ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Нико шел по улице, наклоняя торс вперед и волоча по мостовой обрывок цепи с замком. Цепь на ноге слегка затрудняла ходьбу и гремела. Длинная рубашка Нико не была заправлена в штаны и свисала до колен, сальные волосы растрепались, но настроение улучшалось от квартала к кварталу, ибо с каждым кварталом Нико приближался к своему любимому месту — к окраине. Прохожие таращились на странного человека, будто беглого раба, шагнувшего в их мир из каких-то древних времен. Нико обаятельно улыбался в ответ.

Чем ближе к окраине, тем непосредственнее люди. На каком-то углу Нико спросили, что означает его внешний вид, и он драматически ответил, что только что сбежал из страшного славского плена и просит его никому не выдавать и не разглашать военную тайну, ибо народу вменяется думать, что никакой войны в данный момент нет. Спрашивавшие удивились и осведомились, не от самой ли Славии он таким образом прибыл, волоча цепь. Нико загадочно ответил, что с его специальной подготовкой никакие переходы не страшны. Он бы объяснил подробнее, если бы спрашивавшие не потеряли вдруг интерес и не удалились по каким-то своим неотложным, первой степени важности, делам, гораздо важнее, чем война со Славией.

На пути к юго-восточной заставе Нико набрел на узкий канал, в котором пришвартованные стояли старые прогнившие лодки. Берега канала соединялись мостом. Позади Нико послышался стук копыт. Нико посторонился слегка, не теряя достоинства, но давая всадникам себя обогнать. Их было пятеро, и на них были белые плащи с эмблемами. Очевидно, они имели какое-то отношение не то к Рядилищу, не то к княжескому дому. Переехав канал, они остановились у таверны, еще не окраинной, но уже без столичного блеска, и спешились. Никто не выбежал им навстречу, и привязывать коней им пришлось самим. Всадники не выразили ни удивления, ни раздражения. Стали привязывать.

Нико перешел мост и приблизился к всадникам, чтобы получше их рассмотреть. Лицо одного из всадников показалось ему знакомым. Он подошел еще ближе и вдруг закричал:

— Петич! Эй, Петич! Это же я, Нико!

Всадники обернулись.

— Эй, Фокс, по-моему, это к тебе, — сказал один из всадников другому, улыбаясь иронически.

Фокс нахмурился, затем мрачно улыбнулся, и тихо сказал:

— Я сейчас, — и поспешил навстречу Нико.

— Здорово, друг! — восхищенно сказал Нико, громче, чем было принято в столице. — Как дела, как живешь!

— Здравствуй, Нико, — тихо сказал Фокс.

Нико попытался обнять Фокса, но Фокс, оглянувшись на товарищей, придержал его, выставив ладонь.

— Я при исполнении, — сказал он.

— Понимаю, понимаю, — заговорщически зашептал Нико. — Ты молодец. Помнишь, как мы того купца охраняли? А сколько мы тогда выпили вдвоем!

— Помню, — поспешно сказал Фокс. — Смешной был купец. Да… И, сколько я помню, его все-таки ограбили, несмотря на нашу охрану. Да и какие мы с тобой были тогда охранники…

— Петич, просто не верится, что это ты! — радостно улыбаясь, сказал Нико. — Ну, какой ты стал. Представительный. А это твои друзья?

— Сослуживцы. Вот что, Нико, у меня сейчас совсем нет времени, у нас там важное дело. На, держи. Выпей за меня, только не в этой таверне. Как-нибудь свидимся.

Нико почувствовал, что ему вложили в ладонь монету. Фокс-Петич хлопнул его по плечу и вернулся к своим спутникам.

— Брат или лучший друг? — насмешливо спросил один из них.

— Да так, — сказал Фокс уклончиво. — Старый знакомый. Юность. С какими только людьми не общаешься в юности.

Всадники зашли в таверну.

Идти на окраину почему-то расхотелось. Нико, глупо улыбаясь, рассматривал золотую монету, которую ему дал Петич. Монета была обыкновенная, с профилем Великого Князя Бука. Если разменять на медяшки, можно провести несколько часов в окраинном кабаке, ни о чем не думая, лакая пиво.

Волоча цепь, Нико пошел в обратном направлении, к центру. Несколько раз его окликали, но он не обращал внимания. Время от времени он останавливался и подолгу рассматривал монету. И глупо улыбался.

Прибыв к дому Риты, он нашел дверь запертой. Нико постучался. Заспаная служанка отодвинула засов.

— А, это ты, — сказала она мрачно. — Не пущу я тебя в дом, вот что. Ты весь дом перевернешь. Хватит с меня. Сиди, жди хозяйку.

И захлопнула дверь.

Нико сел на крыльцо, облокотился о перила, вынул монету, и снова стал ее разглядывать.

Надо бы отсюда свалить, вот что, подумал он. А то скоро станет холодно, а я, хоть и переношу холод запросто, все-таки я из Беркли, да и подготовка, тем не менее не очень его люблю. А на юге я еще не был. Много слышал про море и пальмы, но не заезжал, как-то не приходилось. Месяца три-четыре займет переход. Зато там всегда тепло. Вот только я плавать не умею, и воды боюсь, честно говоря. В школе драконоборцев учат плавать, а меня вот так и не научили. Ну так буду сидеть на берегу и смотреть на горизонт. А может меня возьмут матросом на какое-нибудь судно, и я буду путешествовать по морям и увижу весь мир. В мире есть много занимательного. Я много читал о дальних плаваниях. А еще на кораблях требуются повара, то есть не повара, а коки, как они их называют, и я буду кок. Буду готовить жратву матросам. Готовить я научился, когда шлялся по западным территориям. Не знаю, как моряки относятся к хрюмпелям. Если они не знают, что это такое, вот я их удивлю! Пожрут, аж за ушами будет трещать, а потом скажут — душевный ты парень, Нико. Спасибо тебе. Мы и не знали, что бывает такое на свете — хрюмпели, мы только рыбой питаемся. Очень вкусно.

И еще, наверное, можно устроится пиратом. Навыков и умений у меня для этого достаточно. А что? Раз человечество меня отвергает, чего мне его жалеть? Ну его, человечество. Будем ходить по морям под черным флагом, петь дикие пиратские песни, нагоняя страх на проходящие мимо ладьи и галеры, а по вечерам гулять в каком-нибудь портовом кабаке, где много развязных женщин и веселых моряков. И все тебе рады.

— Чего ты тут торчишь? — спросил Брант, подходя.

— А, привет, — откликнулся Нико. — Может, выпьем?

— Может и выпьем, — сказал Брант, стуча в дверь.

Стучать пришлось долго, но служанка все же явилась, отодвинула засов, ругаясь, и открыла дверь.

— А, это вы, — сказала она сердито. — Я думала, это он стучит тут. Я ему велела сидеть тихо.

— Простите, как? — сказал Брант.

— Вот этому. Он весь дом перевернет.

— Мы с ней поругались, — объяснил Нико. — Чего она ко мне липнет, я не знаю. Я понимаю, что не будь меня, век бы ей не видать настоящего драконоборца. Но очень въедливая баба.

— Закрой рот, хамье, — сказала въедливая баба.

— Отойдите, — сказал Брант, отстраняя служанку. — Нико, вставай, пошли в дом.

— Не хочу, — закапризничал Нико.

— Хочешь, не хочешь — надо.

В столовой, разлив по кружкам пиво, Брант спросил:

— Мне тут скоро надо будет уехать на некоторое время. Поедем вместе?

— Давай, — согласился Нико. — На одном месте сидеть — все равно толку не будет. Пора бы уж развеяться. Надоела мне Астафия. Трудно настоящему ниверийцу в Астафии.

— Возможно, через неделю.

— О! Я думал, прямо сейчас.

— Нет уж, неделю потерпи, пожалуйста.

* * *

Какая-то враждебно настроенная чернь пыталась первые три ночи подпилить леса и побить витражи в Храме, но четверо головорезов, из того же сословия, нанятые Брантом (оплата входила в общую сумму ремонта) зорко следили за порядком вокруг и не допустили негодяйства.

Базилиус вернулся из турне на четыре дня раньше, чем предполагали, и тем же вечером Брант оседлал коня и сказав Рите, что он — недалеко, проследовал к северной заставе. Там его ждала Шила, в охотничьем костюме, на красивом и стройном белом скакуне. Вдвоем они проехали заставу и поскакали галопом. Шила оказалась очень умелой наездницей, но говорила, что не любит ездить верхом — после поездки одежда, как правило, пахнет конским потом, а женщине это шарма не добавляет.

Дом Базилиуса, уже знакомый читателю, нисколько не изменился за семнадцать лет. Сам Базилиус тоже изменился мало. Правда, у него была теперь семья — жена и трое детей. Базилиус принял гостей не очень радушно, в пещеру идти отказался, и вместо этого усадил их в столовой за стол и налил всем журбы в серебряные кубки. По-ниверийски он говорил теперь значительно лучше, чем раньше.

— Нет, — сказал Базилиус. — Я не знайу, где лаз. Зашем вам лаз. Далась всиэм эта Страна Вантит. Год Мамонта на носю, а людьи говориат о всиаких глупостиах.

— Как выглядит лаз? — спросил Брант.

— Выглядит? — Базилиус усмехнулся. — А как вы думать?

— Не знаю, — сказал Брант, — но уверен, что это не ворота с калиткой, а сверху надпись — «лаз».

— Нет. — Базилиус задумался. — Там соединяютсиа два мира, и влияйут друг на друга. Кроме того, когда из Вантита выезжайут, это всегда оставлиает след.

— Какой след?

— По-разному. Листиа опаленные, пепел на землие.

— Позвольте, — сказал Брант.

Он мучительно стал вспоминать, где он видел именно такой пейзаж. Я еще притворялся спящим, а сам подглядывал… из окна. Какого окна? Из окна кареты. Лет мне было мало тогда. Что за карета? В Славии? Нет.

— Я помню такое место, — неожиданно сказал он. — Я, наверное, даже знаю, где оно.

— Лазы на месте не стойат, — сообщил Базилиус.

— Перемещаются?

— Да. Медленно.

— Дракон, — сказала вдруг Шила.

— А?

— Позавчера один актер вернулся из Теплой Лагуны, — сказала она. — Там ходят слухи, что неподалеку от города объявился дракон. Деревья опалил, пепел на земле лежит.

Базилиус вдруг заинтересовался.

— Ню ка, ню ка, — сказал он. — Подробнее, да?

Шила рассказала подробнее. Было похоже на массовый гипноз, когда половина населения города только и говорила, что об этом драконе, а другая половина отмахивалась, а потом один парень сунулся туда, где дракон по слухам обитался, и, вернувшись, принес в мешке пепел, который, как он уверял, он подобрал с земли. На поверку оказалось, что это просто пепел от костра. Четверо вызвались идти проверять, дошли до места, которое указал им парень, ничего особенного не нашли, вернулись, и набили парню морду за дезинформацию.

— Надо проверить, — твердо сказала Шила.

— А сколько до Теплой Лагуны ходу? — спросил Брант, что-то прикидывая.

— Если быстро ехать, четыре дня.

— Я съезжу, — сказал Брант.

— Я пойеду с вами, — неожиданно откликнулся Базилиус.

— Зачем?

— Я лиубопытен, — объяснил Базилиус уклончиво и густо покраснел.

* * *

— Ты совсем озверел! — возмутилась Рита. — Не знаю, по каким таким делам ты едешь, но мне это очень не нравится и я поеду с тобой.

— Я беру с собой Нико.

— Разбойников отпугивать?

— Я хотел тебя кое о чем попросить, но если ты будешь орать и выпучивать глаза, я попрошу еще кого-нибудь.

Рита сложила губы бантиком и нахмурила бесцветные брови.

— Ну? Проси.

— Дело в том, что в настоящий момент десять рабочих ремонтируют Храм.

— Да, я слышала.

— А по ночам четверо горлохватов сторожат, чтобы не было беды.

— Тоже слышала.

— Официально, никто не против, чтобы Храм был отремонтирован и действовал. Неофициально ведется какая-то безумная подпольная кампания.

— А тебе-то что до этого?

— Я — зодчий.

— Ну и что?

— Меня нанял Главный Священник Редо.

— А? Зачем?

— Чтобы Храм был отремонтирован, как положено.

— Ты? Ты тот самый зодчий?

— Не понял. Что значит «тот самый»?

Рита прикусила язык. О некоем зодчем говорили весьма нелестные вещи в доме Фалкона. Ничего особенно угрожающего, но все равно неприятно. Она и сама пошутила разок по этому поводу, мол, надо бы дать этому зодчему по жопе. А это, оказывается, Брант!

— Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Вот в этом мешке остаток денег. Надо сохранить. Предводителю рабочих даны подробные инструкции, и он должен все их выполнить вне зависимости от того, присутствую я там или нет, и уложиться в срок. Ему причитается одна тысяча золотых, и каждому рабочему по сто пятьдесят. Если через месяц я не вернусь, выплати им все. И раз в день нужно проверять, не было ли ночью эксцессов. И если были, принимать меры. Через месяц Храм должен быть как новенький. Редо за всем следит, и ему я тоже дал инструкции, но он иногда бывает очень наивен в этих вопросах. Я выезжаю завтра на рассвете. Возможно, быстро вернусь, возможно нет. Не знаю.

— Ты бы хоть сказал, куда едешь, где тебя потом искать, если что.

— В Теплую Лагуну.

Поскольку Рита точно знала, что Хок уехал в Кникич, она немного успокоилась.

— Только ты и Нико?

Брант помялся.

— Едет еще один человек.

— Кто?

— Не могу тебе сейчас сказать. Мы его, в общем, не приглашали, он сам навязался.

— Кто это «мы»? Ты и Нико?

— Я и Шила.

— Какая Шила? Княжна?

— Да.

— Ты знаком с княжной?

— Да.

— Ты в нее влюблен?

— Нет.

— Она к тебе неравнодушна?

— Рита, бестактный вопрос.

— Но она с тобой не едет.

— Нет.

— Я наведу справки.

— Умоляю тебя, не надо. Я тебе сам все расскажу, когда вернусь.

— Это не опасно?

— Совершенно безопасно.

— Ладно, — сказала Рита, не веря. — Иди спать.

— Я еще выйду погулять.

— Каждую ночь гуляешь. Что за распущенность. А потом спишь до полудня.

— Иногда и до вечера.

— И что же в этом хорошего?

Она явно входила во вкус. Роль матери ей очень нравилась.

* * *

Этой ночью Брант так и не решился ничего рассказать Фрике. Под утро, когда Фрика сладко спала, он вышел в гостиную и тихо постучал в дверь Шилы. Никто не открыл. Тогда, найдя на столе перо, бумагу, и чернила, он при свете луны написал Шиле записку и сунул под дверь. Вернувшись в спальню, он, поцеловав спящую Фрику, вышел из дворца потайным ходом.

* * *

Нико неплохо сидел в седле, и все же Бранту пришлось несколько раз его проинструктировать, чтобы не натягивал поводья, не сжимал колени, не сидел как попало, и щадил коня. Несмотря на все это, к вечеру Нико натер себе оба паха, жопа его превратилась в один огромный синяк, спина болела, и в придорожную таверну его пришлось вести, поддерживая с двух сторон, а конь его просто возненавидел. Базилиуса, который тоже был наездник не ахти, Нико очень развлекал.

— Не привык я к обычным седлам, — сказал Нико на следующий день. — У нас в школе драконоборцев седла были особые, специально для ближнего и дальнего боя.

С постели он подняться не смог, но уверял, что прекрасно поедет дальше, вот только еще четверть часа полежит как следует. Брант, посмотрев в сморщенное от боли лицо, махнул рукой и велел Нико лежать дальше. Ванной залы в таверне не было. Вообще на юг от Астафии о моде на гигиену ничего не слышали. Неподалеку был какой-то ручей, и во второй половине дня Брант понес к нему Нико, закинув к себе на плечо. Базилиус следовал за ними, с интересом следя за происходящим и время от времени что-то изрекая, глубокомысленное, по привычке.

Брант велел Нико забраться в ручей и помыться, и помылся сам. Базилиус, потрогав воду, нашел, что она слишком холодна для его астрологической кожи.

Следующим утром Нико чувствовал себя лучше и морщился меньше. Брант подсадил его в седло, и весь дальнейший путь Нико, делая вид, что знает все сам, свято следовал давешним указаниям Бранта по поводу сидения в седле. На пятый день они прибыли в Теплую Лагуну.

От ратуши отъезжал какой-то важный экипаж, окруженный охраной. Сидящий в экипаже приказал кучеру остановиться. Дверь открылась, и небольшого роста толстый человек вышел наружу и приблизился к трем всадникам, внимательно смотря маленькими, заплывшими жиром глазками, на Бранта. Вдруг он широко улыбнулся.

— Слезайте, — сказал он. — Слезайте, не бойтесь. Не узнаете старого знакомого? Ай-ай-ай, как нехорошо. Слезайте, слезайте.

Брант спешился. Толстяк действительно показался ему знакомым.

— Мы как-то с вами путешествовали в карете, а потом я вас навещал раз в месяц в одном небезызвестном доме. Вы тогда были немой. Вы и сейчас немой, ну да что поделаешь. Вы узнаете меня?

— Я не немой, — сказал Брант.

— О! Вы меня помните?

— Да.

— Сердитесь?

— Нет.

— Не сердитесь. Отойдем в сторону.

Нико и Базилиус следили, как толстяк и Брант идут к набережной. Нико недоверчиво посмотрел на охрану. Охрана тоже следила за странной парой.

— Я ничего о вас не знаю, — сказал Комод, — и, скорее всего, знать мне не нужно. Так лучше. А то у нас с этим строго. Вы тогда сбежали, и с тех пор о вас никто не слышал. Кто вы такой нынче? Чем занимаетесь?

— Я зодчий, — сказал Брант.

— О! Весьма уважаемое занятие. Поздравляю. Женаты? Есть дети?

— Холост, детей нет.

— Какие у вас тут в Теплой Лагуне дела? Может, нужна моя помощь? Я с удовольствием посодействую, если, конечно, вы сюда не прибыли с целью составить заговор против правительства.

— Даже в мыслях не было, — ответил Брант. — Я нынче в отпуске, приехал с друзьями на воды. Говорят, здесь какой-то дракон безобразничает, хотелось бы посмотреть.

Комод засмеялся.

— Суеверия, сколько суеверий! — сказал он. — Но каждый всегда сомневается — а вдруг правда? Люди — такие забавные. Ну-с, вон дорога, видите? Вдоль набережной, а потом чуть налево?

— Да.

— Прямо по ней, мимо дюн, а потом она сворачивает и уходит в лес. Вот как раз в том лесу, по слухам, завелся этот самый дракон. Человек сто туда уже ходило, ничего не нашли, но слухи все равно ходят. Вы бываете в Астафии?

— Я там теперь живу.

— О! Замечательно. Вам знакома таверна «Дикость Какая!»?

— Да.

— Там прекрасно готовят, прекрасно. Уверяю вас, таких шавичей больше нигде нет, а глендисы — верх кулинарного искусства. А на десерт пряники и атасы, но это не просто пряники, и вовсе не ординарные атасы. Особенно рекомендую попробовать атас с персиком. Всем атасам атас. Я повару всегда говорю, чтобы мне больше десяти атасов не приносили, как бы я не умолял, иначе я просто лопну. Вот такой величины атас, — он развел большие пальцы на расстояние примерно семи дюймов. — А легкость какая! Воздушность! Так вот, я в «Дикости Какой» каждую среду, ближе к вечеру. Заходите, не пожалеете. Как вас зовут нынче? Не говорите, если чего-то опасаетесь.

— Меня зовут Брант, и я ничего не опасаюсь.

— Тем лучше. Ну, очень приятно было повидать вас, Брант. А вы точно меня помните?

— Я помню, что кличку Волчонок придумали мне именно вы.

Комод хохотнул.

— Да. Вы и были тогда волчонок. Насупленый, сердитый. Ну, не буду вас задерживать. Обязательно заходите в «Дикость Какую», я вас таким обедом накормлю, вы такого никогда не ели! Мне готовят специально. К примеру, те же глендисы в прейскуранте вообще не значатся. Их нужно четыре часа к ряду готовить потому что, и это не дешевый процесс, и ингредиенты особые, поэтому им не выгодно. Но для меня они очень всегда стараются. И даже журба у них особенная — по очень старому, якобы утерянному рецепту. В нее, помимо высшего сорта вишен, что-то такое добавляют, какое-то экзотическое растение, не помню названия. На вкус получается — как десертное вино. Заходите, когда вернетесь. По средам.

Комод пошел было обратно к карете, но вернулся.

— Я надеюсь, вы не питаете ко мне… не держите…

— Нет, нет, — сказал Брант, улыбаясь. — Очень приятно было вас повидать, очень. Честное слово.

Комод протянул ему руку. Брант пожал мясистую ладонь.

Нико следил за встречей, ожидая, вероятно, что сейчас Комод сунет в руку Бранту золотую монету. Но нет, не сунул.

Комод сел в экипаж, и экипаж тронулся.

— Кто такой? — спросил Нико у Базилиуса, пока Брант возвращался, задумчивый, медленным шагом.

Базилиус внимательно посмотрел на Нико.

— Второй человьек в государствии, — сказал он.

Нико понимающе кивнул, хоть ничего и не понял.

Загрузка...