Горькая полынь моей памяти

Глава 4 Дамир. Прошлое. Поволжье

Поповка – небольшое село на крутом, обрывистом берегу Волги. Когда-то оно принадлежало колхозу имени Ленина, тех времён Дамир не помнил, но слышал о них порядком. В колхоз входили окрестные деревушки и сёла, вот и Поповка попала.

С того времени много воды утекло, остался лишь кривой асфальт с выщерблинами, да дома-коттеджи из белого кирпича на два или три хозяина. Две параллельно расположенные улицы таких коттеджей, с кривобокими пристройками и задними огородами, некогда поделёнными точно согласно плану межевания, а теперь – кто сколько успел, тот столько и оттяпал. Далеко Поповка от райцентра, кто проверит? А с соседями всегда договориться можно. Полюбовно, под ядрёный первачок.

Странно, Дамир никогда не касался подобных дел, а нехитрые суждения местного населения словно проросли в него, а может, всегда там были. Как панель управления на сенсорном экране – понятно интуитивно.

– Вот здесь остановись! – крикнула Эля, махнув рукой в сторону одного из коттеджей с намалёванной синей надписью «тридцать два».

Названий улиц в Поповке не было, лишь номера на коттеджах, да и те в большинстве случаев облезли, истёрлись от времени. Остальные, частные домишки, и вовсе обходились без номеров, хватало фамилии. Там Ляушины живут, здесь Сергеевы. Не то что по фамилии или в лицо, со спины друг друга узнавали, чья собака по огороду пробежала, знали, куриц, и тех примечали.

Дамир остановился, заглушил мотор. Как же не хотелось отпускать синеглазую, а что хотелось, с тем к малознакомым девушкам не подкатишь. Не к девчонке в простенькой майке, живущей в Поповке. Иллюзий в отношении нравственного облика жительниц окрестных сёл и деревень Дамир не питал, но и правила были, такие же негласные, как подвезти бредущего по просёлочной, обходной дороге. Правила строгие, протокол соблюдался похлеще, чем в Букингемском дворце.

– Так, говоришь, переехала ты? – как-то нескладно Дамир продолжил начатый пятью минутами раньше разговор. Ехать было до обидного мало. – Откуда?

– Поморье, – Эля облизнула губы. Дамира прошибло с головы до паха, аж в пятках отдалось.

– Поморье, Поморье…. – он начинал туго соображать. Васильковые глаза, бесстыдно торчащие крохотные соски, приоткрытый рот. Он сходил с ума, когда бесцеремонно скользил взглядом по прелестям синеглазой.

Приворожила она его уже тогда. Сидя в собственном автомобиле, он намертво прикипел к ней. Навсегда. До скончания веков. С тех пор он даже сдохнуть не мечтал, переродиться – и снова всё сначала. А он переродится, вопреки всем и вся. Она его не отпустит ни на этом свете, ни на том, никогда.

– На море, что ли? На юге? – растерянно пробормотал Дамир, пожирая глазами губы.

– На севере. Архангельск, – синеглазая звонко засмеялась, как откинула паутину с глаз Дамира. Смотри, мол, внимательно, запоминай в деталях.

– А! – он ответил таким же счастливым смехом. – Ступил. Поймала. Давно в России не был, прости.

– Где же ты был? – вылупила глазищи Эля. – По-русски же говоришь!

– В Штатах, – он пожал плечами.

– Соединённых? – заскакали васильковые чертенята в глазах.

– В них, – он согласно кивнул, ожидая лавину вопросов, обычно сваливающуюся после подобного откровения. Предыдущим вечером он устал рассказывать про своё житьё-бытьё там, едва язык не отвалился. Хорошо, алкоголь сморил Равиля с Наткой раньше, а то наговорил бы какой-нибудь чуши, было бы стыдно наутро.

– Клёво… А можно, я тебя потрогаю? – засмеялась Эля и тут же обхватила плечи Дамира. Он ошалел, но с места не сдвинулся. Впитывал, запоминал, как юркие пальцы скользят по плечам, шее, лопаткам, грудной клетке, впрочем, почти сразу те вздрогнули и исчезли.

– Продолжай трогать, – шутя возмутился Дамир. Шутил он лишь наполовину, до дрожи хотелось продолжить, ответить такими же касаниями, провести ладонью по упругим грудям, скользнуть под майку у лопаток, спустить тонкие лямочки, прижаться губами к коже, почувствовать одурманивающий девичий запах. Почему-то издали казалось, что она пахнет чем-то горьким и до одури родным.

– Не, я убедилась, – Эля качнула головой, одёрнув майку. Лучше бы она этого не делала, целомудренный жест привёл к ровно обратному результату.

– В чём?

– Что ты живой. Знаешь, ты первый человек, которого я вижу, кто в Америке был. Я должна была убедиться, что ты не привидение.

– Убедилась? – он ухмыльнулся. Какая она…

– Ты и на самолёте летал? – очень в тему ответила синеглазая.

– На поезде приехал, – заржал Дамир.

– Ну и шуточки у тебя! – закатилась Эля.

– Может, ты меня ещё раз потрогаешь? – смеясь, с надеждой спросил парень. – Вдруг я первый человек, которого ты видишь, кто на самолёте летал.

– Не первый, – Эля беззаботно махнула рукой.

– Через океан? – он хитро скосил глаза. – Аж до Америки?!

– А, так… Так первый, – и, хохоча, потрогала за плечи.

Говорила Эля сущие глупости, младшая сестра Дамира – Карима, соплячка шестнадцатилетняя, и та разумнее изъяснялась. А трогала как женщина. В каждом движении укол по нервам в самую мужскую суть. Будто не по плечам потрепала, как погладила щенка, а ниже пояса скользнула, опалив горячим дыханием.

– Так значит, ты поморка? – Дамир всеми силами сбрасывал васильковый морок.

Сколько лет этой девчонке, кто родители – ничего неизвестно. Да и не привык он руки распускать вот так, без спроса. Не был девственником, целомудрием не славился, нравственностью не отличался. Но одно дело где-то там, в студенчестве, в Штатах, со взрослыми, знающими себе цену женщинами, другое – с васильковой поморочкой, заявившейся за каким-то лядом в Поповку, потерянную среди лугов Поволжья.

– Да, – кивнула Элеонора, названная в честь Элизабет Тейлор.

– И как тебе у нас?

– Хорошо, только ночи тёмные, но привыкнуть можно.

Интересная характеристика, почти удивившая Дамира, а может, он уже привык к Эле, её странным суждениям, выходкам, и ничему не удивлялся? Да и была правда в словах девчонки. О белых ночах в Архангельске здесь только слышали.

– А почему переехала? Архангельск – город, а здесь что делать? Коровам хвосты крутить, так здесь почти не осталось коров, – Дамир в удивлении пожал плечами.

– Я просто так сказала «Архангельск», чтобы понятно было. Мезень, слышал такой город?

– Нет.

– Вот, а о Заакакурье тем более. Деревня, не больше вашей Поповки, только красивей, – не без гордости добавила Эля. – Здесь колледж ближе, вот я и переехала к папке, – она небрежно повела плечом.

– Тебе сколько лет? – Дамир аж отодвинулся от неожиданности.

Всевышний! В колледж ей здесь ближе! В колледж с какого класса поступают? С девятого? С восьмого? Куда смотрит этот «папка», девчонка через поле одна шлындает, и в каком виде. Дамиру стало душно, он ещё раз глянул на Элю… Пойти набить морду, что ли, этому папаше. Мало, что ли, алкоголиков, дураков, пришлых, чтобы малолетнюю дочь выпускать из дома в таком виде?! О чём только люди думают? Да будь это не Дамир на машине, валялся бы сейчас этот ходячий, источающий порок, соблазн в канаве.

– Восемнадцать, перед выпускным исполнилось, – Эля засмеялась. – Не бойся, уже можно, я сама уголовный кодекс читала, – и выпрыгнула из машины.