Голова сломанной статуэтки

I

глава

В тот день лил легкий, но очень омрачавший настроение дождь. Скорее всего именно из-за этого было так тускло в кабинете, несмотря на солидные три часа дня. Солнце, видимо, также как и некоторые люди, решило забиться в куче облаков подальше от остальных. Кабинет между тем не становился очень грустным или меланхоличным, скорее даже наоборот, каждый кто в нём сидел – ощущал очень яркое чувство какой-то простой человеческой радости на фоне этого освещения.

Однако всё же был в том кабинете тот самый отделённый студент, который то и дело смотрел на пролетавшие капли дождя и припоминал свою жизнь в самых разных моментах, используя тем самым фон дождя для создания новых воспоминаний уже в будущем о том, как он сидел в своём ВУЗе и вспоминал ещё более старое, ещё более забытое и от того ещё более ненужное по практике.

Этим самым студентом, который сидел в тот день вдали от остальных, был будущий финансист, или кем он там пойдёт работать, Иван Сергеевич Буркин. Кстати, сказать если заранее, он не был всегда таким томным и серым. Он вообще был обычным и никак его охарактеризовать точно, как можно охарактеризовать, к примеру уже закончивших жизнь, или великих, нельзя. Просто ему было свойственно иногда то грустить без причин, создавая ауру действительно печальную, то радоваться дурачком от всего, даже от самого ужасного, явно соответствуя при этом аспектам дурачка. Были у него также и черты (главное, чтобы не было у него чего-то на подобии – «бесы») свойственные финансистам. Да причем не какие-то там, а именно очень даже качественно иллюстрировавших конкретно вещи, которые свойственны человеку, ввязанному в финансы во всех проявлениях этого слова. Иван был хоть и далёкого понимания самой сути денег, зато очень хорошо понимал те очень пошлые, но действующие испокон веков «правила» их перемещения между карманами, руками и прочими непристойными местами. Впрочем, могли бы и закончить о том, как он и ещё N-ое количество финансистов на планете вообще видят мир, потому как ответ уже дан, но дополню. В частности, из правил выделяют те самые принципы, которые чаще фигурируют в анекдотах про евреев, нежели как-то по чести и вслух, а именно: если можешь сбивать цену на товар ниже себестоимости/рыночной – сбивай, если продаешь – проценты сверху за «доработку/качество». Если это, например, какая-либо биржа – убеждай клиентов, что мол любая хрень будет расти по акциям, будь то мега корпорация – Apple, или это гаражное предприятие вечно «пьющего мечтателя». Сам выхлоп не должен волновать. Тут даже не дело в морали, далеко не в ней, просто всё что вне твоей сферы – не твоё, не лезь! Ну а там ещё и правило простой ответственности. Далее ведь деньгами вообще запрягаешь не ты, а та компания, в которой они оказались и их дело, как оно будет преобразовываться и куда отправляться в дальнейшем.

«Всё просто» как часто подводил итог в своей теме Иван. Стоит сказать, что наш с вами Буркин Сергеевич даже не вдавался в морально-этический аспект дел, не говоря уже про простой «баланс сбережений» или равновесие материй нашего мира, что стоит сказать, перестало быть даже объектом у философов, так как они сами говорят – «тема представляется не просто скучной и исследованной, а даже не нужной за тем, что это рудимент для предыдущих творцом/мыслителей и их доказательств».

Но да что мы возимся с этим всем. Так или иначе, от простого недовольства ничего не меняется. Тут уже должно вступать в силу другое обстоятельство, так и неучтённое людьми за границами туманного Альбиона. Говорю я конкретно про дело и работу. Да, быть может будет кому-то неприятно, но работа это не просто бремя, это ключ. Однако для нежелающих что-либо открывать и тот же самый ключ – бремя…

Иван Буркин, хоть и не понимавший этого принципа настоящей работы – казалось бы, тем самым оказавшимся в тупиковом положении существования – прекрасно себя чувствовал и без этих «рудиментов» былых эпох. Он просто общался, изящно открывая рот для этого. Конкретно он открывал рот на темы компьютерных игр. Естественно, можно вспомнить, к примеру и другие темы, которые часто становились предметом общения его с друзьями, однако опустим всё самое плотское и почти зверское пошлячество вниз, и оставим с нимбом во внимании лишь факт интереса компьютерами и играми на них.

«Общение есть суть социума». Конечно, это правда, однако если у людей будет такое общение, то как-то ухудшается настроение…

Исходя из вышеупомянутой фразы, самой сутью наш Иван Сергеевич занимался хоть и с многими парнями, но с один из них куда увлечёнее. Был этим лучшим другом и собеседником для него – Сашка Морозов. Вместо описаний его самого – лучшим вариантом будет экстраполировать всё Ивановское на Александра и так дальше и жить, смирившись.

– Чего такой грустный? – сказал Саша полный энергии и явно желая досказать эту пословицу до конца.

– Да чего-то спать захотелось. – Произносил Иван уже полностью вернувшись из мира своих грёз в настоящий и пытаясь лениво поднять себя со стола, чтобы сесть как подобается.

– Когда будем уходить? – спросил Сашка.

– Ты о чём? – в ответ спрашивал Иван, ещё приходя «в себя».

– Ну, с пары. Препод уже ушёл ведь.

– А он приходил? – искренне удивлённо спросил Иван.

После этих слов и Саша, и сидящие две девушки на парте сзади, которые явно подслушивали всё это дело, – тихо засмеялись.

– Да, он нам задание дал и свалил «на совещание». – Ответил Сашка по-прежнему смеясь.

– Ну тогда пошли. – Уже твёрдо сказал Иван, видать, полноценно уже проснувшись «от сна».

Он взял свою куртку под руку, а свою сумку взял той же рукой, которой и прижал к себе прошлую вещь. Потом кое-как подхватил вещи Саша и они оба вышли из университета, расслабленно шагая по коридорам и лестницам. Как только они оба вышли, Александра снова как-то заинтересовал серый вид Буркина. Не сказать, что он как-то переживал. Играло обычное чувство интереса.

– Серьёзно, а почему ты такой грустный? – действительно с серьёзностью спросил Саша.

– Да нормально всё. – отвечал Иван будто хотел, чтобы от него все отстали.

– Точно?

– Да.

– Прямо уверен?

После этого они уже оба замолчали, поймав ту нить уже неинтересной, пресной, и просто уже надоевшей обоим им шутке, которая не первый раз была разыграна.

А ведь и вправду. Такое не просто когда-то было один раз, это уже было несколько десятков раз. Много, бывало, случаев за всю историю их знакомства, когда они вот так шли и так же, по таким же лекалам, с таким же настроением начинали разговор примерно о таких же мелочах. О таких же не имеющих смысла вещах.

Тут даже не проблема в самом возникновении чувства дежавю. Оно то само никак не виновато. Тошнота от такой жизни, в частности, от таких моментов их сводила с ума. И, наверное, это было как раз той чертой, которая хоть и невзрачно, но подводила в чертах некого портрета Ивана хорошую ноту. Ну и что уж там говорить – надежда на какие-либо перемены также появлялись, как это не странно, из этой тошноты по безумной и скучной от того жизни.

Но пока сам Иван Сергеевич не способен был хоть что-то прикинуть в мозгах – он так и оставался тем, чем являлся ещё от рождения – материалом.

Они продолжили разговор. Говорили о предстоящей сессии, о девушках и их природных свойствах. Говорили то в общем о высоком! Продолжалось это по мере всего их совместного пути от ВУЗа до дальнейшей точки. После того, как они дошли до автобусной остановки, они попрощались рукопожатием, и Саша остался ждать маршрутку, в то время как Иван пошёл себе дальше – домой.

Когда он ходил в одиночестве, то думал, в сущности, о каких-то мелочах. Впрочем, ничем особо не различался предмет рассуждений и когда он шёл один, и когда играл в те же компьютерные игры, и когда даже имитировал процесс обучения. Его мозг напоминал калейдоскоп всего того, что у него хранилось в памяти, плюс то, что ему рассказывают другие, плюс то, что он каким-то чудом сам додумал, и уже где-то там в конце были какие-то по-настоящему стоящие мысли и идеи, связанные прежде всего с обучением в вузе и разговорами с девушками.

Но вот он уже подходил к своему дому. Сердце перестроилось на свой привычный ритм, солнце, ветер, да и вообще всё его окружение стало ему куда более приятно и благосклонно (как-то максимально может быть достигнуто одним взглядом).

Он жил в брежневской панельке вместе со своими родителями и сестрой, которые бывали дома лишь к вечеру, да и уходили очень рано утром. Самому же Ивану повезло тем, что его пары чаще начинались со второй, да и всего их было 2-3 и лишь по четвергам их было 4 (было столько если бы преподаватель приходил, однако всё же приходил пару раз, и чаще всего перед периодом окончания полугодия).

По приходу он сразу же, естественно, предварительно разувшись и убрав вещи по своим местам, залез в компьютер. Притом именно залезание в компьютер. Когда человек работает за компьютером, или просто он адекватен, то он сидит за компьютером. Иван же залазил в него, будто прятался. Однако, от чего он прятался – сам признаться себе в этом боялся, или просто не хотел. Всё было в его жизни и так хорошо, несмотря на парадокс, который иногда у него в голове появлялся, когда он то ненавидел затхлость жизни(только что он, например, чувствовал это на улице вместе со своим другом – Сашкой) и одновременно с этим прятался в тот мир.

Но всё же он как-то терпел это положение. Была в этом какая-то романтика. По крайней мере он её видел. В частности, он брал наушники, затыкал ими себе уши, и включал песню little dark age. И всё. Слушая её – вся жизнь казалась какой-то блеклой. Казалось не то, чтобы какой-то «неважной» или несуществующей. Она просто была не важна. Эта песня, и состояние при ней – были тем самым важным для него «мировым познанием».