Гормон

2. В тылу врага

По дороге двигалось несколько повозок. На одной из повозок было написано на немецком языке слово «цирк». Навстречу цирковой группе двигалась механизированная колонна танков и бронетранспортеров немецких войск.

Немцы смотрели на циркачей и улыбались. Что бы у немцев не возникло лишних подозрений, Тарасов приказал жонглерам перебрасывать друг другу булавы. Это сработало, немецкие солдаты радовались и шутили. Сивцов вел тайно подсчет боевых единиц противника.

Одна из машин сопровождения внезапно остановилась, преградив дорогу повозке. Из машины вышел офицер и подошел к циркачам, сидящим на повозке. Тарасов подошел к офицеру и на немецком языке объяснил, что они циркачи, и направляются выступать перед немецкими солдатами, что бы поднять их настроение перед битвой. Офицер внимательно проверил документы. Проверять багаж он не стал.

— У вас все в порядке, — сказал офицер. — Не задерживайтесь здесь долго.

— Почему? — спросил Тарасов. — Разве мы не в тылу?

— По приказу командования, мы должны создать видимость нападения наших войск в этом районе. Завязать бой и отступить. Русские пойдут в атаку, тут-то наша артиллерия их и накроет. Это будет ловушка. Дьявольский котел для русских.

— Да. Ловко придумано, — ответил Тарасов.

— А, что вы везете во второй повозке? — поинтересовался офицер.

Тарасов знал, что во второй повозке кроме всего прочего, они везли замаскированную рацию. Рация была прикрыта продуктами продовольствия для артистов.

— Там продукты. Это для наших животных. Так же там находится цирковое оборудование.

Офицер направился к повозке. Уткин Степан сидел во второй повозке, он увидел любознательного офицера и решил отвлечь внимание на себя. Степан надел клоунский нос и рыжий парик. Он начал петь смешные песенки. Немцы, проезжающие мимо на бронетранспортерах заметив клоуна, начали реагировать на его выступления. Они смеялись и шутили над клоуном, показывая на него пальцем. Уткин спрыгнул с телеги и начал изображать Чарли Чаплина, жонглируя палочкой и котелком. Этот трюк сработал. Немецкий офицер остановился, он передумал идти в сторону клоуна, чтобы солдаты не видели его рядом с озорным шутом и не сравнивали его собственную походку с походкой артиста. Он пожелал Тарасову хорошо выступить, и как можно скорее покинуть территорию. Так Тарасов узнал о времени начала немецкой операции.

Сев в машину, офицер приказал освободить тележкам дорогу, что бы немецкие танки и моторизованная пехота свободно проехала по узкой дороге. Проезжая мимо играющего клоуна машина въехала в большую лужу и случайно обрызгала грязью веселящего солдат клоуна. Весь обрызганный грязью Уткин стоял на краю дороги, уступая ее смеющимся с него немецким солдатам. Через полчаса немецкая колонна проехала и скрылась за опушкой леса.

Вечером, три часа спустя, Тарасов приказал свернуть в небольшой хутор, где можно было бы остаться на ночлег. На рассвете они вновь двинулись в путь. Проезжая вдоль леса они остановились. Артисты развели огонь, что бы сделать завтрак и лишний раз прорепетировать для отвода глаз, на случай, если мимо будут проезжать немцы. Тарасов и Сивцов укрылись в небольшом овраге. Они развернули рацию, что бы передать важные сведения штабу, о предстоящей немецкой операции. Через три часа повозки вместе с циркачами уже двигались вдоль небольшой проселочной дороги. На своем пути они повстречали небольшой хутор, спаленный дотла немцами. Обгоревшие черные стены, кое-где все еще поднимался белый дым, вот и все, что осталось от некогда существовавшей деревушки. У въезда в хутор они увидели труп мужчины, висевший на веревке. На его груди была табличка с надписью на русском языке: «За связь с партизанами». На хуторе они увидели маленького мальчика лет девяти. Мальчик был голодным и весь испачканный грязью и пеплом от дыма сгоревших домов.

Циркачи подбежали к мальчику и посадили его на тележку. Пентюхова Вера не выдержала и нарушила приказ Тарасова — о разговоре только на итальянском и немецком языках. Она заговорили с мальчиком на родном для себя и его языке — на русском.

— Как тебя зовут? — спросила Вера.

— Я Миша, — заикаясь ответил мальчик.

Он прижался к Снегурову Виталию, словно почувствовал в его могучих руках защиту.

— Ты здесь живешь? — спросила Вера.

— Нет, тетя, разве вы не видите, здесь ничего нет, все сгорело.

Вера еле сдерживалась от переживания, ее сердце сжалось от переполняющих чувств.

— А, где все жители? — спросила Вера мальчика.

— Они сказали, что вон в том доме будут раздавать хлеб. Все собрались там, — мальчик указал пальцем на полностью сгоревший дом. — Моя мама спрятала меня. Она приказала мне идти на ставок, там кладбище, и сидеть у бабушкиной могилы. Сказала, что вернется скоро, и принесет мне хлеба… она обманула меня… она не вернулась, сказал заикаясь, мальчик.

Вера обняла мальчика, прижав его крепко к себе. У нее на глазах появились слезы. Артисты накормили мальчика и оставили его у себя.

— У тебя есть какие-то родственники? — спросил Тарасов мальчика.

Мальчик держал обеими ручками булочку и немного отщипывал от нее.

— Отец только, но он ушел на фронт. Я не знаю где он.

Прошло несколько дней. Циркачи научили мальчика делать некоторые трюки, чтобы немцы не догадались кто он. Так маленький Миша жил с циркачами. Он помогал им в установке циркового оборудования и спортивного инвентаря. С ним подружилась вся группа артистов. Тарасов в одном из западных лесов встретился с небольшим партизанским отрядом. Он оставил Мишу у партизан, рассказав им его тяжелую детскую судьбу. Командир партизан обещал позаботиться о мальчике.

С партизанами встречались только Тарасов и Сивцов, чтобы не раскрыть всю цирковую группу, так как они не могли быть уверенными об отсутствии немецких шпионах в рядах партизан.

От командира партизан Тарасов получил новое задание.

— Наши люди узнали о перевозке немцами артиллерии и военных боеприпасов. В город должен прибыть поезд, — сказал командир партизан. — Нам поручено остановить этот поезд любой ценой, сделать все, что бы он не дошел до конечного пути.

— А каков его конечный путь? — спросил Тарасов.

— Москва.

— Что? — удивился Тарасов. — Немцам удалось так далеко продвинуться?

— Увы. Но, это так. Теперь вы понимаете, как важно, что бы таких поездов у немцев было как можно меньше.

— Заложить взрывчатку на подступах к городу, пробовали?

— Да. Погибли наши люди, и только. Я потерял уже пятерых ребят. У меня каждый боец на счету. Я и сам могу пойти на это задание. Однако это ничего не даст. Фрицы хорошо охраняют и мост через реку, и каждые десять минут проверяют, чуть ли не каждый метр пути до города, в обоих направлениях. Они выставили караулы, прочесывают ближайшую территорию леса, примыкающую к железнодорожным путям. Знают, сволочи, что за груз прибудет к ним. Нам нужна ваша помощь. Единственное место, где меньше охраны, это в самом городе. Вокзал. Хотя и там, вам придется изрядно потрудится. Да, и кто знает, что они придумают, когда на вокзал прибудет поезд.

— Я все понял. Мы беремся за это дело, — не задумываясь сказал Тарасов. Он отлично понимал, что задание не из легких, и возможно они погибнут, выполняя его. Тарасов готов был пожертвовать собой, лишь бы не допустить немцев в Москву.

— Взрывчатку мы вам дадим. У вас есть возможность ее спрятать?

— Да. В цирковой повозке есть потайное дно, — ответил Тарасов. — Так мы проведем взрывчатку в город под самым носом у немцев.

— Это хорошо. Мы верим в вас. Надеюсь, что вам это больше удастся, чем моим людям. У меня уже пятеро погибло, выполняя это задание.

Итальянский цирк въехал в небольшой городок. Цирк расположился недалеко от железнодорожного вокзала. Артисты дали несколько концертов. В конце дня все ждали возвращение Тарасова. Он пришел поздно вечером.

— Я пришел с плохими вестями, — сказал Тарасов. — Поезд уже в городе, но он не остановился на вокзале, а прошел мимо. Никто не знает где он. По-видимому, немцы опасаются нападения на поезд, и потому не оставили его на вокзале. У немцев тоже есть шпионы. Я должен буду опять уйти, для поиска этого поезда. За главного остается Сивцов.

Тарасов ушел, скрывшись в темноте. Циркачи начали готовиться ко сну. Несколько человек все еще сидели у костра. Это были Бортолоти Антонио и Степанова Анна. Все артисты уже давно заметили, что между этой парой завязался роман. Антонио каждое утро приносил Анне цветы. Все удивлялись, как ему это удается — находить такие красивые цветы.

Он держал ее руку в своей, и нежно поглаживал ее.

— У вас интересное имя, — сказала Анна. — Это имя я уже слышала в итальянских фильмах.

— О, это имя распространено в Италии, и является популярным у нас. Оно мне досталось от моего Дедушки.

— Интересно. Наверное, ваш дедушка был известным человеком, коль его имя перешло к вам?

— Он был артистом цирка, как и я. У нас вся семья цирковая. Выступление на манеже — это у нас в крови, — гордо произнес Антонио. — Он был воздушным акробатом. Его имя перешло ко мне по наследству. У нас в Италии есть такая традиция. Старший сын получает имя отца, а второй сын — имя деда. Так многие имена могут переходить из одного поколения в другое, передаваясь по наследству.

— А женские имена тоже передаются?

— Да. Но, только по женской линии.

— Очень интересно. У вас есть старший брат? — сказала Анна.

Антонио отпустил ее руку, и посмотрел на огонь.

— Он погиб два года назад.

— Извини, я не знала.

— Не стоит извиняться. Его смерть вдохновляет мои силы в борьбе против фашистов. Теперь мы боремся не только за освобождение Италии, но и за Русские земли. А, если понадобится, я готов и весь мир защищать, освобождая его от гитлеровцев.

— Тихо, кто-то идет, — сказала внезапно Анна.

Из темноты появился силуэт немецкого офицера. Это был Тарасов.

— Ух… — тяжело вздохнула Анна. — Никак не могу привыкнуть к вашей форме.

— Что-то случилось? — спросил Антонио.

— Да. Я обнаружил поезд. Срочно будите всех, нам надо обсудить план действий.

Через десять минут вся труппа собралась в небольшом смонтированном цирке — шатре. Тарасов вышел вперед.

— Это задание оказалось сложнее, чем я предполагал. Я нашел поезд. Он находится на запасном пути у восточной части города.

— Так в чем же дело? — сказал Гастоне. — Давайте установим на нем взрывчатку и взорвем его в чертям.

— Всё не так просто, как кажется на первый взгляд, — ответил Тарасов. — Поезд отведен на запасную линию, для лучшей охраны. Там всё под наблюдением. Ни одна мышь не проскочит незамеченной. Даже меня, в одежде офицера, остановили, для проверки документов.

— Что же делать? Оставить это задание? — спросила Румянцева.

— Ни в коем случае, — сказал Сивцов. — Это опасное задание, и потому тяжелое. Но, никто не говорил, что оно невыполнимо. На нас надеются наши товарищи. И этот поезд не должен дойти до пункта назначения. Ведь он на Москву идет.

— У меня есть план, — неожиданно сказал Тарасов. — Он труден, но у нас нет другого выхода. А план этот заключается в следующем. Для этого дела мне нужен один доброволец, но…

Вперед выступили все, как один.

— Но, дело в том, — продолжил Тарасов, — что им может быть такой человек, который знал бы, как обращаться со взрывчаткой, смог бы подсоединить ее к поезду, и установить таймер. Кроме того, так просто подойти к вагонам не удастся, поезд хорошо охраняется с обеих сторон. Остальные могут лишь ненадолго отвлечь внимание охранников, и только.

— Однако, как же добраться до поезда? — спросила Маркова.

— Хороший вопрос, — сказал Тарасов. — Я был там, и у меня возник план. Для его выполнения необходим человек не только разбирающийся во взрывном механизме, но и умеющий работать на высоте, то есть канатоходец. Тот, кто бы смог добраться до поезда по тонкому металлическому тросу и спрыгнуть с него на крышу вагона поезда. Над поездом есть металлические канаты, они крепятся между двумя столбами по обеим сторонам железнодорожного пути. По ним течет электрический ток в город. Мы отключим ток, разрубив провод, и воспользуемся им для того, что бы попасть на крышу вагона, а оттуда уже необходимо пробраться под поезд. Нам нужен тот, кто смог бы по этому канату добраться до поезда.

Все молчали.

— Да, — продолжил Тарасов, — речь идет об одной и единственной кандидатуре — Бортолоти Антонио. Только он смог бы и добраться по тросу до поезда, так как он канатоходец, и установить бомбу на поезде, так как он имеет опыт работы со взрывчаткой.

— Это правда. И я выполню эту работу с честью, — улыбаясь, ответил Антонио.

— Ну, что ж, стало быть, так и поступим, — сказал Тарасов. — Всем готовиться к отъезду. Через час мы выезжаем.

Анна подошла к Антонио и взяла его за руку. Ее глаза увлажнились.

— Глупенькая, чего ты плачешь. Для меня это радость большая, что наконец-то я могу проявить себя. Мой дед был бы доволен мной, — сказал Антонио.

— Дурак ты. Неужели никто не может выполнить это задание. Тебе ведь нет еще и семнадцати лет, — сказала девушка.

— На этот раз, никто не может, — ответил радостно Антонио. Он улыбнулся, и поднял ее голову за подбородок. — А ты будешь меня ждать?

— Глупый, ну конечно, я не хочу, что бы…

— Что? Что ты не хочешь? Ты не хочешь меня поцеловать на прощание?! — спросил, улыбаясь Антонио.

— Я же серьёзно.

— И я серьёзно. А ты выйдешь за меня? — он прищурился, ожидая ответа.

— Дурак ты, тебя же убить могут, а ты…

— Ничего, я, как-нибудь, выкручусь.

К ним подошел Тарасов. Анна обиделась на Антонио, за то, что он не понимает ее, и убежала.

— Характерная, — сказал Тарасов. — Со зверями работает. Тут нужен железный характер, — он пристально посмотрел на Антонио. — Девушка хорошая, хоть и чудаковатая немного.

— Вот закончится война, одолеем фашистов, увезу я её к себе на родину, к моим родителям, в Италию. Там знаете, как красиво.

— Красиво, это хорошо. — Тарасов посмотрел в юные глаза Антонио. — Во время операции напрасно не рискуй. Только установишь взрывчатку. Вот здесь, — он показал Антонио на схеме расположения поезда. — Чуть ниже дна, чтоб наверняка было. А потом, тем же путем обратно. Ты все понял?

Антонио взглянул в сторону ушедшей Анны, словно хотел что-то передать ей, чего он не успел сказать этой милой и прелестной девушки.

— Да, командир. Все сделаю, как надо. Эти сволочи еще получат, — уверенно, и совершенно спокойно ответил Антонио.

В три часа ночи, цирковая труппа подъехала на двух повозках к тому месту, где на запасном пути стоял поезд, доверху нагруженный немецкой военной техникой, которую немецкая армия ждала на фронте, чтобы использовать её при штурме Москвы.

Все шло по плану. Цирк остановился, артисты разожгли костер, начали шумно развлекаться, для привлечения к себе внимания. Это сработало, и солдаты начали посматривать в сторону неожиданно приехавшего цирка. В это время, Антонио Бортолоти прошел по канату и спустился на крышу поезда. Затем он незаметно пробрался вниз под вагон, и начал устанавливать бомбу с радиоуправлением. Пульт управления находился у партизан, которые ждали поезд у моста, когда тот начнет проходить по нему.

Неожиданно для всех, появилась немецкая машина. Из нее вышел молодой офицер с пакетом для командира охраны поезда. Прочитав этот документ, офицер охраны срочно дал указания солдатам отойти от поезда, а машинисту было приказано завести двигатель поезда, и отправится в путь. Затем, молодой офицер подошел к циркачам, которые от неожиданного поворота в операции уставились на отъезжающий поезд.

— Я советую вам уходить отсюда, — сказал офицер, обращаясь к Тарасову.

— Что случилось? — спросил Тарасов.

— У меня срочное донесение. Возможно, здесь будут партизаны. Мы не хотим рисковать. Вам я советую уходить тоже.

— Мы так и поступим. Спасибо за сообщение.

Немецкий офицер ушел. К Тарасову подошел Сивцов Дима.

— Бортолоти, наверное, спрыгнет с поезда на ходу, — сказал Сивцов.

— Надеюсь, — ответил Тарасов. — Нам надо поторопиться. Пока поезд сделает большой крюк до моста, мы должны быть там раньше. Мост недалеко отсюда, пойдем напрямик. Надеюсь, успеем.

— Поезд все равно будет взорван партизанами. У них приказ. Если конечно, Бортолоти успел включить бомбу с управлением.

— Я надеюсь, что он успел. А главное, что он сможет выпрыгнуть из поезда на ходу, и быть при этом незамеченным. По всему пути до моста расставлены немецкие посты. — Тарасов с ужасом и надеждой в сердце посмотрел на уходящий силуэт поезда.

Все артисты собрались и через десять минут они уже сидели на повозках, и двигались в сторону моста.

— Он спрыгнет на ходу, — сказала Анна, сидя рядом с Адель.

— Он хороший акробат, и не боится опасностей и трудности, — ответила Фереро Адель.

— Господи, только бы он спрыгнул с этого проклятого поезда, — сказала Анна. Она сжала свои кулаки крепко накрепко.

Через полчаса пути был виден мост. Его мрачная конструкция навевала какое-то скрытое беспокойство.

— Скоро должен появиться поезд, — сказал Сивцов.

— Проклятие, — произнес Тарасов, наблюдая в бинокль.

— Что? Что случилось? — спросил Сивцов.

— Я вижу много фрицев. Они буквально облепили подъезды к мосту. Вот, можешь и сам посмотреть, — сказал Тарасов, передавая бинокль Сивцову.

Неожиданно из леса появился поезд. Он мчался на огромной скорости. Словно металлический гигантский червь, он неумолимо приближался, грохоча к мосту.

— Да, вижу, — сказал Сивцов. — Немцы спешат доставить свой груз.

Поезд быстро дошел до моста и начал двигаться по нему. Едва он дошел до середины моста, как вдруг прозвучал сильный взрыв. Эхо от взрыва раздалось на многие километры. Поезд вместе с мостом начали падать вниз со всем тяжелым грузом, находящемся на поезде. Тяжелые танки, бронетранспортеры и много других боеприпасов падали вниз с обрыва. Взрыв был настолько оглушительным, что заложило уши даже на таком расстоянии, на котором находились циркачи.

В этот момент от неожиданности вскрикнула Анна.

У моста поднялась паника. Немцы с перепугу бегали в разные стороны, кричали друг на друга. Были едва слышны их крики, это было одно слово: «Партизаны!».

Антонио циркачи ждали весь день на площади города, давая представления, но, увы, его не было. Вечером цирк вынужден был покинуть город, оставив позади погибшего товарища.

Анна привязала зеленый платочек себе на шею. Этот платочек ей подарил Антонио, которого она никогда не забудет.

Берлин, 1943 год. В кабинете гестапо за столом сидел начальник по особым делам штурмбанфюрер СС Герман. Напротив него сидел офицер СС Шульц, рангом пониже.

— Эти бумаги мне ни о чем не говорят Шульц. Гитлеру нужны не пустые слова, не ваши лабораторные эксперименты. Гитлер — это человек дела. Ему нужны сильные солдаты, которым не страшна ни пуля, ни время, готовые по первому приказу день и ночь уничтожать русских.

— Но, мы и работаем над этим, и наши результаты уже дают плоды.

— К черту Шульц, эти ваши плоды! Последние документы, которые вы смогли добыть из фронта нам были мало полезны. Кроме того, мы и так на вас много потратили средств.

— Штурмбанфюрер, наши результаты весьма положительны, но ведь я не господь бог.

— А надо, что бы это было так. Созданные вами солдаты должны быть примером для нашей армии. А они у вас мрут, словно мухи. Какой срок их жизни?

— 18 часов, штурмбанфюрер.

— Нам, профессор, нужно, что бы это исчислялось хотя бы в месяцах. Этого будет достаточно для победы. Вы понимаете? Вы много сделали, совершите еще небольшой рывок в вашей физиологии.

— Проблема в том, что не каждый организм выдерживает мой препарат.

— Гитлер не любит неудачников, профессор. Ему нужны герои. Теперь мы с вами в одной упряжке. Гитлер знает о положительных ваших результатах. Разумеется, я не сказал ему о ваших неудачах. Он хвалит вас, и верит в вас, в вашу работу. Он ждет от вас армии нового поколения, солдаты которой не испугаются любого врага, не покинут поле боя, не сдадутся в плен. Армия, которая будет разумнее любого врага, которая будет непобедима.

— Я сделаю все, ради нации и Гитлера, — сказал профессор Шульц.

— Вот это, уже другой разговор. А средства, которые вам необходимы для ваших лабораторных опытов, вы получите. Их будет более чем достаточно. По приказу Геринга, один из концлагерей, находящийся в восточной части Германии, дается в ваше распоряжение. Можете там проводить свои эксперименты сколько хотите. Все необходимые средства я вам тоже дам. Кроме того, в ваше распоряжение поступают десять лучших биологов и химиков. Правда, не все из них немцы, но ведь это и не важно, главное это результат. А он должен быть положительным. Вы должны создать непобедимых и разумных солдат для Великой Германии, на которых ровнялись бы не только немцы, но и весь Мир. Помните, что Гитлер верит вам.

Итальянский цирк проезжал мимо небольшого городка. Немецкие войска уже покинули город. В нём остались лишь жандармы, которые безжалостно угнетали жителей и уничтожали их в буквальном смысле слова. На дороге часто встречались труппы, которых не успели похоронить. Люди умирали не только от террора жандармов, но и от голода. Ночью артисты цирка снабжали горожан продовольствием. Еду, они доставали от партизан, а ночью приходили в дома, что бы дать ее голодающим. Артисты тоже плохо питались, так как считали, что сначала они должны накормить население. Им приходилось выполнять эту работу в масках, чтобы их не узнали.

На площади была повешена целая семья: женщина, ее двое детей, дед с бабушкой. На табличках, висевших на груди у каждого, была надпись: «За связь с партизанами». Больно было видеть, как всю неделю висели эти трупы, пока артисты цирка тайно их не сняли и не захоронили.

По рации цирковая трупа получила новый приказ: покинуть город и следовать на юг, для выполнения особого задания — во что бы то ни стало пленить немецкого офицера одного из подразделений. Это задание было сложно тем, что язык должен быть одним из офицеров СС, чина не ниже гаутляйтера.

Перед тем, как отправится в путь, цирковая труппа в полном составе пришла к Тарасову.

— Что вы хотите? — спросил Тарасов.

— Мы хотим, — сказал Снегуров Виталий, — перед тем, как покинуть город, уничтожить эту комендатуру.

— А, главное, — сказала Степанова Анна, — надо убить эту скотину, начальника жандармерии и его псов — предателей, которые перешли на сторону врага, и уничтожают мирное население.

— Если мы этого не сделаем, то они будут и дальше бесчинствовать. Им нравится убивать. Они перебьют всё население города, — сказал Мартынюк Игорь.

— Мы получили новое задание, — сказал Тарасов Боря. — Если мы провалимся здесь, то мы не выполним наше задание. Нас ждут… Ну, а ты Сивцов, что молчишь? Каково твоё мнение?

— Начальство верит в нас. Они надеяться, что мы выполним его. Это так и будет. Но, ведь мы можем погибнуть в любом месте. Это война. И там где мы есть — идет тоже война. Это не справедливо, что этих людей истребляют, как каких-то зверей. Я думаю, не будет большого греха, если кое-кто из нас задержится в этом городе, — горячо сказал Сивцов.

— Ну, смотрите… — сказал Тарасов, — я и сам уже думал над этим. Останутся трое акробатов. Взрывчатка у нас еще осталась с последнего задания, её мы и используем.

Вечером вся цирковая трупа покинула городок. Это было сделано на виду у жандармов, что бы не вызвать подозрений. У опушки леса повозки остановились. Тарасов подозвал к себе Ормани Гастоне, Снегурова Виталия и Петрушева Алексея.

— Вы знаете, что делать. Следовать строго моему плану. Снегуров за старшего. После выполнения операции, вы сразу же направляетесь вот в это место, — он указал пальцем на карте, в восточной части леса. — Мы вас будем тут ждать.

Под покровом ночи, трое циркачей вернулись обратно в город. Попасть в кабинет начальника жандармерии можно было только через второй этаж. Акробаты стали друг другу на плечи, сформировав гимнастическую пирамиду. Верхний из них попал сначала на балкон жандармерии, а затем пробрался через окно в кабинет. Заминировав стол начальника, он вернулся к своим товарищам. Акробаты благополучно покинули город.

Наутро в кабинет жандармерии вошел начальник. Он сел за письменный стол. Потребовал у секретаря старый отчет о проделанной роботе жандармерии. Начал спокойно читать и пить кофе. Затем, он решил достать какие-то бумаги из ящика стола. При открывании ящика сработал взрывной механизм установленной артистами бомбы. Взрыв был настолько сильным, что волной разнесло не только кабинет, но и весь второй этаж жандармерии.

Сведения об этой операции Тарасов решил не сообщать центру. Что касается нового задания, то Тарасов столкнулся с проблемой. Взять языка в городе, который наполнен немцами, и в котором проходят постоянные проверки документов, было весьма затруднительно. Тем более что отряда СС в городе пока не было. Цирк разместился на рыночной площади, в центре города. Артистам пришлось ждать удобного случая, для выполнения порученного задания.

Как-то ночью после очередного выступления к Тарасову в палатку вошел Петрушев Алёша. Алексей был чем-то взволнован.

— Что случилось? — спросил его Тарасов.

— Я подозреваю, что в нашем лагере появился шпион. За нами следят, — встревожено сказал Алексей.

— Так, так. Как ты это выяснил?

— Следы. Я обнаружил чьи-то следы. А еще открытые сундуки.

— В самом деле, — удивился Тарасов. — Ну, на счет сундуков ясно, хотя может это кто-то из наших забыл их запереть. А, что на счет следов? Ты можешь отличать следы?

— Да, дело не в этом. Просто они маленькие. Детские. У нас нет никого с таким размером обуви, — сказал Алексей.

— А… Ну, наверное какой ни будь мальчишка тайно залез в наши вещи. Ничего не пропало?

— Нет. Надо поймать его, я это замечаю уже третью ночь. Сундуки словно сами открываются.

— Предлагаю сделать засаду. А еще лучше, положить туда что ни будь съестное, например, хлеб. Вот увидишь, он исчезнет.

— Хорошо, я так и сделаю.

На следующий день, Алексей подошел вновь к Тарасову.

— Я поступил так, как вы мне посоветовали: положил в сундук хлеб.

— Ну, и что? Наутро хлеб исчез? — спросил Тарасов.

— Ничего подобного. Хлеб остался не тронутым.

— Странно. Следы детские, значит, ребёнок. Лазает по сундукам, но ничего не берет, значит не вор. Хлеб не ест, значит, не голоден. Непонятно. Достаточно умён, что бы не быть пойманным. Интересно. Что же этому незнакомцу надо? Засаду делал?

— Да. Но, я не всю ночь бодрствовал, уснул, меня сон одолел. А на утро, опять были чьи-то маленькие следы, сундуки открыты, торбы развязаны. Чудеса какие-то.

— Даже так, — удивился Тарасов. — Ты говорил об этом кому ни будь?

— Нет, только вам. Я ждал вашего решения, — сказал Алексей.

— Ты пока никому не говори. В котором часу ты лёг спать?

— В два часа ночи. Не смог ждать. Мне ведь выступать днем.

— Да, да. Это понятно. Ладно, давай сегодня я вместо тебя покараулю, — предложил Тарасов.

Ночью Тарасов спрятался недалеко от повозки, в которой Алексей заметил развязанные мешки и открытые сундуки. Тарасов не смыкая глаз, всматривался в малейшие появляющиеся тени на площади, и прислушивался к слабым шорохам. Он был профессиональным разведчиком. Пока ничего не происходило. Уже догорели последние ветки в костре, погасли фитили в керосиновых лампах, которые освещали часть лагеря. На площади было совсем темно. Лишь луна немного освещала территорию расположения артистов. Зрение майора было тренированным к темноте. Однако он пока нечего нового и неожиданного не обнаружил. Тарасов осветил маленьким фонариком наручные немецкие часы. На часах было без четверти три. Прошло еще пятнадцать минут. Вокруг по-прежнему ничего не происходило. Он уже решил идти спать, как вдруг ему почудилось, что кто-то позади него дышит прямо ему в спину. Ощущение дыхания было едва чувствительно. Словно лёгкий теплый ветерок. Но, это был не ветер. Поток воздуха был теплым. Тарасов быстро оглянулся, но позади себя он никого не увидел. Но всё же он успел едва заметить маленький силуэт, который словно призрак растворился позади него. Тарасов не успел определить, кто это был, или может быть, ему померещилось. У него был большой опыт в разведке, однако ему было как-то не по себе, когда он понял, что его обнаружили в засаде раньше, чем он смог это сделать сам. Тарасов слегка поднялся и почти бесшумно начал пробираться вперед, обходя тележку с другой стороны. Обойдя её, он никого не обнаружил. Наверное, почудилось, — подумал Тарасов. Он тяжело вздохнул и обернулся. Вдруг, он увидел перед собой чей-то маленький силуэт. Майор даже испугался от неожиданности, и полез рефлекторно в кобуру за пистолетом, но остановился, так как незнакомец мог быть ребенком. Тарасов встал в полный рост и зажёг фонарик. Когда он осветил незнакомца, то был поражен увиденным. Перед ним стоял карлик. Лицо карлика было уродливым. Он был роста чуть выше метра. Спина его сильно сгибалась, похоже, что у него был небольшой горб.

— Давай знакомиться, — начал неуверенно Тарасов. — Кто ты? Что тебе здесь ночью нужно?

Карлик молчал, пытливо всматриваясь в глаза Тарасова.

— Ты понимаешь по-немецки? — спросил карлика Тарасов. — А по-итальянски ты понимаешь?

— Я русский, — неожиданно сказал карлик по-русски. — Я говорю по-русски, а для немцев прикидываюсь глухонемым. Вы ведь не немец? — он прищурился.

— С чего это ты взял? — удивился Тарасов. — Однако, по-немецки ты понимаешь, — сказал Тарасов по-немецки, он решил не раскрываться перед незнакомцем.

— Я знаю, что вы меня понимаете, — сказал карлик на русском языке. — Вам не кажется, что лучше нам перенести этот разговор в более безопасное место?

— Я немного понимать, — сказал Тарасов с большим акцентом на русском языке. — И немного говорить. Идём.

Тарасов повел карлика в свою палатку. Там, наедине с незнакомцем, он зажег керосиновую лампу. Призрачные тени поползли по углам, спрятавшись в темноте.

— Теперь, ты рассказывать мне, кто ты? — сказал по-русски Тарасов. Он по-прежнему решил не раскрывать себя, поэтому говорил с сильным акцентом.

— Я русский. И вы можете смело общаться со мной. Не бойтесь, я всё о вас знаю. Вы не те за которых себя выдаёте, — сказал карлик. — Хотя у вас и есть несколько итальянцев. Вы не немец, хотя и носите военную форму. Скорей всего, вы тоже русский.

— Ты шпиён?

— Нет, я не шпион. Я тоже циркач. Я обнаружил в одной из ваших повозок рацию. Я знаю, где она находится. Я видел её.

— Что? — удивился Тарасов, от волнения, он уже не мог скрывать своё произношение.

— Да, да. Вы не ошиблись. И не только рацию. Некоторые из ваших артистов по ночам говорят во сне по-русски. Я слышал это собственными ушами. Но я никому не скажу об этом. И вообще, я тут никого не знаю, так же, как и вы, — спокойно сказал карлик.

Тарасов понял, что дальше не имеет смысла играть перед незнакомцем роль немца, и перешел на чистый русский язык, без акцента.

— Кто же ты? Как тебя зовут? — спросил Тарасов на родном для себя языке.

— Меня зовут Самойлов Николай, но прошу меня называть Фридрих Карл. Это мой военный псевдоним. В прошлом я циркач. Могу делать различные фокусы. Я иллюзионист. Скажите который сейчас час?

Тарасов посмотрел на руку, но не обнаружил на ней часов, они словно исчезли.

— Не можете? — торжествующе произнес карлик. — Вот ваши часы, — он протянул руку, держа в ней наручные часы Тарасова. — Держите, я возвращаю их вам.

Тарасов был удивлен этим. Как этот маленький человек смог снять с разведчика, наручные часы так, что он не почувствовал этого?

— Признаюсь, ты удивил меня, — ответил Тарасов. — Что же ты, Самойлов Николай, хочешь от нас?

— Совсем немногого. Что бы вы взяли меня в труппу. Я немцев ненавижу так же сильно, как и вы. В труппе я мог бы работать фокусником-иллюзионистом.

— Я не сомневаюсь в этом, но ведь ты не знаешь немецкого, ни итальянского языков. Тебя немцы быстро обнаружат при проверках.

— Зато я хорошо могу играть роль глухонемого, — ответил карлик. — У меня к вам просьба, пусть все называют меня по кличке Карл Фридрих.

— Почему именно Карл Фридрих?

— Так звали короля математиков, Карл Фридрих Гаусс, — произнес карлик.

— Ладно, математик, пусть будет по-твоему, все равно ведь от тебя не избавится, да и полезен ты нам будешь. Скажи, ты много фокусов знаешь? — поинтересовался Тарасов.

— Фокусы для меня, всё равно, что воздухом дышать. Сделаю так, что ни один фриц не догадается.

— Ладно, Карл Фридрих, считай, что ты принят на службу, — уверенно сказал Тарасов, слегка улыбаясь.

Секретные лаборатории немецкого концлагеря военнопленных располагались под самим лагерем. В одном из кабинетов этой лаборатории находились двое людей, одетых в белые халаты, и беседовали.

— Здесь вы можете наблюдать за одним из наших экспериментов, — сказал профессор Калнберг офицеру СС и, приглашая его посетить одну из лабораторий. — Этот эксперимент я назвал «демонстрацией неуязвимости».

Они оба подошли к окну, за которым находилось еще одно помещение. В эту комнату привели и выстроили в колону шестерых человек, одетых в форму заключенных. Перед колонной стал лаборант, одетый в белом халате. Лаборант сказал по-русски, обращаясь к заключенным, что бы те стали поближе друг к другу. Заключенные повиновались. Затем, лаборант вытащил из кармана пистолет, и выстрелил из него в грудь первому, стоящему в колоне заключенному. Заключенные начали падать на пол один за другим, все кроме четвертого номера, находящегося в середине колонны.

— Это удивительно, — сказал офицер СС.

— Человек, стоящий в колоне под четвертым номером и есть наш образец. Как видите, пуля прошла сквозь троих, затем поразила образец, и, выйдя сквозь него, сразила ещё двоих. Однако выжил лишь образец. Те, что погибли — это обычные люди, которым не было привито гормональное вещество.

Офицер пристально смотрел, не отрывая взгляда на человека выжившего после выстрела. Человек улыбался звериным оскалом. В его глазах было видно помешательство рассудка. Но он все же исправно подчинялся командам лаборанта.

— Однако, что это за оружие, которое может поразить сразу шестерых? — спросил офицер.

— Это тоже разработка наших ученых, механиков и физиков, — сказал профессор. — Ну, что? Можем идти дальше?

— Да, да, конечно, — ответил офицер. Он был еще под впечатлением увиденного.

Профессор дал какой-то сигнал через окно своему помощнику и тот, почти мгновенно, выстрелил в голову четвертому номеру. Его голова разлетелась на кусочки, тело рухнуло на пол.

— Зачем же своего убивать? — спросил офицер.

— Это всего лишь образец, — сказал профессор Калнберг. — Я могу таких много сделать для Фюрера. Однако идемте дальше.

Они вышли в коридор.

— Вы понимаете, — начал профессор, — мне нужна стабильность моего препарата. К сожалению, я пока не могу добиться этого.

— Да, я в курсе. Всего 18 часов, затем препарат распадается, и его действие прекращается. Но мы верим в вас. Ведь 18 часов, это неплохое начало.

Профессор одобрительно кивнул головой.

— Вот в этой лаборатории вы можете наблюдать «демонстрацию силы».

— Они вошли в похожую с предыдущей комнату, и подошли к небольшому окну для наблюдений.

— Чем здесь вы меня удивите, профессор? Всё что я сегодня увидел, просто поражает. Я обязательно обо всём расскажу начальству в Берлине, — сказал офицер.

— Эта демонстрация показывает, насколько сильным может быть человек. После введения препарата, мы провели несколько тренировок с образцом. И смотрите, что с этого получилось. Как быстро он научился и приобрел навыки борьбы голыми руками. И какова его сила стала теперь.

Они оба увидели через окно, как в лабораторную комнату вошел человек одетый в немецкую форму солдата СД.

— До эксперимента этот человек был самым обычным, — пояснил профессор Калнберг, — до войны, он был обычным бухгалтерским служащим. А теперь смотрите, каким он стал через неделю, после тренировок по боевым искусствам. Ему недавно ввели препарат.

Солдат подошел к столу и одним ударом руки разнес его пополам. Ногой он сшиб шкаф так, что тот отлетел в сторону и, с грохотом ударившись о стену, разлетелся на куски.

— Впечатляет, как для бухгалтера, — сказал офицер.

— Не спешите, — остановил его Калнберг.

Профессор нажал на кнопку пульта расположенного перед окном. На пульте загорелась синяя лампочка. Такого же цвета лампочка загорелась в лаборатории, где находился подопытный солдат.

В лабораторную комнату вошли пятеро мужчин, одетых в форму советских солдат. Они стали у стены. На их лицах было видно волнение, а в глазах страх.

— Это военнопленные, — сказал профессор. — Их специально держали месяц в хороших условиях, для проведения этого эксперимента. Они хорошо питались. Тренировались три раза в день. Среди них есть мастера спорта по боксу, дзюдо, рукопашному бою. Некоторые из них даже чемпионы страны. В общем — это сильные и крепкие ребята. Мы одели этих заключенных в их родную форму — солдат советской армии. Эту форму они носили и раньше, до того, как попасть в концлагерь, то есть в плен. Я искал их специально для этого эксперимента. Так они попали в наш концлагерь, для переработки. Как видите все они в хорошей физической форме. Я сказал им перед этим экспериментом, что освобожу их после его завершения.

— В самом деле? — спросил офицер.

— Да. Слово надо держать. В комнате есть две двери. На одной висит табличка с надписью по-русски: «выход». Вторая дверь автоматически запирается, как только все они вошли в комнату. Сейчас вы будете свидетелем эксперимента, который я назвал: «демонстрация силы».

Профессор нажал на пульте кнопку красного цвета. В лабораторной комнате зажглась красная лампа.

— Красный свет был сигналом включения условного рефлекса, который мы выработали у нашего солдата в течение последней недели, во время тренировок по боевым искусствам.

Как только в лаборатории загорелась красная лампа, немецкий солдат встал со стула. Он находился между советскими солдатами и дверью выхода, отрезая им путь к отступлению. Советские солдаты начали окружать немца. Немец начал свирепеть так, что его рычание было слышно в кабинете наблюдения за экспериментом. Наконец, один из советских солдат атаковал немца, но тут же был отброшен назад с огромной силой удара ноги немца. Бедняга ударился головой о стену и потерял на некоторое время сознание. На немца напали сразу двое, но, не успев даже нанести удара, как они оба отлетели от него.

— Это впечатляет, — сказал не выдержав, офицер. — И вы утверждаете, что он почти не тренировался, и это действие вашего препарата дало ему такую силу и ловкость?

— Именно так, — сказал профессор. — С введенным препаратом, человек становится не только неуязвимым и сильным физически, но и способным к быстрому обучению в кротчайшие сроки.

— Я заметил, профессор, что он предсказывает атаки противников, поэтому легко их контратакует.

— Это верно. Его интеллект также изменяется под действием препарата. Он способен предсказывать удары за долю секунды. Этого достаточно. Время его двигательной реакции сократилось. Он стал быстрее реагировать, — профессор нажал на белую лампочку.

В лабораторной комнате зажглась белая лампа.

— А это, что значит? — спросил офицер.

— Вы увидите всё своими глазами.

После того, как в лаборатории зажглась белая лампа, немецкий солдат словно обезумел. Он начал наносить удары с такой силой и скоростью, что советские солдаты не могли их отразить и разлетались в разные стороны, словно мотыльки перед медведем. Наконец, немецкий солдат стал руками разрывать плоть своих противников. Он вырывал куски мяса и разбрасывал их по комнате с диким воем. Офицер даже открыл рот от удивления.

— Вот это да… — произнес офицер.

— Ладно, — сказал профессор, — далее ясно, что произойдет. Мы можем пройти в другую лабораторию.

Они вышли из комнаты в коридор, и направились по коридору в следующую секретную комнату.

— Этого вы тоже убьёте? — спросил неожиданно офицер.

— В этом нет нужды. Ему всё равно осталось жить еще… — профессор посмотрел на часы, — около часа, не более.

— 18 часов?

— Да, именно. К сожалению, его жизнь ограничена этим волшебным числом. Я всю жизнь занимаюсь биологией, наукой о живом. Всю свою жизнь я ищу гармонию в природе. Нас окружают удивительно гармоничные и симметричные, правильной формы живые организмы, населяющие нашу планету. Вы только посмотрите. Например, цветы. Ствол в форме цилиндра, лепестки цветка достаточно симметрично расположены относительно центра, сам же центр округлой формы. Вам не кажется это странным?

— Не знаю. Я как-то не задумывался над этим, — сказал офицер.

— Растения. А ведь они имеют тоже свою физиологию. Они живые, им свойственен рост и развитие. Их клетки тоже размножаются и обновляются. Они также как и мы питаются, словно животные. Им тоже необходима вода и ультрафиолетовые лучи солнца. Клетки, из которых сделаны растения и животные, в частности, человек, словно живые. Они действуют по программе. Как будто их кто-то запрограммировал. Но, кем они запрограммированы, и как это возможно — запрограммировать живое? И это не дело рук неразумной природы.

— Эти вопросы, профессор, в вашей компетенции. Я лишь верный солдат фюрера. В ваши опыты верит Гитлер, вам доверяют все немцы, вся Германия, — гордо сказал офицер СС. — Я хотел бы, что бы в моем подчинении были такие сильные солдаты, как те, что мы видели. Только, я хотел бы, что бы они принадлежали к высшим отрядам СС, а не к СД. В СД одни дураки. На них нельзя полагаться в войне. Войну выиграют ребята в черной форме, в форме СС. Однако мне показалось профессор, что этим бойцам не мешает приобрести интеллект, а то глядишь, они с такой свирепостью и на своих набросятся.

— Не волнуйтесь, — сказал профессор. — Это учтено. Уже проведено ряд экспериментов. В следующей лабораторной комнате вы наглядно сможете убедиться в их интеллекте.

Они оба вошли в небольшую комнату. В ней сидели за столиками люди, которые играли в шахматы. По правую сторону столов сидели люди одетые в форму немецких солдат. По левую сторону сидели заключенные лагеря, одетые в полосатую форму.

— Это будет «демонстрация интеллекта». Как вы видите, — сказал профессор, — люди в форме немецких солдат это наши подопытные. Они играют с мастерами. У нас даже есть русские и французские гроссмейстеры.

— Это крайне интересно. И, как? У них получается выигрывать у иностранцев? — не скрывая интереса, сказал офицер.

— У мастеров, да, — ответил профессор.

— И вы хотите сказать, что они не обучались игре в шахматы? — с недоверием сказал офицер.

— Совершенно верно. Лишь пару уроков. Как ходить фигурами и пешками, и только.

— Однако, как же они выигрывают? Ведь для этого…

— Не беспокойтесь. Они умеют играть в шахматы, как любой человек, как вы или я.

— Но, как же они могут выиграть у мастеров? Одно дело драться, неуязвимость, но, совсем другое — мозг, — удивился офицер.

— Все очень просто. Они читают мысли своих соперников. Вот и весь секрет. Ведь цветам не только свойственен рост и размножение. Они дают запах, а значит, взаимодействуют с окружающим их миром на расстоянии, без контакта. Так и мои подопытные, способны прочитать мысли своих абонентов. Например, подсолнухи умеют предсказывать появление солнца, они заранее разворачивают свои цветы в сторону востока.

— Но, это не только поразительно. Это ещё и опасно.

— Почему это? Если Фюреру нужна победа, то неважно, какой ценой это будет сделано. Интересно, что некоторые гроссмейстеры неправильно думают, и поэтому они выигрывают. Вот видите. Он проиграл, — профессор указал на немецкого солдата, сидящего за шахматным столом. — Это игра умов, как на войне. Кто сумеет обмануть, у того преимущество запасного хода. Солдат нужно обучать не только думать, но и совершенствовать свой разум. Это прекрасно, не так ли?

— Да, это впечатляет, — сказал офицер.

— К сожалению, мне пока не всё удается. Препарат всё ещё не стабилен. Время его действия всё ещё 18 часов. После этого организм гибнет. Клетки атакуют собственный организм, принимая его за враждебный.

— Но ведь это временно, профессор. Вы ведь начинали с нуля, а теперь у вас есть целых 18 часов, и вот эта прекрасная лаборатория, с которой, я надеюсь, вы всего достигните.

— Это верно. Процесс растет. Однако…

— Ни каких, однако. Начальству в Берлине и лично Фюреру нужны положительные результаты. Поэтому в Берлине о ваших экспериментах я буду отзываться положительно. Всё, что вы здесь делаете, вы делаете во благо Великой Германии. Хай Гитлер, — сухо произнес офицер.

Карл, как сам себя назвал карлик, подружился со всей труппой артистов. Он демонстрировал на манеже всевозможные фокусы с исчезновением предметов. Некоторые фокусы были настолько сложны, что даже артисты не понимали, как Карлу это удаётся. Например, Карл прямо на манеж вызывал кого-то из офицеров, и просил у него крупную денежную купюру. Этой бумагой он перебивал карандаш, на глазах немца и всех зрителей. А через мгновение, эта денежная купюра самовозгоралась в его руках. Правда, купюра после фокуса не возвращалась его владельцу. На глазах сотни немцев он разрывал камень голыми руками. Иногда он разрушал камень одним лишь взглядом. Немцам настолько нравились фокусы карлика, что слава о нем шла впереди цирковой группы. О фокуснике начали говорить солдаты и офицеры. На представление начали приходить высокие офицерские чины, чего раньше не было. Они приходили лишь для того, что бы посмотреть фокусы глухонемого карлика. Некоторые немцы считали, что он приносит им удачу, если до него дотронуться или он сам пригласит на манеж, в качестве помощника. Все немцы тянули руки, что бы выйти во время фокуса на манеж, и ассистировать великому фокуснику. Свои фокусы карлик держал в глубокой тайне, никто не знал, как он это делает.

Трупа по прежнему оставалась в городе, так как Тарасов всё ещё не знал, как ему осуществить новое задание: пленить немецкого офицера СС. Он уже третью неделю не выходил на связь с центром, потому что не знал о чем докладывать, ведь задание не было выполнено.

Как-то Карл зашел в палатку к Тарасову и сказал:

— Что-то ты печальный Борис.

— Это сильно заметно? — спросил Тарасов.

— Есть малость. О чем ты думаешь последнее время? Ребята не знают, почему мы здесь торчим и развлекаем этих дикарей, вместо того, что бы заниматься разведкой или подрывной деятельностью.

— Ты думаешь, это так просто, как твои фокусы. Я всё прекрасно понимаю. Но не вижу, как я могу осуществить задание центра. Потому заговорил с тобой об этом, — сказал Тарасов.

— У нас есть задание? — спросил Карл. — И ты столько времени молчишь?

— Это секретное задание. Его знать должны лишь несколько человек.

— Ну, и что это за задание? Ты меня посвятишь в его тайну? Я смотрю, что у тебя пока не выходит.

— Это верно, — Тарасов вздохнул, и сел на стул.

— Может быть, ты сможешь мне помочь со своими фокусами. С одной стороны ты хороший артист, правда, до сих пор я не знаю суть твоих фокусов, но дело твоё, это твои секреты. О тебе до войны никто не слышал. На цирковых площадках тебя не было. А ведь артист твоего уровня должен был получить известность давно.

— Да, ты прав, — сказал Карл, и тут же замолк, потому что в палатку зашел Петрушев Алексей.

— Не волнуйся, — сказал Тарасов. — Алексей в курсе задания. Он всегда помогает мне первый. Но, как видишь, и он сейчас не в силах помочь. Ну так, рассказывай.

— Что тут рассказывать, — начал Карл. — Я долгое время путешествовал по Китаю, Тибету, Индии. Вот почему обо мне здесь и в Европе никто не слышал. А на Востоке я был известен. Вот, решил вернуться в родные края. А тут война. В армию меня не взяли, посчитали, что я инвалид и мал ростом. Поэтому я решил к вам присоединиться, что бы вместе фрицев поганых бить. Кроме фокусов я ничего не умею делать. Цирк это моё призвание. Я с детства любил этим заниматься. Мой отец не был артистом, а вот мой дед любил это искусство, от него передалась мне эта страсть к иллюзии.

— Мы уже три дня думали к тебе за помощью обратится, — признался Алексей. — Нам нужно добыть языка. И это должен быть не просто немецкий офицер, а офицер СС.

— Ого, — сказал Карл. — Ну, у вашего начальства и аппетит. И как же вы его собирались похитить здесь, пред носом у немцев? А как его доставить в центр?

— Вот в этом то и дело, — сказал Тарасов. — Если мы его похитим, то знаешь, что здесь начнется. Мы не сможем его вывести даже из города. Не то, что бы довести его в лес к партизанам. Не штурмом же брать нам гестапо, а потом с боем пробиваться к своим. Надо сделать так, что бы немцы не заметили похищение. Но, как?

— Это шутка, — произнес Алексей.

— Шутка. Но в каждой шутке есть доля правды, — сказал задумчиво Карл.

— Что ты этим хочешь сказать? — спросил Тарасов. — Ты знаешь, как это осуществить? У тебя есть план?

— Возможно, — сказал Карл. — Здесь надо немного поразмыслить. Мой дед говорил: если ты знаешь ответ фокуса, то обязательно узнаешь его секрет.

— Возможно? — удивился Алексей. — Да мы тут с ума сходим, места себе не находим, не знаем, как же осуществить это задание. По ночам не спим. Не знаем, что нам делать, уже готовы были отказаться от этого задания или погибнуть, выполняя его.

— Так много не нужно, — сказал Карл. — Это ведь всего лишь фокус. Надо сделать так, что бы это похищение выглядело как фокус.

— Какой к черту фокус, — произнес раздраженно Тарасов. — Благодаря тебе Карл, мы стали у всех наведу. И теперь не знаем, как от такой рекламы избавиться.

— Эта реклама для разведки самая хорошая, — сказал Карл. — Немцы не станут особо нас проверять, так как мы известны. Эта причина, по которой вы сказали, что она погубит нас, спасет нам жизнь и поможет осуществить задание центра.

— Но, как?! — удивился Тарасов и Алексей, в один голос.

— Кто еще знает об этой операции? — спросил Карл.

— Только мы двое, а теперь и ты, — ответил Тарасов. — Да, и еще Сивцов Дима, он радист и наш политрук.

— Вот и хорошо, — сказал Карл. — Стало быть, другим знать не обязательно…

На следующий день всё было готово для циркового представления, и выполнения операции по захвату немецкого офицера СС. Во время одного из номеров Карла, он пригласил выйти на манеж смельчаков из СС. В цирке поднялся шум. Солдаты стали кричать, что СС тыловые крысы и всего боятся. Они боятся даже фокусов. Один из офицеров СС не выдержал и встал со стула. Жестом руки он приказал замолчать солдатам. Сам же он вышел на манеж, что бы показать противоположное выкрикам простых немецких солдат. Офицер чопорно подошел к фокуснику.

— Ну, чем ты меня удивишь карлик? — свысока произнес офицер СС.

— Не беспокойтесь, — сказал Карл, — вы после моего фокуса станете в почете у солдат. Смелее, вам нужно только зайти вот в этот ящик, — подзадоривал артист неуверенного в себе немца.

На манеже стоял черный ящик. Немец, хоть и с неохотой, но все же повиновался, чтобы не осрамить честь офицера. Карл закрыл ящик на замок, после того, как офицер вошел в него, а сам отошел в сторону и накинул на себя черную вуаль так, чтобы его не было видно, и замер.

Прошло несколько минут. В зале появился шум. Солдаты хотели увидеть финал фокуса. Один из солдат СС не выдержал и подошел к вуали, за которым скрывался карлик, и отдернул её. От увиденного все вздрогнули и замолкли, а затем начали бурно аплодировать. Солдат СС вытянулся по стойке и отдал честь. Под вуалью находился не карлик, а присевший на корточки офицер СС. Офицер встал, наклонил голову и поспешно удалился из зала под бурные аплодисменты. Солдат последовал за ним, но офицер остановил его жестом и приказал ему остаться в зале. Затем Алексей подошел на манеж к сундуку и начал медленно открывать замок. На манеже танцевали танцоры-акробаты Пентюхова Вера и Румянцева Надежда. Алексей открыл замок, и удалился, не открыв крышку сундука. Прошло еще несколько минут, пока танцевали артисты. Немцы начали требовать, что бы на сцене появился маэстро иллюзии. Наконец, танцоры поклонились публике, в зале погас свет и зажегся прожектор, освещающий черный ящик. Крышка ящика распахнулась, и под бой барабанов на манеж вылез из ящика Карл. Он улыбался публике, приветствуя её. Все аплодировали фокуснику стоя. Многие кричали, что он король иллюзии, великий фокусник.

Так закончилось это представление, после которого вся цирковая труппа, собрав цирковые принадлежности, покинула город. По дороге немцы узнавали артистов, особенно карлика и приветствовали выкриками, проявляя эмоции восхищения мастером фокусов. У выхода из города, у немецкого поста их почти не проверяли и пропустили без досмотра. В одном из цирковых ящиков сидел плененный немецкий офицер СС. Цирковая труппа свободно прошла последний пост, и беспрепятственно выехала из города.

В партизанском отряде Тарасов передал похищенного офицера СС, и тем самым выполнил тяжелое задание центра без единых потерь.

Особый отдел тайной полиции в Гестапо. В кабинете сидел полный, не высокого роста офицер и внимательно рассматривал папку бумаг лежащих перед ним. На папке была надпись: «Дело итальянского цирка». Его выпученные глаза судорожно бегали от одного документа к другому, скользя по неровным строчкам донесений.

Документ 1.

«Сообщаю, что 17 мая сего года в 19:10 был осуществлен воздушный налет на эшелон, в котором возможно находился итальянский цирк.

Расследование провел сержант жандармерии по вашей просьбе».

Документ 2.

«Подтверждаю, что в период пребывания итальянского цирка в городе Н., таинственным образом исчез немецкий офицер. Возможно, похищен партизанами.

Донесение составлено и проверено по вашему запросу. Лейтенант местной жандармерии».

Документ 3.

«Пропал без вести офицер СС. Просьба заняться его поиском. Офицер обладал особо важными сведениями. Его поиски имеют важное значение. В окраинах города В. нет подпольных организаций. Однако офицер пропал.

По вашей просьбе сообщаю, что в период пропажи офицера, действительно в городе В. находился итальянский цирк.

Донесение составлено старшим сержантом жандармерии».

В папке подобных документов было девять. Капитан закрыл папку и открыл другую, в которой он прочитал короткую заметку, написанную тайным агентом разведывательной службы, работающим под прикрытием у партизан.

Заметка от специального агента Клауса Ш.

«Этим письмом доношу до вашего сведения, что 18 октября сего года партизанский отряд посетил некий неизвестный. Всё, что удалось выяснить, это то, что неизвестный имеет какое-то отношение к итальянскому цирку. Просьба проверить работающую в районе города С. итальянскую цирковую труппу».

Прочитав это сообщение, капитан взял чистый лист бумаги, и начал на нем писать письмо.

Письмо начальнику жандармерии города С.

«Просьба задержать итальянский цирк до особого распоряжения, или моего личного прибытия в ваш город. Ждите прибытие нашего специального агента по фамилии Клаус Ш., для опознания одного из членов цирковой труппы, возможно, руководителя итальянского цирка. Подозреваю, что итальянская труппа погибла во время воздушного налета, а вместо неё действует итальянские коммунисты».

Капитан отложил письмо в сторону и взял другой лист бумаги, где он написал следующее:

Приказ агенту Клаусу Ш.

«Срочно выехать в город С., для опознания неизвестного из труппы итальянского цирка. В случае опознания ничего не предпринимать. Начальник местной жандармерии в курсе дел. Ему поручено задержать цирк до вашего прибытия в город и опознания неизвестного. Я так же выезжаю в этот город. Ждите моего прибытия в город С.».

Письмо майора советской армии М. в штаб дивизии.

«На освобожденный нами населенный пункт ночью напали немецкие парашютисты. Погибло более двухсот солдат и офицеров. Наутро выжившие обнаружили, что немецких парашютистов было всего пятнадцать, и все они были мертвы по непонятным причинам. Наружных ран на их телах не обнаружено. Причина смерти не определена.

В городе С.

Цирковая труппа готовилась к очередному выступлению перед немецкими солдатами. Петрушев Алексей подошел к Уткину Кириллу одевающего свой цирковой костюм.

— Ты не видел Тарасова или Сивцова?

— Нет, с самого утра не видел, — ответил Кирилл.

— Странно, они никогда не покидали цирк без распоряжений и указаний, — сказал Алексей.

— Возможно, Карл знает, — добавил Кирилл.

Алексей отправился в гримерную и там встретил Карла, накладывающего на своё лицо грим.

— Слушай, ты видел Тарасова или Сивцова? — спросил Алексей Петрушев.

— Нет. А, что? Что-то случилось? — спросил Карл.

— Вообще-то нет. Но они никогда не покидали лагерь, не предупредив о том, куда направляются, — сказал Алексей.

— Слушай, я что-то неважно себя чувствую последнее время, — сказал Карл. — Тяжело стало выступать.

— У тебя что-то болит? Тебе следует обратиться к нашей медсестре Румянцевой Надежде.

— Вряд ли она сможет мне помочь. Вот видишь этот небольшой сундучок, — Карл указал на небольшой сундук, лежащий в углу палатки.

— Так. И, что?

— В нем все мои вещи. Если я умру или погибну, пусть они тебе достанутся, — сказал Карл.

— Что за ерунда. А, почему это ты должен умереть? — спросил Алексей.

— Ну, как почему? Война ведь. А на войне всякое бывает.

В это время, в жандармерии шел допрос Тарасова.

— Документы то у вас немецкие и говорите вы на немецком, только вот ошибку ваши итальянские товарищи совершили, — раздраженно сказал сержант жандармерии.

— Я немецкий офицер, и выслушивать подобные оскорбления не желаю. Вы ответите за это. Я немец, и никакой тыловой крысе вроде вас не дам себя опорочить… — произнес Тарасов.

— Вы так думаете? А, это что, по-вашему? — сержант открыл занавес на небольшом столике.

Тарасов увидел рацию. Он много раз ее держал в руках, помогая вести передачу важных сведений Сивцову. Он сразу же узнал эту рацию.

— Что вы на это скажете? — произнес сержант. — Эту рацию мои люди обнаружили этой ночью в вашем цирке.

Сержант, не смотря на строгое распоряжение капитана СС, все же решил сделать тайно обыск итальянского цирка. Он искал возможность задержать цирковую труппу. Обыск помог обнаружить рацию. Сержант не был начальником жандармерии, он лишь выполнял временную должность заместителя начальника, так как начальник был в отъезде, и ничего не знал о письме и приказе капитана СС. Сержант хотел проявить свои способности в управлении и поимке особо опасных диверсантов, и тем самым показать свои достижения и рвение перед начальством, что бы его повысили за заслуги в должности, или хотя бы в звании.

— Я впервые вижу ее, — ответил спокойно Тарасов. — Возможно, вы ее нам подбросили.

— Да, вы так считаете? А, если мы обнаружим на ней ваши отпечатки пальцев? Что вы на это скажете? — спросил сержант.

В комнате допроса находились только они вдвоем. Тарасов решил действовать решительно. Он уже готов был напасть на сержанта и оглушить его, как вдруг открылась дверь. В комнату вошел человек одетый в гражданскую одежду. Тарасов уже где-то видел этого человека. Но не мог вспомнить где.

— Вы узнаете этого человека? — спросил сержант вошедшего мужчину.

— Да. Это он, — сказал незнакомец, прищурившись. — Это его я видел у партизан. Он тогда тайно общался с командиром партизан. Я его запомнил, — он покачал головой. — Так ты значит шпион. Мы с тобой, можно сказать, коллеги. Я тоже агент, только работаю на немецкую разведку. Как видишь, мы работаем более успешно, чем вы.

— Ну,… говори! — сказал с нетерпением сержант. — На кого работаешь, сволочь?

Сержант ударил Тарасова кулаком по лицу. Во рту у Тарасова полилась кровь, он нагнулся и сплюнул ее на пол.

— Никакой я тебе не коллега, — сказал Тарасов. — И ничего я вам не скажу, — он решил играть до конца.

Тарасов хотел напасть на них обоих, но оглушенный сильным и неожиданным ударом по голове, упал на пол, потеряв сознание.

Артисты цирка начинали давать представление. В цирк пришло много офицеров и солдат, которые должны были уезжать на фронт, на следующий день. Многие из немцев были пьяны. Они решили развлечься по полной программе в последний день отъезда на фронт.

Не успели артисты выйти на манеж, как вдруг к ним подошли пятеро вооруженных жандармов, старшим, из которых, был сержант, который исполнял временные обязанности начальника жандармерии. В отсутствие начальника сержант решил все взять в свои руки. Он решил арестовать итальянский цирк, вопреки письму офицера СС. Ему уже кое-что удалось в расследовании и сборе сведений. В жандармерии находились арестованные главари разведчиков: Тарасов и Сивцов. Сейчас их пытали, что бы они во всем сознались. Сержант решил действовать быстро, что бы успеть разоблачить диверсантов самому, до приезда начальника. Он прибыл в цирк с четырьмя жандармами, для ареста всей цирковой труппы. Жандармы окружили артистов, которые готовы были выступать на манеже.

— Вы все арестованы! — произнес сержант. — В случае бегства, вы будете расстреляны на месте.

— Что это значит? — спросила Надежда, взволнованным голосом.

— Молчать! — закричал сержант. Он сильно ударил Надежду по лицу так, что она упала на землю.

В этот момент раздался выстрел. Все оглянулись и увидели офицера, который размахивал пистолетом. Офицер был пьян. За его спиной появились еще несколько офицеров и солдат.

— Что здесь, черт возьми, происходит? — спросил офицер. — Мои люди ждут представления. Нам сказали, что его не будет.

Сержанту не хотелось спорить с боевым офицером, но у него был приказ задержать цирковую труппу до прибытия капитана СС.

— Это враги, диверсанты, — произнес сержант.

— Что?! — возмутился офицер. — Пока мы здесь… в тылу… они… — не внятным голосом произнес он.

— Это же итальянский цирк, сержант, — сказал другой офицер.

— Так оно и есть… — произнес, заикаясь от волнения сержант. — Скорей всего, это итальянские коммунисты… а может быть и… — у сержанта появилась отдышка, в силу внезапного спазма голосовых связок.

— Ах, вы мерзавцы! Суки! — воскликнул один из офицеров.

— И вы здесь шпионите, за нашими спинами! — произнес офицер, размахивая пистолетом, словно волшебной палочкой. — Мы их сами расстреляем, сержант.

— Нет, нельзя. У меня… приказ… — сказал сержант заикаясь от волнения, но его никто из офицеров уже не слышал и не слушал. — Что вы делаете… нельзя, у меня приказ…

Офицер вызвал на подмогу солдат из зала. Он приказал вывести всю труппу в отдельное помещение. Жандармы пробовали помешать, но не смогли противостоять закаленным в боях солдатам, к тому же их было мало. Спорить с боевыми офицерами жандармы не рискнули, тем более что те были пьяны. Сержант решил, что если он не сможет повлиять на ситуацию, то по прибытии капитана СС, он сможет всю вину переложить на пьяных офицеров. А пока прибудет капитан, все виновники будут на фронте, а у него в свидетелях будут его люди — жандармы, Которые будут его оправдывать — он ничего не смог сделать, все произошло по вине пьяных офицеров.

Немцы выстроили артистов у стены. На улице шел дождь. Артисты мокрые от дождя в своих цирковых костюмах стояли у стены и готовились к худшему. Офицер приказал выстроить шеренгу солдат напротив циркачей.

— Внимание! — закричал офицер, подняв вверх руку, что бы отдать приказ солдатам о расстреле.

Раздался скрежет затворов. Внезапно он прекратил свои действия по расстрелу.

— Отставить! — приказал офицер.

— Что? Почему?! — возмущенно произнесли другие офицеры.

— У меня возникла другая идея, на счет того, что делать с этими коммунистами, диверсантами, — сказал офицер. — Пусть они выступят перед нашими солдатами, которые ждут выступления. Им завтра в бой идти. А эти пусть погибнут с честью прямо на манеже. Расстрелять мы их всегда успеем.

Офицер вышел вперед и сказал, обращаясь к циркачам.

— У вас есть возможность выступить в последний раз перед непобедимой немецкой армией, и с честью для вас погибнуть. Мы уважаем достойных противников. Поэтому не станем вас расстреливать здесь, как грязных свиней. Что скажите? — произнес офицер.

Пентюхова Вера вышла вперед.

— Я не стану выступать, — заявила она.

— Я тоже, не буду… — сказала Румянцева Надежда. — Если нам и суждено умереть, то…

Артисты начали возмущаться. Офицер, молча, подошел к девушкам и внезапно выстрелил в них с пистолета прямо в голову. Они обе упали на землю в грязь. Брызги крови разлетелись в разные стороны, окрасив красным лужи. Все замолчали.

— Ну, что теперь?! Немецкой армии нельзя перечить. Если вы не станете выступать, то мы вас расстреляем прямо сейчас, — произнес офицер. — Те из вас, чьи выступления понравятся нашим солдатам, возможно, сохранят себе жизнь. Слово офицера.

— Мы не станем выступать, — сказал Снегуров Виталий.

Офицер подошел к Степановой и приставил дуло пистолета к ее голове.

— У вас есть три минуты для подготовки, — сказал офицер. — Через три минуты, если выступление не начнется, умрет она. А затем мы будем каждые три минуты расстреливать одного из вас. Время пошло, — офицер начал спокойно считать секунды, так, чтобы это слышали все. Сердца отважных разведчиков бились еще сильнее, чем звучал голос немецкого офицера.

Выбора у циркачей не было, и они согласились на выступление.

В зале цирка было холодно. Первым на манеж вышел танцор-акробат Мартынюк Игорь. Он танцевал один, без своих погибших коллег. В некоторых движениях он останавливался. Его дыхание от волнения сбилось, и он упал. Солдаты засмеялись. Неожиданно раздался выстрел. Мартынюк упал на манеж и больше не двигался. Пуля попала прямо в голову. Двое солдат утащили его тело с манежа, держа его за ноги. Они вытащили тело за пределы цирка и бросили на улице рядом с цирком.

— Следующий! — кричали солдаты, требуя выступлений циркачей.

На манеже появились итальянцы: Ормани Гастоне и Фереро Адель. Им играла на флейте Мартели Ракель. Гастоне и Адель не боялись выступления под дулами автоматов и пистолетов. Они были готовы встретить смерть. Ненависть к врагу, отвага закрыли их сердца от угнетающего страха и безысходности положения. Преодолев барьер неуверенности, они выступали так, как никогда ранее. Их движения были четкими и синхронными. Неожиданно прозвучал выстрел, и замолкла флейта. Тело Ракель уже начали тащить двое немецких солдат к выходу из цирка. Гастоне стал в полный рост на натянутом канате под самым куполом и неожиданно с дерзким голосом произнес слова.

— Смерть фашизму!!!

Он начал петь гимн гарибальдийцев на итальянском языке. Его поддержала Ракель. Не прошло и 10 секунд, как раздались автоматные очереди и оба артиста умолкли навсегда, тела рухнули вниз на манеж. Их тела так же вытащили наружу.

Пьяные солдаты, возмущенные словами итальянцев, кричали во всю глотку. Наконец, на манеже появились два клоуна и шум солдат поутих. Это были отец и сын Уткины. Уткин Кирилл изображал Чарли Чаплина, показывая вместе со своим сыном смешные трюки. Котелок падал на манеж, Кирилл одевал его, а Степан сзади сбивал. Затем, Степан одел шляпу на голову, а Кирилл хотел забрать ее. Степан снял шляпу, а когда Кирилл отвернулся, вновь одел. Неожиданно прозвучал выстрел и Степан упал, растелившись на манеже. Пуля пробила дырку в шляпе, но голова не была задета. Степан упал от неожиданности, он не был ранен. Он посчитал, что пуля предназначалась ему, а когда понял, что произошло, то поднялся на ноги. В зале раздался громогласный и убийственный для артистов смех. Нервы артистов были на пределе. Лицо Степана было в грязи, так как он упал лицом в землю. Кирилл достал котелок и одел его на Степана, усадив его на стул. Сам Кирилл взял деревянный пистолет и отошел от Степана на три метра, прицелился и произнес слово: «бам». Но, котелок с головы Степана не упал. Степан сказал: «мимо». Раздался смех в зале. Кирилл сказал: «наверное, заело», и начал трясти деревянный пистолет. Вдруг прозвучал выстрел, и Степан упал на манеж вместе со стулом. Стрелявший немец сидел на галерке. Он был пьян. Оглядевшись, он начал смеяться.

— Попал! — закричал пьяный немец.

Однако в зале почти никто не смеялся. Кирилл подбежал к сыну и обнял его. Немцы требовали выступления. Тогда Кирилл схватил табуретку и запустил ее в немцев, сидевших в первых рядах. Табуретка не долетела до цели. Раздались выстрелы с разных сторон, и Кирилл упал на манеж рядом с телом своего сына. Тела обоих клоунов утащили за пределы цирка. Все тела погибших артистов складывали в одну кучу. Двое солдат прикатили тележку запряженную лошадьми и начали погружать тела артистов прямо на нее.

На манеже появилась Степанова Анна. Ее собачки бегали по кругу манежа. Вертелись вокруг ее ног. Кто-то из солдат начал стрелять так, что пули пролетали над головой артистки. Собачки испугались и начали визжать. Анна жестом показала им, что бы они убежали за кулисы. На манеж выбежала большая лохматая собака, запряженная повозкой, на которой сидели голуби. По команде Анны, голуби начали летать по залу, совершая круги, и усаживаться на специальном приспособлении в виде дерева, которое Анна заранее разместила в центре манежа.

— А спорим, что ты промажешь, — сказал один офицер другому.

— Спорим. На что? — ответил другой офицер.

— На бутылку шнапса.

— Согласен.

Офицер прицелился и выстрелил с пистолета. Пуля сбила одну из голубиц, сидевших на дереве-декорации, расположенному в центре манежа.

— С тебя шнапс!

— Молодец. А теперь я.

Офицер прицелился и выстрелил. Однако он промахнулся, так как Анна дала приказ голубям взлететь. Тогда офицер начал стрелять вверх, пытаясь сбить хоть одну птицу. Его рука дрожала, так как он был сильно пьян и нервничал, из-за проигранного спора.

— Остановись! — крикнул офицер. — Ты так и в своих попадешь, — он забрал пистолет силой у пьяного офицера. Затем офицер, не раздумывая, выстрелил в артистку. Она упала на манеж.

— Из-за какой-то коммунистки ты чуть нас не подстрелил, — сказал офицер.

В этот момент, большой лохматый пес с лаем и свирепым рычанием двинулся между рядов сидящих солдат, в сторону стрелявшего офицера. Раздались выстрелы и пес упал на землю не дойдя до обидчика. Прозвучал собачий визг, утонувший в шуме веселившихся солдат. Тела вытащили солдаты на улицу и погрузили в телегу.

На манеж вышел борец Снегуров Виталий. Он демонстрировал силовые упражнения. Поднимал гири большого веса, и совершал с ними различные гимнастические упражнения, подбрасывая их вверх. Неожиданно, на манеж вышел один пьяный солдат. Это был мужчина большого роста. Он отодвинул Снегурова в сторону, тот отошел, уступив немцу. Немец попытался поднять гирю, но не смог. Солдаты в зале начали смеяться. Тогда немец с досады, что не смог поднять гирю, развернулся к Виталию и ударил его в голову кулаком.

— Все равно, я сильнее тебя! — произнес солдат. — Я чемпион по боксу.

От удара Виталий упал на манеж, но вскоре поднялся на ноги. Между ними завязался бой. Солдаты начали восторженно кричать, поддерживая своего. Снегуров несколько раз падал, но вновь поднимался. Наконец, он обхватил немца за талию и поднял над собой. Затем бросил его с сокрушительной силой в толпу ликующих болельщиков. Немец упал на своих и сбил десяток солдат с ног. Раздались автоматные очереди. Одна из пуль попала в ногу Виталия, другая — задела его туловище.

— Не стрелять! — закричал немецкий солдат, поднимающийся с земли. — Не стреляйте!

Солдат подошел к раненому Виталию и, на удивление всех присутствующих, пожал ему руку.

— Ты первый, кому удалось положить меня на землю, — сказал немец.

Глядя на тяжело раненного артиста, немец не стал с ним драться, хотя в зале кричали за продолжение боя.

— Пусть он живет! Он заслужил это! — произнес немецкий солдат.

Многие солдаты его поддержали. Немец подошел к Виталию и тихо шепнул ему на ухо.

— Если ты выживешь, то я хотел бы с тобой еще раз побороться, после победы Великой Германии, — сказал немецкий солдат.

Было решено не убивать артиста, так как многие солдаты ему аплодировали. Раненного Виталия вынесли за кулисы и там оставили сидеть на земле.

На манеже появились воздушные гимнасты Петрушев Алеша и Маркова Ирина. Пока они выступали, Карл за кулисами пытался оказать медицинскую помощь Виталию. Он перевязал ему рану на туловище в районе живота, и ногу в районе бедра. Потом, он положил свою ладонь на рану Виталия, прижав её к его телу. Так он держал свою руку на ране несколько минут.

— Что ты делаешь? — спросил Виталий.

— Молчи, — произнес Карл. — Я тебя лечу. Твоя рана быстрее заживет.

— Дурак ты. Там же пуля, — сказал Виталий. — Её надо вытащить.

— Верь мне, — спокойно произнес Карл.

В зале гимнасты выполнили упражнение на высоте, на канатах, и плавно спустились на манеж. Алексей должен был выполнить трюк с метанием ножей. Ирина подошла к доске, на которой был изображен силуэт, и стала у нее, прикоснувшись спиной. Алексей метнул нож, который врезался в доску в сантиметре над головой Ирины. Он прицелился еще раз, но его остановил офицер.

— Нет! — произнес офицер. — Если хочешь выйти живым с манежа, то сделаем некоторые изменения.

Офицер приказал солдатам завязать глаза артисту. Ирине завязали глаза тоже, что бы она не смогла сообщить партнеру, где она находится. Алексей прицелился, и метнул нож в тоже место, над головой Ирины. В зале появился свист и недовольство, тогда один из офицеров предложил повращать артиста перед тем, как он метнет нож. Двое солдат начали вращать Алексея, а затем отпустили его. Голова Алексея помутилась, а сердце замерли.

— Теперь целься, собака! — закричали солдаты. В толпе появился ехидный смех.

— Если ты снимешь повязку, или метнешь нож не в ту сторону, — сказал офицер Алексею, — то мы застрелим ее.

Алексей понимал, что у него нет выхода. Как исполнить трюк? Этот трюк, с закрытыми глазами, он уже тренировал. Но сейчас, он не знал, в каком направлении находится его партнерша. Она не могла ему сообщить о том, куда ему повернуться, так как она не видела его. Немцы кричали и шумели, свистели и топали ногами, некоторые стреляли в воздух, подгоняя артиста. Алексей не знал, что ему делать, весь этот шум мешал ему сосредоточится и определить цель.

— Ирина, где ты?! — закричал Алексей по-русски.

— Алеша, я тут! — крикнула Ирина в ответ. — Не волнуйся! У тебя получится!

Немцы начали свистеть, топать ногами и шуметь еще больше, мешая артисту сосредоточится. Алексей повернулся в сторону голоса Ирины. По его руке тек холодный пот.

— Замолчите!!! — закричал Алексей по-немецки.

Алексей понимал: если он ошибется — то она погибнет, если откажется — то погибнет тоже. Оставалась призрачная надежда на мастерство. Наконец, он прицелился и метнул нож. Все замолкли. В зале была полная тишина. Рука Алексея сильно дрожала от нервного срыва. Он очень любил Ирину, и поэтому волновался еще больше. Неожиданно раздались аплодисменты. Солдаты аплодировали артисту за его меткий бросок. Когда развязали глаза Алексею, то он увидел свой мастерски выполненный бросок. Нож находился над головой Ирины. Алексей тяжело вздохнул, он почувствовал слабость в ногах, от напряженного волнения. Его вывели за кулисы вместе с Ириной и бросили на землю. Кирилл поднялся с колена, отошел от раненного Виталия. Он подошел к сидящему на земле Алексею и сказал:

— Это мой последний выход на манеж. Ты помнишь о моём завещании. Я на счет сундука.

— Да, но… — неотчетливо произнес Алексей, его голова все еще полна была тумана.

— Возьми его раньше фрицев. И еще… Навести меня после моей смерти, — загадочно произнес Карл. Он торопился.

После этих слов он неверной поступью вышел на манеж.

— Что? — спросил Алексей. — Постой, я не понял. Что ты хотел…

Но, его слов карлик уже не слышал, он был на цирковом манеже. Шум прекратился. Многие солдаты узнали известного артиста.

Карл предложил одному из офицеров выйти на манеж. Один из пьяных офицеров, который участвовал в расстреле артистов, вышел на манеж. Он вытащил из кобуры пистолет, и сказал карлику на ухо.

— Только не думай, что убежишь. Этот пистолет выстрелит раньше, чем ты…

— Лезь в ящик! — приказал ему громко Карл, так, что бы это слышали все. — Или офицер боится?!

— Что?! Ах, та сволочь! — офицер замахнулся на карлика пистолетом, но передумал и опустил пистолет. В зале послышались недовольные голоса. — Ладно, шут. Если ты не удивишь меня своим фокусом, то я тебе покажу свой фокус, который тебя отправит в другой мир.

— Лезь в черный ящик! — кричал Карл, настаивая на своём.

Офицер повелевался карлику и залез в черный ящик. Карл захлопнул крышку и закрыл ящик замком, а сам отошел в сторону, накинув на себя черную вуаль, так, что бы его тело было незаметно. Прошло несколько минут. Солдаты начали аплодировать, свистеть и топать ногами, желая увидеть финал фокуса. Их терпение было на пределе. Но, ничего не происходило, тогда солдаты начали свистеть и выкрикивать брань в адрес фокусника. Неожиданно для всех, вуаль распахнулась, и под ней оказался немецкий офицер. Все в зале удивились фокусу, и начали бурно аплодировать. Офицер поспешно ушел с манежа и скрылся в толпе солдат. На сцене был лишь черный ящик.

В это время, за кулисами находились трое артистов, единственные оставшиеся в живых. Рядом с ними стояли двое немецких солдат с автоматами. Неожиданно их кто-то позвал, и они оба зашли в гримерную комнату.

— Алексей, — едва послышался тихий шепот из гримерной на русском языке. — Алексей.

— Ты слышишь? — сказал Алексей Ирине. — Голос. На русском. Меня кто-то зовет.

— Этот голос, похоже, из гримерной, — сказала Ирина.

— Похоже. Но ведь там немцы. Странно, — сказал Алексей.

Он поднялся на ноги и зашел в гримерную комнату. Войдя в комнату, он остолбенел от увиденного. На полу лежали тела двух немецких солдат. Рядом с ними находился Карл.

— Вот, Алексей, — Карл достал из своего сундучка записную книжку, — держи. Это теперь принадлежит тебе. Спрячь её и обязательно прочти.

— Как ты здесь оказался? — удивился Алексей. — Ты же был…

— Молчи и делай то, что я тебе говорю. У нас мало времени, скоро фрицы будут искать меня. Вот, возьми, — он передал Алексею маленький блокнот. — И помни мои слова, которые я тебе сказал. Найди меня, — произнес Карл, и вышел в спешке из гримерной.

В это время, на манеже, немцам надоело ждать, и они, разбив замок на черном сундуке, открыли его. В зале неожиданно образовалась тишина. Даже самые буйные и пьяные немцы вмиг протрезвели. В сундуке лежало мертвое тело немецкого офицера, того самого, который, как они все видели, вышел из-под вуали пять минут назад. На его лбу было написано по-немецки кровью: «Смерть фашизму!». В этот момент, из-за кулис вышел карлик с пистолетом в руке. Солдаты тут же открыли огонь по нему. Тело Карла было буквально изрешечено пулями, он так и не успел произвести ни единого выстрела.

В зал цирка вошел немецкий офицер в форме капитана СС. Позади него стоял сержант жандармерии со своими головорезами. Капитан приказал всем солдатам убраться из цирка. Когда недовольные солдаты покинули цирк, то на манеж вывели оставшихся в живых артистов. Капитан подошел к артистам. Его лицо ничего хорошего для артистов не предвещало. Первым нарушил опасную и тревожащую тишину Алексей, обратившись к капитану.

— Позвольте мне похоронить тела.

— Хорошо, — сухо сказал капитан СС. — У вас будет такая возможность.

— Всех отвести в жандармерию, — приказал сержант своим подчиненным.

— Сержант, — неожиданно сказал капитан, — возьмите этого, — он указал на Алексея, — и еще нескольких своих ребят и вывезите тела артистов за пределы города, на кладбище. Там закопайте.

— Будет исполнено, — произнес сержант.

Вечером, тела погибших артистов погрузили на цирковую телегу и вывезли за пределы города. Двое жандармов и Алексей выгрузили тела у кладбища.

— Копай здесь, вот лопата. Всех в одну яму, — приказал Алексею один из жандармов.

Жандармы отошли в сторону и начали курить сигареты. Алексей выкопал одну большую яму, и стал перетаскивать тела погибших товарищей. Последним он перетащил тело Карла. Взяв лопату, он начал засыпать тела землей, как вдруг ему показалось, что кто-то пошевельнулся в братской могиле. Он тут же спустился в яму и увидел, как рука Карла слегка двинулась.

— Не может быть. Ты жив? — тихо произнес Алексей, так, чтобы не услышали жандармы.

Он дотронулся до руки Карла, чтобы прочувствовать его пульс. К его изумлению и огорчению, пульс карлика не прослушивался.

— Я ошибся. Извини. Наверное, у меня галлюцинации, — шепотом сказал сам себе Алексей. — Это был твой последний фокус, приятель.

Он встал на ноги и продолжил закапывать могилу. И вдруг, ему опять показалось, что рука Карла шевельнулась. Он протер глаза и опять посмотрел, затем спустился вниз и уставился взглядом на руку, непрерывно глядя на нее. Пересилив себя, он взял холодную ладонь карлика в свою кисть и сжал ее.

— Последний раз я жму твою руку, — произнес Алексей. — Ты ведь не успел попрощаться со мной.

Вдруг, он почувствовал, как кисть Карла начала сжимать его руку.

— О боже, — Алексей не верил своим глазам, его сердце забилось сильней, по спине пробежала холодная волна. — Ты все-таки жив, чертяка.

Рука Карла сжала руку Алексея еще сильнее. Алексей хотел освободиться и вытащить Карла из-под земли, но, похоже, что рука не хотела отпускать его. Через мгновение, рука карлика так сильно сжала руку Алексея, что он почувствовал сильную боль. Он попытался освободиться, но не смог. Железная хватка руки карлика не отпускала его. Наконец, рука сжала его кисть так сильно, что Алексей от шоковой боли потерял сознание, и он упал на тела погибших товарищей. Рука карлика пульсировала ярко синим светом.

Когда Алексей пришел в сознание, то он находился в тюрьме жандармерии. Склонившись над ним, плакала Ирина.

— Он, кажется, приходит в себя, — произнесла Ирина, в спешке вытирая слезы.

Алексей приоткрыл глаза и слегка приподнялся.

— Немного спина болит и нога, — сказал Алексей. — Моя кисть…

Его кисть покрылась одним большим синяком, и жутко ныла. Он поднял голову и увидел Виталия, лежащего на койке.

— Как ты? — спросил Алексей.

— Со мной все в порядке, — ответила Ирина.

— А, как Виталий? — спросил Алексей.

— У него ранены конечности. Кровь прекратила течь. К нам приходил доктор и осмотрел всех, — сказала Ирина.

— Что теперь с нами будет? — спросил Алексей.

— Я не знаю, — сказала Ирина. — Завтра допрос. Приехал какой-то гестаповец. Он будет вести наше дело.

— А на счет Тарасова и Сивцова, что-то известно? — спросил Алексей.

— Пока нет, — ответила Ирина.

— Я слышал… — произнес Виталий.

— О, Виталий. Как ты? — спросил Алексей.

— Так, ничего. Не смертельно. Врач осматривал, и сказал, что завтра будет вынимать пули. А пока что, придется поносить их в собственном теле.

— Почему завтра? — удивился Алексей. — Сволочи!

— Тише, тише, — сказала Ирина.

— Наверное, — начал Виталий, — они решают: расстрелять нас или пака нет.

— Ясно. Подонки! — сказал с ненавистью Алексей.

Ночью, когда мрак опустился на городок, а зловещая тишина окутала холодные стены тюрьмы, Алексею не спалось. Он встал с койки и нетвердым шагом подошел к маленькому окну, из которого едва падал свет от уличных фонарей. Ирина что-то произнесла во сне. Он подошел к ней и укрыл ее своей курткой. Руками он случайно нащупал что-то твердое в куртке. Он начал вынимать из подкладки куртки этот предмет. Вытащив его, он подошел к окну и посмотрел на него. В его руках был маленький блокнотик. Тут он начал вспоминать, как этот блокнот передал ему Карл. «Бедняга карл», — подумал Алексей.

Он открыл блокнот и в призрачном свете увидел страницы, на которых был написан текст крошечным почерком. Это было похоже на дневник. Текст был написан на русском языке. Алексей склонился у окна, и начал читать с первой страницы.

«Решил вести дневник. Так, я буду не один, что бы остаться в здравом рассудке. Тут в колонии многие с ума сходят, и каждый по-своему.

В колонию, далеко на север от цивилизации, меня отправили за мои преступления в обществе. Здесь, на морозе минус сорок градусов, я вместе с другими заключенными рублю сосны, которые потом отвозят на лесопилки. Наверное, я заслужил это наказание. Жаль. Мне искренне жаль, что так обернулась ко мне моя судьба. А ведь я стройный, высокого роста, сильный мужчина. Моему телу мог бы позавидовать Геракл. Мне нет еще и тридцати лет. Я мог бы стать известным человеком в обществе. Мне всегда нравились циркачи, их жизнь, полная приключений. Я чем-то похож на них. Многие из них в прошлом спортсмены, как и я. Борьбой я занимался еще с детства. Но, увы, судьба горько обошлась со мной. Мои родители погибли, и мне пришлось стать беспризорником. А, когда я стал взрослым, то вступил в банду, мне тогда и шестнадцати не было. Своего отца я не помню. О нем у меня остались смутные воспоминания из раннего детства. Мать смотрела меня одна. Тяжело ей было. Трудилась она на двух работах. Меня смотрела в основном бабушка. А в годы голода, однажды моя мать ушла и не вернулась. Бабушка умерла через несколько месяцев от болезни. Я стал бродяжничать, тогда мне уже исполнилось шесть лет.

Моя судьба тяжелая. Но я не жалуюсь на нее. Наоборот, здесь в Тайге мало людей и много времени для размышлений. Заключенные работают малыми группами. Это для того, чтобы не погибли все сразу от холода. Нам приходится далеко уходить от лагеря. Сопровождающих иногда вовсе нет. Потому что бежать нам некуда. Охранники знают, что если кто и убежит, то попросту замерзнет в Тайге. Верная смерть.

Я подхожу ближе к тому месту, где судьба одарила, наконец, и меня. Собственно по этому, я и решил завести этот дневник, куда записываю важные события моей жизни».

— Боже мой, — тихо произнес Алексей, оторвавшись от чтения дневника. — Он пишет, что был хорошо сложен, высокого роста. Но ведь, он карлик, горбун к тому же. Что за ерунда. Чепуха какая-то.

Алексей вновь прильнул к чтению дневника.

«Итак, я подошел ко дню, который перевернул всю мою жизнь, и направил в путь удивительных возможностей. Как-то в один из дней, я удалился очень далеко от места работы и лагеря. Дело в том, что я решил бежать. Хотя и не был уверен в том, что это верное решение. Для этого побега я целый месяц откладывал тайно по 50 граммов сухарей, что бы мне хватило на дорогу. Но, я напрасно это делал. Так как в первые дни побега уже было ясно, что не голод, а холод меня убьет. Когда закончились сухари, я питался сухими ветками. После такой еды у меня часто появлялась рвота. По следам птичек, я находил места, где спрятаны под снегом съедобные ягоды. Удивительно, как маленькая птичка находит под толстым слоем снега эти ягоды. Но, ягод для меня было недостаточно, что бы прокормить такого, как я. Однажды мне посчастливилось поймать какого-то грызуна, похожего на полевую мышь. Я съел его, не обращая внимание на то, что ем. Он почти живой ушел в мой зверски голодный желудок. Это была моя последняя трапеза. Так сильно больше мне не везло. Я долгое время голодал, холод забирал мои последние силы, а призрачная надежда на спасение таяла в белом безмолвии снегов. Я уже еле передвигался. Я не чувствовал своих конечностей, особенно пальцев ног. Похоже, что мои пальцы замерзли больше всего остального. Тогда я решил съесть часть своих конечностей. У меня не было выхода. Уши и пальцы на ногах меня ненадолго спасли. Я решил больше не сопротивляться и не бороться за жизнь. Я лег рядом с сугробом, и начал засыпать. Когда-то я читал о том, что умереть во сне — самый легкий и безболезненный способ. А спать очень сильно хотелось, так как я много суток не спал, боясь замерзнуть. Такая смерть во сне — была самая меньшая из всех зол, которые меня тогда мучили. Не мы выбираем нашу судьбу, а она нас находит, и нами руководит, извиваясь в пляске хаоса. Мы лишь подчиняемся ее могучей силе, плывем по течению законов природы создавшей нас. Не мы эти законы создавали, мы лишь безмолвно, словно одинокие тучки подчиняемся урагану судьбы. Я это понял лишь тогда, когда моя жизнь оказалась в руках законов природы.

Я лег на сугроб и предался размышлениям и воспоминаниям. Это было единственное, что мне было под силу, и не подвластно суровым законам Тайги. Неожиданно, сугроб провалился, и я покатился внутрь снега. Пролетев несколько метров, я оказался в небольшой ледяной пещере. У меня закружилась голова, и я потерял сознание. Когда пришел в себя, то обнаружил рядом с собой удивительное создание. Оно было еще живым. Голова у него была непропорционально большой. Большие выпученные глаза были без век. Они светились синим светом, словно два чистых океана. Его рот был очень маленьким, в виде небольшой полоски. Роста он был крошечного, не более полуметра. Поначалу, я подумал, что это был младенец, но потом я понял, что это невозможно, так как я был слишком далеко от цивилизации. Откуда здесь человеческий детеныш, да еще и такой маленький? Я обнял это создание, посчитав, что оно есть ребенок хоть и уродливо выглядевший. Мы с ним оказались за чертой существования, в белом безмолвии. Иногда судьба объединяет судьбы тех, к кому она не справедлива, словно показывая нам наше отражение в своем жестоком искривленном зеркале. Именно тогда мы и способны на подвиги, мы совершаем действия и поступки, которые бы никогда не совершили стоя спиной к этому зеркалу. Ведь тогда судьба проходила мимо нас с невозвратимой и безжалостной скоростью времени, показывая нам нас же самих, нашу слабость перед вечностью и ничтожность перед природой. Когда я обнял это беззащитное и обреченное на смерть существо, что бы согреть его последним моим теплом, то я начал неожиданно чувствовать, как мне самому становится теплей, не я согревал его, а оно меня. Я понял, что это тепло дает мне этот человечек. Он не говорил, и вообще не производил никаких звуков, лишь иногда медленно передвигал маленькими ручками.

В этой пещере я пробыл несколько недель. Хотя точно не могу сказать. Странно то, что мне, не смотря на мой предшествующий голод, совсем не хотелось есть и пить. Время, проведенное в ледяной пещере, как будто остановилось для меня. Я чувствовал себя, словно окруженный невидимой капсулой, которая заботилась о моем существовании. Однако я стал замечать, что этому созданию, похожему на ребенка, становилось хуже. Это было видно по его глазам, они ярко выражали его настроение и физическое состояние. Они начали тускнеть. Синий свет его глаз постепенно темнел. Однажды, я обнаружил, что мои пальцы на ногах целы и невредимы, мои уши тоже были на своих местах. Я точно помнил, что я их обрезал, когда они обмерзли. Когда я обнаружил это, то был удивлен. Мне казалось, что это всё сон. Но это был не сон. Через несколько дней глаза существа полностью погасли и стали безжизненными. Я больше не чувствовал тепло, исходящее от него. Его крошечные руки больше не шевелились. Я не чувствовал и холода, словно невидимая энергия от этого существа перешла ко мне и вселилась в мое тело. Поначалу, каждую ночь я удивлялся странному сиянию моих кистей. Они светились, словно покрытые фосфором, синим светом. Я не ждал более в этой пещере, и решил выбираться из нее и продолжить свой путь через Тайгу. Я похоронил это странное существо, которое спасло мне жизнь, и отправился в путь. Не знаю как, но не прошло и недели, как я быстро дошел до какого-то населенного пункта. От него я добрался до города, а затем вновь попал в цивилизацию.

После этого случая в Тайге, со мной начали происходить разные странные и фантастические вещи. Я мог с легкостью, силой одних лишь пальцев и сосредоточения, разрывать морские камни напополам. Я даже не чувствовал напряжения в мышцах. Камни словно сами крошились, стоило мне захотеть этого. Свою силу я мог передавать с помощью рук другим предметам. Например, держа лист бумаги в руках, я мог им разломать карандаш пополам. Одной лишь мыслью я мог зажечь бумагу на расстоянии нескольких метров. Правда, после этого я сильно уставал, словно из меня выкачали всю энергию. Скорей всего, эта невидимая энергия выходила из меня через мои кисти. Со временем, я почувствовал, что могу не только разрушать, но и лечить этими руками. Так я помог выздороветь нескольким десяткам больных людей. Среди них были люди с тяжелыми болезнями, например, раковыми. Этих людей отказались лечить лучшие врачи. Те, кто должен был лечить, заявляли: «медицина здесь бессильна», и опускали руки. Эти люди были обречены, пока я не попробовал на них свою удивительную силу. Однако в больнице я находиться долго не мог. Там я работал санитаром. Я не хотел, что бы меня обнаружили и вновь посадили в тюрьму.

Со временем, я почувствовал и другую силу. Я мог предсказывать события. Иногда, я чувствовал, что-то странное в моем настроении, а через время уже знал, что произойдет с тем или иным человеком, которого повстречал. Правда, эти явления не всегда происходили со мной. Предсказания были неподвластны моим желаниям. Они появлялись сами по себе, без моего участия.

Человек с моими новыми возможностями нигде не мог работать, чтобы не проявить их, и не стать известным. Мне приходилось менять работу одну за другой, пока я не встретил цирк. Тогда я и подумал о работе фокусника в цирке. Так я смогу остаться незамеченным. Фокусники не рассказывают свои секреты.

Проработал я в цирке несколько лет. Началась Великая Отечественная война. Неожиданно, я почувствовал, как начал меняться. Мои руки становились изо дня в день короче. Мой рост уменьшался. Я испугался этого, и мне пришлось покинуть цирк. Я поселился в небольшой русской деревушке. Не прошло и месяца с начала войны, как однажды я решил выйти из дома на улицу. И вдруг, я обнаружил, что мир, окружающий меня, увеличился в несколько раз. Но это было лишь иллюзией. Я понял, что это не мир увеличился, а я сам уменьшился. Так я превратился в уродливого карлика. На моей спине образовался горб. Мое тело превратилось в уродливого человека. С ужасом в сердце и с беспокойством я глядел на себя в зеркало. Я боялся показываться на людях. Несмотря на эти чудовищные изменения, моя новая сила не покинула меня. Напротив, она переполняла мое уродливое тело. Ее пульсация внутри меня увеличилась. Внутри я был все еще таким же богатырем, каким был до встречи с загадочным существом, подарившим мне удивительную силу.

Однажды, я увидел красивого, молодого, хорошо сложенного мужчину. Когда-то я был таким же. Мне очень сильно захотелось стать похожим на него, хоть немного. И вдруг, я почувствовал, что энергия внутри меня начала меняться, словно хотела вылиться наружу. Я почувствовал, что начинаю расширяться. На некоторый миг я почувствовал, что просто взорвусь. Через мгновение, ощущение расширения внутри меня стали прекращаться, и я вновь начал чувствовать себя хорошо. Но все же что-то во мне изменилось. Я обнаружил это, когда подошел к зеркалу. У зеркала я стоял несколько десятков минут неподвижно, словно увидел ангела. Глядя на себя в зеркале, я не мог поверить, что это произошло со мной. В отражении я увидел того самого мужчину, кем недавно хотел стать. Я превратился в него внешне. Однако это наслаждение прекрасным было не долго. Обратный процесс был необратим. За 5-10 минут, я обратно превратился в уродливого карлика, хоть я этого и не хотел. Потом я очень плохо себя чувствовал.

Подобные превращения я совершал не раз, потому что не хотел быть маленьким и уродливым. Однако, не смотря на все мои тщетные усилия остаться в новом теле, оно все равно возвращалось к исходному. Я не минуемо превращался в карлика. Я начал замечать, что при каждом таком превращении, время, в течение которого я был другим, сокращалось. Кроме того, мои силы уменьшались с каждым разом. Я терял свою волшебную силу. Тогда я сильно испугался этого, и прекратил превращаться в других людей. В конце концов, надо быть тем, кем ты есть, — подумал я тогда.

Великая Отечественная война была в самом разгаре. Я по-прежнему скрывался от людей и жил, похоже, незамеченным в пустом домике небольшой глухой деревушке. Однажды, я почувствовал, что моя помощь нужна кому-то. Это сила тянула меня из деревни, где я прятался. Я не понимал, зачем и с какой целью я должен уходить из деревни. По ночам меня мучили страшные кошмары. Они были связаны с войной и какими-то чудовищными монстрами в военных немецких мундирах, заполняющие улицы, города и всю планету. Нигде нет спасения людям от них. Они повсюду. Они уничтожают все живое. Я просыпался от этих снов в холодном поту, словно лихорадка мучила меня по ночам. Но это был лишь сон.

Наконец, я не выдержал и пошел по пути, которому меня вела моя внутренняя сила. Так, я очутился на площади небольшого городка, на которой расположился итальянский цирк. Попав работать в этот цирк, я облегчил свои мучения, которые переполняли меня все это время. Сны прошли сами собой. Похоже, что сила хотела, что бы я оказался именно в этом цирке.

Цирк оказался русским разведывательным отрядом, работающим в тылу врага. Я завоевал доверие артистов. Одно из заданий, которое мне было поручено командиром отряда — похищение немецкого офицера СС. Я мог использовать свое умение превращения, но мне не хотелось этого делать, так как в этом случае я терял свои возможности обладать силой и становился слабее. С другой стороны, я подумал, что эта сила не моя, она лишь временно находится в моем теле. Я лишь помогаю ей выполнить какую-то цель, миссию. Поняв это, я сразу же согласился на все, что она хочет, и более не сопротивлялся ей. Пусть она сама указывает мне свой путь, и таким образом, вершит мою судьбу. Я решил стать ее проводником. В конце концов, я лишь обычный человек, к тому же с плохим прошлым. А так, я послужу с пользой великой и неизвестной для меня силе, которой я обязан жизнью. Хотя бы этим окажу свою помощь другим людям. С помощью нового фокуса, я сумел превратиться в немецкого офицера. Незаметно вышел во время номера, а затем, вернувшись в цирк через тайный ход, под манежем, я обезвредил и связал немца. Затем, превратившись обратно в карлика, я появился на манеже перед зрителями. Немцы видели, как офицер СС вышел из цирка, поэтому никаких подозрений на артистов цирка на счет его исчезновения иметь не будут. Подобные задания я выполнял несколько раз. Разведчикам необходимо было добыть немецкого языка. А я мог это сделать.

Однажды, я начал чувствовать, как мои силы покидают меня. У меня начали не получаться некоторые фокусы. Я злился и даже поранил себе руку. Я заметил, что рана начала заживать медленно. Не так, как раньше, когда меня переполняла неведомая мне энергия. Я понял, что попросту старею. Начала появляться седина на голове. Некоторые волосы начали выпадать. Процесс старения ускорился. Теперь мне стало понятно. Сила, что находится внутри меня, требовала от моего организма моих собственных сил. И поэтому, я старел быстрее, чем моя природа отвела для меня время жизни. Сила забирала много моей собственной энергии, я старел по часам. Тогда я понял, что эта сила может погибнуть вместе со мной, не выполнив своей цели. Она искала новое тело, более молодое. Осознав это, я решил до конца быть честен с самим собой и не бояться смерти, ведь, в конце концов, я мог бы замерзнуть там далеко в тайге. Эта сила меня спасла и показала мне, каким сильным я мог быть, какими удивительными способностями человек может быть наделен, и сколько добра он может совершить своими поступками…

Страшная мысль пришла мне в голову. А что, если эта сила попадет к злому человеку. Тогда может сбыться все то, что мне когда-то снилось. Наверное, эти сны мне послала эта сила, что бы предупредить меня. Это были предупреждения о чем-то, чего я пока не понимаю…

Я решил передать эту силу одному из артистов этого цирка. Своими жизнями они рискуют ради жизни миллионов других людей. Они не такие, как я».

Это были последние слова, написанные в дневнике. Похоже, что Карл хотел еще что-то сказать, но у него не было для этого времени. События разворачивались быстрее, чем он ожидал. Алексей закрыл блокнот и спрятал его в подкладку своей куртки.

На следующий день немцы начали допрашивать артистов цирка, вызывая их по одному на допрос. На допросах все мужественно молчали, хотя их уверяли, что будто их руководители Тарасов и Сивцов перешли на сторону немцев. Немцы избивали до полусмерти каждого заключенного. На одном из допросов погиб Сивцов.

Неожиданным было прибытие в город профессора Калнберга Шульца. Его интересовал фокусник. Прибыл он в город по приглашению капитана СС из гестапо, который в своем письме пишет о странных фокусах некоего карлика. Тогда же и был учинен детальный обыск итальянского цирка по просьбе Шульца. Так, немцы обнаружили дневник, который попал в руки профессора Шульца. Было решено: Тарасова отдать гестапо, а трех остальных артистов Шульц забрал с собой в Германию.

На допросах в гестапо Тарасов мужественно вел себя. По одной из версий — его расстреляли в одной из тюрем гестапо. По другой — Тарасова отправили в один из концлагерей в Восточной Европе.

Недалеко от Пенемюнда располагался концлагерь для военнопленных. Туда и привезли трех артистов цирка. Поначалу, артистов разместили в общих бараках с остальными заключенными, но вскоре, их перевели в специальные камеры, которые находились в недрах земли, под расположением лагеря. Этот лагерь усиленно охранялся, так как под ним находились секретные научные лаборатории СС. В самих же лабораториях охрана велась силами войск специального назначения СС. Это были войска вермахта.

Алексей владел тремя языками, кроме русского, он в совершенстве владел немецким и итальянским. Подслушивая разговоры охранников, он узнавал новую информацию.

В лаборатории осматривали каждого. Один из врачей, работающий в лабораториях, подошел к профессору Шульцу и сказал:

— По вашей просьбе профессор, я осмотрел всех троих, — сказал врач.

— Так. Каковы результаты? — спросил профессор.

— Вообще-то осмотр был не полным, нужно больше времени для проведения анализов. Однако кое-что могу сообщить уже.

— Я слушаю.

— Заключенный Снегуров Виталий, с виду крепкого телосложения. Никаких видимых повреждений не обнаружено. В общем, вполне здоровый.

— Ну, и что?

— Дело в том, что мне передал мой коллега папку с записями осмотра состояния этого заключенного еще в городе, откуда он прибыл. В одном из заключений этого врача было написано, что Снегуров был ранен двумя пулями. Он был ранен в руку и ногу. Пули не прошли на вылет, а остались в его теле. Операция по удалению пуль не была проведена.

— Да, я что-то припоминаю. Мне кто-то говорил там об этом. Но я торопился, так как советские войска прорвали оборону. К тому же город начали бомбить, и я решил поскорей улететь из него. Но ведь, времени прошло немного, всего сутки. И раны… Хотя, постойте. Я чего-то не понимаю. Вы сказали, что он практически здоров?! — удивился профессор.

— Да, совершенно верно. У него даже шрамов нет, — сказал врач. — Пули словно исчезли из его тела. Вероятнее всего, что здесь какая-то ошибка врача, осматривавшего его до меня.

— Спасибо вам за работу. Дальше я сам разберусь с этим.

В своем кабинете Шульц начал читать еще раз дневник, который был найден при обыске у Алексея. Прочитав дневник, профессор достал из стола тетрадь и сделал в ней запись.

«В лабораторию 18 ноября 1943 года были доставлены трое заключенных, артистов цирка. Подозреваю, что они русские. Из дневника, найденного у заключенного Алексея, следует, что написан он был неким Самойловым Николаем. В дневнике говорится о некой силе, которую Самойлов получил от неизвестного существа, найденного им в Тайге. Химический анализ крови карлика ничего не дал. Вскрытие так же не выявило никаких патологий. Из заключений нашего врача, осматривавшего одного из заключенных — Снегурова, было обнаружено, что его раны быстро затянулись. Прошло времени меньше суток. Пули внутри его тела вовсе исчезли. Возможно, что артист, которому карлик перед своей гибелью передал свою силу, и есть Снегуров. В своём дневнике, карлик не упоминает, кому именно он передал свою силу. Дальнейшие исследования должны выявить патологию у одного из этих артистов».