Галина Николаевна Демыкина Горячее солнышко

Бабушка

Эта бабушка прямо молчун.

Алёна раньше её не знала, хоть и жила в соседней деревне. А теперь вот приехала и удивляется. Проснётся рано

— Доброе утро, бабушка!

А бабушка:

— Угу. Спи ещё.

А сама печку топит, обед варит, песенку поёт:

Ах, Шура-Шура-Шура,

Разудала голова

Да седая борода!

И ухватом горшок как ухватит — да в печь его! Один посадит — к другому подбирается:

Ах, Шура-Шура-Шура!..

Получается, будто это печной горшок зовут Шура.

Алёна смотрит, смеётся тихонечко, но ей хочется чтоб бабушка с ней поговорила.

— Бабушка! А ты уже корову в стадо прогнала?

— А как же!

И опять молчок.

Насыпала крупы в фартук, раскрошила засохший хлеб — и во двор.

— Цып-цып-цып!

Цыплята у бабушки уже большие, длинноногие, бегут, толкаются. Ошалелые какие-то. У Алёнкиной мамы цыпляточки ещё маленькие, жёлтенькие, а куры рябенькие.

— Бабушка, ты мне обещала сказку сказать.

— Скажу. Вот только все дела переделаю.

— Я уже два дня у тебя живу, а ты всё никак не переделаешь.

— Переделаю.

Взяла старые варежки, ножик, пошла за огород. Там молодую крапиву срезает. Алёна — опять за ней.

— Бабушка, это для поросёночка?

— Для него.

— Бабушка!

— Ну чего тебе?

Алёна уж прямо не знает, про что ещё спросить.

— Бабушк, ты в лото играть умеешь?

— О господи!

— Нет? А в карты?

— Ты пойди с Таней соседской поиграй, — вздыхает бабушка. — Смотри, девочка какая хорошая! И за мной тогда ходить не будешь.

Будто Алёна ходит. Она и не ходит совсем. Просто ей делать нечего. А на Таню Алёна уже третий день смотрит. Эта девочка Таня всё время дразнится. Алёна ей ничего не говорит, а Таня выйдет на своё крыльцо и кончик косы к верхней губе приставит. Будто у неё такие усы. И Алёну пугает.

И вот, пока крапиву рвали, она, эта Таня, тоже на свой огород пришла. Ходит за плетнём, большую морковку вырвала, говорит:

— Здравствуй, бабушкин хвостик!

Алёна покраснела, обиделась. Глянула из-за плеча. А девочка Таня морковину над головой подняла и с ней разговаривает. Не с Алёнкой, а с ней:

— Как живёшь? Ты вкусная? Тебя так съесть или в суп положить?

Нарочно говорит, назло. Она побольше Алёны, эта девочка Таня, и дразнится.

Но вот, видно, бабушка устала. Разогнулась, сняла с головы платок, лицо вытерла.

— Ну что, пойдём в избе приберёмся?

— Приберёмся! — обрадовалась Алёна. Наконец-то дело нашлось.

В избе бабушка дала ей веник:

— Мести-то, подметать умеешь?

— А как же!

И пока бабушка рубила крапиву, доставала горшок из печи, поросёнку еду готовила, Алёна — раз-раз! — всю избу чистенько вымела. Потом тряпку нашла, со стола крошки собрала в горсточку.

— Ну ты и хозяйка! — удивилась бабушка. — А я думала, ты маленькая, не умеешь.

— А то. Я дома и картошку почищу, и луку с грядки принесу, я, баушк, всё могу. Потому что маме некогда. А тебе, баушк, есть когда?

— Дак ведь я одна.

— Ты, баушк, потому и молчун?

— А?

— Ты, говорю, потому и молчун, что одна?

— Разве я молчун? — Бабушка обняла Алёну, засмеялась. — Ну-ка, пошли кашу-то есть.

Загрузка...