Гогия Уйшвили

V

Настало утро. Засыпанная снегом земля сверкала, как поверхность зеркала. От стужи трудно было дышать. В деревне А-и то и дело слышались ружейные выстрелы — это народ по обычаю приветствовал стрельбой радостное событие — Новый год. — Кажется, что-то недоброе случилось в доме Гогии Уйшвили, — вскрикнул один из соседей, выглянув утром на двор. — Как пронзительно плачут там дети! Не волк ли бешеный к ним ворвался?

И он побежал ко двору Уйшвили. За ним прибежали и другие. Вот что они увидели.

Марине с ножом в руках, дико сверкая глазами, в исступлении гонялась за своими детьми. Смертельно напуганные дети с криком убегали от нее, прятались, но она преследовала их, находила и, склонив набок голову и прищурив глаза, как кошка, подкрадывающаяся к птичке, вскрикивала вдруг «чита!»[5] и кидалась на жертву. Но так как она криком «чита» предупреждала о своем приближений, ребенок успевал убежать от нее и Спрягаться снова. Если же ребенок не успевал спрятаться и ему казалось, что она вот-вот поймает его, он в отчаянии испускал страшный крик:

— Горе мне! Спасите! Помогите! Она зарежет меня!

Тогда Марине в ужасе застывала на месте с поднятым ножом, сама вскрикивала: «Горе!», отскакивала от своей жертвы и начинала преследовать другого ребенка.

В канаве перед домом валялся труп Гогии. На лице его появилось холодное, загадочное выражение, от которого жутко сжималось сердце. Его всклокоченная борода и длинные с проседью волосы были залиты кровью, натекшей из раны, одной рукой он сжимал горсть земли, другой — клок вырванных у себя же волос. Земля была взрыта у его ног, — вероятно в предсмертной судороге. Нелегко ему, видно, было расставаться с жизнью.

На постели в комнате валялась маленькая Тебро с перерезанным горлом. Она была еще теплая, но уже прощалась со своей невинной жизнью.

— Что, ты наделала, Марине? — вскрикнула ошеломленная соседка, увидев это ужасное зрелище. — Тише, тише, не разбудите ее. Ее убил святой Василий! — испуганно прошептала Марине.

Она осторожно подошла к соседке и таинственно шепнула ей:

— Вчера ночью с неба спустился святой Василий. Он хочет погубить весь мир!

И вдруг вскрикнула:

— Горе мне, они пришли!

И в страхе забилась в темный угол. Соседи обступили и схватили ее.

— Мы окружены!.. Мы ограблены!.. Его убили, помогите! — кричала она неистово, дико.

Ничего, кроме этих бессвязных слов, добиться от нее было невозможно. Она сошла с ума.

Соседи связали Марине и собрали попрятавшихся по углам детей.

— Она зарежет нас, как Тебро! — плакали они.

Младшего ребенка пришлось силой вытаскивать из-под тахты, куда он спрятался от матери и откуда ни за что не хотел выходить.

Ребят поручили одной из соседок и пошли сообщить о случившемся старшине.

Старшина явился с понятыми. Составили протокол о происшествии, описали оставшееся имущество Уйшвили. Потом назначили опекуна и поручили ему ребят и все имущество.

Прошло несколько лет. Сумасшедшая Марине долго еще бродила по деревням в изодранной одежде и таинственно сообщала слушателям:

— Вчера ночью святой Василий спустился с неба. Он хочет погубить весь мир!

Наконец смерть избавила эту несчастную женщину от жалкого существования.

Двор Гогии пришел в запустение. Все постройки, кроме дома, обвалились. От дома остались только одни стены. Крыша прогнила и провалилась. Если бы так он простоял еще несколько лет, нельзя было бы даже поверить, что здесь когда-то жила семья. Однако, недавно кто-то покрыл соломой этот дом и развел огонь в очаге. Это вернулся старший сын Гогии. (Остальные дети пока еще продолжают работать батраками у чужих людей). Он недавно женился и пришел на отцовский двор.

Пожелаем ему, чтобы участь отца миновала его и чтобы жизнь его потекла по иному, лучшему руслу.