Город псов

Глава 2 Болезнь

Чайник закипел уже в третий раз за день, хотя еще не было и двенадцати. Лунин поправил горлышко водолазки и бросил в кружку чайный пакетик. Чудодейственные растворимые порошки, которые, согласно уверениям на упаковке, должны были снять все симптомы простуды и облегчить его жизнь на ближайшие двенадцать часов, в горло больше не лезли и вызывали лишь долгую едкую боль в желудке. Простуда, уже третий день терзавшая Лунина, очевидно, получала немалое наслаждение, наблюдая за мучениями майора, и отступать явно не собиралась. Илья хлебнул чаю и вновь, уже второй раз за день, обжег язык. Это было больно, но, как ни странно, боль в языке вытесняла головную боль, и от этого на некоторое время даже становилось легче. Интересно, если ударить по ноге молотком, ну или хотя бы степплером, может быть, от этой боли ему станет совсем хорошо? Илья задумчиво покрутил в руках большой синий степплер и осторожно поставил его на стол.

Результаты вскрытия, которые ему еще вчера передал на удивление доброжелательный Ракитин, подтвердили то, в чем сам Лунин был уже абсолютно уверен. Дело надо было забирать из района и объединять с шестью уже имевшимися у него на руках. Теперь их будет семь. Интересно, сколько их станет к тому времени, когда руководство поймет, что он, Лунин, не в силах что-либо сделать? Восемь? Девять? Или вопрос с его переводом решится гораздо быстрее? Кроме результатов вскрытия, к которым Лунин сам отношения не имел, больше следствие ничем не располагало. Новая жертва, как и все предыдущие, была замужем, но детей не имела. Алиби мужа было установлено практически моментально, и сомневаться в нем, к глубокому сожалению Лунина, не имело смысла. Никаких свидетелей последних минут жизни убитой установить не удалось. Как всегда, вечером она попрощалась с коллегами, вышла из здания многофункционального центра, в котором работала уже несколько лет, и направилась к автобусной остановке, до которой ей надо было пройти около двухсот метров. Не так уж и много. Однако этого вполне хватило для того, чтобы женщина бесследно исчезла со своего привычного маршрута, и была найдена уже мертвой.

Лунин допил чай и взглянул в зеркало. Для насквозь простуженного он выглядел не так уж и плохо, разве что был чуть бледнее обычного. Но полковник Хованский, как, впрочем, и большинство полковников, мало интересовался оттенком кожи своих подчиненных, особенно если эти подчиненные были мужчинами.

В приемной Хованского, кроме Светочки, что-то увлеченно разглядывающей на мониторе, никого не было. Увидев Лунина, Светочка подарила ему очаровательную улыбку и тут же с вечно поражающей Лунина скоростью состроила печально-озабоченное выражение лица и сочувственно спросила:

– Ну что, это он? Все тот же?

Лунин грустно несколько раз кивнул. Амплитуда кивков с каждым разом становилась все меньше, последний раз голова вообще чуть дернулась, словно силы полностью покинули разочарованного в себе майора.

– И кольцо нашли? В желудке?

– Ну да, все, как обычно.

Илья присел на один из стоящих в приемной стульев, дожидаясь возможности попасть в кабинет Хованского. Непонятная привычка преступника, заставлявшего своих жертв перед смертью проглатывать обручальное кольцо, и позволила объединить в одно дело несколько непонятных и совершенных разными способами преступлений. Однако до этого, какими бы жестокими ни были совершенные убийства, головы жертв, как и остальные части их тел, всегда оставались на месте, исчезали лишь серьги. Лунин привычно вздохнул. В отличие от него преступник движется вперед.

Дверь кабинета Хованского распахнулась, и в приемную вышел мрачный майор Дубравин, занимающийся раскрытиями экономических преступлений. Впрочем, его угрюмость вовсе не обязательно была следствием общения с руководством. Лицо майора было мрачным почти всегда, и только в обеденный перерыв, выпив обязательный второй стакан компота, Дубравин позволял себе легкое подобие улыбки, которое, впрочем, быстро исчезало где-то между худыми, выпирающими скулами и мощным, тяжелым подбородком.

Светочка ненадолго скрылась в кабинете шефа, а затем, появившись вновь, широко распахнула дверь перед Луниным. Перед тем как зайти в кабинет полковника, Илья на мгновение замер, но, увидев ободряющую улыбку Светочки, решительно шагнул вперед.

Суровый взгляд Хованского заставил Лунина мгновенно забыть и о Светочкиной улыбке, и о ее блузке, расстегнутой на одну пуговицу больше, чем это стоило делать секретарю руководителя областного управления следственного комитета.

– Ну что, – проскрипел Хованский, – тебя можно поздравить? Вляпался в очередное дерьмо?

– Как-то так, – не стал спорить Лунин.

– Как-то так, – передразнил его полковник, – да вот уже не так, я смотрю, уже хлеще, чем было, дерьмо-то новое.

– Если верить тому, чему нас учили в академии, – Лунин чувствовал себя глупо, излагая азбучные истины шефу, – раз он начал менять манеру, значит, хочет привлечь к себе внимание. Есть надежда, что в конце концов он оставит, может быть, даже намеренно, следы, которые приведут нас к нему.

– Вот как? – изумился Хованский. – Вас этому в академии учили? Обалдеть можно!

– Психология – это ведь все же наука, – неуверенно пробормотал Лунин.

– Да? – еще больше изумился Хованский. – Обалдеть можно! Я уже балдею. Я балдею, Илюша, как ты с такими умными мыслями до майора дослужился. Как? – выкрикнул полковник, вскакивая со своего кресла. – Ты что несешь? Что значит – «в конце концов»? В чьем конце? В твоем или моем? Или нашем вместе, когда нас с тобой обоих с работы попрут за профнепригодность?

Раскрасневшийся Хованский налил себе из пузатого графина полный стакан воды и залпом осушил его, затем, ослабив на шее галстук, вплотную приблизился к Лунину и, наклонившись к нему, неожиданно доброжелательно произнес:

– Илюша, может быть, твои психологи и правы. Они даже правы наверняка. Он же не робот какой-то, а раз так, значит, и ошибиться когда-то должен. Но только времени у нас нет, не можем мы ждать, когда он надумает ошибиться. А знаешь почему?

– Никак нет. – Лунин чувствовал тяжелое дыхание полковника над левым ухом, которое вдруг неимоверно начало чесаться, так что он едва сдерживался.

– Да потому, – Хованский выпрямился и направился к своему креслу, Лунин тут же начал тереть горящее ухо, – что прежние дела перешли к нам из районов. Мы всегда могли объяснить, что время упущено, что на местах недоработали, что мы тоже не всесильны. Ну, должен понимать, не маленький.

– Конечно. – Лунин тряхнул головой, уже понимая, к чему клонит шеф.

– А теперь что мы можем сказать? Преступление свежее, следы свежие. Что мы теперь скажем? Что у нас мозги просроченные? – Хованский с силой хлопнул ладонью по столу. – Так нам тогда быстро замену найдут. В общем, Илюша, я сегодня имел разговор со столицей. Если за две недели мы не продвинемся, нам обещали прислать человека. Есть там у них один, полковник Реваев, тот еще умник. – Хованский устало помассировал пальцами переносицу. – С ним на самом деле может быть полезно поработать, но только запомни, Илья, как следует, если ты меня до такого позора доведешь, то работать с Реваевым ты точно не будешь. Да и вообще, – он с грустью взглянул на Лунина, как сытый хищник, отпускающий уже несопротивляющуюся жертву, – с работой у тебя будут нестыковки. Ну, должен понимать.

– Не маленький, – согласился Лунин.

– Вот и славно, – обрадовался Хованский. – Две недели у тебя есть. Надеюсь, ты меня удивишь. Очень на это надеюсь. Если вдруг какая нужна помощь, обращайся сразу. Кстати, о помощи. Я сегодня утром заехал на место этого убийства, не все же в кабинете отсиживаться. И знаешь, что я скажу?

– Пока нет, – вновь напрягся Илья.

– Вы отвратительно отработали место преступления. Я пробыл там пять минут и нашел вещдок, которого не было в протоколе осмотра.

– Там вообще-то группа Ракитина работала, – мгновенно постарался обезопасить себя Лунин. – А что нашли-то?

– А вот что! – Полковник торжествующе достал откуда-то из-под стола прозрачный пакет, внутри которого лежало нечто, еще несколько дней назад бывшее ярко-розовым, с белыми порхающими по кругу бабочками, женским зонтом. – Наверняка принадлежало убитой.

– Да нет, она жива, – глупо улыбаясь, пробормотал Лунин.

Полковник, до которого, очевидно, стало доходить, что его подчиненный немного болен, выпучил глаза.

– Илюша, у тебя как с головой, все нормально? Кто живой?

– Жена моя, – Илья никак не мог прогнать с лица идиотскую улыбку, – это ее зонтик, в машине у меня валялся. Порвал случайно, когда в котлован лез, вот и выбросил. Хороший был зонт, жалко.

– Ну да, – неопределенно промычал Хованский, бросая пакет с остатками зонта в мусорную корзину.

– Разрешите идти? – облегченно вскочил Лунин.

– Подожди. – Полковник вновь выдвинул ящик стола и вынул из него небольшую книжку в мягкой обложке. – На, взгляни, – бросил он книжку на стол. – Вчера вечером с женой разговорился про этого душегуба нашего. Веришь, нет: лет десять уже, как я с ней о работе не говорил. – Он цокнул языком и вновь потянулся к графину с водой. – Но ведь отрубить голову, я такого за всю жизнь не встречал! Да еще эти кольца, будь они неладны.

Вода зажурчала, заполняя стакан, Лунин с трудом сглотнул слюну в пересохшее горло.

– И вдруг, представляешь, Лена Вадимовна, супруга моя, заявляет, мол, все как по книге. Вы, говорит, у себя на работе хоть кто-нибудь книги читаете? – Хованский с видимым наслаждением сделал большой глоток. – Я ей, конечно, объяснил, что на работе мы книги не читаем, не положено, а дома людям тоже не до этих глупостей. Тогда она выходит из кухни, представляешь себе, – возмущенно округлил глаза полковник, – молча так выходит, а потом возвращается и приносит мне эту книгу. На, говорит, почитай.

– И что? – заинтересовался Лунин.

– Как что? – не понял вопроса Хованский. – Вот возьми и почитай. Завтра мне все подробно расскажешь.

Когда Лунин, осторожно прикрыв за собой дверь, вышел из кабинета полковника, Светочка тут же бросилась ему навстречу.

– Ну как? – Было видно, что в ответе она уверена и готова искренне, хоть и неглубоко, посочувствовать несчастному Лунину.

– Да ничего вроде, – пожал плечами Илья, – вот книгу дал почитать.

– Книгу, какую книгу? – оторопела Светочка.

– Детектив вроде, – усмехнулся Лунин и вышел из приемной, чувствуя на спине удивленный взгляд секретарши.

Когда Лунин вернулся домой, Юленька, выглянув из комнаты, махнула ему рукой и вновь скрылась из виду. Было слышно, как она болтает по телефону с какой-то подружкой. Лунин, стянув с ног ботинки, прошел на кухню. Судя по запахам, точнее их полному отсутствию, приготовление ужина находилось в фазе затяжного планирования. Илья наполнил кастрюлю водой из-под крана и поставил ее на плиту. Насколько он помнил, в морозилке еще оставалась пачка пельменей. Пельмени Лунину нравились. Ему не нравилось отсутствие приготовленного женой ужина, уже третий раз на этой неделе. Может быть, как-то намекнуть Юленьке, что она могла бы уделять немного больше времени домашним делам? Илья поморщился, отгоняя прочь глупые мысли, аккуратно закрыл кастрюлю крышкой и пошел в спальню переодеваться. Натянув старые, потертые в коленях джинсы и любимую футболку с надписью I want to break free и давно растянувшимся воротом.

Вернувшись на кухню, он закинул пельмени в начинающую закипать воду и уселся на табуретку, придвинув к себе ранее брошенную им на стол книгу. «Иван Короленко. „Кольца проклятых“», – прочел он на обложке. Кроме броского заголовка и написанного чуть меньшими буквами имени автора, книга была украшена изображением какой-то поверхности, возможно обеденного стола, на которой отчетливо были видны два предмета. Золотое, очевидно, обручальное кольцо и стеклянный стакан с напитком желтоватого цвета. Илья некоторое время рассматривал незамысловатую обложку, затем на его лице отразилось изумление. Он вспомнил, что во всех случаях в желудках у жертв были обнаружены следы употребления газировки. Очевидно, убийца, заставляя несчастных женщин глотать обручальное кольцо, давал им возможность запить, причем из раза в раз это был один и тот же «Дюшес», имевший именно такой, отвратительный, чем-то похожий на мочу, цвет, как на обложке еще не раскрытой Луниным книги.

Шипение льющейся на раскаленную плиту воды вывело Илью из созерцательного режима и на время заставило забыть и о книге, и о разыскиваемом им преступнике. Скинув крышку с кастрюли и уменьшив нагрев, Лунин аккуратно вытер мокрую панель, после чего тщательно промыл грязную тряпку.

– У тебя опять что-то убежало? – Голос жены застиг его врасплох. – Илюша, ну какой ты у меня беспомощный. Ты уже закинул пельмени? Жаль, если бы ты потерпел немного, я бы приготовила плов.

Разочарование в голосе Юленьки было настолько искренним, что Лунин смутился. Затем тихий голос скрывающегося где-то в подсознании скептика подсказал ему, что продуктов на плов, за исключением остатков риса, в доме все равно не было, и смущение прошло. Илья поцеловал жену в подставленную щеку и неуверенно пробормотал:

– Ну что поделать, поедим сегодня пельмени. Плов можно и завтра сделать.

– Насчет завтра не уверена, – покачала головой Юленька, – у меня вечером косметолог. Но на днях непременно.

Она подарила мужу ослепительную, когда-то сводившую его с ума улыбку, и положила на стол вилки, внеся свой посильный вклад в приготовление ужина. Управившись с едой первой, Юленька налила себя чаю и ускользнула в спальню, неожиданно вспомнив, что ее любимый сериал уже три минуты как начался. Лунин не возражал. Поводив шумовкой в белесой воде, он обнаружил на дне кастрюли еще несколько разварившихся комочков теста, теоретически заполненных мясом молодых бычков. Обильно полив пельмени кетчупом, Лунин заглянул в холодильник. Одинокая недопитая бутылка водки все так же грустно напоминала о недавнем сорокалетии. Лунин налил себе полную рюмку, а затем щедро насыпал в водку черного перца. Выпив водку залпом, он удовлетворенно ухнул и закинул в рот пельмень, после чего вся процедура была повторена. На третьем круге Лунин почувствовал себя значительно лучше. Он некоторое время колебался в раздумьях, не опрокинуть ли ему еще рюмочку. Согласно народному рецепту, лечение простуды водкой с перцем предполагало изрядное количество как первого, так и второго. Вся хитрость заключалась в том, чтобы суметь удержаться на тонкой грани между лечением и обычным пьянством в случае слишком сильного увлечения водкой, или язвой желудка при переизбытке перца.

Вымыв посуду, Илья тщательно вытер руки и вновь уселся за стол. Юленька, торопясь уйти с кухни первой, даже не обратила внимания на лежащую на столе книгу. Лунин вновь взял книгу в руки, теперь он рассматривал последнюю страницу обложки.

«Иван Андреевич Короленко – выдающийся писатель современности, автор более пятидесяти книг в жанре мистического детектива, триллера. Книги И. Короленко переведены более чем на двадцать языков, издаются в пятидесяти странах мира. По трем из них сняты телевизионные сериалы, а роман „Безмолвная смерть“ стал основой для фильма „Безмолвие смерти“, с успехом показанного на киноэкранах многих стран мира. Мистический детектив „Кольца проклятых“ написан в лучших традициях автора, с первых страниц захватывая внимание читателей».

Илья недоверчиво раскрыл книгу. Последний раз что-то не связанное с работой он читал лет пять назад, а может быть, даже больше. Чтение вообще не было популярным видом досуга среди его коллег. Хотя сейчас он тоже не отступал от сложившейся традиции. Если верить жене Хованского, книга имела какое-то отношение к совершенным убийствам. Конечно, мнение пожилой домохозяйки, пусть даже она жена целого полковника, мало интересовало Илью, но вот обложка… Он включил чайник, намереваясь закрепить свои успехи в борьбе с простудой чаем с малиновым вареньем, запасы которого неустанно пополняла его мама, регулярно навещающая своего уже выросшего, но так и оставшегося для нее малышом сынульку.

Когда чайник вскипел и выключился, Лунин, погруженный в чтение, не обратил на него никакого внимания. Когда Юля, уже закончив просмотр всего, что можно просмотреть перед сном по телевизору, вышла затем из ванной, он машинально, не поворачивая головы, пробубнил «спокойной ночи» и перевернул очередную страницу. Когда стрелки больших настенных часов с изображенным на циферблате далеким городом с усыпанными огнями небоскребами близились к четырем, он отложил книгу на стол и устало потер глаза. Вновь включив уже давно остывший чайник, Илья открыл окно и закурил, стараясь выпускать дым на улицу. Дома он, как правило, курил на балконе. Поскольку это правило, установленное Юленькой, было достаточно жестким, то на балконе он курил всегда, однако сейчас, чтобы попасть на балкон, надо было пройти через спальню со спящей женой, чего Лунин делать не решился. Идти курить на лестницу было, в его понимании, унизительно, поэтому он решил рискнуть. Свежий воздух, врываясь в распахнутое окно, холодил грудь, напоминая о еще не вылеченной простуде. Илья торопливо затянулся, бросил сигарету в темный проем и закрыл окно. Чай. Чай с малиной. Вот то, что ему сейчас точно нужно. А еще как следует выспаться. Лунин бросил взгляд на часы и помрачнел. Выспаться явно не удастся. Через три часа уже надо будет вставать. Настроение сразу испортилось, и чай пить расхотелось, однако Илья все же налил в чашку кипятка, а затем добавил в него две ложки малинового варенья. Чтобы хоть как-то поднять ударившееся об пол и замершее где-то в ногах настроение, он вновь открыл холодильник и достал почти пустую бутылку. Водки оставалось всего несколько глотков. Лунин приложил бутылку ко рту и сделал эти несколько глотков холодной водки, которая, попадая в его организм, неожиданно дарила такое приятное, хоть и недолгое, чувство тепла и безмятежности. Запив водку чаем с малиной, Лунин пошел спать, оставив на столе невымытую чашку с красными зернышками малины на донышке, пустую водочную бутылку и книгу с мрачным пугающим названием и еще более мрачным, полным крови и ужаса содержанием.

Жужжание будильника он не услышал. Лунин проснулся лишь тогда, когда раздраженная Юленька начала энергично толкать его в спину.

– Я иду. – Илья, не открывая глаз, выключил будильник и сел на краю кровати. Его голова незамедлительно начала клониться к груди, а когда подбородок наконец достиг своей цели, Лунин удовлетворенно всхрапнул.

На его счастье, еще не успевшая заснуть Юленька вновь толкнула его в спину. Поняв, что поспать уже не удастся, Илья одной рукой нашарил на прикроватной тумбочке телефон, а другой нашел валяющиеся у кровати носки. Удовлетворенный успешным результатом своих поисков, он лениво зевнул и побрел из спальни. Его форму, которую, придя с работы, он изо дня в день вешал на плечиках в шкаф, жена, перед тем как лечь спать, предусмотрительно выносила в прихожую и вешала на спинку стула.

Первая чашка кофе не оказала ожидаемого благотворного воздействия, но на вторую времени уже не оставалось. В банке кофе оставалось совсем на донышке, его хватило бы на две, максимум на три чашки. На работе у Лунина был только чай в пакетиках. Подумав, Илья решил, что не будет большой беды, если он заберет кофе с собой. В конце концов, зачем Юле кофе, если она встает не раньше одиннадцати? Да и потом, буквально в соседнем доме есть магазинчик, в который можно при желании сбегать. Лунин опасливо покосился на дверь спальни и сунул банку с остатками кофе в карман куртки. Взглянув на часы, он понял, что, как всегда, опаздывает, и, схватив со стола книгу, выскочил из квартиры.

Успев проскочить несколько перекрестков на загорающийся желтый, Лунин приехал в управление даже на несколько минут раньше обычного. С несвойственной ему поспешностью он взбежал на третий этаж и устремился к своему кабинету. Пока компьютер, гудя и потрескивая, как всегда неторопливо загружался, Илья успел вскипятить чайник и сделать кофе. Усиленно размешивая брошенную в кофе чайную ложку сахара, он наконец дождался возможности приступить к работе и вбил несколько слов в поисковик. Получив результаты поиска, он открыл сайт, появившийся в числе первых, и приступил к чтению. Уже через несколько секунд его брови удивленно взметнулись вверх, а еще примерно через такое же время Лунин пробормотал: «Ну надо же» – и отхлебнул кофе. Закончив с чтением, майор удовлетворенно улыбнулся. Простуда, нещадно мучившая его три дня, наконец отступила. Очевидно, водка была смешана с перцем в идеальных для достижения результата пропорциях. Допив кофе, Илья отставил чашку на тумбочку и вновь вернулся к работе. Создав в компьютере пустой документ, он скопировал в него часть информации с только что прочитанного им сайта. Немного подредактировав полученный текст, Лунин довольно хмыкнул и отправил его на печать. Принтер, громко жужжа, выдал ему лист бумаги, с одной стороны почти полностью заполненный еще теплыми буквами. Илья еще раз прочитал уже перенесенный на бумагу текст и к своему удовлетворению пришел к выводу, что он абсолютно совпадает с тем, что он только что читал на экране компьютера.

Положив листок в пустую картонную папку, Лунин аккуратно завязал тесемки на бантик и убрал папку в стол, после чего некоторое время изучал стену напротив. Не увидев на ней ничего, заслуживающего хоть какого-то внимания со стороны высококвалифицированного специалиста, каким он, несомненно, являлся, Лунин вышел из кабинета, не забыв запереть замок на два оборота. Спустившись по той самой лестнице, по которой он поднимался всего пятнадцать минут назад, и благополучно избежав встреч с руководством, Лунин вышел во двор управления, пересек его, радостно подставляя лицо еще теплому сентябрьскому солнцу, и вскоре достиг конечной точки своего маршрута – гастронома «Удачный», крайне удачно располагавшегося на первом этаже ближайшего жилого дома.

Войдя в магазин, Илья обратил внимание на небольшую очередь, собравшуюся возле цветочного павильона. Девочки с белыми бантами, аккуратно причесанные мальчики в белых рубашках и брючках с идеально выглаженными стрелками, родители с напряженными и в то же время счастливыми лицами. Первое сентября – наконец вспомнил Лунин и подмигнул смотревшему прямо на него мальчишке с оттопыренными ушами и счастливой улыбкой, выдающей в нем еще не понимающего, что такое школа, первоклассника. Смутившийся от неожиданного проявления внимания мальчуган отвернулся и прижался к руке матери, та ласково провела рукой по голове сына. Лунин прошел мимо и направился вглубь продуктового зала. Ему почему-то стало грустно. Эта грусть навещала Лунина дважды в год: первого сентября, когда дети впервые после долгих летних каникул шли в школу, и в конце мая, когда те же дети, только уже повзрослевшие, со школой прощались. Причем в сентябре Лунину всегда казалось, что все школьники – сплошь первоклассники, так много было на улицах белых бантов, счастливых лиц и огромных букетов. В мае же выяснялось, что за год все школьники разом превратились в выпускников, точнее выпускниц. Именно они сильнее всего бросались в глаза Лунину, когда перебегали дорогу перед его стоящим на светофоре автомобилем. Красивые, яркие, уверенные в себе и своем будущем. В коротких юбках, открывающих длинные стройные ноги.

Лунин в нерешительности остановился возле полки и начал рассматривать этикетки. Выбрав бутылку, он немного подумал и взял еще одну. Двух, на его взгляд, было вполне достаточно. Сделав несколько шагов по направлению к кассе, Лунин неожиданно охнул и повернул обратно. Потратив еще некоторое время на изучение ценников, он выбрал бутылку армянского коньяка.

Почему он в эти дни грустил, Лунин не знал и сам. Каких-то особенно счастливых, связанных со школой, воспоминаний у него не было. И тем не менее ему было грустно. Ушедшее навсегда детство, обычное детство обычного мальчишки с каждым годом все сильнее стиралось из памяти, оставляя лишь звучащий легким перезвоном колокольчиков шепот: «А ведь хорошо было!»

Хотя если в детстве было хорошо, а сейчас грустно, то получается, что сейчас все плохо? Звякнув стеклом, Илья поставил бутылки на кассу. Кассирша удивленно скользнула взглядом сначала по бутылкам, затем по его кителю.

Следователь по особо важным делам, не такая плохая должность, не такая уж плохая карьера. Лунин молча рассчитался на кассе и вышел из магазина. В детстве он ведь мечтал стать сыщиком, вот и стал. Иногда детские мечты сбываются. Лунин сунул одну бутылку под мышку и начал откупоривать вторую. Вот только интересно, почему сбывшиеся мечты не приносят той радости, которую должны были бы приносить? Илья сделал глоток прямо из горлышка и заметил недовольный взгляд, проходившей мимо пенсионерки. Вот раньше, лет тридцать – сорок назад, дети мечтали быть космонавтами. Лунин сделал еще один глоток и, удовлетворенно улыбнувшись, закрыл бутылку. А вот интересно, грустят ли космонавты? Ведь у них сбылась не просто детская мечта, одна из тысяч, если не миллионов. У них сбылась Мечта. Именно так, Мечта с большой буквы.

Лунин саркастически хмыкнул и двинулся прочь от магазина, держа свой путь в сторону своего припаркованного возле унылого здания следственного комитета автомобиля.

Наверняка грустят. Что может быть хорошего в том, чтобы, побывав один или два раза на орбите, потом всю жизнь ходить и рассказывать, как ты видел в иллюминатор маленькую голубую планету? Ведь космонавт остается настоящим космонавтом только до тех пор, пока он не вернется на Землю. А потом… потом он становится бывшим. А если ты бывший, то уже не важно, кто. Главное, что ты бывший, что ты был кем-то вчера, а может быть, гораздо ранее. А вот он, Лунин, вовсе даже не бывший. Во всяком случае, две недели у него в запасе есть, а за две недели всякое может случиться.

Ощутив свое моральное превосходство над космонавтами, Лунин взбодрился и широким шагом быстро добрался до своего «эксплорера». Положив бутылки на пассажирское сиденье, Илья уселся за руль и завел машину. Покосившись на лежащие рядом стеклянные емкости, Лунин почувствовал желание сделать еще глоток-другой, но удержался. «Форд» плавно развернулся и выехал с территории парковки.

Вторую половину дня Илья провел, блуждая на просторах Интернета и делая иногда пометки в небольшой черный блокнот, который носил всегда во внутреннем кармане. Ближе к концу рабочего времени, когда уже можно наконец расслабиться и начинать обдумывать планы на вечер, зазвенел молчавший весь день мобильный. Лунин внимательно выслушал звонившего, затем задал пару уточняющих вопросов. Закончив разговор, Илья встал и подошел к зеркалу. Оставшись вполне довольным увиденным, он все равно немного поправил узел галстука и, прихватив тонкую картонную папку, вышел из кабинета. Дважды щелкнул проворачивающийся в замке ключ.

– Лунин, вот уж не ожидал тебя так скоро увидеть. – Хованский неохотно оторвался от монитора, на котором, скорее всего, в очередной раз раскладывал никак не сходившийся пасьянс. – Каким ветром? Неужто дело раскрыл?

– Не совсем. – Не дождавшись предложения хозяина кабинета, Лунин отодвинул от приставного стола один их серых тряпичных на металлическом каркасе стульев и уселся, положив на стол картонную папку.

– Даже так? – удивился такой наглости Хованский. – Вам, молодой человек, должно быть, есть что мне сказать. Причем это что должно быть мне очень симпатично.

– Я прочел книгу. – Лунин начал развязывать тесемки на папке, но, немного нервничая под взглядом полковника, дернул не ту и ухитрился затянуть узел.

– Книгу? – удивился полковник. – Ах, книгу, – наконец вспомнил он. – И что, там есть имя убийцы?

– Нет, – Лунин наконец справился с узлом и смог открыть папку, – там с убийцей вообще все не очень понятно, некое сверхъестественное существо, скажем так.

– То есть, если бы ты «Муму» прочитал, пользы было бы больше, – сделал неожиданное заключение Хованский.

– Это почему? – не уловил тонкую нить его рассуждений Илья.

– Во-первых, она короче, – снисходительно растолковал ему полковник, – а во-вторых, там ясно, кто убийца.

Хованский выразительно наморщил лоб и сложил губы трубочкой, всем своим видом показывая, что разговор его уже утомил.

– Раз книга ничего тебе не дала, то у тебя, Илюша, два варианта. Либо почитать что-нибудь другое, пособие, может, какое для начинающих следователей, либо, – Хованский выразительно шевельнул густыми бровями, намекая на то, что второй вариант ему нравится гораздо больше, – пойти поработать. Выбрать ты можешь сам, только помни, время тикает. И пока оно тикает не в нашу пользу. Во всяком случае, не в твою, – уточнил полковник.

– Я хотел бы уехать, – Лунин достал из папки листок с отпечатанным текстом и теперь держал его перед собой так, словно решил еще раз ознакомиться с содержанием, – в Засольск, в командировку. Дня на три, на четыре.

– В Засольск. – Хованский пожевал воздух губами, словно пробовал название на вкус и, очевидно не придя в восторг, скривился. – А там у нас что, в этом Засольске?

– Там у нас кто, – поправил его Лунин, – там живет автор книги, которую вы мне дали. Я тут немного покопался в Интернете, оказывается, он наш земляк, ну и очень известный писатель. Можно даже больше сказать – знаменитость. Почетный гражданин, кстати, этого самого Засольска.

– Ну, это великая честь, конечно, – пренебрежительно фыркнул Хованский, – он если такая прям звезда, то чего торчит в этой дыре?

– Да кто ж его знает, – пожал плечами Лунин, – я по нему справочку подготовил, вот, взгляните. Оказывается, он в своей сфере и впрямь знаменитость, по его книгам даже фильмы снимают. Кстати, я уточнил, он входит в комиссию по культуре при губернаторе.

– Сейчас этих комиссий развелось, – махнул рукой Хованский, – и названий не упомнишь, не то что кто там куда входит. Так ты чего хочешь от этого писаки, как там его?

– Короленко, – подсказал Лунин.

– Пусть так, – согласился Хованский, – хочешь ты от него чего?

– Дмитрий Романович, тут такая штука интересная получается. – Илья достал из папки еще один листок. – Первое убийство из серии произошло четырнадцать месяцев назад, в конце июня прошлого года.

– И чего? – ждал продолжения полковник.

– А книга была издана в июле, причем я уточнял, это было первое издание этого произведения. В магазины она поступила вообще в августе, понимаете?

– О как! Интересно. – Хованский возбужденно схватил карандаш и нарисовал на лежащем перед ним листе бумаги большую, почти на весь лист звезду, возможно уже представив себя генералом. – Так это что значит? Писатель этот сам придумал, сам сделал. Так выходит?

– Это вряд ли, – осторожно возразил Лунин, – ему уже под шестьдесят.

– И что? – не дал ему договорить полковник. – Ты что, новости не смотришь? Сейчас молодость до шестидесяти пяти продлили.

– В любом случае книга ушла в редакцию, да и, возможно, в типографию раньше, чем произошло первое убийство, кто-то мог читать рукопись, так что с выводами торопиться не стоит. Да и писатель этот… Вы представляете, какой шум поднимется, если мы его тронем и ошибемся. Взгляните фоточку. – Илья протянул полковнику свой новенький, подаренный на юбилей женой, смартфон и прокомментировал: – За заслуги перед отечеством, сами видите, кто вручает.

– Я вижу. – Хованский задумчиво рассматривал фотографию, затем покосился на портрет на стене, очевидно желая окончательно убедиться в верности подписи под изображением в телефоне. – И о чем же ты с ним говорить, с таким непростым, будешь, Илюша?

Лунин еще не успел ничего ответить, как Хованский задал следующий вопрос:

– И потом, здесь, на месте, что, никакой работы по делу нет? Ты уедешь, на кого это все останется?

На второй вопрос ответить было проще, поэтому Лунин начал именно с него.

– Работа, она всегда есть, Дмитрий Романович. – Илья понимал, что, возможно, сейчас он сам расчищает дорогу своему возможному сменщику, но другого варианта, который бы поддержал Хованский, у него не было. – Я предлагаю привлечь к расследованию капитана Ракитина, он человек энергичный, толковый, может вести работу на месте.

Хованский с недоумением смотрел на своего подчиненного.

– То, что Ракитин толковый, я и без тебя знаю, – наконец буркнул полковник, – но вот что он гипнозом владеет, этого я не знал. Или ты ему в карты проиграл?

– Не играю, товарищ полковник, – отрапортовал Лунин, – не везет.

– Не везет тебе, значит, – кивнул Хованский, – ну я вижу.

– Есть еще одно обстоятельство в пользу моей поездки в Засольск. – Илья предпочел сделать вид, что не понимает намеков Хованского. – Согласно заключениям экспертизы, все жертвы запивали проглоченные кольца газировкой. Сегодня утром я отвез в лабораторию две бутылки лимонада. «Дюшес» и «Ситро». А производитель этого лимонада – засольский завод безалкогольных напитков.

– Излагай короче, – сделал нетерпеливый жест рукой полковник.

– Если короче, то последняя жертва перед смертью пила «Дюшес», произведенный в Засольске.

– Это же не значит, что его оттуда привез преступник, – возразил полковник, – эта гадость в каждом магазине продается.

– Не так уж она и продается. – Лунин извлек из своей папки третий по счету и последний из того, что там было, листок. – У меня приятель работает в головном офисе местной торговой сети.

– В «Радушном», что ли? – догадался Хованский.

– Угу, – кивнул Лунин, – так вот, он сделал мне отчет по продажам безалкогольных напитков. Примерно две трети занимают кока-кола и пепси, оставшаяся треть поделена еще на десяток производителей. Засольский завод, как я понял, держится только за счет своего кваса, они за лето продают его больше, чем всей прочей своей химии за весь год. Но ни у одной жертвы следов кваса в желудке обнаружено не было. И еще, – Лунин положил на стол книгу, – стакан видите?

– Стакан я всегда хорошо вижу, – усмехнулся Хованский, – что с того?

– Жидкость в стакане желтая, – отозвался Лунин, – это не кола, не квас. Это лимонад.

– Знаешь, Лунин, – не выдержал полковник, – мне проще тебя в командировку услать, чем всю эту ахинею выслушивать. Теперь у нас кто убийца будет? Художник? Директор типографии?

Илья угрюмо молчал.

– Хочешь ехать? Поезжай. Три дня тебе надо? Пожалуйста! Можешь даже пять. А что касается твоего предложения по Ракитину, то оно, наверное, единственное, что я от тебя толкового сегодня услышал. Ракитина я вызову. Пусть, – Хованский сделал многозначительную паузу, – обживается.

Лунин аккуратно сложил в папку брошенные Хованским на стол листы бумаги.

– Я пойду, Дмитрий Романович?

– Иди, конечно, – саркастично усмехнулся полковник, – тебе ведь еще вещи надо собирать в дорогу.

Илья встал, не глядя на Хованского, взял со стола папку.

– Если я за ночь не передумаю, – уже более спокойным тоном заговорил Дмитрий Романович, – завтра получишь приказ о командировке. С местным управлением я свяжусь, предупрежу. Хотя, скажу честно, затея твоя бестолковая. Нахрапом ты там ничего не решишь, а значит, тебе ни три, ни пять дней погоду не сделают. А вот Ракитин за это время может случайно что-то здесь, по месту, и нарыть.

– Значит, он раскроет дело, – пожал плечами Лунин. – Это же хорошо?

Побагровевший Хованский широко открыл рот, очевидно испытывая одновременный недостаток словарного запаса и кислорода. Решив, что глупо тратить и то и другое на явно неадекватного подчиненного, он ткнул рукой в направлении двери и коротко скомандовал:

– Свободен.

После того как майор вышел, Хованский, вскочив из-за стола, долго слонялся по кабинету, делая семь шагов сначала в одну, затем в другую сторону. Однако это хождение не принесло ожидаемого облегчения, и полковник, предусмотрительно приказав Светочке никого не пускать к нему в кабинет, открыл шкаф, в котором у него было припасено несколько подаренных ему в разное время бутылок коньяка.

Лунин подъехал к ржавым железным воротам за полчаса до заката. До наступления сумерек оставалось совсем немного. С силой дернув толстую цепь с висящим на ней амбарным замком, Илья убедился в том, что и так было очевидно. Сквозь ворота на территорию заброшенной стройки попасть было невозможно. Высота забора и форма сотрудника следственного комитета выступали единым фронтом против одной только мысли о том, чтобы попробовать преодолеть покосившуюся бетонную конструкцию. Оставался только один вариант, но он, по мнению Лунина, был достаточно перспективным. Если есть забор, значит, где-то наверняка в нем найдется и дырка. Достаточный по размеру пролом в бетонной плите обнаружился метров через двести. Кто его сделал и, главное, каким способом сумел разворотить железобетонный монолит, установить уже не смог бы весь состав следственного комитета, даже если бы его лично возглавил грозный, никак не желающий уйти на заслуженную пенсию председатель. Пробравшись на территорию заброшенного долгостроя, Илья вернулся обратно к воротам и нашел место, где он прошлый раз останавливал свою машину. Да, это было именно здесь, не доезжая пары метров до огромной кучи щебня, успевшей зарасти высоким, в половину человеческого роста, бурьяном.

Шанс что-либо обнаружить сегодня, спустя уже несколько дней, был совсем невелик. Лунин закрыл глаза, пытаясь получше вспомнить события того холодного и дождливого дня, затем сделал небольшой шаг в сторону. Точно. Именно здесь. Он повернулся влево и сделал небольшой шажок, представляя, словно вновь выбирается из своего «форда». Потоки лившейся с неба воды были столь сильны, что он сразу же нажал кнопку на рукоятке зонта. Зонт мгновенно раскрылся, словно огромный розовый не боящийся холодного дождя цветок или, скорее, как удивительный гриб, своим ярким цветом и странными белыми пятнами сигнализирующий окружающим: «Не ешь меня!» В ту же секунду что-то маленькое и блестящее полетело в сторону. Лунин вновь зажмурился. Это что-то несомненно полетело вперед и немного влево, вот только как далеко оно полетело и куда упало, память Лунину подсказать уже не могла. Он этого попросту не видел. Илья сделал небольшой шажок в нужную сторону и присел на корточки.

Если чему он и научился за годы работы следователем, так это терпению. Именно оно, став его верным спутником, помогало Лунину выслушивать долгие путаные объяснения задержанных, заполнять протоколы допроса, в которых сбивчивая, порой полуграмотная речь, к удивлению самих допрашиваемых, становилась показаниями и признаниями, превращать корявую, порой непонятно как добытую оперативниками информацию, в улики и доказательства. Сейчас Лунин терпеливо ковырялся в траве, методично отгибая в сторону каждое растение, так, чтобы увидеть темневшую между стеблей землю. Не найдя ничего, Лунин немного переступил ногами и продолжил работу. Еще через пару минут он почувствовал боль в затекших коленях. Илья встал и поочередно подрыгал ногами в воздухе, словно разминающийся перед тренировкой легкоатлет, и вернулся к поискам. Когда, отодвинув в сторону пучок засохшей травы, он увидел то, что искал, Лунин не знал, от чего обрадовался больше: от самого результата поиска или от того, что пытка для его несчастных коленей наконец завершилась. Он с трудом выпрямился, немного помассировал левое, особенно тяжело переносящее подобные испытания колено, оставив на брюках следы от испачканных в грязной земле ладоней, и внимательно рассмотрел свою находку.

Пуговица. Обыкновенная пуговица, по которой даже невозможно определить, к мужской или женской одежде была она когда-то пришита. А затем, спустя какое-то время, оторвана. На заднем сиденье машины. Его, лунинской, машины.

Вернувшись к «форду», Илья открыл заднюю дверь внедорожника и внимательно осмотрел салон. Напольные коврики, сиденья – все было методично обследовано. Наградой стал лишь одинокий золотистый волосок, скорее всего принадлежащий его жене, его Юленьке. Лунин выбрался из машины и взглянул на багровый диск солнца, коснувшийся своим нижним краем насыпи песка над котлованом. Илья вспомнил о купленной еще утром бутылке коньяка и достал сигареты. Коньяк наверняка был неплох, как-никак пять звездочек. Лунин щелкнул зажигалкой. Сейчас можно было бы выпить граммов сто, сто пятьдесят. Скорее всего, Шелепин, эксперт из лаборатории, который вне очереди сделал анализ привезенного Луниным лимонада, уже сидит, закрывшись в своем кабинете, и допивает бутылку. Лунин стряхнул пепел на землю. И зачем Шелепин все время просит коньяк? Он ведь хлещет его, как водку, за один присест уминает бутылку.

Найденный в машине волос Лунин туго намотал на мизинец левой руки, и теперь туго перетянутый палец напомнил о себе ноющей болью. Освободив начавший синеть мизинец, Илья бросил волосок на землю, за ним последовала недокуренная сигарета. Надо меньше курить, подумал Лунин. Он хотел было сказать себе, что курить надо бросать, но так фраза звучала слишком пугающе, а вот курить меньше – это нормально. Это можно попробовать. Лунин прикрыл глаза и, шевеля от усердия губами, занялся скрупулезными подсчетами. По всему выходило, что, в сравнении с заядлыми курильщиками, Илья курил не так уж и много, всего десять–двенадцать сигарет в день. Если постараться, то всего за неделю-другую он сможет уменьшить это число до восьми, а может, даже и меньшего количества. Тут Лунин снова зажмурился. Утреннюю сигарету он выкуривал, уже выйдя из дома, стоя у машины и разглядывая спешащих мимо полусонных прохожих. Отказаться от нее было немыслимо. Покурить после обеда. Представить себе дневной прием пищи без последующего традиционного ритуала, ради которого все мужчины управления собирались в курилке, было фактически невозможно. Это было равносильно тому, как прийти в столовую, заплатить за обед и не взять компот. А компот в столовой следственного комитета был знатный, наваристый, с плавающими в стакане кусочками фруктов, которые Лунин непременно съедал, опрокинув стакан в рот и с силой втягивая в себя воздух. Конечно, можно было воспользоваться ложкой, но почему-то так было вкуснее. Еще одна сигарета, отказ от которой представлялся Лунину чем-то немыслимым, выкуривалась им по окончании рабочего дня. Вновь, как и утром, Илья стоял у своего «форда», выпуская изо рта кольца дыма, и с любопытством смотрел на своих коллег, поспешно запрыгивающих в свои новые и не очень авто, чтобы как можно скорее оказаться дома, в окружении домочадцев. Так сильно соскучились? Лунин ленивым взглядом провожал выезжающие со стоянки автомобили. Сам он почему-то домой не очень спешил. Возможно, именно поэтому так важна была для него вечерняя сигарета, когда он, выйдя на балкон, плотно прикрывал за собой дверь и долго стоял неподвижно, глядя куда-то поверх городских огней. Летом, когда позволяла погода, Лунин мог так простоять час, а то и дольше, глядя на медленно темнеющие в лучах уже невидимого солнца облака. Зимой, перед тем как выйти на балкон, он накидывал на плечи пуховик, но вечно забывая его застегнуть, а быть может, еще и потому, что выходил на балкон в домашних тапочках на босу ногу, Илья быстро замерзал. Тогда он делал несколько торопливых затяжек, сминал окурок и, бросив его в специально выставленную на балкон банку из-под зеленого горошка, возвращался в квартиру.

Однажды, воровато оглянувшись по сторонам и убедившись, что за ним никто не наблюдает, он бросил непогашенный окурок вниз и, прильнув к ограждению, жадным взглядом провожал уносящуюся к земле маленькую светящуюся точку. Благополучно пролетев все девять этажей, окурок ударился об асфальт, и Лунин увидел брызнувшие в стороны искры, от которых через мгновение не осталось и следа. Как все просто, подумал Лунин. Раз, и от тебя остались только искры. Два, и от тебя ничего не осталось. Он чуть сильнее наклонился над ограждением. Лунин был высок, балконный поручень проходил точно на той высоте, где располагался центр тяжести его тела. Достаточно было встать на цыпочки, чтобы центр тяжести оказался чуть выше. И тогда, если еще немного наклониться вперед… Ограждение противно скрипнуло под навалившимся на него весом. Лунин испуганно отпрянул назад, еще немного потоптался на балконе, чувствуя, как эхом отдается в висках испуганно бьющееся в груди сердце, и, пробормотав что-то невнятное, толкнул балконную дверь. Пора было возвращаться в квартиру. Туда, где тепло. Туда, где, удобно устроившись на диване, смотрела телевизор Юленька.

То, что найденный в машине волос принадлежал его жене, было очевидно. Лунин вновь подошел к «форду» и, открыв заднюю дверь, задумчиво смотрел на необъятный салон внедорожника. Непонятно было другое. Если Юленька брала машину и сама ею управляла, то как ее волос мог оказаться на заднем сиденье? Рука сама собой вновь искала в кармане сигареты. Илья пустил серую струю дыма в сторону уже почти спустившегося за котлован солнца. Кого он пытается обмануть? Ничего непонятного не было вовсе. Докурив, Лунин пообещал себе, что назавтра выкурит не более десяти сигарет, а к возвращению из командировки уменьшит это число до шести. Уменьшит, и точка. Никаких тебе «постараюсь» или «приложу все силы». Майор сказал, майор сделал.

– И точка, – вслух повторил довольный собой Лунин.

Когда Илья садился в машину, на губах его играла улыбка.