Голограммы

ЛЮБИТЕЛЬ ЖИВОТНЫХ

НА СКОРОСТНОМ ШОССЕ

Он не мог поручиться, что до конца своей жизни ни разу не побывает в автомобильной аварий. Но у него не было сомнения в том, что не он будет виноватым.

С женой он возвращался в Лос-Анджелес пo пятой дороге, перегруженной, как и обычно, в час пик. При разрешенной скорости шестьдесят пять миль в час автомобили едва плелись по всем пяти полосам.

Жена достала из сумочки губную помаду, повернула к себе зеркало заднего вида и стала наводить красоту.

Внезапно он обнаружил, что шоссе потеряло привычные измерения. Не важно, удивление или возмущение перехватило его дыхание. Важно, что он непроизвольно резко затормозил автомобиль.

В ту же секунду шедший за ним тяжелый трейлер смял в гармошку багажник новенького темно-вишневого «Кадиллака».

БЛАГОРАЗУМИЕ

Шумное русскоязычное застолье. Изобилие закусок. Хватив рюмку водки, он припал к скумбрии горячего копчения.

Жена испепелила его взглядом:

— Дурак, кушай икру.

В РАССЕЯНИИ

Юная миловидная продавщица приросла взглядом к золотой шестиконечной звездочке на шее своей клиентки, рассматривавшей свитер.

Покупательница недовольно оглянулась, почувствовав этот взгляд. Шестнадцать лет она в Сиэтле, но не в состоянии подавить в себе рефлекс ощетиненности, с которым родилась и выросла в Советском Союзе, рефлекс на упоминание ее национальности. Продавщица смущенно сказала:

— Простите. Мнe очень нравится ваш мугендувид.

— Ага, мугендувид, — подумала про себя покупательница и спросила:

— Вы еврейка?

— Конечно! Хотя моя мама вторично вышла замуж за христианина и перешла в его веру. Но ко мне это не имеет никакого отношения.

Диалог уже не был связан со свитером. У девушки первая степень и она собирается продолжить учение в университете. Еврейство она ощущает, как собственное тело. По субботам посещает синагогу. К сожалению, там только старики и дети. А ей так не хватает общения с евреями-сверстниками.

— В Сиэтле есть Центр еврейской общины — чудесный клуб. Почему бы вам не стать его членом? — Спросила покупательница.

— Пожалуй. Но еще лучше уехать в Израиль. Об этом я мечтаю, хотя мама безусловно не одобрит моего решения.

Покупательница ничего не сказала. Она вспомнила, что пришла сюда за свитером.

ВЕЛИКИЙ, МОГУЧИЙ

Объявление на двери нашего номера в гостинице должно было послужить предупреждением, что Сент-Луис не населен сплошными шестикрылыми серафимами. Дверь закрывать на ключ, на защелку и на цепочку. Не открывать, не посмотрев и глазок. В случае сомнения немедленно позвонить дежурному.

По пути к грандиозной арке на берегу Миссисипи мы заскочили перекусить в «Макдональд». В заполненном зале, кроме нас, не было белых. Жена, как потом мы сообразили, допустила две ошибки: расплатилась наличными и бросила в автомат, выдавший пластмассовую безделушку, квотер — двадцать пять центов.

На безлюдной улице нас уже ждал высокий тощий негр, накуренный или наколотый так, что юноша выглядел сорокалетним.

— Деньги давай! — Потребовал он.

Я сказал ему, что у нас нет денег. Он продолжал требовать во все более угрожающей манере. Я взял свою увесистую палку на изготовку в правую руку.

За этой сценой из соседнего скверика наблюдали коллеги нашего оппонента. Человек десять. Я их не заметил. Уже потом, когда виноватая в этом инциденте жена давала мне взбучку за горячность, она обратила мое внимание на банду в скверике.

А в тот момент, когда я приготовился к отражению атаки, жена выступила вперед и на хорошем русском языке объяснила негру, что у нас нет денег.

— Понимаешь? Нет и копец!

Когда-то Маяковский написал:

Не знаю, догадался ли молодой негр, что с ним поговорили на языке Ленина, но он посмотрел на нас с удивлением и отошел.

ПОЛИГЛОТКА

В русскоязычный магазин деликатесов в Бруклине, пыхтя тоненькой коричневой сигаретой, вошла элегантная дама. По-русски с московским аканием она обратилась к продавцу:

— Пожалуйста, нарежьте мне вот этой ветчинки четверть фунта. О кэй?

Она стряхнула пепел на чистый пол.

— А вот этой колбаски — сто пятьдесят грамм. О кэй? А вот этой макрели… что? Нельзя разрезать? В таком случае, дайте мне вот ту, поменьше. О кэй? Ничего, что я говорю по-английски?

КЕМПИНГ

Последний уик-энд мая — день Поминовения. Вся Америка рванула на природу. Выехать в такой день в кемпинг было форменным безумием. Джип, нагруженный лодкой, палаткой и прочим необходимым снаряжением, наматывал милю за милей.

Глухо. Все лагеря забиты до предела. В некоторые лесопарки даже не надо было заезжать. Уже на шоссе стояли щиты с надписью «Мест нет».

Наконец, на территории индейской резервации у чахлого озерца нашлось одно свободное место. Автомобиль, кострище и палатка впритык друг к другу и к соседям.

Подозрительная уборная — деревянная кабинка без воды.

Соседи оказались доброжелательными.

— Это питьевая вода? — Спросил я, показав на трубу с вытекавшей водой.

— Не знаю.

— А пьете вы что?

— Пиво.

— А дети?

— Кока-колу.

ВЗАИМОПОНИМАНИЕ

В гостинице у дежурного мы получили талон на посадку в микроавтобус, который должен был отвезти нас в аэропорт имени Кеннеди. На остановке, в нескольких метрах от подъезда, рядом с чемоданами стояли два араба. За нами выстроилась очередь.

Подошел микроавтобус.

Суровый чернокожий шофер потребовал у арабов талон. Они, оказывается, не обратили внимания на объявление в вестибюле. Талона у них не было. Пришлось возвратиться в гостиницу.

Мы сели на переднее сидение. Микроавтобус был заполнен до предела, когда вернулся араб с талоном. Они умоляли шофера взять их. Они опаздывали на рейс. Шофер был неумолим. Нет мест.

Я сказал шоферу, что мы можем потесниться, один сядет рядом с нами, а второй — на чемодан.

Пассажиры удивились. Как выяснилось, кроме нас, в микроавтобусе не было евреев.

В пути мы разговорились. Арабы оказались палестинцами из Самарии, работавшими в Кувейте. Я изложил им мою бескомпромисссную позицию о решении палестинской проблемы. У палестинцев не нашлось возражений.

Жена была недовольна мной. Незачем афишировать, что мы — израильтяне.

В аэропорту мы дружески распрощались. Они долго благодарили нас за помощь.

Дома мои прекраснодушные друзья называют меня фашистом.

ВОСПИТАНИЕ С ПОМОЩЬЮ 370-ТИ ЛОШАДИНЫХ СИЛ

Старый мощный «Додж», длинный, со стальными бамперами, медленно вкатил на забитую автомобилями стоянку огромного торгового центра. За рулем маленькая старушка, засушенная, как роза в гербарии. Дама приближалась к своему девяностолетию. Она остановила «Додж», увидев два новенькие спортивные автомобиля, занявших три места. Между автомобилями веселилась стайка девушек и юношей с баночками пива в руках.

— Молодые люди, я была бы вам очень признательна, если бы вы поставили свои автомобили так, чтобы и я смогла припарковаться.

— Бабуся, — ответила ей эффектная девица, сидя на капоте своего красного «Ягуара», — тебя уже давно ждет паркинг на том свете.

Остроумие девицы было награждено дружным хохотом всей компании.

«Додж» задним ходом отъехал на предельно возможное расстояние, остановился и, взревев, навалился на красный «Ягуар». Молодые люди едва успели отскочить. Старушка с интересом посмотрела на смятый в лепешку «Ягуар», включила задний ход и повторила атаку на лилово-оранжевый «Порш». Красавец — автомобиль превратился в груду металла.

Старушка с явным удовлетворением обратилась к остолбеневшей компании:

— Надеюсь, в следующий раз вы будете более воспитаны.

«Додж» величественно покинул поле сражения.

ЩЕДРОСТЬ МИЛЛИОНЕРШИ

Об очень богатых людях говорят, что они не в состоянии сосчитать своих денег.

Владелица роскошной виллы в горах возле Лос-Анджелеса до последнего цента знала количество десятков миллионов долларов на своем счете в банке.

Она смотрела, как солнце медленно утопало в океане, когда зазвонил телефон.

— Из Нью-Йорка. Коллект. Вы согласны оплатить разговор? — Спросила оператор.

— Кто звонит? — Спросила владелица телефона.

Пayзa.

— Ваша дочь, — ответила оператор.

— Если это не срочно, пусть напишет.

Может быть, именно так становятся мультимиллионерами?