЦК, всплыли разногласия Берии с «интернационалистами». Он заявил, что для нас важнее не социалистическая Германия, а дружественная. На него обрушился Молотов. Хотя в данном случае разногласия были чисто теоретическими. Для нормализации положения в Берлин отправили Берию. Он действовал решительно – прекрасно понимал: если бунт уже начался, то мягкость обернется не только непредсказуемыми последствиями, но и лишними потоками крови. В Берлин двинулись 6 советских дивизий, 600 танков. Пехота открывала огонь, только когда встречала организованное сопротивление. Танки вообще не стреляли, не давили, просто теснили мятежников, и те разбегались. Лишь в одном месте молодежь кидала в танк камнями (специально для снимка, облетевшего все западные СМИ).

Учитывая масштабы беспорядков, их усмирили с довольно небольшими жертвами, погибло 34 мятежника, а всего – 55 человек вместе с убитыми полицейскими. Нескольких предводителей казнили по приговору германского суда. Последнее свое задание Берия выполнил успешно. Но германские события оказались очень кстати для Хрущева. Они-то и позволили подготовить операцию по устранению Лаврентия Павловича…. Никакого «заговора Берии» не существовало. Неужели такой специалист, как он, если бы действительно готовил переворот, проявил бы вопиющую беспечность и позволил настолько легко себя уничтожить?

По либеральной версии (давно опровергнутой) разоблачил «заговор» Никита Сергеевич. Берию пригласили в Кремль на Президиум ЦК. А в приемной сталинского кабинета, где проходили заседания, Хрущев собрал 10 вооруженных генералов во главе с Жуковым. Лаврентию Павловичу предъявили обвинения и арестовали. Доставили в штаб Московского округа ПВО, где и содержали на гауптвахте в течение следствия. В июле дело о «заговоре» обсуждалось на пленуме ЦК. А в декабре там же, в штабе ПВО, состоялся суд. Берия и его «сообщники» были приговорены к смерти и там же, в подвале штаба ПВО, расстреляны. Исполнителем приговора Лаврентию Павловичу стал генерал-майор Батицкий, присутствовал командующий округом ПВО Москаленко.

Но «воспоминания» об этих событиях у Хрущева, Жукова, Москаленко, Молотова, Микояна абсолютно не стыкуются между собой. Даже один Хрущев оставил несколько версий. Берию хватает и обезвреживает то Жуков, то Москаленко, то сам Никита Сергеевич. Из Кремля Лаврентия Павловича то вывозят тайно, спрятав в машине от верной ему охраны. То охрану заранее меняют своими офицерами. Авторы «свидетельств» постоянно путаются в деталях. И это неудивительно. Арест был для Хрущева слишком большим риском. Поэтому никакого ареста, следствия и суда не было. Берию убили в тот же день, 26 июня. Об этом писал не только его сын, Серго Берия [128]. Со временем проболтался и Хрущев. И опять во многих версиях.

А. Авторханов приводит их целую коллекцию. Как рассказывал Хрущев, когда на заседании Президиума Лаврентия Павловича арестовали, «мы встали перед сложной, одинаково неприятной дилеммой: держать Берию в заключении и вести нормальное следствие или расстрелять его тут же, а потом оформить приговор в судебном порядке». Первое якобы было опасно – верные «чекисты» могли освободить его. Взвесили все и расстреляли сразу, в соседней комнате. В разных рассказах это сделали Москаленко, Микоян, сам Хрущев. Еще одна вариация – прямо на заседании, когда объявили об аресте, Берия попытался достать пистолет. На него набросился Молотов (в другой версии – Микоян), схватил за горло, подоспели генералы, и Берия в свалке был задушен. Ну а потом расследование подтвердило, что оказались правы [1, с. 106–107].

Это тоже ложь. Потому что самого заседания Президиума ЦК 26 июня не было. Ни в каких журналах и протоколах оно не зафиксировано. Точнее, это заседание готовилось, заслушать Берию планировалось. Но в Кремль он не приехал. Об этом однозначно свидетельствует документ, чудом сохранившийся при чистках архивов. Заседания декларировались как совместные, Совета министров и Президиума ЦК, вел их Маленков. Он заранее готовил вопросы, набрасывал тезисы и проекты резолюций. Проект «К решению вопроса о Берии. Протокол № 10 от 26 июня 1953 г.» был отложен в личный архив Маленкова. Вместе с другими проектами, которые по тем или иным причинам не рассматривались!

В этом документе отмечается: «…Органы МВД занимают такое место в системе госуд.[арственного] аппарата, где имеется наиб[ольшая] возможность злоупотребить властью. Задача состоит в том, чтобы не допустить злоупотребл[ения] властью…» Пункт 2. «Пост Мин[истра] вн[утренних] дел у т. Берии – он с этого поста контр[олирует] партию и пр[авительство]. Это чревато большими опасностями, если вовремя, теперь же, не поправить». Перед пунктом 5 стоит знак вопроса. «5. Как исправить:

а) МВД – пост дать другому Кр[углов] + ЦК Управление охр[аны] – ЦК. С утра до вечера шагу не шаг[нешь] без контроля! Наша охрана – у каждого в отд[ельности], тому, кого охр[аняют] (без доносов). Мы при т. Сталине недов[ольны]. Орг[анизация] подслуш[ивания] – ЦК – контроль. Т[оварищи] не увере[ны], кто и кого подслуш[ивает]? б) От поста зама [Совета Министров СССР] – освободить, назнач[ить] мин[истром] нефт[яной] пром[ышленности]. Потом!» [83, с. 71–72]

Ну а если обобщить имеющиеся факты, то картина складывается следующая. Заговор подготовил не Берия, а Хрущев. Его сообщником был, очевидно, Микоян. А силовой опорой стал давний товарищ Никиты Сергеевича, командующий Московским округом ПВО генерал-полковник Москаленко, который привлек и своего приятеля генерала Батицкого, служившего в штабе ВВС и чем-то обиженного Берией. Помощником стал и заместитель Лаврентия Павловича Серов. Пользуясь отъездом Берии в Берлин, Хрущев стал распространять среди членов Президиума клевету, что он готовит заговор, арест правительства и захват власти. Ссылался на чьи-то сигналы, поступившие к нему. Очень весомым козырем стал и сбор Берией данных наблюдения и прослушивания на партийных руководителей. Это возмутило всех – у многих имелись какие-то грешки, способные испортить их репутацию (а личная охрана о них, конечно, знала, от нее не слишком таились, привыкли).

Маленков, судя по всему, в заговор не поверил. В проекте протокола об этом нет ни слова. Он предполагал лишь заслушать Берию по поводу сбора компромата и, если обвинения подтвердятся, перевести на должность министра нефтяной промышленности. Если подтвердятся. Об этом говорит и знак вопроса, и дописанное слово «потом». Обезопаситься на будущее – переподчинить личную охрану самим персонам, которых она оберегает. Но Хрущев пишет, что убедил Молотова, Булганина (министра обороны): Берия опасен, и, прежде чем разбираться с ним, надо его «задержать» [131]. Приписал и Маленкова, хотя в данном случае опять солгал.

Еще за день, 25 июня, была сформирована вооруженная группа из 30 офицеров штаба ПВО под командованием Батицкого [132]. А 26 июня Берию, только что прилетевшего из Германии, перед тем как ехать в Кремль, заманили под каким-то предлогом в штаб ПВО. Это было нетрудно. Как раз в это время шло оснащение ПВО зенитными ракетами, строительство и сдача ракетных комплексов, за что тоже отвечал Берия. Но здесь он был убит. Его охрану арестовали. Непосредственными убийцами, скорее всего, были Батицкий и Москаленко, которые потом, спустя полгода, якобы и расстреливали его.

А в Кремль, где собирался Президиум ЦК, передали через Хрущева заранее согласованную ложь. Какие-то проявившиеся «доказательства», что заговор существует. А Берия оказал сопротивление при попытке его задержать, и был убит. Маленков и другие члены правительства, кто сомневался в его виновности, были поставлены перед фактом. И перед выбором. Начать расследование убийства – или принять версию Хрущева и его предложения (скорее всего, поддержанные Микояном, Молотовым, Булганиным). Объявить Берию не убитым, а арестованным.

Выбор очень хитрый. Лаврентий Павлович был мертв. Все равно не воскресишь. Известие об убийстве первого заместителя председателя Совета министров могло вызвать потрясения. Раскол в правительстве, которое после Сталина еще чувствовало себя очень неуверенно, подрыв доверия, слухи о борьбе за власть. Чтобы легче было соблазниться, открывалась возможность самооправдания – ведь будет следствие. Если выявит ошибку, будет не поздно наказать виновных. Скорее всего, был и страх. После того, что случилось, Маленков имел все основания опасаться и за собственную жизнь. Он поддался. Выбрал линию, как она выглядела, оптимальную. Согласился с Хрущевым. А тем самым превратился в соучастника преступления. И отдал себя под влияние Никиты Сергеевича, отныне вынужден был подыгрывать его манипуляциям.

Следствие, точнее фабрикацию дела о заговоре, Хрущев целиком подмял под себя. Сразу же был отстранен от должности Генеральный прокурор СССР Сафонов – на его место Никита Сергеевич перевел с Украины своего старого протеже Руденко. Был арестован начальник правительственной охраны генерал Кузьмичев. На этот пост назначили еще одного протеже Хрущева, Лунева. А командующего Московским военным округом генерала Артемьева (которому подчинялась и гауптвахта, где якобы содержался Берия) срочно отправили на учения в Смоленскую область и вдогон послали телеграмму о снятии с должности. Его место занял Москаленко.

В МВД об «аресте» их министра узнали только 27 июня. Оба заместителя Берии, Круглов и Серов, поехали на гауптвахту, допрашивать «арестованного». Но Москаленко в грубой форме отказался допустить их к вчерашнему начальнику. Вместе поехали к Хрущеву. Нашли его и других партийных руководителей в театре, на премьере оперы «Декабристы» (как раз здесь, по версии Никиты Сергеевича, Берия намеревался арестовать правительство). Круглову и Серову доходчиво объяснили, что действия Москаленко правильные, а «следствие будет вести вновь назначенный Генеральный прокурор т. Р. А. Руденко в присутствии т. Москаленко». Двум заместителям министра осталось взять под козырек и уйти, а Москаленко было предложено выпить рюмку вина «за хорошую, успешную и чистую работу» [17, с. 257–258].

Руденко принялся «копать» в заданном ему направлении. Вызывал к себе помощников Берии, требовал написать показания о «заговоре» под угрозой ареста. Кто-то писал. Командующий внутренними войсками МВД генерал армии Масленников, Герой Советского Союза, отказался от клеветы и застрелился [165, с. 432–433]. Генерал Судоплатов писать ложь тоже не стал, был арестован. Умело симулировал сумасшествие, что позволило ему остаться в живых (4 года провел в тюремных психушках и еще 11 лет в тюрьме).

А бывшего помощника Берии и бывшего министра МГБ Меркулова пригласил к себе сам Хрущев. Говорил ласково, что ему-то бояться нечего, но он хорошо знал Лаврентия Павловича, мог бы подробно написать про него [17, с. 280]. Меркулов согласился, но «не понял». В своих воспоминаниях изложил только хорошее. Его объявили соучастником Берии и взяли под стражу. Бывший секретарь Сталина Поскребышев оказался более понятливым. Писал, что Берия принижал партию, да и пропавшие секретные документы у него, Поскребышева, украл Берия. Он угадал. Документы «нашлись». Поскребышев остался членом ЦК.

Но одних арестовывали, а других освобождали. И первым, кто стараниями Хрущева вышел из тюрьмы, стал генерал МГБ Огольцов. Заместитель Абакумова и Игнатьева, заведовавший лабораторией ядов [107, с. 263]. Освободили и лечащего врача Сталина, арестованного Берией.

Со 2 по 7 июля прошел пленум ЦК. Дирижировал Хрущев. Сообщение, что Лаврентий Павлович собирал данные на весь партийный актив, стало для членов ЦК таким же возмутительным, как для членов Президиума. Тут уж легко прокатила информация о подготовке переворота. Берия был заочно обвинен в «преступном посягательстве на партийное руководство обществом», в «планах реставрации капитализма», даже объявлен «английским шпионом». Подобная атмосфера позволила Никите Сергеевичу сделать еще один ход. Под предлогом «разоблаченного заговора» было принято постановление «укрепить партийное руководство во всех звеньях партии и государственного аппарата». Таким образом была окончательно перечеркнута линия Сталина на перенос центра власти в правительство. Партия снова утверждалась выше. А Хрущев, соответственно, обходил Маленкова.

12 августа 1953 г. свершилось еще одно дело жизни Лаврентия Павловича. Были успешно проведены испытания термоядерной бомбы. Советский Союз первым в мире получил такое оружие. Однако самого Берии уже не было на этом свете. При Сталине протоколы допросов высокопоставленных лиц представлялись в Политбюро. Но Каганович и Молотов признавались потом, что ни одного документа, подтверждающего вину Берии, не видели [185, с. 66]. Следственное дело ни в одном архиве не значится. Исчезло. Если оно вообще существовало. Объявлялось, что Лаврентий Павлович по-прежнему содержится на гауптвахте. Единственным человеком, якобы обслуживавшим его, и единственным конвоиром был комендант штаба ПВО майор Хижняк, который и прожил там без выхода полгода. Получил подполковника, орден, денежную премию. А в воспоминаниях не смог назвать даже состав суда, где он вроде бы присутствовал.

Репутацию Берии вовсю заливали грязью. Вопреки требованиям судебной процедуры, в ноябре была распространена брошюра «Обвинительное заключение по делу Л. П. Берии». Ее под расписку доводили до всех партийных работников, офицеров в войсках. И там-то было все: измена, шпионаж, заговор, разврат, наркотики, растление малолетних [17, с. 294]. А в декабре как будто бы состоялся суд над «бандой Берии». Председателем назначили видную фигуру, маршала Конева. А на скамье подсудимых оказались ближайшие помощники Лаврентия Павловича – Меркулов, Кобулов, Деканозов, Мешик, Володзимирский, Гоглидзе. Берии с ними, естественно, не было. Объявляли, что его судили отдельно и расстреляли отдельно. Шестерых невиновных, изображавших «банду», тоже быстренько осудили и уничтожили. Любопытно, что в роли палачей выступили… два члена суда! Лунев – новый начальник правительственной охраны и заместитель Главного военного прокурора Китаев [18, с. 380]. А главные исполнители расправы над Берией круто пошли в гору. Москаленко стал маршалом, Батицкий – генерал-полковником. В ближайшие годы они получили больше орденов, чем во время войны.

Но жертв было гораздо больше. Прокатился еще целый ряд процессов над членами «банды Берии», к которым причислили всех его видных выдвиженцев. На Украину он назначил заместителем министра внутренних дел своего доверенного, генерала Мильштейна. Летом 1953 г. его убили сразу при аресте, как самого Берию. И понятно почему: Украина была как раз лучшим местом для сбора компромата на Хрущева. В Азербайджане к «банде» причислили старого друга Лаврентия Павловича Багирова – первого секретаря компартии Азербайджана. Вместе с добавленными на его процесс Маркаряном, Борщевым, Григоряном его расстреляли. Еще двое подсудимых получили 25-летние сроки заключения.

По структурам МВД прокатились массовые чистки. Не менее сотни одних только генералов и полковников попали в тюрьмы или были уволены. И тогда же, после убийства Берии, пошла зачистка документов о смерти Сталина. Напомним, непонятное вторичное заключение о смерти в черновике датировано не мартом, а июлем 1953 г. А в марте 1954 г. были сняты с должностей и арестованы министр здравоохранения Третьяков, начальник Лечсанупра Кремля Куперин и все врачи двух комиссий – лечившей Сталина в последние дни и делавшей вскрытие. Один из них, профессор Русаков, «внезапно» умер. Третьякова, Куперина и еще двоих отправили в Воркуту, работать в лагерной больнице [1, с. 98].

Стоит вспомнить еще профессора Майрановского, специалиста МГБ по ядам, который был арестован Рюминым и быстренько спрятан Игнатьевым во Владимирской тюрьме. После освобождения он почему-то записался на прием к Хрущеву! И глава партии и государства его принял! О чем они говорили, неизвестно. Но очень смахивает на попытку шантажа. Потому что через два дня после визита Майрановского арестовал КГБ, выслал в Махачкалу, где тот… «скоропостижно скончался» [165, с. 440].

Как тут не обратить внимание на эпизод, описанный А. И. Аджубеем: где-то уже в 1958–1959 годах Ворошилов, придя в гости к Хрущеву, крепко подвыпил. «И вдруг он положил руку на плечо Никиты Сергеевича, склонил к нему голову и жалостливым, просительным голосом сказал: “Никита, не надо больше крови…”» [57, с. 356]

Ну а автору, закрывая эту главу, хочется напоследок склонить голову перед памятью Маршала Советского Союза, Героя Социалистического Труда Лаврентия Павловича Берии. Ведь мы с вами обязаны ему до сих пор. Если бы не ядерное оружие, которое он обеспечил нашей стране, то американцы ее давным-давно раздавили бы нас. Видимо, как раз поэтому его имя вызывает столько злобы. Как раз поэтому на него не устают и сейчас выплескивать потоки клеветы. Он остается актуальным, сегодняшним врагом для врагов России.