Главное задание

Глава пятая Трактирщик и кузнец

Корчма располагалась примерно в четверти километра от деревни, у самой дороги – большой сруб с двускатной драночной крышей и просторным двором. Во дворе стояло несколько подвод, а у коновязи мирно жевали сено из яслей с десяток лошадей. В центре двора красовался колодец, но я не отважился напиться из него – ведро на веревке журавля больше напоминало помойную бадью. Тут же играли детишки, грязные, как шахтеры после смены. Игра заключалась в том, что детки по очереди швыряли камни в спящего у забора мертвецки пьяного мужика и хлопали в ладоши, когда мужик после удачного попадания начинал издавать разные малоприятные звуки.

Внутри корчмы было темно, чадно, а смесь запахов была такая, что меня чуть не стошнило. М-да, подумал я, не «Макдональдс» и даже не привокзальная закусочная. За длинными, скользкими от жира и пролитого пива столами закусывали несколько гостей – по всей видимости, хозяева стоявших во дворе подвод. Вид и запах пищи вполне соответствовал тем мерзким звукам, которые издавали едоки, поглощая свой обед. На меня они даже не глянули. Я им был по барабану. Поискав глазами, я увидел в дальнем углу что-то вроде барной стойки, а за ней – тучного мужчину с шикарными бакенбардами а-ля самодержец Александр Второй.

– Что нужно? – осведомился мужчина, когда я подошел к стойке. – Поесть? Выпить? Комнату?

– Ни то, ни другое, ни третье, – сказал я, хотя мне очень хотелось есть и пить. – Я сын Пертинакса.

– Того самого Пертинакса? – Глазки толстяка сверкнули в полутьме. – Старины Пертинакса из Рокара? Давненько я про него не слышал, клянусь Бессмертными. Как он поживает?

– Он умер.

– Печально. Но это жизнь. Все там будем.

– Он просил передать тебе это. – Я протянул толстяку письмо папаши Пертинакса. – Прочти его.

– Хм! – Толстяк пробежал письмо глазами и внезапно швырнул его на полную углей жаровню. Я даже вскрикнул, увидев это. Письмо вспыхнуло и в несколько секунд сгорело дотла, добавив к царящей в корчме вони едкий смрад горелой кожи.

– Было письмецо, и нет письмеца, – ухмыльнулся толстяк. – Что дальше?

– Я жду, когда ты отдашь мне деньги.

– Какие деньги?

– О которых говорится в письме.

– В каком письме? – Толстяк самодовольно хихикнул. – Покажи мне письмо.

– Слушай, ты, наволочка с говном, – прорычал я, обходя стойку и приближаясь к трактирщику, – если ты вздумал меня кинуть, я тебе…

– Ладно-ладно, успокойся, я пошутил, – затараторил трактирщик, отступая к большим бочкам в углу. – Шуток, что ли, не понимаешь?

– Хреновые шутки не понимаю. И бью за них фейсы до получения однородной синей массы.

– Ишь ты, горячий какой лошок попался! Не кипятись, парень. Отдам я тебе папашины дукаты, честью клянусь. Но не сразу. Проблемка у меня одна есть; коли поможешь решить, я к Пертинаксовым денежкам еще и от себя прибавлю хорошую толику.

– Плевать мне на твои дела. Давай мои деньги, и я пойду.

– Да я ведь от души, парень. Дело-то пустяшное, а заработать можно неплохо.

– Неплохо – это сколько?

– Двадцать дукатов. Плюс бесплатно можешь у меня переночевать.

– Что за дело? – Я понял, что мне предстоит какое-то задание, которое так или иначе следует выполнить.

– Я же говорю, пустячок. Здесь неподалеку есть одна пещерка. Мы промеж себя называем ее Дерьмовой Норой. В пещерке есть источник самого настоящего акваголя.

– Акваголя?

– Ну да. Ты что, никогда не слышал про акваголь?

– Слышал, – соврал я. – Ну и что надо сделать?

– Принести мне флягу этого самого акваголя. Есть у меня один клиент, всю плешь мне проел с этим акваголем. Найди да найди. Принесешь – отблагодарю.

– А чего сам не сходишь, если дело, как ты говоришь, пустяшное?

– Стар я стал по жаре мотаться. А послать некого. Жена у меня больна, лежит, бедняжка, не встает. А местных послать нельзя – по дороге все сами вылакают, стервецы.

– Понятно. – Я почесал переносицу. – Как добраться до пещеры?

– Как выйдешь из ворот корчмы, иди по дороге вниз, к озеру. Дойдешь до озера, поверни направо и топай вдоль берега. Там и увидишь вход в пещеру.

– Ладно, принесу я твою водичку. Только запомни, станешь крутить, я тебе…

– Понял, понял. – Трактирщик протянул мне здоровенную тыквенную бутыль на ремне. – Фляжку-то не потеряй, она денег стоит.

– Не потеряю. Жди, скоро приду.

– Ага! – Трактирщик закивал. – А я тем временем денежки приготовлю.

Покинув корчму, я решил для начала найти кузницу. Задание, которое дал мне трактирщик, имело подозрительный запах, и я понял это с самого начала. То ли заметил хитрый блеск в глазах канальи-Кацбалгера, то ли предчувствие сработало. Как бы то ни было, мне нужно оружие. И единственное место в Мартенеке, где его можно раздобыть, – это кузница.

Насколько я помнил историю Средних веков, кузницы, как правило, располагались рядом с гостиницей – это чтобы приезжим не надо было долго искать, кто подкует им лошадей или починит оружие. Так и оказалось: обойдя корчму, я услышал звон молотка о наковальню и через минуту уже стоял под навесом у пылающего горна, рядом с кузнецом.

– Чего надо? – Тощий седой кузнец бросил в бадью с водой откованный костыль, смерил меня хмурым взглядом с головы до ног.

– У тебя есть оружие?

– Ты что, законы не знаешь? Светлейший герцог Альбано Изысканный строго-настрого запретил деревенским кузнецам ковать оружие.

– Да слышал кое-что. – Я прикинулся простачком. – Но ведь что-то режущее у тебя можно купить? Хороший нож, например. Или, на худой конец, топор.

– Это есть, – кивнул кузнец. – Жди тут, я сейчас.

Он вошел в дом, а я еще раз подивился тому, насколько же алчны местные жители. Сто пудов, что у кузнеца в заначке есть и мечи, и палицы, и наконечники для копий и гизарм. Похоже, этот фрукт тоже собирается набить себе цену. Что ж, посмотрим, что он мне предложит.

Кузнец принес явно не лучшее из того, что у него было. Большой, типа охотничий, нож был выкован из скверного темного железа, клинок был неполированным, а рукоять обмотана пропитанной варом бечевой и неприятно липла к рукам. Заточка была хуже некуда. Под стать ножу был и топорик. Осмотрев оружие, я спросил:

– Сколько хочешь за эти штуки?

– За нож прошу тридцать соверенов, за топор – сорок, – с наглым хладнокровием заявил кузнец.

– Твоим ножом только мамалыгу нарезать на блюде, – сказал я. – А топором курице голову не отрубишь. Еще что-нибудь есть?

– Ничего нет.

– Так уж и ничего?

– Слушай, приятель, или покупай, что есть, или ступай отсюда во имя Бессмертных. Мне работать надо.

– Хорошо. Я ухожу. А потом, как выдастся свободная минутка, зайду к герцогу Альбано и расскажу ему, что кузнец в Мартенеке выдает черную засохшую какашку за охотничий нож и требует за это дерьмо аж тридцать монет. То-то герцог посмеется!

– Зайдешь к герцогу? – В глазах кузнеца мелькнул нешуточный испуг. – Ты что, знаком с ним?

– Знаком. Ну так что, будем дальше тратить твое и мое время?

Кузнец схватил нож и топорик и снова убежал в дом. Не было его минут пять, и я было подумал, что он просто сбежал через другую дверь. Но в конце концов он вернулся ко мне, неся под мышкой какой-то сверток.

– Взгляни, господин, – сказал он, положив сверток на наковальню.

Я развернул грязную промасленную холстину и увидел кинжал, поразительно похожий на кинжалы кавказских горцев. Отделка рукояти и ножен оставляла желать лучшего, но обоюдоострый стальной клинок был откован на славу.

– Ну вот, это уже лучше. – Я тяжелым взглядом посмотрел на кузнеца. – А за него ты попросишь с меня пятьсот монет, верно?

– Нет, господин. – Кузнец замахал руками. – Это не моя работа. Один человек несколько лет назад отдал мне его уплатой за то, что я починил его доспехи. С тех пор он и лежал у меня в чулане. Это настоящая сталь, господин, и работа хорошая. Отдам за сто соверенов, или за четыре золотых дуката, господин.

– Хорошо, беру. – Я развязал свой кошель, отсчитал сто монет и вручил их кузнецу. – Буду у герцога, непременно расскажу ему, какой в Мартенеке отличный кузнец.

– Ох, спасибо, господин! – просиял кузнец. – Благослови тебя Бессмертные!

Я ушел из кузницы вполне довольный собой. Во-первых, у меня появилось оружие. Я подвесил кинжал на пояс и сразу почувствовал себя человеком. Во-вторых, я узнал курс местной валюты. Двадцать пять соверенов равны одному дукату. Это значит, что мой капитал составляет сорок шесть золотых. Посмотрим теперь, попробует ли трактирщик надурить меня при расчете. А пока надо заняться пещерой. Как там назвал ее Кацбалгер – Дерьмовая Нора? Что-то у меня все больше и больше возникало ощущение, что в мире, куда я попал, определение «дерьмовый» можно дать очень многим вещам.