Головолом [СИ]

36-42

36

Сочетание эффектов вколотого зелья, последствий взлома и “Пигмалиона” скомкало прежние границы индивидуального. Карл ощутил это с первых секунд допроса полицейской. Собственная психика норовила отвечать на вопросы Свена самостоятельно.

Если бы на этом все и завершалось, Карлсон не счел бы внутреннее проговаривание некоторых фактов за проблему. Однако недавний взлом оставил в чипе и среднесрочной памяти солидный фрагмент данных Флоры, а осознание того, что допрашивают её, приводило к тому, что чип воспринимал голос Свена как команды на поиск в полученном объеме — и возвращал найденное Карлу.

Два ответа сталкивались, порождая странную деперсонализацию, которая усугублялась “эхом” из реального мира — ответами самой Флоры.

Но когда ответы девушки не совпадали находящимися в мозгу и файлах головолома, все становилось еще сложнее.

Сначала накатывала волна дезориентации. Новая информация дискредитировала добытую, а два разнородных пакета данных провоцировали сомнение в исходной самоидентификации Карла. Если Флора на самом деле Глория Лиддел, где гарантия того, что Карлсон, которым себя знал головолом — настоящий?

Или, если Глория на самом деле Флора Найтингейл, то не обладают ли собственными биографиями те периоды жизни Карла, которые он был не в состоянии вспомнить из-за чисток?

Сильнее всего ужасали паузы между вопросами. В эти мгновения головолом чувствовал себя кем-то еще — потому как собственная идентификация оставалась в клинче с памятью Флоры.

Альтернативный Карлсон думал… компактно. Компактно, расчетливо, прагматично.

Его мышление не слипалось с допросной триадой.

Внутренний Карлсон не только отстранился от лабораторной реальности. Он сосредоточился на локальном сетевом пространстве, позаимствовав несколько отмычек из арсенала полицейской.

Сетевые архитекторы, которые настраивали лабораторные доступы, предусмотрели возможную попытку взлома, выделив часть дискового пространства под изолированную директорию с информационной ловушкой.

Тут были программы, которые угрожали захватить все свободные ресурсы чипа или забросать его сигнатурами вирусов, чтобы раз за разом запускать глобальную антивирусную проверку. У жертвы, попавшей в такую ловушку, оставалась только органическая часть мозга для обработки данных, а в этом состоянии даже команду на открытие дверей не подать.

Альтернативный Карлсон осторожно убедился в отсутствии прохода дальше. Та взрывоопасная психическая смесь из прежнего Карла, памяти Флоры и ответов Глории, что следила за его действиями, сочла поведение Карлсона занимательным.

А когда внутренний и тайный Карлсон наполнил самораспаковывающийся архив аккуратно собранными в сетевом тупике вирусами, то к эпитету “занимательное” добавилось еще одно — перспективное.

37

— Ну почему именно я?

Диал-Ап стонал уже с четверть часа, с тех пор как его такси подорвалось на электромагнитной мине. По мозгам это ударило подобно светошумовой гранате, через персональный чип.

В себя агент Карлсона так и не пришел. Потому как будучи в себе, он никогда бы не забрался в незнакомый броневик. Особенно, в компании троицы угрюмых мужиков, чьи лица скрывались за панелями тактических шлемов.

Оценив арсенал, который каждый из троицы таскал на креплениях своего экзоскелета, Диал-Ап передумал сопротивляться. А вот ныть не передумал.

Толку от его стонов и вопросов в пространство не было никакого. Похитители задействовали аудиофильтры и явно общались кодированными пакетами, которые передавались по лучу.

Судя по тому, как мотало броневик, передвигался он по довольно пересеченной местности. Диал-Ап предположил бы, что его везут куда-то за город, однако даже в родном районе ему встречались места, способные раскачать самую современную подвеску ничуть не хуже.

Убедившись, что какое-то время его не будут убивать, Диал-Ап попробовал угадать, какой из банд или корпораций принадлежит захватившая его группа неизвестных.

Увы, похитители позаботились об отсутствии корпоративных маркеров, брендированных вещей и цветовой гаммы, характерной для корпораций Массалии.

Выдавало их только качество тактических костюмов и техники: с бандами и частными лицами корпораты торговали в основном морально устаревшим оборудованием. Даже с учетом возможных взяток собрать столь полный комплект, по мнению Диал-Апа, не смог бы даже Сильвер.

Больше всего похищенного удивляло его собственное пребывание в сознании. Традиционно, когда кто-то похищал человека, жертву усыпляли с помощью газа, а на затылочный разъем ставили заглушку, предотвращающую прием и передачу сигнала через беспроводное соединение.

Отход от классических принципов мог означать либо дурное, либо и вовсе прискорбное. В наихудшем из сценариев Диал-Апа ожидала смерть, в скорое наступление которой он старательно не верил. В остальных случаях похитители собирались, по завершению неведомых действий, наградить его очередной дырой в памяти.

Не успел агент головолома убедить себя в неизбежности предстоящего расставания с куском воспоминаний, как броневик внезапно остановился. Поскольку похитители заботливо пристегнули свою жертву ремнями безопасности, вместо того чтобы полноценно врезаться в броню ближайшего соседа, Диал-Ап только ударился головой о ствол дронобойки.

— Сиди внутри, — предупредил похищенного старательно измененный тактическим шлемом мужской голос. — Ничего не бойся. Мы тебе не враги. А чтобы было не скучно, лови линк.

Удивительно, но на чип, который так и не удосужились заблокировать, пришло уведомление о новом канале. Поскольку адреалиновых очков под рукой не оказалось, пришлось закрыть глаза и подождать, пока заработает искусственная стимуляция зрительной зоны головного мозга.

Развернув окно расширенной реальности на полный размер, Диал-Ап увидел три однотипных бронированных машины без опознавательных знаков. Из двух машин ловко выскочили фигуры, тут же включившие электронную маскировку. Пропав из оптического диапазона, бойцы обзавелись персональными маркерами с кодовыми именами, взятыми из таблицы Менделеева.

Так Диал-Ап узнал, что приехал неведомо куда в сопровождении Лития, Купрума и Урана. Помимо них, из соседнего броневика выбрались Никель, Фтор, Магний и Радий.

Где-то, в паре километров от того места, где остановились машины, что-то очень сильно горело. Густой черный дым поднимался в ночное небо, смешиваясь с низкими тучами, вяло капающими в ответ.

Видимо от волнения, а может и от хронического недосыпа, Диал-Ап не сразу понял, во что ухитрился вляпаться. А когда понял, то вздрогнул и оставил все мысли о побеге. В логическую цепочку, с такими позывными гармонично вписывался только один человек на всем северо-западном побережье Средиземного моря.

38

Свои шансы вновь увидеть солнечный свет Бобби расценивал как невысокие. Поначалу история намекала на внутреннее расследование, использование полномочий корпоративной полиции как инструмента для шпионажа. Или контршпионажа, хотя эта сторона городской жизни была даже прописана в полицейском уставе.

Настораживала подземная лаборатория, дважды настораживала перестрелка на поверхности — при том, что Бобби неоднократно решал коллизии с представителями власти без единого выстрела, исключительно монетарными методами.

Когда начался допрос все странности получили объяснение. Каким бы ни был правильный ответ, раскрывающий тайну Флоры/Глории, корпораты не собирались допускать возможных утечек.

Если бы не камеры и системы безопасности на всем пути до поверхности, Бобби уже давно покинул лабораторию. Штурмовики Корпола, которые в теории должны были предотвратить побег, его не пугали. Ожесточенное сопротивление предполагало, что в первой волне пойдут исключительно дистанты, а в эти полицейские железки по умолчанию встраивали функцию применения нелетального оружия по гражданским целям. Так что убить его сотрудники Корпола могли только случайно.

Основную опасность представляли внутренние защитные системы “Паталы”.

Если ради получения секретов, которые сейчас добывал из полицейской флегматичный Свен, кто-то не постеснялся устроить бойню, надеяться на гуманные настройки автоматики в коридорах не стоило никому.

Веры в то, что по завершению допроса инициаторы операции отпустят нежелательных свидетелей, оставалось все меньше и меньше. Поначалу, Бобби был даже согласен отделаться программным склерозом. Наниматели часто прибегали к такой форме сотрудничества, отчего боевики, подобные Бобби, придумали несколько схем, позволяющих получать оплату, не вспоминая как ее отработал.

Соглашаясь на участие в сопровождении текущего заказа, он действовал по классической схеме. В любых других условиях этого было достаточно. Массалия хоть и славилась своим криминальным подземным миром, но масштабное кровопролитие в ней оставалось редкостью, поскольку это негативно сказывалось на бизнесе.

Преступный мир избавлялся от неугодных людей, приходя к ним с девайсами для перепрошивки, а не с огнестрельным или энергетическим оружием. Мир после Великой Депопуляции ценил рабочие руки и перерабатывал их в органические удобрения лишь когда отсутствовала возможность прописать в голову новые директивы.

Это было несправедливо по отношению к смерти. Бобби открыто шел против всего города, против известного ему мира, за счет чего быстро получил репутацию психа, предпочитающего оставлять после себя честные трупы.

Кому как не ему, рыцарю смерти, не ощущать, как подземные этажи наполняются ожиданием убийства.

У неведомого заказчика, подготовившего роскошные декорации, собравшего на мистерию множество участников и еще больше зрителей, присутствовало чувство стиля. Безупречность делает людей предсказуемыми.

Бобби сравнил свою способность прятать патроны с количеством защитной техники, собранной вокруг лаборатории.

Заказчику потребовалось гарантированное убийство. Своевременное, по команде через чип. Только это могло объяснить пребывание Бобби в роли няньки для двух специалистов по взлому мозгов и жертвы.

Четыре патрона, три соседа по лаборатории.

Больше всего боевику не хотелось убивать девушку. Не оттого, что какие-то атавизмы препятствовали убийству лиц противоположного пола — с такими затыками в голове Бобби вряд ли получил бы репутацию профессионала. Но убийство сотрудника Корпола влекло за собой проблемы, предполагало смену личности, а также переезд в другие края.

Даже если провернуть все так, чтобы следов для детального анализа не осталось, в корпоративной полиции тоже не дуры сидят. Сложить два и два ума хватит. А не хватит, так сделать запрос на аналитику в антарктический консорциум не слишком дорого.

Отдельно порадовала Бобби красота решения. Спуск и пребывание в одном помещении с полицейской делал его одним из самых очевидных подозреваемых.

В этом обстоятельстве боевик видел вызов своим способностям. Кого бы не пришлось убивать, сделать это следовало красиво.

Заказчик сконструировал то, что должно было стать мифом, обрасти слухами и подражателями. Как бы ни было мастерски срежиссировано представление, на долю актеров тоже достается немало работы. Бобби внутренне соглашался отыграть роль, произнести необходимые реплики, отстрелять все патроны — благо ружье вывешено с самого первого акта.

Однако, Бобби предпочел бы не умирать всерьез. Мужчине хотелось взглянуть со стороны на шоу, одним из участников он стал.

39

Как бы ни были совершенны системы защиты данных, надежное сокрытие информации возможно лишь до тех пор, пока все стороны соблюдают некоторые условные правила. Экстремальная ситуация разрушает договоренности, разрывает контракты — поскольку на кону оказывается жизнь или же такая ставка, выигрыш по которой в состоянии окупить любые мыслимые и некоторые немыслимые прежде расходы.

В первую очередь страдали корпоративные секреты. Высокая концентрация амбициозных женщин порождала то, что толерантно называлось корпоративной культурой. При прочих равных знание, верифицированное или же догадка, сформированная на базе нескольких косвенных фактов, обеспечивало конкурентное преимущество. Такие методы никогда и никем не озвучивались, но практиковались повсеместно.

Не обязательно обладать полнотой информацией. Когда сталкиваешься со слоном, не обязательно брать у него генетический анализ и сверять список внутренних органов со справочником — достаточно увидеть слоновый контур. Даже если слон невидим, можно пойти от обратного, исключив из среды все, что известно. Область неведомого рано или поздно обретет узнаваемые очертания, это вопрос усидчивости и масштабов. Чем крупнее объект, тем легче отыскать его наощупь.

Поиски Ольги Кавендиш чем-то напоминали охоту на невидимого слона. Как ни крути, любая корпоративная деятельность оставляла массу следов. Чтобы скрывать их от конкурентов периодически создавались, реформировались и закрывались множественные литерные отделы, чья деятельность заключалась в генерации шума, позволяющего скрыть не самые удобные факты.

Хочешь спрятать дерево, найди лес покрупнее. Манипуляции Валерии Барбат проводились как активность трех закрытых отделов. К сожалению, ни один из них не был доступен для аудита со стороны региональных директоров.

В любых других условиях, после предварительной оценки сложности вставшей перед ними задачи, обе дамы отложили бы анализ на потом. Марьям вообще сочла путь тупиковым, но Кавендиш сумела ее переубедить.

Чтобы нейтрализовать возможный риск, когда одна из дам решит предать другую, все банки данных по поискам следов Барбат шифровались сложным квантовым ключом, составленным из двух других ключей, напрямую завязанных на активность персональных чипов.

Лишь совместными усилиями можно было представить находки проверяющей комиссии, а любая попытка присвоить результаты работы или устранить напарницу физически, оборачивались гарантированной потерей всех собранных данных.

Небольшие шансы на успех были предпочтительнее фатальных последствий бездействия.

Висящее дамокловым мечом над региональными директорами внутреннее расследование вносило свои коррективы в поведенческие модели.

Даже если им суждено проиграть, аудиторы оценят масштабы поисков и поймут, насколько велико стремление защитить интересы корпорации.

Так думала Марьям Пресслер, тихо радуясь тому, что подобные мысли не пишутся в системные логи.

Сочтя что снявши голову по волосам не плачут, дамы осознанно злоупотребили своим высоким положением и перенаправили на поиск большую часть доступных аналитических ресурсов филиала.

В этот раз корпоративные правила сыграли на их стороне. Поскольку вся деятельность регионального отделения тщательно документировалась, удалось собрать первичный массив сведений о распорядке дня Валерии, отданных ей распоряжениях, одобренных тратах и запрошенных сводках.

Разумеется, доверия этому массиву было немного.

Воспитанная в корпоративных традициях, госпожа Барбат умело пускала пыль в глаза, оставляла десятки ложных следов, разбросала сотни фальшивых зацепок, полностью уверенная в том, что это скроет ее реальную работу на региональном уровне.

Аудит с ключами центрального офиса развеял бы эту пелену обмана одним или двумя запросами, но у Ольги с Марьям никак не могло оказаться доступов такого уровня.

Однако, у миз Кавендиш имелся опыт работы почти что на всех уровнях корпоративного взаимодействия — в отличие от Валерии с Марьям, которые заняли высокие должности сразу по завершению обучения.

Направив часть аналитических групп на работу с массивами баз системных данных, Ольга сосредоточилась на человеческом факторе.

Подземный комплекс, который штурмовали силы Корпола, даже с учетом высокой автоматизации, требовал присутствия специалистов — где-то в живую, а где-то и посредством подключения к дистантам.

Госпожа Барбат постаралась ограничить количество людей, осведомленных о происходящем. В чипы специалистов загружались скрипты, которые стирали или заметно искажали аппаратную часть памяти.

Для органической памяти приходилось пользоваться услугами корпоративных чип-ридеров. Но память самих чип-ридеров сохранялась, вмешиваться в их воспоминания было уже некому, поскольку большая часть таких специалистов являлась женщинами.

Там, где пасовали четкие алгоритмы, в игру вступала взрывоопасная смесь запретов с подкупом и шантажом.

Список подчищавших за Валерией чип-ридеров оказался невелик. Госпожа Барбат не любила складывать все яйца в одну корзину, но предпочитала минимизировать риски распространения приватной информации.

Тактика Ольги Кавендиш не отличалась оригинальностью. С женщин брали очередную электронную подписку о неразглашении, знакомили с наспех собранным отчетом, в котором читательницы корпоративных чипов открыто назывались пособницами опасной диверсантки.

Затем им давали посмотреть краткую выжимку новостей со свалки, не забывая сделать цифровой зум на поврежденной полицейской технике с легко узнаваемой символикой Корпола — и лишь после этого озвучивали условия сделки.

Не знакомому со спецификой корпоративного устройства могло бы показаться удивительным, что за рутиной чисток и смены настроек сотен чипов женщины ухитрялись различать и запоминать множество деталей, которые сама Валерия предпочла бы надежно спрятать.

Каждый отдельный факт выглядел неприметно и безобидно, но вливаясь в десятки реконструированных моделей он делал их уже не столь нейтральными.

Вооруженные суперкомпьютерной экспертизой региональные директора “Карфаген Индастрис” потратили чуть меньше сорока минут, прежде чем наткнулись на что-то действительно необычное.

40

Сколько себя помнила, Флора не любила лук. Опция "без лука" в немногочисленных ресторанах и кафетериях, которые она посещала, была обязательным условием для выбора блюда.

Но попав в ситуацию, когда голос из-под потолка задавал ей вопросы, на которые её подсознание или скрытая личность отвечала за Флору, девушка впервые почувствовала себя на месте луковицы.

Жизнь Флоры расслоилась, перешла в странное состояние множественного числа — и психика полицейской с этим изменением не справлялась.

Дезориентацию она уже переживала. Память о том, что творилось совсем недавно, когда безумный головолом перебрасывался с ней бессмысленными репликами, была еще свежа. Ощущения того периода стали для Флоры чем-то вроде прививки — в них девушка нашла спасительное подобие.

Сумасшествие, вместе с намеками на какую-то двойственность и возможную утрату цельности, напоминали Флоре грязные и запрещенные во всем цивилизованном мире технологии изменения сознания. Кто-то пробовал подменить ее личность, не просто выставить какие-то руководящие алгоритмы или блоки.

На какое-то время Флора заподозрила в этом преступлении головолома по имени Карл. Вспышку яростной ненависти пришлось подавить усилием воли. Модель не сходилась.

Пребывание под допросной смесью делало полицейскую слабой, неспособной на быстрые движения и мелкую моторику. Но эффекты химии все равно отличались от того паралича, который устраивал гражданским “Пигмалион”.

Карлу досталась и блокировка чипом, а поверх неё, сохранявший невозмутимый вид и безупречность костюма мужчина угостил головолома порцией допросной смеси. Кроме того, Карл снял эффект медицинской блокировки, то есть по сумме проявлений был чуть ближе к союзникам, нежели противникам Флоры.

Стрелявший в полицейскую, оказался сильным. Он ловко подхватил Флору на руки и аккуратно положил на стол.

Девушка в это время отвечала на какой-то вопрос. Химия, которую запустили ей в кровь, препятствовала тому, чтобы жертва делала в один момент больше одного дела: либо вялые, но целенаправленные движения, либо ответы, которые ставили в тупик.

Расслоение внимание позволило Флоре отстраниться от происходящего, слушать свой голос и находить в памяти больше, чем одну цепочку биографических фактов.

Это было ненормально — как и все остальное, происходящее вокруг. В мешанине фактов и событий следовало разобраться, а Флора была единственным человеком, способным на приведение собственной памяти в порядок.

Проблема, о которой не подозревал мужчина, стоявший в углу и задававший вопросы сгенерированным голосом, состояла в том, что биографическими комплектами Флоры Найтингейл и Глории Лиддел воспоминания не ограничивались.

Луковица или капуста. Один слой под другим. История пряталась за историей, а попытки вспомнить события какого-то конкретного дня обретали некую фасеточность.

Кажется, несколько раз она даже видела себя со стороны — не прибегая к технике или зеркалам. В калейдоскопе жизней существовала ось, закономерность, правильность — то, что позволяло проживать один и тот же день в разных телах, с разным уровнем доступа, заботами, социальными связями и квалификацией, но при этом оставаться собой.

Флора попробовала сосредоточиться на том, чтобы вычислить общий знаменатель, который она сумела бы назвать собой. Должно было существовать некое истинное имя, а может волшебное слово, останавливающее калейдоскоп. Нечто, позволяющее самостоятельно выбирать из десятков жизней, а при необходимости переключаться с одного проживания на другое, как если бы непрерывность существования биологического тела напоминала один из каналов потоковой трансляции, одно из независимых окон расширенной реальности.

К сожалению, отстраненность от допроса была эфемерной. Каждый последующий вопрос словно поворачивал калейдоскоп множества личностей, поддерживая внутренний хаос, побуждающий давать ответ за ответом.

Такое положение раздражало Флору, заставляло напрягаться, порождало головную боль и злобные интонации в голосе.

Чем-то положение девушки походило на одержимость, когда одержимую тщательно фиксировали, а затем приступали к экзорцизму.

Экзорцизм! Флора вспомнила с чего стартовала линия ее рассуждений. Вспомнила всю последовательность вопросов, которые будто капли падали на нее с потолочных динамиков.

Похитители задавали правильные вопросы. Откуда-то составителю допросной модели было известно про то, что можно быть в двух местах одновременно, причем не по сети, не голограммой или дистантом.

В расслоении психики нашлись и положительные моменты, связанные с параллельными мыслительными потоками. Чаще всего данный прием требовал наличия специальной камеры, внутри которой обеспечивался тщательный медицинский контроль над всеми функциями организма. Сочетание органического с аппаратным допускало организацию многозадачности. Но если форсированный режим работы чипа обеспечивался поступлением энергии и дополнительным теплоотводом, органике требовался не только приток нейромедиаторов, но и средства контроля, не позволяющие нервной системе уйти вразнос.

Поймав крохотную паузу между вопросами Флора изучила фиксатор, который прижимал ее руку к столу. Догадка не обманула: похитители использовали дорогую модель.

Одна из параллельных биографий, с опытом разработок передовой медицинской техники, тут же подтвердила: с вводом в кровь каких-либо веществ такой фиксатор справится на ура. Место ввода веществ обезболит, дозировку проконтролирует, не позволит десятку разнородных соединений смешаться раньше времени. А все остальное умная медицинская техника операционного стола сделает.

Что стоило похитителям с самого начала зафиксировать тело и накачать его всем необходимым?

У Флоры был только один ответ на этот вопрос: на какой-то стадии план предполагал свободу ее перемещения, может даже использование “Пигмалиона”.

Но зачем? Мимо внимания девушки промелькнуло еще три или четыре вопроса. Она на них что-то ответила, не особенно сосредотачиваясь на собственном голосе.

Пришлось напрячь ослабленную химией волю и вызвать из памяти чипа некоторые официальные документы.

Разгадка лежала в спецификациях полицейского чипа. Обладая расширенным набором функций это устройство нуждалось в дополнительной защите.

Когда-то среднестатистического горожанина могли привести в бессознательное состояние десятком различных способов, оттащить в безлюдное место, а затем лишить чипа, чтобы перепрошить его и вставить следующему счастливчику. С тех пор аппаратное усиление перестало считаться роскошью, чипы привязали к генетическому коду, но это лишь изменило схему мошенничества.

Теперь, вместо похищения, чип перепрограммировали, вынуждая жертву подменяя какие-либо факты из ее биографии.

Зашел человек не в тот тупик, а вышел уже озабоченный проблемой возврата крупного старого долга, которого пару минут назад еще не существовало в природе.

Часть криминальных приемов, под предлогом обеспечения безопасности значимых данных благополучно позаимствовали корпорации и родственные им структуры, но проблема с хакингом личности до конца не ушла.

Блокировать выполнение полицейских команд если в крови обнаружены психоактивные вещества не стали. К тому моменту доказали свою эффективность, электронные наркотики, да и штатная деятельность полицейских предполагала частое применение средств для разгона сознания, которые если отличались от наркотических средств только формально, на уровне упаковки с дозировкой.

Однако, чтобы взломанные полицейские, в основном мужчины, не кидались командами ограниченного использования, разработчики предусмотрели какой-то секретный тест на идентичность личности, увязанный с какими-то хитрыми методами анализа ритмов головного мозга. И, сумев активировать “Пигмалиона”, Флора продемонстрировала, что в состоянии пройти этот тест.

По своей же воле, добровольно, помогла коварным похитителям!

Девушка не нахмурилась только в силу расслоенности сознания. Даже охватившая Флору злость не распространялась на мимические реакции, хотя лабораторная техника, возможно, все равно считывала ее чувства неведомыми методами.

Меня препарируют, разбирают на мельчайшие детали чтобы оцифровать и повторить тот же эффект на других людях, догадалась Флора.

Отвратительное чувство. Лучше бы меня перепрошивали или насиловали.

41

Наверное, им стоило как-то оформить свои отношения. Два высококвалифицированных специалиста в своих областях, они слишком много времени уделяли работе.

Сильвия порой задумывалась о том, чтобы обзавестись общей квартирой, но не представляла как будет складываться общий быт и немного опасалась, что более частые встречи могут что-нибудь испортить в осторожных отношениях с нейроархитектором.

Да, они встречались и даже регулярно спали друг с другом, но не переступая той незримой черты, за которой уже начиналась семья.

Соловьев, которого она все чаще и чаще называла Славкой, радовался ее успехам, но с той конференции в Ясмине больше не представлял публике никаких своих работ.

— Ты была права.

Сильвия вздрогнула, предчувствуя серьезный разговор. Неизвестно как, но со Славкой она обладала какой-то формой интуиции, определяя важность предстоящих реплик — то ли по интонации, то ли по тому, как Соловьев напрягался и глядел вдаль, а не на то, что поблизости.

— Я часто бываю права, — вздохнула Сильвия. — О чем ты сейчас?

Встреча проходила на плоской крыше делового центра. Двумя этажами ниже располагался офис Соловьева. Компания Сильвии монтировала экспериментальные сенс-камеры ещё ниже, на минус первом этаже соседнего здания.

— Про твой разговор со своей южной подругой, — говорить Славке пришлось витиевато, чтобы автоматика, если писала их разговор, не вычленила фамилию Барбат и не повесила на запись соответствующий тэг.

Сильвия нахмурилась. Мало того, что ей не удалось угадать тему, но появление в ее жизни следов Валерии тоже не добавляло душевного равновесия.

Миз Райзенор вызвала в памяти запись того разговора, быстро пробежала глазами по стенограмме.

Соловьев все это время смотрел вдаль. На горизонте виднелись поля с генетически модифицированным картофелем, где занимались сбором урожая заключённые в оранжевых робах.

— С тех пор как мы согласились с расширенной реальностью и допустили существование аппаратных мощностей, неразрывно связанных с нашим мозгом, направление технологического развития оказалось в целом определено.

Об этом с Соловьевым тоже часто спорили, хоть и с другими контекстами. Воспитанные не просто в разных культурах — в иных, часто совсем не понимающих друг друга цивилизациях, они то и дело наталкивались на различия во взглядах, порой порождавшие ожесточенные споры.

— Тогда как решалась проблема с перезаписью людей у вас в России?

В прошлый раз, когда Сильвия только-только рассказала Соловьёву о том, что ждёт от его разработок Валерия Барбат этот вопрос тоже поднимался. Но российский подход к информации отличался от принятого в средиземноморском регионе. Русские национализировали часть данных, сделав их принципиально открытыми для своих граждан.

Одно это меняло подход к обучению из-за чего овладеть специальностью на высоком уровне у них мог любой желающий, не влезая в кредиты и не подписывая никаких обязательств.

Законодательство на востоке не признавало за корпорациями прав на перепродажу трудовых контрактов другим сторонам, отчего острых потребностей в загрузке одних личностей поверх других не возникало.

Архивы личной памяти, так называемые мемории, после смерти человека передавались в специальные дата-центры, мемориалы. О том, чтобы на базе мемориалов работали действующие без тела личности, Соловьев не слышал.

— Наши мемории не хранятся в тех же форматах, в которых записываются, — пояснил Славка. — Возможно, это ошибка, поскольку живой человеческий организм серьезно отличается от голого хранилища данных, даже с учётом временной симуляции окружения для бесед посетителя мемориала с цифровым слепком личности.

Но я хотел сказать немного о другом. Я не нашел никаких принципиальных технических ограничений для тех видов перезаписи памяти, которыми тебя пугала Валерия.

Соловьев договорил и повернул голову, серьезно посмотрев на свою подругу.

— То есть, это не пустые угрозы, — подытожила Сильвия. — Имея в своем распоряжении ресурсы такой корпорации как "Карфаген Индастрис", можно превратить жизнь всех людей в ад.

Уточнение про способы, которыми корпораты в состояние это сделать, не требовались.

Оба собеседника держали стенограмму того разговора в Ясмине в отдельном окне расширенной реальности.

— Если о возможности и потенциале узнают конкуренты…

Славка пожал плечами и снова вернулся к наблюдениям за картофельными полями.

Научившись читать его действия как намеки, Сильвия почувствовала, что нейроархитектор проводит параллели между заключенными, отбывающими срок за провинности и теми гражданами Массалии, которые станут жертвами технологии работы с памятью.

При наличии возможности и потенциала такая технология будет рано или поздно изобретена.

— Контртехнологии?

Если изобретение неизбежно, следовало разработать защиту от последствий его распространения по средиземноморью.

Сильвия прикинула и отбросила вариант с публикацией фальшивых результатов исследований, которые могли бы затормозить корпоративные разработки. Но такие приемы устарели ещё в начале Великой Депопуляции.

Сейчас любая публикация детально разбиралась множеством суперкомпьютеров. Фальшивка могла лишь ускорить разработки, за счёт привлечения внимания. А два и два, как это сделала Валерия, многие руководители высшего звена сложат.

— Пока не знаю, — пожал плечами русский. — Не представляю как в такой ситуации можно подключать к анализу суперкомпьютеры. Говорят же, что в любом правильно поставленном вопросе уже содержится половина ответа. Не хотелось бы одним неосторожным словом или движением приблизить грядущий апокалипсис вдвое.

Так нельзя, подумала Сильвия, делая шаг вперёд и заключая Славку в объятия. Предчувствие конца света ещё не сам конец. Они обязательно что-нибудь придумают.

— У этой проблемы есть двойное дно, — тут же активировался радиомодем Соловьева, гарантирующий приватность разговора. Впрочем, миз Райзенор уже давно отбросила в сторону инфантильные формы наивности.

Если специалистам какой-нибудь из ведущих корпораций потребуется получить запись их беседы, не спасут и такие меры предосторожности. В конце концов, когда один из участников разговора мужчина, всегда можно организовать взлом.

От мысли, что кто-то будет ломать ее Славку Сильвия напряглась. А то, что сказал сам нейроархитектор и вовсе ошеломило.

— Пока мы совсем ничего не знали об угрозе, опасность все равно существовала, — говорил Соловьев, точнее автоматический спикер голосом Соловьева. — Второй уровень, известно о неизбежной угрозе, но нет никаких деталей. На втором уровне мы все равно бессильны. Необходим третий, а то и четвертый уровень реагирования. Вот почему я провел некоторые исследования. Надо знать врага и его слабости.

Райзенор страшно захотелось посмотреть своему мужчине в глаза, без всех этих адреалиновых очков и обманчивой виртуальности. Ей хотелось знать, не поддался ли Славка искушению, о котором говорила Барбат?

— И как далеко ты продвинулся в этих… исследованиях? — поинтересовалась она, прижимаясь ещё сильнее — так что это становилось даже неприличным. Но Сильвии хотелось как можно детальнее воспринимать все реакции Славки, чтобы различить ложь или недомолвки.

— Для мужчин положение совсем печальное, — отреагировал Соловьев. Стирание и блокировка памяти уже появились, но их пока что используют точечно, на уровне отдельных воспоминаний или стоп-слов. Не хватает только функции записи правдоподобных фальшивок. А дальше психика сама подхватит ложные воспоминания, со временем превратит их в настоящие. Подобно тому, как физическое тело на девяносто с лишним процентов состоит из воды, наша личность в сопоставимой пропорции состоит из памяти.

Сильвия замерла и продолжила вслушиваться. У Славки размеренно стучало сердце, она слышала его слова и дыхание, ощущала как тот напряжен.

Соловьев сказал ещё не всё. Мужчины и без угрозы переписывания личности испытывали немало проблем из-за отсутствия природной устойчивости к хакингу.

— Я попытался смоделировать женский вариант технологии. Он сложнее, но для корпоративного матриархата привлекательнее. Тот, кто первый овладеет технологией сможет перезаписать конкуренток. Но для этого придется временно засекретить мужской вариант перезаписи.

— Только если корпоративные разработчики будут верить, что задача разрешима в принципе, — Сильвии показалось что ей удалось отыскать слабое место в рассуждениях партнёра.

— Она разрешима, — теперь уже и сам Соловьев обнял Сильвию, прижимая к себе.

— Многие отчего-то считают, будто устойчивость к взлому распространяется на все виды хакинга. Но это не так. Женская психика более пластична, а потому способна принять чужую память легче чем мужская.

Сильвия молчала. Ждала. Она чувствовала, что Славка напрягается, желая сказать что-то ещё, но может. Будто что-то ему мешает.

— Не бойся, — прошептала она ему. Не по сети, своим настоящим голосом. — Главное, ничего не бойся. Я с тобой.

Соловьев прижал ее чуть крепче, собрался с духом.

— У меня есть рабочий прототип, — наконец выдохнул он. — Только женский, в мужском варианте все намного сложнее. Там почти такие же сложности как в случае со взломом женской прошивки, если не хуже.

Сильвия на мгновение оторопела. Затем попыталась вырваться из цепких мужских объятий.

— В прототипе отсутствует уничтожение памяти и личностных качеств реципиента, — попытался успокоить женщину Соловьев. — Меня интересовал только сам аспект переноса и распределения памяти между двумя телами.

— Реципиента? О каком реципиенте речь?

Сильвия никак не могла поверить, что ее партнер тайно разрабатывал технологию, способную навсегда разделить людей на элиту и рабов.

Раз в его словах всплыло понятие реципиента, это могло означать как добровольную передачу тела, во что никак не верилось, либо изощренные формы принуждения.

— Гипотетический реципиент, половозрелая особь того же пола, с чипом не ниже четвертого поколения, психически здоровая, — перечислил Соловьев требования чем возмутил Сильвию ещё сильнее.

— Реципиент, если я не напутал в расчетах, продолжает жить своей жизнью, какое-то время может даже не замечать наличия второй памяти. Лишь при достаточно мощной поддержке, сетевой и медицинской, может наблюдаться эффект раздвоения личности, как вариант дополнительного потока сознания.

— А личность, дух, душа? Квалиа и все такое? — Сильвия совсем не ожидала, что страшная технология обернется всего лишь переносом памяти. Она много раз перебрасывала файлы, сформированные на базе собственных воспоминаний другим людям — даже Валерии Барбат, хотя сейчас об этом сейчас вспоминать как раз не хотелось.

— Спроси что-нибудь полегче, — выдохнул мужчина. — Или после нескольких серий полноценных испытаний. Потому что пока это только память и слепок нейронной активности. Если дух, душа и что-то еще перемещаются в ходе копирования, то это побочный эффект, не входящий в объемы данной разработки.

Без очистки исходной памяти угроза ссохлась и уже не выглядела такой грозной. На всякий случай, чтобы не стать жертвой своих чувств к обманувшему ее мужчине, Сильвия перечитала стенограмму той беседы в Ясмине.

Передача опыта, знаний, квалификации… в прототипе Соловьева это все присутствовало, однако требовало такого же освоения, как если бы на чип был загружен подробный интерактивный учебник.

— Славка! Ну и зачем ты такое делал?

Сильвия хотела знать все, от и до. Поскольку она иногда подумывала о замужестве, вывести обманщика на чистую воду было для нее делом принципа.

— По двум причинам, — немного помедлив с ответом передал по приватной связи Славка. Несмотря на то, что Сильвии хотелось провести этот диалог живой речью, она понимала насколько данный метод коммуникации был бы опасен. Современные системы промышленного шпионажа могли зацепиться за неосторожно сказанное слово и выдать корпорациям немало бесценных данных.

— Во-первых, без изучения данного направления невозможно составить эффективные модели борьбы с теми продуктами, которые разработают без нашего участия. Надо оказаться на шаг или два впереди противников, а то в их распоряжении большие отделы, современная техника, возможность привлечения суперкомпьютеров для анализа полученных результатов.

— А во-вторых? — Сильвия постаралась чтобы ее реплика читалась с обиженными интонациями, добавила к ней пару антикварных эмодзи.

Славка сразу как-то оттаял чем изрядно удивил свою подругу.

— А во-вторых, мне захотелось сделать тебе подарок.

По сети начал загружаться большой архив с прототипом. Сильвия сначала хотела перенаправить его сразу в мусорную корзину, но потом передумала и решила кое-что проверить.

— То есть, тебя не устраивает мое тело? Подождёшь, пока я скину память в другое и уйдешь к ней? Или мне предлагается стать подопытным образцом, на котором отлаживается революционная технология?

Перед ответом Сильвию резко развернули, так что она оказалась к Славке лицом к лицу.

— Я хочу лишь того, чтобы этот архив был у тебя в памяти, — ответил мужчина, явно сдерживая желание поцеловать вместо того, чтобы раскладывать по полочкам то, что ему и без того казалось очевидным. — Чтобы у тебя оставалась возможность продолжить исследования, если со мной что-нибудь случится. Чтобы у тебя был шанс спастись, хотя бы так — если ты вдруг окажешься в смертельной опасности, а рядом отчего-то не будет меня.

Глупо и романтично, подумала тогда Сильвия, признавая некоторую логичность в позиции Соловьева.

Но, поскольку все сказанные по сети слова могли оказаться лишь искусным спектаклем, женщина решилась на финальную проверку.

— Я надеюсь, кроме этого, только что раскрытого секрета, у тебя больше не осталось от меня никаких тайн, — заявила Сильвия, стараясь не выказывать своего волнения.

К счастью для неё, разговор шел по сети, которая не передавала интонаций. Узкий канал был и без того загружен приемом архива, между собеседниками стоял только чистый текст, с минимальной концентрацией смайликов и примитивной графики.

— Прости, — сокрушенно выдохнул Славка, делая полшага назад. — У меня есть и другие тайны. Обещаю, когда-нибудь ты узнаешь их все.

Небезнадежен, констатировала Сильвия, фиксируя завершение приема прототипа. Но идею начать совместную жизнь все равно поставила на паузу.

А через неделю Вячеслав Михайлович Соловьев был убит. Старший инспектор Корпола Диана Кавелье долго искала тех, кто мог быть заинтересован в убийстве маститого нейроархитектора, но серьезных зацепок не нашлось и дело закрыли с вердиктом "несчастный случай в ходе проведения антитеррористической операции”.

42

К тактической сети Диал-Апа подключили в режиме “рид онли”, однако это все равно оказался настолько захватывающий опыт, что даже сидя в запертом отсеке бронированной машины напарник Карлсона то и дело размахивал руками, а также пытался давать непрошенные советы, которых никто не слушал.

Прежде чем начать атаку, людям Сильвера пришлось преодолеть примерно половину километра по сильно пересеченной местности.

Группа Лития залегла, сильно не доходя до зоны, которую на тактическом канале подсвечивали мягким оранжевым цветом. Никель с коллегами разбрелись в сторону, неторопливо продвигаясь к непонятной мешанине цветных пятен в эпицентре оранжевой зоны.

Расшифровки кодовых обозначений и символов Диал-Апу никто не раскрыл. Приходилось догадываться о смысле происходящего, пропуская версии через программы на чипе, способные работать без поддержки сетевых серверов. Обитай Диал-Ап в не столь маргинальных районах города, такого софта у него могло бы и не оказаться. Более обеспеченные горожане, не соприкасающиеся с подземным ликом Массалии, предпочитали не перегружать мозги, обращаясь к облачным сервисам.

Переговоры на внутреннем канале также шли с помощью неизвестного кодового языка: емкого и сформированного на базе кириллицы.

Программы автоперевода выдавали какой-то мусор, вычленяя какие-то отдельные фрагменты из текстового массива.

Диал-Ап развлекался расшифровкой, пока Уран не запустил обратный отсчет по завершению которого раскрасила схему в новые цвета, проявила две колонки незнакомых символов, быстро убегавших снизу вверх.

В это время чипу удалось разгадать один смысловой слой канала. Танец пятен преобразился в захват технологического автобуса, Диал-Ап часто видел такие в портовых районах, когда требовалось срочно подогнать дополнительных дистантов на разгрузку или погрузку контейнеровозов Логистического Союза.

Судя по инфографике на канале, автобус временно отрезали от сети, цвета его пятен поблекли, а их конфигурация стала вдвое компактней.

Момент, когда люди Сильвера начали перестрелку, Диал-Ап пропустил. До него внезапно дошла причина, по которой группа Лития насчитывала всего трех бойцов — четвертый остался за рулем броневика, внутри которого сидел пленник. За несколько секунд до перестрелки электромотор мягко загудел, бросая машину вперед, а сидящего в запертом салоне — куда попало.

Повторно закрыть глаза и настроиться на тактический канал удалось не сразу. Пришлось искать ремни безопасности, а затем затягивать их так, чтобы болтало не слишком сильно.

За тонкой металлической стенкой что-то заунывно гудело, чуть поодаль чуткое ухо фиксировало треск, похожий на звуковые эффекты архаичного огнестрела.

Если у них не выгорит, подумал про себя Диал-Ап, меня все равно запишут в сообщники. Постфактум и посмертно.

— … две минуты… частоты определены… — сообщил в тактическом чате Рений. — … Аппаратуру…

Группа Никеля бросилась к автобусу. Яркие, но быстро пропадающие с тактической схемы змейки, скорее всего, обозначали засветку от какого-то оружия. Змеек было немного: Магния задела только одна, но иконка состояния бойца оставалась жёлтой всего пару секунд.

— Контроль!

— Контроль!

— …

— Контроль!

После подтверждения от группы Никеля к осажденному автобусу подбежал Уран.

Диал-Ап соотнес маршрут своего броневика с картой и понял, что скоро тоже окажется в зоне непосредственного конфликта.

Чертов Карлсон! И сам вляпался во что-то нехорошее, и меня за собой утянул.

В эти минуты Диал-Ап предпочитал не вспоминать о том, что сам нашел такой контракт для головолома.

Поначалу оно проходило по категории быстрого заработка — уже к восходу солнца напарники должны были встретиться в баре Подмостков, выпить за плодотворное сотрудничество и разбежаться до следующего раза. Кто ж мог знать, что данное дерьмо ещё и токсично?

Обмен ракетными ударами между вторым броневиком и ярко красной каракатицей, внезапно нарисовавшейся на тактической схеме, едва не заставил Диал-Апа обосраться. К счастью, все прошло слишком быстро и ощущалось как оглушительный гром, без какой-либо локализации.

О том, что автоматика перехватила и подорвала в непосредственной близости от него две ракеты, Диал-Ап узнал только из логов чата.

С "каракатицей" разобрался второй броневик, иконка которого сменила зелёную рамку на оранжевую.

От внезапного осознания, что его жизнь только что едва не стала потусторонней Диал-Ап нервно расхохотался, а когда взял себя под контроль, грязно выругался.

Сейчас ему повезло уцелеть, но кто мог дать гарантию, что так и продолжится дальше?

Когда бронированная дверца распахнулась, настроение пленника балансировало на грани срыва. Диал-Апу хотелось напиться до потери сознания и выжить в данной передряге, причем именно в такой последовательности.

А затем одетый в защитный костюм боевик с буквами Cu на груди положил тяжелую руку ему на плечо и прыснул прямо в лицо какой-то вонючий аэрозоль.

— Боевой стимулятор, — лаконично пояснил Купрум через внешние динамики закрытого шлема. — Поможет собраться и минут сорок держать себя в норме.

Прочихавшись и уняв резь в глазах Диал-Ап вопросительно посмотрел на человека Сильвера.

— А потом? — голос после аэрозоля стал хриплым, но Купрум предусмотрительно протянул небольшую бутылочку с чистой водой. В городе такие продавались на каждом углу.

— А до потом надо еще дожить, — последовал саркастический ответ. — Сейчас эту консервную банку вскроют и придет время послать кодовый сигнал туда.

Рука в тактической перчатке указала в ту сторону, куда Диал-Ап отвез Карлсона. Словно это движение выступало командой для начала светового шоу, горизонт в указанном направлении раскрасился багровым. Гулкая звуковая волна дошла до броневика чуть позже.

— Хорошо, — Диал-Ап нахмурился, заранее ощущая, как сильно не нравится продолжение, в котором неизбежно будет озвучена его роль в предстоящих авантюрах.

— Сигнал дойдет до нескольких людей, — терпеливо и размеренно продолжил Купрум, сверяясь с показаниями на тактической схеме. — Поскольку один из них, твой головолом, необходим код, получение которого означает, что сообщению можно доверять. У вас в команде обязательно есть такой код, без него схема взаимодействия разваливается — мы моделировали сценарии.

За спиной у Купрума что-то с шипением разрезало ночное небо снизу вверх, уходя в низкие тучи, за пределы видимости. Диал-Ап не удивился очередной вспышке за облаками и поддельному грому.

— Могли спросить на месте, без этих поездок за город, — пробурчал напарник Карлсона. — Людям Сильвера мы не отказываем.

— На месте мы не доказали бы, что являемся теми, кем являемся, — возразил Купрум. — Кроме того, работаем по ветке номер два, а план для веток с четвертой по двенадцатую предполагал более деятельное участие с твоей стороны. Все, парни уже заканчивают. Пошли.

— Я могу прямо тут передать ключи…

— Может потребоваться твоя консультация.

Купрум мягко подтолкнул пленника в сторону выхода.

— Сохраняем темп, — дал совет человек Сильвера. — Все должно быть сделано быстро. Дроны прикрытия сбиты, но стоит Корполу заподозрить, что тут тоже очаг сопротивления, жди штурмовую группу или залпа городской артиллерии. Поверь, это не тот опыт, который пригодится в будущем.

Хотелось бы думать, что в жизни не пригодится и опыт путешествия с криминальными боевиками-сепаратистами, мысленно проворчал Диал-Ап, успокаивая себя тем, что его действия хоть как-то искупают вину перед Карлсоном за то, что тот попал в настолько неприятную ситуацию.