Побег из ада

Глава 2. Последний бой

Несмотря на капитуляцию Германии, отдельные группировки нацистских войск не спешили складывать оружие. Особо тревожное положение сложилось в западной части Латвии – Курляндии. Здесь закрепились остатки немецкой группы армии «Север», зажатые двумя советскими фронтами.

В окруженной группировке имелось около тридцати дивизий неполного состава, общей численностью от ста пятидесяти до двухсот сорока тысяч солдат и офицеров немецкой армии.

Группа «Курляндия» продолжала сопротивляться вплоть до середины мая 1945 года. Всего в плен сдалось до двухсот тысяч человек, включая четырнадцать тысяч латышских добровольцев.

22 мая был уничтожен крупный отряд эсэсовцев, численностью более трехсот человек. Под развернутыми знаменами 6-го армейского корпуса СС во главе со своим командиром Вальтером Крюгером он пытался вырваться из окружения. Был уничтожен. С советской стороны погибли двадцать пять красноармейцев, сам Крюгер застрелился.

Сразу после общей капитуляции, фашисты высадили морской десант на датский остров Борнхольм. Немецкий гарнизон выставил ультиматум, о сдаче только американцам.

Бои продолжались два дня. В плен захватили одиннадцать тысяч нацистов.

12 мая ожесточенный бой разгорелся возле чехословацкой деревни Сливница. Отходившую на запад группировку СС блокировали и разбили. Тысячу эсэсовцев уничтожили, еще семь тысяч попали в плен.

14-15 мая в Словении произошла «Полянская битва». Целая армия в количестве тридцати тысяч фашистов и хорватских усташей пытались уйти в Италию к союзникам. На их пути встали югославские партизаны и советские офицеры, прорывавшиеся были разгромлены.

Длительные бои шли на нидерландском острове Тексел. Здесь еще в апреле 45-го подняли восстание советские военнопленные. Им обещали помощь союзники, но позже забыли. Не было связи, и остров оказался отрезанным от материка. Там никто не знал, что война закончилась, и только когда один местный житель сбежал с острова и вызвал канадских военных, боевые действия завершились, немцы сдались.

(Военно – историческая справка)

Через полчаса с территории городка гудя моторами выехала колонна «студебеккеров». В кузовах покачивались бойцы, впереди пылил «джип». Рядом с водителем сидел Лосев, позади Артюхов с Каламбетом.

Разведчик был родом из Одессы, в звании подполковника и, как говорится, свой человек. Иногда он наезжал в батальон, где подобрав группу добровольцев, ходил за линию фронта. А еще был веселым и компанейским человеком. После удачных поисков* Лосев не раз пил с ним водку.

По информации Артюхова остаточная группа немцев в количестве до роты, проявилась в искомом квадрате. Прошлой ночью, выйдя к дороге, атаковала несколько грузовиков с продовольствием, расстреляв водителей и охрану.

– Не иначе жрать нечего, – констатировал разведчик. – Вот и напали.

Колонна быстро продвигалась к юго-востоку, благо дорожная сеть это позволяла.

– Нам бы такие дороги, – обернулся Лосев к Артюхову с Каламбетом.

– Это да, – согласились оба. – В России подобных мало.

– Что-то не вижу твоего замполита,– наклонился вперед подполковник. – Никак ранен или погиб?

– Уехал поступать в военно-политическую академию, – снова обернулся Лосев.

– Да, растет, – покрутил головой. – Шустрый малый.

– Куда шустрей,– хмыкнул заместитель. Хотите о нем историю?

– Давай.

– Значит так. Было это год назад, под Кутно. Нас тогда отвели на пополнение. Помнишь комбат? Лосев молча кивнул.

– Так вот, – продолжил капитан. – Разместили в какой-то деревне, замполит определился на постой к молодой дебелой польке. Ну и ребята решили пошутить.

Ночью подобрались к окнам, заглянули – он в кровати дерет хозяйку. Один саданул прикладом в стекло, а второй дико заорал «немцы!».

Замполит в подштанниках заскакал к двери, а оттуда в лес. Утром едва нашли.

– Га-га-га! – грянул в кабине дружный смех. Громче всех ржал представитель штаба.

– И чем все закончилось? – утер слезы.

– Не стали разочаровывать, – пожал плечами Каламбет. – Он до сих пор в неведении.

Колонна между тем двигалась все дальше. По сторонам тянулись живописные ландшафты: зеленые поля, перемежались лесами, голубели озера с реками, у горизонта в бледной дымке проступали горы.

Спустя полтора часа, миновав небольшой городок со средневековым замком на скале, прибыли месту назначения. Это был уходящий к югу лесной массив, на дороге у которого темнели три сожженных полуторки. Лосев приказал остановиться.

«Джип», сбавив ход, подвернул к первой, сползшей в кювет. Скрипнули тормоза, встал. За ним вся колонна. Комбат с остальные вышли из кабины, достав из планшета карту, развернул на капоте.

– Значит так, – упер палец в координатную сетку. – Лес тянется вдоль дороги на несколько километров. С флангов поля, в тылу река (чиркнул ногтем). Окружим и прочешем. Ротных ко мне, – обернулся к заместителю.

Через короткое время те стояли у «джипа», Лосев поставил боевую задачу.

– Начало через десять минут,– взглянул на наручные часы.– Выполнять!

Офицеры, козырнув, побежали к грузовикам, хлопнули дверцы кабин. Затем три грузовика тронулись вперед, задние развернулись к началу леса. Остальные остались на месте.

– К машинам! – донеслась оттуда команда.

Открылись задние борта, на траву прыгали бойцы, строились за кюветом в две шеренги. Затем всех рассредоточили на расстоянии нескольких метров друг от друга. По истечении контрольного времени последовала команда «вперед!». Держа оружие наизготовку, цепь двинулась по оставленному немцами следу и исчезла среди деревьев.

Комбат с заместителем и разведчиком остались на месте, там же минометная рота и водители.

– Ну что, подышим? – достал Артюхов из кармана коробку «Герцеговины Флор».

– От таких грех отказаться, – первым взял папиросу Каламбет. Задымили.

Солнце между тем поднялось к зениту, в небе пушились легкие облака, под ними черной точкой дрожал жаворонок.

– Тут словно и не было войны, – нарушил тишину Каламбет.

– Этих мест она не коснулась, – выдул ноздрями дым разведчик. – Прошла мимо.

Лосев уселся на бампер «джипа» и надвинул на глаза фуражку.

Спустя полчаса издалека донеслись звуки стрельбы, все насторожились. Потом из лесу вынырнул боец в каске, тяжело дыша, подбежал к машине.

– Вестовой от командира третьей роты, товарищ майор. – Наткнулись на охранение фрицев! Завязали бой.

– Добро, – снова взглянул на часы Лосев. – Веди.

Вслед за ним потрусили к деревьям. Там еще была прохлада, пахло хвоей и сыростью. Звуки боя между тем нарастали, теперь стрельба возникла и на флангах. Достали пистолеты.

– Попались гады, – оскалился Каламбет, щелкнув затвором. Под ногами мягко пружинил мох, выскочили на поляну. Ее пересекал санитар с сумкой через плечо, таща подмышки раненого.

– Куда его? – бросил на ходу Лосев?

– Пулевое в живот, – просипел тот и поволок дальше.

Затем наткнулись на трупы двух немцев. Из-за деревьев замахали, – сюда!

Там залегла цепь, согнувшись, подбежал ротный, доложил, – впереди противник.

– Много?

– В охранении было трое. Судя по интенсивности ответного огня не меньше взвода. Отошли. Я пока выслал разведку.

– Будем ждать, – принял решение комбат.

Укрылись за выворотнем упавшей сосны, прислушались. Стрельба на флангах тоже стала затихать, а потом сошла на нет. Вскоре появились два разведчика в маскхалатах, сообщив, впереди в километре пустошь и развалины старого замка. Немцы укрылись там.

За ними прибежал связной из первой роты. Доложил то же.

– Вроде мы их обложили, а комбат? – подмигнул представитель штаба.

– Давай быстро назад, – приказал связному Лосев. – Максюте передай, выдвинуться вперед и залечь. Никаких действий не предпринимать до моей команды.

С таким же распоряжением отправили связного в третью роту.

– Ну что? Двинемся и мы? – кивнули в сторону чащи Артюхов с Каламбетом.

Вместо ответа комбат подозвал лежавшего за соседним деревом усатого сержанта.

– Дуй к дороге Сальков и веди сюда минометчиков. – Усек?

– Понял, товарищ комбат – забросил за спину автомат и поспешил обратно.

– Теперь можно и вперед (проводил взглядом). – Давай Яшкин, командуй, – бросил ротному.

Старший лейтенант, встав на ноги, махнул рукой с зажатым в ней «ТТ» на ремешке.

Цепь поднялась и осторожно двинулась дальше. Вскоре лес начал редеть, вышли к поросшей кустарником опушке, залегли снова. Перед ними открылась низина с озером. Рядом то, что было когда-то замком.

Лосев достал из футляра бинокль, покрутил наводку. Оптика приблизила остатки стен, наполовину разрушенную башню и каменное здание без крыши. В нем темнели два ряда амбразур.

– Метров пятьсот будет, – сказал наблюдавший в свой Каламбет.

– Ну-ка дай, – протянул руку Артюхов и чертыхнулся, – из той коробки простреливается вся местность.

– Готовиться к атаке, товарищ майор? – перебежал к комбату ротный.

– Подождем минометы, – опустил бинокль.

– Умное решение, – согласился подполковник. – Зачем зря ложить бойцов?

Как только минометы прибыли, Лосев приказал развернуть расчеты.

– Готовы, товарищ комбат, – доложил через пять минут командир батареи.

– Восемь залпов, а затем дробь, – повернул к лейтенанту голову.– Давай!

Тот, придерживая полевую сумку, порысил обратно.

– Бат – тарея огонь! – донеслось сзади.

Последовали резкие хлопки, в небо унеслись пристрелочные мины, на развалинах вспучились разрывы. Затем батарея перешла на поражение, они исчезли. Мины начали рваться внутри каменной коробки.

Отзвучал последний залп, над ней повисло облако пыли, а когда рассеялось, в одной из нижних амбразур замелькало что-то белое.

– Что и требовалось доказать, – сказал Лосев. – Яшкин, принимай капитуляцию.

Старший лейтенант поднял роту. Топоча сапогами, цепь заспешила к развалинам. За ней, сунув пистолеты в кобуры, двинулось начальство.

Когда подошли к форту, у его покрытой лишайниками стены под охраной автоматчиков понурясь стоял десяток пленных в камуфляже.

– Wer ist der Älteste ?* – остановился напротив Артюхов.

Один, в офицерской фуражке с черепом, что-то прохрипел. Последовали еще несколько вопросов с ответами. Подполковник удовлетворенно кивнул, – gut*.

– Остатки полка Ваффен СС, прорвались из Бреслау. Двигались в землю* Гессен, чтобы сдаться американцам, – перевел слова немца.

– Хрен им. Не получилось, – сжал губы Каламбет.

Через низкий проход вошли внутрь. Там валялись изрешеченные осколками тела, оружие со снаряжением и стонали раненые, которых перевязывали двое санитаров. Удушливо пахло взрывчаткой.

– Семьдесят пять дохлых фрицев, – возник рядом Яшкин. – А в том углу, – кивнул на дальний, – еще один. Не иначе большая шишка.

Хрустя гравием и камнями, направились туда.

На санитарных алюминиевых носилках лежал лет пятидесяти немец в запорошенном мундире. На плечах витые погоны, в петлицах дубовые листья. Правая нога до бедра в гипсе. В откинутой руке «вальтер», из простреленного виска еще сочилась кровь.

Артюхов наклонился, похлопал мертвеца по нагрудным карманам и извлек из одного серое удостоверение с орлом. Развернул.

– Командир полка Ваффен СС «Бессляйн», бригаденфюрер* Людвиг Фогель (прочел). По-нашему генерал-майор, – отщелкнув кнопки, сунул в планшетку.

– Не захотел идти в плен, гад, – харкнул на землю Яшкин.– Видать сильно зверствовал.

– Ладно, прикажи собрать оружие и документы, – сказал комбат. – Пленных с ранеными и этого, – взглянул на тело, – отправь к машинам.

– Есть, – приложи к пилотке руку и оглянулся, – Цивенко, ко мне!

– Слухаю, – подбежал жилистый старшина.

– Этого вместе с пленными, – ткнул в генерала пальцем, – доставить на дорогу.

– Поняв, – загремел сапогами по обломкам.

Через пару минут вернулся с двумя немцами.

– Узялы и понэслы, – изобразил жестом. Те послушно подняли носилки и двинулись к выходу.

– А это что? – наклонился Яшкин.

Под ними, в головах, лежал небольшой кожаный саквояж.

– Тэкс, – присев на корточки, отщелкнул замки, раздернул. Внутри матово замерцали слитки.

– Дай один,– протянул руку Артюхов и внимательно осмотрел. – Золотой. С имперским клеймом, вес пятьсот грамм. – Сколько там еще?

– Девять,– посчитал оставшиеся ротный.

– Не пустой шел к американцам этот бригаденфюер, – сдвинул на затылок фуражку Каламбет.

Подполковник вернул слиток ротному.

– На. Понесешь все лично. Будет о чем вспомнить.

Спустя еще час, автомобильная колонна, гудя моторами, следовала по шоссе обратно. День клонился к закату.

Прибыв в часть, выгрузились. Автомобили определили на стоянку. Личный состав, сдав оружие, привел себя в порядок и строем отправился в столовую. Лосев вопросительно взглянул на Орешкина (тот оставался за старшего) начштаба утвердительно кивнул.

Чуть позже они вчетвером сидели за столом в одном из помещений штаба.

На нем в кастрюле дымилась рассыпчатая картошка, розовело аккуратно нарезанное сало, рядом хлеб. Тут же стояли две открытых банки «второго фронта»*, стеклянная четверть местного бимбера* и солдатские кружки.

Уселись. Каламбет наполнил их до половины. Все взяли в руки.

– За нас, – поднял свою Артюхов. В нее звякнули остальные, выпили.

– Крепкий, зараза, – выдохнул воздух Орешкин. – Никогда не думал, что такой можно варить из яблок.

Стали закусывать. Поле второй закурили, завязался разговор. Вначале о Бреслау. Взяли его большой кровью и с трудом.

– По другому не могло быть, – глубоко затянулся Артюхов.

Немцы превратили город в крепость, не хуже Кенигсберга. К тому же на момент штурма 5-ю армию срочно перебросили на Берлин, а в нашей насчитывалось всего двадцать три с половиной тысячи бойцов. Не хватало артиллерии и танков. Крепостной же гарнизон составлял до сорока пяти тысяч, включая войска СС, горных егерей и парашютистов.

Кстати, потерь могло быть много меньше, мы предложили ультиматум. Но комендант Бреслау гауляйтер* Карл Ханке его отклонил. Сам же, приказав сражаться до последнего солдата, бежал из города на самолете.

– Сволочь, – жестко сказал Лосев.

– Разрешите вопрос, товарищ подполковник? – скрипнул табуретом Каламбет.

– Валяй, – прищурился тот от дыма.

– После взятия Бреслау ходили слухи, что Жуков предлагал Сталину форсировать Эльбу и вломить американцам. Это правда?

– Слухи они и есть слухи, – пожал Артюхов плечами. – Мне об этом ничего неизвестно.

– Ладно, – положил локти на стол Лосев. – Будет ли война с Японией?

– Непременно, – утвердительно кивнул подполковник. – В вышестоящих штабах уже идет работа.

– Так что? Снова в поход? – ткнул в пепельницу сигарету Орешкин.

– Ну, положим не всем, но часть войск перебросят на Дальний Восток.

– Разве тех, что находились там всю войну мало?

– У японцев только Квантунская армия в Маньчжурии насчитывает семьсот тысяч личного состава. А всего более семи миллионов, включая флот.

– Да, махина, – переглянулись остальные.

Заместитель снова плеснул в кружки. Выпили.

– А помнишь, как с тобой ходили в разведку? – крякнув, утер губы представитель штаба.

– Как же, помню, – тряхнул чубом комбат.

Год назад, когда был капитаном, а Артюхов – майором, тот в очередной раз приехал в батальон с тремя своими ребятами. Готовилось очередное наступление, нужен был осведомленный язык, но взять такого не получалось. Дивизионная разведка притащила двух – ефрейтора и фельдфебеля, но они обладали информаций только в пределах своих частей.

Командующий армией учинил разнос начальнику штаба, тот ниже по инстанции. В конечном итоге начальник разведки вызвал к себе Артюхова (он курировал спецоперации) и приказал взять языка лично.

– Не можешь организовать фрицевского офицера, иди сам! И без него не возвращайся. Отдам под трибунал!

– Вот такие брат дела, – сказал Артюхов Лосеву в его землянке.

На стене горел карбидный фонарь, в углу дремал телефонист у полевого аппарата.

– Дай мне твоего грузина. Он башковитый малый (взглянул на капитана).

Грузин – он же лейтенант Куртадзе командовал разведвзводом и бывал с ним в поисках.

– Не могу, – вздохнул Лосев. – Он третий день в санбате. Малярия.

– Черт! – выругался куратор.– Незадача.

– Слушай. А давай с тобой пойду я? – подался к майору.

Тот знал, что комбат «по-тихому» не раз бывал за линией фронта. И, как правило, ему сопутствовала удача. Делал это в интересах штрафников, представляя тех к досрочной реабилитации или наградам.

– А за себя кого оставишь?

– Каламбета. Если что, прикроет.

– Ладно. Тогда слушай.

Достав из планшетки карту и карандаш развернул на ящике, заменявшем стол.

– Вот тут у тебя перед окопами болото (обвел). – Так?

– Так.

– Пройти можно?

– Вполне. Ребята на днях лазали. Обмелело.

– За ним лес с немецкими позициями, – провел линию. – Насколько плотные?

– Вот тут, тут и тут, огневые точки, – показал пальцем Лосев. – Между ними одна линия окопов. Перед ней колючка. Судя по наблюдениям, на ночь немцы уходят в блиндажи, на точках дежурят пулеметчики.

– А как насчет мин?

– Есть. Пару дней назад перед их позициями пробегал заяц. Подорвался

– Диспозиция ясна, – бормотнул куратор. – Теперь излагаю план. Вот тут, за лесом, в пяти километрах рокада* – снова провел карандашом. А в этом месте изгиб (поставил точку). Ночью по-тихому форсируем болото и минное поле. Для него выделишь двух саперов.

Затем перебираемся через окопы и в лес. Оттуда к извилине дороги. Там устраиваем засаду. Ну как? Уразумел, – взглянул на капитана.

– Уразумел, – кивнул Лосев. – Есть предложение в части возвращения.

– Излагай.

– Когда пойдем обратно, нужно отвлечь фрицев огневой поддержкой батальона. Только надо согласовать время. Можно пригласить заместителя с начштабом?

– Валяй.

Через пять минут в землянке сидели Каламбет с Орешкиным. Их ввели в курс дела и дали ценные указания.

– Будет сделано, – заверили оба.

С наступлением темноты разведгруппа, экипированная в полевую форму фельд жандармов, привезенную с собой Артюховым, перевалив бруствер на левом фланге, поползла к болоту. Там их уже ждала пара саперов в маскхалатах. Ночь выдалась темной, небо затянули тучи, накрапывал дождь.

Изредка над немецкой обороной в двухстах метрах впереди взлетали ракеты, освещая все мертвенным светом. Лопаясь в вышине, гасли.

Болото действительно изрядно обмелело. Перебрались удачно, поползли дальше.

Действуя короткими щупами, саперы проделали проход в минном поле, сняв семь «лягушек»*. Переждав очередную серию ракет, вырезали в проволоке проход, удерживая концы. Группа исчезла за ограждением.

Через несколько минут справа донесся немецкий говор, приняли левее. У кромки вражеской траншеи ползший первым Артюхов прислушался (внизу было тихо) и махнул рукой. Тенями скользнули туда, потом наверх. Исчезли во мраке.

Лес встретил шумом дождя в кронах, углубились в чащу. Там с Лосевым, накрывшись плащ палатой, в свете фонарика сверились с картой. Выбрав направление, повели группу дальше.

На рассвете вышли к рокаде* с примыкавшим к ней лесом, след в след двинулись вдоль опушки. Изгиб дороги оказался в километре впереди, напротив, за кюветом густой ельник.

– Давай, Миша – передал Артюхов одному из разведчиков бинокль.

Сунув за пазуху, тот ловко полез на ближайшую в охват ель и исчез в кроне. Группа рассредоточилась неподалеку в кустах.

Минут через пятнадцать по дороге пропылила колонна грузовиков с солдатами, впереди бронетранспортер. Спустя еще десять в другую сторону пролязгала гусеницами рота «Фердинандов»*, оставив за собой острый запах выхлопных газов. После этого движение прекратилось.

Распогоживалось. Облака уползли к западу, выглянуло солнце. Над землей поднимались испарения. Тихий до того лес ожил: зачирикали птицы, рядом пробежал еж, в траве зашуршали муравьи.

– С запада легковой «опель!» – донеслось сверху.

– Приготовиться, – сказал Артюхов.

Разведчики сняли с предохранителей «шмайсеры», они с Лосевым вышли на дорогу. Оправив обмундирование с шейными бляхами «Feldgendarmerie» встали на обочине. Вскоре послышалось жужжание мотора, из-з поворота возник в камуфляжной окраске автомобиль

– Работаем, – бросил капитану майор, сделав шаг на проезжую часть и поднял руку, "Аus!".

Сбавив ход, машина остановилась. С двух сторон подошли к ней.

– Проверка документов, – сказал Артюхов на немецком высунувшемуся шоферу, вслед за чем грянули два выстрела из «парабеллумов». Он застрелил водителя, Лосев сидящего рядом унтер-офицера.

В следующую секунду задняя дверца отворилась, наружу выскочил поджарый гауптман* с портфелем. Майор уцепил его за плечо и получил сильнейший удар в челюсть. Повалился на спину.

Немец же, набирая скорость, понесся к ельнику, Лосев за ним. Когда уже вбегали, догнав, в прыжке саданул рукояткой пистолета по черепу. Фашист упал, юзом пропахав землю. Набежал еще разведчик, заломив руки, потащили к машине.

Заурчал мотор, свернула в кусты и исчезла меж деревьев.

В чаще леса автомобиль бросили, замаскировав еловыми лапами, порысили вместе с пленником назад. Тот поначалу упирался, что-то мыча через тряпичный кляп, но получив по морде, стал исправно перебирать ногами.

Через час устроили короткую остановку у встреченного ручья, отдышавшись, попили воды и наполнили фляги. А заодно Лосев допросил гауптмана. Тот оказался офицером связи армейской группировки «Центр». В портфеле имелась карта оборонительных рубежей и несколько засургученных пакетов.

– Да, важная птица, – оценил Артюхов. – Теперь главное, все доставить по назначению.

Сверившись по своей «трехверстке»* двинулись дальше. К вечеру вышли с тыла к немецким позициям напротив штрафного батальона. В кустах сделали привал, подкрепившись сухпаем, стали ожидать ночи.

Краски дня постепенно гасли, лес погружался в темноту. Из вражеских окопов в небо изредка влетали ракеты.

Выставив охранение подремали до двух часов. Затем по знаку Артюхова, покалывая гауптмана финкой, подползли к траншее с тыла в районе колючки, где ждал проход. Затаились. До слуха донеслось пиликание губной гармошки.

– Давай, – шепнул на ухо майор, лежавшему рядом разведчику.

Тот приподнялся, приложив ко рту ладони, и трижды прокричал кукушкой.

Как только в лесу затихло эхо, на дальнем фланге штрафного батальона заработал станковый пулемет. К нему присоединился другой. В воздухе зашелестели мины, став рваться в немецких окопах. Огонь усилился, перемещаясь к центру, на той стороне дружно ударили сорокопятки*.

Немецкая оборона тут же принялась отвечать, все смешалось в адском вое и грохоте. Под него вплотную подползли к немецкой траншее. Метнув вниз несколько «лимонок», нырнули в громыхнувшие разрывы.

Чуть позже, хрипя и изнемогая, ползли по минному проходу к болоту. Прохлюпав по нему, выбрели к своим окопам. Уже на бруствере пулеметная очередь вдогонку прошила одного разведчика, вместе с пленным втянули его за бруствер.

– Санитара сюда! – прокричал ожидавший там Орешкин, и дал в небо зеленую ракету. Огонь на позициях батальона прекратился. Майор с пленным и своими тут же уехал в тыл.

Спустя двое суток Лосева вызвали в штаб армии. Там Артюхову и ему вручили ордена «Красной Звезды», разведчикам медали «За отвагу». Когда же обмывали награды в землянке, куратор поинтересовался, – ты случайно не разрядник по бегу?

– Нет, – ответил капитан. – А что?

– Фриц, которого мы взяли, призер Берлинской олимпиады 36-го года по этому виду спорта.

– Да, – почесал затылок Лосев. – Как же я его догнал?

Спустя еще час, прихватив пленных с мертвым бригаденфюрером и сдитки, Артюхов с охраной убыл в Бреслау.

– Бывайте мужики, – пожал на прощанье офицерам руки. – Кстати, меня переводят в штаб армии. Глядишь, еще увидимся. И усевшись в кабину, хлопнул дверцей.

На следующее утро зарядил дождь. После завтрака Лосев, сидя в кабинете, подписывал бумаги. Их стало много больше, как всегда бывает в мирное время. Тут же находился Орешкин.

– Ты что, их рожаешь? – недовольно пробурчал майор. – Уже пальцы затекли.

– Причем тут я? – шмыгнул носом. – Дивизия запрашивает. Раньше было шесть форм, а теперь десять. Писарь не справляется. Помогаю сам.

– Чернильные души, – скривился Лосев, подписав очередную.

Открылась дверь появился Каламбет в мокрой плащ палатке.

– Дежурный передал, тебя вызывает комдив, Николай Иванович, – отряхнув, повесил на крючок.

– Не иначе поощрит, – высказал предположение Орешкин.

– Потом догонит и еще раз поощрит. – Забирай,– отодвинул документы.

– А почему нет? – уселся на стул сбоку заместитель.– Операцию провели тактически грамотно, считай без потерь. Да еще прищучили эсэсовского генерала и золотой запас.

– Ладно, поглядим, – встал из-за стола Лосев. Натянул хромовую куртку с фуражкой, взял с сейфа планшетку и покинул кабинет.

Спустившись вниз, миновав дежурного, вышел наружу. Дождь кончился, все дышало свежестью. На небе из конца в конец висела радуга. У открытого бокса водитель – сержант протирал тряпкой стекло «джипа».

– Заводи, Петрович, едем в штаб дивизии.

– Понял, – уселся за руль. Лосев устроился рядом. Зафырчал мотор, тронулись, покатили к КПП. Солдат поднял шлагбаум, выехали из части, водитель прибавил газу.

– Красивые все же здесь места, – озирая окрестности, сказал комбат.

– У нас не хуже, – отозвался водитель.

Был он родом с Белгородчины, возрастом за сорок и служил у Лосева автоматчиком еще в штрафной роте. После реабилитации остался с ним, пересев на «джип» и теперь исправно крутил баранку.

– Что домашние, пишут? – снял фуражку комбат.

– Угу, – переключил скорость.– На неделе получил от жены письмо.

– Ну и как они там?

– Тяжко. Отступая, немцы сожгли село, живут в землянках. Землю пахали на себе, с грехом пополам отсеялись.

– Как это на себе? – повернул голову комбат.

– Да как? Пять баб в упряжке, одна за плугом. Такие вот, дела.

Замолчали. Ровно гудел мотор, под колеса уносилась мокрая лента асфальта.

– Товарищ майор, – прервал молчание шофер. – Когда начнут увольнять в запас? Очень уж домой охота.

– Уже начали. Список батальона в дивизии. Ты там в первой очереди.

– Спасибо, – растроганно засопел носом.

Через полчаса въехали в Бреслау.

Штаб находился в центре в одном из уцелевших зданий. На площади пленные разбирали баррикады. Въехали в охраняемый двор, там стоял десяток автомобилей с мотоциклами, припарковались рядом.

– Жди меня здесь, – выпрыгнул из кабины Лосев и, одернув гимнастерку, направился к входу.

Миновав стоящего у двери часового, вошел внутрь, кивнув говорившему по телефону дежурному, взбежал по ступеням на второй этаж. Прошагав длинным коридором, и здороваясь со знакомыми офицерами, вошел в приемную доложился адъютанту.

– Присядьте – ответил щеголеватый, с усиками, капитан и снял трубку одного из телефонных аппаратов.

– Товарищ полковник, майор Лосев прибыл. Слушаюсь, – опустил на рычаг. – Обождите.

Лосев присел на один из стульев у стены, потянулись минуты ожидания.

Нового комдива не любил. Дивизию тот возглавил в январе 45-го, прежний, генерал-майор Круглов, ушел на повышение. С этим же отношение не сложились.

В отличие от Круглова, благоволившего штрафбату и считавшего его самым боеспособным подразделением, Шмыгаль, так звали полковника, окрестил его личный состав уголовниками. При первой возможности бросал в бой, рапорта Лосева о награждении отличившихся и реабилитации раненых подписывал со скрипом.

Как – то раз Лосев в сердцах высказал ему все, за что комдив хотел снять его с батальона. Отстояли начальник штаба и куратор из «СМЕРША».

Минут через десять из начальственного кабинета появился упитанный финансист с папкой, просеменив к выходу.

– Теперь вы, – кивнул адъютант на обитую черным дерматином дверь.

Встав, пройдя к ней, отворил.

– Товарищ полковник! – сделал несколько шагов вперед. – Майор Лосев по вашему приказанию прибыл, – поднял к виску руку.

Сидевший в дальнем конце кабинета под портретом Верховного комдив сдвинул брови. Был он лет на семь старше, с глубоко сидящими глазами и бритой головой.

– Ты что себе позволяешь, мать твою?! – грохнул по столу кулаком.

– Не понял? – в свою очередь нахмурился майор.

– С час назад мне звонил военный прокурор! За что изувечил польского офицера?!

– Не увечил. Чуть повоспитывал. Хамски себя вел, – глядя поверх головы начальника ответил Лосев.

– Издеваешься!? – налился краской.

– Попрошу на меня не орать, – тихо сказал майор. И было в его голосе что-то, отчего комдив сбавил пыл.

– Ладно, – буркнул, – езжай к прокурору. Разберусь с тобой позже.

– Есть, – развернулся через левое плечо и вышел.

В приемной выяснил у адъютанта, где находится гарнизонная прокуратура. Миновав коридор, спустился вниз.