Гончаров и женщина-убийца

- И выгнал тебя за пьянку, это мы знаем. Но не для того я поднялся с постели в выходной день в шесть утра, чтобы читать тебе мораль. Ты что-нибудь решил? Надумал?

- А что тут думать, прыгать надо. Поеду отдам ему задаток.

- Хвоста будешь брать? Он, скорее всего, тебя с полдня помотает, прежде чем укажет на определенное место, то, где оставить деньги.

- Я тоже так думаю, но захват брать с собою очень опасно. Скотина попалась умная и расчетливая. Он предвидит несколько различных вариантов на два хода вперед. Пока для меня не рисуется даже его силуэт. Нет, брать группу очень рискованно. Я даже не знаю, стоит ли привлекать Ухова. Усекут, и поезд уйдет.

- Но одному ехать тоже не дело, ты его хоть в багажник закинь, или еще как-то...

- Это сделать надо было вчера. Сейчас они наверняка уже следят за машиной. Ваше появление здесь, возможно, тоже зафиксировали. Но ему, по его заявлению, на все наплевать. Он почему-то уверен в своей неуязвимости. Это настораживает. Почему? Есть три ответа: он прекрасно осведомлен о наших действиях, он наделен большими полномочиями, он уверен в нашей глупости. Если брать вариант первый, то он среди нас, что маловероятно. Человек с полномочиями и без криминальных приемов имеет достаток. Остается последний вариант, он мне нравится больше всего, потому что это соответствует действительности.

Но мне, кажется, пора, "рассвет уже полощется". Хочу приехать пораньше, хотя он, наверное, и это предвидел.

- Ладно, Костя, я бы поступил так же, ни пуха тебе ни пера. И еще, я знаю, что у тебя некоторые затруднения с деньгами...

- Спасибо, когда будет нужно, я непременно обращусь к вам.

Шашлычная за первым постом ГАИ работала круглосуточно. Четверо небритых водил-дальнобойщиков серьезно и угрюмо пили водку, зажевывая ее свиным шашлыком. Они молчали, давно уже все друг другу сказав. Судя по всему, застряли они здесь надолго. Я расположился за одним из двух стоящих у окна столиков, так мне удобнее было контролировать обстановку. Машина стояла в десяти метрах, и я мог не бояться дружеских сюрпризов от вымогателей.

Пухленькая молоденькая армянка притащила мне две палки шашлыка и бутылку забытого лимонада "Дюшес". Когда я протянул ей деньги, она отрицательно замотала головой и кивнула на мой автомобиль:

- Это ваша машина?

- Пока да, а что?

- За вас уже уплачено. Вам велели передать, - она присела напротив, вам велели передать, чтобы вы покушали, а в десять двадцать садились за руль и ехали в сторону Самары по новой дороге со скоростью ровно шестьдесят километров в час.

Она привстала, собираясь уйти, но я ухватил ее руку:

- Подожди, ласточка, не торопись, в жизни никогда не надо торопиться, присаживайся, выпей лимонадику, может, тебе коньячку заказать?

Отрицательно помотав головой, она все-таки послушно села.

- Рассказывай, голуба, что за меценат такой выискался, чтобы меня по утрам шашлыками кормить? Или он всех подряд благодетельствует? Какой он из себя, толстый, тонкий, коротышка или оглобля? Сколько он тебе заплатил? В чем был одет, какой тип лица? Говори, или придется сделать это в другом месте.

- Я... Я не знаю. Он в машине сидел, на нем был капюшон и темные очки. Откуда я знаю, какого он роста, если он сидел? На вид не хилый. Он подъехал и посигналил, я вышла, чё, говорю, орешь? А он мне протягивает новую сотню и спрашивает: "Хочешь?" Я говорю: "Конечно, только не дам, я не какая-нибудь там..." А он говорит: "Мне этого не надо. Сегодня утром приедет один кореш на машине с номерами В-304, так ты его накорми и передай..." Вот я накормила и передала, а больше я ничего не знаю и знать не хочу.

- Когда это было?

- Часа в два ночи, я за столиком дремала, народу совсем не было.

- Спасибо, ласточка, дай Бог тебе хорошего жениха. А марку машины и номер ты не запомнила?

- Нужны мне сто лет его номера, а приехал он на "семерке" белого цвета.

В установленное мне негодяем время я тронулся, не зная конечной точки, не зная времени икс. Ползти со скоростью шестьдесят километров в час по скоростной магистрали, когда мимо тебя проносятся десятки тяжелых машин, занятие не из приятных, тем более когда из проходящего транспорта на тебя смотрят как на идиота. Так я пилил около часа, не видя каких-либо изменений. Мне это стало порядком надоедать, так можно и до Ташкента доехать.

Сегодня, в воскресный день, трасса была свободна. Потрепанная "копейка" пошла на обгон, но, поравнявшись со мной, вдруг сбросила скорость. Кажется, сегодня она обгоняет меня второй раз. Мы шли бок о бок, и расстояние между машинами было не более метра. Возле водителя сидело непонятное чучело в синем пуховике. Толстый мохеровый шарф закрывал всю нижнюю часть лица, а верхнюю прятали большие солнцезащитные очки и низко надвинутый капюшон.

Чучело открыло окно и протянуло руку в черной замшевой перчатке. Я согласно кивнул и тоже опустил стекло.

- Чего тебе, зема? - прикинулся я дурачком, пытаясь его разговорить, но чучело оказалось на редкость строптивым и злобным. Оно что-то забубнило в шарф, нетерпеливо показывая перстами "мани-мани". Дальше испытывать его терпение я не решился, и так я кое-чего узнал. Мне не оставалось ничего иного, как с радостной улыбкой протянуть ему мешочек валюты, а так бы хотелось взведенную гранату. Он внимательно изучил содержимое кошелька и дал мне отмашку, предлагая мне следовать дальше на Самару. Сама же "копейка", резко уходя влево, пошла на разворот. Номер увидеть я успел, но что это даст, наверняка он липовый или вообще водитель к этому делу непричастен, а просто сшибал левака. Матеря черта, его душу и мать, а иже с ними и Валентину, я вдавил педаль газа.

Дом, в котором проживал мой ночной абонент, находился в центре. В половине первого я входил в его подъезд, ожидая увидеть грязную ободранную дверь тридцатой квартиры. Но оказался не прав. Состояние двери оказалось вполне нормальное, у меня хуже. На мой звонок отозвался детский пискливый голосок.

- Кто там? - спросил он очень заинтересованно.

- Это я, почтальон Печкин.

- А меня зовут Катя, а как тебя?

- Константин Иванович, а где папа с мамой?

- Мама на работе, а папа с друзьями пошли пить пиво, папка вчера много денюжек заработал, он мне купил красивое пальто, и за это мамка на него сегодня не ругалась, а тебя я все равно не пущу, потому что ты меня изнасилуешь и убьешь. Ты уже много девочек изнасиловал и убил?

- Еще ни одной, - автоматически ответил я, не вполне осознавая вопрос. - Катя, а как зовут твоего папу?

- Што ли, не знаешь? Мамка говорит, што его уже вся алкашня знает. А ты, што ли, не алкаш?

- Алкаш, - честно признался я.

- Ну вот, - торжествующе сказало дитя. - А говоришь, што папку не знаешь.

- Правда не знаю, а к вам вчера приходил дядя?

- Приходил, он мне конфеты принес, только я уже спала.

- А кто этот дядя? Ты его знаешь?

- Ну я же спала, не понимаешь, што ли. Спроси у папки, он в пивнушке.

- Как же я спрошу, если не знаю, как его зовут.

- Ну прямо... Спросишь Суслика, его так мамка зовет.

- Очень приятно, как твоя фамилия?

- Я Катя Букина, мне шесть лет, уже весной я пойду в первый класс... охотно начала она сообщать свои анкетные данные, но я уже спускался с лестницы.

Ординарная стекляшка ближайшей пивной пользовалась широким народным признанием. Три десятка алкашей разных категорий недурно проводили здесь свой досуг. Но как среди них найти единственного, нужного мне Суслика Букина? Пиво я не люблю, водку мне нельзя по причине наличия машины, а просто так подходить и спрашивать чревато дурными последствиями. Взяв пару кружек ненужного мне пива, я подкрался к подходящей бригаде и скромно пристроился с краю.

Шел интересный и нравоучительный разговор о том, кто, когда и сколько раз попадал в трезвяк. Я внимательно слушал, поддакивал и даже несколько раз чего-то вякал, покуда на меня не обратили внимания.

- Мужики, - размашисто начал я, - как мне найти Букина?

- Я Букин, - тут же отозвался опрятный парень интеллигентного вида, со знакомым мне голосом, - а что вы хотели?

- Хочу с вами поговорить.

- Да, я вас слушаю, в чем дело?

- Понимаете, разговор несколько необычный и требующий...

- Я понял, мужики, я на секунду выскочу.

- Давай, может, как вчера, подвезет, если что, крикни, мы ему вывернем... - загалдела гоп-компания, и я понял, что вчера в этой же пивной состоялось знакомство Суслика с интересующим меня лицом.

- Тот мужик когда приходил? - едва мы вышли, без всяких прелюдий начал я жестко и напористо.

- Какой мужик? - наивно спросил Суслик. - Вы о чем?

- Ты мне тут пушистыми ресницами не хлопай, не то я тебя так хлопну, что дочка Катя не узнает. Колись, падла, или будем говорить в другом месте. Я тот самый Гончаров, с которым ты, собака, вчера разговаривал по телефону. Нас записали, так что не дергайся, Суслик!

- Вас понял, но мне и говорить-то нечего. Он пришел сюда перед самым закрытием, купил всем по пиву, взял бутылку водки, а потом спрашивает, мол, у кого из вас есть телефон. Я ему говорю, у меня есть. Ну, а остальное вы знаете.

- Как его зовут, во что одет, сколько тебе заплатил?

- Не слишком ли много вопросов вы задаете?

- Ты стал соучастником преступления и из рядового, безобидного алкаша превратился в преступника, если хочешь, чтобы тебе завтра принесли повестку, то пожалуйста, я препятствовать не буду.

- Я понял, он дал мне сотню новыми, а потом, когда я согласился с вами говорить, добавил еще две. Назвался он дядей Володей, а одет был в синий пуховик с капюшоном, который не откинул даже в квартире. Больше я ничего не знаю, хоть бейте меня, хоть режьте. Роста он был среднего, а рожа укутана шарфом. Мне придется возвращать эти деньги?

- Оставь их себе, полудурок, да смотри, больше в такие игры не играй, они могут кончиться тюрягой. И вообще подумай о себе, молодой парень, а до чего себя довел, смотреть противно. О себе не думаешь, так о ребенке хоть подумай, она даже не знает, как тебя зовут... Суслик и Суслик. Уже имя человеческое потерял.

На меня вдруг накатило педагогическое настроение, если бы кто видел из моих знакомых, умерли б со смеху.

Если бы не Валькина дурацкая афера, то все бы было чудесно. Ярко светило солнце, склонив голову, понуро стоял Суслик, полностью раскаявшийся в своих грехах. Хотелось жить и бороться с несправедливостью. Ясным морозным днем снежная обочина черного асфальта рассыпалась миллионами алмазов.

Я шел под сто сорок, а мысли оставались заторможенными. Отчетливо рисовалась только синяя копна пуховика и протянутая рука, закованная в черную замшу перчатки... Все это детали, а вот его абсолютное нежелание говорить заслуживало более пристального внимания. Он отказался подать голос даже через шарф, как это делал раньше. Почему? Ответ однозначен, он не хотел быть узнанным, а значит, я с ним знаком.

На аэропортовской развилке голосовала одинокая фигура, я остановился и не пожалел. Рядом со мной оказалось юное, румяное существо женского пола. Оставшиеся пятьдесят километров пролетели как одна минута. Я подвез ее до самого подъезда и выклянчил домашний телефон. Старый хрен, а туда же, думал я, подруливая к гостинице.

Сразу же с порога меня встретил телефонный звонок.

- Вы мне хоть войти дайте, - гаркнул я в телефонную трубку.

- Мне кажется, ты уже вошел, - рационально ответил Ефимов, - как успехи? Ты видел кого-нибудь в лицо?

- Конечно, моего ночного абонента, но он лицо случайное, я в этом уверен на девяносто процентов, а вот главная рыбина, ущучившая деньги, была, словно кокон, завернута с ног до головы. Я не услышал от него ни единого слова, хотя и усиленно провоцировал. Он был на задрипанной светлой ноль первой с госномером таким-то, проверьте, если это вас не затруднит. Но скорее всего, автомобиль наемный. Мне кажется, афериста нужно искать среди моих знакомых.

- Подумаем. Слушай, я сегодня разговаривал насчет твоей квартиры с одним толковым адвокатом, ты его знаешь, некто Семушкин Владимир Яковлевич, он согласился ознакомиться с твоими квартирными документами и по возможности помочь, ты как?

- Мужик он богопротивный, как четыре малярийных болота, но бульдожьей хватки у него не отнять. Профессионал высокого класса. И если есть хоть один шанс против десяти, за дело он берется. Но вся беда в том, что дерет он за свой труд три шкуры, а платить мне, сами знаете, нечем.

- Это не твоя головная боль. Он вообще не возьмет денег.

- Ха-ха! Не смешите меня, Алексей Николаевич, я сейчас описаюсь. Семушкин не возьмет денег! Да он скорее удавится.

- Ты хоть обкакайся, а я сказал - не возьмет, значит, не возьмет. Очень он большое уважение к нам заимел. Так ты говоришь, афериста нужно искать среди твоих знакомых...

Среди знакомых, про себя повторил я, но кто из них способен на такую подлость? Даже представить было трудно. Знакомый и, возможно, музыкант. Но знакомых музыкантов, если не считать Бориса, гитариста драматического театра, у меня нет. Битых полчаса я напрягал свою память, но ничего похожего обнаружить в ней мне не удалось.

Я довел свои мозги до стадии кипения, все было бесполезно. В конце концов голова понесла явную чушь и заболела. Экий тонкий и капризный орган, поделикатней полового будет. Придется дать ему маленькую поблажку, в объеме ста пятидесяти миллилитров. Мало того, что сам алкоголик, еще и мозги такие же.

Потихоньку боль под массированным натиском спиртного отступила, и я попробовал последовательно восстановить всю хронологию произошедших событий. Может быть, так мне удастся за что-то зацепиться? Кропотливо, во всех подробностях я реставрировал картины встреч и эпизоды происшествий начиная со злополучного балкона. Все было пусто, пока я не дошел до лесной встречи с Рахимом, а точнее, ее заключительной части, когда недовольная бригада с ним прощалась. Возможно, это случайность, возможно, совпадение, может быть, я тычу пальцем в небо, но проверить этот эпизод просто необходимо.

Ухов, видимо, спал, хотя и признаваться в этом не хотел. Я подождал, пока он сбросит остатки дремы и начнет соображать здраво. А потом я выкатил ему такой шар, что, кажется, его телефонный аппарат онемел от удивления.

- Я не понял, Иваныч, повтори, пожалуйста.

- Повторяю: не хочешь ли ты сходить в гости к Рахиму?

- Вот теперь понял. Отвечаю: нет!

- А вот я был бы не против и хочу, чтобы ты составил мне компанию. Ты ведь не откажешь старому товарищу в ничтожной просьбе выпить с ним сто граммов водки в гостях у давнего приятеля? Кстати, откуда ты его знаешь и как давно?

- Афган, я его два часа на себе пер. Если б знал, каким он станет, лежать бы ему там по сию пору.

- Отлично, Максимилиан, значит, спаситель приходит к спасенному, чтобы осведомиться о его здоровье. Отличная мысль. Мы ему яблочков купим и петушиного бульончика.

- Понятно, вы что-то задумали, сейчас буду. Машину брать?

- Не надо, обойдемся одной.

Через полчаса, уже в сумерках, мы подъехали к знакомым воротам. Калитку открыл сам хозяин, немного удивленный, немного напуганный, но по-восточному гостеприимный.

- Ка-а-акие люди, милости просим, очень рад, прошу в дом, спасибо, что пришли, сейчас шашлык-машлык организуем.

- Шашлык сегодня уже был, а вот от машлыка не откажемся, - проходя в дом, заметил я. - Нехилая у тебя хибара, наверное, теткино наследство? А записано на жену, угадал?

- Конечно, только записано на сестру, кто теперь бабам верит. Проходите, какую гостиную предпочитаете, восточную или европейскую?

- Ту, где водку дают! - бескомпромиссно ответил я.

- Тогда в восточную, там не упадешь. Прошу направо. Фарида! - крикнул он куда-то во чрево дома. - Накрой в мусульманской!

Сидя по-турецки, прямо на ковре, мы из пиалушек пили водку, заедая ее совсем не национальными копченостями и прочими деликатесными закусками. Рахим попытался предаться воспоминаниям, но Макс этого делать не желал, видимо, готовился к основному разговору, ради чего мы и пришли. Закурив, он начал напористо и решительно:

- Рахим! Кто тот полудурок с автоматом, который все грозился меня снять? Ну, которому ты обещал сегодня с утра заплатить.

- А я и заплатил. Нанял бригаду - бабки на бочку, никого не колышет, что я в дальнейшем отказался от их услуг. А кто он такой, уж извини, сказать не могу, и козлить не буду. Может, бабех привезти?

- Пошел бы ты куда подальше со своими б... Я тебя когда-нибудь о чем-нибудь просил? Нет, а теперь мне нужна твоя помощь.

- Сержант, я помню, что ты для меня сделал. Я тебе обязан своей жизнью, и этот долг я не забуду до самой смерти. Проси что хочешь, деньги, женщин, карьеру, Рахим все сделает, но не проси у Рахима того, чего он не может, не проси его стать сукой.

- Сукой, кобелем, - взорвался всегда спокойный Макс, - деньги, бабы, да пошел бы ты в... Пойдем, Иваныч, скоро в стране конституцию поменяют на воровской закон. Мне, Рахим, от таких, как ты, блевать хочется. Ты не ссучишься, и знаешь почему? Ты уже ссучился. И говорю это тебе я, сержант Ухов.

Мы встали, собираясь уходить. В моей голове уже зрел план, как половчее ущучить Рахима, повесив на него все мои несчастья, да так, чтобы он по собственной инициативе сдал мне кретина с автоматом. Но я поторопился, он сам остановил нас:

- Погоди, сержант, не гони гусей, он тебе зачем нужен?

- У Иваныча бабу уперли, точно так же, как мы твою. Но мы-то - за дело, а его как лоха нахлобучили. Хату увели, да еще баксы за жену вымогают. Есть ветерок, что твой музыкант знает, что к чему. Ты сам про это ничего не слышал?

- Максим, ты что, дитя малое? Кто чужому про такое рассказывает! А я для них чужой, так, иногда пользуюсь их услугами, за что и плачу. Они вроде наемной бригады от бюро добрых услуг, не только мне делают одолжение. Кто платит, тот и заказывает музыку. Но сегодня их в городе нет, поверь мне. Вам нужен Захаров Толян, это если официально, а вообще-то он отзывается на кликуху Ударник. Когда-то играл в рок-группе, бил в бубен и барабан, в общем, на ударных. Завтра после шести часов вечера вы можете обнаружить его в ресторане "Зорька", он обычно там обитает в ожидании заказа, среди музыкантов трется. Только учти две вещи: он не бывает один и почти всегда вооружен, это первое. А второе касается и тебя, Константин Иваныч: если он узнает, кто его сдал, то жить мне совсем недолго. Поэтому, когда закончите, позвоните мне по телефону, чтобы мне знать, что меня ожидает. Сюда пока не приходите, а вот телефончик твой я запишу.

Возле гостиницы мы расстались, Макс ушел в темноту проходного двора, а я, зайдя в номер, первым делом набуровил полную ванну горячей воды. Потом с удовольствием разделся, подтащил к ванне стул, на котором установил бутылку водки, стакан и большое яблоко. И только после этого, охая и подвывая, предал грешные телеса омовению. Говорят, в ванне поют только русские или полные идиоты, ну а поскольку я относился и к той и к другой категории, моя песнь полилась широко и привольно, травмируя психику гостиничной обслуги.

Скучные люди, совершенно не ценят мое хорошее отношение к ним. Уже через пару минут их деревянные кулаки стучали в мою дверь, пришлось заканчивать арию мельника на середине. Обидевшись, я выпил немного водки и намылил голову. Естественно, тут же зазвонил телефон. Неблагодарная публика, с грустью думал я, шлепая мокрыми ногами по скользкому паркету и оставляя на нем праздничные мыльные снежки. Ведь я перестал петь, какого рожна им еще надо? Сейчас пошлю их по всем правилам словесного искусства. Не поскользнуться бы, подумал я, уже сжимая в руке трубку. Об этом надо было позаботиться немного раньше. Резко крутнувшись, пол вылетел из-под моих ног, а сам я, ударившись копчиком об угол стула, пришелся о паркет головой. Говорил я долго и громко, а когда болевой шок немного прошел, я поднял треснувшую трубку, но из нее уже лаяли короткие гудки отбоя. Осторожно положив ее на аппарат, я хотел было вернуться к прерванному занятию, но телефон зазвонил вновь.

- Господин Гончаров, вы немного успокоились? - участливо спросил знакомый голос Семушкина. - Мне, признаться, надоело слушать ваш великолепный мат, и я решил позвонить немного попозже. Что у вас приключилось, кто вас так достал, что, не спросив, кто звонит, вы сразу набрасываетесь на невинного человека?

- Извините, никто меня не доставал, просто я поскользнулся и сильно ударился задницей о паркет.

- Соболезную, хорошо, что не головой. Мы сегодня разговаривали с Алексеем Николаевичем, он мне поведал о ваших бедах и просил по возможности вам помочь. Если, конечно, вам это нужно.

- Конечно нужно, только платить вам нечем, меня всего обобрали.

- Какие могут быть разговоры между своими, для вас я с радостью все, что только возможно, сделаю бесплатно, - лукавил старый лис, видимо крепко попавшийся в ефимовский капкан. - Рассказывайте, что случилось.

Как мог подробно, я нарисовал ему ситуацию. Слушал он внимательно, но, видимо, положение дел ему не понравилось, потому что, крякнув, он спросил без прежнего оптимизма:

- Ну а какие-нибудь документы у вас остались?

- Конечно, мои личные при мне.

- Ладно, нужна живая встреча. Как у вас завтра со временем?

- До пяти вечера я свободен, как ночная бабочка. А что, дело кислое? Может, вам и браться не стоит, разберусь своими средствами?

- При помощи мордобития и членовредительства? Боюсь, Константин Иванович, это не тот случай. Ждите меня завтра в номере, нужно написать несколько заявлений, но сначала я должен побывать в этом "Уюте", посмотрю, что к чему, а если меня не допустят до бумаг, что вполне вероятно, то вам придется нанимать меня официально. Но повторяю, вам это ничего не будет стоить. Старый друг лучше двух новых. Не отчаивайтесь, безнадежных дел не бывает, бывают безнадежные адвокаты. Спокойной ночи, не переживайте, ложитесь спокойно спать.

Мыться больше не хотелось, еще бы, такой кайф сломали, сначала соседи, а потом адвокат чуть было инвалидом не сделал. Кое-как смыв мыло и шампунь, я забрался под одеяло, но, видимо, это чертово воскресенье для меня еще не закончилось. В дверь грубо и назойливо постучали.

- Кто там?! - не вставая с кровати, заорал я. - Кого черти носят?!

- Это я, - хихикнул снаружи знакомый голос горничной Светланы. Откройте, я спросить только хотела...

- Спросишь у своего Рахима-Рахмата. Успокойся, я тебя не заложил, а теперь убирайся к дьяволу и не мешай мне спать.

- Дядя Костя, а может...

- Не может, попроси у пьяного ежика, тетя Света. Аудиенция закончена, иди зарабатывай деньги в другие номера.

Полковник позвонил утром и торжественно объявил, что водитель вчерашней "копейки" задержан вместе с машиной, но ничего путного от него добиться не удалось, потому как вчера тот видел своего клиента впервые. Наняли его с самого утра, часов с девяти, а отпустили вскоре после того, как я передал пакет. Этого я и ожидал.

В полдень появился Семушкин, два часа мурыжил меня в номере, дотошно выспрашивая подробности, заставил поставить подпись в несметном количестве бумаг, а потом поволок по различным инстанциям, начиная с ЖЭКа. Все эти муки я терпел исключительно благодаря робкой надежде вернуть жилье законным путем.

В шесть вечера мы с Максом, как настоящие завсегдатаи, входили в полутемный порочный зал ресторана "Зорька". Не знаю, как я, но Макс на ресторанного кутилу походил мало. Модный дорогой костюм сидел на нем отлично, только вот само содержимое чувствовало себя в нем неуютно. В камуфляжном костюме ему было куда как удобнее, вот и надел бы его, сейчас это писк. Осмотревшись вокруг, я понял, что Ударника пока в зале нет.

Облюбовав столик потемнее, мы забились в самый угол, опасаясь, что Ударник обнаружит нас первым и тогда могут возникнуть некоторые сложности. Пролистав меню, я пришел к заключению, что цены против магазинных несколько завышены, о чем конфиденциально сообщил Максу.

- Ага, - согласился он охотно, - обнаглели, суки, где это видано, чтобы киевская котлета стоила пятьдесят пять штук? За такие бабки я из этого повара сотню штук настряпаю. А водка? Гляди, Иваныч, сто граммов стоит десять тысяч! Уроды, это же полтинник за пузырь. Почки им отбить надо, чтоб кровью мочились.

- Не возражаю, а водку надо было брать на улице, сами виноваты. Если сам о себе не позаботишься... Э-э-э, любезный, - остановил я верткого ресторанного работника, - прими заказ, голуба.

- Секунду, вы вдвоем?

- А у тебя что, глаза повылазили, разве не видишь?

- Я в смысле, без подруг? Что будем кушать?

- Ты - что хочешь, хоть собачьи фекалии, а нам тащи котлеты по-киевски, овощной салат и бутылку водки, да гляди у меня, чтоб быстро. А то я нервный, когда жрать хочу.

- Не беспокойтесь, только перестаньте хамить, иначе вас отсюда могут запросто вышвырнуть. И у меня будет испорчен вечер, и у вас.

- Мудро мыслишь, слуга пищевода, выполняй приказ. Макс, что-то половой нынче гордый, амбициозный пошел. К чему бы это?

- Теперь, Иваныч, его труд считается престижным, вот он и распушил хвост. Его маленько пообщипать бы, да только у него тут крыша, могут холку надрать, а нам дело делать нужно, не до него. Иваныч, а вы уверены, что узнаете этого Ударника, я-то далеко был.

- Думаю, что его богомерзкая рожа запомнилась мне надолго.

Котлеты оказались на удивление вкусными, и, если бы не их стоимость, мы бы непременно повторили заказ. Время подходило к семи, а Музыканта все еще не было. К этому часу мы сожрали весь заказ и теперь сидели абсолютными дураками, не зная, что делать дальше. Официант, видя наш пустой столик, начал проявлять некоторые признаки беспокойства. Нам не оставалось иного выхода, кроме как, расплатившись, убраться восвояси. И вот тут-то, на выходе, мы и столкнулись с ним. Ударник с двумя аналогичными идиотами из позавчерашней компании как раз выбирался из только что подъехавшей "девятки". Я едва успел спрятаться за широкую уховскую спину. Шестым чувством и Макс понял, что дичь в капкане. Сделав незнакомый цвет лица, мы спокойно прошли своей дорогой. На всякий случай я вытащил карандашный набросок незабвенной Риммы и пришел к выводу, что только что увиденная харя и мурло на портрете - одно и то же лицо.

- Ну что, Иваныч, дальше по плану?

- А потянем троих-то? Да еще шофер. Они ведь вооружены.

- Мы тоже. Нам обязательно нужен Музыкант или сгодится его водила? Гляди, он все еще ковыряется в тачке. Очень удобно его сейчас срезать, аж руки чешутся, ювелирная бы работа получилась.

- Заманчиво, но давай действовать наверняка. Вдруг водила ничего не знает или знает, но не все. Это только спугнет их, и второго такого случая уже не будет. Но вот спеленать его не мешает, а то в самый неподходящий момент этот засранец может сделать нам козу.

- Мне тоже так кажется, покури, Иваныч, я один справлюсь.

Макс неторопливо подошел к машине и вежливо постучал в стекло, вероятно спрашивая закурить, а когда парень недовольно открыл дверцу, Ухов, коротко и незаметно его вырубив, сам забрался в салон. Что он там творил, я сказать не берусь, но только через три минуты машина завелась и отъехала за угол, а еще через пять оттуда вышел довольный Ухов. Не говоря ни слова, он кивнул на ресторан. Соблюдая дистанцию в десять метров, я последовал за ним. Он попер прямо в зал, а я приостановился в вестибюле так, чтобы было удобно держать зал под контролем. Гоп-компания тоже расположилась в укромной темноте кабины. И кабина эта находилась совсем близко от входа. Возле нее сейчас стоял Макс, что-то оживленно рассказывая, наверное, любимые истории из личной жизни Екатерины Второй и поручика Ржевского. Видимо, они прошли на ура, потому что вскоре он сидел в проходе за их столиком. Еще через десять минут он забрался внутрь кабины и немного погодя подал мне условный знак. Почему-то за столом, включая Макса, сидело трое. Только потом я заметил какой-то куль, утрамбованный под диванчик. Ударник и его дружок сидели по обе стороны младшего лейтенанта Ухова, воспитанные и послушные, как институтки. Наверное, они понимали, что стволы, утопленные в их боках, имеют обыкновение стрелять. Как было договорено, первым делом я обезоружил наших подопечных, не исключая и вырубленного парня.

- Что вы от нас хотите? - наконец обрел дар речи Ударник.

- Сущую безделицу: чтобы ты пока заткнулся и всерьез подумал о бренности земной жизни. Вставай и осторожно, без резких движений, спиной подходи ко мне. Учти, моя пушка умеет стрелять через карман. Одно неосторожное движение, как говорит Жванецкий, и тебе уже никогда не быть отцом.

Обняв его нежно и крепко, как горячо любимого друга, я провальсировал к выходу. Вел он себя разумно, и мне не пришлось за него краснеть. Подойдя к машине, я велел ему грузиться на заднее сиденье.

- Куда вы хотите меня везти?

- На концерт Аллы Пугачевой, заткнись и сиди смирно, если твой дружок поднимет волну, мне придется тебя ликвидировать.

- Тогда надо его предупредить, ему же ничего не сказали! разволновался Толян за свою бесценную особу.

- Успокойся, без тебя предупредят. Останешься в живых, если будешь себя хорошо вести. Правдиво ответишь на несколько вопросов - и мы тебя живьем свезем в ментовку.

- Зачем в ментовку?..

Подбежавший Макс с лету прыгнул за руль и запустил двигатель. Подавленный предстоящим процессом, Ударник молча сносил страдания. Он, кажется, до сих пор не признал во мне позавчерашнюю жертву. Ну и отлично, мне и Рахиму это только на руку.

- Как там у тебя, Макс, орлы не сильно стучали клювами?

- Все прошло на высоком идейно-политическом уровне. Мы расстались глубоко удовлетворенные полным взаимопониманием. Видал, Иваныч, я уже под тебя работать начал. Жена говорит, что мне скоро в академию можно поступать.

- Дерзай, мой сын, учись, пока жив такой умный наставник. Тебе не кажется, что нам пора и в лесок завернуть?

- Зачем в лесок? Для чего в лесок? - задергался, залепетал наш Музыкант, видно, с нервишками у него был дефицит. - Не хочу в лесочек, отпустите меня, я денег дам, только отпустите. Остановите.

- Ну куда же ты пойдешь на ночь-то глядя? Машины тут редко ходят, не ровен час еще околеешь, кто тогда будет женщин похищать, по телефонам запугивать? Нет, никак не можно тебя отпускать, богатая твоя клиентура потеряет высококлассного специалиста, нехорошо.

- Не знаю я никаких женщин, никакой клиентуры. Отпустите меня, вы не имеете права так обращаться со мной.

- А ты имел право издеваться над людьми? Пока я знаю за тобой только два преступления, но их наверняка больше, гораздо больше.

- Какие преступления...

- Это мы сейчас выясним, вытряхивайся, чирей на теле человечества. Макс, в целях профилактики помассируй ему печень.

- Да ну его на... Иваныч, на него же смотреть противно, не то что прикасаться. Давай сразу завалим, и все дела, - подыгрывал мне Ухов, без особенного напряга, потому что от Ударника действительно тошнило. - Как его лучше, через сук или так удавим?

- Да вы что, мужики, совсем спятили?! - Глаза Толяна сделались собачьими, еще немного, и он разревется. А ведь совсем недавно, когда я находился на его месте, глаза у него были совершенно другие, бесноватые глаза убийцы, не знающего пощады. Вчерашний герой вдруг сделался инфантильным и плаксивым существом.

- Да как удавишь, так и удавишь, все хорошо будет.

- Не надо, мужики, хотели в милицию везти, вот и везите! Только не убивайте, у меня жена больная, мать при смерти.

- Может быть, и не убьем, если ты нам честно расскажешь, где сейчас находится Валентина Горбунова и кто тебя нанимал для ее похищения. Учти, говорить нужно что? Правильно, Захаров Анатолий, только правду, правду и еще раз правду. Мы слушаем.

- Кто нанимал, клянусь Богом, не знаю, а баба у Кассира в доме, он один живет, туда мы ее и определили. Подальше от глаз.

- Кто такой Кассир?

- Спроси у своего ненормального Макса, он его под стол утрамбовывал, наверное, забил пацана.

- Туда ему и дорога, - зло вмешался Макс. - Нечего было пушку вытаскивать, ведь я предупреждал по-хорошему. Козлы вонючие, крадете людей, грабите, вымогаете, сколько горя приносите, а для чего? Чтобы потом пропить, просрать эти нажитые чужим трудом бабки. Подлюги. Ты знаешь, сколько пахал Иваныч, чтобы получить эту однокомнатную квартиру, которую вы, наверное, уже пропили, шакалы.

- Так это вашу квартиру оформил Кассир, извините, не знал... Но мы взяли не все деньги, двадцать пять забрал Шукур, это он подогнал покупателя, а полтинник - от заказчика.

- Ладно, - прервал я эти воспоминания, - на суде дорасскажешь, а сейчас быстро в машину, покажешь дорогу к дому Кассира. А кто заказал похищение? - уже сидя в машине, возобновил я допрос. - Какие у него координаты?

- Не знаю, он просто пришел в кабак и нашел меня. По чьей наколке? Не сказал.

- И ты вот так, без рекомендации взялся за дело? Не суши мне уши. В это не поверит даже лошадь. А вдруг это был мент?

- Вас я чую за версту, не, то был нормальный пиджак. Его сразу было видно. Мы послушали и вместе решили ему помочь.

- Расскажи это подробнее.

- Да что тут особенно рассказывать, он пришел в среду вечером. Мы уже бухалово заказали, сидим, балдеем, а тут этот пиджак подваливает. По уши закутанный в шмотье, даже не разделся, как его только пропустили. Подкатывает к нашему столику и тарахтит, мол, мужики, есть дело, можно клево наварить, только надо завтра к утру найти покупателя на хату. Само собой, чтоб при башлях был, потому что одна тупая бикса сдает однокомнатную хату. Эту овцу надо тормознуть в приемной и предложить сделку напрямую. Половина капусты от продажи будет ваша, если вы после того увезете ее к северным оленям, в смысле, закроете на месяц-другой. А когда она мне понадобится, я ее заберу. Только просил сильно ее не товарить.

Ну, мы прикинули, вроде подходяще, тем более у нас кент один этой лажей занимается, выдернули его, они пошушукались, ударили по барабану, а наутро я сидел в приемной "Уюта", там как раз шукуровская телка секретуткой пашет. Часов в десять появляется похожая овца, я ее за шкворник. Иди на сюда. Побазарили, все ништяк, вышли на улицу покурить, а тут в аккурат и Шукур с клиентом катит. Туда-сюда, доболтались, покатили к нотариусу, потом еще куда-то раза три заезжали. Короче, обстряпали они документы, все путем. Разбашлялись через кассу. Я говорю этой овце, куда, мол, тебя отвезти, да про мои проценты не забудь. А она веселая такая, говорит, давай к "Яру". Ну, Кассир ее и приголубил по дороге. У него такой специальный баллончик был, убить не убьешь, а вырубает на раз, нам его тот пиджак спецом дал. Бикса отключилась, а я к обочине прижался, это когда мы уже из города выехали. Обшмонали, ништяк! Сто лимонов как с куста.

- Козлы, - не выдержал я, - вырубали-то зачем? Она бы и так вам отдала.

- Ну, это, чтоб дорогу к дому Кассира не смогла запомнить, - с обескураживающей логикой ответил подонок.

Видит Бог, я не хотел, рука сама собой погрузилась в его выпирающий, прыщавый кадык. Он забулькал, закашлял и повалился на сиденье, собираясь как следует отдохнуть, но такого удовольствия доставить ему я не мог.

- Вставай, дегенерат. А Римка с мамашей в этой афере были с вами связаны, где они сейчас?

- Я не знаю, но Шукур решил себя обезопасить, привез их сюда, а потом отправил куда-то на Кавказ, до тех пор пока ты не утихнешь. Мы не знали, что, кроме той бабы, кто-то еще имеет право на жилплощадь. Пиджак нас уверил, что все будет путем.

- Как вы поддерживаете с ним связь? Какой у него телефон?

- Мы бы сами хотели это знать. Он звонит Кассиру сам, но очень редко. За все время звонил раза три. Ему Кассир уже говорит: когда заберете товар? А он только смеется. Пользуйтесь, говорит, не жалко.

- А вы что же?..

- Ну мы и попользовались.

Началось самое натуральное избиение младенца, даже Макс не выдержал, остановил машину и с трудом вырвал из моих рук полузадушенного Ударника.

- Потом, Иваныч, потом, он же нам дорогу не сможет показать. Погоди немного, никуда он не уйдет, весь твой будет. Садись-ка за руль, немного успокоишься, нам тут не далеко осталось, километров пять.

Через десять минут мы уткнулись в забор нужного нам дома. В окнах стояла кромешная тьма, во дворе пса не было.

- Ну и что ты скажешь на это? - задумчиво спросил Макс, не желая выходить из машины. - Где вы ее держите?

- В комнате, - озадаченно ответил недоумок. - Но у нее всегда горел свет. Работал видик и телевизор. Ничего не понимаю. Я вместе с Кассиром уехал отсюда в пять часов вечера, все было нормально.

- Спокойно, может быть, и сейчас все нормально, - упредил Макс мой взрыв. - А ну как твоя Валя напилась и теперь спокойно спит. Пойду посмотрю, ты, Иваныч, придурка этого не трожь, может, еще понадобится.

Хлопнув дверцей, Макс ушел в черноту вечера, а я затеял с подонком дружескую беседу, предварительно легонько прижав его гортань.

- Выкладывай бабки, недоносок, если хочешь увидеть утро!

- Какой разговор, обязательно отдам, только у меня их нет. Осталось лимонов десять, да у Кассира лимонов пять. Но я завтра поищу.

- Ты найдешь их сейчас, потому что завтра тебя уже прикроют.

- А где я их найду в восемь вечера? Я и искать не буду, если хотите меня сдать легавым. Какой смысл, один хрен сидеть.

- Про смысл мы поговорим попозже, а пока не хрюкай и моли Бога, чтобы с Валентиной все было в порядке.

- А что с ней будет, мы культурно обращались, отшпендиферили только, но она не больно-то ломалась. Больше за бабки переживала, а так - все как в лучших домах Лондона и Парижа...

Услышав скрип моих клыков, парень понял, что сказал лишнее, и испуганно заткнулся. Так в молчании мы и сидели, ожидая прихода Ухова. Он вернулся мрачный и озадаченный. Закурил сигарету и сообщил:

- Ничего не понимаю! Какая-то чертовщина.

- В чем дело? Да говори ты скорей, не томи душу.

- Погоди, Иваныч. Ты, козел, где вы ее держали? В маленькой комнатке справа?

- Да, а что?

- А то, что там никого нет, но совсем недавно там был заперт человек. Айда, глянем. И ты, придурок, пойдешь с нами. Троглодит, ты точно уверен, что Валентина оставалась дома в пять часов, когда вы уходили в кабак?

- Конечно, а куда она могла подеваться? Дверь дубовая, с капитальным навесным замком. А что, ее нету?

- Спокойно, Макс, вы сидите, я схожу один, может быть, обнаружу какие-то следы. Если что, то несколько раз мигну светом.

Осторожно, чтобы не затоптать следы, я прошел в дом. Он был стар, но выстроен добротно и на совесть. В сенях я зажег дворовое освещение и вернулся на крыльцо. Шел небольшой снежок, но и его оказалось достаточно, чтобы запорошить следы, если таковые имелись. Оставалось одно - заняться домом. Он состоял из двух больших комнат и крохотной каморки с массивными стенами и дверью. Как будто зодчий заранее предвидел, что здесь будет томиться моя ненаглядная Валентина. Комнатка имела квадратов шесть, больше двух не собираться. Она казалась бы уютной, но весь ее вид портила тюремная решетка, надежно закрепленная в маленьком оконце. Лабух не соврал, действительно пленнице, кроме параши, были предоставлены некоторые удобства в виде телевизора, холодильника и магнитофона. Но куда она могла подеваться? Силой она не отличалась, сообразительностью тоже, так что по собственной инициативе выбраться отсюда она не могла. Значит, ей помогли или повторно похитили, и теперь она томится в еще худших условиях. В том, что она побывала здесь, я был уверен, поскольку о том свидетельствовала ее вязаная голубая кофта. Почему она не забрала ее, спасаясь бегством? Не значит ли это то, что смывалась она неожиданно, спонтанно? Кто помог ей бежать? Кто вообще знал, что она находится здесь? Об этом мне может поведать чирьястый кретин. Он беспомощно, как пингвин крыльями, захлопал руками, когда я затащил его в дом.

- Только не бейте, я все расскажу!

- А куда ты денешься! Отвечай, кто еще, кроме тебя и Кассира, знал, где находится Валентина? Быстро, сучий хвост.

- О ней знал Шукур, Римма с матерью и тот пиджак, что нас нанимал. Сам-то он здесь не был, но адрес знал.

- Когда он вам звонил в последний раз?

- Вчера, в воскресенье, около часа, мы уже уезжать собирались.

- Забирать ее не собирался?

- Да нет же, наоборот, говорит, пользуйтесь. Она нам уже надоела.

- А твой Шукур не мог ее увезти?

- Как же он мог ее увезти, когда он с нами в кабаке сидел.

- Иваныч, - прервал мой допрос Макс, - а ты дверь-то хорошенько осмотрел? Чего-то тут не так, кажись, никто ее не увозил и никто ее не крал. Ей-богу, она сама, изнутри открыла. Глянь-ка.

Так оно и было, мне следовало немного раньше обратить на это внимание, как, впрочем, и Максу. Замок вместе с пробоем и накладкой безвольно болтался на одной петле, вбитой в косяк. Вторая с мясом была выдрана из дубовой двери. В принципе это можно было сделать и снаружи, если бы не одно "но". Дело в том, что изнутри, перед тем как выбить дверь, ее ковыряли дужкой от параши, разгибая пробой. Остальное было делом техники. Ай да Валюха, ай да сукина дочь, плохо же я о тебе думал. Сумела-таки сама, без посторонней помощи вырваться из темницы. Сейчас, наверное, посмеивается, направляясь к дому. К дому, которого нет. И украл его ублюдок, стоящий передо мной. Не сдержавшись, я вновь заехал ему по уху.

- За что? Я больше не буду! - заныл он, катаясь по полу.

- Конечно не будешь, - согласился я. - Потому что сейчас мы сдадим тебя в милицию и попросим для начала как следует пощупать твою печень. А сами тем временем изучим темперамент твоей супружницы. Ты сам адрес дашь или нам узнавать его через адресное бюро?

- Не надо, мужики, простите меня. Не трогайте Дашку, она не такая.

- Подонок, а моя, значит, была такая? Моя сама легла под вас? В общем, так, сроку я тебе даю до завтрашнего вечера. Или ты возвращаешь мне сто лимонов, стоимость моей квартиры, или я сделаю все, что обещал, и немного хуже. Бабу твою забираю в заложницы, а ты до прихода своего дружка потомишься в наручниках.

- Это незаконно. Я обо всем расскажу!

- Ух ты! Какая законопослушная девочка. Придется действовать согласно правовым нормам. Свезем тебя в надлежащее заведение, только сперва дождемся твоего дружка Кассира, чтобы дважды не мотаться. Сдадим сразу всем комплектом. Ты прав, прыщ, законным путем спокойнее и наверняка. Отсужу я твою хату взамен своей, и пойдешь ты, болезный, по миру, ведя под руку слепую, немощную мать, заставляя ее на паперти просить подаяние для пропитания дебильного сыночка. Твоя Дашка, естественно, тебя сразу же бросит, на кой черт ей нужен убогий муж. И друзьям своим, подонкам, ты тоже не будешь нужен, шакалы всегда загрызают своего ослабевшего собрата.

Прыщ захлюпал носом, видимо, достал я его до задницы. Кто бы подумал, что несколько дней назад он был бесстрашным убийцей, готовым без раздумий прострелить кому угодно череп. Но тогда он был не один. Страшная штука стая.

Кассир появился часов в девять и был неприятно удивлен, когда вместо ожидаемой Валентины в ее комнате застал связанного товарища и двух грубых дядек. И уж совершенно потрясен нашим бестактным поведением. Он даже попытался брыкаться, но, признав в Максе своего недавнего знакомого, притих и молчал до самой милиции. От помощи Ухов отказался, поклявшись, что подберет нашим героям самую престижную камеру с дыбой и видом на Волгу.

По моим подсчетам, ненаглядная должна была сейчас качать права в нашей бывшей квартире или сидеть в моем номере. В крайнем случае - коротать время у бывшего мужа.

Ее не оказалась ни там и ни сям, а у Горбунова вообще никто не ответил. Несколько обескураженный и сердитый, я вновь позвонил Гольбрайху и участливо сообщил, что мошенники мною пойманы и он не сегодня-завтра имеет отличный шанс убраться из моей берлоги к собачьим свиньям. Эту информацию он переживал очень бурно и в итоге почему-то назвал меня кваснопузой сволочью.

Завалившись на кровать, я с удовлетворением отметил, что одна проблема мною решена. Через суд, при наличии жуликов в камере и адвоката Семушкина, отсудить квартиру будет нетрудно. Остается еще одно дельце, о котором я понемногу начал забывать, хотя уже дважды получил за него совсем нехилый аванс. Странная смерть инфарктника Иванова и еще три аналогичных случая по области. За них, естественно, мне ничего не заплатят, но они могут послужить трамплином для моего дела. И начинать нужно буквально завтра.

Черт ее побери, где же Валентина? Где она может шататься? Практически где угодно, у любой из своих многочисленных подруг. Но она даже не поинтересовалась у Гольбрайха, где меня можно найти. Глупая, несерьезная женщина. Совсем отбилась от рук. Да, что там еще? Было бы совсем неплохо разыскать синий пуховик с капюшоном и доходчиво ему объяснить, как это нехорошо - красть чужих жен, вымогать деньги и продавать не принадлежащие тебе квартиры. Постепенно под эти невеселые мысли я уснул без сновидений и всегдашних кошмаров.

Наутро, уже в девять часов, мне позвонила безупречная наша милиция и настоятельно попросила почтить своим присутствием. В такой ничтожной просьбе отказать им я не мог. Уже через час я курил в кабинете Немова, правдиво рассказывая историю поимки наших баранов. Слушал он не перебивая, а в конце с сожалением выдал:

- Все это прекрасно, Константин Иванович, а только они идут в отказ.

- Очень мило с их стороны, да только есть прямые улики, например, отпечатки на оружии, которое мы у них изъяли, следы пребывания Валентины в доме этого Кассира, наконец, сама Валентина...

- Валентина - это уже серьезно, передайте ей, пусть обязательно ко мне зайдет. Наверняка у нее еще не сошли синяки и ссадины.

- Конечно, только самой Валентины нет. Как в воду канула. Ума не приложу, где ее черти носят. Но Гольбрайха я предупредил, думаю, что сегодня она объявится. Скажу, чтобы немедленно бежала к вам.

- Хорошо, пишите заявление, и я сниму с вас показания.

Полчаса я рассказывал лейтенанту грустную историю потери своего жилья и то, каким образом я вышел на подонков. Он только недоверчиво крутил башкой и причмокивал языком.

В приемной Ефимова толпилась тьма народу, я уже хотел махнуть рукой и отправиться восвояси, но в это время он самолично выглянул из кабинета и заметил меня.

- Заходи и побыстрее рассказывай, времени совсем нет.

- Алексей Николаевич, мне нужно знать, когда и где померли те три инфарктника, о которых вы говорили, есть у меня одна задумка...

- Отлично, но сейчас искать ту шпаргалку нет времени. Иди к себе и жди, как найду, позвоню.

Позвонил он сразу, едва я переступил порог комнаты, заговорил четко и торопливо:

- Паренов, город Самара, проживал по улице Красной, дом 35, квартира 9, холостяк, два инфаркта, один обширный, умер первого ноября 1997 года. Возраст - сорок пять лет. Председатель преуспевающего кооператива. Второй Гриднев, возраст сорок два года. Два обширных инфаркта, проживал один по улице Красной, дом 31, квартира 12. Крупная железнодорожная шишка, умер пятого октября 1997 года. Третий - Кислицкий, проживал в Первом Железнодорожном тупике, седьмой частный дом, это рядом с теми двумя, два инфаркта, один обширный, умер седьмого декабря 1997 года, возраст сорок два года. Зубной техник, недавно похоронил жену. Ну как? Впечатляет?

- Впечатляет, Алексей Николаевич, сегодня же смотаюсь туда. Думаю, в кардиологическом центре удастся что-нибудь вынюхать.

- Не думаю, кардиологический центр - это больные со всего города, а тут налицо единый, небольшой куст, ограниченный пятачок. Могут найтись общие знакомые, подумай. Как у самого-то дела? Немов рассказал в двух словах. Будем трясти твоих подопечных, пока не вытряхнем все мозги. Супруга еще не появилась?

- Да нет, не знаю, что и думать.

- А ты никуда не езди, подожди ее сегодня, не появится сегодня-завтра, объявим розыск. Человек не иголка.

- Особенно в наше время и в нашем государстве. Алексей Николаевич, вы пока "собаку" у меня не снимайте, пусть еще денек постоит.

- Хорошо, а ты что думаешь...

- Да ничего я не думаю, просто на душе муторно.

Едва я успел положить трубку, как телефон требовательно и зло заверещал, явно собираясь преподнести мне очередную пакость. Опасливо и гадливо, словно гремучую змею, я поднял трубку. Приятный женский голос осведомился о моем здоровье.

- Ничего, пока не жалуюсь, - успокоил я ее, - только вот геморрой донимает, особенно когда слышу такой волшебный, неземной голос. Чем могу быть вам полезен?

- Меня попросил позвонить небезызвестный вам господин и просил передать, что он очень ждет остаток обещанной вами суммы.

- Очень приятно, передайте ему, что денег у меня нет, а сам он пусть спортивным шагом идет на... И желательно с вами вместе.

- Хорошо, я передам ваши пожелания, но он просил еще вам передать, чтобы вы не делали опрометчивых шагов, так как интересующая вас особа находится у него и ее жизнь зависит только от вашего благоразумия и преданной любви к ней. К сожалению, говорить я с вами дольше не могу, потому что меня могут засечь, то есть меня уже засекли. Пора менять дислокацию, но я вам еще позвоню. Всего доброго.

Трубку положили, а я обессиленно упал на кровать. Все, это конец. Значит, ее все-таки выкрал этот скот, но почему она сама старалась открыть дверь? А может быть, он пришел за ней тогда, когда она уже освободилась по собственной инициативе? Ничего не понимаю. Знаю только одно: мне требуемой суммы не найти, таких денег попросту никто не даст. Получается, совсем скоро я буду иметь счастье быть приглашенным в морг на опознание трупа своей любовницы. Неприятная процедура, а особенно - когда речь идет о близком тебе человеке. А если я каким-то чудом все-таки добуду деньги, то что? В любом случае конец один, ее умертвят. Слишком большой для него риск оставлять ее в живых. Но возможно, ей он, как и остальным, не показался в натуральном виде, предпочитая оставаться инкогнито в синем капюшоне. Тогда появляется некоторый шанс, и выходит, нужно искать деньги. Почему они так спокойно говорят со мной по телефону, прекрасно зная, что он на "собаке"? Интересно, смогли ли они засечь этот последний разговор?

- Лейтенант Немов слушает.

- Олег Иванович, с вами говорит Гончаров, след Валентины просматривается, хотя и не так, как хотелось бы.

- Вот как, я рад, хорошо, что вы позвонили. У меня для вас довольно приятное сообщение, ваши обидчики, после интимного разговора с младшим лейтенантом Уховым, раскололись и даже до кучи вложили третьего сообщника. Теперь очень хотят поговорить с вами.

- Олег, не могут они расколоться до конца, им тогда, наверное, вышак светит, просто они подняли на себя последний эпизод, а за него много не дадут. Где они?

- Пока у нас в подвале, я думаю, вам стоит с ними переговорить.

- Я тоже так считаю, сейчас приеду. Большая просьба: к моему приходу забери у перехватчиков запись последнего моего разговора, исключая настоящий.

Буквально в дверях я столкнулся с хлопотливым и вечно деятельным адвокатом Семушкиным. Он озабоченно затолкал меня назад в комнату и сообщил, что дела мои не то чтоб очень плохи, но и хорошими их не назовешь. Все было бы отлично, не будь я таким безнадежным глупцом, что выправил доверенность от своего лица на имя Валентины распоряжаться моей недвижимостью на ее полное усмотрение. А в этом случае моя подпись нигде не требуется. Однако после того, как я рассказал ему, что мошенники пойманы и идут на признание, он заметно повеселел и даже попросил немного выпить, что не замечалось за ним в течение долгих лет нашего знакомства.

- Бог ты мой! Но это же совсем меняет дело. В таком случае, Костя, тебе не нужен никакой адвокат, ты сам сделаешь их как детей. Главное, чтобы в суде они не изменили показаний.

- Не изменят, но все равно я вас очень прошу самому довести дело до победного конца. Когда-нибудь и я вам понадоблюсь.

- О чем разговор, я сделаю это с превеликим удовольствием.

Немов уже ждал меня. На столе стоял портативный катушечный "репортер", и, судя по озабоченной физиономии следователя, запись он уже прослушал. Он хмуро кивнул мне на стул и подвинул пачку сигарет.

- Значит, вон как получилось. - Он оседлал стул и замотал головой. Хреново.

- Мне тоже так кажется. Засечь-то ее смогли? Вижу, что нет.

- Телефон засечь смогли, а что толку, говорила она из автомата, возле Центрального универмага. Пока передавали по рации на ближайший пост, пока они врубились, пока добежали - ее и след простыл.

- Она обещала позвонить еще раз.

- Да, я понял, и, вероятно, опять сделает это из автомата. Что вы намерены предпринять?

- Ума не приложу. Посмотрю по обстоятельствам. Попробуйте на этот раз действовать оперативнее. Где эти ханурики, которые хотели меня видеть? И о чем они хотели со мной говорить?

- У меня, Константин Иванович, создалось такое впечатление, - тонко улыбнулся Немов, - что они хотят просить вас о некоторой услуге.

- Какой же? Не темни, генерал, все свои.

- Мне так "кааца", что они не будут возражать, если вы заберете свое заявление. Вот для этого я и пригласил вас сюда.

- Хорошее у них желание, а что по этому поводу думает товарищ Немов? Я всегда прислушивался к его мудрому совету!

- Маршал Немов думает, что такой пикантный вопрос необходимо решать вам самому, потому что других материалов на них пока нет. Как барин скажет, так и будет.

- Хорошо, приведи мне одного, лучше угрястого, он вроде шефа у них. Или мне надо к ним идти? Как лучше-то?

- Наверно, лучше спуститься вам, там поспокойнее, ушей поменьше.

По узкой вонючей лестнице мы спустились в подвал, используемый сразу в нескольких целях. Во-первых, как хозблок, во-вторых, как склад ненужных вещей, а в-третьих, как курятник для задержанных до выяснения. Из общей этой клетки и был извлечен господин Ударник. Извлечен и препровожден в тесный закуток ко мне на собеседование. Боже мой, что они сделали с Твоим рабом Анатолием? Постарался Ухов на славу. От такой работы заговорил бы ископаемый мамонт. Увидя меня, разбойник обрадовался, как родной маме.

- Здравствуйте, дядя Костя, спасибо, что пришли, мы хотим попросить у вас прощения.

- Кретин, это все, что ты хотел сказать? Мог бы не беспокоиться, тебя будет прощать Бог и прокурор. Уведите этого идиота назад, - попросил я неопрятного стража, а сам встал, делая вид, что собираюсь уходить. И это возымело действие.

- Подождите, дядя Костя, вы же не дослушали, мы хотели попросить у вас... Ну... Это... заберите назад заявление, а?

- А может быть, тебе еще и благодарность объявить? Наивный ты мальчик.

- Нет, вы не поняли, мы с пацанами хотим вернуть вам деньги, ну, те, которые мы отобрали у вашей жены.

- Это отличная мысль, над ней стоит подумать. Что вы просите взамен?

- Ну, я же говорю, заберите заявление.

- Забрать заявление не долго, а вот получить от вас деньги, думаю, будет проблематичней. Сколько и когда вы намерены отдать?

- Ну, сколько? Сколько взяли, пятьдесят лимонов, а отдадим, как только нас отсюда отпустят.

- Слушай, ты, лабух-неудачник, да ты, никак, меня за пацана держишь? Попроси свою Дашу, чтобы она принесла тебе петуха, будет кому трахать мозги, пока не попадешь на зону. Там-то с вами разберутся быстро и качественно. За изнасилование Валентины вы ответите сполна. Не тебе говорить, что там делают с такими, как ты. Я заранее благодарю того буйвола, который сделает из тебя девочку. Чао, Анатолина!

- Подождите, я должен сначала переговорить с пацанами...

- Говори хоть с Мишкой Япончиком, только не дергай больше меня, без твоих долбаных проблем дел у меня хватает. Да, совсем забыл рассказать твоему следователю, как ты в лесу из автомата стреляешь людишек, забыл сказать, что один из них был я.

- Хорошо, деньги у вас будут завтра утром.

- Сколько и когда конкретно?

- Столько, сколько вы просите. Скажите, куда принести, и до обеда вы их получите.

- В смысле пули в живот? Пацан, я же тебя насквозь вижу.

- Хорошо, скажите тогда вы, как это лучше сделать. Я согласен на все.

- Пусть завтра сто миллионов положат на мой текущий счет номер такой-то в Сбербанке. К обеду я проверю и, если все нормально, сразу заберу заявление.

Дело шло к вечеру, и потому выезжать в Самару не было никакого резона, а вот немного отдохнуть совсем не мешало. Только как отдохнешь, когда денег в кармане кот наплакал. Наверное, самое лучшее в моем положении прийти в номер и завалиться спать. Задумка была отличная, а вот исполнение, как всегда, вышло отвратное. Едва я растянулся и закрыл глаза, как резаным кабаном заревел телефон. Я уже стал привыкать, что через него я получаю только гадости. Не ошибся и на этот раз, звонила та же стерва, что и утром. И опять она была до блевотины вежлива, так вежлива, что мне хотелось ее удавить.

- Как вы себя чувствуете? Вы уже обсудили наш разговор с компетентными товарищами?

- Не волнуйтесь, обсудил.

- И к какому пришли выводу?

- Пришли к выводу, что вы натуральные мерзавцы.

- Не сомневалась, но это не существенно. Что вы можете сказать по основному интересующему нас вопросу? Вы понимаете, о чем я говорю?

- Понимаю, но у меня больше нет денег, а в долг никто не дает.

- Это мы и предвидели, поэтому я звоню второй раз. У вас есть один неплохой выход: продайте автомобиль, он у вас почти новый. И не отчаивайтесь, купите себе новый.

- Чтобы вы и на него положили глаз? Да и не верю я вам, все одно Валентину вы убьете, если уже не убили.

- Нет, пока она в полном здравии и даже написала вам записку, вы скоро ее получите. Извините, мне пора, сюда едут менты...

И опять стерве, звонившей с окраины города, удалось улизнуть незамеченной. От злости я грыз подушку и проклинал свою проклятую жизнь. Было такое чувство, будто вымогателям нужны не столько деньги, сколько сам процесс и осознание своей безнаказанности, да еще удовлетворение, получаемое ими от моей беспомощности. Напиться бы водки, чтобы хоть на несколько часов вырваться из этого помеченного красными флажками круга. Но нельзя, потому что завтра будет еще хуже. Наглотавшись каких-то успокоительных таблеток, я все-таки вырубился до утра. До той минуты, когда меня не разбудил чертов телефон. Он становился мне ненавистен, я был близок к тому, чтобы раз и навсегда покончить с этим красным чудовищем, хряпнув его об пол. Звонил Немов. Он задал совершенно идиотский вопрос:

- Вы что, спите?

- Нет, играю в хоккей. Почему так рано? Вам что, не спится?

- Простите, но дело идет к одиннадцати, если я вам помешал, то...

- Это вы меня извините, вчера наглотался таблеток, вот и результат. Что хорошего расскажете?

- Ваш знакомый сделал, что обещал, как быть дальше?

- Сейчас подъеду, только по пути загляну в банк. Вы дело-то еще не заводили?

- Как это не заводил? Пройдут за мелкое хулиганство, получат свои родимые пятнадцать суток и, простимся с ними до следующей встречи, если не поумнеют.

В банке дела обстояли нормально, поэтому я по телефону дал Немову подтверждение, а сам прямым ходом двинул в Самару. Хочешь не хочешь, а аванс отрабатывать надо. Вот только с чего начинать? С кардиоцентра или, по совету Ефимова, с окружения покойных? Начнем с того, что ближе.

Ближе оказалась улица Красная, а на ней тридцать первый дом, где некогда проживал господин Гриднев, какая-то железнодорожная шишка. Дверь двенадцатой квартиры открыл симпатичный вьюнош системы "вундеркинд". От роду ему было лет тринадцать, но держался он независимо и с достоинством. Без тени опаски он пригласил меня в дом, даже не поинтересовавшись, кто я такой и с чем меня едят.

- Проходите в комнату, не разувайтесь, у меня не принято.

"Однако!" - только и подумал я, проходя в богатые хоромы с гобеленами на стенах, лепным потолком и пушистым ковром старинной работы.

- Мальчик, а когда придут твои родители? - спросил я, усаживаясь в высокое, но удобное кресло не нашего века.

- Мои родители не придут никогда, - коротко и резко ответил подросток. - Что будете пить? Мартини, джин, коньяк?

- Спасибо, я за рулем. Мальчик, а кто-нибудь из взрослых дома есть?

- Нет, если не считать Любы, но она здесь домработница. Собственно, что вы хотели?

- Наверное, мне лучше подождать кого-нибудь из взрослых.

- Вы никого не дождетесь, потому что их попросту нет. Взрослый здесь я. Говорите, по какому поводу вы пришли. У меня не так много времени, чтобы объяснять вам все произошедшее. Мне, видите ли, приходится самому себя кормить, да еще Любу в придачу.

"Полный маразм, мальчик явно ненормальный", - подумал я про себя, а вслух сказал:

- Меня интересует жизнь бывшего хозяина этой квартиры, некоего господина Гриднева.

- Зачем это вам?! - Паренек спросил, как ударил хлыстом.

- Наверное, я об этом скажу кому-нибудь другому, кто повзрослее. До свидания, молодой человек.

- Почему вас интересует папина жизнь?

- Господи, - искренне удивился я. - Так вы его сын? А мне сказали, что жил он одиноко!

- Так оно и было, но извольте объяснить, зачем вам прошлое отца. Я имею право это знать.

- Безусловно, но для начала давайте познакомимся. Меня зовут Константин Иванович Гончаров, вот мои документы.

Мальчишка внимательно осмотрел мою ксиву и, кажется, остался доволен, потому как вполне серьезно подал мне руку:

- Евгений Евгеньевич Гриднев, инженер-программист, работаю по договорам, поскольку на постоянную работу не берут из-за возраста. Но что вас ко мне привело? Я и мой отец были далеки от преступного мира. Он был классный инженер железнодорожного транспорта, достаток имел не чета моему, так что ввязываться в сомнительные предприятия у него просто не было необходимости.

- Женя, дело совершенно не в этом, я и не сомневался, что услышу нечто подобное. Просто меня насторожил ряд аналогичных смертей. Они очень похожи друг на друга, и у меня есть некоторые подозрения в том, что инфаркты вызваны искусственным путем. Поэтому я и хотел бы узнать некоторые подробности из личной жизни твоего отца. Возможно, мне удастся найти человека, который к этим смертям причастен. Ты бы хотел этого?

- Всей душой, но боюсь, ничем помочь не могу. Дело в том, что с десяти лет, с того момента, как умерла мама, я воспитывался в интернате. Для одаренных детей. Нет, не потому, что отец хотел от меня избавиться, он очень меня любил, просто его рабочий день четырнадцать и более часов. Смотреть за мной было некому, Люба не в счет, она у нас приходящая, поэтому мы с отцом решили, что мне лучше несколько лет пожить в интернате. Два раза в год я к нему приезжал, и мы устраивали праздник. Он брал небольшой отпуск, и мы с ним устраивали грандиозный кайф, катались на лыжах, ходили в театры, обедали только в ресторанах...

- Стоп, Женя, ресторан - это важно! Какой ресторан предпочитал твой отец, где вы чаще всего обедали?

- Затрудняюсь сказать, по-моему, мы побывали во всех кабаках города. Но вообще-то, наверное, чаще всего приходилось бывать в "Карасе", отец очень любил рыбу, а мне-то все равно, я не гурман.

- Значит, можно считать "Карась" его любимым рестораном?

- Наверное, да, там у него все официантки знакомые.

- Хорошо, Женя, извини за нескромный вопрос, сколько он получал?

- В цифрах сказать не могу, но знаю, что очень много. Я сейчас не зарабатываю и десятой части, хотя заработок имею выше среднего по стране. Только вот...

- Что ты хотел сказать?

- Не знаю даже... В карты отец не играл, кроме преферанса, водку пил умеренно, и я не знаю, но...

- Ты не мог найти его сбережения, так?

- Да, откуда вы догадались?

- Я не догадался, просто так должно было быть. В случае, который я расследую, тоже исчезли ценности. У вас из домашних ценных вещей ничего не пропало?

- А я-то грешил на Любу... Из дома исчезло прапрабабушкино столовое серебро, целый гарнитур девятнадцатого века, он, наверное, килограммов десять весил. Надо немедленно извиниться перед Любой.

- Пока подожди, ведь ничего еще не ясно, но думаю, это не ее вина. Теперь, Женя, позволь мне задать тебе весьма деликатный вопрос: как твой отец разрешал любовные проблемы, была ли у него постоянная женщина, которая бы появлялась в вашем доме регулярно?

- Скорее, нет. Точно знаю, что жениться он не хотел. Не хотел приводить в дом новую женщину. Ему казалось, что этим он нарушит клятву, данную когда-то маме. А на стороне кратковременные связи у него были, я это знаю точно, любил он это дело больше всего, кроме работы.

- Кто первым обнаружил его?

- Люба, она пришла в понедельник, после выходного, зашла в спальню и увидела...

- Ясно, - остановил я его, заметив, как подозрительно заблестели его глаза. - Скажи, Женя, а во время предыдущего инфаркта он где лежал, в кардиологическом центре?

- Нет, в августе он лежал в нашей больнице, в сердечно-сосудистом отделении, у него там отдельная палата была, потому что заведующий отделением его хороший товарищ. Я как раз на каникулах был, часто его навещал.

- Как зовут этого товарища, я могу с ним поговорить?

- Думаю, да, Семен Менделевич человек общительный.

- Можно я напоследок поговорю с вашей Любой?

- Отчего же нельзя, сейчас я ее позову.

Я ожидал увидеть зачуханную толстую тетку, но здорово ошибся. Вошла миловидная, спортивного вида девица, примерно двадцати пяти лет. Я подумал, что девственность Жени под большой угрозой или ему уже ничто не грозит в этом смысле, все уже потеряно.

- Я слушаю вас, - начала она напористо. - Мне Евгений Евгеньевич сказал, о чем примерно речь, спрашивайте.

- Скажите, Люба, в то утро, когда вы застали Гриднева мертвым, вам в глаза не бросилось ничего необычного?

- Конечно бросилось, во-первых, сам Евгений, точнее, его жуткая маска смерти. Он был страшен. Горел свет, и я увидела все в мельчайших подробностях. Он лежал на кровати совершенно голый. Уже потом мне показалось это странным, обычно Женя спал в пижаме. Я сразу же вызвала "скорую". Когда его увезли, я поняла, что у него была баба, но говорить этого не хотела, потому что в первую очередь бы заподозрили меня. Я так подумала, потому что в воздухе витал едва уловимый запах не моих духов. Да еще некоторые мелочи...

- Вы жили с ним?

- Это имеет какое-то отношение к делу?

- Нет. Как он проводил воскресные дни?

- Днем, как всегда, работал, а вечером обычно шел в кабак.

- Вас он с собой не брал?

- Чего ради, у меня муж и ребенок, один день в неделю я имела право посвятить им.

- Почему с вашей внешностью вы работали домохозяйкой у старика?

- А кто вам сказал, что он старик? Он выглядел гораздо лучше вас, к тому же работала я не просто домохозяйкой, но и переводчицей и домашним секретарем, за что соответственно и получала совсем неплохие деньги.

- Только ли за это?

- Успокойтесь, и за то тоже. Если вас интересуют мои интимные отношения с его сыном, то я опять-таки отвечу утвердительно. А только мне стыдиться нечего, жила с отцом и живу с его сыном, потому что любила отца и теперь люблю сына. Я для чего вам все это рассказала, чтобы вы поняли, что навредить я не могла ни отцу, ни теперь сыну. Мне больно осознавать то, что Женя подозревает меня в краже серебра, но как я могу доказать обратное? Если вы найдете ту суку, что была здесь, то клянусь, я найду способ вас отблагодарить.

"Говоришь-то ты - что медом мажешь", - подумал я, а вслух спросил:

- Люба, но ведь у Гриднева, кроме серебра, должны были остаться какие-то сбережения? Что вы думаете на этот счет?

- То же самое, после того как наше правительство украло вклады, Женя держал деньги дома, причем в долларовых купюрах, но они тоже исчезли.

- Сколько было денег и где он их хранил?

Она замолчала, глядя на меня испытующе и подозрительно. Наконец, решившись, негромко ответила:

- Сколько точно было денег - я не знаю, наверное, в валюте тысяч двадцать, может быть, и больше, а хранил он их просто в ящике письменного стола.

"Что и говорить, складно повествует дамочка", - думал я, подъезжая к ресторану "Карась". Вроде не врет, по моим прикидкам так и выходит, только вот с долларами сомнительно получается. Как могла бы ресторанная потаскуха в пять минут определить, где хранятся деньги. Тут маленькая неувязка получается, а в остальном картина рисуется правдоподобная.

Ресторан "Карась" оказался заведением среднего пошиба, но встретили меня тут гостеприимно, как родного. Ко мне тут же подлетели два официанта, наперебой предлагая куцый перечень изысканных блюд. Указующим перстом я ткнул в какую-то строку меню. Уважительно на меня посмотрев, они тут же приперли тарелку серо-коричневой каши, по виду очень напоминающей мелкозернистое дерьмо. Крякнув, я отважился попробовать, оказалось оно вполне съедобным. Мои человеки стояли рядом, видимо ожидая заказ на питие.

- А что, мужики, у вас здесь пьют? - не желая их разочаровывать, спросил я как можно беспечней. Они перечислили мне весь ассортимент любого уличного комка, правда, при каждой марке добавляли "из Парижа", "из Бордо".

- Ладно, тащите бутылку водки и три стакана.

- Зачем же три? - удивились молодцы.

- Вы тащите, а там разберемся.

Через три минуты мой заказ был выполнен, и официанты хотели достойно удалиться. Этому я решительно воспрепятствовал. Ухватив самого гарного за мятую фалду, я приказал:

- Садись. Молчать, когда с вами разговаривает бывший майор бывшей госбезопасности. Наливать!

- Вы нас извините, но нам с клиентами нельзя.

"Хорошенькое дельце", - подумал я, вспомнив гостиницу, где нельзя было с жильцами.

- Спокойно, мужики, с вами сидит не просто майор КГБ, с вами сидит личный адъютант его высокоблагородия генерала Черноты. Давайте же почтим память боевого генерала, геройски погибшего при освобождении города Екатеринбурга от немецко-фашистских захватчиков. Наливайте, ребята, пусть земля ему будет пухом.

На полном серьезе оболтусы выпили, а один даже начал что-то вспоминать из боевой биографии моего командира.

- Ищу я, братцы, одного человека, говорят, сюда частенько захаживал.

- Кто такой? - живо заинтересовался тот, что постарше. - Как имя, фамилия, какой из себя?

- Каким он теперь стал, я не знаю, а вот зовут его Гриднев Женя.

- Профессор, что ли? Так ведь он копыта откинул, его все время Михеич обслуживал, он часто к нам приходил, то с бабами, а то и один.

- А как мне поговорить с Михеичем?

- На том свете, он еще раньше профессора кувыркнулся, а с лета его обслуживал я, обедать он приходил каждый день, потому что работал неподалеку, а вот ужинал редко, только по воскресеньям. Последний раз он у меня ужинал, а на следующий день, в обед, не пришел. К вечеру мы узнали, окочурился профессор.

- А ты не помнишь, в тот последний вечер он был один или с женщиной? Может быть, здесь кого-нибудь снял?

- Ясно, какой ты майор КГБ, ну да нам скрывать нечего. Профессор, насколько я помню, пришел один. Я, конечно, могу ошибаться, времени-то прошло более трех месяцев, но мне кажется, это было именно так, он пришел один, а уже здесь прикадрил телку.

- Ты не помнишь, какая она была из себя, черная, белая, высокая, маленькая? Толстая или, наоборот, худая?

- Сейчас трудно вспомнить, мне кажется, это была высокая темная бабенка. Что я помню хорошо, так это яблоко.

- Яблоко? Какое яблоко?

- У них на столике лежало здоровенное красное яблоко.

- Спасибо, мужики, вы меня здорово выручили.

Яблоко, вот оно что. Теперь понятно и козе, что работала одна и та же брюнетка, это видно по почерку. Самое время нанести визит вежливости заведующему отделением сосудистых заболеваний товарищу Семену Менделевичу. Время уже позднее, и на работе его уже нет, а времени у меня более чем достаточно, не грех еще раз утвердиться в своих догадках.

В Первом Железнодорожном тупике седьмой дом бывшего зубного техника Кислицкого выгодно отличался от своих собратьев. На мой тактичный звонок тут же грубо ответила злющая овчарка. На ее клич вскоре вышел хозяин, здоровенный бородатый цыган.

- Чего надо? - спросил он.

- Мне бы господина Кислицкого.

- Нет Кислицкого, умер совсем.

- Какая жалость, а вы кем ему приходитесь?

- Послушай, тебе какая разница, брат я ему, понимаешь.

- Понимаю, - согласился я, садясь в машину.

- Подожди. Куда торопишься? Ты по какому делу? Я ведь тоже зубной мастер и тоже принимаю на дому.

- Мастер в смысле разового удаления всей челюсти?

- Зачем обижаешь, нехорошо говоришь, я уже десять лет работаю.

- Первый раз вижу цыгана-зубника.

- Кто тебе сказал, что я цыган? Арутюнян я, есть разница? Ашот меня зовут. Что ты хочешь?

- А вы хорошо знали Кислицкого?

- Ты спрашиваешь глупые вещи. Как я мог плохо знать Броника, когда он был моим начальником? Что ты про него хотел знать и кто ты такой?

Мне ничего не оставалось делать, как объяснить ему суть проблемы. Бородатый армянин долго сопел, соображая, можно ли мне верить, потом открыл дверцу и сел рядом.

- Покажи свои корочки, дорогой, извини, но сегодня злых людей много. Документы у тебя правильные, пойдем в дом Броника. Нехорошо с хорошим человеком на улице разговаривать.

- Но только на секунду, - зная армянское гостеприимство, предупредил я, - мне еще два часа домой добираться.

- Конечно, - сразу же усаживая меня за стол, согласился Ашот, - так что ты хочешь знать, конкретно?

- Я хочу знать, где был Бронислав Кислицкий накануне своей смерти.

- Зачем это тебе?

- Возможно, я найду человека, который способствовал его смерти.

- Почему ты думаешь, что его убили?

- Да потому, что произошло несколько аналогичных случаев и всегда накануне фигурировала высокая брюнетка.

- Вот теперь я понял. Зачем нервничаешь, дорогой, нервные клетки восстанавливаются очень плохо. Я тебе расскажу все, что знаю, но сначала надо выпить за упокой души Броника.

- Не могу, за рулем я, Ашот.

- Зачем на ночь глядя ехать, переночуешь в доме, а утром поедешь. Если правда ему эта баба помогла помереть и ты ее найдешь, то я тебе дам денег. Он хороший человек был. Я сам убежал из Карабаха. Ничего у меня не было, только жена и двое детей, да еще портфель с инструментами. Кому я здесь был нужен? А он меня на работу взял, помог снять квартиру. Хороший человек.

"Вот еще один подозреваемый, - автоматически подумал я, - налицо корыстные мотивы, каким образом ему удалось оттяпать дом Кислицкого?"

- Ты что замолчал? Наверное, думаешь, почему Ашот Арутюнян живет в чужом доме? Не думай! Я его сторожу. Жду, когда из Америки приедет его брат, может, он мне продаст дом. На полдома у меня деньги есть.

- Хорошо, но вернемся к моему вопросу: где был Кислицкий накануне смерти?

- Со мной был, в ресторане "Жигули" сидели.

- Вы там одни были?

- Неужели я поведу в ресторан жену, конечно одни. Я раньше ушел. У меня семья. Броник один остался. Утром прихожу на работу, а он мертвый. Я сразу "скорую" вызвал, хотел милицию, а они говорят, не надо, так все ясно, второй обширный инфаркт, говорят, сразу увезли. Потом я его похоронил.

- Так он что, на работе умер?

- Зачем на работе, дома умер, в своей кровати, совсем голый был.

- Но ты только что сказал: пришел на работу...

- Конечно, у нас зубопротезный кабинет за стенкой.

- Понятно, Ашот, а ты не помнишь, где в то утро была собака?

- Выла, скотина, он ее зачем-то в бане закрыл.

- Суду все ясно. Скажи, Ашот, на твой взгляд, что-нибудь ценное в доме пропало?

- А что тут взглядывать, в мастерской полкило золота не могу найти.

- И последний вопрос: когда и где последний раз Кислицкий лежал с инфарктом?

- В нашей больнице, это было, кажется, в августе.

- Что и требовалось доказать. А теперь, Ашот, наливай.

Я подумал, что завтра с утра мне просто необходимо встретиться с Семеном Менделевичем, а гнать машину туда и обратно для того, чтобы переночевать, просто не имеет смысла. Самое лучшее в моем положении переночевать здесь, тем более общительный Ашот мне это предлагает, и нужно быть полным идиотом, чтобы променять хороший коньяк на сомнительный гостиничный номер.

Часа через два, основательно почтив светлую память хозяина, мы с трудом закатили машину во двор и улеглись спать.

Поутру, поблагодарив бородача, я подъехал к нужной мне больнице, сооруженной еще в прошлом веке. После долгих поисков и рысканья по коридорам мне наконец удалось настигнуть "сердечного" профессора. С видимым огорчением толстое светило науки согласилось выделить мне десять минут. Когда он понял, что речь идет о его товарище Гридневе, стал более словоохотлив.

- Да что вы говорите? Неужели вы кого-то подозреваете в умышленном убийстве Жени? Не может такого быть.

- Но вы ведь его нашли совершенно нагим.

- Конечно, лично я думаю, что он кого-то шпандорил, а во время оргазма сердчишко не выдержало. Представляю, как напугалась его партнерша, бедная девочка.

- Эта ваша бедная девочка отправила на тот свет по крайней мере четверых мужиков. И не просто тихонько их загасила, но еще и при этом хорошенько почистила. Вы знаете о фамильном серебре Гриднева?

- Черт возьми, как я раньше не подумал! Но что от меня требуется?

- От вас требуется не много. Сообщите, кто из медперсонала, начиная от санитарки и кончая врачом, уволился или был уволен за последние два месяца.

- Никто, в наше время за место держатся.

Мое настроение резко ухудшилось, выходит, я ловил черную кошку в темной комнате, когда ее там не было. Оставалась последняя надежда, в которую я не очень верил сам. Без прежней уверенности в голосе я спросил:

- Может быть, кто-нибудь уволился из регистратуры?

- Этого я не знаю, но можно проверить. Через пять минут он докладывал:

- Есть такое дело, пятого декабря прошлого года из регистратуры уволилась Варвара Михайловна Пузанкова. Устраивает вас эта кандидатура?

- Она высокая брюнетка, - сразу воспрял духом я, - длинноногая бестия с шикарным черным волосом?

- Должен вас разочаровать, совсем, наоборот, невысокая крепенькая блондиночка, с короткой прической.

Вся моя головоломка, так старательно собранная, разлетелась в пух и прах, но кто же, в конце концов, виноват, если у господина Гончарова дефицит головного мозга. Уже на всякий случай, просто чтобы вопрос был исчерпан, я попросил о последнем одолжении:

- Семен Менделевич, последняя просьба. Как бы мне взглянуть на ее личное дело?

Поморщившись, он кому-то позвонил, потом перезвонил, еще раз позвонил и выдал итог своего немыслимого труда:

- Первый этаж, второй кабинет, Мария Ивановна будет вас ждать.

Мария Ивановна растерянно смотрела на меня, хлопая белесыми короткими ресницами, беспомощно разводя руками.

- Ничего не понимаю. Не знаю, что и думать. Я все перерыла. У меня всегда все в порядке. Что делать? Но у меня Пузанковой хоть тресни, а нет. Я тридцать лет проработала в отделе кадров, а такого еще не было.

- Время нынче другое, не расстраивайтесь, Мария Ивановна, не Бог весть какая потеря, не миллион ведь украли.

Я веселел на глазах: если листок по учету кадров исчез, значит, он кому-то нужен, и этот кто-то наверняка сама эта бестия. А это значит, что мастер сыскного дела господин Гончаров на верном пути. Гип-гип-ура!

Так, по приезде первым делом заглянем в гостиницу, наверняка там нас ожидает куча новостей. Разрешив их, господин Гончаров с чувством, с толком и с расстановкой займется маленькой, крепенькой Пузанковой. Где ее лучше искать? А мы начнем по порядку, не спеша, с удовольствием, начнем с ближайшей больницы, куда был приписан раб Божий Иванов, сраженный коварным оргазмом. Все хорошо, только вот одна неувязочка получается. Почему она пухленькая, маленькая блондинка, когда мне нужна высокая, стройная брюнетка? Если бы вопрос стоял только в окрасе, то его бы я разрешил запросто. Можно перекраситься, можно напялить парик, излюбленное средство преступников, но как отрубить или надставить конечности? Остается два варианта: либо госпожа Пузанкова тут ни при чем, либо у нее есть подруга и они работают в паре. Хм, вскрытие, а почему я не узнал, что показало вскрытие любвеобильного Иванова?

Дурак ты, хоть и Гончаров, ну кто тебе будет вскрывать мертвеца после второго обширного инфаркта, там у них и здоровых-то трупов полно, скоро с ними совсем сопьется бедный Сизый Нос.

С такими вот невеселыми мыслями я доехал до гостиницы. Дежурный администратор встретила меня как любимого и долгожданного мужа. Она восторженно сообщила, что я уже целые сутки являюсь подлым должником и если я тотчас не заплачу, то меня заберут в тюрьму, а мои личные вещи предадут сожжению, и еще для меня имеется корреспонденция, но получу я ее только в случае немедленной уплаты. А если и дальше товарищ Гончаров будет себя так вести, то ничего хорошего ему ожидать не придется.

Заткнув ей пасть деньгами, я надорвал обычный почтовый конверт. Стандартный лист писчей бумаги был сложен вчетверо. Ее почерк я узнал сразу.

* * *

"Милый Костя, прости меня за все, что я натворила, только помоги. Мне очень плохо, надо мною постоянно издеваются. Бьют, выкручивают руки, требуют деньги. Костя, я знаю, что у тебя уже ничего нет, но продай машину и отдай этим подонкам деньги, иначе я просто умру, ты ведь помнишь, что я для тебя сделала, выручи и ты меня. Сделай так, как они говорят. Когда меня отпустят, я отсужу половину квартиры у мужа. Пожалей меня. Твоя Валя".

* * *

- Кто вам его принес? - спросил я почему-то побледневшую администраторшу. - Когда принесли?

- Около часа назад, - быстро ответила она, отодвигаясь. - Какой-то мальчишка лет десяти, я его никогда раньше не видела. А что случилось?

- Ничего хорошею, живите долго.

В номер я зашел вместе с телефонным звонком. Опять звонила та женщина.

- Добрый день, Константин Иванович, как съездили?

- Никуда я не ездил.

- Вот как, а нам показалось, что вы путешествовали в Самару! Наверное, мы ошиблись, но это роли не играет. Самое главное, вы не продали машину, а это печальный факт, но ничего страшного, по некоторым источникам до нас дошли сведения, что у вас и без того появились деньги, даже известна сумма. Вам придется ее отдать нам, если, конечно, вам дорога ваша подруга.

- Идите вы все на...

- Конкретные директивы вы получите другим путем, и советую им подчиниться, в противном случае я не отвечаю за жизнь вашей жены. И на этот раз настоятельно рекомендую милицию в известность не ставить. Это закончится плачевно для всех. С наилучшими пожеланиями, и не вешайте носа, деньги - это пыль.

Бухнувшись на кровать, я забился в истерике. Стыдно сказать, но я был бессилен перед этими сволочами, взявшими меня за горло, как щенка. Что делать? Отдать последнее и ждать очередного требования и вымогательства? Нет, денег они от меня не получат. Но тогда погибнет Валя. Какая разница, они ее прикончат так или иначе. Но каково будет моей совести? Ведь я всю оставшуюся жизнь себе этого не прощу.

Откуда мерзавцы узнали о том, что у меня появились деньги? Вопрос это очень непростой. Что они следят за каждым моим шагом, это понятно, но не могли же они проверить наличие моего счета и конкретную сумму на нем. Впрочем, сегодня все возможно. Что делать?

Затрещал телефон. Наверняка из милиции, опять расскажут старую сказку о том, что засечь удалось, а вот отловить не получилось.

- Я слушаю, - брезгливо плюнул я в трубку.

- Немов беспокоит, я в курсе, мы их засекли...

- Но поймать не удалось, - продолжил я насмешливо. - Квалификация всего вашего РОВД позволяет вам работать не больше как в медвытрезвителе, там вы вполне сможете догнать ползущего на карачках алкаша. Откуда эти суки могли знать о том, что я получил деньги?

- Не знаю, может быть, сами пацаны рассказали.

- Они же у тебя закрыты.

- Да нет, отпустил я их, штраф выписал и отпустил.

- ...твою мать! Да что ж ты сделал! Ты ж их на верную смерть отпустил. Не пойму, Немов, или ты сообщник, или дурак. Немедленно поезжай по их адресам и вези в кутузку. А впрочем, черт с ними. Теперь так: в мои дела больше не вмешивайтесь, увидишь Ухова, передай ему, что он мне очень нужен. Все.

Со злостью я бросил трубку, и она, уже ранее треснувшая, теперь разлетелась вдребезги. Черт с ней, вся жизнь вдребезги.

В дверь робко постучали. Кого еще сегодня послать и куда?

- Войдите! - визгливо крикнул я.

Показалась испуганная рожица Светки. Через узкую щель она протягивала мне конверт, не решаясь при этом даже пискнуть. Так же молча я вырвал письмо и захлопнул дверь. Руки дрожали так, что я с трудом разодрал пакет. Под ним оказался второй, скрепленный сургучной печатью. На сургуче явственно просматривался скорпион. Видимо, печать ставили перстнем. Удивительное легкомыслие, ведь это - вопиющая улика. Чуть поколебавшись, я сломал сургуч и вытащил уже знакомый, вчетверо сложенный лист. Опять писала Валя.

* * *

"Милый мой Костя, снова они заставляют меня писать, а у меня уже нет ни силы, ни желания. Мне уже все равно, поскорее бы убили. Они говорят, чтобы ты, как только получишь письмо, ни секунды не мешкая, шел в банк и снял сто миллионов. Потом тебе нужно поехать в Антоновку, но не доезжая до деревни полтора километра с правой стороны будет полуразрушенный сарай. Там под ржавое ведро ты должен положить деньги. После того как ты уедешь и они убедятся, что приезжал ты один, они их заберут и меня отпустят. Они говорят, что письму можно верить только в том случае, если будет цела печать. Если печать сломана, тогда жди других известий. Ничего не говори милиции, а то они сразу меня убьют.

Валя".

* * *

Заскрипев зубами, я порвал письмо. Кажется, я принял долгожданное решение. Из-под кровати вытащил большую спортивную сумку и вытряхнул из нее меховой камуфляжный костюм, недавний подарок Ухова. Сам я не надевал его ни разу, но видел, как это делает Макс. Веревка вокруг пояса, кобура к ноге, нож в специальный карманчик, еще кобура за пазухой. Господи, как они ходят в такой амуниции?

Но почему не звонит Макс? С ним задуманное мной предприятие выполнимо легче. Кое-как собрав трубку, я позвонил ему сам.

- Он на задании, - сухо ответил голос дежурного, и я понял, что мне придется действовать одному. Это значительно снижало мои шансы, но медлить было нельзя.

Они следят за каждым моим шагом, и, если я не заеду в банк, встреча просто не состоится.

В Сбербанке снять все деньги мне не позволили, ссылаясь на их отсутствие (удивительная страна), пришлось ограничиться половиной, но для меня теперь это не имело значения. В четырнадцать часов я выехал на дорогу, ведущую в Антоновку. До нее было километров десять.

Мой план был примитивен и прост, поэтому я надеялся на успех. Сейчас я доеду до этого гребаного сарая. Покурив там пару минут, я выйду, сяду в машину и поеду в обратном направлении. Дорога пустынна, и никто не заметит, если я остановлю какую-нибудь задрипанную машину типа "Запорожца". Выкину из нее водителя и попрошу его отогнать мою "девятку" подальше, с глаз долой. Сам сяду за руль его машины и буду неспешно контролировать дорогу. Когда увижу остановившуюся возле сарая машину, то попросту прострелю ей скаты, и тогда голуби окажутся в моих цепких руках. Что и говорить, умен и дерзок господин Гончаров, к тому же коварен, как змей. Что будет потом, я представлял плохо, но "потом" на то и "потом", чтобы рисовалось оно неясно.

На горизонте показалось ветхое деревянное сооружение, очевидно, это и был намеченный пункт передачи денег. Сбросив скорость, я внимательно осмотрелся кругом. Пустынная дорога, безмолвное белое поле, и на нем черная отметина сарая, а в километре за ним чахлая лесопосадка. Лучшего места для намеченного действа не придумаешь. До строения расстояние метров сто. Я остановился строго напротив, несколько минут постоял, слушая тишину, потом вышел из машины и прошелся вдоль обочины, внимательно разыскивая возможные следы. Нет, все нормально. Снег оказался нетронутым. Поудобней пристроив пистолет, я побрел на свою Голгофу. Чем дальше я шел, тем муторнее становилось на сердце, хотя вроде бы оснований для этого не было никаких. Если не считать черных горластых ворон, вокруг не было ни души. Приблизившись, я понял, что сарай когда-то выполнял функции насосной станции, потому что из него торчало несколько труб, теперь почти скрытых под снегом. Вход располагался со стороны дороги, и здесь снег был девственно чист. По крайней мере, сюда никто не заходил со вчерашнего вечера. Я потянул отвратительно скрипящую дверь и на вытянутой руке просунул туда шапку. Никакой реакции, даже обидно. Водрузил шапку назад на бестолковую голову и уже смело вошел. Было бы гораздо лучше, если б я этого не делал. Я думал, что в сарае темно, но глубоко заблуждался, мириады празднично-ярких огней, словно воды Ниагары, стремительно обрушились на мою голову. Я упал, захлебываясь в этом праздничном море света и тьмы.

Естественно, я не помню, какой промежуток времени я пребывал в этом блаженном состоянии. Вывела меня из него дикая головная боль. Я застонал, но, услышав голоса, остатками разума понял, что самое лучшее в моем положении дышать в тряпочку. Меня обыскивали и при этом вели неторопливый, содержательный разговор. Мужчина и женщина. Оба голоса мне были смутно знакомы. Обыскивала баба, эх, если бы она была одна... то я бы все равно ничего не сделал, потому что лежал обездвиженной куклой.

- ...кажется, деньги принес, пересчитайте. Ствол, фонарик, нож, еще ствол, какие-то ключи, опять деньги. Ой, шеф, он, кажется, живой, с чего бы это? Вы так его навернули по голове, что слона уложить можно.

- Не болтай. Давай побыстрее, а по башке его перманентно бьют. Скотина, он принес только пятьдесят миллионов, но теперь все. Больше мы от него не получим ни копья, мертвые не любят платить. Ты все его барахло оставь при нем, лишние улики нам не нужны, а вот ключи от машины давай сюда, машину ты угонишь и где-нибудь бросишь.

Я не мог предпринять даже попытки к сопротивлению, в этом случае они наверняка меня добьют из моей же пушки. Оставалось одно - смиренным бревном неподвижно лежать перед мерзавцами, полагаясь исключительно на волю Божью. Но кто они? Оба голоса знакомы, что мужской, что женский, если бы не так кошмарно болела голова, то я бы непременно сообразил, кто эти поганцы. Ну да ничего, у меня еще будет время подумать об этом на досуге, когда мои губители отсюда уберутся.

- Пошевеливайся, Галя, надо уже сматываться, письма при нем нет, его дружки могут пойти по следу.

- Шеф, а может, на всякий случай вскроем ему вену, чтоб наверняка?

- Да ну тебя, только в крови измажешься, колодец метров десять, если даже он не свернет себе шею, так подохнет, поехали.

Слишком хорошего мнения я был о них, подумав, что меня оставят помирать собственной смертью, не на тех нарвался. Ребята привыкли работать чисто. Меня потащили по полу, и я слабо застонал, пытаясь сопротивляться, чем вызвал у них неудержимый приступ веселья. Когда мои ноги свесились над пустотой, я понял, что теперь-то отпрыгался навсегда. Прощай, раб Божий Константин. Аминь!

- Шеф, - чуть придерживая меня на краю, что-то вспомнила гадина, - а ведь он у нас юбилейный, с тебя шампанское! Константин Иванович, приятного вам полета!

Оказывается, жизнь бывает и после смерти. Это я понял через несколько минут после того, как меня столкнули в колодец. Правда, не так приятно, как на земле, но ничего, жить можно. Есть некоторые неудобства, но со временем можно адаптироваться. Первое неудобство - это кромешная тьма. Второе - полная скованность рук при совершенной свободе ног. Удивительное чувство невесомости, как будто материнские руки держат тебя над горшком, и такое же неторопливое покачивание и такое же всеобъемлющее умиротворение. Только вот ужасно давит под мышками и болит голова, но должны же быть на том свете какие-то лишения, тем более жизнь я прожил далеко не безгрешную... Интересно, как тут относятся к спиртному?

Самое неприятное в моем положении было то, что плечевые суставы казались блокированными намертво. Странные, однако, здесь порядки. Собравшись с силами, я сделал более решительное движение, а именно - подтянулся на немеющих руках. Что-то твердое, ледяное уперлось мне промеж лопаток, но и руки приобрели некоторую свободу, по крайней мере, я смог ощупать свои карманы и извлечь фонарик.

Первое, что я увидел, направив луч вниз, это множество скрюченных трупов... Лежали они от меня совсем недалеко, дно шахты находилось в каких-нибудь четырех-пяти метрах. От такого соседства настроение мое не улучшилось, тем более три верхних мертвеца еще не успели замерзнуть: в них я признал своих недавних знакомых, Ударника с товарищами. Видимо, не все при падении разбивались насмерть, потому что позы некоторых свидетельствовали о мучительной агонии уже после падения. Что и говорить, неприятным ремеслом занимались мои вымогатели. Но почему я не разделил ложе с прочими здешними обитателями? Места хватило бы всем, что же помешало мне?

Свет фонарика скользил по обледенелым бревнам колодца в поисках разгадки. И, только задрав голову кверху, я все понял. Узкая полка, вероятно предназначенная для насоса и электродвигателя, спасла меня от неминуемой смерти. И даже не она сама, а толстый металлический крюк, когда-то служивший для фиксации кабеля. Он был надежно приварен к краю мощного швеллера. Пройдя между моей спиной и уховским бушлатом, этот крюк меня спас, подцепив, словно жука на булавку. Все это отлично, но каким образом мне с него спрыгнуть, и притом вверх? Даже повернуться вокруг своей оси я не в состоянии. Размотать веревку я в состоянии, но без якоря она бесполезна. Черт возьми, не помирать же мне над грудой трупов! Это будет полный абсурд. Битый час я извивался ужом, пытаясь выбраться на поверхность, но все было безуспешно, мешала боязнь сорваться вниз.

Наконец меня осенило. Привязав пистолет за предохранительную скобу, я начал забрасывать его на полку, покуда он за что-то не зацепился. Я каракатицей пополз наверх. Ширина полки составляла не больше тридцати сантиметров, на ней до сих пор стоял старый ржавый агрегат, именно за него и зацепился мой импровизированный якорь. Однако радоваться было еще рано. Отсюда до верхушки колодца было еще метра три, не менее. Здоровому человеку, да с тросом в руках преодолеть такое расстояние не проблема, а каково мне, трахнутому по башке чем-то тяжелым?

Кое-как примостившись на своем узком островке, я решил перевести дух и немного собраться с мыслями. Вспомнить, откуда мне знакомы голоса моих убивцев. Насчет женщины догадки у меня имелись, это, скорее всего, моя телефонная собеседница, что так настойчиво советовала мне беречь свои нервы и расстаться с деньгами легко и просто. Но кто ее шеф? Голос его мне до безобразия знаком, а вот облик теряется, принимая аморфные, расплывчатые формы. Вспомнить его хотелось бы поскорей, иначе этот нелегальный склад трупов может пополниться телом моей неразумной жены. От этой мысли мне стало не по себе, и я снова принялся забрасывать свою удочку наверх. Прошло не меньше получаса, прежде чем я добился успеха, трос зацепился надежно и прочно. Я, кряхтя, вскарабкался наверх, и тут вдруг рельефно и ярко встал передо мной образ губивца, а в моих ушах громко, во всю мощь орал его голос, его любимое словечко "перманентно"... Господи, не я ли сам, неделю тому назад, ему же докладывал мотивы, по которым он мог совершить преступление. Но как он мог решиться на такое, невероятно!

Голова моя пошла кругом, и, кажется, я на мгновение потерял сознание. Нет, этого делать мне нельзя, просто не имею права. Теперь только от меня зависит жизнь Валентины. В полубредовом состоянии я выполз на дорогу. Моей машины, конечно, не было. Прошло не менее четверти часа, прежде чем со стороны деревни показался грузовик. Наверное, я так истошно вопил, что остановиться он не решился. Когда на горизонте показалась вторая машина, я попросту лег поперек дороги и отчаянно замахал руками. В метре от меня остановился вишневый "жигуленок", из него вылез крепкий парень с явным желанием как следует меня отшлепать, для чего у него имелась длинная милицейская дубинка.

- Извини, парень, мне срочно в город нужно, подбрось!

- Ща я тебя подброшу, ща я тебя так подброшу, что мама не узнает. Ухватив дубину поудобнее, он пошел на меня, и мне не оставалось иного выхода.

- Прости, парень, но так надо, - прочно укладывая его на дорогу, извинился я. - Машину через час заберешь от центральной милиции.

Уже смеркалось, когда я на бешеной скорости ворвался в город. С первого же автомата я позвонил Ефимову. Как назло, он уехал в управление, а Макс до сих пор не вернулся со спецзадания, мне не оставалось ничего иного, как набрать номер Немова. Хоть он оказался на месте. Не самый лучший вариант, но в моем положении годился и он.

- Константин Иванович! - тут же заорал он. - Ударник со всей компанией куда-то сдернули!

- Успокойся и слушай внимательно. Ты знаешь, где находится деревня Антоновка?

- Еще бы не знать, у меня там бабка живет. А что?

- Не доезжая один километр, с правой стороны, там есть заброшенная насосная, знаешь?

- Конечно, мы там в детстве играли.

- Вот и хорошо, придется тебе там сегодня поиграть еще раз.

- Не понял...

- Там на дне колодца лежит десяток трупов, в том числе и Ударник с компанией, но дело даже не в этом, а дело в том, что в самое ближайшее время туда могут подвезти новый груз и, возможно, еще в живом состоянии. Твоя задача предотвратить убийство или, на худой конец, задержать преступников. Подбери ребят покрепче, но только не стойте на дороге столбами, куда-нибудь заховайтесь. Возможно, они подъедут с обратной стороны. Учти, этим грузом может быть моя жена. Как понял?

- Вас понял, а вы сами...

- По тому же делу, но в другое место. И вот еще что, передай дежурному, скоро должен подойти хозяин вишневой "шестерки", которую я у него на время попросил, пусть не гонит волну, с машиной все в порядке. Если увидишь Ухова, скажи, чтоб немедленно ехал к моему бывшему дому, я буду там. Все!

К подъезду я подъехал впритык, так, чтобы меня не было видно из его окон, которые были ярко освещены. Я неслышно выскользнул из машины и поднялся на второй этаж. Сверху спускалась соседская девчонка, в свое время утомлявшая меня виртуозной игрой на скрипке. Кажется, ее звали Ира.

- Привет, Иришка, - негромко поздоровался я. - Как поживают Бетховен с Моцартом?

- Хорошо, - вежливо и удивленно ответила пигалица. - Дядя Костя, а почему вы так странно одеты?

- Так надо. Иришка, можно я тебя попрошу об одном одолжении?

- Конечно, дядя Костя. Что я должна сделать?

- Позвони, пожалуйста, в эту квартиру и дождись, пока откроют, а потом шустренько сматывайся на улицу.

- Хорошо, дядя Костя. - Послушненькая девочка нажала кнопку звонка, а моя вспотевшая рука мучила рукоять газового пистолета. Едва только открылась дверь, как я, отшвырнув несчастного ребенка, с пистолетом в руке ворвался в дом и истошно заорал:

- Стреляю! Всем на пол. Рожей вниз, руки на затылок!

В коридоре стоял вязкий сумрак, не выпуская оружия из рук, я щелкнул выключателем. На полу, прикрыв голову руками, лежала пожилая полная женщина. Перешагнув через нее, я ворвался в комнаты, матерясь и ломая мебель, в любой момент готовясь получить пулю. Но пули мне, видимо, не полагалось, потому что в комнатах вообще никого не было. Уже более спокойно я проверил комнаты второго уровня и возвратился в прихожую. Женщина по-прежнему лежала на полу. Она была здорово напугана, я помог ей встать и проводил в ванную, а сам устроился поудобней напротив входной двери, вполне готовый к торжественной встрече дорогого гостя.

- Что вам от меня надо? - наконец обретая голос, спросила женщина, не решаясь все-таки выходить из ванной.

- Извините, но от вас мне не нужно ничего. У меня есть некоторые претензии к вашему сыну, или кем он там вам приходится.

- Господи, опять он что-то натворил! Говорила ему, не доведет тебя до добра этот мотоцикл.

- Какой мотоцикл, о чем вы говорите?

- Месяц назад ему купила...

- Скажите, - я начал покрываться испариной, - а вашего сына, случайно, не Борей зовут?

- Какой еще, к черту, Боря, только Бори мне и не хватало.

- Ясно, а вы давно сюда переехали?

- Позавчера, как только купили эту квартиру вместе с мебелью. А что это вас интересует? Кто вы вообще такой? - с каждой минутой смелела она.

- Майор Пронин. Извините, я, кажется, ошибся.

На цыпочках я выскользнул из квартиры, слетел по лестнице, запрыгнул в машину и, только отъехав пару кварталов, перевел дух.

Займемся основным вопросом. Недооценил ты, Гончаров, этого скота. А он предвидел все загодя, за несколько дней наперед. Продал квартиру и подался в бега. Нужно немедленно объявить розыск, хотя вряд ли это что-то даст. Наверняка он заранее приготовил себе липовые документы, по качеству не уступающие гознаковским.

Возле милиции меня поджидал мордастый парень, хозяин угнанных мною "Жигулей". Возвращая ему ключи, я почувствовал, что он здорово на меня обижен.

Полковник оказался на месте. Не вдаваясь в подробности, я сжато обрисовал ему ситуацию. Он с глубокомысленным видом зашагал по кабинету, действуя мне на нервы. Я уже был на грани срыва, когда он наконец заговорил:

- В розыск мы, конечно, подадим, это обязательно, но еще надо бы заняться его транспортом. Я свяжусь с ГАИ, а ты пока набросай его портретик, он может пригодиться.

- А зачем набрасывать, когда в паспортном столе можно получить его фотографию?

- Хм, умный очень! Собственную бабу уберечь не мог, а еще вякает. Ладно, Костя, а что по нашему делу, по делу Иванова? Или ты им пока не занимался, не до этого?

- Занимался и добился серьезных результатов, но об этом я доложу вам завтра к обеду.

- А вдруг тебя завтра, не дай бог, убьют по этому самому делу, что тогда? Ты хоть в полслова намекни.

- Логично, Алексей Николаевич, запомните это имя: Варвара Михайловна Пузанкова, по моим подсчетам, она должна работать в системе нашего городского здравоохранения.

- Ну, Костик, это замечательно, это мы ее выцепим зараз.

- Этого я и боялся. Алексей Николаевич, не делайте официального запроса, мы спугнем ее, и она может уйти от нас навсегда. Я хочу подобраться к ней незаметно. Работает она не в одиночку, это ясно как день. Позвольте мне довести это дело до конца.

- Как знаешь. Пока я разбираюсь с гаишниками, иди в мою опочивальню, выпей горячего чаю да хорошенько помойся под душем, а то у меня такое впечатление, что от тебя до сих пор разит мертвяками. Потом ложись и хоть часок поспи, я разбужу.

Душ и горячий чай разморили меня совершенно, не помню, как вырубился. Проснулся оттого, что Ефимов немилосердно тряс меня за плечо:

- Подъем, Костя, у меня куча новостей!

- И как всегда, небось гадких. Что слышно от Немова?

- У него все тихо. Никто не приезжал, никто никого не убивал. Горбунов свой автомобиль продал еще на той неделе, тогда же и выписался. Видать, сволочь он изрядная. Ни в каких Финляндиях не бывал, зато еще до перестройки дважды привлекался к уголовной ответственности за мошенничество и квартирные махинации. Тот еще гусь! Теперь приятное: машина твоя нашлась, была по самый капот урыта в снег. Парни подогнали ее прямо сюда, так что с тебя бутылка. Кроме того, напишешь заявление об угоне, ну а мы ее вроде как найдем. Тебе пустяк, а нам приятно.

- Не возражаю, даже могу написать благодарность.

- Ну и отлично. Костя, я вот что еще думаю: не стоит тебе рисоваться в гостинице, не дай бог, он с дури позвонит, это же крах. Тогда мы его уж точно не сыщем и в Африке. Пускай думает, что ты покойничек, нам это только на руку. Поэтому хочу тебе предложить двоякое решение вопроса: либо ты ночуешь здесь, либо у меня дома, второе предпочтительней. Тем более, моя Нинка подалась к сестре в Ташкент.

- Если я не очень утомителен, то ваше предложение принимается, для меня это большая честь.

- Перестань юродствовать, одевайся и поехали.

В квартире Ефимова мы обнаружили роскошный бар и его разведенную дочь, и то и другое мне очень понравилось. Во избежание нежелательных последствий спать меня полковник уложил рядом с собой, на место отсутствующей супруги.

Он разбудил меня в шесть утра, когда на столе уже брызгала жиром великолепная глазунья, верная спутница и подруга всех одиноких мужиков.

Почистив зубы при помощи пальца и ободрав щетину полковничьей бритвой, я уселся за стол. Сам начальник милиции обслуживал бомжа Гончарова.

- Костя, тебе что налить, чаю или кофе?

- Мне, любезный, пожалте чаю, да покрепче, да погорячее.

- Обнаглел ты, однако, и за что я в тебя такой влюбленный?

- В меня все влюблены, кроме меня самого. Алексей Николаевич, вам не кажется, что надо узнать, как дела у Немова?

- Уже узнал, ничего нового.

Городская больница начинала функционировать с восьми часов. Уже в семь тридцать я подъехал к парадному входу. Встал таким образом, что мимо меня не могла бы проскользнуть и мышь. Оставалось только ждать и наблюдать, что я и делал, старательно фильтруя снующих мимо прохожих. Занятие это мне надоело через четверть часа. Я с удовольствием вышел на двадцатиградусный мороз, справедливо полагая, что с гражданкой Пузанковой я не знаком, а значит, и таиться мне нечего. Между тем сотрудники больницы начали потихоньку прибывать, все чаще и чаще хлопала входная дверь, скоро она захлопнется и за моей птичкой.

Эта девочка в беличьей шубке и песцовой шапке сразу привлекла мое внимание, что-то неуловимо знакомое было в ее лице. Увидев меня, она с ужасом вытаращилась, громко ойкнула и на секунду приостановилась, будто напоровшись на невидимую преграду.

- Что с вами, девушка, вам помочь?

- Оставьте меня, подите прочь, не прикасайтесь! - вдруг закричала она и стремительно заскочила в вестибюль. Я только покачал головой, но секундное озарение вспышкой высветило ее фотографию в ином обличье и в иной обстановке. Как оглашенный я сорвался с места, матерясь и расталкивая ни в чем не повинных людей, влетел в больничное фойе.

- Где она? - заорал я, тряся испуганную девчонку прямо через узкое окно регистратуры.

- Кто она? О чем вы?

- Где Пузанкова, быстро говори, где она.

- Она почему-то пробежала под лестницу, в подвал...

На одном дыхании я пролетел по лестнице и уперся в оцинкованную дверь, на которой висел внушительный замок. Зачем-то подергав его, я понял, что глупею на глазах. Ведь я только что пробежал мимо двери черного хода, вероятно ведущего на улицу.

Когда я выскочил наружу, беличья шубка уже выходила с больничной территории за ворота. Проклиная курение и алкоголь, я бросился следом. В одном я могу выиграть: если перемахну через забор, то несколько десятков метров будут моими.

Приземлился я прямо на временную автостоянку и с большим огорчением засвидетельствовал, как моя дичь садится в подъехавшую белую "Волгу". Моя машина находилась на параллельной улице. Через лобовое стекло "десятки" за мной презрительно наблюдал крутой парень, и это был единственный выход. Я рванул сначала дверцу, а потом и хозяина. За шиворот вытащив его в снег, я прыгнул в машину. Пока он матерился и бешено вращал очами, я уже перепрыгивал через бордюр на противоположную полосу.

С правой стороны вплотную к дороге подходил лес, они могли свернуть только налево в город либо рвануть прямо, на выезд. Вряд ли их гнездо находится в городе, скорее всего, где-нибудь в дачных массивах. Машина, слава богу, уже прошла обкатку, и я с удовольствием насиловал последнее чудо нашего родного завода. Через пару километров мне показалось, что впереди мелькнул знакомый хвост. С удвоенной энергией я продолжил погоню. Когда между нами оставалось не более пяти машин, я вздохнул с облегчением: моя песцовая шапка безмятежно качалась рядом с водителем.

Миновав последнее кольцо, "Волга" легла на самарскую трассу, до первого поста ГАИ, где меня вполне могли тормознуть, оставалось километров пять. На этом отрезке мне было необходимо их задержать. Если крутой парень шустрый, то он уже вполне мог заявить об угоне.

Что бы там ни было, эти пять километров мои. Усевшись поудобней, я одну за другой обошел разделяющие нас машины и теперь мчался в фарватере белой "Волги". Посигналив, я начал обгонять и ее, поравнявшись с водителем, предложил ему остановиться. Согласно кивнув, он стал прижиматься к обочине, то же самое сделал и я, но совершенно напрасно. "Волга" неожиданно взревела и рванула наутек.

Расстояние до поста катастрофически сокращалось, как сокращались мои шансы на успех. Теперь действовать мне приходилось только с позиции наглости. На скорости сто пятьдесят я вновь поравнялся с ними и опять попросил водителя остановиться. Показав мне кулак, он, судя по жестикуляции, грязно выругался. Обойдя на полкорпуса, я начал его подрезать, щедро жертвуя боком чужой машины. "Волга" была частная, и, видимо, не желая ее гробить, хозяин резко вильнул вправо, по уши зарываясь в снег. Дав задний ход, с визгом я подлетел к поверженным врагам. Боже мой, как он матерился, такой громкости позавидовала бы любая рок-группа. В другое время я бы с удовольствием его послушал, но только не здесь, в километре от будки гаишников. Пришлось действовать жестко. Увидев вороненый аргумент, крикун сразу заткнулся.

- Прости, браток, что доставил тебе несколько неприятных минут, но ты сам виноват, я дважды просил тебя остановиться, но ты предпочел от меня удирать. Нехорошо, я догонял не тебя, а свою жену, взбледнула она у меня маненько, хочу ее чуток воспитать. Варвара Михайловна, будьте так добры, пересядьте в нашу машину.

- Не-е-ет! - сразу же заверещала стерва. - Вы же мертвый, вас вчера убили...

- Да что ты говоришь, я и не знал. А кто это меня убил? Скажи мне на ушко, как зовут того дядю?

- Я не знаю... я не поеду...

- Прекрати ломать комедию, сука, быстро в машину, если не хочешь, чтобы я выпустил твои вонючие кишки.

Ухватив наводчицу, я силой затолкал ее в салон, намертво пристегнул ремнем безопасности, а на запястьях защелкнул наручники. Убедившись, что груз упакован и готов к транспортировке, я уселся за руль.

Весело насвистывая арию Герцога из "Риголетто", я тронулся в обратный путь, весьма довольный своим уловом.

- Куда вы меня везете? - через несколько минут пропищала девка.

- Приедем - узнаешь, а если по-хорошему, то поведай мне, где обитает твой шеф и любовник.

- Я ничего не знаю и разговаривать с вами не намерена.

- Очень хорошо, помолчим, ведь тебе скоро много, ой сколько много придется говорить. Не завидую я тебе, красавица.

- Кому это и что я должна говорить? Куда вы меня везете?

- На кладбище, хочу сначала показать тебе могилы убитых тобою мужиков. Их, наверное, много, но я знаю только четверых.

- Я никого не убивала, что за чушь вы несете?

- Верно, ты не убивала, ты просто показывала своей подружке-напарнице подходящую жертву, непременно с обширным инфарктом. А дальше дело тебя не касалось, ты просто получала причитающуюся тебе мзду.

- Вы ненормальный, остановите машину!

- Не хочешь, значит, на кладбище? Ладно, не поедем, поедем в другое интересное место, уж там-то тебе обязательно понравится, это я тебе гарантирую.

- Куда это? - настороженно спросила мразь. - Куда мы едем?

- А едем мы с тобой в чудесную деревеньку Антоновку, там у моего знакомого живет старенькая бабушка, но к ней мы заходить не будем - и знаешь почему? Потому что мы просто не доедем до деревни одного километра. Мы с тобой остановимся возле одного интересного колодца...

- Какого колодца? - Она с трудом себя пересилила, и я понял, что попал в точку. Кровь почти совсем отлила от ее лица.

- Ты не знаешь, о каком колодце я говорю? Не беда, скоро узнаешь.

Кажется, я ее достал. Откинувшись на спинку, она заревела во весь голос:

- Не хочу... в колодец... не хочу... останови... Я не виновата... не надо меня в колодец... Пожалуйста, я все скажу!