Главнокомандующий

Глава 14

Кхан долго лежал на дне перед валуном, созерцая, как в такт его дыханию мерно колышется пурпурный стебель звездоцвета. Пышные султаны плюмажников полностью исторгли созревшие споры и поникли в тихом изнеможении. Актинии топорщили щупальца, поджидая беспечных мальков. Сегодняшнее состояние растений указывало на девятую идеограмму: расцвет и увядание, терпение и награда. Не самый радостный, но в целом утешительный прогноз. В конце концов садик для медитаций оказал своё благотворное действие. Бессильная и бесплодная ярость растворилась, и Кхан обрёл способность к здравому размышлению.

Вторую атаку на Безногого он подготовил намного тщательнее, но всё же потерпел нестерпимо болезненное поражение. Опять ему помешал безотлучный охранник, незаметный, как пиявица под чешуйкой, стремительный и свирепый, как голодный зубан. Схватку с ним Кхан проиграл начисто, парализованный ловушечной программой и оглушённый мощными ударами чуждой психики.

До сих пор двуногие в его глазах не имели никаких достоинств, кроме разве что изысканного, дурманяще пряного вкуса крови. Поначалу он дивился тому, насколько уродливые формы приобрела цивилизация этих слабых существ, на редкость плохо адаптированных к среде обитания: вынужденных сносить тиски гравитации, всячески оберегать своё тело от зноя или стужи, тратить массу сил и времени на то, чтобы воздвигнуть защитный барьер между собой и дикой природой. Будучи сухопутными существами, двуногие не могли вкусить в полной мере восторг свободного плавания, океанскую радость жизни. Соответственно, их мышление лишалось объёмности, а их дух одолевали частые приступы уныния и скуки.

Когда Кхан познакомился с их образом жизни ближе, его удивление возросло ещё более. Как правило, существование двуногого представляло собой сплошную цепь мучений, физических и душевных. Она протекала в неустанных изнурительных трудах и заботах ради пропитания, одежды и жилища. Двуногие не имели в своём распоряжении другой разумной расы, которую могли бы обратить в рабов, а потому порабощали друг друга.

Каждый из них, будь то землекоп или правитель страны, существовал в тесном коконе социальных связей, предрассудков, мифологем и даже не помышлял о высвобождении. Жёсткость их общественного устройства скреплялась тем обстоятельством, что ни один двуногий попросту не смог бы обеспечить свои телесные нужды самостоятельно и прожить вне общества сколько-нибудь долго.

Вдобавок двуногие почти поголовно страдали от психических деформаций и душевных извращений, но не придавали этому такого значения, как телесным недугам. Большинство из них пребывало в неведении относительно самых элементарных профилактических процедур, вроде очищения резервуаров подсознания.

Лишь когда Кхан усвоил это положение дел в полном объёме, ему перестал казаться диковинным тот факт, что в большинстве передовых стран этой планеты население исповедовало веру в замученного насмерть бога. Мало-помалу его первоначальное инстинктивное отвращение к двуногим сменилось глубочайшим презрением.

Однако теперь он склонялся к мысли, что допустил серьёзную ошибку, сочтя двуногих заведомо слабыми противниками. Ведь уже две кряду схватки в пси-виртуальном континууме закончились его поражением.

Внезапно Кхану пришло на ум, что органические недостатки цивилизации двуногих повели их по необычному пути развития. Иррациональные дебри их психики до сих пор во многом оставались загадкой для пси-виртуоза. Возможно, донельзя неблагоприятные обстоятельства исподволь укрепили и закалили двуногих, дали им совершенно необычайные способности.

Как учили древние мудрецы, слабость способна породить порыв к силе, а в ничтожестве кроется икринка величия. Неожиданная, парадоксальная гипотеза требовала тщательного осмысления.

Теребя кончиком ловчего щупальца нежные лепестки звездоцвета, Кхан глубоко задумался.

Березин разгребал завалы утренней почты, когда к нему пришла по служебному каналу просьба о срочной аудиенции от пресс-секретаря, капитана Ивана Воронина. Всё шло своим знакомым чередом: его доклад попал в печать, пресса всполошилась и требует подробностей. Рупор общественного мнения, будь он неладен... Вздохнув, генерал послал Воронину разрешение пройти в свой виртуальный кабинет.

– Мне нужны ваши инструкции, товарищ генерал, – с места в карьер начал пресс-секретарь. – Меня уже теребят изо всех крупнейших информагентств – по поводу интервью Стивена Паттона в «Миннесота пост».

– Я его ещё не читал. Дайте ознакомиться.

Воронин протянул генералу два файла, оригинал и перевод. Березин пробежал глазами по диагонали русский текст. В сущности, там не нашлось ничего нового по сравнению с тем, что Паттон говорил позавчера на заседании комиссии. Как выяснилось, инопланетяне просто-напросто занимаются охотничьим туризмом. Это вовсе не война и не подготовка к захвату планеты Земля. Серьёзной опасности для человечества в целом нет. А следовательно, значение проекта преувеличено, финансирование раздуто. Пора всё расставить по своим местам.

– Собственно говоря, корреспонденты рвутся к вам, а их перепасовывают ко мне, – уныло сообщил Воронин, когда генерал дочитал статью. – Какие будут указания?

– У меня дел по горло, так что отбивайтесь сами, – велел Березин.

– Постараюсь. Изложенная Паттоном точка зрения для нас ведь неприемлема?

– Само собой.

– Тогда мне нужны тезисы для контраргументации.

– Сейчас, дайте подумать.

Генерал взялся за трубку, отложил её, передумав, и закурил папиросу. Собравшись с мыслями, неторопливо заговорил, как будто диктовал под стенограмму:

– Прежде всего напомню об азах ксенологии. Мы имеем дело с существами, у которых другая среда обитания, другая психология, другая картина мира. Поэтому в языке инопланетян встречается довольно много понятий, которые адекватно непереводимы. Полагаю, слово «охота» принадлежит к их числу. Фактически действия пришельцев полностью соответствуют формату боевых операций. К счастью, сегодня они носят эпизодический и локальный характер. Но никто не может предсказать, каким образом будет развиваться ситуация. Так что я категорически не советую проводить плоские аналогии с охотой на уток или зайцев.

Ощупью стряхнув пепел, он продолжил:

– В любом случае можно констатировать, что человечеству брошен самый серьёзный вызов за всю историю его существования. Ныне хомо сапиенс из венца природы превратился в охотничью дичь на собственной планете. Такое положение вещей абсолютно недопустимо со всех точек зрения. Мы попросту обязаны дать инопланетянам надлежащий отпор. Если мы не пойдём на бой, нас поведут на бойню, третьего не дано.

Березин задумался.

– Очень убедительно, товарищ генерал, – кивнул Воронин.

– Погодите. Ещё не всё. Сейчас сформулирую. Вот. – Генерал глубоко затянулся и погасил папиросу:

– Далее. Планет, благоприятных для белковых форм жизни, во Вселенной насчитывается ничтожная часть, какие-то сотые доли процента. А любая цивилизация стремится расширить своё жизненное пространство. Логика событий такова, что рано или поздно человечеству придётся отстаивать Землю от полномасштабной экспансии. Готовиться к этому надо уже сейчас. Всё. В таком вот духе, товарищ капитан. Подготовьте заявление для прессы, дайте мне на визу. Сроку даю сутки. Есть вопросы?

– Никак нет, товарищ генерал. Разрешите идти?

– Кажется, меня кое-где заносило в дешёвую патетику... – проворчал Березин. – Посмотрите на этот счёт, исправьте по своему усмотрению.

– Есть. К вечеру будет готово.

– Спасибо. Можете идти.

За время беседы с Ворониным ему пришло ещё с полдюжины писем. Не успел Березин снова углубиться в лавину свежей корреспонденции, как опять, нате вам, получил просьбу о встрече, на сей раз от Ракитского.

«Давайте встретимся у меня», – отстучал он в ответ, уж больно не хотелось плестись на заклятый атолл.

Судя по тому, что гость появился через считанные секунды, он ожидал приглашения на прокси-сервере.

– День добрый, Андрей Николаевич, – приветствовал его дипломат. – Как ваше самочувствие?

– Благодарю, не жалуюсь. У вас, как я понимаю, новости для меня?

– Главная сегодняшняя новость – интервью Паттона. Вы читали, разумеется?

– Читал, – Березин мысленно сплюнул. – Завтра выступлю с возражениями. Хотите что-нибудь присоветовать?

– Нет, я к вам по другому поводу. Знаете ли, у меня второй день из головы не идёт страшилище, которое на вас напало. Типичное дежавю: где-то я его уже видел, но никак не мог припомнить, где именно.

– Вы говорили, что вроде бы в фантастическом фильме. Тут я пас, никогда не тратил время на такую лабуду.

– А вот и нет, кино тут ни при чём. Лет эдак двадцать пять тому назад фирма «Microprose» выпустила игру «The Alien Invasion», римейк их совсем древней игрушки «UFO». Вам она не попадалась?

– Я играми тоже не интересуюсь, – сознался Березин.

– Дело вкуса. А я, грешным делом, люблю стрелялки типа «убей-их-всех-и-выйди». Адреналиновая щекотка хорошо снимает стресс. Ну так вот, я полез в архив на «игры.ру» и скачал оттуда «The Alien Invasion». Взгляните, это главарь пришельцев из финального эпизода. – Прищёлкнув пальцами, Ракитский развернул перед генералом картинку. – Что скажете?

Среди обугленных развалин города размахивал щупальцами и клешнями вздыбленный монстр.

– По-моему, он как две капли воды похож на то чудовище, – добавил дипломат.

– Говоря откровенно, я его толком не разглядел. Слишком неожиданно всё началось, да и кончилось быстро.

– В игре он защищает приземлившийся корабль пришельцев, который надо взорвать, – пустился в объяснения Ракитский. – Причём убить его крайне трудно, если не знать единственное уязвимое место. Надо попасть ракетой точно по центру головогруди, туда, где нечто вроде медальона с иероглифом, видите?

– Откровенно говоря, не понимаю, к чему вы это рассказываете, – озадаченно буркнул Березин.

– Может быть, это случайное совпадение, а может, и нет. Хотя случайных совпадений не бывает... В той игрушке очень много напоминает наш с вами проект. Прямо как в воду глядели.

С запозданием поняв, что генерал отнюдь не разделяет его энтузиазм, Ракитский несколько смешался.

– Так или. иначе, в этом что-то есть, – заявил он после неловкой паузы. – Мне надо будет хорошенько обдумать это на досуге. А что касается интервью Паттона, мы тоже это так не оставим. Уже принято решение организовать информационную контркампанию, идёт проработка деталей. По-моему, он крупно подставился: едва принял дела – и сразу занял капитулянтскую позицию. Делегаты арабских стран его теперь ни в грош не ставят, большинство африканцев тоже...

Ракитский пустился излагать расстановку сил в комиссии, генерал слушал его разглагольствования вполуха. Тоже мне, важное открытие сделал, срочно прискакал им поделиться. Игрушечная гадина, или киношная, или натуральная, какая разница. Глупо, что Ракитский оторвал его от дел из-за такого пустяка. Как будто ему делать нечего...

Выговорившись, дипломат распрощался.

Березин усмехнулся и покачал головой. Кто бы мог подумать, что лощёный, импозантный Ракитский увлекается кровавыми компьютерными играми. «The Alien Invasion», то бишь «Вторжение пришельцев». Компьютерная стрелялка стала реальностью, нарисованные монстры ожили, пошли в настоящую атаку. И льётся кровь, настоящая, отнюдь не виртуальная.

Бегло просматривая сводки, посвящённые текущим научным разработкам, генерал вдруг словно бы споткнулся глазами об один из абзацев. Медленно вчитался, потом открыл по гиперссылке подробные сведения, незамедлительно поступившие с сервера лаборатории Псковской базы.

На крупном корабле пришельцев, захваченном после нападения на Псковскую базу, обнаружился отсек с оборудованием неизвестного назначения. Один из медузняков, захваченный в плен, оказался медиком, по земным понятиям, нечто вроде фельдшера. Он попросил разрешения воспользоваться корабельной медицинской аппаратурой, чтобы отрастить заново свою конечность, оторванную взрывом гранаты. Таким образом удалось выяснить, что необычное, ранее не встречавшееся среди трофеев оборудование применяется при тяжёлых ранениях для регенерации тканей. В своём нынешнем виде аппаратура несовместима с организмом человека по некоторым гистологическим причинам. Однако её принципы работы выяснены, и даже получен аминокислотный раствор, который обеспечивает полную регенерацию травмированных органов человека. В ближайшее время планируется изготовление опытного образца, пригодного для лечения людей.

Березин дважды перечитал сводку. К горлу подкатил упругий комок. Свернув рабочие программы, он вышел из вирела, стащил с головы шлем. Ожесточённо потёр кулаком повлажневшие глаза. Набивая трубку, покосился на куцые обрубки бёдер, накрытые пледом.

Минувшей ночью ему снилось, что он гуляет по Москве на своих двоих. Неужто сон оказался вещим?

– Привет, Владлен, как жизнь молодая?

Щёголев вошёл в палату, взгромоздил на тумбочку полиэтиленовый пакет с фруктами.

– Здрасьте, дядя Серёжа, – мальчик пожал протянутую руку. – Зачем вы столько, мне их девать некуда. Вчерашние вон ещё остались, в холодильнике...

– Что ж ты, братец? Тебе надо есть, поправляться, силёнок набираться.

– А врачи говорят, я уже выздоровел, – Владлен сел на койке, обхватил колени руками, уткнул в них подбородок. – И теперь меня в интернат отправят. А я не хочу в интернат. Мне здесь нравится.

– Что поделаешь, братец, – Щёголев придвинул стул ближе к койке и уселся. – Мне вот здесь не нравится, а деваться некуда.

– Почему не нравится?

– По кочану. Просил о переводе в любой НИИ, не отпустили. Слишком ценный специалист. Ладно, нет худа без добра, зато к магистерскому диссеру материала накоплю...

Дверь приоткрылась, и в палату заглянула американка Хадсон.

– Здравствуй, Владлен!

– Тётя Эвелин, хэллоу! – восторженно крикнул мальчик.

– День добрый, – поздоровался и Щёголев.

Десантница смерила его холодным взглядом, ничего не ответила.

– Знаешь, Владлен, я сегодня попозже зайду, – сказала она. – Лады?

– Да заходите, не стесняйтесь. Вы с дядей Серёжей знакомы?

– Нет, – отрезала Эвелин и добавила по-английски почему-то: – Bye.

Дверь закрылась.

Выпендривается, подумал Щёголев. Задирает нос, героиня сучья с медалькой, всеобщая любимица. Плевать.

Кстати, норов у неё совершенно бешеный. Выбила Миллеру зуб, когда тот сострил насчёт командующего Березина. Парень просто пошутил, а она изо всей силы заехала ему в челюсть. Генерал же свою заступницу примерно наказал: взял да и разжаловал из ефрейторов в рядовые. Небось решил проявить принципиальность.

– Дядя Серёжа, а почему тёте Эвелин Ленин не нравится?

На стене в изголовье койки висел портрет Ленина, который Щёголев по просьбе мальчика выудил из Интернета и распечатал на цветном принтере.

– Трудно сказать, – Щёголев пожал плечами. – Американцы, как правило, коммунистов не любят. Соответственно, и Ленина тоже.

– Вот и нет, тёте Эвелин очень нравится генерал Березин, хотя он за сибирских коммунистов воевал. И даже портрет его при себе носит, она мне показывала. А про Ленина она сказала, что он людоед и лучше бы мне снять портрет со стены. Правда, когда я сказал, что меня мама с папой назвали в его честь, она стала извиняться. Я попросил объяснить, за что она Ленина так не любит. А она сказала, давай сменим тему. Разве он действительно такой плохой?

Щёголев поскрёб в затылке.

– Ну, знаешь ли, братец, историю люди оценивают по-разному. Для одних Ленин великий человек, для других кровавый деспот. Революция штука такая, неоднозначная. Что десятки миллионов людей тогда погибли, это факт. Гражданская война да ещё потом разруха. Но так вот сплеча рубить, как твоя тётя Эвелин, по-моему, не совсем справедливо.

Оба собеседника задумались. Щёголеву вдруг вспомнилась одна француженка, с которой он в золотое студенческое время пытался завести интрижку. Звали её Жаклин, она стажировалась в МГУ, писала диссертацию по творчеству Достоевского.

Как-то раз, когда речь зашла о величайшем из французских императоров, милая Жаклин моментально посуровела.

– По-моему, Наполеон – очень большой козёл, – безапелляционно заявила она с очаровательным галльским акцентом, и Щёголев едва не задохнулся от хохота.

– Почему вам смешно? Я что-то неправильно сказала? – озабоченно допытывалась француженка.

Щёголев не мог выдавить ни слова, он пытался сдержать смех, но тут вдруг вообразил императора в треуголке, нахлобученной на козлиные рога...

– Но я вовсе не шучу, – настаивала Жаклин. – Ведь он действительно козёл. Из-за него погибла хренова туча французов...

В конце концов Щёголев объяснил, что дело не в её мнении, а в стилистике современного русского жаргона, применённого к венценосной особе.

А ведь права была очаровашка Жаклин, тысячу раз права, подумалось ему. Все эти бессмертные герои, основоположники, отцы отечества – попросту козлы. Кровавые массовые убийцы. Если маньяк убьёт человека, он попадёт в дурдом. А если маньяк убьёт миллион человек, он попадает в историю...

– Дядя Серёжа, а у вас бластер есть? – спросил вдруг Владлен.

– Мне выдали недавно вместо бластера лазерный пистолет. Новейшая модель.

– Он у вас при себе?

– Всегда.

– Покажите, а?

– Смотри, не жалко.

Откинув полу лабораторного халата, Щёголев вытащил пистолет из подплечной кобуры, ухарским ковбойским движением подкинул на ладони.

– Ух ты... – прошептал мальчик, пожирая оружие глазами.

Большим пальцем Щёголев сдвинул предохранитель, включился режим прицеливания. На стене затлела рубиновая крапинка.

– Вот, целишься по точке, – стал объяснять он. – Луч наводки совсем слабенький, безопасный. Когда нажимаешь на спуск, идёт подкачка мощности и выстрел боевым лучом. Вот здесь переключатель на три позиции: стрельба одиночными, короткими сериями, непрерывная. Одиночный выстрел пробивает пластину стали толщиной в сантиметр. Непрерывный импульс гораздо слабее, но режет практически всё, дело только во времени.

– Дядя Серёжа, можно мне его подержать?

– Вообще-то не полагается. Это не игрушка.

– Дядя Серёжа, ну, пожалуйста... – канючил мальчик, не сводя глаз с пистолета.

Поколебавшись, Щёголев выщелкнул из рукояти генератор.

– Ладно, держи.

Мальчик зачарованно взвесил на ладони пистолет, заглянул в стеклянистое толстое дуло, прицелился в окно.

Ксенолог вертел в руках прохладный, увесистый брусок флуктуационного генератора. Вот один из данайских даров, которые принесли на Землю инопланетяне. Вечный источник даровой энергии, перевернувший экономику планеты с ног на голову, разоривший подчистую экспортёров нефти. А что на очереди? Наверняка пси-генератор какой-нибудь, вроде того, который потрошит в своей лаборатории аппетитная персияночка. Абсолютный контроль над чужими мозгами, заветная мечта больших кровавых козлов...

– Руки вверх! – заорал вдруг Владлен, в упор наставив на Щёголева пистолет. – Я генерал Березин!

Щёголев отшатнулся, едва не упав со стула. Генератор грохнулся на пол с тупым стуком.

– Сдурел?! – зло рявкнул он и с маху вырвал оружие из рук мальчишки.

– Дядя Серёжа, извините, я просто пошутил... Я не хотел вас напугать, извините...

Дрожащими руками Щёголев подобрал генератор, вставил в рукоять, засунул пистолет в подплечную кобуру.

– Я же не думал, что вы такой... – мальчик осёкся, проглатывая едва не вырвавшееся оскорбительное слово. – ...Что вы так испугаетесь.

– Ладно, пошутили, и будя, – пробормотал Щёголев. – Мне пора. Будь здоров.

– Вы обиделись?

– Нет, всё нормально. Засиделся тут у тебя, заболтался, а дела не ждут...

Размашистым широким шагом он вышел из лазарета, руки в карманах, грудь колесом. Зашагал по коридорам базы, глядя поверх голов, даже не пытаясь ни с кем поздороваться. Человек-невидимка из касты неприкасаемых. Плевать.

Навстречу попался сержант Чукарин. Тупая румяная ряшка, на камуфляжном комбинезоне орденская плашка. Отвёл глаза, прошагал мимо, ни привета, ни ответа. Как халявный спирт под огурчики трескать, у него губа винтом, конечно. А потом можно и не замечать человека, геройский гонор выказывать. Не больно-то и надо, чтобы всякие одноклеточные здоровались. Наплевать.

Щёголев пришёл к себе в комнату, достал из шкафчика фляжку с водкой, хватанул глоток, занюхал рукавом. Мокрый ожог прополз по пищеводу, свернулся угольком в пустом желудке. Рухнул на койку ничком.

В который раз вспомнил, как сдавал отчёт о последнем допросе декапода завлабу Михайлову. Тот просмотрел файл, сухо кивнул, никаких объяснений не потребовал. Как будто он не читал стенограмму, не просматривал видеозаписи, не знает, что Щёголев пытал подопытного. Победителей не судят, что ли?

Нет, в бесстрастном взгляде Михайлова мерещилось другое: ты, Щёголев, законченный подонок. Читать тебе нотации бесполезно, принимать меры противно.

Больше в кабинет завлаба он не заходил, и тот не вызывал.

После атаки пришельцев на базу Владлен остался единственным, кто продолжал со Щёголевым здороваться и пожимать протянутую им руку.

В первый раз он наведался к парнишке с чисто служебной целью: расспросить его как очевидца, узнать подробности нападения инопланетян, уточнить кое-какие детали. Однако завести разговор на нужную тему не смог. Просто язык не повернулся. Есть вещи, о которых лучше не спрашивать, не вспоминать.

Кажется, мальчуган это понял и оценил. Смекалистый вьюнош. И тактичный, ведь ясно же, что бабы ему рассказали и о Галахер, и о бойкоте. Знал, но не подавал виду, щадил его, Щёголева. Долг платежом красен.

«Я же не думал, что вы такой трус», – хотел сказать Владлен, но вовремя спохватился.

Да, мальчишка давно знает обо всём, знает и втайне презирает его, Щёголева. И поделом.

Свою неуклюжую дурацкую шутку он сыграл потому, что считает Щёголева трусом. Паршивым трусом, который боится даже разряженного лазерника в руках мальчишки.

Щёголев вынул из кобуры пистолет, переключил его на стрельбу очередью. Не спеша поднял руку, холодное дуло коснулось виска.

Это тоже трусость или нет? Плевать.

Вообразил свою черепную коробку, искромсанную и обугленную серией импульсов. Некрасиво как-то, неаккуратно, Щёголев приложил дуло к груди. Сердце колотилось часто и глухо. Значит, всё-таки боязно.

Больших и кровожадных козлов ненавидят, но помнят. Маленьких трусливых козлов презирают и забывают. Плевать.

Он криво усмехнулся и надавил гашетку.