Гончаров и шайка мошенников

- А вот так, нюх потерял. Но не это меня волнует на данный момент. Тебе не кажется, что уж слишком серьезно они разработали всю эту аферу?

- Кажется, мне это с самого начала кажется.

- О чем это говорит?

- О том, что кусок они хотят ухватить жирный.

- Правильно, я тоже так думаю, но тогда ответь мне на такой вопрос, сам я на него ответа не нахожу: зачем они ограбили церковь и убили дьякона?

- Этого я не понимаю.

- Я тоже. Имея какой-то грандиозный проект, параллельно пойти на банальное ограбление с убийством? Не понимаю. Ведь они могли на нем погореть, и тогда весь их план полетел бы псу под хвост. Убей меня, но я не вижу логики.

- А может быть, церковь не их рук дело?

- Возможно, конечно, но толстяк, когда я задал ему этот вопрос, не заторопился возражать, а зачем ему было брать на свою шкуру чужую мокруху?

- Да черт его знает, Иваныч, я же тебе говорил - копать их надо под корень. И чем скорее, тем лучше.

- Ты прав, едем по адресам, пока жильцы куда-нибудь не смылись.

Саша Никифоров, тридцатилетний носатый парень, жил в собственном доме и, кроме беременной жены, имел трех куриц и лохматого добродушного пса по кличке Мент. Он принял нас довольно радушно, но, узнав о цели нашего прихода, немного потускнел и скис, всем своим видом показывая, что приход наш нежелателен.

- Мужики, ну сколько же можно, - наморщив нос, заныл он, - я ведь все там у вас расписал по полочкам, чего вы еще от меня хотите?

- Правду, правду и только правду, - авторитетно подняв палец, строго сказал я.

- Так я правду и говорил.

- В таком случае тебе нетрудно ее повторить, а бутылку со стола убери, правосудие не купишь, да и рюмки больно маленькие. Ответь-ка нам, Саша, всего на несколько вопросов. Во-первых, видел ли ты, как прыгал твой товарищ Николай Лунин?

- Конечно видел. Это все видели.

- Кто все?

- Все, кто был на аэродроме.

- Но ты-то был в самолете, - попробовал я запутать парня.

- Да нет, я вышел раньше и уже успел приземлиться, а он чего-то там протелился и выйти следом за мной не успел. Я, когда приземлился, смотрю, его нет, а аппарат на третий круг заходит. Ну, думаю, дела! А потом глядим, а он прямо в Волгу опускается. Никто ничего понять не может. Ну и утонул, конечно.

- Саша, расскажи не торопясь и вдумчиво только об одном моменте того дня. А именно - почему ты задержался с прыжком?

- Особо я не задерживался, я об этом уже говорил, так, поправился немного и пошел. Почему вы на этом постоянно акцентируете внимание?

- Потому что из-за тебя Николай не успел выпрыгнуть вовремя.

- Чепуха это все. Мы прыгали, как всегда.

- Да, только поправлялся ты перед выходом долгонько.

- Еще раз чепуха! Далась вам эта поправка, я, может, и не поправлялся вовсе, мне теперь кажется, что вы сами это мне в голову вдолбили.

- Вот как, это уже интересно, а кто конкретно вдолбил?

- Наверное, вам лучше знать. Вы этот вопрос обсасывали.

- Ты, наверное, что-то путаешь, мы видим тебя впервые, как и ты нас.

- Ну не вы, так кто-то из ваших.

- Вот это другое дело. А ты не помнишь, от кого исходила инициатива?

- Конечно помню, об этом все время талдычил инструктор, больше-то в самолете никого не оставалось - я, он и Николай. Но Николай теперь ни подтвердить, ни отрицать этого факта не может. Кому в таком случае верить? Конечно инструктору! Вот вы и взяли за аксиому версию Андреева. Да так, что я и сам в это поверил.

- Я мог бы с тобой согласиться, но ведь в самолете еще находились и летчики.

- А что летчики? Что летчики? Они сидят себе в своей кабинке, и плевать им на нас с высокой крыши.

Я призадумался. Произошедшая полгода назад трагедия поворачивалась иным ракурсом, и теперь, с позиции сегодняшнего дня, принимая во внимание события, произошедшие со мной, дело принимало довольно-таки зловещий характер. Рискнув, можно было предположить, что планировалась акция давно, а полгода назад началось претворение этого плана в жизнь.

- Ты вот что, Санек, - я осторожно взял его за локоть, - про наш визит лучше не распространяйся. Так будет спокойнее нам всем, а если уж тебя прижмут, то отвечай: да, действительно были, но ничего нового я им не сказал. В смысле версии Андреева.

- А кто должен меня прижать, кому я должен что-то отвечать?

- Я не уверен вполне, но возможно, кому-то из твоих знакомых.

- Час от часу не легче. Угораздило же меня прыгать тогда... Водку-то пить будете, я стаканы поставил?

- В другой раз, Санек.

- А вы что, собираетесь прийти еще раз? - Его длинный нос стал совсем унылым, и я поспешил успокоить парня:

- Только в самом крайнем случае, если с тобой ничего не случится. Шутка. Спасибо тебе, Санек, живи и не кашляй, привет семье, а Менту особенный.

Вырулив из частного сектора на магистраль, Макс озабоченно спросил:

- Ну, что ты скажешь на этот раз?

- А я как раз хотел услышать твое мнение.

- Предпочитаю ограничиться твоим.

- Нехорошо, Макс, я понимаю, что ты офицер ОМОНа, но хоть чуть-чуть думать должен, не все же время кулаками размахивать.

- Если кратко, вообще-то парень мне понравился. Мне кажется, он не врет, а вот наш вчерашний клиент - инструктор - мужик гнилой, я это сразу заметил. Надо его получше пощупать.

- Если он позволит. Давай-ка к летчику-истребителю. Если он ничего и не видел, то свое мнение на этот счет иметь должен. Если он, конечно, дома, если не повез топить в Волге очередную партию спортсменов.

- Не должен, холодно уже, сезон, наверное, кончился.

Сорокалетний пилот Анатолий Зинкевич жил на третьем этаже типового девятиэтажного дома. На наш звонок он отреагировал весьма своеобразно. Он долго и внимательно разглядывал нас в глазок, а потом, не открывая двери, заявил:

- Я тут ни при чем, она пришла сама в час ночи.

- Ну и что? - ничего не понимая, озадаченно спросил Макс.

- Что же, по-вашему, я должен был ночью выгнать женщину на улицу? Вы сами знаете, сколько шастает сейчас хулиганья.

- О чем вы? Да откройте, наконец, двери.

- Не открою! Говорю же вам, она сама приперлась, нужна она мне сто лет. Слава Богу, без нее хватает, могу поделиться.

- Мужик, ты что, рехнулся?

- А вы кто? - после минутной паузы спросил Зинкевич.

- Из милиции мы, открывай.

- Так вы не муж Ларисы?

- Нет, - наконец сообразив что к чему, жеребцом загоготал Макс. Открывай, истребитель-перехватчик, небо над Берлином пока безоблачно.

Кроме усов и котовьих бакенбард, второй пилот имел барский халат, остроносые, восточные шлепанцы и персидскую феску с кисточкой. Узнав, что мы не мужья Ларисы, он обрадовался нам как родным. Приложив к губам указательный палец, он заговорщицки кивнул на дверь в комнату и потащил нас на кухню.

- Извините, господа, что заставил вас ждать, но сами понимаете... обстоятельства. Чем могу быть вам полезен?

- Вы помните такого Николая Лунина? - с места в карьер начал я.

- Помилуйте, а кто же его не помнит? Замечательный был мужик.

- Вот как? Вы что же - хорошо его знали?

- Относительно, в пределах времени, отведенного для тренировок. Несколько раз, после полетов, случалось выпивать. Отличный был парень, знал кучу анекдотов и при этом умел их рассказывать. Мне он очень нравился.

- Тогда зачем же вы его в водохранилище сбросили?

- Да, тут действительно загадка, до сих пор не пойму. Как мог Коля, опытный и проверенный спортсмен, допустить такую лажу.

- А вы сами видели, как он прыгал?

- Нет, я за штурвалом сидел. Славка, тоже теперь покойник, тогда сильно разозлился и передал управление мне.

- Почему он разозлился?

- Потому что на лишний круг пришлось пойти, дополнительно горючку жечь, а сами понимаете время какое.

- Да, конечно, видимо, вы не могли видеть, как выпрыгивал Николай, но где в этот момент находился инструктор? Вы помните?

- Вот тут и загвоздка. В свое время я на этот вопрос отвечал однозначно, но с недавних пор у меня появились некоторые сомнения. Поневоле я начал задумываться, а так ли все было? Я прекрасно отдаю себе отчет, что стоит за вашим вопросом, поэтому отвечать наверняка не берусь. Слишком большая ответственность.

- А нам не нужно наверняка, вы расскажите о ваших ощущениях?

- Господа, как можно, я же не девка, чтобы рассказывать о своих ощущениях.

- Простите, господин Зинкевич, я неправильно выразился. Расскажите о том, что вы видели боковым зрением?

- Тоже неверная формулировка вопроса. Давайте поставим его так: что я видел затылком. Только в этом случае вы сможете понять мое состояние. Простите, совсем заговорился. Вы не откажетесь выпить по чашке кофе?

- Спасибо, но кофе потом.

- Вас понял. Так вот, когда Николай не успел вовремя выйти, Андреев попросил Вячеслава зайти на третий круг; тот, конечно, страшно возмутился, передал мне штурвал и затеял перебранку. Сколько она продолжалась, сказать не берусь, но не очень долго. Точно помню, что на вираже, над Волгой, Славка уже смотрел вниз. Он-то и заметил первым, что Николай выпрыгнул. Я невольно обернулся назад. Инструктор стоял в салоне и разводил руками. Вот и все, что я могу вам сказать.

- Но первый раз, полгода назад, вы показали, что инструктор стоял возле вас.

- Да я и не отрицаю этого. Скажу больше, тогда я был уверен, что дело было именно так и никак не иначе.

- Но почему? Ведь вас никто не принуждал.

- Абсолютно. Меня вообще трудно принудить, но таким было общее мнение.

- Общее - чье?

- В первую очередь инструктора Андреева, теперь-то я понимаю, что он ненавязчиво его вдалбливал.

- Вдалбливал, говорите, это хорошо, а кому он вдалбливал?

- Всем и мне в том числе.

- Ясно. Господин Зинкевич, большое вам спасибо, вы нам очень помогли. У меня к вам просьба - никому не говорите о том, что мы приходили, а тем более о том, что мы спрашивали. Уверяю вас, это не шутка. Мы поднимаем из берлоги крупного зверя. И причем не одного, а с целым выводком. Они очень опасны, а молчание, как известно, - золото. Да, кстати, а что случилось с вашим первым пилотом, с Вячеславом?

- Он умер.,

- Мы это знаем. От чего он умер?

- К нашему разговору его болезнь отношения не имеет, он умер от воспаления легких. Это в сорок-то пять лет. Я варю кофе?

- Конечно, - согласились мы единодушно.

После кофе и бутербродов с сыром в желудке стало уютно, а на душе светло. Осеннее солнце, решив, видимо, напоследок порадовать землю, жарило на все сто. Мы с Максом сидели на садовой скамейке, курили и пытались обсуждать дальнейший план действий. Говорил он, а я наблюдал, как в пяти метрах от меня на жухлом газоне важно испражняется здоровенный мраморный дог. Его хозяйка, двадцатилетняя смазливая девица, уставилась в горизонт, делая вид, что этот акт ее вовсе не касается.

- Я, Иваныч, думаю, что нам пришло время вплотную заняться Андреевым.

- А что ты ему скажешь? - не отводя глаз от дога, спросил я.

- Это не я ему буду говорить, а он мне.

- Ты в этом уверен?

- Абсолютно.

- А я вот нет. Я знаю, ты отличный мастер и достойный преемник Малюты Скуратова, Валюху ты бы расколол, но сейчас иной случай. Андреев - это не Валюха.

- Что же ты предлагаешь?

- Думаю, что пришло время заняться покойным Николаем Луниным.

- Тогда ты прав, разговоры с покойниками не по моей части.

- А я люблю с ними пообщаться.

- Говорил тебе, Иваныч, нельзя по ночам да в одиночку водку глушить.

- Не скажи, сюрреальная или абстрактная мысль часто бывает острей и логичней, нежели самая кондовая дедукция.

- Иваныч, мысль твоя интересная, но давай ближе к делу.

- Короче, нужно ехать в Ульяновск и посмотреть, как жил, чем жил, с кем жил наш уважаемый Николай Александрович Лунин. Почему вокруг него закружилось так много ворон и грачей. Как мне думается, мужик он был не бедный.

- Но мы даже не знаем его адреса.

- Кто сказал, что мы не знаем? Константин Иваныч знает все: улица Новая Садовая, а дом... дом... Кажется, 14д, - неуверенно продиктовал я адрес, опрометчиво оставленный толстяком в доме Григория.

- Что ж, поехали. - Макс со вздохом поднялся со скамьи. - Часам к трем будем там.

- Сегодня нам там делать нечего. Нотариальные конторы закрыты, а нам в первую голову нужны именно они. Завтра я поеду один.

- Почему?

- Потому что завтра ты работаешь.

- Я, между прочим, еще на больничном и волен пока поступать как хочу.

- Что ты говоришь, какого же черта ты раньше времени поперся на работу? Ладно, тогда завтра в пять утра я жду тебя у тестя, только сначала мы еще раз заглянем в Степашино, благо нам по пути, а теперь по домам. Мы сегодня неплохо поработали. Езжай, я поймаю такси.

- Я-то поеду, но какого черта нам заезжать в село? Кажется, нам там уже ловить нечего, и так все ясно.

- Ты забываешь, что где-то там болтается моя тачка, напичканная всякими неприятностями. И если мы вовремя ее не обезвредим, то она мне может неожиданно и сильно подгадить. Завтра с утра пораньше, когда нас меньше всего ждут, проедем по деревне, поглядим по дворам, может быть, чего и высмотрим.

- Сделаем как скажешь. Садись, я подвезу, не хочу тебя одного отпускать.

- Не волнуйся, я к тестю, до завтра.

Пришел я как раз к обеду. За празднично накрытым столом дочка с папенькой баловались рыбным расстегаем и настоящим коньяком. Полковник вовсе не казался напуганным, как о том накануне жаловалась Милка.

- Жируете? - укоризненно спросил я, прямо с порога присаживаясь к столу. И это в то время, когда жители Поволжья голодают и гибнут от рук бандитов, рэкетиров и прочих коррумпированных группировок.

- Костя, - повернув чувственные ноздри в мою сторону, оборвала мою тираду жена, - а ты после вчерашнего ванну принимал?

- Нет, только душ, - не задумываясь соврал я, кляня свою забывчивость и спирт.

- Как у тебя обстоят дела? - спокойно спросила она и под столом наступила мне на ногу. - Есть какие-нибудь новости?

- Есть кое-что, пока говорить не буду, особые надежды я возлагаю на завтра.

- Если потребуется помощь, то я к твоим услугам, - важно сообщил тесть.

- Непременно, я дам вам "Калашников", вдвоем мы отобьемся.

- А ты не издевайся над отцом, герой, - возмутилась супруга, - если бы не я, еще неизвестно, где бы ты был сейчас. Папа, я уже тебе рассказывала, как... как я... Ну, Костя, чего сидишь, наливай.

- Налить не проблема, а чего ты там папе рассказывала?

- Ну, как я ударила того пацана.

- А что пацан?

- А пацан... убежал, - с трудом выдавила из себя Милка и вдруг разревелась громко и привольно: - Нет, отец, никуда он не убегал... Я... я убила его.

- Что-о-о?! - заревел полковник, сразу понимая, что его дочь не шутит. Почему ты сразу не сказала об этом?

- Она не могла вам этого сказать, - вступился я за нее. - Все дело в том, что тот подонок творил такие вещи, о которых дочь, даже взрослая, не может говорить отцу.

- Господи, что же теперь делать? - застонал Ефимов, беспомощно глядя на меня. - Что теперь будет? Кто-нибудь, кроме вас, это видел?

- Успокойтесь, этого не видел никто, но кое-какие превентивные меры принять нелишне. Этим вопросом я сейчас и занимаюсь.

- Костя, если ты ее не вытащишь из этого дерьма, - я тебе отшибу башку.

- Не надо, отец, во всем этом с самого начала виновата я сама.

- Да, конечно, - опомнился Ефимов, извините меня.

К Степашину мы добрались в полной темноте, еще не было и шести. Проехав мимо села, я велел Максу остановиться на краю поля метрах в ста от кирпичного завода. Проверив фонарик, я вышел из машины и, полагаясь только на верхнее чутье, побрел в направлении предполагаемого транспортерного люка. Макс на всякий случай, для страховки, должен был пойти следом через десять минут.

И какого дьявола мы сразу же не замели следы? - с досадой думал я, тщетно пытаясь найти ту чертову дыру, ведущую в цех обжига. Ясное дело: мы страшно торопились. Валентина могла появиться в любую минуту, но какие-то элементарные вещи мы предпринять могли. Например, забрать пистолет, окурок и замести следы наших ног. Понятно, что спрятать труп - дело сложное и кропотливое, требующее времени и смекалки, но хотя бы завалить его битыми кирпичами мы вполне могли. А сейчас я, скорее всего, его не найду. Наверняка толстяк бережно и надежно его припрятал, ожидая лучших времен.

После почти десятиминутных поисков я наконец нашел вход. Послушав тишину и осмотрев окружающую темь, я спустился в траншею и только здесь зажег фонарик и осветил черный зев. Вроде бы спокойно. Немного осмелев, я сунул свой нос в проем. Слава Богу, по башке не получил и, уже не таясь, я проник в цех.

Как я и предполагал, мой труп эти шакалы уже утащили. Мне не оставалось ничего иного, кроме как куском гнилой фанерки заровнять следы нашего пребывания в этом гнусном месте. Немного, но хоть что-то. То же самое совсем не вредно проделать и в лунинском домике, подумал я, выбираясь на поверхность.

- Ну что там, Иваныч? - тревожно спросил Макс, маяча на светлеющем небе.

- Труп исчез, а в остальном, прекрасная маркиза... Следы, как мог, я убрал, больше нам здесь делать нечего.

- Садись, поехали, посмотрим, может, тачку найдем.

- Тачку посмотришь ты, а меня свези к лунинскому домику, я и там хочу, навести марафет, а заодно и адрес Николая уточню.

- Пойдем вместе, мало ли что, - подъехав к домику, затревожился Макс.

- Не бойся, там никого нет, свет-то не горит. Подумай сам, если бы они хотели меня подкараулить, то сделали бы это на развалинах, там гораздо сподручней. А ты пока пошукай, вдруг повезет. Минут через пятнадцать-двадцать жду тебя здесь.

Безнадежно махнув рукой, он уехал, а я, еще раз осмотрев светлеющую улицу и не найдя ничего подозрительного, быстро проскользнул за калитку. С радостным визгом, прямо от крыльца встав на задние лапы, ко мне спешил рыжий, шелудивый пес; полный восторг и экстаз явственно слышался в его умильном и красочном скулеже.

- Что, бобик, плохо без хозяина? - потрепал я его грязный, скатанный загривок. - Ничего, брат, даст Бог, отыщется твой хозяин. А сопли распускать совсем не обязательно, - заметил я, уворачиваясь от его слюнявой пасти. Погоди, сейчас что-нибудь тебе вынесу. Хоть я и не твой хозяин, но жалость имею, душу твою собачью хорошо понимаю. Пропусти-ка меня.

Оттолкнув умильную собачью морду, я решительно взошел на крыльцо, теперь наверняка зная, что дом пуст. Подбадриваемый хлесткими ударами песьего хвоста, я открыл дверь и, минуя сени, смело вошел в дом. Внутри было еще темно, и я уже собрался включить свет, когда за меня это сделали другие. Белый слепящий сполох ударил по моим глазам, а язвительно-резкий голос по перепонкам:

- Явился не запылился. Возвращение блудного сына домой. И где тебя только черти носили, мы совсем заждались.

Момент был упущен; все равно я потянулся к пистолету, но, как понял, совершенно напрасно, потому что с обеих сторон на меня грамотно навалились два амбала, и я тоскливо понял, что проиграл. Наверное, сейчас опять будут бить, а я от этого страшно устал. Поэтому, стараясь больше не делать лишних движений, я послушно лег на пол, безропотно позволив связать себе руки. Ничего не поделаешь, если голова не работает, то отвечать приходится всему организму. А бить меня будут непременно, об этом толстяк намекал еще по телефону. И поделом, надо было слушаться Макса, он хоть и омоновец, но в жизни повидал достаточно. Не попался бы и он на их удочку, тогда у меня пропадет последний шанс.

- Что с ним будем делать, Командир? - закончив перематывать меня веревками, спросил вязавший и для пущего унижения похлопал меня по заднице.

- Как это что делать? В машину - и вперед. Пончик, подавай свой "каблучок". Кажись, нас Барыня уже заждалась, то-то будет ей подарочек к завтраку, а, мужики? И нам, глядишь, презент подкинет. Грузите его, господа хорошие, только аккуратнее.

Двое подхватили меня под мышки и мордой вперед поволокли к выходу. Вплотную к калитке уже успели подогнать грузовой "Москвич", и дверцы его фургона были гостеприимно распахнуты. Неосторожно, совсем не заботясь о последствиях, мое бренное тело было варварски заброшено в глубь этой собачьей будки. Ударившись головой об острый угол крыла, я потерял сознание.

Когда я очнулся, "Москвич" уже трясло и его жесткие рессоры добросовестно передавали моим куриным мозгам малейшую дорожную неровность. Окон моя карета была лишена, и потому я не мог даже предположить, куда меня везут. Но зато я хорошо знал, зачем везут. Правда, вызывало легкое недоумение отсутствие знакомых лиц толстяка, тушканчика и Валентины. Но не нужно сожалеть, господин Гончаров, тебе еще предстоит с ними встретиться, встретиться и вдоволь поболтать. Все впереди, какие твои годы. Интересно, заметил ли Макс, как меня паковали в этот чертов "каблучок"? Если заметил, то мне нужно приготовиться к его появлению. Для начала было бы совсем не плохо развязать руки, а потом и ноги.

Немного подергавшись дохлой рыбой, я понял, что мои мечты неосуществимы. Спеленован я был опытной и добросовестной рукой. Мне не оставалось ничего другого, как послушно, в такт движению перекатываться по металлическому полу и вспоминать детство. Да еще надеяться на мастерство и изобретательность Ухова. Если он вообще видел, как меня умыкнули.

По равномерной скорости, урчанию мотора и шуму встречных машин я понял, что мы едем по скоростной трассе, должно быть направляясь обратно в родимый город. Что ждет меня там? Я мог только предполагать, что вновь и вновь меня будут склонять выступить в роли Григория Лунина. И угораздило же меня уродиться похожим на него? Если бы не этот случайный фактор, то сейчас бы я занимался каким-нибудь полезным делом. Я бы мог за чашечкой ароматного густого кофе слушать вальс-фантазию Глинки, а не кататься глупым, бесформенным мешком по грязному и холодному полу фургона. А не слишком ли мы долго едем? Прошло не меньше часа после того, как я пришел в себя. Время вполне достаточное, чтобы добраться до города. Не означает ли это, что мы его уже миновали и теперь углубляемся в неведомые дали? Скверно, господин Гончаров, таким макаром можно уехать черт знает куда, а главное - Максу будет трудно меня отыскать. К кому меня везут? Насколько я помню, была упомянута какая-то барыня. Как это понимать? Как кличку или как уважительное обращение к начальнице и хозяйке? Возможно, то и другое, вместе взятое. Но кто она? Валентина на роль Барыни не тянет. Наверное, это та, вторая баба, которую видела Милка. Но зачем ей свидание со мной? Может быть, она не доверяет толстяку и хочет провернуть дельце без посредников? А возможно, просто желает познакомиться с приятным и интеллигентным молодым человеком. Скорее всего, так оно и есть, правда, ее приглашение к утреннему чаю носит несколько необычный характер. Но ничего не поделаешь, Барыня она и есть Барыня. Мне остается только смириться, трепетно и терпеливо ожидая нашего свидания. Но куда мы, в конце-то концов, курс держим? Таким кандибобером недолго и в Ташкент угодить. Уже около двух часов пилим. Машина идет ходко, значит, мы покрыли расстояние не менее полутораста километров. Жрать хочется, напрасно я отказался от Милкиного завтрака. Как сейчас помню, кусок пирога был румяный и аппетитный. Так, кажется, добрались...

По начавшимся остановкам, перегазовкам и рывкам я понял, что мы въехали в город, а еще через десять минут, услышав многоголосые сигналы и брань водителей, пришел к выводу, что город этот не маленький.

Покрутив несколько минут по невидимым мне улочкам, "Москвич" остановился. Следом, почти вплотную остановилась какая-то вторая машина. Открылись дверки, и вязавший меня умелец простуженным голосом спросил:

- Что дальше, Командир?

- Ждите здесь, а я к Барыне.

- А этого барина открывать или как? В темноте-то, поди, зачах.

- Пусть пока так лежит, ему теперь свет вреден. Ослепнет, чего доброго, удаляясь, загоготал Командир.

Негромко переговариваясь, трое или четверо похитителей закурили, и кто-то помочился на мое колесо, из чего я сделал вывод, что находимся мы не в самом центре города.

Командир вернулся минут через пять. Как человек, хорошо выполнивший свою работу и получивший заслуженную похвалу, он стал добр и многословен.

- Сейчас Барыне не до него. Внеплановая проверка. Сказала, что займется им вечером. Велела всем передать спасибо и вот это... Премия. По куску на брата. Налетай, только не удушите меня.

Довольно урча, сообщники колготились под самым моим боком, обсуждая, как лучше потратить свой нефиксированный доход.

- И еще, чуть не забыл, - вновь взял слово Командир. - Всем, кроме Пончика и Бобра, сегодня выходной.

- А мы что же, хуже других? - обиженно заныли двое. - Мы тоже всю ночь глаз не сомкнули. На нас хотите выехать.

- Ша, козлы. Завтра отдыхаете со мной. Сейчас отвезете груз в терем и закроете его в той, ну, знаете, комнате. Бобр останется сторожить, а ты, Пончик, сразу назад. Надо муки привезти, а Глеб сломался. Бобр, смотри там у меня, не как в прошлый раз. На волоске висишь.

- Да что ты, Командир, мог бы не говорить, сам все понимаю.

- Хреново ты понимаешь, я через час заеду, проверю. Держи ключи.

Звякнул металл, хлопнули дверки, и мы опять куда-то поехали. На этот раз наше путешествие было совсем коротким. Прошло не больше десяти минут, и мы остановились. Кто-то вышел из машины, с лязгом открыл металлические ворота, и мы вкатились вовнутрь. После серии поворотов "Москвич" попятился назад и остановился. Надо думать, что на этом мое путешествие подошло к концу. Отворились двери, по обе стороны которых застыли мои конвоиры. По их характерным признакам я сразу определил, что стоящий по левую сторону пухлый короткий человечек, вероятно, Пончик, а его черноусый неказистый товарищ, скорее всего, Бобр.

- Ну, землячок, вылазь, приехали, - бодренько сообщил Пончик. - Только смотри у меня, без глупостей, А то мы пацаны крутые, враз уши отрежем.

- Какие там глупости, - чуть слышно пробормотал я. - Как я выйду? Не видите, что ли? Я же перетянут, как "Докторская" колбаса. Вытащите меня отсюда немедленно, или я буду жаловаться Барыне.

- Гляди-ка, Пончик, а он, оказывается, серьезный мужик, Барыней нам грозит.

- Кончай базар, открывай его гостиницу, да я поеду, а то она мне холку намылит в самом деле. Пошустрей, что ты как баба возишься.

Где-то с левой стороны невидимая мне дверь наконец была открыта, и меня уже проверенным приемом затащили и бросили в темное помещение. По пути следования я успел заметить, что волокли меня в шикарный трехэтажный дом, очень похожий на русский терем. Сделав свое дело, стража удалилась.

Через несколько минут после того, как отъехал фургон, дверь отворилась и вспыхнул яркий слепящий свет. Мой новый надзиратель, бесцеремонно перевернув меня на живот, внимательно осмотрел мои руки. С чего бы такая забота? И что это за помещение? В пяти сантиметрах от своего носа я увидел ворс ковра. Довольно странная камера, и парашей здесь не пахнет, а напротив - благоухает чем-то забытым и волнующим. Странно все это, господин Гончаров. Смотри, кабы худо не вышло, засмеялся я про себя, а вслух спросил:

- Ну что ты там у меня в заднице нашел интересного?

- Руки у тебя, зема, совсем почернели, как бы чего плохого не вышло.

- Так развяжи их скорее, идиот.

- Вот и я думаю, что развязать надо, а только нельзя, вдруг ты дебоширить начнешь? Фокусы разные выделывать, меня ведь потом Командир с дерьмом съест. Ничего, полежишь до его прихода, а там как он скажет, так и сделаем.

- Дурак, тебе же Барыня за меня все гениталии оторвет.

- Не знаю, что и делать.

- Если не знаешь, что делать, тогда хоть дай мне пожрать и выпить.

- А вот это я сделаю с удовольствием, только давай сядем на диван.

С высоты сидящего человека лучше чем с пола видно помещение, в котором ты находишься. С удивлением я взирал на свою темницу, меблированную в лучших традициях новых русских. По большому счету, здесь не хватало только обычного телефона, с которого я бы мог позвонить Максу и пригласить его в гости. Интерьер немного портили капитально зарешеченные окна и такая же дверь.

- Зема, а что ты будешь пить? - поставив передо мной тарелки со всевозможными бутербродами, заботливо осведомился Бобр.

- А что у тебя есть?

- Да все, что захочешь, только говори, - колдуя возле открытого холодильника, гордо ответил он.

- Тогда будь добр, мой добрый Бобр, тащи мне водки.

- А чего так слабо? Там всяких заморских коньяков полно.

- Коньяком я еще в детском садике печень посадил. А тебе не приходила в голову мысль, какой конечностью я буду брать пищу, чтобы отправить ее в рот?

- Будешь есть из моих рук, так безопасней. Пей, только потихоньку, не захлебнись, вот так, хорошо, - ворковал он, вливая в меня водку.

Наверное, так воркует мать над своим дитятей, только что отлучив его от груди. Когда процесс кормления был благополучно завершен, я потребовал сигарету. С наслаждением ее выкурив, я попросился в туалет, напряженно ожидая, как он поступит в такой непростой ситуации. Бобр оказался в очень затруднительном положении. И отказать он мне не имел права, и согласиться самолюбие не позволяло. И все же у него оставался только один путь освободить мои руки и ноги. И он, стараясь сохранить видимость мужского достоинства, на это пошел. В туалете я просидел целую вечность, разминая и массируя руки, готовясь к подлому и вероломному нападению.

Когда, с сожалением оставив уютное убежище, я вышел, он уже стоял с заготовленной веревкой, чтобы вновь меня стреножить.

- Бобр, а может, не надо? - просительно заныл я, идя ему навстречу.

- Да что ты, сейчас Командир явится, такой шум поднимет. Давай руки.

- На!

С большим сожалением я ткнул ему в глаза и, пока он орал и катался по полу, сумел быстро и надежно скрутить его угловатое, нескладное тельце. И зачем только таких берут в охрану?

Ключи торчали в дверях. На ходу их выдернув, я помчался к воротам, ориентируясь по признакам, известным только собакам и сумасшедшим. Первый же лихорадочно вставленный ключ подошел. Уже ликуя и пьянея от свободы, я распахнул ворота и прямо перед собой увидел ошарашенного, испуганного Командира. Не давая ему времени опомниться, я резко толкнул его в грудь и, по-заячьи петляя, побежал вдоль пустынной, незнакомой улицы, стараясь как можно дальше оторваться от погони.

Удар в спину, короткий и резкий, как выстрел, отключил мое сознание и опрокинул на землю. Это конец, успел подумать я, сдирая об асфальт ладони.

Очнулся я от дикой боли. Миловидная садистка развлекалась тем, что поливала на мои ободранные руки йод. Негромко, но внятно выругавшись, я посоветовал ей смазать собственную... Никак на это не отреагировав, она перебинтовала мне кисти и занялась лбом. Когда все мои страдания остались позади и мучительница ушла, ей на смену пришел Командир. Сейчас ударит по морде, обреченно подумал я, и зачем только меня ремонтировали, если опять хотят бить? Но я ошибся. Командир понуро и виновато сел в кресло напротив и несмело заговорил:

- Вы уж меня извините, сам не знаю, как это получилось. Чисто автоматически сработал рефлекс, и я бросил в вас дубинку.

- Лучше бы ты ею стукнул себя по голове, сразу же уловив нужную волну, наглел я. - Учти, я все расскажу Барыне, и ты у меня пожалеешь, что вообще появился на этот свет. Рефлекс у него сработал! Обезьяна, лучше бы у тебя мозги сработали.

- Это верно, - услужливо хихикнул мужик, - это вы точно заметили. С мозгами у меня напряженка. А спина-то сильно болит? - осторожно поинтересовался он и притих, томительно ожидая ответа.

- Не то слово, - страдальчески скривившись, ответил я. - Ты, наверное, мне хребтину перешиб, ублюдок!

- Да нет, - радостно возразил он. - Если бы хребет был поврежден, вы бы вообще не смогли двигаться. Просто сильный удар.

- Умный ты больно, как я погляжу. Который час-то?

- Скоро одиннадцать..

- А где Бобр? Я его не сильно покалечил?

- Насчет него можете не беспокоиться. Я его хорошенько помесил и сделал пинком под зад. Больше он здесь не появится.

- Немедленно верни его назад, он отличный парень, и я не допущу его увольнения.

- Как скажете, сейчас позвоню ему домой.

- Барыня-то придет сюда?

- Да, конечно, куда же еще?

- А где это я?

- То есть как это где? В своем доме. Не понимаю, чем он вам не нравится? Избегаете его прямо как черт ладана. Где это видано, чтобы сбегать из собственного дома.

Так, господин Гончаров, спокойно и без резких движений, закрывая глаза, успокаивал я себя. Это что-то новенькое, значит, ни много ни мало, а ты теперь владелец роскошного особняка о трех этажах. Совсем недурственно. Знать бы, с какого боку тебе такое счастье подвалило, хотя если пораскинуть мозгами, то и коту ясно, что я нахожусь на месте Григория Лунина. Меня на его роль сватают уже пятый день, а сегодня кое-чего добились. Но почему произошла такая разительная перемена в обращении со мной? Решили поменять тактику? Не мытьем так катаньем? Да, видимо, есть ради чего копья ломать. Скорее всего, я сейчас нахожусь в покоях Николая Лунина. Не слабый домишко, у меня, в смысле у Гриши, поплоше будет. Однако не хилое наследство оставил братик Коля братику Грише, так надо понимать? Это если говорить о недвижимости, но надо думать, что какие-то копеечки у него завалялись и в банках, разумеется, кроме тех, что вложены в дело. Теперь понятно, почему у толстяка при мысли об этом происходит перманентный оргазм и слюновыделение. Но что же случилось с моим симпатичным двойником? Если верить словам толстяка, то он решил обойтись без посредников, попросту говоря, он "кинул" своих дружков. А собственно говоря, почему он должен был с ними делиться, если он вступал в наследование на законных правах? Кажется, для этого отведен полугодовой срок. Теперь становится понятным, почему толстяк медлил с подписанием документов и блекотал о двухнедельной задержке. Видимо, по истечении этого времени кончается определенный законом срок, Григорий вступает в право наследования и становится полновластным, юридически подтвержденным хозяином всего движимого и недвижимого имущества.

Предположим, все это так и мои умозаключения верны, но каким тут боком пристроился толстяк и компания? Не мог же Григорий, размахивая флагом, сам пригласить их на праздничный пирог. Это абсурд. Может быть, Григорий много ему задолжал и решил расплатиться таким нелепым способом? Маловероятно. Жил он более чем скромно, а к тому же почти не пил. Нет, все это не то. Есть еще вероятность, что толстяку задолжал сам Николай и теперь после его смерти кредитор решил востребовать долг с брата. Но тогда зачем все эти интриги и хитросплетения? Скорее всего, Григорий бы этот долг вернул безропотно. Нет, дело тут в другом, а тем более сам толстяк говорил об афере. Хватит тебе, Гончаров, ходить вокруг да около, тысячу раз прав был Макс - копать их надо под корень. А начало этого корня следует искать не где-нибудь, а в парашютном клубе. Именно оттуда начиналась вся эта история, к завершению которой я и приглашен. Ну что ж, дождемся Барыни, возможно, она прольет какой-то свет, а пока рационально было бы выпить, чем понапрасну ломать голову.

Цепким движением я выудил из развратного брюха холодильника бутылку "Сызранской" и кусок окорока. Приготовив красивые бутерброды, я расположился в кресле перед телевизором, на время пригасив свой не в меру активный мозг.

Включив нетленную комедию Леонида Гайдая, я в который уже раз с удовольствием погрузился в его добрый мир шуток и розыгрышей, совершенно игнорируя возникший вдруг за дверью шум. Всецело поглощенный едой и киношной интригой, я не сразу обратил внимание на стоящую рядом женщину.

- Ну, здравствуй, голубь сизокрылый. - Усмехнувшись, она уселась в соседнее кресло. - Чего это ты решил от меня бегать?

Невольно вздрогнув, я посмотрел на соседку. Тридцатилетняя баба была красива по-настоящему. Чисто русские черты лица выгодно подчеркивала легкая косметика, а стиль одежды вовсе не скрывал ее ладного и красивого тела.

- Ну, что молчишь? Чего бегаешь-то? - вновь переспросила она.

- Бегать от тебя? Помилуй. Да кому же такое может прийти в голову? Напротив, я бы с удовольствием забежал к тебе на огонек где-нибудь после полуночи.

- Ну ты даешь! - удивленно засмеялась Барыня. - Не ожидала от тебя такой прыти. Точно говорят - в тихом омуте черти водятся. Так отвечай, какого рожна ты в таком случае сбежал? Ведь мы с тобой обо всем договорились и пришли, как это теперь говорят, к консенсусу.

- Виноват, но я с тобой никогда еще ни о чем не договаривался, категорично заявил я, лихорадочно соображая, о чем говорит Барыня. - Но если ты имеешь в виду мое теперешнее предложение, касаемое ночного рандеву, то с нашим превеликим удовольствием.

- Послушай, перестань нести ерунду, говори, что случилось?

- Мои нежные чувства к тебе ты называешь ерундой? Мадам, я оскорблен до самой глубины своей ранимой души.

Откинув голову, она внимательно и испытующе на меня посмотрела, очевидно соображая, в какой стадии шизофрении я сейчас пребываю. Я тоже сосредоточенно глядел на нее, но думал совсем о другом. Зачем ей понадобился подобный фарс? Ведь она прекрасно знает, что перед ней сидит совершенно другой человек. Тогда ради чего вся эта клоунада? Скорее всего, именно она, а не толстяк разработала весь этот грандиозный план, а теперь еще и играет со мной в кошки-мышки... Видимо, я наблюдаю стерву высшего полета.

- А ты здорово изменился за эти десять дней, - с внезапно появившейся настороженностью сказала она и резко спросила: - Немедленно отвечай, где ты был?

- Где был? К заутрене звонил. И знаешь где? Во храме села Степашино. Тебе это ни о чем не говорит? Там еще на стенах, вместо фресок, дьяконовы мозги набрызганы. Зачем вам понадобилось его убивать? Ну ограбили, ладно, это я еще понять в состоянии, но зачем же жизни лишать?

- Господи, да ты сумасшедший! Гришка, что с тобой случилось?

- Заткнись, сука блевотная, зачем вам дьякона-то убивать понадобилось? Подонки!

- Боже мой, ты сошел с ума! - Видимо, мой вид давал ей все основания так предполагать. Побелев от страха, она выползла из кресла и осторожно попятилась к двери, непослушными губами повторяя: - Не надо, Гриша... Не надо, Гриша...

- Я не Гриша, тварь паскудная, - отрезая ей путь, заслонил я дверь, - и ты об этом прекрасно знаешь. А вот где находится настоящий Григорий Лунин, нам с тобой предстоит это сейчас выяснить.

Отшвырнув ее на диван, я раскурил сигарету и угрожающе поднес ей к лицу рубиновый огонек. Кажется, я немного переборщил, потому что она вдруг неожиданно и пронзительно заорала, призывая на помощь. Мне поневоле пришлось перекрывать ей кислород, но, к сожалению, я опоздал, потому что в дверь уже лезла ее охрана в составе трех человек под предводительством Командира.

Справились они со мной довольно быстро, но и сами понесли существенные потери. Правая рука Командира интересно и свободно болталась у бедра, а рыжий незнакомый парень сидел в кресле, закинув голову, тщетно пытаясь остановить кровь, бегущую из сломанного носа. К нему я приложился уже связанными ногами.

- Что с ним случилось, Наталия Викторовна? - тихонько подскуливая, спросил Командир. - Прямо как взбесился. Нам бы в травмпункт надо. Вы разрешите? Теперь Ромка один с ним справится.

- Да, конечно, идите, но кто вас отвезет?

- Да уж как-нибудь доедем, - прогундосил рыжий.

- Смотрите мне, обивку не испачкайте. И поскорее возвращайтесь, мне сегодня машина может понадобиться. - Задумчиво глядя на меня, она жестом остановила свою изувеченную, помятую гвардию. - Жора, а где вы его взяли?

- Как это где? Дома у него. Утром приперся.

- Дома, говоришь? Это хорошо, что дома. А тебе ничего в нем не кажется странным?

- Помилуйте, Наталия Викторовна, о чем вы толкуете?

- Да, действительно, - делано засмеялась Барыня, - о чем я толкую. И что может быть странного в Гришке Лунине. Отдыхайте пока. Машину потом оставите у ворот, я сама ее загоню. Рома, ты бы пошел покурил во дворе.

- Да что вы, Наталия Викторовна, а если Гришка опять чудить начнет?

- Ничего, теперь-то он мне не страшен, все свободны.

Барыня встала, давая понять, что разговор исчерпан и время задушевных бесед подошло к концу. Удивленно переглянувшись, посрамленная рать покинула апартаменты.

Едва только смолкли их голоса, как Барыня перевернула меня на живот и, бесцеремонно задрав куртку, оголила мою поясницу. В полнейшем молчании она любовалась моей великолепной спиной, видимо сравнивая ее со спиной Аполлона.

- Что ты тылы-то рассматриваешь? - не выдержал я. - Ты посмотри, что с обратной стороны делается.

- Что делается, что делается, - поднимаясь с колен, задумчиво повторила Барыня. - Сплошные чудеса делаются. Чудеса и загадки.

- Ответы на которые ты пытаешься найти на моей спине? Очень мило с твоей стороны, - недовольно проворчал я. - Слушай ты, Салтычиха гребаная, налей мне водки и закусить чего-нибудь дай.

- Водки и закусить, водки и закусить, - не понимая смысла слов, повторяла она, думая о чем-то своем и мне чуждом. - Ах да, водки, сейчас, подожди немного.

- Чего ждать-то? - простодушно удивился я. - Водка и бутерброды на столе, протяни руку и бери себе на здоровье. Чего ты все ходишь и ходишь? Мельтешишь перед глазами, на нервы мне действуешь. Или совесть лютая проснулась? За невинно убиенного дьякона? Погоди, он к тебе еще по ночам являться станет, ты просто так от него не отделаешься!

- Перестань юродствовать! - приняв, видимо, какое-то решение, холодно и властно оборвала она меня. - Я только теперь поняла, что действительно говорю с незнакомым человеком, как две капли воды похожим на Григория Лунина. Прости, но и ты вел себя как мальчишка. Мог бы мне сразу все объяснить, а ты вместо этого начал нести какую-то церковную ахинею. Я ничего не понимаю.

- Так я тебе и поверил.

- А почему ты должен мне не верить?

- Потому что именно ты придумала этот дьявольский план.

- Какой план? О чем ты говоришь? Объясни толком.

- Все ты понимаешь, стерва семибатюшная. Куда вы подевали Григория Лунина?

- Об этом я хотела спросить тебя. Объясни мне, что происходит. Может быть, вместе с тобой мы будем в состоянии что-то предпринять.

- Сначала ты мне объясни.

- Какая-то чертовщина. Во-первых, кто ты такой?

- Нет, во-первых, кто ты такая?

- Я Наталия Викторовна Егорова.

- В таком случае я Константин Иванович Гончаров. Что дальше?

- Ничего. Как ты оказался в доме Григория и где он сам?

- Тебе это лучше знать, - грубо ответил я, и вдруг мне показалось, что женщина не врет и вообще не имеет к этой истории никакого отношения.

Нет, такого не может быть. Слишком интересное совпадение, вряд ли такое возможно.

- К сожалению, я действительно не знаю, потому-то и попросила своих ребят привезти мне его во что бы то ни стало. Мне он нужен просто позарез. Я пообещала им денег, а кого они привезли мне вместо Григория? Какого-то Константина Гончарова, которого я и знать-то не знаю и впредь знать не хочу.

- Очень хорошо, тогда отпусти меня.

- А что же я, по-твоему, собираюсь делать? Иди себе, только объясни, как ты оказался у Григория и почему вы так похожи. Насколько я знаю, у братьев Луниных никакой родни не осталось.

- Откуда у тебя такая осведомленность?

- Я жена Николая Лунина.

- Что? - От удивления я сел и ошарашенно уставился на Барыню. - Не может этого быть! Расскажи эти байки своей бабушке.

- Это действительно так, но почему ты удивился?

- Потому что в этом случае право наследования в первую очередь принадлежит тебе.

- О-о-о! Оказывается, и ты в курсе дела. Это уже интересно. Значит, судя по твоему сходству, ты третий, но незаконный брат Николая и, следовательно, претендовать ни на что не можешь. Господи, какая же я дура. Все так просто, а я-то думаю - каким концом он приклеился к Григорию? Вот оно что! Не дергайся, миленький, от этого пирога тебе куснуть я не дам. Убирайся к чертовой матери! Нашелся бедный родственник! Когда пять лет назад мы открывали дело, мы ходили и одалживались по копеечке, по пятачку. Плакали и унижались, но почему-то вас, бедных родственников, тогда не было, а теперь вы словно тараканы из всех щелей выползаете. Вон отсюда!

- С превеликим моим удовольствием, но для этого, как минимум, меня необходимо развязать. Не поползу же я на брюхе.

Когда она, схватив нож, решительно перерезала мои путы, я поверил ей окончательно. Играя затекшими руками, я подмигнул и спросил:

- А как насчет ночного визита?

- Уматывай, и чтобы я тебя больше не видела, а Гришке передай, чтобы немедленно явился ко мне. Вот за это сообщение немного денег я тебе дам, а если привезешь его лично, получишь побольше. Только учти, это все, на что ты можешь рассчитывать.

- Слушай, Барыня, - поднявшись с колен, я подошел к ней вплотную, слушай, милая, скорее всего, вашего Гришку уже давно хороводят ангелы, так что просьбу твою выполнить я не смогу. Привет семье. - Допив свою водку, я поковылял на выход. Уже в дверях опять подмигнул Барыне: - А все-таки жаль, а?

Она догнала меня уже на улице. Молча схватила за рукав и, не зная, что делать дальше, вопросительно уставилась мне в глаза.

- Ну что? Ты, наверное, обдумала мое предложение и пришла к положительному ответу?

- Нет. Это ты убил Григория? - чуть слышно, одними губами спросила она.

- Совсем рехнулась баба, - отдернул я руку, - какой мне смысл его убивать?

- Чтобы объявиться вместо него. Ты говори, не бойся, я тебя не продам. Она опять перешла на доверительный шепот: - А хочешь, пойдем ко мне, прямо сейчас. У меня никого после Николая не было... Уже полгода...

- Отстань, скаженная, и учти - ни в каком родстве я с Луниными не состою. Привет.

- Подожди, так нельзя, пойдем куда-нибудь, пообедаем.

- Пойдем, - подумав, согласился я, - только на нейтральной полосе.

- Конечно, я знаю один маленький ресторанчик, там хорошо готовят и мало народа.

Маленький, уютный ресторанчик находился в пяти километрах от города. Роман доставил нас туда в мгновение ока. В полутемном кабинете, обгрызая цыплячье тело, я задал мучивший меня больше часа вопрос:

- Барыня, я не понимаю одной простой штуки: коли ты являлась супругой Николая и его соратником по бизнесу, зачем тебе нужен Григорий? Зачем он вообще нужен? Ведь если нет завещания, то ты автоматически наследуешь все нажитое вами имущество.

- Так должно быть в идеале, да только есть одно "но". - Она долго и испытующе на меня смотрела, словно решая, стоит мне доверять свое "но" или нет. - Дело в том, что мы с Николаем не были официально зарегистрированы, хотя и прожили около шести лет. Конечно, я могла бы действовать через суд, найти кучу свидетелей, и, наверное, мне бы удалось кое-что отсудить, но одна мысль о всех этих мытарствах меня пугала. Отсюда все мои проблемы и вынужденный альянс с Григорием.

Мы с ним договорились разойтись полюбовно, то есть он без лишних хлопот наследует все имущество, вступает в законные права и якобы продает мне предприятие и магазины, потому как ни бельмеса в этом не смыслит. Терем, где ты сегодня побывал, еще один дом и два автомобиля он оставляет себе, а вклады мы делим поровну. Так вот, вполне справедливо, мы договорились.

- Можно представить, как ты его одурачила! От твоей справедливости так и веет надувательством. Сколько стоит твое предприятие?

- Не важно, он все равно не сможет им распорядиться. Да и дело-то не в том, он ведь и пальцем не шевельнул, а ему как снег на голову два дома, две машины и деньги, а сумма, между прочим, такая, что ему и в кошмарном сне не снилась. И после всего этого, после наших переговоров, в самый ответственный момент он имеет наглость исчезнуть.

- Не ругай его напрасно, вполне возможно, что исчез он не по своей воле. Расскажи подробнее, как это произошло.

- А тебе-то зачем? - подозрительно глянула на меня Барыня.

- Хочу разобраться во всей этой истории, в которую помимо своей воли был втянут.

- Каким же образом?

- Последнее время вокруг Григория копошились три афериста. Тебе что-нибудь говорят имена Санек, дядя Володя или Валентина, она же Танюха?

- Первый раз слышу.

- Я так и думал. А личность Михаила Андреева тебе знакома?

- Еще бы, инструктор парашютного спорта, у нас бывал неоднократно. А он что, имеет к пропаже Григория какое-то отношение?

- Пока не знаю, но вполне возможно.

- Боже мой, час от часу не легче. Он для меня как злой рок. При нем утонул Николай, теперь Григорий...

- Это только мои предположения, не стоит на них особо обращать внимания.

- Хорошенькое дело - не стоит обращать внимания! А сам-то ты каким образом оказался в гуще наших дел?

- Это долгий рассказ, а сейчас поздно, пора по домам, тем более что мой дом за полтораста километров отсюда.

- Боже мой, я совсем забыла. Поедем ко мне. Ты должен мне все рассказать. Вдвоем мы можем что-то придумать.

- Согласен. - Двусмысленно на нее взглянув, я поднялся. - Только вряд ли получится вернуть твоего Григория, но попытаться мы обязаны.

Подъехав к терему, я невольно хмыкнул, увидев адресную табличку, на которой значилось, что расположен он по адресу улица Новая Садовая, дом 14д. Тот самый дом, куда я так стремился.

На этот раз мы расположились на втором этаже в просторной гостиной, и, что самое главное, на окнах отсутствовали решетки. Оставленный внизу Роман бдительно охранял наш покой.

- Ну, так каким же образом ты оказался замешанным в это дело? организовав легкий десерт, требовательно уставилась на меня Барыня.

- Может, ты мне позволишь сперва позвонить домой? - кивнул я на диковинный антикварный аппарат.

- Да, только поскорее, меня колотит от нетерпения и предчувствия чего-то нехорошего. Не могу понять, отчего бы это.

Меня как будто ждали, трубку тут же схватила Милка и, едва меня узнав, сразу же сбивчиво и несвязно затараторила:

- Живой... Слава Богу... Куда ты подевался, идиот... Откуда ты?.. Костя... он звонил опять... Немедленно приезжай... Отец хочет действовать по своим каналам... Что делать? Что нам делать? Да не молчи же ты... Это невозможно... Я не выдержу... Говори же, ну что нам делать?...

- Укрыться белой простыней и ползти в сторону кладбища.

- Брось свои идиотские шутки, ты не представляешь, как мы напуганы. Ты где?

- Недалеко от вас, буквально в ста километрах.

- Господи, да ты просто скотина, нас тут хотят убить, а он где-то со шлюхами развлекается. Чтоб у тебя хрен отсох.

- А кто тебе сказал, что я развлекаюсь? Я как раз занимаюсь этим делом, и кое-что уже прояснилось.

- Немедленно приезжай.

- Это в двенадцать-то часов ночи? Ты сошла с ума. Что он там вам говорил?

- Он сказал, что если тебя завтра к десяти утра не будет дома, то к обеду выплывет труп Павлика и твоя машина с соответствующими рекомендациями для быстрого поиска убийц.

- И вы этого испугались? Он же берет на понт. Он прекрасно понимает, что при таком раскладе мы и его потащим. Чушь все это, не бери в голову, а батяне скажи, чтоб не делал глупостей, потому что из его каналов нам потом точно не вынырнуть.

- Это ты ему скажи, вот он, трубку рвет.

- Костя! Быстро приезжай к нам, - взволнованно загудел полковник, - надо что-то решать. Так больше продолжаться не может.

- Успокойтесь, господин полковник, я как раз этим и занимаюсь.

- Мне наплевать, чем ты там занимаешься! Немедленно приезжай, я приказываю!

- Приказывать вы сегодня можете коту и собственной дочери. А теперь послушайте моего совета. Ни в коем случае не подписывайте к этому делу своих бывших ментов-соратников. Нам потом от них не отклеиться.

- Заткнись, они, не в пример тебе, профессиональные и порядочные ребята и загасят этого вашего толстяка за три минуты.

- Согласен, если только найдут. Возможно, даже найдут и, наверное, захомутают, но вот потом начнется бодяга. Даже если они позволят нам выйти сухими из этой грязи, то, уж конечно, никогда не забудут о своих услугах. Они были порядочными, когда находились у вас в подчинении, а теперь вы для них никто! Так, трухлявый пенек с тремя звездочками на параде. Экс-начальник, экс-полковник. И мыслите вы старыми, добрыми представлениями, совершенно позабыв, как испаскудился народишко.

- Сволочь ты, Гончаров, - тоскливо согласился со мной Ефимов. - Что же делать-то?

- Я делаю все, что нужно, и вам нет никакой необходимости мне помогать. Завтра к десяти утра я буду у вас, можете передать это толстяку. Мне Ухов звонил?

- Да, чуть было не забыл, конечно звонил, причем неоднократно.

- Что он говорил?

- Во-первых, что ты неожиданно исчез и неизвестно в каком направлении, а еще сказал, что отправляется тебя искать.

- А куда?

- Этого он мне не сообщил.

- Хорошо, постарайтесь передать ему, что я нахожусь по известному ему адресу в городе Ульяновске. Пусть он до завтрашнего утра никуда не дергается, я приеду сам. Милке привет, и ложитесь спать. До завтра.

- Как я понимаю, у тебя тоже проблемы? - когда я положил трубку, спросила Барыня.

- Да, и они связаны с твоими. Сами того не желая, мы стали невольными участниками твоей истории. Сейчас я тебе кое-что расскажу и, опираясь на сведения, о которых раньше не знал, сделаю кое-какие выводы.

Несколько дней тому назад мы с женой имели несчастье посетить один ресторан. Там на нас обратили внимание двое субъектов, назовем их толстяк и тушканчик. Когда мы уже собирались уходить, к нашему столику подошел тушканчик и пригласил Милку на танец. Я был против, потому как тот тип мне не понравился сразу, но супруга моя взбрыкнула и наперекор мне ускакала плясать. За мой столик уселся его товарищ и предложил поучаствовать в одной афере, обещая хорошо заплатить. Но когда узнал, что я бывший мент, он сделал вид, что испугался, и по этой причине побежал в туалет. Почти тут же я пошел за ним, но, увы, его и след простыл. Я только посмеялся и вернулся, чтобы забрать жену, но ее в зале уже не оказалось. По свидетельству официантки, ее, в лоскуты пьяную, вывели через служебный ход и увезли на красной "шестерке". Рано утром следующего дня у меня в квартире зазвонил телефон, и толстяк предложил встретиться. В положенное время, в обусловленном месте он сел ко мне в машину и велел ехать в Степашино.

- Господи, это же деревня, где живет Гришка.

- Совершенно верно, но об этом я узнал чуть позднее, а пока по дороге туда он предложил мне сотрудничество, взамен обещая отпустить мою жену живой и невредимой. Естественно, я согласился, и он нарисовал мне свой план. Я должен был пожить в доме Лунина две недели и за это время научиться расписываться за Григория. Естественно, всей подноготной своего проекта он не раскрыл. Сказал только, что Григорий Лунин, их бывший товарищ, в последнюю минуту, когда дело коснулось дележки денег, хочет их бортануть, хотя ранее действовал с ними заодно.

- Ты хочешь сказать, что он с самого начала играл со мной втемную?

- Я ничего тебе сказать не хочу, просто даю обзор событий.

- Извини, что перебила...

- В общем, я согласился на его условие и поселился в домике Лунина. Наблюдать за мной была приставлена некая Валентина, но об этом я узнал позднее, а на первых порах признавал как сожительницу твоего деверя. Ночью в селе случился пожар. Горела церковь. Ее ограбили, подожгли, убили дьякона. Не могу сказать с уверенностью, но думаю, что тут не обошлось без толстяка или его товарищей. Тогда-то я понял, что мои аферисты не погнушаются ничем. Это не старые, добродушные мошенники и жулики, а жестокие и безжалостные подонки, не брезгующие ничем.

На следующий день я заметил, как Валентина отправилась в чистое поле и вдруг неизвестно куда пропала. Через несколько минут она так же неожиданно появилась. Меня это заинтриговало, и, подождав, когда она уедет в город, я отправился в загадочное место. Там в заброшенных развалинах я обнаружил свою жену. Собачьей цепью она была прикована за ногу, мне стоило немалого труда ее освободить.

Решив, что приключений с нас довольно, мы уже покидали подвал, когда туда пожаловал толстяк, видимо извещенный Валентиной. Поглумившись, нас заново приковали цепями, только теперь уже обоих. Не буду останавливаться на подробностях, скажу лишь, что и на этот раз нам удалось выбраться.

Прибыв в город, я предпринял кое-какие действия и поговорил с некоторыми людьми. Полученная информация не показалась мне утешительной. Все получалось гораздо хуже, чем я себе предполагал. Нити этого дела тянутся в полугодовое прошлое.

- Как? - дернулась Барыня. - Что ты хочешь сказать?

- Барыня, ты баба неглупая, должна все понимать сама.

- Что? - Широко распахнутыми глазами она уставилась на меня. - Неужели... Неужели Николай здесь тоже замешан?

- Точнее, его смерть, но для пользы дела ты должна пока об этом помалкивать.

- Какой ужас! Ты думаешь, его убили?

- Я не могу сказать об этом с уверенностью.

- Но что же случилось с Григорием? Для меня это очень важно, ты ведь понимаешь - я спрашиваю об этом не из праздного любопытства. Почему он от меня сбежал? Причем в самый ответственный момент.

- Боюсь, что он не сбежал, а его украли мои знакомые. Думаю, происходило все примерно так. Еще до вас он имел с толстяком сговор в отношении своего брата. Скорее всего, неудачный прыжок Николая - это их работа. Но вот дело сделано и подошло время собирать камни. Вся их банда настроена празднично и торжественно. Как же, настал кульминационный момент и предстоит самое главное - дележка денег. Но толстяк, вероятно, выкатывает неожиданный шар - он требует непомерно большой процент, на который Григорий не согласен. Между ними происходит стычка, и Лунин, помня о твоем предложении, решает с ним согласиться.

- Ты хочешь сказать, что он с самого начала вел двойную игру?

- По всей видимости, да. Наверное, он тайно уезжает из села и перебирается к тебе. Но, как оказывается, ненадолго. Каким-то образом аферистам удается его выманить и провести с ним соответствующую беседу. Не знаю ее содержания, но думаю, что ничего хорошего Григорию она не принесла. В результате этой беседы толстяк заполучил его паспорт, свидетельство о рождении и, возможно, еще какие-нибудь бумаги, а сам Григорий пропал неизвестно куда. Примерно так мне рисуется ход событий.

- Наверное, ты прав, и что же делать мне?

- Самое правильное в твоем положении подать в суд и с помощью хорошего адвоката доказать свои права на наследство. У вас есть совместные дети?

- Если бы они были, то я бы не стала затевать с Григорием всю эту игру в поддавки. Нет у нас детей, потому как я, дура, не захотела в свое время, а теперь приходится вот кусать локти.

- Мне остается только посокрушаться вместе с тобой.

Широко и вольготно я зевнул, давая Барыне понять, что официальная часть окончена.

- Твоя комната на третьем этаже, вторая справа, моя спальня в конце этого коридора. Укладывайся, а я пойду проверю, все ли в порядке. Что же мне делать?

- Почему-то этот вопрос мне сегодня задают, постоянно. Спокойной ночи.

Осмотрев свои роскошные покои, я отправился в ванную. Смыв грехи и тяготы этих дней, посвежевший и бодрый, я, минуя предназначенный мне апартамент, подкрался к Барыниной спаленке. Клеймя себя позором и осуждая грех прелюбодеяния, я мышью проскользнул в неплотно прикрытую дверь, а потом и под одеяло.

Сопротивлялась она не слишком отчаянно, и вскоре мы сочленились в один сложно сплетенный клубок, распутать который было не под силу самому опытному моряку.

- Лежать! Все на пол! - вдруг истошно заорал чей-то голос. - Лицом вниз! Не двигаться! Руки за голову!

Вспыхнул неприятно слепящий свет. Если бы мы были накрыты одеялом, то я бы мог принять грозный и надменный вид, но теперь мне оставалось только стыдливо спрятать рожу за мощным бруствером Барыниных грудей.

- Убирайтесь!!! - истошно завопила Наталия, пытаясь сбросить мою грешную плоть. - Кто позволил!!! Где Роман?!

- Вырубил я твоего Романа... Отдыхает он. Извините, - выходя, виновато проворчал Макс. - Я буду внизу, - уже за дверью сообщил он.

- Пардон! - натягивая трусы, извинился я перед испуганной женщиной. - Это ко мне. Не волнуйся, это мой друг, просто он плохо воспитан. Сейчас я все улажу.

Макс сидел в кресле возле входа и баловался горячим чайком, очевидно недопитым Романом. Сам Роман покоился у его ног. Он глубокомысленно и мудро взирал на происходящие вокруг него события, ни единым звуком их не комментируя. Наверное, потому, что его рот был плотно запечатан, а руки через спину привязаны к ногам.

- Извини, Иваныч, - с трудом сдерживая смех, привстал Ухов, - но ты так громко и жалобно стонал, а она так свирепо орала... Вот я и подумал, что тебя зверски пытают и этой пытки тебе не выдержать.

- Благодарю за своевременную помощь, - зло ответил я, не понимая, издевается он или говорит серьезно. - Как ты меня нашел и как потерял?

- Поехали, по дороге все расскажу.

- Я... Мне кажется, здесь я нашел кое-какую зацепку. Женщина, которую ты испугал, не кто иная, как жена покойного Николая Лунина.

- Это значит - вы тризну по нему правите? Одобряю. По-христиански.

- Заткнись, но рассказывай.

- Чтобы тебя найти, ума много не надо. Я прекрасно помнил этот адресок. А вот о том, что я делал, когда ты исчез, рассказать стоит.

Выгрузив тебя, я медленно поехал по деревне, пытаясь разглядеть стоящие во дворах машины. Ничего любопытного не заметив, я таким же неторопливым манером доковылял почти до дома бабы Нины. А дальше самое интересное. Что, ты думаешь, я там увидел?

- Голую бабу.

- Ты угадал, только не голую, а одетую. И баба та выходила со двора того дома. Не знаю почему, но я вырубил свет и стал за ней следить. Оглядываясь по сторонам, она пошла на известное тебе поле. Уже было достаточно светло, и я видел, как она скрылась в той траншее. Выйдя из машины, я прокрался возможно ближе и залег. Наверное, прошло не больше пяти минут, как она вылезла на поверхность и побрела к трассе. Я подумал, не иначе тебе какую-то подлянку подкинула. Спустился вниз и ни черта там не нашел. Кинулся за ней, а ее и след простыл. Я, конечно, сразу же к тебе. Там тоже хрен ночевал, только перед самым носом красный "жигуль" выпорхнул, но тебя там я не заметил. Тогда я к бабе Нине. Тряхнул старую за шиворот. Спрашиваю: кто выходил? Испуганно отвечает: дескать, дочка была и никого больше. Чую, врет старая, да времени с ней базарить не было, тебя надо было искать.

- Долго же ты искал.

- Почему ты так думаешь? Я в кусточках подле дома больше часа сидел, ждал, когда вы угомонитесь. Что скажешь про мои открытия?

- Ты же там ничего не нашел, а значит, и открытия отсутствуют.

- А ты почему исчез?

- Приняв за Лунина, меня связали и привезли сюда.

- Мне кажется, что за это ты на них не обижаешься. Ты что, остаешься?

- Да, вернусь утром, здесь тоже могут произойти интересные вещи. А ты, по возможности, будь дома и жди моего звонка.

- Да, конечно, до завтра.

Едва скрывая обиду, Макс уехал.

Освободив незадачливого стражника, я вернулся в спальню и до утра извинялся перед Барыней.

В шесть часов, едва я сомкнул глаза, она разбудила меня, уже умытая и одетая.

- Костя, мне пора на работу, дело стоять не может. Я хочу серьезно с тобой поговорить. Только сразу не принимай мое предложение в штыки. Прежде чем отказаться, хорошенько подумай.

- Договорились, я подумаю.

- О чем?

- О том, чтобы выступить в роли Григория Александровича Лунина. Ты ведь это хотела предложить?

- Однако! - усмехнулась Наталия. - А ты большой знаток женской психологии. Именно это я и предлагаю - выступить в роли Григория Лунина. Надеюсь, ты меня не обманешь. А за эту услугу ты получишь новую иномарку.

- Какую?

Был смысл все глубже затягивать ее в мутную воду, где, как известно, легче поймать рыбку. Нет, конечно же я ей верил, но только не до конца.

- Естественно, не "шестисотый", но что-нибудь симпатичное. По рукам?

- Не понимаю, ты только что разрешила мне подумать, вот я и буду думать. Но учти, у нас нет ни его паспорта, ни свидетельства о рождении.

- Не волнуйся, это мы все восстановим.

- Еще учти, что по нашим пятам пойдет толстяк. Увидев, что проиграл, он может нам все испортить. Твоя задача его локализовать. На старости лет я не хочу очутиться в тюряге за мошенничество.

- И это я беру на себя.

- А не проще ли все сделать через суд, особенно теперь, когда пропал Григорий?

- Не проще. Теперь будут откладывать дело, ссылаясь на его возможное появление. Это во-первых, во-вторых, судебные издержки могут влететь мне в копеечку, а в-третьих, я не исключаю, что может набежать целая стая дальних родственников и от моего куска останутся только крошки.

- Условились, я подумаю и тебе перезвоню.

- Костя, ты прелесть. Я побежала, завтрак на столе, в гостиной. Романа я оставляю с тобой, только больше его не бейте.

Выглянув в окно, я увидел, как она садится за руль, а перепуганный Роман отворяет ворота. Не теряя ни секунды, я кинулся на поиски ее кабинета. Он расположился в соседней комнате и был на удивление скромен. Кроме письменного стола, сейфа и трех кресел, у стены стоял книжный шкаф и жесткий диван. В книжном шкафу делать мне было нечего, в сейф не пускали, поэтому все свои силы я бросил на письменный стол. Аккуратно перебрав бумаги, я с огорчением отметил, что ничего интересного, касающегося вопроса наследования, здесь нет. Мое внимание привлекла только одна вещь - фотография симпатичного мужика, очень похожего на меня. Но это был не Григорий. Подумав, я решил, что на фото изображен Николай. А мое внимание он привлек прежде всего потому, что вместо глаз у него были дырки.

К тестю я явился с небольшим опозданием и с порога спросил, как обстоят дела. По-собачьи принюхиваясь, Милка несколько раз обошла меня кругом.

- Дела у нас обстоят плохо, - язвительно ответила она. - У нас нет денег, чтобы покупать такие духи.

- Какие духи? - выпучил я удивленные глаза. - О чем ты говоришь, какие духи?

- Такие, какие ты даришь своей обожаемой даме. От тебя ею прет за версту.

- Как говорил Зощенко, это ваши смешные фантазии. Да и постыдилась бы поклеп возводить. Целую ночь просидел в засаде.

- Ну и как? Засадил?

- Милка, ты стареешь, у тебя развивается беспричинная ревность. Или дело приближается к климаксу? Я хочу жрать. Наша свинья еще не звонила?

- Свинья не звонила, наверное, ждет, пока ты управишься со своими бабами, а жрать ты не получишь, пусть тебя кормит твоя благовонная.

Прерывая ее гневную и праведную тираду, тревожно и натруженно зазвонил телефон. Отстранив ехидного полковника, я смело взял трубку.

- Здорово, братец! - послышался бодрый и ненавистный голос. - Все шутишь, сторонишься, избегаешь меня. Нехорошо. Что молчишь-то?

- Тебя, мерзавца, слушаю.

- Все шутишь, пора бы за ум браться. Времени у тебя осталось мало.

- Я соглашусь на твое предложение при условии, что ты завтра же вернешь мне машину. Только в этом случае я продолжу переговоры.

- Шустрый ты парень, уже и ультиматумы выдвигать мне начал. Ох и доиграешься ты у меня, ой доиграешься.

- Жирный болван, хватит меня пугать, иначе далеко мы с тобой не уйдем, давай делать дело. Твою игру я принимаю, но машину ты мне вернешь завтра.

- Сдалась тебе эта машина. Ну, допустим, верну, что дальше?

- А дальше поговорим.

- Опять поговорим. И долго это будет продолжаться? Мальчонка-то, вами убитый, он ждать не может, уже подпахивать стал.

- Какой мальчонка, что ты мелешь? - опасаясь, что он записывает разговор, удивился я. - Или с утра пораньше набрался?

- Шутишь все. Хитрый ты жук, но дядя Володя тоже не девушка. Встретиться нам с тобой надо, что мы все по телефону да по телефону, как не родные.

- Беркширская свиноматка тебе родня, а встретиться я не против, говори где.

- Чтобы ты заранее подготовил мне теплую, помпезную встречу со стрельбой и фейерверком? Шутишь, братец, совсем уж за дурачка меня держишь, даже обидно.

- Если и дальше мы будем так же не доверять друг другу, то из нашего предприятия вообще ничего не получится.

- Ты прав, - после паузы согласился толстяк. - Ждем тебя на старом месте, у Павлика в подвале. Приезжай часиков в семь утра, только без свиты.

- Но ты-то будешь не один, почему должен рисковать я?

- Потому что однажды ты меня уже нахлобучил. Все, до встречи.

- Она состоится, если ты вернешь мне машину.

- Это решится в ходе переговоров. Привет супруге, она у тебя прямо суперменша, Павлика она загасила классно.

Смеясь, он положил трубку, а я, не обращая внимания на Милкины домогательства и подколки, крепко призадумался над последней фразой. О том, что пацаненка грохнула жена, знали только четверо: она сама, ее отец, Макс и я. От нас утечки информации быть не могло. Что же получается? А получается сплошной кандибобер и волнение души, и если три минуты назад я вполне добросовестно готовился к встрече, то теперь ситуация изменилась.

Напевая марш из "Аиды", я набрал уховский телефон. Слава Богу, сегодня он службой манкировал. Все еще не скрывая обиды, он спросил, какие будут планы.

- Только что звонил толстяк и назначил мне встречу. Думаю, пришло время брать его за жабры.

- Где и когда? - деловито и заинтересованно спросил он.

- Стрелку он забил на завтра в семь часов утра, но нам нужно подготовиться заранее, еще с вечера. Мужик он продувной, наверняка явится ночью, чтобы все обнюхать, осмотреть и проверить.

- Где стрелка?

- В кирпичных развалинах, его прямо тянет туда магнитом.

- Это объяснимо. Мне по-прежнему непонятно одно: что ты собираешься с ним делать? Или хочешь просто хорошенько его воспитать?

- Это на крайний случай. Появилась у меня маленькая мыслишка, а точнее, он подкинул ее сам, но это долго объяснять.

- Хорошо, подробности при встрече.

- Встречи не будет, я не хочу, чтобы нас видели вместе. Тогда он поймет, что мы затеваем подлянку, и приготовит нам ответную, только в два раза говнистей.

- Согласен. Что мне нужно делать?

- Прежде всего найти подходящего смышленого напарника. У тебя кто-нибудь есть на примете?

- Есть путевые бойцы, но ты же знаешь...

- Знаю, заплачу.

- Тогда проблем не будет.

- Отлично, возьмешь парня, а лучше двух и сегодня вечером окопаешься в развалинах, причем одного мужика оставишь для наружнего наблюдения, а с другим спустишься вниз. Ты помнишь там закрытую металлическую дверь?

- Помню. Ее нужно открыть?

- Да, и аккуратненько за ней спрятаться до поры до времени, выйдешь только в самый критический момент, если увидишь, что жить мне осталось совсем ничего, или в иной экстремальной ситуации, но не раньше. Я надеюсь, что в эти минуты мы многое можем услышать. Кстати, захвати с собой диктофон, чтобы позже мы могли насладиться этим спектаклем. Да и для следствия пригодится. Учти, там вас может ожидать сюрприз.

- Какой? И как я с ним должен поступить?

- Посмотришь по обстоятельствам. Не писать же туда ходила та баба, которую ты вчера выследил. Как ты считаешь?

- Ты думаешь, там кто-то есть?

- Не знаю, но такой возможности не исключаю. На всякий случай будь к этому готов. Имей в виду, что, кроме толстяка и его бригады, к нам в гости может пожаловать еще один тип.

- Понятно, я готов немедленно приступить к подготовительным действиям.

- Рано, погоди до вечера.

- Нет уж, ты поставил задачу, а дальше позволь мне поступать так, как я сочту нужным. Зону мы возьмем под контроль уже через пару часов.

- Как знаешь. До встречи на кирпичном заводе. Я приеду на белой "Волге".

Постепенно мой план обретает очертания, и даже уже предприняты кое-какие шаги для его осуществления. Это мне нравится, но нужно двигаться дальше. Довольный собой, я украдкой выудил из холодильника бутылку и под мерное его ворчание немного себе позволил. Полистав телефонный справочник, я нашел нужный номер, потом выкурил сигарету и постучался в комнату полковника.

- Алексей Николаевич, помнится, вы предлагали свою помощь, считайте, что она понадобилась. Без вас мне просто не обойтись.

- Говори, - не вставая с дивана, разрешил Ефимов.

- Пожалуйста, позвоните по этому телефону и спросите хозяина, а когда он отзовется, скажите всего одну фразу: "Завтра в восемь утра Гришка будет в подвале кирпичного завода, что у села Степашино". И все. После этого, не дожидаясь ответа, сразу же положите трубку.

- Ты сошел с ума. Мало тебе моей дочери, ты и меня, полковника милиции, заставляешь играть в свои бандитские игры. Это же верх цинизма и наглости! Уволь, но я отказываюсь. Звони сам.

- Я бы сделал это давно и без вашей помощи, но абонент знает мой голос, и я могу его спугнуть. Извините, придется просить кого-то с улицы. Это рискованно, но что делать, если родной тесть боится запятнать честь мундира.

- Вот именно - честь мундира, этим-то я и рискую. На этом номере может стоять определитель или магнитофон.

- Гарантирую вам, что там нет ни того ни другого. Звоните, а я послушаю с параллельного.

- Господи, подарил же черт зятька. И за что мне такое наказание? Мечтал выйти на пенсию и зажить мирной, спокойной жизнью.

- Не лгите, полковник. На пенсию мечтали выйти не вы, а ваше начальство, и не выйти, а отправить.

- Грубым ты каким-то стал, Костя, невежливым, - устало и бесцветно укорил меня тесть. - Иди, бери телефон.

Дождавшись, когда пойдет вызов, я снял трубку. Ответил он сам. Алексей Николаевич в точности передал мои слова, и мы одновременно отключились.

Похоже, ловушки я расставил своевременно, и теперь мне остается только ждать и надеяться, что они сработают. Причем не надо забывать, что в них может угодить ненужная мне дичь. Но это не беда, это мы отсортируем. Главное - было бы что сортировать. Весь сегодняшний день покажется мне длинным и томительным. Надо чем-то себя занять, не хлестать же постоянно водку.

В четыре часа ночи, поклявшись Милке в вечной и нетленной любви, я выскользнул из-под ее теплого бока и начал собираться.

- Прошу тебя, Костя, будь осторожен, - проснувшись, заныла она. - Можно я поеду с тобой? Я могу тебе помочь.

- А вот этого не надо, от твоей помощи Павлик уже гнить начал. Спи, и пусть тебе приснится сон, как твой бесстрашный муж уничтожает крупную банду мошенников.

Стащив в передней с крючочка ключи от машины, я направился в гараж и без зазрения совести на автомобиле тестя покатил к деревне.

Вроде все было просчитано и подготовлено, а поэтому не было никакого смысла вновь ломать себе голову. Устроившись поудобнее, я мелодично и красиво запел балладу о трех картах. В таком вот приподнятом настроении я пер навстречу неизвестности, пока не заметил, что к моей заднице прилип какой-то хмырь. Примитивным приемом я проверил свои наблюдения и понял, что не ошибся. Меня кто-то нагло, почти в открытую пас. "Волга" у тестя новая, почти не езженная; выматерившись, я попробовал оторваться. Не на того напал - придурок прочно сидел на хвосте.

Ну и черт с тобой, подумал я. Все мы прекрасно знаем, что будем друг друга контролировать, ничего страшного, только бы мой контроль оказался эффективнее, а так пожалуйста, провожай меня, паси в свое удовольствие. Претензий не имею. Только вот не вредно бы мне знать, от какой ты группы прислан. Хотя мне и здесь особой разницы нет.

Прижавшись к обочине напротив злополучного поля, я вышел из машины и с живейшим интересом наблюдал за остановившимся позади темным "жигуленком". Свет в салоне они предпочли не включать и из машины не выходить, предоставив мне полное право гадать об их количестве. Вокруг стояла полная тишина, темень и покой. И как я ни вглядывался, ничего подозрительного заметить не мог, если, конечно, не считать машины, безмолвно стоящей позади, но это уже издержки нашего производства. Подождав еще несколько минут, я закрыл машину и, осторожно пробуя ногой дорогу, неторопливо пошел в глубь поля. Оружия я не взял, зная наверняка, что его у меня отнимут сразу, как только я окажусь в их лапах.

А дарить им лишний ствол, хоть и газовый, в моем положении ни к чему.

Рассветом еще не пахло, обнаружить свою или вражескую засаду я не мог и, решив свою любознательность поберечь для другого раза, спустился в траншею. Послушав тишину и похвалив Макса за профессионализм, я включил фонарь. Ничего не произошло. Никто не хотел бить меня по голове, никто не хотел резать ножом. Если так пойдет и дальше, то меня вообще угостят чаркой водки.

- Спокойно, все свои! - на всякий случай предупредил я пустоту и полез внутрь, не переставая приговаривать: - Спокойно, ребята, без эмоций, я один, все, как договаривались, все хорошо, а будет еще лучше.

- Все шутишь? - хихикнул за спиной толстяк. - Ну пошути, пошути, недолго осталось. Отшутишься ты у меня скоро.

В самый неподходящий момент, когда голова моя уже была в подвале, а задница все еще торчала наружу, по ней здорово приложились, и я кубарем скатился в подземелье. Здесь мне прямо в глаза ударил яркий свет, и не успел я сказать "мама", как меня скрутили и, поставив на попа, привязали к трубе. Привязали мордой к заветной двери и спиною к лазу. Кроме толстяка, их было трое - тушканчик и два незнакомых мне парня, которые, судя по выучке, в таких делах съели собаку. Удовлетворенные своей работой, они закурили и, посмеиваясь, отошли вглубь, открывая толстяку обширный театр действий, гвоздем которого был я.

- Ну вот, голуба, и свиделись, - по-доброму улыбнулся дядя Володя. - Как жизнь молодая, как здоровье супруги?

- Спасибо, молится за тебя.

- Иди ты, опять хохмишь.

- Честное слово, она молится, чтобы ты поскорее сдох.

- Как мне надоели твои грубости! Неужели ты не можешь хотя бы в последний раз поговорить с дядей Володей по-человечески?

- Что значит - в последний? - неприятно удивился я. - Нам с тобой еще вон сколько дел надо переделать. Подписать бумаги, вступить в права наследования, потом бабки поделить, а ты хреновину какую-то несешь.

- Увы, братец, опоздал ты со своими благими намерениями. Фирма больше в твоих услугах не нуждается. И знаешь почему?

- Что за игру ты опять затеял? Ведь, кажется, мы договорились, а договор, как известно, дороже денег. Я согласен на ваши условия, только верните мне машину. Дядя Володя, я сделаю все, что ты скажешь.

- Ишь как сладко ты запел, когда дело до петли дошло; поздно, батенька, поздно. Ты себя уже показал, больше нам ничего не надо.

- Что, ну что я такого сделал? - натурально заныл я, с ужасом себе представив, что Макса за железной дверью нет. - Объясни толком, в чем моя вина?

- Двурушник ты, братец, на два фронта решил работать. Вот за это-то мы и будем сейчас тебя казнить.

- Да вы что, спятили? О какой такой двойной игре вы говорите?

- А вот о какой. Ты куда уехал позавчера утром после того, как все здесь обнюхал? Ну говори, говори, не стесняйся, а то Владик у нас мастер языки развязывать. Правда, Владик? - мерзко спросил он у лопоухого парня.

- Об чем речь, дядюшка, он у меня через две минуты будет наизусть рассказывать полное собрание сочинений Льва Толстого. Мне начинать?

- Какой ты нетерпеливый, Владя. - Толстяк сделал шутливую козу и пожурил лопоухого садиста. - Нехорошо так, сынок, не по-христиански, нельзя же вот так сразу взять и вставить человеку в задницу раскаленный прут. Ему же от этого больно будет, и психика может пострадать. Он из-за этого всю правду позабудет. А нам с тобой нужна правда и только правда. Я правильно говорю, братец?

- А кто же в этом сомневается, - с готовностью ответил я. - Ты у нас, дядя Володя, известный правдолюб. Только вот не пойму, какой правды ты добиваешься от меня?

- Батюшки, да ты так ничего и не понял? Не ожидал я от тебя такого скудоумия, видно, и вправду придется тебе с Владиком познакомиться поближе. Зачем ты ездил к Наталии Егоровой?

- А, вот ты о чем, так сразу бы и сказал, а то ходишь вокруг да около, что девушка вокруг члена. Должен тебя разочаровать, я никуда не ездил.

- Ну не сукин ли ты сын? - простодушно удивился толстяк. - Мало того что ты предатель, так ты еще и лжец. Владик и Алик собственными глазами видели, как ты садился в ее фургон марки "Москвич".

- Дай я плюну в их наглые рожи, - с облегчением вздохнул я, наконец понимая, из-за чего весь сыр-бор. - Чтобы они сами так садились. Меня же оглушили и без сознания забросили в кузов.

- Не важно, главное, ты имел с ней контакт.

- Какой контакт?

- Словесный, а этого достаточно. Ведь ты ей все о нас рассказал, и теперь успех нашего предприятия оказался под большим вопросом. Ты же заложил нас.

- Это твои пустые домыслы, - хладнокровно и мрачно возразил я. - Не было такого. Держался я у нее стойко, как Павлик Морозов во время кулацких допросов. От меня тебе подлянки нет.

- Может быть, и так, - нехотя согласился он, - но сотрудничать-то с ней ты согласился, а это уже предательство.

- Все это твои нелепые фантазии. Мне нестерпимо больно и обидно слышать от тебя такие неразумные слова. Я думал, что сегодня мы, отбросив все подозрения, скрепим нашу дружбу добрым глотком вина.

- Добрый глоток свинца тебе нужен, а не вина; слушаю я тебя и понять не могу - или ты надо мной издеваешься, или в штаны наложил. Все равно, для меня ты пользы уже не представляешь.

- А кто же подпишется за Григория? - ехидно спросил я.

- Так сам он и подпишется; вчера ночью с ним Владик по душам потолковал, так оно и ничего - одумался Гришатка, понял, что совершил ошибку, и долго каялся. Прощения у меня просил. Обещал до самой гробовой доски помнить мою доброту. Григорий, я правду говорю? - обращаясь к железной двери, зычно рыкнул толстяк. - Выходи, братец, не стесняйся.

После продолжительной возни, паскудно засвистев, дверь распахнулась, и на свет вылезло существо, очень напоминающее человека. Если говорят правду, что я очень похож на этого червяка, то я бы не стал завидовать женщинам, имевшим со мной неуставные отношения, и в первую очередь Милке. Уж больно ужасен был его вид. Кажется, лопоухий палач перестарался. Попав на свет, он инстинктивно прикрыл разбитую физиономию израненной синюшной рукой и, заранее боясь толстяка, попятился назад к своему убежищу, но на полпути, что-то вспомнив, отскочил и от него. Так и остался стоять посередине цеха, подрагивая от холода избитым телом и страшась даже собственной тени.

- Эко ты распух, Гришатка, - удовлетворенно посетовал толстяк. - Как же ты в таком виде к нотариусу пойдешь? А все сам виноват, не по делу закусил удила, я, братец мой, еще не таких скакунов объезживал. Ну-ка, Гришатка, попроси прощения у дяди Володи, а то твой двойничок мне не верит. Чего застеснялся? Я жду, и Владик тоже. Видишь, как он нервничает?

- Прости, дядя Володя. - При одном только имени истязателя Лунин упал на колени и, плача, бессвязно забормотал: - Прости меня, я сделаю все, что ты хочешь, только не надо больше Владика... Я не хочу... Я боюсь.

- Это хорошо, если боишься - значит, уважаешь. - Гнусно хихикнув, толстяк многозначительно посмотрел на меня. - Ну что, убедился? Теперь ты мне без надобности.

- Ну вот и отлично, тогда верни мне машину и я пошел домой.

- Ха-ха-ха! - с удовольствием заржал он. - А поцеловать у пьяной гориллы ты не хочешь? Шутник ты, братец. Неужели ты до сих пор не понял, зачем я тебя сюда пригласил?

- Нет, сделай милость, объясни дураку.

- Ты мне больше не нужен.

- Вот и славненько.

- Но ты слишком многое знаешь.

- Человеку это свойственно.

- Поэтому мы тебя сейчас кончим.

- А без этого никак нельзя обойтись?

- Нет, я не имею права рисковать. Никто не должен знать о моих намерениях.

- Но я обещаю тебе молчать.

- Я не сомневаюсь в тебе. Конечно же обещание свое ты сдержишь, правда, уже мертвым. Владик, дружок, приступай.

Ухмыляясь, лопоухий вышел на свет. Из нагрудного карманчика теплой джинсовой куртки он вытащил опасную бритву и отрепетированным движением ее лихо открыл. А я-то думал, что это дедовское орудие смерти давно кануло в лету. Ан нет, живы, оказывается, старые, добрые традиции, неувядаемая нива народной памяти.

Обмотав правую руку какой-то тряпкой, палач вопросительно посмотрел на толстяка, а я подумал, что критический момент уже наступил и Макс совершенно напрасно ожидает большего.

Поощрительно кивнув, толстяк со жгучим любопытством уставился мне в глаза. Лопоухий медленно, с загадочной улыбкой шел на меня, обещая рассказать мне удивительную сказку. Черт побери, почему медлит Макс, может, он не видит, что я уже немного нервничаю и мне неприятно смотреть на лезвие в руках этого маньяка. Особенно теперь, когда рука, его сжимающая, уже замахнулась для удара. Палач смотрел на меня, и в его широко открытых глазах я читал мучивший его сокровенный вопрос. От напряжения у него на лбу выступил пот, над переносицей ритмично пульсировала мощная синяя жила, неожиданно на нее сел невесть откуда взявшийся большой черный шмель, и лопоухий, виновато улыбаясь, завалился у моих ног.

Звука выстрела я не слышал, очевидно, стреляли с глушителем, к тому же я был слишком занят своей предстоящей смертью.

- Ну и скотина же этот Макс, без эффектов он не может, - пробормотал я, с интересом наблюдая, как выдергивает пистолет второй парень и тут же падает, сраженный неслышной пулей. С секундным опозданием за ним следует тушканчик.

Что-то господин Ухов чересчур разошелся, подумал я, с удовольствием слыша пронзительно-поросячий визг толстяка. Кажется, он понял, что и его будут убивать, и теперь в слепой панике мечется в замкнутом пространстве подвала. А вот его бы расстреливать не стоило. Мне бы очень хотелось на досуге с ним потолковать. Черт возьми, но где же сам Макс, почему он до сих пор не кажет свое личико? И почему стреляет от входа, а не из-за двери, как мы договаривались?

- Ну все, что ли? - спросил пока невидимый голосом Андреева.

- Да, мне кажется, на сегодня хватит, - не очень удивившись, ответил я. Заходите, на улице ужасно холодно.

- А, господин полицейский! - протискиваясь через транспортерное отверстие, узнал меня инструктор. - Так это вы были столь любезны, что позвонили мне? Я очень вам признателен, но где же Гриша?

- Насколько я заметил, они в обнимку с той грязной свиньей только что уползли под столы. Будьте так добры, не убивайте его, и если не трудно, то развяжите меня, что-то ноги затекли.

- Погодите немного, возможно, они вам больше не понадобятся.

- Это так-то вы платите за добро?

- Не думаю, что вы хотели сделать мне добро, просто у вас получилась некоторая накладка, которая сыграла мне на руку. Григорий, это я, выходи, не бойся. Все позади. Все уже позади, будем считать, что ты просто был немного не в себе.

- Это точно, - лязгая зубами, из-под стола показался мой двойник, обкрутили они меня, шакалы гребаные.

- Ничего, я тебя прощаю, только больше так не делай. Пойдем отсюда поскорее.

- Пойдем, - согласился Гришка, - только сначала дядю Володю прикончи, глаза бы мои его не видели. Пристрели его, иначе он нам житья не даст, хряк вонючий.

- Конечно пристрелю, и его и этого мента, все будет хорошо. Ты иди в машину, нечего тебе смотреть.

Как я понял, меня будут убивать, причем второй раз за какие-то десять минут. Это очень много, особенно если учесть, что моя психика, подорванная алкоголем и сигаретами, необычайно слаба. Нужно было срочно что-то предпринимать, потому как на Ухова надежд я больше не возлагал. С ним случилось что-то из ряда вон выходящее, иначе я никак не мог объяснить причину его отсутствия. Зная, в какой я могу оказаться ситуации, он бы приполз на брюхе.

Тем временем Андреев выволок из-под стола упирающегося и визжащего толстяка и обстоятельно его пристрелил. Времени у меня оставалось совсем немного, но все-таки я удивился спокойствию и хладнокровию, с каким он это проделал. Как-то рачительно и по-хозяйски. Наверное, так хозяин режет скотину. Совершив этот очередной кровавый акт, он подошел ко мне, намереваясь поставить окончательную точку на всей этой истории.

- Ну, гражданин-товарищ мент, вы готовы?

- Нет еще, - искренне и сердечно ответил я. - За что вы меня?

- За ваш длинный нос. За то, что вы знаете, как я выкинул Николая Лунина из самолета, за то, что вы об этом будете трепать дальше, за то, что мне грозят неприятности, - словом, многое-многое за что.

- Но я же не один это знаю.

- Вашего ментовского напарника я упаковал еще раньше. Связанный, он лежит недалеко отсюда и дожидается своего часа. Я бы его замочил раньше, да не знал, как будут развиваться события, но ничего, не огорчайтесь, я убью его через минуту после вас. Простите меня великодушно.

Опять смерть ехидно глянула на меня из черного набалдашника глушителя и опять была отведена самым неожиданным образом.

- Михаил, не стреляй, - спокойно и властно приказала Барыня, невесть как появившаяся в подвале.

- Наташка, ты? Зачем приехала? - раздраженно, как пес, у которого отняли кость, спросил Андреев. - Я и сам, как видишь, прекрасно справляюсь. Ухмыльнувшись, он кивнул на четыре трупа. - Или ты тоже хочешь попробовать?

- Хочу.

- С тобой все ясно, завлекательная это, я тебе доложу, привычка - вышибать мозги. - Протянув ей пистолет, он озабоченно проинструктировал: - Бери чуть выше глаза...

- Сюда, что ли? - холодно спросила Барыня, уперев ствол ему в лоб.

- Наташка, перестань дурачиться, - сразу закостенел инструктор, - такими вещами не шутят.

- А я не шучу. Сейчас я тебя убью, для этого я сюда и ехала.

- За что?

- За то, что ты зверь, за то, что требуешь с меня очень много денег.

- Но послушай...

Барыня слушать не захотела, и в активе подвала появился еще один труп.

- Благодарю вас. - Я признательно кивнул ей, но она, никак на это не отреагировав, принялась самозабвенно блевать, видимо, смерть Андреева ее очень травмировала.

Переждав, когда она основательно очистит желудок, я вежливо попросил ее меня развязать. Она отрицательно замотала головой, и я тоскливо подумал, что мне сегодня встреча со смертью предстоит в третий раз.

- Натали, а почему ты не хочешь меня развязать? - весело спросил я.

- Я тебя развяжу, если ты выполнишь два моих требования.

- Заранее согласен.

- Прежде всего ты сделаешь то, о чем мы с тобой говорили вчера утром.

- Нет проблем. Что еще?

- Там, в машине у Михаила, сидит этот придурок Гришка. Ты должен его пристрелить, иначе он все испортит, я ему больше не доверяю.

- Как скажешь, начальник. Развязывай, замочу его как белую лебедь, он у меня уже в печенках сидит.

Бритвой Владика она перерезала веревки и протянула мне оружие, которое я тут же направил на нее. Сразу все поняв, она не стала делать ненужных движений, просто уселась на пол и замолчала.

Оглушив ее рукоятью, я бережно ее спеленал и отправился на поиски Макса. Он лежал тут же, за дверью, а рядом с ним скучал почему-то живой прыщавый пацанчик, труп которого я не мог отыскать.

- Иваныч, прости ты меня ради Бога, - едва только я отклеил пластырь, заохал Макс. - Не ожидал я, что он появится так рано. Зашел со спины - и по темечку, я и улетел. Я ведь один был, никому из ребят дозвониться не мог.

- Ничего, лучше скажи, что нам делать? У нас груда трупов.

- Но кроме них, есть и свидетели. Павлик, я правильно говорю?

Замычав, недоумок согласно затряс головой.

- Ну вот и отлично, значит, едем ко мне в контору.

Макс с пацаном и Григорием расположились на заднем сиденье. Я сидел за рулем и слушал Барыню.

- Задумала я убить мужа давно, как только поняла, что жить со мной он не намерен. И более того, в планы Николая не входило отдать мне мою часть вложенных в производство денег. А вложила я почти в два раза больше, чем он. Когда я об этом ему говорила, он цинично отвечал: "А где это видно? Где расписки? Где договор? Как ты докажешь? Нет ничего! А значит, ты как была нищая шалашовка, так ею от меня и уйдешь". Я злилась и зверела, прекрасно понимая, что бессильна что-либо доказать. Документов действительно не было. Тогда я стала искать пути, чтобы выбраться из этого положения. Я перебрала кучу вариантов, пока не познакомилась с Михаилом Андреевым. Уже через неделю он стал моим любовником и принял в моих делах и проблемах самое живое участие. Когда Николай так нелепо погиб, я сразу же поняла, чьих это рук дело. А он особо и не отрицал, даже, наоборот, часто после этого повторял, что я многим ему обязана. В конце концов у нас состоялся откровенный разговор и я узнала, что, кроме нас, об убийстве знает Григорий.

- Врешь ты все, - неожиданно подал голос деверь. - Еще до Мишки она мне дала, и мы вступили с ней в сговор. Только не знали, как Коляна замочить, а тут этот зверюга выплыл, вот тогда-то мы его и подключили. А он братана порешил и потребовал пятьдесят процентов. Не хило, да? Я тогда хотел с ним постукаться, только он меня сразу вырубил. А за что? Юридически деньги мои.

- Юридически ты должен сидеть на скамье подсудимых за соучастие в убийстве, - зло вклинилась Барыня.

- И ты, новорусская сука, тоже, - парировал Григорий. - Они вдвоем на меня так наехали, что мне от братановых бабок оставались одни слезы. Мне моя Танюха тогда говорит: да кинь ты их к чертовой матери и сам получи все деньги на законном основании, а чтобы, говорит, у тебя крыша надежная имелась, я тебя познакомлю с одним крутым дядей. Вот и познакомила, дрянь рваная, со своим братцем дядей Володей и его компанией, в гробу я их видал. Они на меня пуще Мишки накатили. Тогда я и решил вернуться к Андрееву, да только выманили они меня и заперли на кирпичке. Били, сволочи, требовали, чтобы пошел на их условия. Я долго не соглашался, пока они не привели ко мне своего Владика.

- Зачем дьякона убили? - прервал я словоохотливого Григория.

- Какого дьякона? Никакого дьякона я не убивал, - удивился мой двойник.

- Да это я его замочил! - хвастливо и значимо заявил тринадцатилетний недоумок.

- За что же? - с трудом сдерживаясь, спросил Макс.

- А затем, что ночью спать надо, а не шляться по церквам, - довольный своей шуткой, заржал кретин. - Прикинь, мужики, тащу я кадило, а он мне навстречу, ну я его и насакнул, только мозги брызнули.

Я резко тормознул и заорал:

- Убирайтесь!