Город несколько лет спустя

ГЛАВА 20

– Лучше не спускать ее с поводка несколько дней, она может убежать, – поучала Джекс, передавая Томми поводок Изабель.

Собака нерешительно виляла хвостом, переводя умный взгляд с девушки на ребенка. Происходило что-то странное. Джекс упрямо смотрела вдаль. Торговый центр Даффа, против обыкновения, обезлюдел. Слухи о грозящей войне уже успели облететь округу. Люди предпочитали пока держаться от Сан-Франциско на безопасном расстоянии.

Вдалеке один из фермеров грузил на повозку чемоданы Руби. Она, Томми и его сестра, равно как и прочие женщины, дети и старики Города, неспособные воевать, сейчас эвакуировались в Марин. Сочувствующие жители округа согласились предоставить кров беженцам из Сан-Франциско.

– Не понимаю, ну почему мы с Изабель не можем остаться? – продолжал канючить Томми, дергая задумчивую Джекс за рукав.

– У Изабель, как, впрочем, и у тебя, шило в одном месте, она не усидит в засаде. Выскочит встречать Звезду, виляя хвостом, ей и отстрелят ее глупую голову.

Собака, услышав свое имя, глухо заворчала и завертелась у ног девушки. Та вздохнула и почесала ее за ухом. Теперь ясно, почему Дэнни, сославшись на срочную необходимость проверить в последний раз баррикады, попросил ее отвести собаку Томми. Прощаться оказалось сложнее, чем она думала.

– Тогда можно, я останусь один? Моя сестра сможет присмотреть за Изабель!

Джекс снова покачала головой, но мальчик не сдавался.

– Я здорово умею сидеть в засаде. Спроси кого угодно, кто лучше всех играет в прятки! Никто никогда не мог меня найти. А знаешь, как тихо я умею подкрадываться?

– Это не прятки! Это вообще не игра! Начинается война, настоящая, реальная война, ну как вы никто не понимаете! – вспылила девушка.

Ребенок замолчал, уставившись на кончики своих пыльных ботинок, сжимая в руках поводок.

Джекс сразу же стало стыдно – сорвала злобу на ни в чем не повинном Томми. Что же поделать, если никто не хочет принимать надвигающуюся беду всерьез. Конечно, люди строят баррикады, собирают оружие, проводят учения, но все это с легкостью, даже воодушевлением, как будто готовятся к Хэллоуину. Похоже, для них это стало очередным «проектом», наподобие покраски моста синей краской или написания новой пьесы.

– Дружок, извини меня, – мягко произнесла она. – Я просто переживаю. Я не хотела… – Неоконченная фраза повисла в воздухе. – А хочешь, когда вернешься, я научу тебя стрелять из моего арбалета? Тебе понравится!

Мальчик не отвечал, по-прежнему глядя в землю.

– Ну, прости. Я правда знаю, как ты умеешь подкрадываться, но ведь кто-то должен позаботиться об Изабель. Ты очень выручишь меня и Дэнни.

Томми неохотно взглянул на нее и серьезно кивнул.

– Ладно, можете на меня рассчитывать.

– Тебе пора идти. Береги маму и сестру, ты им очень нужен.

Томми сделал шаг к повозке, затем обернулся и быстро обнял Джекс.

– Пока, – сдавленно прошептал он и побежал к повозке, возле которой прощались Руби и Затч.

Изабель на мгновение замерла, обернувшись к Джекс, словно спрашивая: «Что же ты не идешь?» Картинка начала расплываться перед глазами, и девушка поспешно отвернулась.

Дэнни полюбовался баррикадами, преграждающими авеню Ван Несса – хитроумной конструкцией из старых автомобилей, дорожных знаков и колючей проволоки. Знаки, взятые с магистралей, грозно предупреждали: «ВЪЕЗД ЗАКРЫТ». На окрестных зданиях были развешаны стрелки объезда, указывающие на залив, прочь из Сан-Франциско.

Сразу за баррикадами начинались рвы, которые Робот выкопал при помощи экскаватора, найденного на одной из заброшенных городских строек. Рвы шли кольцом вокруг Сивик Плаза и были призваны максимально ограничить мобильность армии Майлза.

Дэнни вошел в дверь жилого дома, стоящего рядом с баррикадами, поднялся на несколько лестничных пролетов и скользнул в проделанный Роботом замаскированный проем, соединяющий дом с соседним офисным зданием. Пройдя еще несколько этажей, молодой человек оказался на крыше, соединенной с крышей следующего здания. Несколько недель у них ушло на создание запутанных сквозных путей по Городу: возводились лестницы, прорубались стены, строились переходы. Артисты приступили к исследованию подземных коммуникаций, в том числе туннелей метро. Пользуясь новыми тропами, можно было обойти почти весь Сан-Франциско, оставаясь по большей части под прикрытием.

С крыши третьего дома Дэнни-бой взглянул на Полк-стрит. Роуз поливала растения, украшавшие еще одну баррикаду, сделанную из металлического лома. Женщина держала лейку на вытянутой руке, стараясь стоять как можно дальше от тянущихся к ней дубовых веток. На солнце листья отливали красным, выдавая сумах – ядовитый дуб. Человек, прикоснувшись к блестящей листве, несколько недель мучается от зудящей сыпи по всему телу.

Пройдя по крышам, молодой человек по пожарной лестнице спустился на аллею. Через квартал, Ларкин-стрит охраняло само Святое Семейство. Затч собрал из всех церквей статуи Иисуса, Иосифа и Девы Марии, и теперь шесть Сынов Божьих стояли плечом к плечу в окружении дюжины Богородиц и Иосифов, полностью преграждая путь. Колючая проволока на челе Христа символизировала, по замыслу Затча, терновый венец. Она опутывала всю конструкцию.

Дэнни как раз рассматривал композицию, когда почувствовал прикосновение холодной стали к горлу.

– Ну и где твое оружие? – прошипела Джекс ему на ухо.

– Не думал, что оно мне понадобится.

– Серьезно? Ты, кстати, слышал, у нас тут война вроде как?

Девушка ослабила хватку, и молодой человек с улыбкой повернулся к ней. Она неодобрительно смотрела на него.

– Слушай, я тут тебя целыми днями учу стрелять не для того, чтобы ты бросал оружие дома. Я, конечно, готова вести войну твоими методами, но неплохо быть готовым и к другим вариантам.

Джекс стояла, уперев руки в бока, на груди перекрещивалась амуниция, ставшая неотъемлемой частью ее одеяния в последние две недели. Глаз не видно за зеркальными стеклами очков. Дэнни примирительно сообщил:

– А я тут осмотрел баррикады. Выглядит внушительно.

– Надеюсь. Они нам скоро понадобятся.

Дэнни протянул руку, снял с ее глаз очки и засунул их в ее нагрудный карман. Джекс нахмурилась и вопросительно взглянула на него.

– Солнца уже нет, так что они тебе не нужны. И потом, мне нравится видеть твои глаза, – объяснил молодой человек.

– Ладно, – милостиво разрешила она. – Смотри, раз так нравится. Кстати, Тигр закончил очередную партию дымовых петард. Интересуется, куда их прятать.

Они медленно шли по Гайд-стрит к следующим баррикадам. Дэнни-бой задумался на минуту. Они прятали небольшие запасы оружия и взрывчатки в стратегических точках, раскиданных по всему Городу.

– Пусть спрячет за алтарем в соборе святого Патрика. Хотя надо уточнить у Ученого.

Перед ними возвышалась баррикада из человеческих костей и битых зеркал – плод коллективного творчества Лили и Фрэнка. С пожарной лестницы соседнего дома на них уставились пустыми глазницами сотни черепов. На белой стене позади кто-то намалевал огромными черными буквами:

Дэнни озадаченно изучал надпись.

– И что же это означает?

– Я спросила у Лили. Она говорит, здесь написано: «Остановись! Это царство смерти!» Такая надпись была на входе в катакомбы Парижа.

– Где это?

Джекс пожала плечами.

– Не знаю, далеко, наверное.

Девушка изучала баррикады. Битые зеркала отражали ее лицо среди костей.

– Эта мне не нравится. Она меня нервирует. Дэнни обнял ее.

– Что же тут плохого? Значит, враг точно испугается.

– Да, испугается. И я боюсь – того, что должно произойти. Я хочу уничтожить их, пока они не уничтожили нас.

– Я тоже боюсь, – признался молодой человек.

– Не так, как я. Не так, как следовало бы бояться.

– Ты ведь можешь уехать в Марин. Пока есть время. Джекс возмущенно замотала головой.

– С ума сошел? Никуда я не поеду. Вы же, прости меня, идиоты, неорганизованные и взбалмошные. Должен же среди вас остаться хоть один нормальный человек.

Он усмехнулся.

– Да, здесь твое место, и ты никуда от нас не денешься.

– Только, пожалуйста, носи оружие с собой! – попросила она внезапно. – Я знаю, ты не воспользуешься им, но хоть носи! Мне будет спокойнее.

– Хорошо, если ты просишь, буду носить. Она кивнула и задумчиво произнесла:

– А у нас ведь еще есть время взорвать мост, пока они не пришли. Еще лучше взорвать его, как раз когда войско будет на нем!

– Нет, этого мы делать не будем. Если мы так поступим – мы ничем не лучше генерала.

– А я и так ничем не лучше, – сердито ответила Джекс. – Так и знала, что ты так ответишь. Ладно, мое дело предложить…

ГЛАВА 21

Джекс поежилась от утренней прохлады. Или потому, что только что разглядела в бинокль головной отряд армии Майлза. Дэнни сидел рядом с ней наверху небоскреба на Юнион, откуда открывался превосходный вид на мост Бэй-бридж. В этот момент лошадь одного из передних наездников взбрыкнула, несколько других встали на дыбы. Одновременно из рации, стоящей рядом с Джекс, раздался странный скрипучий звук.

– Матч по крикету, – прокомментировал Дэнни.

На мосту поработал Гамбит: под копытами лошадей у самой земли была натянута тонкая проволока, которая включала различные сирены, звонки и записи всевозможных звуков. Почему-то особенно по душе Гамбиту пришлась запись шума на матче по крикету – усиленная динамиками, она скорее напоминала столкновение железнодорожных составов.

Солдаты кое-как успокоили лошадей. В бинокль Джекс видела, как первая из них нервно прядает ушами. Ее наездника девушка узнала сразу же. Майор Родригес выглядел немногим счастливее своей кобылы. Но пока ее интересовал не столько сам майор, сколько процессия, за ним следовавшая. Как удалось разглядеть, она состояла из десяти побитых джипов, нагруженных припасами и людьми, сорока или около того всадников, медленного грузовика и танка. Джекс понадеялась, что в грузовике, отбить который труда не составит, – амуниция, которой в Городе не хватало. Солнце поблескивало на стволах оружия в руках солдат, но модель разглядеть с такого расстояния было трудно.

– Так, их около ста пятидесяти человек. Неплохо, – отметил Дэнни.

– И только пятьдесят наших.

– Да, но дома-то и стены помогают, не забывай. Джекс не стала затруднять себя ответом. Какой смысл в очередной раз слушать лекцию о партизанской войне и преимуществах, которые армия имеет на собственной территории? Она бы лучше взорвала мост.

– Они почти подошли к Послу.

Послом жители Города прозвали куклу в человеческий рост, которую Робот снабдил радиопередатчиком. При помощи рации Джекс и Дэнни могли общаться с вражеской армией.

Посла усадили на верхушку дорожного знака при въезде на хайвей. Лили одела ее в черную кожаную куртку, такую же юбочку и чулки-паутинки. Лучи утреннего солнца преломлялись в бриллиантовых сережках; на руках Посла были тонкие атласные белые перчатки.

– Не думаю, что они горят желанием с нами пообщаться, – проворчала Джекс.

– Кто знает…

– Я знаю!

Джипы, как огромные жуки, медленно ползли по развороченному асфальту. На передней машине гордо развевался американский флаг.

– А вон и Звездун! Прямо под той страшной тряпкой! – воскликнула Джекс, рассматривая генерала.

Он сосредоточенно смотрел вперед, сохраняя кисловато-угрюмую гримасу.

– Что-то он не очень радостный, – подметил Дэнни.

– Может, ему не очень нравится, когда громко шумят? – с издевкой предположила девушка.

Один из всадников заметил наконец Посла и замахал руками Родригесу. Процессия остановилась. Майор посовещался о чем-то с Майлзом.

Джекс, не отрывая глаз от стекол бинокля, протянула руку за наушниками от рации. Она во что бы то ни стало хотела поговорить с генералом первой. Дэнни было воспротивился, но скоро понял, что спорить бесполезно.

– Поменьше агрессии, – посоветовал он только, пожимая плечами. Она благополучно пропустила его слова мимо ушей.

– Эй, Родригес! Майор завертел головой.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Мы встречались, когда ты был здесь в прошлый раз. Я Джекс, помнишь? Хочу предупредить тебя и твоих приятелей: Городу не нравятся непрошеные гости. А вас никто сюда не звал.

Девушка видела, что майор взбешен и бессильно рассматривает столб, размышляя, как бы забраться и стащить с него дурацкую куклу.

– Ну, что уставился, как баран на новые ворота? Хочешь снять меня отсюда? Бросай эти глупости и поди-ка передай своему Звездуну, что я одна, безоружная и хочу поговорить с ним.

– Ты говоришь о генерале Майлзе?

– Мы здесь называем его Звездуном. Не забывай, ты на нашей земле.

Родригес резко развернул лошадь и подъехал к джипу. Через несколько минут машина, неуклюже переваливаясь на ухабах, подъехала к дорожному знаку.

Генерал не стал таращиться на куклу в немом изумлении, как Родригес. Бегло изучив ее, он презрительно фыркнул:

– Не в моих правилах вести переговоры с механическими чучелами.

– А мы и не собираемся этого делать, – перебила Джекс. – Говорить нам не о чем. Убирайтесь, откуда пришли, вот и все послание. Здесь вы никому не нужны.

Мужчина спокойно смотрел на манекен.

– И что же вы собираетесь делать, если мы откажемся уйти по-хорошему?

– Тогда мы объявляем вам войну.

Джекс смотрела в его лицо и чувствовала, что начинает нервничать. Потребовалось усилие, чтобы голос звучал звонко и уверенно.

– Мы будем вести войну по нашим правилам.

– Что за правила? – терпеливо и чуть иронично поинтересовался Майлз.

– Мы вас уничтожим. – Голос ее все-таки дрогнул. Дэнни предостерегающе взял ее за локоть, но девушка не обратила никакого внимания. – Мы уничтожим вас одного за другим.

Генерал неожиданно улыбнулся. Черты его каменного лица мгновенно преобразились, и Джекс почувствовала, что дрожит.

– Почему-то я вам не верю, – почти мягко произнес военный. – Если бы вы и вправду собирались меня убить, вы бы уже это сделали. Снайпер на въезде на мост, бомба на самом мосту, да мало ли еще как. Судя по тому, что мне рассказал Родригес, вы не хотите убивать. Так что ваши слова – не более чем пустая угроза.

– Я вас предупредила! – отрезала девушка, выключила микрофон и повернулась к Дэнни. – Что ж, придется воевать.

– Мы готовы.

– Надеюсь.

В бинокль Джекс увидела, как два солдата карабкаются на знак и снимают Посла. Нога куклы вылетела из паза и безжизненно болталась под странным углом, когда ее передавали водителю джипа. Посла закинули на заднее сиденье генеральской машины. Через рацию Джекс услышала невнятную команду, и джип двинулся вперед.

– Эй, Звездун! – Она снова включила микрофон. – На твоем месте я бы туда не ездила.

Никакого ответа, только шум мотора и дребезжание стекол на ухабах. Девушка отключила рацию и выдохнула.

– А вот и Робот! – воскликнул Дэнни, указывая куда-то вверх.

В небе над армией деловито кружился летательный аппарат, глухо жужжа мотором. Робот скинул на процессию несколько дымовых бомб, и мост скрылся в клубах разноцветного дыма: красного, белого и синего. Раздались беспорядочные выстрелы, ржание лошадей. Аппарат поднялся в воздух и скоро исчез из поля зрения.

– Мне не показалось, что генерал напуган. Ни капли, – проговорила Джекс, опуская бинокль.

Дым потихоньку рассеивался, военные наводили в рядах порядок.

– Еще только начало игры. Посмотрим, что будет дальше.

Она вздохнула.

– Об этом я тебе и твержу – это не игра! Ну, как тебе это вбить в голову!

Дэнни не отвечал. Он вслушивался в звуки выстрелов. «Действительно, интересно, – подумалось Джекс, – во что это они там палят?»

Лили и Затч лежали на крыше склада, плотно вжавшись в гравий и толь. На их глазах Армия воевала с Искусством.

В одном из магазинов к югу от Мишн-стрит Затч наткнулся на пару дюжин пластиковых лошадей в натуральную величину, очевидно, предназначенных для витрин шорных мастерских. Артист украсил их сбруей, найденной там же, и перетащил на Девятую авеню, где установил головами к мосту. При помощи Лили, собравшей из костей и проволоки скелеты, он усадил на каждого коня по наезднику.

Затем Лили осенила гениальная идея, придавшая композиции завершенность. Вместо человеческой головы каждый скелет венчал череп животного. На мост смотрели пустые глазницы крокодилов, волков, саблезубых тигров, горилл, собак, зебр, быков. Все эти сокровища друзья раздобыли в магазинах чучел и в подсобках Калифорнийской академии наук. Когда дул ветер, всадники кивали головами, словно вынося торжественный приговор незваным гостям. Армию генерала встретило молчаливое осуждение хранителей неизвестной веры. Армия ответила на него ружейными выстрелами.

– В каждом из нас живет критик, – глубокомысленно изрекла Лили между оружейными залпами.

– Надеюсь, они не нанесли особого ущерба саблезубому тигру. Как-то неловко было его брать, – пробормотал в ответ Затч.

– Ну, так для доброго же дела.

Лили аккуратно свесилась за край крыши. Солдаты все еще стреляли. Всадник с головой крокодила валялся на земле, сбитый лошадью. Один из военных остервенело палил в волка, очевидно, непроизвольно реагируя на движение костей на ветру.

– Бог мой, они стреляют во все, что движется, – пробормотала Лили, отползая назад.

– Тише ты, не шевелись, – осадил ее Затч.

Они замерли, вжавшись в крышу, пока выстрелы не стихли.

Из пентхауса в комплексе «Плаза Опера» Фрэнк рассматривал войско через мощный телескоп. Рядом с ним в кресле сидел Гамбит.

– Подходят к скульптуре Лили, – прокомментировал Фрэнк.

Неподалеку от Сити-Холл Лили воздвигла огромного тираннозавра из всего, что попалось ей под руку – ювелирных украшений, туфель на высоких каблуках, кусков линолеума, фольги и сыра, деревянных ложек, медных труб и пластиковых пупсов. Согнутое основание дорожного знака служило позвоночником чудища; в глазницах тускло и недобро поблескивали отполированные дверные ручки. На ближайшем фонарном столбе был подвешен макет птеродактиля, собранного из обрезков кожи и старых нейлоновых чулок на скелете из человеческих костей.

– Ах, какая жалость! – протянул Фрэнк.

– Что произошло? – переполошился Гамбит.

– Они отстрелили птеродактилю голову. Лили расстроится.

– Что сейчас делают?

– Паркуются перед этим убогим серым зданием на авеню Золотые Ворота. Да, вкус в архитектуре у них убогий.

Фрэнк помолчал, наблюдая за манипуляциями, затем задумчиво произнес.

– Вот что странно: обезьян нет. Обычно они все время крутятся у библиотеки.

– Спрятались, как и все разумные существа. Незачем вертеться там, где стреляют.

– Сейчас они водружают американский флаг на площади. Кстати, флажок-то тоже не фонтан, – комментировал Фрэнк.

– Может, он уродливый только, так сказать, в контексте? Ну, в руках врага любой флаг покажется мерзкой тряпкой? – предположил Гамбит.

Фрэнк кивнул, не отрываясь от телескопа.

Ночью туман обнял Город, как нежная любовница. Дымка шаловливо пробиралась от залива по улицам, окрашиваясь дымом от бомб Робота в неестественные цвета, принося с собой резкий химический запах.

На Плаза солдаты жались вокруг костров. Туман лез за шиворот, пропитывал холодной влагой одежду и дрова, разносил ощущение какой-то тайны. В общем, погода стояла неприятная.

Колючей проволокой солдаты огородили Сивик Сентер. Границы территории генерала освещались пронзительным белым светом прожекторов. В лагере глухо рычал, как дикий зверь, генератор, питавший прожекторы. В резком свете клубился туман, оседая изморосью на колючей проволоке.

Часовой на углу Золотых Ворот и Ларкин-стрит зевнул и плотнее закутался в пальто, продолжая угрюмо рассматривать темные улицы. Джекс подобралась к нему совсем близко через ливнестоки, проложенные под линиями обороны генерала. Она отправилась на дело одна, мужественно выдержав атаку Дэнни, категорически воспротивившегося безумной затее. Он бы отвлекал бы ее, девушка это знала. Поворчав, молодой человек присоединился к Змею.

Часовой снова зевнул и оперся на ружье. Ему было скучно. Засунув руку в карман пальто, он извлек кисет, скрутил сигарету и закурил. Когда пламя зажигалки на мгновение осветило его лицо, Джекс заметила, что он не старше Дэнни-боя. Поместив дротик в арбалет, она прицелилась ему в шею и выстрелила. Несмотря на недельные тренировки, Джекс не смогла справиться с напряжением и в первый раз промазала. Про себя чертыхнувшись, замерла.

Солдат выпрямился, прислушиваясь: должно быть, он уловил звук стрелы, воткнувшейся в асфальт, но спустя мгновение снова расслабился. Второй дротик воткнулся ему в шею сзади, сразу над воротником рубашки. Часовой шлепнул по шее, как будто пытаясь убить комара, и стряхнул дротик на землю. Джекс снова затаилась в тени, ожидая, когда подействует транквилизатор, приготовленный Змеем. Солдат оперся на ружье, но оно выпало из ватных рук. Через мгновение он уже лежал на земле.

Джекс выскочила из укрытия, схватила его за плечи и оттащила в тень, прочь из-под лучей прожекторов. В ее венах бушевал адреналин, ночь сразу же стала как будто холоднее. Все чувства обострились: каждая мелочь отпечатывалась в мозгу, словно фотографировалась. Туман клубится в свете прожектора; сигарета, оброненная солдатом, мигает в темноте, как светлячок; на подбородке у него крошечный порез от бритвы.

Джекс отточенными движениями перевернула часового на спину, сложила его руки на груди и сняла колпачок с баллончика несмываемой краски для кожи, который висел в маленьком мешке на ее поясе. Работала она только черной и красной красками. Просто, зато доходчиво.

На лбу часового черной краской она вывела крупными буквами «УБИТ». На правой щеке красной краской подписалась – «ДЖЕКС». В руки солдату вложила «Свидетельство о смерти», напечатанное мисс Мигсдэйл в редакции «Новостей». На плотной бумаге было написано:

Дэнни-бой, мисс Мигсдэйл и Ученый до хрипоты спорили несколько недель по поводу содержания. Джекс казалось, что этот текст вполне подходит. Правда, по поводу предыдущих пяти редакций она сказала то же самое.

Девушка взяла ружье и боеприпасы и, отодвинув решетку, скользнула в колодец канализации. Решетки канализационных люков были ослаблены и смазаны заранее в большинстве стратегических мест Города. Она тщательно продумала возможные пути бегства под землей. Закрепив крышку люка за собой, аккуратно спустилась по склизкой лестнице к входу в туннель. Он был шире, чем остальные, и Джекс могла идти, согнувшись, а не ползти на животе.

Как ни странно, но ей здесь нравилось. Она чувствовала себя в безопасности, будучи скрытой от чужих глаз. Сырой воздух пах плесенью и отходами, но теплое чувство защищенности того стоило. В полной тишине Джекс слышала глухие удары собственного сердца. Включив фонарик, она увидела огромную трубу, покрытую зеленоватым мхом. Когда-то серые стены потеряли первоначальный цвет под пятнами и разводами непонятного происхождения. Плесень росла по странным линиям, похожая на граффити на непонятном языке.

Туннель уперся в сточную систему. По полу пролегала сточная труба, возле которой девушка обнаружила сухое место, где можно было оставить ружье и амуницию. Теперь можно отправляться на поиски новой жертвы.

Новая жертва мало отличалась от предыдущей – скучающий часовой. Ей не составило никакого труда подкараулить его, даже понравилось: странное удовольствие, смешанное со страхом, болью и запахом дыма. Оставляя на щеке рядового свой автограф, она услышала шаги в отдалении и скользнула в люк. Убегая, девушка услышала выстрел и пронзительный свист.

Выскочив на свежий воздух в районе Маркет-стрит, Джекс потянулась. Ветер уже начал разгонять туман. Подняв голову, она увидела чистое звездное небо. Где-то орала сирена, к которой присоединился собачий лай, переходящий в примитивный, первобытный и тревожный вой. Интересно, что там с боевым духом у солдат Майлза?

В ближайшей аллее раздался ответный вой. Джекс вгляделась в темноту. За ней из мрака наблюдала пара светящихся глаз.

– Хорошая охота? – спросила девушка.

– Удачная, – ответил, выходя под свет фонаря, Рэнделл. Несмотря на холод, он был обнажен по пояс, за исключением красного платка на шее. – Мерседес и ее друзья освободили лошадей в лагере Звездуна. Большая часть уже в моем табуне, остаток ребята сейчас гонят к парку.

Рэнделл ухмыльнулся, обнажив белоснежные клыки, и повторил:

– Отличная охота!

– А я сейчас в штаб, встретиться с Дэнни. Ты не пойдешь?

– Еще рано, есть время поохотиться! – сказал мужчина, растворяясь в темноте.

Где-то грохотали выстрелы.

– Удачи! – пожелала она сгустку темноты и, закинув ружье на плечо, направилась к Северному пляжу, где артисты устроили первую временную штаб-квартиру в заведении под легкомысленным названием «Чи-чи бар».

С крыши «Чи-чи бара» Робот первым заметил приближающуюся Джекс. Она кралась вдоль улиц, чутко прислушиваясь к каждому шороху в темноте, окружавшей ее.

– Джекс, – тихонько окликнул ее механик. – Поднимайся по пожарной лестнице!

Она исчезла из виду, затем послышался звук шагов по металлическим ступеням. Девушка аккуратно прислонила ружья к стене и гордо посмотрела на Робота.

– Двое часовых! А Рэнделл сказал, что лошадей у генерала уже нет!

– Да, Дэнни говорил.

– Дэнни уже вернулся?

– Он уже внизу, с остальными.

– А ты что здесь делаешь?

– Стою на страже. Роуз там готовит что-то, так что иди лучше вниз.

Джекс помотала головой.

– Нет, я пока не хочу есть, лучше немножко посижу здесь с тобой.

Она уселась на край крыши, свесив ноги вниз. Ее каблуки выбивали нервную дробь. Джекс не переставая теребила серебряный кулон, висящий на шее, и ежилась, как от холода.

За последние несколько недель Робот привык, что она рядом. Во время приготовлений к войне Джекс частенько заглядывала к нему в мастерскую.

– Ну и что ты думаешь? – Ее вопрос прозвучал так внезапно, что он даже вздрогнул. – У нас есть шанс?

– А ты что думаешь? – ответил он вопросом на вопрос.

– Сегодня мы молодцы, но я думаю, все прошло так гладко, потому что они не ожидали нападения. Посмотрим, что будет завтра. Хотя, знаешь, что странно? – Она серьезно посмотрела на механика, потирая руки. – Я впервые обрадовалась, что мы воюем по правилам Дэнни-боя.

Я бы не хотела убивать тех двух ребят по-настоящему. Понимаешь, о чем я?

Робот медленно кивнул:

– Понимаю. На самом деле понимаю.

В последнее время, готовясь вместе со всеми к войне, он начал думать, что, возможно, люди не такие плохие, как ему всегда казалось. Пока он не осмеливался доверять зыбкому чувству, но все-таки принимал возможность такого вывода.

Джекс неожиданно улыбнулась ему и взяла за руку. Он не сопротивлялся. На мгновение Робот почувствовал себя счастливым.

За первую ночь войны артисты «убили» пятнадцать солдат, пометив каждого надписью «УБИТ», оставив свои подписи и свидетельства о смерти. Помимо этого запасы Города пополнились амуницией и оружием. Среди жителей Города был зафиксирован один пострадавший – кто-то подвернул ногу, поднимаясь по пожарной лестнице в «Чи-чи бар».

ГЛАВА 22

С утра Джекс вновь общалась с генералом посредством Посла.

– Эй! Есть там кто-нибудь?

– Так точно, мэм. Я вас слышу, – после минутного колебания неуверенно отозвалась рация.

– Кто это? – насторожилась Джекс.

– Рядовой Джонсон, мэм.

– Рада познакомиться с тобой, рядовой Джонсон. Слушай, а Звездуна там нет поблизости? Хотела поболтать с ним.

Рация утвердительно что-то промычала и смолкла. Девушка потянулась на красном бархатном диване в офисе «Чи-чи бара». Здесь они с Дэнни поспали несколько часов прошлой ночью, пока их не разбудил Робот, объявив, что на дворе утро и неплохо было бы пообщаться с Майлзом. Дэнни и сейчас дремал, положив голову ей на колени.

По рации до них донесся скрип отворяемой двери.

– Мэм, вы слышите меня? – Робкий голос Джонсона. – Я передал вашу просьбу сержанту, а он уж сообщит генералу, так что придется немного подождать.

– Ну что ж, я не спешу, – милостиво согласилась Джекс. – Как твоя первая ночевка? В живых остался?

– Да, мэм, спасибо, все в порядке.

– Ладно тебе, что за формальности, называй меня просто Джекс.

Рядовой замолчал, очевидно, набираясь смелости.

– Вы подстрелили вчера одного из моих приятелей. Он сказал, что даже не заметил, как вы подкрались.

– Конечно, не заметил. Ты бы тоже не заметил. Долгая пауза.

– Почему вы не убили тех парней? Как-то это… странно.

– Тебе бы больше понравилось, если бы они сейчас были мертвы? – иронично переспросила Джекс. – Нет, ну если ты настаиваешь, мы могли бы…

Их прервал скрип дверных петель.

– Звездун, ты?

– Собиралась что-то мне сказать?

Судя по недовольному голосу, настроение ему все-таки подпортили. Стул заскрипел под его тяжестью. Значит, генерал готов выслушать ее.

– Я хочу предложить вам убраться из Города по-хорошему.

– С чего ты решила, что я отступлюсь? Просто потому, что вы краской изрисовали лица нескольких солдат? Чушь!

Майлз отрывисто рассмеялся.

– Этой ночью мы уничтожили пятнадцать человек. Такими темпами через неделю от вашего войска ничего не останется.

– О чем ты говоришь? Вы никого не убили, только краской перемазали. Абсурд какой-то!

– Соглашусь. Воевать с нами действительно абсурдно. У вас нет ни единого шанса, коль скоро в первую же ночь вы потеряли десять процентов вашей армии.

– Вы занимаетесь ерундой, – пробормотал генерал.

– Ну, это наша первая война, так что приходится экспериментировать. – Джекс погладила голову Дэнни и он широко ей улыбнулся. – Если вам не нравится наша война, убирайтесь отсюда и воюйте с кем-нибудь еще. Мы, кстати, не против.

– У моих солдат настоящие пули, не забывай об этом, голубушка. Если мы убиваем человека, он умирает по-настоящему, – рявкнул Майлз.

– Вы предлагаете нам заняться тем же? – Джекс повысила голос. – Эй, Джонсон, что ты на это скажешь? Думаешь, нам стоит на самом деле вас убивать? Если бы мы так решили вчера ночью, твой приятель был бы по-настоящему мертв.

Джонсон молчал.

– Хотите что-нибудь сказать, рядовой? – зло поинтересовался Майлз.

– Никак нет, сэр!

– Вы ознакомились с приказом, касающимся общения с противником при помощи этого устройства?

– Никак нет, сэр!

– Это мой недосмотр, рядовой. Вам запрещено общаться с врагом при помощи данного устройства. Это ясно?

– Так точно, сэр!

Генерал вновь обратился к Джекс. Его голос звучал угрожающе спокойно:

– Ваши попытки подорвать боевой дух моих солдат поистине смехотворны. Так же, впрочем, как и вся ваша стратегия.

– В смерти нет ничего смешного, генерал.

Скрип отодвигаемого стула. Генерал закончил разговор.

– Что ж, это все, что ты хотела мне сказать?

– Пожалуй, да. Война продолжается. За Майлзом захлопнулась дверь.

– Эй, Джонсон! – позвала девушка. – Так что, стоит нам убивать вас по-настоящему?

Тишина, только слышно взволнованное дыхание парня, чувствуется его напряжение.

– Ладно, не хочешь – не отвечай. Поговорим позже. Пока, до связи! – Джекс выключила микрофон. – Ф-ф-фу, похоже, придется драться дальше!

Дэнни ухмыльнулся.

– Ну и славно. Обидно было бы, если бы все наши декорации пропали зря.

Этим утром Джекс присоединилась к маленькому отряду, состоявшему из Змея и Старой Шляпы.

– Не поможешь перетащить кое-какие вещи на Мишн? – прямо спросил Старая Шляпа, протягивая ей рюкзак.

Надевая его на плечи, девушка почувствовала, что внутри что-то вибрирует.

– Ой, там что-то шевелится! Рыжий артист расплылся в улыбке.

– Ага, смотри, не урони! Там куча стеклянных баночек, а в каждой баночке – куча желтеньких жучков, которые очень, очень больно кусаются! Я выловил их вчера, так что эти поганцы сейчас, наверное, в ярости! Теперь смотри: эту штуку, – Шляпа ткнул пальцем в толстую резинку, похоже, сделанную из велосипедной шины, – мы натягиваем между двумя распорками и получаем что? – Джекс недоуменно пожала плечами. – Правильно, рогатку! А стреляем мы из нее чем? Правильно, нашими приятелями-жучками. Враг – в панике, вы со Змеем истребляете его на корню. Клево?

– Клево, – послушно кивнула девушка, прислушиваясь к яростному жужжанию внутри рюкзака.

Разгневанные жуки, судя по всему, активно бились в стенки банок, спеша вырваться наружу и отомстить обидчикам.

На крыше одного из магазинов Гаррисон-стрит Шляпа, похохатывая и погагатывая, натянул резину меж двух вентиляционных труб, в то время как Джекс со Змеем разводили внизу костер. Когда пламя разгорелось, Змей швырнул в него пару автомобильных шин, скрученных с машины, припаркованной у тротуара. В воздух поднялся столб вонючего черного дыма.

– По идее, на это они обратят внимание, – одобрил плод своего труда Змей. – Пошли наверх, быстрее!

Они притаились на крыше мебельного магазина, как раз напротив укрытия Шляпы. Лепной фасад дома служил им надежной защитой от глаз неприятеля.

С утра ветерок разогнал туман, припекало солнышко, и Джекс начало клонить в сон. Казалось, что война началась уже очень давно. Над ними в направлении центра Города пролетел в автожире Робот. Она помахала, но он, судя по всему, ее не заметил. Улица под ними была безлюдна. Девушка зевнула. Ей стоило труда держать глаза открытыми.

– Подстрелишь своего и сразу же спускайся, – давал ей последние наставления Змей.

Она кивнула.

– Думаешь, кто-нибудь придет?

– А то. Наш друг наверняка решит, что мы подпалили Город, и пришлет кого-нибудь все разведать. – Артист полуприкрыл глаза. – Ладно, пока не парься. Ждем. Можно расслабиться, а то когда все начнется…

– Если все начнется, – лениво поправила девушка.

– Надо выждать, торопиться некуда, – пробурчал тот. Джекс открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Змей стремительно прижал палец к губам. Теперь его глаза были широко открыты. До нее донеслось грохотание тяжелых сапог по мостовой и бряцание оружия. Из-за угла, прижимаясь к стене дома, появился первый солдат. Осмотрев улицу, он махнул остальным. Патруль медленно двигался по направлению к костру. Один из них пнул догорающую шину.

– Вот черт! Пустая трата времени, все спокойно, – донеслись до наблюдателей его слова.

Второй солдат, очевидно, осмелев, встал рядом. В этот момент Шляпа метнул в них несколько дымовых шашек, чтобы обеспечить себе прикрытие, и принялся методично метать стеклянные баночки с насекомыми. Звон стекла, разбивающегося об асфальт, ружейные залпы и крик «Не стрелять! Отставить огонь!». Кто-то громко чертыхался.

– Ну, понеслась! – скомандовал Змей.

Джекс прицелилась в одного из бегущих солдат. Хотя жуки давно остались позади, он все еще бешено размахивал руками вокруг лица. Дротик попал ему точно в шею; он прошел еще несколько шагов и рухнул на асфальт.

Девушка пометила его, стараясь не попадать краской в красные точки, оставшиеся от укусов злобных жучков. Это заняло у нее меньше минуты, и вскоре она убегала по другой пожарной лестнице, спасаясь от едкого дыма. Горло начинало щипать. Джекс бросила последний взгляд на улицу, затянутую сизым смогом, показала Шляпе поднятый вверх большой палец и скрылась среди крыш. Она шла на свою охоту.

Солдаты Майлза привыкли к традиционному, незамысловатому способу ведения войны. Маленькое войско Сан-Франциско, напротив, ценило в атаках прежде всего изящество, художественный вкус и, главное, элемент непредсказуемости. Джекс имела возможность убедиться, какой эффект на неприятеля производили их элегантные вылазки.

Из укрытия на аллее она наблюдала, как один из патрульных попал в ловушку Тигра. Его внимание привлекли сверкающие побрякушки на витрине одного из ювелирных магазинов, и он не заметил, что отряд уже далеко. Влекомый жаждой наживы, солдат толкнул дверь и вошел в магазин, споткнувшись при этом о проволоку, натянутую у порога. Он не успел ничего сообразить – проволока сорвала крышку с огромного короба, наполненного отборными здоровыми черными тараканами, и перевернула его на голову бедняги. Насекомые дождем посыпались, путаясь в его волосах, заползая за шиворот, ища укрытия от яркого света.

Джекс не сдержала улыбки, когда крепкий мужчина бросил ружье и заверещал, тонко и пронзительно, как барышня. Пока он скакал на месте, девушка выстрелила в него, пометила и оставила на полу магазина, среди тучи любопытно шевелящих усами насекомых.

Солдаты в следующем патруле оказались более бдительными. Вернее сказать, более нервными – они отчаянно стреляли в собственные отражения в витринах, в голубей, в бродячих котов и в любые тени. Джекс долго кралась за ними, выжидая. Ей казалось, что Город помогает, прячет ее от вражеских глаз, предоставляя открытые двери и укромные уголки для укрытия.

В штаб, который перенесли в жилой дом в Хаит, девушка вернулась только к вечеру. Там уже растянулись на выцветших креслах Лили и Гамбит. Они обменивались новостями.

– Говорят, Мерседес, пометив солдат, связывает их и раздевает. Сейчас у нее есть уже три комплекта формы. Она собирается набить их газетами и развесить на фонарных столбах в центре, – ухахатывался Гамбит.

Лили вторила ему:

– А Робот сегодня скинул на них несколько водяных бомб – сосудов с дешевой парфюмерией. Говорит, заметил несколько прямых попаданий. Так что, если почуешь духан какой-нибудь «Лилии полей», знай – враг рядом!

– А что за счет? Сколько убитых? – спросила Джекс. Лили пожала плечами.

– Надо уточнить у Ученого, но, мне кажется, около тридцати. Похоже, мы выигрываем.

Джекс помолчала, обдумывая сказанное.

– Я бы не стала на это рассчитывать. Хотя, может, ты и права. Но мне кажется, Майлз еще не начал своей войны.

На следующий день прозвучал первый взрыв. Джекс услышала его в туннеле подземки под Маркет-стрит. Глухой удар где-то вдалеке, и Город задрожал, завибрировал вокруг нее. Через несколько секунд послышался второй взрыв, а затем третий. Неумолимая, жестокая симфония разрушения.

Джекс, прикрывая руками голову, кинулась в сторону станции Эмбаркадеро, поднялась на поверхность и побежала к временному штабу, устроенному на складе к северу от Маркет-стрит.

Когда она ворвалась в комнату, Робот рассказывал Дэнни о положении дел на Плаза.

– Я летел так низко, как только возможно. Они бомбардируют здания вокруг Сити-Холл, похоже, расчищают себе путь. Уже уничтожены несколько десятков магазинов. Но я не думаю, что на этом Майлз остановится.

Дэнни сидел на деревянном ящике, опустив голову.

– Не понимаю… Зачем им это надо?

– Козе понятно, зачем, – вмешалась Джекс. – Он разрушает места, где мы могли бы спрятаться. Видишь ли, его раздражает наша неуловимость.

– Думаю, мне надо поговорить с ним, – решительно произнес Дэнни.

Джекс пошла за ним в офис магазина, где стояла рация.

– А! Новый голос! – обрадовался Майлз, услышав молодого человека. Генерал казался спокойным и до отвращения довольным собой. В отдалении все еще слышались взрывы. – Ну и кто вы такой?

– Меня зовут Дэнни. Я хочу знать, зачем ты разрушаешь Город.

– Рад с вами познакомиться, – любезно ответил генерал. – Не понимаю, что вас удивляет. Если вы собираетесь и дальше прятаться, что мне остается? Разрушить все те места, где я вас не найду. Выбора вы мне не оставили. Поверьте, мне очень неприятно ломать отличные здания, но…

– Чтобы нас найти, придется стереть с лица земли весь Город.

– Что ж, я на это готов.

Дэнни-бой замер, пораженный ответом. Казалось, у него не хватает слов.

– Не понимаю, вы-то что с того получите? Никому не нужные руины?

– Я вижу, вы и впрямь не понимаете, – огорченно проговорил военный тоном учителя, разочарованного поведением нерадивого студента. – Руины Сан-Франциско могут быть мне крайне полезны в качестве примера того, что происходит с городами, которые отказываются мне подчиниться. Городские власти впредь дважды подумают, прежде чем ответить мне отказом.

– Вы готовы сломать целый Город, чтобы показать другим, на что вы способны?!

– В интересах нации, Дэнни. В интересах всеобщего блага. Что такое город? Маленькая жертва. Несколько домов, несколько жизней – что они значат, если речь идет о выживании великой нации? Ваша беда в том, что вы не умеете мыслить глобально; вы ограничены вашим провинциальным мировоззрением. Если бы не это, вы бы поняли меня.

– То есть вы разрушаете Город, чтобы спасти нацию?

– Безусловно. Конечно, если нам с вами не удастся достигнуть компромисса…

– Нет, не удастся, – оборвал Дэнни.

– Какая жалость, – произнес генерал, хотя в голосе его не было ни капли огорчения. – Вы не оставили мне выбора.

Через рацию они услышали еще один взрыв, и Дэнни выключил ее.

– Просто не могу в это поверить, – пробормотал молодой человек.

– Придется поверить. Это война, – жестковато ответила Джекс.

Он резко отпрянул от нее и отошел к окну. Джекс беспомощно стояла, размышляя, что сказать. Ей хотелось чем-то помочь, но слова не шли.

– Не верю! Просто не могу в это поверить! – повторил он, и Джекс удивленно подняла голову.

Дэнни смеялся, смотря в окно, за которым шел снег. Огромные пушистые белоснежные хлопья, кружась, опускались на темный асфальт. Поднялся порывистый ледяной ветер. Небо было угрюмо-серое, над Плаза повисла зловещая сизая туча.

– Город отвечает на удар, – удовлетворенно прокомментировал молодой человек. – Интересно, а танки у них приспособлены для холодов?

ГЛАВА 23

Война продолжалась. На Плаза танк стоял грудой бесполезного металла, несмотря на все старания военных механиков. Летер и снег, словно сговорившись, накрыли его пушистым белым одеялом. Первые дни солдаты счищали с грозного оружия снег, потом махнули рукой.

Солдаты, спасаясь от холода, совершили набег на магазины, и армия генерала приобрела вид несколько разношерстный и легкомысленный. По улицам бродили патрули, состоящие из нервных людей в ярких лыжных куртках, фланелевых пальто и «алясках». Все разговаривали полушепотом, который все равно казался слишком громким, и вздрагивали от каждого шороха.

Джекс проводила большую часть времени на улицах, выслеживая патрули и дожидаясь случая подстрелить зазевавшегося часового. Как правило, случай не заставлял себя долго ждать – как ни крути, Город огромный, рано или поздно кто-нибудь обязательно отставал от остальных и становился ее добычей.

Ночевала она где придется, иногда возвращаясь в штаб, но чаще засыпая в подземных туннелях Города или в раскидистых ветвях деревьев парка Золотые Ворота. Сон Джекс был хрупок и неспокоен. Даже в объятиях Сан-Франциско она больше не чувствовала себя в безопасности.

Однажды она задремала в одном из ливнестоков. Наверху, прямо на решетке над ее головой, остановился патруль. Джекс слышала их голоса, усиленные эхом подземелья. Солдат с грубым голосом глумился над одним из своих товарищей, который, не справившись с собственными нервами прошлой ночью, открыл огонь по заброшенному зданию.

– Рэнджер, дружок, да ты просто изрешетил его! Ты прострелил в том чертовом доме каждое окно! Можно подумать, ты не знаешь, что главный бесится оттого, что мы зазря тратим патроны! – заливался басом патрульный.

– Я видел их там! – глухо ответил виновник, в его голосе Джекс уловила нотки паники. – Я видел, как они надвигаются. Чертовы призраки, мать их!

– Рэнджер, малыш, привидение нельзя пристрелить! Ему не больно!

– Долбаный город! – выругался Рэнджер. – До хрена теней!

Джекс закрыла глаза и представила его себе. Наверняка совсем молоденький, не старше ее; прыщеватый, розовая кожа черепа просвечивает сквозь короткую стрижку «ежиком». Когда он говорит, засовывает руки в карманы и выставляет плечи вперед, как будто чтобы защитить себя. В последние дни часто загнанно оглядывается и вздрагивает. Жалко его.

– А ты слышал о собаках? – спросил солдат, отрицающий возможность застрелить призрак. – Уилсон видел их у океана. Огромные псины со светящимися глазами рыщут по побережью.

Она припомнила, как Тигр предлагал Рэнделлу разрисовать его стаю фосфоресцирующей краской. Что ж, оказывается, Рэнделл все-таки согласился.

– Он пристрелил хоть одну из этих тварей?

– Придурок, сказано же тебе – нельзя убить привидение!

– Ну должен же быть какой-то способ! – не успокаивался Рэнджер.

– А обезьян вы видели? – продолжал делиться новостями обладатель роскошного баса. – Говорят, это те самые мартыхи, что принесли сюда Чуму! А может быть, тоже привидения.

– Вы совсем обалдели, парни, – вмешался кто-то третий. – Тоже мне, призраки! Это просто тени, как в любом заброшенном городе.

– Ага, точно! – угрюмо отозвался пугливый Рэнджер. – Поэтому никто никогда не видел ни Джекс, ни этого Дэнни, вообще никого из них!

– Ты просто боишься, что Джекс распишет твою мордашку!

– Как раз это волнует меня меньше всего!

Джекс представила, как Рэнджер потирает шею – в последнее время она взяла за обыкновение рисовать на шеях солдат красные полосы от уха до уха; ей казалось, что выглядит это весьма наглядно и устрашающе.

– Да что там говорить, я бы просто пристрелил эту бабу, и все дела! – пробасил охотник за привидениями.

– Ну да, точно, ты бы пристрелил! Ты же у нас такой крутой, круче всех! Только вот морда у тебя уже разрисована! Хотя тебе же нечего бояться – вот ты бы и пошел как-нибудь ночью в центр, поохотиться на Джекс, а мы бы посмотрели, что с тобой сталось бы!

– Иди ты! Делать мне больше нечего, дерьмом всяким заниматься! – пробурчал Маркое, удаляясь.

– Придурок, – пробормотал третий солдат. – Уже покойник, а туда же, с советами своими вшивыми лезет. Надо взорвать здесь все к чертям и убираться поскорее.

– Как же холодно! Такого просто не может быть! – Джекс представила, как Рэнджер ежится, кутаясь в куртку. В его голосе снова прозвучали истеричные нотки. – Черт, надо сваливать отсюда, пока не поздно! Валить, пока живы!

– Ты поаккуратнее высказывайся, Рэнджер, – мягко посоветовал патрульный. – Генералу такие разговоры не нравятся.

– Да я разве что говорю. Домой просто охота. Не место нам здесь.

На шестой день войны (а может, и седьмой, Джекс уже запуталась) они совершили нападение на патруль, используя бомбы, которые смастерил Тигр. Вместо дыма при взрыве такой бомбы в воздухе распространялся легкий аромат жасминовых духов, смешанный с одной из разновидностей ЛСД. Ближе к вечеру Робот сбросил бомбы на патруль в западном районе. Джекс и весь ее отряд были снабжены респираторами; солдаты Майлза возможность газовой атаки не предусмотрели. Девушка тихонько лежала в укрытии, пока патруль расстреливал собственные галлюцинации. Затем помогла Змею, Затчу и Гамбиту связать впавших в транс солдат и пометить их одного за другим.

Последнего патрульного из отряда ей удалось отловить почти на закате. Он умудрился забрести достаточно далеко от места, где было совершено нападение, и шел, размахивая руками и что-то беспечно напевая, по Хайт-стрит. Юноша то и дело спотыкался, застенчиво при этом хихикая. Оружия у него не было. Когда Джекс выросла перед ним невесть откуда, он улыбнулся ей светлой улыбкой ребенка.

– У тебя все в порядке, солдат? – спросила девушка, еле сдерживая смех.

– Просто отлично! – простодушно поделился тот. – Представляешь, только что видел ангела. Золотой ангел летел над Городом.

– Я тоже его видела.

– А ты, наверное, Джекс?

– Точно.

Он счастливо засмеялся. У солдата были каштановые волосы и карие глаза. Симпатичный парень.

– Ты так похожа на мою девушку! Будешь рисовать у меня на лбу?

– Думаю, что надо.

– Ну, хорошо. – Он серьезно кивнул.

Солдат прислонился спиной к стене и послушно повернул лицо к свету. У Джекс была уйма времени, поэтому надпись «УБИТ» она постаралась вывести как можно красивее. В рогатке «У» изобразила черный череп; «И» обвивала извилистая виноградная плеть. Во время работы девушка общалась с патрульным.

– Как тебя зовут, солдат?

– Рядовой Дэвис. Но все зовут меня Дэйв.

– Не хмурься, Дэйв. Краску размажешь.

Дэйв постарался прекратить хмуриться и принялся хихикать. Это был самый счастливый военный, которого ей приходилось видеть.

– Ну и когда ты собираешься бросить эту войну? Не кажется, что уже пора? – полюбопытствовала Джекс.

– Ой, да я разве против! Мне-то все равно, я бы бросил хоть сейчас! Но вот генерал… Он никогда не сдастся!

– Откуда ты знаешь?

Дэйв торжественно посмотрел на нее.

– Уж кто-кто, а я точно знаю! Я ведь был одним из его телохранителей. Теперь меня, конечно, выгонят, потому что генерал никогда не будет доверять солдату, который получил отметину.

– Ясно, – пробормотала девушка, прорисовывая виноградную плеть. – Ну а почему бы тебе не бросить своего генерала и не уехать домой, к твоей девушке?

Солдат закусил губу и сразу стал очень серьезным и очень юным.

– Генерал расстреливает дезертиров.

– Как он тебя расстреляет, если ты дезертируешь? Ты же будешь далеко? Как он тебя найдет, он же обычный человек.

– Нет, неправда. – В глазах Дэйва появился страх. – Он не просто человек. Он найдет меня, куда бы я ни убежал. В точности как ты.

– Что значит, как я?

Солдат не отвечал. Он пристально разглядывал собственные пальцы, словно удивляясь, как хитро они устроены. Послышалась отдаленная пальба и взрывы дымовых шашек. Надпись была закончена. Пора уходить. Прикоснувшись к руке Дэйва, Джекс прошептала:

– Прощай. Береги себя.

В последний раз взглянув на него, девушка развернулась и побежала по пустой улице.

ГЛАВА 24

Ha второй неделе войны Гамбит включил свои колокола. В последние мирные дни он лихорадочно метался по Городу в поисках домов с наилучшей акустикой и колоколов с самым чистым звучанием. Самому ему больше всего нравился гонг, найденный в буддийском храме, который он повесил в церкви Святой Девы. Каждые пятнадцать минут хитрый механизм, состоящий из мешков с песком и нескольких противовесов, приводил в движение молот, тот ударял по гонгу, и по всему Сан-Франциско разносился мощный вибрирующий гул. Всего в Городе звонил двадцать один колокол, в строгой математической последовательности, разработанной Гамбитом.

Дэнни слышал гул колоколов, даже находясь в самом удаленном офисе здания «Атлантической Телекоммуникационной Корпорации», служившей очередным местом сбора маленькой армии Сан-Франциско. Нестройный шум путал мысли. В кратких паузах, когда наступала благодатная тишина, он пытался сосредоточиться и от души надеялся, что у Майлза в его штабе, находящемся в самом эпицентре перезвона, голова болит не меньше.

Они с Ученым, болезненно морщась от шума, пытались обсуждать стратегию следующего наступления, когда в комнату, как маленький вихрь, ворвалась Джекс.

– Ты должен поговорить с Фрэнком! Срочно!

– Зачем? Что происходит?

– Пойдем быстрее, расскажу по дороге.

Схватив за руку, девушка потащила его из комнаты, отмахиваясь от вопросов, как от назойливых мух. Оказавшись на улице, Дэнни понял, что шум в помещении, приглушенный бетонными стенами, ничто по сравнению с глухими вибрациями здесь. Казалось, дрожит каждая кость в теле. Отчаявшись что-то вытянуть из Джекс, молодой человек молча следовал за ней по укромным аллеям и крышам домов. Она привела его к Оазису Света. Точнее, к тому, что от него осталось.

Остовы зеркального лабиринта, изощренные пересечения металлических перекладин, остались нетронутыми. Несколько зеркал тоже уцелели каким-то чудом, но большая часть превратилась в осколки, разбитая пулями или оружейными прикладами. Битое стекло хрустело под ногами. Дэнни безвольно шел за Джекс, не отрывая наполненных ужасом глаз от мрачной картины тотального разрушения.

– Он отказывается уходить, – обронила Джекс через плечо. – Мне никак не убедить его.

Фрэнк потерянно сидел на тротуаре, опустив голову. Вокруг него переливались всеми цветами радуги осколки Оазиса. Он даже не взглянул на них. Дэнни опустился на корточки рядом с ним и положил руку ему на плечо. Джекс стояла рядом, настороженно озираясь – нет ли поблизости вражеского патруля.

– Фрэнк! – Молодому человеку приходилось кричать, чтобы перекрыть гул колоколов. – Нам надо уходить отсюда. Здесь небезопасно. Тебе надо в укрытие.

Пожилой человек поднял голову, и Дэнни только сейчас заметил, что он сжимает в ладонях. Ему улыбнулось каким-то волшебным образом уцелевшее лицо Девы Марии. Фрэнк что-то лихорадочно говорил, но его слов было почти не слышно. В паузе между ударами гонга он разобрал лишь беспомощное «Я не понимаю…».

Дэнни-бой почувствовал, что у него самого почва начинает уплывать из-под ног. В голове пульсировала боль. Фрэнк создавал Оазис Света несколько лет, а генерал Майлз разрушил его за несколько минут.

– Ты прав. Это бессмысленно… – отстраненно проговорил он и не узнал собственного голоса.

Больше слов у него не было.

С тех пор как он предложил свой способ ведения этой войны, жители Города все время что-то от него ждали. Ждали его слов, идей, предложений, его помощи и поддержки. Дэнни почувствовал, что иссяк. Он пытался найти слова, чтобы успокоить Фрэнка, но обнаружил в собственном сердце только гулкую пустоту. Было страшно встретиться глазами с другом, страшно смотреть на Джекс, страшно даже увидеть собственное отражение в зеркале.

– Ну поговори же с ним! Ты должен с ним поговорить! – шептала ему девушка.

Он покачал головой. Тишина вновь наполнилась колокольным перезвоном. Внезапно Джекс взорвалась. Ее голос перекрыл глухие удары гонга:

– Так, Оазис сломан, ясно. Подумаешь, делов-то! Когда все закончится, ты построишь новый! Это же всего лишь стекло, Фрэнк. Много стекла, ты и сам знаешь. Было очень красиво, но это по-прежнему стекло. Сделаешь еще один такой. А может, даже лучше!

Девушка яростно затрясла Фрэнка за плечо. В этот момент гул вновь неожиданно смолк, подчиняясь причудливому замыслу Гамбита. Джекс заговорил тихо и быстро, наклоняясь к самому лицу старика.

– Представь, у тебя был бы выбор. Можно было бы спасти Оазис, отдав Звездуну Город. Но генерал никогда бы больше не позволил тебе ничего построить, ты это знаешь. Так что ты выбираешь: Оазис, который был, или Оазис, который тебе еще суждено создать?

– Это нечестный вопрос, – мягко запротестовал Фрэнк, поднимая наконец голову.

– У меня нет времени придумать тебе честный вопрос. Если здесь сейчас кто-нибудь появится, мы трупы. – Джекс метнула быстрый взгляд на Дэнни. – Когда-то один человек сказал мне, что когда ты создаешь что-то прекрасное, то изменяешь себя. Даже если твое творение живет всего лишь несколько часов. Твой Оазис изменил тебя навсегда, и этого генералу не разрушить. Никогда.

Джекс встряхнула головой, и снова беспомощно перевела взгляд на молодого человека.

– Я говорю чушь. У меня нет правильных слов. Фрэнк посмотрел на спокойное лицо Богородицы в своих руках, затем на девушку.

– Конечно, я выбираю Оазис будущего. По-другому быть не может. Просто я так хотел бы все изменить…

– Тогда пойдем. – Девушка протянула пожилому человеку руку и помогла ему встать. – Ну же, пошли. Нам уже давно пора быть в штабе.

Первый глухой удар возвестил новую порцию колокольного звона, который сопровождал их до самого штаба. Невзирая на бурные протесты Фрэнка, утверждавшего, что он полностью оправился от шока и чувствует себя отлично, они отвели его к Тигру.

– Спасибо тебе, – сказал Дэнни, когда они остались одни. – Я бы не смог ему помочь. Это же все из-за меня, из-за моего дурацкого плана солдаты разрушили Оазис. Если бы я только…

– Не глупи! – оборвала его Джекс. – Во всем виноват Четырехзвездный. И потом, я не сказала ничего, чего бы не слышала до этого от тебя. Кстати, – она пристально вгляделась в его осунувшееся лицо, – когда ты в последний раз ел?

Он безразлично пожал плечами.

– Не помню. Наверное, давно.

– Пойдем, горе мое, – вздохнула девушка.

В кафетерии бизнес-центра Роуз устроила походную столовую. Джекс взяла у нее чашку горячего бульона и отдала Дэнни. Он послушно взял ее, хотя голода не чувствовал. Юноша не мог вспомнить, когда в последний раз ел. Наверное, это все-таки был завтрак, вроде какой-то тост он сегодня жевал, хотя, возможно, это было и вчера. Дни сливались, неотличимые один от другого. Тело болело, хотя усталости он не чувствовал. У него не было права на усталость; это была его война, и ответственность за Город, за его жителей, лежала на нем. Надо продолжать сражаться. Времени на отдых нет.

В кафетерий свет проникал сквозь толстый слой пыли на окнах. Люди медленно двигались в сумрачной дымке, тихо разговаривая. Рядом сидела Джекс, она гладила его руку и говорила что-то ласковое. Мир стал каким-то призрачным. Дэнни не удивился. Наверное, все они и правда не более чем привидения, странные сны Города.

– Привидения сегодня показались на улицах во всей красе, – словно читая мысли Дэнни, рассказывал Затч. – Утром на Маркет-стрит я сам видел Новогодний парад. Патруль влетел прямо в танцоров, переодетых львами. Что тут началось – не передать. А когда привидения и фейерверк устроили, патрульные побросали ружья и разбежались врассыпную.

– Да, Город делает все, что может, – пробормотал кто-то. – Я видел стадо обезумевших быков, они неслись по Фултон-стрит.

– Это были настоящие, – поправила Джекс. – Стая Рэнделла перегоняла их из парка.

– Ага, – хохотнул откуда-то из сумерек Змей. – Я слышал, пара их храбрецов попыталась встать на пути стада, так их чудом не затоптали! Вот это мне нравится! Бедняги, видать, совсем запутались, где у нас тут призраки, а где живые.

– Сейчас они стреляют во все, что движется и не движется, – прокомментировала Джекс. – Так что ты поберег бы лучше свою задницу, весельчак!

– Ну, это ты права! Только и в этом есть своя хорошая сторона – время от времени они попадают друг в друга! – не унимался Змей.

– Уже есть жертвы?

– Пока нет. К несчастью, они все редкие мазилы.

– Какая жалость, – вмешался Дэнни.

Джекс нахмурилась, уловив резкие нотки в его голосе.

– У тебя все хорошо?

– Да, конечно. Только что-то устал.

– Тебе надо поспать. Он угрюмо ухмыльнулся.

– Уснешь тут. Чертовы колокола!

– Уснешь, не волнуйся! – решительно возразила девушка.

Взяв за руку, она потащила его из кафетерия вниз, в полуподвальные помещения. Здесь на полу были постелены несколько матрасов. Гул слышался, но значительно слабее, словно очень издалека. Дэнни лег, обняв Джекс. Ему показалось, что она дрожит, но через мгновение он осознал, что это его собственные руки трясутся от переутомления.

– Что с тобой? – встревожилась Джекс. – Тебе нехорошо?

– Я просто устал. Очень устал. Она нежно поцеловала его.

– Спи спокойно. Здесь ты в безопасности.

Джекс крепко обняла его, и юноша наконец заснул в ее объятиях.

ГЛАВА 25

Война продолжалась.

Робот, имевший возможность перемещаться по воздуху вне досягаемости солдатских ружей, натянул в центре Города огромный транспарант «СДАВАЙТЕСЬ, ПОКА НЕ ПОЗДНО!». Мисс Мигсдэйл запустила в эфир серию пропагандистских радиопередач, которые транслировались через систему громкоговорителей, хитро замаскированную Роботом.

– Солдаты, – обращался к неприятелю мягкий, журящий голос Роуз. – Зачем вы продолжаете эту бессмысленную войну? В этом нет никакой необходимости. Складывайте оружие и присоединяйтесь к нам, мы будем рады! Разве вы не понимаете, что вы свободные люди?

К концу второго дня вещания солдаты нашли-таки динамики и разбили их.

Циркулировали слухи о самых невероятных происшествиях. Рассказывали, что через колючую проволоку в лагерь генерала проникло целое полчище крыс. Часовые пытались отстреливать их, попадая в одну из десяти, но скоро бросили бесполезную трату патронов. Грызуны целенаправленно кинулись на полевую кухню, прогрызая мешки и коробки, портя продукты и пугая поваров. Солдаты в них стреляли, давили сапогами, рубили кухонными ножами, пока пространство перед кухней не оказалось по колено завалено мертвыми тушками. Повара, бормоча сквозь зубы ругательства, драили посуду и отсортировывали неповрежденные продукты, но есть солдаты отказывались.

Затем над Плаза прошел лягушачий дождь. С неба тысячами, миллионами сыпались мелкие древесные лягушки, размером не превышающие последнюю фалангу мужского мизинца. Они карабкались на деревья, на палатки, на солдат, на их оружие, квакали высокими голосами. В лагере стоял постоянный гвалт; шагу нельзя было ступить, не раздавив маленького изумрудного тельца.

В воздухе стоял зловонный дым; туман не рассеивался ни на минуту. Иногда, когда на рассвете клубы дыма подсвечивались встающим солнцем, Джекс и самой начинало казаться, что она всего лишь бесплотный призрак. Девушка уже перестала верить, что где-то в мире есть места, где по утрам появляется яркое солнце. За несколько недель войны все забыли о том, что такое тепло и свет. Может быть, если солнце перестало быть реальностью, ей привиделось и все остальное? Может, Ангел забрал ее сразу, как только она пришла в Город, и все ее воспоминания с тех пор не более чем горячечный бред, затянутый многоцветной дымкой?

В тумане ничего не стоило потеряться. Джекс ориентировалась по слуху и обонянию: едкий запах пороха, свежесть моря, воркование голубей, пронзительные стоны чаек. Однажды солдаты, громко разговаривая, прошли в нескольких шагах от нее, даже не заметив.

– Прикинь, видел ангела! – громко рассказывал один. – Рожа вся перекореженная, зато крылья – чистое золото!

– Придурок! Еще скажи, что видел Джекс! – потешались над ним.

– Вот еще! Никто не видел Джекс! – обиделся тот.

Она убежала. Ей хотелось как можно скорее оказаться среди друзей. Штаб-квартира переехала в Дворец Изобразительных Искусств – огромное здание с запутанными коридорами, построенное для долговременных экспозиций. Чтобы попасть туда, надо было взобраться по Дивисадеро-стрит на холм, а затем вновь спуститься. Впервые за столько дней девушка оставила туман за спиной и подставила лицо ласковым лучам солнца. Внизу виднелась серая громада Дворца, окруженная буйными джунглями, бывшими когда-то городским парком. Джекс шла неторопливо, наслаждаясь теплом.

Подойдя ближе, она разглядела римские колонны и изящную лепнину, сейчас полускрытую побегами плюща. Узкая тропа, прикрытая переплетающимися ветвями деревьев, вела к скромной двери с табличкой «Служебный вход».

Дэнни-бой сидел за столом в кабинете менеджера. Заслышав ее шаги, он поднял голову, и Джекс заметила красные прожилки в его глазах и сероватый цвет лица. Стол перед ним был абсолютно пуст, его руки – тоже.

– Что ты делаешь?

– Думаю, – хрипло ответил он.

– О чем?

Он перевел взгляд на свои ладони.

– Ты давно была в парке Золотые Ворота? Там живут несколько солдат. Они дезертировали.

– Да, Рэнделл мне рассказал.

Дэнни медленно кивнул.

– Ты с ними не разговаривала? Она отрицательно покачала головой.

– А я разговаривал. Знаешь, что выяснил? Они боятся Майлза не меньше, чем нас. Говорят, он убивает дезертиров. А еще говорят, что он никогда не сдается.

– Я знаю.

– Мы должны добраться до Майлза.

– Мы должны его убить, – поправила Джекс.

– Да, убить, – кивнул Дэнни.

– Не просто разрисовать ему лицо, а убить по-настоящему.

Как она и ожидала, он покачал головой.

– В этом нет необходимости. Мы должны показать ему, что можем добраться до него в любой момент, что он в нашей власти.

– Не обманывай себя. Звездуна так просто не испугать. С ним это не сработает.

Дэнни снова покачал головой.

– Если мы пометим его, солдаты поймут, что он просто человек, такой же, как все. Они потеряют страх перед ним и смогут сложить оружие.

– Не пойдет, Дэнни. Это не сработает.

– Почему ты так уверена? Можно ведь попробовать! Попытка не пытка, пометим его и посмотрим, что произойдет!

– Ты что, совсем забылся, Дэнни? – Джекс не смогла скрыть раздражения. – Они стреляют пулями! Настоящими, которые убивают по-настоящему! Ты хоть видел, какая у генерала охрана?

– Да, видел. Я все это помню, но…

– А вот мне временами кажется, что не помнишь. Или что ты сам начал верить в те байки, которые рассказывают солдаты – что ты призрак и тебя нельзя ни убить, ни ранить!

– Нет, я так не думаю.

– Зато ты думаешь, что все это игра. Но война – не игрушка, Дэнни-бой!

– Я знаю.

– Тогда почему бы нам не убить Майлза? Он ответил, не поднимая глаз:

– Тебе надо понять, Джекс, что насилие и смерть – не единственные силы, способные изменить общественный порядок.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, передумала, затрясла головой и снова возбужденно заговорила:

– Мне как раз ничего не надо понимать! Это ты не понимаешь, что нам грозит реальная беда, боль и смерть!

– Мы должны продолжать действовать теми же методами. Иначе мы признаем свое поражение, – спокойно ответил он. – Если мы перебьем их всех, придут новые. Надо обратить их в бегство. Поэтому нельзя отступать от принятых правил. Наших правил. Предупредим его. Если он нас не услышит – что ж, придется его убить.

Дэнни говорил медленно, как будто пытаясь убедить самого себя.

– Это мой долг. Я должен пометить его.

– Ха! Да ты не пройдешь даже первого часового! – нервно выкрикнула она.

– Посмотрим. Может, я тебя удивлю.

– Точно, тебя пристрелит второй часовой!

Джекс подошла к столу и наклонилась к нему. Ей надо защитить Дэнни от его же сумасбродства, нравится ему это или нет.

– Тебе нельзя туда идти, ты нужен нам, чтобы вести войну. Я пойду. Я помогу тебе изменить этот чертов мир.

– Нет! – упрямо повторил он. – Это мое дело, и это моя война!

– Забудь об этом, Дэнни. Это не только твоя война. Это и мой Город тоже, и я тоже бьюсь за него. Ты понимаешь?

– Я не позволю тебе идти туда.

– Тебе придется. У меня единственной есть хоть какой-то шанс!

Джекс резко развернулась и выбежала из офиса. Дэнни не успел ничего ей возразить.

Она шла по длинным коридорам музея. Солнечный свет, падавший сквозь огромные окна-фонари, разрисовывал темный пол яркими заплатками. В одной из таких заплаток примостился Робот, чинивший лопасть своего автожира. Джекс опустилась на бетонный пол рядом с ним.

– Ну и как война выглядит сверху? – помолчав, спросила она.

– Маленькой. Сверху все кажется незначительным.

– Да, наверное.

– А как она выглядит снизу, из подземелья? Джекс поглядела на свои руки, сложенные на коленях, и усмехнулась.

– Чересчур большой временами.

За окном ворковали голуби. Робот уютно копошился в каких-то запчастях. Было так мирно.

– Я собираюсь пометить Звездуна, – просто сказала девушка.

– Это будет нелегко, – рассудительно ответил Робот.

– Я знаю.

Джекс поймала себя на том, что беспрерывно крутит пальцами серебряный кулон на шее, и снова сложила руки на коленях.

– Ты думаешь, что мы пометим генерала, и война прекратится? – спросил Робот.

– Нет, я так не думаю. Но попробовать надо. Если я этого не сделаю, сделает Дэнни.

Она замолчала.

– А ты этого не хочешь, верно?

– Да у него нет ни малейшего шанса пробраться туда! Его убьют сразу же, будь уверен! У меня по крайней мере есть опыт. – Она покачала головой и прошептала, обращаясь скорее к себе: – Я должна это сделать.

Робот отложил инструмент и внимательно поглядел на нее; затем тронул за плечо. Джекс даже удивилась – за все время, что она его знала, это был первый подобный жест утешения и поддержки.

– Я тебе помогу.

«Мама бы сейчас одобрила меня, – думала Джекс, тенью пробираясь по затянутым туманом улицам Города. – И с Дэнни-боем мама бы согласилась».

Но не маме надо было искать тропки, ведущие к Звездуну.

Найти лагерь дезертиров особого труда не составило. В воздухе плавал дым костра. Они обосновались в укромном уголке парка. Развесистые ветви прикрывали лагерь от глаз. Джекс вскарабкалась на дуб, росший неподалеку, и притаилась, вжавшись в толстую ветку. Солдаты ходили туда-сюда, собирая хворост, таская воду, возвращаясь с охоты с кроликами и перепелами в руках. Девушка терпеливо ждала. Наконец она увидела знакомое лицо.

Дэйв возвращался в лагерь с вязанкой хвороста. Насколько она могла видеть, он не был вооружен. Джекс спрыгнула с ветки и приземлилась на тропинку прямо перед ним.

– Привет, Дэйв! Давно не видел ангелов? – задорно поприветствовала она его.

Солдат серьезно смотрел на нее, все еще сжимая в руках дрова.

– Я сбежал, как ты и советовала. – Он говорил быстро, как будто боясь, что она, не дослушав, растворится. – Мне хочется уйти из Города, но генерал охраняет мост. Мы все хотим домой.

– Это не проблема, Дэйв, расслабься. Иди-ка сюда. Джекс кивнула в сторону поваленного дерева рядом с тропинкой. Сев, она похлопала место рядом с собой. Дэйв тоскливо смотрел в сторону лагеря.

– От меня не убежишь, все равно поймаю! – пригрозила она, и солдат сел-таки рядом с ней.

– В последний раз, когда мы виделись, ты был не такой пугливый!

– После того, как увидишь ангела, никакие призраки не страшны, – пробормотал он.

– Ну, вообще-то я не совсем призрак.

Дэйв снова бросил быстрый печальный взгляд на тропинку.

– Слушай, я не сделала тебе ничего плохого в прошлый раз, не сделаю и сейчас. Мне просто нужна информация, чтобы проникнуть в штаб Звездуна. К сожалению, я не хожу сквозь стены и не умею становиться невидимой, так что это сразу отпадает. Ну, так что?

– Ты убьешь его?

– Думаешь, стоит? Он осторожно кивнул.

– Если вы его убьете, мы все сможем вернуться домой.

– Я помечу его, так же, как тебя. Дэйв замотал головой, тараща глаза.

– Ты что! Надо убить его по-настоящему, если уж ты сможешь до него добраться!

Не вступая в дискуссию, она спросила:

– Ты знаешь схему расстановки часовых в штабе? Поможешь мне проникнуть внутрь?

Заостренной палочкой солдат рисовал в пыли схему дома, где располагался штаб Майлза и где обычно ночевал генерал. Посты охраны он помечал крестиками.

– Охрана сменяется в три ночи. В этот час все спокойно, поэтому часовые расслабляются. Думаю, это самое удобное время.

Джекс внимательно слушала и изучала карту. Она заставила обозначить все окна и двери, пометить пожарные выходы и подсобные помещения.

– Ну что ж, неплохо, – сказала она наконец и дотронулась до руки Дэйва. – Спасибо.

– Так ты все-таки не привидение… – пробормотал он, внимательно разглядывая ее.

– Пока нет. Если ты меня обманул, у меня есть все шансы им стать.

– Да нет, не бойся. Удачи тебе!

Джекс помахала ему на прощание и убежала. Она собиралась убить Майлза.

ГЛАВА 26

Робот посмотрел на часы. Ровно полночь. Он сделал еще один круг, затем снизился к Плаза, чтобы сбросить баллоны, наполненные составом, который мгновенно распространял в воздухе омерзительное зловоние, напоминающее запах скунса. Сей шедевр Тигр творил несколько дней, запершись в доме на краю Города.

Сделав свое «грязное» дело, Робот, весьма довольный собой, постепенно набирал высоту, оставляя внизу выстрелы и оглушительную ругань. Над заливом в чернильном небе завис полумесяц, окрашивая серебром выступающие контуры небоскребов. Сугробы на Плаза в сумерках приобрели вид почти фантастический, светясь изнутри призрачным сиянием.

Солдаты внизу суматошно бегали, размахивая руками, пытаясь скрыться от ужасающего зловония. Наконец большая часть их укрылась в Сити-Холл и библиотеке. Робот удовлетворенно улыбнулся. Что ж, свою миссию он выполнил, остается только надеяться, что они просидят там достаточно долго, чтобы Джекс смогла беспрепятственно проникнуть в лагерь, а затем покинуть его. Но вместо того чтобы вернуться в штаб, механик решил полетать. Была чудесная ночь, тихая и таинственная. Пролетая над «Холидэй Инн» на Восьмой авеню, он увидел Дэнни-боя и Змея, копошившихся на крыше. Через несколько минут в воздухе с оглушительным треском расцвел яркий искрящийся цветок – первый залп фейерверка, призванного отвлечь внимание солдат Звездуна.

Джекс кралась по внутренним артериям Города, внимательно прислушиваясь. Включив фонарик, она посмотрела на изящные золотые часы на своем запястье, которые мисс Мигсдэйл дала ей перед операцией. За несколько минут до полуночи девушка вылезла из люка на небольшой аллее, примыкавшей к дому генерала.

Дэйв клялся и божился, что часовых на аллее нет, и Джекс с огромным облегчением убедилась, что солдат не соврал. Замерев в тени деревьев, она ждала следующего сигнала от друзей. Звезды на узкой полоске неба над ее головой казались холодными и безразличными. Глаза слезились от едкой вони.

Когда небо расцветилось фейерверками, Джекс уже карабкалась по пожарной лестнице на четвертый этаж дома. Заглянув в окно, она увидела темные силуэты двух часовых, любующихся салютом у окна на противоположной стороне холла.

– Никогда не видел ничего подобного! – восхищенно выдохнул один из них.

Солдаты не заметили, как тень скользнула за их спинами к двери спальни Четырехзвездного. Притворив дверь за собой, Джекс некоторое время стояла в полной темноте, прислушиваясь к равномерному дыханию спящего человека, затем подкралась к кровати. Луч лунного света освещал лицо генерала. Вблизи он казался намного старше. Седые волосы спутались во сне, цвет лица нездоровый, под глазами тени и глубокие морщины. Интересно, что ему снится?

Затаив дыхание, она вытащила тряпочку, смоченную эфиром, из пластикового пакета. Когда Майлз выдохнул, девушка аккуратно приложила материю к его носу. Голова генерала беспокойно заметалась по подушке, затем веки его задрожали, дыхание выровнялось, стало спокойным и глубоким. Черты лица разгладились.

Когда Джекс убедилась, что Майлз спит, она спрятала тряпочку в пакет и распахнула окно, впустив в комнату вечерний воздух, подпорченный, правда, зловонием. Избавившись от легкого головокружения и сонливости, вернулась к кровати.

Странно интимным жестом девушка отвела со лба генерала седую прядь. Сейчас он был совсем не похож на врага, внушающего ужас. Просто старый и безмерно усталый человек. Джекс обвела глазами комнату. Форма генерала аккуратно сложена на стуле; фуражка висит на спинке; на столе стоит бутылка виски, произведенная еще до Чумы. На столике рядом с кроватью лежит открытая книга в мягкой обложке – судя по всему, шпионский роман.

Красной краской, которая уже успела стать ее отличительным знаком, девушка вывела «УБИТ» на его лбу и свое имя на щеке. Когда во сне Майлз начинал поворачивать голову, ее сердце замирало, и она тотчас подносила к его носу пропитанную эфиром тряпочку. За окном все еще грохотали фейерверки. То тут, то там залпам вторили ружейные выстрелы.

Джекс старалась не отвлекаться на тревожащие звуки – слишком мало . времени. Закончив, она вложила в руки Звездуну «Свидетельство о смерти» и подошла к окну. Улица внизу была тиха и безлюдна. Муниципальное здание закрывало луну, давая лазутчице отличное укрытие.

Девушка привязала один конец прочного каната к изголовью кровати, другой выкинула из окна и бесшумно соскользнула по нему к темной земле. Небо над ее головой расцвечивалось искрящимися узорами. Как только ее ноги коснулись асфальта, из-за угла на аллее показался солдат. Джекс вжалась в стену дома, стараясь слиться с ночью, но она была уверена – он ее заметил. Часовой метнулся к стоящей на обочине машине и замер, вглядываясь в темноту. Пока он не стрелял. В наступившей тишине девушка почти ощущала его дыхание, почти слышала мысли. Столько раз его пугали тени, он стрелял в призраков. Что там, в темноте? Еще одно привидение? Или реальная угроза?

Джекс понимала: главное сейчас – затаиться, убедить его, что увиденное – лишь плод его воображения; стоит ей побежать, и он, не раздумывая, откроет огонь. Она отчаянно боролась с паникой.

Внезапно она уловила краем глаза движение на другом конце улицы. Запах марихуаны. Аллея заполнилась невесть откуда взявшимися людьми: мужчины и женщины шагали рука об руку. Казалось, их лица светятся в темноте. В руках у некоторых плакаты: «Штаты – прочь из Центральной Америки!» и «Долой войну!». До Джекс доносился невнятный гул огромной толпы, сливающийся в речитатив «Остановить войну!».

Солдат из-за машины принялся палить по демонстрации, но люди не обратили на него ни малейшего внимания. Колонна продолжала идти. Часовой бросился наутек.

Джекс вышла из своего укрытия и через толпу прошла к люку, ведущему в туннель, откуда она пришла. Люди улыбались ей, она чувствовала тепло их тел вокруг себя. Девушка подняла крышку люка и, прежде чем скользнуть в прохладное подземелье, бросила на призраков прощальный взгляд. Одна из женщин ласково улыбнулась ей, и она узнала маму в счастливые годы. Джекс помахала ей в ответ и скрылась в люке.

Бесшумно двигаясь по холодному темному туннелю, она улыбалась, чувствуя на своем лице призрачное солнце далеких добрых времен. Еще долго она слышала наверху невнятный гул демонстрации. Джекс бежала, переполняемая истеричной радостью, которая часто сопровождает счастливое избавление от опасности, а вслед ей несся глухой речитатив: «Нет войне!»

Робот возвращался в штаб, когда темноту под его автожиром разорвала вспышка золотого света. Сначала он принял ее за залп фейерверка, но, свесившись вниз, ничего не увидел. Его окружала полная темень. Подняв голову, Робот понял, что ошибся. В небе над Городом парил золотой Ангел.

Разглядеть создание в деталях не удавалось – только блеск золотых глаз и отсвет лунного света на отполированных крыльях. Но Робот физически чувствовал его присутствие, остро, как разряды электрического тока, пропускаемого через тело. Ангел пришел за ним.

Летательный аппарат следовал за небесным посланцем, даже когда тот опускался совсем близко к крышам домов, виляя по узким улочкам. Робота наполнило странное чувство, что все, что с ним происходит сейчас, правильно. Так оно и должно быть. Ангел так прекрасен! Механик любовался красотой механизмов, взаимодействующих без малейшей заминки. Простота и совершенство поглотили все его внимание, он даже не заметил, как оказался в центре Города. Они летели в считанных сантиметрах над крышами, но Робота это не волновало. Главное для него было не потерять Ангела из виду, ни на минуту. Однако в следующее мгновение его отвлекли звуки выстрелов. Несколько солдат палили в брошенную на тротуаре машину. В секунду, ослепительную, как вспышка серебряной молнии, он увидел, что за ней прячутся Дэнни-бой и Змей. Патруль Майлза медленно окружал их, сжимая кольцо.

Все происходило, как в замедленной съемке, и заняло то ли несколько мгновений, то ли целую вечность, он не понял, да ему было и не важно. Змей тянется за оружием; лицо Дэнни-боя перепачкано гарью; глаза солдат светятся голодным блеском разъяренных волков, возбужденных запахом крови. Робот точно знал, что надо делать; он знал, зачем Ангел привел его сюда. Он что-то крикнул, и звук его голоса слился с ревом мотора, когда резким движением механик направил свой аппарат вниз.

Ах, это была такая чудесная ночь! Свежий прохладный ветер ласкал его лицо, сердце бешено колотилось в груди. Робот громко рассмеялся, когда, стремительно приближаясь к асфальту, увидел искаженные ужасом лица солдат.

– Я это сделала! Я его убила! Пометила и убежала, никаких проблем! – дрожащим голосом сообщила Джекс Лили, врываясь в штаб, расположенный в жилом здании в Пасифик Хайте.

Руки Джекс тряслись, и она никак не могла их унять.

– А где остальные? Еще не вернулись?

– Пока нет, – ответила Лили. В ее голосе отчетливо звучала тревога. – Фейерверк закончился полчаса назад, но никто еще не пришел. Джекс, да ты же вся дрожишь!

– Пустяки, – отмахнулась девушка, но дрожь не прошла, даже когда Лили накинула ей на плечи теплое одеяло.

Художница попыталась убедить ее подняться наверх, где новостей ждали еще несколько человек, но она отказалась.

– Мне надо поговорить со Звездуном. Прямо сейчас! Пусть он знает, что мы его достанем в любое время!

Джекс принесла рацию и уселась на ступеньках рядом с Лили.

– Эй, Джонсон! – окликнула она часового. Поскольку после первого разговора ни один из охранников не согласился назвать ей своего имени, она называла их всех «Джонсонами». – Позови хозяина, надо поговорить с ним.

Лили обняла девушку за плечи. Теперь, занимаясь делом, Джекс начала потихоньку успокаиваться. Со своего места на ступеньках перед ними открывался полный обзор дороги к Плаза, где все еще горели прожекторы. Через некоторое время генерал ответил. Голос его звучал слабо и неуверенно.

– Ну что, вы готовы сдаться? – перешла Джекс прямо к делу.

Послышался скрип кресла. Он сел. Наверное, сейчас на нем была та самая военная форма. Седая прядь падает на лоб, но красная надпись видна отчетливо.

– Я не сдаюсь, – глухо отозвался он. – Я не умею.

– Вы все равно не победите. Это место принадлежит нам, а мы принадлежим ему. Вам ничего с этим не поделать.

Долгая пауза, слышно только его неровное дыхание.

– Хитрый трюк ты использовала, чтобы сбежать, – прозвучало вскоре, неожиданно мягко.

– Это был не трюк. Город спас меня. Эти призраки тоже живут здесь.

– Я не верю в призраков. Я не верю в духов. Я верю только в то, что можно потрогать. – На какой-то момент ей послышалось сомнение в его голосе, но Майлз поборол себя, и голос его вновь стал властным и уверенным. – Я поймаю тебя и убью. Убью по-настоящему.

– Зачем?

– Чтобы доказать, что ты всего лишь женщина, и ничего больше. Мои люди верят, что ты призрак. Некоторые боятся тебя больше, чем меня. Поэтому мне придется тебя убить. – Кресло заскрипело под ним, когда он подался вперед. – Ты же понимаешь, мне надо, чтобы меня боялись; а чтобы породить страх – надо пролить кровь.

– Ты не сможешь поймать меня.

– Как мы в этом уверены! Может, ты уже и сама поверила в легенду о неуловимой Джекс? Может, и сама веришь, что неуязвима?

Девушка молчала.

– Ну, так вот, в этом случае ты ошибаешься. – Генерал слегка задыхался, очевидно, все еще сказывалось действие снотворного. – Когда-то мои солдаты верили, что я больше, чем простой смертный. Теперь-то, конечно, вы их разубедили. Но даже в самый пик своей популярности я не делал этой ошибки – я всегда помнил, что я всего лишь человек. И ты об этом не забывай. Помни, я могу убить тебя!

– Ты меня не поймаешь!

Джекс резко выключила микрофон.

– Слышишь, кто-то идет! – воскликнула Лили.

Она вскочила и вгляделась вниз, в дорогу, ведущую к дому. Одеяло соскользнуло с плеч Джекс, когда она схватила ружье. Возвращались Дэнни-бой и Змей.

Подойдя к ступенькам, Дэнни замер. Девушка подбежала к нему и обняла, но он стоял неподвижно, словно окаменев.

– В чем дело? Как же я рада, что вы здесь, все же хорошо?

Она подняла голову и увидела на его перепачканном копотью лице дорожки слез.

– В чем дело?

Молчание. Джекс положила руки ему на плечи.

– Пожалуйста, скажи мне, что произошло? За Дэнни ответил Змей.

– Робот погиб. Нас преследовал патруль. Он направил свой автожир прямо на солдат и сам разбился.

– Разбился? Погиб? – непонятливо повторила Джекс. Дрожь возвращалась к ней, и теперь она знала, ей будет очень трудно с ней справиться.

– Мне надо было пристрелить генерала! Тогда хотя бы Робот погиб не зря! – выкрикивала она.

Когда Дэнни аккуратно вытер ее лицо, она осознала, что плачет. Девушка отпрянула от него. Молодой человек стоял перед ней, опустив руки.

– Джекс, – сказал он и замолчал, словно не зная, как продолжить. Когда он хотел обнять ее снова, она сделала шаг назад. – Куда ты? Пожалуйста, не уходи!

Она все-таки ушла. Дойдя до конца квартала, девушка осознала, что Дэнни идет рядом. Он попытался взять ее за руку, но она вырвалась, ожесточенно сверкая на него бешеными глазами.

– Уйди с дороги, Дэнни-бой! Хочешь воевать по-своему – воюй, но мне не мешай воевать, как я привыкла!

Она бежала по Городу. На улицах клубился туман. Ветер доносил до нее голос Дэнни-боя, зовущего ее по имени; от этого голоса она и пыталась спрятаться. В отдалении грохотали выстрелы. Темнота вокруг нее казалась пришедшей из кошмарного сна, где некоторые предметы болезненно-отчетливы, а некоторые расплываются, теряют очертания в зыбком мареве. Фонарь с женским лицом; хриплый вой ветра, поющего жуткую песню; витрина магазина, декорированная человеческими черепами.

Джекс не знала, куда идет. Убегала, вот и все. Может быть, там, в темноте, находится то, что она ищет – тихое место, где нет друзей и, следовательно, нет боли. Любовь причиняет боль – вот что узнала она за эти месяцы в Сан-Франциско, а она боли не хочет. Она устала и хочет покоя; а здесь вокруг нее толпятся призраки, не давая ступить и шага. Из окон всех домов за ней наблюдают те, кто когда-то тут жил.

Над головой послышалось хлопанье крыльев. Сквозь туман блеснул словно бы солнечный зайчик. Подняв ружье, Джекс выстрелила в Ангела. Дымка помешала ей прицелиться – а может, слезы, которые струились по щекам. Звук крыльев уводил ее все дальше по черным улицам, она стреляла в золотые блики, пока не кончились патроны, и тогда девушка в отчаянии швырнула ставшее ненужным ружье на асфальт.

Она мчалась в неизвестность и темноту, чтобы найти Ангела, как и в свой первый день в Городе, но нашла солдата. Бледный овал его лица неожиданно возник перед ней из тумана. Джекс увернулась от его рук и побежала дальше. Она не испугалась, ей просто нужно было во что бы то ни стало найти Ангела. Но часовой уже свистнул патрульным, и один из них, выпрыгнув откуда-то из темноты, повалил ее на землю, скручивая руки за спиной. Когда звук золотых крыльев стих вдали, Джекс перестала вырываться. Резким движением ее поставили на ноги.

Внезапно успокоившись, девушка рассматривала их. Пятеро молодых людей, трое из них помечены «УБИТ». Двое держат ее за руки, остальные стоят на почтительном расстоянии, держа ее на прицеле. Ее обыскали. На асфальте выросла кучка вещей: нож, баллончик с краской, дымовые шашки.

Джекс потерла лоб. Взглянув на руку, увидела красный сгусток. Ее кровь. Вторая рука тоже болела. Открыв ладонь, она обнаружила, что содрала кожу. Девушка смутно помнила, что падала и пыталась опереться на руку, но где и когда это произошло, ответить бы не смогла. Прикоснувшись к ране пальцем, почти с удивлением почувствовала боль.

Солдаты вели ее по улицам, через колючую проволоку под слепящий свет прожекторов.

– У нас пленница! Слышишь! – орали они, проходя мимо часовых.

Те удивленно таращились на Джекс. Встающее солнце освещало сцену бледными лучами.

– Ой, да она совсем маленькая. Навряд ли из артистов, – выкрикнул кто-то.

Ее конвой ничего не ответил. Они торопились к дому Майлза. С деревьев радостно приветствовали восход мелодичным кваканьем лягушки. Джекс огляделась, впервые за столько дней видя Плаза в дневном свете. Грязный снег таял в сточных канавах. Солдаты, стоящие у походной кухни, выглядели опухшими и неопрятными.

– Пленница! Видать, из артистов, – неуверенно пробормотал один из них.

Ее привели прямо к генералу. Пока она ждала в холле, ее окружили любопытные солдаты, но конвоиры быстро разогнали толпу. Джекс окружали лица, помеченные «УБИТ», она смотрела сквозь них, не желая встречаться ни с кем глазами. Наконец ее проводили в комнату Майлза.

Волосы генерала были всклочены, как будто он только что проснулся. На мятой рубашке – пятно от кофе. Он выглядел изможденным.

– Говорить можешь? – был его первый вопрос. – Да.

– Отвечай «Да, сэр!».

Джекс внимательно смотрела на него, безучастно размышляя о том, что должно произойти.

– С какой стати?

Улыбаясь почти любезно, он наотмашь ударил девушку по лицу. Уклониться от удара она не успела.

– Не будь идиоткой. Ты не вооружена, вокруг мои люди, бежать тебе некуда. Так что отвечай «Да, сэр!».

Она продолжала безразлично его разглядывать. В конце концов, какая разница?

– Да, сэр.

– Хорошо. Очень хорошо. Имя?

До Джекс внезапно дошло, что никто не помешает ей соврать. Можно назвать чужое имя, и никто никогда не узнает. Она колебалась, рассматривая собственную подпись на лице врага. Майлз стоял, сцепив руки за спиной. Нет, он должен знать, кто перед ним. Она хотела, чтобы он это знал.

– Меня зовут Джекс.

Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Лицо пленницы ничего не выражало.

– Ясно. Когда я сказал, что поймаю тебя, никак не рассчитывал, что это произойдет так скоро.

Джекс пожала плечами.

– У нее нет оружия? – обратился генерал к конвою.

– Никак нет, сэр!

– Хорошо, тогда отпустите ее и можете идти. У двери оставьте часового.

На лицах у солдат отразилось облегчение, и они поспешно ретировались. Генерал не отрывал взгляда от лица девушки.

– Садись!

Джекс опустилась на стул, генерал сел напротив. Его глаза, казалось, сверлили ее насквозь.

– Я, конечно, понимаю, что тебе ничего не стоило убить меня ночью.

– Да, – кивнула она.

– А стоило бы, пожалуй. Если ты думаешь, что я признателен тебе за свою сохраненную жизнь, то глубоко ошибаешься.

Джекс молчала. Ни о чем таком она и не думала, но объяснять ничего не хотелось. Генерал тоже сидел тихо, подперев рукой подбородок.

– Как же тебя сюда занесло? – наконец нарушил он тишину. – Ты же так хитро действовала все это время, просто не могу поверить, что неуловимая Джекс бездарно напоролась на патруль!

– Я шла за Ангелом, – задумчиво произнесла она, безучастно смотря куда-то сквозь Майлза.

– За ангелом?

– За Ангелом. Я услышала хлопанье его крыльев и пошла на звук.

Внутри у Джекс было пусто и холодно. Слова доносились до нее откуда-то издалека, словно из подземелий Города.

– Значит, это ангел привел тебя ко мне? Выходит, то был Ангел Смерти? Неплохо получается.

Подавшись вперед, генерал налил из бутылки виски, все еще стоящей на столе, два бокала. Один он отдал Джекс, из второго сам сделал большой глоток. Девушка пригубила алкоголь и поморщилась – защипало потрескавшиеся губы.

– Я убью тебя без малейших колебаний, – просветил ее тем временем Звездун. Она молча глотнула еще виски. – Я все ждал, когда же фортуна наконец отвернется от вас. Похоже, дождался. Вопрос теперь стоит следующим образом: что мне с тобой делать?

– Мне кажется, вы уже все сказали.

– Конечно, – кивнул он, явно довольный собой. – Но тогда ситуация была совсем иная. Я никак не мог заставить тебя сказать «Да, сэр!» во время нашего последнего разговора.

– Это точно.

– Отвечай «Да, сэр!».

– Зачем весь этот цирк? – резко переспросила она. – Ваших людей здесь нет.

Его ухмылка стала еще шире.

– Может, это доставляет мне удовольствие?

Его самодовольство потихоньку начинало выводить Джекс из себя. Она почувствовала, что скоро взорвется. Он может позвать охрану, избить ее, сделать все, что угодно, но ей было наплевать.

– Слушайте, хотите убить меня – давайте убивайте, но доставлять вам удовольствие – нет уж, увольте!

Генерал от души расхохотался, хлопая ладонью по подлокотнику кресла.

– А ты мне нравишься, Джекс. Столько злости, столько высокомерия! Знаешь, я, может быть, и не убью тебя.

Джекс сохраняла невозмутимое выражение лица, тщательно маскируя удивление. Странно, думала она, до чего же это все странно. Этого она не ожидала.

– Мне нужна информация, – деловито продолжил генерал. – Для начала ты могла бы сообщить мне, где располагается ваш штаб. Надеюсь, он все-таки у вас есть?

– Месторасположение штаба меняется каждый день. Сейчас он уже переехал, – равнодушно прокомментировала Джекс.

– Где он был? Где он был в последний раз?

Майлз подался к ней. Когда она не ответила, он снова ударил ее по лицу. Боль показалась Джекс какой-то странно отдаленной, как будто ударили не ее. Она помотала головой, приходя в себя, и глотнула виски. Холодная капля упала на ее ногу.

– Мне казалось, мы уже прошли это.

– Я просто напоминаю. Так что, расскажешь мне о вашем штабе?

– Ничего интересного рассказать я все равно не могу. Временные штабы могут быть где угодно. Оружие мы всегда носим с собой. Даже если я расскажу все, что знаю, вам это вряд ли поможет.

Он откинулся в кресле и задумался.

– Н-да, к сожалению, я тебе верю. Конечно, я могу заставить тебя говорить, но что толку… Вот интересно, а они предложат за тебя выкуп? Как думаешь, во сколько оценят твою голову, Джекс? – Майлз потер подбородок. – Или вот еще – что, если заставить тебя сотрудничать со мной? В обмен на жизнь ты публично присягаешь мне на верность на центральной площади Сан-Франциско! Как тебе такой вариант?

Джекс облизнула губы и ощутила привкус крови. Она смотрела в лицо врага и понимала, что больше не боится его. Нисколько. Он предложил ей сделку, как обычный барыга на рынке.

– Если я соглашусь, что будет?

– Расскажешь мне все, что знаешь. А затем я соберу свое войско и торжественно приведу тебя к присяге.

– А если нет?

– Думаю, в этом случае мы устроим публичную экзекуцию. Вздерну тебя на ступенях Сити-Холл.

Джекс подумала, что любит жизнь. Она глотнула из своего стакана. Хорошо быть живой и чувствовать, как щиплет губы от алкоголя. Вдалеке гудели колокола Гамбита, но молчание в комнате тем не менее казалось абсолютным. Какая разница, присягнет она Звездуну или нет? Да никакой. Это всего лишь слова, а слова ничего не значат. Все равно что сказать: «Да, сэр!»… и спасти жизнь, которую она, оказывается, любит так сильно.

Джекс задумчиво вертела бокал между ладонями. А вот Дэнни-бой сказал бы, что слова – это символы. Они воевали с символами и при помощи символов. Но Дэнни-бой сумасшедший. Он не прав. А она очень любит жизнь.

Генерал тем временем разглагольствовал:

– На мой взгляд, повешение – один из наиболее зрелищных и изощренных способов казни. Почти идеальный. Во-первых, чего стоит одно ожидание узника, пока строят виселицу. Солдаты сколачивают эшафот, вокруг них собирается толпа зевак – всем интересны приготовления к смерти. Ждут самой казни – гробовая тишина, которая воцаряется на площади, когда осужденного выводят из темницы и ведут к виселице – бр-р-р, от этой тишины кровь стынет в жилах! Трогательный момент – бедняге предлагают встретить смерть с завязанными глазами. Затем палач накидывает петлю ему на шею. Оглушительный треск – открывается люк, – мощный выдох всей толпы и замирание сердца при виде повешенного, извивающегося в петле, борющегося за жизнь из последних сил. Это все быстро заканчивается, но память остается. Виселица отбрасывает тень на площадь, ветер колышет труп, постоянно напоминающий всем о том, что смерть – вот она, рядом. Само собой, твой труп будет висеть на площади до конца войны.

Джекс смотрела на генерала, хотя не слышала его слов. Он кивнул ей, хищно ухмыляясь.

– Что, страшно? Конечно, страшно и эффектно. У тебя есть шанс поучаствовать в последнем представлении в твоей жизни, Джекс.

– Надо было тебя убить, – пробормотала девушка. – Все-таки Дэнни был не прав.

Майлз легкомысленно пожал плечами и вновь наполнил ее бокал.

– Конечно, надо было. Знаешь, в некоторой степени я в вас разочаровался. Ведь вы называете себя артистами. Только вот искусство войны вы восприняли чересчур поверхностно. – Он глотнул виски. – Так сказать, выбрали путь наименьшего сопротивления, не стали рисковать.

– Да что ты вообще об этом знаешь?

– Я знаю, что вы рисовали глупые картинки. Вы хотели умереть за искусство, но почему-то не хотели за него убивать. – Он подался вперед и заговорил почти страстно: – Хорошая смерть тоже может стать произведением искусства, так же как и хорошая казнь. Вставай на мою сторону и сама убедишься!

– Не думаю.

Генерал улыбнулся, и надпись на его щеке исказилась.

– Дело твое. Значит, завтра ты умрешь.

ГЛАВА 27

Той ночью ей снились пустые улицы и темные крыши домов. Она ехала по Городу верхом, плечо к плечу со Звездуном. Во сне Джекс не могла понять, сражается ли она против генерала или на его стороне, а он всю дорогу читал ей неторопливую лекцию о сущности искусства и смерти.

Ей снились темнота и запах пороха. Дэнни-бой сидел рядом с ней в крошечной комнатушке без окон, где заперли Джекс.

– Наверное, я завтра умру, – сказала ему девушка. Дэнни улыбнулся и протянул ей пурпурную розу.

– Ты знаешь, как отличить подделку от произведения искусства? – спокойно спрашивал он. – Настоящее искусство преображает творца. Он вкладывает в работу частичку своей души и становится другим. Я всегда могу отличить подделку от Шедевра.

Дэнни мягко улыбнулся и растаял в дымке. Джекс проснулась. Сердце, казалось, стало неправдоподобно огромным и пульсировало во всем теле. Очевидно, рассвело, и с улицы доносились ритмичные удары молотков – солдаты сооружали виселицу, на которой ей суждено встретить собственную смерть.

До полудня никто не пришел к пленнице. Затем охранник, долговязый рыжеволосый парень, помеченный Змеем, принес ей кувшин воды, обмылок и полотенце, чтобы она могла умыться.

Когда Джекс закончила свой нехитрый туалет, конвоир вернулся с банкой консервированного фруктового компота. Пока девушка ела, он стоял в углу комнаты, неловко переминаясь с ноги на ногу. По тому, что он постоянно тревожно косился в сторону двери, Джекс догадалась – завтраком ее кормят явно не по приказу Звездуна, скорее, вопреки ему.

– Как тебя зовут, солдат? – Дэн.

– Рада познакомиться, Дэн. Знаешь, Змей – очень талантливый художник. Тебе можно гордиться тем, что он тебя пометил. Он создал большинство граффити в Хаит.

Солдат серьезно кивнул. Он нервничал, но явно был не прочь поболтать с ней еще.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросила Джекс. – Я имею в виду, о войне?

– Мне жаль, что вас казнят, мэм, – грустно ответил Дэн.

– Это почему? Мы же враги!

– Вы никого не убили. Нечестно получается.

Он заколебался, видно, хотел что-то добавить, но не решался.

– Ты хочешь что-то мне сказать, Дэн?

– Я надеюсь, ваши друзья вас спасут, мэм, – быстро проговорил солдат.

Джекс улыбнулась ему.

– Я бы на это не рассчитывала.

Днем за ней пришли пятеро солдат. Все из них были «УБИТЫ». Руки за спиной ей связали очень аккуратно, веревки почти болтались на запястьях. Дэн стоял с непроницаемым лицом в стороне. Джекс улыбнулась ему, когда ее выводили из комнаты. Шла она спокойно, не сопротивляясь. Пока не время.

На площади повисла гробовая тишина, нарушаемая только пением лягушек в ветвях деревьев. Солдаты стояли перед виселицей в несколько шеренг. Пока Джекс вели через ряды к месту казни, многие искоса бросали на нее сочувственные взгляды. Все они были так молоды, а Джекс чувствовала себя столетней старухой. Она была очень рада, что их не убили.

Слабые лучи солнечного света пробивались сквозь туман и дым, повисшие над площадью. Ветер развевал разноцветные флаги, которые Джекс помогала развешивать до начала войны. Теперь яркие полотна поблекли и обтрепались, но все равно вид сохраняли бодрый и задорный. Ей тоже надо держаться. И все-таки до чего красив Город!

Девушка поднялась по грубо сколоченным деревянным ступенькам на помост. Перед ней стоял генерал. Странно, но ненависти к нему в ней не было. Страха тем более. Он казался таким маленьким. Она видела его лицо, когда он спал, видела его в мятой рубашке с кофейным пятном. Ненависть себя исчерпала.

Майлз произнес речь, но девушка его не слушала. Пока над площадью громыхали слова-тяжеловесы о ее преступлениях и светлом будущем Америки, она любовалась игрой солнечных лучей в листве деревьев и наслаждалась лаской теплого ветра на лице.

Генерал предложил завязать ей глаза. Джекс отказалась. Ей хотелось видеть яркие флаги и вооруженных юношей на площади. Один из них торопливо перекрестился. Генерал накинул ей на шею веревку и поднял руку, чтобы дать сигнал человеку, ответственному за главную часть представления – открытие люка.

Джекс краем глаза уловила молниеносное движение на крыше одного из домов. Тишину разорвал выстрел. На лбу у Майлза распустился алый цветок; генерал покачнулся и рухнул на эшафот. Обмякшее тело покатилось по ступенькам. Девушка отстраненно подумала, что он больше похож на тюк с тряпьем, нежели на человека из плоти и крови. Подняв голову, она увидела убийцу.

На краю крыши стоял Дэнни-бой. Солнце отсвечивало на холодной стали его винтовки. Он был слишком далеко, и Джекс не могла разглядеть выражения его лица. Казалось, мир оледенел. В воздухе повисло облако дыма после выстрела, флаги не двигались, стихли лягушки.

Выстрел одного из солдат вновь запустил время. Дэнни покачнулся и медленно, как в замедленной съемке начал падать. Его тело скатилось по крыше, и через несколько долей секунд он распластался на земле. Джекс стояла, не в силах пошевелиться. Солдаты забегали – кто-то кинулся к генералу, кто-то к его убийце. Вокруг Джекс бегали люди, что-то кричали, размахивали руками. Она не двигалась.

– Джентльмены! – Голос мисс Мигсдэйл, многократно усиленный спикером, загрохотал над площадью. – Площадь, на которой вы все стоите, ночью была заминирована. По моему сигналу вы все можете взлететь на воздух. Надеюсь, нам удастся обойтись без этого.

Разумеется, это была ложь. Но мисс Мигсдэйл оказалась искусной лгуньей. Кроме того, на лицах солдат отразилась готовность поверить в любую, даже самую неправдоподобную байку, лишь бы убраться домой подобру-поздорову, бросить всем надоевшую и давно утратившую смысл войну.

– Сложите оружие, и никто не пострадает. Мы с радостью примем тех из вас, кто захочет остаться в нашем Городе, и проводим остальных через мост. Бросайте оружие. Сейчас же.

Первым ружье бросил солдат, попавший в Дэнни-боя. Тишина. Дэнни лежит неподвижно, голова откинута назад, на груди ярко-алое пятно, точно такого же цвета, что и цветок на лбу Четырехзвездного. Джекс стоит на эшафоте. Солдаты складывают винтовки к ее ногам, а она стоит, немного раскачиваясь, словно колышется от ветра. Ее руки все еще связаны за спиной.

Оцепенение постепенно покидало девушку. Запястья начинали болеть.

– Ну? И кто победил?! – крикнула она в толпу, переводя взгляд с Дэнни на генерала. – Оба мертвы, и что? Кто победил, я спрашиваю?

Джекс смотрела на оторопевших солдат безумными глазами. Внезапно она замерла, как будто что-то вспомнив.

Хорошая смерть – произведение искусства…

Из ее горла вырвался и тут же осекся хриплый смех. На ветру хлопали флаги; теплые лучи солнца согревали ледяную кожу. Звук лошадиных копыт, казалось, оглушит ее. На площадь верхом въехал Змей и остановился напротив нее. Джекс разглядывала его, размышляя, может ли он быть частью того кошмара, который ей снится и от которого надо проснуться во что бы то ни стало, проснуться немедленно.

Когда Змей развязывал ей руки, девушка безотчетно улыбалась ему.

– Все кончено, правда? – шептала она.

Колени ее подогнулись, Джекс начала падать. Змей бережно подхватил ее и помог спуститься с эшафота. Девушка изо всех сил цеплялась за его теплую крепкую руку.

Затч, Лили, Фрэнк, Тигр и остальные гуляли среди толпы, распределяя солдат на две группы: тех, кто остается, и тех, кто хочет покинуть Город. Джекс дрожала, и заботливые руки друзей накинули на ее плечи одеяло.

– Всю ночь обсуждали, – доносились до нее слова Змея. – Дэнни настоял, что он должен все сделать.

Девушка бездумно рассматривала площадь. Лошадь перед ней потрясла головой, звеня сбруей, и потянула умную морду к земле, выискивая клочки травы в щелях между камнями мостовой. Чуть дальше смотрел в небо пустыми глазами генерал Майлз.

Сквозь струйки крови на его щеке проглядывали красные буквы ее имени – «ДЖЕКС».

ГЛАВА 28

Высоко в Гималаях, на сокрытой от остального мира равнине, стоит величественный храм, выкрашенный белой краской и увенчанный золотой башней. С каждой стороны башни на белые шапки гор бесстрастно взирают нарисованные глаза. Будда следит за судьбой тех, кто в него поверил. А из окна своего кабинета на мир взирает Римпоч – глава монастыря. До него доносится глухой гул молитв, возносимых монахами, и мелодичный звон колокольчиков, свисающих с крыши. Полдень.

Во дворе появился молоденький монах и заторопился ко входу в монастырь. Полы алого одеяния развеваются на ветру; в руках плошка риса и охапка цветов. Вокруг монаха, визгливо крича, прыгали священные обезьяны, жившие в монастыре.

Послушник бережно положил свое приношение к ногам Адживы, богини процветания, и преклонил перед статуей колени. Самая отважная из обезьян схватила полную пригоршню риса и скользнула с добычей на крышу. Плошка опустела даже раньше, чем закончилась молитва. Обезьяны с крыши забрасывали монаха цветами, которые привлекли их яркими красками, но оказались, увы, несъедобными.

Численность обезьян вновь достигла прежнего уровня. Римпоч иногда даже жалел, что американцы больше не приедут и не избавят их хоть от нескольких визгливых тварей. Настоятель улыбнулся и потер лысую голову. Американцы! Они очень ему понравились – такие нетерпеливые, шумные, властные, уверенные в собственной значимости. Сущие дети, а Римпоч очень любил детей.

Людей из Штатов привела к нему легенда о священных обезьянах – хранительницах мира. Они хотели узнать все из первых рук. При помощи переводчика из Корпуса Мира Римпоч рассказал им историю монастыря. Это правда, что его называют Горой Мира. Много веков назад могущественный воитель привел сюда свое войско. Воитель покорил много земель, но устал от битв и хотел одного – покоя. Он требовал открыть ему секрет мира, а его люди бряцали оружием у ворот.

– Я поклонился ему с почтением, но сказал, что вынужден отклонить его просьбу. Мир нельзя заполучить силой.

Американцы кивали, недоуменно переглядываясь. Римпоч знал, они не верят, что в нем живет душа того самого Римпоча из древних времен.

– Тогда воитель предложил золото и серебро за секрет мира, но я опять отказался. Мир нельзя купить. И наконец, потеряв терпение, он достал из ножен меч и пригрозил снести мне голову, если я откажусь помочь. Я попросил у него семь дней на раздумья, и он согласился.

Римпоч смотрел на серьезные молодые лица, пока его речь переводили. Чудные люди!

– На седьмой день я вновь встретился с воителем и сказал, что не могу выдать тайны даже под угрозой смерти. Он занес меч над моей головой, и тут произошло чудо. Могучий муж обмяк, выронил свое грозное оружие и опустился на землю передо мной. Его глаза были закрыты – он спал. Спали и все его солдаты. На них снизошел мир, против их воли.

Американцы сосредоточенно кивали.

– А со стен на них смотрели обезьяны. Они что-то тявкали на своем языке, а солдаты все спали. Да, обезьяны хранят мир, можно и так сказать. Когда они покинут стены монастыря, мир воцарится на земле. Хотя это может быть не тот мир, которого вы ожидаете.

Американцы были вне себя от радости, услышав легенду из его уст. Они смеялись и что-то быстро и горячо друг другу говорили. Римпоч и сейчас улыбнулся, вспомнив их воодушевление. Они спросили, можно ли взять несколько обезьян?

– Вы хотите, чтобы на вашей земле наступил мир? – спросил их мудрый монах, и они снова закивали.

Через переводчика они объяснили, что для них обезьяны – могущественный символ.

– Они изменят вашу страну, – предупредил монах. – Они изменят весь мир.

– Да, да, – обрадовались американцы. – Этого нам и надо! Это будет так замечательно!

В конце концов настоятель дал свое согласие. Обезьяны, являлись ли они хранителями мира или нет, были взбалмошными и злобными тварями; за последние годы их развелось слишком много. Если американцам нужны обезьяны, чтобы мир воцарился на Земле, они могут взять сколько угодно «хранителей».

В монастыре появились зоологи с клетками и сетями. Они выловили дюжины обезьян и увезли с собой. После этого Римпоч никогда больше не слышал ничего об этих людях. Путешественник, следующий из Катманду, рассказал о Чуме, после которой обезлюдели Сан-Франциско и Москва, Вашингтон и Токио, и еще множество городов.

Чума никак не затронула монастыря. Монахи выращивали ячмень и кукурузу, и свадьба в соседнем селении значила для них больше, чем смерть сотен тысяч людей в далекой Америке.

Но Римпоч иногда думал об американцах. Понимали ли они, что творят, увозя отсюда обезьян? Легенда не обманула – обезьяны должны были изменить мир, и они его изменили.

Отвернувшись от окна, настоятель встретил бесстрастный взгляд золотого Будды. Римпоч взял со стола апельсин и положил его к подножию статуи, среди других приношений. Пусть это будет дар от американцев. Остается только надеяться, что все у них будет хорошо.