Гордость и Принуждение

Глава 48

Машина Фогеля привезла нас в элитный поселок. Въезд в него тщательно контролировался охраной, а их коттедж находился сразу за огромной аркой, символизирующей проезд в частные владения.

Ничего себе! Я аж внутренне присвистнула. Если бы Вермель жил в таком месте, мне бы точно не удалось к нему пробраться. Интересно, почему же тогда Вермель не скопил на такую красоту? Или всё-таки дело в тех проигрышах, которые хоть редко, но случались.

Занятая этими мыслями, я не заметила, как мы подъехали к одному из внушительного размера домов. Огромное белое строение, украшенное светло-серым мрамором и черепицей на тон темнее. Две остроконечные башенки по бокам немного придавали зданию древней истории и ассоциировались с за́мком. Вся передняя часть дома посередине была выполнена из тонированного темного стекла, создавая контраст со светлыми стенами. Перед зданием расстилалась залитая солнцем поляна сочного зелёного газона, с рядами молодых и статных голубых елей. У входа нас поприветствовала охрана. Фогель тут же представил меня им и сообщил, что я буду гостьей здесь в течение долгого времени.

Я, к сожалению, не разделяла его мнения, но следующий вопрос вызвал во мне любопытство.

– Где мои мальчики? Почему не встречают меня? – карие глаза Фогеля наполнились радостью и теплотой.

– Наверное дома, – улыбнулся в ответ дюжий охранник. – Очень скучали по вам. Сейчас спрошу у Настасьи.

Мальчики? Судя по взгляду, эти мальчики – его дети, никак не меньше. Значит, жена всё-таки имеется? Пусть и незаконная.

В эту же секунду парадная дверь дома открылась, и из нее с радостным лаем выбежали две собаки: немецкая овчарка и невероятных размеров сенбернар. Поскуливая, собаки практически набросились на хозяина, виляя хвостами от запредельного счастья. Так как я стояла близко к Фогелю, то они пару раз наступили мне на ногу и чуть не сбили, случайно ударив виляющим хвостом.

– Знакомьтесь, мальчики, – Фогель присел на корточки, теребя собак за мощные загривки, – это – Ива. Не обижайте ее, ладно?

Собаки словно понимали о чем он им говорит, и, немного склонив головы, потыкались влажными носами мне в ноги, чтобы запомнить запах.

– Знакомься, Ива, – он перевел на меня полный счастья взгляд. – Это мои мальчишки: Берген, – сенбернар оглушающе гавкнул, – и Ремс, – на это имя овчарка радостно заскулила и ещё сильнее завиляла хвостом. – Погладь их, не бойся.

Я зажалась, боясь даже шевельнуться в их присутствии. Они же меня на завтрак съедят и не заметят. Видя такое замешательство, Рейн взял мою руку и положил ладонью вниз на огромный лоб сенбернара Бергена. Овчарка Ремс тут же принялась облизывать мое запястье.

– Ух ты, – восхитилась я, все ещё не решаясь делать лишних движений. – Они такие классные. А что означают их имена?

– Берген – немецкий город, – объяснял Рейн почесав сенбернара за ухом. – А Ремс – название реки, – овчарка снова коротко заскулила и подлезла под ладонь хозяина, требуя внимания. А затем снова лизнула мое запястье.

– Ты им понравилась, – заметил Рейн.

– Они же меня совсем не знают, – мне начинало нравиться это собачье общество. У меня никогда не было собаки, да я их и побаивалась, поэтому такое внимание немного шокировало.

– Собак не обманешь, – Фогель наконец встал, отряхивая рукава рубашки от приставшей шерсти сенбернара. – Они сразу чуют зло в человеке.

Затем он обнял меня за талию и указал взглядом в сторону дома.

– Пойдем, я тебе все покажу.

Берген одобрительно гавкнул, и обе собаки отправились с нами.

Экскурсия по дому затянулась минут на сорок. Я в жизни ещё не находилась в таком роскошном и детально продуманном доме. Каждая комната поражала своим дизайном и уютом. В каждой было какое-то притягательное яркое пятно.

Мы начали с огромной кухни, на которой я познакомилась с Настасьей – строгой чопорной женщиной лет пятидесяти. Она говорила с Рейном на чистом немецком, изредка поправляя очки в элегантной черной оправе. Однако несмотря на всю ее сухость, она не вызывала неприязни, скорее уважение.

– Не беспокойся, – сказал Рейн, уводя меня с кухни. – Настасья – русская, но со мной всегда говорит по-немецки. Так она практикует язык. Да и я за день слишком утомляюсь, чтобы говорить по-русски ещё и дома.

Также меня безумно впечатлил огромный бассейн в подвале с высокими потолками. Весь подвал был отделан теплым деревом, а над самим бассейном располагались широкие подвесные качели. Вид был завораживающий.

– Я иногда устраиваю шумные вечеринки, – улыбаясь пояснил Рейн. – Нужно же мне как-то развлекать гостей.

Меня также впечатлила зимняя оранжерея Фогеля, где вопреки ожиданиям не росло ни одного цветка. Зато было много карликовых деревьев и душистых цветущих кустарников.

Домашний кинотеатр занимал одну из мансард как раз в той самой башенке. Пол этой комнаты был весь устлан огромными подушками, на которых можно было и сидеть, и лежать.

Ещё в доме имелась сауна, тренажерный зал, огромный задний двор с зоной барбекю, открытым бассейном и беседкой с баром.

Но одним из самых поразительных мест стала ванная Фогеля. Она была просто огромным углублением в полу: асимметричным, с плавными краями. Внутри вода подсвечивалась голубым светом и создавалось впечатление, что ты принимаешь не ванну, а находишься в природном водоеме или источнике-гейзере.

Я была сражена наповал красотой, роскошью и масштабами дома Фогеля. Но больше меня поразило разительное изменение в поведении мужчины. Я впервые видела его таким спокойным и расслабленным. Но что окончательно выбило у меня почву из-под ног, так это его доверие. Он не боялся рассказывать во время экскурсии о своих слабостях. Например, показать как он привязан к своим собакам, или как он устает говорить целый день не на родном языке. Он не стал запирать меня в своем доме. А даже наоборот предупредил охрану, чтобы они выпускали меня всякий раз, как я пожелаю уйти. Он познакомил меня с каждым работником дома, чтобы я всегда знала к кому обратиться, если Рейна нет рядом.

Неужели он настолько мне верит? Я ведь мошенница, авантюристка! А он так запросто пустил меня в дом, да ещё и не ставит никаких запретов. Почему он мне так доверяет? И эта вера растапливала мое сердце.