Главбух и полцарства в придачу

ГЛАВА 4

– Ну доча, – ныл Ленинид, опасливо косясь на меня, – не злись на папку. Один я у тебя, другого-то не будет. И не пил вовсе, так, пригубил чуток от радости. Ей-богу, только пару бутылок пивка тяпнул, водки ни граммульки, ни капельки, лишь «Клинское» светлое, его даже детям дают, от него одна польза и никакого вреда.

– Что же тебя столь обрадовало? – спросила я.

– Так Наташка отдыхать уперлась! – счастливо воскликнул папенька. – Вместе с сыном и жабой. Путевку взяли, в санаторию отъехали, на трехразовое питание, нервы лечить.

– С кем? – удивилась я.

Воображение мигом нарисовало Наташку, весьма грузную особу, бодро шагающую к самолету. В руках наша бывшая соседка и моя теперешняя «маменька» сжимает банку, в которой сидит здоровенная лягушка с выпученными глазами. Но откуда она у Наташки? Жена Ленинида самозабвенно разводит цветы, а к животным совершенно равнодушна.

– С кем она уехала? – повторила я.

– С сыном и с жабой, – повторил Ленинид, – с моей тещей, чтоб ей минеральной водой захлебнуться там, любимой маме.

Тут только до меня дошло.

– Значит, Наташка с сыном и с матерью укатила на курорт?

– Точняк, – подтвердил папенька, – желудок полоскать.

– А тебя к нам отправили?

– Опять верно.

– С какой стати?

Ленинид горестно пожал плечами:

– Сам не пойму, дали чемодан и велели: «Ступай к своей доченьке драгоценной. Мы тебя тут одного не оставим, нажрешься, как свинья, грязь разведешь, баб притащишь». Сумку сложили и выпихнули.

Я ринулась к телефону. Ну, Наташка, погоди! Сейчас выскажу ей все, что про нее думаю.

– Эй, доча, – воскликнул Ленинид, наблюдая, как я яростно тычу в кнопки, – не старайся! Уперлись они, дома нет никого.

– Тогда ступай назад.

– Не могу.

– Почему?

– Да они дверь заперли, а ключи с собой забрали.

– У тебя что, своих нет?

– Не-а, они и мои утащили в санаторию.

– Послушай, ты же бывший вор, неужели не сумеешь замок вскрыть! – не утерпела я и тут же пожалела о сказанном.

Ленинид, говоря языком милицейского протокола, твердо встав на путь исправления, решительно порвал с преступным прошлым. И вообще, некрасиво напоминать папеньке об ошибках молодости. Сейчас он честный гражданин, отличный краснодеревщик, верный муж, а семь или восемь ходок на зону – я постоянно путаю, сколько раз он сидел, – остались в другой жизни. На данном отрезке времени Ленинид законопослушный гражданин, ну выпивает иногда, так кто из нас без греха?

– Эх, доча, – пригорюнился папенька, – вор-то вор, только по хатам не шебуршил, лопатники тырил у лохов,[3] с замком управиться, правда, сумею, но прикинь, что со мной Наташка с жабой сделают, когда вернутся? Завизжат, словно потерпевшие, завоют… Уж пусти, Христа ради, впрочем, коли не захочешь, я на вокзал пойду. Мне не привыкать бомжевать!

Я посторонилась.

– Входи.

– Ай, спасибо, ну дочура, ну хорошая, – зачастил Ленинид, снимая ботинки, – я вам помогу. Вон, дверца у шкафа болтается. Семен-то с Олегом безрукие, гвоздя не вобьют.

– Иди на кухню кофе пить, мастер, – усмехнулась я.

Злость куда-то испарилась. На Ленинида невозможно сердиться больше десяти минут подряд. Несмотря на возраст, папашка сохранил совершенно детское выражение глаз и обезоруживающую наивность.

Вернувшись в спальню, я с тоской посмотрела на стопку чистой бумаги. Скоро надо сдавать в издательство новую книгу, у меня же в голове зияющая пустота, никаких мыслей. О чем писать? Какую тему придумать? Наркоторговля? Мафия? Милиционеры-оборотни? Все старо, как мир. Стоит зайти в любой книжный магазин, и мигом натолкнетесь на кучку детективов, на тот или иной лад перепевающих старые песни.

Взгляд уперся в календарь. Еще пара дней, и мне начнет звонить редактор. Я до паники боюсь милейшую, интеллигентнейшую Олесю Константиновну. Только не подумайте, что она ругает меня. Нет, она просто очень любезно напоминает:

– Виола Ленинидовна, ждем рукопись.

Ни разу она не вышла из себя, не повысила голоса, но отчего-то я, слыша в трубке мелодичное сопрано редактора, мигом покрываюсь холодным потом и начинаю, глупо хихикая, говорить глупости. Скорей всего Олеся Константиновна считает меня полной идиоткой, но бизнес есть бизнес, а детективы Арины Виоловой, это мой псевдоним, по непонятной причине вдруг начали хорошо продаваться, поэтому редактор и терпит авторшу, постоянно опаздывающую сдать новую книгу.

Вот и сейчас следует немедленно приковаться к письменному столу, но никакого желания делать это у меня не возникало.

Оттягивая неприятный момент, я решила навести в спальне порядок. Вот разберу шкаф и сяду за работу. Хорошо, что Олега нет дома. Недавно, увидав, что я перекладываю вещи в гардеробе, Куприн заметил:

– Сегодня вторник. Между прочим, в воскресенье ты уже приводила в порядок шмотки.

– Они снова скомкались.

Олег ухмыльнулся:

– Да нет. Просто тебе неохота писать, вот и ищешь любой повод, чтобы не браться за книгу.

Я очень разозлилась в тот момент на мужа и довольно резко ответила:

– Вот уж не знала, что живу с психоаналитиком.

Куприн заулыбался еще шире.

– Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав. Римская пословица. Злись сколько угодно, но я уже знаю: в тот момент, когда нужно взяться за работу, писательница Арина Виолова начинает усиленно заниматься домашним хозяйством.

Вспомнив некстати этот диалог, я села к столу. Покусав ручку и нарисовав на бумаге строй чертиков, встала и, сама не понимая как, очутилась у шкафа. Руки схватили было свитер, но я тут же обозлилась. Это что же получается? Олег прав? Да никогда!

Отскочив от гардероба, я увидела свою сумочку и вытряхнула ее содержимое на кровать. Так и знала. Тут полно барахла! Сейчас наведу в ридикюле порядок и начну вдохновенно ваять новую книгу. Получается, что Куприн вовсе не прав! Сумочка-то не шкаф! Ну-ка, посмотрим.

Книжка, губная помада, зеркало, расческа, пара мятных конфеток, кошелек – все нужные вещи. А это что? Мой браслет! Как он сюда попал? Ах, да! Он же лежал в купе на столике, проводник сунул его в сумочку. Вот и кофточка, мятая, словно ее жевала корова, и… часы. Я машинально вертела их в руках. У меня никогда таких не было.

Обычный кожаный ремешок, украшенный довольно крупными стразами, обычный плоский корпус из желтого металла. Под цифрой 12 виднелась надпись «Chopard». Скорей всего это копеечная электронная поделка. Я не ношу часов, они мне не нужны. Почему-то я хорошо и так знаю, сколько времени. И откуда в сумке взялась сия вещица?

Внезапно в памяти всплыл диалог в купе.

Проводник, складывая вещи, каждый раз задавал мне вопрос. Я, ответив дважды «да», машинально сделала это опять. Просто обалдела, услыхав известие о смерти попутчицы, потому и кивнула. Часы принадлежат Елизавете Марченко, только ей они больше ни к чему. Надо выбросить «брегет» в помойку, и дело с концом. Таких «шедевров» навалом на каждом углу.

Взяв двумя пальцами ремешок за самый край, я вышла из спальни и наткнулась на Сеню.

– Ты дома? Надо же, обычно даже в выходной работаешь!

– Ага, – зевнул муж Томуськи, – сейчас убегаю. Решил один разок поспать. Надоело каждый день в шесть вставать.

– Правильно, – одобрила я, – надо иногда себя побаловать!

– Что это ты несешь, словно дохлую мышь? – поинтересовался Семен.

– Да вот, выбросить хочу.

– Дай поглядеть.

– На.

Сеня взял часики, повертел их в руках и присвистнул:

– Шутница! Выбросить! Где взяла?

Почему-то мне не захотелось говорить приятелю правду.

– Нашла.

– Где?

– Э…э… в подъезде.

– Каком?

– Нашем. Иду к лифту, смотрю, лежат. Ну я и прихватила, – самозабвенно начала я врать, – подумала, вдруг дорогие, а теперь вижу, дрянь копеечная.

Сеня уставился на меня.

– Они не дорогие.

– Я уже разобралась.

– Они не дорогие, – повторил Семен, – а очень дорогие, диких бабок стоят. Если и впрямь обнаружила их на лестнице, то немедленно повесь объявление. Интересно, кто у нас такие носит? Хотя, может, посторонняя женщина посеяла.

Я погрозила Сене пальцем:

– Сегодня не первое апреля. Я очень хорошо знаю им цену. У Кристи есть похожие. Помнишь, я покупала ей их за пятьсот рублей.

Сеня покачал головой:

– Нет.

– Вечно ты со мной споришь! Сама платила полтыщи.

– Не о том речь, – протянул Сеня, – у Кристи барахло, сделанное в Китае, ему красная цена две сотни, ты даже переплатила. А эти вот произведены фирмой «Chopard». Корпус золотой, стрелки тоже, цифры выложены настоящими рубинами, на ремешке бриллианты. Думаю, тысяч пятьдесят баксов игрушечка стоит.

– Издеваешься, да?

– И не думал. Видишь, надпись – «Chopard».

– Сколько, говоришь, они стоят?

– Пятьдесят тысяч долларов, – повторил Сеня.

– Не ври, таких цен на часы не бывает!

– И где ты их взяла? – вновь поинтересовался он.

– Нашла.

– В подъезде?

– Именно.

– Теперь ты не ври!

– Хватит мне голову дурить, – рассердилась я.

Сеня пожал плечами:

– Хозяин – барин. Хочешь вышвырнуть на помойку кучу денег – семь футов тебе под килем. Но послушай совет умного человека.

– Твой, что ли? – ехидно прищурилась я.

– Да, – совершенно серьезно заявил приятель, – отправляйся в часовой магазин и покажи там безделицу. Скажут, что цена ей полкопейки, тогда выбрасывай.

С этими словами он исчез в ванной, а я осталась в коридоре, разглядывая часы. Вот это стоит пятьдесят тысяч долларов? С ума сойти! Да нет, Семен просто издевается. Он у нас шутник, способный с абсолютно серьезным лицом разыграть кого угодно.

Очень хорошо помню, как пару месяцев назад Сеня приволок домой пакет с полуфабрикатами. Это оказались невероятно вкусные, восхитительные котлетки. Слопав штук пять, я поинтересовалась:

– Из чего же они сделаны? Не пойму никак, вроде курица, но по вкусу не совсем…

Сеня хмыкнул:

– Ни в жизни не угадаешь. Это мексиканский носорог.

Тарелка чуть не выпала у меня из рук.

– Кто?

– Мексиканский носорог, – повторил Семен, – в нашем супермаркете дают, у метро. Все хватают, потому что очень вкусно и недорого, всего двадцать рублей килограмм.

– Они просроченные? – с подозрением спросила Кристина, только что схомякавшая три штуки.

– Почему? – удивился Сеня.

– Больно дешево, – заявила девочка, – оттого и подозрительно. Если вкусно и стоит копейки, жди подвоха.

Сеня спокойно взял очередную котлетку и начал растолковывать дочери принцип ценообразования:

– Чем больше особь, тем она дешевле. Вот рябчик, к примеру, совсем крохотный, поэтому и стоит о-го-го, а корова большая, посему говядина вполне доступна. Мексиканский же носорог – животное пугающего размера. Теперь поняла?

– Ага, – кивнула Кристя.

– Надо купить про запас, – оживилась Томуська, – запихнем в морозильник. На самом деле отличные котлеты и готовятся мгновенно. Вилка, сходи в магазин.

Поскольку на меня возложена обязанность доставки на дом продуктов, я села в машину, доехала до супермаркета, схватила самую большую тележку и, вознамерившись забить ее до упора полуфабрикатами из мексиканского носорога, покатила по торговому залу.

Не найдя в холодильниках ничего похожего, я подошла к продавщице и поинтересовалась:

– Где у вас гамбургеры из мексиканского носорога?

Девица выпучила глаза:

– Кого?

– Мексиканского носорога.

– Господи! Чего только не продают! – потеряв профессиональную вежливость, воскликнула девушка. – Офигеть прямо! Спросите в информбюро.

Я подрулила к стойке и воскликнула:

– Есть у вас котлетки из мексиканского носорога?

Проходившие мимо покупатели остановились и начали с интересом прислушиваться.

Юноша, сидевший у компьютера, ответил:

– Их нет.

– Вот жалость! Уже раскупили. А когда еще привезете?

– Никогда.

– Почему?

– Их и не было.

– Как это? У вас покупали!

Минут пять мы с парнем спорили, потом он в сердцах воскликнул:

– Во народ пошел! Вчера одна дамочка чуть от злости не задохнулась, требовала яйца розового дрозда, теперь вы свалились на голову! Ну подумайте сами, откуда в Мексике носороги?

– Разве они там не живут?

– Нет, конечно.

Но меня не так легко сбить с толку.

– Вон у вас лежит коробка, написано «Американские ананасы». Насколько я знаю, эти фрукты в США не растут. Их там просто приготовили. Следовательно, носорога привезли из Африки в Мексику…

Окончание фразы застряло у меня в горле, потому что взгляд уловил в толпе людей, внимательно слушавших мою перебранку с парнем, довольно ухмыляющегося Семена. Все стало на свои места. Приятель просто разыграл нас и теперь от души веселился, глядя на меня. Потом Сеня признался, что вкусные котлетки на самом деле были из индюшатины.

В результате я перестала ходить в любимый супермаркет, потому что всякий раз, войдя в торговый зал, налетала на стойку справочного бюро и видела парня, который мгновенно с самым серьезным лицом заявлял:

– Мексиканского носорога еще не завезли, впрочем, испанского бегемота тоже, рекомендую курицу, дешево, сытно, вкусно, вы попробуйте, должно понравиться.

Может, теперь Сеня решил посмеяться надо мной опять? Держа часы, я вернулась в спальню, вытащила справочник, нашла нужный номер телефона, набрала его и услышала безукоризненно вежливый голос:

– Магазин «Время часов», Катерина, чем могу вам помочь?

– Я хочу купить подруге часы на день рождения.

– Прекрасный выбор.

– Золотые, цифры рубиновые, на ремешке камни.

– Великолепный вкус.

– Сколько могут стоить такие?

– К сожалению, я не могу назвать стоимость, простите.

– Почему?

– Стоимость зависит от многих вещей, к примеру, от размера камней. Вам лучше подъехать и выбрать модель.

– Хоть примерно.

– Очень сложно ответить.

– Ну какого порядка может быть их цена?

– Ну… точно не скажу, в нашем салоне от пяти тысяч и выше!

– Чего?

– Долларов, мы не переходили на евро.

– Это нижняя цена?

– Да.

– А верхняя?

Раздалось деликатное покашливание.

– Предела нет. Можно заказать и за сто тысяч, и за двести, все зависит от желания клиента.

– Спасибо, – пролепетала я.

– Это вам спасибо за то, что обратились к нам, ждем вас в магазине, кстати, мы имеем гибкую систему скидок, и вы можете получить в случае покупки наших часов ценный подарок.

Я быстро повесила трубку. Значит, в одном Сеня не соврал. Часы за пятьдесят тысяч американских рублей – это не миф. Оказывается, есть люди, готовые выложить за хронометр на запястье целое состояние. Просто не верится.

Я снова повертела часы, потом спрятала их в сумочку и стала одеваться. Сейчас же поеду в салон в Третьяковский проезд, покажу продавцам безделушечку, и, если она и впрямь стоит бешеных денег и не подделка, я немедленно отвезу их родственникам несчастной Елизаветы. Адрес ее я помню хорошо, бедняжка проживала на другом конце нашей улицы, в доме номер четыре.