Гномья летопись, или Быль об Олвине

Свиток #01. Пробуждение гномов

На небе есть звезда: она поярче остальных – те все золотые, а она серебряная; величавая и яркая. И освещала она край, что был под нею, и край этот был раем.

Край ещё был юн, когда с облачных небес спустились боги. Они сразу же облюбовали эти земли, и благословили их. Они вдохнули туда жизнь, и забурлили реки, все горные потоки; деревья распустили листья, травы и цветы тянулись к освещавшей их звезде.

Ту яркую звезду приметили и эльфы: они приплыли на своих ладьях, пристали к берегам и стали возделывать почву, на которую вступили, и которую очень и очень возлюбили. И нарекли они звезду, пред которой ходили, именем Аэль, а землю же, что была под их ногами – именем Эллеа.

И были эльфы прекрасны лицем, с заострёнными слегка ушами, и не менее прекрасными в душе, сердцем своим добрым превосходя всех; осанкою слажены отлично, и в целом подобие богов. И женщины эльфов были столь красны, что немало статуй, изваяний и портретов были писаны, сооружены и почитаемы столетьями! И как высоки они ростом, так и немалы разумом, но сие заслуга богов, которые многими и многими знаниями одарили эльфов, а после того вознеслись они обратно на небо, ибо не пристало богам всё время находиться на земле.

И не охотниками, но земледельцами и землепашцами являлись эльфы; величайшей скверною им было умерщвлять живых созданий, в которых пусть и в меньшей степени, но присутствует частичка дыхания богов.

И преуспели эльфы в земледелии весьма, но пашнею своею, да не возгубили землю, и разделили они угодия земные под пашню, под пастбища, под сенокосы, под леса, и под иное.

И на одном всходило, росло и множилось то, чем кормились эльфы, и было сие для них излюбленною пищей, и урожайность была высока, ибо и земля полюбила эльфов, и давала им дары в ответ на их дружелюбие и мудрость.

И на другом всходило, росло и множилось то, чем кормился скот, и был скот доволен весьма, ибо всё необходимое для них имелось в преизобилии. И давал скот эльфам за их заботу шерсть, и наловчились эльфы прясть; преуспели они в изготовлении тканей и одежд.

И пуще всего эльфы возлюбили лес, и ходили туда любоваться цветением, благоуханием природы; манили их леса изрядно, и многие из эльфов даже переселились туда жить. Селились они в чаще, и на опушке, и вблизи водопадов, и осели там навсегда, и размножились весьма.

Другие эльфы остались скотоводами, при земле своей остались они; а вот третьи не могли найти себе места, ибо несколько иными они были по складу своему. Чего-то или кого-то не хватало им; другим жили они. И не было им покоя, и всё чаще поглядывали они обратно, в сторону моря, и даже подались они проживать у берега, хотя покидать благословенный некогда богами край всё же не торопились.

Не мил был эльфам третьим свет серебряной звезды, и зажгли они свой собственный, и секрет сей, сокрыт был в тайне великой. Они не взращивали на земле побеги, ибо не росло у моря ничего, и не спешили в лес послушать дивных птиц – вместо того кормились они рыбою; таким образом, первыми пролили они кровь, и осквернились этим пред иными эльфами весьма, и не якшались те более с эльфами морскими впредь.

Странными были эти эльфы, что обитали на самом берегу, и чьи хижины мокрели от приливов, и для кого отлив был великою отрадою, ибо можно было найти средь донного ила всяких моллюсков да рачков, полакомиться ими вдоволь, всласть. И вынув из морской пучины раковины, приставляли к ним уши свои, и слушали, слушали ту музыку, и поколение за поколением пристрастилось к этому занятию; так и сидели они на берегу, внимая льющемуся из ракушек зову моря, и тосковали, ибо уж и позабыли, откуда все они приплыли. Так морские эльфы музыку родили, и знатными они стали певцами, и протяжно пели от зари до зари свои песни, одним лишь им понятные.

Будучи на берегу, грудь свою морскому бризу подставляли, а тот слегка волнил их светлые волосы, и стелились, струились они по их плечам, немного дрожа от того слабого ветерка. И бороздили на ладьях своих пространство водное, морское, не убоявшись глубин и тёмных, и холодных; но слишком далеко не отплывали, ибо мир был юн, и эльфы вместе с ним; мало ещё было в нём каких-то крупных перемен.

Окружали этих эльфов лишь камни вроде гладкой гальки. И от невообразимой скуки не знали эльфы моря, чем же им заняться, ибо вечны они были, как и все прочие эльфы, и как один друг с другом схожи, и не было в них никакого разнообразия.

Немногочисленны были морские эльфы, и всё чаще и чаще глядели они на камни, что окружали их. И увидели они, что одни камни не похожи на другие, и призадумались весьма, ведь, как уже было изложено выше, хоть и были эльфы красивы, да все как на подбор одни и те же; приторно им стало от красы их. А камни, эти груды твёрдой материи, разнились между собой; разными они были и по цвету, и по плотности своей.

И взмолились тогда эльфы морские, воззвав к своим богам:

– Вот, рассказали нам боги о земле чудесной; вняли и приплыли мы, дабы исполнить наказ, преобразить и приукрасить её. Но разделились мы меж собою ещё на заре времён, и каждый пошёл своей дорогою. И хорошо эльфам простым, ибо простыми они и остались – довольствуются они тем, что произрастёт на их земле, что родит им плодородная почва; и молоко коров, овец и коз наполняет их желудок всяческой лихвой. Вот и лесным эльфам хорошо живётся, ибо нашли они себя среди стволов древесных, и даже обучают их своему наречию. И как одним пригоже жить в дружбе со скотом да взращивать различные культуры – так и другие постигают все прелести общения с птицами и всеми зверятами лесными. А нам, что делать нам? Ведь в море мы не всякий раз, ибо шторм порой на нём пресильный! Дельфины нам друзья, но они не могут с нами пребывать всё время. Маемся мы в своём отчаянии изрядно, ибо, придумав музыку, на что-то большее не годны. Вот глядим-глядим мы все на камни, и многие века беседуем мы с ними; вот только ответом служит нам молчание, а так не терпится поговорить! Не камни ли отныне нам друзья? Кто бы смог их оживить?

Не поняли боги стенаний, причитаний морских эльфов, но внемлили их просьбе, и вдохнули в камни жизнь.

Спали гномы очень долго; но постепенно, камушек за камушком пришли в движение, и начали осыпаться с ближайшей к морю горы на землю, и началось сие действо в Первом году Первой эпохи.

И испугались эльфы, и сбежались на шум. И пришли в предгорную долину не только морские эльфы, но и все остальные, ближайшие к ним родичи. Они стояли вместе, рядом, но, в то же время порознь, ведь Зло проникло в эти земли ещё до эльфов; и было это самое презлое Зло, какое только можно было себе вообразить. Сейчас оно ещё было молодое, неокрепшее, но подающее огромные надежды… Для того чтобы тот благодатный край когда-нибудь был испепелён да уничтожен.

– Минуло порядком пару-тройку тысяч лет, – Молвил эльф, что рядышком стоял, поближе всех к взбеленившейся долине. – Но такого я совсем не видел.

– Мы увидели воздух, мы увидели землю, – Продолжил эльф другой. – Мы подружились с лесом, подружились с морем; но такого мы не лицезрели никогда!

– Что же там творится, и что же происходит? – Вопрошал эльф третий. – Воистину, для нас это загадка! Необъятна ся земля, ведь горы – нечто новое для нас.

И подошли они ближе, и вот: уже не камни, но какие-то невиданные доселе существа сидят прямо на земле, и стряхивают с себя пыль, отчаянно чихая из-за ярких солнечных лучей, так раздразнивших их ноздри. Недра же земли умолкли, и грохотание в горах на время прекратилось.

Новоявленные взору эльфов создания были коренасты, невысоки ростом, и всё как-то больше вширь они удались; полнёхонькие, престранные на вид пухлецы. Растительность на их теле была в преизобилии – в особенности на их суровых лицах. И если эльфы были бледны, как лунный серп, то новички были ни дать, ни взять ожившие камни – такие же грубоватые, шероховатые, неотёсанные комки; комки шерсти, на вид немного глупые и смешные, но с гординкой во взгляде, и страшно сердитые.

– Уф, уф, уф, как долго же мы спали! – Щетинясь, произнёс один из неизвестных.

– Уф, уф, уф, но всё же пробудились! – Пробурчал ему в ответ такой же преугрюмый тип, стреляя глазками из-под нависших и густых бровей.

– Уф, уф, уф, водицы бы испить! – Шумел третий из непонятных комочков.

– Уф, уф, уф, и желудок плотненько набить! – Ворчал четвёртый.

И подошли к ним эльфы ближе, и развели руками, переглядываясь между собой.

– Хе номэс? Хе номэс?1 – Спрашивали, говорили, и совсем не понимали. – Вы только появились… С чего ж вы голодны?

– Гномес? Кто такой «гномес»? – Переспросил тут самый важный, самый главный из Рождённых горой, подходя к своим.

Этот сородич древних камней был заметно выше остальных своих собратьев; статен и более серьёзен он был. И притихли разом все, ибо понятно стало, что именно он – вождь и предводитель целого народа; племени, что явилось пред лице эльфов из-за скал, гротов и подгорных пещер.

– Нет средь нас никаких «гномес». – Спокойно, степенно и безо всякой обиды и тревоги в голосе изрёк он, выступая немного вперёд. И все его родичи попрятались было за его спиной, но тотчас расправили свои плечи, ибо уже тогда, с самого своего возникновения обрели они и храбрость, и отвагу, и достоинство, и честь – ведь боги, сотворив их, не забыли про них и наделили другим видом своего благословенного дыхания. – Но если слово это ново для вас самих, и не выражает неприязни к нам – стало быть, мы и будем отныне гномами, ибо это первое, что мы услышали после того, как породила нас вон та высокая гора.

– Мир тебе, о славный гном! – Расступились эльфы в изумлении великом, и добавили с глубоким уважением. – Селись, где хочешь, народ нам твой нисколько не мешает; он не ущемит нас нисколько и ни в чём, ибо узрели мы во взгляде твоём великую мудрость уже сейчас, хотя ты только в мир этот явился.

И собрал говоривший с эльфами гном весь народ свой в круг, и сказал так:

– Се, земля наша, что у гор; здесь мы родились.

И дали эльфы гному имя «Нейн», и первым среди гномов был он во всём, и пример всем подавал преподобающий. Суровым, крепким, властным, но к просьбам страждущих – несомненно, соучастным; поучал Нейн гномов любя, ни разу голос не возвысив. Одевался же он неброско, скромно; строг, но многомилостив он был. И слушали его все, и внимали; и чад своих во справедливости да наставляли. Тянулись к Нейну даже змеи, что ползают на чреве своём пред богами древности уже порядком лет. Истинно, истинно это есмь тот, за которым пойдут даже на Край Света – сказывали даже, что тот гном побывал и на Луне, и в глубочайших недрах земли, и даже под водой.

И обучили эльфы Нейна своему языку (каждому из трёх наречий), и овладел он им в безусловном совершенстве; и в ответ обучил Нейн эльфов гномьему говору. И как эльфийский язык был восхитителен на слух, упоительной усладой для ушей, ибо точно музыка лилась, вместо росы из хрустального кувшина – так и гномий язык был мужествен и звучен.

И более же всего радовались гномам поначалу морские эльфы – ведь именно они на протяжении многих лет тщетно пытались разговорить камни: они даже расписывали камни рунами (которые придумали лет за пятьсот до становления гномов); но не проявили гномы должного интереса в ответ – нет, они не были неблагодарными, но водная стихия не предназначена для них, судьбою не отпущена. Не находили они там себя, чурались моря. Не строили гномы себе кораблей, ибо это было им не нужно – вместо того, вознамерились они приобщиться к тому, из чего были сотворены – и часто навещали они одиноко стоящие камни подле высокой-высокой горы, что не превратились ни в кого; стояли и глядели на них длительное время. Первыми каменщиками, первыми каменотёсами стали гномы; великая их в этом заслуга; день и ночь кипела работа в их каменоломнях. Однако же, пока что не спускались гномы вглубь земли, в глубокие и тёмные пещеры – ведь не было ещё в том всём нужды. Для жилья они использовали либо уже имеющиеся в горах пространства, либо прорубали скалу по своему усмотрению, и каждая пещера была рассчитана на одну семью.

И сблизились гномы вместо того, с эльфами лесными, и великая дружба пробежала меж них, ибо полюбили гномы всё древесное. И поставляли эльфы им стволы – но не стволы молодых деревьев, а старых и больных, но не менее крепких. Доски и брёвна делали из них гномы; первыми в мире столярами и плотниками они стали. Гномы, гномы явили миру первую мебель, и была она удобна и гному, и эльфу, ведь мастера трудились и старались ради всех. Столы и стулья, диваны и кресла, кровати и оконные рамы – это всё они, гномы; пожалуйста, помните о том.

А эльфы же объединились меж собой все вновь, и зажили дружно, как никогда ранее, ибо не рассорили, но помирили их гномы появлением своим – когда держали гномы свою речь, все эльфы взялись за руки, и впредь уже не отпускали. И основали эльфы своё королевство, и назвали его Эльфхейм; и больше не было меж ними распрей относительно того, какой путь они избрали – морской, лесной или равнинный. И лесной народ даровал народу морскому свиристели из тростника, и по-новому зазвучали их мелодии; и даровал взамен лесному народу народ морской поющие ракушки, и сей подарок был велик и мил. И равнинный народ снабжал и тех, и других всевозможными тканями и добротною одёжей.

Нейн же, основав своё собственное королевство, назвал его Гномгард, но не было меж двумя странами никаких границ, ибо все они, и эльфы, и гномы, жили в великой дружбе, мире и согласии. И когда заболевали гномы, то лечили тех именно эльфы, ибо искусны они были во врачевании весьма, и много целебных кустрав знали; как и в каком количестве сготовить снадобья из них. И собирали гномы волосы свои длинные в великий хвост, и прятали его под одёжей, дабы не мешался при ходьбе; и заплетали бороды свои в косички. Вечерами гномы собирались все вместе, дабы посидеть у очага и обсудить последние новости. И флагом гномов являлось полотнище с перекрещёнными на нём молотом и топором, а девизом – «Мой дом – моя крепость»…