Голубая линия

КАПИТАН И КОМАНДА

Это случилось во время одного зимнего круизного рейса. «Александр Пушкин» уходил из Монреаля на Бермудские острова с заходом на маленький остров Сан Пьер Микелон, принадлежащий Франции. Сан Пьер Микелон расположен в районе Ньюфаундленда.

Казалось бы, что может привлекать пассажиров на этом холодном кусочке земли? Бедная северная природа, редко появляющееся солнце, малочисленное население. Но, несмотря на это, жители Канады с большим удовлетворением узнали, что «Пушкин» посетит Сан Пьер Микелон. Это было сделано по совету агента, который убедил капитана в том, что такой круиз вызовет большой интерес. Он не ошибся. Билеты были проданы мгновенно, значительно быстрее, чем обычно.

Дело заключалось в том, что многие канадцы являлись потомками французов. Ехать во Францию далеко и дорого, а Сан Пьер Микелон был французской территорией, и каждому, побывавшему на острове, казалось, что он посетил родину отцов, подышал милым сердцу воздухом, поговорил с настоящими французами.

В душе Арам Михайлович не очень обрадовался предстоящему посещению острова. В лоции писалось, что заход туда труден, стоянка рейдовая на большой глубине, выгрузка пассажиров производится на катерах и погода резко меняется. Это не радовало. Но рейс был объявлен, и он поднимал престиж советского судна. Значит, все правильно. Чем больше интереса будут проявлять люди к «Пушкину», тем лучше.

Теплоход прибыл на остров, встал на якорь, и веселые пассажиры с шутками и смехом на катерах отправились на берег. Погода стояла хорошая и, кажется, ничто не предвещало той неприятности, которая произошла на теплоходе спустя некоторое время.

Пассажиры осмотрели остров, вдоволь наговорились с местными жителями и теперь готовы были плыть к солнечным Бермудам. Арам Михайлович поднялся на мостик, взял в руки микрофон, для того чтобы скомандовать уже стоящему у шпиля боцману: «Вира якорь!», но его остановил раздавшийся телефонный звонок. С бака звонил боцман. Он был встревожен:

— Якорь не выбирается. Шпиль не берет. Когда я стал пробовать на подъем, в шпиле что-то треснуло, вспыхнуло… Короче, шпиль не тянет. Пришлите, пожалуйста, электромеханика.

Капитан позвонил электромеханику и через минуту увидел, как он и два электрика, Башаев и Шапкин, уже копались около шпиля. Оганов нетерпеливо прохаживался по мостику, ожидая, когда исправят повреждение, но время шло, а доклада о том, что «все в порядке», не поступало.

Прошло около часа, и тогда Арам Михайлович сам позвонил на бак:

— Ну, что у вас там? Может быть, я могу уйти с мостика, если долго?..

— Дело плохо, Арам Михайлович, — услышал он голос электромеханика. — Сейчас приду к вам и доложу. Одну минуту… Начисто сгорел мотор шпиля, — сказал электромеханик, придя на мостик и вытирая замасленные руки обстрижкой. — Заводской дефект. Судовыми средствами отремонтировать невозможно. На берегу имеются только маленькие мастерские. Они не могут сделать и десятой доли того, что требуется…

Это была катастрофа. Нет, не происшествие, не неприятность, а именно катастрофа. Арам сразу понял это. Положение казалось безвыходным. Одно цеплялось за другое.

— Так. Прежде всего соберите судовой совет, — сказал он поднявшемуся на мостик старпому. — Второе: развлекать пассажиров всеми имеющимися у нас средствами. Пусть дают внеплановые концерты, устраивают танцевальные вечера, пусть делают, что хотят, только бы они не скучали. А теперь пойдемте…

Судовой совет собрался немедленно. Об аварии узнали сразу. Встревоженным сидел старший механик «Пушкина» В. М. Ткачев, опытнейший человек, в шутку всегда говоривший, что хороший механик, если захочет, может сделать все, и подтверждавший это на деле. Но сейчас было видно, что и он находится в затруднении.

— Обстановка такая, товарищи, — сказал Оганов, занимая свое место за столом. — У нас два якоря по шести с половиною тонн каждый. Правая и левая цепи по четырнадцати смычек. Одна смычка весит три с половиной тонны. Мы стоим на правом якоре, восемь смычек в воде. Левый якорь на месте. Теперь давайте предложения. Как нам поднять такую тяжесть?

В кают-компании воцарилось молчание.

— А если завести трос, взять его на лебедку или кран и попробовать «свисто́вом», таким старым, испытанным методом… — неуверенно предложил боцман Заяицкий. — Как?

— Нет, не вытянет. Надо вот что…

Посыпались самые различные и оригинальные предложения. Но все они не подходили.

— Можно, конечно, пойти на крайнюю меру. Обрубить якорь-цепь. Но вы же знаете, цепь и якорь у нас уникальные. Купить их нельзя. Можно только заказать. Пройдут месяцы, пока нам изготовят. Без одного якоря портовые власти не выпустят нас в рейс, — сказал, вздыхая, Арам Михайлович. — И сорвутся наши объявленные уже круизы, на которые давно проданы билеты. Какой удар по нашей репутации! Оставленный в воде якорь с цепью тоже могут поднимать очень долго. Здесь вечные штормы, а подъемщики работают только в хорошую погоду…

— Нет, рубить цепь нельзя! — сразу закричало несколько человек. — Что-нибудь придумаем…

И придумали.

Боцман С. С. Заяицкий у шпиля.

— Надо снять мотор от балластного насоса и поставить его на место сгоревшего, — предложил кто-то из мотористов.

Это было уже реально, но…

— Как мы его перетянем из машинного отделения на бак? Ведь это же какая тяжесть! Потом нужно подогнать, точить всякие приспособления, чтобы поставить его на фундамент к шпилю. Да и потянет ли вообще? — раздались голоса скептиков.

Но идея понравилась.

— Сейчас подсчитаем мощность этого насоса, — сказал электромеханик. Он кивнул своим помощникам: — Пошли.

Через полчаса электрики вернулись:

— Должен потянуть. Теоретически. Правда, на пределе…

— Тогда будем снимать. Но это громадная работа. И надолго, — проговорил, вставая, старший механик.

«Надолго» не устраивало. Капитан задумчиво барабанил пальцами по столу.

— Собирай коммунистов, — наконец сказал он первому помощнику. — Поговорим.

Коммунистов на «Пушкине» сто десять человек. Большой, сплоченный коллектив.

— Вот что, товарищи, — сказал капитан, когда люди собрались. — Я не могу приказать вам сделать эту работу за какое-то определенное время. Но надо сделать быстро. Положение у нас безвыходное. Вы знаете, что сгоревший мотор работал на оба якоря, так что и второй якорь совершенно бесполезен. Если мы его отдадим, то все равно не сможем выбрать. Я очень прошу приложить все силы для того, чтобы ускорить установку мотора от балластного насоса… Разъясните всем. Только люди могут выручить теплоход из беды. Я надеюсь на экипаж.

Тогда встал токарь Забелло, судовой мастер, рабочий высокой квалификации, руки которого могли, кажется, сделать все, и сказал:

— Мы сделаем, Арам Михайлович. Ребята всё понимают. Мы уже говорили… Сделаем. Не беспокойтесь.

И вот началась поистине творческая и героическая работа. Все, кто мог помочь установке мотора, работали, не считаясь со временем, не отдыхая. Их никто не звал, не приглашал, не заставлял. Они пришли сами. Боцман со старшим помощником придумали какие-то необычные, сложные тали, при помощи которых можно было перетащить мотор из машинного отделения на бак. Забелло точил на станке приспособления для установки мотора. Несмотря на сложность его все-таки водворили на место. Всю работу произвели очень быстро. Даже видавший виды стармех похвалил:

— Молодцы!

Арам Михайлович поднялся на мостик и подал команду:

— Выбирай!

Собравшиеся на баке люди затаили дыхание. Боцман повернул пусковую ручку. Шпиль не двигался.

— Не берет! — как стон вырвалось у всех. — Не берет! Как же считали?

Электромеханик оттолкнул боцмана и начал поворачивать ручку сам. Вправо! Влево! Шпиль не работал.

— Не берет, — разочарованно махнул он рукой и позвонил на мостик: — Не хватает мощности, Арам Михайлович. Мы подсчитали правильно, но якорь слишком сильно вцепился в грунт. Наверное, не хватает самой малости…

— Боцман, приготовьте надежный трос с буйком достаточной длины. Газосварщика на бак, немедленно, — жестко приказал Оганов. — Будем резать канат.

Скоро капитан мог наблюдать, как у шпиля метался синий огонек. Скверно было у него на душе. На баке понуро стоял боцман Заяицкий. Он отвернулся и не смотрел, как у мощного, красивого звена появляется кроваво-красная, раскаленная щель. У него было чувство человека, которому ампутируют руку.

«Александр Пушкин» пошел на Бермуды. Капитану порта в Сан Пьер Микелон сообщили об оставленном на рейде якоре и просили наблюдать за буйком. Скоро прибудут подъемщики и начнут работы. А еще через неделю теплоход вернулся в Монреаль. Круиз выполнили успешно. Агент сообщил капитану, что на следующий рейс все билеты проданы. Отход намечался через три дня. Но как быть с якорями? Из порта без якорей не выйдешь. Не выпустят портовые власти, да и сам капитан никогда не пойдет без них в море.

Надо было действовать быстро, иначе срывался рейс. Все запросы агента не дали никаких результатов. Купить такой мотор не представлялось возможным, на ремонт требовалось много времени. Монреальские дельцы сразу почуяли безвыходность положения советского лайнера и потирали руки в ожидании больших барышей. Одна фирма предложила взаймы якорь и цепь, но заломила такие деньги, что легче было отказаться от круиза, чем заплатить их. Да и один якорь с цепью не решал проблему мотора. Выбирать-то якоря все равно нечем. На доклад капитана о создавшемся положении из Балтийского пароходства ответили, что круиз должен быть обеспечен любой ценой. Но даже при «любой цене» решение не находилось.

И вот, когда у капитана не оставалось никакой надежды выйти из Монреаля в срок, у него в каюте появился Башаев.

— Арам Михайлович, мы с ребятами заменим обмотку мотора. Я рылся в нашей кладовке и нашел проволоку нужного диаметра и качества. Перемотаем. Дня через три будет готово.

— Сумеете ли? — с сомнением спросил капитан. — И потом сроки… Слышали, сколько времени требует завод? А вы три дня…

— То завод, а то мы, — засмеялся электрик. — Для завода «Пушкин» ничто, а для нас родной. Сделаем.

Вообще, Башаеву можно было верить. Он был настоящим мастером своего дела, долго работал на крупнейших ленинградских заводах, выполнял сложнейшие электротехнические работы… Мастер. Его вызывали на помощь, когда требовалось поставить диагноз заболевшей машине и произвести операцию. Он был талантливым человеком и любил свое «электричество».

— Сделаем, Арам Михайлович, — еще раз повторил Башаев и ушел. Электрики работали день и ночь, без перерыва. Кто-нибудь недолго отдыхал, потом снова принимался за ремонт. Тогда шел отдыхать другой.

Когда все было готово, капитана пригласили на бак:

— Пойдемте, Арам Михайлович, будем пробовать.

Осторожно, сначала без нагрузки, почти не дыша, запустили мотор. Он работал. Принюхивались, прислушивались: не горит ли где-нибудь обмотка, нет ли нежелательных шумов. Потом потравили цепь и начали ее выбирать. Мотор тянул легко. Наконец дали полную нагрузку. Отдали якорь и выбрали его. Отдали еще раз и опять выбрали. Мотор работал безотказно.

— Ура! — закричали моряки. — Ура! Теперь все в порядке!

Оганов растроганно обнял Башаева и Шапкина:

— Спасибо, ребята! С такой командой, как у нас, ничего не страшно. Выйдем из любого затруднения, из любого шторма. Спасибо.

Все остальное было уже проще, хотя и требовало отличного знания морской практики. Надо было надставить правую якорную цепь, взяв кусок от левой, и приклепать к ней запасной якорь. Если помнить о том, что смычка цепи весила три с половиной тонны, а якорь шесть с половиной тонн, станет понятным, что и эта работа требовала большой сноровки. Но недаром на «Пушкине» плавал морской «ас» боцман Заяицкий.

«Александр Пушкин» ушел вовремя. Скоро в Монреаль привезли якорь, поднятый в Сан Пьер Микелоне. Теплоход еще долго плавал с мотором, отремонтированным Башаевым. До тех пор, пока на судно не прислали из Висмара новый. Да, с такой командой можно было плыть на край света…