Незаконченная жизнь. Горянка

51

Бегущие дни напоминали Лие сказку. Казалось, сама жизнь, избившая ее, вдруг решила искупить свою вину, исправить случившееся, даря покой и ровное счастье. Андрей не отходил от нее ни на шаг. Они вместе работали, вместе шли домой, вместе гуляли и вместе мечтали о будущем. Вещи девушки медленно, но верно перебирались в его квартиру, а сердце ровно отсчитывало удары до дня, когда она официально поменяет фамилию. Проснувшись утром Андрей первым делом напомнил ей о ночном разговоре и ее согласии, надевая за завтраком на палец тонкое обручальное кольцо.

На ее удивленный взгляд покраснел и признался, что купил его давным-давно, так и носил в кармане, надеясь, что рано или поздно оно перекочует на ее руку.

На работе тоже ничего скрывать не стали, Андрей сразу обозначил ее место рядом с ним, хоть сама Лия и была против — кому как не ей знать, что счастье любит тишину. Да и видеть злой, потухший, тоскливый взгляд Есении было невыносимо. Хотя та, повинуясь приказу, все-таки перешла работать в другой отдел — девушки почти не сталкивались.

Андрей учил Лию всему, что знал сам, открывая ей двери в правовой мир Москвы. Порой они засиживались на работе допоздна — Лия впитывала знания и опыт как губка, училась и помогала Резнику во всем. Получила, наконец-то, диплом, слетав в Волгоград и встретившись с Муратовой, которая долго держала девушку в объятиях.

— Будь счастлива, малышка, — от души пожелала та. — Лети высоко, как и должна, Лия. И никому не позволяй обрезать тебе крылья. Даже этому одержимому мальчишке! — она нахмурившись, погрозила смеющемуся Андрею пальцем.

Одно огорчало Лию. Если ее семья и друзья, мама, Зара, Кристина — искренне радовались ее счастью, окружая заботой и девичьим смехом, то мать Андрея встретила новость поджав губы. Всеволод расплылся в довольной улыбке, обнимая сына и будущую невестку, а вот Маргарита едва процедила формальные слова поздравлений.

Сердце Лии сжалось от боли за Андрея, но сам он только пожал плечами и продолжил разговор с недовольным отцом, бросившим на жену выразительный взгляд.

— Не сердись на маму, Лия, — попросил Резник вечером, обнимая ее. — Она… внуков хочет. Вот Еська ей по ушам и ездит. Рано или поздно мама тоже все поймет.

— Я не сержусь, — девушка улыбнулась любимому, — я не за твою маму замуж выхожу, а за тебя. И понимаю в чем-то ее: мамам трудно отпустить сыновей.

На секунду вспомнилась Халима и ее слепая любовь к Ахмату. Лию передернуло.

Андрей почувствовал, прижал сильнее, целуя, оберегая ее покой. А у самого на душе тоже было не спокойно — Всеволод в конце вечера очень тихо сообщил, что Ахмат с женой прибыли в Москву на Новогодние праздники, организуемые диаспорой.

— Уезжайте сразу после свадьбы, Андрюх, — он протянул сыну два билета на Майорку, — пусть у вас будет счастливое путешествие. А после праздников — вернетесь. Москва большая, но закон подлости еще никто не отменял.

— Как чует шакал… — пробормотал Андрей. — Я усилю охрану, пап….

— Хорошая идея, — согласился Всеволод. — И сильно не распространяйтесь, где и когда. Пришли в ЗАГС, расписались и ушли. Не дергай волка за хвост.

За день до свадьбы Лия поймала себя на мысли, что боится. Но не так, как это было пол года назад, а чувствует то, что называют бабочками в животе. Нет, она не выбирала белого платья — будет в самом простом и любимом, цвета насыщенного изумруда — скромном и элегантном, и волосы ее будут заплетены в изумительной красоты косу руками умницы Зары. Ничего, что напоминало бы ей о традициях и обычаях.

И все же она волновалась. Ночью, которую проводила дома с мамой, сестрой и Кристиной, то смотрела в потолок, счастливо улыбаясь, то подходила к темному окну, рассматривая кружащиеся над Москвой снежинки. Они ложились на город мягким покрывалом, но быстро таяли в его суете и предпраздничных хлопотах.

— Боишься? — услышала тихий шепот за спиной.

— Немного, — призналась она Зареме, глядя на улицу.

— Я тоже…. Я так рада, Лийка…. Может…. Может и у меня не все потеряно… — Зарема спрятала изящное личико на плече сестры.

— У нас у обеих вся жизнь впереди, Зара, — Лия прижалась губами к темной макушке. — Я не верю, я теперь это знаю. Могла ли я подумать, что Андрей сможет полюбить меня? Использованную, разбитую…. Почти уничтоженную другим…. Но любят, Зара, не силу или слабость, не наши травмы и не наши успехи. Люди или любят, или нет. Целиком и полностью. Так будет и у тебя. Я это точно знаю.

Девушки тихо, чтобы не разбудить Кристину, засмеялись.

— Пошли спать, — Лия потянула сестру от окна, но та вдруг замерла на несколько секунд.

— Что не так, Зара?

— Да нет…. — та отвернулась, — все нормально…. Лия…. Посмотри, — она вдруг указала куда-то во двор. — Ты эту машину знаешь?

— Нет… — нахмурилась девушка. — А что?

— Она третью ночь здесь стоит. А до этого другая была….

— Ой… да может кто-то на праздники приехал. Или машину купил новую. Номера, — Лия пригляделась, — московские…

Зара выдохнула.

— Пора лечить паранойю….

Алия покачала головой — лечиться им обеим еще придется долго.

Андрей застегнул пуговицы белоснежной рубашки и улыбнулся своему отражению в зеркале. Взгляд скользнул в сторону — по полке, где теперь уверенно соседствовали его привычные вещи и её. Тонкий флакон духов с зелёной полоской «Lacoste», расческа с застрявшей между зубьями прядкой светлых волос, небольшая баночка крема, розовая резинка для волос. Всё это придавало ванной ощущение присутствия — мягкого, живого, женского. Даже сейчас ему вдруг захотелось открыть флакон и вдохнуть их аромат. Ее не было рядом всего лишь ночь, одну ночь, а он уже скучал.

Никогда раньше не испытывал такой потребности в женщине, в ее близости, в ее тепле. Ему всегда было достаточно комфортно и одному, иногда даже хотелось этого спокойного одиночества. Но не с Лией. С ней все перевернулось с ног на голову, еще с их пути из Дагестана, с той квартиры в Астрахани. Отец был прав — он одержим.

Так же, как когда-то Всеволод — Маргаритой. Одержим не разумом, а чем-то более глубоким, неуправляемым, древним, запечатанным в крови.

Сегодня она возьмет не только его фамилию, сегодня она станет частью семьи. Для него — всего лишь формальность, для родителей — событие.

Андрей бросил взгляд на часы — пора выходить, ещё два часа — и никто, ни судьба, ни люди, ни прошлое, не посмеет, не осмелится отнять её у него.

Лия выхаживала по квартире, не находя себе места под веселые смешки подруг и мамы, глаза которой искрились от счастья и слез одновременно. Она волновалась и одновременно ждала, глядя в зеркале на свои покрасневшие щеки, на свои блестящие карие глаза. Внутри все горело от счастья, кружилась голова, ей хотелось то заплакать, то запеть.

И когда Андрей подъехал с отцом к подъезду, вдруг почувствовала, как ноги стали ватными, отказываясь ей повиноваться.

Вышла, увидев его — высокого, широкоплечего, уверенного и сильного. Как на той фотографии, которая навсегда отпечаталась в ее памяти. И вдруг поняла, что любила его всегда, каждое мгновение, как только впервые увидела.

Андрей подошел к ней, заглядывая в лицо, нежно задел за щеку.

Наклонился и поцеловал в губы, не обращая внимания ни на кого: ни на смеющихся девушек, ни на качающего головой отца, ни на Надежду, которая тактично отвела взгляд.

— Моя? — спросил одними губами.

— Твоя… — ответила Лия так же тихо.

Уверенно взял за руку и потянул к машине.

Всеволод приветливо кивнул невестке и велел водителю ехать к ЗАГСу, где уже ждала Маргарита.

Выйти на улицу пришлось немного раньше, московские пробки не давали возможности для маневра, однако ни Андрея ни Алию это не пугало. Они медленно шли в сторону здания, крепко держась за руки. Не смотря на легкий снежок, падающий с неба, обоим было жарко. Андрей вел невесту, крепко держа под руку, чтобы она не поскользнулась на обледенелом асфальте.

На ступенях их ждала приехавшая чуть раньше Маргарита, с большим букетом цветов. Лия немного робко улыбнулась женщине, увидев ее издалека, помахала рукой. В глубине души девушка надеялась, что рано или поздно ее отношения с этой женщиной наладятся, станут более теплыми, душевными — она была матерью Андрея, его самым близким человеком.

Марго тоже улыбнулась. Возможно, улыбка была искренней, а возможно, ей пришлось заставить себя. Она понимала: это день, когда нужно смириться, отпустить сына в новую жизнь. В глубине души она видела в Алие не соперницу, а сильную, интересную женщину — с характером, с внутренним светом, с той твёрдостью, что отличала и самого Андрея.

На мгновение Маргарита нахмурилась — её взгляд зацепился за незнакомку, темноволосую женщину в длинной чёрной шубке, которая неожиданно шагнула вперёд и встала прямо между ней и приближающейся парой, будто намеренно закрывая собой обзор.

Лия внезапно вздрогнула всем телом, остановилась, словно налетела на невидимую стену.

— Что такое? — Андрей тоже остановился с тревогой глядя в побелевшее как мел лицо девушки. А ее глаза, ставшие двумя черными колодцами, расширившимися в ужасе зрачками смотрели вперед, на незнакомку, перегородившую им путь.

Стоя на ступенях, она тоже смотрела только на них. Не отводя глаз.

— Айшат… — заплетающимся языком прошептала Лия. Она видела перед собой ее и только ее.

Не бегущего откуда-то сбоку Всеволода, который ощутил опасность даже не разумом, а инстинктом, не Андрея, враз замершего, онемевшего. Не Маргариту — недовольную тем, что ее отрезали от сына.

Только ее.

Бледную, с запавшими, лихорадочными глазами, в дорогой шубе. С губами, изогнутыми в сумасшедшей улыбке, в которой был яд и ненависть.

Весь мир стал плавным, замедленным, нереальным, как сон. Очень, очень плохой сон.

— Ненавижу… — медленно проговорили губы Айшат. Она очень медленно подняла руку, раздался громкий звук.

Лия видела, она почти могла проследить как кусочек металла летит в воздухе прямо в ее сторону, но не могла даже пошевелиться.

А потом….

Андрей шагнул вперед, встал между ней и смертью, оттолкнул. Дернулся от мощного удара и стал падать на мокрый асфальт.

Алия не шевелилась, гладя, как на сером асфальте, припорошенном белым снегом расплывается красное пятно. Как белоснежная рубашка становится черной. Как несколько капель падают прямо на ее бежевые ботинки.

Она видела и другое.

Мужчину, сидящего за рулем черного Майбаха. Далеко, но она видела его лицо, знала на нем каждую морщинку, каждую черту. Он смотрел из машины и улыбался. Не отпуская ее взглядом ни на секунду.

А потом вдруг снова резкий звук, и дернулся уже он. Черные, нет, синие глаза загорелись от изумления и недоверия, стекло разлетелось в мелкие осколки, раня лицо, руки на руле.

И еще один звук.

И в лицо Лие брызнуло красным, горячим, соленым.

И больше не было ничего: ни звуков, ни глаз, ни лиц.

Она стала падать, перехваченная в воздухе сильной рукой.

И пришла тьма.