Год 1985. Ваше слово, товарищ Романов

Часть 96

Часть 96

6 апреля 1985 года, 02:45 мск, околоземное космическое пространство , линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Вполне ожидаемо резьба в черепушке у Рейгана начисто сорвалась после первой же сенсационной публикации Сеймура Херша, и начались традиционные в таких случаях танцы с саблями. Сначала, как и в случае с семейством Смитов, последовала попытка арестовать или убить знаменитого журналиста. Формулировка предъявленного обвинения та же самая, что и в случае с семьей Смитов — «антиамериканская деятельность» и «сотрудничество с врагом». Тут и самый тугодумный тугодум поймет, что это таким оригинальным образом мистер Рейган и его команда объявляют мне войну.

Парировать данную угрозу я послал Кобру вместе с взводом первопризывных амазонок, благо она сама напрашивалась на это задание. Приказ был простой — живым брать только старшего ФБРовской команды, а от остальных мне нужны только отрезанные уши в полотняном мешочке, и более ничего. А нашу Грозу Драконов хлебом не корми, дай только поубивать Дочерью Хаоса нехороших людей.

Результат получился выше всяких похвал. Таких кровавых уличных разборок Нью-Йорк не увидит еще лет двадцать или около того, тем более что дело происходило не в негритянском Гарлеме или латиноамериканском Бронксе, а на респектабельном Манхэттене, прямо у офисного здания газеты «Нью-Йорк Таймс». И, что самое главное, во время скоротечной стрельбы не пострадал ни один случайный прохожий, хотя оружие использовалось далеко не самое гуманное. От эвакуации на «Неумолимый» Сеймур Херш отказался, после чего прямо на глазах изумленной публики произошла обратная амбаркация взвода футуристически обмундированных амазонок на исходные позиции через раскрывшийся портал. И вот уже нет никого на сорок третьей Западной улице, только трупы людей «в штатском».

Если история с Самантой Смит вышла шитой-крытой (ибо произошло все без свидетелей, в глухой захолустной американской глубинке, да и агенты пытавшиеся произвести арест остались живы-здоровы, очнулись в опустевшем доме и, почесывая бока, поехали докладывать начальству), то на этот раз все было совсем не так. Скандал громыхнул просто необыкновенный. Патриотический акт две тысячи первого года, Гуантанамо, Абу-Грейб и другие эксцессы неуправляемой «демократии» были еще впереди, а вот Рональд Рейган действует так, будто время скакнуло вперед, во времена Буша-младшего и позже. Или, наоборот, все откатилось назад, к истерике маккартизма, ведь тогда для разгула репрессий против друзей и сочувствующих Советскому Союзу американским элитам не потребовались даже теракты, вроде тех, что случились одиннадцатого сентября. А это значит, что возможность подобных взбрыков вшита у янки на уровне культурного кода. Кстати, Роберт Хайнлайн в одном из своих романов писал, что бывает, если в одном экономичном флаконе соединить прокурора-маньяка и судью-взяточника, за денежку малую готового проштемпелевать любой ордер, хоть в отношении Иисуса Христа, хоть Джорджа Вашингтона.

Закончив с этим делом, я бросил Акт об объявлении войны на стол в Овальном кабинете, объяснив, что не вижу причин стеснять себя в ответных действиях, при том, что противная сторона де-факто ведет так, будто уже сама официально объявила мне войну. При этом в акте было отмечено, что моя вражда — не с американским народом, и даже не с государством в целом, а исключительно с зажравшимися и очешуевшими от этого элитами, возмечтавшими о мировом господстве. Этого не будет, а будет Америка страной как все прочие. Одну копию этого акта я послал в редакцию «Нью-Йорк Таймс», и еще одну — в «Правду». Также по советским армейским каналам экстренной связи передал сигнал «Гроза-85», что был мгновенно доведен до министра обороны маршала Соколова и начальника генерального штаба маршала Ахромеева. А они этого только и ждали — как манны небесной. По всей протяженности линии соприкосновения Организации Варшавского Договора и НАТО, а также в западных военных округах СССР, в воинских гарнизонах началась та лихорадочная суета, которая обычно предвещает или что-то вроде операции «Дунай», или начало большой войны.

Примечание авторов:* операции «Дунай» — ввод войск Организации Варшавского Договора (в первую очередь советских) в Чехословакию.

Конечно же, разведки стран НАТО обнаружили начало большой движухи, в первую очередь, по результатам радиоперехватов, но предпринять что-либо уже не успевали, и не могли успеть, потому что к тому моменту «Стилеты», «Каракурты» и груженые «Шершнями» «Святогоры» уже покидали ангары «Неумолимого», зависшего в двух тысячах километрах над Исландией. Если Рейган решит зайти сразу со стратегических козырей, то с такой позиции лазеры дальней самообороны линкора смогут с легкостью сбивать как стартующие из шахт «Минитмены» и «Титаны», так и уничтожать уже разделившиеся боеголовки вплоть до момента их входа в плотные слои атмосферы. А еще отсюда удобно контролировать воздушное пространство над европейско-атлантическим театром военных действий, чтобы своевременно сбивать переделанные в носители крылатых ракет бомбардировщики Б-52G. И только если в Вашингтоне замешкаются с крайними аргументами, я сначала зачищу от присутствия НАТОвского ядерного оружия Западную Европу (включая Францию, пусть не обижаются на меня медам и месье), и только потом приступлю к выносу ногами вперед американского стратегического потенциала.

Тишина над Европой лопнула орудийными залпами ровно в полночь по среднеевропейскому времени, потому что именно в этот момент советская артиллерия открыла беспощадный прицельный огонь на поражение по военным целям на территории Западного Берлина. И одновременно с этим на европейские страны НАТО и примкнувшую к ним Францию обрушились безжалостные «Каракурты», «Шершни» и «Стилеты». Упреждающий удар как он есть. В первую очередь атаке подверглись пункты базирования оперативно-тактических ядерных ракет и наземные пусковые установки крылатых ракет «Томагавк», военные и гражданские аэродромы, позиции зенитно-ракетных комплексов, хранилища топлива, опять же без различия гражданской и военной принадлежности, пункты связи и управления, в том числе правительственные здания. Там, где это позволяет прозрачность атмосферы, к поражению целей подключаются лазеры дальней самообороны линкора, особенно если дело касается таких «легких» целей, как топливные емкости и самолеты на стоянках. А над морскими просторами, как и в мире семьдесят шестого года, под прикрытием «Стилетов» и по наводке орбитальной сканирующей сети действуют «Шершни», переквалифицированные в охотников за подводными лодками. Найди подводную смерть и убей ее, пока она сама не убила миллионы людей.

И нет в моем сердце ни жалости, ни сожаления, ведь мне известны безумные замыслы противной стороны и ее кровожадные планы. Если я хорошо сделаю свое дело, то этот мир никогда не узнает ни распада Югославии, ни бомбежек сербских городов и сел, не случится трагедии Ирака, Сирии и Ливии, на Северном Кавказе не заполыхает Чечня вместе с окрестными регионами, а восточных немцев не продадут на запад оптом, будто стадо баранов, за миллиард марок. Это сейчас эти наивные люди думают, что там их ждет рай, а на самом деле их участь — быть гражданами второго сорта среди сытеньких и тупеньких западных бюргеров. И, самое главное, Запад никогда не вломится на исконно русские территории Прибалтики, Украины и Молдавии, не подвергнет мучениям и издевательствам миллионы людей. Именно ради этой цели Рейган, Коль, Тэтчер и множество их подельников и миньонов приговорены, и приговор этот не подлежит ни обжалованию, ни пересмотру. А рано утром на всем протяжении линии соприкосновения взревут моторы тысяч танков Организации Варшавского Договора, и начнется наземная операция, в которой мой десантный корпус будет стоять, грубо говоря, на подхвате, занимать критически важные рубежи, мосты и населенные пункты и передавать их наступающим советским, восточногерманским, чехословацким (и так далее) войскам восточного блока стран народной демократии.

И вот только что поступила еще одна новость. При поражении целей второй очереди достоверно установлена ликвидация двух таких одиозных политических персонажей, как Маргарет Тэтчер и Гельмут Коль. Голову западногерманского канцлера, кстати, я обещал Бригитте Бергман. Чуть попозже надо будет выбрать время, сходить в местный Фюрстенвальде и забрать к нам ее сестру-близнеца. А вот по поводу той Бригитты Бергман, что осталась в семьдесят шестом году, придется заходить сильно издалека, например, через Просто Леню и Эриха Хоннекера, поскольку Бригитта Бергман из того мира является действующим офицером спецслужб. При таких обстоятельствах любой несанкционированный контакт с ней недопустим, так как может вызвать подозрение у начальства и сопротивление со стороны самой геноссе Бергман. Или не стоит так спешить? Вот выйдет пациентка в запас через шесть лет, тогда к ней и можно будет обращаться, не вызывая подозрений. А пока — терпение и еще раз терпение.

6 апреля 1985 года, 08:25 мск, околоземное космическое пространство , линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Операция по укрощению строптивца Рональда прошла, можно сказать, на грани фола. Не успели мы закончить с изрядно подзатянувшейся зачисткой Европейского ТВД (совсем не просто и не быстро было пустить дымом на территории противника все запасы жидкого топлива, подавить все ЗРК и порезать лазерами в лом все военные самолеты, а также потопить все американские, британские и французские подводные лодки, то и дело перехватывая стартующие с них крылатые и баллистические ракеты), как из американских позиционных районов межконтинентальных ракет в небо толпой полезли «Минитмены» и «Титаны». Дядя Рональд, видимо, совсем обезумел, и перед лицом неминуемого поражения стал согласен даже на «нулевой» вариант. Но я играть в такие игры не собирался ни в каком случае, и поэтому принял меры подстраховки. Тем не менее дело вышло жарким.

Лазерные установки дальней самообороны верхней полусферы открыли огонь по стартующим ракетам в ту же миллисекунду, как датчики наведения обнаружили первый факел двигателя пробившегося через облака «Минитмена». Эти установки потому и называются «дальней самообороной», что в открытом космосе прецизионные системы наведения гарантируют поражение точечной цели на расстоянии до пятидесяти тысяч километров, а в данном случае дистанция была на порядок меньше. И живые операторы в цепи принятия решения отсутствовали напрочь, а у главного артиллериста «Неумолимого» со стороны псевдоличностей Виктора Корнелия реакция ничуть не хуже, чем у суперкомпьютера.

Активный участок траектории баллистических ракет занимает где-то сто восемьдесят секунд у «Минитмена» и триста тридцать шесть секунд у «Титана-2», и ни одно мгновение этого времени не прошло даром. Из девятисот «Минитменов» восемьсот пятнадцать были сбиты на этапе работы первой ступени, остальных карающая длань «Неумолимого» настигла во время работы второй ступени; до запуска третьей ступени не дожила ни одна ракета. Из двадцати стартовавших ракет «Титан-2»* (одна при попытке запуска взорвалась прямо в шахте по техническим причинам) на этапе работы первой ступени были сбиты все двадцать. Обломки сбитых ракет, включая боеголовки, выпали в осадок широкой полосой, главная ось которой начиналась от широты озера Верхнего и заканчивалась где-то в районе Северного полюса.

Примечание авторов:* жидкостные ракеты «Титан-2» были очень мощными, способными забрасывать на межконтинентальные расстояния сверхтяжелые боеголовки W-53 массой в четыре тонны и тротиловым эквивалентом в девять мегатонн, но к началу восьмидесятых годов у них вышел срок годности. Две серьезные аварии с этими ракетами произошли в 1970-х годах, и еще одна, с взрывом ракеты в шахте и выбросом покалеченной боеголовки прямо через бетонную крышку случилась в 1980-м году, из-за чего с июля 1982 года их стали снимать с боевого дежурства. На 1985 год из шестидесяти ракет в шахтах осталась только двадцать одна единица.

При этом одна боеголовка от ракеты «Титан-2» вместе с неотработавшей второй ступенью выпала в осадок в черте канадского города Виннипег. Термоядерного взрыва не случилось, ибо система предохранения от несанкционированного срабатывания оказалась на высоте, но тем не менее получилось очень интересно, поскольку при смешивании вырвавшееся из разрушенных баков топливо аэрозин и окислитель тетраоксид азота самовоспламеняются почти мгновенно. Это весьма удобно, поскольку ракетному двигателю не требуется система зажигания, и в то же время крайне опасно, так как даже небольшая утечка приводит к пожару и катастрофе. А если учесть, что аэрозин очень токсичен, получается два в одном флаконе: сильный взрыв с пожаром и химическое заражение, что в сумме погубило до тысячи мирных канадцев.

При этом мне, конечно, приятно, что не произошло самого худшего, однако, если бы боеголовка все же взорвалась, я бы не стал впадать в мировую скорбь. На войне как на войне. Канада — один из ближайших и вернейших американских союзников, наряду с Аргентиной, надежное убежище нацистов всех мастей, в первую очередь, украинских бандеровцев, а потому должна нести свою долю ответственности за все, что учинили их старшие подельники.

И в то же самое время в нижней полусфере Виктор Корнелий отслеживал и отрабатывал несколько тысяч целей различной степени важности, включая несколько десятков успевших стартовать «Першингов», «Трайдентов» и «Томагавков». Если с баллистическими ракетами, взлетевшими с суши или из-под воды, все было довольно просто, то крылатые ракеты, летящие на сверхмалых высотах с огибанием рельефа местности, в облачную погоду были особенно опасны. Местные радары ПВО в этом случае совершенно беспомощны, что доказывает история Матиаса Руста, который таким же образом, прижимаясь к земле, долетел от ФРГ прямо до Красной площади в Москве. Впрочем, Виктору Корнелию для успешного выстрела было достаточно секундного появления «Томагавка» в просвете облачного покрова, а несколько раз крылатую смерть перехватывали «Стилеты».

Но все равно, пока в воздухе оставалась хотя бы одна ракета, а под водой в восточной Атлантике еще ходили натовские подлодки, расслабляться нельзя было ни на секунду. Часть вражеских атомных подводных лодок с началом боевых действий ушла на глубины ниже термоклина и попыталась там отсидеться. Но это все было пустой тратой времени, потому что пеленговали мы их не гидроакустическими методами, а торпеды УГСТ-1 способны атаковать цели почти во всем диапазоне глубин, доступных американским атомным субмаринам. А если какая-нибудь подводная лодка нырнет глубже, чем позволено, то, как «Трешер», сама пересечет границу между бытием и небытием. Так тоже случилось пару раз, причем оружие по этим субмаринам мои «Шершни» применить так и не успели. Когда ракета, только что вышедшая из шахты, при попадании лазерного луча взрывается в паре сотнях метров над поверхностью воды, на лодке это слышат, и, подозревая, что смерть уже нависла над головой, заученно пытаются уйти на глубину, и не всегда вовремя останавливаются. И всё, мистеры американские подводники: пишите письма из ада. Впрочем, так или иначе, исход всегда один — от моих истребителей подлодок не ушел никто.

Однако на этой охоте за атомными субмаринами запас противолодочных торпед в арсеналах линкора почти иссяк, а от американских берегов к своим позиционным районам уже идут дополнительные американские подводные лодки, на момент начала конфликта находившиеся в своих базах. И выход тут один — после отражения атаки межконтинентальных баллистических ракет «Неумолимому» необходимо слезать со своего насеста над Исландией и с высоты около пятисот километров начинать давить критически важные цели главным калибром до тех пор, пока угроза территориям Советского Союза и его сателлитов не снизится до нуля. И только потом на развалинах былого американского величия можно разговаривать разговоры с более-менее вменяемыми деятелями, вроде Джорджа Буша-старшего, и судить невменяемых, таких, как дядя Рональд.

По счастью, в других мирах рисковать подобным образом мне уже не потребуется. После «успехов» Горбачева на ниве прекращения Холодной Войны потенциал первого удара в Европе демонтирован, а сами американские стратегические силы значительно сокращены вроде бы как за ненадобностью. Ну ладно, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Тысяча шестьдесят второй день в мире Содома, утро, Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Мудрости

Анна Сергеевна Струмилина, маг разума и главная вытирательница сопливых носов

Ах, визит в Аквилонию — это всякий раз увлекательнейшая экскурсия! Там все так не похоже на то, что меня обычно окружает… Не каждый там сможет постоянно жить, конечно — для этого надо иметь определенный склад личности. Я бы не смогла, пожалуй. А вот Высоцкому там после первого посещения понравилось, и пока в Асгарде продолжалось лето, он бывал там довольно часто… Кроме того, после магической инициации, став полноправным магом-бардом, он прямо-таки расцвел. Так изменился, что просто удивительно: посвежел, подтянулся и будто бы приобрел второе дыхание.

Я, по правде говоря, до этого думала всякое, хотя ни с кем своими соображениями не делилась. Я рассуждала: вот, если у Владимира Семеновича начнется спокойная размеренная и счастливая жизнь, вдруг исчезнет тот нерв, тот надрыв, который вызывал такой отклик в сердцах и делал его образ столь неповторимым, а творчество — уникальным? Но оказалось, что талант от обстоятельств не зависит. Нерв из его песен никуда не делся. Ведь он узнал так много за это время! О тех мирах, где творились чудовищные вещи, о космических существах, о иных цивилизациях. Да и сама жизнь в столь удивительном мире дает столько разнообразных тем! Высоцкого привлекала Аквилония как благословенный остров среди дикой природы, еще не покоренной человеком. Образы отцов-основателей уже нашли отображение в его творчестве — он «показывал» мне эти песни. Он вообще постоянно находится в высоком творческом тонусе и строчит свои тексты буквально на ходу. Глаза его сияют, и он весь погружен в свое дело.

Что касается концертов, то тут никто Владимиру Семеновичу не вставляет палки в колеса, как было В ПРОШЛОЙ ЖИЗНИ. Он уже несколько раз выступал на стадионах в родном мире, а также в полевых условиях перед солдатами в мирах сорок второго и пятьдесят третьего года. В родном мире некоторые товарищи от культуры встали было насмерть против такой идеи, но Просто Леня, обычно такой добродушный, рявкнул на них тигриным рыком, отчего они все разом куда-то делись, умерли, наверное. Были у Высоцкого выступления и в Аквилонии, и в боковом мире Мизогинистов, в бывшем Царстве Света, где вместе с местными женщинами, затаив дыхание, его слушали солдаты и офицеры Велизария и Багратиона. Также он дал несколько концертов на «Неумолимом», где ему яростно хлопали неоримские лейтенантки и бойцы особого десантного корпуса генерала Бережного. И все это делает его абсолютно счастливым.

Счастливый Высоцкий — это сгусток искрящегося веселья и кипучей энергии. У него появилась куча друзей, и дружба эта проявляется не в буйных алкогольных посиделках, а в радостных встречах, когда в узком кругу звучит гитара, и с каждым можно побеседовать по душам, называя вещи своими именами, ничего не опасаясь, ни о чем не беспокоясь. Володя и не вспоминает об алкоголе, и лишь иногда в его песнях появляются ироничные упоминания о «зеленом змие», вызывающие восторг у тех, кто еще помнит подобные утехи. Собственно, Высоцкий избавился от зависимости, и теперь, попади к нему в рот спиртное, это не стало бы началом запоя. Но у нас, в Тридесятом царстве, как и в Аквилонии, алкоголя нет. Совсем. Что примечательно — никто об этом не страдает, так как все при деле. У наших местных людей, что собрал вокруг себя Серегин, и у нового разноплеменного народа, населяющего долину реки Гаронна в мире Каменного века, просто не возникает побуждения создавать себе искусственное веселье. Их ментальность здорова. А здорова она потому, что живут они в хорошо устроенном обществе, не испытывая ни гонений, ни несправедливостей; их не эксплуатируют, не вынуждают выбивать себе место под солнцем, и при этом не оставляют с бедой один на один, не бросают в затруднениях. И в обоих случаях все это — СИСТЕМА. Прочная и хорошо контролируемая. Что касается Аквилонии, то это удивительная страна! Я бы назвала существование этого государства феноменом, если бы не знала его предысторию. Ну а тем, кто сам за себя в ответе и с любовью в сердце готов покорять новые миры — тому и Бог помогает! Уж это я хорошо усвоила.

Я не могла не заметить, что отношения Владимира Семеныча с Мариной как-то… разладились. Собственно, этого можно было ожидать, и мадам Влади я об этом предупреждала. Но у нее, очевидно, так и не получилось измениться вместе с мужем. Они отдалялись друг от друга, и это было настолько же печально, насколько и закономерно. Влади была слишком приземленной, слишком амбициозной женщиной, чтобы принять свое новое бытие. Когда Володя окончательно и бесповоротно бросил пить, она ощутила себя ненужной. Высоцкий стал самодостаточным, перестал нуждаться в ее «помощи», а все его проблемы решались по щелчку пальцев, если не моих, то Ники-Кобры, до Серегина дело еще ни разу не доходило. Марине Влади чужды и общество яростных борцов за справедливость, и первозданный мир Каменного века. Ей хочется блистать, вести светскую жизнь. Чужачкой она выглядит и среди суровых воинов, и среди простых тружеников. Ее не прельщает идея участвовать в построении новой, невиданной цивилизации, и не одолевает жажда делать мир чище и добрее. Она тоскует по своей прошлой жизни во Франции, тихой, благоустроенной, предсказуемой… Только нет больше ни того привычного мира, ни той жизни, а на их месте кипит, створаживаясь в новые формы, яростный человеческий океан. Там, куда приходит Серегин, ничего не остается таким, как прежде.

Можно ли спасти эту пару? И стоит ли? Этот вопрос терзал меня уже давно. И я решила так: во время посещения Аквилонии понаблюдаю за ними, настроившись на высокие вибрации — и тогда картина прояснится, от чего и нужно будет плясать в дальнейшем.

Отправиться в Каменный век нам предстояло довольно большой компанией: я с гавриками, в том числе с юной женой Димы-Колдуна, Высоцкий с Мариной, а также семейство Смитов. Родители Саманты казались невозмутимыми, но сама девочка-лучик была очень оживлена. До чего же чудесный ребенок! А ведь тринадцать лет — это тот возраст, когда милые дети превращаются в подростков, и их характер несколько меняется: одни становятся угрюмыми и скрытными, другие — нервными и вспыльчивыми. Они уже понимают, что детская непосредственность может показаться неуместной, и напускают на себя важности, в то время как им хочется открыто проявлять свои эмоции.

Но все это было не про Саманту. Эта удивительная девочка с лучистыми глазами проявляла живой интерес к предстоящему приключению и смело высказывала мне свои соображения. И если ее родителей беспокоил вопрос, как себя вести там, в Каменном веке, то ее волновал сам факт предстоящего визита в еще одну сказочную страну, только эта сказка была не волшебная, как в Тридесятом царстве, а естественнонаучная. Ну разве же это не чудо, когда цивилизация возникает, и даже укрепляется, там, где ее не должно быть по определению?

Подошли Ника и Мишель. В последнее время наша Гроза Драконов стала похожа на довольную собой пантеру Багиру из мультфильма про Маугли — вся гладкая, лоснящаяся, с перекатывающимися под кожей мышцами. Да и Мишель из унылой тени самого себя превратился в бодрого и энергичного мужчину неопределенного возраста, приобретающего все большее сходство с Серегиным.

Осмотрев нашу компанию, Ника сказала:

— Я вижу, все уже в сборе… Ну что ж, леди и джентльмены, прошу занимать места согласно купленным билетам. Мы отправляемся.

Мир Прогрессоров, 1 октября 4-го года Миссии. Четверг. Вечер. Народная республика Аквилония, Асгард, площадка для праздников

Анна Сергеевна Струмилина, маг разума и главная вытирательница сопливых носов

И вот настал этот момент — Кобра взмахнула рукой, и через раскрывшийся портал мы шагнули на благодатную аквилонскую землю, где уже в разгаре был вечер первого октября по местному календарю… Как мне во время прошлого визита пояснил Сергей Петрович Грубин, в их обществе в ходу астрономический календарь, в котором зимнее солнцестояние соответствует первому января, летнее — первому июля, весеннее равноденствие — первому апреля, а осеннее — первому октября, и каждому такому событию соответствует свой праздник — Нового Года, Середины Лета, Наступления Весны и Сбора Урожая. Первобытные дети природы — люди бесхитростные, и для них такая простая система подходит наилучшим образом.

Смиты, очевидно, предполагали, что их тут же окружат и начнут бурно приветствовать. Но все было довольно сдержанно, хотя встретили нас, как всегда, сердечно — все три отца-основателя и одна мать-основательница (то есть Сергей Петрович Грубин, Андрей Викторович Орлов, Антон Игоревич Юрчевский и его супруга Марина Витальевна Хромова-Юрчевская). Чуть поодаль стояли капитан третьего ранга Лазарев, адмирал Толбузин, Алексей Михайлович Гернгросс, майор Агеев вместе со своими темноэйджеловскими женами, и множество другого не менее уважаемого народа. Мы тут дорогие и желанные гости — как говорит Серегин, соседи с фланга и союзники. Если на Аквилонию налезет кто-то большой, с кем они не смогут справиться сами, то сюда явится император Сергий со всей своей королевской ратью и вытряхнет негодяев из их шкур. Впрочем, в гостеприимстве аквилонцев нет и тени меркантильного расчета: с хорошими людьми они всегда общаются по-хорошему, вне зависимости от того, будет от них какая-нибудь польза или нет.

Как только закончился ритуал официальной встречи с взаимными представлениями и рукопожатиями, Высоцкий, с неизменной гитарой за плечами, тут же принялся обмениваться новостями со своими добрыми знакомыми. Самым горячим его поклонником оказался Валера. Между прочим, после знакомства с Высоцким он тоже решил стать бардом, и в нем открылся талант к написанию довольно неплохих текстов. И теперь он не отлипал от своего кумира и всюду сопровождал его. Владимиру Семенычу льстило внимание юного прогрессора, и он даже подарил ему гитару с автографом.

Маринка же, в джинсиках и свитере, с накинутой на плечи шалью, зябко ежилась и потерянно улыбалась, через силу пытаясь быть приветливой. Она понимала, что глупо следовать за мужем хвостиком, но такое желание отчетливо читалось в ее глазах, беспрестанно следящих за супругом и сужающихся, когда рядом с ее Володей появлялась очередная представительница женского пола. А их там было много, в десять или двадцать раз больше, чем мужчин, и среди них попадались премиленькие экземпляры, зачастую довольно экзотического облика. Ну чем плоха, к примеру, тактик-капитан Итена Клэн? Мне рассказывали, что темные эйджел, в том числе и полукровки, с особенной охотой сходятся с гениями из числа хумансов в надежде родить от них ребенка, желательно самца, который бы унаследовал долголетие и острый ум матери-эйджел и гениальность отца-хуманса.

Что касается родителей Саманты, то они были несколько удивлены тому, что все происходящее вокруг нас никак не подпадало под определение «Каменный век», а многочисленные аборигенки совсем не походили на грязных вонючих дикарок. Больше всего собирающиеся на площади люди напоминали участников этнографического фолк-фестиваля коренных народов где-нибудь в Канаде, даже несмотря на то, что были изрядно прослоены людьми в военной форме русского, советского и галактического имперского образца. Посмотрите направо — там представительницы вымершей в наше время полуафриканской народности Дети Тюленя, посмотрите налево — там громоздкие коренастые неандерталки, горхини и чуть более изящные рабочие остроухие. Всем им хочется войти в семью, чтобы был муж, дом, очаг и много-много детей, и поэтому все они радуются сегодняшнему дню, ибо свадьбы в Аквилонии играют именно во время таких праздников.

А Володя тем временем раздавал любезности направо и налево… Женщины млели в его присутствии, смеялись его шуткам, и все это выглядело совершенно невинно и мило. Но Влади так не казалось. Ее внутренне напряжение считывалось мной как темный вибрирующий сгусток. Однако все остальные ни о чем не догадывались и воспринимали эту пару как счастливых и влюбленных друг в друга людей. И только Сергей Петрович, кажется, о чем-то догадывался… но, разумеется, молчал, не считая нужным лезть в чужую личную жизнь. У них, у мужчин, так…

На площади перед заводью Ближнего, где, чуть в стороне, будто памятник самому себе, на берегу стоял коч «Отважный», все уже было готово к празднику Урожая, приуроченному ко дню осеннего солнцестояния. Все, что летом произрастало на полях, убрано в закрома, и теперь по этому поводу можно и повеселиться. Огромной кучей в виде «вигвама» с двухэтажный дом сложены отходы лесопильного производства, обильно политые густой жидкостью с острым запахом скипидара, а чуть в стороне возвышается помост, что служит сценой для произнесения речей и выступлений самодеятельных артистов. И не только самодеятельных — сегодня на этой сцене будет выступать Владимир Высоцкий. А вон там, чуть поодаль — столы с угощениями, и у котлов и шашлычных жаровен шуруют девицы из кухонного наряда, готовые всех и каждого обеспечить разными местными вкусностями.

Смиты глазели на все это, раскрыв рты. Я обратила внимание, что они то и дело втягивают носом воздух, делая глубокий вдох, и улыбнулась про себя: каждый, кто попал сюда впервые, делает то же самое. Атмосфера-то то здесь абсолютно незагрязненная! Состав ее изрядно отличается от того, что имеет место быть в их мире: воздух здешний — настоящий эликсир долголетия. Наверняка у них еще и голова кружится с непривычки. Да, по первости Каменный век пьянит всех, кто здесь оказывается…

Саманта же вела себя совершенно раскованно. Она улыбалась и махала рукой всем, кто попадал в ее поле зрения, и те неизменно отражали ее улыбку — такую искреннюю и лучезарную. Вот к нам подошел Антон Хорьков, а с ним восемь девушек-подростков: четверо беленьких кроманьонок и четверо темнокожих. Они вежливо и вполне цивилизованно поздоровались с незнакомой им прежде Самантой, а потом непринужденно потерлись носами с моими гавриками и любезной Лидусей, которая, впрочем, приняла этот жест дружественного общения как должное.

Тут-то и пришло время отвечать на вопросы Смитов и пояснять, что тут к чему. Они явно были ошарашены и тем, что видели, и моими комментариями. Джейн даже не удержалась и в какой-то момент воскликнула: «Как многоженство — я не ослышалась⁈»

И в этот же момент она увидела священника, который, во всем своем приличествующем случаю облачении, направлялся в нашу сторону.

— Задайте ваш вопрос ему, — шепнула я ей. — Это падре Бонифаций, примас местной церкви и автор писания Шестого Дня Творения, еще, правда, не закончено. Тут, за сорок тысяч лет до нашей эры, когда еще не произошли события, описанные даже в Ветхом Завете, из всей Библии действительной осталась только книга Бытия, которая, впрочем, полностью соответствует современным нам естественнонаучным представлении о происхождении мира. Для местных людей Бог-Отец, Творец Всего Сущего — не далекая абстракция, а непосредственный начальник, организовавший эксперимент по построению цивилизации в эти дикие времена. Время от времени Он делает Аквилонии подарки, а потом проверяет местных людей на бдительность, стойкость и человеколюбие. Поэтому тут говорят, что если тебе под руку положили топор, придется рубить, а если пулемет, то стрелять. Местные люди никогда ничего не просят у небесного покровителя, но всегда благодарят его за урожай с полей, приплод стад, здоровое потомство и удачу в делах. На заседаниях местного Сената падре Бонифаций сидит рядом с его председателем мистером Грубиным, и его голос слышен при любом обсуждении.

Когда отец Бонифаций подошел, я представила ему новых лиц в нашей компании.

Чутко уловив беспокойство четы Смит, он с мягкой улыбкой обратился к ним:

— Могу ли я чем-то помочь вам — например, разрешить какие-либо морально-нравственные затруднения, возникшие у вас при знакомстве с нашим миром?

Я перевела фразу, и Джейн, быстро переглянувшись с мужем, произнесла:

— Да, святой отец… Скажите, разве не говорил Господь, что у каждого мужчины должна быть своя жена, и у каждой женщины свой муж?

— Говорил, дочь моя, — терпеливо ответил священник на довольно понятном английском языке, — но Он не говорил, что это обязательно должна быть единственная жена. В обществе, где количество мужчин, в общем и среднем, равно количеству женщин, сказанное вами обладает непреложной истиной, но здесь все совсем не так, и количество женщин раз в двадцать превышает количество дееспособных мужчин, мы без колебания используем еще одно наставление Господа — о том, что не человек должен быть для субботы, это суббота создана для человека. В наших семьях все женщины приходятся друг другу добрыми подругами и нареченными сестрами, а потому ревность и скандалы между ними не просто запрещены, а невозможны. А еще для заключения брака в нашем обществе от женщины требуется желание, а от мужчины — только согласие. Право неоспоримого отказа у потенциального жениха — это еще один краеугольный компонент нашей социальной системы.

Кажется, Смиты остались удовлетворены короткой, но блестящей лекцией: они глубоко задумались, а потом явно расслабились. Таким образом был благополучно преодолен важный порог концептуального противоречия, после чего принять этот мир Смитам было значительно легче.

А тут как раз солнечный диск коснулся горизонта, и началось то действо, ради которого мы, собственно, и прибыли. О, как жадно наблюдали Смиты этот праздник! И то, что начал его священник, вознеся благодарность Творцу за удачное лето, в их глазах тоже было правильным. Потом с короткой речью выступил господин Грубин, а затем восемь избранных аквилонцев, лучших из лучших, зажгли костер. Пламя вознеслось до небес, и начались свадьбы. Смиты внимательно наблюдали за тем, как падре Бонифаций перевязывает руки новобрачным узами Гименея, и не находили в этом ничего предосудительного. У Саманты в глазах горел восторг… И вот все они уже участвуют и в хороводах, и в песнопениях… И благодать разливается в их сердцах.

Мне нетрудно было догадаться, о чем думает в этот момент Саманта. О том, что тогда, в Артеке, среди детей, все было почти так же. Это единство, и беззаботное веселье, и торжество дружбы, когда один за всех и все за одного. И так же ощущалась связь с ближним, и также ликовала и пела душа — оттого, что тут, в этом кругу, на любого можно положиться, и тебя не подведут и не обманут. Как там, на побережье Черного моря, собрались в тесный круг дети разных национальностей, из разных стран, так и тут на празднике присутствовали представители множества народов…

Вот из толпы веселящихся людей под руку с воспитанницей Марины Витальевны Вероникой вышла маленькая леди Дэм. Капюшон парки на ее голове был откинут, и маленькие рожки, торчащие из жесткой кудрявой шевелюры, были видны во всем своем великолепии. Но Саманта не испугалась. Способности мага Разума сказали ей, что, несмотря на свой канонически «чертовский» вид, новая экзотическая знакомая не представляет никакой угрозы.

— Привет, — сказала юная деммка, — меня зовут Дэм, а тебя, как я уже знаю, зовут Саманта. В прошлом я была племянницей императора всех деммов из очень далекого магического мира, а теперь я член семьи Петровых. У меня есть любимая мама Мадлен и дядя Сергей, а также множество классных тетушек из местных. У нас большая и дружная семья, ради счастья которой я любому готова натянуть глаз на задницу и заставить моргать. Мы, деммы, это умеем, потому что мы — магические существа!

— Привет, Дэм, — ответила Саманта, с явным восторгом разглядывая новую знакомую. — Раньше я была обычной девочкой, потом стала послом мира, а теперь думаю, кем я буду дальше… При этом я очень люблю своих папу и маму, и не хочу с ними расставаться.

— Ладно, Саманта, — сказала Дэм, — приятно было с тобой познакомиться. А сейчас бывай, а то твои родители смотрят на меня такими квадратными глазами, будто я сейчас кинусь и откушу кусок от их доченьки. Всего наилучшего, быть может, еще увидимся!

— До свиданья, Дэм, — попрощалась Саманта. — Я тоже хотела бы встретиться с тобой снова, потому что вижу, что в тебе нет зла…

Ну а я, видя, что Смиты вполне освоились и от души веселятся, стала ненавязчиво наблюдать за Высоцким и Влади. Именно здесь, на веселом празднестве, очень хорошо должны были проявиться все проблемы в этой семье, пусть и не явные для окружающих. Я не могла знать наверняка, что там происходит между этими двумя на глубоком уровне, но сейчас мой дар мага Разума позволял сделать довольно верные заключения.

Володя веселился от души. Видя, как он вместе с аквилонцами исполняет все праздничные ритуалы, я убеждалась, что этот человек притворяться не умеет. Даже в своих ролях он оставался СОБОЙ… и играл всегда самого себя, независимо от образа. Сложная, многогранная личность, гений и титан — им невозможно не восхищаться… И всегда, всегда вокруг него собираются те, кто покорен его невероятной энергией и любовью к жизни, этим светом, что затмит тысячу солнц. Разве же он не заслуживает настоящего счастья? Вот, смотрю я на него, вздымающего руки и выкрикивающего вместе со всеми ритуальные слова — и отчетливо вижу, что о Марине он и не думает в этот момент. Не просто не думает — ее сейчас для него не существует. А ведь это неправильно. Когда мы истинно любим, наш возлюбленный живет в нас неизменно. И чем острее переживаемая эмоция, тем сильнее впечатывается в нас образ возлюбленного — он неотъемлем ни от печалей наших, ни от радостей. Потому что мы носим в себе его душу.

А вот Марина притворяется. Делает вид, что ей весело и интересно. Она же актриса. Но меня-то, мага Разума, она не обманет…

Мои наблюдения окончательно подтвердили, что отношения этой пары уже ничто не спасет… Собственно, история банальная — нечто подобное происходит довольно часто и среди обычных людей… Ведь любые человеческие взаимоотношения подчиняются одним и тем же законам.

Эти двое уже давно раздражают друг друга, но убеждают себя, что любовь еще жива. Володя делает это из тех соображений, что ему не хочется портить себе репутацию очистившейся и совершенствующейся личности. А Марина… она просто не понимает, что с ней происходит. Вроде бы все хорошо и все ее чаяния сбылись: муж бросил пить, стал хорошо выглядеть, на других баб не смотрит, вдохновлен и воодушевлен, совершенно свободен в проявлении себя, по-прежнему востребован и любим публикой, которой стало намного больше, чем прежде.

Но она чувствует себя лишней в его жизни. Пытаясь время от времени вызвать его на «откровенный разговор» (о, как мужчины этого не любят!), она натыкается на еще большее отчуждение, и ее не могут обмануть его фразы о том, что «все нормально, ну чего ты, Марин?». А эти самые разговоры, древние как мир, заключаются в извечном «ты ко мне охладел, ты меня больше не любишь».

Но и бросить его она не в силах. Слишком много было вложено в эти отношения. И больше всего угнетает Влади тот факт, что это не она его спасла. Не она… И потому бедняжка чувствует себя лишь приложением к нему, никчемным и обременительным. Все вышло совсем не так, как ей мечталось… Он больше не пишет песен про нее и для нее. Она видит, что он живет какой-то совсем другой жизнью, в которой ей место не предназначено. И ей даже некому поставить это в вину. Марина сама ужасается своим мыслям, когда ловит себя на том, что хочет вернуть былое. Пусть со всеми этими пьянками, изменами, скандалами. Но тогда, по крайней мере, ее существование было наполнено смыслом. Тогда она остро переживала всю сладкую боль, все упоительные страдания — и это делало ее живой, заставляло сильнее биться сердце. От эмоциональных качелей у нее захватывало дух, и, зная, что продолжать это опасно, она все же не могла заставить себя остановить их. А теперь их больше нет. Все спокойно и безмятежно, а она несчастна — так, как не была несчастна никогда. И ведь она не может не догадываться при этом, что только алкоголизм Высоцкого являлся тем фактором, что связывал их — таких, по сути, разных. Сам их союз был в наибольшей степени продиктован соображениями престижа, хотя история на первый взгляд кажется красивой. Ему льстило, что его женщина — красавица, актриса, француженка. А ей нравилось осознавать, что ее избранник — кумир миллионов, одиозная личность и гений. Если бы было по-другому, ПРАВИЛЬНО, она бы не сделала аборт… Если бы брак их был заключен на небесах, он не искал бы в чужих объятиях то, что она не могла ему дать…

Тысяча шестьдесят второй день в мире Содома, полдень, Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Мудрости

Анна Сергеевна Струмилина, маг разума и главная вытирательница сопливых носов

Когда праздник закончился, и все мы из ночной тьмы Каменного века вернулись в полуденный зной Тридесятого царства, я смогла посвятить время серьезному обдумыванию всей этой ситуации, которая меня изрядно беспокоила. Маринку было жалко — я определенно не знала, как помочь ей, ведь я не могу управлять чужой волей. Что касается Высоцкого, то он всегда был более сильной личностью, если не брать в расчет его зависимость. Но при этом он чрезвычайно порядочен, и теперь, когда дурман больше не искажает его разум, не может просто взять и покончить с этим браком. Но ведь таким образом Маринка и вовсе зачахнет… Она и так теперь как неприкаянная — не может найти себе среди нас достойное применение, а наши женщины ее чураются, этакой фифы утонченной. Придется мне, очевидно, все же вмешаться. Если этот узел сам не развязывается, его следует разрубить. Как это осуществить, я пока не знаю, но очень надеюсь, что для этого мне не придется залезать ни в чью голову.

Вообще Высоцкий в этой истории занимает меня намного больше, чем Марина. Размышлять о его судьбе гораздо интересней… Ну, допустим, достигнет Влади просветления сознания — и тогда она непременно покинет Тридесятое царство, вернувшись к себе во Францию тысяча девятьсот семьдесят шестого года, к ролям и славе. Несмотря на все эпические перемены, кино там снимать не перестали, да и содействие новых властей ей будет обеспечено. И тогда Владимир Семенович останется свободен… Что будет дальше? Ну, тут вариантов мало. Можно предположить, что он быстро сойдется с кем-нибудь из местных красоток. Или вообще поселится на ПМЖ в Аквилонии и заведет себе гарем — такое вполне вероятно при его пресловутой любвеобильности. Вот и все. Много ль надо мужику, как говорится… Там, у Прогрессоров, не тот мир, где важно производить впечатление на окружающих, зарабатывать престиж. Ему, на мой взгляд, очень подходит это место для постоянного проживания, со всеми его законами и правилами. «Кто здесь не бывал, кто не рисковал, тот сам себя не испытал, пусть даже внизу он звезды хватал с небес…». Аквилония — это такой «мужской» мир — суровый и полный опасностей. Ему там нравится — то-то зачастил туда. Ну и дай Бог…

Я улыбалась, воображая себе будущее Высоцкого без Марины, но с дюжиной жен и выводком ребятишек. Идиллия… Может быть, его жены не будут столь эрудированны, чтобы поддержать умную беседу, но ведь он всегда может поговорить с кем-то из нас, например, со мной… Да, впрочем, нужно ли ему будет это? Наверное, он уже сыт по горло умными женщинами… Если так, то жаль. Мне бы очень хотелось побеседовать с ним о многом, но я не посмею тревожить гения ради своих хотелок…

Впрочем, это лишь так, мои фантазии. Ну куда он без СВОЕГО мира? Сам же сказал в песне: «Не волнуйтесь, я не уехал, и не надейтесь — я не уеду…». Так что, возможно, я слишком плохо о нем думаю… Он вообще человек-загадка. Вот любого я раскусить и предсказать могу, а его — нет. Говорю же, сложная натура, уникум…

Тут я почувствовала копошение на своем плече. Маленькие ручки обняли меня за шею, и мультяшный голосок зашептал на ухо: «Мои мысли все о нем, о любимом и родном.Только он пока не мой, вот досада, Боже мой!». И захихикал.

— Белочка! — строго сказала я, стаскивая мягкое тельце куклы к себе на колени. — Это плохие стихи!

Да, это была она — моя забавная малышка. Я никогда не говорила ей ничего подобного, опасаясь обидеть. Но тут это вырвалось как-то машинально.

Кукла удобно устроилась на моей коленке и, сложив ручки, глядела на меня вышитыми глазками и насмешливо улыбалась таким же вышитым ротиком, не выказывая при этом никакой обиды. Впрочем, в сумерках можно было забыть о том, что это существо — тряпичное. Тело Белочки было вполне пропорционально, и она казалась просто маленьким человечком. А со временем она и вовсе стала утрачивать кукольные черты. Швы словно бы рассосались, личико стало приобретать скульптурную четкость, маленькие пальчики казались изящными и подвижными. Это как если бы кукольный мультик взялись переделывать на анимационный… но не сразу, а постепенно, делая образ все более реалистичным. Яна любила шить одежку для Белочки, и получалось довольно неплохо. И только с обувью была проблема — уже почти человеческим ножкам куклы теперь было неудобно в примитивных картонных башмачках. И тут пришла на помощь душка Зулечка. Она создала для Белочки несколько пар обуви на любой случай — от изящных туфелек до кроссовок на платформе.

И как раз в этих серебристых флюоресцирующих кроссовках Белочка и пришла ко мне. Еще на ней были белые брючки и блузка-оверсайз, а на голове красовались две шишки из волос. Шею ее украшал плетеный чокер, в ушах болтались сережки — словом, вид у нее был донельзя моднячий и шкодный — примерно так одевались подростки в моем мире.

— Да, это не очень хорошие стихи, — неожиданно согласилась она со мной, — но зато правда!

— Эээ… — растерялась я. — И о ком же твои мысли?

— Так ведь не мои, а твои! — рассмеялась кукла и, сложив ручки на груди и склонив голову набок, лукаво мне подмигнула. — Забыла? Я — это одно из твоих Я!

— Ничего не понимаю! — замотала я головой, и отчего-то меня вдруг бросило в краску.

— Да ты ж влюбилась! — безапелляционно заявила эта маленькая проказница.

— Я⁈ — удивилась я такой странной фантазии, и тут же меня с силой торкнуло: мое Я не может врать мне же… и замолчала, просто утратив дар речи от совершенно невозможной догадки.

А любимая мерзавка рассмеялась нежно-издевательским смехом, потом замолчала, и после некоторой паузы принялась декламировать МОИМ ГОЛОСОМ, серьезно и вдохновенно:

— В жарких сумерках лета,

В одиночестве дней

Нежность ищет ответа

Половинки своей…

И, украдкой, как чудо,

Проникая в твой дом,

Нежность ищет ответа

В теплом сердце твоем…

— Белочка… — прошептала я, когда она замолчала, — откуда это… что это за стихи? Ты не можешь сочинять такие стихи…

— Так ведь и не я их сочинила! — пожала кукла плечами. — А ты.

— Нет, неправда… Я даже и не думала… Я так не умею… Я никогда не…

— Ах, брось! — Белочка картинно зевнула. — Наверное, все магини Разума, влюбляясь, становятся похожи на обычных женщин, которым сложно разобраться в своих чувствах… Сначала им кажется, что это обычный интерес, потом они начинают отрицать очевидное, потом пугаются, потом смиряются, потом пытаются сближаться с объектом, а потом — по обстоятельствам. У тебя сейчас вторая стадия, переходящая в третью. Впрочем, на всех этих стадиях разум работает на других вибрациях, создавая ту ауру, которая и называется «романтикой», и существует она до тех пор, пока существует влюбленность. Это вибрации созидания — естественно, если личность здорова; если нет — то разрушения. И эти стихи приходят к тебе сами, ночью, они рождаются, когда твой разум погружен в то состояние, когда ему доступны космические потоки, пронизывающие все Мироздание со всеми его мирами. Они — Свыше, как и все хорошие стихи. Я-то их запоминаю, а ты нет…

Некоторое время я снова не могла произнести ни слова. Колыхались на окне занавески, и ночной влажный ветерок нес в комнату дивные запахи, и мне почудились в них такие таинственно-волнующие нотки, что сердце мое сжал какой-то блаженный страх, точно перед прыжком в пропасть.

Да, Белочка — это одно из моих Я. Но как легко об этом забыть… И если раньше это Я было дурашливое и проказливое — такое, какой я не могла позволить себе быть — то теперь оно поумнело и повзрослело. И сердце мое колотилось, и все вдруг неуловимо изменилось вокруг, и казалось не таким, как прежде. Как чудно! Влюбилась… В кого⁈ Ах, ну да… Как глупо… Как странно… Этого не должно было случиться! Он женат! Он вообще не тот, кто мне нужен! Ах, да при чем тут «нужен»… Разве мы всегда влюбляемся в тех, кто «нужен»?

Мысли всполошенной говорливой стаей метались в моей бедной голове, и я сжала виски, словно пытаясь удержать их сумасшедший щебет.

— Ты вот что, — успокаивающим тоном сказала кукла, похлопывая меня по ноге. — Ты ложись спать — утро вечера мудренее. А завтра твои мысли уже будут гораздо стройнее. Но помни: в любви нет ничего постыдного… любовь делает нас лучше — добрее, мудрее, сильнее. Твои же слова — помнишь?* Поэтому не пугайся. Лично от себя добавлю: любовь — это одновременно и приключение, и школа души, которую нельзя прогуливать…

Мои глаза начали слипаться. Белочка что-то еще бормотала — а может, мне лишь казалось, что это она, а ее на самом деле уже и не было в комнате…

Я перебралась на кровать и моментально уснула.

Примечание авторов:* Белочка напоминает Анне Сергеевне о том, как она объясняла Асе-Матильде, что такое любовь. (Описано в конце первого тома)

8 апреля 1985 года, 14:25 мск, околоземное космическое пространство , линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Судный день для прогнившей западной цивилизации продолжается уже третьи сутки. Советские танковые клинья рвут на части тело Западной Европы, и над головами танкистов и мотострелков неизменно парят неутомимые краснозвездные «Шершни», расчищая дорогу от вражеских засад, в то время как «Каракурты» пресекают выдвижение уцелевших в предыдущие дни частей противника на купирование прорывов. Для маршала Покрышкина и генерала Бережного вражеские войска видны как на ладони, так что американцев и их натовских сателлитов бьют в самые неудобные для них моменты — на марше или на этапе выхода из пункта дислокации.

Еще в первую ночь мои «Каракурты» нанесли удары по центрам управления и связи, ликвидировали централизованное управление, из-за чего американские, британские, голландские, бельгийские и западногерманские войска превратились в неуправляемое стадо безголовых кур. Особого внимания удостоился расположенный в районе Штутгарта военный лагерь Панцер-Кайзерне. Помимо прочего, там находилось американское командование специальных операций на европейском ТВД, а также подчиненные ему воздушно-десантные и военно-морские подразделения спецназа — а это, кроме психологической войны, террора и диверсий в советском тылу, еще и специальные ранцевые атомные фугасы мощностью до килотонны. Поэтому простерилизовали местность плазменными зарядами на десять метров вглубь, с той же тщательностью, что и позиции «Першингов» и «Томагавков», так что никто не успел разбежаться — и выдохнули с облегчением, что теперь некому делать советским войскам атомные гадости.

За минувшие двое суток Америка лишилась своих стратегических сил, отстреляв все ракеты, под ударами с воздуха и из космоса потеряла все подводные ракетоносцы, эсминцы, крейсера и линкоры с «Томагавками», утратила стратегическую авиацию, часть которой попала под удары по аэродромам, а часть сгорела под ударами стремительных «Стилетов». Также я озаботился главным калибром «Неумолимого» разрушить предприятия американского военно-промышленного комплекса, все же вдавил в землю опустевшие шахты «Титанов» и «Минитменов», и затем переключился на главное европейское направление, первым делом загнав под плинтус то, что после первого удара еще оставалось целым из британской военной промышленности. Порты и заводы в руинах, корабли на дне, Тэтчериха, как я уже говорил, мертва, а все остальные деятели старательно теряются в складках местности (а то как бы чего не вышло).

А вот непосредственно натовские сухопутные войска на главном европейском направлении мои злобные девочки на первом этапе операции только слегка понадкусали, и теперь приходится устранять недоделки. Правда, природа на нашей стороне: с неба над Германией моросит мелкий дождик (как обычно и бывает в апреле), почва набухла водой, и огромные шестидесятитонные «Леопарды» и «Абрамсы», стоит им сойти с трассы, чтобы рассредоточиться, тут же вязнут в грязюке по самое брюхо. В Германии, даже западной, грязь ничуть не менее липкая, чем на Украине или под Курском. А натовские танки и бронемашины, что рассредоточиться не захотели или не успели, так и остались на той дороге сгоревшими остовами, ибо там, где работал «Каракурт», в эпицентрах плазменных ударов даже сталь горит с яркими голубыми искрами. Впрочем, и атака «Шершней» тоже далеко не сахар. Снаряды мелкокалиберных магнитоимпульсных пушек буквально прогрызают композитную броню, при этом биологическое содержимое боевого отделения превращается в мелкодисперсный фарш.

Объединение Германии с востока на запад — дело нужное, важное и очень интересное. И вообще, для меня дело чести — переиграть итог Холодной Войны с прямо противоположным результатом, а потому вперед и только вперед. На направлении главного удара расчистка воздушными ударами перед наступающими советскими и восточногерманскими войсками производилась на пятнадцать-двадцать километров перед авангардами, мосты через реки заранее захватывали высаживаемые со «Святогоров» батальоны штурмовой пехоты. Поэтому танковые и мотострелковые дивизии ОВД входили в тело Западной Германии походными колоннами, будто раскаленные ножи в кусок масла, совершая, как на учениях, суточные марши по сто-двести километров. Территория ФРГ в самом узком месте проткнута уже практически насквозь, до бельгийской границы всего несколько километров, а там совсем рядом такой великий гадюшник, как Брюссель. Гудериан, первым провернувший подобный прием при вторжении во Францию, был бы доволен. Шик, блеск, красота… Фигаро здесь, Фигаро там.

Севернее и южнее полосы главного удара (где имперская поддержка с воздуха случается эпизодически, только в случае обнаружения серьезных угроз) советские, польские, восточногерманские и чехословацкие войска продвигаются вперед с ожесточенными боями, где-то по двадцать километров в день, а где-то и по два. Но и там сказывается тотальное господство в воздухе имперско-советской авиации, установившееся над всем европейским театром военных действий уже к утру шестого числа. Су-25 и Ми-24 при правильном применении — тоже неплохая утварь для убийства.

При этом у себя дома не летают даже якобы нейтральные швейцарцы, из опасения крепко получить по башке. И правильно делают: доверие к швейцарским гномам у меня на уровне ниже плинтуса, и любой самолет в воздухе я могу воспринять как потенциальную угрозу. Малейшее подозрительное шевеление — и я обращу на них свое недоброе внимание. Кстати, золото Третьего Рейха и вклады преступных нацистских бонз банкиры альпийской республики так и не выдали, а это совсем не по фэн-шую. То, что не твое, вынь да положь на стол, чтобы вернуть тем, у кого это было награблено. И этот вопрос мы в этом мире тоже однажды порешаем, просто сейчас не до него.

В общем и целом по театру военных действий вооруженные силы Варшавского договора по численности вдвое превосходят войска стран НАТО. По этой причине при планировании операций пентагоновские стратеги делали ставку на массированное применение тактического ядерного оружия: атомных снарядов, тактических ракетных комплексов, а также свободнопадающих атомных бомб, в том числе предназначенных для сброса с высоты бреющего полета. Но такие плохие игрушки я у мальчиков-янки отобрал и по рукам им надавал. Теперь, если что из ядерного оружия и осталось под руинами хранилищ, доставать это на поверхность будут уже при советской власти, а пока любая попытка разобрать развалины пресекается повторными ударами, со стопроцентной летальностью для аварийных команд.

Кстати, легенда о заложенных на границе ФРГ и ГДР минно-атомных полях оказалась чистейшим мифом. Атомная мина — штука быстропортящаяся, и не могла лежать в земле десятки лет, как болтали разные досужие умы. Задачу атомного минирования местности уже в ходе конфликта должны были выполнять те самые диверсионные подразделение спецназа, уже уничтоженные моими злобными девочками в числе прочих первоочередных целей. Между прочим, есть сведения, что этот миф родился не на пустом месте. Такие мины тротиловым эквивалентом в четырнадцать килотонн были произведены во второй половине пятидесятых годов и в свою очередь оказались списаны после того, как в Кремле полоумного Хрущева сменил более предсказуемый Брежнев. А может быть, дело было не в Хрущеве и не в Брежнева, а в том, что код и несущая частота радиовзрывателей атомных фугасов могли стать известны советской или восточногерманской разведке — тогда затея с минно-атомными полями неизбежно обернулась бы против создателей.

Однако командование специальных операций в лагере Панцер-Кайзерне занималось не только атомным минированием местности, террором и диверсиями, но и психологическими операциями. Не исключено, что слух про минно-атомные поля пустили преднамеренно, для снижения боевого духа солдат противника. И еще одна психологическая операция НАТО дала о себе знать с началом боевых действий. Я имею в виду польскую «Солидарность», вроде бы придавленную военным положением, которая вдруг подняла голову и принялось бузить. Леху Валенсе и его последователям, не обладавшим всей полнотой информации, казалось, что сейчас блистательные американцы с легкостью разгромят этих глупых русских, а потому настало время лезть на баррикады и орать, что «это мы здесь власть».

Однако по моему совету в Гданьск, ставший эпицентром гражданских беспорядков, перебросили одну восточногерманскую дивизию для поддержания истинного арийского орднунга, и буяны сразу притихли, ибо помнят паны германскую плеть. Если обер-лейтенант провел на асфальте мелом черту и сказал, что его солдаты пристрелят любого, кто перейдет на эту сторону, значит, так и будет — проверено во время событий в Чехословакии в шестьдесят восьмом. В зоне ответственности советской армии чехи тогда бузили вовсю, а вот там, где поддерживать порядок было доверено частям ННА ГДР, потомки бравого солдата Швейка вели себя как образцовые паиньки, ибо в противном случае солдаты в серой германской форме пристрелят буяна, и фамилию не спросят. По моему сугубо личному мнению, поджарый прусский дух истинного германского государства сохранился как раз-таки в ГДР, а вот Западная Германия — это такой откормленный на убой американизированный мутант, в котором немецким остался только язык. Впрочем, существовать этому проамериканскому государственному образованию осталось считанные дни, быть может, пару недель, а потом Германия снова станет единой, только совсем не так, как это произошло в Основном Потоке.

Однако в то время, как в Центральной Европе события развиваются вполне понятным и предсказуемым образом, на Балканах все смутно и неопределенно. Самая крупная страна региона, Социалистическая Федеративная Республика Югославия, после смерти своего создателя Иосипа Броз Тито переживает жестокие пертурбации, разброд и шатания, создающие почву для будущего раскола и распада. Да и как может быть иначе в стране, находящейся под коллегиальным управление Совета Вождей, то есть Президиума, в котором заседает по одному представителю от каждой союзной республики, по очереди занимающих пост Председателя сроком на один год? Плох или хорош был Тито, но он правил единолично (последние шесть лет как пожизненный президент) и держал происходящее под контролем, а сейчас в Югославии у семи нянек дитя без глазу. В настоящий момент там, например, председательствует представитель Черногории Велелин Джуранович, но это только до пятнадцатого мая, когда пост главного начальника всея Югославии займет представитель Союзного Автономного Края Воеводина Радован Влайкович.

И сейчас, когда начались эпохальные события, эта толпа великовозрастных детишек — ни туда, ни сюда. И с НАТО им не по пути, и к Советскому Союзу они присоединяться не хотят, ибо так завещал им вождь и учитель Тито. Тьфу ты, гадость! В Основном Потоке осознание собственноручно подготовленной катастрофы к этим деятелям пришло бы всего через семь лет, когда страна прелыми лоскутами начала бы расползаться у них прямо под ногами, ибо строил ее Тито даже не на песке, а на зыбком разноплеменном болоте, где все ненавидят всех. Боюсь, даже я тут ничего не могу сделать: орбитальное психосканирование говорит, что Хорватия уже беременна усташеством, будто гимназистка, ставшая жертвой инцеста. Сербоненавистнические идеи уже бродят в головах у обывателей и интеллигентов, из которых уже готовы вылупиться политики, что под предлогом обретения независимости возглавят воссоздание неонацистского государства. И такие же процессы идут в Боснии и Герцеговине: средневековое варварство уже готово вырваться из-под спуда и заговорить языком артиллерийских залпов и кровавых этнических чисток, и неважно, кто станет их жертвами: сербы, хорваты или мусульмане. Впрочем, мне-то известно, что главными жертвами мутных событий девяностых должны стать сербы, которых Запад воспринимает как эдаких мини-русских. И эта информация у меня тоже записана, что называется, «на манжетах». Когда придет время разгребать на Балканах горячую кашу в середине девяностых, тут, в восемьдесят пятом, те же самые деятели ответят по тем же статьям.

Самое время срочно брать за шкирку обоих Ильичей и Маркса с Энгельсом, и тыкать носом в ярчайший случай коллегиального управления, за который ратовали эти деятели. У семи нянек не только дитя без глазу — всемером даже борщ сварить не получится, потому что у каждого будет свое особое мнение, что надо в него класть и когда. Впрочем, совсем рядом с Югославией имеется такая страна, как Албания, где правит ополоумевший диктатор Энвер Ходжа, именующий себя сталинистом и истинным марксистом-ленинцем. И на это обоим товарищам Лениным и всем версиям товарища Сталина тоже следует посмотреть собственными глазами. Эта Албания, которую найдешь не на всякой карте, славна в основном тем, что в процессе построения социализма Энвер Ходжа умудрился разосраться со всеми главными соцстранами, полностью запретить любую религию, в несколько волн репрессий расстрелять всех своих соратников и построить на территории своей страны семьсот пятьдесят тысяч бетонных дотов. Эти доты требовались для обороны от внешнего вторжения, но, как сказала энергооболочка, когда иностранные войска все же вторглись на территорию Албании, никакие доты местным жителям не понадобились, потому что большая часть населения с восторгом встретила контингент ООН (главным образом итальянцев), прибывший в 1997 году усмирять прокоммунистическое восстание ходжаистов. Такая вот изжога возникла у людей в отношении идеи, которую им насаждали до полного отторжения.

И вот в чем заморочка: не решив балканской проблемы, вновь созревшей, как в четырнадцатом и сорок первом, стабилизировать этот мир на восходящем тренде у меня не получится. А еще есть Румыния, где правит Николае Чаушеску, не менее полоумный и одиозный, чем Энвер Ходжа, Турция, саддамовский Ирак, Сирия, где пока еще сидит Хафиз Асад, и государство Израиль… Впрочем, мое дело — решить главную проблему с Соединенными Штатами Америки и НАТО в целом, а второстепенными задачами должны заниматься уже местные товарищи: это их мир, и им в нем жить, а я сразу же по возможности пойду дальше. И, пожалуй, Балканы будут главной из второстепенных задач, а остальное можно отложить на потом. Однако совещание тут, на «Неумолимом», с советскими и еще, пожалуй, польскими и восточногерманскими товарищами, созвать надо. Но сначала я все же схожу и заберу к себе местную Бригитту Бергман, ибо пора.

9 апреля 1985 года, 12:35 СЕ, ГДР, город Фюрстенвальде

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Город Фюрстанвальде был основан одновременно с Берлином в те далекие времена, когда местные славяне еще не были полностью онемечены, а потому на заре существования носил наименование Пшибыслав. Какое-то время тут даже квартировал епископ всей Любушской земли. По крайней мере, так об этом месте рассказала энергооболочка. Основу местного материального благополучия составили водяная мельница на реке Шпрее, речной канал, связывающий Шпрее с Одером, железная дорога с вокзалом и обширнейший казарменный фонд. Во время оно тут стояли войска Наполеона, части кайзеровской армии и вермахта, а на тысяча девятьсот восемьдесят пятый год в Фюрстенвальде квартируют тыловые части группового подчинения двадцатой гвардейской армии и шестнадцатой воздушной армии. Однако с началом боевых действий тыловики по большей части тоже снялись с места постоянной дислокации и выдвинулись вслед за наступающими войсками первой линии. На месте остались только подразделения, охраняющие склады и военные городки.

Впрочем, все это лирика. Казармы, да еще административные здания в этом городе — единственные многоэтажные постройки, остальной город напоминает большую немецкую деревню, и застроен частными домами разной степени солидности. В одном из таких маленьких скромных домиков под острой черепичной крышей на самой окраине и проживает старушка божий одуванчик полковник запаса МГБ ГДР фрау Бригитта Бергман за номером два. Тихое уютное место, как раз для отставного сотрудника спецслужб, желающего без эксцессов провести отведенные ему дни, месяцы и годы. Однако, как мы уже знаем из жизнеописания этой удивительной женщины, дожить свои дни в тишине и покое ей не довелось, ибо таким беспокойным выдался конец двадцатого века. Тут, конечно, все уже будет по-другому, но все равно дать таланту пропасть втуне будет неправильно.

В гости к ней я пошел вместе с фрау Бригиттой Бергман за номером один, да только засада в том, что при омоложении и усовершенствовании тела моего начальника службы безопасности оно в значительной степени утратило сходство с оригиналом. Сама товарищ Бергман признается, что так хорошо она не выглядела даже во времена своей юности. Сотрудники спецслужб, даже бывшие, это очень недоверчивые люди, и как бы у нас на этой почве не вышли какие-нибудь неловкие моменты, когда своя не спознала своих. Можно, конечно, явиться в Фюрстенвальде со всей помпой на малом челноке и поставить на уши этот небольшой городок, но я думаю, что это неправильно с политической точки зрения. Если мы не договоримся, то не хотелось бы привлечь к местной Бригитте Бергман лишнее внимание бывших коллег…

— Вечно ты, Серегин, находишь проблемы там, где их и быть не должно, — недовольно проворчала энергооболочка. — Четвертый день буянишь в этом мире так, что дым коромыслом, и все еще боишься привлечь к своим контактам чье-то недоброе внимание. Да если бы не ты, то все твои местные союзники сидели бы в такой глубокой дыре, куда солнце не заглядывает даже в полдень. Поэтому морду кирпичом — и вперед, навстречу судьбе. Чем больше узнаваемых моментов случится во время твоего визита к местной Бригитте Бергман, тем скорее она поверит в то, что это не злая шутка, не жестокий розыгрыш и не чья-то провокация.

Так я в итоге и сделал. Два «Стилета» в качестве почетного воздушного эскорта и взвод личной охраны из первопризывных амазонок в полной штурмовой экипировке — опять же только потому, что, по мнению энергооболочки, с меньшим эскортом появляться на поверхности было бы невместно… Все прошло как по маслу: челнок, сложив крылья, с тихим свистом снизился над улицей, мощеной серым камнем еще, наверное. в кайзеровские времена. Только что прошел обычный тут весной серый моросящий дождь, в воздухе пахло сыростью, прошлогодней прелой листвой, а еще горьковатым запахом угольного дыма и чем-то неуловимым, предрекающим скорое наступление настоящей весны. Бригитта Бергман, ступив вслед за мной на почву этого мира, глубоко втянула носом все эти запахи и сказала, что чувствует себя вернувшейся домой после долгой-долгой отлучки. Тут, на этой улице, прошли восемь последних лет ее прошлой жизни. Потом она еще раз оглянулась по сторонам, тряхнула головой и сообщила, что наваждение прошло — она снова в норме, вспомнила, что находится на службе, и готова к выполнению ответственного задания.

Звонить в дверь нам не пришлось: старушка божий одуванчик открыла нам сама, ибо не заметить нашего прибытия и того, что все наше внимание обращено на ее дом, было невозможно. Острый взгляд холодных серых глаз из-под седых кустистых бровей просветил визитеров (то есть нас с Бригиттой номер один) будто рентгеном, сухие губы исказила кривая усмешка.

— О, а вас я знаю, видела в телевизоре, — сказала она по-русски в мой адрес. — Вы — император Сергий из рода Сергиев, странный человек, зачем-то поддержавший своих классовых врагов, а не тех, кто стремился сжить нас всех со свету. За помощь, конечно, спасибо, только лично мне непонятны две вещи. Во-первых, с чего это вдруг с вашей стороны был проявлен такой парад невиданного великодушия? В-вторых, что вам понадобилось лично от меня, бедной отставной сотрудницы Министерства Государственной Безопасности, раз уж вы заявились ко мне прямо на дом? Сразу скажу, что никакими служебными секретами я не торгую…

Мы с Бригиттой Бергман за номером один переглянулись, и моя напарница пожала плечами. В момент попадания в мои заботливые руки и Бригитта за номером один тоже была таким же колючим ежиком.

— А мне, геноссе Бергман, ваши секреты не требуются, — ответил я так же по-русски. — Часть из них не имеет для меня никакого значения, а все остальное я могу получить из других источников. Мое разведывательное обеспечение, знаете ли, значительно лучше, чем может вообразить себе любая местная великая держава. Здесь и сейчас мне нужны лично вы, и более ничего.

Бригитта Бергман за номером два вгляделась в меня, будто ученый-энтомолог в экзотическое насекомое, и хрипло каркнула:

— Интересно пляшут девки по четыре штуки в ряд, герр Сергий! Надеюсь, вы не хотите предложить мне пост министра своей государственной безопасности или должность своей любовницы?

— Пост министра государственной безопасности, сестра, уже занят мною, — сухо произнесла Бригитта Бергман за номером один. — Так что придется тебе удовольствоваться какой-нибудь иной должностью, попроще… Впрочем, работы по нашему с тобой профилю вполне достаточно, так что без поля деятельности ты не останешься.

— Сестра? — переспросила Бригитта Бергман за номером два. — У меня никогда не было сестры, при этом должна заметить, что по возрасты вы, девушка, годитесь мне даже не в дочери, а во внучки. При этом могу поклясться, что никогда прежде вас не видела, но кого-то знакомого вы мне напоминаете.

Мы с моей начальницей службы безопасности переглянулись и усмехнулись.

— Я — это ты, — сказала Бригитта за номером один, — только из другого мира, пятью годами позже по временной шкале, а ты — это, соответственно, я. Нам не нужны твои секреты еще и потому, что я знаю даже больше, чем ты.

— Твой мир пятью годами позже, и ты такая молодая⁈ — воскликнула Бригитта Бергман за номером два, и тут же с апломбом Станиславского заявила: — Не верю!

— Я и сама не поверила своим ушам, когда мне, старушке шестидесяти восьми лет от роду, вместе с принесением клятвы на верность герр Серегин предложил пройти процедуру радикального омоложения, — ответила Бригитта Бергман за номером один. — Как видишь, результат получился выше всяких похвал. Я ношу это новое тело уже больше года, и все это время не имею к нему никаких претензий.

— Омоложение, да еще и радикальное? — переспросила Бригитта Бергман за номером два. — Звучит как сказка… или, хуже того, как история из плохого фантастического романа…

— А мой линкор планетарного подавления на орбите вокруг Земли вашего мира — это тоже история из плохого фантастического романа? — с небольшой подковыркой спросил я. — Впрочем, геноссе Бергман, если вы положительно ответите на мое предложение, эта фантастика тоже станет для вас реальностью.

— Мне хочется в это поверить, но я не могу, — мотнула седой головой старушка. — Вы, наверное, специально морочите мне голову, чтобы посмеяться над старой одинокой женщиной…

— Иди к нам, — сказала Бригитта Бергман за номером один, — и ты больше никогда не будешь ни старой, ни тем более одинокой. Стоит тебе стать одной из Верных, и у тебя сразу появится полмиллиона верных и любящих братьев и сестер, которые никогда не злословят, не лгут, не предают, не бьют в спину и не бросают в беде. Кстати, среди сподвижников товарища Серегина довольно много этнических немцев, но у нас не принято делить людей по национальным и религиозным сортам.

— Теперь я поняла! — воскликнула местная Бригитта Бергман. — Император Сергий сын Сергия из рода Сергиев внезапно оказывается товарищем Сергеем Сергеевичем Серегиным, что, конечно же, объясняет его позицию в международных делах. Но все же мне непонятно, как человек, именующий себя товарищем, мог вдруг стать императором… Или я чего-то еще не знаю об этой породе людей?

— Императоры бывают разные, — произнес я, непроизвольно срываясь на громыхающий бас. — В переводе с латыни этот звание переводится как Верховный Главнокомандующий. Быть истинным императором — это тяжкий труд, чтобы для тех, кто оказался твоими подданными, каждый следующий день был лучше предыдущего, в стране непрерывно росли урожаи хлеба и надои молока, а промышленность каждый год показывала новые рекорды производительности. Недобрые соседи, сколько бы их ни было, должны бояться даже смотреть в сторону такой правильно организованной державы, а друзья и союзники должны видеть в ней надежную опору и защиту. А если кто-то красиво сидит на троне, но не делает всего вышеперечисленного, он не настоящий император, а только так называется. Самым настоящим императором был Иосиф Сталин, а самым ненастоящим — последний царь из династии Романовых. Все деятели, что правили Советским Союзом после Сталина, были в лучшем случае местоблюстителями, а в худшем — временщиками.

— Интересная теория, — хмыкнула старушка божий одуванчик, — однако я вижу, что вы уверены в том, что говорите. Я тоже думаю, что все хорошее для Советского Союза и его друзей было связано с именем товарища Сталина, а все плохое — с именами его врагов. Вот только разве же не советская коммунистическая партия на двадцатом съезде публично прокляла имя своего бывшего вождя и учителя, назвав его кровожадным преступником и жестоким тираном?

— Товарищ Серегин не разделяет этого заблуждения, а потому водит дружбу сразу с пятью воплощениями товарища Сталина из разных миров, — возразила Бригитта Бергман за номером один. — Самому младшему из них, происходящему из мира русско-японской войны, сейчас двадцать семь лет, а самому старшему из мира пятьдесят третьего года -почти семьдесят пять. Усилиями товарища Серегина антисталинистский заговор в том мире был предотвращен, его участники пошли под нож по первой категории, а здоровье товарища Сталина было восстановлено настолько, чтобы гарантировать как минимум еще полвека успешного правления. Если человек еще жив, для имперской медицины возможно все, и даже немного больше. И напоследок товарищ Серегин своей тяжелой дубиной со всей пролетарской ненавистью основательнейше отдубасил американских империалистов, схватившихся было за план «Дропшот», по ходу этого дела лишил Америку ядерного оружия, а потом помог Советской Армии и ее союзникам вышвырнуть янки из Восточного Полушария.

— Да, — сухо усмехнулась местная Бригитта Бергман, — дубасить дубиной товарищ Серегин умеет, это я поняла еще по событиям в Пакистане и Афганистане. Да и сейчас в Европе все идет так, что любо-дорого смотреть. Только вот мне непонятно, зачем ему понадобилась еще и моя скромная особа, раз уж у него уже имеется моя куда более понятливая сестра-близнец, получившая из его монарших рук все то, о чем только может мечтать обычный смертный?

— Не в моем обычае, геноссе Бергман, бросать в одиночестве без помощи и попечения хороших людей — сказал я. — Я вас знаю даже лучше, чем вы сама себя, ведь та Бригитта Бергман, что стоит сейчас перед вами, это тоже вы, а вы — это она. Кроме того, чем выше я поднимаюсь к своему родному миру, тем сложнее внутре- и внешнеполитическая обстановка, и больше работы для мотивированных сотрудников моей службы безопасности. А что вас ждет здесь? Одинокая старость, а потом такая же одинокая смерть в собственном доме… Я же готов дать вам новую жизнь, наполненную самой кипучей деятельностью, отодвинув перспективу конца в неопределенно далекое будущее.

— Туше! — воскликнула старушка. — Мне и в самом деле не по душе ждать конца в этом изрядно опостылевшем доме. Вот только хотелось бы знать, не будет ли моя будущая деятельность направлена против интересов Германской Демократической республики?

— Нет, — покачал я головой, — такого быть просто не может. До тех пор, пока

Германская Демократическая Республика является верным союзником и надежным партнером Советского Союза, она под моей защитой и опекой. В противном случае, насколько я знаю вашу сестру-близнеца, вы и сами не пожелаете знать такую Германию. Но это касается только здешнего и предшествующих миров, а потому еще далеко не все. Поскольку даже для цивилизации пятого уровня медицинская процедура омоложения требует от одного до трех месяцев, то вступать в службу вам придется уже в мире девяносто первого года, а там Германская Демократическая Республика уже более не существует, потому что изменники в Советском Союзе продали ее господину Колю за миллиард марок «компенсации». Тут я, собственно, занимаюсь тем, что выворачиваю ту ситуацию наизнанку и помогаю объединить Германию с востока на запад, а не наоборот.

— Да это так, сестра, — произнесла Бригитта Бергман номер один. — Еще в самом начале моей службы товарищ Серегин пообещал мне головы тех, кто строил планы по недружественному поглощению первого в мире немецкого государства рабочих и крестьян, тех, кто предавал Германскую Демократическую Республику из Москвы, и тех, кто пособничал предателям в наших же собственных рядах. И большая часть из тех людей уже находится в застенках имперской службы безопасности или же попросту мертва. Но в других, последующих мирах, эти люди будут по-прежнему живы, а потому работы по их искоренению и выявлению сообщников останется выше головы. Выяснив какие-то ранее неизвестные нам факты, мы будем возвращаться в этот и предшествующие миры, чтобы помочь местным камрадам зачистить наши ряды от потенциальных предателей и морально неустойчивых лиц. А такого добра хватает и среди нас, и среди советских товарищей.

Последние слова местная Бригитта Бергман слушала очень внимательно. Я видел, что ее все сильнее охватывала магия Призыва, сопротивляться которой ей было все сложнее.

— Ну хорошо, — сказала она после некоторой паузы, — вы меня убедили. Мы должны отправиться прямо сейчас или вы дадите время переодеться?

— Переодеваться необязательно, — сказал я, — в имперском госпитале на борту линкора вас примут в чем есть, а выйдете вы оттуда действующим офицером, в форме и при оружии. А сейчас повторяйте за мной слова страшной встречной клятвы: «Я — это ты, ты — это я, и я убью любого, кто скажет, что мы не равны друг другу, вместе мы сила, а по отдельности мы никто».

Едва местная Бригитта Бергман договорила за мной слова клятвы, в небесах пророкотал раскат отдаленного грома, а старушка покачнулась от накатившего чувства душевного единения с многотысячной массой дружественно настроенных Верных. Тут не предадут, не бросят без помощи и не будут злословить за спиной. Дело осталось за малым: закрыть дверь на замок, а на сам домик наложить заклинание стасиса, чтобы время в нем пошло снова только после возвращения хозяйки.

12 апреля 1985 года, 15:15 мск, околоземное космическое пространство , линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Сегодня на шестой день европейской наступательной операции передовые части первой гвардейской танковой армии, проделав по дорогам шестьсот пятьдесят километров, ворвались в совершенно неподготовленный к обороне город… Брюссель. Еще немного, и территории стран НАТО окажутся рассечены до самого Дюнкерка. Правее первой гвардейской танковой армии плечом к плечу наступает третья ударная армия, нацеленная на Голландию. В Амстердам советские танки ворвутся завтра, в крайнем случае послезавтра, после чего можно будет говорить даже не о рассечении, а о фрагментации вражеских боевых порядков. На северном фланге фронта войска второй гвардейской танковой армии (одна танковая и две мотострелковых дивизии) взяли Гамбург, Киль, форсировали Кильский канал и продвигаются на территорию Дании.

Факторов, приведших к такому сокрушительному успеху, несколько. Первый — это орбитальная сканирующая сеть, заблаговременно вскрывающая замыслы и действия противника. Отсутствие тумана войны для советского командования и непроницаемая мгла, сгустившаяся вокруг уцелевших американских, британских, голландских и немецких генералов — это великое дело. По ту сторону фронта нет сейчас ни связи, ни разведки, и каждый воюет сам за себя, воспринимая обстановку только на расстоянии прямой видимости. События развиваются точно так же, как в первые две недели Великой Отечественной Войны на Прибалтийском и Белорусском направлениях советско-германского фронта. Тогда три германские панцергруппы в первые же часы боевых действий рассекли оборонительные порядки советских войск, чтобы при поддержке господствующей в воздухе авиации углубиться где на триста, а где и на пятьсот километров. Вторая причина — господство в воздухе имперско-советской авиации, установившееся с самого начала боевых действий. И если на второстепенных участках фронта натовцам еще удается сбивать «Грачи», «Крокодилы» и «Мишки» из переносных зенитно-ракетных комплексов, то на направлении главного удара работают исключительно мои «Шершни», «Каракурты и 'Святогоры», для которых подобные армейские приблуды цивилизации третьего уровня как слону дробина. Зато вся авиация на натовских аэродромах сгорела в первую же ночь, а все самолеты, которые в эти дни американское командование пыталось перебросить на европейский театр военных действий, находят свой конец в водах Атлантики, ибо «Стилеты», а временами и лазеры дальней самообороны «Неумолимого», брутальны и безжалостны. Война Миров — она такая, беспощадная. Ну и третьей причиной явилось то, что главный удар силы Варшавского Договора (семнадцать советских, пять восточногерманских и десять польских дивизий) наносили вдоль линии разделения ответственности между северным и центральным командованиями НАТО. И в обычных условиях с сохранением централизованного управления, координация действий войск на флангах прорыва оказывается затрудненной, а после уничтожения штаб-квартиры НАТО и тотальных разрушений в системе связи это становится и вовсе невозможным.

И только на юге, на Мюнхенско-Штутгартском направлении, наступление сил Варшавского Договора развивается относительно медленными темпами. И противник там покрепче, чем на главном операционном направлении (два корпуса американской армии, корпус бундесвера и два корпуса французов, быстро выдвинувшиеся из второго эшелона в боевые порядки), и сил у советского блока поменьше: семь советских дивизий против четырнадцати действующих на направлении главного удара. При этом 8-я гвардейская армия одной танковой и одной мотострелковой дивизией обеспечивает южный фас прорыва и двумя мотострелковыми дивизиями давит на пятый армейский корпус армии США с фронта. При этом пять восточногерманских и даже десять польских дивизий на центральном направлении — это реальная поддержка наступательным действиям советской армии, а вот от десяти чехословацких дивизий прока на поле боя маловато. Не разбегаются куда глаза глядят, и ладно.

Однако шестой день операции — лишь самое начало. Поскольку ни обычных, ни тем более ядерных бомбежек советских тылов и коммуникаций нет, и не предвидится, по безупречно функционирующим железным дорогам во вторые эшелоны наступающих войск и пока резервных приграничных группировок прибывают соединения из внутренних округов Советского Союза:

На направление главного удара перебрасываются 5-я и 7-я гвардейские танковые армии, и 28-я армия из Белорусского военного округа, а также 11-я гвардейская армия из Прибалтийского военного округа (Калининградская область). После выхода войск первого эшелона к побережью Северного моря они встанут на достигнутых рубежах на отдых, а свежие соединения, развернутые под их прикрытием, нанесут удар двумя клиньями — на Париж-Орлеан и на Дижон-Лион, перерезая коммуникации американских войск на территории Франции.

В распоряжение Центральной группы войск прибывают 8-я танковая, 13-я Краснознаменная и 38-я армия из Прикарпатского округа, а также 1-я гвардейская армия из Киевского округа радикально усиливая Мюнхенско-Штутгартское направление. На следующем этапе кулаку из этих четырех армия потребуется наносить удар южнее Мюнхена, чтобы отрезать Баварскую группировку НАТО от швейцарской границы и в итоге замкнуть вокруг нее кольцо окружения.

На этом, собственно, настоящая война в Западной Европе закончится, и начнутся танцы с бубнами вокруг Франции и отчасти Великобритании. Правда, и там и там объявлена всеобщая мобилизация, но французы воевать не хотят категорически — «пусть лучше нас завоюют», а настоящих англичан для создания современной массовой армии уже слишком мало. И если вновь сформированное правительство в Лондоне будет упорствовать в заблуждениях режима Тэтчер, я помогу ему еще сильнее сократить численность британской нации.

14-я гвардейская армия из Одесского военного округа и 6-я гвардейская танковая армия из Киевского военного округа передислоцируются в первый эшелон на южное операционное направление — в основном на территорию Болгарии (и только отчасти Венгрии) в Южную группу войск. Греция с Турцией являются членами НАТО, а потому с этими двумя странами, пока соблюдающими необъявленный нейтралитет, ухо надо держать востро. Греки любят таскать куски с чужого стола, а турки просто непредсказуемые отморозки, которым хочется воскрешения своей Османской Империи. Кроме того, в этом конфликте пока еще не определилась позиция Югославии, и этот вопрос тоже требует подстраховки. Тито умер, но титоизм цветет и пахнет. Протрезвление в Белграде не наступит до тех пор, пока лоскутную страну не начнет рвать на части. К тому же Югославия необходима для того, чтобы армии Варшавского Договора получили доступ к итальянской границе, поэтому товарищам в Белграде лучше думать побыстрее, а то терпение у меня может лопнуть.

На Кавказе войска Закавказского, Северо-Кавказского и Среднеазиатского военных округов концентрируются вдоль советско-турецкой границы, тоже по причине недорешенного османского вопроса. Пока потомки янычар ведут себя тихо, но неизвестно, что им взбредет в голову в тот момент, когда они поймут, что применение ядерного оружия на данной войне не просто маловероятно, а исключено. По территории Турции мои «Шершни» и «Каракурты» ударов еще не наносили, но если у деятелей в Анкаре в голове сорвет гайки, и они понадеются на свою миллионную армию, я буду знать, что мне делать.

На Дальнем Востоке пока тишина. После эпического провала в войне против Вьетнама (регулярным частям НОАК навтыкали обыкновенные ополченцы и погранцы, вынудив их отступить на исходные позиции, в то время как вьетнамская армия находилась в резерве, ожидая, чем закончится дело) товарищ Дэн Сяопин решил придерживаться мудрейшей древней стратегии «не высовываться». При этом китайская жидкостная баллистическая ракета DF-5, на 1985 год находящаяся на дежурстве в целых двух экземплярах, требует двухчасовой заправки топливом и окислителем непосредственно перед стартом. С моими возможностями выявлять и отражать угрозы это просто несерьезно. Попытка выкатить эти ракеты на пусковую позицию мгновенно приведет к уничтожающему удару с моей стороны. Все необходимые приказы для этого уже отданы. Прочий ядерный арсенал Китайской Народной Республики состоит из полусотни свободнопадающих спецбоеприпасов различной мощности, носителем которых является китайская версия устаревшего еще в 1976 году бомбардировщика Ту-16. Это несерьезно уже для советских средств ПВО, способных без особого риска перехватывать такие самолеты еще над китайской территорией.

И вообще, многочисленные кампании Мао и его последователей («Большой скачок», «Война с воробьями», «Культурная революция», «Одна семья — один ребенок») — это наука о том, как не надо управлять государством. Китайских товарищей, чтобы они протрезвели от маоистской дури, требуется не убивать, а вразумлять, так же, как я это сделал с их старшими братьями в семьдесят шестом году. Думаю, товарищ Чжоу Эньлай не откажет мне в просьбе переговорить с местным китайским руководством, и особенно с гражданином Дэн Сяопином, с которым они были близки в прошлой жизни. И вот ведь — на фоне убеждения несовместимости социализма и рыночных отношений, довлеющего во всех ветвях марксизма-ленинизма, только этот человек взялся доказывать обратное, и преуспел в этом настолько, что нищий и отсталый Китай к нашему времени превратился в первую экономику и всемирную фабрику…

— Для обжимки по месту и качественной усадки довольно-таки рыхлой китайской экономики в будущем непременно понадобятся животворящие американские санкции, — проворчала энергооболочка. — А так у тебя там дома получается, что Китай гонит в Америку вал товара, получает за него доллары, и… не знает, куда их девать. Встречные американские товарные поставки в денежном выражении существенно уступают китайскому экспорту, а потому китайцы покупают на все излишние деньги американские трежерис, что означает, что большую часть своего экспорта они поставили за океан в неоплатный долг. Не развитие экономики это получается, а поклонение дефицитной торговле, то есть идолу Мамоны. Однажды трест, то есть североамериканское государство, лопнет дефолтом, и останутся китайцы с ничего не стоящими долговыми расписками профессиональных мошенников.

— Это мы с тобой такие умные, — ответил я, — а вот местным товарищам, хоть советским, хоть китайским, хоть европейским господам, из дыры в середине восьмидесятых годов ничего подобного не видно. Тут у них один свет в окошке — Соединенные Штаты Америки, и это солнце сейчас мы с тобой без всяких лишних усилий закатываем за горизонт. И если товарищ Романов еще понимает, что делается и для чего, то, по данным детального психосканирования, очень многие люди из его окружения, члены ЦК и особенно технические работники партаппарата, а также министерств и ведомств, находятся в остолбенении и тихом ужасе от грядущего исчезновения с горизонта их нынешних жизненных ориентиров. Ведь как раз из этих деятелей в конце восьмидесятых — начале девяностых вылупились самые яростные реформаторы, нигилисты-ниспровергатели, антисоветчики и поклонники всего западного, хотя победу в тех крысиных боях одержат все же совсем иные люди, что позже станут известны как «олигархи». И вот о чем я подумал… мало будет разгромить американский империализм на поле боя, втоптать его в землю и мечом раздвинуть советские границы до Атлантики. Если не вычистить внутреннюю плесень, прежде всего из зажравшейся и зазнавшейся партийно-государственной номенклатуры, то весь этот добытый мной гандикап может уйти как вода в песок. Эта публика сама выдвинет из своих рядов очередного «горбачева», сама приведет его к власти, сама развалит Союз по национальным квартирам и сама построит на руинах великой страны олигархический капитализм самого мерзкого ельцинского пошиба. Ну и кому тогда будут нужны наши сегодняшние подвиги?

— Ты это, Серегин, не бери в голову всякую ерунду, — ответила энергооболочка. — Этими вопросами лучше всего будет заниматься уже из следующего мира, где будет очевидно, кто стойкий борец за идеалы марксизма-ленинизма и интересы народа, а кто оказался иудой и классово-национальным перерожденцем. И ведь что самое интересное: тебе даже не надо будет ничего говорить, просто приводишь товарищей на место и показываешь пальцем, кто есть кто. Представляешь себе размер получившегося проскрипционного списка? Расстреливать придется из пулеметов. И каждый следующий мир будет приносить все больше и больше результатов, пока номенклатурную поляну не выкосят «под ноль», будто голову новобранца. И вообще у тебя там внизу идет война. А где война, там и герои. Всех проявивших себя в положительном ключе следует брать на заметку, чтобы впоследствии из этих людей составить новую советскую элиту. А тех, что сидят на самом верху нынче — в топку. Все идет правильно — враг будет разбит, победа будет за нами.

На этой оптимистической ноте я и закончил внутреннее совещание с самим собой, потому что получил сообщение, что встречи со мной ожидают Дима-Колдун и Корней Октавий Пизон, главный конструктор устройства для открытия техногенных порталов. Как я понимаю, у них уже все готово для демонстрационного запуска установки…

Мир Мизогинистов, 14 декабря 2020 года, 15:35, бывшее Царство Света, женский репродукционный лагерь в Шантильи (35 км к западу от руин Шайнин-Сити)

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Зимняя погода в Шантильи* примерно соответствует октябрю нашей средней полосы, плавно перетекающему в апрель. Анекдот про шестьдесят второе мартабря таким образом оказался обращен в жизненные реалии. Впрочем, на юге, где по соседству с развалинами Атланты расположен репродукционный лагерь Литания** (штаб-квартира железнодорожного гения господина Хорвата), зимние температуры и вовсе соответствуют сентябрю-маю средней полосы. Роскошные же условия — куда лучше среднероссийских, с трескучими морозами и снежными заносами зимой и испепеляющей жарой летом.

Примечания авторов:

* По широте Шантильи соответствует таким городам как Самарканд и Бухара.

** по широте соответствует Дамаску и Триполи.

Самое время после завершения подготовительных процедур развернуть массовое строительство, в первую очередь жилых зданий на замену кое-как сляпанным убогим баракам. Даже казармы, не говоря уже об общежитиях, должны быть благоустроены и комфортны для проживания. Корме того, необходимо развернуть индивидуальное жилищное строительство: двести тысяч бойцов и командиров общим счетом в двух армиях Велизария и Багратиона означают двести тысяч индивидуальных домов — попроще для рядового состава, посолиднее для офицеров и генералов. А еще нужно строить церкви, школы, больницы, библиотеки и прочие учреждения культуры — одним словом, все то, что называется мудреным словом «цивилизация». Также, помимо железных дорог, предстоит строить сеть шоссейных путей с твердым покрытием, так как без этого нормальной жизни тоже не будет. Труд тяжкий, как у Геракла с конюшнями царя Авгия, но есть такое слово — «надо»! Как император, я обязан обеспечить нормальные условия жизни как своим подопечным из числа местного населения, так и Верным, которых требуется посадить на землю, чтобы стали они семенем, оплодотворяющим эту, уже казалось, умершую, землю.

Но тут вдруг выяснилось, что строительная индустрия бывшего Царства Света позволяет массово строить только эти самые бараки и, в небольших объемах, роскошные особняки для высокопоставленных Воинов Света. И при изготовлении стройматериалов, и непосредственно в процессе строительства используется в основном ручной труд при минимальном уровне механизации, примерно соответствующем самому началу двадцатого века. И если кирпич (хотя бы частично) еще можно добыть, разбирая руины убитой демоном цивилизации, то все остальное — цемент, асфальт, выдержанный строевой лес, обрезные и половые доски, кровельное железо, шифер, гвозди и так далее — надо либо привозить со стороны, либо налаживать производство на месте. Привозить все это со стороны в необходимых объемах при ручном открытии порталов попросту несерьезно, и для производства на месте необходимо с нуля разворачивать собственную промышленность, для которой отсутствует все необходимое, даже квалифицированная рабочая сила, ибо местные негры горазды только таскать круглое и катать квадратное. Труд кочегаром на паровозе или при паровом локомобиле* в одной из сельскохозяйственных латифундий или лесопилок — это на данный момент предел их интеллектуальных возможностей.

Примечание авторов:* локомобиль — компактный передвижной паровой двигатель для привода неподвижных машин: лесопилок, молотилок, веялок, мельниц, насосов и даже электрогенераторов. Некоторые конструкции обладали собственным ходом, другие были буксируемыми. Широко применялись во всех странах мира до появления дизельных двигателей для привода малых электрогенераторов и активного развития электрических сетей.

После массового распространения эффективных дизельных электрогенераторов и сетевого электричества локомобили постепенно вышли из применения по причине крайне низкого КПД, который определялся их техническим несовершенством. Однако даже при КПД в 3–4% локомобили довольно широко и долго использовались в хозяйстве, так как в качестве топлива могли потреблять практически бесплатные горючие отходы производства (солома, лузга, костра, стебли подсолнечника и кукурузы, горбыль и обрезки древесины на лесопилках), а также не требовали для обслуживания квалифицированного производственного персонала.

Об этом мне в свое время обстоятельно доложил неоримский среднеранговый администратор Камилл Глабр Друз, которого я по представлению Конкордия Красса назначил министром строительства Метрополии. Мол, он делает все что возможно, но без радикальных изменений в структуре хозяйствования будет невозможно добиться лучшего результата чем, то, что имеется ныне. Ведь даже обычных строительных машин нет в наличии, котлованы под фундаменты копают вручную заступами, как в древние времена, и вывозят землю тачками. И кирпичи, как в каком-нибудь тринадцатом веке, поднимают на стены в заспинных укладках. Чтобы полностью отстроить Метрополию по таким примитивным технологиям, понадобится целая вечность или даже две. И вот еще какой вопрос: собственные строительные машины, как и прочее оборудование цивилизации пятого уровня, будет у нашей империи не завтра и даже не послезавтра, а если ввозить из уже известных миров машины третьего уровня, то вместе с ними потребуется импортировать обученный персонал и регулярно восполнять запасы топлива.

Слова про импорт «обученного персонала» меня тогда покоробили, но вслух я ничего не сказал. У неоримлян на такие моменты скидка в пятьдесят процентов, но ровно до того момента, пока от слов этот конкретный человек не перейдет к делу. Впрочем, тот же Конкордий Красс и члены его фамилии ни разу не дали повод для нареканий, так что к господину Друзу надо еще присмотреться, и если симптом повторится, без сожаления списать его в пеоны, тем более что Верным мне этот человек так и не стал. А это сигнал.

Впрочем, вскоре после того разговора на меня вышел Корней Октавий Пизон и предложил попробовать решить то, что казалось воистину неразрешимой проблемой. Истинный Взгляд говорил, что это человек совсем другого склада, чем министр строительства, а потому не ссылается на поводы, способные оправдать возможные неудачи, а ищет способов достижения успеха. Кстати то, что в сообщении говорилось о демонстрационном запуске установки, создающей техногенные порталы, могло означать только то, что технические испытания уже позади, и обошлись без участия всей магической пятерки, как и предусматривалось первоначальным планом.

— Да, Батя, — отозвалась Кобра на мой мысленный зов, — во время испытательных запусков мы обошлись без тебя и Птицы, у которой и без того с ее гавриками хлопот полон рот. Да и не нужна там была вся наша пятерка в полном сборе, ведь это же не открытие портала в новый, неизведанный мир. Меня, Колдуна и Анастасии вполне хватило для того, чтобы подстраховать товарища Пизона во время его экспериментов с установкой. Кстати, по ходу этой демонстрации тебя ждет небольшой, но очень приятный сюрприз.

Тут я сразу сменил предполагаемый гнев на милость. Если вопросами безопасности экспериментов занималась сама Кобра, да еще на пару с Колдуном, то риск и в самом деле был минимальным. У Колдуна для этого хватит недетской обстоятельности, ума и врожденной осторожности, а у Кобры мощи. Впрочем, и в отсутствии осторожности нашу Грозу Драконов упрекнуть нельзя, ведь Адепт Хаоса и маг Огня девятого ранга — очень рискованная профессия, укротителем тигров или испытателем гоночных автомобилей быть гораздо безопаснее. Зачерпнул такой маг энергии из горнила Хаоса хотя бы чуть больше, чем дня него положено в соответствии с рангом — и гореть ему тогда яркой свечкой. Кобра у нас умница, очень ответственная девочка, всегда четко знает, сколько сможет взять без риска для себя и куда это взятое потом положит.

И это касается не только энергии Хаоса. Когда я прибыл в Шантильи, где на железнодорожной станции и должна была состояться демонстрация возможностей портальной установки Корнея Октавия Пизона, там, на крайней платформе, в сборе был уже полный бомонд: от царя Михаила Второго из тысяча девятьсот шестого года до товарища Романова из тысяча девятьсот восемьдесят пятого. С Романова двадцатый век начали, Романовым (только из другой династии) и закончили. Вон стоит милейший Иосиф-Коба, чьи донкихотовские усищи похожи на острия пик, и держит за руку императрицу Ольгу Николаевну, раздутую беременностью будто дирижбомбиль. А рядом с ними плотной семейной группой кучкуются товарищи Сталины из восемнадцатого, сорок второго и пятьдесят третьего годов, Просто Леня и Последний Генсек товарищ Григорий Романов. И тут же — Верховный Администратор имперского мира-метрополии господин Конкордий Красс и полномочный представитель Сената Аквилонии Сергей Петров, в своем мире больше известный как Сергей-младший, а также командир «Нового Тобола» капитан третьего ранга Федор Лазарев.

У всех присутствующих к техногенным порталам свой козырный интерес. Михаил Александрович и Ольга Николаевна готовы развернуть свой хлебный и вообще продовольственный экспорт с французского направления в сторону миров семьдесят шестого и восемьдесят пятого годов. Против задорного галльского петуха у обеих версий Российской империи теперь отрос зуб размером с Эйфелеву башню, и в то же время им требуются книги и методические пособия для организации перехода на новую орфографию и кампании по всеобщей ликвидации безграмотности, а также машины и оборудование для электрификации и индустриализации. У Просто Лени и Григория Романова по этому вопросу к господам монархам имеется встречный интерес, по крайней мере, на то время, пока их собственное сельское хозяйство не сможет обеспечивать продовольственную безопасность их версий Советского Союза.

Моя Метрополия готова поставлять в миры семьдесят шестого и восемьдесят пятого года продовольствие и прочие сельхозтовары, предназначенные для стран народной демократии, взамен получая ширпотреб, стройматериалы и отчасти оборудование. То, что раньше можно было воплотить только через посредство магов высокого ранга, теперь может обеспечить техногенное оборудование. А страны народной демократии, число которых в обоих мирах увеличивается на глазах, выбраны из-за того, в них используется та же ширина железнодорожной колеи, что и в Северной Америке. Если получится через портал точно совместить два рельсовых пути, перевозить товары из одного мира в другой можно будет обыкновенными железнодорожными составами, быстро и сердито. Дмитрий Хорват тоже тут, и притопывает ногой от нетерпения: такого масштаба, как межмировые железнодорожные перевозки, он не ожидал и даже не предполагал.

Аквилония, хоть у нее пока нет железных дорог, тоже желает быть включенной в эту схему. Ее имперский роботизированный промышленный кластер плохо справляется с обеспечением постоянно растущего населения товарами массового потребления, и в то же время его изделия (в частности, энергетические преобразователи или те же портальные установки) в развитых мирах цивилизации третьего уровня будут котироваться буквально на вес радия. Мэри уже составила калькуляцию на приблизительную стоимость того, что в мирах двадцатого века просто не имеет цены. В любом случае население Аквилонии, со всеми пополнениями достигшее численности примерно в семьдесят тысяч человек, даже несмотря на царящий в старших советских мирах надоедливый дефицит всего и вся и прочие особенности социализма с застойным душком, на общее благосостояние граждан соцлагеря повлиять не смогут никоим образом. Уж очень аквилонцев для этого мало, и в то же время никто не назовет их бездельниками. Что возможно, тамошние ремесленники производят сами, причем на достаточно высоком качественном и эстетически-художественном уровне. Практически любую вещь можно брать и ставить в музей — хоть первобытного, хоть средневекового искусства. И это тоже может быть предметом экспорта в любой из миров девятнадцатого или двадцатого века, где уже имеются ценители древнего и прекрасного, однако для таких операций в первую очередь нужны налаженные торговые связи.

Советская Россия из мира восемнадцатого года по материальной части нуждается буквально во всем, при этом первый послереволюционный урожай хлеба вышел, конечно, лучше, чем за тот же год в Основном Потоке, но первое в том мире государство рабочих и крестьян не имеет сколь-нибудь значимых излишков продовольствия. И это даже несмотря на отсутствие гражданской войны. Однако тут дело такое: младшему брату готовы помочь как товарищи Сталины из миров сорок второго и пятьдесят третьего годов, так и Просто Леня с товарищем Романовым. Эта затея пахнет куда лучше, чем гуманитарная помощь страна Африки или так Латинской Америки. И, опять же, до сего дня реализация этой помощи товарищам по борьбе упиралась в наличие, то есть отсутствие, регулярных транспортных коммуникаций.

При этом миры сорок второго и пятьдесят третьего годов, как ни странно, самые самодостаточные. У мира сорок второго года есть естественный напарник в виде мира семьдесят шестого года. Межмировой потенциальный барьер между ними настолько низок, что «окна» в нем открываются буквально по щелчку пальцев. Технологии там текут в одну сторону, а некоторые, не очень значительные (в связи с гитлеровским нашествием) объемы продовольствия — в другую. Пятьдесят третий год, к тому же с моей помощью решивший все свои ключевые проблемы, просто самодостаточен. Американцы там выкинуты из Европы и из Азии, да и товарищ Сталин живее всех живых, а вот Никитка с подельниками дали дуба. Промкооперация (частное предпринимательство при социализме) цветет и пахнет, широкой грудью закрывая любой возникающий товарный дефицит. Но счастья слишком много не бывает, кроме того, через техногенные порталы можно не только возить товары, но и перебрасывать войска, а эта возможность на уровне миров девяностых и двухтысячных годов будет стоить дорогого.

И вообще мир восемьдесят пятого года — последний, где есть живой, пусть и не до конца здоровый Советский Союз, способный взять на себя значительную часть работы по собственному спасению. В девяностых годах — совсем другое дело. Не будет там больше ничего, кроме воющей стаи алчных хищников, жаждущих разорвать на части тело павшей страны. И тогда придется разгонять бушующие толпы депрессионным излучением, невзирая ни на какие прошлые заслуги, публично вешать за ноги ландсбергисов, ростроповичей и сахаровых, давить танками желающих тухлого жирных «демократических» жаболер* и беспочвенных прожектеров вроде Явлинского. Грязная, кровавая работа, и не делать ее тоже нельзя, ведь все дальнейшие неустройства одной шестой части суши висят на девяностых годах, будто ружье на вбитом в стену гвозде.

Примечание авторов:* Жаба Лера, она же Валерия Новодворская.

Впрочем, поживем, увидим: возможно, самых жестких вариантов воздействия удастся благополучно избежать во исполнение завета милейшего Роберта Асприна «не делайте их мертвыми, делайте их смешными». И вообще, девяносто первый год радикально отличается от девяносто четвертого, а тот — от девяносто восьмого, а в следующих мирах у меня под ногами снова появится надежная опора.

Пока я так размышлял, все предварительные приготовления к демонстрации портальной установки были завершены. Сама машина имела вид гладкого серого куба со стороной в один метр, и тут же рядом возвышалась перекинутая через тупиковый путь арка с проемом, рассчитанным примерно на негабаритный железнодорожный вагон. Дополнял сходство пыхтящий в готовности маневровый паровоз, перед которым на путях стояли три товарных вагона. И без дополнительных пояснений было очевидно, что сейчас нам будут демонстрировать работу железнодорожного портального перехода — то есть как раз того, что было нужно еще вчера.

Дальше все было просто, я бы даже сказал, обыденно. Корней Октавий Пизон подошел к установке и, продемонстрировав нечто вроде обычной компьютерной флэшки, сказал на вполне чистом русском языке:

— Вот это — кристалл-накопитель с координатами перехода из этой конкретной точки этого мира в другую конкретную точку мира тысяча девятьсот семьдесят шестого года от рождества Христа-Вседержителя. Первичный портал для записи координат открывал присутствующий здесь же юноша Диметриус Магус. Без этого кристалла машина просто не станет работать, потому что это необходимо для соблюдения техники безопасности. Вот так вставляем и нажимаем кнопку. Готово!

Воздух в проеме арки заколебался, замерцал, потом снова стал прозрачным, и через него стала видна другая железнодорожная станция, а рельсы, ранее обрывавшиеся прямо под аркой, получили продолжение по ту сторону портала. И тут же с той стороны появился человек, одетый в серую форму германского образца со знаками различия лейтенанта инженерных войск ННА ГДР. Отдав честь присутствующим на перроне высокопоставленным персонам, он махнул рукой ожидающему команды машинисту маневрового паровоза. Тот скрылся в своей будке, паровоз свистнул, пыхнул паром и без особой спешки затолкал все три вагона на ту сторону портала, а потом вернулся обратно. Минут через пять процедура повторилась в обратном порядке: ГДРовский маневровый тепловоз вытолкнул на эту сторону три других вагона, и затем убрался на свою сторону. Едва все закончилось, Корней Октавий Пизон выключил установку.

— Вот и все, — сказал он. — Единственное замечание для организации сквозного встречного движения — производить его необходимо с разных станций, так как на небольшом расстоянии порталы оказывают друг на друга неблагоприятное влияние. За исключением это момента, никаких принципиальных препятствий для организации транспортного сообщения нет, дело только в достаточном количестве установок, которые тоже требуется использовать наиболее рациональным образом.

— Отлично, господин Пизон, — сказал я, — сделано хорошо. Но скажите, каким образом вам удается открывать портал с такой точностью, чтобы рельсы на путях стыковались практически без разрыва? Когда мы открываем порталы вручную, наша точность во много раз хуже.

— О, Ваше Величие, — воскликнул изобретатель, — это делает вспомогательное оборудование на другой стороне, которое улавливает сигналы установки, открывающей портал, и начинает работать как маяк, выдавая данные, необходимые для точной корректировки микрон в микрон. В противном случае точность открытия портала по записи координат была бы гораздо хуже, чем в ручном режиме, а сам он непроизвольно менял бы свои координаты по горизонтали и даже вертикали в диапазоне нескольких шагов. Сами понимаете, что это неприемлемо даже при перемещении людей, шагающих пешим порядком.

— Так значит, господин Пизон, связь через ваши техногенные порталы тоже возможна? — спросил я.

— Да, Ваше Величие, — ответил инженер, — с того момента, когда будущий портал готов перейти в фазу «просмотровое окно», через него уже можно осуществлять двухстороннюю связь привычными вам электромагнитными методами, если приемник и передатчик находятся в непосредственной близости от формирующегося проема.

— Отлично, господин граф, — сказал я. — Я чрезвычайно доволен вашей деятельностью. Следующим вашим заданием будет создание компактной установки, обеспечивающей высокоскоростную дуплексную оптоволоконную связь между абонентами, находящимися в разных мирах. Сроков я не называю, но такая установка мне была нужна еще вчера.

— Хорошо, Ваше Величие, — поклонился новопроизведенный граф, — я буду иметь это в виду.

Закончив с господином Пизоном, я обратился к собравшемуся тут же властному бомонду:

— Итак, товарищи императоры, императрицы и генеральные секретари, сегодня вы были свидетелями события, равновеликого изобретению колеса, кругосветному плаванию Фернана Магеллана и полету в космос Юрия Гагарина. Однако при организации межмировой торговли возникают два или даже три вопроса, требующие общих договоренностей. Во-первых, каждый из ваших миров находится на своем уровне развития: в начале века производительность труда в промышленности и сельском хозяйстве минимальная, а в конце века максимальная. Не хотелось бы, чтобы в силу разницы внутренних цен более развитые миры могли экономически эксплуатировать те, что предшествуют им на временной шкале. Не делайте такое лицо, товарищ Романов. Люди в вашей системе власти имеются разные, в том числе и такие, что не сочтут зазорным обмануть своего ближнего и особенно дальнего. Но даже если специально не обманывать партнеров, исходя из политических или меркантильных мотивов, непреднамеренные перекосы в ту или другую сторону неизбежны. И тут же второй вопрос, непосредственно связанный с первым. То, что мы видим сейчас перед собой, это экспериментальный вариант установки, существующий в единственном экземпляре. Производить такие машины в некоторых количествах могут мастерские «Неумолимого», и без того загруженные работой, а также роботизированный промышленный кластер Аквилонии, для которого оборудование для межмирового перемещения на какое-то время, пока в нем не будет удовлетворена насущная потребность, может стать основной продукцией. Поэтому требуется для каждой пары миров заранее сбалансировать цены на продовольствие и оборудование, а также определить объемы поставок, особо выделив при этом Аквилонию, потому что та отдаст на общее дело свой главный промышленный ресурс. В остальных случаях перемещать между мирами ширпотреб и товары для элитных слоев населения я считаю неприемлемым. При этом следует учитывать, что полностью возместить аквилонцам их вклад в общее дело у нас не получится до скончания вечности, поскольку то, что они могут производить, у цивилизаций третьего уровня буквально не имеет цены, а с их стороны на одну голову сразу две шапки не наденешь. Третьим, и, может быть, самым важным вопросом является трансформация моих двусторонних договоров с каждой версией Советского Союза или Российской Империи в единую систему безопасности, направленную против поползновений наших заклятых западных «друзей» в мирах прошлого, настоящего и будущего. Также такая организация необходима для совместного противостояния возможному вторжению на Землю кланов эйджел. Думаю, время для такой трансформации тоже настало.

— Все это хорошо, — сказал товарищ Сталин из сорок второго года, — но у меня имеется один вопрос. Как мы сообща сможем противостоять цивилизации эйджел, если у наших миров не только разный уровень научно-технического и экономического развития, но и разные политические системы?

— Политическая система у вас должна быть одна — это народовластие с централизованным управлением и сильной вертикалью власти, — ответил я. — А уж как там называется должность главы государства, «генеральный секретарь» или «император», не имеет большого значения, поскольку править лидер должен исключительно в интересах всего многомиллионного народа. Иначе наступит ситуация, по-простонародному называющаяся «каюк», а по науке — «революция».Что касается экономических диспропорций, то с моей помощью, опираясь друг на друга, вы должны устранить их в самое кратчайшее время. Межмировые транспортные коммуникации будут вам в помощь. И при включении в систему все новых и новых миров планка развития будет подниматься все выше и выше, пока не достигнет потолка, то есть пятого уровня цивилизации. Ну а там поглядим. А если кто-то глупый и крикливый станет вам возражать не по делу, то вы знаете, что с ним делать, не мне вас учить.

— Да, товарищ Серегин, мы это знаем, — ответил Виссарионыч. — А если говорить в общем, то программа ваша вполне годная и прогрессивная, особенно если при продолжении вашего подъема наверх в нее будут включаться все новые миры…

— Да, будут, — подтвердил я, открывая портал в парадный ангар «Неумолимого». — А теперь давайте пройдем туда, где мы сможем определиться, кому и сколько вешать в граммах. А то тут холодно, и, кажется, собирается дождь.

15 апреля 1985 года, 12:15 мск, околоземное космическое пространство , линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Прибыв на «Неумолимый» после испытаний портальной установки, товарищи императоры, председатели Совнаркома и генеральные секретари засели за решение обозначенных мною задач, и после длительных споров и обсуждений выработали формулы для межмировой торговли и взаимной помощи. Теперь вопрос только за массовым промышленным производством таких установок (за это берутся товарищи из Аквилонии) и тиражировании для них управляющих кристаллов (что возложено на Кобру и Колдуна). И будет тогда всеобщее счастье — разумеется, ровно настолько, насколько рационально нам удастся использовать этот ресурс. В любом случае миры, через которые проходило мое войско, стали друг другу ближе и понятней, и хоть о туристических поездках речь пока не идет, со временем и они станут доступны даже обычным людям.

А у меня сегодня назначен саммит с китайским руководством из семьдесят шестого года, правда, в урезанном составе. Отсутствует «наследник» Мао Хуа Гофен, за первые двести дней деятельности нового Председателя превратившийся в свадебного генерала. С советской стороны присутствуют товарищ Сталин из сорок второго года, Просто Леня и… Григорий Романов из восемьдесят пятого года. Обсуждению подлежат два вопроса. Первый — участие НОАК из тысяча девятьсот семьдесят шестого года в боевых действиях против японских оккупантов в мире сорок второго года, второй — взаимодействие с Китаем тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, где у власти как раз находятся очередные воплощения присутствующих на совещании товарищей Дэн Сяопина, Чэнь Юня, и Ли Сяньняня. Прежде чем я уйду дальше вверх по мирам, этот вопрос надо хотя бы начать решать, в том же духе, что и в мире семьдесят шестого года, а то как бы потом из всех щелей не полезли негативные нюансы. Особенно неприятно это выйдет в том случае, если я как раз в это время буду занят какими-нибудь важными и неотложными делами.

Кстати, в пятьдесят третьем году китайский вопрос полностью на ответственности местного товарища Сталина. Он вполне достоверно (можно пощупать руками) уже знает историю на тридцать лет вперед. И такое будущее ему категорически не нравится. От балканского наполеончика Тито и своего тупицы-интригана Никитки он избавился только с моей помощью, но один Мао по негативным последствиям для коммунистического движения будет стократ хуже Хруща и Тито вместе взятых. Поэтому необходимо сделать так, чтобы в рядах китайской компартии вдруг, как по мановению волшебного жезла, вспыхнула кампания по борьбе с бонапартизмом отдельных руководителей, которая сметет Мао и его прихвостней в мусорный бак истории, где им и место.

Особенно вождя советского народа возмутила маоистская идеологема о том, что Советский Союз — это такая же империалистическая держава, которая, как и страны Запада, стремится к покорению и завоеванию Китая. Именно поэтому он в свое время у меня на совещании сказал Хуа Гофэну, что твердолобые маоисты хуже псов, кусающих дающую руку. И правильно, ибо на черта в таком случае была нужна советская помощь, выводящая Китай из состояния феодальной отсталости в ряды передовых технологических держав? Какое в таком случае может быть покорение и завоевание, если СССР по собственной инициативе способствовал росту экономической и военной мощи соседней страны, считая ее народ братским. В Основном Потоке этот процесс на долгих восемь лет был прерван Культурной революцией, но в мире пятьдесят третьего года обновленное советское руководство не собирается допускать даже малейшей возможности повторения чего-то подобного.

Кроме всего прочего, товарищ Сталин понимает, что взбрыкнуть Мао может и при его жизни. Было уже такое, что вскоре после роспуска Коминтерна на фоне успехов вермахта на восточном фронте в Китае началась настоящая антисоветская охота на ведьм, оформленная под кампанию по улучшению стиля партийной работы. И только раскатистый гром побед Красной Армии, на который наложился сердитый окрик из Москвы, немного унял пыл будущего Великого Кормчего. Как раз тогда вождь советского народа в сердцах сказал, что Мао — он как редиска: снаружи красный, а внутри белый. Доверять такому партнеру смерти подобно, и поэтому, пока вопрос со сменой лидера в Поднебесной не решится, советско-китайские отношения в мире пятьдесят третьего года находятся в режиме ожидания. Кандидата в новые Председатели уже наметили, так что после победы над американским империализмом все хорошее для Китая случится сразу, как только процесс смены власти в Пекине благополучно завершится.

В мире семьдесят шестого года, где примирение и восстановление отношений между Китаем и Советским Союзом произошли не без моего активного участия, все достаточно благостно и чинно. Кстати, идеи о рыночных отношениях при социализме и необходимости власти развернуться лицом к собственным гражданам, что я продвигаю перед Просто Леней и другими советскими товарищами, оказались созвучны внутриполитической программе Дэн Сяопина. Поэтому он смотрит сейчас на меня уже довольно спокойно, а не как в прошлый раз, будто Ленин на мировую буржуазию. С Китаем и павшей к его ногам побежденной Европой Советский Союз семьдесят шестого года оказался вполне самодостаточен с точки зрения внутреннего рынка и производственных возможностей экономики. Последствия правления Мао еще не изжиты, процесс только в начале, но китайским трудящимся уже обещано, что вскоре русский с китайцем снова будут братья навек, а значит, жить дальше станет легче, жить станет веселее.

Мир восемьдесят пятого года в этом отношении гораздо хуже. Отношения с Советским Союзом у Китая там даже не прохладные, а прямо ледяные. Если в экономике наследие Мао еще как-то изживается, то в китайской политике его заветы цветут и пахнут. Кинувшись из крайности в крайность, местный Китай лобзается в десны с американцами, пока не понимая, что, без различия партийной принадлежности президентов и конгрессменов, для них не существует друзей, а есть только враги, конкуренты и те, кого они воспринимают как добычу. Если эти люди кого-то обнимают, то только чтобы обшарить карманы доверчивого растяпы, а потом изловчиться и всадить нож в спину.

Сейчас по этому поводу среди пекинских небожителей царят растерянность и раздрай, потому что их единственный свет в окошке уже девять дней при поддержке авиагруппы «Неумолимого» закатывают в горячий асфальт советские танковые и мотострелковые дивизии. Но особенно зрелищной была трансляция записей с камер внешнего наблюдения, зафиксировавших для истории расстрел лазерами дальней самообороны стартующих американских баллистических ракет. Дядя Рональд использовал весь свой стратегический арсенал, запустил все одним залпом, и все ракеты были уничтожены еще на активном участке траектории, ни одна не дожила до момента разведения боевых частей. И только посмотрев это феерическое шоу по телевизору в программе «Время», население Советского Союза узнало, насколько близко оно было к всеобщему уничтожению.

Глобальное психосканирование сообщало, что истовой любви рядовых граждан СССР я отражением этой атаки не заработал, а вот чувство благодарности за спасение от неминуемой гибели в массах присутствует. Истинная любовь придет позже, когда по домам вернутся солдаты срочной службы, проломившиеся на направлении главного удара до побережья Северного моря. Эти простые советские парни 1965−67 годов рождения не понаслышке знают, с какой воистину сестринской заботой мои злобные девочки на «Шершнях» и «Стилетах» опекают рвущиеся на запад колонны советских танков и БМП. Сколько раз им приходилось проезжать мимо обгорелых остовов «Абрамсов» и «Леопардов», противотанковых засад, разоренных ударами с воздуха, с валяющимися в разных позах трупами НАТОвских солдат,а также обломков джипов и грузовиков, когда вообще непонятно, что это была за машина. Не раз передовые советские отряды принимали у подразделений и частей имперской штурмовой пехоты сохраненные от подрывов стратегические мосты, дорожные развязки и даже целые железнодорожные узлы.

Война и в самом деле имеет все шансы закончиться уже за пару месяцев: с мобилизацией в европейских странах НАТО тоже не задалось, поскольку моя авиация всячески препятствует этому процессу. «Шершни» и «Каракурты» разрушают административную инфраструктуру, а также разгоняют, а иногда и уничтожают скопления уже мобилизованных новобранцев, ибо те заступили за черту, отделяющую так называемое мирное население от комбатантов. Потери в войсках в силу всего этого меньше минимальных, а моральный настрой у солдат и офицеров восточного блока максимально оптимистичный. Почти никто из них не заглядывает далеко вперед, однако все уверены, что послевоенная жизнь, без постоянной угрозы внезапного нападения со стороны НАТО, будет всяко лучше довоенной.

А вот в Китае имеют место совсем другие настроения. «Да как же такое может быть⁈» — думают местный Дэн Сяопин и его сообщники. Вот только они сделали ставку на Запад, начали развивать отношения, смягчая политический режим и улучшая инвестиционный климат, как вдруг прилетело откуда не ждали. Ради чего все это было, если западноевропейские страны после окончания боевых действий полностью и без остатка попадут в сферу влияния Советского Союза, а Соединенные Штаты Америки в лучшем случае из гегемона западного мира превратятся в страну такую же, как все, а может, и вовсе прекратят существование. Кто тогда будет опекать китайское руководство, направлять его по пути демократии* и вливать миллиарды долларов, фунтов, франков и марок в китайскую экономику? Сила, взявшаяся переделывать этот мир, могущественна и безжалостна. Быть может, следом за Европой и Америкой она обратит внимание и на Китай? Такие вот в Пекине имеются опасения.

Примечание авторов:* До первых беспорядков, вызванных требованиями неограниченной «демократизации», осталось два, а до мятежа студентов на площади Тяньаньмэнь — четыре года.

На самом деле это, конечно, пустые беспокойства. Мне уже известно: там, наверху, в двадцать первом веке, Китай стоит с Россией спина к спине, крепче чем скала, а значит, это обязывает меня вразумлять и направлять китайское руководство, а не лупить эту страну дубиной наотмашь. С Европой и Америкой история совсем другая: они остались нашими врагами, несмотря на вполне демократический характер российского общества. А это значит, что причина враждебности западных элит заключается не в идеологических расхождениях между коммунизмом и капитализмом, а в том, что они желают отправить русский народ по пути североамериканских индейцев, после чего целиком заполучить себе наши богатства, леса, поля и недра. И Китая это тоже касается в полном объеме. Было уже такое в истории западной цивилизации, и не раз, так что мы должны помнить об этом, чтобы не совершить непоправимой ошибки.

— Итак, товарищи, — сказал я, когда все приглашенные расселись за столом, — по первому вопросу сегодняшней повестки дня слово имеет товарищ Сталин из мира сорок второго года…

— От товарища Серегина мы всегда видели только хорошее, — произнес Виссарионыч. — Если он говорит про кого-то, что это хороший человек, при ближайшем рассмотрении эти сведения полностью подтверждаются. И, наоборот, если он утверждает, что некто — интриган и негодяй, этим сведениям тоже можно верить с полной гарантией. О Мао Цзэдуне товарищ Серегин ничего говорить не стал, просто положил на стол перед нами стопку книг, где описаны дела этого человека в течение всей его жизни. Мол, решайте сами, товарищ Сталин, нужен ли вам такой соратник по коммунистическому движению. И мы решили, что нэ нужен. Более того, нам стало понятно, что такой руководитель будет вреден и самим китайским коммунистам. Прежде мы совершенно неправильно оценивали личность товарища Мао и его возможности. Тот, кто тянет вверх траву, чтобы та быстрее росла, должен иметь совершенно особый склад ума, никоим образом не совместимый ни с какой руководящей работой, и уж тем более с обязанностями лидера коммунистической партии. Тогда, минуя каналы Коминтерна, по линии военной разведки, мы переправили все необходимые материалы в Яньань, чтобы товарищи из центрального комитета китайской компартии могли бы сами решить судьбу своего вождя. И вот, как нам стало известно совсем недавно, на внеочередном пленуме ЦК КПК Мао Цзэдуна, а также ряд его приспешников, в рамках развязанной ими же кампании по улучшению стиля партийной работы, освободили от всех занимаемых постов и исключили из партии как интриганов и властолюбцев, недостойных высокого звания коммуниста.

— Т-с-с, Серегин, — шепнула мне энергооболочка, — не удивляйся. Принцип «кто девушку ужинает, тот ее и танцует» применяется не только в частной жизни. В политике, если речь не идет о полных растяпах, все обстоит точно так же. Товарищи в китайском ЦК прекрасно знают, с какой стороны их бутерброд намазан американскими долларами, а с какой фиговым маслом. Денег китайским товарищам Советский Союз выделяет просто огромное количество, рассчитывая, что вкладывает средства в будущего союзника. Это у вас там наверху миллион или хотя бы полмиллиона долларов для некоторых что-то вроде карманной мелочи, а в сорок первом году такая сумма составляет целое состояние. И как раз миллион долларов Сталин распорядился направить китайским коммунистам третьего июля сорок первого года, когда германские панцергруппы уже рвали советскую землю и ничего еще не было предрешено…

— Мне это известно, — сухо подумал я. — Товарищ Сталин всегда думал и планировал наперед, никогда не жалея денег на проекты развития. И то, что он иногда ошибался и вкладывал не туда и не в тех — его беда, а не вина. Главное, что ситуации с головокружением от мнимых успехов он умеет исправлять неплохо. Важно то, что в основном советский вождь был прав, а его критики либо ошибались, либо ставили перед собой другие цели — дорваться до поста генсека и поцарувати.

Пока я обменивался мнениями с энергооболочкой, во внешнем мире прошло не более пары секунд, потребовавшихся присутствующим для того, чтобы осознать сказанное советским вождем и отреагировать.

— И кто же теперь стал генеральным секретарем партии китайских коммунистов? — чуть скривив губы в недоверчивой гримасе, спросил Чжоу Эньлай. — Неужели кто-то из ваших московских выдвиженцев?

— Как кто? — деланно удивился Виссарионыч. — Вы, то есть ваше воплощение в нашем мире, и стали. Теперь именно Чжоу Эньлаю предстоит изгнать из Китая японских захватчиков, разгромить гоминдановские банды Чан Кайши, объединить страну под мудрым руководством коммунистической партии и провозгласить основание Китайской Народной Республики. Мы надеемся, что его, то есть ваша, деятельность будет более успешна, чем у политического покойника Мао Цзэдуна.

Члены китайской делегации переглянулись.

— Такой вариант нас устраивает, — сказал Дэн Сяопин, на протяжении всей своей партийной карьеры поддерживавший хорошие отношения с Чжоу Эньлаем. — Кстати, значит ли это, что мы может посылать войска на помощь нашим товарищам?

— Да, — сказал я, — войска посылать можно и нужно. Время пришло. Я открою вам перманентный канал в Яньань, а уж дальше вы уже сами. И еще. Не удивляйтесь, если после нескольких чувствительных ударов по интимным местам японское командование выйдет с вами на переговоры и предложит без сопротивления эвакуировать свои войска из Центрального и Южного Китая. Я уже предупреждал адмирала Ямамото, что в самое ближайшее время выпущу вас в их мир, и тогда кто не спрятался, я не виноват. Если такое все же произойдет, соглашайтесь только на полное очищение от японской армии всех китайских территорий, причем власть на местах солнечные человеки должны передавать именно вашим товарищам, а не гоминдановцам. В таком случае у вас будет шанс еще до завершения мировой войны, на несколько лет раньше, чем в Основном Потоке, объединить Китай под своей властью и провозгласить Китайскую Народную Республику.

Товарищ Чень Юнь, единственный рабочий по происхождению во всем китайском руководстве (остальные были из крестьян), посмотрел на меня, потом на Просто Леню и Виссарионыча, и спросил:

— Такая позитивная программа товарища Серегина выглядит для нас вполне привлекательно, но хотелось бы знать, как к ней относится товарищ Сталин.

— Товарищ Сталин относится очень даже положительно, — ответил Виссарионыч. — Главное, чтобы русский с китайцем действительно стали братьями навек, а Китайская Народная Республика развивалась в ровном темпе, без попыток прыгнуть выше головы и в беге на четвереньках обогнать поезд. При соблюдении этих простых условий наша поддержка всегда будет с братским китайским народом.

— Это все, что нам следует знать по этому поводу, — вздохнул Чжоу Эньлай. — Если нашему поколению необходимо уврачевывать язвы маоизма, то нашим младшим товарищам лучше вовсе избежать этого исторического явления.

— Теперь на повестке дня у нас еще один вопрос,- сказал я. — В мире восемьдесят пятого года тоже есть Китайская Народная Республика. И если во внутренней политике пережитки маоизма там благополучно изживаются, то внешнеполитическая ориентация делает китайское государство того мира моим естественным врагом. А это неправильно, ведь и в прошлом, и в будущем Китай был надежным союзником Советского Союза и России. Поэтому тамошнее пекинское руководство следует вразумить и направить на истинный путь в том же духе, в каком я направил вас самих.

— Со своей стороны, — сказал Григорий Романов, — мы будем приветствовать примирение с китайской компартией, которое может состояться через одиннадцать дней на апрельском пленуме ЦК КПСС. И тогда же мы намерены реабилитировать честное имя товарища Сталина, чтобы во всеуслышание объявить об этом на параде в честь сороковой годовщины победы советского народа в Великой Отечественной Войне.

— Да, — подтвердил Чжоу Эньлай, — это будет верное решение сделать две этих вещи одновременно. А теперь позвольте осведомиться, кто же составляет то самое руководство, которое нам потребуется вразумлять?

— А все те же люди, что сидят сейчас вместе с вами: Дэн Сяопин, Чэнь Юнь и Ли Сяньнянь, — ответил я. — Дэн Сяопин — лидер партии и государства, а два других товарища — его помощники, члены «восьмерки бессмертных», соответственно, второй и третий человек по влиянию в китайской компартии. Генеральным секретарем ЦК КПК является недавний выдвиженец в самый верхний эшелон товарищ Ху Яобан. Все он делал правильно: реабилитировал жертв культурной революции и восстанавливал марксистскую основу коммунистической партии, но слишком уклонился в сторону буржуазной вестернизации, что привело к негативным последствиям в виде молодежных беспорядков, которые организовывала чрезвычайно размножившаяся западная агентура. Поскольку все смутные явления во всех странах, включая студенческие бунты во Франции, свергнувшие де Голля, протекали примерно по одному сценарию, у меня имеется сильнейшее подозрение, что все это акции не просто спровоцированы, а срежиссированы и проплачены одной из западных спецслужб. Впрочем, и без законных поводов к народному недовольству тоже не обошлось, и они, эти поводы, у вас общие с Советским Союзом. Главная беда — в зазнайстве высоких партийных чинов, их оторванности от интересов народных масс, произволе больших начальников, которым законы не писаны, а после широкого распространения рыночных отношений таким же бичом стала повсеместная коррупция. Впрочем, в ближайшее время вы сами все увидите. Я организую вам четверым встречу с тамошним Дэн Сяопином, а уж дальше вы сами.

— А вы, товарищ Серегин? — спросил Чжоу Эньлай.

— А у меня в ушах уже звучат трубы новой кампании, — ответил я. — Надо только закончить дела с дядей Рональдом, и мне откроются следующие миры.

19 апреля 1985 года, 20:45 мск, околоземное космическое пространство , линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Сегодня я даю местным советским воздушно-десантным войскам мастер-класс проведения скоротечных операций по захвату стратегически важного населенного пункта города… Вашингтон. Пока все смотрят на европейский театр военных действий, где армии, подтянутые из глубины советской территории, только что начали разыгрывать очередной акт военной драмы, у меня есть возможность внезапно нанести удар прямо в средоточие мирового зла. Ведь люди привыкли к правилу, что все надо делать по порядку: сначала Европа, потом Азия, и только потом Североамериканские Соединенные Штаты, но для меня это не догма и даже не норма. Лишив Соединенные Штаты стратегического потенциала, подняв самооценку советских товарищей стремительной наступательной операцией в Европе и попутно решив китайскую проблему (беседа «воскресшего» Чжоу Эньлая с местным Дэн Сяопином прошла вполне успешно) я могу переходить к форсированному финалу заката американской гегемонии вручную.

Самым явным образом зажились на свете и дядя Рональд, и прочие деятели американской администрации, а также сенаторы и депутаты палаты представителей, включая уже известного мне Джо Байдена (энергооболочка сообщает, что этот тип угрожал Путину осенью одиннадцатого года, чтобы тот не баллотировался в президенты на третий срок). Ну нет у меня никакого чувства классовой близости к деятелям вашингтонской камарильи, а потому без гнева и пристрастия я определю их прямо в ад, и глазом не моргну. Там им и место. Карфаген, то есть Вавилон, то есть Вашингтон, следует разрушить, да так, чтобы никому и в голову не пришло восстанавливать это проклятое место. Однако эту работу должна будет проделать не моя имперская штурмовая пехота, а три (из пяти) советские воздушно-десантных дивизий и пять (из двенадцати) десантно-штурмовых бригад.

Мое дело — предоставить этой группировке транспорт до места работы и обеспечить надежное воздушное прикрытие, а все остальное парни в голубых беретах сделают сами, получив личный момент славы и ореол победителей мирового зла.

Это их страну вашингтонские деятели намеревались стереть с карты мира, окунув в хаос, нищету и лихолетье гражданской войны. Брат должен был пойти на брата, сосед на соседа, города — обратиться в развалины, а на вытоптанных полях стали бы расти только сорняки. В семнадцатом году все тоже начиналось с воплей о демократии, а закончилось всеобщим разорением и кровавой междоусобицей. Из всех вариантов будущего для территорий Советского Союза американские «стратеги» стараются выбрать самое страшное, и не их вина, что тщательно составленные планы в Основном Потоке удалось реализовать меньше, чем наполовину. В любом случае не только лишь все из советских людей смогут пережить трагическое время, именуемое «девяностыми», и еще большее их количество, спасая жизни, вынужденно станут бесправными и неимущими беженцами. Но в этом мире такое еще не предопределено, есть еще в народе запал на один последний рывок, и этот шанс необходимо использовать. С натугой мы, вместе с последними из могикан, вертим историю в противоположную сторону, и у нас это получается.

Транспортные челноки были поданы советским десантникам прямо в пунктах постоянной дислокации. Погрузка на борт, тридцать минут суборбитального полета (быстрее было бы только через порталы) — и вот он, город Вашингтон, распростертый на берегах реки Потомак. От театра военных действий, где с треском рушатся устои западной гегемонии, американскую столицу отделяет Атлантический океан, и эта отдаленность создавала некую иллюзию безопасности. Там, внизу, все уже проснулись, плотно позавтракали и прибыли на рабочие места, внимать по CNN новостям из пылающей Европы. В самой Америке, несмотря на удары из космоса по военным базам и некоторым стратегическим производствам, пока все не так уж и плохо, как могло бы быть, исходя из довоенных представлений. Никто не наносит ядерных ударов по американским городам, и орды советских десантников-парашютистов с балалайками наперевес не высаживаются на головы американцев, чтобы утвердить коммунистическую власть.

Все так же привычно врут голубые экраны, с которых президент Рейган призывает свою паству к стойкости, бдительности и готовности преодолевать трудности, ведь поражение в Европе — это еще не разгром самой Америки. Шпиономания полыхает такая, что по сравнению с ней времена маккартизма меркнут будто луна после восхода солнца. «Имперских агентов» и «коммунистических шпионов» (а на самом деле людей, не согласных с политикой Рейгана) ловят по всей Америке и, не заморачиваясь юридическим процедурами, «судят» по методу судьи Линча. Предоставь мы семью Смитов их собственной судьбе, и с ними тоже случилось бы несчастье, против которого не помогла бы никакая известность. Американская нация напугана последними событиями до смерти, а потому гадит прямо внутрь себя.

И вот настал момент, когда отчаянный вой сирен воздушной тревоги наложился на обработку города рассеянным депрессионным излучением, произведенную двумя «Каракуртами», что поддерживали операцию. Третий и четвертый «Каракурты» ударили плазмой по сдвоенной авиабазе Анакостия-Боллинг* и авиабазе «Эндрюс», превратив воздушное «прикрытие» американской столицы в дым и прах, огненным грибом взметнувшиеся к небесам. А над окраинами стригут воздух «Шершни»: часть из них несет на внешней подвеске блоки системы радиоэлектронного подавления, а другие триалититовыми НАРами и магнитоимпульсными пушками охотятся за пусковыми установками и радарами наведения ЗРК «Хок»**. Для моих «Шершней», «Стилетов», «Каракуртов» и «Святогоров» боевые части этих ракет не представляют никакой опасности. Однако при попытке операторов ЗРК поразить низколетящие цели от подрыва на малой высоте боеголовки, начиненной семнадцатью тысячами двухграммовых стальных шариков, могут случиться весьма значительные жертвы среди мирного населения. Этого следует избежать, а потому мои злобные девочки делают свое дело на совесть. То тут, то там вместо рапортов «цель поражена» в небо вздымаются клубы огня, а иногда после попадания случается непроизвольный сход ракеты с пусковой установки и ее неуправляемый полет в направлении «куда глаза глядят».

Историческая справка:

* военный объект, расположенный на юго-востоке округа Колумбия, между реками Потомак и Анакостия и межштатной автомагистралью 295, в районах Анакостия и Конгресс-Хайтс. До объединения в 2005 году авиабаза Анакостия принадлежала ВМС, а авиабаза Боллинг подчинялась ВВС.

** На 1985 год устаревшие ЗРК MIM-14 «Найк-Геркулес» на территории США уже сняли с вооружения, а новейшие MIM-104 «Пэтриот» (приняты на вооружение в 1982 году) на первых порах размещались только в Европе и Южной Корее. По этой причине противовоздушная и противоракетная оборона стратегических объектов на территории США возлагалась на ЗРК MIM-23 «Хок», прошедшие две фазы модернизации.

Под прикрытием этой бурной деятельности «Святогоры» практически одновременно совершили посадку в намеченных точках, опустили десантные аппарели и выпустили из необъятных трюмов прямо на вашингтонские улицы шустрые, как ртуть, боевые машины десанта, гусеничные десантные бронетранспортеры и самоходные орудия 2С9 «Нона». Реками Потомак и Анакостия Вашингтон разделен на три части, поэтому для захвата города были использованы три дивизии. Прославленная 76-я воздушно-десантная дивизия высадилась в северной (центральной) части американской столицы, там, где расположены Белый Дом, Госдепартамент, Капитолий (полный самых отборных отморозков), а также штаб-квартира ФБР. 98-я ВДД высадилась в юго-западной части города. В ее зону ответственности входили окрестности Пентагона, Арлингтонское кладбище и международный аэропорт, который уже никогда не получит имя Рональда Рейгана. 106-я ВДД взяла под контроль юго-восточную часть Вашингтона — от реки Анакостия до развалин авиабазы «Эндрюс». Впоследствии, если потребуется, я смогу через порталы перебросить сюда хоть целую армию. Если что и стоит оккупировать в Америке, так это федеральный округ Колумбия.

При этом особо важные объекты после их обработки концентрированным депрессионно-парализующим излучением брали отдельные десантно-штурмовые бригады: штаб-квартиру ФБР — 11-я ОДШБр из Забайкальского военного округа, Капитолий — 13-я ОДШБр из Дальневосточного военного округа, Пентагон — 21-я ОДШБр из Закавказского военного округа, Госдепартамент — 36-я ОДШБр из Ленинградского военного округа, находящуюся на отшибе штаб-квартиру ЦРУ — 57-я ОДШБр из Среднеазиатского военного округа. И только Белый Дом, который, единственный из особо важных административных объектов, не подвергся сплошной депрессионной обработке, брали мои ветераны из разведывательно-штурмовой бригады под командованием полковника Коломийцева. Ну как я мог лишить своих парней удовольствия подержаться за потные причиндалы дяди Рональда? Ведь кадровый костяк бригады родом почти из этого мира, и никто из тех парней три года назад, давая мне страшную встречную клятву, о подобном не мог и мечтать.

Удар был стремительным и одномоментным — все в соответствии с тактикой десантных операций цивилизаций пятого уровня. Только что все было «как обычно», а через четверть часа город Вашингтон уже пал к ногам победителей. Беспорядочное сопротивление оказывали только немногочисленные копы, которые против советской десантуры на технике и при поддержке самоходной артиллерии не плясали никаким образом. Но советские десантники, экипированные и вооруженные по местным стандартам — это одно дело, а захватившие Белый Дом бойцы полковника Коломийцева, оснащенные, как положено в имперском космодесанте — совсем другое. И лишь вооружены мои бойцы были не самым брутальным образом, ибо я посчитал, что магнитоимпульсное, лазерное и плазменное вооружение окажется слишком грубым для столь ответственной миссии. Хочется ведь взять исторических персонажей живьем, чтобы допросить в случае необходимости, но имперским вооружением проще развалить все в пылающую щебенку. Так что, помимо ручных парализаторов, использовалось обычное штатное вооружение: единые пулеметы, автоматы и самозарядные винтовки в снайперском исполнении.

Впрочем, дело обошлось вовсе без пальбы из огнестрельного оружия. Агентов секретной службы, попытавшихся оказать сопротивление, положили несколькими парализующими импульсами, а снайперов с крыши (вместе с кровлей и чердачными помещениями) сняла из магнитоимпульсных пушек прикрывающая операцию пара «Шершней». Добивать или пленять там было уже некого. И вот сопротивление подавлено, обслуживающий персонал, состоящий из штатских шпаков, послушно поднимает руки. Получив сообщение, что объект захвачен, через портал я присоединяюсь к людям полковника Коломийцева. А ведь мог бы тряхнуть стариной и пойти вместе с ними на дело лично. Наверное, старею и бронзовею, так сказать, покрываюсь патиной…

— Глупости все это, Серегин, — проворчала энергооболочка, — нечего тебе там было делать — прошли времена, когда ты мог себе позволить скакать на вороном коне впереди строя своих воительниц. Кстати, и для парней так тоже было лучше. Они могли делать свое дело, не беспокоясь о том, что под шальную пулю может попасть их любимый император. Их дело — война, а твое — ответственность перед людьми, жизнь которых тебе следует улучшить, и перед твоим патроном Небесным Отцом. А прочее от лукавого. И архангел твой, кстати, думает точно так же, а потому давай делай морду кирпичом и шагай в Овальный кабинет.

Я и шагнул. Внутри обнаружились двое: мистер Рейган, похожий на сморщенного, сдувшегося старикашку, сидящий за президентским столом, и стоящий перед ним представительный Джордж Буш-старший. Ожидаемая комбинация: никого совещания специально к нашему вторжению дядя Рональд затевать не мог. И тут же, едва я пересек порог, еще не успев ничего сказать, в Мироздании что-то такое хлюпнуло или всхлипнуло. Очевидно, это был симптом разблокирования каналов, ведущих к верхним уровням… Потом уточню у Колдуна, а сейчас время произнести коронную фразу.

— Ну что, не ждали, господа? — сказал я по-аглицки, с легкой издевкой. — Вынужден сообщить вам, что с этого момента вы мои личные пленники. Уж, по крайней мере, для вас, мистер Рейган, все хорошее отныне закончилось раз и навсегда. А вот на мистера Буша мы еще посмотрим, быть может, и сменим гнев на милость.

Дядя Рональд посмотрел на меня каким-то шальным взглядом, потом глаза его закатились, и он обвис в кресле сломанной куклой: голова свисла набок, рот приоткрыт и капает слюной. Не совсем так, как было с Гитлером, но похоже. И Буш-старший смотрит на своего патрона со смесью чувств ужаса и изумления.

— Лилия, — сказал я в пространство, — ты мне нужна.

Хлоп! — и мелкая божественность уже стоит перед нами в своем лучшем докторском прикиде.

— Да, папочка, — присела она в книксене, — кого тут нужно вылечить?

— Лилюшка, — сказал я, — осмотри вон того человека, что сидит в кресле. Едва я вошел, как ему стало плохо. Нет ли тут чего-нибудь общего с делом одного персонажа с маленькими усиками?

Наша гениальная лекарка бросила на дядю Рональда лишь один мимолетный взгляд, и пожала плечами.

— Собственно говоря, — сказала она, — это уже не человек, а труп. При обширном инсульте, когда поражены жизненно важные зоны мозга, отвечающие за дыхание и сердцебиение, бывает бессильна даже магическая медицина. Поэтому, если ты хотел выведать у этого человека какие-нибудь тайны, а потом подвергнуть его суду, знай, что теперь допросить его сможет только Святой Петр, а судить будет лично дядюшка, и более никто. Увы, папочка, ты стал таким сильным, что демоны и бесы в твоем присутствии на лету дохнут, будто мухи от дихлофоса.

— Что сказала эта девочка? — спросил Джордж Буш-старший, потому что так уж получилось, что я говорил по-русски, а Лилия отвечала на койне.

— Эта девочка — античная богиня первой подростковой любви Лилия, дочь Афродиты, — ответил я, — и она же святая Лилия-целительница, врач-маготерапевт с тысячелетним стажем. Она сказала, что мистер Рейган сейчас уже отвечает на вопросы Святого Петра. Вот так тоже бывает: ничего не сделал, только вошел, а главный злодей, развязавший никому не нужную войну, взял и помер. Теперь, мистер Буш, вы президент Соединенных Штатов Америки.

— Неужели, мистер Сергий? — криво усмехнулся Джордж Буш-старший. — А я думал, что вы нас завоевали…

— Да что вы, мистер Буш, — махнул я рукой, — завоевывать Америку — это хлопотное и, более того, бесцельное занятие. Сказать честно, этот мир уже третий в моей практике, где я был вынужден сначала победить вашу Америку, а потом продиктовать ей условия капитуляции. Моя задача — вернуть вас в девятнадцатый век, чтобы вы были таким же государством, как все, и не смели никому угрожать: ни Советскому Союзу, ни даже маленькой Гренаде. И все. В пятьдесят третьем году американским народом по-прежнему правит президент Эйзенхауэр, а в семьдесят шестом году — президент Форд. Легитимность — великое дело. Впрочем, если вы не согласны, придется подыскать кандидатуру на стороне.

— Нет, мистер Сергий, — торопливо ответил теперь уже президент Буш-старший, — я согласен на ваше предложение.