Горизонты техники для детей, 1974 №10

Изобретение без будущего

«Сан-Франциско, апрель 1874 года.

Как нам сообщают из Сакраменто, закончился, наконец, затянувшийся спор между миллиардером, мистером Стэнфордом, и известным ученым, мистером Мареем, который привлекал всеобщее внимание. Напомним: два года назад, во время скачек в Сакраменто, мистер Стэнфорд высказал мнение, что в определенный момент все четыре ноги галопующего коня находятся в воздухе. С этим не согласился мистер Марей, завсегдатай скачек, утверждавший, что никогда все ноги лошади одновременно не отрываются от земли. После продолжительных споров оба джентельмена обратились к Эдуарду Мейбриджу, заведующему фотоотделом геодезического института в Сан-Франциско.

На днях мистер Мейбридж весьма оригинальным и остроумным способом разрешил продолжительный спор. С одной стороны беговой дорожки он установил длинный белый экран, а с другой — двадцать четыре фотоаппарата, расположенные на некотором расстоянии друг от друга. Над самой землей, поперек беговой дорожки, были протянуты нитки, разрыв которых спускал затвор, в результате чего объектив фотоаппарата открывался. Таким образом, снимки «делали» сами лошади. У каждого аппарата был посажен фотограф. По свистку они должны были вставить в аппарат мокрую пластинку (напоминаем нашим читателям, что сухая пластинка не чувствительна к свету). По первому сигналу фотографы быстро вставили пластинки, по второму — лошади были выпущены на беговую дорожку. Все прошло отлично. Копыта лошадей сорвали нитки, фотографии были сделаны. Мейбридж проявил и закрепил 24 фотографии лошадей в движении и тогда оказалось, что спор выиграл мистер Стэнфорд».

Старший брат перестал читать и взглянул на младшего.

— Это старая газета, ей уже несколько лет, где ты ее раздобыл?

— У отца в лаборатории. Я нашел там еще кое-что, — произнес старший брат и показал тоненькую книжечку в мягком переплете.

— Знаешь, этот Мейбридж опубликовал свои фотографии лошадей в движении и, кажется, он нажил на них целое состояние. Вот его альбом.

— А что скажет отец, когда узнает, что ты шаришь в его фотолаборатории? — укоризненно произнес старший. — Ну, ладно, дай взглянуть.

На каждой странице этой тоненькой книжки было только по одной фотографии, представлявшей очередные фазы движения лошади. Огюст принялся рассматривать их.

— Я сейчас покажу тебе кое-что интересное, Огюст, — сказал, наконец. Луи, забрав книгу из рук брата. — Я это случайно открыл. Ну-ка, посмотри внимательно.

Он закрыл книжку, а потом слегка перегнул ее и одним движением отпустил все страницы, которые быстро промелькнули, одна за другой, причем каждая из них была видна лишь долю секунды.

— Невероятно! — воскликнул пораженный Огюст — Ведь они двигаются! Ну-ка, покажи еще раз! Или нет, теперь я сам.

Он повторил опыт. Действительно! Лошади бежали! По крайней мере, так казалось. Братья переглянулись. В их глазах сиял восторг.

— Все верно, это отвечает законам физики, — произнес, наконец, несколько оправившись от изумления, Огюст.

— На каждой фотографии изображено одно движение лошади. Если эти фотографии быстро промелькнут одна за другой перед глазами, то нам покажется, что лошади бегут.

— Это значит, достаточно сделать серию снимков какого-нибудь движущегося предмета, а потом дать им возможность быстро промелькнуть один за другим, чтобы создалась иллюзия движения. Не так ли? — взволнованно спросил Луи. — Ты подумай, что бы это было за прекрасное изобретение! Движение, запечатленное на изображениях!

Старший брат скептически улыбнулся.

— Уже готово изобретение? Быстро это у тебя! А ты подумал, сколько фотоаппаратов придется установить, чтобы сделать снимки серии движений одного человека? И откуда взять аппарат, который будет передвигать твои фотографии так, чтобы получилось впечатление движения? И как сделать, чтобы это движение могли увидеть не один или два человека, как мы с тобой, — что это за удовольствие? — а много людей сразу?

Тринадцатилетний Луи некоторое время молчал. Он почтительно относился к Огюсту, который был на два года старше его, однако считал, что нельзя нагромождать столько трудностей сразу. Это мешает думать об изобретении. Главный принцип ухвачен: быстрое перемещение серии фотографий, сделанных одна за другой.

— Мне кажется, — осторожно произнес он, — что прежде всего надо изобрести сухую фотопластинку. Без этого ничего не выйдет. При мокрых пластинках нужен целый штаб фотографов, как это было в Сакраменто, а сухой пластинкой аппарат можно зарядить заранее.

— А потом по очереди щелкать из множества аппаратов? — спросил Огюст, не скрывая иронии.

— Нет, — серьезно возразил Луи.

— Надо смастерить такой аппарат, чтобы из него можно было делать поочередно снимки движущегося предмета. На многих сменяющихся пластинках.

* * *

Когда Огюст вернулся домой после прохождения воинской службы, фабрика сухих пластинок братьев Люмьер стала процветать. Многочисленная семья могла жить без особых забот и хлопот. А семья была, действительно, многочисленная. Два брата Люмьер женились на двух сестрах Винклер, а их братья взяли в жены сестер Люмьер. Все мужчины работали на фабрике, но Луи и Огюсту по-прежнему не давала покоя мысль о «движущихся картинках».

Все очень просто, — объясняли братья Люмьер шуринам, которые никак не могли понять, почему Луи и Огюст не могут успокоиться и ищут чего-то, когда фабрика и так дает отличный доход. — Глаз человека обладает одним свойством: он способен непродолжительное время сохранять на сетчатке изображение увиденного предмета. Установлено, что, если изображения, передающие отдельные фазы какого-нибудь движения, будут идти одно за другим в интервале 0,1 секунды, мы получим иллюзию движения.

— Да, но как этого добиться, — вздыхали братья Винклеры. Они были превосходными администраторами и работниками фабрики, однако трудно было ожидать от них особой помощи в изобретениях.

* * *

Шли годы. На смену стеклянной фотопластинке пришла длинная и гибкая фотопленка — изобретение Гудуина. Многие изобретатели задумывались в то время над тем, как передать движение на изображении. Однажды братья прочитали где-то о новом изобретении Эдисона — кинетоскопе. Это было что-то вроде ящика с отверстиями, глядя в которые зритель мог видеть ряд изображений, перемещавшихся по внутренней стенке ящика. В сумме это создавало впечатление движения. Показ длился одну минуту. Братья разочарованно переглянулись.

— Одна минута?

— И только один зритель?

Они решили, что их аппарат должен быть значительно лучше. Только до этого еще было очень далеко. Сделать ряд изображений на фотопленке — это дело выполнимое, но как сконструировать проекционный аппарат?

* * *

Рождественский вечер 1894 года Огюст провел у постели прихворнувшего брата. Они неутомимо обсуждали конструкцию прибора для проекции изображения. Наконец, Огюст встал.

— Уже поздно. Завтра мы еще поговорим об этом и все подробно обсудим. Мне кажется, что мы на правильном пути.

Луи после ухода брата еще долго не тушил свет, разглядывая сделанные чертежи. Ему все больше казалось, что их путь ошибочен. — Нет, — подумал он. — Все надо сделать по-другому. — Отложив чертежи, он взял чистый лист бумаги, карандаш и принялся размышлять. Постепенно в его голове все четче вырисовывался будущий аппарат.

Он делал наброски, перечеркивал их, рисовал снова и снова, что-то меняя и переделывая. — Да, только так. Мы имеем ряд изображений на длинной ленте. Надо только привести ее в движение. По краям ленты сделаем отверстия, а здесь такое устройство: два шипа или зубца, металлическая рамка. Зубцы входят в отверстия по краям ленты и тянут ее вниз. На каждое изображение падает пучок света. А вот диафрагма, которая заслоняет окошечко проектора, когда шипы передвигают пленку на одно изображение вниз. Теперь следующее… следующее… следующее… Надо хорошенько рассчитать скорость передвижения изображений.

Наконец, Луи отложил карандаш и бумагу. Сквозь неплотно задвинутые шторы уже проникал дневной свет.

Всю ночь он просидел над своим проектом.

— Огюст, Огюст, вставай, — радостно крикнул Луи, входя в комнату брата.

— Проекционный аппарат готов! Я хочу рассказать тебе о его конструкции.

* * *

Прошел целый год, прежде чем удалось построить и запатентовать проектор. Было снято несколько фильмов, проекционный аппарат действовал безотказно. Братья Люмьер прилагали старания для организации кинопоказа. Они подыскали соответствующий зал на 120 мест в центре Парижа. Хозяин, мосье Вольпини, скептически выслушал предложение братьев.

— Как называется ваше зрелище? Кинематограф? И вы считаете, что оно будет пользоваться успехом? Впрочем, это ваше дело. Лишь бы за зал было уплачено.

— Мы готовы платить вам процент от дохода, — предложил Огюст.

— Ну нет, неужели вы думаете, что весь Париж прибежит смотреть ваши передвижные картинки? Позвольте усомниться в этом. Могу сдать зал только за наличные. Тридцать франков за вечер.

Условия мосье Вольпини были приняты. Договор о найме подписан. И вот 28 декабря 1895 года состоялся первый сеанс. Программа была богатой В нее входили следующие снятые с натуры сцены: «Выход рабочих с завода Люмьер», «Ссора детей», «Прибытие поезда на вокзал Ла Сиота», «Военные учения», «Кузнец», «Игра в карты», «Море». Сеанс продолжался двадцать минут. Тридцать пять зрителей покинули зал со смешанным чувством удивления и страха, вспоминая мчавшийся на них с экрана поезд. В кассе было всего тридцать пять франков. Мосье Вольпини с торжеством умудренного опытом человека забрал из выручки свои тридцать франков, не без злорадства глядя на то, как братья Люмьер из собственного кармана платят кассирше и оператору.

Однако уже на следующий день перед входом в зал стояла толпа людей, жаждавших собственными глазами увидеть чудеса, о которых говорил весь Париж. Изобретатели быстро оценили положение. Они давали теперь сеансы с десяти часов утра, по восемнадцать в день. Больше никак не удавалось провести. Ведь надо же было дать отдохнуть оператору и проветрить зал. Вечером кассирша подсчитывала выручку. 2500 франков чистого дохода из чего тридцать франков наличными получал мосье Вольпини.

Вскоре братья Люмьер сняли свой первый художественный фильм — комическую сцену «Политый поливальщик». Это была забавная история о садовнике, поливавшем цветы, которого самого облили водой. Она вызывала в зале взрывы смеха. Следующая картина уже смахивала на чудо. В ней было показано разрушение стены. Но пускалась лента от конца к началу, и таким образом ошеломленные зрители видели, как образуется стена из кучи кирпичей.

* * *

Фабрика в Лионе развивалась прекрасно. Здесь изготовлялась кинопленка, проекционные аппараты и готовые фильмы. Деньги текли широкой рекой, Братья Винклер, которые были пайщиками фабрики, строили прекрасные проекты. Еще чуть-чуть, и все станут мультимиллионерами. Луи иронически улыбался.

— Не рассчитывайте на это.

— Почему? Ведь дело идет блестяще!

— Послушай, Филипп, — произнес Луи, таинственным шепотом, — мы овладели движением, умеем показать его в кино. Это правда, но ты ведь сам видишь, что в этом зрелище есть что-то от дешевых ярмарочных развлечений. Люди восторгаются, потому что все это им в новинку. Но вскоре оно приестся им. Еще полгода, самое большое — год, и конец.

ГАННА КОРАБ