Главбух и полцарства в придачу

ГЛАВА 1

– Я очень люблю всех своих детей, но кое-кто из них ведет себя безобразно, – заявила Верка, откусывая громадный кусок от торта «Полет», который Олег по непонятной причине приволок вчера вечером.

Впрочем, слово «вечером» тут употреблено не совсем удачно, Олег, как всегда, заявился домой около часа ночи. Обычно мой муж на цыпочках прокрадывается к кровати и молча заползает под одеяло. В первый год после свадьбы я искренне полагала, что жизнь замужней женщины – это не только стирка, уборка, готовка, но и совместные походы с супругом в театр, кино, ресторан, зоопарк, в конце концов. Потом, сообразив, что Олег терпеть не может музыку, отчаянно скучает на любом спектакле, а в кино, пользуясь темнотой, просто засыпает, я не стала огорчаться. Что ж, моя богом данная вторая половина оказалась из домоседов, и пятьдесят женщин из ста поменяли бы с радостью своего «кота» и гуляку на моего тихого майора. Впрочем, к домоседам Куприн не имеет ровным счетом никакого отношения. Он трудоголик, целый день и часть ночи проводящий на службе.

Сначала я, наивная незабудка, пыталась бороться с привычкой мужа пропадать на работе по двадцать часов в сутки. Ну согласитесь, супруг, который лишь спит с вами на одной кровати, никак не может считаться образцом семьянина. Мне элементарно хотелось романтики, совместных ужинов, кофе в постель, милых подарочков, походов, ладно, не в театр, так хоть в супермаркет за продуктами или в магазин за тряпками.

Куприн с самым несчастным лицом, выслушав мои требования, бормотал:

– Да, конечно, ты совершенно права, сейчас же отправимся в кино.

Но стоило мне, подпрыгнув от радости, схватиться за уличную обувь, как раздавалась противная трель мобильного, муж вытаскивал трубку и отрывисто говорил:

– Да. Где? Когда? Выезжаю.

Услыхав в первый раз слово «выезжаю», я чуть не зарыдала от злости, во второй – разбила чайный сервиз, в третий – пошла на сеанс одна, в четвертый поняла: надеяться на что-то иное глупо. Потом было достаточно тяжелое в моральном плане время, когда я задавала себе вопрос: а зачем козе баян? Что же я получила в результате замужества? Зарабатываю я больше Куприна, всякие гвозди в квартире забиваю самостоятельно, умею водить машину, правда, плохо, не боюсь ходить вечером по улицам одна и вообще всю жизнь, начиная с трехлетнего возраста, решаю свои проблемы самостоятельно.

м ногда в моей душе поднимает голову зависть к тем женщинам, которым сначала помогали родители, а потом эстафетную палочку из их рук подхватил супруг. Вот, например, Нюся Богачева лет до двадцати пяти сидела за спиной у мамы, а затем в ее жизни появился Вовка. Боюсь, вы мне не поверите, но Нюся не умеет включать стиральную машину, впадает в ступор при виде пылесоса и в любой мало-мальски нервной ситуации хватает мобильный и кричит:

– Вовчик, меня тут до инфаркта довели, немедленно разберись!

Впрочем, завидовать Нюсе дело абсолютно зряшное, потому что так, как ей, больше никому не повезло.

Промучившись около шести месяцев, я внезапно поняла, что сама виновата в том, что моя семейная жизнь катится не по тем рельсам. А не надо было выходить замуж за сотрудника МВД. Кто мешал найти себе тихого писателя или научного работника? Вот такой муж по большей части сидел бы дома, водя ручкой по бумаге. Впрочем, другая моя подруга, Люся Кочеткова, имеет супруга-академика, который способен умереть от голода перед забитым под завязку холодильником.

В конце концов я решила принимать своего Куприна таким, каков он есть. И теперь моя жизнь протекает просто замечательно. Я пишу свои криминальные романы, а Олег занимается преступниками. Изредка мы пересекаемся, очень довольные друг другом. Правда, в издательстве уверены, что супруг подбрасывает мне темы для книг, но это не так. Олег изредка рассказывает о работе, но из этих историй нельзя сочинить даже самой завалященькой повести.

Теперь понимаете, почему меня до остолбенения удивил вчера Куприн? Во-первых, он пришел домой около шести, чего не случается даже под Новый год, во-вторых, Олег имел виноватый вид, а в-третьих, держал в руках картонную коробку, в которой оказался торт «Полет». Я, правда, терпеть не могу безе с жирным кремом, мне больше по вкусу простая вафельная «Причуда», но некоторые мужья не знают о пристрастиях своих жен. Олег очень редко приносит мне что-то вкусное.

Я взяла коробку и тут же подумала: «м нтересно, что он натворил, если купил десерт?»

Но поговорить по душам нам не дали. Томочка и Кристина засуетились вокруг стола, Семен, тоже непонятно почему оказавшийся в неурочный час дома, поволок Куприна к компьютеру показывать новую игрушку…

Двухкилограммовое безумие из запеченных белков мы сразу осилить не смогли, я спрятала остатки торта в холодильник, и они очень пригодились сегодня, когда в полдень нежданно-негаданно заявилась Вера Клокова.

Когда-то мы учились в одном классе и в то время находились на диаметрально противоположных концах социальной лестницы. Я, безотцовщина, воспитываемая крепко пьющей мачехой-дворничихой, стояла в самом низу. Верка, дочь папы-профессора и мамы-актрисы, была наверху. Ее родители часто ездили за границу, и Вера притаскивала в класс всякие диковины типа ластиков с картинками, жвачек и шариковых ручек. А еще у нее было то, чего не имела ни одна девочка в нашей школе: кукла Барби со всякими прибамбасами, одеждой, домом, мебелью.

После школы наши пути разошлись, и довольно долгое время мы не встречались, хоть и жили неподалеку друг от друга. Столкнулись совершенно случайно, возле метро. Я, мужняя жена, автор одной, пока еще не опубликованной книги, была одета в симпатичную новую шубку из козлика, на Верке красовался довольно грязный пуховик.

Увидав меня, Клокова радостно завопила:

– Вилка! Пошли в гости!

Вот так я снова оказалась в знакомой квартире и была немало удивлена «пейзажем». Мебель оказалась сильно поцарапанной, ковры вытертыми, занавески обтрепанными. Но больше всего меня удивило, что у Верки пятеро детей, самому маленькому едва исполнился год, старший ходил в школу. Еще по комнатам бродило несколько собак, кошек и шмыгали какие-то тетки, одетые в серое, похожие на громадных мышей.

Не сумев скрыть удивления, я бестактно воскликнула:

– Веруська, зачем тебе столько наследников?

– Бог дал, – вздохнула она.

Следовало заткнуться, но я продолжила расспросы:

– Ты, похоже, тяжело живешь?

– Так пятерых на ноги ставить надо, – без особой радости в голосе ответила Клокова.

– Ну за каким чертом ты столько нарожала! – совсем уж бесцеремонно заявила я. – Произвести ребенка на свет нетрудно, но ведь его еще нужно в люди вывести, одеть, обуть, накормить, выучить. Вполне бы хватило двоих, ну троих.

Верка сморщилась.

– Чего уж теперь, на все воля божья.

Тут только до меня дошел смысл сказанной ею фразы, и я поинтересовалась:

– Ты теперь в бога веришь?

Вера помолчала и как-то неуверенно ответила:

– Ну да.

Я удивилась еще больше:

– Слушай, что с тобой случилось?

Внезапно глаза Клоковой наполнились слезами.

– Ничего.

– Может, я могу тебе чем помочь?

Верка зашмыгала носом, а потом рассказала про свою жизнь. Ее родители умерли, а она, испугавшись остаться одна, выскочила замуж за первого, кто предложил ей руку и сердце, приятного, застенчивого Ивана. Лишь через четыре года после свадьбы, когда Верка, поняв, что беременна третьим ребенком, решила сделать аборт, она узнала, что муж является членом некой церковной организации под названием «Заветы Христа». Ничего плохого в этом объединении не было, его участники конфликтовали с русской православной церковью по теологическим вопросам, но и только. В обычной жизни они жили по тем же заповедям: не убий, не укради, не прелюбодействуй, чти своих родителей…

В «Заветах Христа» никто никого не обманывал, денег не вымогал, не заставлял переписывать на главаря секты имущество, голодом не морил, и Верочке сначала показалось, что ее муж просто член какого-то клуба по интересам. Ну собираются же на тусовки охотники, рыболовы, филателисты… Вот и Ваня тоже ходит на собрания, где, кстати говоря, ничему плохому не учат, в «Заветах Христа» все мужчины были поголовно трезвенниками, не курили и об измене жене не помышляли. Единственное неудобство было в том, что Иван категорически запрещал Вере делать аборты.

– Сколько детей господь даст, столько и воспитывать станем, – решительно говорил он.

Вера сначала приводила простые аргументы, типа: «Нам не прокормить ораву» и «Ну зачем же столько ребятишек?» Но Иван был непреклонен. Может, следовало с ним сразу развестись, но Вера, во-первых, не хотела оставаться одна с двумя уже имеющимися детьми, а во-вторых, она все же не теряла надежды переубедить супруга.

Но ничего не вышло, она произвела на свет третьего, четвертого, пятого… А потом у Ивана умер отец, и свекровь переехала на квартиру к невестке. С собой она привезла двух незамужних дочерей и свою сестру-вдову. Вере, обремененной кучей детей, было просто некуда деваться, да и что она могла сказать супругу? Верушка не работала, сидела дома, зависела целиком и полностью от Ивана. Муж, правда, не вредничал, старался как мог, не препятствовал приходу в дом ее подружек, даже изредка дарил жене подарки, только жила многодетная семья очень и очень бедно. Фактически добытчиком был один Иван. Вера не могла выйти на службу, она постоянно находилась то в процессе вынашивания, то выкармливания очередного младенца. Свекровь получала копеечную пенсию, остальные родственницы тоже имели жалкие доходы.

С тех самых пор наши взаимоотношения возобновились. Я стала отдавать Верушке вещи, из которых выросла Кристина, дочка Томочки, их донашивала девочка Клоковой. И вообще, я по сравнению с Веркой оказалась просто богачкой, потому что имела стабильный доход, машину и могла себе позволить не ходить за продуктами на оптушку, чтобы выгадать пятьдесят копеек при покупке пакета молока.

Верка теперь часто бывала у нас, иногда вместе с ней приходил кто-нибудь из детей, и я постоянно путала их, гадая, кто же сегодня заявился вместе с мамой: Леша, Сережа или Андрюша? Мальчишки уродились похожими, словно волосы на голове.

Но сейчас Вера прибежала одна, жадно накинулась на торт, и я поняла: она опять беременна.

– Ага, – кивнула Вера, увидав в моих глазах невысказанный вопрос, – давай не будем комментировать ситуацию.

Я кивнула. Действительно, какой смысл? Окажись я сама в таком положении, ни за что бы не стала превращаться в родильную машину, просто купила бы противозачаточные пилюли и тайком пила бы их. А начни муж удивляться, отчего не появляются наследники, спокойно бы ответила ему: «Господь не дает».

Я считаю, что врага нужно бить его же оружием. Но Вере, очевидно, ее семейная жизнь пришлась по душе, раз столь простой выход из ситуации не пришел ей в голову.

– Слышь, Вилка, – озвучила наконец цель своего визита Вера, – помоги мне.

Я кивнула:

– Хорошо. А что надо делать?

Честно говоря, я ожидала услышать просьбу о деньгах, но Вера сказала совсем другое:

– Надо Андрюшку в Ломтевку отвезти на лето. Знаешь, я люблю всех своих детей, но кое-кто из них ведет себя безобразно. Андрей постоянно хулиганит, ему в голову приходят жуткие вещи! Я от него просто устала.

– Отправь его в лагерь.

– Дорого, где денег взять? Слава богу, у свекрови брат живет в Ломтевке, он из Андрея обещал за три месяца человека сделать.

– Ну а я тут при чем?

Верка молитвенно сложила руки:

– Отвези его в Ломтевку.

– Это где? – напряглась я.

– Да тут, не очень далеко. На поезде доедете до Вязьмы.

Мне стало нехорошо. Вязьма? Это где же такая?

– Близко совсем, – принялась ободрять меня Вера, – всего-то четыре часа езды!

– А потом оттуда далеко? – осторожно поинтересовалась я.

– Так никуда дальше не надо! – воскликнула Вера. – Его дядя Костя прямо на платформе встретит. А ты сядешь в обратный поезд, он там через полчаса идет, и поедешь в Москву.

Я попыталась мысленно найти аргументы для отказа, но, как назло, ничего достойного на ум не пришло. Верка увидела мои колебания и удвоила усилия:

– Ну, Вилка, что тебе стоит? Завтра суббота, день свободный.

– Я работаю дома, – стала отбиваться я, – пишу книги, мне без разницы: воскресенье, понедельник…

Веркины глаза налились слезами.

– Вилка! Ну помоги! Ей-богу, больше попросить некого. Одного Андрюху не отправить, он поезд на части разберет, Иван в командировку ускакал, маменька его и сестрички ни за что задницы от стульев не оторвут. А если я сама в Вязьму тронусь, то кто же за другими детьми приглядит… И потом, тошнит меня, в поезде просто с ума сойду!

Делать нечего, пришлось соглашаться. Обрадованная Верка наградила меня поцелуем и принялась доедать торт. Я же, стараясь скрыть раздражение, сновала между мойкой, плитой и холодильником. В душе отчего-то нарастала тревога. Конечно, я отвезу Андрюшу в Вязьму, но чует мое сердце, добром эта поездка не закончится.