Глазами Чужака

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Суббота, 20 июня 2004 года

Эванс-Сити, Пенсильвания

Он собрал всю свою храбрость и позвонил ей.

— Специальный агент Женг, — раздался в трубке стальной голос.

— Привет, это Укия. — Он не знал, что еще сказать.

Ее голос сразу потеплел.

— Ты в порядке?

— Да. Прости, что не позвонил раньше. Надеюсь, ты не слишком волновалась.

— Макс позвонил и все мне рассказал. Прости, что поставила «жучок» на твой мотоцикл и не предупредила. Когда мы потеряли тебя, я испугалась, что создала тебе кучу неприятностей.

Он слабо усмехнулся:

— Ничего, мы все не идеальны. Можем встретиться? Я сейчас у мам, но доберусь до города через двадцать минут.

— Я тоже хочу видеть тебя целым и невредимым. Давай в половине первого у нашего офиса, хорошо?

Он взглянул на часы. Сорок минут на дорогу — просто отлично.

— Я буду ждать. До встречи.

Индиго вышла из здания со шлемом и мотоциклетной курткой в руках. Укия понял, что улыбается. Ее глаза светились счастьем, а поцелуй оставил во рту легкий привкус слив.

— Я так рада, что ты здоров. — Девушка надевала куртку, пока он держал ее шлем. — Ты нашел Стаю? Они рассказали тебе все, что нужно?

У Укии упало сердце, когда он вспомнил, о чем должен ей рассказать. Видимо, это отразилось на его лице, потому что она слегка нахмурилась:

— Что такое?

— Я их нашел, он мне рассказали. Нам надо поговорить. Я так много о себе не знал, а теперь выяснил. Ты тоже должна это знать.

Индиго медленно кивнула.

— Тогда поедем куда-нибудь в тихое место и поговорим. — Надев шлем, она уселась позади и крепко обняла его за талию.

Тихое место? Он подумал о древесном доме, но туда долго ехать, а он не знал, сколько у них времени на обед. Потом вспомнил, что Макс уехал, значит, в конторе никого нет.

Индиго сняла шлем, проходя в дверь. На этот раз она остановилась и потрогала стенную панель из орехового дерева в наплывах.

— Какой красивый дом.

Укия кивнул, выключая из охранной сигнализации весь периметр, кроме внешней двери.

— Я сам вначале этого не знал. В детстве я был всего в нескольких домах, а ферму ты сама видела. Я думал, все живут в больших викторианских домах! А примерно через год после того, как я начал бывать у разных людей, до меня наконец дошло. Ух ты! Тут много места, все красиво, элегантно, о таком многие и не мечтают.

Она рассмеялась.

— Не устроишь мне экскурсию?

Юноша хотел начать рассказывать, как только закроется дверь, но соблазн отсрочки оказался слишком велик.

— Конечно! Вот это прихожая, Макс с женой купили эти часы в Англии во время второго медового месяца, когда его компанию выкупили. По том они вернулись в Штаты и приобрели дом, что бы было куда их поставить.

Он повел Индиго в приемную, которая вполне могла сойти за гостиную, и в саму рабочую контору. Потом наступила очередь личных апартаментов Макса (размерами с порядочную квартиру), спальни для гостей, маленькой прачечной на втором этаже и спортивной комнаты, где девушка покачала головой и не удержалась от комментария:

— Столько комнат ему нипочем не заполнить. Укия кивнул и открыл дверь в свою спальню.

— Вот здесь я живу, когда остаюсь в городе. Индиго заглядывала в каждый уголок и вдруг рассмеялась, наткнувшись на шкаф с черными футболками.

— Я все время их ношу, — пустился в объяснения юноша. — Видишь, у них на спине крупно написано «Частный детектив», надпись со ста футов видно. Ты не представляешь, сколько раз это меня от пуль спасало! Людям даже со спины видно, что я хороший парень.

— Просто они похожи на жилеты ФБР, которые я ношу во время операций.

— Они и подсказали Максу идею.

— Я рада, что он так о тебе заботится. — Индиго положила голову ему на грудь. — Мне нравится слушать, как бьется твое сердце. Так громко и надежно...

Он обнял ее, вдыхая ее запах. Теплые руки касались его кожи под рубашкой, девушка целовала его шею, подбородок, потом ее язык метнулся к его рту. Укия тихо застонал. Какая пытка — любить ее и так бояться потерять! Он страстно отвечал на поцелуи, она потянула его к постели, но тут он замер на месте и затряс головой.

— Индиго, нам действительно надо поговорить. Я должен тебе кое-что сказать, и когда ты это услышишь, ты можешь не захотеть больше видеть меня.

— Я знаю это, и мне все равно.

— Ты не можешь этого знать. Это полное сумасшествие, я сам едва в это верю.

— Я знаю результаты вскрытия Уила Трэйса. Он умер от вирусной инфекции, все тело покрыто ранами — животные прогрызали себе путь наружу, но как они в него попали, неизвестно. У Онтонгарда пытались взять образцы крови, но они исчезли, вместо них в морге появились жуки и мыши. Что-то похожее было с Дженет Хейз: признаки вирусной инфекции и исчезновение проб крови. Стая узнаёт своих, а Онтонгард и Стая убивают друг друга, как только видят.

Укия кивнул, ошеломленный.

— Я собирался с этого начать.

— Стая узнала тебя в парке ночью, а Онтонгард — в комнате с полицейскими. Твои анализы крови в больнице исчезли, вместо них остались жуки.

Он даже дернулся.

— Правда?

— Я проверила это вчера, когда ты уехал. Чем бы ни были Стая и Онтонгард, ты такой же. И вы не совсем люди, да? Именно это ты понял вчера. Я видела, как тебя вели на смерть, и тогда ты выглядел лучше. Я поняла все, когда начала думать о том, что с тобой произошло. Если подойти с делу правильной точки зрения, подсказки сами найдутся.

Он кивнул.

— Я думал, что не такой, как все, потому что вырос среди волков. Вчера я понял, насколько был слеп. Стая мне все чуть не прямым текстом сказала, но я ничего не понял.

— У меня была вся ночь и все утро, чтобы подумать, Укия. Мне не важно, что ты не человек. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. Это было ужасно — думать, что я больше никогда тебя не увижу.

— Ты уверена? Наши дети будут Стаей, и их дети — тоже.

— Если они у нас будут. — Лицо ее омрачилось. — У нас может и не быть детей, раз ты не человек.

Она обдумала даже больше, чем он полагал. Укия погладил ее по шеке.

— Я был создан, чтобы у людей рождались от меня дети. Сложнее будет сделать так, чтобы детей не было.

— Это старая, как мир, проблема, и мы с ней справимся. — пробормотала Индиго, притягивая его к себе.

Все еще лежа на его большой кровати, они заказали китайскую еду. Получился маленький пир: цыпленок генерала Но, сыр тофу, говядина с апельсином, жареный рис с креветками, суп с яичной лапшой и крабы. Еду принесли, пока Индиго была в душе; Укия отнес пакеты в чердачную игровую комнату и накрыл кофейный столик. Поднявшись за ним на чердак, Индиго удивленно рассмеялась.

— Это голубиный рай! Я так и знала, что он тут будет. — Она подошла к баскетбольной корзине. — А высота регулируется?

— Да. — Укия брал понемногу от каждого блюда. — Макс повесил ее весной после того, как мы шутили по поводу потолка и кубка по американскому футболу.

Девушка подошла к стене, занятой электроникой.

— Любит Макс высокие технологии. — Она коснулась телевизора с плоским экраном и диагональю в семьдесят два дюйма. — Наверно, его здорово смотреть.

— С тех пор как здесь этот телевизор, Максу приходится собирать футбольные вечеринки.

Детектив вернулся на кожаный диван, держа тарелку на весу и наблюдая, как Индиго исследует комнату. На девушке были только трусики и его футболка, и выглядела она так сексуально, что он даже забыл о еде.

Остановившись у книжного шкафа, девушка увидела фотоальбомы Макса.

— А ты там есть?

— В последних двух, они в самом низу.

Она вытянула их и села к нему на колени. С первой открытой страницы на них взглянула жена Макса, и Укия быстро пролистал альбом.

— Мои фотографии где-то в конце. Я редко его смотрю.

Индиго задержалась на фотографиях разбитой машины.

— Это после катастрофы?

— Да. — Он оторвал пальцы от холодного винила. — Макс снимал это, когда машину вытащили из озера.

Смятый «порше» покрывал черный ил и водоросли. Будущий детектив сделал тогда двадцать три мучительных фотографии, обойдя машину кругом. Пять страниц смерти на колесах... Двадцать третья фотография была одна на странице. Судя по едва различимой дате, ее сделали до съемок машины. Свежая могила, массивный могильный камень.

Индиго вздрогнула и перевернула страницу, но дальше было пусто.

— И все?

— Он пропустил несколько страниц. — Пустых оказалось пять. — По-моему, у него есть пленка, под которую он оставил место, но так и не проявил. А тут начинаются мои фотографии.

На первой Укии было лет двенадцать, он неуверенно смотрел в камеру.

— Мама Джо дала Максу эту фотографию, когда он первый раз приехал на ферму, с ее помощью он искал моих родителей.

— А что это за ребенок?

На второй фотографии был запечатлен какой-то праздник.

— А, это Джонни Либцер. Его поиски — наше первое с Максом дело. Через неделю его семья пригласила нас на праздник, нам было даже не удобно.

Он только сейчас заметил, что первые несколько страниц заполнены фотографиями людей, которых он нашел. Иногда сам Укия был в кадре, чаще — нет. Фотографии казались застывшими, слегка принужденными, как любой снимок «мыльницей». Макс любил снимать «в неожиданный момент» и делал это не хуже любого профессионала; постепенно его снимки заполнили все страницы. Большая их часть была посвящена Укии. Вот он на наблюдательном посту, сосредоточен, глаза закрыты, нос по ветру, волосы развеваются. Укия среди громадных хвойных деревьев леса Кука, смотрит прямо в камеру из-за папоротников, взгляд по-волчьи пристальный. Он же поддерживает одного из скаутов, которых спас от лесного пожара в Йеллоустоунском Национальном парке, оба вымазаны сажей. Укия на одном из громадных камней у мельницы Макконнелла, грязный после двух дней прочесывания речного дна, спит рядом с только что найденной светловолосой малюткой Сарой Хили.

— Как красиво, — прошептала Индиго, закрыв последнюю страницу. — Можно мне сделать копии?

— Думаю, да. — Детектив протянул ей второй альбом. — Боюсь, здесь много моих фотографий, они гораздо хуже Максовых.

Второй альбом заполняли снимки семьи Укии, а также их общих друзей.

Мама Лара спит на веранде, с Келли на руках, ее волосы золотятся на солнце. Мама Джо сидит в древесном доме. Чино молчит и потому неотличим от стены. Джени — с истинно королевской грацией. Крэйнак, дышащий дымом, как заправский дракон. Игра в покер вечером пятницы, компания сидит под лампой и смеется.

Фотографии Укии выглядели довольно неуклюже. Он пытался повторить стиль Макса, но не преуспел в этом. Глядя на снимки сейчас, он осознал, что часто совершал ошибки, стараясь заснять предмет или человека в движении. Чтобы не получалось размазанных пятен, надо дождаться, пока движение остановится.

Последние снимки в альбоме делал профессионал, фотограф из журнала, где печатался материал об агентстве. Детективы взяли его с собой на поиски пропавшей девочки, в болото. На черно-белой пленке фотограф ухитрился передать зловещую тишину болота и едва заметный след среди жижи, по которому Укии приходилось почти ползти. Если бы не Макс, плывущий рядом на плоскодонке, они могли и не найти девочку. И это были единственные фотографии их совместной работы.

Индиго покачала головой.

— Как странно пролистывать альбомы и видеть возвращение Макса из мертвых.

Она открыла первый альбом и положила его рядом со вторым. Могильный камень на чистой странице — и Макс, прислонившийся к «чероки», смеется, глядя на грязного Укию. распростертого на багажнике.

— Ты любишь его, да?

Он кивнул.

— Когда я был помладше, ходил в церковь, бегал со скаутами и играл в бейсбол, я видел других мальчиков с отцами и так хотел... — он поискал нужное слово, — нет, я нуждался в отце и сочинял истории о том, каким бы он мог быть. Наверное, это как импринтинг. Макс оказался первым взрослым мужчиной в моем окружении и стал тем отцом, который был мне так нужен. — Юноша улыбнулся и прошептал: — Только ты ему не говори. Я вел себя совсем не по-мужски.

— Иногда, — прошептала она, целуя его в шею, — становится заметно, что тебя воспитывали женщины.

С дивана они встали только в два часа.

— Ничего, что ты так задержалась? Она помотала головой.

— Всю неделю я работала по четырнадцать часов в день, так что меня попросили только не обедать одной. В Конторе усилили безопасность, вне задания все ходят как минимум по двое. Сейчас у нас трудное время.

Укия окунулся в новую память.

— Онтонгард стал действовать странно. Обычно они стараются не привлекать к себе внимания. У них хватает времени и терпения делать все как надо, поэтому их до сих пор не засекали.

— Когда-нибудь это должно было случиться. — Индиго пожала плечами. — Уил Трэйс мог просто исчезнуть, в его смерти обвинили бы Стаю. Они не знали, что на дороге будет полицейский пост, а в участке — ты. Только это и привлекло к ним внимание.

— Да, и доктор Хейз.

Глаза агента тут же сузились.

— С ней вообще странная история. Если предположить, что Онтонгард хотел ее использовать, встает вопрос: как? Она работала над несколькими секретными проектами с широкими возможностями применения в военной сфере, но чем больше мы их изучали, тем яснее становилось, что дело тут не в них. Семья у нее состоятельная, но не Рокфеллеры, конечно. Ее дядя работает в суде штата, но никаких важных дел на нем сейчас не висит.

— Онтонгард работает на будущее, они могли рассчитывать на что-то, что случится только лет через пять. Что за проекты, над которыми она работала?

Индиго сморщилась.

— Я не могу обсуждать их с тобой. Скажу только, что на их осуществление понадобятся годы, и доктор Хейз занялась ими совсем недавно. Ее повысили всего несколько недель назад, когда был убит ее непосредственный начальник.

В голове Укии вдруг завертелись воспоминания Стаи, и он вскочил, чуть не уронив Индиго.

— Все в порядке? Что случилось?

Он взял ее за руки.

— То, что я сейчас скажу, не для людей. Ренни ничего мне не рассказывал, ну, то есть почти ни чего. Он отдал мне свои воспоминания. Начальником Дженет Хейз был доктор Сэм Робб. Он из Онтонгардов, и Ренни убил его — испортил газовую трубу в доме Робба, и дом взорвался.

Она кивнула, подтверждая это.

— Так и было. Мы подозревали поджог, но взрыв уничтожил все доказательства.

— Ренни был в Шенли-парке, когда я убил Хейз, потому что не сомневался: Онтонгард придет за ней. В ее доме было полно полицейских, поэтому он отправился в парк и нашел нас раньше, чем полиция.

— Значит, надо искать в компании, где она работала.

Укия кивнул. Жаль, Индиго не может рассказать ему об этой работе! Вдруг снова удалось бы расшевелить память Стаи.

— Они могли быть заинтересованы в одном из ее проектов.

Агент несколько минут глядела в потолок, размышляя.

— Очень трудно заглядывать в будущее. Банда террористов-инопланетян может интересоваться любым проектом, если у них хватит терпения дождаться его завершения. Но я не вижу, при чем здесь похищения наших агентов.

— Компания Хейз довела хоть один проект до конца?

— Думаешь, их интересовало что-то уже готовое?

Он пожал плечами.

— Они очень спешили. Между убийством ее начальника и тем, как Онтонгарды вышли на нее, прошла всего пара недель. — Он вспомнил книги о бессмертии и фотографию. — Причем ее уговаривали, а не похищали. То, что они делали с агентами, — их обычный образ действий.

— Похитив ее, они точно так же привлекли бы к себе внимание.

Он поднял вверх палец:

— Если они нацелились на пять лет вперед, то похищение и возвращение ничего не испортят, за столько лет все забудется. Но если цель их в настоящем, Хейз нельзя было хватать. ФБР никак не связано с компанией Хейз, поэтому их агентов можно и похитить, для планов это относительно безопасно.

— А сейчас в их действиях чувствуется отчаяние. Как будто в самый важный момент что-то пошло не так и они засуетились.

— У компании сейчас есть законченные проекты? То, что они уже готовы показать?

— Только один, но банду террористов-подпольщиков он заинтересовать не может. Он даже не секретный.

— И что это?

Она взяла пульт, включила телевизор и нашла канал НАСА. По экрану медленно плыл марсианский пейзаж.

— Они построили марсоход.

«Трибот», компания, где работала доктор Дженет Хейз, располагалась в скромном трехэтажном здании желтого кирпича между Центральной авеню и бульваром Бом в Окленде. Индиго нажала кнопку звонка, поговорила с кем-то из служащих, и их впустили. В приемной сидела хорошенькая девушка, впрочем, сейчас она выглядела взволнованной.

— Специальный агент Женг, сегодня мы не ждали ФБР. Кому мне сообщить о вашем визите — снова мистеру Лангу?

Агент покачала головой.

— Мы хотели бы поговорить с кем-нибудь из тех, кто занимается марсоходом.

Секретарша очень удивилась и быстро набрала короткий внутренний номер. Она повернулась вместе с креслом и очень тихо говорила в микрофон, но Укия услышал:

— Мистер Ланг, опять пришла особый агент Женг, хочет поговорить о марсоходе. Вся команда в рубке, мне проводить их вниз? Не знаю. Да, сэр.

Секретарша снова повернулась, теперь на лице ее играла улыбка.

— Мистер Ланг разрешил вам спуститься и поговорить с учеными, которые этим занимаются.

Девушка объяснила им, как добраться до рубки. Индиго явно уже бывала в здании: в некоторых местах пояснения она кивала. Проходя мимо дверей кабинетов, Укия внезапно уловил знакомый запах, остановился и принюхался, сравнивая новый запах с уже известными. Мускус... Запах Онтонгарда. Он похлопал по бедру, чтобы убедиться, что вооружен, потом двинулся на запах по лабиринту коридоров. Перед дверью одного из внутренних кабинетов он остановился, здесь Онтонгардом несло так, что у него волосы становились дыбом.

— Что такое?

Укия прочел надпись на табличке у двери: «Сэм Робб».

— Этот кабинет занимал доктор Сэм Робб, начальник Хейз, Онтонгард, которого убил Ренни.

Кабинет оказался темным, неуютным кубиком без окон. После смерти Робба никто не спешил его занять, и он был все еще завален бумагами, книгами, таблицами и графиками. В глаза бросалось отсутствие личных вещей: ни фотографий, ни плакатов, ни картин на стенах. На столе тоже не нашлось ничего запоминающегося. В поисках пропавших людей Укия часто руководствовался той информацией о личности, которую можно почерпнуть из безделушек и мусора; этот кабинет ничего не говорил о личности своего бывшего владельца.

— Семья Робба забирала личные вещи?

— У Робба не было семьи, — ответила Индиго, — а также ближайших родственников и телефона для связи в экстренных случаях. Дело оставалось открытым только из-за одной странности: мы нашли в его документах множество дыр, а то и просто лжи.

— Как же его взяли на работу в компанию, которая занимается секретными проектами?

— ФБР это тоже интересно. Возможно, кто-то устроил его сюда за деньги.

Память Стаи подсказала возможный вариант:

— Или его принимал на работу Онтонгард.

Индиго не ответила, но глаза ее похолодели.

«Рубка» оказалась конференц-залом, напичканным продуктами высоких технологий. На стенах висели доски, сплошь исписанные странными знаками и формулами, карманные компьютеры всех работников подключались к экранам на столах, по которым бежали строчки компьютерных программ. Когда Укия и Индиго вошли, головы подняли всего один-два человека. Одна из них узнала девушку:

— Специальный агент Женг? Вы пришли не в лучшее время.

— Это доктор Элси Джанда, она теперь руководит проектом «Марсоход». Доктор Джанда, это Укия Орегон, мой консультант. — Агент обвела глазами комнату. — С марсоходом что-то не так?

Женщина выдавила слабую улыбку.

— Это мы и пытаемся выяснить. Час назад нам позвонили из НАСА: марсоход неожиданно отклонился от курса. Вроде бы ничего страшного, но аппарат не реагирует на их коррекцию курса.

— Они потеряли управление?

— В текущей ситуации это слишком сильно сказано. Бортовые компьютеры пока справляются с ситуацией, и мы надеемся вскоре исправить проблему.

Укия, склонив голову набок, смотрел на экран, по которому неслись строчки кода, и вдруг вспомнил клочок бумаги, пропавший из спальни Хейз: там было что-то похожее. Он вытащил карманный компьютер и записал то, что помнил.

— Простите, вам это ни о чем не говорит? — обратился он к руководителю проекта.

Та нахмурилась:

— Первая часть состоит из программных модулей для марсохода, вторая мне незнакома.

— Это нашли в комнате доктора Хейз после ее смерти. Могла она с помощью этого совершить диверсию?

— Дженет? — Джанда совершенно искренне удивилась. — Какая диверсия? Да она жила марсоходом! Говорила, что это ее пропуск в бессмертие, что теперь о ней напишут во всех учебниках истории.

— Бессмертие было так важно для нее?

Это Индиго.

— Она очень боялась забвения. Мы сами вызвали полицию в день ее смерти. Пропустить возможность показаться на телеэкране — это так на нее не похоже! Все местные каналы и некоторые государственные запланировали интервью с ней, а она не пришла и дома никто не снимал трубку. Вот тогда мы и поняли: что-то не так.

— Значит, диверсия на марсоходе исключена? — настаивала Женг.

Доктор Джанда обменялась виноватым взглядом с кем-то из подчиненных.

— Кто-то использовал ключ и пароли Дженет в ночь после ее смерти. Мы не стали об этом сообщать, потому что этот кто-то входил в старые файлы — кое-что из ее материалов и игрушки Робба.

— Игрушки? — хором спросили Укия и Индиго.

— Знаете, он был странным. Очень талантливым, но странным. Придумывал дополнительные коды, которые заставляли наше оборудование делать странные вещи. Например, вот это, — Доктор Джанда вытащила откуда-то диаграмму. — Сэм придумал штуку, которая позволяла превратить наш радар ближнего действия в радиопередатчик, передающий определенный повторяющийся сигнал.

— Какой?

— Кто знает? — пожала плечами Элси. — Какая-то рифмованная строчка, Сэм говорил, это значит «проснись и приди».

Не буди спящих!

Укия заморгал. Вожак Стаи много раз говорил так, для них это было что-то вроде «Благослови тебя Господь». Он не додумался спросить! Каких спящих нельзя будить? И память Стаи подсказала ответ: команду корабля вторжения, сто тысяч человек. Но память утверждала, что они мертвы: Прайм убил их, стерев из памяти корабля программы пробуждения, а потом взорвав торпеды в пусковых трубах. Разве можно разбудить мертвых?

Укия постарался вспомнить, откуда пошло выражение. Именно эта фраза звучала в последних словах и мыслях Прайма; заряжая дротик, поразивший Койота, он повторял ее, как заклинание. «Пусть спящие не проснутся, не дай спящим проснуться». Прайм понимал, что должен поступить, как те, кого он ненавидит, чтобы продолжать бороться и после смерти. Вначале он поклялся сражаться до конца, своего конца, и борьба закончилась бы с его смертью. То, что заставило его передумать, осталось в черных дырах, болью разрывающих память. Стае он передал только знание о том, что вынужден стать меньшим злом, чтобы сражаться со злом большим. Койот создавал Тварей и уходил, оставляя их позади, но унаследованный от волка инстинкт заставил их сбиться в стаю, они даже создали свою культуру. Стая часто вспоминала, как был создан Койот: в этом было оправдание их жестокости и создания Тварей. Они перевели, как смогли, на английский заклинание своего создателя и использовали как лозунг: «Не буди спящих». Вчерашние волки, они никогда не думали, что это может значить. Какие спящие? И как их разбудишь, раз они мертвы?

— Ты в порядке?

Индиго коснулась его локтя, и он понял, что все еще стоит в рубке, где бешено работают программисты.

— Вы знаете, куда направился марсоход после перемены курса?

Доктор Джанда достала из-под бумаг на столе карту и стала показывать, водя пальцем по горам и долинам.

— Мы думаем, что он вернулся к более раннему курсу. К проекту имели отношение несколько влиятельных финансовых групп, и их мнения относительно того, что надо исследовать в первую очередь, разделились. Окончательное решение зависело от многих факторов, в частности, от того, сядет ли аппарат там, где планировалось.

— И что же? — поторопил Укия.

— Навигация на Марсе труднее, чем на Земле или Луне. Облака скрывают поверхность, а пылевые бури меняют ее до неузнаваемости. — Руководитель проекта нашла наконец то, что искала. — Вот место посадки. — От него она прочертила линии и стукнула пальцем по карте: — А вот здесь произошла смена курса. Видите линию? Это один из первоначальных планов маршрута, он ведет вот к этому кратеру. Похоже, марсоход просто вернулся к более раннему коду.

— Похоже на место удара.

Индиго провела пальцем по границе указанной долины, и Укия почувствовал, как внутренности наливаются свинцом.

— Конечно! — Доктор Джанда даже улыбнулась. — Около трехсот лет назад здесь упало что— то очень большое.

В это время там должен был сесть главный корабль вторжения!

— Астрономы того времени заметили вспышку света на Марсе, — продолжала доктор. — Изучить этот кратер и вправду было бы интересно, но как раз перед запуском марсохода с телескопа Хаббла поступили данные о том, что это труднопроходимый район. Возможно, марсоход и мог бы его преодолеть, но никто не хотел рисковать: его главная задача — доставить на Землю образцы грунта.

— Сколько времени понадобится марсоходу, чтобы добраться до кратера? — спросил детектив, стараясь побороть растущую панику.

Доктор Джанда закусила нижнюю губу, глядя в пространство прищуренными глазами.

— Дня три, я полагаю. Однако мы надеемся ввести коррекцию курса и вернуться к выполнению программы.

— А отключить программу Сэма Робба вы можете?

Доктор взглянула на него удивленно:

— Нет. Для этого нам надо восстановить контроль над марсоходом.

Индиго взглянула на Укию, и глаза ее слегка расширились.

— Спасибо, доктор Джанда. — Она уже вела его к двери. — Возвращайтесь к работе, я свяжусь с вами позже.

В коридоре детектив тяжело оперся о стену, и девушка заглянула ему в глаза:

— Что случилось?

— Народ моего отца прислал сто тысяч воинов для захвата Земли. Мы думали, Прайм уничтожил основной корабль, но это не так. Корабль на Марсе, кратер остался от его падения. И если Онтонгард пошел на такое, чтобы доставить марсоход к кораблю, значит, они уверены, что смогут разбудить этих воинов. Я должен найти Стаю, рассказать им.

Он оттолкнулся от стены и двинулся к дверям.

— Зачем? — Агент почти бежала рядом. — Что они могут сделать?

— Не знаю, Индиго, но кто еще поверит, что на Марсе находится корабль вторжения пришельцев, а его спящую команду должен разбудить угнанный марсоход? Они и сами-то не знают, что творится с марсоходом.

Она подумала немного.

— Нет. Этот кратер осматривали из всего, что человечество может направить на Марс, даже телескоп Хаббла и стратегический телескоп задействовали. Никакого корабля там нет.

— Корабль закрыт от электронного и визуального наблюдения.

— Марсоход явно не сможет привести такой корабль к Земле, а если он защищен так, как показывают в кино, марсоход к нему даже не подберется.

Они вышли на улицу, под жаркое солнце.

— Память Стаи — довольно странная штука, — начал объяснять Укия. — Помнишь историю о пятерых слепых, которые встретили слона, и каждый говорил, что слон — это то, что рядом с ним, а целого слона никто не видел? Я спросил себя: «Почему люди не видят корабль?» и получил ответ: «Защитное поле». Я знаю, где его пульт управления, как его чинить, как обойти и даже стандартный протокол для чрезвычайной ситуации. Но я понятия не имею, что Онтонгард может сделать с марсоходом, пока поле не выключено.

Индиго потерла лоб.

— Мне надо поспать. Все это слишком странно даже для меня. У нас три дня, чтобы остановить марсоход. Сегодня ты поговоришь со Стаей, а завтра что-нибудь придумаем.

Он притянул ее к себе и поцеловал.

— Отвезти тебя домой?

Девушка прижалась к нему.

— Нет, иначе мы застрянем в Саут-Хиллз. От вези меня в центр, я возьму служебную машину.

— А почему не мотоцикл?

Индиго рассмеялась:

— Меня попросили ездить на чем-нибудь более крепком, пока все это не закончится. Когда поговоришь со Стаей, позвони мне.

— Я вернусь довольно поздно.

— Тогда я буду нести чушь. Но ты все же разбуди меня и поговори со мной, хорошо?

На этот раз найти Стаю было гораздо легче. Ее члены рассеивались и съезжались снова вовсе не беспорядочно: Ренни давно разметил места сборов, и они объезжали их в согласии с фазами луны. В полнолуние шестого месяца сбор назначался в Рочестер-Инн.

Укия оставил мотоцикл на засыпанной гравием стоянке и протиснулся в набитый людьми бар. По телевизору с большим экраном показывали бейсбольный матч, и когда он входил, команда как раз перехватила подачу соперника. В воздухе пахло пивом, потом, сигарами и виски, а за всем этим стоял запах Стаи. Они занимали несколько составленных вместе столов в дальнем углу бара, на столах стояли грязные тарелки и пивные бутылки. Пока Укия протискивался сквозь толпу, его почуяли и поставили для него стул рядом с Ренни.

— Память сработала? — спросил тот, когда Укия оседлал стул.

— Сработала. Причем настолько хорошо, что я понял, что затеял Онтонгард. Мы влипли.

Вожак нахмурился, и все затихли.

— Ты о чем?

— Прайм не взорвал корабль, он на Марсе. А еще там проклятый марсоход, который построила Дженет Хейз, и они разбудят спящих.

— Не может быть, — прошептала Хеллена.

— Они уже перехватили управление марсоходом, а может, и еще кое-что.

Вся Стая встала, как один человек, и двинулась к телеэкрану. В матче мяч как раз пробили к центру поля, и когда Медведь переключил канал, любители спорта завопили, но рычание Стаи заставило их замолчать. Медведь включил местный канал, по которому передавали новости. Судя по ним, тело Уорнера нашли, пока Укия был с Индиго. Фотография мертвого агента исчезла с экрана, сменившись эмблемой марсианской экспедиции.

— Сегодня днем НАСА призналось, что потеряло управление марсоходом. Сейчас делаются попытки вернуть управление.

На пресс-конференции худой нервный человек рассказывал, когда и как это случилось.

— Гекс с самого начала знал, что корабль не погиб, — ярился Ренни, — вот почему он всегда был такой самодовольной сволочью! Все его сделки и придумки казались нам бессмысленными, но мы не знали про корабль. Так вот к чему он все вел!

— Не понимаю, — пробормотал Медведь. — Если корабль всегда был здесь, а ключ — у Онтонгарда, зачем им марсоход понадобился?

— Прислушайся, — велела Хеллена.

На фоне трансляции снова и снова повторялся вибрирующий звук — сигнал «проснись и приди», который запрограммировал Сэм Робб. Укия нахмурился: память Стаи подсказала, что сигнал ему знаком, но сообщать, что он значит, не спешила.

Ренни узнал его первым и зарычал.

— Код выключения поля радиопротиводействия! Когда корабль рухнул, включилось защитное поле, и дистанционный ключ оказался бесполезен. Так положено по защитному протоколу. Код выключения должен прийти из малого оружейного периметра, вот зачем понадобился этот чёртов марсоход! Как только поле выключится, они разбудят спящих при помощи ключа.

Его слова заставили Укию вспомнить еще кое-что, и он громко застонал.

— Что, Волчонок?

— Ключ был у Дженет Хейз. Онтонгард похищал агентов ФБР, потому что в полиции его не нашли, и они решили, что ключ у ФБР. Но там его нет.

— А где он?

— У меня. Я нашел его и до сих пор не понимал, что это такое. Они не разбудят спящих, потому что корабль им не подчинится.

— Дистанционный ключ у тебя, и ты не знал об этом? — изумленно переспросил Ренни.

— Раньше у меня не было воспоминаний Стаи. Я положил его в надежное место, решив, что позже выясню, что это такое.

— Тогда у нас есть надежда! — Вожак рассмеялся. — Первый раз проклятый ключ попал в руки к Стае, а уж за нами не заржавеет. Разбей его, Волчонок, и утопи в реке осколки. Остальные, слушайте! Раз Гекс делал в Питтсбурге Тварей, значит, и марсоходом управляют откуда-то из Питтсбурга, возможно, из того уродливого желтого дома в Окленде. Если его остановить, защитное поле не выключится, и на этом дело и кончится.

— Да, пока не начнется колонизация Марса.

— Эта война еще только впереди, а сейчас идет другая битва.

Укия взглянул на экран и почувствовал, как подгибаются колени.

— Что такое?

Ренни тоже повернулся к телевизору, где новости о марсианской экспедиции сменились фотографией последнего из похищенных агентов ФБР.

— Индиго, — еле прошептал юноша, — они похитили Индиго. Они хотят сделать ее Тварью. — Он повернулся к вожаку: — Помоги мне найти ее.

— Волчонок, полиция и ФБР весь город вверх дном перевернут, чтобы ее найти, а систему управления марсоходом искать будем только мы. Если ее не найдут, она умрет, а если мы не найдем того, что ищем, то погибнет все человечество.

Он хотел просить, умолять, сказать, что у них есть еще три дня, но не смог. Память Стаи сохранила слишком много информации о родном мире Прайма, на котором Онтонгард уничтожил целую расу. Да, он любит Индиго, но ее жизнь стоит не дороже, чем жизнь всех людей на планете. Он кивнул:

— Ты прав.

Ренни легонько встряхнул его за плечо.

— Ищи ее. Если успеешь, мы поможем тебе освободить ее.

Макс ответил на звонок: «Беннетт», значит, сидел за рулем.

— Макс, ты где?

В спускающихся сумерках Укия пробирался по стоянке бара.

— В Вилинге.

Укия выругался и остановился у своего мотоцикла.

— Все еще? Ты мне нужен.

— Что случилось?

— Онтонгарды захватили Индиго. Я должен найти ее, пока она жива.

Макс долго молчал.

— Друг, я вернусь только через два часа, и то если буду лететь, как ветер.

— Знаю, знаю. Я еду в центр, чтобы взять их след, на это тоже может уйти часа два. Перезвоню, когда что-нибудь узнаю.

— Давай.

Укия повесил трубку и посмотрел в ночное небо. Никогда оно не нависало так низко и не казалось таким грозным.

Он нашел Крэйнака и попросил, чтобы ему дали посмотреть на мертвых агентов ФБР. Тот вначале и слышать об этом не хотел, и Укия пошел за Крэйнаком на крытую веранду для курящих.

— Дай хотя бы посмотреть на их одежду, Крэйнак. Ну что в этом плохого?

— По нынешним временам — всё. — Полицейский закурил сигару, и некоторое время в темноте был виден только ее огонек. — Ну ладно, но с одним условием. Ты сказал, что Беннетт мчится сюда из Вилинга, так вот, ты подождешь его здесь, иначе он меня живьем съест, если ты опять один уедешь.

Укия потряс головой.

— Я не могу. Они играют с биологическим оружием, Крэйнак. Индиго умрет от первого укола. — Это не вылечишь, надежды нет. Если ее похитили, как других агентов, то сразу же должны были вколоть иммунодепрессант. Они подождут, пока он подействует, а потом введут вирус, и тогда — все. Нет, ждать я не могу.

Крэйнак помолчал, достал карманный компьютер, заглянул в записи и пробормотал:

— На месте похищения нашли использованный шприц. Пойдем посмотрим, что тут можно сделать.

Одежда содержала массу информации: смерть, болезнь, страх, грязь — все это обрушилось на Укию. Он взял рубашку и закрыл глаза, чтобы не видеть комнаты, яркого света, не слышать, как хрипло дышит Крэйнак, не чувствовать табачный дым и прелый воздух. Юноша будто переселился в кончики пальцев, а рубашка стала страницами энциклопедии. Вот кровь из раны на голове, частицы ткани из багажника, сок листьев из Шенли-парка, сухая пыль заброшенного здания, пот с запахом страха и болезни, дезодорант и лосьон после бритья — но этим уже несколько дней; следы рвоты, грязь.

Грязь.

Черная и маслянистая. Укия потер пятно пальцами, потом поднес их к носу и вдохнул, сосредоточившись на запахе грязи. Он показался знакомым, и Укия стал рыться в памяти.

Когда он второй год помогал Максу в работе, пропал ребенок, и Укия шел по его следу до пустыря. Там, за перевернутым холодильником, набитым старыми шинами, он и нашел тело мальчика. На ступенях дома, на сухой осенней земле, на пустыре — везде была такая же черная маслянистая грязь. Рядом находился мусоросжигатель, и она просто сыпалась с неба, такая мелкая, что никто ее не замечал.

Укия вернулся в реальность и проверил остальную одежду — на всех предметах та же грязь. Он кинулся к дверям, крикнув:

— Они в Киттаннинге!

— А ты откуда знаешь?

— Там сжигают шины, и грязь садится на всё.

— Укия, за городом есть несколько мусоросжигателей.

— Я могу быть прав, могу и ошибаться. Надо проверить.

— Постой!

Но Укия уже бежал по коридорам полицейского участка. Вскочив на мотоцикл, он набрал Макса, и тот снял трубку с первого звонка:

— Беннетт.

— Они в Киттаннинге.

— Проклятие, нам ехать еще час, а это еще и по другую сторону Питтсбурга. Пистолет, бронежилет с собой?

— Пистолет и запасная обойма. За жилетом заехать не успею. Я еду туда, Макс.

— Позвони, когда выяснишь, где они точно.

— Ага. До встречи.

Отключившись, Укия услышал из темноты какой-то звук, повернулся и увидел Медведя.

— Киттаннинг, — кивнул тот. — Гекс делает Тварей лично, значит, он там. Давно нам не удавалось схватиться с ним.

— Значит, Стая будет там?

— Вначале их надо собрать.

— Я не могу ждать ни вас, ни напарника. — Укия надел шлем.

— Езжай. Мы будем рядом, как только сможем.

Детектив рванулся в темноту. Киттаннинг — это вверх по реке Аллегени, прямо по шоссе №28, светофоров почти нет. Ночью на ровной дороге он выжмет из своего мотоцикла двести миль в час, но помощь сильно отстанет.

Размытый скоростью дорожный знак «43 мили». Спидометр Укии всю дорогу показывал 180, и через пятнадцать минут он прибыл в Киттаннинг. Юноша ехал по улицам, держа нос по ветру, стараясь уловить следы Онтонгарда. Найдя нужный дом, Укия заглушил мотор и оставил мотоцикл в тени.

Макс снова ответил с первого звонка.

— Я в Киттаннинге. Они в доме на углу Вашингтона и Пятой, у реки.

— Я буду только через два часа.

— Знаю. Позвони в полицию Киттаннинга, в полицию штата и в ФБР, может быть, они помогут. Если нет, придется мне пострелять.

Макс долго молчал.

— Укия, будь осторожен, черт возьми.

— Ладно.

Если мне отстрелят задницу, то сделают это осторожно.

Они не ждали беды, поэтому Укия легко вошел и миновал трех Онтонгардов. Спуская курок, он сжимался внутри, потому что знал: он совершает убийство. Индиго больше не будет той спокойной, любящей девушкой, которую он знает, и эти твари больше не люди. Их плоть извратили помимо их воли, но все же у них много общего со Стаей, с Ренни и Хелленой, с ним самим. Укия повторял про себя: «Не буди спящих».

Дверь открывалась в длинный коридор, за ним — еще одна дверь и стальной мостик. Укия вложил в пистолет новую обойму, а теплую, почти отстрелянную убрал в задний карман и двинулся по мостику, сжимая пистолет обеими руками.

Внезапно волоски на его руках и спине встали дыбом: Укия почуял присутствие Гекса, главного Онтонгарда. Индиго тоже была здесь. Ее привязали к потолочной балке, оголив одну руку, чтобы легко было делать укол. На девушке была его черная футболка и старые джинсы: ее взяли прямо из дома, где она спала в ожидании его звонка. Одна длинная прядь упала вперед, скрывая лицо: девушка не двигалась и казалась спокойной.

Укия увидел Гекса, когда ступил на лестницу, что вела вниз, на пол фабричного зала. На Онтонгарде была белая шелковая рубаха, левый рукав закатан, одна из его Тварей крепит жгут на обнаженной руке. Тварь заметила детектива, а Гекс даже головы не поднял.

— Возьмите собаку, только тихо, — протянул он.

И Твари рванулись к нему. Их было слишком много, Укия расстрелял всю обойму и упал под натиском их тел. Минута — и он уже лежит, одна Тварь просунула в круг дробовик и прижала дуло к его виску.

— Стойте, — прозвучал спокойный голос, и нападающие замерли на месте, как будто их заморозили.

В тишине прозвенели шаги, и появился Гекс.

Он был высок, очень худ, голова и лицо немного странной формы. Глаза полностью черные — ни белков, ни радужки. Волосы тоже черные, прямые, но лежат неподвижно и жесткие даже на вид, словно это не волосы, а щетина. Гекс оглядел Укию, потом поднял голову и посмотрел на мостик, на далекий потолок, возможно, даже на улицу.

— Ты один, а Стая одна не охотится. Зачем пришел?

Думать и не думать одновременно оказалось очень тяжело, но другого выхода не было: память Стаи говорила, что Гекс может читать его мысли. Укии в голову пришел план, и он тут же спрятал его, боясь разоблачения. Дробовик держала одна из Тварей, но говорил Гекс так, словно ружье в руках у него:

— Говорят, это очень больно.

— Мы знаем, что ты затеял, — прорычал Укия, — и знаем, что ты просчитался. Мы решили помочь тебе свалиться с трона.

Гекс хмыкнул, поправляя жгут, как поправляют перед зеркалом галстук.

— Блефуешь.

Детектив заставил себя рассмеяться.

— Она тебе его не принесет. У ФБР его нет и никогда не было.

Онтонгард остановился и прямо взглянул на Укию.

— О чем ты говоришь?

— На этот раз ты крупно вляпался. Ты был так уверен, что твоя игрушка у ФБР, что только что мишень на себе не нарисовал. Мы долго были твоими мальчиками для битья, но сейчас ты попал. ФБР знает о тебе все, они тебя ненавидят и прикончат, как последнего подонка.

Гекс повернулся и пошел прочь. Укия задергался в руках Тварей, стараясь подобраться к Индиго, чтобы заслонить ее от Гекса.

— Можешь сделать ее своей Тварью, но она тебе его не принесет.

Теперь Укия решился взглянуть на Индиго. Лицо ее сохраняло нейтральное выражение, но глаза, встретившись с его глазами, выдали такую боль, сильнее которой он ничего не видел. Впрочем, девушка быстро взяла себя в руки и изгнала из глаз всякое выражение. Гекс вернулся с длинной цепью, и Твари вздернули Укию вперед и вверх.

— У нее его нет? — И Гекс ударил Укию цепью по лицу. — Не принесет? — Еще один удар. — Игрушка? — Только третий удар смог выжать из юноши стон. — Хватит словами играть, скажи прямо.

— Дистанционный ключ. Дженет Хейз потеряла его в лесу и забыла об этом, так? Ты убил ее: она тебя подставила.

Гекс смотрел на него, сжимая в руках окровавленную цепь, и Укия понял, что его могут этой самой цепью забить до смерти. Ему захотелось еще раз взглянуть на Индиго, но он не решился: нельзя, чтобы Онтонгард понял, насколько она важна для него.

— В парке был Шоу. Ключ у него?

Гекс легко мог отличить ложь от правды, и Укия сказал ему правду:

— Ключ впервые оказался в руках Стаи.

Онтонгард уставился на юношу со злостью, во всяком случае, тому так показалось: выражение абсолютно черных глаз понять трудно. Во внезапно наступившей тишине зазвонил телефон

Укии, один из подручных Гекса выхватил его и снял трубку.

— Говори, — приказал Гекс.

— Да?

Укия чуть не назвал свое имя, но прикусил язык. Звонил вожак Стаи:

— Ты где?

Услышав голос Ренни, главный Онтонгард забрал у Твари телефон.

— Шоу, у тебя моя вещь, а у меня — твоя. Уверен, ты помнишь, что я сделал с вашей последней маленькой глупой Тварью. — В голове Укии зажглась эта картинка, и его едва не стошнило: ребенок, лежащий на блюде, как жареный поросенок, поджаренный до золотистой корочки, поданный с мятным соусом... — Предлагаю сделку. Я даже отдам тебе агента ФБР, мне любезно сообщили, что она бесполезна.

— Иди к черту, — громко ответил Ренни.

Гекс отвел руку с телефоном в сторону. Дробовик тут же приставили к ноге Укии и выстрелили. Вместе с оглушительным шумом и отдачей пришла боль от множества дробинок, вгрызающихся в плоть. Укия закричал, стараясь не смотреть вниз, но плоть сама докладывала о повреждениях: вместе с ботинком с ноги сорвало мышцы, и сломанная кость белела в свете ламп. Когда крик превратился в стон, Гекс снова поднес телефон к уху.

— Он миленький щенок, Шоу, но если придется, я наделаю в нем дыр.

— Я уже близко и отплачу тебе той же монетой.

— Рычи, волк, рычи. Ты только на это и способен.

Однако Твари вдруг задвигались: они принесли откуда-то цепь и связали ею ноги и руки Укии, хотя он слабо сопротивлялся. Цепь протянули через балку и закрепили на ней, кто-то принес канистры с горючим.

— Я порычал, а теперь разорву тебе горло. Ренни говорил спокойно:

— Соглашайся, Шоу, не то от него и пепла не останется.

— Ты с ума сошел, если решил, что я весь мир променяю на жизнь одной Твари. Убей его, рассей пепел по ветру, только дистанционного ключа тебе тогда не видать.

Гекс отбросил телефон и начал бить Укию цепью, снова и снова. Юноша извивался под ударами, стараясь поднять над головой скованные руки. Внезапно Онтонгард схватил его за волосы и притянул к себе.

— Где он?

В лоб Укии словно что-то ударило, рот открылся словно сам собой и произнес:

— На дереве...

Он все же сумел закрыть рот и вцепился в свой предательский язык зубами. Гекс притянул Укию ближе к себе.

— Ты же знаешь. Ну, где ключ?

Желание сказать было почти непереносимо, но он сопротивлялся.

— Ты сказал: «на дереве», значит, скажешь и остальное.

Пришелец поднял голову Укии за подбородок и словно вцепился в него глазами.

— Ну, говори же. Где он?

«Дома, — хотелось закричать Укии, — у меня дома, там, где мамы и сестра», Но он не отпускал язык, вцепившись в него зубами. Нет. Молчи. Не говори. Молчи до самой смерти.

— Где он?!

Укия завыл, сначала как от боли, потом вой стал глубже, словно он нашел внутри себя прибежище. Вой отчаяния? Вызова? Нет, так он звал Стаю. Он выл, пока в легких не кончился воздух, глубоко вдохнул и снова начал выть. Позвать Стаю. Надо позвать Стаю, и Стая придет и убьет мучителя волчат.

Гекс зарычал, выхватил из рук Твари дробовик и выстрелил Укии прямо в грудь, перезарядил, и снова выстрелил, и снова перезарядил. Юноша потерял счет выстрелам, боль и шум смешались в одно. Потом стрельба прекратилась, но звон отдачи и боль остались. Укия пытался вдохнуть, он не хотел сдаваться, пока не увидит, что Индиго в безопасности. Гекс отвернулся:

— Сожгите их.

Укия дергался на полу. Он должен был спасти Индиго.

— Нет, — он уже едва хрипел, — не трогай ее.

— Не трогать?

Онтонгард направил на нее ружье.

— Она понесла, — хриплый вдох, — от моего семени. Она моя самка. Я сын Прайма.

Память Стаи подсказала, что на странном лице пришельца сменяются недоверие и признание ужасного открытия. Он стер с лица Укии кровь и лизнул ее.

— Ты отродье Прайма, производитель чёртов, а я наделал в тебе дыр!

В ночи снаружи раздался волчий вой, громкий и гневный.

Гекс заорал от злости, повернулся к своим Тварям и выстрелил в одну из них. Расстреляв патроны в дробовике, он перехватил его и стал орудовать им в качестве дубины. Потом отбросил и присел рядом с Укией.

— Ты так или иначе поможешь мне захватить этот мир, — сказал он, поднимая с пола сопротивляющийся меховой комок, мышь из крови Укии. Сунув мышь в карман, Гекс подхватил с пола еще двух. — Берите их, и пошли.

Дверь, через которую детектив вошел на фабрику, взорвалась, и Гекс тут же двинулся в другом направлении. Он убегал от Стаи. Оставшиеся Твари развязали пленников. Укия мог только лежать и смотреть, как они возятся с цепями, скользкими от крови. Ему казалось, что он под водой и пытается дышать, втягивая воздух через воду. Боль ушла, остался только холод. Все окружающее удалялось от него, он словно падал в колодец. Укия смутно видел, что Индиго освободили и она молча борется с мучителями. Потом явилась Стая, и Твари Гекса превратились в мертвые тела, разбросанные по полу.

— Поймайте Гекса, — прорычал Ренни. — Пой майте и убейте.

И Стая помчалась вслед за убийцей, держа носы по ветру. Индиго оказалась рядом и сгребла Укию в объятия, она казалась такой горячей. В глазах ее, похожих на озера ртути, стояли слезы. Ренни сел рядом с Укией.

— Волчонок...

Укия рванулся к поверхности колодца.

— Я сказал ему... сказал ему... кто я... Индиго, подруга... с моим семенем... Береги ее.

Ренни коснулся его окровавленной щеки.

— Я позабочусь о ней. Перестань бороться, отдохни.

Укия посмотрел в глаза Индиго, потерялся в них и умер.