Гитара в литературе

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ ТУРГЕНЕВ

Тургенев, Иван Сергеевич (1818-1883) – русский писатель, член-корреспондент Петербургской академии наук (1860). В цикле рассказов «Записки охотника» (1847-1852) показал высокие духовные качества и одаренность русского крестьянина, поэзию природы. В социально-психологических романах «Рудин» (1856), «Дворянское гнездо» (1859), «Накануне» (1860), «Отцы и дети» (1862), повестях «Ася» (1858), «Вешние воды» (1872) созданы образы уходящей дворянской культуры и новых героев эпохи – разночинцев и демократов, образы самоотверженных русских женщин. В романах «Дым» (1867) и «Новь» (1877) изобразил жизнь русских за границей, народническое движение в России. На склоне

жизни создал лирико-философские «Стихотворения в прозе» (1882). Мастер языка и психологического анализа, Тургенев оказал существенное влияние на развитие русской и мировой литературы.

В одном фрагменте романа «Отцы и дети» Иван Тургенев весьма убедительно описывает муки начинающего гитариста: «Петр даже в третьем часу ночи все еще пытался сыграть на гитаре вальс-казак. Струны жалобно и приятно звучали в неподвижном воздухе, но, за исключением небольшой первоначальной фиоритуры, ничего не выходило у образованного камердинера: природа отказала ему в музыкальной способности, как и во всех других».

Совершенно справедливое замечание: труд, не освященный талантом, не способен открыть врата в храм Искусства.

В рассказе «Чертопханов и Недопюскин», входящем в сборник «Записки охотника», колоритно изображен быт русского небогатого помещика, любителя общедоступной музыки. «Маша выпорхнула в другую комнату, принесла гитару, сбросила шаль с плеч долой, проворно села, подняла голову и запела цыганскую песню. Ее голос звенел и дрожал, как надтреснутый стеклянный колокольчик, вспыхивал и замирал… Любо и жутко становилось на сердце. «Ай жги, говори!..» Чертопханов пустился в пляс. Недопюскин затопал и засеменил ногами. Машу всю поводило, как бересту на огне, тонкие пальцы резво бегали по гитаре, смуглое горло медленно приподнималось под двойным янтарным ожерельем».

Великому писателю не откажешь в красоте и образности литературного языка! Гитара дала ему вдохновение.

То, что в России широкое распространение гитары в XIX веке начиналось с дворянства, несомненно. Умение играть на инструменте сильно поднимало авторитет офицеров, чиновников, провинциальных помещиков. А поскольку баре обычно содержали многочисленную дворню, то и лакеи мало-помалу перенимали «благородные» манеры, в том числе умение петь «стр-р-растные» цыганские романсы. В рассказе «Контора» читаем: «Около господской усадьбы, стоявшей к улице задом, происходило, что обыкновенно происходит около господских усадеб: девки в полинялых ситцевых платьях шныряли взад и вперед; дворовые люди брели по грязи, останавливались и задумчиво чесали свои спины… На крылечке темного и гнилого строения, вероятно бани, сидел дюжий парень с гитарой и не без удали напевал известный романс: «Э – я фа пасатыню удаляюсь / Ата прекарасаных седешенеха мест…» и проч.»

В данном случае «дюжий парень», по должности «казачок» или камердинер, копировал повадки своего господина!

Быт небогатого русского дворянства неплохо описан в рассказе «Однодворец Овсянников». Типичен эпизод, когда племянник барина возвращается из города: «– Где ты эти дни пропадал? – заговорил опять старик.

–

В городе был.

–

Небось все на биллиарде играл да чайничал, на гитаре бренчал, по присутственным местам шмыгал, в задних комнатках просьбы сочинял, с купецкими сынками щеголял? Так ведь?.. Сказывай!

–

Оно, пожалуй, что так, – с улыбкой сказал Митя…»

Ясно, что духовный кругозор такого барчука неширок, и только гитара позволяет ему время от времени окунуться в мир сладостных звуков.

В знаменитом рассказе «Певцы» есть живописная сценка в деревенском кабаке: «Я увидел невеселую, хотя пеструю и живую картину: все было пьяно – все, начиная с Якова. С обнаженной грудью сидел он на лавке и, напевая осиплым голосом какую-то плясовую, уличную песню, лениво перебирал и щипал струны гитары. Мокрые волосы клочьями висели над его страшно побледневшим лицом. Посередине кабака Обалдуй, совершенно «развинченный» и без кафтана, выплясывал вперепрыжку перед мужиком в сероватом армяке…»

Увы, радость, что гитара начинает покорять бескрайние российские просторы, была отравлена прискорбным обстоятельством: опять чудесный инструмент звучит не там, где ему подобает – в трактирном угаре, под нестройный гомон хмельных голосов!

В черновиках Тургенева к повести «Степной король Лир» один из персонажей, некий Житков, характеризуется следующим образом: «Он был великий охотник до женских прелестей, но по тупоумию успевал мало, хотя и собирался обзавестись гитарой и подучиться, так как он на этом инструменте играть не умел».

Недалекий ловелас мыслит плоско. Однако музыка облагораживает даже примитивного человека, навевает возвышенные думы.

Веретьев, герой повести «Затишье», не расставался с гитарой, даже непогода не смущала его во время импровизированных концертов.

«– Ах вы, сени, мои сени, сени новые мои… – запел он громким голосом, проворно забив всей рукой по струнам гитары. «Сени новые, кленовые», – подхватил хор, как бы невольно увлеченный. Дождик почти в то же мгновенье хлынул ручьями; но Веретьев допел «Мои сени» до конца».

Этот одаренный человек готов на самые невероятные подвиги во имя любви. Вот как он обращается к предмету своего обожания:

«– Полноте, полноте, подождите! – воскликнул он. – Ну, что вы хотите? Приказывайте! Хотите вы, чтобы я поступил на службу, сделался агрономом? Хотите, чтобы я издал романсы с аккомпанементом гитары, напечатал бы собрание стихотворений, рисунков, занялся бы живописью, ваяньем, плясаньем на канате? Все, все я сделаю, все, что прикажете, лишь бы вы были мною довольны! Ну, право же, Маша, поверьте мне».

Увы, у большинства талантливых русских людей мечты не воплощаются в жизнь из-за недостаточной силы воли. Не стал исключением и Веретьев…

Иван Тургенев был блестящим прозаиком и одновременно незаурядным поэтом. Особенно ему удавались юмористические стихи. Приведем одну из его пародий: «На твой балкон взобраться снизу / Я не могу, краса моя! / Вотще к нему вздымаю руки, / Его достигнуть мне нельзя! / Балкон высок – нет мне опоры, / Но ты на помощь мне приди… / Хоть бы струну с твоей гитары, / Хоть ленту сверху мне спусти. / Иль из волос вынь гребень частый / И волю тем дай ты кудрям, / Что льются шелковым потоком / С плечей твоих к твоим ногам. / За эту лестницу живую / Я тотчас смело ухвачусь / И до тебя по ней, мой ангел, / Я доберусь, я доберусь!»

Взбираться на балкон к любимой по гитарной струне – это что-то новенькое! Вероятно, автор «Отцов и детей» ревновал к славе Козьмы Пруткова, коль скоро решил подражать ему.