Горизонты техники для детей, 1970 №1

Осы и гениальное открытие

В этот теплый весенний день Жан-Кристин Шоффер, доктор теологии и известный естествоиспытатель, был сильно озабочен. Прогуливаясь по саду, прилегающему к его вилле на окраине Регенсбурга, он еще и еще раз перечитывал письмо от Вернера Руша, который, как и он, был членом Мюнхенской королевской Академии наук. В письме Вернер сообщал, что Академия намеревается напечатать ученые труды Шоффера по ботанике, но, к сожалению, есть большие трудности с бумагой…

«Наш XVIII век, — писал он, — может быть и правильно называют веком науки и литературы. Скользко замечательных ученых и писателей хотели бы познакомить мир со своими достижениями! Не случайно, печатное дело развивается, как никогда доселе, а печатники и бумагоделы не успевают выполнять заказы. А до сего времени бумагу производят из тряпья. Подумай только, сколько его надо, чтобы всех обеспечить бумагой. Да и тряпья не становится больше. Недавно мой знакомый бумагодел говорил, что скоро наша одежда дешевле будет, чем бумажное тряпье…»

Шоффер догадывался, почему в письме его коллега вопросу бумаги посвятил так много места. Осенью, в прошлом году, вот здесь, в этом саду, они вместе раздумывали о необходимости найти какое-либо другое сырье для производства бумаги. Тогда он-то и пообещал серьезно заняться этим. Но вот прошла зима, пришел новый, 1760 год, а теперь уже и весна, результатов же пока еще нет.

Правда, были у ученого ботаника кое-какие идеи… Старые полотняные и шелковые одежды. Из чего было, например, сделано полотно? Из льна. А что, если не ждать, пока из льняной ткани станет тряпка, а делать бумагу сразу же из льна или полотна? Да, наверное, можно, в этом Шоффер был убежден. Не знал только, будет ли это сырье стоить дешевле, чем тряпье. Нет, вероятно, придется идти не по этому пути.

Солнце грело всё сильнее, хотя не было еще полудня. Сад, который скорее напоминал рощу с девственной природой, наполнился острыми запахами трав и кустов, а в молодой зелени весенних листьев заливались птицы.

Естествоиспытатель сел на старую деревянную скамейку под старым, покрытым мхом деревом. Внизу шумела река. Над ухом ученого зажужжала и села на скамейку оса. Шоффер глазами следил за ней.

«Вы, мадам, обгрызаете мне скамейку, — смеясь, сказал он, увидев, как оса своим хоботком долбит прогнившую древесину. — Ничего, ничего, мне еще останется немного…»

Сделав маленький шарик из пережеванных кусочков древесины, оса подала хоботком его на задние лапки и с этим «богатством» улетела. Шоффер не спускал с нее глаз. Оса села неподалеку, между камнями. Только тогда ботаник заметил, что там их собралась целая армия. «Строят себе гнездо, — подумал он». Несколько ос «утрамбовывали» лапками стенки гнезда, только что построенные из принесенных шариков из древесной массы. Шоффер задумался; вдруг он наклонился над строящимся гнездом, прогнал ос, оторвал от недостроенной стенки один из шариков и слегка сдавил его двумя пальцами. Он даже не почувствовал укуса осы. То, из чего был уделан маленький шарик, напоминает тонкую папиросную бумагу.

— Бумага! Древесная бумага! — неожиданно для себя воскликнул ученый. — Осы делают из древесины бумагу!

* * *

— Послушайте, господин Меккенхаузер, на этот раз нам все удастся. Вот увидите, — уверял Шоффер старого бумагодела.

Бумагодел явно был чем-то обеспокоен.

— Я, господин пастор, до сего времени делал бумагу только из тряпья. Да и машины мои только к такому производству приспособлены… Бумага из древесины? Может это и возможно, но…

— Послушайте, послушайте, — не отступал Шоффер. — Осы научили нас этому. Что они делают? Садятся на старом, прогнившем дереве, отгрызают по кусочку мягкой древесины, жуют, смешивая ее со слюной, и таким образом формуют маленькие шарики. Это и есть сырье для бумаги. Точно так же и мы должны размельчить древесную массу, смешать ее с водой, разложить тонким слоем и высушить…

— Да, да, но надо ко всему еще знать, какую для этих целей взять древесину?

— Какую древесину? Сейчас подумаю. Скамейка была сделана из черного тополя. Значит возьмем черный тополь! — обрадовался естествоиспытатель.

— Черный тополь? — старый бумагодел задумался. — А, черный тополь, — повторил он. — Лучше возьмем пух от его семян.

— Гениально! Итак, попробуем изготовить бумагу из древесного пуха. В моем саду как раз цветут два черных тополя.

Бумагодел что-то про себя считал.

— Попробую! — сказал он решительно. — Поначалу мне понадобится… ну… скажем двадцать пять фунтов этого пуха! Только с таким количеством будут работать мои машины.

— Двадцать пять фунтов! — ахнул Шоффер. — Где взять такое количество пуха. Это было бы две полные телеги!

* * *

Вернер Раух взял со стола кусочек бумаги, полученной из пуха черного тополя. Бумага была хрупкая с огромным количеством бронзовых точечек и сучков.

— Печатать на ней можно, даже можно и писать, но это еще не то… — заметил естествоиспытатель.

— И ты действительно достал двадцать пять фунтов пуха?

— Нет, уговорил бумагодела попробовать с меньшим количеством. Пух толкли в большой ступке.

Раух еще раз внимательно посмотрел на бумажный листок и, вздохнув, сказал:

— Не удалась тебе бумага. Ничего не поделаешь. Ты столько новых открытий сделал в области ботаники, что имя твое и так войдет в историю.

— Меня не это волнует, — улыбаясь ответил Шоффер. — Да и не отказываюсь найти новый способ производства бумаги. Мне нужна опытная лаборатория.

— Ты шутишь! Ведь для этого нужен большой капитал! — удивился Раух.

— Следуй за мной, дружище, увидишь прелюбопытнейшую вещь.

Тенистые аллеи сада были наполнены, как и год назад, жужжанием ос и пением птиц. Только в конце одной из них не было уже скамейки. Там был сделан спуск к реке, где возвышался небольшой деревянный дом. Раух остановился.

— Да ведь это бумажная мельница!

— Совершенно верно! — засмеялся Шоффер. — Меккенхаузер дал мне одного из своих работников. Смышленый малый попался. И работяга. Впрочем, войдем в дом.

Это была самая настоящая бумажная мельница, только миниатюрных размеров. Большое водяное колесо приводило в движение голландский валик, который дробил и теребил древесину в большом песте.

У входных дверей стояли мешки, наполненные опилками и стружками. На каждом имелась табличка с надписями. Из-за мешков выглядывало живое лицо паренька. Его рыжие, торчащие во все стороны волосы, и одежда были покрыты опилками. Казалось, что он только что вылез из мешка.

— Как дела, Роберт? — спросил Шоффер. — Что сегодня размалываешь?

— По вашему приказу опилки тутового дерева, — живо ответил он, — Пожалуй, уже готово.

Шоффер осторожно достал из огромного песта ложку кашицы.

— Да, пожалуй, готово. Опилки совсем мелкие.

Раух внимательно следил за движениями Роберта, который, перелив содержимое песта в огромную бочку, добавил немного воды и начал всё тщательно перемешивать чем-то наподобие весла. Затем взял форму, а точнее деревянную прямоугольную раму с натянутой на нее бронзовой сеткой. Набрав немного кашицы из бочки, он переложил ее на сетку. Как только вода стекла сквозь сетку, на решетке остались хорошо слепившиеся между собой волокна; это и был невысохший лист бумаги. Роберт осторожно взял щипцами этот лист и вложил его между двумя кусками сухого фильца.

— Там полностью осядет, — объяснил Шоффер своему гостю, — а потом пойдет под пресс. Досохнет на крыше. Еще надо бы покрыть листы бумаги животным клеем, но это требует установки целой кухни с многочисленными приспособлениями и дополнительного работника. Как видишь, мой метод напоминает немного традиционный, но результаты разные. Пойдем ко мне в кабинет, я покажу наши пробы.

— Осы подсказали мне, что бумагу можно изготавливать из любой древесины, — сказал Шоффер, когда друзья очутились в его кабинете.

— Этот лист из черного тополя. Его мы сделали первым. А этот из березы. Впрочем, на каждом из них в правом уголке написано, из какой древесины сделан.

Раух наклонился над листами бумаги. Какое их было множество. Шоффер попробовал в своем производстве все местные и даже тропические деревья. И всё же бумага получалась неровная, желтая волокнистая, а чернила впитывались и расползались по ней.

— Нехорошая бумага? — Да? — спросил изобретатель друга. Тот, машинально перекладывал один лист за другим.

— Не бойся мне сказать правду. Я ведь сам вижу, что еще нехорошо, но в будущем… Я на правильном пути, уверяю тебя. Бумага из древесины — это самый лучший и дешевый способ производства. Придет время, и люди продолжат мое открытие. И тогда уже не надо будет собирать тряпье для бумагоделательных машин.

Ганна Кораб