Гостиница «Сигма»

ЭПИЛОГ

Сияющая огнями бухта охватила залив. Свежий запах йода, доносимый морским бризом, смешивался на берегу со смолистым духом туи, с еле уловимым ароматом магнолий.

Любава и Эо шли рядом.

Еле приметная в сумерках тропинка то петляла у скал, то сбегала вниз, к самой ленте беспокойного прибоя.

Скоро начался подъем.

– Ну и денек был! – нарушила паузу Любава. – Я запомню его на всю жизнь. Да и все орионцы, наверно, тоже. Сколько теплоты мы сегодня встретили, сколько участия!.. И солнце нынче было под стать землянам. Оно светило так ласково, так упоительно… Именно таким я и представляла его там, на борту «Ориона». Знаешь, Эо, в полете я повидала много солнц, много чужих звезд. Были среди них и красивее, и жарче нашего, но земное светило всегда будет для людей лучше всех светил во Вселенной.

– Земля, согретая солнцем, – это наша родина…

– А родина у человека может быть только одна, – закончила Любава.

Эо замедлил шаг и подошел к темной скале, которая угрожающе нависла над тропинкой. Постоял с минуту, будто к чему-то прислушиваясь.

Остановилась и Любава.

– А знаешь, – сказал тихо Эо, – скала тоже запомнила нынешний день.

Любава повернула к Эо лицо. Отвечая на безмолвный вопрос, Эо обнял девушку за талию и осторожно подвел к темной массе скалы. Нагретый за день гранит еще источал солнечный жар. Любава тихонько прислонилась щекой к камню.

– Гранит сохраняет тепло, словно память, – пояснил свою мысль Эо.

Любава на минуту прикрыла глаза.

– Там, в Гостинице «Сигма», я мечтала об этой минуте, именно об этой, – произнесла она. – И верила в нее. Быть среди землян… Ощутить, что звездный путь «Ориона» завершен. И прислониться щекой к земному камню, нагретому ласковым солнцем…

Сюда еле доносились голоса и смех. Далеко позади и внизу остался дворец, сотканный из воздуха и света. Оттененный тремя горами, он возвышался громадным сверкающим кристаллом. Там гремел еще традиционный праздник, посвященный избавлению орионцев от смертельной опасности, возвращению их в единую семью землян.

Любава вновь остановилась, заглядевшись сверху на море.

– Маяк пульсирует, словно сердце, – сказала она.

– Пойдем, – произнес Эо и взял Любаву за руку. – Нам с тобой идти еще далеко…

Влажный гравий давно уже сменился каменистой Крымской почвой. Тропинка сделала еще один поворот, и вверху среди звезд прорезалась одинокая скала.

– Чертов палец? – спросила Любава.

– Угадала, – сказал Эо.

Девушка улыбнулась, блеснув в темноте зубами.

– Не мудрено, – произнесла она. – Ты мне столько раз дописывал его, что я встретила Чертов палец, как старого знакомого.

– И Ласточкино гнездо узнала?

– Узнала.

Любава присела на жесткую траву у тропинки, прислонилась спиной к валуну.

– Я еще не могу долго ходить… – начала она.

– Отдохнем, и я устал, – перебил Эо.

Любава сняла туфли, вытянула ноги. Эо растянулся прямо на тропке.

Голоса сюда почти не доносились, ропот прибоя лишь подчеркивал тишину.

– Сколько людей прошло здесь до нас! – сказал Эо.

– И сколько пройдет после нас! – откликнулась Любава.

Между скал внизу виднелся кусок спокойного моря, перечеркнутый лунной дорожкой. В стороне провисала черная нить подвесной дороги, связывающей берег с биостанцией.

– Еще не привык я к этой дороге, – сказал Эо, уловив взгляд Любавы.

Любава знала, что подвесную дорогу, связывающую грузовой порт с биостанцией, выстроили в недавние тревожные дни, когда шла борьба за жизнь орионцев.

Любава погладила курчавые волосы Эо.

– Знаешь, что больше всего потрясло меня во Дворце встреч? – сказала она. – Не радушие землян – мы ждали его. И даже не то, что вы спасли нас, – мы верили в это. У меня просто слезы навернулись, когда повстречались два Браги – Петр и Ант, предок и потомок…

– Что касается Анта, то он давно мечтал об этой встрече, – заметил Эо.

– Ты знаком с ним?

– Еще бы! Мы с ним вместе встречали «Орион». – Эо нахмурился от нахлынувших воспоминаний. – Между прочим, я тогда же напророчил Анту, что корабельный математик – его дальний предок.

– Подумаешь, пророк! – фыркнула Любава. – Они так похожи, что угадать это нетрудно.

Отдохнув, они двинулись дальше.

– У меня странное ощущение, будто я здесь бывала когда-то, – негромко сказала Любава. – Словно после долгой разлуки я вернулась домой и теперь узнаю прежние места. Как это может быть? – посмотрела она на Эо. – Ты же знаешь, я родилась на «Орионе» и никогда прежде не ступала по земле.

Любава несла туфли в руке, помахивая ими в такт шагам.

– Хорошо идти босиком, – сказала она.

Этой тропинкой Эо шел впервые. Это он помнил отлично. Вечно опаздывал, всегда не хватало времени, постоянно пользовался тем или другим летательным аппаратом. Почему же и его охватило сейчас чувство, что он уже бывал здесь?..

Впереди них бежали две длинные черные тени. Вскрикнула в кустах ночная птица.

– Земля дышит, – сказала Любава. – Сейчас здесь суша, а когда-нибудь, наверно, будет море.

– И раньше здесь, наверно, плескались волны, – произнес Эо. Остановившись, он разглядывал какой-то предмет под ногами, затем нагнулся, поднял его и сказал: – Только море может так обкатать камень.

Любава взяла предмет.

– Легкий камень, – сказала она. – Слишком легкий.

– Ты права, – согласился Эо, – волны здесь ни при чем. Посмотри, как искусно выточена горловина. Это могли сделать только человеческие руки.

– И дно как срезанное… – добавила Любава, разглядывая находку.

– Бутылка! – одновременно воскликнули оба.

Нужна была немалая фантазия, чтобы угадать бутылку в этом странном камне. Окаменелые ракушки давно срослись с его поверхностью. Затвердевшие водоросли стали его частью. В горлышке еле угадывалась пробка.

– Открой, – попросила Любава. – Вдруг это вестник несчастья?

Во сне, что ли, видел Эо и эту ночь, и девушку с узким лицом восточной царицы, и странный сосуд у нее в руках? Он силился вспомнить, откуда знакома ему эта картина, но память о ней ускользала.

Пробка долго не поддавалась. Наконец Эо вытащил ее зубами, ощутив во рту мимолетный привкус морской соли. В бутылке не оказалось ничего, кроме обесцвеченной ленты. Эо повертел ее, разглядывая в голубоватых лучах Луны.

– Осторожней, – попросила Любава.

– Странно: я не вижу ни одного письменного знака, – произнес Эо.

Любава взяла из рук Эо ленту и долго разглядывала ее, то отдаляя, то близко поднося к глазам.

– Здесь и не нужно никаких знаков, Эо, – негромко сказала она. Затем вложила ленту в бутылку и с усилием заткнула горлышко пробкой. – Утром отнесем ее вниз и бросим в море. На счастье, – добавила она.