Глубоко под кожей

Глава 10

— Ты действительно хочешь, чтобы я втащила тебя в свою семью? — Шантел аккуратно застегнула молнию на мешке, в котором лежало ее платье. Она заказала его у одного из самых знаменитых модельеров Голливуда, но не для сцены и не для съемок. Не каждый день становишься подружкой на свадьбе своей сестры!

— Как смешно ты это назвала. — Развеселившись, Квин сел на неубранной постели. Его бедра обвивало полотенце — другой одежды на нем не было. В шкафу висел только что отглаженный костюм, но ему не хотелось даже думать об этом.

— А как же это еще назвать? — Шантел деловито проверила содержимое своей косметички. Впрочем, если она что-нибудь забыла, у Мадди обязательно это найдется, возможно, даже в нераспакованном виде.

— Папа просил, чтобы ты был в номере Рида за час до начала церемонии. — Она помолчала и посмотрела на него. — А что обычно мужчины делают перед свадьбой?

— Это — государственная тайна. Что касается твоего первого вопроса, то да, хочу.

Шантел снова остановилась и постучала по ладони щеткой для волос.

— Что ты думаешь о Риде, Квин? Я понимаю, вчера нам удалось пообщаться с ним всего лишь несколько часов, но у тебя уже, наверное, сложилось о нем мнение?

— Беспокоишься о сестре?

— Это совершенно естественная вещь.

Он откинулся на подушки и посмотрел на нее. Узкие брючки, шелковая блузка, серебристые волосы убраны назад и заколоты гребнями с серебряными головками. Шантел О’Харли совсем не была похожа на наседку, но Квин уже научился видеть ее насквозь. Когда дело доходило до ее семьи, она превращалась в самую настоящую квочку.

— Он надежен. Несомненно, успешен. Педантичен, я полагаю. Консервативен.

— А Мадди?

— Несобранная, театральная и немного наивная.

— Ты прав, — прошептала Шантел. С первого взгляда кажется, что общего у них всего лишь на десятиминутный разговор. Но…

— Но что?

— Они подходят друг другу. — Вздохнув, она бросила щетку в сумку. — Подходят, и все тут.

— Тогда о чем же тревожиться?

— Мадди — моя младшая сестра.

— А на сколько минут она тебя младше? сухо спросил Квин.

— Это не важно. — Шантел произнесла эти слова не задумываясь, и Квин понял, что этот вопрос ей задавали уже много раз. Она — моя младшая сестра, самая доверчивая, самая любящая. Эбби — та более… обстоятельная, что ли, — ответила Шантел. — Я достаточно сильна, чтобы постоять за себя, а вот Мадди… Мадди относится к тому типу женщин, которые верят, что в конверте всегда лежит чек, что сигнализация всегда сработает, а газовый кран никогда не подведет.

— А мне показалось, что твоя сестра хорошо знает, чего она хочет и как этого добиться.

— Да я и сама так думаю. Наверное, я стала слишком сентиментальной.

Квин согласно кивнул:

— Тогда почему бы тебе не сесть со мной рядом и не побыть еще немного сентиментальной?

Лицо Шантел медленно расплылось в улыбке.

— А я думала, ты ждешь, когда тебе принесут завтрак.

— Терпеть не могу ждать в одиночку.

— Квин, если я сяду на постель…

— То что?

— То предамся неистовой любви с тобой.

— А, это одни угрозы. — Он лег на подушку и положил под голову руки. — Почему

бы тебе не подойти сюда и не повторить свои слова?

Она отбросила косметичку и подошла к нему.

— У тебя нет ни единого шанса.

— Ой, как страшно!

— Я ведь могу и не ограничиться одними разговорами, — прошептала она и пробежала кончиком пальцев по ноге Квина до того самого места, где заканчивалось полотенце. — Я ведь могу и кое-что сделать.

Но не успела она доказать это, как Квин схватил ее за руку и дернул так, что она упала ему на грудь. Шантел засмеялась, но звук ее смеха поглотил поцелуй.

Она не могла желать его с такой же силой, как и в прошлую ночь, когда они только улеглись на льняные простыни отеля, но возбуждение было столь же острым и свежим.

Она вдохнула запах его тела после душа — свежий и резкий. Его волосы, упавшие ей на лицо, были еще влажными. Его тело было в ее распоряжении — сильное, энергичное, обнаженное. Издав смешок, она прижалась губами к шее Квина.

— Отчего ты все время смеешься?

— Я чувствую себя в безопасности. — Шантел откинула назад голову и улыбнулась ему.

Он убрал волосы с ее лица, подержал их в руке, а потом пропустил их через свои пальцы. Как за такое короткое время она стала ему так дорога?

— Я хочу, чтобы ты чувствовала себя не только в безопасности.

— Неужели? — Шантел приложилась губами к его плечу и провела языком по коже.

— А как еще?

Он хотел, чтобы она испытывала по отношению к нему любовь, верность, преданность. Именно это первым пришло ему на ум, и он испугался. Чтобы защитить себя, а может, и ее, он не стал говорить об этом. Страсть боли не причиняет, в особенности такой сильной, какую причиняет любовь.

— Сейчас я тебе покажу. — Одним быстрым движением он уложил Шантел на спину, и она оказалась под ним. Полотенце, закрывавшее его бедра, держалось на месте только благодаря тому, что их тела прижимались друг к другу. Когда губы Квина нашли ее губы, она начала вытаскивать полотенце. Почувствовав возбуждение, Квин рассмеялся и быстро расстегнул пуговицы на блузке Шантел. Но тут, к их досаде, раздался стук в дверь… Шантел приподнялась на локте и отбросила назад спутанные волосы.

— Ты, кажется, заказывал завтрак?

— Ничего, принесут попозже. — Квин просунул руку под ее юбку и стал гладить бедро. Но стук повторился, на этот раз сильнее.

— Я открою. — Отодвинувшись от него, Шантел застегнула блузку. Потом она с улыбкой подхватила полотенце и бросила его в другой конец комнаты. — А ты лежи здесь. Она быстро поцеловала его. — И не вставай.

— Слушаюсь, господин начальник.

— Да, я твой начальник — никогда не забывай об этом. — Шантел улыбнулась и торопливо вышла в прихожую. Квин, конечно, позавтракает, только все уже будет остывшим.

Не вставая с постели, Квин небрежным движением включил радио. «Музыка нам не помешает», — подумал он. Шторы были еще опущены, и в комнате стоял полумрак. Они могли находиться в любом месте. На мгновение он представил себе, что они лежат в их супружеской спальне, но не в ее доме и не в его и не в роскошном отеле, а в их собственном доме. Когда любишь, понял он, думаешь не о сиюминутном, а о вечном.

Может, пришло время сказать ей, признаться ей, а не только самому себе, что он ее любит и хочет, чтобы она разделила с ним свою жизнь. Свою жизнь — это значит прошлое, настоящее и будущее, а вовсе не преходящее желание ублажить свою плоть и удовлетворить свою страсть. Он испытывает к Шантел самую настоящую страсть, но никогда не сможет до конца насытиться ею. Удовлетворить свою страсть. Более того, он испытывал к Шантел настоящую любовь, которая с каждым мгновением, проведенным вместе, становилась все сильнее.

И тут ему захотелось, чтобы она стала его женой. От этой мысли он должен был бы прийти в ужас, но ему стало весело. Он хотел от нее того, чего хочет от женщины любой другой мужчина, того, с чем он сам, правда, всегда боролся, считая семейную жизнь ограничителем свободы. Он хотел, чтобы у него был свой дом, своя семья и чтобы он носил на пальце ее кольцо, а она — его. Квин Доран, семейный человек. Эта мысль ему неожиданно понравилась.

Она, наверное, согласится не сразу. Будет отказываться. Ему придется немного надавить на нее. Мысль об этом заставила его улыбнуться. Убедить Шантел О’Харли выйти за него замуж — с таким крепким орешком он еще в жизни не сталкивался!

— Квин!

— Да?

— Подойди сюда на минутку.

Он уловил напряжение в ее голосе, отбросил свои мечты и потянулся за халатом. Войдя в прихожую, он тут же увидел цветы. Дюжина кроваво-красных полураспустившихся роз стояла на столике у двери. Шантел застыла рядом, и лицо ее было таким же бледным, как и карточка, которую она держала в руках.

— Он знает, что я здесь. — Ей удалось произнести эти слова ровным, почти бесстрастным голосом. — Он пишет, что следует за мной повсюду. — Она протянула карточку Квину. Пальцы ее не дрожали, но когда он коснулся их, то почувствовал, что они ледяные. — Он пишет, что ждет подходящего момента.

Квин взял карточку и быстро прочитал. В углу конверта он увидел название магазина, где были куплены розы.

— Вот ты и сделал свою первую ошибку, — прошептал он. — Кто принес эти цветы?

— Рассыльный. — Шантел смотрела на противоположную стену комнаты, где висела репродукция картины Моне, и удивлялась, почему она совсем ничего не ощущает. Совсем ничего. — Я даже не дала ему чаевых.

— Прекрати.

Его голос вернул ее к реальности. Пожав плечами, она посмотрела на Квина. Она не дождется от него сочувствия, успокаивающих слов или пустых обещаний. Но они ей и не были нужны. Ей нужна была правда.

— Он тоже здесь, так ведь? И остановился, наверное, в этом же самом отеле.

— Сядь. — Квин хотел взять ее за руку, но она не далась.

— Я не хочу садиться, Я хочу получить ответы…

— Шантел…

Снова раздался стук в дверь, и Шантел прижала ко рту ладонь, чтобы заглушить крик. Выругавшись, Квин усадил ее в кресло и пошел открывать дверь. Через глазок он увидел официанта, который привез тележку с едой.

— Не бойся, — бросил он через плечо. Это официант, который доставил завтрак.

Квин открыл дверь, и посыльный подкатил тележку к столу у окна. Нацарапав свое имя на квитанции Квин проводил его до двери и быстро осмотрел коридор.

— Выпей-ка лучше кофе, — бросил он, проходя мимо Шантел к столику.

— Нет, сначала я хочу получить ответы. — Она встала, несмотря на то что колени у нее подгибались Я не знаю почему, но мне кажется, ты все знаешь. Ты был в курсе, что он приедет сюда.

Несмотря на то что она отказалась от кофе, он налил две чашки.

— Верно, был.

— Да. — Шантел прижала пальцы к вискам и издала сухой смешок. — Тебя невозможно обмануть, правда, Квин? Откуда ты узнал, что он сюда явится? Шестое чувство, интуиция, инстинкт?

— Все вместе. — Повернувшись и взглянув в ее лицо, он почувствовал, что в груди у него все сжалось. — Я ожидал, что он будет следовать за тобой повсюду, кроме того, он сообщил об этом в своих последних письмах.

Шантел скрестила руки на груди. По ее спине пробежал холодок. Ее охватил гнев, который быстро усиливался.

— А ты не подумал, что мне тоже надо об этом знать?

— Если бы я так думал, то сообщил бы тебе. Почему ты ничего не ешь?

Да, она сильно разозлилась. Гнев так и кипел у нее внутри, угрожая прорваться наружу с первым же произнесенным словом. Шантел подошла к столу и, не сводя глаз с Квина, взяла тарелку и швырнула ее на пол.

— Что ты о себе возомнил, черт бы тебя подрал? — В ее голосе, низком и ровном, прозвучал едкий сарказм. — Кто позволил тебе обращаться со мной как с безмозглой, трусливой бабенкой, которую можно водить за нос? Я имела полное право знать, что он намерен последовать за мной сюда, что здесь повторится то же самое, что и на Восточном побережье.

Квин раздумывал, дать ли волю своему гневу или сдержаться. Он сел и взял чашку с кофе. Хорошо уже то, что вместо испуга в ее глазах появился гнев. Квин дал ей возможность высказаться.

— Этим делом занимаюсь я. И ты платишь мне за то, чтобы я сам решал, что надо делать.

Растерявшись, она сделала шаг назад. Да, она платит ему за работу. Как это она забыла, что он всего лишь наемный работник? Ее пронзила острая боль. Но даже это было лучше молчания.

— Я полагаю, что ты должен был обо всем сообщать мне, Доран.

— Отлично. — Он взял тост и начал намазывать на него джем.

— Я ухожу — не хочу мешать тебе наслаждаться завтраком.

— Шантел. — Его голос прозвучал мягко, но в нем была сила, которая заставила Шантел остановиться. — Лучше сядь. Ты ничего не сможешь без меня сделать.

— Я иду в номер, где остановилась Мадди.

— Можешь идти. — Он аккуратно положил нож на край тарелки. — Но ты ничего этим не добьешься, Я спущусь вниз, как только оденусь. — Он кинул на нее холодный взгляд, в котором она прочитала вызов. — А ты будешь сидеть в номере, пока я за тобой не приду.

— Я не…

Один из моих сотрудников находится в номере напротив, а другой — напротив номера твоей сестры. Здесь тебе ничего не угрожает, но я хочу сам проводить тебя, когда ты пойдешь к сестре.

Шантел решила не рисковать. Она оценила расстояние до двери и взгляд, которым одарил ее Квин. Не сказав ни слова, она уселась в кресло и, пока Квин заканчивал завтракать, делала вид, что совсем его не замечает.

Квин обнаружил тесный маленький магазинчик, где были куплены розы, на одной из шестидесятых западных улиц. Несмотря на кондиционер, воздух здесь был спертым и тяжелым от запаха цветов, В магазине было три покупателя — двое стояли у длинного, грубо обструганного прилавка, который был завален упаковочным материалом. Третий покупатель стоял у витрины и изучал выставленные там букеты.

— До четырех часов у меня еще не будет этих цветов. — Хозяин магазина что-то черкал на бланке и отрицательно мотал головой. Потом он взял кредитную карточку клиента и вставил ее в кассовый аппарат. — Да, это было бы здорово, — ответил он на вопрос покупателя, который был задан шепотом. — Большие розовые гвоздики, свежие, как дыхание младенца. У вас хороший вкус. Подпишите вот здесь.

Пока хозяин обслуживал посетителей, Квин рассматривал лилии.

— Ну хорошо, хорошо, вы будете покупать цветы или пришли просто поглазеть на них?

Квин взглянул на хозяина и увидел, что тот собирает с прилавка обрезки бумаги.

— Я вижу, у вас сегодня очень много работы.

— И не говорите. — Маленький человечек вытащил платок и вытер сзади шею. — У меня барахлит кондиционер, продавщица попала в больницу с аппендицитом, да еще слишком много людей отправились на тот свет. — Увидев, что Квин вскинул брови, хозяин магазина немного успокоился. — На этой неделе было много похорон. У меня раскупили все гладиолусы.

— Да, круто. — Квин обошел ящик с маргаритками, который стоял под распылителем воды. — Это ваша карточка?

Хозяин взглянул на карточку, которую показал ему Квин.

— Здесь все написано. — Толстый палец ткнул в фамилию, напечатанную на карточке. — Цветы Бернштайна. Бернштайн — это я. У вас возникли какие-то проблемы с доставкой?

— Нет, у меня к вам вопрос. Красные розы, дюжина, были доставлены в отель «Плаза» сегодня утром. Кто их купил?

— Вы спрашиваете меня, кто их купил?! — Бернштайн гнусаво рассмеялся. — Молодой человек, я продаю двадцать дюжин роз каждую неделю. Могу ли я помнить, кто их покупает?

— А разве вы не ведете записи заказов? Квин показал рукой в сторону журнала для записей. — Не сохраняете чеки? У вас должен остаться чек на дюжину красных роз, доставленных сегодня в отель «Плаза» примерно в десять тридцать — одиннадцать часов утра.

— Вы хотите, чтобы я просмотрел свои чеки?

Квин вынул из кармана двадцатидолларовую бумажку.

— Это вам.

Маленький человечек выпрямился. Его многочисленные подбородки затряслись от возмущения.

— Я не беру взяток. Если у вас лишние двадцать долларов, купите на них цветы.

— Отлично. Так как насчет чеков?

— Вы что, полицейский?

— Частный детектив.

Бернштайн заколебался. Потом, ворча, открыл ящик, в котором хранились чеки, и пробормотал под нос:

— Сегодня никто не покупал красных роз.

— А вчера?

Квин удостоился еще одного возмущенного взгляда, но Бернштайн открыл другой ящик.

— Красные розы в Мейн, две дюжины — в Пенсильванию, дюжину на двадцать седьмую улицу… — Он пробормотал еще несколько адресов. — Вот они — дюжина роз в отель «Плаза», номер 1203, доставить сегодня утром.

— Могу я посмотреть на этот чек? — Не дожидаясь ответа, Квин выхватил бумажку из рук Бернштайна. — Оплачено наличными.

— Я всегда беру наличными.

Но наличные означали отсутствие подписи покупателя. Квин протянул чек назад.

— А как он выглядел?

— Как он выглядел? — Человечек снова фыркнул. — Вы думаете, я завтра смогу вспомнить, как выглядели вы? Люди заходят ко мне, чтобы купить цветы. И если у них на счете имеются деньги, а наличные — зеленого цвета, то пусть даже у них глаза будут на лбу, какое мне до этого дело?

— Ну, задумайтесь на минутку. — Квин вытащил еще одну двадцатку. — У вас здесь отличные цветы.

Продавец цветов с подозрением покосился на него и нерешительно проговорил:

— Гвоздики на витрине уже немного подвяли.

— Знаете, я очень люблю гвоздики.

Кивнув, хозяин магазина убрал в карман две двадцатки и снял с витрины слегка поникшие гвоздики.

— Я помню, он просил послать эти розы Шантел О’Харли. Вчера я был очень занят. Я ведь говорил — мою продавщицу увезла «скорая». Другой продавец в отпуске, а нам надо было обслужить две свадьбы. — Хозяин магазина по-настоящему любил цветы, поэтому он вытащил пластиковую бутылку и опрыскал гвоздики водой. — Словом, он велел послать их ей, а я спросил: эта женщина актриса? Знаете, мы с женой часто ходим в кино. Ах да, я еще спросил его, не из Калифорнии ли он. На нем была шляпа, что-то вроде панамы, и темные очки.

— А что он говорил?

— Не помню. И не спрашивайте меня, как он выглядел, потому что я этого не знаю. Я занимался с миссис Донахью, которая выдавала дочь замуж. Она закупала лепестки роз целыми пакетами. — Он покачал головой. — Это был мужчина, а лица я не разглядел.

— Сколько ему лет?

— Может, помладше вас, а может, и постарше. Но он не такой крупный, как вы. И руки у него очень нервные, — неожиданно вспомнил он и добавил свежей зелени к гвоздикам.

— Почему вы так решили?

— Он вошел в магазин с иностранной сигаретой во рту. А я не разрешаю здесь курить, какого бы высокого качества ни был табак. Это вредно для цветов.

— А почему вы решили, что он курил иностранную сигарету?

— Почему решил? Почему решил? Да я сразу узнаю американскую сигарету, с первого же взгляда, — запальчиво произнес хозяин магазина. — А эта была совсем другая. Но я заставил его выбросить ее. Я не позволю травить мои цветы, сколько бы денег вы ни оставили в моем магазине.

— Вы сказали, что у него были нервные руки.

— После того как он выбросил сигарету, они ни минуты не находились в покое. Послушайте, у меня и без этого типа было вчера хлопот по горло. Миссис Донахью чуть было не довела меня до инфаркта, а мою продавщицу, как вы помните, увезли в больницу с аппендицитом. И знаете, что она собирается сделать? Добиться, чтобы я оплатил ей больничный!

— А вы больше ничего не заметили? — Квин терпеливо уводил его от разговора об аппендиците продавщицы. — Может, он сказал или сделал что-нибудь, что запало вам в память?

— У него был зажим для денег, — резко бросил хозяин магазина. — Да, он доставал деньги из зажима, а не из бумажника. Очень красивый зажим, надо сказать, такие на дороге не валяются. Серебряный. И с монограммой.

— А какие там были буквы?

— Буквы? — Хозяин начал складывать в стопку пачку счетов. — Не было там никаких букв. Просто какие-то загогулины и закорючки.

— А у него были кольца? Часы?

— Не помню. Я обратил внимание на зажим, потому что там была толстая пачка денег. Может, у него были и другие дорогие вещи, а может, и нет. Мне нужно было взять с него деньги, а не оценивать его внешний вид.

— Спасибо. — Квин вытащил визитную карточку и написал на обратной стороне номер своего телефона. — Я буду вам очень признателен, если вы вспомните что-нибудь еще и позвоните мне. Или если он придет еще раз.

— Он что-то натворил?

— Ну, скажем так, я хотел бы с ним побеседовать.

— Не забудьте ваши гвоздики.

Квин сунул букет под мышку и направился к двери.

— Я так понимаю, у вас там что-то произошло, в Калифорнии, — заметил Бернштайн.

— Да, произошло.

— Ох уж эти кинозвезды! — Он фыркнул. — Этот парень говорил, что работает с самой мисс О’Харли. В непосредственной близости от нее.

Пальцы Квина, обхватившие дверную ручку, напряглись.

— Спасибо вам за помощь.

Выйдя на улицу, он сунул цветы женщине, катившей тележку для покупок. Она в изумлении уставилась на него, но он даже не обернулся. В животе у него появилось неприятное ощущение. Он знал человека, который пользовался серебряным зажимом для денег. И этот зажим подарила ему Шантел. Это был Мэт Бёрнс.

Но ему никак не хотелось в это верить. Мэт был его другом, а никто лучше Квина не знал, как трудно обзаводиться друзьями и помогать друг другу в том бизнесе, которым он занимался. Но хорошо ли он знает Мэта Бёрнса? Ведь до того, как он занялся этим делом, ему ничего не было известно о страсти Мэта к игре. Мэт из-за своей слабости обманул тогда клиента. И он вполне мог предать Шантел, поддавшись другой своей слабости.

Но ведь зажимами для денег пользуются очень многие люди, напомнил себе Квин, уходя подальше от отеля, — ему нужно было все тщательно обдумать, прежде чем встретиться с Шантел. Многие мужчины носят при себе серебряные зажимы для денег, и не меньшее число мужчин курят иностранные сигареты. Но много ли таких мужчин, которые хорошо знают Шантел и работают вместе с ней?

«Я просто глупец, — думал Квин. — Нет, лучше сказать, я размяк, — поправил он себя. — Вот что сделала со мной эта женщина. Я не должен объяснять себе, почему человеком, преследующим Шантел, не может быть Мэт, наоборот, я должен отыскать причины, объясняющие, почему он им стал».

Открыв свой блокнот, он нашел номер телефона Мэта и позвонил ему.

— Офис Мэта Бёрнса.

— Мне нужно поговорить с мистером Бёрнсом.

— Прошу прощения, но его не будет до понедельника.

— Найдите его, милочка. Это очень важно. Голос секретарши стал очень строгим:

— Прошу прощения, но мистера Бёрнса нет в городе.

По спине Квина пробежала дрожь.

— А где он?

— Я не имею права говорить об этом.

— Это — Квин Доран. Я звоню по поручению Шантел О’Харли.

— О, извините, мистер Доран. Надо было сразу представиться. Боюсь, что мистер Бёрнс уехал. Если он позвонит, я скажу ему, что вы его искали.

— Я сам свяжусь с ним в понедельник. А куда он уехал?

— Он уехал в Нью-Йорк, мистер Доран. По личному делу.

— О’кей. — Вешая трубку, он выругался. Да, это было очень личное дело. Ей будет очень больно, кода она узнает, подумал Квин. Очень, очень больно.

— До свадьбы еще целых три часа. — Мадди О’Харли вскочила с кресла, пересекла комнату и плюхнулась на диван. — Надо было назначить ее на утро.

— Время пройдет очень быстро. — Шантел пила уже третью чашку кофе и размышляла, куда же запропастился Квин. — Наслаждайся последними часами свободы.

— Я слишком взвинчена, чтобы наслаждаться чем-нибудь. — Мадди снова вскочила, и копна ее рыжих волос всколыхнулась. — Я так рада, что ты здесь! — Она постояла немного, улыбаясь Шантел. Я бы сошла с ума, если бы ты не приехала. Скорее бы пришла Эбби, мне так ее не хватает…

— Она приедет, как только спихнет Дилана и детей на папу. Подумай о чем-нибудь другом.

— О чем-нибудь другом? — Стройная Мадди, много лет занимавшаяся танцами, крутанулась вокруг своей оси. — Разве я могу думать о чем-нибудь другом? Роль невесты — самая большая роль в моей жизни.

— Раз уж речь зашла о ролях, расскажи мне о своей пьесе.

— Это было грандиозно! — Янтарные глаза Мадди вспыхнули. Она очень любила театр. — Может, я преувеличиваю, потому что эта пьеса свела нас с Ридом, но это моя самая лучшая вещь. Надеюсь, ты ее увидишь.

— Я скоро снова приеду в Нью-Йорк — у нас будут натурные съемки. К этому времени ты вернешься из свадебного путешествия и снова станешь играть. — Шантел достала сигарету. — Если верить газетным статьям, твоя пьеса не скоро сойдет со сцены.

Мадди смотрела, как сестра покрутила сигарету и только потом закурила. Она делала так очень редко, только когда сильно переживала.

— Как идут съемки?

— Нормально.

— А этот Квин? У вас это серьезно?

Шантел пожала плечами:

— Обычный мужчина.

— Не вешай мне лапшу на уши. Я уже видела тебя с обычным мужчиной. Вы что, поссорились? — Она присела на подлокотник кресла Шантел и заставила себя просидеть там какое-то время. — Прошлой ночью ты была такой счастливой. Глядя на него, ты просто светилась.

— Конечно, я счастлива. — Шантел тихонько рассмеялась. — Моя младшая сестричка выходит замуж за человека, который, как мне кажется, достоин ее.

— Не увиливай от ответа, Шантел. — Неожиданно став серьезной, Мадди взяла руки сестры, не находившие покоя, в свои. Тревожность, похоже, передалась от одной сестры к другой. — Неужели произошло что-то плохое?

— Не глупи, я просто…

В дверь постучали, и Шантел замолчала. Мадди почувствовала, как напряглись пальцы сестры.

— Что с тобой, Шантел?

— Ничего. — Недовольная собой, Шантел расслабила мышцы. — Пойди посмотри, кто это. И если это перевозбудившийся жених, не впускай его.

Не удовлетворенная разговором с сестрой, Мадди встала и подошла к двери.

— Это Эбби, — сказала она, посмотрев в глазок. «Ну, теперь уж, вместе с Эбби, мы вытрясем из сестры, что ее так беспокоит». — Почему ты еще совсем не толстая? — спросила она, открывая дверь.

Рассмеявшись, Эбби положила одну руку себе на живот, а другую — на щеку Мадди:

— Потому что я только на четвертом месяце. А почему вы еще не готовы?

— Потому что до свадьбы еще целых три часа.

— Нам как раз хватит. — Эбби повесила мешок с платьем на спинку стула и подошла к Шантел. думаешь, мы сможем привести ее в божеский вид?

— Надеюсь. По крайней мере, если мы этим займемся, она перестанет ходить туда-сюда по комнате. Слава богу, Рид сумел убедить тебя отказаться от того номера. Там бы нам пришлось сидеть друг у друга на головах.

— А я все еще скучаю по нему. — Улыбнувшись, Мадди подошла и обняла сестер за плечи. — Я так давно мечтала пожить в пентхаусе, под самой крышей отеля. Дилан и мальчики остались с папой?

— Да, и скучать они не будут. Маме делают прическу, а папа собирался уговорить Дилана пропустить по стаканчику. Не могу дождаться того момента, когда снова увижу Бена в смокинге. Он похож в нем на маленького мужчину. А Крис ужасно сердится, что мы берем смокинги напрокат, а не покупаем их. Ему хочется похвастаться перед друзьями дома. Кстати, — она сжала плечо Шантел, прежде чем отпустить ее, — мне понравился твой Квин.

— Местоимение «твой» совершенно излишнее. — Шантел сумела заставить себя улыбнуться. Потом, поддавшись импульсу, подошла к телефону. — Я поняла, чего нам не хватает, — сказала она сестрам, набирая номер сервисной службы. — Принесите, пожалуйста, бутылку шампанского и три бокала. «Дом Периньон», 1971 года. Да, в номер Маделин О’Харли. Спасибо.

Эбби подняла бровь и оперлась рукой о плечо Мадди.

— Но ведь еще нет одиннадцати утра!

— А какая разница? — спросила Шантел. — Тройняшки О’Харли сегодня празднуют. Ее глаза вдруг наполнились слезами. — Если бы вы знали, как мне иногда не хватает вас, сестрички!

Тут они обнялись и крепко прижались друг к другу — так же, наверное, они были сплетены и в утробе матери. Мадди засопела, Эбби принялась ее успокаивать, но тут, к изумлению сестер, Шантел разрыдалась.

— О боже. — Эбби усадила ее на диван, бросив быстрый, озабоченный взгляд на Мадди. — Что с тобой, Шантел?

— Да так, пустяки. — Шантел смахнула слезы. — Просто расчувствовалась. А может, просто устала — слишком много работы. Да еще увидела вас, твою милую семью, Эбби, и тебя, Мадди, у которой тоже будет своя семья. Может быть, если бы у меня все сложилось по-другому… — Встряхнув головой, она оставила фразу незаконченной. — Нет, я сделала свой выбор и должна быть довольна жизнью.

Эбби отвела с лица Шантел волосы. Ее голос был спокоен, а руки нежны.

— Шантел, это как-то связано с Квином?

— Да… нет. — Шантел подняла обе руки, а потом опустила их. Я не знаю. У меня небольшая проблема — меня донимает своими письмами один слишком настойчивый поклонник, — сказала она, намеренно уменьшая проблему. — Я наняла Квина, чтобы он держал его на расстоянии, а сама влюбилась в Квина… — Она снова оставила фразу незаконченной и глубоко вздохнула. — Ну, наконец-то я выговорилась.

Мадди наклонялась и поцеловала сестру в макушку.

— И тебе стало легче?

Напряжение немного ослабло.

— Наверное. Я веду себя как самая настоящая дура. — Шантел пошарила в поисках бумажной салфетки. — Но я не собираюсь идти в церковь с заплаканными глазами, черт возьми.

— Вот это уже больше похоже на нашу Шантел, — прошептала Мадди. — И потом, если ты любишь Квина, все утрясется.

— Ты всегда была оптимисткой.

— Разумеется. Эбби нашла Дилана, а я Рида. Теперь твоя очередь. А если еще удастся охомутать Трейса…

— Ну ты даешь, — рассмеялась Шантел. — Хотела бы я посмотреть на женщину, которая сумеет набросить узду на нашего братца.

Раздался стук в дверь, и Шантел вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

— Наверное, это принесли шампанское. — Засунув платок в карман, она подошла к двери, но, прежде чем открыть, посмотрела в глазок. — Ух ты! — Она глянула через плечо, и на ее устах заиграла улыбка. — Да, это шампанское и еще кое-кто в придачу. Эбби, уведи Мадди в спальню. К нам явился влюбленный маньяк.

— Рид? Это Рид? — Мадди бросилась к двери, но сестры поймали ее.

— Тебе туда нельзя, сказала Эбби. — Несмотря на свои четыре месяца, она была еще очень проворной. Обхватив Мадди рукой за талию, она пояснила: — Это — плохая примета, дорогая моя. Отправляйся-ка ты в спальню. Мы с Шантел передадим тебе все, что он скажет.

— Но ведь это же глупо!

— Я не открою, пока ты не уйдешь, — заверила Шантел и прислонилась спиной к двери. — И не надейся.

Сморщив нос, Мадди хлопнула за собой дверью. Эбби встала у входа в спальню, охраняя его. Кивнув ей, Шантел открыла дверь.

— Вот и шампанское, — сказала она официанту. — А ты… — она приставила тонкий наманикюренный пальчик к груди Рида, — ей не родственник.

— Мне надо увидеть ее всего на одну минутку.

Шантел сумела подавить улыбку и покачала головой. Она почти физически ощущала любовь, волнение и желание, исходившие от Рида. Он еще не надел смокинг — на нем были обычные брюки и рубашка, отражавшие его консервативный стиль в одежде. Он был похож на служащего. Но ведь он и вправду служащий, подумала Шантел, снова покачав головой. Кто бы мог подумать, что ее эксцентричная сестра с богемными замашками влюбится в обыкновенного мужчину! И все-таки они очень подходили друг другу. Шантел подумала, что Мадди, скорее всего, покорили эти спокойные серые глаза. А там уж и все остальное приложилось.

— Послушай, я должен ей кое-что сказать. — Привыкший во всем поступать по-своему, Рид сделал шаг вперед, но Шантел загородила ему дорогу. — Я зайду всего на секундочку.

— Ты никуда не зайдешь, — возразила Шантел. — Мы — ирландцы, Рид, и, кроме того, люди театра. А более суеверных людей еще надо поискать. Ты увидишь Мадди только в церкви.

— Она права. — Услышав шевеление за дверью, Эбби прочно ухватилась за ее ручку.

— Я уверена, что ты настоящий джентльмен и не станешь с нами обеими драться. — Пустив в ход этот неотразимый аргумент, Эбби улыбнулась и положила руку на живот. — Или, лучше сказать, с нами тремя.

Рид был не уверен в этом. Ему хотелось хоть на минутку увидеть Мадди, дотронуться до нее, чтобы убедиться, что все это происходит наяву. Эбби улыбнулась ему теплой, сочувствующей улыбкой, но не сдвинулась ни на сантиметр. Шантел расписалась в квитанции за вино, не отходя от двери.

— Спускайся лучше на восьмой этаж и выпей там с папой, — посоветовала она.

— Но я хотел только…

— Забудь об этом. — Тут Шантел смягчилась и поцеловала его в щеку. — Подожди. Рид, осталось всего два часа. Поверь мне, ожидание того стоит.

Всего несколько минут назад Рид сумел обвести вокруг пальца Дилана и убедить Фрэнка. Но он понял, что здесь у него ничего не получится.

— Передай это ей. — Он вытащил из кармана маленькую коробочку. — Эта вещь принадлежала моей бабушке. Я собирался подарить ее Мадди попозже, но теперь решил, что будет лучше, если она наденет это сегодня.

— Она ее наденет. — Шантел начала было подталкивать Рида к выходу, но вдруг передумала. — Рид.

— Да?

— Добро пожаловать в нашу семью. — С этими словами она захлопнула дверь прямо перед его носом. — О боже, еще немного, и я бы снова разрыдалась. Выпусти ее.

— Что он тебе передал? — Мадди уже бежала к ней. Она выхватила коробочку из рук Шантел и открыла. Внутри лежало крошечное сердечко из бриллиантов на тонкой серебряной цепочке. — Какая красивая вещичка!

— Она станет еще красивее на фоне твоего платья. — Эбби потрогала камни кончиком пальца. — Я сама ее на тебе застегну.

— Теперь я готова расплакаться. — Мадди сжала сердечко в руке. Через несколько часов Рид станет принадлежать ей. И у нее начнется новая жизнь.

— На сегодня слез хватит.

Пробка с громким хлопком вылетела из бутылки. Она упала на ковер, но Шантел, не обращая на нее никакого внимания, разлила рвущееся из бутылки шампанское по бокалам.

— Давайте напьемся… вернее, мы с Мадди напьемся, а ты, Эбби, выпьешь полбокала. А потом мы втроем примемся наряжать самую прекрасную невесту, которая когда-либо входила в церковь Святого Патрика. За тебя, сестричка.

— Нет, — Мадди чокнулась с Шантел, а потом с Эбби, — за нас. Пока мы есть друг у друга, одиночество нам не грозит.