Голод суккуба

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— Могу я сейчас выставить постеры Лорелеи Бильян? Или ждать, пока закончим с Е.Дж. Путнэмом?

Я оторвалась от лежащих на столе накладных. Я в пятый раз перечитывала одну и ту же колонку чисел, не в состоянии уразуметь ни одного из них, и вопрос Тамми разобрала немногим успешней.

Я потерла глаза:

— Зачем… нам ждать?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Просто как-то невежливо рекламировать одного автора, пока другой подписывает книжки.

Я медленно шевелила мозгами, наверное потому, что лишь пять процентов моего сознания находилось здесь, в книжном магазине. Остаток силился продраться сквозь сплошное несчастье, которым представлялась моя жизнь.

— Хм… нет, это не имеет значения. Повесь их обоих. Между ними всего неделя, а нам нужно, чтобы Бильян тоже получила свою долю публики. Кроме того, я сомневаюсь, чтобы авторы переживали из-за подобного соперничества. Они вполне сдержанны.

Тамми провела рукой по коротким рыжим волосам:

— Не знаю. Оба знамениты и артистичны. Так себе сочетание. Неуравновешенны и все такое прочее. Не все же авторы такие, как Сет. Правда, могу поспорить, если он разозлится по-настоящему, мало никому не покажется.

— Что-нибудь еще? — спросила я, намекая ей удалиться. — Все-таки вывеси все постеры, ладно?

Она испуганно на меня посмотрела и вышла из кабинета. Как только закрылась дверь, я уронила голову на стол и застонала. Тамми со своим блаженным инфантильным простодушием понятия не имела, что попала в самую точку. Я тоже считала, что Сет способен прийти в ярость, если на то будет достаточная причина.

К примеру, его обманет подружка.

Конечно, Бастьен был прав, говоря, что у нас с Сетом весьма широкое представление об «обманах», но я понимала, что можно и чего нельзя. Здесь не было никаких нюансов. Никаких вариаций. Я все протрахала, как последняя сука.

И я это знала и тогда, пребывая в нечестивом слиянии с Бастьеном. Проведя бессонную ночь, я ушла от него на рассвете и, все еще чувствуя боль во всем теле, вернулась на такси к себе в Куин-Энн. Я не хотела с ним разговаривать. Он спал так крепко, что не услышал, как я ухожу. Никакой вины за собой он не чувствовал.

А я? Чаша моей вины переполнилась. Мало того, в этой кутерьме я никак не могла принять решение: рассказывать или не рассказывать? Вот что на самом деле занимало меня весь день на работе. Прошлое позади; я могу только сожалеть о случившемся. Теперь я сосредоточилась на том, как поступить в будущем.

К счастью, сегодня Сет работал дома, что слегка облегчало дело. Конечно, мы с ним договорились встретиться сегодня вечером, но до этого у меня было время что-нибудь придумать. Хоть что-нибудь. Однако я нисколько не приблизилась к ответу, когда, закончив смену, отправилась домой.

Совершенно несчастная, я, взяв ручку и бумагу, села за кухонный стол. Обри прыгнула на стол, улеглась на листок и уставилась на меня. Я отодвинула ее и составила такой список:

Я обдумала перечень, удивляясь, что ни у «за», ни у «против» больше нету пунктов. Тогда я написала ниже противоположный список:

С ручкой в руке я переводила взгляд со списка на список.

— На самом деле это ничего не проясняет, Обри.

Ища выход эмоциям, я швырнула ручку куда-то в гостиную. Обри с интересом проследила за полетом и рванулась вслед зафиксировать убийство.

— Что тебе нужно рассказать Сету?

— Господи! — завопила я, подпрыгнув футов на десять.

Ниоткуда возникший у стола Картер выглядел неофициально, но сдержанно. На нем были черная футболка, серый легкий свитер и джинсы, которые, могу поклясться, он не снимал уже лет двадцать.

— Не делай так, ладно? Мы еще не утратили искусство стучаться.

— Прости.

Он пододвинул и оседлал стул, так что руки его лениво повисли на спинке. Отбросив прядь волос, он показал на мой список.

— Не хотел прерывать.

— Ты и не прервал, — пробормотала я, комкая бумагу.

Ее я тоже швырнула в гостиную, так что Обри прибавилось за чем охотиться.

— Хочешь о чем-нибудь рассказать? — спросил он.

Я колебалась. Из всех, кого я знала, только Картер верил в серьезность наших отношений с Сетом. Он единственный не воспринимал это как шутку. В некотором смысле это делало его хорошим наперсником, хотя, с другой стороны, мешало. Я не могла признаться тому, кто в меня верил, каких дров наломала в минуту слабости.

— Нет, — резко ответила я. — Но я полагаю, что ты хочешь о чем-то поговорить.

Мгновение он рассматривал меня, будто решал, заставить ли меня рассказать то, что я утаиваю, но заговорил о другом:

— У меня есть кое-что для тебя.

Он выставил сжатый кулак. Когда он разжал его, я увидела на ладони крохотный мешочек. Я взяла его и пощупала материю. Не знаю, что это было, но гладкая ткань напоминала лепесток цветка. Я стала развязывать мешочек.

— Не надо, — предупредил он. — Ты нарушишь заклятие.

— Какое заклятие?

— То, что скрывает содержимое мешочка. И то, что скрывает твое излучение.

Я понимающе кивнула. Я, может, и не знаю, что делать с личной жизнью, но умыслам бессмертных следовать способна.

— Скрывает меня и вот это от поставщика Алека?

Ангел кивнул. Я помахала мешочком:

— Так могу я узнать, что там внутри?

— Это…

Он помедлил, не из сомнения, рассказывать ли мне, а подбирая нужное слово:

— Это дротик, как мне кажется. Или, возможно… как бы наконечник стрелы. Как-то неясно это звучит. Нет, пусть зовется дротиком. В нем всего около дюйма длины. Дротик, похожий на маленький деревянный наконечник стрелы.

— Хм. Ладно. Дошло. И что мне делать с этим дротикообразным наконечником стрелы?

— Ты пронзишь им сердце другого бессмертного.

— Ого. Как… осиновый кол в вампира?

— Ну, не совсем. Ты почувствуешь, когда настанет время. Все должно произойти быстро. Как только ты откроешь мешочек, он поймет, кто ты и что там находится. Не дай ему успеть отреагировать, потому что ничего хорошего из этого не получится. Лишнего не думай, просто действуй.

— Каким же образом маленький кусочек дерева решит наши проблемы?

— Это особое дерево, — усмехнулся он.

— Ну да, это все объясняет.

— Ты как-то приблизилась к встрече с ним?

— На самом деле просто ужас как приблизилась. Я бы встретилась с ним вчера, если б захотела. Алек просто жаждал нас познакомить.

Картер нахмурился, обдумывая мои слова.

— Хм. Странно.

— Мне следует беспокоиться?

— Не больше, чем ты уже должна беспокоиться перед атакой на бессмертного.

— Но все будет в порядке, если я буду действовать быстро, не слишком забивая себе голову?

— Правильно. Я полагаю, для тебя в этом не будет ничего необычного.

— Я должна знать что-то еще?

— Так… посмотрим. Да. Еще одно. Не делай ничего, пока не будет повода.

— Что? — уставилась на него я. — А быть гадом, подсаживающим смертных на всякую дрянь, — это недостаточный повод?

— Как ни странно, нет. Должно произойти что-то, угрожающее тебе.

В раздражении я швырнула мешочек на стол. Как это типично для Картера и Джерома! Сложные причудливые схемы с нелепыми нюансами и лазейками.

— Угрожающее? Как он может мне угрожать? Он не может, если только… подожди, он ведь не бессмертный, который способен убить меня?

— Нет, конечно нет. Нет, но он может сделать очень… неудобные для тебя вещи. Как бы то ни было, существует масса способов создать угрозу для личности. Если он причинит тебе вред или ты почувствуешь свою уязвимость — например, он постарается получить власть над тобой, — тогда это сработает. Этот бессмертный сильнее тебя. Охотиться на тебя — особенно учитывая, что ты, так сказать, принадлежишь Джерому, — это нечто абсолютно недозволенное. Но если атакуешь безрассудно, получишь большие неприятности от властей предержащих, чтобы другим неповадно было. Да и нам не поздоровится за то, что тебя вооружили.

— Это походит на провокацию.

— Какое неприятное слово. Давай лучше говорить о самообороне.

— Итак, ты считаешь, дела сложатся достаточно жестко, что мне действительно понадобится самооборона?

Он колебался.

— Я не знаю. Просто не знаю.

— Да, но тогда, если этот парень окажется безупречен и просто продаст мне партию амброзии, я ничего не смогу сделать? Зря прокатимся?

— Я уже сказал, не знаю. Правда. Но честно говоря… если они позволяют с такой легкостью отыскать его, то напрашивается вывод, что происходит нечто странное. Просто будь осторожна, ладно? Теперь он стал сама серьезность.

— Ты ловкая. Ты должна справиться.

— Однако в любом случае ты не намерен объяснить мне, что это за парень?

— Думаю, что в данном случае неведение — это благо.

Я махнула рукой, просто не зная, что сказать. Мы с Картером обменялись еще парой шуточек, и он собрался уходить. На прощание он бросил на меня пытливый взгляд:

— Ты уверена, что ничего не хочешь мне сказать? Тебя же явно что-то беспокоит.

— Да. Но я сама разберусь.

— Ясно. Пока.

И в ту же секунду ангел исчез. Примерно через час объявился Сет. Его лицо было слегка испачкано синей краской:

— Терри и Андрея теперь красят кухню.

Я улыбнулась, засунув подальше исповедальные порывы:

— Как можно так перепачкаться, если ты даже не красишь?

Я отыскала мочалку и принялась тереть его лицо, без всякого, впрочем, результата. Стоя так близко, я вдруг ясно вспомнила прошлую ночь. Его руки, ласкающие мои груди. Переполняющее ощущение его внутри меня. Наши движущиеся в унисон тела. Его приоткрывшиеся в момент оргазма губы.

— Не стереть, — отпрянув, резко сказала я.

— Ох, ну и ладно.

Весь вечер я молча переживала в оцепенении, уклоняясь от малейших касаний. Сет сразу почувствовал мое настроение и оставил меня в покое. Мы прошли несколько кварталов до кинотеатра, где показывали только номинантов на «Оскар» и независимое артхаусное кино. Мы посмотрели новинку, но если фильм и отвлек меня от переживаний, то только на два часа.

Потом мы пошли в итальянский ресторан и Сет втянул меня в дискуссию о достоинствах фильма. Оставалось удивляться, как это мой рот поспевает за разговором, в то время как все остальное находится совершенно в другом мире.

Снова и снова я вспоминала случившееся прошлой ночью — и не только постельную часть. Я анализировала все события, приведшие к финалу. Почему я так поступила? Что заставило меня уступить? Была ли это альтруистская попытка наладить наши отношения с Сетом, удаляя искушение? Или болезненное желание утешить Бастьена? Или, скорее всего, просто эгоизм? Жгучая жажда получить то, что мне не предназначалось, — не потому, что это могло помочь нашим отношениям, а просто потому что захотелось. Я хотела этого наслаждения. Я мечтала об этом теле и просто отдалась страсти. Я, в конце концов, исчадие ада. Я и прежде замечала, что самообладание — не наша сильная сторона.

Однако все это никак не меняло того, что случилось. Это произошло, и с этим нужно что-то делать. Или… делать ли?

Сет сидел напротив и выглядел счастливым и довольным. Иногда блаженство действительно заключается в незнании. Я вспомнила свои списки. Если он ничего не узнает, правда не причинит ему боли. Мы сможем продолжать все, как раньше. Единственная проблема заключалась в том, что правду знала я. Я должна жить с этой изменой, притом не только физической, но также изменой нашим попыткам честных и откровенных отношений. Еще один пункт в перечне моих темных и грязных секретов.

— Ты со мной, Фетида? — вдруг спросил он.

— А?

Он улыбнулся и сжал мою руку. Я ответила ему тем же.

— Кажется, что ты далеко-далеко отсюда.

Я тоже ему чуть улыбнулась. Очевидно, я не такая хитрая, как думала. Я посмотрела на него, впитывая любимые черты, и покачала головой. Я не могла этого сделать. Я не могла ему рассказать. Во всяком случае, не сейчас.

— Просто устала, — соврала я.

Мы съели мороженое и вернулись ко мне. Только сели за «Скрэббл», как я ощутила излучения приближающихся бессмертных.

Я застонала, не желая их видеть сегодня:

— Привет-привет, вся банда в сборе.

Сет озадаченно посмотрел на меня, но тут мы услышали стук в дверь. Я впустила Хью, Питера, Коди и Бастьена.

— Жива-здорова, — радостно заявил Питер, сжимая меня в объятиях. Мы звонили тебе весь вечер.

— А я весь день пытался тебя отыскать, — добавил Бастьен со значением.

Я прекрасно знала, что он много раз мне звонил. Я нарочно не отвечала.

— Простите, — обратилась я ко всем сразу.

— Привет, Сет, — сказал Коди, похлопывая писателя по спине.

Вампир и остальные бессмертные рассредоточились по моей гостиной, как у себя дома. На их беззаботное хихиканье я ответила испепеляющим взглядом.

— Вы что, ребята, по барам шатались?

— К счастью, вечер только начинается, — отозвался Бастьен.

Он прохаживался по гостиной, изумленно косясь на доску для «Скрэббла».

— Поскольку ты не отвечала, мы решили пригласить тебя лично.

— Мы собрались поиграть в бильярд, — весело объяснил Коди. — В том месте, в Беллтауне. И вас это тоже касается.

Он заговорщицки ухмыльнулся Сету:

— Джорджина чертовски играет в пул.

— Фетида во всем хороша, — машинально пробормотал Сет.

Я видела, что он не слишком уютно чувствует себя в одной комнате с компанией пьяных бессмертных. Еще я понимала, что идти ему никуда не хочется.

— Простите, ребята, — сказала я. — Мы уже погуляли. Мы остаемся.

В ответ послышались язвительные замечания и разочарованные стоны.

— Ой, пойдем, — умолял Хью, — когда ты с нами, нас всегда лучше обслуживают.

Он пытался привлечь внимание Обри кошачьей игрушкой на веревочке. Но вместо того чтобы кидаться за игрушкой, она шипела на Хью.

— Кроме того, — едко произнес Бастьен, — что-то незаметно, чтобы вы собирались заняться чем-то возбуждающим. Вы спасибо должны сказать, что мы зашли сюда. Мы кое-что вам даем. Кое-что, чего иначе вы получить не в состоянии.

Я сохраняла спокойствие, но остальные, похоже, почувствовали повисшее в воздухе напряжение.

— Простите, — повторила я. — Мы остаемся. Вы, ребята, можете еще немного посидеть, но потом я вас вышвырну. У нас есть свои дела.

— А я и не знал, что вы вообще что-нибудь делаете, — пробормотал Бастьен так, чтобы только я услышала.

Может, еще вампиры с их сверхчеловеческим слухом.

— Может, что-нибудь выпьем? — спросил Питер, мягко подталкивая меня к роли хорошей хозяйки.

Я все еще была целиком погружена в битву взглядов и характеров с инкубом.

— Да, я как раз купила упаковку «Смирнофф Айс».

— О! — воскликнул Коди. — Как кстати.

Они с Хью налетели на холодильник и принялись передавать бутылки слабенького солодового пойла всем, кроме меня и Сета. Мы воздержались. Вскоре последовали бессмысленные шатания и глупые разговоры, хотя Бастьен, Сет и я участия в этом не принимали. Сет оставался безмятежен, потому что он всегда оставался безмятежен в подобных ситуациях. Мы с Бастьеном были невозмутимы, потому что злились друг на друга.

Я отправилась в туалет, а когда вышла, обнаружила ждущего меня у двери Бастьена.

— Алкоголь не задерживается? — спросила я, пытаясь его обойти.

Преградив дорогу, он прижал меня к стене.

— Что это с тобой, черт возьми? — прошипел он.

— Ничего. Дай пройти.

— Что за ерунда! Я оставил тебе сотню сообщений. Ты меня избегаешь.

— Ну и что? Это мое право. Как в той песне.

— Дай-ка угадаю, — фыркнул он. — У тебя эдакий мелодраматический моральный кризис из-за случившегося прошлой ночью. Это так типично для тебя в последнее время.

— Не говори мне о прошлой ночи. Тебе не надо было этого делать.

— Мне?! Цветочек, не надо строить из себя жертву. Никто тебя не принуждал. Да ты была не просто согласна. Мне кажется, ты получила удовольствие.

— Это было ошибкой.

— Так избегая меня, ты пытаешься ее исправить? Не обманывай себя. Это была не ошибка. Это было для тебя благом. Я тебе помог. Я дал тебе то, чего бы иначе ты никогда не получила.

— Ах вот как! — воскликнула я, истекая сарказмом. — Как это любезно с вашей стороны. Ведь все к этому шло, не так ли? Ты только мне помог. И больше ничего. Конечно, ты сделал это не просто потому, что имел такую возможность. Потому что я была «удивительна и прекрасна и ты меня хотел».

— Послушай меня…

— Нет. Это ты послушай меня. Если я не хочу тебя видеть, то позволь мне тебя не видеть. Не показывайся у меня дома пьяным и не лезь ко мне с разговорами. Не будь еще большей задницей, чем ты есть на самом деле. Я не хочу с тобой разговаривать. В ближайшее время. А может, и никогда.

— Вечность — это долго.

Наклонившись еще ближе, он положил руку мне на плечо.

— Тебе не кажется, что ты слишком остро реагируешь, разок перепихнувшись? Кроме того, ты не можешь так оборвать. Ты должна помочь мне с Дейной.

— Нет, — холодно заявила я. — Не должна. Ты уж как-нибудь сам. И если тебя сошлют на Гуам, то только из-за твоих долбаных промахов. Может, там у тебя будет возможность подумать об отношениях с женщинами во внерабочее время.

— К черту…

— Джорджина?

Мы повернулись и увидели в коридоре Сета. Мы с Бастьеном стояли близко друг к другу — слишком близко, — но не романтически близко. Любой, обладающий хоть одной извилиной, сразу бы понял, что мы сцепились не на шутку. Об этом говорили и наши позы, и наши лица. И мое плечо Бастьен сжимал вовсе не дружески.

— У вас все в порядке? — осторожно спросил Сет.

Его слова прозвучали тихо и взвешенно, но в выражении лица я заметила что-то незнакомое. Глаза горели не гневом, а чем-то еще. Как-то он мне сказал, что тщательно выбирает свои битвы, и я гадала, как бы он поступил, решив, что инкуб является для меня реальной угрозой.

— У нас все хорошо, — сказала я и сбросила руку Бастьена, а он не стал упорствовать.

— Да, — холодно улыбнулся он. — У нас все хорошо.

Он отошел от меня, но остановился, поравнявшись с Сетом.

— Ты должен быть польщен, — сообщил ему Бастьен. — Большинство женщин во время секса призывают бога, а вот Цветочек выкрикивает твое имя. Можно подумать, что ты какое-то божество, судя по тому, сколько раз за прошлую ночь она отдала тебе должное.

Он проследовал в гостиную, а я даже не задержалась, чтобы увидеть реакцию Сета. Я ринулась вслед за Бастьеном.

— Убирайся, — сказала я ему.

Я оглядела прочих бессмертных.

— Вы все, убирайтесь немедленно.

Питер, Коди и Хью изумленно уставились на меня. Я их тысячу раз выгоняла, но никогда они не слышали от меня подобного тона. Минуты не прошло, как они выбрались за дверь. Напоследок Бастьен бросил на меня угрожающий взгляд.

Когда они ушли, я глубоко вдохнула и повернулась к Сету. Во мне бурлили гнев и отчаяние:

— Позволь угадать. Ты хочешь знать, что он имел в виду.

Его лицо было непроницаемо.

— Если честно, я не знаю. — В его голосе вдруг послышалась усталость. — Я не знаю, хочу ли я знать.

— Да, но я все равно тебе расскажу.

Слова застревали у меня в горле, но я действительно больше не желала хранить эту тайну. Не только потому, что Бастьен уже выдал ее, но и потому, что не могла терпеть эту гноящуюся рану. Она слишком меня терзала. Перепалка с инкубом помогла мне это осознать.

Если не считать фотографий, я рассказала Сету все. Абсолютно все.

Когда я закончила, он ничего не сказал. Он разглядывал в воздухе что-то несуществующее, и лицо его снова ничего не выражало. После нескольких минут мучительной тишины он все-таки повернулся ко мне:

— Ну? И как я был?