Город воров

38. Улица Экскалибура

39. «Медлить»

40. Письмо от Мака

41. День рождения

42. Последний завтрак

43. Цветочник

44. База

45. Разведка на стадионе

46. Жажда

47. Побег

48. Полуночники

49. Номер для самоубийц

50. Донос

51. Рассвет без света

52. Последнее дело

53. Домой

54. Конец и начало

38. Улица Экскалибура

Госпожа Кизи открыла дверь в дизайнерском спортивном костюме — по всей видимости, в жилом комплексе «Круглый стол» он заменял популярный в 1950-е халат. Их дверь с защитным экраном не скрипела, когда ее открывали, — наверное, одна из немногих на свете.

— Спасибо, госпожа Кизи, что разрешили мне заехать в середине дня, — сказал Фроули, входя в прохладную прихожую.

— Что ж, добро пожаловать, — ответила госпожа Кизи, глянув на его заплесневелый «Темпо», перегородивший всю улицу Экскалибура, а затем закрыла тяжелую дверь.

Женщина вышла на балюстраду, на которой между белыми балясинами были воткнуты отчеты из банка и проспекты с предложениями по вкладам.

— Клэр! — громко прощебетала она, без тени улыбки взглянув на Фроули. — Она снова живет у нас. Не пойму, с чего это вдруг.

Госпожа Кизи с подозрением покосилась на коричневый конверт, который агент держал в руках, словно в нем содержались данные о ней. Исходивший от нее запах виски показался агенту предвестником скорой гибели.

— Хотите ключевой воды? — предложила госпожа Кизи с напускной любезностью, точно актриса, которой давно наскучила бесконечная роль жены и домохозяйки.

— Нет, спасибо. Мне и так хорошо.

Клэр Кизи спустилась по ступенькам в белой футболке и в еще более светлых спортивных штанах, сухо поздоровалась с Фроули; госпожа Кизи удалилась в кухню.

Как и в прошлый раз, Клэр повела агента в противоположную сторону — через стеклянные двери в кабинет отца; ее белые носки таинственно шуршали по гладкому кленовому паркету. На этот раз Клэр села за стол. Ее веки вздулись от слез, но синяков и ссадин не было. Опухшие руки Макрея отделали кого-то другого, не ее.

Фроули опустился в кресло-качалку с символикой Бостонского колледжа, неотрывно глядя на девушку и скрывая те чувства, которых стыдился. Радость. Удовлетворение. А еще — жалость.

— Вы совершили ошибку, — начал он, проявляя великодушие победителя. — Неверно оценили ситуацию.

Она теребила пальцы — пристыженно, угрюмо.

— Мне жаль, что вам пришлось пройти через все это, — искренне посочувствовал Фроули. — И я бы с радостью не делал того, что сейчас сделаю.

Отогнув клапан конверта, агент вытряхнул оттуда четыре фотографии и разложил на столе, словно выигрышную комбинацию карт. Справа лежал черно-белый снимок нахальной физиономии Макрея. Клэр безотрывно смотрела на него, не в силах скрыть боль.

— Итак, — начал Фроули. — Из остальных вы с кем-либо знакомы?

Девушка внимательно разглядела каждую фотографию, уделив чуть больше времени омерзительным глазкам и идиотской ухмылке Кофлина.

— Нет? — уточнил Фроули, вытащил из конверта еще одну фотографию и положил перед Клэр. Это был кадр из свадебного видео, снятого Гэри Джорджем: чуть в стороне от общего веселья сидит Кристина Кофлин в черном платье, рядом с ней — Макрей в смокинге. За столом, кроме них, никого нет. Перед ними стоят два бокала. — А ее?

Клэр безотрывно смотрела на снимок, замешательство сменилось упрямым молчанием. Она не задавала вопросов. Даже не покачала головой.

Фроули просто прощупывал. Он выложил мутный отретушированный снимок затворника Фергуса Колна, сделанный шесть лет назад. На голову Цветочник натянул темный капюшон фуфайки. Он указывал прямо в объектив.

— А вот этого?

Клэр прищурилась, разглядывая нечеткое изображение, и мгновенно ответила: «Нет».

— Вы когда-нибудь бывали дома у Макрея? — спросил Фроули.

Ответа не последовало, но по виду девушки Фроули заключил, что не бывала.

— Видели у него большие суммы денег? Или он упоминал какие-то тайники? Просил вас что-нибудь подержать у себя или спрятать?

Ее молчание означало «нет».

— Он вам в чем-нибудь признавался? Или как-то себя выдавал? Как вы узнали всю правду о нем?

На этот раз ее молчание казалось не просто упрямством.

— Послушайте, — сказал Фроули. Ее рука лежала на столе. Он накрыл ее своей ладонью и ободряюще сжал. — Я понимаю, вам сейчас трудно кому-нибудь доверять.

Клэр посмотрела на его руку и вытащила свою.

— Давно вы все это знаете?

Фроули убрал руку.

— Не очень.

— Но некоторое время знаете. Когда вы приходили ко мне… у вас был этот же самый конверт.

Фроули пожал плечами.

— Может, какой-то конверт у меня и был.

— Вы меня… наказали?

— Не говорите глупостей.

— Хотели, чтобы я прошла через унижение? Потому что выбрала его, а не вас? Вы поэтому мне ничего не сказали?

Фроули категорически покачал головой. Это был не ответ, а контрмера.

— Не надо так. И не смотрите на меня, будто это я вас соблазнил и предал. Как будто это я вас дурочкой выставил.

Клэр умолкла. Фроули понял, что пережал, и решил ослабить давление.

— Вы злитесь. Чувствуете себя преданной. Я вас понимаю. Только не надо вымещать на мне свои чувства. Я хотел вам помочь. Не ахти какая помощь, но я готов был. А вы сделали неверный выбор. Такое случается, люди совершают ошибки. Теперь вы все знаете.

Взгляд Клэр был направлен не на фотографии и не на агента.

— Теперь вам нужно сделать только одно, — продолжал Фроули, — обернуть свой гнев на тех, кто его заслужил, на них. — Он постучал по столу рядом со снимками. — С вашей помощью мы упрячем этих мерзавцев надолго.

Клэр сунула руку в карман спортивных штанов, достала визитку и протянула агенту. Первым, что заметил Фроули, было изображение весов справедливости в левом нижнем углу.

— Это мой адвокат, — пояснила Клэр. — Захотите побеседовать со мной еще раз, обратитесь к ней.

Она сделала нажим на это словосочетание — «к ней». Фроули дважды прочитал надпись на визитке, во рту появился горьковатый привкус.

— Повезло, — протянул Фроули, медленно собирая фотографии со стола. — Повезло вам, что я не очень-то в вас нуждаюсь. Иначе все это закончилось бы крайне неприятно. — Он взял снимок Макрея последним, еще раз посмотрел на его нагловатую физиономию и убрал в конверт. — Почему я не сказал вам, что человек, вас похитивший, теперь вам лапшу на уши вешает? Потому что мне надо было держать Макрея на коротком поводке. Потому что я веду расследование преступления федерального значения, а не передачу «Любовь с первого взгляда».

— Вы можете идти.

— Вот что я вам предлагаю, мисс Кизи. Макрей обязательно попытается увидеть вас снова.

— Нет, не попытается…

— И вот когда это случится, — перебил ее Фроули, — когда он придет, вы сообщите мне о любых контактах и любых разговорах с ним на какие бы то ни было темы. Сами или через вашего адвоката, — он резко махнул визиткой. — В противном случае вам самой светит уголовное преследование. Это не угроза, а обещание. Я расследую тяжкое уголовное преступление. За любые тайные контакты с подозреваемым вам грозит преследование.

Фроули поднялся и убрал в карман визитку — ярость еще не улеглась.

— Вы считаете, вас уже унизили? А как вам понравится вызов в суд за пособничество и содействие вооруженному уголовному преступлению? Или если весь мир узнает об этом деле? «Управляющая банком влюбилась в грабителя»! Неплохо, да? Желтые газетенки любите? Так теперь сможете в них попасть. — Заставив себя остановиться, Фроули открыл стеклянную дверь. — Да, жестоко. Но вы сами все это на себя накликали. Я не смогу вам помочь, если вы не дадите мне такой возможности. Макрей придет к вам. И, когда он сделает это, вы мне сообщите.

39. «Медлить»

Вот так себя чувствуешь, когда оказываешься под водой.

Криста наконец нырнула. Погрузилась на глубину. Подвал «Пивной» превратился в бассейн с кирпичными стенами. От бурбона, циркулировавшего в крови, у нее словно выросли жабры.

Все замедлилось. Звуки доходили до нее с опозданием, растягиваясь так, что она успевала на выбор — обдумать их или пропустить мимо ушей. Жизнь стала текучей и скучной. Криста потянулась к бару, но вода не пустила — движение обернулось рябью. От каждого жеста появлялось течение, которое затем превращалось в волну. Криста повернула голову — и зал поплыл, все сдвинулось с мест, потом вернулось, а звуки отстали. Прошла секунда или две, пока они попали в ее уши. Один очень красиво перетекал в другой.

Криста в одиночестве сидела возле барной стойки посреди жидкой вселенной. «Чтоб тебя, госпожа Джоани Мэглоун!» — проплыло у нее в голове. Бывшая Джоани Лоулер любила раньше говаривать: «Черт, ты что, думаешь, я стану одной из таких замужних теток, которые сидят дома как привязанные?» Это было еще до того, как она поцеловала конопатого принца-лягушонка по фамилии Мэглоун и как по волшебству превратилась в домохозяйку. Два дня назад, вечером, Криста позвонила ей. «Извини, Крис, не получится», — услышала она в ответ. Так что сегодня Криста даже пытаться не стала. Позвонит ей завтра (обязательно!) и между делом обмолвится, что была в «Пивной» без нее, это ж ведь психология. Заставь ее понять, что она теряет нечто такое, и у нее в заднице засвербит. Уж Криста, хоть и одинокая теперь, умолять не станет.

Звучала какая-то приятная мелодия. Без Монсеньора — ее Крестного отца, благодарного Папы — «Ю-ту» никто не заказывал. Его петушок ликовал три раза (с такой благодарностью!), и каждый раз был предательским кинжалом в спину Дугги, а теперь Криста не могла до него дозвониться. Прячется в своем Заброшенном поселке, в своем Ватикане.

Доллар из кармана джинсов — последний. Колышется у нее в руке, как папоротник на ветру. Криста коснулась подошвами пола и пошла к кирпичной стене, где стоял музыкальный автомат — открывающийся и выпускающий пузыри ларец с сокровищами; она напоминала пловчиху, идущую по дну с цветными камнями в подсвеченном аквариуме, который представляла собой «Пивная». Три пузыря на доллар. Она ввела один и тот же код три раза — группа «Кренберис», песня «Медлить».

Направляясь назад, Криста сделала вид, что осадила парня, который весь вечер на нее пялился. «Так и будешь глазеть?» — про себя спросила она, медленно двигаясь, чтобы он как следует рассмотрел ее.

Буль-Буль никогда не отказывался угостить за счет заведения, но Криста хотела убедиться, что по-прежнему сильна, особенно теперь, когда ее чары начали угасать. Говорят: когда твой ребенок начинает жить, ты начинаешь умирать. Если это так, то она уже потеряла двадцать один месяц своей жизни.

Двадцать один месяц — средний срок обращения купюры в один доллар (это ей Дугги сказал как-то раз — она помнила все, что он ей говорил). Дольше всех держатся пятидесятки и сотни.

«Меня хотят, — решила Криста. — Я еще не вышла из употребления». Она — чистая крепкая купюра. Уже не такая хрустящая, как раньше, но по-прежнему законное платежное средство. Не стодолларовая, конечно. Ну уж пятидесятидолларовая — точно.

Криста снова устроилась на своем месте, подождала, пока уляжется рябь и картина прояснится. Он начал действовать. Взял за горлышко свою бутылку «Будвайзера» и двинулся с места, подгоняемый течением.

«Я полтинник, — проплыло в голове у Кристы, — и ты хочешь положить меня в свой карман».

От его перемещений поднялись волны. Он уселся на пустой табурет справа от нее. Расставил ноги, агрессивный такой, ждал, когда она на него посмотрит. До нее доплыли его слова.

— Мы тут с тобой в гляделки играли.

— Да? — удивилась Криста, легким пузырьком выпустив слово изо рта. Она сразу поняла, что он не из Города. Его лицо не вызвало у нее доверия. Морской конек с глазами барракуды.

— По-моему, я победил.

Она кивнула.

— Очень может быть.

— Твоя песня?

Криста не сразу расслышала песню.

— Моя. И только моя.

— Грустная какая-то, да?

Она допила бурбон.

— Ну это как посмотреть.

Парень изучал ее. У нее по спине поползли мурашки, но Криста выдержала взгляд. Бурбон добрался до ее жабр, и внутрь полилась более мягкая жидкость.

— Как-то раз вечером в баре, — начал незнакомец, наклонившись поближе, — один парень подсаживался к девушкам и рассказывал им, что работает судьей на Чемпионате по обниманию. А потом спрашивал, не хотят ли они поучаствовать. И в большинстве случаев (хочешь — верь, хочешь — нет) они велись. Он их обнимал и поглаживал по спине, весь такой заискивающий и многословный. Меня это все достало, и я отвел его в сторонку. Я ему сказал, что работаю судьей на Чемпионате по битью морд.

Криста улыбнулась, отдаваясь течению.

— Если бы ко мне кто с такой фигней подошел, я бы сама ему по морде дала.

Он поднял пиво в ее честь, выпил и поставил пустую бутылку на барную стойку.

— Да, кстати. Я сегодня буду судьей на Чемпионате по траханью.

Вода забурлила вокруг них, отлив позднего часа смывал людей из бара. Криста улыбнулась и облизала губы. «Ну держись, остряк!» — мысленно предупредила она.

— Может, купишь мне выпить?

Он вытащил из кармана двадцатку и положил ее на стойку портретом Джексона вверх.

«Ну вот, — подумала Криста. — Поплыли».

Он заказал две порции того, что пила она, и, кажется, не заметил, как хитро ей подмигнул Буль-Буль. Парень болтал. И в общем ничего был этот парень — симпатичный, только не в ее вкусе. В ее вкусе был Дугги. А этот — просто еще один в длинной череде не тех.

Что-то он там про детей сказал?

— У меня есть дочка.

Он воспользовался ее словами как предлогом снова ее оглядеть с ног до головы.

— Которую ты родила? Сама?

— Год и девять месяцев назад.

Ее тревожило только одно: он не проверил, есть ли у нее кольцо на безымянном пальце. «Что ж это получается, я не способна найти себе мужа?» — расстроилась про себя Криста.

Как там его зовут? Ведь говорил же. Она пропустила его имя мимо ушей — не Дуг ведь. У него оказались красивые сильные руки. И эти красивые сильные руки оплатили еще две порции выпивки.

Он сказал что-то о цене на недвижимость в Городе.

— У меня свое жилье, — ответила Криста.

— Своя квартира в кондоминиуме?

— Свой дом. — Его удивление и разозлило ее, и польстило ей. — Трехэтажный. От матери достался.

— Ух ты! Тебе одной?

— Именно. — Было легко и очень даже приятно сделать вид, что брата у нее нет.

— Возникает вопрос: женщина с собственным домом сидит тут на такой попке, что все остальные табуреты у бара зеленеют от зависти. Что же ты делаешь здесь одна в выходной?

Криста хитро кивнула, как будто знала ответ, но не хотела говорить.

— Горло промочить зашла, — ответила она, качая бокал на волне. — Плыву по течению.

— Приятного плавания, — сказал он, подняв бокал.

— А ты на верфи живешь, да?

— По мне заметно?

— Еще как. А что привело к нам? Решил посетить трущобы?

— Вот именно.

— Думаешь, удастся запросто подцепить кого-нибудь? Отхватить вкусненький кусочек городского пирога?

— В основном я пришел сюда работать.

— Работать? А, да. Я и забыла. Чемпионат по траханью.

— В целом, да. Я работаю в ФБР.

Криста запрокинула голову, расхохотавшись. Он все больше ей нравился.

— Уже месяц так не ржала.

— Правда?

— А ты прикольный. Только не думай, что я с тобой домой пойду или еще чего. Не думай, что мечтаю перепихнуться у тебя на балконе, восхищаясь тамошним видом.

— У меня нет балкона.

— Нет? Плохо.

— Да вот, торчу в этой сраной съемной квартире. Откуда меня вышвырнут примерно через шесть недель. Криста, родился тост. Выпьем за меня, бедолагу безбалконного.

— Заслужил. — Она подумала, что, наверное, свое имя назвала раньше…

— Что-то я брата твоего здесь не вижу сегодня.

— Брата? — «Кто это?» — Ты знаком с Джемом?

— Ну так, время от времени сталкивались.

Вот тебе и не из Города.

— А я была о тебе более высокого мнения.

— А ты раньше с Дугам Макреем общалась, да?

Криста уставилась на собеседника.

— Откуда ты Дугги знаешь?

— Да вроде как работаем вместе.

— А, — отозвалась она, чувствуя, что он ее проверяет. — Снос.

В глазах парня мелькнула ухмылка.

— Не-е-ет.

Все стало меняться. Вода резко охладилась. Криста вся подобралась — инстинктивное движение, когда рядом оказываются незнакомые люди.

Парень вытащил одну, вторую, третью, четвертую, пятую двадцатку и сложил их кучкой на стойке.

— Умеешь размер определять?

— Смотря чего, — ответила она.

Он поднял одну двадцатку.

— Вот эта, по-твоему, какого размера?

— Если это такая барная игра, то я не в настроении…

— Ну прикинь длину. Пятнадцать сантиметров? Примерно. Больше или меньше?

Криста прищурилась.

— Меньше.

— Неверно. Пятнадцать целых, пятьдесят пять сотых сантиметра, если быть точным. Теперь ширина.

— Ты какой-то странный.

— Ширина. Некоторые говорят, это важнее. Ну, попробуй угадать.

Криста молча смотрела на незнакомца.

— Шесть целых, шестьдесят три сотых сантиметра. О деньгах я знаю все, что только возможно. Толщина купюры? Ноль целых, одиннадцать сотых сантиметра. Не особенно впечатляет. Вес? Около одного грамма. Так что двадцатка стоит своего веса, переведенного, скажем, в пыль.

Глаза у Кристы расширились. Он смотрел на нее в упор. Вода замерла.

— И как все устроено? — спросил он. — Бармен звонит, называет адрес. Ты берешь пачку в точке «А» и несешь ее в точку «Б». За это Цветочник платит тебе сумму «В». Так? Простенький такой алфавитик «А», «Б», «В».

Вода начала утекать — затычку вынули, и раздался характерный сосущий звук.

— Думаешь, как бы сбежать от меня? — предположил он. — Видишь ли, это не так просто. Если начну размахивать золотым жетоном, — он положил удостоверение на стойку рядом с деньгами, — тебя тут вопросами засыплют. Поэтому поступим так. Я тебе еще выпить куплю, и мы с тобой присядем вон там, у стеночки. За отдельным столиком, подальше от всех. Поболтаем.

Дверь была рядом. Но до нее пришлось бы карабкаться по кривым ступенькам, ноги еще не слушались Кристу. «Не будь дурой!» — мысленно приказала она себе.

— Я больше не хочу пить.

Он взял ее за руку, сжал и подался вперед. Его казенные глаза улыбались.

— Ладно. Тогда сделаем это здесь, мило и интимно. Как любовники. — Он вдавил пять мятых двадцаток ей в руку, как кучу мусора. — Я тебе сотню плачу прямо сейчас, а ты доставишь одну посылочку. А в посылочке — информация.

Ей не пришлось оглядываться, дабы убедиться — их никто не подслушивает, потому что Криста собиралась послать этого козла куда подальше.

— Я не знаю…

— Конечно, ты ничегошеньки не знаешь. Я понимаю. Только тут одна проблемка. Я знаю, что ты это знаешь, ясно? «А»-«Б»-«В». Просто, как раз-два-три, не дури.

Когда вода схлынула, стало очень холодно. Сухой воздух набрасывается на тебя, как грызущая совесть. Криста поискала глазами Буль-Буля, надеясь на его помощь, но тот исчез.

— Я на самом деле не козел, ясно? — сказал парень, сжимая ее ладонь с деньгами. Во влажном воздухе висел запах его одеколона. — Тебе повезло, что я не из тех копов, которые предпочитают жесткие методы. Я не буду пугать, что ты можешь потерять дочку, рассказывать о приемных родителях и прочих страшных ужасах. Я не такой.

У нее в голове все дрожало.

— И мне вообще плевать, работаешь ты курьером на Ферги или нет. Наркота, рэкет, криминальные дела — ты мелкая сошка в этом механизме. Связующее звено. Но хорошая метла и метет хорошо. А мне досталась хорошая. Не метла — реактивная ракета. Я не прошу тебя жучок на себе прятать. Не собираюсь использовать тебя. Подвергать опасности. Нет. Я настроен вполне миролюбиво. Сколько у тебя машин, Криста?

— Чего? — Его лицо было совсем близко — плюй не хочу. — Ни одной.

— Семь. Ты владеешь семью транспортными средствами. Ни за одно из них ты не заплатила, но зарегистрированы они все на твою фамилию. Это все Дуг Макрей и твой брат денежки свои прячут. Никогда не видела «Корвет» Дуга, зеленый такой? Крутая тачка. А ведь она твоя, Криста. По закону. Когда-то он просил тебя подписать какие-то бумаги, сходить в бюро регистрации, так? Случись что с Дугом — эту машину не привяжут к штрафам, которые ему придется платить, не конфискуют в наказание за… ну, например, ограбление банка. Спорим, ты даже не знаешь, где он ее держит?

«Ничего не говори, — велела себе Криста. — Не выдавай эмоций».

— А ты вкалываешь курьером за гроши, пыль разносишь. За гроши. Ради дочери, так ведь? Ну конечно. Но что это за жизнь? Ты хоть представляешь, сколько бабок они срубили в кинотеатре? И не прикопаешься ни к одному центу. Трать хоть сейчас.

— Не понимаю, о чем ты…

— … говоришь. Ясное дело. Ты верная. Конечно же, верная. Семья как-никак. Но вот что я тебе скажу. Они все по краю ходят. Рано или поздно упадут — и скорее рано. Это точно. Это я тебе и пришел сказать. Ты производишь впечатление девушки практичной, находчивой. Наверняка ведь прикидывала, что не за горами такой день. Если они сядут — что с тобой будет? Ты же не хочешь остаться ни с чем? Машины на твое имя записаны — это же удобно, безопасно. Погоди-ка. А дом? Я тут случайно узнал, что он и за твоим братом значится. Вы владеете им совместно. Мы заберем половину, его половину дома. Если ты не будешь вести себя со мной сейчас практично и находчиво, можешь последовать за ними — за пособничество. В этом случае мы заберем все. А у тебя будет новое место жительства. Под названием Массачусетская исправительная колония «Фремингэм». А твоя дочурка? — Фроули покачал головой. — Но это все в худшем случае. Это если да кабы. Я даже не хочу говорить об этом «если». Тем более в твою пользу есть столько всего! Во-первых, надо сохранить твой дом. Знаешь, почем нынче дома на Жемчужной улице? А готовые к ремонту трехэтажные строения в Чарлзтауне? Ты сидишь на небольшом состоянии, вполне законном, и, несмотря на это, ждешь, когда тебе позвонят и скажут, куда отнести пыль, да вот с незнакомыми мужчинами флиртуешь, чтобы они тебе выпить купили. А продашь дом — и ты с дочкой обеспечена. Но для этого нам с тобой надо договориться. Мне нужна веская причина, чтобы защищать твое имущество.

Когда вода ушла, осталась только вонь. Затхлая пустота.

— Дерьмо собачье. Хватит меня пугать. Мне нужен адвокат.

— Да ради бога. Ищи адвоката. Потому что речь ведь о твоей защите. И не только о твоей. А еще и о защите твоей дочери. Подумай об этом, Криста.

— Ее не впутывай.

— Не получится. Придется впутать. Они тебя обманывали столько лет. Держали тебя на привязи. А почему? Чтобы ты никуда не делась от них. Чтобы зависела от них, как наркоман. Чтобы на виду была. А ведь по справедливости должны были бы выделить тебе щедрую сумму за все тайны, которые ты так преданно хранила. — Фроули, наклонившись, заглянул Кристе в глаза. — А твой брат… Слушай, да ведь по большому счету он меня не интересует.

— Нет?

Фроули что-то рассмотрел в ее глазах. Он глядел пристально и впитывал это выражение.

— Ну, если, конечно, ты сама этого от меня не ждешь.

«Дугги, — поняла Криста. — Ему нужен Дугги».

— Этот Макрей, — продолжал агент. — Сколько ты его терпела?

Услышать от фэбээровца имя Дугги — все равно, что узнать о его смерти. Ее сердце сжалось.

— Сколько заставлял тебя под его дудку плясать? Уж если я об этом знаю, ты же понимаешь, об этом знает каждая собака в Городе.

Криста поставила локти на стойку и вцепилась в свои волосы.

— Грустная песня, — сказал он, кивнув на музыкальный автомат. — Так и будешь до конца жизни ее слушать?

«Иди домой и расскажи Дугги об этом парне, — велела себе Криста. — Иди прямо к нему. Он будет тебе очень благодарен».

— И еще вопрос. Сколько ты с ним встречалась?

Криста почти прижала нос к стойке.

— Всю жизнь.

— Позволь спросить. За все годы, что вы были вместе, сколько бриллиантовых колье от «Тиффани» он тебе купил?

Воды вокруг больше не осталось. В осушенном мире раздавался громкий стук капель.

— Да ты о чем вообще? Колье с бриллиантами?

— Сначала ты ответь, а потом я, — настаивал фэбээровец.

40. Письмо от Мака

Июнь 1996 г.

Маленький напарник,

Представляю, в каком ты шоке. Нашел в пачтовом ящике эту мою писанину и абратный адрес на конверте — Уэлпол. Жаль, я лица твоего ни вижу сийчас. Что там старому хрычу взбрело в башку? Я тебе пишу не чтобы чего то попросить. Ты же знаешь ни такой я человек. В жизни ни у кого ничего ни просил. Чего надо было — сам брал и сам делал. И ты Дугги у меня такой же.

Я редко пишу. Раньше вабще не писал тебе. Сюда то тебя вабще не вытащиш а после того раза у меня нидосказаность осталась. Когда удается повидатся с тобой столько всего сказать хочется, что всего и не скажешь. Так что много чего в голове остается. А как ты уходиш, так у меня впереди еще целый год чтобы голову то ломать.

Когда выйду, уже мне не вернуть тебе то, чего я тебе должен. Ты мужчина — ты паймешь. Ошибки исправляются в два раза дольше чем делаются. Вот пачему не надо оглядыватся. То есть оглядыватся можно а вот поворачивать назад нет Дугги. Иди только вперед.

Насчет дома твоей матери. Я познакомился с твоей мамой в ноябре 63-его у Памятника. Только что Кеннеди умер — ему в голову выстрелили — и город был в трауре. Мы с Коффи и все остальные — нам надоела эта таска и мы пошли искать приключения. Отирались там на ступеньках. И тут подходит экскурсоводша маленькая такая, рыжая. Младше нас была а шуганула нас как будто чья то мамаша. У нее на школьной форме был значок с черной ленточкой. Она нам задала а потом как разрыдается по Кеннеди. Ох мы и посмеялись. А на следующий день я туда один пришел. Послушал ее школьную речь для туристов она меня заметила. На значке у нее было написано Пэм. Я 6 дней к ряду туда таскался. Только на шестой она мне улыбнулась. Уж ни знаю чего она во мне нашла. А я сам то только хотел ее куда-нибудь пригласить. И как то вечером она удрала от подружек и пошла со мной в боулинг.

Нам пришлось поженится. Ее родители знали что я из простых. Шпана. Ни нравился я им. Но и ей они ни в чем не отказывали. Помогли нам с первым взносом за дом, когда ты поивился. Но уж ипатеку я сам всегда платил. Дом мой был.

В тот день, когда мы в боулинг играли, я ей пообещал, что больше никогда она не будет плакать. И сколько раз это обищание нарушил. Она так поступала, потому что на меня злилась. Меня же не было все время. И она тебя часто у матери оставляла. Деньги каторые я ей на еду давал все на улицу сносила. Я ее друзей хиппей распугал. Но потом она уже сама одна все делала.

Я тебе это все расказываю не потому что я идиот. А потому что я не идиот.

Она не специально это все. В 60-ые все границы раздвигали, в небо уходили и освобождали сознание. А она свое слишком освободила. Я как то домой вернулся, ты перед телевизором спиш, а она в ванне лежит с иголкой. Я тебя к соседям отвел первым делом. Когда ты утром проснулся, про нее стал спрашивать, чего я тебе мог сказать? Что скажешь шести летнему ребенку? Мама уехала. Нет ее. И наврядли вернется.

Ты хотел чтобы мы пошли ее искать. Ну мы и пошли. Ее родители устроили тихие похороны. А я тебя на прогулку повел ее искать, пока ты не стал плакать в голос, аж идти не мог. Ты по телевизору увидел передачу про пропавшую собаку. И решил на столбах развесить обявления. Мы их развесили. Ты хотел, чтобы над входной дверью горел фонарь, чтобы она увидела. Я менял лампочку каждый месяц. А то ты не засыпал, если из своей комнаты фонарь не видел.

Я сказал что она ушла и добился чтобы другие в Городе тоже самое говорили. Моя правда была правдивее любой правды. Но я тогда не продумал что она станет для тебя больше жизни а я из папы стану пустым местом. Ты сам себя воспитывал во многом. Это у тебя от меня. Я в тебе всегда ее видел. Но я делал все что мог. Учил тому что сам знал.

Короче говоря скоро я выйду. Опять мы вдвоем с тобой будем. С Джемом у тебя незаладилось но ничего, все поправимо. Нам сейчас верность ой как нужна. Ее ни за какие деньги ни купишь.

Может ты и так всегда знал про нее или догадывался или не хотел спрашивать. Если не хочешь больше об этом говорить так давай ни будем.

Я длинее письма в жизни ни писал.

Кстати приезжал Старый Дядя Федирал. Но я к нему не вышел.

Ни знаю, как закончить, Дугги. И даже ни знаю буду ли отправлять письмо.

Мак

PS Твоя мама так и ни вернулась Дугги. А я вернусь.

41. День рождения

Дуг катился вдоль улочки из аккуратных домиков, сверял адрес, наконец подъехал к дорожке, на которой выстроился целый ряд припаркованных машин. Рядом красовался огромный надувной дворец. Он дергался и трясся, как живот, полный вопящих неперевариваемых детишек. Дуг притормозил у серебристого почтового ящика, украшенного надувными шарами. Номер дома совпал.

Дуг поставил свой «Каприс» в конец ряда и вышел. Дом был серый, двухэтажный, во дворе друг за другом с водяными пистолетами гонялись дети, родители болтали, стоя на дорожке. Дуг собрался было вернуться в машину, но тут заметил Фрэнка Г. Тот отделился от небольшой группы взрослых, стоящих у дворца, рядом с насосом, и помахал ему рукой. На нем была рубашка с короткими рукавами, длинные шорты и кеды. Он шел навстречу Дугу.

— Нашел-таки.

Дуг снял темные очки и окинул взглядом гостей.

— Фрэнк, старина… что ж ты не сказал?

— Ты же говорил, тебе надо пару минут, так ведь? Да ладно, пошли.

Фрэнк провел его мимо вопящего дворца к открытому гаражу, заставленному стульями и раскладными столиками с едой. На лужайке сидели, тесно прижавшись друг к другу, две девочки-двойняшки в одинаковых розовых очках и ели тающие куски торта-мороженого. Три пластиковых парашютиста спланировали на землю из окна спальни, следом за ними штопором закрутило пробковый самолетик. Вскоре прибежал мальчишка с гипсом на руке, выпустил по струе воды из маленького зеленого пистолета обоим мужчинам в живот и покатился со смеху:

— Ха-ха, дядя Фрэнк!

Фрэнк выхватил из кармана бледно-розовый пистолет, нацелил на мальчишку и облил его. Тот завизжал и дал деру зигзагом, как в кино про войну, Фрэнк продолжал поливать его спину.

— Пошли, — сказал он. — Надо перезарядить.

Фрэнк наполнил пистолет под краном в кухне, которая гудела от женщин, заворачивающих гостинцы: тарелки с пастой, лазаньей и ломтиками вареного мяса. Фрэнк провел Дуга мимо двух мужчин, говоривших о бизнесе в коридоре, мимо женщины, менявшей подгузник сонному младенцу на полу в столовой, мимо телевизора в гостиной, по которому показывали матч «Сокс». Гам на втором этаже заставил Фрэнка резко поменять направление — он повел Дуга к боковой двери, а затем вниз по ступенькам, в прохладу подвала.

Цоколь был отремонтирован лишь наполовину. Стены заклеены плакатами с портретами баскетболистов Майкла Джордана, Рея Борка и Мо Бона. Повсюду валялись «мохнатые» шарики из латекса, стояли коробки, из которых вываливалось спортивное снаряжение, у стены красовалась игрушечная гоночная трасса. Посреди комнаты под бильярдными лампами стоял стол для аэрохоккея.

— Ну как оно? — спросил Фрэнк.

Дуг пожал плечами. Детская вечеринка его ошарашила. Он не мог придумать, с чего начать.

— А у тебя как?

— У меня-то? — Фрэнк подошел к другой стороне стола. — Гораздо лучше. В прошлый раз неудачный у меня момент был. Этот старикашка разбередил мои раны. Не знаю, почему. Ему ни до кого дела не было. Уверен — до меня точно не было.

— Хорошо. Рад это слышать. — Дуг качался взад-вперед от неловкости, словно пришел просить денег.

Фрэнк включил игру, стол загудел, всасывая воздух через перфорированную поверхность.

— Я снова хожу на собрания, уже пару раз был.

Шайба шевельнулась. Пластиковый красный диск пополз вбок, как будто по мановению невидимой руки. Фрэнк отправил его назад, к противоположному борту — просто так, не предлагая Дугу поиграть.

— А у тебя как дела?

Дуг провел рукой по остриженным волосам.

— Собрания? Не-а. После нашего разговора не хожу.

Стадо слонов протопало у них над головой.

— Очень зря, — ответил Фрэнк. — У тебя же на лбу написано, что ты в штопоре. Я-то вижу. Правильно сделал, что позвонил мне. И вот что я тебе скажу. Не стоит она того.

— Кто? И чего не стоит?

— Той выпивки, которую ты еще не оприходовал. Твоя девушка ее не стоит.

— Нет, Фрэнк…

— «Кажется, я встретил одного человека»… Помнишь такие слова? — Фрэнк сильнее ударил по шайбе. Она со звоном отскочила от бортика и остановилась посреди гладкого поля. — То, как ты про нее сказал, я сразу все понял. Ты болен этой девушкой, Дуг.

Дуг вытянул руки вперед.

— Фрэнк, я тебе раньше такого никогда не говорил, но тут ты чертовски ошибаешься. Эта девушка… она — гарантия моей трезвости, если хочешь.

— Но теперь ее нет.

— Ага, — согласился Дуг.

— И тебя мучает жажда. На лице написано. И если ты сможешь вернуть ее, то все наладится, так?

— Фрэнк, послушай. Та вторая девушка, моя бывшая подружка, она — мой алкоголизм. Преследует меня, черт возьми, на каждом шагу. А эта девушка — другая. Она для меня слишком хороша. Она…

— …все, что тебе нужно, но не твоя. Ты все свои надежды возложил на одного человека, который не может быть с тобой — разве нет? «Она слишком хороша». Ты сам-то себя слышишь? Сам себе недостижимую цель поставил.

— А ты все не так понимаешь.

— Может, ты с самого начала все это спланировал. Долго и медленно шел по наклонной, чтобы найти оправдание и снова запить. Оправданием будет она. «Я через такое прошел, тут любой не выдержал бы и выпил немного». Так? — Диск с щелчком залетел в лунку, словно монета в прорезь автомата. — С этими глупостями в себе надо бороться. Это и есть твой демон.

Дуг сложил руки на затылке и принялся ходить взад-вперед.

— Как же так все запуталось? — дивился он. — Тут как с пивом. Либо пьешь, либо нет.

— Это раньше так было, — ответил Фрэнк, выключил стол и обошел его. — Посмотри правде в глаза. Нужно сожрать то, что пожирает тебя. Утопить не получится. Ты уже пытался. Не помогло.

Дуг задумался над тем, каким оно будет на вкус — то, что его сжирает.

Дверь открылась, и вечеринка снова стала слышнее.

— Фрэнк! — позвал женский голос.

— Да, я тут, милая.

Легкие босоножки спустились на две ступеньки.

— Стив и Полина только что уехали, не смогли тебя найти.

— Мы тут с приятелем клей нюхаем. Сейчас иду.

Фрэнк взбежал по лестнице, пошептался с женой, а затем босоножки прошлепали вниз по ступенькам.

— Я Нэнси Гэри, — представилась женщина, протянув изящную руку. Не то чтобы неприязненно, но и без притворной доброжелательности. Дуг был гостем в ее доме, и она приветствовала его.

— У вас очень красивый дом, — похвалил Дуг. Впрочем, так оно и было.

Нэнси оказалась миниатюрной городской девчонкой.

— Вы уже поели?

— Да, я незваный гость. Фрэнк не предупредил, что у вас… — Он махнул рукой в потолок.

— Возьмите с собой сандвичей.

— Возьму. Спасибо.

Нэнси повернулась к лестнице. Красавицей она, наверное, никогда не была, но ее внешность не портилась ни от времени, ни от макияжа. В ней чувствовалось постоянство. Она не пыталась произвести впечатление. У нее был дом и семья. И праздник, которым она заправляла.

Дверь захлопнулась. Дуг посмотрел на Фрэнка.

— Ты меня за этим сюда затащил? Чтобы я увидел дом, твою жену, детей.

— Это все не из разряда недостижимого. Главное — чтобы повезло. Эта девушка, Дуг… люди приходят и уходят. На то есть причины. Из них и состоит жизнь. И дело тут вовсе не в тебе.

Дуг покачал головой, не соглашаясь с ним.

— Еще как во мне.

Фрэнк внимательно посмотрел на своего подопечного.

— Так ты съехал от друзей?

Дугу снова показалось, что он задыхается.

— Нет пока.

— Это я уже слышал.

— Фрэнк, слушай, я решился. Там у меня ничего не осталось. Я хочу все так устроить, чтобы пути назад не было. Но сначала надо… мне надо все уладить.

— Не нравится мне все это. Ты пытаешься спасать тех, кто не хочет спасаться.

— Да не в этом дело. Серьезно. Просто я понимаю, что с ними будет, когда я уеду. И пытаюсь помочь им, дать хотя бы последний шанс.

— Шанс на что?

Дуг пожал плечами.

— На жизнь, наверное.

— Ты правда так думаешь? Считаешь, ты один держал их на плаву все эти годы? Единственный непьющий, который всех развозит домой после пьянки?

Дуг задумался.

— Да. Пожалуй, так и есть.

Они пошли к лестнице. В коридоре мимо них пронесся ребенок, размахивавший пластмассовым мечом. Фрэнк поймал его за плечо.

— Мики, где Кев?

— Там, пап, — ответил лохматый мальчик чуть пониже ростом; он стоял на пороге кухни, держа хоккейную клюшку с большим голубым крюком.

— Иди-ка сюда, хоккеист, — позвал Фрэнк и увел детей в столовую, мимо тележки из супермаркета, полной обломков печенья. Он положил одну руку на плечо мальчику с мечом, вторую — на голову малышу. — Майкл, Кевин, это тот дядя, о котором я вам говорил. Дуг Макрей.

Дуг посмотрел на Фрэнка, удивившись, но в то же время начиная понимать. У Фрэнка с самого начала были свои мотивы.

— Быстрее него я защитника за всю жизнь не видел, даже среди профи.

Дуг стоял перед мальчиками так, словно это он был ребенком, а они взрослыми.

— Кеву сегодня исполнилось семь, — пояснил Фрэнк, лохматя сыну волосы. Его переполняли гордость и любовь.

— Вчера, — возмутился Кевин.

— Точно. Извини. День рождения был вчера, а празднуем сегодня.

Темноволосый Майкл посмотрел на Дуга серьезными глазами своей матери.

— Вас «Медведи» перекупили?

— Да, — подтвердил Дуг.

Мальчики пристально смотрели на него — чужого человека, оказавшегося в их столовой, бывшую звезду хоккея, непонятно как ставшую другом их отца.

Именинник пожал плечами.

— И что случилось?

Дуг кивнул, не в силах выдержать их взгляд, и с трудом произнес:

— Я все испортил.

42. Последний завтрак

Завтрак у маминого дома, только завтрак без еды. Он уже несколько дней ничего не ел. И, казалось, больше не сможет употреблять пищу.

«Моя мама — это всего-навсего дом».

Зачем он пришел сюда? Чтобы поплакать о ней? Да разве он не для этого приходил сюда все время?

«Моя мама умерла».

Нет. Он приходил сюда оплакивать себя. Себя, лишенного матери.

Исчезли фантазии о том, как бесстрашно она бежит из Города под покровом ночи, чтобы освободиться от отца и начать новую счастливую жизнь где-то в другом мире. Он всегда воображал, что в глубине души у нее останется боль из-за того, что пришлось бросить сына.

Сколько раз он, вылезая из ванны, становился босыми ногами на пол, дрожал и вытирал слезки воды, катившиеся туда, где она лежала в тот день.

Ему хотелось верить, что она больна, что она страдает. Что ужасно мучается. Во что угодно — только не в то, что она была обычной наркоманкой, умершей от передоза.

Той ночью ему приснилось, что вдоль всех улочек Города стоят не дома, а головы; огромные, морщинистые лица старых матерей обращались к нему, когда он бежал мимо них к пустой площадке на Саквилской улице. А рты по обе стороны недовольно цокали языком.

Город хорошо хранил свои секреты, пестовал их, как детей. От мысли об этом в нем поднялась нелепая паника, страх за Кристу и Шайн. Но он его подавил.

Дуг не видел, как человек вышел из дома. Он так углубился в свои размышления, что не заметил хозяина квартиры на первом этаже, который подошел к своему красному «Саабу» с ключами в руке. Темноволосый, стройный, в расстегнутом пиджаке, длинном галстуке и мокасинах с кисточками. Мужчина увидел Дуга и замедлил шаг. У Макрея не было сил даже притвориться, будто он тут по делу, а не просто так сидит на низком кирпичном заборе и пялится на дом чужого человека.

Мужчина бросил портфель на заднее сиденье машины, захлопнул дверцу и подумал, не подойти ли к Дугу и не заговорить ли с ним.

— Здравствуйте, — сказал мужчина, все-таки двинувшись к нему через одностороннюю улицу. — Я заметил, вы тут по утрам сидите. Часто.

— Да? — вяло отреагировал Дуг, не защищаясь. — Просто жду человека.

Мужчина кивнул и остановился у переднего бампера Дугового «Каприса».

— Мы… я вас тут часто вижу. — Он перевел взгляд на постройку. — Вы все время на наш дом смотрите. Если я не…

— Я здесь жил когда-то давно, — ответил Дуг, удивляясь своей прямоте. — Только и всего.

— А. — Мужчина так ничего и не понял.

— Все в порядке, не волнуйтесь. Сегодня я тут в последний раз, больше не появлюсь.

Мужчина кивнул, пытаясь придумать, что бы еще сказать. Потом повернулся и снова пошел к машине. Но на полдороге остановился — ему что-то пришло в голову.

— Послушайте… может, вы хотите внутрь заглянуть? Ну там не знаю, посмотреть напоследок?

Дуг никак не ожидал такой любезности. Он увидел, что из-за занавески за ними наблюдает хозяйка дома. И представил, как они все вместе будут ходить по комнатам: парочка подозрительных яппи будет наблюдать за тем, как чистокровный горожанин пускает слезу в их ванной.

Предложение было заманчивым, но дом — это его мама, а она давно умерла.

— У вас дочка, да? — спросил Дуг.

— Да, — улыбнулся мужчина, но тут же настороженно нахмурился.

— Спит в той угловой комнате?

Мужчина посмотрел на окно, где еще виднелись следы от противопожарной наклейки «Осторожно, ребенок!» — и не понял, что ответить и надо ли вообще отвечать.

— Там занавески с дельфинами, — Дуг поднял указательный палец. — Вы их каждый вечер закрывайте. С улицы машины светят, лучи падают на потолок, кажется, что мимо пролетают приведения. Ребенок, лежащий в комнате один, может испугаться.

Мужчина кивнул, широко раскрыв рот.

— Спасибо, буду закрывать.

Дуг сел в «Каприс» и поехал вниз по склону.

Услышав стук в дверь, Криста пошла открывать, в чем была: в майке, рабочих штанах и пушистых тапочках. Она выпрямилась от удивления и посмотрела за спину Дуга, как будто ожидала увидеть еще кого-то.

— Что случилось?

Дуг пожал плечами, сам до конца не понимая, что же случилось.

— Да ничего.

Она сделала шаг в сторону, он вошел. Шайн, пристегнутая к своему липкому высокому стульчику в столовой, разбирала косу сыра на отдельные белые нитки. Раздавленный окурок в стоявшей на столе пепельнице еще дымился.

— Кажется, я проголодался, — заметил Дуг.

Криста ушла в кухню, а он опустился на стул возле стола, почувствовав, что к девяти вечера успел утомиться. Гибкие пальчики Шайн расплетали сыр, в ее близко посаженных глазах читалась тупая сосредоточенность, вялые губки складывались в ровную линию. С минуту в кухне гудела микроволновка, потом пропищала и умолкла.

— Я уезжаю, — бросил Дуг в кухню.

Тишина. Мягкие тапочки Кристы снова зашуршали по полу. Хлопнула дверца микроволновки.

— Ты вляпался в неприятности?

Дуг покачал головой, хотя она и не видела его.

— Не больше, чем обычно.

Открылся ящик, звякнули столовые приборы.

— Это из-за шухера в Городе?

Криста вернулась в комнату. Она была в курсе всех дел, и это раздражало Дуга. Джем слишком много ей рассказывал.

— А ты что об этом знаешь?

Криста поставила перед ним тарелку с курицей в сливочном соусе, над которой понимался пар. Положила вилку и нож. Густой соус был усеян кусками белого мяса. Но Дугу в тот момент что угодно показалось бы аппетитным.

Криста подняла нитку сыра со столика Шайн и покачала ею у губ дочери, словно птица-мать, раздобывшая червяка. Шайн не разомкнула губ, тогда Криста насильно запихала сыр ей в рот, но он тут же выпал обратно на стол. Криста сдалась и, поджав ногу, присела напротив Дуга.

— Когда вернешься?

Пар поднимался над тарелкой, словно завеса между ними. Дуг покачал головой.

Она смотрела на него пристально и с опасением.

— Это из-за ваших с Джемом дел?

У нее за спиной Шайн почти внятно произнесла: «Шеммммм».

— Типа того, — уклончиво ответил Дуг.

— Он знает?

— Возможно. — Дуг взял вилку и проверил, чистая ли она. — Я последний раз пойду у него на поводу. Можешь ему это передать от меня.

Криста кивнула.

— А потом?

Тонкая деревянная ручка ножа покрылась трещинами, проржавевшее лезвие болталось туда-сюда.

— Ты же знаешь, я всегда за ним присматривал.

— Только тебе это и было под силу.

— Да, но с меня хватит. Он хочет попытать счастье на одном крупном деле. Я пойду с ним. И уж пусть сам решает, завязывать потом или нет.

Криста напряглась, видя, что Дуг не шутит.

— Куда поедешь?

— Пока не знаю.

— Она с тобой едет?

Дуг почти донес вилку до рта. Но опустил ее, выдерживая прямой взгляд Кристы. Шайн одну за другой бросала нитки сыра на пыльный пол, а взгляд ее матери становился все более яростным, словно внутренний вопль брошенной женщины.

43. Цветочник

Глоунси вдруг понял, что ему напоминает холодильное помещение в лавке Цветочника — хранилище в банке. Комната в комнате. Толстая дверь с петлей для замка. И тишина внутри. Но вместо стопок купюр на полках лежали букеты цветов.

Почему цветочный магазин? Глоунси впервые задался этим вопросом. Почему не табачная лавка и не кулинария? Магазин на Главной улице был всегда, и Ферги им всегда управлял. Может, лавка досталась ему давным-давно в счет долга, и он, лишь раз коснувшись, переделал ее в самый отвратительный цветочный магазин на земле. Только когда лепестки становились бурыми и мятыми, как чипсы на самом дне пакета, Ферги убирал розу за два доллара из ведерка на витрине. Вода в вазах становилась темно-зеленой и пенистой, как в гавани — ее не меняли никогда. Это был единственный цветочный магазин, витрину которого украшали пластиковые виноградные лозы и шелковые цветы.

Ферги делал неплохие деньги на параде, посвященном победе в сражении на Банкер-Хилл. Собирал венки для победителей крупных заездов во время скачек на ипподроме «Саффолк-Дауне». Ходили слухи, что порой за день до скачек Ферги отправляет по почте счет владельцу лошади-победительницы. Он обслуживал и многие похороны. Со смертью Ферги был на «ты». Она преследовала его вместо утраченной совести. Двое его сыновей умерли. Один — от пыли, которой сам Ферги и торговал. А его дочь застрелили — она напоролась на засаду, устроенную для другого человека. Ферги же всякий раз оставался в живых, возвращался в свою подсобку и принимался плести венки. Над его рабочим столом, выпустив свои черно-золотые языки с надписями: «Доченьке», «Маме», «Жене», «Сыну», висели катушки лент.

Они сели на складные стулья с мягкими сиденьями, словно скорбящие у могилы. Все четверо смотрели на Цветочника. Редко кому удавалось оказаться на расстоянии плевка от Фергуса Колна. По большей части он вел затворническую жизнь. То ли его правда одолела паранойя, то ли он просто позволял легенде о Цветочнике подпитывать саму себя. Дело о «законе молчания» просто стерло с лица Города всех его ровесников, но Ферги упрямо гнул свою линию. Жил он неподалеку от бывшего оружейного завода, но вроде бы держал «запасные аэродромы» по всему Городу и постоянно переезжал с места на место, как король в изгнании.

Еще его называли Затраханный Ферги, потому что таким и было его лицо — затраханным. В юности он был и борцом (некоторые его бои показывали по телевизору в конце пятидесятых), и профессиональным боксером в Ревире и Броктоне. У него был сломанный нос, припухшие веки и блестящая кожа, напоминавшая натертый воском фрукт. Губы были очень тонкими, практически незаметными. Крошечные ушки, чем-то напоминавшие цветную капусту, как будто сошли с детского рисунка. Во времена, когда он работал вышибалой в мафии, о нем говорили так: случалось, что людей застигали инфаркты, стоило им лишь увидеть физиономию Ферги и услышать о его репутации. Руки у него тоже были переломаны. Костяшки кривых пальцев выглядели так, словно их попеременно дробили, засовывая в выдвижные ящики. Ногти — плоские и серебристые, как монеты.

За ним по пятам всегда ходил Ржавый, грудь колесом. Он то ли когда-то был стрелком ИРА, то ли до сих пор оставался им, но не мог вернуться на родину. У него были выгоревшие светлые волосы, бледная, как у всех ирландцев, кожа. Ржавый любил носить темные спортивные костюмы, как будто был на отдыхе. Иными словами в Ржавом не было ничего рыжего, ничего, что соответствовало бы его кличке. Хотя может, его так прозвали, потому что он всегда был слегка заторможенным. Ржавый не раскрывал рта. Этакий зомби, не отстающий от Ферги ни на шаг; разве что в холодильник в тот теплый день он не пошел, ограничившись уважительным кивком, который был адресован всей компании. Параноик Ферги не ходил на встречи один.

Он уселся перед ними в свое креслице, как садится борец в своем углу ринга во время перерыва между последними раундами, и широко расставил ноги, словно предлагал ударить себя по яйцам. На нем была белая майка в жирных пятнах, черные армейские штаны и бейсболка, надетая задом наперед, чтобы было видно его изуродованное лицо.

Столкнувшись с Ферги в Городе, вы наверняка сразу узнали бы его по фуфайке и надвинутому на лоб капюшону, затенявшему лицо, с туго затянутой веревочкой. Не случайно Джем в тот день оделся, как Ферги. Он также переплюнул Цветочника по части перебитого лица — его нос и скулы по-прежнему были закрыты марлей, правый глаз оставался красным, опухшие губы были испещрены ранами.

Дугги сидел по другую руку от Глоунси и молчал. Он ушел в себя после ссоры. Создавалось впечатление, будто это не он ее затеял.

Дуг был на взводе. Глоунси знал, что он думает о Цветочнике. Когда они вошли в магазин, там уже отирались подростки из бедного квартала в камуфляжных штанах. Дуг чуть не сцепился еще и с ними.

Но главное — что они снова собрались все вместе. Дуг и Джем заключили негласное перемирие. И присматривать надо было скорее за Дезом: он сидел рядом с Дугги и во все глаза пялился на полководца Ферги — человека, который возможно («возможно» в городском понимании) прикончил его отца. Глоунси не мог не отдать ему должное. Он удивлялся, что Дез вообще пришел.

— Он теперь на меня похож, — заметил Ферги, кивнув на Джема. Его сдавленный голос дребезжал. — Пошумели чуток, да? — Борец, чьи стареющие мышцы на руках обвисли, словно веревки, переводил взгляд с Джема на Дугги. — Пара ран — для братьев это хорошо. Только на пользу. Очищает атмосферу.

Джем пожал плечами. Дуг никак не отреагировал, по крайней мере Глоунси ничего не заметил.

— Эта комната чистая, если что. Стопроцентно. Сюда никто без меня не заходит. Никогда. У меня тут есть этот, как его — ртутный выключатель, он просигнализирует, если кто попробует поиграть с замком. Так что можно говорить свободно.

Он взял срезанный нарцисс, покрутил в руках, потом опустил в лепестки подушечки пальцев со скругленными ногтями и поднес пыльцу к носу, от нее на верхней губе осталось желтоватое пятно. Он был извращенцем по натуре.

— Уж сколько времени прошло, — заметил Ферги. — Все ждал, когда ж вы, ребята, пожалуете наконец.

— Ага, — произнес Джем половиной рта. — Работы много было. Доказывали, что мы подходим, типа того.

Искалеченный подбородок Ферги дернулся, что, видимо, означало улыбку.

— Я вижу ваших отцов в каждом из вас. — Он остановил глаза на Дезе, тот ответил ему тяжелым взглядом. — Как будто я по-прежнему на ринге, хотя столько лет прошло. На ногах. Перчатки натянуты. Всем отпор даю. И по-прежнему на ведущих позициях.

— Мы из тех, кого лучше иметь на своей стороне, — заметил Джем. — Еще помним тот Город, который был раньше. И у нас еще есть силы, чтобы вернуть его в прежнее состояние.

Глоунси слушал внимательно, но бесстрастно, как человек, который не хотел облажаться.

— Вы хорошие воры, — похвалил Ферги. — Но эта десятипроцентная дань, которую вы мне платите… — Он повел плечами, словно его одолели болезненные ощущения. — Десять процентов бросают официанту, который плохо работал. Так что? Я вам не нравлюсь?

Джем поежился, что выглядело забавно. Дуг сложил руки на груди. А Глоунси вообще не собирался рта раскрывать. Эту миссию он возложил на Джема.

— Но я тут за вами четверыми поглядывал, — продолжил Ферги. — Неплохо вы повеселились. Мне по сердцу ваш стиль. Не шумите, дела ведете тихо. У меня вот последняя команда безбашенная была. Просрали хорошее дело. А вы уже давно вместе. Чего вы от меня ждете?

— Хотим отличиться, — ответил Джем. — Считаем, что заслужили серьезное дело.

Ферги положил стебель на колени и отряхнул руки.

— Забавная штука — судьба. Потому что она спустя такое долгое время заставила вас надеть штаны и постучать в мою дверь, как положено мужикам, — и оказывается, очень вовремя. Прямо кстати. Потому что у меня как раз кое-что есть, яблочко, которое скоро упадет с ветки. Серьезное дело. Настолько серьезное, что по зубам только лучшим. Есть у меня там свои люди, которые мне должны.

Джем кивнул.

— Нам это интересно.

— Ну еще бы. Кого же такое не заинтересует? Но вы готовы? Потому что тут за участие в игре придется платить. Это делается так. Небольшой откат мне за то, что я все обговорю. Ну и плюс мой процент от добычи. Да, кусок я себе отрежу большой. Но без моего участия вы столько нипочем не возьмете. Сделайте все правильно, и будет вам счастье.

— И сколько стоит поддержка?

— Нормальная работа средней сложности — между пятьюдесятью и семьюдесятью пятью кусками, деньги вперед.

Джем кивнул, ожидая продолжения.

— А за эту?

— Ну тут в два раза больше. Без всяких.

Глоунси сдержался, выпрямился и сжал руки. Сто пятьдесят? Не послышалось? Поделить на четыре?

— Вы на меня так смотрите, как будто у вас бабла нет. Не забывайте, что мой десятипроцентный друт нашептывает мне, сколько вы добываете. И не думайте, что я помалкиваю, потому что мне не под силу заговорить. Я не мешаю таким, как вы, потому что это ваша специальность. Я нанимаю профессионалов. Щедрый я. Люблю со всем Городом делиться, чтобы всем польза была. Вот вы пришли и говорите, что готовы работать по-крупному? Ну так у меня дельце побольше тех, что я Бухарику давал. И все уже готово — иди и бери.

Глоунси покосился на Джема, затем на Дуга — тот не шелохнулся, потом на Деза — тот тоже сидел, не шевелясь. Тогда Глоунси пожалел, что начал ерзать.

— Кто знает? — ответил Ферги на их молчание и неподвижность. — Может, вы не так уж готовы, как вам кажется. — Он снова поднял нарцисс с коленей, и Глоунси удивился тому, что цветок не увял от одного его прикосновения. — Вот нарцисс. Кому он принадлежит? Мне, верно? А вот и нет. Мне он не принадлежит. Он не мой, не я его создал. Кто-то где-то (никому не известно, кто) вырвал его из земли. Тот, кто привык брать. Против того, кто не может сохранить. Если кто попытается взять у меня этот цветок, не заплатив, получит от меня хороший урок. Потому что я его поймаю и в уплату возьму что-нибудь другое. Руку. Ногу. Вот вы думаете, ваша рука или нога — она вам принадлежит, думаете она ваша? А ваша жизнь? — Ферги подождал, хотя все прекрасно знали, когда лучше промолчать. — Нет, если я смогу ее забрать. Нет, если вы не сможете ее удержать. — Он покрутил цветок между пальцами и бросил его перед собой на пол. — Я получатель. Это моя работа. А с чего еще вы ко мне пришли, так ведь? Не за красивые ж глаза. Вам, ребята, надо разобраться. Вы только охотники до куша или его получатели?

— Мы беремся за это дело, — ответил Дугги.

Глоунси повернулся к нему. Дез тоже. Звук его голоса потряс их — не говоря уже о том, что он дал согласие Цветочнику. Джем, как заметил Глоунси, вообще ни на кого не посмотрел.

— Но только ровно за сто кусков, — добавил Дуг, оборвав довольный кивок Ферги. — По двадцать пять с носа. Если все настолько шоколадно, как ты говоришь, и ты никому другому дело толкнуть не успел, тогда, видимо, тебе его и толкнуть-то некому.

Неподвижный взгляд Ферги напомнил Глоунси его покойного отца — царствие ему небесное — и то, какие тот бросал взгляды. Глаза Цветочника говорили: «Помните, вы сегодня тут передо мной сидите, только потому, что я вас вчера не убил. То, что вы сделаете прямо сейчас, решит, будете ли вы передо мной сидеть завтра».

Но Ферги встретил равного. Или по крайней мере заглянул в зеркало, которое тут же не треснуло от страха. Дуга теперь было не достать. И по перебитому лицу Ферги проплыла тень нервозности, словно мимо пролетела ворона.

— В память о смелости его отца, — безапелляционно заявил Ферги, царственно кивнув. — Я сделаю вам подарок и соглашусь на вашу цену. Одноразовая уступка, скидка на первый раз.

Он торжественно откинулся на спинку кресла. Но все понимали, что случилось: Ферги Цветочник прогнулся под другого человека.

— Мы тебя не подведем, — пообещал Джем.

— Естественно, — согласился Ферги. — До сих пор вы были мальчишками, ворующими деньги из копилки во время воскресной службы. Но я вам тут совсем о другом толкую. Это не приходская церквушка, парни. А целый римский собор.

44. База

Фроули и Дино постояли у фонтанчика с водой, поджидая, пока толстый чернокожий парнишка закинет свой рюкзак в класс, и последняя дверь в коридоре закроется. Они пришли на последний этаж Колледжа Банкер-Хилл, возведенного на месте давно закрытой тюрьмы.

На двери в конце коридора было написано: «Радиационная лаборатория. Не входить».

Фроули постучал. Парень, одетый, как аспирант, приоткрыл дверь совсем чуть-чуть, так что были видны только его очки и эспаньолка под нижней губой.

— А, привет, — сказал агент Грантин, узнав Фроули, затем пропустил их с Дино и закрыл дверь.

Второй агент сидел в наушниках у окна. Дино приложил кулак к носу.

— Тьфу ты господи.

Грантин кивнул.

— Ребята, хоть кто-нибудь, скажите моему напарнику, Билли Дрифту, чтобы он не ел фалафель, когда мы на задании в комнате, где не открываются окна.

Агент Дрифт стянул наушники и застенчиво вышел из-за парты.

— Ну я же извинился, старик. Как-то не принял еду мой желудок.

Комната была маленькая, из мебели в ней стояли только парты и учительский стол светлого дерева. На столе — магнитофон «Harpa», компьютер и цветной принтер, сотовый телефон, подключенный к розетке, и видеомонитор, связанный проводом с камерой на треноге, выставленной из окна на восточной стороне. Монитор с высоким разрешением показывал людей, переходящих улицу у цветочного магазина на Главной улице.

Фроули выглянул в окно, сориентировался и понял, что попадает в поле зрения камеры, увидел Торговый центр Банкер-Хилл и кладбище, посмотрел на запад. Потом представил Дино агентам отдела по борьбе с организованной преступностью.

— Мы ведем круглосуточное наблюдение посменно с парой из УБН,[102] — пояснил Грантин, сняв искусный грим: очки и бородку. — Я прослушивал их записи за последние дни, и тут вы приходите и спрашиваете про Цветочника, фотографии этих ваших банковских грабителей приносите. Я думаю, они у нас на крючке.

Он протянул четыре снимка, сделанных с видеозаписи, с указанием времени в углу. На первом Фроули моментально узнал Мэглоуна. Его сняли сбоку — он входил в магазин с другим человеком, одетым в фуфайку с низко надвинутым капюшоном, его лицо покрывали бинты.

— Они, — подтвердил Фроули, передавая фотографию Дино.

Следующий снимок был сделан через две минуты: Элден в бейсболке, одна рука в кармане, другая хватается за ручку двери. Обернулся проверить, нет ли кого подозрительного на улице.

На последнем снимке, через шесть минут после Элдена, оказался Макрей, запечатленный вполоборота, — он тоже входил в магазин. Такого ракурса будет достаточно, чтобы присяжные его опознали.

— Заседание у Цветочника, — заключил Фроули. — Долго?

— Минут двадцать. Ушли все по отдельности. На пленке есть, напечатать времени не было.

Дино вернул снимки Фроули.

— А в бинтах кто? — спросил Дино.

— Кофлин, по всей видимости, — предположил Фроули, вспомнив побитые руки Макрея, но рассказать Дино об этой встрече он не мог. Агент просмотрел пачку снимков ничего не подозревавших покупателей. — Много у вас ушей в магазине?

— Не очень. Они там есть, но он без конца врубает ирландскую музыку. На вашу команду ничего не получили, зато наслушались звона дверного колокольчика и «Привет, как дела». Я надеялся, у вас на них побольше нарыто, и вы с нами поделитесь.

Фроули кивнул.

— Мы следим за их машинами. Но прослушки нет. Какая уж в этом городе прослушка!

— Да уж, — вздохнул Дрифт, махнув в сторону окна и открывающейся из него панорамы Чарлзтауна. — Вот и мы тут сидим.

— Мы поставили маячки на бамперы всем четверым, так что не пришлось привлекать спецагентов для наблюдения. Даже жучок Т-4 в машине Мэглоуна установили, но он ездит один и целыми днями слушает радио.

— Более того, — добавил Дино. — Он подпевает.

— У них есть телефоны, но они их не используют. Хитрые. Потому что один из них работает в «Найнексе». Хотя мы, конечно, поставили маячок на его рабочий фургон.

— Что ж, — заметил Грантин, глядя на Город. — Что-то у них происходит.

Фроули достал, из стопки фотографию Кристы Кофлин в шортах, топе и шлепанцах. Она входила в магазин с детской прогулочной коляской.

— И чем в последнее время развлекается Цветочник?

— Чем обычно. Торчит у себя. Звезда гангстерского мира во всей красе.

— И когда вы, ребята, будете его брать?

Грантин пожал плечами.

— Когда кто-нибудь из его организации расколется. Он последний, кто остался из старой гвардии. Тот еще урод. УБН он нужен еще больше, чем нам.

Фроули показал на фотографии.

— Можно, я их себе оставлю?

— Да ради бога.

Придя в Бостонское региональное отделение, находившееся по адресу Центральная площадь, дом один, Фроули узнал, что судья второй раз отклонил его запрос, отправленный через ведомство генеральной прокуратуры, о получении разрешения на прослушивание и наблюдение за чарлзтаунским местом жительства Клэр Кизи. В качестве причины судья привел «недостаточность доказательств» и постановил: нет веских причин для того, чтобы считать госпожу Кизи подозреваемой по делу о вооруженном нападении на площади Кенмор.

Вернувшись в комнату наблюдений, Фроули и Дино принялись ждать, когда компьютерная программа переварит координаты GPS, получаемые с маячков на бамперах воров, и выплюнет информацию в виде адресов и карты с сеткой.

— Это что? — не понял Дино. — Макрей вышел на работу два дня назад?

По крайней мере он съездил на место сноса домов в Биллерике и простоял там восемь часов. После чего вечером, затем на следующее утро и снова вечером он катался вокруг выступа Олстона, надолго оставлял машину недалеко от улицы Кэмбридж, у территории корпорации «Конрейл».[103] Перекрестная проверка показала, что Мэглоун тоже проводил время в этом районе. А рабочий фургон Элдена в середине дня отирался там около часа.

— Улица Кэмбридж? — переспросил Дино. — Господи. Там что, «Данбар»?

— Не-а, — ответил Фроули, взяв пиджак. — «Магеллан».

Куда бронированные фургоны деваются на ночь и откуда появляются утром? Из безликих зданий, которыми утыканы территории, обнесенные защитными изгородями с электронными воротами, обычно их прячут в глубине технопарков или бизнес-комплексов. Местоположение этих зданий — самая охраняемая тайна в инкассаторском мире. Внутри, под присмотром систем видеонаблюдения, которые дали бы фору казиношным, в прозрачных комнатах для счета каждую ночь работают кассиры в халатах без карманов: пересчитывают, сортируют по номиналу, складывают в пачки, перетягивают полосками сотни тысяч долларов — в купюрах и монетах.

Например, 27 декабря 1992 года воры ограбили офисное здание без окон в промышленной части Бруклина в Нью-Йорке, унесли 8,2 миллиона долларов. А двадцать четыре миллиона оставили, потому то физически не смогли их унести.

В стороне от южной части улицы Кэмбридж, до того места, где она пересекала реку Чарлз и вливалась в город Кэмбридж, в тени эстакады платного Массачусетского шоссе находилось двухэтажное здание без названия, окруженное двойной изгородью в три с половиной метра высотой с колючей проволокой по верху. Обочина дороги осталась пустой, не было даже намека на тротуар. А само здание походило на скромного вида складские помещения.

Электронные ворота позади базы инкассаторских машин с улицы видны не были. Фроули разглядел их с пыльной площадки, придерживая галстук, взлетавший, когда мимо проносилась какая-нибудь машина.

— Не один съезд, — заметил Дино, указывая планшетом на эстакаду. — И не два. А три. И все на расстоянии двухсот метров от этого места.

Фроули поморщился — в лицо летел песок вперемешку с гравием.

— Тут нужна огневая мощь. Не в их стиле.

— То же можно сказать и про Цветочника. Значит, у него там кто-то свой.

— Это нам на руку. Но самим тоже светиться не хочется. — Фроули посмотрел на камеры в углах крыши. — Говоришь, Макрей на работу ходил?

— Думаешь, взрывчатка? Думаешь, они взрывом расчистят себе проход в здание?

— А иначе им придется тут разыграть целый спектакль, чтобы отвлечь внимание.

Фроули не стал заполнять форму 302, чтобы отчитаться о своей встрече с Макреем. Ему не хотелось вносить это в записи, по крайней мере пока. Хотя он и заполнил форму 209, конфиденциальный информационный отчет, о Кристе Кофлин, присвоив ей шестизначный код осведомителя, чтобы прикрыть себя и расследование на случай, если она вдруг расколется. Например, когда точно Макрей с честной компанией планируют напасть на инкассаторскую базу «Магеллан».

Мимо них пронесся полноприводной автомобиль, Фроули и Дино пришлось отойти на шаг назад. Их обдало облаком пыли. Из машины вышел типичный полицейский в форме. На нем красовался бедж с фамилией и значок, но нигде не стояло слово «Магеллан».

— Заблудились? — поинтересовался он дружелюбно, но строго, направляясь к ним. — Может, помочь чем?

Фроули не стал показывать свой значок. Он понятия не имел, кто может оказаться своим у Цветочника.

— Нет, спасибо. Мы уже уезжаем.

45. Разведка на стадионе

Большинство людей (и банковские воры не исключение) полагают, что в ограблении самое сложное — добраться до денег, однако в действительности самое трудное — вовремя смотаться, тут-то и становится ясно, кто профессионал, а кто всего лишь любитель.

Дуг сел в фургон «Найнекс» на пересечении Бойлстонской и Парковой улиц. На нем была рабочая рубашка Деза. Он приветственно стукнул кулаком по кулаку Монсеньора.

— Номер в гостинице забронировал? — спросил Дез.

— Тот еще дворец.

— Долго там будешь?

— Как пойдет. Я поселился под именем Чарлз.

— Чарлз?

— Ну да, в честь Чарлзтауна.

— А!

Дуг посмотрел в зеркало, чтобы понять, нет ли хвоста.

— Ты взял отгул на будущий вторник?

— Ну да. По личным обстоятельствам, все устроил. Но эта байда с подсадкой нехилых трудов мне стоит.

— ФБР это расскажи. Надеюсь, фургон ты заменил.

— Радиатор потек, везет как утопленникам. Вот. Прицепи.

Дуг надел на талию кожаный пояс монтера, такой же, как у Деза, к нему была пристегнута красно-оранжевая пластиковая микротелефонная трубка в специальном футляре.

Дез припарковался на проезде Йоки вторым рядом, прямо напротив подъезда «Д», вышел, держа в руке планшет с заказами и распахнул заднюю дверцу фургона. Он нагрузил Дуга оборудованием, они перешли через дорогу и посочувствовали девушке в красной рубашке, которая дежурила у ворот, на самой жаре. Она посмотрела в свой планшет.

— Вы есть в списке?

— Должны быть, — ответил Дез. — Я знаю, у вас все строго. Мое дело ехать, куда скажут.

Красные рубашки носили сотрудники стадиона, но не охрана.

— Вы по поводу?..

— Обновления системы. Мне сейчас нужно проверить, все ли необходимое тут. Чтобы потом время не тратить в разгар рабочего дня. Говорят, все должно быть готово к какой-то поездке по Западному побережью. Нам нужно не больше двадцати минут.

— Можно взглянуть на ваше удостоверение?

Дез протянул документы. Она просмотрела их и выписала пропуск.

Когда бумага была готова, Дуг изобразил, что ему очень тяжело держать оборудование.

— Стажер мой, — махнул на него Дез.

— А, ну ладно. — Девушка заполнила второй пропуск, даже не спросив удостоверение Дуга.

Возраст стадиона в «Парке близ болот», самого старого стадиона в высшей лиге бейсбола был заметен по каморкам и тоннелям под его трибунами, в зоне общепита. Работники общепита катили свои тележки с горячими хот-догами к рядам, которые уже готовили для вечернего матча. У дверей, ведших к лифту, их встретил парень в голубой рубашке, совсем мальчишка, видимо, только что окончил колледж. Бедж на шнурке свисал с его шеи. На ремне покоилась рация. Невысокий, накачанный парень. Дез махнул пропусками у него пред носом.

— Куда идем?

— В ложу прессы нам сказали, — ответил Дез.

Парень вошел в лифт и нажал кнопку «5». Дуг встал между черно-белыми довоенными фотографиями Тэда Уильямса, опирающегося на биту, и сверкающего улыбкой Карла Ястржемского, выигравшего «Тройную корону».[104]

— Похоже, год особо урожайным не будет, да? — предположил Дез.

— Да уж, похоже, — ответил парень в голубой рубашке.

Когда лифт остановился, Дез добавил:

— Слушай, а разве не каждый, кто ездит с тобой в этом лифте, говорит одно и то же?

— Это вы в точку.

Дверцы разъехались. Они вышли на пешеходный пандус под открытым небом. Парень провел их через стеклянные двери мимо стола охранников, за которым никого не было, мимо непрерывной череды кафетериев (один — для работников стадиона, другой — для прессы), по белому коридору с комментаторскими кабинами. В конце коридор вдруг разделился на два ряда кабинок для прессы, больше всего напоминая трибуну в «Саффолк-Дауне». Стеклянная стена выходила на левую сторону основной базы, на изумрудное поле июньской травы, шоколадные дорожки, тридцать четыре тысячи маленьких сидений и город из стекла и бетона вдали.

— Вопящее поле, — заметил Дез, разгружая Дуга.

Они изобразили бурную деятельность: обошли все, воткнули провода, постучали по стенам. Парень постоял еще минуты три.

— Ребята, я отойду, ладно?

— Да, конечно, — ответил Дез, не прерывая «работы».

— Я скоро. Через пару минут вернусь.

Дез махнул ему, не оборачиваясь.

— Не спеши.

Когда его шаги затихли, Дез сунул в ухо маленький наушник, чтобы послушать переговоры на частоте охранников стадиона. Дуг прикрепил пропуск к пропитавшейся потом рубашке, кивнул Дезу и пошел по коридору обратно к пандусу, придерживая хлопающий по ноге пульт.

Дуг спустился на один этаж, кивнув высыпавшим на перерыв работникам общепита в белых фартуках, вошел в первую попавшуюся открытую дверь и оказался в остекленном «Клубе 600 хоум-ранов».[105] Он прошел через него так, словно был там хозяином (ему попались только чистильщик ковров и буфетчик), прошел позади трибун — отсюда стадион был виден как на ладони. Спустился на эскалаторе еще на этаж, в вестибюль, расположенный над третьей базой, затем двинулся вниз через трибуны и ложи и в конце концов вынырнул на первый пандус.

Суетливые работники стадиона в красных рубашках, не обращая на него внимания, проходили мимо. На стадионе воцарилась тишина, кафетерии были закрыты, и Дугу показалось, что он вернулся в то время, когда сносил дома — до того, как разрушить непригодное для жилья здание, нацелив на него ядро, он бегло осматривал фундамент. Наклонный каменный пол был заветной мечтой любого скейтбордиста, железные столбы несли на себе стадион как ржавеющие опоры, державшие эстакаду в Городе.

Дуг прошел мимо подъезда «Д» — девушка в красной рубашке сидела снаружи спиной к нему и пила воду из бутылки. Двинулся дальше, мимо длинной сувенирной лавки, закрытой, как старый газетный киоск. Он поглядел на распахнутую красную дверь, которая находилась чуть дальше магазинчика. На табличке значилось: «Только для персонала». Дуг прошел мимо двери, внимательно посмотрев внутрь помещения — там оказался короткий коридор, ведущий к другой двери с квадратным непрозрачным окошком.

Это денежная комната. Во время игр возле нее дежурил бостонский полицейский, сейчас же работали только камеры наблюдения. Если верить человеку Цветочника, работа по усовершенствованию системы безопасности, запланированная на время длительного отъезда команды, подразумевала и обновление системы видеонаблюдения — а значит, зал видеонаблюдения на несколько дней отключат. Вот почему удела были ограниченные временные рамки.

Дверь в денежную комнату закрывалась на электронный замок. Дуг знал код, но не собирался его вводить. План был перехватить улов на пути из комнаты к «жестянке», когда он уже будет упакован и подготовлен.

Загвоздка заключалась в том, что забор наличных осуществлялся внутри закрытого стадиона. «Жестянку» впускали через ворота для «скорой помощи» со стороны улицы Ван-Несс, деньги загружали в пункте первой помощи. Стало быть, дело нужно провернуть прямо там, под трибунами.

Дуг прошел по тоннелю между денежной комнатой и пунктом первой помощи, по длине он равнялся расстоянию от основной базы до края травы за первой базой. Кирпичный проход с низким наклонным потолком, увешанный рекламными плакатами. По этому проходу курьеры возят моторизированные тележки с деньгами. Мешки складывают на тележки, ворота для подъезда «скорой помощи» открываются снова, фургон выезжает и едет прямиком в хранилище инкассаторской компании «Провидент» на площади Кендэлл.

Дуг постоял возле пункта первой помощи (всего лишь стойка внутри отсека), прикинул расстояние между железными решетками, площадь свободного пола. Затем он вернулся к денежной комнате, проверил тамошний обзор. Дуг как раз стоял там и думал, как бы их не заперли в стадионе, когда дверь распахнулась.

Он повернулся и поспешил прочь, по тоннелю с низким потолком к пункту первой помощи, делая вид, что заплутал. Его окликнули, но Дуг не обернулся, тыча в пульт на поясе.

Его окликнули еще раз, голос эхом отозвался в тоннеле. Это может привлечь лишнее внимание. Дуг остановился в нескольких шагах от медпункта, обернулся, стараясь не показывать лицо.

— Помочь чем? — спросил мужчина, подходя к нему сзади. Охранник в голубой рубашке. Редкие волосы. Загорелый. На поясе болтается рация.

— Не-е-е, все в порядке, — ответил Дуг, теребя красно-оранжевую трубку, которая висела у него на поясе. — Немного заблудился.

— Минуточку.

Охранник подошел поближе, окинул Дуга взглядом: пропуск, пояс монтера, ботинки. Охранник был старше, лет пятидесяти. Может быть, начальник службы.

— Пойдемте-ка со мной.

Он прошел мимо Дуга, и тот поплелся следом, прикидывая возможные варианты. Они свернули налево, на первый пандус, вышли под открытое небо, миновали нижние ложи и вышли к скамейке запасных «Ред Сокс» за первой базой. Рядом со скамейкой находилась открытая дверь. Команда рабочих ходила по полю, опрыскивая траву и ровняя граблями предупредительную линию.

— Вы это искали? — спросил охранник.

Он хитро улыбнулся. И Дуг догадался, что тот просто решил его порадовать. Доставил удовольствие своему собрату — рабочему человеку. Заметив замешательство Дуга, охранник сказал:

— Если не умеете кидать мяч так, чтобы он летел со скоростью сто сорок пять километров в час, или отбивать мяч, летящий на такой скорости, то это ваш единственный шанс выйти на поле.

Дуг нерешительно шагнул на поле, как пассажир корабля на твердую землю. Прошел по траве, перескочив через свежую границу игровой зоны, — так делают суеверные менеджеры, выходя на поле. Задержался у площадки питчера, зашел на нее и в нерешительности остановился на резиновом покрытии.

Обернулся на основную базу, ощутив странное головокружение. Ложа прессы находилась теперь справа, высоко над головой. Дез стоял у большого окна, смотрел на него, восхищенно улыбался и думал, наверное: «Ну вот, Дуг опять фокусничает, даже вон умудрился на поле зайти».

Дуг посмотрел на махину Зеленого монстра, потом на вывеску «Ситго» над площадью Кенмор. Она всегда будет его преследовать, как символ провала и потери (ограбление того банка, Клэр), а весь город превратился для него в кладбище воспоминаний. Вот и еще одна причина поскорее убраться отсюда.

Дуг прошелся до скамейки местной команды, как питчер, направляющийся к зрителям. Охранник оперся на спинки сидений первого ряда, скрестив руки, наслаждаясь своим подарком больше, чем тот, кому он был предназначен.

— До сих пор помню, как впервые сюда вышел.

— Спасибо вам, — пробормотал Дуг, беспокоясь о том, что охранник запомнил его лицо.

Дуг понаблюдал, как мужчина закрыл маленькую дверь, заметил перстень с розовым камнем. Заметил, какой у охранника аккуратный маникюр. И ровный флоридский загар. И все-таки — начальник службы охраны, решил Дуг, сложив все вместе.

— Любите в азартные игры играть? — спросил Дуг.

Охранник пожал плечами. Вопрос личный, но не очень интимный.

— Время от времени. В основном на пони ставлю. А что?

— И сколько тебе Цветочник отстегивает?

Он изменился в лице. Беззаботное добродушие превратилось в холодный страх. Охранник огляделся.

— Вам не положено вступать со мной в контакт, — тихо ответил мужчина.

— Утром в следующий понедельник не меняй маршрута, — предупредил Дуг. — Ни на шаг.

Охранник покосился на полевую команду, на пустые сиденья за спиной.

— Нельзя ко мне подходить.

— Копы точно подойдут. Они потом к каждому подходить будут. Ты к детектору лжи готов?

Охранник уставился на Дуга. Гордый человек, ударившийся в панику. Серьезно задолжал Цветочнику. И нечем больше откупиться, только собственной жизнью. Он повернулся и пошел обратно под трибуны. И Дугу стало ясно, как день, что Цветочник уберет этого человека, как только дело будет сделано.

Номер 224 располагался в глубине огромной двухэтажной гостиницы «Ховард Джонсон». Солнечные лучи сюда не попадали, особых удобств тоже не наблюдалось, кроме бубнящего телевизора, разномастных стула и стола, твердого шерстяного ковра, душевой кабинки и скрипучей двуспальной кровати, так что номер на втором этаже отлично подходил для самоубийства. Дуг отодвинул жесткую замызганную штору на отремонтированном окне (в одну половину рамы вставили стекло розового оттенка), и посмотрел через улицу Ван-Несс на южную кирпичную стену стадиона в «Парке близ болот».

С этой стороны стадион напоминал завод: длинное здание из красного кирпича и стали с маленькими квадратными окошками из непрозрачного, словно куски льда, стекла. По всей длине стены на большом расстоянии друг от друга располагались ворота, выкрашенные зеленой краской. Надписью были снабжены только одни, находившиеся прямо напротив окна Дуга, они были последние, дальше начиналась обтянутая брезентом ограда, за которой парковались игроки. Под фонарем с красной предупреждающей лампочкой белыми трафаретными буковками было написано: «Скорая помощь».

Сняв рубашку Деза, Дуг переоделся и снова вышел, пересек Бойлстонскую улицу на красный свет. Гостиница стояла на полдороги от стадиона и садов «Парка близ болот».

Он медленно дошел до калитки ее участка. Жизнерадостность летних цветов резко контрастировала с обрезанными стеблями, которые устилали холодный склеп Цветочника. На заброшенных клумбах начинали появляться сорняки. Дуг посмотрел на бальзамины, высаженные неподалеку от сокровища, которое он здесь закопал; цветы казались измученными и засохшими, с трудом сопротивлялись посягавшей на них мяте и наверняка ждали возвращения хозяйки.

Дуг провел вечер в комнате самоубийц, наблюдая за тем, как перед игрой приезжают и уезжают машины. Красная лампочка зажглась за два часа до первого броска. Дверь поднялась, и машина «скорой помощи» задом наперед аккуратно въехала внутрь. Все ворота открылись во время восьмого иннинга.[106] Толпа вскоре хлынула на Ван-Несс, радуясь победе и не спеша расходится. «Скорая» выкатилась примерно тогда же, когда последние бейсболисты разъехались на своих «Шевроле Блейзерах» и «Инфинити». Красная лампочка погасла. Прожекторы над стадионом потухли через полчаса. Остались только бездомные, собиравшие банки от напитков в магазинные тележки, которые они толкали перед собой.

Той ночью Дугу приснилось, что инкассаторский фургон переехал его задними колесами: двенадцать тонн разрубили его пополам. Но не Фрэнк Г. снял с головы свой пожарный шлем, чтобы взять Дуга за руку, а банковский шпион Фроули с улыбкой в холодных фэбээровских глазах.

Утром Дуга разбудил гудок проезжавшего грузовика. Он лежал одетый поперек заправленной кровати. Посмотрел на часы, сходил в туалет, подвинул стул к окну и стал ждать.

В 9.17 вспыхнула красная лампочка. Ворота подъезда для «скорой» открылись, и серебристый фургон «Провидент» с двойными задними дверями затормозил напротив них, повернулся водительской кабиной к Дугу и вкатился задним ходом в узкий подъезд. Дуг увидел в кабине двух инкассаторов. Он понял, что для такого груза их должно быть больше — третий наверняка ехал на откидном сиденье в запертом кузове. Хорошо разглядев их лица, плечи и грудь из окна второго этажа, Дуг заметил еще одну важную деталь: на них не было проводков с наушниками. Смысла нет, рассудил Дуг, учитывая, что деньги предаются в закрытом помещении.

«Жестянка» въехала внутрь, ворота опустились. Красная лампочка над ними осталась зажженной.

Вторая машина, черный «Шевроле Сабурбан», затормозила у тротуара на улице Ван-Несс, остановилась справа от ворот; двигатель водитель заглушать не стал. Дуг принялся наблюдать за водителем — по всей видимости, тот сидел в автомобиле один. Он говорил в рацию.

Машина прикрытия. Как у них все сложно.

В 9.31 ворота для «скорой» поднялись снова, «жестянка» выехала, повернула к проезду Йоки и скрылась из виду. Когда ворота стали опускаться, черный «Сабурбан» отъехал от тротуара и покатился вслед за фургоном. Дуг отодвинулся от окна, когда автомобиль проезжал мимо. Красный огонек над воротами погас, а в преступном мозгу Дуга в этот момент родилась идея и, словно вспыхнувшая лампочка, пролила свет на предстоящее дело.

46. Жажда

По оранжевой ветке Дуг доехал до остановки «Общинный колледж» и пошел вверх по холму к Жемчужной улице. Обшарпанный дом на склоне, казалось, постарел лет на сто, с тех пор как Дуг видел его в последний раз. Его «Каприс» и голубой Огнемет Джема были припаркованы у входа.

Дуг проскользнул внутрь через неотремонтированную дверь. Больше всего ему не хотелось встречаться с Кристой. Поднявшись к себе, он набил отцовский армейский рюкзак одеждой. Черные ботинки у него были только одни — те узкие, которые он купил для свидания с Клэр, так что их он тоже бросил к остальным вещам. Осознав, что больше никогда не вернется в этот дом, Дуг еще раз быстро все осмотрел. Личные вещи осужденного — немногочисленные, но весьма важные — приобретают тотемическое значение. И Дуг со временем сократил тотемы до одного. Он достал из нижнего ящика стола оригинал письма о драфте, которое было напечатано на бланке «Бостонских медведей» и закатано в прозрачный пластик, и убрал его в рюкзак.

Выходя, Дуг остановился на лестнице чуть ниже площадки второго этажа. Замок и дверная рама у Джема были по-прежнему сломаны. Дуг поднялся на второй этаж, поставил рюкзак на пол в коридоре и постучал костяшками пальцев в дверь Джема.

— Открыто, — услышал он, вошел и направился к игровой. Но голос Джема: — Сюда! — заставил его повернуть в гостиную.

Джем стоял в нижней рубашке с У-образным вырезом и пятнами пота под мышками и черно-золотых боксерах со смайликом — он работал над трехэтажным кукольным домиком. Джем уже приступил к украшению интерьера: наклеил старые образцы обоев, привесил крошечные занавески, расставил миниатюрную мебель, даже посадил худенькую куклу Кристу за обеденный стол на первом этаже. Третий этаж был еще пуст, а в остальном дом был точной копией настоящего — и снаружи, и внутри.

Джем как раз закончил музыкальный центр и колонки, дотошно повторяя все детали, вплоть до названия производителя, эквалайзеров и крошечных ручек, и приступил к телевизору.

— Слышал, как ты наверху топтался, — сказал Джем, не повернув головы.

— Ну да, — ответил Дуг. — Шмотки.

На столе стояла открытая бутылка «Будвайзера», оставляя еще одно сырое кольцо на давно уже испорченной древесине.

— Где был?

— Думал о деле. — Дуг отвел глаза от пива. — Все постепенно складывается.

— Радостно. Ты проводил инкассаторов до дома?

— Нет. Я больше этим не занимаюсь.

Джем поставил игрушечный телевизор сохнуть.

— Инструменты готовы, — сообщил он, сложив пальцы в пистолет. — Защита тоже. Маски не нужны, раз мы в форме.

— Глоунси уже попросил Джоанн ее очистить?

Летом 1993 года Глоунси работал водителем на съемочной площадке самого худшего фильма всех времен и народов — «Сметенные огнем», о бостонской бригаде по обезвреживанию взрывчатых устройств. Этот клептоман нажился там будь здоров: стащил три полицейские формы из трейлера-костюмерной, дополнив их жетонами, ремнями и фуражками. Не хватало только ботинок. Костюмы были настолько похожи на настоящие, что на следующий день в газетах написали о краже. Глоунси допрашивали наравне со всей съемочной командой. Он спрятал форму на чердаке своей будущей тещи, где она пролежала до этого момента.

— Твоя тут, — сообщил Джем. — Он попросил свою новоиспеченную женушку перешить ее маленько. Так что ты проверь, может, там три штанины вместо двух. И он еще спрашивал, какую нам машину надо на отход.

— Передай ему, это уже решено. Часть работы.

Джем кивнул, не расспрашивая. Они оба поддерживали свое непростое перемирие и зря слов не тратили.

— Слышал, ты валить собираешься.

— Не исключено. Да.

Джем кивнул.

— Я только спросил, чтобы знать, тебя в домик на третий этаж селить или нет. Шайн, ну ты понимаешь — не хочу, чтобы она удивлялась, кто этот парень с верхнего этажа, если дядя Дугги там больше не живет.

Джем даже проложил проволочки на крыше — раньше он использовал их для бесплатного просмотра кабельного телевидения.

— Ну я все, — сказал ему Дуг. — И, если дело выгорит, как мы думаем, тебе тоже надо бы завязывать. Финальный забег к основной базе.

Джем обдумывал его слова и осматривал дом.

— Да, может, ты и прав.

— Надо все менять, чувак. И в этом нет ничего страшного.

— Ну, само собой.

— Мы неплохо поработали, черт возьми. По любым стандартам.

— Эй! Да мы сами эти стандарты устанавливали.

— Цветочник — если ты по-прежнему ходишь… парень, да он жуткая сволочь. Он будет тебя и дальше на наркоту подсаживать, пока ты совсем не выдохнешься.

Джем нахмурился, и Дуг заметил, что тот просто красуется перед ним.

— И вот что я тебе еще хотел сказать. Тяжелая будет добыча. И столько осечек может быть. Надо бы нам запасной парашют организовать. Нам всем не помешает. Если что-то не так пойдет.

— Да ну, — отмахнулся Джем. — Все будет чики-пики.

— Да. Но мало ли что.

Джем покачал головой.

— Не могу представить, что мне убегать придется. Если надо будет отсидеться, подождать, пока все уляжется, — не вопрос. Но мне так не кажется.

Дуг повернулся к окну — ему стало спокойнее оттого, что Джем уверен в неизменности будущего. Он бы весь Город в миниатюре выстроил, дай ему волю. Так бы и сидел в этой комнате, мастеря свой шедевр.

— Еще там? — спросил Джем.

Дуг посмотрел на серый фургон с двойной антенной и тонированными окнами, припаркованный на склоне через несколько домов.

— Там.

— Тупые уроды, — фыркнул Джем, взяв пиво и сделав большой глоток. — Все пройдет отлично, черт возьми. Просто отлично.

Для выздоравливающего алкоголика район вокруг стадиона высшей лиги — как минное поле. В гостинице Дуга был бар, оформленный в бейсбольном духе. Там-то за два часа до начала игры он и сидел в одиночестве у маленького столика возле закрытых окон, наблюдая, как заправляются другие счастливчики. Рядом с ним на стене висела выключенная световая реклама «Будвайзера». Все это напоминало разминку на пляже. «Ну посмотрим, хватит ли силенок», — решил Дуг.

Фрэнк Г. постоянно твердил: «Никогда не заходи в винно-водочный или в кабак, особенно один». Но иногда надо поиграть с судьбой. Иногда надо вернуться на самый край обрыва, чтобы напомнить себе, каково это — лежать на дне.

Пиво принесли в низком стакане, поставили на коктейльную салфетку, точно просителя на коврике для молитвы. Дуг посмотрел на водянистый напиток, пробормотал что-то, словно заклинание, и отставил его в сторону, как недостойный. Искушение не пересилило. Он бросил три мятых доллара на стол и вышел безгрешным на всезнающий и всевидящий свет божий.

Снова перешел улицу к садам. Встал у ее калитки — девушка так и не появлялась. На ее клумбах лежали уже опавшие листья, словно мертвые мысли в пустой голове. Какой-то шустренький зверек с маленькими зубами погрыз ее посадки.

Уйдя от Джема тем утром, Дуг, таща тяжелый рюкзак с вещами, помчался на холм в «Клуб для мальчиков и девочек», просто попытать счастья. Но Клэр там не было, и внутрь он не пошел. Вместо этого поймал такси и поехал на улицу Па-кард и зашел в проулок за ней — в последний раз. Сливовый «Сатурн» с наклейкой «Дыши!» вернулся на свое место. Когда такси вырулило на Городскую площадь, Дуг обернулся в последний раз, решив никогда не возвращаться в Город.

В пятницу вечером они бродили по железным и каменным пещерам под трибунами — Дуг и Дез, на этот раз в компании голодных фанатов, стремящихся опорожнить мочевые пузыри.

Скучающий полицейский стоял в коротком коридоре между открытой дверью «Только для персонала» и бронированной дверью денежной комнаты. Дуг и Дез прошли мимо этого помещения раз пять или шесть, смешавшись с толпой и привыкая к помещению; впрочем, ничего нового они не узнали.

За опущенными воротами у медпункта стояла «скорая». Врачи сидели на задней приступке и заигрывали с двумя девушками. Дуг проследил путь подъема ворот и обнаружил снаружи выключатель красной лампочки.

Каменный пол был покрыт массой пятен и следов, тянувшихся к лоткам с едой и напитками, тут же, словно помет летучих мышей, виднелись капли горчицы и кетчупа. Деньги переходили от покупателей к продавцам повсюду. Дуг подумал, что это, по идее, должно вызывать в нем трепет. Девушки в красных бейсболках продавали крендели, обернутые в салфетку, выдавливали ванильное мороженое в коллекционные стаканчики в виде бейсбольных шлемов. Повсюду скакали дети с вымпелами и плакатами, фотографиями любимой команды с уже отпечатанными автографами. Измученные папаши только и успевали доставать из кошельков зеленые бумажки. Продавцы в желтых футболках тащили пустые подставки для напитков и металлические ящики из-под хот-догов в кладовку рядом с подъездом «Д», а через несколько секунд выходили с новым товаром и отправлялись обратно на трибуны. Вечер выдался жарким — на все выходные прогнозировали температуру выше тридцати и влажность. На стадионе такую погоду называли «пеклом» — идеальные условия для продажи мороженого и колы.

Но Дуг смотрел на всю эту жующую и сорящую деньгами толпу с отвращением. Свиньи и помои. Он обошел лежавшую на полу горку кукурузных чипсов, выглядевших так, будто кто-то насрал и ушел. Стадион казался Дугу заводом по производству дерьма, мочи и денег. По сути, бейсбольный бизнес ничем не отличался от киношного или церковного: устраиваешь представление, обещаешь людям что-то необыкновенное и выдаиваешь этих лохов до последней капли.

Они снова заняли свои места в шестом ряду, прямо за столбом, который стоял на правой стороне поля. Вылетевший за пределы игровой зоны мяч пронесся высоко над их головами, начал замедляться, достигнув высшей точки, как снаряд салюта, готовый разорваться и распуститься, и улетел на крыши машин, припаркованных на улице Ван-Несс. Фанаты издали стон и опустились на сиденья. Все, кроме Дуга и Деза, которые и не вставали.

Дуг ссутулился над пакетиком арахиса, щелкая один орешек за другим. Какой-то придурок, сидевший на два ряда выше, разлил пиво, и теперь ручеек тек под сиденье Дуга, словно кто-то обмочился. Он бросал скорлупки орехов в пиво, чтобы подсушить пол. Точно так же арахис впитывал слюну Дуга, заполнявшую рот. Он не собирался сдаваться и покупать себе пиво в «Парке близ болот».

Размышления о выпивке походили на фантазии об идеальном преступлении. Как это было бы, если бы на самом деле было.

Вяленькая волна прокатилась по стадиону, зрители вокруг них поднимались и опускались. А Дез и Дуг по-прежнему сидели.

— А я еще думал, что нет ничего скучнее, чем пляжный волейбол, — заметил Дез.

— Тормоза чертовы, — пробормотал Дуг.

Дез покосился на друга.

— Ты чего? Весь вечер бесишься.

Дуг нахмурился и отмахнулся.

— Думал, займусь подготовкой, забудусь. Но ничего подобного. Когда сосредоточиваюсь на деле, то вроде ничего, нормально так.

— А в остальном?

Дуг расколол орех.

— Хочу, чтобы поскорее все прошло.

— Ты же сам всегда говорил, Дугги: никакой спешки.

Дуг кивнул.

— Именно это я и говорил.

— И никогда не жадничай.

— Точно.

Дез окинул его взглядом.

— Это из-за девчонки?

Дуг покачал головой.

— С ней все кончено, старик.

— Вот и я об этом.

— Дело в Цветочнике, в ФБР — да во всем, черт возьми.

Дез наблюдал за тем, как Дуг щелкает скорлупу арахиса.

— Это тебе не печенье с предсказанием внутри.

Дуг развел руки, увидел горку скорлупок между своими ботинками и пнул ее, словно эта кучка и была его фиговой жизнью. Запах пролитого пива душил его со всех сторон, но особенно со стороны соседа в новехонькой кепке «Ред Сокс».

— Дези, слушай. Я вот тут думал, думал. Не для тебя это дело. Техник нам не понадобится. Никаких тонкостей. Просто подойдем к дверям с пушками. Если что-то сорвется, будет жарко. Я не шучу.

Дез посмотрел на друга.

— Думаешь, я не справлюсь?..

— Этих двоих ведь не отговоришь, как ни старайся. Так что я даже сил на них тратить не стану. Я Джему посоветовал сегодня утром вещи уложить — на всякий пожарный. Но он меня даже слушать не стал. А вот ты — ты не настолько глуп. А втравил тебя во все это я. Дез, ты же понимаешь, что я тебя использовал, так ведь? Ну, поначалу.

— Я… нуда.

— Потому что я в этом смысле дерьмо собачье. Потому что тогда меня занимало только дело — и больше ничего. Но теперь я несу за тебя ответственность. И она висит как камень у меня на шее, понимаешь? Скоро все кончится. И работать с Цветочником тебе все равно не надо. Вспомни о своем отце.

Дез посмотрел куда-то вдаль, на поле.

— Я все время о нем думаю. Может, уж слишком много.

— На хер Цветочника. Его дни прошли. Как только он свалится, весь Город свалится вместе с ним. Старые порядки.

— Кто-то должен его прижать, — заметил Дез, глядя на поле.

— Да забудь ты. Ну! — Дуг толкнул его в плечо. — Чтобы я больше такого не слышал.

Дез покачал головой.

— Дугги, я не выйду из дела сейчас. Даже если бы хотел, не вышел, понимаешь? А я не хочу. Да и не провернуть все это вам втроем.

— Да в легкую.

— Врешь ты все. Несешь чушь, Дугги, а мне это не нравится. Вижу же, что ты в отчаянии. А все, чему ты меня учил, все, что ты отстаивал, говорит за то, что в это дело не надо ввязываться.

— Так выйди из него. Не ввязывайся.

— Хорошо. Я выйду. Но только вместе с тобой.

— Да хватит тебе хрень эту говорить. — Дуг разломил последний орех, скомкал пакет и бросил его на пол. — Ну да, я в отчаянии. Моя жизнь в данный момент… да к черту. Две-три недели назад я мог бы уйти. И начать все сначала. А теперь мне нужно это дело. Меня уже тошнит от всего от Ферги, от ФБР — чтоб они все сдохли. Но я отсюда с пустыми карманами уезжать не собираюсь. Я подумал, что последнее крупное дельце подарило бы всем свободу. Но Джем не хочет останавливаться. Да и Глоунси тоже. Это была моя идея. Но ты — другое дело, у тебя жизнь налажена, работа есть. И мама, о которой надо заботиться.

— Ты мне чего-то недоговариваешь об этом деле?

— Да послушай меня! Я тебе говорю: уйди. Не лезь в это дело. А я? У меня очков маловато. Так что без вариантов — надо вытаскивать вратаря из ворот и попытаться забить гол в последнюю минуту. Надо же профинансировать собственный уход. А по-другому я не умею.

Зрители вокруг них закричали и вскочили, но тут же пригнулись, уклоняясь от летящего со свистом мяча.

— Да мать вашу!

Дуг почувствовал, как жидкость разливается по его коленям. Что-то прохладное просачивалось сквозь рубашку на груди, стекало по рукам.

Его сосед встал, выпрямился и покачал пустым пивным стаканом.

— Ух ты, е-мое! — воскликнул он, на его бейсболке мерцала голограмма ВБЛ.[107] — Черт возьми. Извините. Я принесу салфетки. Может, я вам чего-нибудь куплю…

Дуг встал и двинул парню в челюсть. Тот плюхнулся спиной на зрителей в следующем ряду. Новенькая бейсболка свалилась с его головы.

Дуг набросился на него, но вдруг кто-то схватил его за руку. Дез. Он почти забрался на спину друга, чтобы остановить его. Все кричали — невозможно было разобрать ни слова. Дуг уже хотел повернуться и вмазать Дезу.

Одумался он, только увидев ребенка — восьмилетнего мальчика, который, замерев от страха, притаился через одно сиденье. На нем тоже красовалась новая бейсболка. Сын неуклюжего соседа Дуга.

Макрей стряхнул Деза, протиснулся мимо съежившегося мальчика в проход и нырнул в здание стадиона как раз в тот момент, когда пришли охранники в голубых рубашках. Он вышел через первый попавшийся подъезд и, выскочив на улицу, помчался прочь. Дуг пытался убежать от запаха пива, преследовавшего его и донимавшего так, что начинали слезиться глаза.

47. Побег

После игры через номер от него устроили вечеринку. Дуг лежал поперек кровати, прислушивался к музыке, смеху в коридоре, полуночному плеску в бассейне гостиницы. Он раздумывал о том, как бы сделать так, чтобы Цветочник участвовал в деле, но не в дележе. В этом случае всем четверым придется уехать из Города в вечное изгнание, что и спасет им жизнь. План вырисовывался и мстительный, и героический одновременно. Но Дугу наскучило продумывать детали, и он уснул счастливым сном. Проснувшись в субботу утром, Дуг понял, что его схема расползается, как мокрая бумажная салфетка в руках.

Он запомнил один сон: будто бы он сидит в гостинице и смотрит по телевизору розыгрыш лотереи. Ведущая в сверкающем платье — Клэр Кизи — вытаскивает из барабана четыре ноля подряд. И они совпадают с номером билета, который держит Дуг.

Он стал ходить взад-вперед, стараясь усидеть в номере, подальше от неприятностей. Теперь он постоянно думал только об этом паршивом бейсбольном стадионе за окном. Все еще было так неопределенно. Отход для этого дела Дуг придумал неплохой, может, даже лучший из всех — но вот лично для себя план побега пока не выработал. Из Города не убежишь.

Дуг выскользнул из задней двери гостиницы, располагавшейся в конце коридора, и кругом обошел стадион. Минуя бары «Бостонская пивная», «Уно», «Бар Билли», «Джиллианс», он уверял себя, что это всего лишь небольшая разведка. Вытерпеть можно что угодно, крутилось у него в голове, если знаешь, что этому наступит конец. Сейчас ему нужно было такое будущее, ради которого стоило бы терпеть. Но такого будущего у него не было. Вдруг его осенило, почему он так не хотел продумывать план собственного бегства.

Дуг слышал, как объявляют игроков по системе местного оповещения «Парка близ болот», когда возвращался в сады в третий или четвертый раз за последнее время. Ее участок выглядел пустым, и он почти с облечением повернулся, чтобы уйти, но тут краем глаза заметил движение. Обернулся и увидел Клэр — она стояла посреди своего садика.

Он не дал себе времени на раздумья и отступление. Пока он шел к калитке, в груди жужжал пчелиный улей, давя голос разума. Разум говорил: «Не делай этого!» А сердце: «Ты должен!»

Клэр обернулась, когда звякнула щеколда. Широкие поля соломенной шляпы закрывали ее удивленное лицо. Голые руки и ноги казались красноватыми в лучах закатного солнца. Белая футболка, джинсовые шорты, перчатки. Секатор в руках. Коленки в грязи.

— Позволь мне кое-что сказать.

Девушка отступила на шаг назад, выронив секатор. Клэр как будто испытывала боль и страх — только эти чувства он ей и внушал.

— Я хожу по краю, — начал Дуг.

Клэр смотрела на него так, словно убила его, а он восстал из могилы.

— У нас получится, — продолжал он. — Мы сможем, я знаю. Все получится. Если ты захочешь. Ты хочешь?

— Уходи, пожалуйста.

— Мы встретились в прачечной. Ты плакала…

— Мы встретились в банке, ты его грабил…

— Мы встретились в прачечной. Это и есть правда, если верить в нее. Я верю. На крыше в первый вечер — помнишь? Мы все те же люди.

— Нет, не те же.

— Да, я обманывал тебя. Признаю. И я снова сделал бы все то же самое, если бы это было единственной возможностью познакомиться с тобой. Я бы соврал, если бы сказал сейчас, что сожалею об этом.

Она покачала головой.

— Ты хочешь управлять своей жизнью. Сама говорила. Хочешь стоять у руля. А я хочу отдать тебе руль наших судеб. Наши жизни в твоих руках.

Он спотыкался на словах. Клэр слушала. Дуг указал на вышки прожекторов над стадионом за ее спиной.

— В понедельник, — продолжил Дуг. — Через два дня. Инкассаторский фургон въедет в здание стадиона, чтобы забрать выручку за выходные. Я буду там.

Клэр смотрела на него, замерев от ужаса.

— Мне теперь плевать. На все, кроме тебя. После этого дела я завяжу. И уеду.

— Зачем ты мне об этом говоришь? — Она сжала кулаки. — Зачем ты со мной так поступаешь?

— Небось Фроули тебе велел… Что? Сообщить ему обо всем, что я скажу? Ладно. То, что я тебе только что сказал… можешь послать меня к черту навсегда. Если ты меня ненавидишь, если не хочешь больше видеть — тогда все просто.

Клэр с трудом покачала головой. Дуг не понял, о чем говорит этот жест — о том, что она не станет ничего сообщать Фроули, или о том, что не хочет выбирать, или же, что не желает его больше слушать.

— Но если это не так, поехали со мной. Потом. Собственно, я пришел предложить тебе это.

Клэр онемела от ужаса.

— Мы вместе уедем за пределы срока давности. Куда захочешь. В то место, о котором ты мечтала.

Его перебило фырканье лошади. Дуг услышал цокот копыт и заметил, что взгляд Клэр скользнул влево, глаза расширились. По дорожке к ним ехал полицейский.

— Тебе решать, — заключил Дуг, пятясь к выходу. — Мое будущее, наше будущее — все в твоих руках.

Он вышел за калитку, его переполняли чувства. Цокот копыт был уже совсем близко.

— Дуг… — начала Клэр, но он прервал ее.

— Я поселился в «Ховард Джонсон» тут недалеко. — Дуг назвал номер и вымышленное имя. — Либо сдай меня, либо поехали со мной.

Он пошел к стадиону, туда, где его ждало дело.

48. Полуночники

В субботу ночью Фроули сидел в фургоне для наблюдения неподалеку от инкассаторской базы «Магеллан» с молодым агентом по имени Крей, которого он позаимствовал из отдела по борьбе с мошенничеством. Дино отчалил в семь, когда на базе погас свет. Машины тащились по развилке еще медленнее, чем за всю неделю наблюдений Фроули. Улица Кэмбридж отдалась полуночникам, курсирующим взад-вперед между Олстоном и Кембриджем, из бара на вечеринку, с вечеринки в клуб. Крей был холост, как и Фроули, — женатые обычно по выходным не работают — какое-то время слушал радио. Передача называлась «Ночь Икс» и без рекламы транслировалась в прямой эфир из какого-то танцевального клуба на Ландсдаунской улице. Чтобы люди поняли, что они упускают.

Банда уже почти не крутилась вокруг базы. Вчера на два часа приезжал Мэглоун в темных очках. Жучок в его машине зафиксировал храп. Кофлин объехал базу ровно один раз, хотя бригада с Жемчужной улицы сообщала о бурной деятельности внутри его дома и снаружи. Элден единственный приезжал сюда пообедать каждый день, даже тогда, когда поменял рабочий фургон, лишив их жучка.

Но больше всего Фроули не давало покоя то, что Макрей словно исчез с лица земли. У базы его не видели несколько дней. «Каприс» не покидал своего места на Жемчужной улице уже неделю. Фроули ринулся в Чарлзтаун, когда группа наблюдения на Жемчужной улице увидела его выходящим из дома с сумкой для прачечной. Но Макрей снова исчез еще до приезда Фроули.

Он ожидал, что до налета команда будет держаться порознь. Но что-то они очень мало шевелились вокруг цели — особенно учитывая то, что до выходного Элдена оставалось три дня.

Криста Кофлин два раза бросала трубку, когда звонил Макрей. Фроули начал беспокоиться, что переборщил с ней, что она пошла к Макрею поле разговора с Фроули и, возможно, отпугнула его.

Крей стучал карандашом по торпеде в такт техно-музыке. Он читал дело, используя пассажирское кресло вместо стола.

— Взрывчатка, да?

— Предположительно, — ответил Фроули.

— Три выезда с магистрали. Как по заказу.

Фроули кивнул, задумчиво откинулся на стенку фургона. Он сидел молча и неподвижно так долго, что Крей перестал стучать и поднял глаза на агента.

— Вы в хоккей когда-нибудь играли? — спросил его Фроули.

— Шутите, что ли? Конечно! Я вырос на севере Миннесоты, ближе к Виннипегу, чем к Миннеаполису. А вы?

— Бегом занимался. В баскетбол немного играл. Не супер-пупер, больше блефовал. А в хоккее часто блефовать приходится?

— Конечно, постоянно. — Крей водил карандашом по папке, словно хоккейной клюшкой по льду. — Ну вот, скажем, идешь на прорыв. Остался один на один с вратарем. Прешь вперед. Он по центру ворот, опустил клюшку, локти расставил. Замахиваешься на мощный удар и ка-а-ак рубанешь, только до шайбы клюшку не доносишь. А вратарь-то уже дернулся. И обалдел. Тут ты легким движением запястья вбрасываешь мимо его конька. И вся толпа твоих болельщиков взвивается от радости.

Фроули задумчиво кивнул. Через мгновение он распахнул задние дверцы фургона и вышел на обочину дороги. Посмотрел на двойное ограждение инкассаторской базы «Магеллан» и на развилку на эстакаде. На несущиеся в город машины. «И вся толпа твоих болельщиков взвивается от радости».

49. Номер для самоубийц

Тридцать четыре тысячи мест. Умножить на три игры, билетов на которые уже не осталось.

Получается сто тысяч ртов.

Утренние сеансы игры в субботу и воскресенье, куча детишек: бесконечные стаканы колы, пиво, мороженое, и это помимо программок, футболок, бейсболок и сувениров.

Суммируем. Допустим, двадцать пять долларов с носа. Умножить на сто тысяч.

Два с половиной миллиона долларов.

Плюс продажа билетов в день игры, минус монеты — это для ровного счета.

Вычтем долю жадного Ферги — сорок процентов. Разделим на четыре.

Семь минут работы = примерно 400 тысяч долларов.

В воскресенье Дуг выходил из номера всего один раз, около полудня. Обошел стадион по периметру, пока игра не достигла того момента, который был нужен ему для подготовки. Дуг старательно отводил глаза от баров, срезал в конце и мчался назад, в свой номер — он был уверен, что Клэр будет ждать его там. Или по крайней мере оставит сообщение на автоответчике.

Но нет. Он, как водится, поднял трубку, чтобы проверить, работает ли телефон, сходил в приемную еще раз узнать, не оставляли ли ему сообщений, затем быстро возвращался в номер, надеясь, что за время его отсутствия телефон не звонил.

К третьему иннингу Дуг стал делать вид, что вообще не нервничает. Он открыл единственную незамурованную створку окна и прислушался к шуму толпы, доносившемуся с противоположной стороны улицы Ван-Несс. По телевизору показывали игру, звук Дуг убавил. Он ходил из угла в угол. В какой-то момент Дуг увидел на тротуаре патрульную, тут же задернул шторы и стал наблюдать сквозь щелку, как она прошла к закрытым воротам для «скорой», где горела красная лампочка. Патрульная повернула за угол и больше не появлялась. Дуг убеждал себя, что в этом ничего такого не было: женщина-полицейский обходит свой район. А не высматривает его по окнам.

Клэр ни за что не сдала бы его ФБР. Он так запросто предложил ей сообщить о нем, потому что знал: она этого не сделает.

А вот номер в ней сомневался. Стены убогой комнатушки для самоубийц нашептывали, что он открылся ей зря. Дуг отвечал им: «Идите на хер».

Снова и снова он прокручивал в голове разговор в саду. Если бы она остановила его: «Прекрати это. Ради меня». Он остановился бы. Отменил бы дело и уехал без капли сожаления. Слишком далеко все зашло, чтобы из-за последнего дела ставить под угрозу их совместное будущее. Клэр Кизи как раз и была его последним делом. Ей нужно было только прийти к нему прямо сейчас.

Дуг все цеплялся за эту идеальную Клэр, но шли часы, и вера в нее меркла.

Шум и гам за окном заставили его вернуться к щелочке между занавесками и присесть на корточки. Но оказалось, что это всего лишь зрители, выходящие со стадиона после игры. Он встал, чувствуя себя дураком — каковым и был — обошел комнату, минуя телефона. Надвигался вечер.

Около шести Дуг примерил форму перед зеркалом, висевшим на двери в ванной. Сидела она прекрасно. И вместе с короткой стрижкой делала его настоящим полицейским. Хорошо. Слишком хорошо. Отражение говорило, что он совершает большую ошибку.

Дуг снял форму и принялся искать нижнее белье. Может, Клэр забыла, под каким именем он зарегистрировался? Или перепутала гостиницы?

Ему очень хотелось позвонить ей, но это было неправильно. Даже из телефонной будки. Они наверняка прослушивают ее.

Дуг в сотый раз посмотрел в дверной глазок, представляя, как Фроули с полицейским спецназом обложили гостиницу и эвакуируют номер за номером.

Он решил, что плотный ужин должен помочь. Но к тому моменту, когда курьер из «Домино» принес пиццу, Дуг трясся от паранойи: придирчиво осмотрел парня, сунул ему деньги и выставил за дверь. Коробку с пиццей он поставил на телевизор и даже не открыл.

Десять часов. Дуг стоял под обжигающе горячим душем, пытаясь прогнать мурашки, когда ему послышалось, что в дверь стучат. Дуг выключил воду, встал на пол и замер на несколько бесценных секунд. Потом схватил полотенце и пошел открывать, оставляя мокрые следы.

В коридоре, через три номера стояла женщина. Она моментально обернулась, услышав, что открылась дверь. Это была Криста, а не Клэр. Шайн вяло висела у нее на бедре.

Дуг был слишком опустошен и не мог говорить. Он не шевельнулся. Криста подошла, заглядывая в номер за его спиной. Шайн льнула к маминой груди, заторможенно моргая.

— У тебя нет сока или молока? — Криста покачала пустой бутылочкой Шайн. — У меня все кончилось.

Он попятился в ванную, чтобы надеть штаны. Когда Дуг вышел, Шайн уже сидела на полу, сосала розовую крышку от бутылки с «Маунтин Дью», прижимая ее к себе, и смотрела канал «Эйч-Би-Оу». Криста стояла возле кровати и глядела на полицейскую форму, висевшую на двери.

— Дез сказал, что ты тут живешь.

— Что тебе надо, Крис?

— Повидаться, пока ты не отчалил.

Дуг вскинул голые руки и снова опустил их.

— Повидалась.

— Чтобы дать тебе последний шанс.

— Крис. — В его воображении пронеслись картинки: Клэр приходит к нему с чемоданом, а тут Криста и Шайн.

Криста присела на край постели.

— Ты в курсе, что мой придурочный братец не разрешает мне на его машине ездить?

— Тебе нельзя здесь оставаться. Наши приедут сюда через несколько часов.

— Как будто я его рабыня. Достал он меня со всей этой своей байдой.

— Ты же знаешь, мы сейчас на своих машинах не ездим. Ты как сюда-то добралась?

Она пожала плечами.

— Выбора не было.

Дуг подошел к окну и увидел «Каприс» на ближайшей парковке. Ну вот, теперь ФБР срисует его тачку у «Парка близ болот» за день до дела.

— Ты украла мою машину.

— А по документам выходит, что я взяла свою машину.

Дуг оглянулся на нее.

— С чего это вдруг?

— Я тоже готова уехать. Уже все решила. Хочется чего-то новенького, как тебе. Свалить из Города. Мне кажется, я смогу стать другим человеком. Подальше от него. — Криста покосилась на суматоху в телевизоре: люди выбегали из горящего здания. — Знаешь, как он бесится, что ты уезжаешь. Думает, ты тут от него прячешься. А я ему сказала, что от меня. — Она снова посмотрела на Дуга. — Так от кого из нас ты прячешься?

— Я не прячусь.

— Он сегодня курил. Пыль. Хотела, чтобы ты об этом знал.

Дуг покачивался взад-вперед, сжимая кулаки.

— Знаешь, что с ним будет, когда ты уедешь? Без тебя ему совсем крышка. Тогда у него полдома заберут. А куда мне деваться?

— Дом забрать нельзя.

— Еще как можно. Кто меня защитит? Почему я до сих пор прошу мужиков меня подвезти и стираю сраные трусы Джема?

— Это ваши с ним де…

— Я не из-за него ждала. Я все эти годы, черт возьми, терпела и слушала байду Джема, потому что верила: мое время еще придет. Наше с тобой время. Я всю свою жизнь под тебя подстроила, Дугги. И что? Разве я не была тебе предана?

— Какое отношение имеет преданность к…

— К справедливости — прямое. И к тому, что со мной надо обращаться так, как я того заслуживаю. Я была рядом с самого начала — раньше Деза и намного раньше Джоанн. Я была предана и терпелива. Но я не позволю бросать меня. Я не заслужила, чтобы меня бросали.

— Крис… — начал Дуг, но добавить ему было нечего, поскольку он не понимал, откуда ноги растут. — Да что за хрень такая? Хочешь ехать? Валяй. Я тоже уеду. Нас к Городу никто веревками не привязывал. Ничто нас тут не держит. Так же, как и друг к другу мы не привязаны.

— Нет, не так. — Криста ни с того ни с сего улыбнулась. — Ты не прав.

— Хватит уже этого. Каждый день проводим в одном и том же доме, ходим по одним и тем же улицам. Голову вверх поднимешь — а там все тот же кусок неба. Вот тебе результат. Слишком крепко за все держимся. Надеемся, что все так и останется до скончания века.

— Подумаешь — какие-то мелкие неприятности, а ты тут уже такое…

— Это не такое. — Дуг хотел поскорее закончить этот разговор. — Я уезжаю. С другим человеком.

Ему было тяжело это говорить, потому что он сам с трудом в это верил. А не потому, что боялся обидеть Кристу. Она за тем и пришла — чтобы ее обидели. Чтобы вынудить его обижать ее. А потом надавить на совесть и заставить его остаться. Для того она и притащила Шайн.

— Крис. — Дуг снова взглянул на молчащий телефон. — Мы выросли вместе. Ты и я. Как брат и сестра…

— Ты мне зубы-то не заговаривай.

— …так и должно было оставаться. Жаль, что не осталось. Мы были слишком близки. Это неправильно.

Криста поднялась и подошла к нему. Потянулась к его голому животу. Он сжался, но отступать было некуда — Дуг стоял у окна. Ее пальцы скользили по его телу, она льнула к нему, прижималась. И вырваться из этого клинча можно было только грубостью. Дуг не мешал ей, но и не отвечал на объятия. Он ничего к ней не чувствовал. И смотрел на Шайн, освещенную сине-зеленым светом телевизора. Она отбрасывала на пол маленькую подрагивающую тень. Дуг перевел взгляд на дверь, в которую должна была постучаться Клэр. Криста, конечно, не преминет навредить.

Она отпустила его. На ее лице снова появилось самодовольное выражение.

— Не дождешься, когда я уйду, да?

— Ты догадлива.

— А что же ее нет? Если она с тобой собралась. — Криста обвела комнату взглядом. — И потом — эта дыра, полный отстой. Я думала, после ожерелья от «Тиффани» должен быть номер в «Ритце» или вроде того.

— Что ты сказала? — Дуг подскочил к ней. — Кто тебе об этом сообщил?

Криста ухмылялась — ей удалось притянуть его к себе.

— Сорока на хвосте принесла.

Дуг схватил ее за руку.

— Кто тебе сказал?

Она злобно улыбнулась. Дуг тряхнул ее, но улыбку стряхнуть не удалось.

— Ты всегда любил жесткий секс.

— Что ты знаешь про ожерелье?

— Что у меня такого нет. И ты предпочел бы увидеть веревку на моей шее, а вовсе не украшение.

— Ты вообще не понимаешь, о чем говоришь. — Дуг оттолкнул Кристу, чтобы не ударить.

— Ты поосторожней. Нельзя толкать беременную женщину.

Дуг замер. Она посмотрела на свой плоский живот так, будто он был новой частью ее тела, с гордостью положила на него руку, как беременная.

— Это от Деза, — пояснила Криста.

Дуг приложил руку ко лбу и потер глаза костяшками пальцев.

— А, расчувствовался за друга. Вообще нормальные люди поздравляют.

Дуг поднял лицо, не открывая глаз и расставив локти. Он давил, пока не появились звездочки. «Дез», — стучало у него в голове.

— Думаешь, Монсеньор поступит правильно?

— Сделает тебя достойной женщиной? — Дуг опустил руки, ему стало лучше видно ее наглое лицо. — Ох уж вы, Кофлины.

Смотрела Криста агрессивно, дразнила.

— По-моему, матери его я не нравлюсь.

— Чего тебе надо? Ты зачем пришла? Если я соглашусь остаться, ты отстанешь от Деза?

Криста встала перед ним, коснулась руками его груди, легко, как бабочка крылом задела.

— Возьми меня с собой. Сделаю аборт. Я ради тебя — хоть в ад, Дугги. — Она положила ладонь на его сердце. — Только не бросай меня.

Дуг посмотрел на нее с отвращением, которое обычно испытывал поутру, глядя на себя в зеркало.

— Может, мы оба заслужили все это, — он оторвал ее руки от своей груди. — Но с меня хватит. Больше не собираюсь все улаживать, чтобы другим лучше было. И Джему я не нянька. Я велел Дезу держаться подальше. Я его предупредил.

Он прошел мимо Кристы, сгреб в охапку Шайн. Та не отрывала взгляд от телевизора.

— Проблема во мне, — продолжал он. — Я всем потакаю. Старался, чтобы все не распалось. Даже когда все вот-вот разлетится на куски. — Дуг подошел к двери с Шайн на руках, открыл ее и обернулся. — Всем станет лучше, когда меня не будет.

Криста пошла следом за ним, но возле кровати остановилась.

— Дугги. Не делай этого.

— А то что? Родишь ребенка? Как вот этого? — Погрустневшая Шайн осела на его руке. — Кто ее отец, Криста? А? Раз уж мы тут правду начали говорить? Кто это был? Джем?

Она в ужасе отшатнулась.

— Джем?

— А кто тогда?

— Да пошел ты на хер, Дугги, — в сердцах бросила Криста.

Но Дуг все равно не мог ей верить ни в чем. Да и в любом случае тема была спорная.

— А знаешь что? — продолжал он. — Если я кого и возьму с собой, то вот ее. — Дуг осторожно поставил Шайн на пол в пустом коридоре и вошел обратно в номер.

Криста не двинулась с места.

— Мы едем с тобой.

— Ты проваливаешь отсюда. Сейчас же.

— Дугги. Не отказывай мне. Головой подумай, Дуглас Макрей. Хочу, чтобы ты хорошенько подумал о том, что делаешь…

Он схватил ее за руку. Она попыталась вырваться, ударила его в грудь, в подбородок, хотела вонзить ногти в горло. Дуг неумолимо тащил ее к двери. Вскрикнув, Криста отскочила, вышла в коридор, как будто хотела сохранить остатки своей гордости.

Она повернулась. На ее лице отражалась холодная злоба, то и дело сменявшаяся бешеной улыбкой.

— Ты сам не понимаешь, что только что…

Дуг захлопнул дверь. И задвинул щеколду. Он думал, она будет стучать, вопить. И знал, что она может его переупрямить. У нее же ни стыда ни совести. И когда другие постояльцы начнут жаловаться и вызовут полицию, придется сказать, что она пришла к нему.

Но Криста не стучала. Он посмотрел в глазок: ни Шайн, ни ее матери в коридоре не было.

50. Донос

Телефон Фроули зазвонил, когда он посыпал омлет тертым сыром. Пришедший с океана дождь хлестал по окну, которое выходило на мост с платным проездом. Часы на микроволновке показывали 7.45.

Сержант Такой-то звонил из отделения «скорой помощи» Массачусетской общей больницы.

— Алло, агент Фроули? У нас тут нетрезвое вождение. Авария с участием одной машины. На верфи Чарлзтауна. Напоролась на якорь, выставленный перед сухим доком.

Фроули сразу подумал о Клэр Кизи.

— Назовите имя.

— Кристина Кофлин. Имя по базе регистрации узнал. Белый «Каприс Классик». С ней был ребенок. Девочка в порядке. Но мамаша сильно побилась. И злая, как черт. Говорит, что с вами работает. Врет, конечно. Но у нее ваша визитка. Этот номер был на обороте написан. Социальные работники девочку уже забрали. Мисс Кофлин под арестом. Твердит, что надо вам сообщить.

Фроули бросил горячий омлет в мусорное ведро.

— Я выезжаю.

На то, чтобы дойти до машины под дождем и добраться до места в час пик, ушло полчаса. Он поплутал по коридорам больницы, оставляя мокрые следы. Удостоверение открыло ему двери в приемную «скорой» — просторный зал с сиреневатым освещением, как в морге. По стенам стояли койки, отгороженные занавесками.

— Здравствуйте. — Фроули остановился у стола дежурной медсестры. — Я ищу…

Но тут он услышал, знакомый голос из другого конца зала.

— Может, ты первый наденешь эту безжопную ночнушку, Дензел, а я вслед за тобой…

Фроули пошел туда. Привлекательный чернокожий врач, явно взволнованный, вышел из-за светло-желтой занавески.

— Кофлин? — Фроули хотел проскочить мимо.

Но встревоженный врач остановил его.

— Послушайте. Ее должен осмотреть наш пластический хирург. Если можете как-то на нее повлиять, пожалуйста, донесите это до нее. Разрывы слишком глубокие, простым швом не отделаться. Иначе шрамы на всю жизнь останутся.

— Да, я понял. — Фроули попытался пройти. Но врач взял его за предплечье. — Она утверждает, что была беременна. Но анализ крови этого не показал. Признаков выкидыша нет.

Агент стряхнул его руку.

— Послушайте, я не родственник и вообще ей никто. Мне все это знать необязательно.

Фроули подошел к койке больной и отодвинул занавеску.

Криста сидела в кресле, голова была обмотана бинтами, над левым глазом появилась ярко-красная ссадина. Фуфайка и джинсы были испачканы кровью.

— Вот он, красавчик, — приветствовала она.

Фроули кивнул сержанту Такому-то. Выразительно закатив глаза, пожилой полицейский направился к щели между занавесками.

— Пять минут, — попросил Фроули.

— Мне кофе с молоком, три куска сахара! — крикнула Криста вдогонку сержанту и улыбнулась, сложив руки на груди. Фроули задвинул занавеску. На кровати, поверх сложенной сорочки, которую она отказалась надеть, лежала визитка агента. Разглядывая свои ногти, Криста щелкала пальцами и беспрестанно дергала перекрещенными ступнями ног. На одной черной туфле был сломан каблук.

— Я как раз к тебе ехала.

— Как интересно. Адреса-то у тебя нет.

— Ну, ты на верфи живешь. — Она пожала плечами. — Я бы наверняка нашла.

Фроули посмотрел ей в глаза и понял, что она уже хороша, нанюхалась пыли. Это слегка охладило его.

— Что случилось?

— Не знаю. Кто-то бросил якорь посреди дороги. — Она ухмыльнулась так, будто жизнь сама по себе нелепость, и авария может считаться неплохим началом недели. В этой ухмылке Фроули разглядел издевательское презрение к брату.

В углу стояло детское автокресло. Голубую ворсистую ткань покрывали молочные пятна и крошки.

Криста заметила, куда он смотрит, и подавила ухмылку, будто проглотила ее.

— Она не пострадала, — с гордостью заявила Кофлин. — Ни царапинки.

— Ну, тогда тебе точно дадут приз «Мать года», — не удержался Фроули.

— Да что ты вообще знаешь о моей жизни? Тоже мне. — Криста разняла руки. — Косяки у всех бывают. И кто ты такой вообще? Умник-моралист? Чужие ошибки коллекционируешь? Дежурный, следящий за порядком? Что ты вообще можешь знать о такой, как я? Я живой человек. И мать-одиночка.

— Твоя дочь сейчас на заднем сиденье фургона, ее увозят незнакомые люди из Отдела соцобеспечения. Ты еще долго трепаться будешь?

Криста уставилась на Фроули. Глаза у нее были на мокром месте. Агент разговаривал жестко, и это помогло.

— Ты зачем ко мне ехала? Няньку нанять хотела? Я тебе звонил дважды, ты трубку бросила.

Она злобно смотрела на блестящую занавеску, стараясь контролировать свои эмоции.

— Ну ничего, она недолго пробудет в соцобеспечении. Там ведь еще оценка пригодности будет. До этого ничего не произойдет.

— Так, может, тебе адвокат нужен? А не ФБР.

Криста потрясенно взглянула на агента.

— Почему всегда получается, что мной пользуются? Все мужчины, которых я знаю.

— Кто тобой пользуется? Кто кому позвонил? Кто просил о помощи? Я? Я так просто уверен, что ты меня позвала, потому что хочешь вернуть дочку. Потому что собираешься использовать меня, чтобы получить ее.

— Живые люди совершают большие ошибки…

— Речь уже не о тебе, — перебил Фроули. — А о твоей дочери. Видишь пустое детское кресло?

Она посмотрела на креслице, и в ее глазах снова блеснули слезы.

— Тебе придется подписать соглашение о признании вины по этому делу, чтобы тебя не лишили родительских прав.

Криста подняла на него глаза.

— А мой дом? Мне нужны твои гарантии.

— Нет-нет, погоди. Я не говорил, что могу дать гарантии. Я говорил, что могу попробовать.

— Ты сказал…

— Что могу попробовать. И я это сделаю, Криста. Обещаю. Но при условии, что ты не будишь юлить. Если тебе этого мало, можешь подождать другого предложения. Сколько у тебя карт на бесплатный выход из тюрьмы? Что, твой брат поможет тебе выбраться? Макрей? Кто? Ферги?

Ее глаза вспыхнули.

— Что, Ферги — твой покровитель, да? С какой стати опустившемуся наркодилеру заниматься возвратом твоей дочки?

Криста смотрела на него исподлобья. Взгляд был невыразительным, но долгим.

Фроули внутренне сжался.

— Боже мой!

Криста не отводила взгляда. Сначала смотрела вызывающе, но потом не выдержала и начала сдаваться.

— Вы с Цветочником… — Фроули не стал продолжать. Он представил изуродованное лицо бандита в конвульсиях дикой страсти.

Подбородок Кристы мелко задрожал. Тяжело видеть, как жесткая женщина теряет присутствие духа.

— Ну что ты на меня так давишь? Обязательно надо довести меня до того, чтобы я умоляла? Обращаетесь со мной, как с пустым местом. Как будто меня нет. Все мужики.

Фроули вспомнилось, как Макрей пришел к нему на парковку, чтобы позлить его. А вот сестра Кофлина сейчас, напротив, вызывала у него сочувствие.

— Это ты меня вызвала. Значит, хочешь заключить сделку?

Криста смотрела в пол, сотрясаясь при каждом вдохе.

— Дугги потом уедет с этой.

— С этой? — Фроули сделал шаг вперед. — С кем это?

Криста посмотрела на агента. И прочла в его глазах страсть и злость.

— И ты туда же?

Он потерял самообладание:

— Что значит «с этой»?

Криста была ошеломлена.

— Да что ж это! Что в ней такого, господи, что вас всех от нее так прет?

Фроули опомнился и отступил.

— Ты сказала «потом». «Потом уедет с этой». Потом — это когда?

Криста обернулась на часы. Кровь ударила Фроули в голову.

— Сегодня? — спросил он, безотрывно следя за ее взглядом. — Не во вторник, а сегодня? Где? Когда?

Ее подбородок дрогнул.

— Моя дочь…

— Криста, тебе нужно поступить разумно. Вся твоя прежняя жизнь состояла из неправильных решений. А это может пойти на пользу, все изменить. Часы отсчитывают не только их время, но и твое.

— Моя дочь, — повторила Криста и наконец не выдержала: — Она умственно отсталая.

Фроули затаил дыхание и замер.

Слезы потекли по щекам Кристы. Ее лицо исказилось от отчаяния и поражения.

— Ей понадобится особая забота… специальные школы…

— Да, — выдохнул Фроули. — Ага.

Криста подняла усталое лицо с растекшимся макияжем.

— Я это для нее делаю. Не для себя.

— Конечно, — поддержал ее Фроули, украдкой покосившись на часы. 8.25. — Конечно, не для себя.

— Я не для себя… не для себя.

51. Рассвет без света

Все четверо, облачившись в полицейскую форму, стояли в гостиничном номере. Пистолеты и упакованные черные вещмешки лежали на кровати.

Дождь барабанил в занавешенное окно. Ливень для дела почти так же хорош, как снег. Из-за него днем становится темнее, он заглушает громкие звуки, разгоняет прохожих и затормаживает всю жизнь в целом. Накануне Глоунси прихватил в армейском магазине четыре ярко-оранжевых дождевика. Плащи прикрывали бронежилеты, выпиравшие из-под формы.

— Дождь — это хорошо, — бормотал Джем, без конца подходивший к закрытым шторам. — Дождь — это хорошо. Дождь — это хорошо. Дождь — это хорошо.

Дуг смотрел на телефон. Он витал в своих мыслях. Ему казалось, что дождь — дерьмо, которое обрушивается ему на голову. Когда его спрашивали, он отвечал. Когда нужно было двигаться — двигался. Но отстранение и заученно. Словно наблюдая за собой со стороны. Они вчетвером выполнили привычный ритуал, как всегда перед делом. Дуг с трудом успевал за друзьями, не понимая, что к чему и как он вообще попал в эту конуру у черта на рогах, да еще в форме полицейского.

Дез матерился перед зеркалом в ванной — никак не мог вставить жесткие контактные линзы, которые надевал на дело. Без очков его лицо казалось голым, маленькие близорукие глаза терялись на лице. «Что происходит?» — спросил с порога Дез, который приехал последним. «Ничего», — ответил Дуг; он втайне надеялся, что Дез все-таки откажется от дела.

Глоунси умял два тонких куска холодной пиццы. Джем ходил взад-вперед, бубнил и щелкал суставами, как помешанный. Куда делись те шуточки и дуракаваляние, которые так заводили Дуга перед делом? Все ушло.

Позволят ли фэбээровцы хотя бы выйти из гостиницы? Или даже дадут подойти к стадиону и схватят их там, во всей красе? Или будут дожидаться внутри в форме инкассаторов — «утренняя атака» наоборот?

Идти в неизбежную ловушку было тошно. Но еще неприятнее было осознавать, что он единственный это понимает. Полный придурок. Влюбился в плод своего воображения, в эту всепрощающую, всеизлечивающую девушку — в свой волшебный выигрышный билетик. Поверил ей. Стал в ней нуждаться. Почему вдруг он захотел раствориться в оскорбленной девушке? Если сейчас кто и позвонит, то разве что ФБР из холла. Чтобы сообщить: гостиница окружена, и они должны выйти по одному, держа руки за головой.

Еще не поздно. Он может рассказать остальным, что сделал. Есть еще время переодеться в свое, выкинуть форму и пистолеты и уйти: Дез, Глоунси и Джем — в Город, Дуг — в противоположном направлении. Деньги у него есть, на какое-то время хватит.

Но в глубине души он еще надеялся. Убеждал себя: если бы их хотели арестовать, то давно бы это сделали, прямо здесь, в гостинице. Зачем фэбээровцам выпускать их на улицу при оружии и ждать последствий? А может, Клэр ничего им и не сказала. С каждой секундой, приближавшей их к старту, надежда Дуга росла.

Он обошел комнату и протер комод и столик, чтобы в номере не осталось его отпечатков. Его пальцы были намазаны «Безумным клеем», а в голове роились безумные мысли. В раковину и душ был вылит отбеливатель, уничтоживший его ДНК в стоках. Все следы его присутствия стирались. Сейчас у Дуга были только те деньги, которые он закопал в огороде девушки, ненавидящей его, и армейский рюкзак Мака с одеждой. Да еще эти трое.

Глоунси и Дез попрощались со всеми, натянули оранжевые дождевики и вышли порознь, спустились по лестнице к задней двери. Дуг наблюдал за ними в окно: стена дождя была отличным прикрытием для двух оранжевых полицейских, вынырнувших из гостиницы и севших в угнанную машину. Они ушли так рано, чтобы устроить затор в утреннем автопотоке, а затем снова вернуться на стадион. Они завернули за угол и скрылись из виду. Дуг представил, как вооруженные копы тормозят их прямо у парковки и окружают на перекрытой Бойлстонской улице. Он задернул шторы, как будто в окно вот-вот влетят бутылки с зажигательной смесью, наполняя номер дымом.

Джем наставил на Дуга свой 9-мм пистолет. Дуг замер, на мгновение испугавшись взгляда Джема. Тот ухмыльнулся и убрал оружие в кобуру.

— Хочешь взять этот «Тек-9»?

— По фигу, — ответил Дуг. Ему было не по себе. — Брось мне какой-нибудь.

Джем бросил заряженную «Беретту», Дуг поймал ее баскетбольным захватом. Джем любовался «Теком», здоровенной пушкой с гнездом для магазина перед спусковым крючком.

— Д-а-а-а, — выдохнул он, положил «Тек» на кровать и принялся ходить по комнате с важным видом, сунув большие пальцы за пояс. — Столько лет смотрел сериал «Копы» — и вот наконец-то расплата. — Он самодовольно улыбнулся, двигая челюстью так, как это обычно делают, нанюхавшись пыли. — Из меня получилась бы хороший коп. Богатый. — Джем остановился и вошел в образ: — Права и талон, мэм… — остался доволен и продолжил ходить. — Это тебе не кот чихнул, старик. Как же ты все это бросишь?

Дуг не знал, как ему двигаться дальше, не представлял, как отступить. Что сделать — уйти или остаться. Он посмотрел на пистолет в руке. «Я стал совсем другим», — пронеслось в его голове. Но тем не менее все равно был таким.

— Кстати, — вспомнил Джем. — Я все-таки тебя добавил.

Дуг помотал головой.

— Куда добавил?

— На третий этаж. В кукольный домик для Шайн. Решил рискнуть. Может, ты еще передумаешь. Ты же однажды уходил, но потом все равно вернулся.

Фроули застрял в пробке в центре и пытался решить вопрос по телефону. «Дворники» яростно боролись с ливнем. Служба информации не могла предоставить ему никаких телефонных номеров «Парка близ болот». Рабочая группа еще не пришла в Лейквиллский офис. Поэтому пришлось звонить в Нью-Йорк, чтобы узнать номер штаб-квартиры инкассаторской базы «Провидент». Ему удалось застать дома Дино и предупредить, чтобы тот не ездил в Лейквилл. Теперь Дино ему перезвонил.

— Капитан тут же передал все комиссару. Так что ты прикрыт.

Фроули нажал на клаксон.

— Мне все это сестра рассказала.

— Сестра Кофлина?

— Они там на крупняк собрались. Какая-то чушь про «последнее дело». Потом Макрей уезжает. Больше я ничего не знаю.

— Ты представляешь, как устроена служба безопасности на стадионе?

— Нет. Но вот что, Дин. Патрульные машины близко не подпускай.

— В рации будет тихо.

— И вертолетов не надо, а то спугнем.

— Да расслабься, Фроул. У нас же там группа спецназа, как договорились. Они на закодированной частоте. Нам известно, откуда эти ублюдки полезут?

— Нам известно только время. — Фроули посмотрел на часы магнитолы. — А уже, черт возьми, восемь сорок пять! Что такое на дорогах творится?

— Да вот. А все дождь. Капитан говорит, образовалось две здоровенные пробки. Одна в западную сторону на улицу Сторроу, другая — на площади Кенмор.

— На площади Кенмор? — переспросил Фроули, ударив кулаком в потолок «Темпо». — Это наши клиенты!

— На перекрестке застрял полуприцеп. А на Сторроу здоровенный фургон не прошел под мост по габаритам — застрял. Водители смылись. Причем машины оставили запертыми и с включенным двигателем.

— Черт побери — это они, Дин!

Фроули нажал отбой и швырнул телефон. Его трясло от мысли, что он упустит этих парней. Что не сможет поймать Макрея.

К черту правила. Фроули перескочил через бордюр, ударившись ходовой частью «Темпо» об угол, и понесся вдоль проулка, затем вверх по Маячному холму и прямо к «Парку близ болот».

Дуг сидел рядом с Джемом на заднем сиденье большого «Форда Тандерберд», припаркованного на углу проезда Йоки и улицы Ван-Несс. За рулем сидел Глоунси, рядом с ним — Дез. Окна были слегка приоткрыты, чтобы не запотевали. По ним стучал дождь. Дугу повсюду мерещилось ФБР — на крышах, с которых стекали дождевые потоки, в окнах домов, в каждой проезжающей мимо машине.

«Жестянка» опаздывала на три минуты. Дикторы новостей по радио бились в истерике из-за остановившегося движения. Джем стучал ботинками по полу, маршируя на месте. Как будто отбивал ритм сердца.

— Не знаю, — сказал Дуг, тихо сходя с ума. — Не знаю, что случилось.

— Ну могли застрять в пробке со всеми остальными, — предположил Глоунси.

— Не знаю.

Дуг пытался дать им возможность отказаться.

— Как-то все не так.

— Все отлично, — возразил ему Джем. — Все у нас получится.

— Мне кажется, что-то произошло.

— Да ты посмотри. — Джем расстегнул дождевик. Помимо «Глока» на поясе и полуавтоматического «Тек-9», прикрепленного к плечу, на его ремне висели гранаты в стиле Второй мировой войны, замотанные черной изолентой. — От дедули достались. Он у меня был герой войны. — Джем потрогал чеки.

— Они настоящие? — удивился Дез.

— Черт! — воскликнул Глоунси. — Ты же нас тут взорвешь к ядрене фене.

— Это страховка, дубье. Думаете, они дадут повредить исторический стадион? Это наши билеты на выход. По одной на нос.

Дез посмотрел за спинку своего сиденья, на Дуга. Макрею порядком надоело недовольство этого святоши.

Джем застегнул плащ. Белесо-голубые глаза, разбуженные пылью, смотрели уверенно.

— Мы это сделаем. Мы это сделаем.

Улицу озарила молния. Дуг подумал, что это свето-шумовая граната и сейчас на них набросятся фэбээровцы. Он ждал громового раската. Но его не было.

Больше Дуг спокойно сидеть не мог. Он открыл дверцу, вышел из «Тандерберда», захлопнул дверцу, прежде чем остальные трое успели открыть рты, и пошел прочь под дождем.

Свернул на Бойлстонскую улицу. Толкнул дверь винного магазина — звякнул колокольчик. Его ошеломил яркий свет и красочные витрины — давненько он не заглядывал сюда. Дуг прошел вдоль длинного ряда полок с винами и остановился возле холодильника у дальней стены. Две упаковки по шесть бутылок «Хай Лайф» дожидались его на полке. Он взял все пиво и пошел к кассе.

Там стоял коп — Дез, с которого на пол стекали струйки воды.

— Ты чего делаешь?

В карманах Дуговой формы денег не нашлось.

— Денег дай.

— Оставь ты их. Ты чего? Пойдем…

— Рот закрой. — Дуг повернулся к кассиру. — Запишите на счет полиции. — И не дожидаясь кивка, вышел мимо Деза.

Дез догнал его на тротуаре.

— Дугги! Что с тобой такое? Не надо тебе…

Дуг отпихнул его локтем.

— Говорил я тебе, не приходи.

Дуг вернулся в машину первым. Его мокрый дождевик шелестел, пока он устраивался на сиденье.

— Че за херня? — возмутился Джем, не заметив бутылки с высоким узким горлом.

— Подумал, вы захотите первыми увидеть мое возвращение.

Лицо Джема расплылось в свирепой улыбке.

— Дугги Мак снова с нами.

Дуг передал одну упаковку Глоунси. Дез вернулся и сел, не снимая оранжевого капюшона. Дуг потянулся к своему складному ножу, но обнаружил, что его нет. Макрея охватила паника, он подумал, что забыл нож на столе. А ведь брал его, как талисман, на все дела.

А и не важно. Тут фокус такой: нет открывашки — используй бутылку. Переворачиваешь одну и поддеваешь крышкой другую. Потом поворачиваешь и тянешь верхнюю. Дуг открыл бутылку Джему и себе.

Из узкого горлышка выплыл дымок, как джин из бутылки. В груди у Дуга заухало.

Джем подождал, когда Глоунси откупорит еще две бутылки, и благоговейно произнес:

— За Город.

Стукнул кулаком по кулаку Дуга. Оба не пролили ни капли.

— Будем здоровы, — отозвался Дуг.

Он поднес бутылку к губам. Пиво ударилось о гортань, безвкусное в первое мгновение, и стекло вниз, как морская вода. Потом пришло ощущение, послевкусие. Пиво текло вниз по его горлу до тех пор, пока бутылка не опустела и не потеряла вес. Вкус проникал в его язык, как пена волн в песок.

Первая отрыжка пришла как эхо из темной бездны. Он открыл вторую бутылку и поймал взгляд Деза, который еще не начал пить первую и, судя по опущенным плечам, был разочарован и осуждал друга. Дуг присосался к бутылке с новой силой.

В нем просыпался другой Дуг. Былой Дуг Макрей, тот, что покорен судьбе. Сидевший в нем Джем, который был проклят и знал это, снова поднял голову. «Больше в тюрьму не сяду», — стукнуло у него в голове. Теперь это единственная его цель.

Завтра не существует. Так все время говорил Билли Т. Никаких последствий. Никто в тебе не разочаруется: ни Дез, ни Фрэнк Г., ни даже сам Дуг. Теперь его уже ничто не трогало.

Джем открыл себе третью бутылку, опередив Дуга. Получалось, что Дугу теперь нечем было открыть свою. Он как раз пытался откупорить ее пальцами, покрытыми клеем, когда Джем издал военный клич.

Над воротами для «скорой» на улице Ван-Несс зажглась красная лампочка. Серебристый фургон «Провидент» вывернул со стороны улицы Ипсвич, доехал до ворот, притормозил, развернулся и стал сдавать назад в подъезд.

Когда ворота начали опускаться, у тротуара остановился черный «Сабурбан».

Джем бросил пустую бутылку на пол, лягнул свою дверцу и вышел под дождь.

Дуг вышел следом. Дождь шумно барабанил по капюшону. Дез встал перед ним, не глядя на друга и дожидаясь Глоунси. Когда водитель выбрался из машины, они вдвоем пошли вверх по Ван-Несс к «Сабурбану». Дуг перешел через улицу бок о бок с Джемом — сквозь стену дождя они двинулись к подъезду «Д». В каждой капле Дугу чудилось ФБР. В голове стучало: «Засада, засада, засада».

52. Последнее дело

Джем несколько раз с силой дернул запертые на цепь ворота.

Парень в красной рубашке, сидевший внутри, в комфорте и сухости, оторвался от газеты, уронил ее, увидев, что пришли полицейские, и поспешил открывать.

— Это вы звонили? — спросил Джем.

Парень был молоденький, одутловатый, с темной кожей — возможно, самоанец — но невысокий.

— А?

— Звонили по девять-один-один. Мы приняли вызов. Открывайте.

— Я не… это не…

— Сигнал об ограблении. Кто еще внутри?

— Об ограблении? — он в ужасе огляделся.

— Там больше никого нет?

— Конечно, есть, но…

— По телефону сказали, что у вас вооруженное ограбление. Вот прямо сейчас.

— Тогда мне надо вызвать охрану.

— Вызывайте кого угодно. Но сначала нас впустите, не мешайте нам работать. А дальше уже звоните.

Он кивнул и разомкнул цепь, впустив Дуга и Джема.

Дуг принял неприступный вид, чтобы скрыть свою нервозность.

— Да вы заприте за нами, если хотите.

Парень закрыл ворота. Дуг и Джем расстегнули дождевики, выставив напоказ кобуры. Из-за дождя и слабого освещения на этот раз здесь было темно.

— А где остальные? — спросил Джем, спускаясь по пандусу.

— Кое-кто из них там, за углом. Дайте…

— А вас как зовут, сэр?

— Меня зовут Эрик.

— Эрик, покажите, куда идти. Давайте проверим, нет ли пострадавших, а потом все спокойно сядем и будем звонить.

Эрик покорно кивнул и, показывая дорогу, пошел вниз по скату. Дуг глянул на открытую дверь «Только для персонала», а потом осмотрел тоннель.

Моторизированная тележка, нагруженная пачками купюр в полиэтилене, ехала к находившемуся в конце тоннеля медпункту. Один из инкассаторов «Провидента» в серо-черной форме нажимал на кнопки управления тележкой, второй — охранял его, держа руку на кобуре. Дуг снова присмотрелся к их ушам — проводков не было.

Джем двинулся к ним.

— Кто звонил в девять-один-один? — его слова эхом отразились в тоннеле.

Инкассаторы резко остановились и обернулись.

— Кто звонил? — повторил Джем, держа руку у ремня. Полы его плаща хлопали. Дуг толкнул Эрика на пол и велел лежать тихо и смирно.

Инкассаторы переглянулись и потянулись к кобурам.

Дуг, вслед за Джемом, произнес дрогнувшим от волнения голосом:

— Мы приняли экстренный вызов. Кто звонил?

— Погодите-ка, — начал один из инкассаторов.

— Удостоверения! — перебил его Джем. — Показывайте. Оба!

— Минуточку, минуточку, — запротестовал инкассатор, присев.

— Но, но! — предупредил Джем.

— Не делайте этого! — подхватил Дуг.

— Мы никого не грабили! — сказал один инкассатор.

— Мы вообще-то тут работаем! — подхватил второй.

В другом конце тоннеля появились охранники «Парка близ болот» в голубых рубашках.

— Что тут?..

— Всем лечь! — приказал Дуг.

Охранники замахали руками, как будто произошло недоразумение.

— Все в порядке! — кричали они. — С ними все нормально!

Дуг выхватил «Беретту», опустил ее на уровень бедра дулом вниз.

— Все на пол, быстро!

— В целях безопасности мы проверим удостоверения у всех! — заявил Джем, тоже достав пистолет.

Дуг стоял в двадцати метрах от охранников и повторял:

— Всем лечь!

— Да подождите вы, — подал голос инкассатор.

— На пол! — прикрикнул Джем.

Охранники легли на пол.

Нервный инкассатор вытащил свой пистолет из кобуры. Дуг вскинул «Беретту» и наставил на него, подперев локоть другой рукой.

— Оружие! — орал он. — Оружие!

— Брось оружие! — вопил Джем, целясь из «Глока». — Сейчас же!

— Нет-нет! — испугался второй инкассатор, закрывая голову и отступая.

Джем и Дуг подошли к ним, продолжая целиться, изо всех сил изображая полицейских.

— Бросьте оружие! К нам поступил вызов! Бросайте!

— Мы не звонили! — крикнул инкассатор.

Дуг остановился в десяти метрах от людей в бело-серой форме. Все четверо стояли, переругиваясь, держась за пистолеты, но тут отступивший назад инкассатор упал на колено, убрал руку с кобуры и лег на живот, раскинув руки в стороны.

— Прекратите сопротивление! — крикнули воры второму. — На пол! На пол!

Второй инкассатор, изрыгая проклятия, все-таки сдался, лег, раскинув руки, но пистолет не опустил.

Дуг и Джем подбежали к сотрудникам «Провидента». Джем наступил на запястье инкассатора, держа на прицеле обоих. Дуг пошел к охранникам и связал им руки пластиковыми хомутами. «Жестянка», рычавшая прямо за углом, у начала тоннеля, сдала назад — водитель ничего не видел и не слышал.

Дуг сорвал с охранников рации и кинул их в сторону.

— Лежите тихо, — велел он, убрав в карман пистолет второго и заломив ему руку за спину.

— Ай, черт! — хрипло выдохнул охранник, багровея. — Да что же вы делаете? Мы тут работаем, черт возьми!

— Нам звонили, — повторил Дуг, связывая ему руки. Потом натянул на нос черный платок, висевший у него на шее, оставив на виду только глаза. Джем тоже надел платок. Дуг подошел к Эрику.

Одутловатый парень сел. Сначала он ничего не понял: полицейские в масках с пистолетами подходят к нему. Однако через мгновение Эрик поднялся, держась за стену тоннеля, и побежал со всех ног.

Дуг закричал, веля ему остановиться. Мимо беглеца свистели пули. Выстрел заметался эхом по тоннелю. Эрик обернулся, не останавливаясь, его смуглые руки схватились за бедро, как будто он пытался поймать пулю, которая только что вошла в ногу. Он пробежал еще несколько шагов и рухнул — его повалила не столько рана, сколько шок от того, что в него попали.

Дуг обернулся и увидел, что Джем целится в Эрика из «Тека», упираясь коленом и другой рукой в спины двух съежившихся инкассаторов.

Дуг ринулся к Эрику, который в ужасе сжимал бедро. Но все четыре конечности у него двигались — у охранника было достаточно жира, чтобы принять целую очередь. Дуг надеялся, что дождь сможет поглотить звуки выстрелов.

Он оторвал одну руку Эрика от раны, потом другую, в конце концов связав их за спиной у охранника.

— Помощь скоро придет, — пообещал Дуг, оперевшись ему на плечо, чтобы парень лучше расслышал. — Лежи смирно и рта не открывай.

Дуг побежал к Джему, выразительно посмотрел на него, но толку не добился. Поднял инкассатора на ноги. Тот выкручивался и брыкался. Дуг саданул его об стену, чтобы он одумался, и повел за угол.

Теперь ему было прекрасно видно серебристую «жестянку». Под задним окошком ярко выделялся логотип «Провидент». Он заставил инкассатора сесть у кирпичной стены и подошел к фургону со стороны пассажирского сиденья, чтобы привлечь внимание водителя.

Увидеть там женщину он никак не ожидал. Узкое лицо, вьющиеся волосы. На мгновение Дуг выпал из происходящего.

Она побледнела, отшатнулась, схватилась за ключ зажигания и завела мотор — машина выдохнула выхлоп. Дуг услышал, как автоматически щелкнули замки. На крыше начала крутиться желтая мигалка. Фургон оказался в западне. Впереди его ждали запертые ворота, позади — железная решетка, так что ему некуда было деваться.

Джем подтащил охранников к оглушенным инкассаторам и оставил их рядом у стены. Водитель переводила глаза с одного на другого и быстро говорила что-то в рацию, антенна которой была установлена на крыше.

— Хана этим лохам, — прорычал один из инкассаторов. — Там Сэнди, она заблокировала двери. И вызывает полицию.

Дуг подошел к выключателю лампочки и повернул его. Джем возвышался над четырьмя заложниками, платок на лице колыхался от его дыхания. Дуг пошел мимо попавшего в ловушку фургона к соседним воротам. Нажал на кнопку рации «Моторола», висевшей у него на плече, по виду она напоминала полицейскую.

— Готовы?

— Готовы, — ответил взволнованный голос Деза. — Тут все чисто.

Дуг нажал на кнопку. Вторые ворота поползли вверх к потолку, впуская шум дождя и Деза в оранжевом дождевике и черном платке на лице. Он держал на прицеле водителя машины прикрытия: взбешенного смуглого качка в разноцветной рубашке и джинсах, со связанными за спиной руками. Дез ввел его внутрь, за ними задним ходом вкатился огромный черный «Сабурбан». Мокрые колеса замерли на скате. Из автомобиля выпрыгнул Глоунси в черном платке. Дуг нажал на кнопку, ворота опустились.

Глоунси отвел водителя «Сабурбана» к остальным, Дез дотронулся до проводка рации, закрепленного на ухе. Прослушивая все частоты полиции и частоту службы охраны стадиона, он моргал, жмурился, бубнил что-то про контактные линзы.

— А, вот, — наконец сказал он. — Только что передали вызов.

Водитель сделала свое дело — объявила тревогу.

Они добежали до «жестянки», стоявшей на холостом ходу возле пункта первой помощи. Болтливый инкассатор продолжал вещать:

— Я двадцать два года проработал в Уэлполе. У меня есть друзья, которые обеспечат вам ад до конца жизни.

Джем навел на него пистолет, и мужчина заткнулся.

Глоунси и Дез сторожили пятерых заложников — двух инкассаторов, двух охранников «Парка близ болот» и водителя «Сабурбана» — пока Джем и Дуг разбирались с тележкой. Дуг нажимал кнопки на ручке, чтобы провезти ее мимо «жестянки» к открытому багажнику «Сабурбана». Купюры были упакованы в плотные обернутые целлофаном пачки, размером примерно с четыре батона хлеба. Джем смахнул документы, лежавшие сверху, и спихнул два тяжелых мешка с монетами — по полу покатились пяти- и десятицентовики. Воры вытащили из карманов сложенные хоккейные сумки. Дуг открыл их и разложил в багажнике «Сабурбана».

Джем стал выполнять роль погрузчика, передавая Дугу упаковки денег, тот только успевал их принимать и складывать: по шесть упаковок в одну сумку. Пять уже было уложено, когда его окликнул Дез:

— Долго еще?

— А что? — спросил Джем, не переставая подавать.

— На одном из спецканалов полиции какие-то зашифрованные передачи.

Джем замер. Дуг обернулся — Дез стоял в свете крутящейся желтой мигалки, прижав руку к уху.

— Рановато для реакции на вызов, — продолжил Дез. — Вряд ли это к нам. Наверное, еще что-то произошло.

Дуг почувствовал, как сердце забилось в горле.

— Я проверю, — сказал он.

— Нет уж, — остановил его Джем, сорвавшись с места.

Дуг наблюдал, как Кофлин распахивает дождевик, обнажая «Тек-9», и выходит в тоннель.

Дуг вернулся к «батонам» с деньгами и, действуя очень быстро, упаковал последнюю сумку.

Фроули затормозил у фасада с надписью «Парк близ болот. 1912 г.» у исторического входа на стадион, подъезда «А», в противоположном конце проезда Йоки. От дождя его защищала только куртка «Нотика», которую он прихватил утром, по пути в больницу. Он открыл багажник, чтобы надеть нейлоновый жилет ФБР, служивший всего-навсего опознавательным знаком: агенты, работающие с банками, бронежилеты не носят, и обнаружил старую оранжевую бейсболку «Сиракьюс» — ею можно было прикрыть голову. Фроули сгреб все, что было в багажнике, сунул в карманы брюк два дополнительных магазина для «ЗИГ-Зауэра», лежавшего в наплечной кобуре, вытряс упаковку патронов для пистолета в карман на молнии, достал из мягкого футляра ружье «Ремингтон 870» двенадцатого калибра.

«Таурус» Дино резко затормозил у противоположного тротуара. Выбравшись из машины, полицейский застегнул свой тренч, чтобы не промокнуть.

— Я объехал весь квартал, — озабоченно сообщил он. — Ничего подозрительного. Все тихо. Никаких фургонов, никаких машин с инвалидными номерами.

Ухватившись за козырек бейсболки, Фроули надвинул его на лоб и выругался. Если это ложный вызов, то он погиб, раз — и все. Тогда прощай Лос-Анджелес. И здравствуй Глазго, штат Монтана.

— Может, мы слишком рано приехали. А может, и слишком поздно.

Они подошли к автофургону Бостонского полицейского управления, который только что прибыл. Мобильный штаб Команды штурма и захвата расположился возле закрытого сувенирного магазина. Четверо спецназовцев — настоящие коммандос — в черном, в балаклавах, касках и бронежилетах, с надписями «КШЗ» на спинах шли по проезду Йоки так, будто это Аллея снайперов в центре Сараево; первая двойка направлялась к ближайшей билетной кассе, вторая — к подъезду «Д».

Рядом притормозил серебристый «Аккорд»: блондинка, сидевшая за рулем, наблюдала за представлением, ее сын махал рукой.

— Надо перекрывать улицы, — заметил Дино.

Фроули уже весь пропитался дождем и сомнениями, но тут увидел, как первая двойка спецназовцев побежала от билетной кассы вниз по проезду Йоки к улице Ван-Несс. Дино заглянул в открытый фургон.

— Что происходит?

Операцией управляли двое полицейских.

— Нас вызвали изнутри. Мужчина. Говорит, в него стреляли.

Фроули увидел, как штурмовики вошли через дальние ворота, и ринулся со всех ног, надеясь, что все-таки не опоздал.

Дуг не стал закрывать заднюю дверцу «Сабурбана», в котором лежали набитые деньгами сумки, и, пройдя мимо остальных, двинулся к тоннелю. Джем уже преодолел полпути, шел он медленно. В самом конце прохода Дуг разглядел Эрика — вахтер дергал пухлыми ногами. И стонал без остановки: «Я ранен, я ранен». Дуг хотел окликнуть Джема, но тот вдруг упал на пол и пригнулся.

Теперь и Дуг заметил ее — вспышку света над извивавшейся фигурой Эрика. Маленькое зеркальце на длинном шесте, направленное к устью тоннеля.

Джем открыл по нему огонь, зеркальце разбилось, шест звякнул о каменный пол. Тоннель многократно усилил эхо, оглушив Дуга. Он вздрогнул, попятился и достал свою «Беретту». Джем выпустил еще одну очередь в начало тоннеля, повернулся и побежал к Дугу, по пути яростно отстреливаясь.

Тоннель наполнился вспышками. Неистово яркие, но не смертоносные очереди рикошетом отлетали от стен, словно беспорядочный, сбивавший с толку салют. Джем обогнал этих сверкающих пчел, бросившись к Дугу, а тот открыл огонь, стреляя всего-навсего в лучи фонариков. Он надавливал на спусковой крючок слишком сильно, «Беретта» кашляла и дергалась в его руке, трещала, будто фейерверк внутри барабана. Джем пронесся мимо, и они вместе забежали за угол.

Джем вынул пустой магазин и, изрыгая ругательства, перезарядил оружие.

— Что за херня! — в ужасе закричал Глоунси, отходя от инкассаторов.

— Сдали нас! — ответил Джем; он высунулся из-за утла, брызнув огнем в тоннель и снова спрятавшись. Из дула «Тека» поднимался дымок — С потрохами сдали! Скоты!

С разных сторон прогремели три выстрела, Глоунси вскрикнул, крутанулся и упал животом вниз на каменный пол.

Дуг пригнулся, яростно оглядываясь, схватил Глоунси за лодыжку и потащил к правому заднему колесу «жестянки». Извиваясь и крича, все пять заложников закрывали головы руками. Пулю выпустили не они. В Глоунси выстрелили сзади. Дуг высунулся из-за фургона, чтобы посмотреть в сторону «Сабурбана», но никого разглядеть не смог.

Глоунси сел, ругаясь и держась за поясницу. Бронежилет спас его, но все равно боль была адская.

Над их головами раздались новые хлопки. Джем открыл огонь в обшивку «жестянки», впустую расходуя заряд «Тека», пули, отлетевшие рикошетом, усеяли пол у ног Дуга. Он рявкнул на Джема, но по крайней мере теперь он знал, откуда стреляют.

Выстрелы исходили от водителя «жестянки». Она сидела в неприступном фургоне и стреляла по ним из бойниц. Попасть в Дуга и Глоунси она теперь не могла — оба согнулись и приникли к кузову. Но двигаться им было опасно.

Дуг посмотрел под «жестянку» и увидел торчавшие с другой стороны ноги Деза. Дуг заорал, но Монсеньор его не слышал, тогда он сорвал с себя рацию и швырнул в Деза, попав в его ботинок.

— Ворота! — крикнул Дуг. — Открывай ворота!

Дез дополз до носа «жестянки», подпрыгнул и нажал на красную кнопку пуска — ворота стали подниматься.

— Какого черта! — проорал Джем из самого устья тоннеля; из-за постоянных выстрелов он не мог уйти оттуда.

Но Дуг оказался прав: водитель была в ужасе, увидев, что ворота открываются, она прыгнула за руль и, надавив на газ, задела боком фургона стойку ворот, а затем, качнувшись, съехала с тротуара и рванула на Ван-Несс.

Оказавшись в пустом подъезде, Дуг ударил по кнопке, чтобы закрыть ворота. Он вытащил из кармана пистолет инкассатора, подошел поближе к Джему, затем выставил руку из-за угла и нажал на спусковой крючок. Пистолет калибра.32 разразился хлопками.

— Сваливаем! — прокричал он сквозь громкий треск. — Сейчас же!

— Черта с два! — отозвался Джем. — Тачка забита, можно уезжать.

— Забудь! — Дуг продолжал отстреливаться. — Сваливаем!

Глоунси снова поднялся на ноги — хоть и согнувшись, но ходить он мог. Доплелся до тоннеля, выстрелил туда вслепую и стащил с лица платок.

— Я поведу!

— Нет! — отрезал Дуг.

Но Глоунси уже садился в «Сабурбан». Дуг должен был отстреливаться в тоннеле, а потому не мог побежать за ним. Глоунси было больно, он взбесился и решил, что в коробке из металла и стекла он окажется в безопасности.

— Встретимся у поворота! — прокричал он.

Дез был ближе к «Сабурбану» и не знал: то ли остаться, то ли делать ноги вместе с Глоунси.

— Черт! — возмутился он, увидев, что Глоунси захлопнул дверцу. А затем рванул обратно к Дугу.

С воинственным кличем Джем выполз в устье тоннеля, заполняя его огнем и шумом.

Подойдя ближе, сквозь шум дождя и шлепанье собственных шагов, Фроули расслышал выстрелы. В подъезде «Д» он увидел мелькавшие вспышки и услышал эхо чьих-то криков.

— Вот они! — заорал кто-то на улице, неподалеку от них.

Фроули, Дино и все остальные побежали на угол улицы Ван-Несс. Серебристый инкассаторский фургон с крутящейся желтой мигалкой, скрежеща, выкатился из ворот и через потоки воды рванул прямо на них. Два сержанта, опомнившись первыми, отпрыгнули на тротуар и стали разряжать пистолеты в решетку и ветровое стекло.

Фроули беспокоили бойницы. Он пытался разглядеть водителя, но «дворники» не работали, так что сквозь стену воды он видел лишь размытые очертания кудрявых волос. Может, это неудачная маскировка? Кем бы ни был водитель, его напугали не на шутку.

Дино крикнул, чтобы все отошли, пока фургон на скорости пятьдесят километров катился мимо них. Грузовик резко повернул направо и пошел юзом по мокрому асфальту. Водитель выровнял колеса, но переборщил, снова не справившись с управлением. Фургон повернул к противоположному тротуару и врезался в полицейский прицеп.

Удар был ужасный — громче и страшнее Фроули за всю жизнь не слышал. Прицеп прогнулся и заскрипел на ободах. Все четыре его колеса взорвались, повредив асфальт и выдернув гидрант, и отлетели метров на двенадцать. Полицейские вывалились из разбитого фургона, тяжело падая на мокрый асфальт и пытаясь отползти от фонтана, который вырывался из гидранта навстречу дождю.

Дино и остальные бросились к инкассаторской машине. Два спецназовца, стрелявшие в открывшийся подъезд «Д», поспешили за ними. Серебристый фургон не был поврежден. Но водитель отчаянно пытался сдвинуть машину с места, по-прежнему стремясь удрать. Дино предупредил коллег, чтобы следили за бойницами.

Вой приближавшихся сирен увлек Фроули в другую сторону, на улицу Ван-Несс; он оказался там как раз в тот момент, когда со стадиона выскочила вторая машина — огромный черный «Сабурбан».

Автомобиль рванул в противоположном направлении. Но воющие патрульные машины вынудили его изменить план. «Сабурбан» пустился в управляемый занос и, повернув в ту сторону, где стоял Фроули, рванул прямо на него.

С такого расстояния Фроули водителя не видел. Он понимал, лишь одно: кто-то уходит от стрельбы. Отступив влево, на тротуар, Фроули подал вперед подвижное цевье, прицелился по колесам — бах! — промахнулся, снова подал вперед цевье, прицелился — бах! — выстрел ударил в правое переднее колесо, снова цевье — бах! — поразил заднее. Шины разорвались на клочки и слетели с ободов. Водитель боролся с рулем, не в силах вписаться в поворот, из-под голых ободов летели искры. Машина перескочила через бордюр и впечаталась в припаркованный на углу «Тандерберд».

Фроули обежал «Сабурбан» сзади, держа дистанцию и подозревая, что вся четверка сидит внутри за тонированными стеклами. Парочка штурмовиков с прижатыми к плечу винтовками МР5 подошла ближе. Фроули попятился, пропуская профессионалов вперед.

Они слышали, как патрульные машины поехали за «Сабурбаном». Выстрелы заглушали дождь. Удар, разбившееся стекло.

— Они его взяли, — ужаснулся, схватившись за голову Дез. — Вот долбаное дерьмо. Они взяли Глоунси.

Джем нарезал круги и, вопя, обрызгивал тоннель очередями.

— Какая же сволочь нас сдала? — выл он. — Всех к чертовой матери ухандошу!

Дуг нервно сглотнул, подошел к инкассаторам, поднял их на ноги и толкнул назад к тоннелю.

Джем снова перезарядил пистолет, с тоской сжимая его в руке.

— Глоунси, дурья ты башка…

В глазах Деза, смотревших поверх черного платка читались лишь отупение и шок. Дуг привел его в чувство, пихнув инкассаторов к нему и заставив его держать их на прицеле.

Дуг пробежал вдоль стены, нажал на четыре кнопки и открыл остальные ворота, потом вернулся.

Около тележки валялась пустая сумка. Над ней на коленях стоял Джем и набивал ее деньгами. «Тек» болтался у него на плече.

— Ты что делаешь? — удивился Дуг. Джем продолжал складывать пачки. — Совсем охренел? Брось! Пошли!

Дуг попытался схватить его за руку, Джем наставил на него «Тек».

Дуг попятился — это движение выдало его. Джем поднялся, почуяв его вину, как акула чует кровь. Он все понял. Его глаза сверкнули.

— Это ты. Ты это сделал, черт возьми. Так?

— Быстро сюда, долбаные уроды! — крикнул Дез.

Белесые глаза Джема смотрели изумленно. Не опуская пистолета, он присел и застегнул сумку, стянул платок с лица.

— Ну почему ты сделал это, парень?

Дез уже не понимал, в кого целиться: в инкассатора или в Джема.

— Дугги, да скажи же, что это не ты.

Снова завыли сирены. Джем помрачнел, закинул сумку на плечо и, не сводя глаз с Дуга и по-прежнему целясь в него, попятился по скату к открытым воротам. Постоял немного, прежде чем выйти под дождь.

Дуг ждал выстрела.

Джем опустил «Тек» и убрал его под плащ. Теперь его лицо стало каменным. Кофлин опустил голову и вышел, вцепившись в сумку.

Водитель «Сабурбана» — кем бы он ни оказался — был по меньшей мере без сознания. Сквозь стекло сыщик видел, как поднимаются и опускаются его плечи, но голова неподвижно лежала на залитом кровью руле. Пора было вызывать «скорую», но сыщик не мог разглядеть, есть ли кто-то на заднем сиденье или в грузовом отсеке. Где находились еще трое воров, по-прежнему оставалось неизвестным.

Место аварии оцепили, машину поменьше оттащили на проезд Йоки. Полицейский с мегафоном убеждал пассажиров «Сабурбана» выйти.

У перекрестка за патрульной машиной на корточках сидел Фроули, прижимая ружье к коленям. Рядом с ним стоял спецназовец с наушником — положив автомат на заливаемую дождем крышу, он целился в «Сабурбан». Из-за выброса адреналина Фроули даже не чувствовал дождя. Не спецагент, а долбаный Стив Маккуин.[108] «Я только что прострелил колеса автомобиля», — стучало у него в голове. Он огляделся в поисках Дино. Хотелось с кем-то поделиться.

Опять завыли сирены. Синие мигающие огоньки приближались со всех сторон. Фроули нравились звуки, приходившие с новым подкреплением. Вот только две патрульные машины, которые спугнули «Сабурбан», — кто же их вызвал?

Дино же сказал: «В рации будет тихо. Они на закодированной частоте».

Фроули поднялся и начал всерьез искать Дино. Тот стоял под чьим-то зонтом у изгороди и беседовал с капитаном полиции. Фроули встал между ними, прервав их разговор. Он был на взводе, но не замечал этого.

— Откуда взялись патрульные машины?

Капитан посмотрел на буквы «ФБР» на куртке Фроули.

— Ну, — сказал он, — когда машина-папа и машина-мама сильно-сильно полюбили друг друга…

Дино положил руку на грудь капитана, остановив его.

— Это наш, капитан. Фроули, отдел банков. Хороший полицейский.

Капитан посмотрел на Фроули и кивнул, словно извиняясь.

— Был звонок на девять-один-один. По рации подали сигнал тревоги из фургона инкассаторов.

Фроули обернулся и посмотрел на серебристый фургон «Провидент», застывший рядом с обломками прицепа. Теперь сигнал тревоги зазвучал у него в голове.

— Дин, — начал Фроули.

И Дино сам догадался об остальном.

Эти ребята никогда не полагались на случай. Они обходили все сигналы тревоги.

— Они сделали это специально? — рассуждал Дино. — Но зачем?

Фроули отступил на шаг назад, чтобы осмотреть побитую машину, стоявшую на проезде Йоки. Ее окружало кольцо полицейских в оранжевых дождевиках. Он обернулся на улицу Ван-Несс, там собралась еще более мощная толпа полицейских все в тех же оранжевых дождевиках.

— Они хотели, чтобы здесь была полиция.

Он заметил, что какой-то полицейский идет через дорогу с большой черной сумкой — прочь от стадиона. Слишком спокойно он двигался.

Дуг стоял и смотрел, как уходит Джем. Мимо просвистела еще одна патрульная машина. А потом Дез начал орать на него. Дуг обернулся: Дез по-прежнему держал инкассаторов на прицеле. В тоннеле метались лучи света и раздавались шаги.

Дуг взял «Беретту» и вынул магазин. Патронов осталось всего на два выстрела. Он убрал опустевший магазин в карман и достал полный, вставил его и дослал патрон в патронник. Взял на прицел одного из инкассаторов и погнал всех заложников к последним воротам, самым дальним от тоннеля, выходившим на окончание улицы Ван-Несс.

Дуг уложил своего инкассатора лицом в пол, убрал пистолет в кобуру и развязал платок. Инкассатор был уверен, что пришел конец, и умолял не убивать его. Дуг заглушил стоны заложника, завязав его рот платком.

Сделав то же самое со вторым инкассатором, Дез выпрямился. Он все время тер глаза и моргал, пытаясь совладать с контактными линзами.

— У нас получится? — спросил он.

Дуг посмотрел на дождь за воротами.

— Черт! — прошипел он, прикидывая шансы на успех, и повернулся к Дезу. — Я жизнь поставил на карту, так что выбора у меня нет. А тебе грозит пара лет. Можешь уменьшить срок — расскажи им все, что захочешь. Я, если выпутаюсь, все равно свалю отсюда.

Дез неуверенно смотрел на друга.

— Глоунси уже получил, — продолжал Дуг. — Сдайся. Я бы поступил именно так.

Дез моргнул воспаленными глазами.

— Не поступил бы.

Дуг выглянул за ворота — со всех сторон к ним шли полицейские. Они были уже близко. Он вышел под дождь и махнул рукой двум копам, которые были ближе всего.

Они бежали по тротуару в оранжевых плащах, держа пистолеты наизготовку. Дуг продемонстрировал им пустые руки и указал внутрь, туда, где над связанными заложниками с кляпами во рту стоял Дез.

Копы засуетились. Какой-то полицейский резко прижал одного из инкассаторов коленом к полу, второй по рации доложил об обстановке.

— Молодцом, — похвалил Дуга первый.

Инкассаторы извивались, возмущались, пучили глаза.

— Уведите этих двоих, — велел Дуг. — Мы пойдем за третьим.

Дуг и Дез перешли улицу, быстро, но не бегом. Дуг оглянулся на проезд Йоки, увидел на углу «Сабурбан», влетевший в угнанный «Тандерберд». Повсюду стояли полицейские в оранжевых дождевиках. У водительской дверцы врач «скорой» осматривал Глоунси. По спине Дуга пробежал холодок.

Налево уходила Ландсдаунская улица, на ней стояли две пустые патрульные машины. Впереди — улица Ипсвич, запруженная оранжевыми полицейскими. Туда ушел Джем.

— Пошли же, — шипел Дез, поворачивая налево и шаря глазами в поисках выхода из оцепления.

Впереди, на улице Ипсвич загрохотали выстрелы. Дуг прочувствовал эти хлопки всем своим существом — обычно так реагируют на гром или женский крик.

— Матерь Божья, — выдохнул Дез.

— Смывайся, — приказал Дуг и побежал вслед за Джемом.

Полицейский Кофлин добежал до конца улицы Ипсвич, по левой стороне, мимо припаркованных машин, оказавшись на пересечении с Бойлстонской улицей.

— Прошу прощения! — окликнул его Фроули, подойдя сзади. — Пожалуйста, задержитесь на минуту, сэр.

Полицейский остановился. Тяжелая сумка свисала почти до земли. Слева от него располагалась заправка, на другой стороне Бойлстонской улицы — еще одна, а справа — магазин канцтоваров. По всем четырем полосам Бойлстонской, как обычно, ехали машины.

Полицейский повернулся не сразу. Мокрый оранжевый дождевик сморщился, когда тот сунул под него руку. Наконец обернувшись, коп выхватил из-под плаща оружие и выпустил очередь, которая могла бы прошить Фроули насквозь, и он упал бы на дорогу замертво. Но Фроули успел отскочить за маленькую золотистую «Хонду Цивик», которой и достались пули.

Под огнем оказались еще двое полицейских — они побросали заградительные барьеры. Фроули рискнул посмотреть на стрелка через потрескавшееся стекло машины.

Но разглядел только размытое отображение безумного лица с белесыми глазами и рубчиком верхней губы — такая физиономия никак не вязалась с голубой полицейской формой, все равно что каннибал надел бы фартук шеф-повара. Джеймс Кофлин. Он пятился, отстреливаясь и ухмыляясь, как подросток, самая дикая мечта которого осуществилась.

Фроули попытался опереть ружье на крышу машины. Но за спиной Кофлина разбегались пешеходы, Автомобили на перекрестке ждали зеленого сигнала. Тут Кофлин отскочил назад и выхватил из наплечной кобуры полуавтоматический пистолет — запрещенный «Интратек-9» — и принялся разносить стекла в машине.

Только сейчас до Фроули действительно дошло, что в него стреляют; он опустился на корточки и, наклонившись как можно ниже, уперся плечом в заднюю часть машины. Пули прошивали «Цивик» одна за другой, вонзаясь в деревянную изгородь позади машины.

Потом стрельба прекратилась. Фроули вцепился в свое оружие, ожидая засады.

Но вместо этого раздался другой звук — будто бы камень быстро прокатился по дороге. Что-то ударилось о бордюр, Фроули заглянул под машину и увидел, что это нечто крутится, постепенно замедляясь.

На вид — старая ручная граната. Фроули глазам своим не поверил. Но это только в первое мгновение, потому что потом вскочил и помчался прочь, крича полицейским, чтобы отходили…

Граната рванула, а следом и бензобанк «Цнвнка». Фроули растянулся на асфальте вместе со своим ружьем. Он поднял голову с мокрого асфальта и увидел, что машина лежит на боку, ее колеса горят. Витрины магазина канцтоваров разбиты. Люди, оказавшиеся на Бойлстонской улице, выскакивают из машин и бегут. Кофлина нигде не было.

Взбешенный Фроули поднялся на ноги. Этот паршивый ублюдок пытался убить его. Если человек стреляет в агента, он в кого угодно выстрелить может.

Фроули схватил свой «Ремингтон» и помчался вслед за ним.

Дуг подошел к горящей машине. Несмотря на дождь, едкий черный дым поднимался вверх.

Гранаты. Дуг глазам своим не верил.

— Совсем свихнулся, — произнес голос у него за спиной.

Дуг обернулся и увидел, что Дез по-прежнему рядом.

— Проваливай…

— Эй, вы, двое! — гаркнул кто-то сбоку.

Мимо пронеслись еще два полицейских. Тот, что кричал им, оказался офицером.

— На левый фланг. Зачищаем Бойлстонскую и перекрываем этот конец улицы!

Дуг кивнул и сделал, что было велено — достал «Беретту» и пошел мимо брошенных машин к дальнему тротуару, мимо перепуганных людей, разбегающихся под дождем.

— Ты что делаешь? — спросил Дез, догнав друга. — Думаешь, сможешь ему чем-то помочь?

— Дезмонд, — рассвирепел Дуг. — Вали отсюда.

Тут Дуг заметил впереди Джема — тот выбежал с парковки гостиницы «Ховард Джонсон» с сумкой в одной руке и «Теком» в другой. Оранжевый плащ хлопал полами. Расстояние между ними — машин пять. За Джемом бежал человек в гражданской одежде с пистолетом. А еще на нем был жилет с надписью: «ФБР».

Кофлину понадобился «Макдоналдс». Бежал он именно туда. Видимо, хотел захватить заложников.

Фроули такого допустить не мог. Он взял влево, когда Кофлин вскочил на тротуар. Фроули поднял пистолет и выстрелил, целясь между Кофлином и рестораном — бум! — информационный стенд разлетелся на кусочки. Он перезарядил, выстрелил снова — бум! — попал в газетный автомат.

Кофлин отскочил от разбившегося стенда, обернулся и, увидев Фроули, выстрелил. Но поздно — агент успел нырнуть за припаркованную машину, ободрав локоть и колени. Пули защелкали по обшивке — тук-тук-тук. «Черт возьми, а я ведь оказался в перестрелке», — подумал он. Фроули перебрался на тротуар, опасаясь рикошетов, сел на передний бампер какой-то машины и поставил ноги на багажник стоявшего перед ним автомобиля. Сунул руку в карман куртки. Перезарядил ружье и снова выстрелил.

Резкий треск выстрелов раздавался у него за спиной. Потом все стихло, остался только шум дождя. Фроули выглянул из-за багажника, посмотрел на дорожку, ведшую к «Макдоналдсу». Люди выскакивали из заднего входа, прижимая к груди детей. Через прозрачную витрину он видел Мэра Макчиза и Гамбурглера, но не Кофлина.

Фроули выглянул из-за машины с другой стороны и осмотрел улицу, залитую дождем, усеянную брошенными машинами с включенными «дворниками». Тут Кофлина тоже не было.

Фроули уселся поудобнее, решив, что Кофлин устроил ему засаду. В этой перестрелке непременно кто-то будет ранен. По его стороне улицы к нему приближались два полицейских. В таких же оранжевых плащах, как Кофлин. Он присмотрелся к ним и вспомнил, что Макрей, скорее всего, еще на свободе.

Снова выстрелы — тук-тук-тук — о капот машины. Фроули отскочил в другую сторону, стремясь удержать Кофлина посреди Бойлстонской улицы, он уходил на запад.

Дуг узнал в фэбээровце Фроули. Детектив опирался на бампер фургона «Ю-Пи-Эс» и перезаряжался.

Дез тер глаза, чтобы лучше видеть.

— Будешь стрелять в копов?

— Да отвяжись ты от меня, Дез. Черт возьми!

— Ну вот как ты его спасешь? Как?

Дуг мог завалить Фроули. Если бы захотел его убить, сделал бы это прямо сейчас.

— Ты ему ничего не должен, Дуг. Все, что ты можешь для него сделать, — умереть вместе с ним.

Раздались выстрелы, от соседней машины отскочили пули, звякнуло разбитое стекло, рассекая брызги дождя.

Джем выпускал в них очередь за очередью, думая, что они полицейские. Дез пригнулся, исходя ругательствами.

— Дугги. Нас тут положат. Пора линять.

Дуг смотрел, как Фроули выгибается и выглядывает из-за машины. Иногда достаточно просто знать, что все в твоих руках. Дез потянул его за рукав. Они пошли обратно по Бойлстонской улице к черному столбу дыма, поднимавшемуся от взорванной машины.

То ли со страха, то ли из-за растерянности, то ли просто от тупости Кофлин рванул через перекресток, где Бойлстонская улица пересекалась с проездом Йоки. Там его дожидалась засада. Пули забарабанили по бронежилету Джема, заставив его извиваться, попали в ногу и правую руку. Но он все равно повернулся и ответил огнем. Пистолеты замолчали, но автоматы — нет. От двойных выстрелов Кофлин пошатнулся, выставляя перед собой, словно щит, сумку с деньгами и спрятался за угол перед аптекой «Оско Драг».

Истекая кровью и истерично хихикая, он поковылял к аптеке по пандусу для инвалидных колясок, но кто-то догадался запереть двери изнутри. Кофлин стрелял по стеклу, пока в «Интратеке» не кончились патроны. Прижавшись к стене на парковке аптеки, Фроули услышал, как пистолет ударился о землю, как Кофлин сквозь смех исходит ругательствами, как волочит раненую ногу.

Джем свернул за угол и встретил Фроули с «Ремингтоном». Вор ухмыльнулся, словно был знаком с агентом. А может, его рассмешили буквы на жилете фэбээровца. Фроули что-то кричал ему. Сам не знал, что. Впрочем, Кофлин все равно его не слышал.

Вор хохотал, поднимая пистолет в окровавленной руке. Фроули нажал на спусковой крючок и выстрелил вниз — бах! — затем перезарядил и — бах! — выстрелил повыше.

Кофлин отшатнулся. На ногах его держало безумие — так веревочки удерживают марионетку. Он попятился, оступился на мокром тротуаре и рухнул на дорогу.

Фроули не шелохнулся, застыв с ружьем на изготовку и все еще чувствуя силу отдачи. Окровавленный пистолет лежал на тротуаре там, где только что стоял Кофлин.

Джем перевернулся на живот и пополз. Он тащился из последних сил, не выпуская из рук черную сумку, стремясь к двойной желтой линии, как будто это был верхний уступ небоскреба.

Наконец Фроули сдвинулся с места, подошел к Кофлину сзади, понимая, что убил его, и вору осталось недолго. Подбежали штурмовики, наставив оружие на ярко-оранжевую цель. Все ждали.

Кофлин замер, смеясь и харкая кровью, перевернулся на спину, посмотрел на небо, роняющее на него дождь. Грудь Джема дергалась. Губы улыбались, хотя воздуха ему не хватало.

Дуг видел, как оранжевая фигура Джема выползла на середину дороги, замерла, а затем перевернулась на спину.

К ним уже шли полицейские.

— Дуг! — прошипел Дез.

Макрей попятился, повернулся и прибавил шагу. Они с Дезом убегут вместе. Машины для отхода со сменной одеждой им теперь не видать как своих ушей. Но сады «Болот» прямо за углом. Откопать заначку, зайти в ближайший магазин одежды, какой попадется на глаза, поймать такси, подъехать к долгосрочной парковке в аэропорту «Логан», угнать машину старой модели и свалить из штата. А уж потом прикидывать, как дальше жизнь пойдет.

Все эти мысли пронеслись в голове Дуга, но тут он понял, что остался один. Макрей обернулся и увидел, что Дез возвращается на середину дороги и смотрит на Джема, на двойную желтую линию. Он пытался рассмотреть его сквозь дождь, яростно тер глаза, будто не мог им поверить.

Фроули и спецназовцы медленно приближались к Джему. Дуг не сразу понял, зачем Деза туда понесло. Но вдруг его осенило.

Гранаты на поясе Джема.

— Эй! — крикнул Дез.

За шумом дождя спецназовцы его не услышали.

— Дез! — позвал Дуг, чтобы остановить его. Из-за горящей машины возникли полицейские.

Дез пробежал несколько шагов вперед, помахал рукой. Он пошел туда неспроста. Это был своего рода триумф над Джемом — испортить ему эффектный уход с поля боя, нарушить его план прихватить с собой нескольких врагов. Дез собирался спасти жизнь полицейским.

Он достал пистолет и впервые за это утро выстрелил. Прямо вверх, в дождь. Потом еще, уже пониже, в дорогу около Джема. Это помогло. Только так можно было отогнать полицейских.

Взрыв был такой, как будто бахнула противотанковая мина. Джема разнесло на кусочки. Сумка выплюнула деньги в воздух, бумажки разлетелись, как конфетти из хлопушки, и медленно приземлились на мокрый асфальт.

Полицейские, стоявшие возле догорающего «Цивика», наступали на Деза и кричали. Дождь продолжал хлестать, добавляя неразберихи. Дез пытался разглядеть хоть что-то, но глаза видели плохо, руки тянулись к лицу.

От первого выстрела Деза крутануло. От второго откинуло назад, бронежилет не очень спасал на близких расстояниях. Дез рухнул на асфальт, подняв фонтан брызг.

Дуг собрался и помчался к нему. Но к тому месту, где лежал Дез, уже рванули шесть полицейских в оранжевых плащах.

«Будешь стрелять в копов?» — задумался Дуг.

Пока Деза не загородили полицейские, он смотрел, как его друг корчится на дороге.

Деза ранили. Глоунси взяли. Джем погиб.

Вместе с дождем на Дуга словно пролился поток эмоций. Он убрал пистолет в кобуру и пошел прочь.

У Фроули в ушах звенело. Это кричал его разум. Агент поднялся с мокрого асфальта и поковылял обратно, к разорванному на куски Кофлину. Деньги кружились над головой, словно снег. Выставив вперед пистолет, Фроули шел под хлопьями купюр к двойной желтой линии.

Бронежилет Кофлина порвался, раскололся, как окровавленная скорлупка. Этот идиот взорвал себя, пытаясь забрать с собой Фроули и всех остальных.

Агент посмотрел вдаль — туда, откуда раздались выстрелы. В голове у него был такой беспорядок, что он не мог даже обдумать все произошедшее. Там, на другом конце улицы кого-то арестовали. Фроули очень надеялся, что Макрея.

Дуг сидел на ее каменной скамейке. Ива заливалась слезами дождя. Дуг пытался понять, что же он чувствует. И наконец понял — ничего.

Он опустился на колени в грязь. Дождь бил алые бальзамины. Дуг запустил руку в землю по запястье, будто бы мог дотянуться до денег, взять их и уйти. Будто ему было куда и зачем бежать.

В нем не осталось ничего, кроме желания мстить. На Бойлстонской улице выли сирены. Он поднялся, сбросил оранжевый дождевик и пошел обратно в Город.

53. Домой

Дуг вышел из метро на остановке «Колледж» и по надземному переходу перешел на Ратерфордский проспект; он глядел на промокший Город, пригнувший под дождем свои худые плечи-холмы.

Дуг прошел по улице Остин, минуя каток и «Фудмастер», по направлению к Главной улице. Люди с зонтами кивали, когда замечали промокшего до нитки полицейского, бредущего по тротуару. Дети в плащах и резиновых сапогах глазели на человека в синей форме. Но Дуг ничего не видел. Кроме плиток под ногами, в которых отражался полицейский вертолет, разрезающий стену дождя над городом, — он летел над рекой, разыскивая Дуга.

Макрей вошел в цветочный магазин — колокольчик над дверью звякнул. Слышались переливы арфы и свирели — они пели серенаду «Частичка рая»[109] засыхающим от жажды растениям и сгорбившимся каменным горгульям. Несколько душных секунд Дуг постоял в одиночестве средь бледных цветов. Потом черная занавеска на двери, располагавшейся за прилавком, раздвинулась, и появился Ржавый, охранник Цветочника.

На нем был зеленый спортивный костюм. Он ел обернутый фольгой сандвич с салатом латук. Сначала Ржавый подумал, что вымокший полицейский — просто очередной покупатель, но потом узнал лицо Дуга.

Поначалу казалось, что Макрею не придется стрелять в бывшего члена ИРА. Тому нечем было защищаться — в руках у него был только сандвич. И Дуг решил, что парень просто уступит силе и отойдет в сторону.

Но Ржавый глянул на пустые руки мнимого полицейского, и Дуг понял: человек в спортивном костюме слишком горд. Ржавый бросил сандвич и нырнул под прилавок.

Дуг выхватил пистолет из кобуры и дважды выстрелил. Ударившись спиной о стену, белоголовый ирландец сполз на пол. Дуг прошел мимо прилавка. Ржавый лежал ничком, жадно хватая воздух.

Дуг раздвинул дулом черные занавески. Здесь ирландские напевы были слышнее — музыка исходила от старой вертушки. Через прозрачные двери было видно, что в холодильной камере никого нет. Рабочий стол Ферги стоял посреди комнаты.

Дуг услышал шум спускаемой в туалете воды и повернулся к двери как раз в тот момент, когда она открылась.

Вышел Ферги с газетой в руках. На нем красовалась узкая фуфайка с капюшоном, длинные штаны и бордовые замшевые тапочки. Он увидел полицейского с пистолетом и разозлился. Даже снял очки для чтения, чтобы получше его разглядеть, и вдруг уронил их на грудь.

— Дуг.

Пространство между ними заполнил дымок. Дуг стрелял до тех пор, пока Фергус Колн не рухнул на пол позади рабочего стола, на обрезки стеблей и траурных лент.

В ушах Дуга снова зазвучали ирландские песни. Но перезвона колокольчика на двери он не расслышал.

Две пули попали ему в поясницу. Третья — в левое бедро. Четвертая отскочила от плеча и вонзилась в шею.

Развернувшись, Дуг рухнул на пол, выстрелил, метя через занавеску в торговый зал. Что-то упало. Потом захихикал дверной колокольчик.

Он заставил себя подняться. Бедро горело, кровь лилась по груди, заливая фальшивый серебристо-голубой значок. Дуг нащупал теплое пульсирующее отверстие в шее и, крепко зажав его ладонью, поковылял к двери. Сорвал занавеску.

Ржавый валялся там, где упал. Он был мертв. У витрины среди ваз на боку лежал молодой парень. Он вздрагивал, его черные ботинки стучали по плиткам пола. Прореха на спине футболки, прямо над ремнем его камуфляжных брюк, была ярко-красной. Дуг дохромал до него, зажимая левой рукой шею, а правой — пистолет.

Один из камуфляжных парней Джема. Раз колокольчик звякнул, значит, второй ушел.

Дуг стоял, склонившись над ним, и ждал, но парнишка не собирался смотреть на него. Просто лежал и дергался в тухлой воде из опрокинувшейся вазы.

Убрав оружие в кобуру, Дуг отошел от извивавшегося на полу паренька.

Фроули сидел в «Макдоналдсе», все пытаясь сосчитать, сколько раз выстрелил. ФБР непременно устроит расследование, а еще будут слушания о гражданско-правовой ответственности. И с него потребуют отчет за каждую пулю. Он уже сдал «Ремингтон» на баллистическую экспертизу.

— Уволят меня как пить дать, — сказал Фроули.

Дино сидел напротив агента, попивая клубничный молочный коктейль.

— Да расслабься ты.

— Посмотри туда.

Улицу запрудили зонтики представителей закона: полиция города и штата, федералы, коронеры округа Саффолк, муниципальные юристы и телевизионщики, напиравшие на полицейское ограждение.

— Выстрелы в «Парке близ болот». Чертова граната подорвала машину. — Фроули выпрямился. — Я застрелил человека посреди улицы.

— Так ему и надо. Но, по-моему, все дело в ручной гранате этого двинутого козла, она ему и выдала билет в один конец.

Мятый жилет Фроули с надписью «ФБР» лежал перед ним на столе.

— Сразу им меня не прищучить. Некрасиво получится. Они подождут, пока пройдет дознание. А тем временем переведут меня в какую-нибудь холодрыгу.

— Тебе вообще интересно, кто был тот, второй?

Фроули скривился.

— Ну рассказывай.

— Элден. А в «Сабурбане» — Мэглоун. И с ним, похоже, вся их добыча. За вычетом того, что взлетело на воздух вместе с Кофлином.

Фроули ждал.

— А Макрей?

— И его найдем. Привлекли кинологическое подразделение, чтобы поискали его по стадиону.

Фроули оглядел недоеденные завтраки на столиках у окон, пустые детские стульчики, брошенные газеты.

— Дин. — Он не мог посмотреть в глаза старшему товарищу. — Наделал я глупостей. Надо было сначала с тобой посоветоваться.

Дино посмотрел на агента молча — возможно, считал про себя до десяти, чтобы успокоиться.

— Ничего противозаконного, — подчеркнул Фроули. — Но я переборщил. Сам оказался внутри этого дела. Меня затянуло.

Дино сделал большой глоток и отставил стакан в сторону. Поднялся.

— У тебя шок, Фроул. Поговорим через час-другой. Точнее, ты мне все расскажешь.

Дино ушел. Фроули смотрел в окно и думал о том, что на улице холодно. Диплом юриста-то у него никто не отнимет. Может, в этом «Макдоналдсе» работа найдется.

На улице два полицейских в гражданском сели в «Форд Гранд-Маркиз» и укатили с парковки.

На лицах оставшихся патрульных Фроули заметил волнение. Он взял себя в руки, вышел и спросил у самого молодого на вид полицейского, что происходит.

— Цветочный магазинчик в Чарлзтауне, — ответил тот. — Там настоящая кровавая баня. Бандитские разборки. Кажется, кто-то укокошил Ферги.

Мозг Фроули сжался, как кулак. Он тут задницу в «Макдоналдсе» просиживает, сам себя жалеет…

Клэр Кизи.

Фроули рванул по проезду Йоки к машине.

Дуг снова нажал на кнопку и еще ниже опустил голову, чтобы в глазок был виден значок на фуражке.

Полицейскому Клэр открыла. И увидела лицо Дуга, окровавленные пальцы у шеи. У нее расширились глаза. Она зажала рот рукой.

Первый шаг через порог дался Дугу легко. Второй раз он ступил, пошатываясь. А третий шаг не получился — он тяжело повалился на пол.

Клэр вскрикнула.

Он не мог оторвать руку от шеи. Только это и удерживало его в сознании. Медленная пульсация под ладонью, как обратный отсчет секундомера.

Дуг заставил себя сесть, свободной рукой и пятками оттолкнулся от распахнутой двери. Плетясь под дождем, он думал об одном: только бы добраться до ее дома. А теперь хотел войти внутрь, в комнаты. Он дополз до столика, стоявшего при входе в кухню и привалился к ножкам стула.

Отключился, но вскоре очнулся.

— Все-таки дошел, — сказал он. Ему хотелось глубоко вздохнуть, но не получалось.

Клэр подошла к нему — такая невыносимо высокая. Рука прижата к губам. Из глаз льются слезы.

Дуг тяжело сглотнул.

— Почему?..

Она хотела было опуститься на колени, но засомневалась и продолжала стоять.

— В твоем саду. — Хриплый голос вырывался урывками. — В тот, последний раз. Я так ждал… что ты скажешь: «Не делай этого». Думал, ты меня… остановишь.

Клэр в ужасе покачала головой.

— Я хотел, чтобы ты… подсказала мне… причину…

— Но что бы я ни сказала…

Она никак не могла его понять.

— Я бы все сделал… ради тебя. Даже сам спасся бы.

Клэр смущенно осела на колени возле его вытянутых ног.

— Почему? Почему ты оставил решение за мной?

Заметив ее изумление, Дуг осознал свою роковую ошибку. Он полностью растворился в Клэр. Как Криста растворилась в нем. Вместе с правом спасти ты вручаешь другому человеку и право уничтожить тебя. Об этом все время твердил Фрэнк Г. — держись сам, на других не надейся.

По коридору к нему шел человек с пистолетом. Детектив. Фроули. Дуг сильнее прижал руку к шее.

Агент вошел в открытую дверь и увидел на полу дорожку из крови и воды. Достал из наплечной кобуры «ЗИГ-Зауэр». На Макрее была форма полицейского. Он сидел на полу, прислонившись к стулу, а Клэр стояла на коленях перед ним.

Пистолет Макрея лежал в кобуре. Рука, прижатая к ране на шее, обагрилась кровью. Она текла по согнутому локтю на лимонно-желтый ковер. Гранат на ремне видно не было.

Макрей умирал. Он нахмурился, увидев пистолет и самого Фроули.

Фэбээровец подошел к нему, не опуская оружия, почувствовал запах крови и вытащил «Беретту» из кобуры вора. Макрей молча наблюдал за ним. Фроули прошел мимо Клэр и, перестав целиться, сунул «Беретту» в задний карман. Увидел телефон на столе, свернул к нему и снял трубку.

— Не надо.

Голос Макрея был таким же обескровленным, как и его лицо. Фроули повесил трубку и вернулся в поле зрения Макрея.

Клэр подняла на Фроули заплаканные глаза.

— Это сделали вы?

Ее слова ранили агента. На самом деле она спрашивала: «Вы это сделали из-за меня?»

Макрей с трудом дышал, а говорить ему было еще тяжелее.

— Она сдала меня?

Кажется, он и так знал правду.

— Да, — ответил Фроули.

Макрей тяжело сглотнул. Он долго смотрел на Клэр, потом все-таки отвел взгляд. И посмотрел на Фроули.

— А зачем было ждать так долго? Почему нас не взяли… в гостинице?

— В какой гостинице? — не понял Фроули. — Я узнал всего лишь за час до всей этой истории.

Макрей снова тяжело посмотрел на Клэр. Между ними что-то происходило.

— Мы ведь говорим о сестре Кофлина, так?

Макрей опять поднял глаза на Фроули. Его взгляд был настолько недвижимым и пристальным, что Фроули решил: все, умер парень. Но Макрей кивнул и, кажется, расслабился.

Сердце Фроули качало кровь так интенсивно, что его хватило бы и на двоих.

— Ты порешил Цветочника.

— Передай Дезу, это я ради него. И ради Города.

Фроули не хотел сочувствовать мошеннику. Но, оказавшись в одной комнате с умирающим человеком, немножко умираешь и сам.

— Ты сам ему скажешь.

Макрей только сверкнул глазами.

— Деньги, — напомнил Фроули. — Где спрятана твоя заначка?

Макрей уходил в себя.

— Где деньги? — не унимался Фроули.

— Оставьте его в покое, — велела Клэр.

Макрей отключался. Фроули попятился — в ногах появилась непонятная тяжесть. Он снял трубку и набрал 911.

Приблизившись к нему, Клэр нежно взяла его за руку, словно сейчас умирала только эта рука.

— Ты ведь не собиралась уезжать, — произнес Дуг. — Со мной. Так?

Клэр выдержала его взгляд. Ее влажные глаза отвечали: «Нет».

Дуг чувствовал, как его любовь течет по их сомкнутым рукам, словно электричество.

Она найдет их по весне. Те деньги, что он закопал в саду, как погибшую надежду. Как оставленное письмо. Может, она пожертвует их на «Клуб для мальчиков и девочек». И, возможно, со временем изменит свое мнение о нем.

Дуг отнял левую руку от шеи, она упала на пол. Ему хотелось, чтобы Клэр была последней, кого он увидит.

Даже если затея обречена на провал, лишь один момент абсурдной надежды стоит поражения, его можно променять на что угодно.

Клэр почувствовала, как жизнь ушла из обмякшей руки Дуга. Она в страхе уронила ее, и только спустя некоторое время ей стало стыдно, что она ее выпустила. Теперь мертвый человек лежал на полу ее квартиры. И разум с этим никак не мог справиться.

Почему он пришел к ней умирать? Приполз в ее кухню точно так же, как и в ее жизнь. Она ненавидела его за то, что он все испачкал: оставил пятна и на полу, и в ее душе. Но все равно. Все равно, глядя на него сейчас, Клэр помимо воли испытывала теплые чувства к этому мальчику, оставшемуся без матери. Сочувствовала она и Адаму Фроули, этому мстительному мерзавцу, который шептал что-то в трубку. Этим двум парнишкам, страдавшим без любви; она была между ними, как меж двух огней. Но мужчины, которыми они стали, вызывали у нее только неприязнь.

Ей вспомнился сюжет из новостей — о женщине, которая случайно упала за борт пришвартованного круизного лайнера. Она не ушиблась и вынырнула, но попала в ловушку: прилив толкал огромное судно к стенке причала. Ее размозжило бы насмерть, но она выбралась из вечернего платья и сбросила туфли на шпильках, а потом нырнула в черноту, вслепую отыскав дорогу к нижнему килю. Проплыв под ним, женщина вырвалась на свободу. Ее легкие разрывались, но она поднялась на поверхность по другую сторону лайнера — обнаженная и живая.

Удалось ли Клэр поднырнуть под киль? Выберется ли она из воды на воздух?

Полицейские уже вошли в ее прихожую. Она в последний раз перед вечной разлукой взяла Дуга за руку. Его тело опиралось на стул. Его рука стала невыносимо тяжелой и норовила упасть. Клэр заметила грязь у него под ногтями и на коже. И сразу подумала о своем садике. Она не могла понять, зачем он туда ходил. И почему у нее нет сомнений в том, что он был именно там.

«Иди к воде, пока не почувствуешь ее, — вспомнились Клэр слова Дуга. — Потом можешь снять повязку».

Она ощутила то же чувство умирания, которое посетило ее во время гибели брата, — да, пусть все заканчивается ничем, но в то же время ушедшие в мир иной даруют нам ответственность, они будто по договору передают ее живым.

Только теперь Клэр сняла повязку. Она всматривалась в померкшие глаза Дуга, и они напомнили ей угасший огонь в камине. Даже когда пламя гаснет, пылающие угли еще долго остаются горячими. Она задумалась о том, что видел Дуг Макрей в тот момент, когда угасало пламя его жизни? Гадала, что умерло последним в сердце вора?

54. Конец и начало

— Я не могу, — сказал Джем. — Черт возьми, я не могу так. От этой херни у меня несварение будет. Мы когда эти сандвичи заказали? Двенадцать часов назад? Не можешь мясное ассорти есть, как все остальные, Мэглоун? Сидишь с этим склизким сандвичем и на хрен сникшими перчиками?

— Ничего, что он уже три часа это ест? — вставил Дез.

— Это уже не завтрак, — возразил Джем. — А чистой воды секс. Он трахается с сандвичем. Ах, прикройте мои юные впечатлительные глаза!

— Джоанн обычно ходит с улыбкой до ушей, — заметил Дез.

— О, ну что ты! Глоунси всех переплюнет без вопросов, — подыграл Джем. — Не сомневаюсь.

Дуг шикнул на них, чтобы перестали ржать. Его не очень беспокоили аудиосенсоры в системе, берегущей хранилище от взлома. Но на всякий случай он осторожничал. Они вчетвером сидели на полу за кассой в пыльных спортивных костюмах синего цвета. Банк освещало утреннее солнце. Грузовики и легковые машины грохотали по площади Кенмор.

— Знаете, что нам надо? — спросил Глоунси, продолжая жевать. — Такие наушники с проводком, как в кино. Чтобы можно было переговариваться, когда мы в разных комнатах.

— Наушники для гомосеков, — возмутился Джем. — Будешь похож на девку, которая штаны в магазине складывает. Настоящим мужикам нужна нормальная рация.

— Удобнее же, когда руки свободны, — напирал Глоунси. — В одной руке ствол, в другой сумка с баблом. Сечешь?

— Да не говори ты «сечешь»! А то как урод последний. — Джем встал и потянулся. — Что-то у нас тут расслабон пошел. Что за ограбление такое? Как будто у меня на хате сидим. Эта чертова осторожность достала уже. Всю ночь долбили дыру в чертовом потолке. Получается, нам приходится работать, чтобы деньги получить.

— Осторожность — штука разумная, — парировал Дуг.

— Полное говно, — фыркнул Джем.

Дуг глянул в сторону настенных часов.

— Ты хотел реального дела, парень. Вот тебе оно — через десять минут начнется. Давайте уберем все это дерьмо.

— Я еще не доел, — заныл Глоунси.

Вырвав у него сандвич, Джем раздавил его и бросил в мусорную корзину.

— Теперь доел? А то нам еще долбаный банк грабить.

Дуг проверил, заряжен ли «Кольт», и опустил его обратно в карман, зная, что скорее стукнет кого-нибудь рукояткой по голове, чем выстрелит. Как бы ни одержим был Дуг своим делом, о Джемовских стволах он предпочитал знать как можно меньше. Если Цветочник или кто-то из его нанюхавшихся мальчишек имеет отношение к этому оружию, Дуга это только взбесит.

Глоунси поднялся, забыв на полу свой «Маунтин Дью».

— Оставишь после себя минералку, считай, что кровью написал на стене свою фамилию и номер социального страхования, — пожурил Дуг.

— Да возьму я ее, возьму, — ответил конопатый Глоунси и положил банку в рабочую сумку, стоявшую рядом с отбеливателем.

Они побранились еще несколько драгоценных минут перед ограблением. Дуг отступил на шаг назад и понял, что в деле он больше всего любит именно этот момент. Эти промежутки в обратном отсчете, когда все они снова становятся детьми: четырьмя хулиганами из Города, которым так охота поозорничать. Он понял, что никогда не чувствовал себя так спокойно и безопасно, так защищенно, как в этот момент — прячась в банке, который они собирались ограбить. Никто их здесь не тронет. И никто зла не причинит, кроме них самих.

— Монсеньор, плохие новости, — сообщил Джем. — Если верить журналу «Ролинг Стоун», следующий альбом «Ю-ту» будет в стиле диско.

Дез потер глаза, поправляя контактные линзы.

— Брехня.

— Так бывает, старичок. Ничто не вечно под луной. Все когда-нибудь кончается.

— Еще посмотрим, — обиделся Дез, втыкая в ухо полицейский наушник. — Еще увидим.

Джем вытащил бумажный пакет из рабочей сумки.

— Сценический грим, — предложил он, раздавая черные трикотажные маски.

— Так вот это что? — спросил Глоунси, надевая маску. — Это и есть твой суперсекрет?

Джем расплылся в своей фирменной ухмылке и снова полез в сумку.

— Полюбуйтесь, дамы.

Дуг взял свою маску вратаря и осмотрел ее: овальные прорези для глаз, черные неровно нарисованные шрамы.

— Джерри Чиверс. — Потрясенный Глоунси надел хоккейную маску поверх трикотажной.

Джем натянул голубые резиновые перчатки и схватил пистолет.

— Ну что, сделаем этот долбаный банк?

Остальные маски кивнули, на мгновение соединили кулаки. Дуг посмотрел на покрытые шрамами лица друзей. Дез встал на свое место у зашторенных окон. Глоунси остался за кассой.

Дуг обогнул хранилище, следуя за Джемом по короткому коридору к задней двери. Там они посмотрели друг на друга в полутьме, молча и неподвижно остановившись по обе стороны от двери. У Дуга не было никаких дурных предчувствий, когда он доставал свой черный «Кольт» калибра.38. Его тревожило только то, что самая прикольная часть уже позади.

Снаружи затормозила машина. Дверца открылась. Закрылась.

— Точная, как часы, черт возьми, — прошипела маска Джема с пустыми глазницами.

Клэр Кизи. Так зовут управляющую этим отделением. Она ездит на «Сатурне»-купе сливового цвета с бесполезным спойлером на крышке багажника и наклейкой-смайликом на бампере с надписью: «Дыши!». Она не замужем, насколько понял Дуг, и ему было любопытно, почему. Вообще удивительно, что можно узнать о человеке, даже не приближаясь к нему, какое впечатление о нем складывается. Он ходил за ней и наблюдал так долго, что вопросов возникло больше, чем ответов. Теперь ему было интересно. С праздным любопытством, какое обычно испытывает парень, увидевший девушку, он размышлял о том, как она будет выглядеть вблизи.