Город слухов

Глава 1

Примерно за два часа до того, как Эвери Хэтч, спотыкаясь, брел по шоссе, крича о помощи, в сотне ярдов от коттеджа Аннабелль Винтерс остановился ветхий драндулет с пятью подростками.

Быстрая разведка показала, что в окнах, несмотря на позднее время, еще горит свет. Перед домом стоял автомобиль с наклейкой “Пресса” на ветровом стекле.

Патрульной машины, спрятавшейся в тени изгороди соседнего дома, разведчики не заметили, так же, как и красного огонька сигареты Телицки.

Еще через несколько минут все пятеро направились к лужку перед коттеджем Аннабелль. Один тащил кувалду. Другой — пятигаллонную канистру. Остальные трое — какой-то непонятный предмет. В слабом свете, падающем из окон, Телицки увидел, что они притащили на лужок.

Это был крест.

Заранее намотанные на него тряпки щедро полили керосином из канистры. Двое подняли крест, а третий кувалдой забил его основание в землю.

Чиркнула спичка, крест вспыхнул ярким пламенем.

Подростки отступили к своей развалюхе. На полпути они остановились, и ночную тишину разорвали грязные ругательства.

Распахнулась дверь коттеджа, и на крыльцо выскочил Билл Джейсон.

— Дайте мне огнетушитель, если он у вас есть, — крикнул Билл в открытую дверь и, наклонив голову, побежал на голоса.

Подростки попрыгали в кабину, вспыхнули фары, ослепив Джейсона. Взревел мотор. Автомобиль, как скаковая лошадь, рванулся вперед.

Если б не прекрасная реакция Джейсона, он оказался бы под колесами. Перевернувшись через голову, Билл упал в придорожные кусты. Номеров он, естественно, не разглядел.

Поднявшись, Джейсон побежал к коттеджу, высвеченному горящим крестом. Аннабелль Винтерс, бледная как мел, стояла на крыльце, держа в руках огнетушитель.

Бормоча проклятия, Джейсон направил на крест пенную струю. Патрульная машина не тронулась с места.

Никто не видел сухую улыбку Телицки. Часы на приборном щитке показывали восемь минут второго.

В больнице молодой доктор Дэвид Паттон, в зеленом халате и шапочке, в маске, съехавшей на одно ухо, вышел из операционной. Сняв маску и шапочку, он швырнул их на скамью в коридоре. Его волосы слиплись от пота. Он достал носовой платок и тщательно протер стекла очков. Доктор Паттон только что закончил сложную операцию. На карнавале в Латропе парень угодил под копыта быка.

По коридору к Паттону уже спешил интерн.

— Нет отдыха измученной душе, док, — сказал он. — Просят прислать “скорую” к молитвенному дому.

— Молитвенному дому?

— Что-то случилось с Бредли Коннорсом. Позвонили с бензозаправки Теллера.

Глаза доктора Паттона превратились в щелочки. Он вытащил из нагрудного кармана сигарету и зажигалку, закурил и пошел в регистратуру. Ночная дежурная сидела у коммутатора и читала какую-то книгу.

— Соедините меня с доктором Бенсоном, — попросил Паттон.

— Хорошо, доктор, — дежурная набрала номер. — Как этот мальчик с карнавала?

— Он выкарабкается, — Паттон надел очки. — Хотя, возможно, и пожалеет об этом. Думаю, он не сможет владеть правой рукой.

— Доктор Бенсон слушает.

Паттон взял трубку.

— Извини, что бужу тебя посреди ночи, Фред... Да... половина четвертого. “Скорая” только что уехала к молитвенному дому за Бредли Коннорсом. Что-то случилось... Да... Я хочу, чтобы ты приехал, Фред. Всем известно, как я ненавижу этого сукиного сына. Если он помрет во время моего дежурства, пойдут разговоры. Так я тебя жду.

Не отвечая на безмолвный вопрос, застывший в глазах дежурной, доктор Паттон повернулся и пошел по коридору. Остановился у двери четырехместной палаты.

На кровати у дальней стены лежала девушка с ногами, поднятыми на вытяжение. Паттон подошел к ней и коснулся ее лба.

— Сестра? — послышался слабый шепот.

— Это доктор Паттон, Шарон, — ответил он. — Зашел посмотреть, как ты себя чувствуешь.

Белокурая головка Шарон заметалась по подушке.

— Лучше б я умерла.

— Не говори так, ты будешь жить, — успокаивал ее Паттон. — Попытайся заснуть.

Сейр Вудлинг, полностью одетый, развалился на кровати в своей спальне в доме на улице Вязов. В воздухе стоял запах виски. На ночном столике, рядом с телефонным аппаратом, пепельницей, пустой бутылкой и высоким стаканом, горела лампа.

Раздался звонок, второй.

У Сейра дернулась щека. Не меняя позы, он медленно протянул руку и снял трубку.

— Да? — прохрипел он.

— Сейр?

— Да, — он не сразу узнал писклявый голос.

— Это Э-эвери.

— О господи, Эвери. Который теперь час?

— Б-без ч-четверти ч-четыре.

— Что на тебя нашло? Звонишь людям в такую рань!

— К-коннорс, — у Эвери перехватило дыхание. Сейр слышал, как он шумно втянул в себя воздух, — он... он мертв. Его убили.

— Убили?!

— Застрелили. Он... он мертв, Сейр. Я... я нашел его.

— Когда?

— Ок-коло трех часов ночи.

— Где?

— В его фургоне. Сейр, эт-то убийство.

— Ты позвонил в полицию?

— Лейтенант Хоган уже поехал туда.

Сейр долго молчал.

— Мы все умрем когда-нибудь, Эвери.

— Но убийство! — взвизгнул тот.

— Хорошо, что ты позвонил, Эвери. Все это очень интересно, не правда ли?

Положив трубку, Сейр несколько секунд лежал, уставившись в потолок. Затем потянулся к бутылке. В ней не осталось ни капли.

Со стоном Сейр сел, сбросив ноги на пол. Прижал пальцы к вискам.

— Должна быть еще... — пробормотал он. — В этой могиле должна быть хоть одна бутылка.

Марк Свенсон крепко спал, не подозревая ни об убийствах, ни о горящих крестах. Когда он проснулся, часы показывали половину седьмого. С возрастом он привык рано вставать.

Марк включил электроплитку, на которой стоял медный котелок с водой. Банку с растворимым кофе он держал в ночном столике и каждое утро выпивал чашечку ароматного напитка перед тем, как встать, побриться, принять душ и одеться.

Марк ругал себя за вчерашний вечер. Заседание совета просвещения прошло ужасно. Он не уловил настроения публики, и собрание вышло из-под контроля, прежде чем он успел что-то предпринять. Если б он почувствовал заранее, сколь враждебно отношение к биологии, то пригласил бы специалистов, преподавателей из соседних городков, врачей, священников. И тогда собрание стало бы средством воспитания, а не трибуной для воинствующих демагогов.

Аннабелль Винтерс он проводил не только из вежливости. В такой ситуации ей могла грозить и физическая опасность.

Черт бы побрал Бредли Коннорса с его идиотским фанатизмом!

Когда в начале одиннадцатого Марк подвез Аннабелль к ее коттеджу и сказал, что “через день-два все образуется”, он не очень-то верил в свои слова. Ничего не образуется, думал он, если не принять быстрых и решительных действий по пресечению всеобщей истерии.

После того, как он расстался с Аннабелль, ему не хотелось ни домой, ни в клуб “Рок-Сити”, где наверняка продолжался жаркий спор. Вместо этого он кружил по улицам, раздумывая, что же следует предпринять. Он с удовольствием отвесил бы Бредли Коннорсу пару оплеух, но это не принесло бы пользы, да и Коннорс мог дать сдачи. Эвери Хэтч не стоил даже и оплеух, бедный жалкий червяк, которого использовали, чтобы заварить кашу.

Когда же гнев Марка поутих, ему вспомнилось трагическое лицо миссис Каммингс, пожелавшей узнать, какие советы давала Аннабелль ее дочери. Именно эта несчастная женщина взорвала собрание. Но Марк мог понять горе матери и, несмотря ни на что, жалел ее.

Марк Свенсон был человеком щедрым и без лишней саморекламы помогал многим жителям Рок-Сити. Так уж получилось, что среди них оказались Френк Каммингс и его жена. После наводнения Марк ссудил ему денег без всяких процентов, чтобы Френк мог рассчитаться по срочным платежам и купить кое-какое оборудование взамен сломанного и унесенного водой. Неразговорчивый, трудолюбивый Френк выплатил все, до последнего цента, но Марк полагал, что за ним остался долг дружбы.

Поэтому в половине одиннадцатого он подъехал к дому Каммингсов. Френк и его жена, судя по всему, недавно вернулись с заседания совета просвещения. Подойдя к крыльцу, Марк увидел в окно, что они пьют чай.

Когда Френк открыл дверь, его лицо напоминало маску.

— Привет, Френк, — сказал Марк. — Я бы хотел поговорить с тобой и Эммой.

— Даже не знаю, — Френк переминался с ноги на ногу. — Если вы насчет собрания... ну, Эмма еще не остыла, мистер Свенсон.

Из кухни донесся твердый голос Эммы:

— Если вы пришли насчет собрания, я не заберу назад ни единого слова. Ни единого.

— Я не собирался просить вас об этом, Эмма, — ответил Марк. — Но мне необходима ваша помощь. Как председатель совета просвещения я должен знать, чем вызвано ваше выступление.

Френк Каммингс смотрел на седовласого мужчину, стоящего на пороге его дома и вспоминал то серое утро, когда, выглянув из окна, он увидел, что вокруг все залито водой. Казалось, что для него все кончено. На помощь банка рассчитывать не приходилось. Ссуды просили все, а доставались они только богатым, тем, кто мог что-нибудь заложить. А такие, как Френк, едва сводили концы с концами. И разве мог он забыть, как два дня спустя на его пороге возник улыбающийся Марк Свенсон и сказал: “Похоже, стихия не обошла тебя стороной, Френк. Ты можешь подсчитать, сколько нужно денег, чтобы привести все в порядок? Если ты не будешь возражать, я с радостью помогу тебе”.

Френк все помнил и отступил в сторону.

— Проходите, мистер Свенсон. Хотите чашечку чая?

— Благодарю.

Марк сел напротив Эммы. Та встретила его ледяным взглядом.

— Эмма, мне не совсем ясно, о чем вы говорили в школе?

— Остальные меня поняли.

— Я не уверен, что сидящие в зале разобрались в значении ваших слов. Вы сказали, Эмма, причем публично, что, по вашему мнению, ваша дочь, скажем так, сбилась с пути истинного благодаря советам мисс Винтерс.

— Именно это я и сказала.

— Если вы заметили, что Лайла вела себя неподобающим образом, почему вы разрешили ей поехать на карнавал? Почему вы не остановили ее? Почему вы раньше не обратились ко мне или к кому-нибудь из членов совета?

— Потому что мы ничего не знали, — выкрикнула Эмма. — Мы ничего не знали, а потом было уже поздно.

— Я ничего не понимаю, — покачал головой Марк.

Френк подошел к столу и поставил перед Марком чашку чая.

— Мы ничего не подозревали до того... до того, как она умерла, мистер Свенсон.

Марк неотрывно смотрел на Эмму.

— Чего же вы не знали? — спросил он.

По белому как мел лицу миссис Каммингс покатились слезы, но заговорила она тем же ровным голосом.

— Только после аварии мы выяснили, что она собиралась делать... с Джимми Оренго.

От жалости к Эмме у Марка защемило сердце.

— Как вы это выяснили?

— Нас надоумил сержант Телицки, — ответил Френк.

Марк резко повернулся к нему.

— Сержант Телицки?

Френк кивнул.

— Он приходил к нам в воскресенье, когда Лайла лежала здесь... в соседней комнате... Он сказал нам.

— И что же он вам сказал? — голос Марка задрожал от внезапного приступа ярости. — Что он вам сказал, Френк?

— Он сказал, что подростки распутничают. Что в школе их учат не тому, чему следует. Он сказал, что полиция расследует обвинение в безнравственном поведении, выдвинутое против мисс Винтерс и других. Мы ответили, что Лайла тут ни при чем. Только не Лайла.

— Но он оказался прав! — вмешалась Эмма.

— Почему вы решили, что он прав?

— Он попросил посмотреть, не осталось ли у Лайлы каких-нибудь записей, писем, дневника, если она его вела.

— Мы еще не разбирали вещей Лайлы, — добавил Френк. — Еще... прошло так мало времени, вы понимаете?

— Разумеется, — кивнул Марк. — И вы показали ее бумаги Телицки?

Френк кивнул.

— Ее тетрадь по курсу секса с картинками, — ответила Эмма. — Не смею сказать, мистер Свенсон, что я там увидела.

— Это были схемы, — поправил ее Френк. — Скелет человека и все такое. Не картинки.

— Называй их как хочешь, Френк, но я видела неприличные картинки, — стояла на своем Эмма. — И еще мы нашли дневник.

Френк отвернулся.

— Там все и было, прямо в дневнике. Она писала, что Джимми Оренго попросил ее, она ответила “нет”, но ей хочется, и она намерена спросить совета у мисс Винтерс. Нужно ли вам что-то еще, мистер Свенсон?

— Могу ли я взглянуть на дневник, Эмма? — спросил Марк.

— Мы отдали его сержанту Телицки, — ответил Френк. — Он сказал, что это важная улика.

— Вы можете вспомнить, какие именно слова записала Лайла?

— Я их никогда не забуду! — воскликнула Эмма. — Она написала: “Джимми Оренго попросил меня сегодня, и я сказала “нет”. Но мне очень хочется, и я собираюсь посоветоваться насчет этого с мисс Винтерс”. А потом она поехала на карнавал и погибла... потому что ей “очень хотелось”.

— Вы ничего не упустили, Эмма? — спросил Марк, его лицо потемнело.

— Она написала именно эти слова, — подтвердил Френк.

Марк встал, так и не пригубив чая.

— В одном вам обоим повезло, — сердито сказал он.

— Повезло? — повторила Эмма.

— Лайла никогда не узнает, как легко вы ее предали. Спокойной ночи.

Сев в машину, Марк развернулся и погнал к полицейскому участку. Обвинение в аморальном поведении? Кто его выдвинул? В скольких домах побывал Телицки, распространяя эту гнусную ложь?

В дежурную часть он влетел, кипя от ярости. Но застал там лишь молодого патрульного Маккарти. Он сказал Марку, что у лейтенанта Хогана выходной и тот уехал к родственникам, а Телицки “на задании” и связаться с ним невозможно.

Марк вернулся к машине и поехал домой. Все дела откладывались до утра.

В начале девятого Марк вошел в кабинет Хогана. Лейтенант поднял голову, его лицо осунулось от усталости.

— Доброе утро, мистер Свенсон.

— Мне необходимо поговорить с вами.

— Если только вы хотите дать показания, — ответил Хоган. — Мы сейчас заняты по горло.

— Какие показания? — переспросил Марк. Он приехал в участок прямо из дома.

На лице Хогана отразилось удивление.

— Вы хотите сказать, что ничего не знаете?

— А что, собственно, произошло?

— Наверное, вы единственный во всем округе, — покачал головой Хоган. — Ночью кто-то убил Бредли Коннорса. Застрелил его прямо между глаз.

— Что?!

— Эвери Хэтч нашел его примерно в три часа ночи, без признаков жизни.

Марк ошеломленно смотрел на Хогана.

Открылась дверь, и в кабинет вошел Телицки. Бросив на Марка короткий, подозрительный взгляд, он проследовал к столу и положил перед лейтенантом заполненный бланк.

— Как я и думал, у Винтерс есть пистолет тридцать второго калибра. Мы выдали ей разрешение около года назад.

Хоган вздохнул.

— Надо проверить, где он сейчас.

Марк не верил своим ушам.

— Вы предполагаете, что Аннабелль Винтерс застрелила Коннорса?

— Мы не нашли пистолета на месте преступления, — ответил Хоган. — Но доктор Паттон передал нам пулю. Стреляли из пистолета тридцать второго калибра. Телицки выясняет, кто из жителей Рок-Сити имеет разрешение на хранение пистолета такого типа. Одно из них получила мисс Винтерс.

— И только она? — спросил Марк.

— В городе порядка двадцати пистолетов этого калибра, — ответил Телицки.

— И вы собираетесь проверить всех владельцев?

— Зачем? — удивился Телицки. — Коннорс публично обвинил ее в безнравственности. На лужке перед ее домом вчера зажгли крест. Она наверняка ненавидела Коннорса. Мы не будем беспокоить десятки людей, если, скорее всего, виновата именно она. О них мы подумаем, когда она докажет свою невиновность. И, держу пари, у нее ничего не получится.

Впервые в жизни Марк почувствовал себя глубоким стариком. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Он пришел жаловаться на Телицки. Теперь стало ясно, что это бесполезно. Жаловаться надо выше. Тут он ничего бы не добился.

Глава 2

Между учителем и жителями города, в котором он или она живет и работает, всегда возникают особые отношения. Умная, интеллигентная Аннабелль Винтерс понимала это лучше, чем кто-либо другой. Тысячи учеников, проходящие через руки учителя, ощущают на себе его воздействие как личности, прислушиваются к его мнению на многое из того, что выходит за рамки школьной программы, разделяют его предубеждения и восторги, подражают его примеру. Появление любимчиков и некомпетентность, таковы два обвинения, постоянно нацеленных на учителя. Редкие родители готовы признать, что их ребенок отстает в развитии или у него какие-то сложные проблемы, комплексы. Если ребенок плохо учится, родители скорее всего скажут, что учитель отдает предпочтение другим или просто не знает своего дела.

Хорошему учителю эти жалобы не причинят вреда, потому что они составляют малую толику его работы. Но если под сомнение поставлена личная жизнь учителя, если брошена тень на его моральный облик, все кончено. Нет дыма без огня. Когда дело касается учителя, этому верят все родители.

Нельзя сказать, что, сидя на сцене школьного зала во время заседания совета просвещения, Аннабелль Винтерс не подозревала о сгущающихся тучах. Она почувствовала враждебность горожан уже на похоронах Лайлы Каммингс. Неприятная сцена с Генриеттой Колдуэлл, преподающей домоводство, в понедельник утром укрепила ее опасения. Разговор с Эдом Джейгером, отцом Шарон Джейгер, единственной, кто остался в живых после аварии на холме Кобба, глубоко тронул Аннабелль, он подтвердил, что на заседании она может подвергнуться нападкам сидящих в зале. Но она не ожидала такого неистовства, отсутствия логики, истеричной жестокости.

В понедельник, через два дня после аварии, Генриетта Колдуэлл зашла в кабинет Аннабелль. Смерть трех учащихся и критическое состояние Шарон Джейгер потрясли всю школу. На утренней пятиминутке доктор Нортон произнес длинную, но не слишком вразумительную речь. Друзьям погибших разрешили уйти после двух уроков, чтобы они могли успеть на похороны. Впрочем, Нортон мог сразу распустить всех по домам, во всяком случае, за те два урока знаний у школьников не прибавилось.

Особенно тяжело переживала случившееся Аннабелль. Лайла Каммингс и Шарон Джейгер находились под ее личной опекой. В пятницу она поехала к подруге в Нью-Йорк, посмотрела два спектакля и узнала об аварии лишь в воскресенье вечером, вернувшись в Рок-Сити. Даже в понедельник утром, до визита Генриетты, она не подозревала о существовании, как выразился Сейр Вудлинг, “осиного гнезда Эвери”.

Генриетта, без всякой косметики, с россыпью веснушек вперемежку с капельками пота на лице, встала навытяжку перед столом Аннабелль.

— Я отправила весь класс в библиотеку, — объявила она. — Сегодня они не могут воспринимать объяснения учителя.

— Для всех нас это не самый счастливый день, — ответила Аннабелль.

Общение с Генриеттой всегда требовало особого такта. Мисс Колдуэлл, казалось, прилагала непомерные усилия, чтобы изгнать из себя всякую женственность. И Аннабелль в ее присутствии чувствовала себя неловко даже из-за того, что подкрашивала губы и одевалась в соответствии с модой. Аннабелль считала, что внешний вид преподавателя имеет важное значение. Девочки всегда обращали внимание на наряд учительницы. И одевалась современно, но без излишеств, подчеркивая женственность, но не вызывающе. Генриетта, с другой стороны, делала все, чтобы не отойти от комического образа старой девы девятнадцатого века.

— Я бы хотела сразу перейти к делу, Аннабелль, — решительно заявила Генриетта.

— Пожалуйста, я вас слушаю.

— Вы уезжали на уик-энд, и я не знаю, известно ли вам о назначении на среду заседании совета просвещения?

Аннабелль нахмурилась.

— Я нашла на столе записку доктора Нортона. О чем пойдет речь?

— Я не из тех, кто прячет камень за пазухой, поэтому и пришла к вам, — продолжала Генриетта. — Заседание проводится по просьбе мистера Хэтча. Он уверен, так же, как и многие другие, что причиной трагедии на холме Кобба является наша школьная программа.

— Боюсь, я не понимаю вас, Генриетта.

— Курс биологии! — выплюнула мисс Колдуэлл, будто ее заставили произнести при свидетелях грязное ругательство.

Аннабелль ощутила растущее в ней раздражение из-за такого образа мыслей, от отношения Генриетты, которая смотрела на нее, как на секс-бомбу.

— В субботу утром мистер Хэтч начал распространять по городу петицию с требованием немедленно исключить из школьной программы курс сексуального воспитания, расследовать методы преподавания этой дисциплины в прошлом и определить, что же делать дальше.

— Во-первых, в школьной программе нет курса сексуального воспитания, — резко ответила Аннабелль. — Во-вторых, что тут расследовать?

Но Генриетта уже набрала ход.

— Я привыкла действовать открыто, Аннабелль. И пришла сказать вам, что помогала мистеру Хэтчу собирать подписи под этой петицией.

— Это ваше право.

— И, если из-за петиции у вас будут неприятности, Аннабелль, я хочу, чтобы вы знали, что я ничего не имею против вас лично.

— Я не ожидаю никаких неприятностей, — пожала плечами Аннабелль. — И не хочу, чтобы вы отягощали этим свою совесть.

Генриетта вспыхнула:

— Я могу лишь посоветовать вам, Аннабелль, отнестись к моим словам со всей серьезностью.

Генриетта ушла, а Аннабелль не знала, то ли ей смеяться, то ли сердиться.

Тем же утром в кабинет Аннабелль заглянул доктор Дэвид Паттон. Отношения Аннабелль с Дэвидом, медицинским консультантом школы, также складывались непросто. Они вместе выросли в Рок-Сити. Дэвид был одним из двух молодых людей, ухаживавших за Аннабелль в школе и колледже. Но она влюбилась в другого, Майка Прентисса. Они обручились. Дэвид стойко перенес удар судьбы и уехал учиться в медицинский институт. Майка вскоре призвали в армию и отправили в Корею, откуда он не вернулся. Дэвид не предпринимал попыток завоевать сердце Аннабелль до тех пор, пока Сейра Вудлинга не уличили в махинациях с наследством Джошуа Винтерса. Они вместе участвовали в расследовании. Со времени смерти Майка прошло пять лет.

Однажды вечером, уже после завершения следствия, Дэвид предложил Аннабелль руку и сердце. Она едва не согласилась выйти за него замуж. Дэвид ей нравился, они оба помнили Майка, а мысль о том, что она останется одна, казалась непереносимой. Но Аннабелль ответила отказом, потому что не любила Дэвида. Уважение и разделенные воспоминания не могли заменить любовь, пока не могли.

— Мисс Винтерс, как всегда, прекрасна, — Дэвид вошел в кабинет и положил чемоданчик на стол.

— Выбирайте слова, когда открываете рот в этом здании, — с притворной озабоченностью ответила Аннабелль. — Здесь занимаются сексуальным воспитанием.

— Смеяться тут не над чем, — худое лицо Дэвида перекосила яростная гримаса. — Это не смешно.

— А ты чересчур серьезен, Дэвид, — заметила Аннабелль.

— Ты чертовски права. Эвери Хэтч — всего лишь пешка. Если б его поддерживали только такие люди, как вечно потеющая мисс Колдуэлл, только что встретившаяся мне в коридоре, я бы охотно посмеялся вместе с тобой. Но у него есть союзники, которые не играют по правилам маркиза Кунзборо, а кое-кто из них с большим удовольствием обольет тебя грязью, дорогая моя мисс Винтерс.

— Я не знаю человека, который хотел бы облить меня грязью, — нахмурилась Аннабелль. — За исключением, возможно, Сейра Вудлинга.

— Возможно, надо опустить, — отрезал Дэвид Паттон. — Он залез в это дело по самые уши, здесь что-нибудь скажет, там на что-то намекнет. А что произошло у тебя с Бредли Коннорсом?

— Коннорсом?

— Его преподобие, мистер Коннорс, вчера прочел две зажигательные проповеди по поводу биологии. Тебя упомянули, как толкача этой грязной дисциплины, и Коннорс достаточно ясно потребовал твоего скальпа, — доктор Паттон сухо рассмеялся. — Ты должна гордиться такими врагами.

Коннорс! Не забыть Аннабелль той короткой стычки с Коннорсом. Его лица, побагровевшего от злости, его глаз, сверкающих ненавистью, сколько раз после этого просыпалась она по ночам, дрожа от страха. Нет, она не боялась Коннорса, но долго не могла прийти в себя от неистовства его страстей.

Ей пришлось столкнуться с Коннорсом шесть месяцев назад, но та встреча имела отношение к сегодняшней трагедии на холме Кобба. Как-то днем, после занятий, к Аннабелль зашел Эд Джейгер. Эд работал школьным сторожем, и они виделись практически каждый день. В его обязанности входила уборка кабинета Аннабелль. Если та задерживалась после уроков, они обычно немного беседовали. Эд нравился Аннабелль, и она сочувствовала его нелегкой жизни.

Эду было около сорока. Родился он в Рок-Сити, рано женился, вскоре на свет появилась крошка Шарон. В сорок четвертом его забрали в армию и послали в Европу. Вернувшись после окончания войны, он узнал, что жена сбежала с заезжим коммивояжером, оставив дочь у его родителей. Эд решил сам вырастить своего единственного ребенка, хотя его материальное положение не сулило радужных перспектив. В школе он получал небольшое, но постоянное жалованье да еще подрабатывал летом и во время каникул.

Шарон выросла писаной красавицей. Эд каждый день работал по двенадцать часов и не мог уделять много времени ее воспитанию. И в старших классах за ней утвердилась репутация легкомысленной девицы. “Яблоко от яблони недалеко падает”, — говорили в городе, имея в виду распутную мамашу. В тот день Аннабелль сразу поняла, что Эд Джейгер чем-то расстроен.

— Она неплохая девочка, мисс Винтерс. Но мы — никто, понимаете? Матери других девочек состоят в церковных организациях и всяких клубах. У Шарон есть только я. Ей некуда приткнуться. И приходится вести себя вызывающе только для того, чтобы привлечь внимание. Я старался вразумить ее. Она говорила с мистером Коннорсом.

— Вы ходите в церковь мистера Коннорса? — спросила Аннабелль.

— Да, мадам. Он сказал мне, что с Шарон все в порядке, просто энергия бьет в ней ключом. Но ей необходима женщина, которой она могла бы довериться, мисс Винтерс. Я подумал, раз уж она учится в вашем классе, может быть, вы смогли бы уделить ей чуть больше внимания.

— Ну конечно.

— Я не имею права просить вас о таком одолжении, мисс Винтерс, но...

— Вы не просите ни о чем особенном, Эд, — прервала его Аннабелль. — Это моя работа.

Попытку Аннабелль сблизиться с ней Шарон встретила сдержанно, даже недоверчиво. Как скоро выяснила Аннабелль, учеба давалась девочке очень легко. Энергия действительно била в ней ключом. Довольно быстро выяснилась и причина ее экстравагантного поведения. Шарон чувствовала, что люди относятся к ней подозрительно, ставя на одну доску с матерью. Отсюда и излишек косметики на лице, и смелые наряды, и желание казаться более взрослой, более независимой. Аннабелль поняла, что Шарон стремится к знаниям, хочет приобрести умение и опыт, чтобы прочно стать на ноги. Поначалу она решила, что Аннабелль хочет перегородить ей дорогу к желанной цели. Но недоверие уступило место обожанию, почти обожествлению, когда девушка убедилась, что Аннабелль стремится ей помочь. Теперь Шарон старалась во всем подражать Аннабелль. Говорить, как она, думать, как она, одеваться, как она.

Но лишь когда Шарон пришла к ней, чтобы поговорить о Бредли Коннорсе, Аннабелль поняла, что одержана полная победа.

— Отец хочет, чтобы я продолжала ходить к мистеру Коннорсу за духовным, как он говорит, наставлением, мисс Винтерс, а я не могу.

— Почему? — спросила Аннабелль.

— Потому что он похотливый старый козел, — резко ответила Шарон. — Всегда говорит, как он гордится мной и как хочет мне помочь, а сам постоянно лапает меня. Я боюсь идти к нему, мисс Винтерс.

Аннабелль ужаснулась, но не удивилась.

— И что я могу сделать? — спросила она.

— Если я скажу отцу, он мне не поверит. Он думает, что в голове у меня один секс.

— Я поговорю с ним, — предложила Аннабелль.

— А как же мистер Коннорс? — спросила Шарон. — Если я перестану ходить к нему, он захочет узнать, почему. И пойдет к отцу.

— Мистером Коннорсом я займусь сама, — сдерживая гнев, ответила Аннабелль.

В тот же день она отправилась к фургону Коннорса.

— О, прекрасная мисс Винтерс, — улыбаясь, Коннорс поднялся ей навстречу. — Пожалуйста, проходите.

Она зашла, но не села на предложенный стул. И стояла в узком проходе, стараясь говорить спокойно и ровно.

— Я хочу поговорить с вами о Шарон Джейгер.

— Интересный ребенок, — кивнул Коннорс. — Сложный характер, очень интересный.

— Я пришла сказать, что она больше не придет к вам за духовным наставлением.

— О?

— Шарон рассказала о возникших у вас осложнениях.

— Осложнениях? Шарон и я — лучшие друзья.

— Я могла бы обратиться к ее отцу, — холодно продолжала Аннабелль. — Или в полицию. Но не собираюсь делать ни того, ни другого, если только вы не вынудите меня к этому.

Глаза Коннорса сузились, и она увидела вспыхнувшую в них ненависть. Его щеки пошли красными пятнами.

— Вы прислушиваетесь ко лжи, — сказал он дрогнувшим голосом.

— Шарон боится вас. Я не задумываясь устроила бы публичный скандал, мистер Коннорс, если бы дело касалось только вас. Но у Шарон трудная жизнь. Я не хочу выставлять ее на всеобщее обозрение. Поэтому я говорю обо всем вам. Шарон не вернется. Если вы попытаетесь воздействовать на нее или на других моих девочек, готовьтесь к самому худшему, мистер Коннорс. Второго предупреждения не будет.

На какое-то мгновение Аннабелль показалось, что Коннорс набросится на нее с кулаками. Но тот лишь пристально смотрел ей в глаза.

— Ваша взяла, мисс Винтерс. Но игра еще не закончена.

Коннорс! Она не могла рассказать об этом Дэвиду. Она обещала защищать Шарон.

— Ему известно, что я не вхожу в число его почитателей, — сухо ответила Аннабелль. — Но не думаю, что он попытается выступить против меня. Видишь ли, я знаю, как держать его в узде.

Дэвид нахмурился.

— Может, ты скажешь и мне?

— Я не имею права, Дэйв. Но не волнуйся о мистере Коннорсе. Он будет ворчать, но не решится открыть рот.

Какая насмешка! Сколь обманчивой оказалась ее уверенность!

Аннабелль сидела на сцене во время заседания совета просвещения, слушала речи Эвери Хэтча и других, требование Коннорса помолиться, и холодный страх медленно прокрадывался в ее душу. Она не могла представить, чем завершится собрание, но, когда Эмма Каммингс внезапно обрушилась на нее, интуиция подсказала Аннабелль, что Коннорс не упустит своего шанса.

Это была превосходная западня, и Коннорс блестяще воспользовался представленной возможностью. Эмма и половина сидящих в зале тут же поверили, что во всем виновата Аннабелль. И теперь ей не удастся выступить против Коннорса. Он скажет, что она лжет, и весь город согласится с тем, что она лишь стремится отомстить. Ее слово уже не имело той силы, что раньше. Даже Шарон из страха могла заявить, что не говорила с ней о Коннорсе, если Шарон вообще выживет. Коннорс полностью контролировал положение. Возможно, он сам расскажет о том разговоре в фургоне. Она приходила к нему, чтобы обвинить его в нарушении норм морали, она, Аннабелль Винтерс, советующая детям жить в грехе, ведущая уроки сексуального воспитания. Какой бы путь ни избрала Аннабелль, все козыри оставались у Коннорса.

Оставшись одна, после того, как Марк Свенсон подвез ее к коттеджу, Аннабелль дала волю воображению. Коннорс мог пойти и дальше. Например, утверждать, что Аннабелль пыталась соблазнить его, ревнуя к воображаемой увлеченности Шарон. Чтобы погубить ее репутацию, достаточно и намека на аморальность.

Несколько часов назад ее уважали, ей доверяли. Именно на это рассчитывала она в первоначальной стычке с Коннорсом. Она знала, что ее слово имеет не меньший вес, чем его. Собрание все изменило. Эвери Хэтч, Сейр Вудлинг, Генриетта Колдуэлл, Эмма Каммингс в пять дней, предшествующих заседанию совета, растоптали и доверие и уважение, и теперь Коннорс мог делать все, что заблагорассудится.

Когда незадолго до полуночи к ней приехал Билл Джейсон, Аннабелль пребывала в полной растерянности. Как она ждала хоть одного телефонного звонка. Не могли же ее друзья не понимать, сколь необходимы ей поддержка и участие?

Позвонили в дверь, и Аннабелль буквально бросилась к ней. Наконец-то кто-то откликнулся на зов ее души. Может быть, Дэйв? Он не смог прийти на собрание, так как дежурил в больнице. Уж он-то будет стоять за нее до конца.

Но надежды рухнули при виде Билла Джейсона. Ему, подумала Аннабелль, нужно интервью или заявление для печати. И сказала, что не может удовлетворить любопытство его читателей.

— Святая корова! — воскликнул Билл. — Я пришел сюда не как репортер. Вам нужен друг.

За те шесть лет, что Билл провел в Рок-Сити после покупки “Вестника”, они встречались на официальных приемах или в гостях у кого-либо не более десятка раз. Общался он в основном с бизнесменами, обеспечивая “Вестник” рекламными объявлениями. Как холостяк, Билл мог бы и поухаживать за Аннабелль, но его не влекли женщины. Билл хорошо играл в гольф и свободное время проводил на зеленой лужайке загородного клуба. При этом его резкие статьи значительно подняли тираж газеты.

Скажи он что угодно, кроме “Вам нужен друг”, и Аннабелль захлопнула бы перед ним дверь. Но после этих слов не могла не пригласить Билла в коттедж.

В гостиной он начал оглядываться, будто Аннабелль и не было. Он понимал, что ей необходима минута-другая, чтобы взять себя в руки. Аннабелль действительно немного успокоилась. Высокий, широкоплечий, курносый, с короткой стрижкой, в пиджаке спортивного покроя, выглядевший моложе своих тридцати пяти лет, Билл излучал уверенность. Так велика была потребность Аннабелль в дружеском участии, что в этот момент она всем сердцем потянулась к Биллу, единственному человеку в Рок-Сити, осознавшему, как она одинока и испугана.

Он точно угадал момент, когда Аннабелль окончательно пришла в себя.

— На улице стоит патрульная машина, — прервал молчание Билл. — Они предупредили вас, что будут следить за вашим домом?

— Нет, — ответила Аннабелль. — А зачем им следить за моим домом?

— Защищать вас от всяких слухов, — пояснил Билл. — Но я сомневаюсь, что истинная причина именно в этом. Вы хорошо знаете Телицки?

— Джорджа Телицки? Когда я училась в школе, он был одним из лучших наших спортсменов. Мы, можно сказать, выросли вместе. — Она вспомнила весеннюю ночь, лет пятнадцать назад, когда Джордж неуклюже попытался поцеловать ее. В тот романтический момент самоуверенность “знаменитости” получила хороший урок. Потом Аннабелль даже жалела, что отвергла такого красавца.

— Он не слишком расположен к вам, — добавил Билл. — Он в одной команде с Коннорсом, Хэтчем, Вудлингом. Мог он затаить на вас зло?

— О господи, нет. Я... — Аннабелль замолкла на полуслове, ее глаза широко раскрылись.

— После этого нелепого собрания уже и не знаешь, кто есть кто, не так ли? — спросил Билл.

Аннабелль глубоко вздохнула.

— Я так благодарна вам. Если б вы только знали, насколько вы правы... насчет того, что мне нужен друг.

— Вас не затопило уверениями в любви и преданности?

— Это точно, — Аннабелль попыталась улыбнуться.

Билл достал пачку сигарет, зажигалку, неторопливо закурил.

— Послушайте, мне бы не хотелось вас пугать.

— Пугать? Чего мне бояться?

— Массовая истерия — вот причина судов Линча. И прошедшее собрание — наглядный тому пример: убитая горем мать, неумелый, но честный директор школ, слуга господний с карающим мечом. Добавьте к этому беспомощных идиотов, которые понимают, в чем правда, но не готовы защитить ее. За исключением милейшей Сары Маршалл всех сторонников биологии могли заменить резиновые куклы.

— Но никого не линчевали, и такое вряд ли случится и в будущем, — не слишком уверенно возразила Аннабелль.

— Нет? Ну, это вопрос вкуса, мисс Винтерс. Лично я убежден, что линчевали вас, прямо на сцене школьного зала. И это, если я не ошибаюсь, только начало. Прежде чем приехать к вам, я побывал в нескольких барах. Страсти очень накалены, мисс Винтерс.

Аннабелль подняла глаза. На открытом лице Билла Джейсона не было и тени улыбки.

— Вы хотите сказать, что мне грозит физическая расправа?

Билл раздраженно махнул рукой.

— Как знать? Для большинства жителей этого богом забытого городка вы внезапно стали олицетворять нечто похожее на заразную болезнь.

— Вы можете дать мне дельный совет?

— Да, мадам. Нападайте сами, и как можно скорее! У вас есть адвокат?

Аннабелль покачала головой, ее губы изогнулись в горькой улыбке.

— Сейр Вудлинг был нашим семейным адвокатом до тех пор... в общем, несколько лет назад. А потом он мне не требовался и...

— Вы знакомы с Сэмом Крамером из Латропа?

— Я слышала о нем.

— Он большой выдумщик. Знает закон как свои пять пальцев и любит хорошую потасовку.

— Но чем мне поможет адвокат?

— Дорогая, наивная мисс Винтерс, он может предъявить иск Коннорсу, миссис Каммингс, Эвери Хэтчу, Сейру Вудлингу и всем остальным, кто распространяет слухи о том, что вы растлеваете наших детей. Обвините их в клевете.

— Это же абсурд! — воскликнула Аннабелль и тут же почувствовала холодок, пробежавший по ее спине.

— Совсем нет, — возразил Билл. — Вы сможете доказать, что нанесен урон вашей карьере учителя и репутации гражданина. Если вы не перейдете в наступление, мисс Винтерс, их обвинения будут расти, как снежный ком, и вам не останется ничего другого, как барахтаться в бесконечных оправданиях.

— Но вы-то не верите...

— На вашем месте, — резко оборвал ее Билл, — я бы немедленно нанес ответный удар и вложил в него все, что имеется в вашем распоряжении. У вас есть чем прижать Вудлинга. Сэм Крамер наверняка найдет корыстные мотивы в действиях остальных. Не ждите, пока они погребут вас под лавиной, мисс Винтерс.

Аннабелль присела на кушетку около камина.

— Вы думаете, дело зашло так далеко?

— Да!

— Все вышло столь нелепо, — вздохнула Аннабелль. — Если бы собрание прошло в нормальных условиях и касалось только биологии, любой разумный человек выступил бы за сохранение этой дисциплины в школьной программе.

— О каких нормальных условиях вы говорите? — спросил Билл. — Если уж Марк Свенсон не смог вести собрание, то кому это по силам? Вам?

— Но к завтрашнему дню...

— Завтра они только наберут скорость, мисс Винтерс. Подождите еще одного собрания, и вас прямо на сцене назовут шлюхой. Ударьте в ответ, мисс Винтерс, и немедленно. Хотите, я сам позвоню Крамеру?

— Так поздно? Но...

— Дело не терпит отлагательств! — отрезал Билл.

— Если вы так думаете...

— Я в этом уверен!

— Ну, хорошо. Если мистер Крамер придет к тому же мнению... — она замолчала. На стене напротив окна запрыгали странные световые блики. Билл Джейсон, направившийся к телефону, остановился на полдороге.

— Ух, мерзавцы! — воскликнул он.

Билл бросился к двери и распахнул ее настежь. Из-за его плеча Аннабелль увидела горящий крест. Ноги подогнулись, она почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Билл крикнул что-то насчет огнетушителя и метнулся на лужок.

Потом до Аннабелль донеслись голоса, она различила обращенные к ней грязные ругательства. “Потаскуха” было самым мягким из них. Шатаясь, она доплелась до кладовой, где хранился огнетушитель.

Когда Аннабелль вернулась к двери, мимо дома с ревом пронесся какой-то автомобиль. Подбежал Билл, в испачканном грязью костюме, и выхватил у нее огнетушитель. Несколько секунд спустя от горящего креста остался лишь почерневший дымящийся остов. Билл пинком свалил его на землю и продолжал заливать пеной, пока не исчез и дым. Аннабелль так и застыла на пороге. Лицо подошедшего Билла побледнело от ярости.

Он оставил пустой огнетушитель у двери и молча прошел мимо Аннабелль к телефону. Набрав номер телефонистки, он попросил соединить его с гостиницей Рок-Сити.

— Позвоните сами. Не помню я номера, — рявкнул он. Потом добавил, более сдержанно: — Райерсон? Это Билл Джейсон из “Вестника”. У тебя есть свободный номер с ванной? Отлично. Я привезу тебе гостя. Через пятнадцать минут, — он положил трубку и повернулся к Аннабелль. — Собирайте сумку и поехали.

— Но я...

— Будьте добры, ради бога, делайте то, что я говорю, — проревел Билл.

И вновь снял трубку.

— Соедините меня с домом Семюэля Крамера в Латропе. — Ожидая ответа, он нетерпеливо махнул рукой Аннабелль.

Как во сне, она прошла в спальню. Положила в сумку ночную рубашку, туалетные принадлежности. Горстка хулиганов выгоняет ее из дома. Немыслимо. И тем не менее она понимала, что не сможет остаться одна. Правда, если позвонить подруге и попросить ту приехать к ней... Утром она придет в себя. Она не поддастся панике. Джейсон, без сомнения, преувеличивает. Но громкие ругательства подростков все еще отдавались в ушах. Аннабелль закрыла сумку на молнию и спустилась в гостиную.

Билл Джейсон стоял у входной двери.

— У вас есть снотворное? — спросил он.

— Я им никогда не пользовалась.

— Ну, ничего. По пути заедем ко мне. У меня есть несколько таблеток. Крамер полагает, что вам необходимо выспаться. Он встретится с вами в гостинице “Рок-Сити” ровно в половине восьмого утра.

Аннабелль предприняла последнюю слабую попытку распорядиться своей судьбой по собственному усмотрению.

— Я ценю вашу заботу, мистер Джейсон. Я вам очень благодарна. Но мне кажется, что я не должна в испуге убегать из дома. Я думаю...

— Вы не думаете, в этом-то и беда, — прервал ее Джейсон. — Оставшись здесь, вы не сможете заснуть. Вы будете чего-то ждать, прислушиваться, потеть и вздрагивать от каждого шороха. А к утру превратитесь в выжатый лимон. Какой из вас получится боец? Я отвезу вас в гостиницу, а потом вернусь сюда — на тот случай, что кому-нибудь придет в голову идея поджечь ваш дом.

— Но разве нам не следует поставить в известность полицию?

— Дорогая моя, наивная мисс Винтерс, я же говорил вам, что машина Телицки стоит в сотне ярдов от вашего дома. Он все видел. Но не вмешался. Ключ у вас?

Аннабелль кивнула. С Джейсоном она чувствовала себя совершенно беспомощной.

— Дайте его мне. И пора в путь!

Она села на переднее сиденье рядом с Биллом. По пути они остановились у его дома, он ушел и через несколько минут вернулся с пластмассовым пузырьком.

— Примете две таблетки и уснете, как младенец.

Джед Райерсон, ночной портье, удивленно взглянул на Аннабелль, когда она вошла в сопровождении Джейсона, но Билл в корне пресек его очевидные вопросы.

— Мисс Винтерс сейчас поднимется к себе в номер. Она хочет выспаться, Джед. Ясно? Она примет две таблетки снотворного. Никто не должен беспокоить ее, кроме меня и Сэма Крамера. Понятно?

Райерсон кивнул.

— Ее надо разбудить в семь утра. От таблеток она может спать очень крепко, поэтому, если она не снимет трубку, ты должен послать кого-нибудь наверх, чтобы постучать в дверь. Запомнил?

— Разумеется.

— И еще, — Билл наклонился к Райерсону. — Если ты решишь, что тут есть о чем посплетничать и скажешь кому-либо, что мисс Винтерс ночевала в гостинице, я обещаю, — он улыбнулся, но в его улыбке не чувствовалось шутки, — что вырву твою правую руку и буду колотить тебя ей, пока ты не сдохнешь.

Аннабелль двигалась как автомат. Поднялась в обшарпанный номер. Проглотила две таблетки. Заснула.

Телефонный звонок вытащил ее из глубокой пропасти. Она взглянула на часы, лежащие на ночном столике рядом с телефоном. Ровно семь. И тут же в ней начал подниматься ужас прошедшей ночи. Аннабелль сняла трубку.

— Это Билл Джейсон, мисс Винтерс. Я ждал, пока вы выспитесь. Таблетки сработали?

— Еще как.

— Вы окончательно проснулись?

— Кажется, да.

— Так вот, ночью убили Бредли Коннорса. Кто-то всадил ему пулю в лоб, когда он пил кофе в своем фургоне. Вы не уходили из гостиницы?

— Мистер Джейсон!

— Я спросил на всякий случай. Одевайтесь. Как только подъедет Крамер, я позвоню.

— Спасибо, — едва слышно ответила Аннабелль, у нее перехватило дыхание.

— Вы не будете возражать, если я закажу завтрак и попрошу принести его в ваш номер? В ресторане нам не дадут спокойно поговорить.

— Похоже, я целиком в вашей власти, мистер Джейсон.

— Вот и хорошо, — весело ответил Билл.

Глава 3

Странная перемена произошла с Аннабелль, пока она принимала душ и одевалась. Происшедшее казалось все менее и менее реальным, будто яркий сон, что исчезает вдали по мере того, как человек вступает в день. Собрание... сердитые лица... горящий крест... и, наконец, слова Билла Джейсона: “Ночью убили Бредли Коннорса”. Невероятно. Нереально. Немыслимо!

Окна ее номера выходили на главную улицу. Она отдернула занавеску. Жизнь текла привычным, знакомым до мелочей чередом. Старик Лафферти раскладывал газеты на лотке перед аптекой. Она услышала гудок утреннего поезда, пересекающего Главную улицу в нескольких кварталах от гостиницы. Старик Грейвс, должно быть, опустил черно-белый шлагбаум, перегораживающий проезжую часть. Скоро из гаража выедут школьные автобусы, которые привозят детей с окраин. Скрипнув тормозами, у светофора остановился огромный молочный трейлер.

Рок-Сити — обычный, неизменный.

Память выхватила из прошлого удивительно схожий случай. Воскресенье, восемнадцать лет назад. Она и дедушка сидят в библиотеке дома Джошуа Винтерса на улице Адамса. Она читает газету, Джошуа слушает по радио футбольный репортаж. Внезапно передача прерывается выпуском новостей.

— Белый дом сообщает, что японцы бомбили Перл-Харбор, — говорит диктор.

Джошуа раздраженно смотрит на нее, недовольный тем, что ему помешали следить за ходом футбольного матча.

— Где находится Перл-Харбор? — спрашивает он.

Аннабелль одиннадцать лет, и ей стыдно, что она этого не знает. Впрочем, так ли это важно? Просто точка на военной карте, не имеющая к ним ни малейшего отношения.

В дверь постучали.

В коридоре стоял Билл Джейсон, перед ним — столик на колесиках с завтраком.

— Обслуживание тут не на высоте, — сказал он. — Звонил Крамер. Он немного задержится. Я подумал, что вам стоит выпить кофе.

Он так бодр, будто спал не меньше десяти часов, подумала Аннабелль. Билл вкатил столик в номер и поставил у окна.

— А теперь выпейте кофе и поешьте. Вам предстоит тяжелый день.

Сок, вареные яйца, ветчина, мармелад, несколько кофейниц. Она никогда не ела так много по утрам. Билл пододвинул стул. Аннабелль села, чувствуя себя марионеткой. Он налил кофе.

— Сахар, сливки?

— Нет, благодарю.

— Похоже, что ночью нашего друга Эвери Хэтча охватила тревога за его бессмертную душу. — Джейсон поставил стул напротив Аннабелль и сел. — Если говорить точнее, в три часа утра. Чтобы развеять ее, Эвери поехал к Коннорсу. На столе перед Коннорсом стояла чашечка кофе, а во лбу чернела дырка от пули.

— Но кто?!

— Так, во всяком случае, говорит Эвери, — Билл закурил. — Он добежал до бензозаправки Теллера, вызвал полицию. Вы, к счастью, в это время должны были спать в вашей уютной постельке.

— Но...

— Я говорю, к счастью, потому что подозрение в первую очередь падет на вас, мисс Винтерс. Вы ненавидели его. Вы его боялись. Он намеревался раздавить вас. А теперь ешьте.

Аннабелль, не отрываясь, смотрела на него. Джейсон улыбнулся одними губами, а глаза остались холодными и злыми.

— Никогда не были в разбомбленном городе сразу после налета? — спросил он. — В этот период не существует никаких законов. Грабители и насильники правят бал. Опасность грозит всем до той поры, пока не утвердятся здравый смысл и мужество. Вчера вечером я сказал, что вы должны бороться. После нашего разговора положение изменилось к худшему.

— Вы пытаетесь запугать меня, — возразила Аннабелль. — Вы привезли меня сюда. Я не выходила из номера. Это нелепо, мистер Джейсон.

— Билл.

— Билл.

— Отсюда можно уйти без всяких хлопот. Кроме Джеда Райерсона по ночам тут никого нет. Это не Хилтон-Тауэрс, знаете ли. А Джед не может оторваться от “Любовника леди Чаттерлей”. Он не станет подтверждать ваши слова о том, что вы не покидали номера. И, спрашивая об этом, я хотел убедиться, что этой ночью вас никто нигде не видел.

— Я же сказала, что не выходила из номера! — сердито воскликнула Аннабелль.

— Хорошо. Прошу вас, съешьте хоть что-нибудь.

Вареные яйца вкусом напоминали изжеванную промокашку. Аннабелль с трудом заставила себя проглотить пару кусочков. В дверь вновь постучали. Билл подвел к столику Сэма Крамера, мужчину лет сорока, тощего, с резкими движениями, квадратным подбородком и буравящими насквозь серыми глазами, с короткой, как у Джейсона, стрижкой, щедро тронутой сединой.

— Ты знаком с мисс Винтерс, Сэм?

Аннабелль понравилась его улыбка.

— Я пытался с ней познакомиться. Прошлым летом на танцах в загородном клубе мне выпала честь пройти с мисс Винтерс восемь па, но я не успел даже представиться.

Тот вечер Аннабелль помнила довольно смутно.

Крамер налил себе кофе.

— Должен отметить, вы попали в веселенькую историю.

— Я просто не могу поверить, что положение так, серьезно, как полагает мистер Джейсон.

Серые глаза Крамера смотрели на нее над ободком кофейной чашечки.

— Когда Билл позвонил мне вчера вечером, у вас были одни неприятности, — он поставил чашечку на стол. — Сегодня утром они совсем другие.

— Она не выходила из этой комнаты, — заметил Джейсон.

— Прекрасно, — кивнул Крамер. — Послушайте, мисс Винтерс, я могу представлять вас при одном условии. Вся правда и ничего, кроме правды, да поможет вам бог. Я скажу вам, что нужно говорить другим людям. Но я должен знать все, до последней мелочи. Ничего не скрывайте от меня. Ничего.

Аннабелль едва сдерживала злые слезы.

— Но почему я должна что-то скрывать?

— Не знаю, — пожал плечами Крамер, — но такое случается, — он достал из кармана трубку и начал набивать ее табаком. — Вчера вечером вам предстояло защищать репутацию учителя. Вас публично оскорбили. В ваш адрес выдвинули беспочвенные обвинения. Билл дал вам хороший совет. Вам следовало нанести ответный удар, в особенности осадить Коннорса. Теперь Коннорс мертв, и вы не можете опровергнуть его. Сейчас вы не просто учительница, подозреваемая в аморальном поведении. Половина населения Рок-Сити видит в вас убийцу. И сегодня утром, вместо того чтобы подавать иск по обвинению Коннорса в клевете, вам надо готовиться к защите от обвинения в убийстве.

— Но Билл был со мной от полуночи до двух часов ночи, пока не привез меня сюда, — ответила Аннабелль. — А потом я не выходила из этой комнаты!

— Докажите это!

Страх внезапно перехватил ей горло.

— Я не должна этого доказывать, не так ли? Разве не им надо доказывать, что я выходила из гостиницы?

Крамер ответил ледяным взглядом.

— Мисс Винтерс, вы склонны к половым извращениям?

Аннабелль мгновенно вскочила на ноги, расплескав кофе из всех трех чашек.

— Я думаю, что нам лучше прекратить этот разговор, мистер Крамер! — Ее голос дрожал от гнева, она побледнела как полотно.

— Сядьте и перестаньте идиотничать, — отрезал Крамер. — Коннорс публично обвинил вас в аморальном поведении. Вчера вы могли вызвать его в суд и доказать, что он оклеветал вас. Сегодня это невозможно, но обвинение осталось и висит над вами, как тонна угля. Ему не нужно подтверждать свою правоту, а вы можете все отрицать хоть до второго пришествия. Люди все равно будут верить Коннорсу, тем более, что этому поспособствуют ваши друзья.

— Друзья?!

— Сейр Вудлинг, Хэтч, мисс Колдуэлл, два члена совета просвещения, которым не нравится биология.

— Но вы же не...

— На вас падет подозрение в убийстве, — бесстрастно продолжал Крамер. — Вы не можете доказать ваше алиби. Но, по крайней мере, мы знаем, что никто не мог видеть вас вне стен этой комнаты. Мы это знаем, не так ли, мисс Винтерс?

— Да, — Аннабелль безвольно упала на стул.

— Отлично. Мисс Винтерс, у вас есть пистолет?

Она широко раскрыла глаза, попыталась облизнуть пересохшие губы.

— Правду, мисс Винтерс!

— Да, да, у меня есть пистолет.

Крамер наклонился вперед.

— Какой марки? — резко спросил он. — Какого калибра?

— Я не знаю. Это... просто пистолет. Револьвер.

— У вас есть разрешение на его хранение?

Аннабелль кивнула.

Крамер взглянул на Джейсона.

— Будем надеяться, что это не “особый” тридцать второго калибра, — он повернулся к Аннабелль. — Пистолет у вас дома?

Она покачала головой.

— Я держу его в школе. Видите ли, я часто задерживаюсь по вечерам. Школу несколько раз взламывали, что-то украли. Поэтому я держу пистолет в кабинете, на всякий случай.

Крамер не торопясь разжег трубку. Когда он вновь взглянул на Аннабелль, выражение его лица смягчилось.

— Это важный момент, мисс Винтерс. Если ваш пистолет не тридцать второго калибра, мы вздохнем свободнее. Между прочим, вы не стреляли из него в последнее время? Не чистили его?

— Я никогда из него не стреляла. И не чистила. Я уже много месяцев не прикасалась к нему.

— Значит, если окажется, что ваш пистолет тридцать второго калибра марки “особый”, сразу станет ясно, что из него давно не стреляли?

Билл встал.

— Пожалуй, нам пора идти.

Крамер сухо улыбнулся.

— Спешить нам незачем. До вчерашнего собрания у вас не было стычек с Бредли Коннорсом, мисс Винтерс?

Кровь отхлынула с лица Аннабелль.

— Были, — едва слышно прошептала она. Крамер ждал. Тогда она рассказала о Шарон Джейгер и своих угрозах в адрес Коннорса.

— Святая корова! — выдохнул Джейсон, когда она закончила.

Крамер помрачнел.

— Вы никому не говорили об этом?

Аннабелль покачала головой.

— Нет. Даже Шарон. Просто сказала, что ей уже не нужно видеться с Коннорсом. И объяснила Эду Джейгеру, что Шарон необходимы советы женщины.

— Не мог ли Коннорс рассказать кому-либо о вашем разговоре?

— Откуда мне знать?

— Теперь ясно, как работала его мысль, — вмешался Билл. — Как только кто-то другой выступил против Аннабелль, он тут же поддержал выдвинутое обвинение. После этого она могла говорить что угодно, но люди увидели бы в ее словах лишь желание отомстить. Тем самым на собрании ему удалось соскочить с крючка.

— Мы можем повторять вашу версию до посинения, но нам никто не поверит, — согласился Крамер и повернулся к Аннабелль. — Вы виделись с Шарон Джейгер после аварии?

— Нет. К ней никого не пускают, кроме отца.

— Доктор Паттон ваш друг. Он сможет провести вас к ней?

— Я могу попросить его.

Крамер глубоко затянулся и выпустил струю дыма.

— С ней стоит поговорить. Узнать, подтвердит ли она при необходимости ваши слова, — он выбил трубку на металлический поднос. — Слушайте меня внимательно, мисс Винтерс. Мне кажется, вам не стоит нарушать обычного распорядка. Идите в школу. Я сомневаюсь, что вам удастся провести все уроки, но попробовать стоит. Если вам будут задавать вопросы, не отвечайте на них. Говорите, что вы обратились ко мне вчера, сразу после собрания. Вчера, понимаете? Если вас захочет допросить полиция, скажите, что будете говорить только в моем присутствии. Ясно?

Аннабелль кивнула.

— Билл и я покрутимся в городе, выясним, куда дует ветер. Если я понадоблюсь вам, звоните в “Вестник”. Ты не возражаешь, Билл? Мне нет резона возвращаться в контору. Используем редакцию как связной пункт?

— Разумеется, — кивнул Джейсон. — Ты думаешь, нам надо пойти в школу и поискать пистолет?

Крамер покачал головой.

— Если это “особый” тридцать второго калибра, они сами придут в школу. У мисс Винтерс не должно возникать и мысли о том, чтобы взять пистолет и положить его в другое место. Мы им будем всячески содействовать. На все сто процентов. До тех пор, пока они не предъявят официальное обвинение.

Аннабелль испуганно посмотрела на Крамера.

— Вы считаете, что меня могут в чем-то обвинить?

Крамер ответил не сразу.

— Если они быстро не найдут убийцу... и у вас разрешение на хранение пистолета марки “особый” тридцать второго калибра... да.

Глава 4

Слова Крамера подействовали на Аннабелль, как ледяной душ, и мысли о нереальности происходящего уступили место паническому страху. К тому времени, как она вышла на улицу с Биллом Джейсоном и Крамером, Рок-Сити, ее дом, милый дружелюбный городок, превратился в жестокую враждебную тюрьму. Как тяжело осознавать, что у нее, возможно, больше нет друзей, за исключением этих двух мужчин, один из которых — случайный знакомый, а со вторым она танцевала несколько секунд.

Казалось, она перенеслась в другую страну, не зная ни языка, ни законов. Как можно понять язык, на котором тебя называют безнравственной, распущенной, склонной к сексуальным извращениям? Как можно смириться с законом, позволяющим людям, которых ты считала друзьями, за одну ночь превращаться в обвинителей и лжесвидетелей?

Бежать, бежать отсюда, повторяла и повторяла она себе. Однако, если Сэм Крамер окажется прав, время уже упущено.

Первый серьезный удар она получила, стоя на тротуаре у гостиницы с Сэмом Крамером. Билл ушел за машиной. Они договорились, что он отвезет Аннабелль домой, та переоденется и поедет в школу на своем автомобиле. Крамер тихим голосом убеждал Аннабелль, что необходимо вести себя так, будто ничего не произошло. Она не должна ни перед кем оправдываться. Ее защитой должно стать тщательно спланированное нападение.

Слова, слова, слова.

И тут Аннабелль увидела идущую к ним Хильду Робинсон, свою близкую подругу, учительницу старших классов. Хильда входила в число тех, чей телефонный звонок ждала она вечером прошлого дня. Они проводили с Хильдой немалую часть свободного времени. Их взгляды на город и на школу во многом совпадали. Аннабелль рассчитывала, что Хильда подойдет к ним, посмеется над нелепым исходом собрания, выразит негодование поведением Коннорса.

Вместо этого Хильда остановилась, будто наткнулась на невидимую стену. Даже не кивнув Аннабелль, она резко повернулась и перешла на другую сторону.

Аннабелль окаменела.

— Когда все закончится, они первые прибегут к вам, — резко заметил Крамер.

В глазах Аннабелль стояли слезы.

— Я этого не хочу... никогда, — в ее голосе проступила обида.

Подъехал Билл. Крамер посоветовал Аннабелль “держать хвост морковкой”, и она села в кабину.

— Хильда Робинсон — ваша подруга, не так ли? — спросил Билл.

— Вы видели?

— Свинья, — несколько минут Билл молчал. — Послушайте, Аннабелль, я хотел бы остаться с вами. Я с удовольствием помахал бы кулаками, но, думаю, принесу больше пользы, занимаясь своим делом. Я должен выпустить газету и написать передовицу о всей этой кутерьме. Но помните, я все время на другом конце провода. Вам надо только позвонить.

— Спасибо, — прошептала Аннабелль. — За все.

Машина остановилась у шлагбаума, перегораживающего Главную улицу. Мимо них медленно тянулись товарные вагоны. Аннабелль повернула голову и встретилась взглядом со стариком Грейвсом. Сколько раз она здоровалась с ним по утрам, и всегда его загорелое лицо со странным шрамом на левой щеке расплывалось в дружеской улыбке. Кивнула она и сейчас. Грейвс отвернулся, будто видел ее впервые в жизни.

Аннабелль сжалась в комочек, моля бога, чтобы шлагбаум скорее открылся.

— Вы не переживете этот день, если будете так реагировать на каждое отвернувшееся лицо, — спокойно заметил Билл. — Сегодня их будет больше, чем достаточно.

Оставшись одна, Аннабелль почувствовала, что ее душит страх. Она еще держалась, ощущая плечо Крамера или Билла. Но Билл уехал. Она видела обугленную траву на лужке, где горел крест, и, казалось, до нее вновь донеслись грязные ругательства.

На кофейном столике стояла пепельница, полная окурков. На кушетке лежала мятая подушка, остальные валялись на полу. Билл спал здесь после того, как отвез ее в гостиницу.

Теперь Билл уехал. А Сэм Крамер выяснял, куда дует ветер.

Она осталась наедине с громкими криками в ночи, испуганным бегством Хильды Робинсон, враждебностью старика Грейвса.

Ты уже большая, говорила она себе, переодеваясь в костюм из темной шерсти. Нормальная, трезво мыслящая женщина. Твоя совесть абсолютно чиста. Куда бы ни дул ветер, он не принесет тебе вреда, потому что в том, что летит в тебя, нет ни грана правды.

Не все твои друзья похожи на Хильду Робинсон. Они встанут рядом с тобой, как только поймут, сколь необходима их поддержка.

Дейв Паттон! Как же она забыла о нем. Аннабелль чуть не улыбнулась при мысли о том, как он будет возмущаться, узнав, что ей пришлось пережить. И она могла не волноваться о работе. Марк Свенсон, Сара Маршалл, Гармон Руз на ее стороне. Они удержат совет от опрометчивых решений.

Подъехав к школе без десяти девять, Аннабелль с удивлением обнаружила, что автомобильная стоянка забита до отказа. У нее было определенное место, которое не занимали другие учителя, приезжающие на своих машинах. Сегодня машины стояли не только на стоянке, но и по обочинам шоссе.

Проехав вдоль ряда машин и найдя свободное место, Аннабелль пешком вернулась к школе и тут заметила стоящие у входа две патрульные машины. Она направилась к ступенькам, ведущим к двери, когда навстречу поспешила знакомая фигура Эда Джейгера, отца Шарон.

На тротуаре никого не было, и Аннабелль поняла, что все учащиеся и преподаватели собрались в школьном зале на обычное утреннее собрание, пока она искала место для стоянки.

Эд Джейгер был мастером на все руки. Он мог починить что угодно, наладить электропроводку, прочистить канализацию, прострогать доску, покрасить забор. Когда он увидел Аннабелль, на его лице появилось испуганное выражение.

— Я надеялся, что вы не придете, — сказал он.

— Это моя работа, — ответила она, стараясь не подавать виду, что чем-то озабочена. — Почему же мне не приходить? Что сегодня слышно о Шарон?

— Она еще плоха, мисс Винтерс, но доктор Паттон уверен, что она выкарабкается. Хорошо, что я состою в общей кассе сотрудников школы по оплате медицинского обслуживания. Не знаю, что бы я иначе делал.

— К ней пускают посетителей, Эд?

— Только меня, — ответил он и торопливо добавил: — Но, если вы выкроите минутку, чтобы заглянуть к ней, доктор Паттон наверняка не станет возражать. Я думаю, ей это поможет. Вы для нее господь бог, мисс Винтерс.

— Я постараюсь заехать к ней после уроков. А теперь мне пора, Эд. Я и так опоздала.

— Мисс Винтерс, не ходите туда, — сказал Эд Джейгер.

— Но почему?

— Видите все эти машины, мисс Винтерс? Почти две сотни родителей приехали, чтобы узнать, разрешат ли вам вести уроки. Они собрались в зале и ждут выступления доктора Нортона.

Аннабелль остолбенела.

— Меня послали встретить вас, мисс Винтерс. Сказать, чтобы вы зашли в кабинет доктора Нортона. Там мистер Свенсон, лейтенант Хоган, сержант Телицки. Послушайте, садитесь в машину и уезжайте. А я скажу, что не видел вас.

— Но Эд...

— Все сегодня как сумасшедшие, мисс Винтерс. Дайте им остыть. Скройтесь из виду, и пусть они успокоятся.

Аннабелль сцепила руки.

— Я не могу, Эд. Я не сделала ничего плохого. Если я уеду...

Эд Джейгер коснулся ее руки.

— У Шарон не было лучшего друга. Я сходил из-за нее с ума, мисс Винтерс, пока вы не помогли ей. Для вас я готов на все. Помните об этом и просите о чем угодно.

Аннабелль едва сдерживала слезы. Друг. Этот простой человек, и Билл Джейсон, и Дейв... и Крамер, хотя ему за это и платили. Четыре человека из всего города.

— Вы можете оказать мне услугу, Эд. Прямо сейчас.

— Говорите.

Она порылась в сумочке и достала десятицентовик.

— Позвоните, пожалуйста, в “Вестник”. Телефон-автомат в кафетерии.

— Конечно, мисс Винтерс. Не волнуйтесь. У меня есть мелочь.

Она вложила монету в его мозолистую ладонь.

— Спросите мистера Крамера. Сэма Крамера. Если его нет, позовите Билла Джейсона. Больше ни с кем не говорите.

— Понятно.

— Расскажите мистеру Крамеру или мистеру Джейсону о том, что здесь творится.

— Мистер Крамер — адвокат?

— Да.

— Я рад, что вы нашли человека, который поможет вам, мисс Винтерс. Я сейчас же позвоню.

— Если их не будет, подождите немного и позвоните снова. Мистер Джейсон должен быть в редакции или приедет с минуты на минуту.

— Обязательно. Не волнуйтесь, мисс Винтерс, я дозвонюсь до него.

Аннабелль открыла дверь и вошла в кабинет доктора Нортона, гордо подняв голову. Гул голосов, слышавшийся в коридоре, мгновенно стих.

Она увидела Марка Свенсона и впервые поняла, что он глубокий старик. Дорогой твидовый пиджак стал ему велик, а голубые глаза, обычно такие яркие и ясные, глубоко запали в глазницы.

Эвери Хэтч, директор школ округа, сидел за столом доктора Нортона, просматривая какие-то бумаги. Аннабелль показалось, что она узнала учительский контракт — вероятно, заключенный с ней.

Лейтенант Хоган склонился над его плечом. Они подняли головы, когда открылась дверь, и поспешно отвели взгляд.

Сержант Телицки отвернулся от окна и сухо улыбнулся.

— Я уже подумал, что вы собираетесь удрать, мисс Винтерс.

Марк Свенсон быстро подошел к Аннабелль и взял ее за руки.

— Мне очень жаль, Аннабелль. Очень жаль. И еще это происшествие с Коннорсом... Вскрылись новые обстоятельства.

— А какое отношение имеют они ко мне? — Такой вопрос, подумала она, мог бы прозвучать в салонной комедии.

Прежде чем Марк успел ответить, подал голос Эвери Хэтч:

— Может, нам следует подождать доктора Нортона?

— Думаю, вы правы, — кивнул Марк. У него дернулась щека. Он отпустил руки Аннабелль. — Доктор Нортон проводит общее собрание, Аннабелль. Вы, вероятно, заметили, что приехали многие родители. Хочу довести до вашего сведения, что доктор Нортон объявит, что вас отстраняют от преподавательской работы на неопределенный период.

— Без всякого разбирательства? — услышала Аннабелль свой голос, донесшийся откуда-то издалека.

— Речь идет о детях, мисс Винтерс, — взвизгнул Эвери. — Об угрозе их нравственности. Мы не можем рисковать. Если выяснится, что подозрения беспочвенны, мы посмотрим, что делать дальше. А пока мы не имеем права разрешить вам общаться с учащимися Рок-Сити.

— Против меня выдвинули официальное обвинение в аморальном поведении? — спросила Аннабелль.

— Я подал на вас жалобу, — ответил Хэтч.

— Мы незамедлительно проведем заседание школьного совета, — заверил ее Марк. — Директор школ штата сможет приехать к нам только завтра. Он сообщит нам точное время приезда, и я тут же соберу совет.

— Понятно, — Аннабелль не расслышала своего голоса.

— Я думаю, что вам необходим знающий человек, который мог бы защитить ваши интересы, — продолжал Марк. — Я советую вам найти адвоката.

— Я уже обратилась к мистеру Крамеру.

Эвери резко поднял голову.

— Вы уже наняли адвоката? Это означает...

— Это означает, — с былым жаром оборвал его Марк, — что у Аннабелль есть голова на плечах.

Хоган снял фуражку и вытер вспотевший лоб носовым платком.

— Все это входит в компетенцию школьного совета, — сказал он. — Мы занимаемся жалобой мистера Хэтча, но, честно говоря, сейчас нас интересует совсем другое. Мисс Винтерс, у вас есть пистолет марки “особый” тридцать второго калибра. Мы выдали вам разрешение на его хранение.

У Аннабелль похолодело внутри. Значит, “особый” и тридцать второго калибра.

— У меня есть пистолет, — она приложила все силы, чтобы не дать голосу дрогнуть. — Но я не помню ни его марки, ни калибра.

— Где этот пистолет, мисс Винтерс? — продолжал Хоган.

— В моем кабинете, в столе.

— Вас не затруднит сходить туда в сопровождении сержанта Телицки и принести пистолет мне?

Мы будем им содействовать на все сто процентов, вспомнились Аннабелль слова Крамера.

— Разумеется, нет.

Она повернулась и вышла в коридор. Телицки последовал за ней. В кабинете Аннабелль села за стол, не глядя на Телицки выдвинула правый нижний ящик и сунула руку за папки с бумагами.

И тут же во рту у нее пересохло. Она не нашла пистолет. Лихорадочно Аннабелль начала доставать папки, рыться в бумагах.

Пистолета не было.

Она взглянула на Телицки. Тот довольно улыбался.

Она перерыла остальные ящики.

Пистолета не было.

— Его нет.

— Может быть, вы переложили пистолет в другое место?

— Нет. Он лежал в нижнем ящике. Я не прикасалась к нему много месяцев.

— Интересное совпадение. Бредли Коннорса застрелили из пистолета марки “особый” тридцать второго калибра, а вашего пистолета, той же марки и того же калибра, нет на месте.

Он подождал, пока Аннабелль встанет и пойдет в кабинет доктора Нортона.

— Пистолета нет, — сказал он, когда они вошли в кабинет.

— Вы не знаете, где он, мисс Винтерс? — спросил Хоган.

Аннабелль покачала головой.

— Я... я давно не видела его. Он мне не требовался. Он лежал в ящике... за папками.

Хоган глубоко вздохнул.

— Я думаю, будет неплохо, если вы поедете с нами в участок и расскажете нам обо всем, мисс Винтерс.

— Я арестована?

— Конечно, нет, — ответил Хоган. — Мы ведем обычное расследование. Но, если вы не хотите ехать добровольно, мы можем вызвать вас официально.

— Я... я бы предпочла, чтобы меня вызвали. И я хочу переговорить с мистером Крамером, моим адвокатом.

Хоган помрачнел.

— Вы сможете позвонить ему из участка, мисс Винтерс, — он двинулся к Аннабелль.

— А как же контракт? — вмешался Эвери. — Мы имеем право разорвать его прямо сейчас. Я в этом уверен. Нарушение норм поведения. Думаю, этот вопрос следует решить немедленно.

— Мы решим его на заседании совета, — отрезал Марк. — А вам, Эвери, придется ответить там на несколько вопросов.

— Мне?

— Например, почему, обращаясь с жалобой в полицию, вы не поставили в известность совет просвещения? Если вы не хотели говорить с нами, почему не связались с директором школ штата, вашим непосредственным начальником? Почему полиция, Эвери? Она не имеет никакого отношения к школьной программе.

— В жалобе шла речь об аморальном поведении, — пришел на помощь Телицки.

Пальцы Хогана сомкнулись на руке Аннабелль.

— Нам лучше поговорить в участке, — мягко сказал он. — Оттуда вы позвоните Сэму Крамеру.

Глава 5

Однажды, сравнительно давно, Аннабелль побывала в полицейском участке. Ей исполнилось восемнадцать лет, и она пришла сдать экзамен на получение водительских прав. Седовласый, улыбающийся патрульный проверил остроту ее зрения по таблице на стене, ответ на билет по правилам дорожного движения, поездил с ней по городу в ее автомобиле. Аннабелль нервничала, но и радовалась своему очевидному успеху. Другого повода посетить полицейский участок ей уже не представилось.

Как преподавателю-воспитателю, Аннабелль приходилось иметь дело с лейтенантом Хоганом и одним или двумя полицейскими при разборе мелких нарушений правопорядка учащимися школы. Полицейские всегда были предельно вежливы, много шутили и не забывали, что перед ними красивая женщина. С Джорджем Телицки она лишь здоровалась при встречах на улице. Правонарушения малолетних не входили в круг его обязанностей.

До этого утра Аннабелль видела в полицейских умелых, благоразумных стражей общественного порядка.

В машине они не разговаривали. Родной город Аннабелль, ее мир, повернулся против нее. Несколько раз она открывала рот, чтобы высказать предположение насчет пропажи пистолета. Она случайно выбросила его с ненужными бумагами, отдала на школьные соревнования по стрельбе, забыла, что драмкружок не вернул пистолет после спектакля. Все знали, что у нее был пистолет. Возможно, его взяли на время, один из сторожей, кто-то из учителей, поехавший в банк с крупной суммой.

Но Аннабелль промолчала.

Полицейский участок оказался совсем другим. Никто не улыбался. Неприятно пахло хлоркой. Она видела блекло окрашенные стены.

Патрульный Маккарти, что-то печатавший на машинке, с интересом оглядел вошедшую Аннабелль с головы до ног. Телицки прошел к окну. Хоган сел за стол и углубился в лежащие перед ним бумаги.

Аннабелль осталась стоять у двери.

Наконец, Хоган посмотрел на нее.

— Давайте разберемся с пистолетом, — сказал он.

— Я бы хотела позвонить мистеру Крамеру, — настаивала Аннабелль.

Хоган повернулся к Маккарти.

— Позвони Сэму Крамеру в его контору в Латропе.

— Там вы его не найдете, — заметила Аннабелль. — Вы можете связаться с ним через редакцию “Вестника”.

— Я предупреждал тебя, Пат, — тут же вмешался Телицки.

— Что он делает в “Вестнике”? — спросил Аннабелль Хоган.

— Мистер Крамер находится в нашем городе, — ответила Аннабелль. — Он просил позвонить в “Вестник”, если мне понадобится его помощь. Вероятно, время от времени он сам звонит туда.

— Не надо звонить в “Вестник”, — не уступал Телицки. — Мы должны искать Крамера в его конторе. Стоит позвонить в “Вестник”, как Джейсон тут же прискачет сюда и напечатает в своей газете черт знает что. Нам это ни к чему, Пат.

После короткого раздумья Хоган велел Маккарти позвонить в Латроп и передать, что мисс Винтерс находится в полицейском участке и хочет поговорить с мистером Крамером.

Маккарти нашел номер в справочнике и снял телефонную трубку.

— Я вас слушаю, мисс Винтерс, — снова обратился Хоган.

— Я не знаю, где мой пистолет. Он лежал в ящике стола, когда я видела его в последний раз, несколько месяцев назад. Сейчас его там нет. Это все, что мне известно.

Хоган долго разминал сигарету, наконец закурил и прищурился на Аннабелль сквозь облако голубого дыма.

— Многие из нас совершают поступки, о которых потом сожалеют, — в его голосе слышалось неподдельное сочувствие. — Когда крыша рушится нам на голову, мы зачастую начинаем махать руками, не успевая подумать о том, что делаем. Нам кажется, что мы в безопасности, и вдруг — бум! Наши действия не поддаются логике. Мы безумствуем.

— Я не представляю о каких совершенных мной безумствах идет речь, — ответила Аннабелль.

Телицки отвернулся к окну, будто ему наскучила процедура допроса.

— Когда рушится крыша, мисс Винтерс, — продолжал Хоган, — начинают убирать обломки и вытаскивают на свет многое из того, что, казалось, исчезло раз и навсегда. Мы сталкиваемся с этим постоянно. Допустим, мы поймали парня, совершившего вооруженное ограбление бензоколонки. До этого он не попадался. Но вот его поймали, он признается, а потом оказывается, что он воровал еще в школе, но тогда отделался лишь воспитательной беседой. Мы выясняем, что он груб с женщинами, пьет слишком много, или играет на бегах, или что-то еще.

— В прошлую пятницу, когда ваши ученики погибли на холме Кобба, я бы собственными руками удушил человека, который вынудил их свернуть с дороги. Мы все еще ищем его. Но в результате аварии выясняется, что происходит с нашими детьми. Чему их учат? Кто их учит? Я доверял вам, как себе, мисс Винтерс. Но на заседании совета крыша обрушилась над вашей головой. И с этого момента на поверхность всплывают разные мелочи, давно похороненные на дне. Мне не следовало говорить вам об этом. Я должен говорить с вами жестко и сурово, но я представляю, что у вас сейчас на душе. Это ужасное чувство вины. Страх, страх и стыд. И вам станет гораздо легче, если спрятанное внутри вырвется наружу, станет достоянием гласности. Если мы с этим согласимся, признаемся в том, в чем должны признаться, и пойдем на это добровольно...

— Мне не в чем признаваться! — выдохнула Аннабелль. — Я не чувствую вины... или стыда. Страх? Да, я боюсь, потому что люди, похоже, сошли с ума.

— Господи, когда же это кончится? — воззвал от окна Телицки.

— В конторе не знают, где мистер Крамер, — доложил Маккарти. — Если он позвонит, они передадут просьбу мисс Винтерс.

Хоган кивнул.

— У вас есть право, мисс Винтерс. Вы можете ничего не говорить, пока не приедет ваш адвокат. То есть мы можем приказать вам отвечать на наши вопросы, вы можете отказаться, и тогда нам придется запереть вас в камеру. Итак, у вас есть право молчать. Таков закон. Но мы сбережем массу времени и нервов, если побеседуем о том, что произошло на самом деле. Мы даже не будем вести протокол допроса. Просто побеседуем.

— Нам не о чем говорить, — ответила Аннабелль. От долгого стояния на одном месте у нее заболели ноги. — Я не знаю, куда делся мой пистолет. Это все, что я могу вам сказать.

— К черту пистолет! — взорвался Телицки. — Возможно, мы найдем его, возможно, вы бросили его в реку около молитвенного дома. Вернемся к более важному. Например, где вы были после половины второго ночи? Ваше гостиничное алиби не имеет веса. И что вы можете сказать о ваших отношениях с Коннорсом? И какой ваш совет привел Лайлу Каммингс и еще двух подростков к их смерти? И почему бы не рассказать нам о ваших извращенных вкусах?

При каждом слове Аннабелль отступала назад, пока не коснулась спиной серой холодной стены.

— Полегче, Джордж, — в голосе Хогана слышалась притворная жалость. Таков был их метод допроса, Хоган — мягкий и вежливый, Телицки — крутой и настойчивый.

— Полегче! — взревел Телицки. — Будь это мужчина, мы бы вышибли из него все, что нужно, за пять минут. Ты знаешь это не хуже меня. Бросаться на Коннорса, как публичная девка. Ненавидеть его, потому что он отверг ее притязания, потому что выставил ее перед людьми такой, какая она есть.

— Прекратите! — вскрикнула Аннабелль, вжимаясь в стену.

— Детям этого города хорошо известно, кто она такая! Прошлой ночью они назвали ее истинным именем! — гремел Телицки. — Да, им не следовало жечь крест перед ее домом, но назвали они ее правильно! — отвернувшись к окну, он замолчал.

Аннабелль, ошеломленная услышанным, стояла у стены. Кожа ее лица с такой силой обтянула скулы, что, казалось, вот-вот лопнет.

— Нам известно о вашей встрече с Коннорсом, — подхватил инициативу Хоган. — Мы знаем, что вы приходили к нему из-за Шарон Джейгер. Он пригрозил рассказать обо всем, если вы не прекратите неестественную связь с этой девушкой. А вы предложили себя, чтобы подкупить его. Коннорс понимал, какая ему грозит опасность, и поделился подробностями вашего разговора со своими друзьями. Такие сведения не следует хранить в тайне. Он боялся вас, и не без оснований.

— Это ложь! — пролепетала Аннабелль. — В сказанном вами нет ни слова правды!

— Такое трудно переварить, мисс Винтерс. Я не верил своим ушам. Но Коннорс был пастором, и он рассказал обо всем судье Вудлингу и Эвери Хэтчу, чтобы защитить себя от вас. Мы пытались поговорить с Шарон Джейгер, но она еще очень слаба для настоящего допроса. Она сказала то, что мы и ожидали от нее услышать. Вы говорите то же самое, мисс Винтерс. Она испугана. Так же, как и вы.

У Аннабелль перехватило горло. Она должна выбраться отсюда. Она должна выбраться, прежде чем этот зыбучий песок не засосал ее в зловонную трясину, о существовании которой она даже не подозревала. Аннабелль повернулась и, ничего не видя перед собой, побрела к двери.

Не успела она пройти и двух шагов, как Телицки оказался перед ней.

Его сильные пальцы впились в плечи Аннабелль.

Она закричала, громко, истерично.

Аннабелль не видела, как распахнулась дверь и появился Сэм Крамер.

— Что здесь происходит, черт побери? — воскликнул он.

Билл выскочил из-за Крамера и отшвырнул Телицки от Аннабелль. Тот упал на колено, тут же поднялся на ноги с пистолетом в руке. Билл Джейсон шагнул к нему.

— Джордж! Убери пистолет! — заорал Хоган. Он и Маккарти выскочили из-за столов.

Крамер успел первым и вырвал пистолет из руки Телицки. Билла, побелевшего от ярости, держали Хоган и Маккарти. Телицки испепелял его взглядом.

— А теперь уходи отсюда, Билл, — твердо заявил Хоган. — Идет допрос, а не заседание суда. Если у нас будет что сообщить прессе, я дам тебе знать.

— Подожди меня в коридоре, Билл, — дрожащим от возмущения голосом добавил Сэм Крамер.

Билл повернулся, подошел к Аннабелль, обнял ее за плечи.

— Я не знаю, что эти сучьи дети сделали с вами, Аннабелль, — сказал он. — Но я узнаю. И об этом узнает весь город, округ, штат.