Гостиница на берегу Темзы. Мститель. Ключ к разгадке

Глава I

Покинув Викторию точно по расписанию, в 4.15, поезд задержался у Трех Мостов, и Джон Лексман понял, что все его планы сорвутся. Правда, ему повезло — он успел пересесть в пригородный поезд до Бестон Трейси, но, сойдя с него, с огорчением убедился, что почтовая линейка — единственный вид транспорта, который связывал деревушку с внешним миром, — уже ушла.

— Если вы подождете с полчаса, мистер Лексман, — обратился к нему дежурный по станции, — я позвоню в деревню, и Бриггс приедет за вами.

Джон Лексман бросил взгляд на набухшую от влаги дорогу и пожал плечами.

— Я, пожалуй, пойду пешком, — вздохнул он, протянув дежурному сумку с вещами. Затем наглухо застегнул на все пуговицы макинтош и решительно шагнул под дождь. Цель его путешествия — деревушка Литл Трейси лежала в двух милях от небольшой железнодорожной станции.

Дождь лил как из ведра и, похоже, не собирался прекращаться до утра. Узкая тропинка, зажатая с обеих сторон уходящей вверх уступами живой изгородью, превратилась в сплошное месиво. Лексман остановился под раскидистым деревом, набил трубку, прикурил, повернул ее чашечкой вниз и отправился дальше. Дождь, упорно проникавший в малейшие щелочки водозащитной ткани, уже не донимал его. Утопая в глубоких лужах, он вспоминал, что именно на этой дороге родились самые захватывающие главы его книг. Здесь он задумал сюжеты «Тилбурских тайн», «Грегори Стэндиша» — лучшего детективного романа года — и многих других. Дело в том, что Джон Лексман был признанным авторитетом в области детективной литературы. Правда, мэтры не особенно жаловали Лексмана, считая его произведения дешевой бульварной стряпней, но круг поклонников все же ширился, и его романы, изобиловавшие сценами ужасов, держали читателей в напряжении до самых последних страниц.

Однако сейчас Джона Лексмана занимало нечто совершенно иное. Шагая в одиночестве по размытой дороге, он мысленно вновь и вновь возвращался к двум своим последним встречам в Лондоне.

Одна из них, произойди она при обычных обстоятельствах, принесла бы ему только чувство радости и удовлетворения. Он беседовал с Т.Х. Мередитом, в недавнем прошлом шефом уголовной полиции, а ныне произведенным в чин комиссара Скотланд Ярда. Мередиту поручалось расследование наиболее запутанных и «деликатных» уголовных преступлений.

Как всегда вспыльчивый и непредсказуемый, Мередит предложил ему совершенно фантастический сюжет для нового детективного романа, от которого любой писатель был бы вне себя от восторга. Но Лексман, взбираясь по скользкому склону к небольшому дому, носившему помпезное название «Бестон Прайори», думал даже не об этом. Позавчера он встречался с греком-ростовщиком, и воспоминания об этой встрече приводили его в состояние крайнего беспокойства. Открыв узкую калитку, Джон ступил на тропинку, вьющуюся среди мокрых кустов, и направился к дому, стараясь не думать о разговоре с ростовщиком, однако тема беседы и сама атмосфера встречи никак не выходили у него из головы.

«Бестон Прайори» представлял собой нечто большее, нежели обычный деревенский дом. Одна из его стен сохранилась в первозданном виде еще с тринадцатого века и, несомненно, представляла определенную историческую ценность. Начало «Бестон Прайори» положил набожный Хоуэрд, затем дом перестраивался и сейчас выглядел как прекрасный образчик Елизаветинских времен с типичным для этого стиля причудливым фронтоном, высокими дымовыми трубами, зарешеченными окнами, заброшенным садом, розарием и небольшой лужайкой. Все это придавало особнячку определенные черты барского поместья и являлось предметом необычайной гордости для его владельца.

Лексман поднялся на крытое соломенной крышей крыльцо, открыл дверь, вошел в просторную прихожую и сбросил с себя промокший макинтош.

В прихожей было темно. Очевидно, Грейс готовилась к ужину, и Джон решил не беспокоить ее, тем более что воспоминания о лондонских встречах все еще не покидали его. Он прошел подлинному коридору в тыльную часть дома и открыл дверь в свой рабочий кабинет. В камине тлели угли, заполняя мягким красноватым светом большую комнату. На душе у Джона сразу стало легче. Он сменил обувь и включил настольную лампу.

Джон с удовольствием работал в своем кабинете. Кожаные кресла, книжные полки во всю стену, широкий массивный письменный стол, на котором лежали открытые книги и неоконченные рукописи, — все это являлось неопровержимым свидетельством того, что хозяин кабинета литератор.

Надев комнатные туфли, Лексман набил трубку, подошел к камину и остановился, засмотревшись на тлеющие угли.

Джон был несколько выше среднего роста, строен, широкоплеч, что говорило о его пристрастии к физическим упражнениям. Действительно, он в молодости занимался академической греблей и боксом. В последнем он довольно преуспел, выйдя однажды в полуфинал любительского чемпионата Англии.

Лицо у Джона было узкое, черты лица приятные, из-под прямых строгих бровей на собеседника смотрели серые, очень глубокие глаза. Цвет хорошо выбритых щек свидетельствовал о том, что он много времени проводит на свежем воздухе.

В нем не было ничего от отшельника-исследователя. Напротив, он выглядел как типичный, пребывающий в добром здравии англичанин, которого с одинаковым успехом можно встретить в армейской столовой, в рубке боевого корабля или в любом заброшенном уголке Британской империи, где крутятся шестеренки ее огромного административного механизма.

В дверь тихо постучали, и, прежде чем Джон успел что-либо сказать, она распахнулась, и в комнату вошла Грейс Лексман.

Гордая и нежная. Так вкратце можно охарактеризовать супругу Джона, чтобы избавить читателя от пространных описаний ее обаятельной внешности и умения держать себя.

Джон направился к ней навстречу, обнял и нежно поцеловал.

— Я и не знала, что ты пришел, если бы… — сказала она, пряча свои ладони в его руках.

— …не увидела лужу воды в прихожей, дорогой мой доктор Уотсон, — с улыбкой продолжил Лексман.

Она рассмеялась, но лицо ее вдруг стало серьезным.

— Я очень рада, что ты вернулся, — проговорила она. — У нас посетитель.

Джон поднял брови.

— Посетитель? — удивился он. — Кого могло сюда занести в такую погоду?

Грейс как-то странно посмотрела ему в глаза.

— Мистер Кара, — сказала она.

— Кара? И как давно он приехал?

— Он ждет тебя с четырех часов, — без особого восторга ответила Грейс.

— Не понимаю, чем тебе не по душе добряк Кара? — удивился Джон.

— На это есть много причин, — уклонилась она от прямого ответа.

— Ладно, — задумавшись на мгновение, произнес Джон. — Сегодня он как раз мне нужен. Где он?

— В зале.

Зал в «Бестон Прайори» представлял из себя большое неуютное помещение с низким потолком, по выражению Лексмана — украшенный хризантемами обломок старого мира. Необычной формы кресла, рояль, пришедший из средневековья открытый камин, облицованный тусклой зеленой плиткой, две большие серебряные люстры, изношенный, но еще довольно яркий ковер на полу — вот, пожалуй, и все, что бросилось бы в глаза гостю, впервые оказавшемуся здесь.

С другой стороны, посетителя поражали гармония и спокойствие, которые всегда царили здесь, превращая зал в настоящий рай для литератора с издерганными нервами. В двух больших бронзовых вазах стояли фиалки, в третьей — лимонно-желтые примулы, и над всем витал легкий аромат ранних лесных цветов.

Посетитель встал с кресла и легкой походкой, стараясь скрыть свое преимущество в росте, двинулся навстречу вошедшему в зал Лексману. На полголовы выше хозяина, гость был строен, даже грациозен, взгляд отдыхал на приятных чертах его лица.

— Мне очень не хватало вас в городе, — сказал он. — Вот я и решил навестить вас здесь, в вашей обители.

Хорошо поставленный голос свидетельствовал о том, что мистер Кара имел солидный опыт выступлений перед студенческими аудиториями в различных колледжах и университетах Англии. Несмотря на то, что Ремингтон Кара, грек по происхождению, родился и частично получил образование в неспокойной Албании, его английский язык был безупречен.

Мужчины обменялись крепким рукопожатием.

— Поужинаете с нами?

Кара улыбнулся и перевел взгляд на Грейс Лексман. Выпрямив спину, она сидела в неудобной позе, положив руки на колени, и давала понять всем своим видом, что предложение супруга не вызвало у нес большого восторга.

— Если миссис Лексман не против, — ответил Кара.

— Конечно, мне будет очень приятно, — чисто механически ответила Грейс. — На улице жуткая погода, да и вряд ли вы сможете прилично поужинать в нашем захолустье. Я, правда, не уверена, — продолжила она с улыбкой, — что и моя кухня придется всем по вкусу…

— Что бы вы ни подали, миссис Лексман, я съем с удовольствием, — ответил он с легким поклоном и повернулся к Джону.

Через несколько минут они уже живо обсуждали достоинства и недостатки разных авторов, легко переходя от одной темы к другой, и, наконец, остановились на сюжетах романов Лексмана. Увлеченные беседой, мужчины даже не заметили, как хозяйка вышла из зала.

— Я прочитал все ваши произведения, — сказал Кара.

— Я вам искренне сочувствую, — несколько язвительно ответил Джон.

— Ну что вы, — воскликнул Кара. — Вы не только прекрасный писатель, в вас, по-моему, погиб выдающийся преступник.

— Благодарю за комплимент, — посерьезнел Джон.

— Не стоит, — улыбнулся грек. — Я ведь только даю объективную оценку изобретательности, с которой вы подходите к замыслу сюжетов. Иногда ваши романы меня раздражают, а то и приводят в бешенство. Видите ли, если я где-то к середине книги не догадываюсь, в чем ключ к разгадке, меня начинает одолевать злость. По правде говоря, в большинстве случаев я догадываюсь, в чем дело, не прочитав еще и пятой главы.

Джон с удивлением поднял на собеседника глаза.

— А я льстил себя мыслью, что читатель добирается до ключа к разгадке моих тайн только на последних страницах романов, — с обидой в голосе произнес он.

Кара кивнул в ответ.

— Это вполне справедливо, если говорить о среднем читателе, но не забывайте, что я ученый-исследователь. Читая ваши романы, я, как сыщик, отслеживаю тончайшие ниточки клубка, на которые вы, возможно, и не обращаете внимания.

Рассмеявшись в ответ, Джон встал, подошел к камину, поворошил кочергой угли и обернулся к Каре.

— Вы должны познакомиться с Т. X.

— Т.Х.? Кто он?

— Т. X. Мередит. Плут и хитрец, каких мало. Мы вместе учились и стали довольно дружны. Кроме того, он работает в Скотланд Ярде.

Кара кивнул в ответ. По его глазам было видно, что он заинтересовался предложением Лексмана и был готов продолжить разговор. Но в это мгновение их пригласили к ужину.

За столом сразу воцарилась несколько напряженная атмосфера. Хозяйка ела молча, предоставив мужчинам полную свободу в выборе темы беседы.

Внезапно Грейс стало не по себе, ее охватило какое-то непонятное предчувствие близкой беды. Вновь и вновь она перебирала в памяти все события уходящего дня, пытаясь найти причину угнетающей ее депрессии. Обычно ей это удавалось, и она довольно легко определяла первопричину, но сегодня решение задачи как-то ускользало.

С утра она получила в целом хорошее известие, в доме все в порядке, слуги вежливы и исполнительны. Финансовые проблемы Грейс не беспокоили, и хотя она знала, что у Джона были неприятности с румынскими акциями и она даже предположила, что ему пришлось залезть в долги, она была уверена, что все устроится. Его последняя книга пользовалась огромной популярностью, обещала очень приличный доход от продажи, и Грейс с ее прекрасным даром предвидения волновалась по поводу возможных финансовых проблем значительно меньше, нежели ее супруг.

— Я подам кофе в кабинет, хорошо? — предложила она. — А меня прошу извинить. С миссис Чандлер нам необходимо обсудить один очень земной вопрос — предстоящую большую стирку.

Грейс одарила Кару легким наклоном головы и, погладив Джона по плечу, удалилась. Гость провел ее восхищенным взглядом.

— Кара, мне нужно с вами посоветоваться, — сказал Лексман. — Уделите мне, пожалуйста, пять минут.

— Хоть и пять часов, дорогой Джон, — с необычайной легкостью согласился тот.

Они прошли в кабинет, служанка внесла кофе, ликеры, поставила поднос на столик у камина и, поклонившись, растворилась в темноте коридора. Какое-то время мужчины беседовали на отвлеченные темы. Кара долго и откровенно восхищался уютом, который Джону удалось создать в кабинете, почти не вложив в это средств, и отчаянно жаловался на свою бестолковость в житейском плане.

— Насколько я понимаю, вы противник электрического освещения, — резюмировал он.

— Совершенно верно.

— Почему?

— Не люблю, мне больше по душе свет моей лампы.

— Какая же это лампа? — скривился Кара. — Обычный подсвечник. Кстати, терпеть не могу свечи. — Он указал рукой на каминную полку, где из ниши в стене выглядывали шесть высоких белых восковых свечей.

— Чем же они вам не нравятся? — с удивлением спросил Джон.

На мгновение Кара задумался, пожал плечами и, наконец, произнес:

— Представьте себе такую сцену: вас крепко привязывают к спинке стула, а у ваших ног ставят горшок с порохом, втыкают в него свечку и поджигают. Воск тает, фитилек неумолимо опускается… О Боже!

Джон в изумлении наблюдал, как на лице его собеседника появились бисеринки пота.

— Похоже на сценарий фильма ужасов.

Грек вытащил белый шелковый платок и отер пот со лба. Пальцы его руки дрожали.

— К сожалению, это правда, — сказал он.

— Когда это с вами произошло? — с интересом спросил Джон.

— Много лет назад в Албании. Но эти дьяволы до сих пор не оставляют меня в покое.

Кара не уточнил, кто были эти дьяволы, при каких обстоятельствах ему пришлось пережить те кошмарные минуты, и резко сменил тему разговора.

Он прошелся по уютной комнате, остановился у стены, заставленной книжными полками, провел взглядом по корешкам и, протянув руку, достал толстый том.

— «Дикая Бразилия», — прочитал он. — Джордж Гэзеркоул. Вы знаете Гэзеркоула? — спросил он, обернувшись к Джону.

Опустив руку в большую голубую вазу за очередной щепоткой табака для своей трубки, Джон кивнул в ответ.

— Однажды я его встречал. Упрямый, как черт. Крайне немногословен. Очень многое видел и пережил и, очевидно, поэтому речам предпочитает реальные дела и поступки. Как только разговор заходит персонально о нем, замыкается в себе, и после этого из него не вытянуть ни слова.

Слегка нахмурив брови, Кара задумчиво листал страницы книги.

— Я никогда не видел его, — сказал он. — Но в определенном смысле я причастен к его последнему путешествию.

Джон с недоумением на него воззрился.

— Вы? Причастны?

— Да, Гэзеркоул отправился в Патагонию по моему совету. Он полагает, что там есть значительные залежи золота — его исследования горных цепей Южной Америки дают основания так думать. Меня заинтересовали его выкладки, и я связался с ним. В результате нашей переписки Гэзеркоул решил провести серьезные геологические исследования. Я дал ему денег, и он отправился в Америку.

— И вы никогда не встречались с ним?! — в изумлении воскликнул Джон.

Кара покачал головой.

— На вас это… — начал хозяин кабинета.

— … не похоже, хотите вы сказать? — прервал Кара. — Откровенно говоря, вы правы. Но я довольно быстро понял, что Гэзеркоул — довольно неординарная личность. Я пригласил его поужинать со мной перед отъездом из Лондона, а в ответ получил телеграмму из Саутгемптона. Он был уже в пути.

Лексман кивнул в ответ.

— Да. У этого человека жизнь просто кипит. Ему можно позавидовать. Полагаю, в Англию он вернется не скоро.

— Через три года, — ответил Кара, не отрывая глаз от книжных полок.

— Я действительно с завистью отношусь к парням, которые мотаются по всему миру и затем превращают свои впечатления в затейливые сюжеты, — задумчиво произнес Лексман, попыхивая трубкой. — Они берут от жизни самое лучшее.

Кара повернулся к нему. Он стоял у Джона за спиной, и тот не мог видеть выражения его лица. Однако в голосе гостя неожиданно зазвучал металл.

— А вам-то на что жаловаться? — привычно растягивая слова, спросил он. — Вы заняты поистине творческой работой, редко кому выпадает такая судьба. Гэзеркоул — нищий по сравнению с вами. Его участь — дела земные. Материал вашего ремесла — слова, бесчисленное множество слов. Инструмент — ваше воображение. Вы можете с одинаковой легкостью создавать и разрушать характеры и личности. Вам по плечу вызывать к жизни самые невероятные проблемы, окутывать их туманом тайн и погружать в них десятки тысяч людей.

— Конечно, в этом что-то есть, — рассмеялся в ответ Джон.

— Что касается остального, — продолжал, понизив голос, Кара, — ваша очаровательная, несравненная супруга, я уверен, способна превратить ваше существование в поистине райскую жизнь.

Лексман резко обернулся и посмотрел в глаза собеседнику. От выражения лица Кары ему стало не по себе.

— Я не вижу… — пробормотал он.

— … связи, вы хотите сказать, — улыбнувшись, перебил его Кара. — Не забывайте, милый друг, что я мечтал о том, чтобы Грейс стала моей женой. Полагаю, для вас это не секрет. Когда я понял, что моим надеждам не суждено сбыться, мне пришла в голову мысль, не обещавшая вам ничего хорошего.

Кара взял себя в руки и, бесцельно расхаживая по комнате, продолжал:

— Не забывайте, что в моих жилах течет греческая кровь. У современных греков осталось очень мало от их древних предков-философов. Кстати, я всегда был баловнем судьбы и привык получать от жизни все, что пожелаю.

— Вы просто везучий дьявол, — сказал Джон^ повернувшись к столу и крепко сжав пальцами ручку.

На мгновение Кара умолк, затем, словно обдумывая, какой эффект произведут его слова на собеседника, произнес:

— Возможно, вы недалеки от истины. Да, что у вас произошло с Вассаларо?

Джон поднялся, подошел к камину. Широко расставив ноги, он сцепил руки за спиной и замер, не в силах отвести взгляд от мерцающих углей.

Кара воспринял его позу как приглашение к продолжению разговора.

— Я предупреждал вас, что с Вассаларо следует держать ухо востро, не так ли? — Он подошел к камину, поднес к углям скрученную бумажку и прикурил сигару. — Мой дорогой Лексман, запомните, мои соотечественники при определенных обстоятельствах могут причинить массу неприятностей.

— Вначале он был очень любезен, — обращаясь больше к себе, пробормотал Джон.

— А теперь от его любезности не осталось и следа, — твердо сказал Кара. — Ведь он обычный ростовщик, мой милый друг, и не более того. Вы совершили глупость, обратившись к нему. Почему вы не пришли ко мне? Я бы дал вам денег.

— По определенной причине, — спокойно заметил Джон, — я не мог просить денег у вас. Вы прекрасно ее знаете и даже сегодня напомнили мне о ней. Для меня никогда не было тайной, что вы хотели жениться на Грейс.

— Сколько вы ему должны? — спросил Кара, внимательно изучая свои холеные ногти.

— Две с половиной тысячи фунтов, — горько улыбнулся Джон, — а сейчас у меня нет даже двух с половиной тысяч шиллингов.

— Он требует деньги немедленно?

Лексман пожал плечами.

— Послушайте, Кара, — неожиданно сказал он, — не думайте, что я хочу упрекнуть вас в чем-либо, но с Вассаларо меня познакомили именно вы.

Кара кивнул в ответ.

— Как вы отметили, — нахмурившись, продолжал Лексман, — от его любезности не осталось и следа. Я встретился вчера с ним в Лондоне и из разговора понял, что он ни перед чем не остановится. Я надеялся, что меня выручит постановка новой пьесы, и пообещал с ним расплатиться, но, увы, обстоятельства были против, и я не смог сдержать слова.

— Я вас понимаю, — сказал Кара, — а миссис Лексман знает об этом?

— Только в общих чертах, — ответил Джон, беспокойно шагая по комнате, опустив голову и сжав за спиной кулаки. — Естественно, я не рассказывал ей о том, как он себя вел при встрече. Знаете, он грозился убить меня, — сказал он, резко обернувшись к греку.

Кара улыбнулся.

— Не вижу здесь ничего смешного, — сердито произнес Джон, — я был готов схватить этого коротышку за шиворот и отшвырнуть…

Кара положил руку ему на плечо.

— Я смеюсь не над тем, что с вами произошло, — сказал он, — а от одной мысли о том, что Вассаларо грозится кого-то убить. Да он величайший в мире трус. Что же могло заставить его пойти на это?

— Он твердил, что ему очень нужны деньги. Возможно, так оно и есть. Он был вне себя, его переполняли волнение и злость. В противном случае я, конечно, задал бы ему хорошую трепку.

Кара подошел к камину, остановился и, снисходительно улыбнувшись, посмотрел Джону в глаза.

— Вы, вероятно, не так поняли Вассаларо. Повторяю, он величайший в мире трус и скорее всего держит у себя в доме полный арсенал оружия. Возможно, он и пригрозил вам. Но стоит щелкнуть у него перед носом барабаном револьвера — и он упадет без чувств. Кстати, у вас есть револьвер?

— Какая ерунда, — резко ответил Лексман, — я не могу себе позволить участвовать в подобного рода мелодраме.

— Напрасно вы так, — настойчиво произнес Кара. — Имея дело с моими соотечественниками типа Вассаларо, скажем, в Риме или другом подобном городе, вы просто обязаны владеть такими методами борьбы с ними. Не обязательно пускать оружие в ход, иногда достаточно просто припугнуть негодяя. Видите ли, если вы его поколотите, вы или ваша супруга рискуете получить нож в спину. Однако стоит вам принять его условия игры в этой, как вы говорите, мелодраме и в психологически нужный момент предъявить решающий аргумент, я гарантирую, что вы добьетесь необходимого эффекта. У вас есть револьвер?

Джон подошел к столу, вытащил ящик и достал миниатюрный браунинг.

— Вот и весь мой арсенал, — сказал он. — Из него еще ни разу не стреляли. Я его получил в подарок от одного из моих почитателей на прошлое Рождество.

— Довольно странный рождественский подарок, — сказал Кара, с интересом разглядывая оружие.

— Я думаю, что мой даритель ошибочно полагал, что в повседневной жизни меня окружают револьверы, кинжалы и смертельные яды, — ответил Лексман. Похоже, чувство юмора постепенно возвращалось к нему.

— К браунингу была приложена поздравительная открытка.

— Вы знаете, как с ним обращаться?

— Я никогда всерьез не думал о применении оружия. Знаю, как его заряжать, однако коль скоро патроны не были приложены к подарку, мне и в голову не приходило брать его в руки.

В дверь постучали.

— Должно быть, почта, — пояснил Джон.

Служанка вошла в кабинет. Лексман взял с подноса письмо и нахмурился.

— От Вассаларо, — сказал он, когда девушка закрыла за собой дверь.

Грек взял в руки письмо и осмотрел его.

— Почерк злого человека, — только и сказал он, возвращая письмо Джону. Тот, разрезав пухлый конверт, извлек наружу с полдюжины листков желтой бумаги. На одном из них было что-то написано. Джон прочитал:

— Он, наверное, сошел с ума, — сказал Джон. — Писать мне такие письма?! Конечно, я приду на встречу и устрою ему хорошую выволочку. — И он протянул Каре письмо.

— Советую взять с собой револьвер, — сказал тот, ознакомившись с посланием и возвращая его Джону.

Лексман посмотрел на часы.

— Сейчас около десяти. На дорогу у меня уйдет минут двадцать.

— Вы серьезно собираетесь встречаться с ним? — с удивлением спросил Кара.

— Конечно. В противном случае он может заявиться сюда и устроить представление. А этого я допустить не могу.

— Вы отдадите ему деньги? — тихо спросил Кара.

Джон не ответил на. вопрос. Наличными в доме было не более десяти фунтов, завтра он ожидал чек еще на тридцать. Он еще раз посмотрел на письмо. Его внимание привлекло качество бумаги, на которой оно было написано. Поверхность ворсистая, пористая, кое-где чернила разошлись. Промокашка, да и только. А зачем чистые листы? Видно, Вассаларо был очень взволнован и в спешке схватил со стола несколько листков из стопки.

— Нужно будет сохранить письмо, — сказал Джон.

— Совершенно верное решение. Вероятно, Вассаларо не знает, что он преступил закон, написав вам письмо, содержащее угрозу. При определенных обстоятельствах оно может превратиться в серьезное оружие.

Джон достал из кармана ключ, открыл небольшой сейф в углу комнаты, вытащил один из ящиков, аккуратно положил туда письмо, прикрыл его другими бумагами, задвинул ящик на место и закрыл сейф.

Все это время Кара внимательно наблюдал за Лексманом, всем своим видом свидетельствуя, что необычность ситуации его очень заинтересовала.

Вскоре он откланялся.

— Я бы с удовольствием принял участие в этой интересной встрече, но, к сожалению, у меня сегодня вечером неотложные дела, — сказал он. — Я настоятельно рекомендую вам взять с собой револьвер и при первом проявлении кровожадных инстинктов со стороны моего обаятельного соотечественника щелкнуть разок-другой у него перед носом. Я уверен, эффект будет полным.

Мужчины зашли в зал. Грейс встала из-за рояля и пробормотала несколько обычных фраз, выражающих сожаление по поводу столь раннего ухода гостя. Кара, естественно, не питал никаких иллюзий по поводу искренности сказанного.

— Я разбужу вашего шофера, — сказал Джон и вышел из зала.

Кара и Грейс остались вдвоем.

— Не думаю, что вы были очень рады видеть меня, — разрушил он стену молчания. Прямота и искренность его заявления смутили молодую женщину, ее щеки вспыхнули.

— Я всегда рада видеть вас, как и всех друзей моего мужа, — твердо произнесла она.

Кара поклонился в ответ.

— Я очень ценю дружбу вашего супруга, — сказал он и, словно что-то вспомнив, добавил, — я хотел взять с собой одну книгу. Думаю, Джон не будет против.

— Я сейчас принесу. Какую именно?

— Нет, нет, не тревожьтесь. Я знаю, где она стоит.

Не ожидая разрешения, он вернулся в кабинет. Грейс охватило ощущение, что Кара чувствует себя хозяином в ее доме. Не прошло и минуты, как он возвратился с книгой под мышкой.

— Я не спросил у Джона разрешения взять ее, — сказал он, — но меня очень интересует этот автор. А вот и он. Джон, — обратился грек к Лексману, — можно взять эту книгу о Мексике? Завтра утром я ее верну.

Супруги стояли у двери до тех пор, пока вдали не исчез свет габаритных фонарей автомобиля. Молча вернулись в дом.

— Ты чем-то озабочен, дорогой? — спросила Грейс. В голосе ее звучало неприкрытое волнение.

Джон грустно улыбнулся в ответ.

— Тебя беспокоят долги?

Внезапно у Лексмана появилось желание рассказать жене о полученном письме, но он устоял против соблазна, вовремя сообразив, что она ни за что не отпустит его одного на встречу с ростовщиком.

— Нет, нет, ничего особенного, — сказал он. — Я должен сходить в Бестон Трейси и встретить последний поезд. Мне должны передать кое-какие материалы.

Все его существо протестовало против лжи, даже такой невинной, как эта.

— Тебе, наверное, было скучно сегодня. Кара не очень веселый собеседник.

Грейс задумчиво посмотрела на мужа.

— Он не очень меняется с возрастом.

— Да, наш друг действительно красив, не так ли? — с восхищением в голосе произнес Джон. — Я, кстати, не понимаю, почему ты остановила свой выбор на мне. Ведь он не только богат, но и, вероятно, один из красивейших мужчин в мире.

— Я знаю Кару не только как красавца-богача, — ответила Грейс, дрожа словно в лихорадке. — Джон, милый, я боюсь этого человека.

Лексман с удивлением взглянул на жену.

— Боишься? — переспросил он. — Боже праведный, Грейс, что ты говоришь? Я уверен, что ради тебя он готов на все.

— Именно поэтому я и боюсь его, — тихим голосом ответила она.

Грейс не хотела, чтобы Джон узнал, в чем заключалась причина ее такого отношения к Ремингтону Каре. Впервые она встретилась с ним два года назад в Салониках. Вдвоем с отцом они путешествовали по Балканам — это была последняя поездка известного археолога. За ужином у американского консула она и познакомилась с человеком, который впоследствии сыграл такую роль в ее жизни.

О греке-красавце с лицом Юпитера и фигурой античного героя, о его несметном богатстве ходили легенды. Говорили, что его мать-американку похитило какое-то албанское племя. Один из вождей влюбился в красивую девушку, выкупил ее и ради нее принял протестантскую веру. Молодой человек получил образование в Йельском и Оксфордском университетах, был несказанно богат и унаследовал титул верховного правителя небольшого горного района в сорока милях от Дураццо. Он жил в роскошном замке, выстроенном по проекту итальянского архитектора. Мебель и все необходимое для ведения хозяйства закупалось в столицах западного мира по первому требованию хозяина. Неизвестно почему, в Албании его называли «Кара Румо», или «Черный римлянин», — он был светлокож, как саксонец, и носил кудрявую золотистую шевелюру.

Кара Румо влюбился в Грейс Террел. Поначалу ее увлекало общение с ним, но постепенно она начала побаиваться его чувственных порывов и необузданной страсти. Грейс открыто заявила, что ему нечего рассчитывать на ответное чувство. Это стало причиной сцены, которую она до сих пор вспоминала с содроганием. Спустя два дня после размолвки, когда она возвращалась с праздника, устроенного генерал-губернатором, в районе базара ее экипаж остановили, девушку вытащили, зажали рот тряпкой, смоченной каким-то ароматическим веществом, и уже почти втолкнули в ожидавшую рядом крытую повозку. Но в ото мгновение счастливый случай привел сюда группу отдыхающих английских солдат, которые, даже не зная национальности пленницы, освободили ее.

В глубине души она не сомневалась, что организатором попытки похищения был Карп. Все было сделано в духе средневековых традиций — так вожди племен добывали себе спутниц жизни. Джон об этом не знал ничего. До самой свадьбы Грейс получала дорогие подарки, но неизменно возвращала их по единственному адресу Кары, который она знала, — замок в Лемаццо. После свадьбы прошло всего несколько месяцев, и она с ужасом узнала, что «предводитель греческого общества» купил большой дом в районе Кадоган-сквер. С Джоном он познакомился еще раньше — во время их медового месяца.

К счастью, Кара редко бывал у них, но растущая близость в отношениях мужа и этого странного, своевольного человека пугала ее. Да и стоило ли делиться своими подозрениями и опасениями сейчас, в одиннадцатом часу ночи?

Какое-то время она сомневалась, затем, сидя в глубоком кресле неподалеку от рояля, почти решилась на этот шаг. Если бы он не был так обеспокоен, она, конечно, все бы ему рассказала. Но, совершенно неожиданно для себя, она заговорила о его последней работе — большом детективном романе, который если и не сделает его богачом, то уж по меньшей мере должен значительно поправить их финансовые дела.

Без четверти одиннадцать Джон взглянул на часы и поднялся. Грейс подала ему плащ, казалось, на мгновение он заколебался.

— Ты что-нибудь забыл? — спросила она.

«Что делать? — думал Лексман. — Последовать совету Кары или нет?»

Конечно, идти на встречу с озлобленным человеком, который тебе угрожает, без оружия — значило в известной степени испытывать судьбу. С другой стороны, вся ситуация казалась ему определенно нелепой. Зачем он занимал деньги у ростовщика? Зачем он вообще вляпался в эту глупую историю? И вот теперь ему приходится раздумывать — принимать совет Кары или нет.

Вдруг его осенило. Кара не советовал ему приобретать эти чертовы акции, он просто расхваливал надежность предприятия. Джон подумал еще мгновение, затем медленно вернулся в кабинет, вытащил ящик стола, достал маленький браунинг и опустил его в карман.

— Я скоро вернусь, дорогая, — он поцеловал Грейс и шагнул в темноту.

…Кара откинулся на мягкие подушки сиденья роскошного автомобиля, мурлыча под нос какую-то мелодию. Водитель осторожно вел машину по незнакомой дороге. Дождь все еще лил как из ведра, и Кара время от времени протирал запотевшее стекло, чтобы определить, где они находились. В зале ожидания станции Льюис его уже ждали. Низкого роста человек, закутанный по уши в длинный плащ, стоял перед затухающим камином. Увидев входящего Кару, он замер и по его сигналу молча направился за ним вслед.

Незнакомец был явно не англичанин. Впалые щеки, нездоровый цвет лица, клочковатая, неопрятная борода — вот, пожалуй, и все, что можно было сказать о его внешности.

Кара молча прошел к темному краю платформы и остановился.

— Вы выполнили все мои указания? — выдохнул он по-арабски.

— Все, как вы приказали, эфенди, — ответил незнакомец на том же языке.

— У вас есть револьвер?

Мужчина кивнул и похлопал себя по карману.

— Заряжен?

— Ваше сиятельство, какой смысл носить с собой незаряженный револьвер?

— Поймите, вы не должны стрелять в этого человека. Ваша задача — припугнуть его. Разрядите-ка лучше его при мне.

Человек пожал плечами, но повиновался беспрекословно.

— Я заберу патроны с собой, — сказал Кара, протягивая вперед руку. Он ссыпал патроны в карман, еще раз проверил револьвер и вернул его владельцу.

— Пригрозите ему, затем приставьте револьвер к его груди. Этого будет вполне достаточно.

— Как прикажете, эфенди, — неуверенно ответил человек, — но…

— Никаких но, — отрезал Кара. — Вы обязаны четко выполнять мои указания и только. Ясно? Все остальное потом. Я буду рядом, я должен быть уверен в результате моего замысла.

— А вдруг он выстрелит? — с беспокойством в голосе спросил человек.

— Не волнуйтесь, он не будет стрелять. Кроме того, его револьвер также не заряжен. Теперь в путь. У вас мало времени. Вы знаете дорогу?

— Я там уже бывал, — уверенно произнес закутанный в плащ человек.

Кара возвратился к большому автомобилю, стоявшему невдалеке от здания станции, наклонился и сказал шоферу несколько слов по-гречески. Тот ничего не ответил, только поднес руку к шляпе.

Глава II

Комиссар полиции Т.Х. Мередит не имел офиса в Новом Скотланд Ярде. Прямо беда с этими государственными организациями. При проектировании зданий для них обычно создавался солидный запас помещений на случай расширения служб или увеличения их количества. Но по окончании строительства все с удивлением отмечали, что площадь здания совершенно не соответствовала значительно возросшим потребностям организации.

«Т.Х.», а именно так называли Мередита в полициях разных стран мира, обосновался в Уайтхолле, в одном из старинных особняков, как раз напротив торговой палаты. На массивных дверях красовалась табличка, извещающая прохожих, что за ними трудится управление по расследованию особо опасных преступлений во главе с его прославленным начальником.

Функции Т.Х. были более чем разнообразны. О нем поговаривали (впрочем, это было сущими сплетнями), что он возглавлял «нелегальное» подразделение Скотланд Ярда. Если вы потеряете ключи от сейфа, вам тут же посоветуют обратиться к Т.Х., и он к вам пришлет взломщика, для которого вскрыть ваш сейф не составит ни малейшего труда.

Если в Англии появлялся нежелательный гость, против которого полиция не могла найти ни одной, даже косвенной улики для привлечения его к суду, а интересы общества требовали настоятельной его депортации, дело поручалось именно Т.Х., который арестовывал подозрительную личность, затаскивал ее в автомобиль и не спускал глаз до тех пор, пока не высаживал персону нон грата под негодующие крики аборигенов на берег какой-нибудь дружественной страны.

Если руководство какой-нибудь малой страны (не будем уточнять какой) внезапно отзывает своего министра и тут же отдаст его под суд за выпуск фальшивых ценных бумаг, можно с уверенностью утверждать, что кто-то из управления Т.Х. забрался в дом министра, сбил замки с сейфов и добыл необходимые улики.

Я не отрицаю вероятности сказанного выше, но в данном случае лишь выражаю мнение действительно очень осведомленных лиц: крепких задним умом руководителей департаментов, таинственных помощников министров — любителей пошептаться в укромных уголках своих клубов, более откровенных американских корреспондентов, которые без всяких сомнений отражают собственные взгляды на страницах газет, к радости своих многочисленных читателей.

Конечно, у Т.Х. была и вполне «легальная» должность, так как именно этот легкомысленный человек выступил с таким возмутительным комментарием по поводу деятельности аппарата министерства внутренних дел, что один из министров отправился непосредственно в мир иной, а сэр Джулиус Уоглайт предстал перед судом за присвоение крупных денежных средств, несмотря на то, что пытался упрятать концы в балансовых отчетах аж тридцати четырех компаний. Кстати, тайну дептфордских убийств разгадал также не кто иной, как Т.Х.

Вечером третьего марта Мередит сидел в своем внутреннем офисе и беседовал с впавшим в отчаяние инспектором городской полиции Мэнсусом. Внешне Мередит выглядел как воплощение вечной молодости. Только пристально вглядевшись в его почти мальчишеское лицо, можно было заметить сеточку морщин вокруг глаз и рта. В общем он приближался к своему сорокалетнему юбилею. В юности Мередит пробовал свои силы в поэзии и даже опубликовал небольшой сборник стихов. Достигнув более зрелого возраста, он бросил писать, и сейчас само напоминание о поэтических упражнениях повергало его в уныние.

В общении с другими Мередит был тактичным, но мнение свое отстаивал с упорством, достойным уважения. В языковых средствах он довольно неразборчив, если раздражен, может вспылить. Имеется документальное подтверждение того, что однажды он наговорил такого, что бывший министр внутренних дел заявил буквально следующее: «… к сожалению, мистер Мередит не проявил достаточной серьезности в выражении своей позиции, что недостойно государственного деятеля его уровня».

Как я уже говорил, если Т.Х. раздразнить, от него можно услышать все, что угодно. Он использовал слова в совершенно невероятных значениях, составлял затейливые словосочетания, отчего все его указания и наставления приобретали отчасти фантастический оттенок.

В эту минуту он сидел в своем кресле, отклонившись назад до критического угла, и отчитывал беднягу инспектора, почтительно примостившегося на краешке стула по противоположную сторону стола.

— Но позвольте, Т.Х., — оправдывался инспектор, — там ничего не было!

По настоянию мистера Мередита, подчиненные обращались к нему, называя только инициалы «Т.Х.», что подвергалось постоянной критике со стороны вышестоящего руководства.

— Ничего не было! — с сарказмом повторил он. — Боже праведный!

Он резко выпрямился. Полицейский инспектор от неожиданности отпрянул.

— Пончик несчастный, — заорал Мередит, барабаня ножиком из слоновой кости по пресс-папье.

— Я не пончик, — угрюмо заявил инспектор, — я полицейский.

— Полицейский? — воскликнул комиссар. — Вы хуже пончика, вы — морковка! Боюсь, из вас сыщик не получится никогда!

Мередит с сожалением покачал головой. Инспектор Мэнсус с улыбкой смотрел на своего начальника. Дело в том, что Т.Х. еще ходил в школу, когда тот уже служил в полиции.

— Вам не хватает ни мудрости, ни хитрости, — продолжил комиссар, — в вас сочетается невинность внебрачного дитяти и заторможенность деревенского архиерея. Ваше место, Мэнсус, в церковном хоре, а не в полиции.

Мистер Мэнсус молча выслушал гневную тираду босса. Чем мог закончиться этот вызов «на ковер», одному Богу известно, однако в это мгновение в кабинет вошел сам начальник полиции Джордж Хейли.

Благородная седина в волосах, орлиный нос, усталые глубокие глаза под клочковатыми бровями наводили ужас на всех его подчиненных, кроме Т.Х., которому было плевать на все на этой грешной земле и почти на все за ее пределами. Кивком головы начальник полиции приветствовал Мэнсуса.

— Ну, Т.Х., — сказал он, — что новенького о нашем приятеле Каре? — С этими словами Хейли отвернулся от него и стал пристально рассматривать расстроенного Мэнсуса.

— Очень мало, — ответил Мередит, — расследованием занимается Мэнсус.

— И он ничего не нашел? — прорычал начальник.

— Он нашел все, что можно было найти, — парировал Мередит. — В моем управлении работают полицейские, а не волшебники. Кроме того, сэр Джордж, у нас совершенно не было времени.

Джордж Хейли ухмыльнулся.

— Мэнсус сработал отлично, — продолжал комиссар, — хотя трудно оценить результат, если ты не можешь даже четко сформулировать задание.

Начальник полиции устало опустился в кресло и вытянул перед собой длинные худые ноги.

— Задача состоит в следующем, — сказал он, скрестив руки на животе и уставившись в потолок. — Мне нужна информация о некоем Ремингтоне Каре. Этот богатый грек приобрел дом на Кадоган-сквер, кроме того, он владеет роскошным замком в горах Албании. Кара — прекрасный наездник, меткий стрелок и сносный пилот. В лондонских кругах его положение остается неопределенным. Веских причин для переезда в Лондон у него не было. Молчалив. Отрицательно высказывался по поводу нашего климата.

Мередит кивнул Мэнсусу, и последний, пробормотав что-то вроде благодарности, откланялся.

— Теперь, когда нас никто не слышит, — сказал он, усаживаясь на край стола, — позвольте узнать, чем вызван такой внезапный интерес к одному из столпов общества?

Мередит достал из кармана пачку сигарет и с величайшей осторожностью вытащил одну из них.

Джордж Хейли грустно улыбнулся.

— Мой интерес — это интерес организации, которую я возглавляю, — сказал он. — Можете считать, что я интересуюсь людьми с различными отклонениями. Недавно Кара обратился к нам с несколько необычной просьбой. Вероятно, он опасается покушения на свою жизнь и настаивает на установке прямой телефонной связи между его домом и нашим главным офисом. Ему было предложено в случае необходимости связаться с ближайшим полицейским участком, но это его не удовлетворило. По его словам, он поссорился с одним из своих соотечественников, который пообещал рано или поздно перерезать ему глотку.

— Все это я уже знаю, — терпеливо выслушал комиссар. — Но если вы желаете приоткрыть еще несколько страниц этого секретного досье, я готов слушать дальше. Ужасы будут?

— Ужасов не будет, — прорычал сэр Джордж, вставая. — Но я хорошо помню перестрелку македонцев в южном Лондоне и не хочу повторения этой трагедии. Если кому-то хочется крови, пусть сводят счеты где угодно, только не в столице.

— Конечно, сэр, вы полностью правы. Я тоже за то, чтобы они убрались куда-нибудь подальше. Но если это все, что вы знаете о Каре, позвольте несколько расширить границы вашей осведомленности. Он реконструировал дом на Кадоган-сквер и превратил свою спальню в настоящий сейф…

— В сейф? — переспросил Джордж Хейли, подняв брови.

Мередит кивнул в ответ.

— Вот именно. Он усилил конструкции стен, все деревянные перекрытия сменил на железобетонные, добавил еще одну стальную дверь с внутренним засовом. К окнам подобраться невозможно, внутренние коридоры перекрываются наглухо. Спальня может выдержать длительную осаду.

— Что еще? — с интересом спросил начальник полиции.

— Дайте подумать. — Мередит уставился в потолок, задумался на мгновение и добавил: — Обстановка в спальне довольно проста, там есть большой камин, старинная кровать, в стену встроен стальной сейф, дверь которого видна через окно. Это может подтвердить дежурный полицейский, чей маршрут обхода включает Кадоган-сквер.

— Откуда вы все это знаете? — спросил начальник полиции.

— Я был в его спальне, — просто ответил тот. — Втерся в доверие к его слуге, кстати, — он повернулся к столу и написал на листке блокнота чье-то имя, — завтра он будет уволен, нужно помочь найти бедняге место.

— Вы не заметили там ничего особенного?

— Нет, сэр, абсолютно ничего. И дом и его хозяин в полном порядке. Конечно, он несколько эксцентричен, но не более. Он заявил о своем намерении проводить я Англии всего три месяца в году, остальные девять — за границей. Кара очень богат, стремится к власти и не имеет родственников.

— Значит, его ждет виселица, — заключил начальник полиции, вставая.

— Сомневаюсь, — возразил Мередит, — богачи редко попадают на виселицу. Чаще эта судьба уготована тем, кто вечно находится в погоне за деньгами.

— Тогда берегитесь, Т.Х., — улыбнулся Хейли, — насколько я знаю, вы всегда испытываете недостаток в средствах.

— Клевета чистейшей воды, — парировал комиссар, — но если говорить о банкротах, следует упомянуть Джона Лексмана. Кстати, я виделся с ним сегодня. Вы его знаете?

Начальник полиции утвердительно кивнул.

— Мне показалось, что у него крупные неприятности. Он прогорел на акциях золотодобывающей компании и выглядел очень подавленным. Так выглядят либо влюбленные, либо банкроты. Поскольку первое отпадает — он недавно женился, — остается второе. Боюсь, он еще не пришел в себя после этой аферы.

В углу комнаты раздался резкий звонок телефона. Мередит снял трубку и прислушался.

— Междугородняя, — сказал он через плечо, — может быть, узнаем что-нибудь новенькое.

Через мгновение он услышал хриплый голос.

— Это вы,Т.Х.?

— Да, я, — ответил помощник начальника полиции.

— Говорит Джон Лексман.

— Я с трудом узнал ваш голос, Джон. Что случилось? Нужна срочная консультация по очередному сюжету?

— Я прошу вас немедленно приехать сюда, — с надрывом произнес Лексман, и Мередит понял, что произошло нечто очень серьезное. — Я стрелял в человека. Я убил его.

На мгновение Мередит лишился дара речи.

— О Боже, — выдохнул он, — какой же вы, простите, осел.

Глава III

Ранним утром в кабинете Лексмана в «Бестон Прайори» царила гробовая тишина. Джон с белым, как мел, изможденным лицом сидел на диване рядом с Грейс. Констебль — представитель местной власти — дежурил у входа в коридоре. Мередит сидел за столом и со слов Лексмана записывал в блокнот изложение событий трагической ночи.

— Письмо у вас? — спросил он.

Джон кивнул в ответ.

— Прекрасно, — вздохнул с облегчением комиссар, — надеюсь, это несколько смягчит ситуацию, мой бедный друг. Расскажите, как все произошло.

— Я добрался до деревни, не встретив по дороге ни души. Дождь все не прекращался, деревенские улицы были пусты. За пять минут до назначенного времени я уже был на месте встречи. На углу Истбурн-роуд около станционного здания я увидел Вассаларо. Мне было стыдно, ибо считал для себя позорным подчиниться его требованиям, но я не мог допустить его появления в моем доме. Грейс была бы очень огорчена. Да еще этот дурацкий пистолет в кармане, колотивший меня в бок при каждом шаге. Он как бы напоминал о безрассудности моего поступка.

— Где вы встретили Вассаларо? — спросил Мередит.

— Он стоял на противоположной стороне дороги. Увидев меня, он направился навстречу. Поначалу все было хорошо. Он, правда, был несколько возбужден, но держался в рамках приличия. Внезапно все изменилось. У меня создалось впечатление, что он сам себя подстегивал, искусственно пытаясь пробудить в себе злость и ярость. Я пообещал перевести на его счет значительную часть долга, но он зверел на глазах. Я не успел ничего понять, как он выхватил револьвер и с жуткими угрозами направил его мне прямо в лицо. И тут я вспомнил слова Кары.

— Кары? — быстро переспросил Мередит.

— Да, это очень богатый человек, через которого я познакомился с Вассаларо.

— Так, так, — пробормотал Мередит, — продолжайте.

— Я вспомнил его предупреждение и решил, что пришло время проверить — поможет ли его совет укротить разбушевавшегося коротышку. Я вытащил из кармана револьвер, направил на него и нажал на спускной крючок. Я не успел сообразить, что произошло. Четыре выстрела прогремели прежде, чем я успел разжать пальцы. Вассаларо молча упал на землю. В ужасе я склонился над ним. Раны были очень серьезны, это я понял сразу, да иначе и быть не могло. Ведь я стрелял прямо в сердце.

Джон задрожал, опустил голову и прикрыл лицо руками. Грейс обняла его за плечи, как бы защищая от окружающих, и что-то прошептала ему в ухо. Через какое-то время он пришел в себя.

— Он был еще жив, пытался что-то сказать, но я так и не понял, что именно. Я отправился в деревню и рассказал обо всем констеблю. Все остальное вы уже знаете.

Мередит поднялся, подошел к двери и открыл ее.

— Входите, констебль, — сказал он, — полагаю, вы соблюли все необходимые меры при перевозке тела и не бросили на месте происшествия ничего, что может понадобиться следствию.

— Да, сэр. Я подобрал его шляпу и трость, если вы имеете в виду это.

— А револьвер?

Констебль покачал головой.

— На месте происшествия был обнаружен только пистолет, принадлежавший мистеру Лексману.

Он полез в карман, осторожно вытащил браунинг и протянул его комиссару.

— Я займусь арестованным, — сказал он, принимая оружие, — а вы вернитесь в деревню, соберите людей и тщательно осмотрите место убийства еще раз. Постарайтесь отыскать револьвер, возможно, он упал в канаву. Пообещайте от моего имени соверен тому, кто его найдет.

Констебль козырнул и удалился.

— Дело крайне запутанное, — сказал Мередит, возвращаясь к столу. — Неужели вы этого не чувствуете, Лексман? Нет ничего необычного в том, что вы взяли деньги в долг, а также в том, что ростовщик требовал возврата. Но почему он требовал деньги раньше срока? Почему он угрожал вам? Более того, ростовщики не гоняются за своими клиентами с заряженным револьвером. Предположим, он решил вас шантажировать или унизить в глазах друзей. Зачем тогда он назначает вам встречу ночью в безлюдном месте, а не в вашем доме, где вам было бы значительно тяжелее в моральном отношении? А это письмо с угрозами? Попади оно в руки следствию, и у него сразу возникнет масса неприятностей.

Он постучал карандашом по белым зубам и резко обернулся к Лексману.

— Дайте-ка мне это письмо, Джон.

Джон встал с дивана, пересек комнату, остановился у сейфа и открыл дверцу. Взявшись за ручку ящика, он изумленно обернулся.

— В чем дело? — спросил детектив.

— Ящик почему-то горячий, — пояснил Джон, — не мог же он нагреться от огня камина.

Мередит приложил ладонь к стенке ящика. Действительно, горячо.

— Открывайте, — приказал он.

Лексман повернул ручку и потянул ящик на себя.

В это мгновение прозвучал легкий хлопок, и пламя охватило содержимое ящика. Через мгновение все было кончено, и только тонкая струйка дыма, вьющаяся из сейфа, напоминала о том, что произошло.

— Не прикасайтесь ни к чему, — предупредил комиссар.

Он вытащил ящик и вынес его на свет. На дне были хлопья пепла, в одном месте на боковой стенке пузырилась краска.

— Все ясно, — медленно произнес Мередит. Он видел, как шаг за шагом его друг приближался к пропасти. Чья-то рука мастерски уничтожила уже половину доказательств его невиновности.

— Письмо было написано на бумаге, пропитанной специальным составом. При контакте с воздухом она воспламеняется. Возможно, если бы вы не сразу спрятали ее в сейф, письмо сгорело бы у вас на глазах. Процесс начался раньше, чем вы открыли дверцу сейфа. А где конверт?

— Кара сжег его. Я видел, как он взял его со стола и швырнул в камин.

Мередит покачал головой и угрюмо заметил:

— Пока еще не все потеряно.

Однако через час прибыл констебль и доложил, что, несмотря на тщательные поиски, револьвер погибшего на месте преступления не обнаружен. Худшие предположения продолжали сбываться.

На следующее утро Джон Лексман был помещен в тюрьму Льюиса по обвинению в преднамеренном убийстве.

Получив срочную телеграмму, Мэнсус немедленно выехал из Лондона в Бестон Трейси. Мередит принял его в библиотеке.

— Я решил вызвать вас, Мэнсус, так как считаю, что вы наиболее сообразительный сотрудник моего управления. Я говорю это вполне искренне.

— Я благодарю вас, сэр, за то, что вы отстояли меня перед лицом начальника полиции, — начал было Мэнсус, но комиссар прервал его.

— Так должен поступать любой руководитель, — торжественно заявил он. — Некомпетентность его подчиненных не должна выходить за пределы его кабинета. Только таким путем можно обеспечить нормальное течение общественной жизни. Теперь к делу.

Мередит вкратце обрисовал суть дела Лексмана.

— Видите ли, обвинение, предъявленное ему, очень серьезно. Он взял деньги в долг. У покойного найдено письменное обязательство, подписанное Лексманом. Зачем он его носил в кармане? Пока не ясно. Тем не менее я не уверен, что суд серьезно воспримет версию, предлагаемую обвиняемым. Единственное, что сможет ему помочь — револьвер грека, который мы должны найти. И вы займетесь этим безотлагательно.

Прежде чем уйти, Мередит решил поговорить с Грейс. Темные круги под глазами говорили о бессонной ночи, которую ей пришлось провести. Грейс была очень бледна, но на удивление спокойна. Проводив Мередита в зал, она плотно закрыла дверь и сказала:

— Я должна кое-что рассказать вам.

— Это кое-что относится к мистеру Каре, не так ли? — спросил полицейский.

— Откуда вы знаете? — испуганно спросила Грейс.

— Я еще ничего не знаю, — ответил тот.

Ему, конечно, хотелось блеснуть своей интуицией перед молодой женщиной, но, понимая, какие страдания обрушились на нес, он сдержал свой порыв.

— Я действительно ничего не знаю, но вот догадываюсь о многом.

Исходя из сложности момента, комиссар не мог сказать ничего более, но и этого было достаточно, поскольку он не солгал ни на йоту.

— Во-первых, — начала Грейс без вступления, — я должна сказать вам, что мистер Кара делал мне предложение. С тех пор по причинам, о которых я скажу далее, я его смертельно боюсь.

Она рассказала, как они познакомились в Салониках, о необузданном нраве Кары, о попытке похищения…

— Джон знает об этом? — спросил Мередит.

Грейс мотнула головой.

— Теперь я сожалею, что не рассказала ему об этом. Боже, я обязана была это сделать, — она заломила руки в приступе скорби и горького раскаяния.

Мередит смотрел на нее с сочувствием.

— Обсуждал ли когда-либо мистер Кара с вами финансовые дела вашего мужа? — спросил он.

— Никогда.

— Как Джон познакомился с Вассаларо?

— Об этом могу рассказать. Мы впервые встретились с Карой в Англии, когда отдыхали в Баббакомбе. Практически это было продолжением медового месяца. Мистер Кара остановился в том же отеле, что и мы. Я думаю, Вассаларо, как и он, бывал там и ранее, во всяком случае, они знали друг друга. Мистер Кара представил его моему мужу, а что было дальше, вы уже знаете. Скажите, я могу что-нибудь сделать для Джона?

Комиссар сокрушенно вздохнул.

— Если вы даже и расскажете на суде эту историю, это ему вряд ли поможет. Боюсь, вам не удастся доказать связь поступков Кары с убийством. Оставьте это дело мне.

Мередит протянул Грейс руку и по тому, как она ее сжала, понял, что он — единственная ее надежда. В это мгновение комиссар ощутил необычный прилив мужества и решил сделать все, что в его силах, ради победы справедливости в этом запутанном деле.

Мэнсус ожидал его в машине. Через несколько минут они уже были на месте трагедии. Несколько случайных прохожих с опечаленными лицами молча смотрели на дорогу, где совсем недавно лежало тело убитого. Возле них переступал с ноги на ногу дежурный полицейский. На него была возложена неприятная обязанность — не подпускать жителей деревушки к месту преступления ближе чем на положенное расстояние. Улицы здесь пересекались почти под прямым углом. Рядом с перекрестком обочина была размыта, и в сильный дождь поток воды устремлялся на небольшую лужайку, где паслись коровы, принадлежавшие местному фермеру-молочнику. Промоину давно собирались заделать, но, очевидно, у местных властей так и не дошли до этого руки. В данный момент именно промоина и представляла особый интерес для Т.Х. Мередита. Дело в том, что добровольцы очень тщательно обыскали всю прилегающую местность, включая дренажные канавы по обе стороны перекрестка, и только заросли кустарника за промоиной оставались пока за пределами их пристального внимания.

— Вот он, — внезапно услышал Мередит голос Мэнсуса. Инспектор разогнулся и протянул ему руку. На раскрытой ладони лежал револьверный патрон.

Комиссар отметил место находки, воткнув в набухшую землю свою трость, и оба детектива продолжили осмотр местности.

— Боюсь, больше мы ничего не найдем, — нахмурившись, произнес Мередит через полчаса безуспешного поиска. — Послушайте, Мэнсус, давайте пораскинем мозгами. Я уверен, здесь были трое — ростовщик, Лексман и свидетель. Предположим, третий был заинтересован именно в таком развитии событий, но хотел остаться незамеченным. Если сценарий трагедии разработал он, а я думаю, что именно так оно и было, он должен был выбрать для наблюдения именно это место — за стеной кустарника. Отсюда он мог видеть все, оставаясь невидимым для остальных.

Мэнсус задумался и после продолжительной паузы заметил:

— С таким же успехом он мог стоять и по другую сторону дороги — там такой же кустарник.

Мередит ухмыльнулся.

— С вами приятно иметь дело, Мэнсус. Согласен. Запомните этот знаменательный день — сегодня ход ваших рассуждений совпадает с моим.

Мэнсус криво улыбнулся.

— Конечно, если бы они сами выбирали место встречи, вряд ли бы они остановились на этом перекрестке, — продолжал комиссар. — Скорее всего, тот, который все это задумал, и выбрал его именно потому, что оно легко просматривается с обеих сторон. Естественно, он не пробирался на свой наблюдательный пост по шоссе, на виду у поджидавшего Лексмана. Можно предположить, что неподалеку отсюда есть съезд на грунтовую дорогу, по которой он и прошел сюда. Стало быть, где-то между точкой, где он сошел с шоссе, и местом, где мы находимся, должен быть окурок сигары.

— Сигары? — с изумлением спросил Мэнсус.

— Да, сигары, — повторил Мередит, — которую он курил до последнего мгновения.

— Он мог швырнуть окурок на дорогу, — сказал Мэнсус.

— Не сбивайте меня с мысли, пожалуйста, — отрезал Мередит и направился вдоль шоссе. Через сто ярдов они подошли к съезду. Пройдя еще немного, комиссар нашел то, что искал. На земле лежал набухший от влаги окурок сигары. Мередит осторожно поднял его.

— Насколько я могу судить, сигара из дорогих, — заметил он, — у курильщика в кармане есть машинка для обрезания и мундштук.

Они направились дальше, прошли к следующему перекрестку. Слева осталась Истбурн-роуд, справа шла колея железной дороги Льюис — Истбурн. Дождь уничтожил практически все следы, но от внимания комиссара не ускользнул едва заметный отпечаток автомобильного колеса.

— Здесь он свернул и сдал назад, — сказал Мередит. Он пересек дорогу, наклонился и, подозвав Мэнсуса, показал пальцем на жирное пятно на земле. — А здесь он стоял. — Не разгибаясь, на полусогнутых ногах комиссар двинулся вперед.

— Вот они, спички, которыми пользовался шофер. Одна, две, три, четыре, пять, шесть. Предположим, со скидкой на погоду, две спички на одну сигарету. Получается, он выкурил три сигареты. А вот и окурок, Мэнсус. «Голд флейк». При нормальной погоде эта сигарета сгорает за двенадцать минут, при ветреной — за восемь. Значит, машина здесь находилась в течение двадцати четырех минут. Что вы на это скажете, Мэнсус?

— Все довольно логично. Конечно, если это та машина, которую вы ищете, — спокойно заметил инспектор.

— Я ищу любую машину, из двигателя которой подтекает масло, — пояснил комиссар.

Он еще раз прошелся по грунтовой дороге до ее пересечения с шоссе и, не обнаружив более никаких следов, на что, кстати, рассчитывать и не приходилось из-за сильного дождя, лившего всю ночь и утро, проводил своего напарника на станцию.

— В час дня идет поезд на Лондон, Мэнсус, — распорядился Мередит. — Отправляйтесь прямо на Кадоган-сквер и арестуйте шофера мистера Кары.

— На каком основании? — осведомился Мэнсус, не переставая удивляться скорости, с которой его начальник принимал решения.

— Можете предъявить ему любое обвинение, — с легкой небрежностью ответил Мередит, — придумайте что-нибудь по дороге. Я предполагаю, что по срочному вызову он выехал в Грецию, в таком случае, он уже должен быть на полпути до континента. Но, если вам повезет, займитесь им и не выпускайте из вида, пока я не приеду.

День пролетел в заботах. Только поздним вечером Мередит вернулся в Бестон Трейси. Там его ждала телеграмма следующего содержания:

— В связи с болезнью матери, — презрительно повторил Мередит. — Не убедительно. На мой взгляд, мистер Кара мог бы придумать что-нибудь поинтереснее.

Он сидел в кабинете Джона Лексмана, когда служанка открыла дверь и сказала:

— Мистер Ремингтон Кара.

Глава IV

Мередит аккуратно сложил телеграмму, опустил ее в карман жилета и, приветствовав вошедшего легким поклоном, на правах хозяина предложил ему сесть.

— Полагаю, вы знаете мое имя, — легко, без напряжения произнес Кара. — Я друг бедняги Лексмана.

— Мне говорили об этом. Думаю, дружба с Лексманом не помешает нам познакомиться поближе. Прошу садиться.

На мгновение Кара растерялся, затем с легкой улыбкой поклонился и сел на стул возле рабочего стола.

— Я очень огорчен тем, что произошло, — сказал он. — Кроме того, меня мучает то, что именно я познакомил Лексмана с ростовщиком и в определенной степени несу за это ответственность.

— На вашем месте, — заметил комиссар, откинувшись на спинку кресла и полувопросительно глядя в глаза собеседнику, — я не переживал бы так сильно. Большинство погибших так или иначе были представлены своим убийцам. Незнакомцы очень редко убивают друг друга. Очевидно, это объясняется человеческой замкнутостью, ставшей одной из наших национальных черт.

Кара вновь был застигнут врасплох кажущейся легкомысленностью собеседника, от которого он ожидал более официального приема.

— Когда вы встречались с Вассаларо в последний раз? — с приятными нотками в голосе поинтересовался Мередит.

Кара поднял глаза к потолку и задумался, как бы пытаясь припомнить точную дату.

— По-моему, не менее недели назад.

— А если точнее?

Кара напрягся, но через мгновение взял себя в руки и улыбнулся.

— Боюсь… — начал он.

— Не волнуйтесь, пожалуйста, — подбодрил его полицейский, — я поставлю вопрос иначе. Вы были в «Бестон Прайори», когда Лексман получил письмо от ростовщика. Факт получения письма подтвержден свидетельскими показаниями почтальона и горничной, — добавил он, заметив, что собеседник готов возразить.

— Да, — согласился Кара. — Я действительно был здесь, когда мистер Лексман получил письмо.

Мередит кивнул.

— Довольно объемистый конверт, а само письмо было написано на бумаге коричневатого цвета, так?

— Не могу утверждать ни первого, ни второго, — после небольшой паузы неуверенно ответил Кара.

— А я думал, что вы хорошо это запомнили, так как своими руками бросили конверт в огонь.

— Что-то не припоминаю, — непринужденно произнес Кара.

— В любом случае, — продолжал Мередит, — когда мистер Лексман прочитал вам письмо…

— О каком письме вы говорите? — спросил Кара, подняв брови.

— Мистер Лексман получил письмо, содержащее угрозу, — терпеливо разъяснил Мередит, — которое он вам прочитал. Автор письма — ростовщик по имени Вассаларо. Лексман передал письмо вам, и вы его тоже прочитали. Как вы прекрасно знаете, Лексман спрятал письмо в стальном ящике сейфа.

Кара грустно улыбнулся и покачал головой.

— Боюсь, вы совершаете ошибку, — проговорил он, как бы извиняясь, — Да, я помню, что Лексман действительно получил письмо, но он не читал его вслух и не передавал его мне.

Глаза Мередита сузились в щелки, в голосе зазвучал металл.

— А если я арестую вас, вы сможете подтвердить под присягой, что вы письмо не читали, о его содержании ничего не знаете и даже ставите под сомнение сам факт его получения?

— Без малейшего колебания, — холодно ответил Кара.

— Вы готовы поклясться, что в течение недели не видели Вассаларо?

— Конечно, — улыбнулся грек.

— А не вы ли встречались с ним вчера вечером на платформе железнодорожной станции Льюис? Не выли, выехав оттуда в Лондон, через некоторое время вернулись на своей машине в район Бестон Трейси?

Губы грека побелели, но он искусно скрывал свое волнение.

— И вы также готовы поклясться, что не съезжали с шоссе на грунтовую дорогу и не наблюдали из-за кустарника за разыгравшейся на перекрестке трагедией?

— Да, — голос Кары дрожал от напряжения.

— Вы можете назвать точное время вашего прибытия в Лондон?

— Между десятью и одиннадцатью вечера, — ответил грек.

Мередит повеселел.

— Тогда поклянитесь, что вы не заправляли машину в Гилфорде в половине первого ночи.

Кара вновь взял себя в руки и поднялся.

— Вы очень разумный человек, мистер Мередит. Если я не ошибаюсь, вас зовут именно так.

— Да, и в отличие от вас я ни разу в жизни не испытывал необходимости менять свое имя.

Мередит увидел, как гневно загорелись глаза собеседника, и понял, что удар попал в точку.

— Боюсь, мне пора идти, — поднялся Кара. — Я хотел навестить миссис Лексман и, правду говоря, не думал, что встречу здесь полицейского.

— Мой дорогой мистер Кара, — добродушно заметил комиссар, вставая и прикуривая сигарету. — Отныне вам придется испытывать подобное неудобство до конца ваших дней.

— Что вы имеете в виду?

— То, что сказал и не более. В надежде встретить одного человека, вы всегда будете встречать другого, и, как правило, этот другой будет полицейским.

Глаза Мередита заблестели, он уже оправился от приступа ярости, нахлынувшей на него во время разговора с греком.

— Для того чтобы спасти беднягу Лексмана от серьезных неприятностей, мне нужны два материальных доказательства. Первое — это письмо, которое, как вы знаете, сгорело.

— Да, — ответил Кара.

— Откуда вы это знаете? — резко выдохнул комиссар, наклонившись над столом.

— Кто-то мне говорил об этом, вот только не припомню, кто именно.

— Вы лжете, — парировал Мередит. — Кроме меня и миссис Лексман об этом не знает ни одна душа.

— Мой дорогой друг, — медленно произнес Кара, натягивая перчатки, — да вы сами спрашивали, не я ли сжег письмо.

— Я говорил о конверте, — коротко рассмеялся Мередит.

— Какое же второе доказательство вы ищете? — спросил Кара.

— Револьвер!

— Револьвер Лексмана?

— Этот у нас уже есть, — ответил комиссар. — Мне нужно оружие, которым ростовщик угрожал Лексману.

— Боюсь, в этом я вам помочь не смогу, — с этими словами Кара направился к двери. Комиссар последовал за ним.

— Я хочу поговорить с миссис Лексман, — обронил Кара.

— Не думаю, что вам следует это делать, мой друг.

— Вы что, и ее арестовали? — прорычал Кара, повернувшись к полицейскому.

— Ведите себя как подобает, — отрезал комиссар, — я провожу вас к машине. — И насмешливо поинтересовался: — У вас сегодня новый шофер, не так ли?

Вне себя от ярости Кара забрался в машину.

— Если вы будете писать вашему прежнему водителю, передавайте ему от меня привет, — сказал напоследок Мередит. — Да, и не забудьте справиться о здоровье его бедной матушки.

Кара промолчал. Когда машина удалилась от «Бестон Прайори» на солидное расстояние, он упал спиной на подушки заднего сиденья и разразился проклятьями.

Глава V

Прошло шесть месяцев. Комиссар Мередит сидел за столом и скрупулезно изучал военно-геодезическую карту Сассекса. Дверь открылась, и в кабинет вошел начальник полиции.

Сэр Джордж считал Мередита образцом государственного служащего и никогда не упускал возможности пообщаться с ним в свободную минуту.

— Чем это вы занимаетесь? — спросил он своим хриплым голосом.

— На сегодня у меня занятия с картой, — ответил Мередит, не поднимая глаз.

Сэр Джордж встал за спиной своего помощника и опустил глаза на стол.

— Зачем вам понадобилось это старье?

— Карта 1876 года. На ней сохранились мелкие речушки и ручейки, на которые современные геодезисты не обращают внимания. Я уверен, то, что я ищу, покоится на дне одного из этих ручейков.

— Вы еще надеетесь повернуть дело Лексмана в иное русло?

— Я не оставлю этого дела до самой смерти, а может быть, и после нее.

— Сколько ему дали? Пятнадцать лет?

— Пятнадцать, — подтвердил Мередит. — Можно считать, что ему повезло. Могли бы и повесить.

Сэр Джордж подошел к окну и уставился на Уайтхолл, мысленно сравнивая его с муравейником.

— Мне докладывали, что вы вновь подружились с Карой.

Комиссар недовольно зашелестел картой, как бы высказывая свое отношение к заявлению начальника полиции.

— Надеюсь, вы знаете, какие героические усилия он приложил, чтобы добиться вашего увольнения?

— Ничего удивительного, — отозвался Мередит, — так как я приложил не менее героические усилия, чтобы отправить его на виселицу. Так что мы квиты. Он что, жаловался министру?

— Да, — кивнул головой сэр Джордж.

— Глупый осел, — усмехнулся Мередит.

— Я могу понять все, — продолжал начальник полиции, — кроме одного — почему вы ему все-таки не отомстили?

— Если бы вы не понимали только этого, сэр Джордж, — с сарказмом заметил комиссар, — с этим еще можно было бы смириться.

— Грубиян, — проворчал Джордж Хейли. — Пора на обед.

— Куда вы меня приглашаете на этот раз? — осторожно поинтересовался Мередит.

— В мой клуб.

— Ну уж нет, — с напускной вежливостью отказался Мередит, — однажды я отобедал в вашем клубе. С меня будет.

Сэр Джордж откланялся. Мередит остался в одиночестве, и на него нахлынули воспоминания. Кара. Как мастерски тот скрывал свои чувства! Он улыбнулся. С таким соперником приятно иметь дело!

Кара был очень тщеславным и самодовольным человеком. Уверенный в себе, в своей мужской красоте, не стесняясь в расходах, он вел себя, как подобает представителю высшего общества. Он не только принял извинения комиссара Мередита, но и сделал все, чтобы произвести на человека, который его смертельно обидел, хорошее впечатление.

Мередит принял приглашение грека погостить недельку в его «скромном» деревенском домишке и с удивлением обнаружил, что там собиралась выдающаяся компания — видные политики, которые могли бы оказать не одну услугу молодому комиссару полиции, прекрасные юные леди, от которых мужчины не могли отвести глаз, и так далее… Однажды Кара разошелся и пригласил театральную труппу, которая и сыграла под аплодисменты присутствующих «Сладкую лаванду» в специально реконструированном по этому поводу бальном зале.

Уже перед сном, в своей спальне, Мередит вспомнил, как однажды сказал Каре, что «Сладкая лаванда» — его любимый спектакль, и понял, что представление было устроено в его честь.

В дальнейшем всеми возможными способами Кара старался укрепить их дружбу. Он посоветовал Мередиту приобрести упавшие в цене акции железнодорожной компании в Малой Азии. Молодой помощник начальника полиции поблагодарил за совет, но пренебрег им. Правда, когда через несколько недель акции вздорожали на три фунта, Мередит принял информацию к сведению, но совершенно не расстроился по этому поводу.

Он помог Грейс Лексман продать «Бестон Прайори», приобрел для нее квартиру в Лондоне и перевез туда всю необходимую мебель.

Гонорары от книг Лексмана (его популярность значительно возросла после суда) обеспечили Грейс довольно безбедное существование.

— Пятнадцать лет, — присвистнул комиссар, не отрывая глаз от карты.

С самого начала судебного разбирательства у Джона не было ни малейшего шанса. Он убил своего кредитора. Версию о существовании письма с угрозами невозможно было подтвердить. Револьвер, которым, по его словам, ему угрожали, также не удалось найти. Двое из присяжных поверили Джону безоговорочно. Министр внутренних дел также с сочувствием отнесся к подсудимому и заявил, что если Мередит найдет револьвер ростовщика, Лексман наверняка будет помилован.

Они облазили все речушки в окрестности. Один ручеек даже осушили, но револьвер обнаружить нигде не удалось. Комиссару пришлось прибегнуть к более эффективным, но менее законным методам.

В отсутствие Кары кто-то вызвал электрика на Кадоган-сквер, 456, который обследовал проводку и светильники даже в спальне хозяина.

Вернувшись домой на следующий день, Кара узнал о случившемся, но забил тревогу только после того, как обнаружил, что кто-то осмотрел содержимое его сейфа.

Так случилось, что почти все ценности и личную переписку Кара хранил в банковском сейфе. Однако он настолько встревожился, что сменил домашний сейф на новый, причем такой конструкции, что изготовитель гарантировал полную компенсацию ущерба в случае его взлома.

Мередит закончил работу, помыл руки и уже вытирал их, когда в комнату буквально ворвался Мэнсус, что было совершенно нетипично для этого рассудительного и неторопливого человека.

— В чем дело? — встревожился комиссар.

— Мы забыли обыскать дом Вассаларо, — с трудом переведя дух, объяснил Мэнсус. — Мне пришло это в голову, когда я ехал на втором этаже автобуса по Вестминстерскому мосту…

— Проснитесь, Мэнсус, — сказал Мередит, — забудьте о мостах и автобусах. Мы ничего не забыли.

— Нет, забыли! — с торжеством в голосе заявил Мэнсус. — Он жил на Грейт Джеймс-стрит.

— Он жил на Эдельфи, — поправил его Мередит.

— У него было две квартиры, — настаивал Мэнсус.

— Когда вы это узнали?

— Сегодня утром. Я ехал в автобусе по Вестминстерскому мосту. Впереди сидели двое и о чем-то разговаривали. Вдруг я услышал имя Вассаларо и насторожился.

— Ну, ну, продолжайте.

— Один из мужчин, довольно респектабельной внешности, сказал: «Вассаларо снимал у меня квартиру, и все его вещи так там и лежат. Ума не приложу, что мне с ними делать».

— И вы, конечно, дали ему совет, не так ли?

— Я его насмерть перепугал, сэр, сказав, что я полицейский инспектор, и предложил ему пройти со мной.

— А он, естественно, тут же заткнулся и не проронил больше ни слова.

— Так точно, сэр. Правда, потом мы разговорились. Вассаларо жил на Грейт Джеймс-стрит, 604, на третьем этаже. Там осталось кое-что из мебели. Скорее всего у Вассаларо были причины иметь две квартиры.

Кивком головы Мередит выразил свое согласие.

— Он был женат, но супруга ушла от него за четыре месяца до его смерти, — продолжал Мэнсус. — Все деловые вопросы он решал на Эдельфи, но два-три раза в неделю ночевал на Грейт Джеймс-стрит. Я сказал, чтобы в квартире ничего не трогали до нашего прихода.

Через десять минут полицейские вошли в мрачноватую квартиру. Хозяин объяснил, что мебель принадлежит ему, но кое-что из собственности покойного осталось. Несколько смутившись, он добавил, что Вассаларо не уплатил ему за последние шесть месяцев.

Имущество покойного состояло из жестяного сундука, бюро, секретера и кое-какой одежды. Секретер и бюро были закрыты, крышка сундука, в котором, впрочем, не было ничего интересного, была отброшена.

Без особого затруднения Мэнсус вскрыл оба замка. Крышка бюро в открытом состоянии превращалась в письменный стол. Внутри они увидели гору писем и нераспечатанных конвертов, счетов, записок и прочих бумаг, без которых не может обходиться ни один деловой человек.

Мередит просмотрел письма, так и не обнаружив в них ничего полезного для себя. Он продолжал копаться в бумагах, словно уверенный в успехе. Его взгляд упал на небольшую жестяную коробку в дальнем углу бюро. Открыв ее, он вытащил рулон бумаги, обернутый металлической фольгой.

— Нашел!!! — вскричал комиссар. Его долготерпение было щедро вознаграждено.

Глава VI

Человек стоял посреди чисто выметенной площади перед домом начальника Дартмурской тюрьмы. На нем была уродливая роба, отличающая обитателей этого заведения от граждан свободного мира. Он был коротко острижен, на изможденном лице серела двухдневная щетина. Сцепив руки за спиной, он терпеливо ожидал наряда на работу.

Джон Лексман, заключенный под номером АО-43, поднял голову. Над ним синело небо, то самое небо, на которое он так часто смотрел с прогулочного дворика в надежде, что завтрашний день принесет что-либо новое. Каждый день, проведенный здесь, казался ему вечностью. Он не хотел даже думать о том, сколько лет ему предстоит провести в тюрьме. Он боялся вспоминать о любимой женщине, ему страшно было представить, на какие ужасные муки обрек он ее своим поступком. Он ушел из мира, неотъемлемой частью которого себя считал, он любил тот мир и не мыслил существования вне его. Все, что у него было, разбилось о гранитные валуны Принстаунских карьеров, жизненный горизонт сузился до пределов вересковой пустоши, окруженной скалистыми холмами.

У Джона появились новые интересы. Он стал более внимательно относиться к тюремной пище и книгам из тюремной библиотеки. Он с нетерпением ожидал каждое воскресенье — заключенных водили в церковь — и пытался угадать: какую работу ему дадут на следующий день?

Сегодня ему предстояло взять кисти, ведро с краской и выкрасить двери и окна коттеджа, в котором жил охранник. Следует отметить, что за день до этого события у Джона состоялся разговор с ним. Охранник был непривычно вежлив и даже почтителен.

«Лицом к стене», — услышал он резкую команду, механически выполнил ее, и, все еще держа руки за спиной, уставился в серую стену тюремного склада.

Он услышал шарканье ног карьерной бригады и звон сковывающей людей цепи. В первые месяцы заключения Джон с каким-то особым интересом относился к этим отверженным, украдкой поглядывая на их лица и пытаясь прочитать их мысли.

После суда Джон попал в Уормвуд Скрабс, но уже через три месяца его перевели в Дартмур. Заключенные со стажем по-разному оценивали это. Одни считали, что ему повезло, другие сокрушенно покачивали головами. Обычно заключенные проводили в Скрабсе не менее года и только после этого попадали в настоящую тюрьму. Поговаривали, что его переведут в Паркхерст (он полагал, что это были старания Т.Х.), по общему мнению, — рай для заключенных.

— Сорок третий, напра-во! Шагом марш! — услышал он из-за спины голос охранника.

Джон повиновался и в сопровождении вооруженного конвоира направился к тюремным воротам. Миновав пропускной пункт, они свернули направо и пошли вдоль деревенской улицы. На околице деревушки, на Тависток-роуд, Джон увидел два или три коттеджа, недавно приобретенных тюремной администрацией для своих служащих. Один из них, еще незаселенный, и должен был привести в порядок заключенный АО-43.

Обойщик уже ждал его. Он прибыл сюда в сопровождении другого конвоира, который, поприветствовав своего коллегу, тут же отправился по делам, оставив обоих заключенных под его надзором.

В течение часа они работали молча под пристальным взором тюремщика. Наконец тому надоело нюхать краску, он вышел на улицу, и Джону представилась возможность поближе познакомиться с товарищем по несчастью.

На вид ему было не более двадцати пяти лет. Худой, поджарый, в отличие от большинства обитателей Дартмура он обладал довольно приятной внешностью. Шаги охранника затихли вдалеке, очевидно, тот решил прогуляться в деревню.

— За что ты сюда попал? — спросил второй заключенный.

— Убийство, — кратко ответил Лексман.

Он отвечал на этот вопрос не впервые и уже привык к тому, что ответ воспринимался с уважением.

— Сколько тебе дали?

— Пятнадцать лет.

— Значит, ты выйдешь отсюда через одиннадцать лет и девять месяцев. Ты бывал раньше в этих местах?

— Никогда, — ответил Джон.

— А меня привозили сюда в детстве, — сказал обойщик. — Мой срок заканчивается. Через неделю меня выпустят.

Джон Лексман с завистью посмотрел на него. Получил бы этот парень большое наследство или графский титул, Джон завидовал бы ему значительно меньше.

Свобода! Его доведут до станции, он сядет в поезд до Лондона игольный, как птица, пусть в грязной, но в своей одежде, будет делать все, что ему взбредет в голову, поступать только по собственному разумению. Джон тряхнул головой, как бы стараясь избавиться от наваждения.

— А ты за что сидел? — спросил он, чтобы не молчать.

— Мошенничество, — весело ответил напарник. — Мы работали втроем. В последний раз сняли куш в двенадцать тысяч фунтов, да напоролись на вредную бабу. Она меня и сдала. Чертовски не повезло, не так ли?

Джон кивнул в ответ.

«Интересно, — подумал он. — Человек привыкает ко всему и даже к преступнику начинает проникаться сочувствием, принимает его точку зрения и смотрит на мир уже не своими, а его глазами».

— Ну уж больше я сюда не попаду, дудки, — продолжал мошенник, — у меня есть классная идея, да и напарник у меня — парень что надо.

— И что вы собираетесь предпринять?

— Ларри Грин, — сказал заключенный, махнув рукой в направлении тюрьмы, — пока тоже здесь. Он выходит через месяц. Мы уже все обсудили. Снимем бабки и рванем в Южную Африку. Уж там нас никто не достанет.

Его речь изобиловала жаргонными словечками, и хотя он старался держаться, как человек света, что-то в его манерах подсказывало Джону, что его собеседник никогда не занимал более или менее приличного места на социальной лестнице.

Послышались шаги охранника, и они умолкли.

— Сорок третий, — крикнул охранник с порога, — ко мне.

Джон взял ведро, кисти и загремел коваными ботинками по деревянной лестнице.

— Где второй? — глухо спросил охранник.

— Наверху, в задней комнате.

Охранник сделал шаг назад, осмотрелся. По дороге из Принстауна к дому приближался большой серый автомобиль.

— Поставь свое ведро, — сказал он дрожащим от возбуждения голосом. — Я пойду наверх. Стой здесь. Как только машина поравняется с домом, прыгай в нее. Не задавай никаких вопросов, ложись на пол, накройся тряпками и не вставай, пока машина не остановится.

Кровь ударила Джону в голову, ноги стали ватными.

— О Боже, — прошептал он.

— Делай, как я сказал, — прошипел охранник.

Как автомат, он поставил ведро, положил кисти и направился к калитке. Серая машина взбиралась по пыльной дороге. Джон увидел черную маску на лице водителя. Глаза его были скрыты большими очками. Машина поравнялась с калиткой, Джон вскочил в заднюю дверь и бросился на пол. Машина рванулась вперед, подпрыгивая на ухабах. Джон чувствовал, как она взбиралась на холмы, катилась вниз, как грохотал под колесами дощатый настил моста.

Он пытался сообразить, в каком направлении его везли, но безуспешно. По количеству поворотов он догадался, что машина направлялась куда-то в глухой уголок Дартмурской пустоши. Не снижая скорости, водитель гнал автомобиль вперед. Наконец тормоза заскрипели, и машина остановилась.

— Выходите, — услышал он голос.

Джон Лексман сбросил с себя тряпки и выбрался из машины. Водитель развернулся и умчался в том же направлении, откуда они приехали.

Он оглянулся.

Вокруг никого не было.

Вдалеке, подсвеченные лучами солнца, виднелись зловещие очертания стен Принстаунской тюрьмы.

Один среди болот. Что делать, куда идти?

Вдруг кто-то окликнул его. Джон обернулся на голос. Никого. Скалистый холм, полоска зелени у его подножия. Летом жители Дартмура выводили сюда своих пони и устраивали скачки. Он еще раз огляделся по сторонам и наконец увидел странную конструкцию, похожую на летучую мышь. Возле нее стоял человек, одетый в коричневый комбинезон. Джон поспешил вниз по склону холма. Приблизившись, он остановился как вкопанный.

— Кара, — выдохнул он.

Человек в коричневом комбинезоне улыбнулся.

— Я ничего не понимаю, — сказал Джон, придя в себя после такого поворота событий. — Что вы собираетесь делать?

— Я хочу увезти вас в безопасное место, — ответил грек.

— Пока мне не за что благодарить вас, Кара, — сказал Джон. — Ведь одно ваше слово в мою пользу — и до суда дело могло и не дойти.

— Я не терплю лжи, мой дорогой Лексман. Кроме того, я действительно забыл о существовании письма, если это то, что вы имеете в виду. В любом случае я сделаю все, что в моих силах, ради вас и вашей супруги.

— Моей супруги?

— Она ждет вас, — сказал Кара, повернув голову и прислушавшись. Издалека донесся звук выстрела.

— У нас нет времени на разговоры. Ваш побег перестал быть тайной. Вперед!

Джон забрался внутрь аппарата, Кара последовал за ним.

— Это новейшая модель моноплана, — сказал он, потянув на себя ручку стартера. Двигатель взвыл, трехлопастный винт начал вращаться, и машина медленно двинулась вперед, покачиваясь на кочках. Кара добавил обороты, и, пробежав около ста ярдов, моноплан взмыл ввысь. Джон отрешенно смотрел на удаляющуюся землю. Вот они прошли сквозь тонкий слой облаков, и, как вырвавшаяся на свободу птица, моноплан понес своих пассажиров над голубой гладью моря.

Джон Лексман смотрел вниз. Он узнал очертания побережья, белые дома Торкуэя, но через мгновение пейзаж изменился, берег остался позади, и под ними расстилалась лишь безбрежная морская голубизна.

Разговаривать было невозможно — рев мотора заглушал все остальные звуки.

Кара вел самолет, как профессиональный летчик. Время от времени он поглядывал на компас и вносил поправки в курс. Сняв правую руку с рычага, он нацарапал несколько слов на прикрепленном к приборной доске блокноте, оторвал листок и передал Лексману.

Джон знаками показал, что понял.

Кара пристально вглядывался в морскую гладь. Наконец он нашел, что искал. С высоты это была всего лишь белая искорка на голубом фоне. Моноплан начал снижаться, резко теряя высоту. У Джона захватило дух, и он судорожно вцепился руками в спинку сиденья перед собой.

Он продрог до мозга костей, но не замечал этого. Все было как во сне. Он боялся, что вот-вот проснется и, открыв глаза, увидит вокруг себя стены тюремной камеры.

Наконец он понял замысел Кары. Длинная узкая паровая яхта держала курс в сторону западного побережья. Джон ясно видел пенистый след за ее кормой. Моноплан шел все ниже и ниже. Вот он выровнялся над водой и, как водоплавающая птица, приводнился. Рев двигателя тут же стих.

— Мы продержимся на плаву не более десяти минут, — сказал Кара. — Надеюсь, за это время нас подберут.

В тишине, воцарившейся после остановки двигателя, его голос звенел с надрывом.

Через пять минут к ним приблизилась шлюпка. Гребцы, как предположил Лексман, были членами греческого экипажа яхты. Он забрался в шлюпку, и через несколько минут уже стоял на выскобленной добела палубе, наблюдая, как уходил под воду хвост моноплана. Кара стоял рядом с ним.

— Это мне обошлось в полторы тысячи фунтов, — сказал с улыбкой Кара. — Добавьте две тысячи, которые я заплатил охраннику, и у вас получится довольно кругленькая сумма. Но черт с ними. Есть вещи, которые не купишь ни за какие деньги!

Глава VII

Как-то около одиннадцати часов вечера комиссар Мередит возвращался с Даунинг-стрит в прекрасном состоянии духа. Он размахивал тростью, пугая прохожих, но дежурный полицейский, узнав его, не решился сделать ему замечание, а лишь взял под козырек.

Он взбежал по лестнице в свой офис и увидел сидящего там Мэнсуса. Инспектор читал вечернюю газету.

— Мой дорогой друг, — приветствовал его комиссар. — Простите за то, что я заставил вас так долго ждать, но я рад сообщить вам приятную весть. Завтра мы совершим небольшую прогулку в Девоншир. Вам это пойдет на пользу. Кстати, Мэнсус, где вы взяли такое смешное имя?

— В роддоме, — лаконично парировал полицейский.

— Да, с юмором у вас напряженка, друг мой, — с вызовом отметил Мередит.

Внезапно лицо его приняло серьезное выражение, он полез в карман и вытащил длинный голубой конверт. В нем был листок бумаги, обнаружить который ему удалось с таким трудом.

— Ваш успех в поисках револьвера попадет в учебники по криминалистике, — добавил он вполне серьезно.

Полицейский покраснел от похвалы, ноте, кто работал под началом Т.Х., знали, что благодарность, высказанная их начальником, практически означала продвижение по службе или повышение в чине. Именно Мэнсус предложил тщательно осмотреть дорогу от Лондона до Льюиса и обследовать все ручейки и канавы, проходящие под дорогой. Им удалось обнаружить револьвер с третьей попытки на участке между Гатвиком и Хорсли. Определить принадлежность оружия труда не составило, так как имя Вассаларо было выгравировано на рукоятке. Гравировка была сделана давно и с большим вкусом. На резных перламутровых накладках еще оставались следы серебра.

— Скорее всего, это подарок одного злодея другому, — заключил комиссар.

Теперь его задача была близка к решению. К найденным ранее уликам Мередит добавил проект письма с угрозами, обнаруженный среди бумаг ростовщика. Скорее всего, он писал под диктовку, так как некоторые слова, где он делал ошибки, были исправлены другой рукой.

Последнюю точку в деле поставил рулон бумаги, пропитанной специальным химическим составом. Несколько листков комиссар предъявил начальнику полиции и министру внутренних дел. На глазах у них подсветом настольной лампы бумага превратилась в пепел, заполнив комнату резким неприятным запахом.

Министр высказал свое крайнее неудовольствие по этому поводу, но уже никто не подвергал сомнениям аргументы комиссара.

— Как вы думаете, Мэнсус, еще не поздно навестить миссис Лексман? — спросил Мередит, глядя на часы.

— Думаю, что хорошие вести можно приносить в любое время.

— В таком случае, проводите меня к ней.

Полицейских, однако, ждало разочарование. Ни на продолжительные звонки, ни на настойчивые удары дверного молотка никто не отозвался. Консьерж дома, где она снимала квартиру, сказал, что, вероятнее всего, миссис Лексман уехала из Лондона. Она часто уезжала в субботу и раньше понедельника, а иногда и вторника не возвращалась. Поскольку сегодня был именно понедельник, консьерж предложил разбудить своего сменщика, который работал днем. Так и сделали. Оказалось, что миссис Лексман уехала только в воскресенье, сказав, что будет отсутствовать два-три дня. Ее багаж состоял из двух баулов. По мнению консьержа, она была чем-то взволнована, но ничего более существенного он сообщить не смог.

— Мне это не нравится, — резюмировал комиссар, когда они остались вдвоем с инспектором. — Кто-нибудь знает о наших находках?

— За стенами офиса — ни одна душа, — ответил Мэнсус. — Правда…

— Правда, что? — раздраженно буркнул Мередит. — Не тяните, Мэнсус, выстреливайте. Ну?

— Возможно, хозяин квартиры на Грейт Джеймс-стрит кому-нибудь проболтался. Он-то знал, что мы были с обыском в квартире покойного.

— Это легко проверить, — согласился Мередит.

Они остановили такси и направились на Грейт Джеймс-стрит. Респектабельный квартал был уже погружен в сон. Им пришлось ждать, пока разбудят хозяина. Узнав комиссара, тот умерил свой пыл (он думал, что его побеспокоил кто-то из квартиросъемщиков по случаю потери ключа) и провел посетителей в гостиную.

— Позвольте, мистер Мередит, — сердито сказал хозяин, — но я не связан обязательством хранить тайну. Да и рассказал я об этом только одному джентльмену, который навестил меня в день вашего первого визита.

— Чего хотел этот джентльмен?

— Он сказал, что хочет погасить задолженность мистера Вассаларо, который снимал у меня квартиру.

— Опишите его внешность, пожалуйста.

После первых же фраз хозяина комиссара полиции прошиб холодный пот.

— Ставлю дукат, это был Кара! — воскликнул он, длинно и смачно выругавшись. Больше здесь делать было нечего, и Мередит приказал: — Вперед, Мэнсус, на Кадоган-сквер.

На звонок быстро ответили. Оказалось, что мистер Кара уехал из Лондона еще в субботу. Слуга, с подозрением глядя на визитеров и помня, что его предшественник лишился работы из-за излишней доверчивости к «электрику», предпочитал уклончивые ответы. Да, хозяин уехал. Возможно, надолго, возможно, нет. Он может вернуться еще сегодня, а может и через несколько дней.

— Вы избрали нету профессию, молодой человек, — угрюмо констатировал комиссар. — В вас гибнет талантливый гадальщик.

Выйдя на улицу, он и остановили такси.

— Теперь все ясно. Завтра утром первым поездом отправляемся в Тависток. Сообщите в отель «Джордж» — пусть закажут для нас машину.

— Почему бы нам не уехать сегодня? Есть еще двенадцатичасовой поезд.

— Посмотрите на часы, Мэнсус. До его отправления осталось пять-десять секунд.

Утренняя поездка в Девоншир, несмотря на прекрасную погоду, не подняла настроения ни одному, ни другому. Мередит не мог избавиться от ощущения, что произошла какая-то неприятность. Правда, поездка в открытом автомобиле несколько развеяла его.

Когда они спустились в Дартмурскую долину, Мэнсус тронул его за руку.

— Посмотрите, — ткнул он пальцем в небеса, где на полуторакилометровой высоте над их головами парил белокрылый моноплан. Снизу он казался не больше стрекозы.

— Вот это да, — с восхищением произнес комиссар, — на нем только через тюремные стены и перепрыгивать.

— Иначе отсюда и не сбежишь, — подтвердил Мэнсус.

Значимость своего предположения Мередит понял через несколько минут, когда их остановил вооруженный патруль. Проверив документы, сержант козырнул и отошел в сторону.

— Что произошло? — спросил комиссар.

— Один из заключенных дал деру.

— На самолете?

— Я ничего не знаю о самолетах, сэр, — ответил тот. — Мне сказали, что один из них рванул на волю прямо с работы.

Машина подъехала к воротам тюрьмы. Мередит и Мэнсус вышли и направились на поиски начальника. Вскоре они увидели его. Конечно, тот был очень расстроен, ведь побег — очень серьезное дело.

Удостоверение комиссара Скотланд Ярда вновь сыграло свою роль. Начальник тюрьмы любезно принял посетителей.

— Я даже не знаю, что мне делать, джентльмены. Сбежал один из заключенных. Полагаю, вы уже знаете об этом.

— Вам придется расстаться еще с одним из ваших подопечных, сэр, — заявил Мередит и положил на стол лист бумаги. — Это приказ об освобождении Джона Лексмана, осужденного за убийство на пятнадцать лет.

Начальник тюрьмы молча смотрел на бумагу.

— Приказ подписан вчера, — медленно произнес он и вздохнул с облегчением. — Слава Богу. Ведь именно он и сбежал, этот ваш Джон Лексман.

Глава VIII

Прошло два года. Мередит ехал из Бата в Лондон. Развернув свежую «Морнинг Пост», он неожиданно наткнулся на знакомое имя. Из маленькой заметки узнал, что Ремингтон Кара присутствовал в качестве почетного гостя на ужине в Греческом культурном обществе.

Стой поры, когда его лучший друг сбежал из Дартмурской тюрьмы, не ведая, что приказ о его освобождении был подписан днем ранее, Мередит видел Кару всего один раз, да и то мельком. Он попытался разузнать, куда исчезли Лексман и его супруга, но Кара лишь бросил на него удивленный взгляд и пожал плечами. Мередит подозревал, что Кара имел непосредственное отношение к исчезновению четы Лексманов, однако допускал и то, что шестимесячное отсутствие грека в Лондоне просто совпало по времени с их таинственным исчезновением.

Конечно, Лексман скрывался от правосудия. Понимая это, Мередит решил помочь своему другу. Во всех крупнейших европейских столицах был напечатан очерк о трагедии, которая произошла в Лондонском предместье, о приговоре, обстоятельствах его отмены и помиловании.

Юристы продолжали еще раздумывать, стоит ли привлекать Лексмана к ответственности за побег, но это не очень беспокоило комиссара. Охранник, по халатности которого заключенный бежал, был уволен и буквально на следующий день стал владельцем пивной в Фальмутс. Официальные круги не без основания полагали, что за услуги определенного характера он получил приличную взятку.

Кто же задумал и осуществил все это? Лексман или Кара?

Доказать причастность Кары к исчезновению четы Лексманов комиссару не удалось. Правда, он установил, что джентльмен, похожий на иностранца, нанял автомобиль в Экзетере, но водитель словно сквозь землю провалился.

В ангарах Кары в Уэмбли стояли оба принадлежащих ему моноплана, а кому принадлежал тот, который парил в небе над Дартмуром в день побега Лексмана, навсегда осталось загадкой и для комиссара, и для всех остальных.

Мередит был несколько удивлен и даже смущен явным нежеланием руководства поверить в то, что заключенный мог совершить побег на самолете. Он глядел в окно на меняющийся пейзаж и в который раз перебирал в памяти события тех дней.

Вздохнув, комиссар отложил газету и протянул ноги на подушку сиденья напротив. Ехать до Паддингтона оставалось не так долго, и он решил просмотреть купленные вчера журналы.

Лениво перелистывая страницы в поисках чего-нибудь интересного, он случайно остановил взгляд на статейке с ничего не говорящим ему названием «Полезные ископаемые Тьерра дель Фуэго». Мередит прочитал без особого энтузиазма обе колонки журнальной страницы. Статья была написана живым образным языком. Автор повествовал о приключениях в болотах залива Сен-Себастьян, путешествии вверх по реке Гуарес Гельман, о ночах, проведенных в дремучих тропических лесах, а в заключение давал коммерческую оценку залежей сиенита, порфирита, трахита и диалита. Внизу стояли инициалы Д.Г.

Все, кто имел дело с Т.Х., знали, что его любознательность не имеет пределов. Он перебирал в памяти всех известных ему ученых и путешественников, но никак не мог определить — кому принадлежат эти инициалы. Кроме дурацкого «Джорджа Гроссмита» ничего в голову не приходило. Раздраженный своей неспособностью решить задачу, он добрался до офиса и первое, что сделал, — позвонил своему старому приятелю — литературному редактору «Таймса».

— Во-первых, это не по моей части, — холодно ответил редактор на его вопрос, — а во-вторых, мы не разглашаем секретов наших корреспондентов. Если бы у нас была частная беседа, я, конечно, мог бы сказать, что ваш Д.Г. — не кто иной, как Джордж Гэзеркоул, путешественник-исследователь, которому лев когда-то откусил руку или что-то в этом роде.

— Джордж Гэзеркоул! — воскликнул Мередит. — Ну и тупица же я!

— Ну это уже ваша проблема, — заметил редактор и повесил трубку, прежде чем комиссар успел что-либо сообразить.

Решив эту, так сказать, побочную задачу, он тут же выбросил ее из головы. Сегодня ему предстояло заняться собственностью Джона Лексмана.

После исчезновения Джона и Грейс он должен был распорядиться их имуществом. В этом не было ничего удивительного, так как по завещанию Лексмана он назначался его доверенным лицом. Кроме того, Мередит принимал участие в составлении их брачного контракта и уже действовал как попечитель, распоряжающийся имуществом Грейс.

Доходы Лексмана от продажи его книг стремительно росли, осужденный, а затем помилованный автор становился все более популярным, добавляя тем самым хлопот комиссару. Более того, недавно скончалась тетушка Грейс, оставив «бедной племяннице» солидное наследство.

— До конца года я, конечно, дотяну, — пожаловался Мередит адвокату, — а потом подам в суд заявление — пусть ищут нового попечителя.

— Вы думаете, Лексман объявится? — спросил адвокат — человек в возрасте и без чувства юмора.

— Конечно! — воскликнул комиссар, — все герои его романов рано или поздно дают о себе знать. В определенный им самим миг он предстанет перед нами и разыграет концовку детективного сюжета.

Мередит был уверен, что Лексман вернется, и не допускал даже мысли, что больше никогда не увидит своего приятеля. Он также безоговорочно верил, что наступит день, и Кара во всем своем великолепии попадет к нему в руки.

О Каре ходили всевозможные слухи, но отделить правду от злопыхательских сплетен, которыми обычно окружена жизнь богатых и удачливых людей, не представлялось возможным.

Говорили, что, будучи очень амбициозным человеком, он не удовлетворился положением царька в своем горном албанском крас и претендовал на нечто значительно большее. Хотя его отец и был греческого происхождения, корни их рода восходили к древней албанской династии, которая правила когда-то этой раздираемой распрями страной.

Жажда власти была у Кары врожденной, и в стремлении к ней он не жалел ни сил, ни средств, оставаясь верным своей цели с дней бурной юности и продвигаясь к ней с упорством, достойным восхищения.

В запертом ящике рабочего стола Мередит хранил записную книжку, на обложке которой было начертано «Скандалария». Своим неровным почерком он записывал на ее страницах сведения, не подлежащие огласке. Очень часто они помогали ему в расследовании запутанных уголовных дел, проливая свет на невидимые на первый взгляд детали. Комиссар с уважением относился к любым источникам информации и заносил в свою записную книжку все, что казалось ему стоящим внимания, не придавая, однако, большого значения систематизации своих записей.

Дела Джона Лексмана заставили его вспомнить Кару и прием, о котором он прочитал в газете. Мэнсус пообещал достать текст выступления Кары в Греческом обществе в тот же день к вечеру. Из источников, которые вкратце можно охарактеризовать как дискредитирующие, Мередит узнал, что Кара давал взятки очень влиятельным людям. Один из заместителей министра иностранных дел, человек с обширными деловыми связями, попал в очень затруднительное положение и, если бы не своевременная помощь Кары, оказался бы банкротом.

Мэнсус знал о существовании игорного заведения на Албермарг-стрит, но даже не догадывался, что нервная на вид супруга министра юстиции была его постоянной посетительницей и в один из вечеров оставила там кругленькую сумму в шесть тысяч фунтов.

Подобные случаи, конечно, не делают чести власть предержащим, но, к сожалению, не очень корректные поступки в отношении денег и женщин вошли у них в привычку.

Департамент, которым руководил Мередит, однако, полагал, что все факты такого рода, независимо от ранга провинившихся, должны быть занесены в анналы истории. Всю жизнь Т.Х. следовал одному девизу: «Кто знает…»

Министр юстиции — очень важная персона. Он близко знаком с половиной европейских монархов. Не очень богатый человек, с доходом две-три тысячи фунтов в год, он не имел четко выраженных политических взглядов и с одинаковым успехом служил любой из приходящих к власти партии. В отличие от Брэйского викария, он, как знает каждый читатель, работал на этом посту при четырех премьерах, и, хотя все эти четыре правительства преследовали различные политические цели, все оставались им весьма довольны.

Леди Бартоломью, супруга прославившегося своей способностью приспосабливаться к любым условиям министра, недавно отбыла в Сан-Ремо. Газеты сообщили об этом и туманно намекнули на нервное расстройство леди, послужившее причиной ее отъезда из Лондона.

Даже вечно сомневающийся Мередит не смог выяснить, когда специалист по нервным заболеваниям или просто семейный врач посетил леди Бартоломью в ее доме на Даунинг-стрит и поставил столь неутешительный диагноз. Это привело его к неожиданному заключению. В своей «Скандаларии» он фиксировал привычки и слабости своих подопечных и с удивлением отмечал, что его наблюдения резко отличаются от наблюдений корреспондентов престижных журналов и газет, подробно расписывающих невинные привязанности этих высокопоставленных особ.

Имя леди Бартоломью довольно часто упоминалось в записях комиссара. Не подлежали сомнению дата и место ее рождения, а также то, что она была седьмой дочерью графа Балморли. У леди Бартоломью была дочь, носившая довольно прозаическое имя — Белинда Мэри. Книжка содержала и прочие биографические данные, получить которые не составило труда.

Оторвавшись от записей, Мередит попытался представить себе, какая причина могла заставить леди Бартоломью так внезапно покинуть Лондон. Ее финансовые дела были в полном порядке, что делало всю историю еще более загадочной, и он был почти готов поверить, что именно нервное расстройство и явилось причиной ее столь поспешного отъезда. Мередит вызвал Мэнсуса.

— Полагаю, вы проводили леди Бартоломью с Черинг-Кросского вокзала?

Мэнсус кивнул в ответ.

— Ее кто-либо сопровождает в поездке?

— Никто, кроме служанки. Мне показалось, что она действительно нездорова.

— Она действительно плохо выглядела последнее время, — заметил Мередит, однако без нотки сожаления в голосе. — Она взяла с собой Белинду Мэри?

— Белинду Мэри? — удивился инспектор. — Вы имеете в виду ее дочь? Нет, она где-то во Франции, в своей школе.

Комиссар просвистел начало популярной песенки, резко захлопнул записную книжку и вернул ее на место, в ящик стола.

— Не перестаю удивляться — зачем люди придумывают всякие странные имена? Например, Белинда Мэри. Да простит меня Бог, но оно больше подходит собачонке. Девушка с таким именем не выберется выше уровня официантки. Неужели семейная гордость уже ничего для них не значит? Вы что-то потеряли, Мэнсус? — спросил он, видя, что тот хлопает себя по карманам.

— Я делал кое-какие заметки. Ведь я наблюдаю за леди Бартоломью вот уже пол года. Вас они интересуют?

Т.Х. задумался на мгновение, затем покачал головой.

— Леди Бартоломью интересует меня лишь настолько, насколько она интересует Кару. А он преступник, запомните это.

Мэнсус, роясь в пачке бумаг, которую он достал из кармана, громко чихнул.

— Вы простыли? — вежливо справился комиссар.

— Нет, сэр, — ответил тот. — Я не думаю, что Кара преступник. Во-первых, ради чего ему совершать преступление? У него нет проблем с деньгами, он один из наиболее уважаемых людей в Лондоне, не говоря уже о том, что он редкой красоты мужчина. Чего ему не хватает?

Мередит с жалостью посмотрел на полицейского.

— Несчастный слепец, — сокрушенно покачал он головой. — Неужели вы не знаете, что крупный преступник никогда не нарушит закон в целях достижения финансовой выгоды. Человек, залезающий в сейф к своему хозяину ради того, чтобы подарить даме своего сердца брошку с рубинами и жемчугом стоимостью в двадцать пять шиллингов, не думает о материальной выгоде. Он хочет возвыситься в глазах своей возлюбленной. Именно такие мотивы в большинстве случаев и толкают людей на преступления. Доктор «X» убил свою жену из-за ее пристрастия к спиртному только из боязни, что это заметят соседи, пойдут слухи и нанесут удар по его репутации. Другой убивает своих жен в ванной, думая, что это прославит его в кругу друзей и сослуживцев. Крупный финансист лезет в полуторамиллиардную аферу вовсе не оттого, что он беден. Он строит новый особняк, подводный сад или что там еще только для того, чтобы прославиться.

Мэнсус шумно потянул носом.

— А тот, который избивает жену до полусмерти? Ради чего он это делает? Ради славы?

— Злодей, избивающий свою жену, думает, что таким образом завоюет в первую очередь ее уважение к себе. Стремление выделиться на фоне других и является почти всегда движущей силой и первопричиной большинства преступлений в нашей стране. Поэтому я считаю, что Кара — серьезный преступник и уверен, что он не умрет естественной смертью.

Комиссар снял с вешалки шляпу, одел пальто и направился к двери.

— Пришло время повидаться с моим другом Карой. Надеюсь, он расскажет кое-что новенькое.

Мередит уже был однажды в гостях у Кары после возвращения последнего в Лондон. Он навестил грека в надежде выяснить что-нибудь о местонахождении Джона и Грейс. Поскольку цель визита достигнута не была, комиссар более не настаивал на встречах.

Большой угловой дом на Кадоган-сквер. Оконные проемы, обрамленные изнутри занавесями, начищенные до блеска медные дверные ручки — все это подчеркивало принадлежность к старому английскому стилю. Его прежний владелец, лорд Генри Грэтхэм, гурман, знаток вин и любитель развлечений, выстроил этот дом, по его собственному выражению, вокруг бутылки портвейна. Основное внимание он уделил емкости подвалов, и только после того, как они были наполнены винами и провизией, архитектор выстроил сам дом, не обращая особого внимания на изысканность форм, так как хозяин считал главную задачу уже выполненной. Двойные подвалы Грэтхэм Хауз стали в то время одной из достопримечательностей Лондона. Когда лорд Генри нашел свой покой под восемью футами конголезской земли (его затоптал слон во время охоты), распорядители его имущества были приятно удивлены тем, что очень быстро нашелся покупатель. Говорили, что Кара, скорее противник, чем любитель спиртного, сразу заложил кирпичом двери в подвалах, и само их существование ушло в прошлое, превратившись в легенду.

Дверь открыл хорошо одетый слуга и с гордым видом пригласил комиссара в гостиную. За бронзовой решеткой камина весело поблескивали угли. Комиссар прошелся взглядом по стенам и остановил свое внимание на большом портрете Кары, висевшем над камином.

— Мистер Кара очень занят, сэр, — сказал слуга.

— Передайте ему мою визитную карточку, — настоял Мередит. — Возможно, он уделит мне несколько минут.

Слуга поклонился, положил карточку на неизвестно откуда появившийся поднос и, почти не касаясь ногами ступеней, поплыл вверх по широкой лестнице. Через минуту он возвратился.

— Прошу следовать за мной, сэр, — проговорил он и пошел впереди, указывая дорогу.

Лестничная площадка выходила в коридор, ведущий в обе стороны. Справа и слева в тупиках комиссар увидел широкие двери. Еще две комнаты располагались симметрично посередине крыльев коридора.

Слуга остановился у одной из дверей, но, прежде чем он взялся за ручку, Мередит спросил:

— Где я мог вас раньше видеть, мой друг?

— Скорее всего в Конститьюшнел, сэр, — с улыбкой ответил тот. — Я там работал официантом.

Мередит кивнул.

— Да, да. Вероятно, там мы и встречались.

Слуга открыл дверь и жестом пригласил гостя войти.

Комиссар вошел в большую, со вкусом обставленную комнату. Правда, по его мнению, здесь не хватало выдумки и комфорта, отличающих жилище настоящего англичанина.

Кара поднялся и вышел из-за большого письменного стола навстречу посетителю.

— Для меня это редкий приятный сюрприз, — с радушной улыбкой он тепло пожал руку Мередиту.

Комиссар не видел его почти год и отметил, что Кара почти не изменился. Такая же гордая походка, та же уверенность в себе и непоколебимое самообладание. Успехи в обществе не испортили его — он держался с вежливостью истинного джентльмена.

— На сегодня достаточно, мисс Холланд, — проворковал он, обращаясь к девушке, стоявшей у стола с блокнотом в руке.

«Наш греческий друг, — подумал Мередит, оглядев девушку с головы до ног, — несомненно, имеет вкус».

Комиссар не испытывал особой тяги к представительницам противоположного пола. Он считал себя убежденным холостяком и полагал, что жизнь слишком скоротечна, чтобы посвятить большую ее часть семейным делам, отвлекаясь от решения куда более важных, по его мнению, проблем. Очевидно, он был сделан из камня, ибо обычный человек из плоти и крови не мог бы равнодушно взирать на юную красавицу, ее стройную фигуру, порозовевшие от волнения щеки, волосы цвета бронзы, ощущая брызжущую через край жизненную силу молодости и красоты.

— Назовите самое нелепое имя, которое вам когда-либо приходилось слышать, — с улыбкой спросил Кара. — Мы обсуждали с мисс Холланд письмо с просьбой о помощи, отправленное некой Мэгги Гумер.

При этих словах райское создание улыбнулось.

— Самое нелепое? — переспросил комиссар. — По-моему, это Белинда Мэри.

— Мне кажется, я слышал это имя, — задумался Кара.

Мередит в упор глядел на мисс Холланд. Девушка посмотрела ему прямо в глаза с такой откровенной дерзостью, что в желудке у него похолодело. Взглянув на своего хозяина, она быстро вышла из кабинета.

— Я не успел вас представить друг другу, — сказал Кара. — Это мисс Холланд, мой секретарь. Симпатичная девчонка, не правда ли?

— Весьма, — ответил Мередит, с трудом переводя дух.

— Я люблю, когда меня окружают красивые вещи, — продолжал Кара с таким неприкрытым самодовольством, что комиссару стало явно не по себе.

Грек подошел к камину, снял с полки серебряную шкатулку, открыл ее и предложил гостю сигарету. Он был одет в серую пиджачную пару и, хотя серый цвет не очень шел ему, прекрасно сшитый костюм лишний раз подчеркивал изящность фигуры и придавал его внешнему виду особую независимость.

— Я не встречал в жизни более недоверчивого человека, чем вы, — с улыбкой произнес он.

— Вот те на! — невинным голосом воскликнул Мередит.

— Я уверен, что вы собираете досье на всех моих людей, — по-прежнему безмятежно улыбался Кара. — Мне, конечно, доставляет удовольствие такое внимание с вашей стороны к предкам моих слуг, поваров, секретарей…

Мередит поднял вверх руки и рассмеялся.

— Не льстите мне, сударь. Конечно, это мой промах, но, правду говоря, меня интересует биография всего лишь одного человека — вашего замечательного шофера.

На мгновение взгляд Кары затуманился.

— А, вы имеете в виду Брауна, — небрежно бросил он, делая паузы между словами.

— Он не столько Браун, сколько Смит, — уточнил комиссар, — но Боге ним. Кстати, его настоящее-имя Поропулос, не так ли?

— Так вас интересует Поропулос? — спросил Кара, несколько помрачнев. — Я давно с ним расстался.

— И назначили приличную пенсию, — продолжил за хозяина гость.

Кара внимательно посмотрел на полицейского.

— Я так всегда поступаю по отношению к старым слугам, — медленно произнес он и попытался сменить тему разговора:

— Чем я обязан вашему посещению, Мередит?

Комиссар взял сигарету, размял ее, задумался на мгновение и после паузы ответил:

— Я надеялся на вашу помощь, мистер Кара.

— С большим удовольствием сделаю все, что в моих силах, — с готовностью отозвался тот. — К сожалению, вы не проявили особого желания продолжить наши дружеские связи после первой встречи со мной. Возможно, они переросли бы в тесную привязанность, в которой, честно вам признаюсь, я был заинтересован больше, чем вы.

— Я очень застенчив по натуре, — беззастенчиво солгал Мередит, — теряюсь в обществе и поэтому не имею таких обширных связей, как вы. По этой причине я и осмелился нанести вам визит. Кстати, как давно вы взяли на работу нового секретаря? — неожиданно спросил он.

Кара смотрел на потолок, как бы в ожидании прихода вдохновения.

— Четыре, нет, три месяца назад, — поразмыслив, ответил он. — Очень толковая девушка. Ее прислали по моей заявке из учебного центра. Держится скромно, прекрасно образована, даже читает и пишет по-гречески.

— Настоящее сокровище, — заметил Мередит.

— Вы совершенно правы. Она живет на Мэрилбоун-роуд, 86-а. У нее нет друзей, вечера проводит в своей комнате, к хозяину относится с большим уважением и некоторой прохладцей.

Мередит поднял на него глаза.

— Зачем вы рассказываете мне все это?

— Не хочу, чтобы вы напрасно теряли время, собирая о ней сведения, — холодно ответил Кара. — Я уверен, что неукротимая любознательность, свойственная представителям вашей профессии, все равно не даст вам покоя, пока вы не допишете последнюю страницу в ее досье.

Мередит рассмеялся.

— Разрешите мне сесть, мистер Кара.

Хозяин подкатил к нему кресло, и комиссар утонул в мягких подушках. Он откинулся на спинку, положил ногу за ногу и замер на мгновение, как живое воплощение расслабленности и спокойствия.

— Вы очень умный человек, мистер Кара, — наконец произнес он.

Хозяин бросил на гостя серьезный взгляд.

— Однако не настолько, чтобы догадаться о цели вашего визита.

— Все довольно прозаично, — вздохнул Мередит. — Круг ваших знакомых в городе весьма широк. Полагаю, леди Бартоломью входит в него?

— Я ее прекрасно знаю, — с готовностью подтвердил Кара. По его немедленной реакции Мередит понял, что цель визита ни в коем случае не была для него загадкой.

— Вы не предполагаете, почему леди Бартоломью покинула Лондон именно сейчас? — спросил он, тщательно подбирая слова.

Кара рассмеялся в ответ.

— Ну вы даете, Мередит! С какой бы стати она откровенничала с человеком, которого и встречала-то всего раз-другой?

— И все-таки вы знаете ее достаточно близко. Где вы храните ее расписку?

— Расписку? — переспросил Кара с неподдельным удивлением в голосе.

Мередит выругался про себя. Заглянув в глаза Каре, он понял, что совершил ошибку — в игре с таким соперником нельзя сразу показывать свои козыри.

— Когда я говорю о расписке, — продолжал он, будто ничего не произошло, — я имею в виду обязательство, которое выдает должник своему кредитору за получение от него на определенное время большой суммы денег.

Кара ничего не ответил. Он открыл ящик стола, достал ключ от сейфа и подошел к сидящему в кресле комиссару.

— Вот вам ключ от моего сейфа, — спокойно сказал он. — Можете проверить, есть ли среди моих бумаг расписка леди Бартоломью. — И с обидой в голосе добавил: — Мой дорогой друг, неужели вы можете представить меня в роли ростовщика?

— У меня и в мыслях такого не было, — вновь солгал Мередит.

— И все же я буду очень рад, если вы сами в этом убедитесь, — настаивал грек, держа в протянутой руке ключ. — Мне кажется, что вы пытаетесь найти связь между болезнью леди Бартоломью и какими-то действиями — я имею в виду ужасное обвинение в ростовщичестве — с моей стороны. Обыщите сейф, и, я надеюсь, мы оба будем удовлетворены.

В такой ситуации любой человек и даже любой детектив принял бы лишь одно решение — заявил протест и поклялся, что у него и в мыслях такого не было. Положение, которое занимал Мередит, обязывало его заявить, что он не имеет права копаться в личных бумагах кого бы то ни было и не может воспользоваться доброй волей хозяина. Но, как мы знаем, Мередит был несколько своеобразным человеком. Он принял ключ, подбросил его на ладони и спросил:

— Это ключ от того самого сейфа в вашей спальне?

Кара смотрел ему в глаза, загадочно улыбаясь.

— Это не тот сейф, который вы уже однажды вскрывали, мистер Мередит. Полагаю, вы знаете, что сейф я сменил после того памятного случая. Или вы изменили свое решение?

— Напротив, — спокойно ответил комиссар, вставая. — Я намерен довести дело до конца.

Кара молча направился к двери.

— Прошу вас следовать за мной, — вежливо пригласил он гостя.

Они прошли по коридору и оказались в большой комнате с одним зарешеченным окном. В большом камине горел огонь, и, несмотря на холодную погоду, в комнате было очень жарко.

— Еще одно из моих чудачеств, которое англичане мне не могут простить, — не люблю холода.

Возле кровати в стене Мередит увидел встроенную заподлицо зеленую дверь сейфа.

— Прошу, мистер Мередит, — сказал Кара. — Перед вами все секреты Ремингтона Кары.

— Боюсь, я все это напрасно затеял, — хмыкнул комиссар, даже не пытаясь вставить ключ в дверь сейфа.

— Я разделяю ваши опасения, — насмешливо отозвался Кара.

— Интересно, — заметил гость, — мы с вами постоянно приходим к одним и тем же выводам.

С этими словами он протянул ключ Каре.

— Вы не будете открывать сейф?

Мередит мотнул головой.

— Видите ли, здесь сейф типа «Магнус», а на ключе, который вы мне дали с такой легкостью, написано «Чабб». Многолетний опыт работы в полиции подсказывает мне, что ключ от «Чабба» редко подходит к «Магнусу».

— О Боже! — раздраженно воскликнул Кара. — Я только что вспомнил, что перед отъездом сдал ключ от «Магнуса» на хранение в банк. Я вернулся только сегодня утром. Сейчас я пошлю за ключом.

— Не стоит беспокоиться, — вежливо пробормотал Мередит.

Он достал из кармана что-то наподобие плоского кожаного бумажника и раскрыл его. Там были необычной формы стальные стержни, каждый из них был закреплен кожаной петелькой в отдельной ячейке. Мередит вытащил круглую рукоятку и ввернул в нее один из стержней с изгибом на конце. Кара молча наблюдал за действиями полицейского.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он с тревогой в голосе.

— Сейчас увидите, — спокойно ответил комиссар.

Он аккуратно вставил конец стержня в замочную скважину, осторожно повернул вправо, влево… Раздался тихий щелчок, затем второй. Мередит повернул ручку двери, и она открылась.

— Все очень просто, не так ли? — улыбнулся он.

В это мгновение выражение лица Кары изменилось. В глазах загорелась неподдельная ярость, он сделал шаг вперед, загородив собой дверной проем.

— Я думаю, мы слишком далеко зашли, мистер Мередит, — хрипло произнес он. — Будьте любезны, предъявите ордер на обыск.

Комиссар пожал плечами, разобрал инструмент, разложил стержни по ячейкам футляра и спрятал его в боковой карман.

— Дорогой мистер Кара, — нахмурился он. — Вы сами предложили осмотреть ваш сейф. Конечно, когда я увидел предложенный мне ключ, я понял, что ваше предложение показать мне содержимое сейфа не более «серьезно», чем намерение рассказать, что же в действительности произошло с Джоном Лексманом.

Удар пришелся в точку.

Лицо грека перекосилось, вены на шее вздулись, губы дрожали, приоткрыв два ряда ровных белых зубов. Глаза сузились в щелки, челюсть выпятилась вперед, придав лицу звериный оскал. Он смотрел на комиссара с неприкрытой ненавистью.

— Вы, вы… — прошипел он, сжимая кулаки…

— Руки вверх, — приказал гость, — и быстро.

Кара поднял руки, ствол револьвера Мередита уперся в ткань жилета на уровне сердца.

— Я вижу, вам не впервой выполнять такие команды, — спокойно заметил комиссар.

Левой рукой он ощупал карманы брюк Кары. В одном из них он обнаружил какой-то предмет цилиндрической формы. К его удивлению это оказался не пистолет, а нечто вроде карманного фонарика. Правда, вместо лампочки и стекла на закругленной металлической поверхности он увидел несколько небольших отверстий.

Он покрутил цилиндр в руке и уже хотел нажать блестящую кнопку, как услышал сдавленный крик.

— Ради Бога, осторожно! Не направляйте его на меня, не трогайте кнопку, умоляю вас!

— Он что, взорвется?

— Нет, нет!

Мередит направил цилиндр отверстиями вниз, на ковер, и осторожно нажал на кнопку. Раздалось громкое шипение, и цилиндр выбросил на ворс струю жидкости. Полицейский посмотрел себе под ноги. Яркий ковер поблек и задымился в месте, куда попала струя. Комнату заполнил едкий неприятный запах. Мередит поднял глаза на побелевшее лицо грека.

— По-моему, это серная кислота, — сказал он, восхищенно покачивая головой. — А вы, мой друг, великий выдумщик!

Находясь на грани обморока, Кара пробормотал что-то о необходимости самообороны и умолк. Он так и не промолвил ни слова, пока Мередит, все еще под впечатлением от случившегося, очень эмоционально не высказал все, что он думал о самом Каре, его пределах и возможных перспективах на будущее.

Кара постепенно приходил в себя.

— Я не собирался применять его против вас, клянусь, — взмолился он. — Я окружен врагами, Мередит, и должен постоянно думать об обороне. Зная, что я вооружен, они побаиваются меня. Еще раз заверяю вас — я бы никогда не направил это оружие против вас. И вообще я наделал массу глупостей. Эта история с ключом от сейфа…

— Пусть это вас не тревожит, — бросил комиссар. — Мое поведение также не было безупречным. Что касается этой штуки, — он поднял адское оружие, — я не могу ее вам вернуть. Пусть ею займутся специалисты Скотланд Ярда. Они давно не видели ничего новенького. Работает на сжатом воздухе?

Кара кивнул в ответ.

— Здорово придумано, — усмехнулся Мередит. — Если бы я обладал вашими способностями, то нашел бы этой идее лучшее применение, — добавил он и вышел из комнаты.

Глава IX

Кара еще раз пробежал глазами по тексту письма и вложил его в конверт. Затем он позвонил в колокольчик, и в комнату вошла та самая девушка, которая однажды привела Мередита в почти трепетное состояние.

— Проследите, чтобы это письмо было доставлено адресату, мисс Холланд.

Девушка склонила голову и замерла в ожидании дальнейших указаний. Кара поднялся из-за стола и зашагал по комнате.

— Вы знаете Т.Х. Мередита? — неожиданно спросил он.

— Я слышала о нем, — ответила девушка.

— Крайне неординарная личность, — признался Кара, — против него не действует мое излюбленное оружие.

— Какое? — с интересом в глазах полюбопытствовала девушка.

— Страх!..

Девушка молчала, но Кара и не ожидал дальнейших вопросов. В присутствии низших по рангу он привык вести себя, как мудрый наставник.

— Рана на теле затянется, избитый кнутом вскоре забудет о том, что случилось. Но если человека испугать, вселить в него страх перед неминуемым и заставить поверить, что либо с ним, либо с тем, кого он любит — второе предпочтительно, — случится нечто ужасное, он не сможет расстаться с этой мыслью до конца своих дней. Страх — это тиран, деспот, он действует более эффективно, чем пытка на дыбе. Страх многолик, обуянный страхом человек вскрикивает от ужаса при виде самых обычных вещей.

— Это ваше кредо? — побледнела девушка.

— Частично, мисс Холланд, — обронил, понизив голос, Кара.

Она опустила глаза, поиграла конвертом, пытаясь установить его ребром на стол, и спросила:

— Чем можно оправдать применение такого оружия?

— Целью, дорогая, целью, которая всегда оправдывает средства, — прямо ответил он. — Например, мне понравилась какая-то вещь. Я не могу получить ее, используя весь набор обычных средств. Но она мне нужна — без нее мне неуютно или человек, которого я люблю, не может обходиться без этой вещи. Если ее можно купить — прекрасно. Если можно купить людей, которые в силу своего положения могут доставить ее по указанному мною адресу, — еще лучше. Ну а если нет?.. — он пожал плечами.

— Я понимаю, — быстро проговорила девушка, кивнув головой. — Тогда на помощь приходит шантаж.

Кара нахмурился.

— Я никогда не произношу этого слова сам и не хочу его слышать от других, — отрывисто произнес он. — В моем сознании оно ассоциируется с грязными попытками вымогательства, в частности денег.

— Без которых люди, использующие это слово в своем лексиконе, не могут обойтись, — улыбнулась она. — Выходит, их действия также можно оправдать.

— Все зависит от уровня, на котором используются средства, — беззаботно подтвердил Кара. — Вымогатели и прочие отбросы общества, с которыми Мередит имеет дело в своей повседневной работе, — одно. Кстати, я отношусь к Т. Х. с большим уважением. Возможно, вам еще придется встречаться с ним. Имейте в виду, он будет задавать разные вопросы обо мне, вряд ли он упустит такую возможность. Я надеюсь, вы меня поняли?

— Я ни с кем не собираюсь обсуждать ваши дела, — холодно сказала она.

— Я плачу вам три фунта в неделю, не так ли, — продолжал Кара, — и готов поднять ставку до пяти. Вы меня вполне устраиваете.

— Благодарю вас, — потупилась мисс Холланд, — вы и так щедры ко мне.

С этими словами она удалилась, предоставив хозяину возможность оценить сказанное в одиночестве.

Отказ принять благодарность Кара считал почти вызовом. Кстати, ссора с Мередитом была, по его мнению, наполовину спровоцирована равнодушным отношением детектива к настоятельным попыткам Кары выразить к нему свое благоволение.

Он позвонил в колокольчик, вызвав на этот раз слугу.

— Фишер, — приказал Кара. — Я ожидаю джентльмена по имени Гэзеркоул, знаменитого путешественника с протезом вместо одной из рук. Задержите его под любым предлогом, он не любит ждать, а мне срочно нужно отлучиться. Я вернусь в половине седьмого. Делайте что угодно, но задержите его до моего возвращения. Он мне очень нужен. Проводите его в библиотеку, возможно, он заинтересуется книгами.

— Хорошо, сэр, — невозмутимо ответил Фишер. — Вы переоденетесь?

Кара покачал головой.

— Нет, пойду в чем есть. Подайте мне теплое пальто. Этот жуткий холод когда-нибудь убьет меня. — Он посмотрел в окно и поежился. — Протопите камин, сложите письма на столе и не оставьте без обеда мисс Холланд.

Фишер проводил хозяина к машине, закутал его ноги меховой попоной, мягко закрыл дверь и вернулся в дом. С этой минуты его поведение резко изменилось и вступило в противоречие с понятием о хорошо воспитанном слуге.

Не было ничего удивительного в том, что он вернулся в кабинет и занялся приведением в порядок бумаг на столе.

Можно было не обратить внимание на то, что он быстро осмотрел содержимое ящиков стола — в конце концов, хозяин ему полностью доверял. Более того, в определенной степени Кара даже дружил со своими слугами, иногда обращался к своему телохранителю по имени, время от времени щедро вознаграждая их сверх установленной платы.

Осмотр бумаг хозяина не удовлетворил любопытство мистера Фреда Фишера. Но вот он добрался до чековой книжки и с интересом обнаружил, что в предыдущий день мистер Кара снял со счета шесть тысяч фунтов наличными. Сжав губы и наморщив лоб, словно о чем-то задумавшись, он вернул книжку на место. Затем он прошел в библиотеку, где мисс Холланд снимала копии с документов и отвечала на письма с просьбами о благотворительных взносах.

Он пошуровал в камине, спросил, будут ли какие указания и удалился. Теперь объектом его исследований стала спальня. К сейфу он не подходил, но тщательно проверил содержимое ящика бюро, где Кара хранил личную переписку. Безрезультатно.

На столике у кровати стоял телефон. Фишер бросил на него взгляд и рассмеялся. Это был аппарат прямой связи с дежурным Скотланд Ярда, установленный по решительному настоянию хозяина.

— Пещера сумасшедшего, — пробормотал он, остановившись перед дверью. Он поднял массивный засов, на который закрывалась дверь изнутри, примерил его к петле и отпустил руку. Засов мягко опустился на место.

— Пещера сумасшедшего, — повторил слуга, нахмурился, открыл дверь, вышел из комнаты и направился вдоль коридора к лестнице.

Он уже почти спустился на первый этаж, когда к нему подбежала горничная.

— Там один джентльмен хочет видеть мистера Кару, — сказала она, — вот его визитная карточка.

Фишер взял карточку и прочитал:

— Я поговорю с ним, — проявил он неожиданный интерес и направился в холл, где у двери топтался посетитель.

Внешний вид гостя заслуживал отдельного описания. На нем был очень поношенный длинный плащ и сдвинутая на затылок блестящая, очевидно, новая шляпа. Нижнюю часть лица закрывала всклокоченная борода. Он ни секунды не стоял на месте, нервно перебирай ногами, время от времени бросая пренебрежительный взгляд на портрет Ремингтона Кары, висевший над мраморной каминной полкой. На кончике носа смешно сидело пенсне. Портрет дополняли две толстые книги, зажатые под мышкой.

Фишер окинул его взглядом опытного наблюдателя и заметил под плащом у посетителя мятый синий костюм, жемчужные запонки на рукавах и большие черные ботинки на ногах.

Гость увидел Фишера и повернулся к нему.

— Возьмите это, — указал он на книги под мышкой.

Фишер поспешил исполнить распоряжение и с удивлением обнаружил, что посетитель словно противился своему желанию, не отпуская книги. Он случайно сжал его предплечье и понял, что держит в руке протез. Освободившись от груза, посетитель взялся правой рукой за деревянное обтянутое перчаткой левое запястье и сунул его в карман плаща.

— Где Кара? — прорычал он.

— Он вот-вот будет, — невозмутимо парировал слуга.

— Вот-вот будет? Как вам это нравится, — в бешенстве вскричал гость. — Где он шатается? Ему что, трех лет было мало?

— Он ждал вас с нетерпением, сэр, но вынужден был срочно уехать. Он будет дома не позднее шести часов.

— Шести часов? О Боже! Я не собака, чтобы сидеть у его двери.

Он дернул себя за бороду.

— Так. Скажите ему, что я приходил. Верните мои книги.

— Но, я уверяю вас… — заикаясь, стал упрашивать его Фишер.

— Мои книги!

Он вытащил левую руку из кармана, правой согнул ее в локте, устроил под мышкой книги, которые Фишер подал ему с неохотой и сказал:

— Передайте Каре, что я как-нибудь загляну к нему. Когда найду время. Понятно? Будьте здоровы.

— Если бы вы только согласились, сэр, — умолял из последних сил Фишер.

— К черту, — прогремел посетитель. — Я ждал этой встречи три года. Теперь я буду выбирать время по своему усмотрению!

Он вышел, изо всех сил хлопнув дверью, что, по мнению Фишера, было совершенно излишним. Слуга вернулся в библиотеку. Девушка заклеивала конверты. При звуке открываемой двери она подняла голову.

— Боюсь, мисс Холланд, я навлек на себя гнев хозяина.

— В чем дело? — спросила она.

— Приходил джентльмен, которого он очень хотел видеть.

— Мистер Гэзеркоул?

Фишер кивнул.

— Да, мисс. Но мне не удалось его задержать до возвращения мистера Кары.

Мисс Холланд сжала губки и задумалась.

— Конечно, он будет сердиться, но я не вижу, каким образом вы могли бы его удержать. Почему вы не позвали меня?

— Он не дал мне и секунды на размышления. Но, если он еще раз придет, я провожу его прямо к вам, — ухмыльнулся слуга и, направляясь к двери, спросил: — Вам ничего не нужно?

— В котором часу возвратится мистер Кара?

— К шести, мисс.

— Нужно отнести одно очень важное письмо.

— Я сейчас вызову посыльного.

— Не нужно. Думаю, будет лучше, если вы исполните это поручение сами.

Кара довольно часто использовал Фишера в качестве посыльного, когда этого требовали обстоятельства.

— С удовольствием, мисс Холланд.

Само небо посылало ему возможность на время исчезнуть из дома. Девушка протянула ему конверт, и Фишер краем глаза глянул на адрес.

Он аккуратно опустил письмо в карман и отправился к себе переодеться. Несмотря на размеры дома, Кара не держал постоянных слуг. Исключение составляли горничная и наш знакомый мистер Фред Фишер. Остальные, включая поваров и уборщиков, приходили на работу только днем. В настоящее время кроме Фишера и горничной в дом приходила только одна служанка, женщина среднего возраста, на которую и возлагались многочисленные обязанности по содержанию дома в надлежащем порядке.

Мисс Холланд сидела за рабочим столом и вычитывала отпечатанные ранее письма. Правда, в мыслях она была далеко отсюда. Услышав мягкий хлопок закрываемой двери, она быстро поднялась, пересекла комнату и взглянула за окно. Когда Фишер скрылся из вида, девушка спустилась в холл и прошла на кухню.

Ей приходилось и ранее бывать в этом сводчатом просторном подземелье, где у стен стояли огромные, давно не используемые печи — огонь в них не разжигался с тех пор, как Кара перестал давать званые ужины. Служанка (она же и повариха) встала при ее появлении.

— Мне очень приятно видеть вас здесь, в моей кухне, мисс. — Улыбка украсила ее бледное лицо.

— Вам, наверное, здесь очень скучно, — с сочувствием произнесла девушка.

— Если бы только это, мисс. Я заработала здесь радикулит — от тон двери постоянно тянет холодом. — Повариха протянула руку в сторону массивной двери некрашеного дерева. — Это винный подвал мистера Кары, — добавила она. — Я знаю, он иногда заходит туда. Мой брат, полицейский, научил меня, как это проверить. Я натянула за дверью тонкую нитку и проверила на следующий день — кто-то разорвал ее.

— Мистер Кара хранит там свои бумаги, — спокойно заметила девушка. — Он как-то говорил мне об этом.

— Хм, — с сомнением в голосе протянула женщина, — лучше бы он заложил эту дверь кирпичом, так, как он сделал в нижних подвалах. Мне страшно здесь, особенно по вечерам. Порой мне кажется, что эта дверь вот-вот отворится и сюда войдет призрак первого хозяина, этого сумасшедшего лорда, которого убили в Африке.

Мисс Холланд рассмеялась.

— Вам придется сходить на почту, — сказал а она. — У меня кончились марки.

Миссис Бил кивнула в ответ, одела шляпку и с гордым видом, чтобы все на Кадоган-сквер видели — идет настоящая домоправительница, — направилась к выходу.

Девушка быстро поднялась к себе и вновь заняла свой наблюдательный пост у окна.

Убедившись, что миссис Бил ушла, она раскрыла свою сумочку it достала небольшой кошелек. Открыв его, она убедилась, что ключ на месте, быстро прошла в спальню Кары и сразу направилась к сейфу.

После второго поворота ключа дверь открылась, и мисс Холланд заглянула вовнутрь. Обычный большой сейф с четырьмя внутренними стальными ящиками. Два из них были открыты и не содержали ничего представляющего для нее интереса — бумаги, касающиеся албанских владений Кары.

Два верхних ящика были заперты. Мисс Холланд была готова к такому повороту событий и вытащила из кошелька второй ключ. В первом ящике она также не нашла ничего интересного, сложила обратно бумаги и заперла его. Дрожащей рукой она вставила ключ в замочную скважину второго ящика. Последняя надежда, последний ее шанс!

Почти все пространство ящика было заполнено коробочками с драгоценностями. Одну за другой она их открывала, осматривала содержимое и возвращала на место. Наконец на самом дне она нашла то, что искала, то, что полностью занимало ее мысли последние три месяца.

Это был квадратный футляр, обшитый красным сафьяном. Она приоткрыла его, сунула руку под крышку и не удержалась от восторженного восклицания.

— Наконец-то!

В это мгновение чья-то рука крепко сжала ее запястье. В испуге она обернулась. На нее смотрело улыбающееся лицо Кары.

Глава X

Колени мисс Холланд задрожали, она была близка к обмороку. Протянув вперед свободную руку, как бы в поисках опоры, она повернула к греку бледное лицо и окинула его взглядом, полным решимости.

— Позвольте мне взять у вас эту вещь, мисс, — произнес Кара шелковым голосом. Затем резким движением вырвал футляр из ее руки, аккуратно уложил его на место, задвинул ящик, запер его, закрыл дверцу сейфа, дважды повернул ключ в скважине и внимательно рассмотрел его.

— Кажется, мне придется заказать новый сейф, — заключил он.

Крепко сжав руку девушки, он провел ее в библиотеку, оттолкнул от себя, скрестил руки на груди и, находясь между ней и дверью, пристально посмотрел ей в глаза. На его красивом лице появилась циничная, презрительная улыбка.

— Я стою перед широким выбором, — наконец сказал он. — Можно, конечно, дождаться возвращения слуг, которых вы намеренно отправили из дома, и вызвать полицию. Но я могу и сам наказать вас.

— Шлите за полицией, сэр, — холодно отрезала девушка. — Я выбираю первое.

Она подошла к письменному столу, оперлась о него и подняла на Кару глаза. В ее взгляде не было ни тени страха.

— Что-то не лежит у меня душа к полиции, — задумчиво промолвил Кара. В это мгновение раздался стук в дверь. Грек открыл ее, выглянул в коридор, обменялся с пришедшим несколькими фразами и подошел к столу с листом почтовых марок в руке.

— Как я уже сказал, терпеть не могу сыщиков, — продолжил он, — Тем более в данном случае, когда я подозреваю, что вы связаны с полицией и, возможно, являетесь платным агентом Скотланд Ярда. Развейте мои сомнения, дорогая. Вы служите у Т.Х.Мередита?

— Я не знакома с Мередитом и не имею ничего общего с полицией, — спокойно ответила мисс Холланд.

— Тем не менее, — настаивал Кара, — насколько я понимаю, вы не очень боитесь их вмешательства, что оправдывает мое нежелание передать вас в руки правосудия.

Он плотно сжал губы и на какое-то время задумался.

Застыв в неудобной позе, мисс Холланд смотрела на своего бывшего хозяина, пытаясь предугадать его истинные намерения. Ее сердце забилось быстрее. В течение трех месяцев в ужасном напряжении она успешно играла свою роль, и вот, в самый решающий момент, ее подстерегла неудача. Девушка до сих пор не могла прийти в себя. Ее не пугал предстоящий арест и судебное разбирательство, хотя сердце и сжималось при самой мысли об этом. Ее приводило в отчаяние ощущение того, что она потерпела поражение и теперь стояла перед греком беззащитная, как маленький ребенок.

— В случае ареста ваше имя попадет на страницы газет, — наконец произнес Кара, — а ваши фотографии украсят обложки всех воскресных журналов, — добавил он и посмотрел на мисс Холланд в ожидании ее реакции.

— Это меня не пугает, — рассмеялась она в ответ.

— Боюсь, что вы правы, — сказал Кара и направился к окну, но, поравнявшись с девушкой, он внезапно остановился, схватил ее за плечи, притянул к себе и крепко поцеловал в губы.

— Если закричите, я вас поцелую еще раз, — предупредил он. — Да и не стоит трудиться. Я вновь отправил служанку за марками, но на этот раз подальше — на главпочтамт.

— Отпустите меня, — выдохнула она.

Теперь, когда Кара увидел ужас в ее глазах, его грудь распирало ощущение триумфа — он властвовал над ее чувствами. Подобного он не испытывал с прекрасных далеких дней своей сумасшедшей молодости.

— Вам страшно, не так ли? — встряхнул он ее за плечи, полушепотом выговаривая слова. — Повторяю, стоит вам закричать, и я буду целовать вас вновь и вновь.

— Ради Бога, отпустите меня, — трепетала девушка.

Кара почувствовал, что ее бьет дрожь, рассмеялся и внезапно разжал руки. Мисс Холланд, содрогаясь, как в лихорадке, упала в кресло.

— Вот теперь вы расскажете мне, кто подослал вас и зачем, — хрипло сказал он. — Правду говоря, именно вы были вне подозрения. Я полагал, что встретил в вашем лице редкий образец помощника — интеллигентную женщину, честным трудом зарабатывающую на жизнь, вместо того чтобы, удачно выйдя замуж, сразу решить все свои проблемы. А вы в это время шпионите за мной. Я восхищен вами!

Мысли лихорадочно метались в мозгу девушки. Вот-вот вернется Фишер. Она почему-то верила, что он придет ей на выручку в этой совершенно непредсказуемой ситуации. Ей действительно было страшно даже находиться в одной комнате с человеком, который не остановится ни перед чем ради достижения своих целей.

Она знала его значительно лучше, чем он предполагал, знала, что ему чужды понятия долга и чести, что верить ему нельзя ни на грош.

Кара, как бы прочитав ее мысли, подошел ближе и склонился над ней.

— Не бойтесь, милая леди, — процедил он с легкой ухмылкой. — С этой минуты вам придется исполнять все мои приказания. Первое, что вы сделаете, пройдете со мной вниз. Вставайте.

Он взял ее за плечи, резко поднял с кресла и, сжав девичью руку в своей, повел к двери. В полном молчании они спустились в холл. В какое-то мгновение у девушки промелькнула мысль: «а что, если вырваться и выбежать на улицу, а там…». Но все было тщетно. Кара держал руку, словно в тисках. Ее вновь охватил страх — куда он ведет? Что будет дальше? На лестнице, ведущей в кухню, она остановилась, схватившись свободной рукой за перила.

— Куда вы меня ведете? — спросила она.

— В безопасное место, милочка, — ответил грек. — Я все-таки решил передать вас в руки правосудия. Посидите в винном подвале, пока я схожу за полицейским.

За большой деревянной дверью оказалась вторая, поменьше. Кара открыл замок и втолкнул ее в темноту. Через мгновение он щелкнул выключателем, загорелась лампочка, и девушка увидела, что обе двери — наружная с внутренней стороны, а внутренняя с наружной — были обиты железом.

— Да будет свет, — сказал он, не отпуская ее руки. — Побудьте здесь какое-то время. Вам это пойдет на пользу.

Мисс Холланд взвизгнула от ужаса и рванулась к выходу. Кара зажал ей рот рукой и прошипел:

— Я предупреждал вас…

Его губы почти касались ее волос. Девушка видела, как зловеще менялись строгие черты его красивого лица, горящие глаза впивались в нее полным ненависти и злобы взглядом; голова ее закружилась, тело обмякло, иона, потеряв сознание, опустилась на пол.

Придя в себя, девушка обнаружила, что лежит на голых досках деревянной лавки. Она села и огляделась. Никого. Кара ушел, заперев за собой дверь. В подвале было сухо и чисто, свежий воздух поступал сюда через невидимые вентиляционные отверстия. Она обвела взглядом побеленные стены. Настоящая тюрьма. «Интересно, — подумала она после того, как первое ощущение страха покинуло ее, — как давно использует Кара свои подвалы для этого».

В дальнем углу помещения она увидела еще одну дверь. Мисс Холланд попыталась открыть ее, но тщетно — дверь была заперта. В своей сумочке, которая чудом оказалась здесь, она нашла пузырек нюхательной соли, перочинный ножик и ножницы, которыми она обычно вырезала из газет интересующие ее статьи о Каре.

Девушка полностью пришла в себя и решила, что в ее положении любой режущий предмет может превратиться в оружие для самозащиты. Обмотав ручки ножниц носовым платком, она положила их рядом с собой.

Внезапно она вспомнила, что миссис Бил рассказывала ей о нижнем, ныне замурованном винном подвале. До него можно было добраться снаружи, по винтовой лестнице. Значит, если верхний и нижний подвалы сообщаются, остается надежда выбраться отсюда.

Девушка встала с лавки и занялась детальным исследованием своего узилища.

Цементный пол был покрыт тонкими тряпичными матами. Она принялась закатывать их один за другим, начиная от входной двери. Вот уже половина пола оголена — никаких следов потайного хода. Она попыталась перетащить стол на середину, но оказалось, что он был намертво прикреплен к стене уже после того, как на пол были уложены маты.

Девушка опустилась на колени и начала простукивать пол под столом. Сердце забилось быстрее. Удар, еще удар. Есть. Она поднялась, взяла со стола нож, открыла его и аккуратно сделала первый подрез.

Через несколько минут она подняла срезанную ткань и увидела чугунную крышку, закрывавшую люк заподлицо с полом. Она потянула за кольцо, и крышка, очевидно, под действием контргруза легко поднялась. Мисс Холланд заглянула в люк. В тусклом свете, проникавшем в нижний подвал откуда-то снаружи, она увидела уходящую вниз лестницу. После секундного колебания девушка опустила в люк ноги и через несколько мгновений оказалась в нижнем подвале.

Она огляделась. Свет проникал из помещения, расположенного по ее догадкам где-то под кухней. Чтобы добраться до него, ей следовало пройти через несколько проходных комнат. Осторожно, на цыпочках она двинулась вперед и через несколько шагов оказалась в первой, прекрасно обставленной комнате. Толстый ковер на полу, удобные кресла, книжный шкаф, настольная лампа, — очевидно, здесь Кара хранил свою секретную переписку.

Дверной проем в боковой стене. Она заглянула туда и, когда глаза привыкли к темноте, поняла, что это прекрасно оборудованная ванная комната. Тупик. Девушка направилась дальше. Внезапно она споткнулась о что-то твердое. Нагнувшись, она провела рукой по ковру и нащупала тонкую стальную цепь. Ее вновь охватило чувство страха. Что там впереди?

Она отшатнулась и какое-то время стояла неподвижно, не решаясь сделать следующий шаг. И вдруг… То, что она услышала, едва не лишило ее рассудка. Из помещения, на пороге которого она стояла, раздался долгий дрожащий вздох.

Мисс Холланд сжала зубы и решительно шагнула вперед.

— О Боже, — только и смогла прошептать она при виде раскрывшейся перед ее глазами сцены. — Неужели это Лондон? Двадцатый век?

Глава XI

Суперинтенданту Мэнсусу был выделен небольшой офис в самом Скотланд Ярде. Мэнсус постоянно жаловался, что его офис превратился в клуб, куда считали своим долгом забежать «на огонек» все свободные от службы полицейские. В день, когда мисс Холланд подверглась таким испытаниям, сыщик из отдела «Д» привел к Мэнсусу чью-то совершенно перепуганную служанку, которая предстала перед суперинтендантом в позе весьма словоохотливой кающейся грешницы. Поскольку для него это было не в новинку, Мэнсус спокойно отнесся к поведению посетительницы.

— Будьте добры, заткнитесь, — с присущей ему вежливостью попросил Мэнсус. — Отвечайте на вопросы, так будет быстрее и лучше для всех нас. Вы служили у леди Бартоломью, не так ли?

— Да, сэр, — прохныкала, утирая слезы, Мэри Энн.

— И вас поймали при попытке сдать в скупку золотой браслет, принадлежащий вашей хозяйке?

Служанка всхлипнула, кивнула в ответ и громко запричитала: — Да, сэр, но я за него почти рассчиталась с леди Бартоломью. Она не платила мне жалованье уже два месяца, а для этого иностранца ей не жалко тысяч фунтов. Бедный сэр Уильям. Если бы он знал правду о ее похождениях — карты, история с табакеркой! Как вы думаете, что бы он сделал? Я буду бороться за свои права! Если она может давать тысячи фунтов этому негодяю Каре, пусть и мне платит, как положено…

Мэнсус дернул головой.

— Вниз, в камеру, — кратко приказал он, и рыдающую неудачницу-воришку увели.

Через три минуты Мередит был уже в курсе дела — Мэнсус вкратце доложил ему содержание беседы с Мэри Энн.

— Это очень важно, — согласился комиссар. — Подайте-ка сюда эту камеристку.

— Кого?

— Служанку, служанку, Мэнсус. И побыстрей!

Когда девушку привели, она была на грани обморока.

— Принесите чашку чая, — приказал комиссар. — А вы, Мэри Энн, успокойтесь и постарайтесь забыть все, что с вами произошло.

— О, сэр, — зарыдала она, упав на предложенный стул, — я никогда еще не попадала в такое положение.

— Вам действительно не повезло.

— Меня все так уважали…

— Оставьте, — устало отмахнулся комиссар. — Расскажите мне правду о леди Бартоломью и деньгах, которые она давала Каре.

— Две тысячи фунтов, по тысяче за два раза.

— Говорите правду, только в этом случае я смогу выпустить вас отсюда.

Прошло довольно много времени, прежде чем Мередит смог отсеять сор из пламенных тирад Мэри Энн. В общем он пришел к выводу, что история, рассказанная служанкой, вполне правдоподобна. Леди Бартоломью занимала деньги у Кары, чтобы рассчитаться с долгами. В залог она оставила ему драгоценную табакерку, которую отцу ее супруга, врачу по профессии, подарил за оказанные услуги один из европейских монархов. По ее словам, табакерка была вся в голубой эмали и золоте. На крышке была надпись на иностранном языке, причем буквы были выложены бриллиантами. Общую сумму долга леди Бартоломью Мэри Энн назвать не смогла. Она знала, что ее хозяйка уплатила ему две тысячи фунтов, но пребывала в очень расстроенном состоянии, ибо Кара отказался вернуть табакерку.

Очевидно, в доме Бартоломью разыгралась драма с криками, истерикой и всеми положенными атрибутами. Ситуация обострилась особенно после возвращения из Франции Белинды Мэри.

— Значит, мисс Бартоломью в Англии? — поразился комиссар. — Где же она?

Девушка не смогла даже приблизительно ответить на этот вопрос. Она полагала, что мисс Белинда очень расстроилась из-за происшедшего и возвратилась во Францию. В любом случае она виделась с сэром Уильямом и посоветовала отправить мать на континент для смены обстановки.

— Вам не кажется, что мисс Белинда слишком предусмотрительна для своего возраста? — спросил комиссар. — А не встречалась ли она случайно с Карой?

— Нет, нет, — возразила девушка. — Мисс Белинда не такая. Она настоящая леди, хоть и молода.

— И сколько же лет этой настоящей леди? — загадочно поинтересовался полицейский.

— Девятнадцать, — ответила девушка к удивлению комиссара, который полагал, что Белинда Мэри не более, чем подросток с веснушчатой мордашкой и тонкими ногами.

Он прочитал служанке краткую лекцию о священном праве на собственность, заплатил ей причитающееся жалованье затри месяца, так как считал ее претензию совершенно законной, и приказал ей собрать вещи и держаться подальше от дома Бартоломью.

Оставшись в одиночестве, Мередит углубился в размышления. Он решил, что следует повидаться с Карой. Коль скоро тот выразил искреннее раскаяние по поводу их конфликта, дорога к его дому для него была открыта. Возможно, ему удастся пролить свет на последние события. А возможно, и нет. Он встал и направился к офису Мэнсуса.

— Даже не представляю, как нам поступить, — сказал он в отчаянии.

— Если бы я знал мотивы, толкающие Кару на такие поступки, я бы что-нибудь придумал, — заметил Мэнсус.

Мередит покачал головой.

— Именно этого я и не знаю, дорогой Мэнсус.

Комиссар уселся на край стола и поднес спичку к сигаре.

— У меня есть хороший повод навестить его, — сказал он после нескольких затяжек.

— А почему бы ему не позвонить? — спросил Мэнсус, указав рукой на аппарат в углу комнаты. — У него в будуаре стоит телефон прямой связи.

— Так он убедил вас протянуть к его дому прямую линию? — повеселел Мередит, направляясь к телефону.

Положив руку на трубку, поиграл по ней пальцами, но звонить передумал.

— Нет, — решительно произнес он. — Я лучше навещу его завтра. Вряд ли Кара расскажет правду о взаимоотношениях с леди Бартоломью. Ведь о Лексмане я из него так и не вытянул ни слова.

— Похоже, вы еще не расстались с надеждой увидеть Лексмана, — улыбнулся Мэнсус, прилаживая новую промокашку к пресс-папье.

Мередит не успел ответить, как в дверь постучали и в кабинет вошел полицейский в форме. Отдав честь, он протянул комиссару толстый конверт.

— Из вашего офиса просили срочно передать. Мне сказали, что вы здесь, сэр.

Мередит принял конверт и прочитал адрес. Все правильно. Пометки «срочно» и «лично в руки». Он взял со стола тонкий стальной нож и вскрыл конверт. Там были три-четыре странички рукописного текста.

«Мой дорогой Т.Х.», — начиналось письмо, написанное знакомым почерком.

Мэнсус наблюдал, как хмурились брови комиссара, как тот в изумлении открыл рот и быстро взглянул на последнюю страницу. — О Боже, — наконец воскликнул он. — Письмо от Лексмана!

Дрожащей рукой Мередит перебрал страницы и вернулся к началу письма. Оно было написано сегодня. Вместо обратного адреса стояло краткое «Лондон».

Мередит еще раз прочитал письмо и поднял на Мэнсуса озабоченный взгляд.

— Бедная девочка, — тихо произнес комиссар и протянул письмо Мэнсусу. — Он хочет иметь дело с вами, так как боится, что наша дружба может сказаться на результате расследования. В любом случае я буду в это время у вас.

— И будете участвовать в расследовании?

— Расследования не будет. Я привезу акт о помиловании. Министр уже принял решение удовлетворить мою просьбу.

С этими словами Мередит вышел. По дороге к Уайтхоллу он еще раз обдумал все факты, содержавшиеся в письме Джона. Стоял сырой февральский вечер, моросил мелкий дождь, от пронизывающего восточного ветра не спасал даже плотный на подкладке плащ. Наконец он добрался до своего офиса.

На пороге он чуть не столкнулся с женщиной, очевидно, не из бедных, одетой в котиковую шубку и совершенно нелепую шляпку.

— Здравствуйте, — растерянно произнес комиссар, — вы кого-то ожидаете?

— Мне нужен мистер Мередит, — сказала посетительница обиженным тоном дамы, которой приходится оправдываться за то, что она пережила свои лучшие времена.

— Ваше желание близко к исполнению, — пробормотал полицейский.

Он отпер тяжелую дверь, прошел по голому полу холла — государственным учреждениям ковры не положены — и провел посетительницу вверх по лестнице на второй этаж, где и располагался его кабинет.

Он включил свет и рассмотрел гостью.

«Хозяйка гостиницы или доходного дома, — решил он. — Одета неплохо, вот только лорнет кажется лишним».

— Прошу прощения за столь поздний визит, — начала женщина, — но когда по следам гонится дьявол, время не терпит.

— Какой же дьявол гонится за вами, миссис?..

— Миссис Кэсли, — расцвела гостья, усаживаясь в предложенном кресле.

— Так что с вами произошло? — посерьезнел комиссар, пытаясь угадать цель визита дамы.

— Возможно, я делаю что-то не так, но, как говорят, из двух медных монет одной серебряной не сделаешь.

— Да, да, и не все золото, что блестит, — устало добавил Мередит. — Давайте ближе к делу, мне не терпится узнать, что привело вас ко мне в столь поздний час.

— Видите ли, — продолжила гостья, переходя на нормальный язык, — у меня доходный дом, квартиры я сдаю только интеллигентным людям, у меня живет даже один доктор. Так вот, молодая уважаемая леди, снимающая у меня квартиру…

— У вас прекрасная манера вести разговор, миссис Кэсли, — деликатно перебил он ее. — И что же случилось с вашей уважаемой постоялицей? Кстати, по какому адресу находится ваш дом?

— Мэрилбоун-роуд, 85 А.

Мередит вскочил на ноги.

— Ну, ну, — быстро проговорил он, — продолжайте.

— Так вот, — неторопливо излагала разговорчивая дама, — насколько я знаю, девушка работает секретарем или машинисткой у некоего мистера Кары. Она поселилась у меня четыре месяца назад.

— Неважно, когда она у вас поселилась, — не выдержал Мередит. — Дальше.

Хозяйка дома подалась вперед, склонилась над столом и тихим, доверительным голосом сообщила следующее:

— Она сказала мне: если я не вернусь домой до восьми вечера, немедленно дайте знать об этом Т.Х. Мередиту.

С этими словами хозяйка доходного дома застыла в торжествующей позе.

— Да, да, — пробормотал комиссар. — Ради Бога, леди, продолжайте.

— Так вот, Белинда Мэри…

— Белинда Мэри? — воскликнул он, вскакивая из-за стола. — Белинда Мэри?

Страшная мысль пронзила все его существо. Молодая образованная женщина, знающая греческий, оказалась в доме Кары далеко не случайно. Очевидно, Кара завладел чем-то, принадлежащим ее матери, и не хотел с этим предметом расставаться. Белинда решила проникнуть в его дом и любыми путями вернуть то, чем дорожила ее семья. Миссис Кэсли продолжала что-то говорить, но он не слышал ее, полностью занятый своими раздумьями. Вдруг ему стало приятно от того, что Белинда Мэри выбрала именно его в качестве возможного спасителя.

«Она видит в тебе опытного полицейского», — подсказывал закомплексованный на официозе внутренний голос. «А возможно, и не только…» — возражал Мередит самому себе.

Он снял трубку и дал указания Мэнсусу.

— Оставайтесь здесь, — приказал затем остолбеневшей миссис Кэсли, — и ждите моего возвращения.

Кара был дома, уже в постели. Мередит вспомнил, что ранний отход ко сну — одна из странностей этого экстравагантного человека. Вечерних посетителей он принимал в спальне. Слуга сразу проводил гостя к хозяину. Кара, одетый в шелковый халат, курил, лежа в постели. В комнате было невыносимо жарко.

— Приятный сюрприз, — приветствовал его Кара, вставая с постели. — Надеюсь, вас не оскорбляет мой внешний вид?

Мередит сразу приступил к делу.

— Где мисс Холланд? — спросил он.

— Мисс Холланд? — грек удивленно воззрился на него. — Что за странный вопрос, мой друг? Либо дома, либо в театре или в кино. Право, не знаю, как современные молодые люди проводят вечернее время.

— Ее нет дома, — возразил комиссар, — и я имею основания полагать, что сегодня она еще не покидала ваш дом.

— Вы ко всему относитесь с подозрением, мистер Мередит.

Кара позвонил в колокольчик, и в комнату вошел Фишер с чашкой кофе на подносе.

— Фишер, — протяжно произнес Кара. — Мистер Мередит интересуется, где в настоящее время находится мисс Холланд. Будьте любезны, расскажите, вы знаете о ее распорядке дня больше, чем я.

— Насколько я знаю, — вежливо начал Фишер, — она вышла из дома в половине шестого вечера. Около пяти она послала меня с поручением, а когда я вернулся, то не увидел ни ее шляпки, ни пальто. Думаю, она ушла.

— Вы видели, как она уходила?

Фишер мотнул головой.

— Нет, сэр. Я редко вижу, как она приходит и уходит. У нее довольно свободный режим работы. Я прав, сэр? — спросил он, повернувшись к хозяину.

Кара кивнул и, погрозив пальчиком Мередиту, промурлыкал:

— Возможно, она уже дома. А вы даете, комиссар. Мне, наверное, придется прятать от ваших взглядов красивых женщин под чадру, как это делают на Востоке.

Мередит принял предложенные правила игры. Не было смысла устраивать очередной скандал. Обменявшись с Карой двумя-тремя ничего не значащими фразами, он откланялся и вернулся в свой офис, где Мэнсус развлекал Кэсли рассказами о своих подвигах при задержании опасных преступников.

— Вам лучше вернуться домой, — сказал комиссар. — Вероятно, молодая леди уже там. Я думаю, она долго ждала автобус. На улице туман, транспорт работает плохо… С вами поедет полицейский. Потом он мне все доложит.

Из Скотланд Ярда вызвали детектива, и в его сопровождении миссис Кэсли гордо отправилась восвояси. Мередит посмотрел на часы. Без четверти десять.

— Что бы ни случилось, я должен увидеть старину Лексмана. Скажи парням из отдела, пусть не уходят. Сегодня будет тяжелый вечер.

Глава XII

Кара лежал на пуховых подушках с ухмылкой на лице. Он был погружен в раздумья. Что натолкнуло его на воспоминания, он не знал, но сейчас в мыслях он был далеко отсюда. Память перенесла его на двенадцать лет назад в грязную деревенскую хижину на склоне горы недалеко от Дураццо. Он увидел посеревшее лицо вождя племени, который по прихоти Кары потерял самое дорогое в жизни, полные ненависти глаза отца девушки, стоящего над скрюченным у его ног связанным по рукам и ногам человеком, закопченные потолочные балки деревенского дома, пляшущие по притолоке тени. Он с содроганием вспомнил тот ужасный час, который ему пришлось провести на привязанном к столбу стуле, глядя, как тает свеча в горшке с порохом у него под ногами.

Он прекрасно запомнил этот день — Стретение. Это было ровно двенадцать лет назад. Он слышал топот копыт по каменистой деревенской улице, видел, как разлетелась в щепки дверь, и лица турок-жандармов, спешивших к нему на помощь.

С жестоким чувством удовлетворения он вспомнил спектакль суда над покушавшимися на его жизнь и как болтались их безжизненные тела на виселицах в Пецаро. Слабый звук колокольчика на входной двери вернул Кару к действительности.

Т.Х. вернулся? Он соскользнул с кровати, прошел к двери, приоткрыл ее и прислушался. Если это Т.Х. с ордером на обыск, тогда жди неприятностей. Кара пожал плечами. Вроде бы он удовлетворил любопытство полицейского и развеял его подозрения.

Он услышал громкий хриплый голос. Кто бы это мог быть? Шаги приблизились, и в спальню вошел Фишер.

— К вам мистер Гэзеркоул, — доложил он.

— Гэзеркоул? — Кара вздохнул с облегчением, на его лице появилась улыбка.

— Просите его, Фишер. Да, извинитесь за то, что я приму его в спальне.

— Я сказал ему, что вы в постели, в ответ он выругал меня последними словами.

Кара рассмеялся.

— Проводите гостя сюда, — приказал он и, когда Фишер был уже у двери, вновь окликнул его.

— Кстати, Фишер, после ухода Гэзеркоула можете быть свободны. У вас, насколько я знаю, дела в городе. Я вас отпускаю до утра.

— Благодарю вас, сэр, — поклонился слуга и направился к выходу.

Фишер действительно имел на вечер далеко идущие планы, которые в случае удачи сулили ему значительную материальную выгоду.

— И все же я, — неожиданно остановил его голос хозяина, — попросил бы вас задержаться до одиннадцати часов. Принесите мне бутерброды и большой стакан молока. Нет, оставьте все это на подносе в холле и можете идти.

— Слушаюсь, сэр, — снова поклонился слуга и удалился.

Внизу экзотическая фигура путешественника в блестящей шляпе и с всклокоченной бородой нервно мерила шагами просторный холл, время от времени задерживаясь у какого-либо привлекающего внимание предмета.

— Мистер Кара ждет вас, сэр, — объявил Фишер.

— Ага! — взорвался посетитель, наступая на беззащитного слугу. — Как он добр, ваш хозяин. Он, наконец, готов принять ученого-исследователя, который потратил три года жизни ради его прихоти. Я поседел на этой работе. Вы это понимаете?

— Да, сэр, — не моргнул и глазом Фишер.

— Смотрите сюда.

— Да, сэр.

— Видите седые волосы в моей бороде?

Фишер в смущении потупился.

— Видите? — продолжал наступать посетитель.

— Да, сэр, — быстро ответил слуга.

— Они седые, не так ли? Можете выдернуть один и рассмотреть его ближе.

Перепуганный Фишер улыбнулся и сделал шаг назад.

— Я не могу себе этого позволить, сэр.

— Трус несчастный, — завопил посетитель. — Ведите меня к своему хозяину!

Фишер провел его на второй этаж. На этот раз у гостя не было книг под мышкой. Левая рука безжизненно свисала, и Фишер отметил, что она, очевидно, выскочила из кармана не по воле хозяина. Он толкнул дверь в спальню и объявил:

— Мистер Гэзеркоул.

Кара вышел навстречу гостю, который, все еще в шляпе и плаще, переминался с ноги на ногу и представлял довольно забавное зрелище.

Фишер закрыл за собой дверь и вернулся к своим обязанностям в холле. Через десять минут он услышал, как открылась дверь спальни, за чем последовали громовые раскаты голоса Гэзеркоула. Фишер поднялся по лестнице, чтобы проводить посетителя, и перед его глазами разыгралась бурная сцена.

— Никаких Патагоний, — ревел он, — никакой Терра де Фуэго.

Кара, очевидно, что-то ответил, не выходя из спальни.

— Конечно, — ответил гость, — но не в Патагонии. — Он вновь сделал паузу, и Фишер, стоя на ступеньках, гадал — что же произошло между хозяином и гостем.

— Надеюсь, банк примет к оплате ваш чек? — спросил гость с сарказмом в голосе, рассмеялся и плотно закрыл за собой дверь.

Он прошел по коридору до лестничной площадки, разговаривая с собой. Наконец, он увидел Фишера.

— Все греки — мошенники, — весело проговорил он.

Фишеру ничего не оставалось делать, как укоризненно улыбнуться. Укоризна, естественно, относилась к его хозяину.

Путешественник похлопал его по плечу и вновь заявил:

— Все греки — мошенники. Когда с ними имеешь дело, деньги только вперед. Понятно?

— Да, сэр. Но, по-моему, мистер Кара всегда очень щедр.

— Не верьте в щедрость, не верьте, молодой человек. Вы…

В это мгновение из-за двери в спальню донесся металлический лязг.

— Что это? — с некоторым испугом спросил гость.

— Мистер Кара запирает дверь на засов, — сказал Фишер, — что означает не тревожить его по меньшей мере до одиннадцати утра.

— Трус, — завопил посетитель. — Несчастный трус!

Он прогрохотал башмаками по ступенькам, словно пробуя каждую из них на прочность, без чьей-либо помощи открыл входную дверь, хлопнул ею изо всех сил и исчез в темноте.

Фишер сунул руки в карманы и неодобрительно покачал головой:

— Чертов старик, прямо дьявол.

Он посмотрел на часы. Было без пяти минут десять.

Глава XIII

— Не откажите в любезности, сэр, поговорите с ним лично, — сказал Мередит, — я уверен, Лексман будет очень рад, когда увидит, что вы проявили интерес к его делу.

Начальник полиции пробормотал что-то по поводу того; что ему платят за то, чтобы он проявлял интерес к делам всех граждан без исключения, но встал и вместе с Мередитом направился вдоль одного из бесконечных коридоров Скотланд Ярда.

— Вопрос о помиловании практически решен, — прогудел Джордж Хейли. — Сегодня я ужинал со стариком Бартоломью, и он пообещал подписать указ завтра утром.

— Значит, Лексман может идти домой?! — обрадовался Мередит.

— Вне всякого сомнения.

— Кстати, Бартоломью не упоминал имени Белинды Мэри в разговоре с вами? — спросил комиссар после некоторой паузы.

Седовласый босс удивленно посмотрел на него.

— Это еще что за персона?

Мередит покраснел.

— Белинда Мэри, — смущенно зачастил он, — его дочь.

— О Боже, — остановился начальник полиции, — теперь я вспомнил. Он сказал, что она все еще во Франции.

— Во Франции? — невинно переспросил Мередит и в глубине души искренне пожелал, чтобы эти слова соответствовали истине.

Наконец они добрались до офиса Мэнсуса. Хозяин встретил их у порога.

Когда встречаются полицейские, их разговор неизбежно переходит на рабочие темы. Так было и сейчас. Прошло всего несколько минут, и трое уже живо обсуждали дела каких-то мошенников из Мидланда, совершенно не имеющих отношения к событиям сегодняшнего вечера.

— Ваш друг запаздывает, — заметил спустя некоторое время начальник полиции.

— Вот он! — воскликнул Мередит, вскочив на ноги. Он услышал знакомые шаги и вылетел из кабинета в коридор навстречу посетителю.

Через мгновение комиссар уже пожимал руку Лексмана. Он слишком много хотел сказать ему, но чувство радости переполнило его сердце, стиснуло горло, и он молча вглядывался в лицо своего друга.

— Я так счастлив видеть вас, Джон, — наконец произнес Мередит.

— Прошу прощения за то, что втянул вас в это дело, — дрогнувшим от волнения голосом сказал Лексман.

— Бросьте, заходите в комнату, вас ждет начальник полиции.

Он взял друга за руку и ввел в кабинет.

Джон Лексман несколько изменился за последние годы, но не настолько, чтобы это можно было сразу заметить. Лицо стало более серьезным, глаза запали глубже, более четко обозначились уголки рта и скулы. Он был одет в вечерний костюм и плащ и, по мнению комиссара, выглядел как истый английский джентльмен. Любой хорошо воспитанный слуга с гордостью назвал бы его своим хозяином.

Мередит внимательно изучал лицо друга. Все, как и прежде, вот только по щеке тянулся шрам от давно полученной глубокой раны.

— Простите за мой внешний вид, — обратился к полицейским Джон, снимая плащ. — Мне было ужасно скучно, и я решил, что театральное представление отвлечет меня. Но, увы, пьеса, которую я посмотрел, повергла меня в еще более удручающее состояние.

От внимания Мередита не ускользнуло, что у Джона изменилась манера вести разговор. Он ни разу не улыбнулся, медленно выговаривал слова, словно задумываясь над значением каждого из них.

— Итак, — продолжил он, — я отдаю себя в руки правосудия.

— Вы не встречались с Карой, Джон? — поинтересовался Мередит.

— Не имею ни малейшего желания видеть его, — возразил тот.

— Послушайте, Лексман, — вступил в разговор начальник полиции, — я не думаю, что у вас будут проблемы из-за побега из Дартмурской тюрьмы. Кстати, как вам удалось улизнуть оттуда? На самолете?

Лексман кивнул в ответ.

— У вас был сообщник?

Лексман вновь кивнул.

— Сэр Джордж, мне бы не хотелось сейчас обсуждать детали всех происшедших событий. Насколько я знаю, то, что случилось со мной, может иметь продолжение.

Джордж Хейли понимающе подмигнул.

— Давайте на этом остановимся, — бодрым голосом сказал он. — Надеюсь, вы еще порадуете нас своими захватывающими сюжетами.

— Я решил оставить на время поприще писателя, — тщательно подбирая каждое слово, произнес Лексман. — На следующей неделе я хочу выехать в Нью-Йорк. Возможно, перемена мест поможет затянуться моей глубочайшей ране.

Для всех стало ясно, что имел в виду Джон Лексман.

В комнате воцарилась тишина, но не прошло и минуты, как раздался громкий телефонный звонок.

— Это телефон Кары, — изумленно промолвил Мэнсус. Двумя шагами он пересек комнату и снял трубку.

— Алло, — крикнул он, — алло!

Ответа не последовало. Мэнсус положил трубку, и вновь раздался звонок. Полицейские переглянулись.

— Там что-то случилось, — сказал Мэнсус.

— Попробуйте еще раз, — предложил Мередит.

Мэнсус вновь снял трубку — результат тот же.

— Боюсь, мне здесь больше нечего делать, — вмешался Лексман, снимая плащ со спинки стула. — Как я должен поступить дальше, сэр Джордж?

— Приходите сюда завтра утром, — ответил начальник полиции, протягивая ему руку.

— Где вы остановились? — спросил Мередит.

— В «Грейт Мидланд». Во всяком случае, отвез туда свои чемоданы.

— Я заеду за вами завтра утром, Джон. — Он тепло потрепал друга по плечу. — Любопытное стечение обстоятельств: стоило вам появиться в Лондоне — ив доме‘Кары что-то произошло.

— Что бы ни случилось с Карой, — медленно произнес Лексман после короткой паузы, — даже самое страшное и непоправимое, я не буду об этом сожалеть.

Мередит с сочувствием заглянул ему в глаза.

— О, старина, вижу, он вас здорово обидел.

Джон Лексман кивнул.

— Еще как, — выдавил он сквозь зубы.

Машина начальника полиции стояла у подъезда. Мередит, Мэнсус и детектив в форме сержанта отправились в ней на Кадоган-сквер. Фишер, очевидно, сидел в холле и, как только они позвонили, открыл дверь.

Он был откровенно удивлен, увидев перед собой полицейских. По его словам, Кара отдыхал, и он не слышал ни телефонных звонков, ни звонка колокольчика.

— Я должен принести ему молоко и бутерброды в одиннадцать часов, — заявил слуга. — Если ему что-либо понадобится, он меня вызовет.

Мередит поднялся по лестнице, подошел к двери спальни и постучал. Никто не ответил. Он постучал еще раз. Молчание. Тогда он несколько раз с силой ударил ногой в дверь и спросил:

— Внизу есть телефон?

— Да, сэр, — поспешно заверил Фишер.

— Позвоните в Скотланд Ярд, — приказал комиссар сержанту. — Пусть кто-нибудь возьмет инструмент и срочно приедет сюда. Я оставил свой набор в офисе.

— Боюсь, это не поможет, сэр, — сказал Фишер, с любопытством наблюдая за действиями комиссара. — Мистер Кара запирает спальню изнутри на засов.

— Я совсем об этом забыл, — спохватился Мередит, — пусть прихватят с собой ножовку.

В ожидании специалиста он еще несколько раз постучал в дверь спальни, но безрезультатно.

— Он принимает опиум? — Мередит пронзительно глядел на Фишера.

Тот покачал головой.

— Я никогда не замечал за хозяином пристрастия к наркотикам.

Комиссар быстро осмотрел комнаты на втором этаже. Библиотека, столовая, комната, где, по словам Фишера, мисс Холланд приводила себя в порядок…

Напротив двери в столовую он увидел шахту подъемника и кладовку. В кладовке стояли большие ящики. На одном из них виднелась пол у затертая надпись на трех языках «не кантовать». Ничего интересного на этом этаже не было. Остальные могут подождать. Через четверть часа прибыл столяр из Скотланд Ярда, просверлил в двери несколько отверстий и взял в руку тонкое ножовочное полотно.

Через несколько минут все было готово. Комиссар заглянул в выпиленную дыру — ничего, кроме мерцающих углей камина. Он просунул руку, нащупал защелку, которую запомнил с прошлого визита, освободил засов и, распахнув дверь, приказал:

— Всем оставаться на месте!

Пошарив рукой по стене, он нашел выключатель, и комнату залил яркий свет, Кровати не было видно из-за открытой двери. Комиссар вошел в комнату. Картина, представшая его взору, не нуждалась в комментариях. Тело Кары наполовину сползло с кровати. Ткань халата на левой стороне груди превратилась в сплошное кровавое пятно.

Мередит стоял над мертвецом, вглядываясь в искаженное предсмертным страхом лицо. Затем он отвел глаза и внимательно осмотрел спальню. Ключ к разгадке лежал на ковре посередине комнаты — изогнутая скрученная небольшая свеча. Такими украшают рождественские елки.

Глава XIV

Вторую свечу, потолще, Мэнсус нашел под кроватью. Телефон, стоявший на прикроватном столике, был сдвинут, трубка валялась на полу. Там же полицейские увидели две книги — «Балканский вопрос» Виллари и «Путешествия по Ближнему Востоку» Миллера. Рядом лежал длинный нож из слоновой кости для разрезания бумаг.

На столе стояла серебряная табакерка. Мередит надел перчатки, внимательно осмотрел полированную поверхность в поисках отпечатков пальцев, но ничего не нашел.

— Откройте окно, — сказал он. — Здесь слишком жарко. Только осторожно, Мэнсус. Кстати, окно заперто?

— Да, сэр, и на совесть, — ответил Мэнсус, обследовав раму.

Он открыл защелки, поднял окно, и в это мгновение из подвала донесся громкий звонок.

— Это сигнал тревоги на случай взлома, — вспомнил Мередит, — спуститесь и отключите его.

Указание было адресовано Фишеру, стоявшему рядом с озабоченным лицом. Когда он удалился, комиссар подал знак одному из полицейских, и тот последовал за слугой.

Фишер отключил сигнал, вернулся в холл и остановился у камина. Озабоченность не сходила с его лица. У камина находился большой дубовый письменный стол, на котором он увидел маленький конверт. Очевидно, конверт лежал там уже довольно долго, но Фишеру на глаза он попал впервые. Правда, большую часть вечера он провел на кухне в обществе кухарки.

Он взял в руки конверт и с удивлением прочитал на нем свое имя. В конверте лежала открытка, на которой было написано всего несколько слов, но их хватило с избытком. Фишер побледнел. Дрожащей рукой он швырнул конверт с открыткой в камин. Оставленный без надзора — в это мгновение Мэнсус позвал полицейского, и тот отправился на второй этаж, — забыв про шляпу и пальто, он открыл дверь и, как заяц, спасающийся от погони, побежал по улице.

Пришел врач и принялся определять точное время смерти Кары.

— Пострадавший снял трубку телефона в 10.25., — заключил он. — Очевидно, в этот момент и наступила смерть. Видите синяки на шее. Скорее всего убийца схватил его за горло одной рукой, а другой нанес удар ножом. С такой раной он мог прожить не более получаса.

В это время Мередит обнаружил отсутствие Фишера, однако перекрестный допрос миссис Бил развеял его подозрения относительно причастности слуги к убийству.

— И все-таки объявите розыск и доставьте его сюда, — приказал комиссар. — Правда, он провел целый вечере кухаркой, да и забраться в закрытую на засов спальню не мог. Но все же… Вы обыскали труп?

Мэнсус указал на поднос, на котором лежали принадлежавшие Каре ключи. Назначение двух-трех определила миссис Бил. Два — от сейфа узнал Мередит. Оставались еще два ключа. Поначалу служанка только пожимала плечами, затем предположила, что они от дверей винного подвала.

— Винного подвала? — задумчиво переспросил Мередит. — Возможно…

Трагедия, разыгравшаяся на Кадоган-сквер при столь таинственных обстоятельствах, лишь обострила ощущение тревоги, охватившее его после известия об исчезновении Белинды Мэри. С этой мыслью он спустился в кухню и остановился перед деревянной дверью.

— Больше похоже на тюрьму, чем на винный подвал, не так ли?

— Я часто об этом думаю, сэр, — подтвердила миссис Бил. — От этих мыслей мне становится не по себе.

Мередит вставил в замочную скважину ключ. Не подходит. Он взялся за второй. Щелчок. Ключ провернулся в замке, и дверь открылась. Смазанные щеколды второй двери легко поддались, — очевидно, Кара часто заходил сюда.

Он толкнул дверь и остолбенел от неожиданности. В ярко освещенном помещении не было ни души.

— Потрясающе! — воскликнул комиссар.

Он увидел на столе какой-то предмет и подошел поближе. Ножницы с длинными лезвиями. Ручки обмотаны носовым платком. Все в крови. Мередит осторожно снял платок и на перекрестье лезвий увидел монограмму

Он оглянулся. Никого. Опустив находку в карман плаща, комиссар вышел в кухню, где его ожидали миссис Бил и Мэнсус.

— Есть еще подвал этажом ниже? — спросил комиссар.

— Когда мистер Кара купил дом, вход в него заложили кирпичом, — ответила миссис Бил.

— Здесь нам нечего делать, Мэнсус, — заключил Мередит и медленно направился в библиотеку. Мысли роились в его мозгу. Ведь он, официальный полицейский чин, при исполнении служебных обязанностей прячет орудие убийства, тем самым уводя следствие в сторону. Хотя, с другой стороны, если девушка совершила преступление, то каким образом она посетила спальню Кары и проникла сюда, за закрытую снаружи дверь?

Он вызвал на допрос миссис Бил. Она ничего не видела, не слышала и сидела на кухне целый вечер. Правда, она сообщила, что Фишер поднимался наверх и отсутствовал минут пятнадцать, после чего вернулся в довольно возбужденном состоянии.

— Оставайтесь здесь, — распорядился комиссар и вновь отправился в подвал.

Повторный обыск дал потрясающие результаты. Т. Х. обнаружил еще один выход из подземелья.

Он нашел чугунную крышку, открыл ее и спустился по лестнице в нижний подвал. С удивлением осмотрев роскошную обстановку комнат, решительно направился к помещению, откуда исходил тусклый свет. Войдя, увидел горящую лампу на столике у кровати, на которой кто-то совсем недавно лежал. Мередит огляделся. Никого. Он тщательно осмотрел комнату и вскоре обнаружил заложенную кирпичом дверь. Тупик.

Бетонный пол был покрыт толстыми досками, помещение прекрасно вентилировалось. В нише, где когда-то стояла емкость для вина, он увидел вполне современную электрическую печь. В небольшой кладовке обнаружил контейнеры с прекрасным набором продуктов — от холодной ветчины до консервов. На контейнерах была торговая марка одного из известнейших поставщиков продовольствия.

Мередит вернулся к кровати, взял в руку лампу и принялся тщательно исследовать пол комнаты. На досках он заметил пятна, похожие на кровь. След привел его к ступенькам и оборвался. Мередит возвратился в комнату и вновь пошел по следу. Отставив в сторону лампу — слишком коротким оказался провод, — он включил карманный фонарик. У него создалось впечатление, что жертву волочили по полу. Так он добрался до маленькой ванной комнаты. Открыв створку двери (единственное помещение, имеющее дверь), он заглянул внутрь, осмотрел стены, потолок и попытался открыть вторую половину двери. Что-то ему мешало. Он протиснулся в ванную, опустил фонарик и в углу увидел тело огромной собаки. Из раскрытой пасти с желтыми клыками свесился язык. Мертвые глаза тускло блестели в свете фонарика.

От ошейника тянулся обрывок тонкой стальной цепочки. Мередит бросил на животное последний взгляд и полный раздумий направился к выходу из подвала.

Кого же убила Белинда? Кару или пса? Или обоих?

Глава XV

После тяжелой бессонной ночи комиссар явился на Уайтхолл на доклад к начальнику полиции. Вечерние газеты опубликовали заметку с одинаковым названием «Сенсация в Челси», содержавшую, однако, больше домыслов, чем достоверной информации.

— На данный момент, — докладывал Мередит, — нам не удалось обнаружить ни Гэзеркоула, ни Фишера. Единственное, что мы знаем о первом, это то, что он направил в «Таймс» свою новую статью. В клубе, который он посещает, ничего нового нам не сообщили. Наш ученый друг — довольно эксцентричная личность, в клубе бывает нерегулярно. Администратор клуба сказал, что он часто покидает страну, никого не поставив в известность. Мы посетили Линкольн Инн, где он жил раньше, но после отъезда в Патагонию о нем там ничего не слышали. Правда, мне удалось выяснить, что человек, несколько похожий внешне на Гэзеркоула, выехал вчера из Лондона в Париж вечерним поездом.

— А секретарь Кары? — спросил босс. — Вы, конечно, допросили ее.

Мередит был готов к этому вопросу.

— Ее видели в доме в последний раз вчера в половине шестого вечера.

Джордж Хейли откинулся в кресле и запустил руку в седую шевелюру.

— Итак, на месте остался только один, — заметил он с тяжелым сарказмом, — и тот — Кара. Может быть, поручите это дело кому-нибудь из ваших работников, ведь вы не обязаны им заниматься лично.

— С вашего позволения, сэр, я сам доведу это дело до конца.

— Что-нибудь новенькое о Каре?

— Все, что мне удалось узнать о нем, составляет лишь отрицательную характеристику покойного. Похоже, он хотел занять один из важнейших постов в правительстве Албании. Для достижения своих целей он давал взятки высокопоставленным лицам в Турции и Албании и пользовался в этих странах довольно большим авторитетом. Бартоломью говорил, что Кара пытался выяснить возможность признания Великобританией нового режима, который должен прийти к власти в Албании в результате революции и просил использовать для этого его влияние в кабинете министров. Я не сомневаюсь, что Кара стоял за спиной всех последних политических убийств в Албании. В его доме мы обнаружили большие суммы денег и массу секретных документов, которые уже переданы в министерство иностранных дел для обработки.

Джордж Хейли надолго задумался, затем сказал:

— Считаю, если вам удастся найти его секретаря, вы продвинетесь к результату сразу наполовину.

Мередит вышел на улицу в препаршивейшем настроении. Он направлялся на обед, когда вспомнил, что обещал позвонить Лексману. Может быть, Джон поможет найти ключ к разгадке этой запутанной головоломки? Остановив такси, он назвал водителю адрес, и машина помчалась в противоположном направлении. Она остановилась у дверей гостиницы «Грейт Мидланд» как раз в тот момент, когда на пороге показался Джон Лексман.

— Давайте пообедаем вместе, — предложил Мередит, — полагаю, вы в курсе последних событий.

— Я знаю, что Кара убит, — медленно ответил Лексман. — Так уж получилось, что звонок из его дома раздался именно во время нашей встречи. Я бы очень не хотел, чтобы вы были замешаны в этом деле.

— Замешан? — удивился Мередит. — Что вы имеете в виду?

— Если конкретно, я был против вашего присутствия при вчерашней беседе в полиции, поскольку надеялся закончить решение своего вопроса без вашего вмешательства. Ведь я считаю вас своим другом.

— Вы просто слишком чувствительны, — рассмеялся комиссар, хлопнув его по плечу. — Сбросьте груз с вашего сердца, друг мой, лучше расскажите мне все, что, как вы полагаете, может помочь найти ключ к разгадке.

Джон Лексман смотрел на дорогу, озабоченно нахмурив брови.

— Я готов сделать для тс все или почти все, что в моих силах, дорогой Т.Х., — сказал он, — тем более что, как я узнал, вы были очень добры к Грейс. Я ненавидел Кару при жизни, ненавижу его и после смерти! — искренне воскликнул он. — Кара был худшим из злодеев, которых носила на себе земля. Зло и жестокость были его жизненным кредо. Ремингтон Кара был воплощением дьявола. Он слишком легко расстался с жизнью, но если Бог есть, он навечно подвергнет его смертным мукам в аду.

Мередит в изумлении смотрел на друга. Тот задыхался от ярости. Таким он никогда его не видел.

— Чем Кара провинился перед вами?

— Простите, — сдержанно ответил Лексман, — я иногда теряю самообладание. Когда-нибудь я вам расскажу все, от начала до конца, только не просите сделать это сейчас. — Он повернулся к полицейскому и пристально посмотрел ему в глаза. — Пока я скажу вам одно: он подверг мою жену нечеловеческим пыткам и убил ее.

Официант, который остановился возле столика в ожидании заказа, надолго прервал их беседу.

Они уже приступили к второму блюду, когда Мередит попытался вернуть разговор в прежнее русло.

— Вы знаете Гэзеркоула?

Лексман утвердительно кивнул.

— Мне уже задавали этот вопрос, — сказал он, — только не помню — вы или кто-то другой. Да, я знаю этого человека— довольно эксцентричная личность, у него нет одной руки.

— Еще одна загадка, — вздохнул комиссар. — Мне очень нужно с ним встретиться.

— Зачем?

— Пожалуй, он был последним, кто застал Кару в живых.

Лексман пожал плечами и быстро спросил:

— Вы что, подозреваете Гэзеркоула?

— Скорее всего, нет, — вяло ответил Мередит. — Ведь убийце нужны были две руки, причем обе сразу. Нет, нет, я должен узнать, о чем он говорил с Карой в тот день, и кто, кроме Кары, был в спальне, когда он туда вошел.

— Хм, — протянул Лексман.

— Даже если мне удастся найти этого третьего, — продолжал комиссар, — остается загадкой, как убийца вошел или вышел сквозь дверь, запертую на засов. Это, вероятно, задача для вас, мой друг. Можно сочинить прекрасный детективный сюжет. Кстати, как бы вы вывели из спальни своего героя?

Лексман задумался, а затем поинтересовался:

— Вы осмотрели сейф?

— Да.

— Он был очень заполнен? Чем?

Комиссар удивленно посмотрел на писателя.

— Книги, личные вещи, в общем, сейф как сейф. А почему вы спрашиваете?

— Предположим, в сейфе две двери. Первая — обычная, а вторая, изнутри, ведет сквозь стену в другую комнату.

— Я думал об этом, — согласился Мередит.

— Конечно, — продолжал Лексман, откинувшись на спинку стула и поигрывая серебряной ложечкой, — писатель всегда находится в более выигрышном положении. Например, я бы предположил, что в сейфе у Кары лежит веревочная лестница. В случае опасности он открывает секретную дверь сейфа, выбрасывает вниз веревочную лестницу и с помощью ожидающего внизу друга незаметно исчезает из спальни с закрытой на засов дверью. Можно еще придумать хитрое приспособление, при помощи которого лестницу несложно будет отцепить, а секретную дверь захлопнуть после побега.

— Прекрасная идея, но к нашему случаю не подходит. Я виделся с изготовителями этого сейфа. Никаких дополнительных указаний от заказчика они не получали. Думайте, Лексман, думайте.

Писатель наморщил лоб.

— Не буду говорить о потайных дверях, секретных пружинах в стене и подобной таинственной чепухе. Должен признаться, что в молодости я увлекался этим, но с возрастом пришел опыт, и я понял, что не смогу заставить архитектора следовать моему замыслу даже в мелочах, не говоря уже о строительстве домов с двойными стенами и потайными комнатами.

Мередит терпеливо ждал.

— Конечно, нельзя исключить возможность, что некто отодвинул засов, воздействуя на него снаружи мощным магнитом и таким же образом впоследствии вернул его на место.

— Я изучил эту возможность, — торжественно заявил комиссар. — Сегодня утром мы даже провели следственный эксперимент. Видите ли, засов снабжен защелкой, автоматически запирающей его в закрытом положении. Так что преступник не мог воспользоваться магнитом. Попробуйте что-нибудь еще, Лексман.

Писатель откинул назад голову и беззвучно рассмеялся.

— Мне совершенно непонятно, почему я должен помогать вам в расследовании, — посерьезнел он. — Я предложу вам еще одну теорию, но предупреждаю, она может увести вас в сторону. Бог свидетель, у меня было больше причин свести с Карой счеты, чем у кого бы то ни было. — И после небольшой паузы пробормотал: — Дымовая труба, конечно, отпадает…

— В камине горел такой огонь, что в комнате можно было испариться от жары.

— Да, Кара любил тепло, — согласился Лексман. — Кстати, по поводу магнита. Я знал, что его использовать нельзя. Мы еще были дружны с Карой, когда он оборудовал дверь этим засовом. Просто я позабыл об этом. А какова ваша версия? Поделитесь со мной?

Мередит сжал губы.

— Она довольно проста, — осторожно начал он. — Я полагаю, что Кара лежал на кровати и читал одну из тех книг, которые мы нашли в спальне. Убийца набросился на него внезапно. Кара успел только снять трубку телефона, и в этот момент его убили.

За столом воцарилось молчание.

— Вот моя версия, — тщательно выговаривая слова, произнес Лексман. — Предупреждаю, я не буду называть конкретных лиц. Вы нашли орудие убийства?

Комиссар покачал головой.

— Что-нибудь из увиденного в комнате, о чем вы мне не сказали, поразило вас?

Мередит ничего не ответил, но Лексман понял, что того одолевали сомнения.

— Мы нашли в спальне две свечи — одну посреди комнаты, вторую под кроватью, — наконец признался он. — Первая — из тех, которыми украшают рождественские елки, а вторая — обычная, грубо обрезанная. Очевидно, ее обрезали прямо в комнате, потому что восковые стружки валялись на ковре. Оплавленный воск мы обнаружили и на каминной решетке — стружки, наверное, швырнули туда.

Лексман внимательно слушал.

— Что-нибудь еще?

— Свеча поменьше была скручена, как штопор.

— Ключ к разгадке — скрученная свеча, — пробормотал писатель, — Прекрасное название для романа. Тем более, что Кара ненавидел свечи.

— Почему?

Лексман снова откинулся на спинку стула, достал серебряный портсигар и вытащил сигарету.

— Я очень много путешествовал и бывал в довольно странных местах. Как-то посетил страну, название которой вы, возможно, никогда и не слышали. Даже пишущие путешественники — редкие гости в этой стране. Там, на склонах гор, разбросаны мелкие деревушки, где живут племена, не признающие ни царей, ни правительств. У них нет письменности, законы, по которым они живут, передаются от отца к сыну. Нарушителей законов наказывают жестоко, я бы сказал, бесчеловечно. Я видел, как выкололи глаза вору, как забили камнями женщину, уличенную в нарушении супружеской верности — в лучших библейских традициях.

Мередита бросило в дрожь.

— За лжесвидетельство виновному вырвали язык прямо на базаре. Иногда турки посылают туда двух-трех жандармов для наведения порядка. Обычно они не возвращаются, а племя, целиком состоящее из убийц, единогласно клянется, что чужеземцы либо совершили массовый акт самоубийства, либо сбежали с чужими женами в горы.

В некоторых племенах свечам отводится особая роль. Правда, это не обычные свечи, а отлитые из бараньего жира. Представьте себе, вам вставляют три свечи между пальцами, закрепляют руку в обойме из двух дощечек и поджигают свечи. Каково? Или другое — от горящей свечи насыпают дорожку из пороха к политой маслом куче опилок и закапывают в них ваши ноги. Свечу можно прилепить на обритую наголо голову — у них существуют сотни вариантов наказания, в которых главную роль играет свеча. Не знаю, какой именно был применен к Каре, но знаю, что не единожды он сам поджигал эти свечи.

— Неужели? — изумился комиссар.

Джон Лексман рассмеялся, а потом почти холодно отрезал:

— Вы ничего не знаете о нем, мой друг…

В конце обеда официант принес Мередиту записку, переданную из офиса.

Комиссар застонал.

— Если бы я догадался посетить банк сегодня утром, я бы непременно ее увидел, — сказал он. — Гнать меня пора с этой работы.

Лексман, с сочувствием глядя на друга, обеспокоенно спросил:

— Неужели все так серьезно?

— Я, конечно, преувеличиваю, но вряд ли шеф будет доволен, если я ему все это доложу. Понимаете, я вмешался в расследование, не имея на это полномочий, ведь дело проходит по другому департаменту. Ну, ладно, я готов выслушать ваш вариант сюжета о свечах.

— Пока я не могу сказать ничего определенного, — сокрушенно произнес писатель, сворачивая салфетку. — Можно предположить, что убийство было совершено в чисто албанском стиле, но утверждать что-либо конкретное я не рискну. Вероятно, их присутствие на месте преступления можно рассматривать как определенный намек.

Комиссару вскоре пришлось согласиться с выводами друга.

Как правило, Мередит не проявлял интереса к расследованию обычных убийств, но здесь был явно иной случай. Он внимательно осмотрел табакерку, которую следовало возвратить леди Бартоломью, некоторые другие предметы, также принадлежавшие ей и многочисленные письма, свидетельствующие о взаимоотношениях, сложившихся между ней и Карой. Грек довольно искусно опутал женщину сетью угроз и вполне мог использовать ее в целях достижения своих преступных целей.

Осмотр трупа, проведенный в присутствии комиссара, не дал следствию ничего нового, и судмедэксперт вынес заключение: «убит неизвестным лицом или лицами».

Мередит провел очень трудную неделю. Поиски улик или каких-либо следов преступника ни к чему не привели. Лексман прислал ему письмо, в котором сообщил о своем намерении переселиться в Соединенные Штаты. Один из нью-йоркских издателей предложил ему работу, и Джон решил от нее не отказываться.

Мередит наметил план дальнейших действий по расследованию убийства и отправился согласовывать его с начальником полиции и министром юстиции.

— Да, я получил весточку от дочери, — с неудовольствием заметил государственный деятель, — и она действительно поставила меня в очень неловкое положение.

— Могу ли я ознакомиться с ее письмом или телеграммой? — без церемоний осведомился комиссар.

— Боюсь, это невозможно, — ответил министр, — она просила не разглашать содержание телеграммы. Я написал жене письмо с просьбой немедленно вернуться в Лондон. Постоянное напряжение, в котором я пребываю последнее время, полностью истощило меня.

— Полагаю, что ваша дочь просила также хранить в тайне ее настоящий адрес, — высказал догадку Мередит.

— Она вообще не сообщила, по какому адресу ей следует ответить, то есть телеграмма, которую я получил сегодня утром, была без обратного адреса.

Вернувшись в офис, комиссар, не теряя присутствия духа, дал задание секретарю внимательно просмотреть вечерние и утренние следующего дня выпуски газет, сделать вырезки всех тревожных сообщений.

Ровно в девять часов утра Мередит вошел в свой кабинет и увидел разложенные на столе вырезки. Он быстро нашел то, что ему было нужно.

— Вот оно! — с торжеством в голосе воскликнул комиссар. — Этим я сейчас и займусь.

Глава XVI

В феврале в Лондоне на смену туманам, как правило, приходят снегопады с порывистым, часто шквальным ветром. Однако сегодня, 17 февраля 19… года, на улице было тихо. Легкая дымка опустилась над городом — не знаменитый лондонский туман, так пугающий иностранцев, а полупрозрачная сероватая струящаяся по улицам пелена, то скрывающая от взора прохожего даже самые близкие предметы, то дрожащими пластами уходящая вверх.

Дом сэра Уильяма Бартоломью был расположен на Портмэн Плейс — широком бульваре, по обе стороны которого стояли мрачного вида, однако обставленные с комфортом внутри здания.

Около одиннадцати вечера 17 февраля на перекрестке Портмэн Плейс и Сассекс-стрит остановилось такси, из которого выпорхнула молодая женщина. В это мгновение туман несколько сгустился, она поежилась и с сожалением посмотрела на теплый, комфортабельный салон машины, который ей пришлось так не вовремя оставить.

Женщина сказала водителю несколько слов и решительно направилась к дому № 173. Поднявшись по лестнице, она обернулась, затем вставила в дверь ключ, открыла замок и быстро исчезла в темноте прихожей. Вошедшая включила свет и в тишине осмотрелась по сторонам. Никого. Ее это вполне устраивало. Выключив свет, она поднялась по широкой лестнице на второй этаж, вновь включила свет и осмотрелась, затем направилась дальше, на третий этаж.

Мисс Белинда Мэри Бартоломью была довольна — пока все шло по плану. Ее беспокоило одно — не запер ли отец спальню матери? Хотя вряд ли это пришло ему в голову, как и старому слуге Джексу, который время от времени получал нагоняй именно за то, что оставлял двери открытыми.

Она повернула дверную ручку и вздохнула с облегчением. Дверь открылась. В спальне было темно, окна зашторены наглухо. Девушка включила свет. На туалетном столике лежала горка нераспечатанных конвертов. Она сдвинула их в сторону. Пакета не было. Ее сердце учащенно забилось. Возможно, отец положил его в стол? Увы, все ящики были пусты.

Белинда Мэри пришла в отчаяние. Что делать? Она прикусила палец и лихорадочно стала перебирать все возможные варианты. В это мгновение ее взгляд упал на каминную полку. Вот он! Она быстро пересекла комнату, взяла в руки пакет, нервным движением разорвала обертку и достала оттуда знакомый сафьяновый футляр. Все еще волнуясь, она открыла его и, наконец, увидела миниатюрную табакерку, покоящуюся на тонкой подстилке из ваты.

— Благодарю тебя, Боже, — со вздохом облегчения произнесла девушка.

— Не забудьте поблагодарить и меня, — услышала она чей-то голос и, вздрогнув от неожиданности, едва не выронила табакерку.

— Мистер Мередит? — в ужасе воскликнула она, увидев появившегося из-за шторы детектива, где он стоял все это время.

— Я повторяю, мисс Бартоломью, не забудьте поблагодарить и меня.

— Откуда вы знаете мое имя? — с небольшой долей кокетства в голосе спросила она.

— Я знаю все, — улыбнулся тот.

Внезапно лицо девушки стало серьезным, и она с вызовом спросила:

— Кто послал вас сюда? Кара?

— Кара?! — с удивлением переспросил комиссар.

— Он грозился сдать меня полиции, — быстро произнесла девушка, — и я сказала, что ничего не имею против. Я боюсь его, а не вас. Эта вещь принадлежит моей матери, — она протянула ему табакерку. — Он обвинил меня в воровстве и запер в своем ужасном подвале, а я…

— И что же вы?.. — перебил ее полицейский.

— Ничего, — кратко ответила она, сжав губы. — Что вы собираетесь со мной сделать?

— С вашего разрешения я задам всего несколько вопросов, — успокоил ее Мередит. — Вы слышали что-нибудь о Каре после того, как расстались с ним в его доме?

— Я старалась не попасться ему на глаза, — сказала девушка, покачав головой.

— Вы читали газеты?

— Только разделы объявлений. Я ожидала ответа отца на мою телеграмму.

— Знаю, — печально улыбнулся Мередит, — я читал его ответ, поэтому и здесь.

— Этого-то я и боялась, — огорченно констатировала девушка. — Отец слишком многословен. Ведь он политик и привык выступать с трибуны. Я просила его ответить лишь «да» или «нет». А почему вы спросили меня о газетах? Что-то случилось с матерью?

Мередит в знак протеста поднял руку.

— Насколько я знаю, леди Бартоломью пребывает в добром здравии и скоро будет дома.

— И все-таки вы не случайно задали мне этот вопрос, — настаивала она. — Что я должна была узнать из газет?

— Кое-что о Каре, например, — намекнул комиссар.

Девушка решительно покачала головой.

— Я ничего о нем не знаю и знать не хочу. А почему вы меня о нем спрашиваете?

— А потому, — медленно произнес Мередит, — что в тот вечер, когда вы улизнули из дома на Кадоган-сквер, мистер Кара был убит.

— Убит? — выдохнула, побледнев, Белинда Мэри.

Он кивнул в ответ.

— Ударом ножа в сердце. Убийца или убийцы скрылись.

С этими словами Мередит опустил руку в карман и достал какой-то предмет, завернутый в мягкую бумагу. Девушка пристально смотрела на сверток. Комиссар медленно развернул обертку, и на его ладони она увидела ножницы и носовой платок, испещренный коричневатыми пятнами. Подняв руки к лицу, она сделала шаг назад.

— Мои ножницы! — сдавленным голосом воскликнула Белинда Мэри. — Неужели выдумаете, что я?.. — Она подняла на него глаза, горящие от страха и негодования.

— Я не думаю, что вы совершили преступление, — мягко улыбнулся детектив, — если вы это имели в виду. Но представьте себе, милая барышня, что будет с вами, если эти ножницы и платок, чью принадлежность установить нетрудно, попадут в другие руки?

Белинда Мэри вновь посмотрела на ножницы и вздрогнула.

— Я… я действительно убила. Но это была ужасная собака. Она бросилась на меня. Я не помню, как все произошло. Я ударила ее ножницами, вот и все. У меня не было другого выхода.

— Я так и полагал, — согласился Мередит. — Я нашел собаку. Теперь вы объясните, почему я не нашел там и вас?

Девушка молчала. Комиссар понял, что она что-то пытается скрыть.

— Не знаю. Я была в подвале.

— Как вы оттуда выбрались?

— А как вы оттуда выбрались? — с вызовом спросила она.

— Через дверь, — признался Мередит. — Странно, не так ли? Но именно так я привык входить в помещение и покидать его.

— Я поступила таким же образом, — улыбнулась Белинда Мэри.

— Но дверь была заперта.

Девушка рассмеялась.

— Дело было так, — сказала она. — Я была в подвале и вдруг услышала звук открываемой двери. Я быстро закрыла люк и притаилась в страхе, что в подвал спустился Кара или кто-то из его подручных. Затем все стихло, я подошла к двери и увидела, что она открыта. Очевидно, вы забыли ее запереть. А ножницы я в спешке оставила на столе.

Она говорила, делая небольшие паузы почти после каждого слова. Это подтвердило уверенность комиссара в том, что девушка что-то утаивает.

— Итак, я выбралась наверх, в кухню — там никого не было, затем в прихожую, вышла на улицу, за углом остановила такси и отправилась домой, — подвела итог Белинда Мэри и развела руки в стороны. — Вот и все.

— Все? — простодушно переспросил комиссар.

— Все! — твердо ответила она. — Что вы теперь собираетесь предпринять?

Мередит поднял глаза к потолку и почесал подбородок.

— Наверное, я вас арестую. Для меня в ваших ответах осталось много неясного. Скажите, вы спали на кровати в подвале?

— В нижнем подвале? — раздумывая над каждым словом, уточнила она. — Да. Я спала на этой кровати. Так что вы собираетесь со мной делать?

Белинда Мэри уже полностью пришла в себя и обрела прежнюю уверенность. Глядя на детектива, она впервые для себя открыла, что перед ней стоит довольно красивый мужчина с глубокими серыми глазами, прямым носом, резко очерченным подбородком и густой, слегка вьющейся шевелюрой, в которую он время от времени, очевидно по привычке, запускал руку.

— Наверное, будет лучше, если меня арестуют, — предложила девушка.

— Не говорите глупостей, юная леди.

— Что вы сказали? — переспросила та, пристально глядя ему в глаза.

— Я сказал, не говорите глупостей, — медленно повторил Мередит.

— Вам не кажется, что вы начинаете мне грубить?

— Ни в коем случае, — ответил он, с удивлением отметив, как изменилось ее поведение.

— Конечно, — продолжала девушка, тщательно поправляя платье и избегая взгляда комиссара, — вы думаете, что я наделала массу глупостей, да еще подсмеиваетесь над моим именем.

— Я никогда не смеялся над вашим именем, — холодно отрезал Мередит, — и никогда бы себе этого не позволил.

— Вы сказали, что у меня нелепое имя, — капризно надула она губки, — а это еще хуже.

— Возможно, я так говорил, — сдался комиссар, — но не имел в виду ничего плохого. Например, кошмарные сны большей частью нелепы, но никому не придет в голову смеяться над ними.

— Ну, спасибо, вы меня утешили, — с сарказмом отметила девушка.

— Я вовсе не сравниваю ваше имя с кошмарным сном, — покраснев, защищался он. — Имя Белинда Энн звучит совсем неплохо.

— Белинда Мэри, — поправила она.

— Я хотел сказать Белинда Мэри, — совсем смутившись, пробормотал Мередит.

— Нет, вы сказали Белинда Энн, — упорствовала девушка.

— Во всяком случае, нелепо ваше имя или нет, но оно мне нравится.

Белинда Мэри посмотрела на него в упор и, не в силах сдержаться, рассмеялась.

— Вы, наверное, правы, мистер Т.Х. Мередит. Я и сама понимаю, что мое имя звучит, скажем, несколько странно. Меня так назвали в честь моей тетушки.

— Вам еще повезло, — с поклоном отозвался тот. — Я получил свое в честь любимой собаки моего отца.

— А как расшифровать ваши инициалы? — с интересом спросила девушка.

— Томас Хавьер, — ответил полицейский.

Услышав это, она опустилась в кресло, около которого стояла, и громко расхохоталась.

— Смешно, не так ли? — в свою очередь заулыбался комиссар.

— Простите мою несдержанность, — выдохнула она. — Довольно необычное имя Томми Хавьер, извините, Томас Хавьер.

— Можете звать меня Томми, по крайней мере, так делают все мои друзья.

— Я, к сожалению, не вхожу в круг ваших друзей и буду обращаться к вам «мистер Мередит», если вы, конечно, не против. — Девушка посмотрела на часы и встала с кресла. — Мне пора в тюрьму.

— Полагаю, до этого дело не дойдет, — заметил Мередит. — Лучше я провожу вас домой.

— Ни в коем случае, — отрезала девушка, да так, что комиссар вздрогнул от неожиданности.

— Милое дитя… — начал было он.

— И не называйте меня «милое дитя», а будьте просто хорошим, милым Томми и разрешите мне самостоятельно отправиться восвояси.

Она протянула ему руку. Мередит заметил, как ее глаза засветились. Убрав руки за спину, он сказал:

— В таком случае я провожу вас до стоянки такси.

— И услышите, по какому адресу водитель доставит меня, — ответила Белинда Мэри, укоризненно покачав головой. — Наверное, быть полицейским — это ужасно.

Детектив нахмурился.

— Вы мне не доверяете?

— Нет.

— Прекрасно. В таком случае, выскажете водителю, чтобы он отвез вас на Черинг-Кросс, а уже по дороге укажете точный адрес и измените маршрут поездки.

— Вы обещаете, что не будете следить за мной?

— Честное слово, — поклялся Мередит. — Однако при одном условии.

— Никаких условий, — высокомерно заявила девушка.

— Пожалуйста, спуститесь на землю, — с мольбой в голосе произнес он. — Это необходимо для вашей же безопасности. Обещайте, что вы разрешите мне увидеть вас, если этого потребуют обстоятельства. Это очень важно, Белинда Мэри.

— Мисс Бартоломью, — холодно поправила его девушка.

— Клянусь, это очень важно. Когда-нибудь вы сами поймете, почему я так настаиваю. Пообещайте, что, прочитав мое объявление в «Морнинг Пост» или в одной из вечерних газет, вы придете на встречу в указанное мною место.

После минутного колебания она протянула ему руку.

— Обещаю.

— Прекрасно, Белинда Мэри, — похвалил детектив и, пожав ее теплую ладонь, провел девушку к выходу из комнаты, погасил свет и закрыл за собой дверь. Они быстро спустились по лестнице в холл.

— Спокойной ночи, — сказал он и вновь протянул руку.

— Мы обмениваемся рукопожатиями уже в третий раз за вечер, — заметила Белинда Мэри.

— Давайте расстанемся по-дружески, — пробормотал Мередит, — и помните…

— Я дала слово, — напомнила она.

— Когда-нибудь вы расскажете мне всю правду, как вы выбрались из подвала. Хорошо?

— Я вам все сказала.

— Далеко не все, милое дитя.

Девушка села в машину, комиссар захлопнул за ней дверцу и, наклонившись к опущенному стеклу, вежливо спросил:

— Виктория или Марбл Арк?

— Черинг-Кросс, — с улыбкой ответила она.

Машина тронулась с места, но, не отъехав и на десяток ярдов, резко остановилась. Мередит увидел протянутую из окна руку и подбежал к машине.

— А если вы мне понадобитесь? — спросила Белинда Мэри.

— Дайте объявление в газету. Начните словами «Дорогой Томми…»

— Нет, я начну с «Т.Х.»! — возмущенно воскликнула девушка.

— Тогда оно будет без ответа, — отрезал полицейский.

Водитель рванул машину с места, и Мередит со шляпой в руке остался в одиночестве на пустынной ночной улице.

Глава XVII

Томас Хавьер Мередит был очень предусмотрительным человеком. Во всяком случае так считал сеньор Пауло Козелли, известный специалист в области криминологии. Он также говорил, что комиссар обладал совершенно невероятной интуицией. Разгаданная им тайна согнутой свечи — лишнее тому доказательство.

В особняке на Кадоган-сквер все еще хозяйничали полицейские. Время от времени комиссар навещал этот дом, заходил в спальню покойного и пытался мысленно воспроизвести ход событий того трагического дня. Жарко растапливал камин, запирал дверь на засов и проводил какие-то эксперименты с секундомером, никого не посвящая в свои сокровенные замыслы.

Трижды он приходил сюда с Мэнсусом, и вдвоем они не раз тщательно обследовали спальню. Однажды Мэнсусу пришлось прождать его у выхода почти полтора часа, однако разгадка тайны никак не давалась им в руки. После третьего визита комиссар решил вновь обратиться за помощью к Лексману, который отложил поездку в США и отдыхал в деревне.

— Это убийство не дает мне покоя, Джон, — пожаловался он. — Хорошо, что коллеги относятся к моим проблемам с пониманием. Позавчера прибыл из Франции де Мино и привез с собой лучших сыщиков. ОʼГрейди из нью-йоркского центрального управления также проявил к этому делу большой интерес. Однако их усилия также ни к чему не привели. Гэзеркоул исчез, скорее всего вновь где-то в своих любимых джунглях. Слуга как в воду канул, мои парни никак не нападут на его след.

— Ну слугу найти, наверное, легче всего, — задумчиво проговорил Лексман.

— Не понимаю, почему так неожиданно уехал Гэзеркоул? — продолжал недоумевать Мередит. — Как мне сказал Фишер, во время их последней встречи речь шла о деньгах.

То ли Кара должен был выписать чек, то ли уже выписал… Чек на имя Гэзеркоула не был предъявлен ни в один банк. Значит, он уехал, так и не получив ни пенса. В записях покойного фигурирует лишь цифра в 600 фунтов, но это, скорее всего, аванс. А теперь посмотрите на это, мой друг. Все мои расчеты полетели к чертям.

Он раскрыл записную книжку, достал газетную вырезку одного из нью-йоркских изданий и положил ее на стол (друзья обедали в Карлтоне) перед Лексманом. Газетное сообщение гласило следующее:

Джон пробежал взглядом список и остановился на имени, подчеркнутом чернилами. Очевидно, это сделал Мередит. «Джордж Гэзеркоул». В скобках было добавлено «исследователь».

— Если это так, то он не мог быть в Лондоне в это время.

— Возможно, он сел на другой пароход? — размышлял Мередит. — Я пытался узнать что-либо в «Стимшип Компани», но безуспешно. Насколько я знаю, Гэзеркоул — человек очень своеобразный. Он всегда боится опоздать, поэтому бронирует места сразу на нескольких судах. Компания подтвердила, что он заказывал каюту на «Сити оф Арджентайн». Но был ли он на борту, никто точно сказать не может.

— Я могу рассказать вам кое-что о Гэзеркоуле, — задумчиво произнес Джон. — По натуре он очень безобидный и мухи не тронет. Даже от мясной пищи отказался и стал вегетарианцем.

— Если вам хочется кому-то посочувствовать, сделайте это по отношению ко мне, — грустно улыбнулся Мередит.

На следующий день его вызвали в министерство внутренних дел. Комиссар приготовился к серьезной взбучке, однако министр — крупный дородный джентльмен, любитель выступать с речами по любому поводу — принял его довольно дружелюбно.

— Я пригласил вас, Мередит, чтобы поговорить о деле этого несчастного грека. Все его личные бумаги приведены в порядок, переведены и частично расшифрованы. Позволю вам напомнить, что его дневники в свое время вызвали интерес у наших специалистов.

Комиссар сам не занимался бумагами покойного, а в соответствии с полученными инструкциями передал их экспертам из другого департамента.

— Конечно, — добавил министр, — вы обязаны продолжать поиски убийцы, но имейте в виду, даже если вы его поймаете, вряд ли суд присяжных вынесет обвинительный приговор.

— Я не сомневаюсь в вашей правоте, сэр, — не удивился Мередит.

— За долгую службу на страже закона, — продолжал тот в привычной для себя манере оратора, — мне редко попадались такие мерзавцы, каким был покойный. Злобный, жестокий фанатик. В записях Кары достаточно свидетельств, чтобы судить его по меньшей мере за три совершенных убийства. Причем одного человека он лишил жизни в нашей стране.

Комиссар в изумлений, все еще не веря услышанному, смотрел на министра.

— Помните, Мередит, в одном из своих отчетов вы упомянули его шофера, грека по имени Поропулос.

— Он выехал в Грецию на следующий день после убийства Вассаларо, — подтвердил комиссар.

Министр покачал головой.

— Его убили в этот же вечер. Останки до сих пор находятся в заброшенном доме на Портсмут-роуд, который Кара снимал для каких-то своих темных делишек. Кровавый след тянется за ним из Албании. Ради своей прихоти он стирал с лица земли целые деревни. Это Нерон в худшем смысле слова. Кара страдал навязчивой идеей: ему казалось, что его жизнь постоянно в опасности, он видел убийцу в каждом человеке, даже в своих преданных слугах. Вне сомнения, Поропулос много знал и был в контакте с определенными кругами в правительствах некоторых европейских стран. Надеюсь, вы меня понимаете. Все это я вам говорю не для того, чтобы вы снизили активность в розыске преступника, а чтобы вы более четко ориентировались в мотивах, которыми руководствовался убийца.

Целый час Мередит читал страницы дневника покойного и вышел из министерства в ужасном настроении. Невероятно. Возможно, Кара и был фанатиком, но то, что он совершил, мог сделать только дьявол.

Комиссар снимал квартиру в доме на Уайтхолл Гарденз, куда он и направился, чтобы переодеться перед ужином. Надев вечерний костюм, бросил взгляд на только что принесенную вечернюю газету. Новости, реклама, колонка объявлений. Совершенно случайно он заметил строчку, которая заставила его швырнуть газету в сторону, забыть об ужине и с плащом и шляпой в руке выбежать из дома.

Т. Х. Мередит потратил на дорогу пять минут, показавшихся ему пятью часами. На каждом перекрестке он попадал в пробку, хотя и мог воспользоваться правом первоочередного проезда. Только присущая ему честность не позволила сделать этого. Он выскочил из еще катящейся машины, ткнул деньги водителю через окно и посмотрел по сторонам в поисках девушки. Наконец увидел и быстро направился к ней. При его приближении она повернулась и пошла по улице, едва уловимым жестом дав понять, что тот должен следовать за ней. Они вышли на Бейсуотер-роуд, где комиссар поравнялся с девушкой.

— Мне кажется, за мной следят, — тихо сказала она. — Возьмите такси.

Мередит поднял руку и, когда машина остановилась, помог девушке сесть, устроился рядом и назвал первый пришедший в голову адрес.

— Я очень обеспокоена, мистер Мередит, — взволнованно произнесла Белинда Мэри. — Кроме вас мне не к кому обратиться за помощью.

— Деньги?

— Если бы только деньги! — в отчаянии воскликнула она. — Вот, смотрите…

Девушка достала из сумочки лист бумаги и протянула его комиссару. Он зажег спичку и, с трудом разбирая слова, прочитал:

— Когда вы это получили?

— Сегодня утром. И сразу дала объявление в газету. Я знала, что вы мне не откажете в помощи.

— Да, да, конечно, — пробормотал Мередит.

Неожиданно у него потеплело на сердце. Ее уверенность в нем придала ему сил, он почувствовал себя по-настоящему счастливым человеком.

— Ну с этим я справлюсь без труда, — твердо сказал он. — Дайте мне свой адрес, и…

— Это невозможно, — быстро проговорила девушка. — Не думайте, что я неблагодарный человек или совершаю очередную глупость. Ведь вы так думаете, не правда ли?

— Ни в коем случае, — смутился Мередит, — у меня и в мыслях такого не было.

— Нет, вы так думаете, — продолжала настаивать она. — Поймите меня правильно, я не могу назвать свой адрес. У меня есть для этого очень важные причины. Дело здесь вовсе не во мне, но от этого может зависеть жизнь человека.

В это мгновение Белинда Мэри приостановила свой драматический монолог, поняв, что зашла слишком далеко.

— Возможно, я что-то не так сказала, но есть один человек… — она вновь умолкла.

— А…. — многозначительно произнес Т.Х.

Розовый горизонт потемнел, и он опустился в окутанную мраком долину.

— И этот человек вам дорог? — добавил он после некоторой паузы.

— Да.

Какое-то время оба молчали, затем Мередит выдавил из себя:

— Да, да, конечно.

Вновь пауза, после которой девушка тихо сказала:

— Вы меня неверно поняли.

— Неверно? — переспросил тот, чувствуя, что мрак вокруг него расступается.

— Да, неверно! — твердо повторила она.

Мередит вновь был под небесами и чувствовал себя альпинистом, почти взобравшимся по скользкому крутому склону на вершину Монблана, когда лестницу вновь выбили из-под его ног.

— Конечно, я никогда не выйду замуж, — решительно заявила Белинда Мэри.

Мередит рухнул в пропасть вместе со своими надеждами. Розовый снег остался на недостижимой для него вершине.

— А кто решил, что вы должны это сделать? — неуверенным голосом, как бы защищаясь, произнес он.

— Вы, — ответила она с уверенностью, которая на мгновение лишила его дара речи.

— Каким же образом я смогу вам помочь? — прошептал он после некоторой паузы.

— Дайте мне совет. Как вы думаете, стоит ли отдавать ему деньги?

— Думаю, что нет, — заявил комиссар. Самообладание уже вернулось к нему. — Во-первых, вы поощряете преступника. Во-вторых, ваши неприятности на этом не закончатся. Получив с такой легкостью двадцать фунтов, он немедленно потребует сорок. Кстати, почему бы вам не вернуться в дом родителей? Вам нечего бояться, вас никто ни в чем не подозревает.

— Я обязана завершить одно дело, — пролепетала Белинда Мэри.

— И все-таки вы могли бы довериться мне и сказать свой адрес, — попытался он убедить ее. — В конце концов, мы знаем друг друга уже давно. Я обещаю, ваш секрет останется между нами.

— Выпустите меня из машины, — резко сказала девушка.

— Но, черт возьми, как я смогу вам помочь?

— Держите себя в рамках приличия, мистер Мередит. Мне может помочь только доброта и сочувствие.

— Может быть, мне расплакаться? — с сарказмом спросил комиссар.

— От вас требуется одно — быть настоящим джентльменом, — парировала она. — Полагаю, это не оскорбит ваших чувств?

— Благодарю вас за совет, — задетый за живое, Мередит откинулся на сиденье, всем своим видом показывая, что ему нет дела до проблем Белинды Мэри.

— Вы что, строите рожицы в темноте? — строгим голосом спросила девушка.

— Как вы могли такое подумать? — искренне возмутился Мередит.

— Да потому, что я делаю то же самое.

Водитель вздрогнул — раскаты смеха на заднем сиденье заглушили вой изношенного двигателя…

В полночь по узкой тропинке сада одного из особняков на окраине Лондона пробирался человек, с головы до пят закутанный в длинный плащ. Вот он добрался до стены дома, дошел до затемненного окна и пошарил чувствительными (что было обусловлено его профессиональной принадлежностью) пальцами руки по наружному подоконнику. Вздохнув с облегчением, человек поднес к глазам зажатый в руке конверт, содержавший на ощупь нечто не плотнее обычного письма. Он вернулся в сад и вышел на улицу, где под фонарным столбом его ожидал напарник.

— Ну как? Все в порядке? — с нетерпением спросил тот.

— Еще не знаю, — прохрипел в ответ закутанный в плащ. — Сейчас посмотрим. — Он вскрыл конверт и, пробежав глазами по листку бумаги, разочарованно протянул: — У нее нет денег. Обещает достать их завтра. Назначила свидание на углу Оксфорд и Риджент-стрит.

— В котором часу?

— В шесть вечера. Тот, кто придет за деньгами, должен держать в руке «Вестминстер Газетт».

— Это ловушка, — убежденно заявил напарник.

Его содельник рассмеялся:

— Какая там ловушка? Она насмерть перепугана. Все будет в порядке.

Напарник, опершись о столб, нервно грыз ногти и поглядывал по сторонам.

— Ну и жизнь, — горько произнес он. — Вышли на охоту за тысячами, а гоняемся за паршивой двадцаткой.

— Невезуха, — философски рассудил второй. — Ну да ладно, Гарри, давай закончим с ней, а там, даст Бог, и настоящее дело выгорит. Вообще я надеюсь раскрутить барышню на сотню-другую…

В шесть часов вечера по тротуару возле автобусной остановки на Риджент-стрит прогуливался мужчина в темном плаще, похлопывая себя по руке свернутой в трубку «Вестминстер Газетт». Дабы никто не усомнился в его приверженности к либеральной прессе, он выбрал место под фонарем так, чтобы лицо оставалось в тени, зато уважаемый широкой общественностью печатный орган был ярко освещен. Пробило шесть. Уголком глаза он заметил девушку и пошел ей навстречу. К его удивлению, она прошла мимо. Повернувшись, он, было, последовал за ней, но в это мгновение кто-то крепко сжал запястье его руки.

— Если я не ошибаюсь, мистер Фишер, — услышал он приятный голос.

— Что это значит? — попытался вырвать руку тот.

— Только тихо, иначе попробуешь, как пахнет моя дубинка, — спокойно предупредил суперинтендант Мэнсус.

Фишер, а это был не кто иной, как он, задумался.

— А вы, наверное, из полиции? Как я сразу не догадался, — сказал он и молча полез в машину.

Комиссар встретил его в своем кабинете с дружеской улыбкой на лице.

— Как дела, уважаемый мистер Фишер. Полагаю, я не ошибся. Или вы уже мистер Гарри Джилкот, или мистер Джордж Портен?

На физиономии Фишера появилась давно забытая неодобрительная улыбка.

— Вы, как всегда, шутите, сэр. Кто меня сплавил? Юная леди?

— Вы себя выдали сами, мой бедный Фишер, — возразил Мередит и положил перед ним полоску бумаги. — Для вас не составляет труда изменить почерк и написать записку языком портового грузчика, что, конечно, не делает чести персоне вашего полета, но вы совершили одно упущение. Знаете, какое?

Фишер в растерянности хлопал глазами.

— Вы не вымыли руки, прежде чем сесть за ваше сочинение. Видите, здесь отпечатался ваш палец. А мы в Скотланд Ярде просто помешаны на коллекционировании отпечатков.

— Все ясно, сэр. И в чем меня обвиняют на этот раз?

— Пока я могу предъявить всего лишь одно обвинение — вы были освобождены условно и вовремя не стали на учет в полицейском участке.

Фишер глубоко вздохнул.

— Это всего двенадцать месяцев тюрьмы. А за это? — он кивнул на записку.

Комиссар покачал головой.

— Яне держу на вас зла, хотя вы и пытались запугать мисс Бартоломью. Да, да, я не ошибся. Я давно знаю ее настоящее имя. В том доме она живет по своей воле, причина не касается ни вас, ни меня. Я не предъявляю вам обвинения в шантаже, но в ответ на мою снисходительность надеюсь услышать от вас все, что вы знаете об убийстве Кары. Полагаю, вам не хочется надолго лишиться свободы, не так ли?

Фишер вновь глубоко вздохнул.

— Конечно, сэр. К убийству хозяина я не имею ни малейшего отношения. Почти весь вечер я провел на кухне.

— Кроме тех пятнадцати минут, на которые вы отлучились из дома. Не так ли?

— Да, сэр, — согласился Фишер, — я действительно выходил на улицу, мне нужно было встретиться с приятелем.

— С вашим нынешним партнером?

— Увы, сэр, — ответил Фишер после минутного колебания. — Он мой старый друг и в этом деле был только пассивным наблюдателем. Откровенно говоря, я планировал крупную игру. Не буду вдаваться в подробности, но если вы пообещаете мне сохранить все в тайне, кое-что о своих намерениях я расскажу.

— Против кого вы затевали игру?

— Против Кары, сэр, — сказал Фишер.

— Продолжайте, пожалуйста, — подбодрил его Мередит.

Ничего из ряда вон выходящего он не услышал. Фишер встретил человека, который узнал от кого-то еще — то ли турка, то ли албанца, — что Кара имел привычку держать в доме крупные суммы денег. Тогда у него и родился замысел ограбить хозяина. Но что-то не сработало. Говоря о своем плане, Фишер подошел к событиям того трагического вечера* Комиссар слушал его с возрастающим интересом.

— Пришел посетитель, джентльмен довольно пожилого возраста. — Бывший слуга довольно красноречиво обрисовал Гэзеркоула. — Я провел его наверх и ушел к себе. Услышав, что дверь открылась, вновь поднялся на второй этаж, но гость еще не вышел, и какое-то время они беседовали при открытой двери.

— Вы слышали голос вашего хозяина.

— По-моему, да, сэр, — ответил Фишер, — во всяком случае, пожилой джентльмен остался доволен визитом.

— Почему вы говорите «пожилой джентльмен»? — спросил Мередит. — Он не так уж стар.

— Возможно, вы правы, сэр, но он легко раздражается и ведет себя, как настоящий старик. Я его таким и запомнил, хотя на самом деле ему лет сорок пять, максимум — пятьдесят.

— Вы мне уже это говорили. Больше ничего особенного не заметили?

Фишер задумался.

— Нет, сэр, кроме, пожалуй, одного — у него одна рука игрушечная.

— Вы имеете в виду…

— Да, сэр, насколько я понял, вместо одной руки у него протез.

— Левой или правой? — оживился комиссар.

— Левой, сэр.

— Вы уверены?

— Могу поклясться.

— Прекрасно. Продолжайте.

— Он спустился, вышел из дома, и больше я его не видел. Затем пришли вы и обнаружили труп хозяина. Поскольку мы уже начали осуществлять наш план, я испугался, что кто-нибудь из ваших агентов сможет напасть на мой след. Я спустился в холл, и первое, что я увидел на столе, было адресованное мне письмо. — Фишер сделал паузу.

— Продолжайте, — кивнул Мередит.

— Я не мог сообразить, как оно попало в дом. Весь вечер я находился на кухне, только на пятнадцать минут выскочил на улицу поговорить с приятелем. Письмо принесли до вашего прихода, это точно. Я вскрыл конверт. На листке было всего несколько слов, но, прочитав их, я похолодел.

— Что там было написано?

— Эти слова навсегда вонзились в мой мозг, — искренне признался Фишер. — Записка начиналась с цифр «АС-274».

— Что это значит?

— Номер заключенного Дартмурской тюрьмы, мой номер.

— Дальше.

— «Сматывайся, да побыстрее». Я не знаю, кто это написал, но я понял, что меня засекли, и решил не рисковать. Вот, пожалуй, и все. Выйдя из особняка, я случайно заметил на улице мисс Холланд, простите, мисс Бартоломью и пошел за ней до самого дома на Портмэн Плейс. Там я увидел и вас.

Мередит почувствовал, как у него покраснели щеки, и рассердился сам на себя.

— Больше вы не знаете ничего?

— Нет, сэр, ничего.

— Я бы хотела задать вам один вопрос, — сказала девушка комиссару, когда они встретились в Грин Парк утром следующего дня.

— Пытался ли я узнать ваш адрес? — улыбнулся Мередит. — Не трудитесь, не стоит.

В этот день она выглядела прекрасно, глаза сияли, щеки порозовели от утренней прохлады. Белинда Мэри шла рядом с ним пружинистой походкой, казалось, она — сама молодость, от нее исходила необычайная жизненная сила, для которой в мире не существует ни одной непреодолимой преграды.

— Кстати, ваш отец возвратился в Лондон, — добавил полицейский, — и очень хочет увидеться с вами.

Белинда Мэри скривила губки.

— Надеюсь, вы ничего ему не говорили обо мне?

— А как же иначе, — беспомощно развел руками Мередит, — и не только ему. Собрат всех журналистов с Флитстрит и подробно доложил о всех ваших похождениях.

Девушка смотрела на него смеющимися глазами.

— У вас полный набор манер древнехристианского мученика, — сказала она. — Бедняга, может быть, вы хотите закончить свой жизненный путь в клетке с львами?

— Я бы предпочел не столь кровожадную компанию, — задумчиво произнес Мередит.

— Несчастный вы человек, — пожурила она, — хотя у вас есть все, что может сделать жизнь счастливой.

— Вы это серьезно?! — вырвалось у него.

— Конечно! У вас есть положение в обществе, люди считают за честь общаться с вами, жена и семья, которые вас обожают…

Мередит остановился и посмотрел на нее, как на неизвестное науке насекомое. И недоверчиво переспросил:

— Что у меня есть?

— Разве вы не женаты? — невинно удивилась Белинда Мэри.

Мередит издал какой-то неопределенный звук.

— Я всегда думала, что вы женаты, — продолжала она. — Я часто рисовала себе картину — вы в семейном кругу читаете детям сказки и занимательные истории из детских журналов.

Комиссар оперся о спинку скамейки, у него кружилась голова.

— Может, присядем? — предложил он.

Девушка села на краешек скамейки вполоборота к нему — воплощение скромности и очарования.

— Частично вы правы, — сказал Мередит, — но вот детей у меня нет.

— Так вы женаты? — требовательным тоном, вполне серьезно спросила она.

— А вы что, не знаете?

Белинда Мэри судорожно глотнула.

— Мне, конечно, все равно, я надеюсь, что вы счастливы в браке.

— Очень, — согласился он. — Я приглашаю вас посетить мой дом как-нибудь в субботу. Посмотрите, как я управляюсь с огородом. Я уверен, сельское хозяйство — мое призвание.

— Может быть, пойдем? — тихо попросила она.

Мередит мог поклясться, что увидел слезы в ее глазах, и с сожалением подумал, что несколько перегнул палку.

— Вы, наверное, рассердились на меня? — спросил он.

— Нет, нет, что вы, — ответила девушка.

— Вы, конечно, не поверили в чепуху, которую я молол о жене, огороде и так далее.

— Мне все равно — женаты вы или нет, — сказала она, пожав плечами. — Вы очень добры ко мне, и я искренне благодарна вам за это. А ваша семейная жизнь меня не касается, не так ли?

— Естественно. Кстати, а вы замужем?

— Была, — горько заметила она, — трижды. Почему бы вам не стать моим четвертым суженым?

Не успев произнести последнее слово, Белинда Мэри поняла, что совершила ошибку. В это же мгновение он крепко обнял ее и принялся целовать при явном неодобрении пожилого смотрителя парка, мальчишки с грязной рожицей и дикой утки, которая вылезла из пруда, зашипела и вперила в парочку пристальный взгляд желтых немигающих глаз.

— Белинда Мэри! — воскликнул Мередит. — Я настоятельно советую вам покинуть ваше временное пристанище и вернуться на Портмэн Плейс, хотя это и доставит вам определенные неудобства. Я понимаю, что по некоторым причинам вы не хотите возвращаться в родительский дом, но…

— Что вы имеете в виду? — перебила она.

— Думаю, все дело в леди Бартоломью, которая уже прибыла в Лондон.

Красивое личико Белинды Мэри омрачилось.

— Томми, вы говорите отвратительные вещи. Неужели вы Думаете, что моя матушка ни о чем не догадывается?

— Ну и упрямица же вы, — подытожил Мередит.

Они подошли к Уайтхоллу. Пришло время прощаться.

— Томми, могу я просить вас использовать служебное положение в личных целях? Остановите движение, мне нужно перейти дорогу.

— Остановить движение?

— Да, а что, ведь вы служите в полиции.

— Но я не в форме, и вообще… — на мгновение замялся он, затем, взяв девушку за руку, решительно устремился вперед.

В мрачный офис комиссара в Уайтхолле зашел совершенно другой человек — гордый, счастливый, с радостно бьющимся в груди молодым сердцем.

Глава XVIII

Мередит сел за рабочий стол, оперся подбородком на руку и погрузился в раздумье. Через некоторое время дверь открылась, и необычайно серьезный и таинственный Мэнсус пропустил в кабинет Белинду Мэри.

Девушка просто светилась от счастья, таза ее блестели, улыбка украшала ее румяное лицо. Комиссар, забыв о важности дела, которое не давало ему покоя, быстро встал и пошел к ней навстречу.

— Я хочу поделиться с вами очень приятной новостью, но, к сожалению, не могу этого сделать, — сказала она.

— Прекрасное начало, — пробормотал полицейский, принимая из ее рук муфточку.

— Я говорю правду, мистер Мередит, вы не представляете, как эта новость обрадует вас, — воскликнула девушка.

— Я весь внимание, — строго заявил он.

— Не иронизируйте, я действительно не могу вам ничего сказать сейчас, но когда вы все узнаете, вы, вы…

— Что, выскочу из собственной кожи? — сострил Мередит.

— Вы будете поражены, — торжественно произнесла Белинда Мэри.

— Меня не так легко поразить, — улыбнулся он. — Кроме того, после знакомства с вами я, кажется, потерял способность удивляться чему-либо.

— Я, право, не уверена, что это известие не шокирует вас, — осторожно заметила Белинда Мэри.

— Будем надеяться на лучшее, — рассмеялся Мередит, — ну, выкладывайте вашу тайну.

Девушка решительно покачала головой.

— Нет, пока ни слова.

— Какого черта тогда вы меня дразните? — искренне огорчился он.

— Я хочу, чтобы вы знали, что я знаю нечто очень важное.

— О Боже, — простонал комиссар, — я уверен, что вы все знаете. Белинда Мэри, я восхищен вами, вы действительно уникальное создание.

Он присел на спинку кресла и положил руку девушке на плечо.

— Пообедаем вместе, раз вы уже здесь?

— Вы были чем-то озабочены, когда я вошла, чем именно?

— Да так, ничего особенного. Помните, я рассказывал вам о Джоне Лексмане?

Она кивнула в ответ, и по ее взгляду Мередит определил, что ей не терпится что-то сообщить ему.

— Белинда Мэри, скажите правду, у вас все в порядке? Вы себя хорошо чувствуете?

— Прекрасно. Расскажите мне что-нибудь интересное о Джоне Лексмане.

— Он уезжает в Америку, — лицо комиссара слегка помрачнело, — но перед отъездом хочет прочитать мне лекцию.

— Лекцию?

— Звучит нелепо, не так ли? Но именно так оно и есть. Лекцию.

— С какой целью?

Мередит растерянно развел руками в стороны.

— Это одна из тайн, ключ к разгадке, который я, очевидно, не найду никогда, если… — он поджал губы и задумчиво посмотрел девушке в глаза. — Понимаете, иногда я чувствую, как в моей душе начинается борьба двух начал — чисто человеческого и профессионального. Так вот, одно из них требует, чтобы я выслушал лекцию Джона, а другое предупреждает, что это может превратиться для меня в настоящую пытку.

— Давайте договорим за обедом, — девушка решительно взяла его за руку и потянула к выходу.

Глава XIX

Вряд ли кто мог предположить, что между ассенизатором, который в высоких сапогах спускается по ночам в подземные канализационные лабиринты Лондона, и толстяком вице-консулом в Дураццо есть прямая связь. Тем не менее лишенный воображения житель Ламбета, даже не подозревавший о существовании такого города, как Дураццо, совершенно не по своей воле заставил почтенного чиновника затемно подняться, привел его в состояние крайнего возбуждения и вынудил стремглав броситься на заполненную людьми базарную площадь в поисках определенного субъекта.

Удача отвернулась от вице-консула. Имя Хуссейна-эфенди было слишком популярно в Дураццо. Тогда он послал американскому консулу приглашение на завтрак и решил просить у него помощи.

— Не могу понять, чем вызван такой интерес министерства иностранных дел к этому Хуссейну.

— Очевидно, на это есть серьезные причины, — сказал проницательный американец. — Впрочем, глупые запросы поступают довольно часто. Возможно, они хотели просто выяснить, на месте ли вы. Давайте ближе к делу.

— Я встречался с Хаакат-беем, — сказал англичанин. — Интересно, чем он занимается на самом деле? Боюсь, что получу от начальства хорошую взбучку за этого Хуссейна.

В это самое время ассенизатор, сидя за столом в обществе собственной супруги, громко прихлебывал чай из большой кружки.

— Не удивляйся, дорогая, — сказал он своей половине, — если меня вызовут в суд для дачи свидетельских показаний.

— О Боже, — в изумлении воскликнула женщина, — что случилось?

Ассенизатор набил трубку и очень подробно начал рассказывать, как их бригада спустилась в люк в районе Виктории, что сказал Билл Морган по этому поводу, как они прошли по узкому коллектору, о чем они беседовали с Гарри Картером, о своем предчувствии, что ему предстояло раскрыть какую-то тайну, и так далее, пока не добрался до сути дела.

Мередит допоздна задержался в офисе, но в полночь его терпение было вознаграждено. Посыльный из министерства иностранных дел принес телеграмму.

Через полчаса комиссар связался по телефону с Парижем и дал подробные указания резиденту. На следующее утро он получил из Франции дополнительную информацию, которой остался очень доволен. Медленно, по крупицам он собирал сведения, сводил их воедино и шаг за шагом двигался к разгадке. Теперь его главной задачей было встретиться с Хуссейном-эфенди и получить от него недостающие звенья цепочки.

В восемь часов вечера дверь в кабинет открылась, и вошел представитель Скотланд Ярда в Париже — мужчина с дорожным плащом на руке. Мередит приветствовал его кивком головы, но детектив не отходил от открытой двери, ожидая еще кого-то.

— Пропустите его и оставьте нас наедине, — распорядился комиссар.

В кабинет вошел высокий бородатый мужчина мощного телосложения лет 55–60, с серьезным смуглым лицом, в темном пальто и красной феске на голове.

— Салам алейкум, — поздоровался незнакомец.

— Полагаю, вы говорите по-французски, — ответив на приветствие, заметил Мередит.

Незнакомец согнулся в легком поклоне.

— Я надеюсь, что мой представитель в Париже объяснил вам, какая именно информация мне нужна. Я расследую серьезное преступление и хочу заверить вас, если вы, конечно, нуждаетесь в моем заверении, что ни одно из ваших слов не будет обращено вам во вред.

— Я все понимаю, эфенди, — сказал высокий турок. — У меня много друзей в Америке и Англии, я часто бываю в Лондоне и готов оказать вам любое посильное содействие.

Мередит подошел к книжному шкафу, открыл дверцу, достал какой-то предмет, завернутый в мягкую бумагу, и положил его на стол. Турок бесстрастно наблюдал за действиями полицейского. Не спеша он развернул сверток. Там оказался покрытый пятнами ржавчины длинный нож с узким лезвием и рукояткой черненого серебра. Комиссар взял его в руку и протянул посетителю.

— Насколько я понимаю, этот кинжал принадлежит вам.

Турок поднес нож ближе к настольной лампе, покрутил его в руке, внимательно осмотрел лезвие, рукоятку и вернул оружие.

— Да, это мой нож.

Мередит улыбнулся.

— Я так и думал, ведь на лезвии возле рукоятки выгравировано по-арабски «Хуссейн-эфенди из Дураццо».

Турок склонил голову.

— Этим оружием, — медленно произнес комиссар, делая ударение на каждом слове, — в Лондоне было совершено убийство.

— На все воля Божья, — бесстрастно заметил турок. — Даже в таком огромном городе, как Лондон.

— И все-таки человека убили вашим ножом, — настаивал полицейский.

— Нож был здесь, а руки мои — в Дураццо, — ответил посетитель и еще раз посмотрел на нож. — Итак, Черный римлянин мертв, эфенди?

— Черный римлянин? — с удивлением переспросил Мередит.

— Грек по имени Кара, — уточнил турок. — Очень плохой человек.

Комиссар вскочил на ноги, склонился над столом и пристально уставился в глаза собеседнику.

— Откуда вы знаете, что это был Кара? — быстро спросил он.

— Кто же еще? Ваши газеты раструбили эту историю на весь мир.

Мередит вновь опустился в кресло. Он был недоволен собой.

— Совершенно верно, Хуссейн-эфенди. Я не думал, что вы читаете английские газеты.

— Я не читаю ваших газет, эфенди, — холодно произнес тот. — Более того, пока я не увидел у вас в руках свой нож, я не знал, что убит Кара. Как он попал к вам?

— Его нашли в канализационном коллекторе, — ответил Мередит. — Очевидно, убийца бросил его в люк. Но, коль скоро вы не читаете газет, я могу предположить, что вам известно имя преступника.

Турок медленно поднял руки до уровня плеч.

— Хотя я и христианского вероисповедания, в религии моих предков есть множество мудрых изречений. Одно из них, эфенди, гласит: «Злодей да погибнет от справедливого возмездия и убит будет оружием, принадлежащим достойному человеку». Ваше превосходительство, я считаю себя достойным человеком. Я честно торговал с греками, французами, англичанами, евреями. Я никогда и никому не причинил зла. У меня в мыслях не было кого-нибудь обмануть или ограбить. Да, я убивал, но Бог свидетель, что брал в руки оружие только тогда, когда под угрозой была моя жизнь. Задавайте ваши вопросы самому кинжалу, и пока он не заговорит, я также буду нем как рыба. На его лезвии написано «солдат — слуга своего меча», а умный слуга всегда молчит, когда дело касается его хозяина.

Комиссар рассмеялся. Речь турка полностью его обезоружила.

— Я надеялся на вашу помощь и одновременно боялся откровений. Что ж, вы можете молчать, это ваше право. Я не собираюсь применять к вам меры принуждения. Благодарю вас за помощь, хотя, откровенно говоря, я рассчитывал на большее. Жаль, что вы потратили на меня столько времени. — Он вновь улыбнулся и протянул посетителю руку.

— Мой господин, — серьезно произнес Хуссейн-эфенди, — жизнь полна неожиданностей. Иногда даже справедливость должна быть слепой. По-моему, это тот самый случай.

Так закончился разговор, на который Мередит возлагал столь большие надежды. Огорченный, он отправился на Портмэн Плейс, где его ожидала Белинда Мэри.

— Когда мистер Лексман будет читать свою знаменитую лекцию? — этим вопросом она встретила полицейского на пороге дома. — И каков будет предмет лекции?

— Предмет лекции представляет для меня огромный интерес, — ответил тот. — Лексман назвал его «Ключ к разгадке». Он один из лучших специалистов по применению дедуктивного метода в расследовании преступлений. Писатель использует его при создании детективных романов, но если бы он работал в сфере прикладной криминалистики, ему не было бы равных в мире. Он разослал приглашения начальникам тайной полиции практически всех цивилизованных стран. ОʼГрейди из Соединенных Штатов сообщил, что он уже на пути сюда, даже начальник полиции из России принял приглашение, потому что это убийство не осталось незамеченным нигде в мире. Джон Лексман не только прочитает нам лекцию, но расскажет, каким образом был убит Кара, и назовет имя убийцы.

Девушка задумалась.

— Где он будет выступать?

— Я не знаю, — растерялся Мередит, — а какое это имеет значение?

— Большое, — сказала она. — Особенно для меня. Я хочу просить вас поговорить с ним. Попытайтесь уговорить его прочитать лекцию в моем доме.

— На Портмэн Плейс?

— Нет, — покачала она головой. — Я снимаю меблированную квартиру в Блэкхите.

— Почему вы так настаиваете на этом?

— Не задавайте вопросов, Томми, сделайте, как я прошу, пожалуйста.

Мередит понял, что девушка не шутит.

— Я напишу ему сегодня вечером.

Джон Лексман дал ответ по телефону.

— Я бы предпочел встретиться с вами вне Лондона, — сказал он. — Коль скоро мисс Бартоломью проявляет к этому делу такой интерес, я пошлю ей приглашение. Обещаю, ничего, что могло бы оскорбить или шокировать женщину, в моей лекции не будет.

Вот так и получилось, что имя Белинды Мэри Бартоломью оказалось в списке приглашенных рядом с именами начальников полиции разных стран, в этот момент спешивших в Лондон. Ей предстояло услышать историю жизни и смерти Кары из уст человека, который обещал дать ключ к разгадке тайны и рассказать о значении согнутых свечей, которые нашли достойное место в музее Скотланд Ярда.

Глава XX

Из большой комнаты вынесли почти всю мебель, чтобы разместить гостей, жаждущих услышать историю о согнутых свечах и готовых либо принять, либо отвергнуть теорию Джона Лексмана.

Сидя в тесном кругу, они говорили о великих сыщиках, вспоминали различные случаи из своей богатой практики, победы и поражения… Белинда Мэри стояла у двери, обитой мебельным ситцем, до нее доносились обрывки разговора сидевших в комнате мужчин.

— … Сэр Джордж, помните дело Болбрука? Я взял его тогда в Одессе…

— … Самое интересное, что денег не было, только небольшое изумрудное ожерелье. Вот тут я и понял, что эта девица в меховом капоре…

— … Пино всадил в меня три пули и смылся. Я еле добрался до окна, но успел выстрелить и снял его, как куропатку…

Девушка вошла в комнату, и мужчины поднялись, приветствуя ее. Вслед за ней вошел Джон Лексман.

Он выглядел усталым, но искренней улыбкой ответил на приветствия собравшихся. Он знал всех по именам, и они знали его. В руке Лексман держал несколько листков с записями, которые положил на стол перед собой. Когда гости были представлены, он сел и без вступления приступил к делу.

Глава XXI

— Как вы знаете, я автор многочисленных детективных романов, замысел которых представляет собой долгий путь от совершения преступления до его успешного раскрытия. Комиссар, надеюсь, рассказал вам, что, работая над сюжетами, я не просто гонюсь за сенсациями, но создаю загадочные ситуации и по ходу развития событий предлагаю варианты поиска ключей к разгадке не только читателям, но и специалистам-криминологам.

Я не очень серьезно относился к моим первым романам, поскольку единственной задачей, которую я ставил перед собой, было держать читателя в напряжении от первой до последней страницы. Однако, оценивая их с моей сегодняшней позиции, я должен отметить, что они также представляют собой неплохое учебное пособие.

Возможно, вам не по душе мое хвастовство, поэтому постараюсь пояснить — мне удалось проникнуть в тайные замыслы моих вымышленных героев, и вы, руководители полицейских служб, за плечами которых стоит огромный опыт, поймете, что, основываясь на своем чисто теоретическом опыте, я смог, если не пройти по следу убийцы Ремингтона Кары, то досконально исследовать и нарисовать его психологический портрет.

Факты жизни Ремингтона Кары вам известны. Вы знаете, что это был за человек — жестокий, безжалостный; о его странной жажде крови и необузданных низменных страстях складывались легенды. Такой тип преступника редко встречается даже в истории криминалистики.

Джон Лексман перешел к убийству Вассаларо.

— Теперь я знаю, как все произошло. Среди рождественских подарков я обнаружил револьвер, присланный мне неизвестным почитателем моего таланта. Этим неизвестным был Кара, Оказалось, он планировал это убийство уже в течение трех месяцев. Посылая мне браунинг, он знал, как я отношусь к оружию и что я никогда не возьму его в руки. Я мог забросить револьвер подальше и забыть о его существовании, тогда тщательно продуманный план Кары провалился бы в самом начале.

Но Кара продумал все. Три недели спустя кто-то совершил неуклюжую попытку забраться ночью в мой дом. Взломщик наделал много шума и исчез, разбив окно в столовой. Поскольку мой дом стоит на отшибе, я решил больше не рисковать и положил револьвер в письменный стол, чтобы он всегда был под рукой на случай повторения попытки грабежа. Все логично, не так ли? На следующий день Кара решил в этом убедиться. Он зашел ко мне и выслушал гневную тираду по поводу случившегося. Не могу утверждать, но, по-моему, о револьвере я ничего ему не сказал. И вот через две недели попытка ночного взлома повторяется. Говорю «попытка», так как сейчас я уверен, что все было подстроено с одной целью — заставить меня держать оружие под рукой.

На следующий день Кара вновь наносит мне визит. Естественно, я рассказываю ему о новой попытке взлома, так как этот случай уже стал достоянием гласности, о нем знала жена, слуги…

Затем приходит письмо с угрозами от ростовщика. Совершенно «случайно» Кара при этом присутствует. В тот вечер я оставил его на несколько минут с моей женой наедине и вышел из дома, чтобы найти его шофера. Под каким-то предлогом он зашел в библиотеку, зарядил револьвер, один патрон загнал в ствол, надеясь, что я не нажму на спусковой крючок прежде, чем наведу револьвер на соперника, и положил его на место Конечно, Кара рисковал. Браунинг — оружие автоматическое, выстрелы следуют один за другим при нажатом спускового крючке, а он взвел курок, и, стоило мне неосторожно взять револьвер в руку, весь его замысел мог лопнуть, а я — покончить счеты с жизнью. Что случилось дальше, вы знаете не хуже меня.

Далее Лексман рассказал о суде и приговоре и перешел сразу к побегу из Дартмурской тюрьмы.

— Кара знал, что приговор суда отменен. Ненависть ко мне ослепила его и привела в бешенство. Он не мог смириться с потерей Грейс и решил покончить с нами обоими. Кстати, его замысел в отношении моей супруги уже осуществлялся на деле — он применил против нее весь свой арсенал изощренных психологических пыток.

— Вы не знали, — обратился Лексман к Мередиту, — что через месяц после того, как я попал в тюрьму, какой-то негодяй пришел ко мне в дом, представился как мой коллега по несчастью из Портленда или Уормвуд Скрабз и сказал Грейс, что видел меня. Визиты следовали один за другим. Мерзавцы рассказывали страшные истории, любая из них могла бы разбить сердце самой храброй женщины. Они говорили, что я подвергался избиениям, очень болел, сходил с ума — все было рассчитано на то, что нежное сердце моей любящей жены не выдержит этих пыток.

Таков был замысел Кары — не кнутом, не кинжалом, а злым словом поразить сердце и мозг человека. Когда он узнал через своих агентов, что приговор вот-вот отменят (или догадался об этом), он задумал свой последний план. У него было всего два дня для того, чтобы воплотить его в жизнь.

Через своих подручных он вышел на надсмотрщика, у которого не сложились отношения с руководством. Жадный к наживе, он был на грани увольнения за то, что выполнял определенные поручения заключенных. За солидное вознаграждение он согласился помочь Каре.

Будучи прекрасным авиатором, он приобрел еще один моноплан и на рассвете приземлился в пустынном уголке Дартмурской пустоши.

Сам побег вам вряд ли будет интересен, поэтому я хочу перейти к самому главному. Ступив на палубу греческой яхты, я, естественно, спросил, где моя жена. Кара, однако, настаивал на том, чтобы я спустился в каюту и переоделся. Только тогда я понял, что на мне все еще арестантская роба. Я быстро сменил одежду. Мягкая сорочка, прекрасный, сшитый по фигуре костюм вернули меня к действительности.

В большой каюте, куда меня проводил стюард, я увидел Грейс.

Голос Лексмана понизился почти до шепота. Ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя.

— Грейс относилась к Каре с недоверием, но он настойчиво уговаривал ее, ознакомил со своим замыслом, даже показал моноплан. Однако она согласилась при условии, что до моего прибытия не поднимется на борт яхты, а будет находиться на катере, следующем параллельным курсом. Она боялась, что Кара ее обманет. Вряд ли такая задумка спасла бы ее, так как катер также принадлежал Каре, а два матроса были наверняка им подкуплены, как и тюремный надсмотрщик.

Радость подлинной свободы может познать только тот, кто побывал в заточении. Фраза довольно банальная, но своей актуальности не потеряет никогда. До берега мы добрались без особых приключений. Кару мы практически не видели, но втайне надеялись, что его задержат либо британский эсминец, либо администрация Гибралтара, когда мы туда прибудем. Но он все предусмотрел, запасов угля на яхте хватило бы на долгое путешествие, а гибралтарских властей он, видимо, не боялся.

В Средиземном море мы попали в приличный шторм, но Бог миловал, и яхта благополучно прибыла в Дураццо. По настоянию Кары мы переоделись в турецкие костюмы (он боялся, что нас узнает британский консул). Грейс опустила на лицо плотную чадру, я надел старый, замасленный кафтан, вымазал угольной пылью небритое лицо, и когда мы сошли на берег, на нас никто не обратил внимания.

Дом Кары находился в восемнадцати милях от Дураццо, в стороне от дороги. К нему вели узкие горные тропинки, вьющиеся среди скалистых холмов, усеянных дикими растениями. Прибрежные лагуны и болотца остались далеко внизу, на смену им пришли террасы, и, поднимаясь по горной дороге с одной на другую, мы добрались до дома.

Дворец — иначе его не назовешь — был виден с моря. Окруженный клочками пахотной земли, он возвышался над каменистым плато. К нему вели всего две тропинки, зажатые склонами холмов, что было очень удобно для защиты дворца от набегов войск султана или племен, приходивших сюда в надежде на богатую добычу. На холмах росли оливковые деревья, а в долинах возделывали маис и кукурузу.

«Скипетары», кровожадное воинственное племя, боготворили Кару. Во-первых, он не жалел денег на подачки, и им не было смысла нападать на замок с целью грабежа. Во-вторых, он и его подручные сами организовывали набеги на соседние земли и давали возможность «скипетарам» вволю насладиться грабежами и насилием на чужих территориях. Сам дворец был выстроен скорее в мавританском, чем турецком, стиле, с элементами итальянской архитектуры — белые колонны, мощеные дворики, фонтаны, прохладные темные комнаты.

Войдя в ворота, я понял, что здесь Кара действительно царь и бог. Нас окружили многочисленные слуги, все восточного происхождения, прекрасно обученные, вежливые и молчаливые.

Кара провел нас в свои покои. В большом зале вдоль стен стояли диваны, на полу — роскошный персидский ковер, один из лучших, когда-либо сработанных ширазскими мастерами, посреди зала — французская мебель с дорогой инкрустацией. Да, хочу отметить, что во время путешествия Кара был исключительно любезен и тактичен по отношению как ко мне, так и к моей супруге.

Показав нам свои комнаты, он с дружеской улыбкой подошел ко мне и спросил, не хочу ли я взглянуть на свое временное жилище.

Я согласился. Кара хлопнул в ладоши. Высокого роста албанец вышел из-за зашторенной двери и поклонился. Кара шепнул ему несколько слов, по-моему, по-турецки. «Он проводит вас», — сказал мне Кара, широко улыбнувшись.

Я последовал за слугой, и не успела закрыться за мной штора, как четверо набросились на меня со всех сторон, швырнули на пол, заткнули грязной тряпкой рот и связали по рукам и ногам.

Когда я сообразил, в какую ловушку заманил меня этот мерзавец, ужасная мысль пронзила мое сознание — Грейс, что будете ней! Это придало мне силы, я попытался вырваться, но, увы, один против четверых я ничего не смог поделать. Меня поволокли по коридору и втолкнули в комнату с голыми стенами. Прошло, наверное, с полчаса, прежде чем они вернулись, на этот раз их сопровождал мужчина средних лет, грек или итальянец, по имени Сальволио.

Он неплохо говорил по-английски, и я понял, что сопротивление бесполезно. Меня проводили в ту же комнату, откуда я недавно вышел. В одном из глубоких кресел сидел Кара с сигаретой в руке. Перед ним, все еще в турецком платье, стояла безутешная Грейс. Я видел, что очередной удар не сломил ее, и у меня потеплело на душе. Она двинулась мне навстречу, но была бесцеремонно отброшена назад безжалостной рукой стоявшего рядом слуги.

— Мистер Джон Лексман, — прорычал Кара. — Хочу вас предупредить. Не питайте больше иллюзий относительно счастливого будущего; Для вас оно просто не существует. Я, вероятно, разочарую вас еще больше, если скажу, что все продумал заранее, еще тогда, когда узнал, что вас помиловали. Неужели вы думали, что я, потратив так много сил и средств для того, чтобы упрятать вас за решетку, так легко сдался. Ни в коем случае. Я превращу вашу жизнь и жизнь вашей супруги в сущий ад.

Он говорил, не повышая голоса, будто речь шла о чем-то приятном, казалось, он даже получал удовольствие от своего монолога.

— Я ненавижу вас, и вот почему, — сказал он, растопырив пальцы руки. — Во-первых, — он загнул один палец, — вы отняли у меня женщину, которую я хотел видеть своей женой. Человек моего темперамента не может вынести подобного оскорбления. Я не дамский угодник и могу обходиться без женского общества, но вы разрушили мои мечты, Грейс отвергла меня и остановила свой выбор на вас.

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Наверное, вы думаете, — медленно произнес он, — что я желаю ее до сих пор и, чтобы отомстить вам, отправлю ее отсюда прямо в свой гарем. Подобную чушь может придумать лишь откровенный глупец. «Черный римлянин» никогда не воспользуется тем, что уже было в употреблении, тем более у такого недотепы, как вы. Я ненавижу вас обоих в равной мере. Вот мое решение. Ваша дальнейшая судьба сложится трагически. Даже ваше богатое воображение не сможет нарисовать более ужасной картины. Вы понимаете, о чем я говорю? — спросил он таким же ровным, спокойным голосом.

Я ничего не ответил. Я боялся посмотреть в глаза Грейс. Кара повернулся к ней.

— Полагаю, вы по-прежнему любите своего супруга, мой друг. Я подвергну ваше чувство наиболее серьезному испытанию. На ваших глазах он превратится в живую развалину, опустится до уровня рабочей скотины. Вы навсегда забудете, что такое улыбка. Отныне вы рабы, хуже рабов.

Он хлопнул в ладоши. Все было кончено. С того дня я видел Грейс всего один раз.

Джон Лексман умолк и закрыл лицо руками.

— Меня бросили в подземную тюрьму, вырубленную у подножия скалистого холма. Во многом она напоминала узилище Шильонского замка — единственное окошко выходило на покрытое тиной озерцо. Я называю ее подземной, потому что над ней возвышалась громада дворца Кары.

Меня приковали к стене и оставили в одиночестве. Каждое утро слуга приносил кусок вареной козлятины и кувшин воды. Раз в неделю приходил Кара, усаживался на раскладной стул, закуривал сигарету и заводил разговор. Боже, какие кошмарные истории он рассказывал! В центре событий всегда была Грейс. Бедняжка, на какие мучения этот негодяй обрек ее! С какой изощренностью он смаковал описания мерзких сцен своих «развлечений». У меня язык не поворачивается повторить их. И, конечно, то же самое он рассказывал и ей, с одной разницей — «героем» историй уже становился я.

Джон Лексман вздрогнул и закрыл глаза.

— Пытки становились невыносимыми. Он не говорил прямо, что он делал с Грейс, не предъявлял явных свидетельств ее страданий — просто сидел и рассказывал на прекрасном английском языке о том, что ему приходилось видеть, чувствовать и переживать, о необузданных нравах и страстях своих соотечественников…

Мне казалось, я медленно схожу с ума. Дважды я бросался на него, но цепь швыряла меня лицом на каменный пол. Однажды он привел тюремщика, и тот беспощадно избил меня кнутом, но я стоически перенес пытку, и, похоже, он не получил от этого никакого удовлетворения. Я уже говорил, что видел Грейс всего один раз. Вот как это произошло.

На следующий день после избиения вне себя от ярости Кара приготовил для меня еще одно испытание. Он посадил Грейс в лодку и вывел ее на середину озерца перед окошком моего каменного мешка. Я видел все. Он достал кнут и избил ее на моих глазах. Это был тот самый кнут, которым пороли меня. Я не могу об этом говорить спокойно. В результате нервы мои не выдержали, я сломался, и негодяй добился, наконец, долгожданного удовлетворения. Боже, какой это был ужас!

Наступила зима. Время от времени мне сковывали ноги и отводили в лес, где я собирал хворост. Я не понимал, с какой целью это делается, но через некоторое время Сальволио раскрыл мне глаза. Кара решил, что в тюрьме слишком тепло — от ветра ее защищал высокий холм, и даже в самые холодные ночи температура внутри была вполне сносной. Затем он ненадолго уехал, думаю, в Англию. Вернулся он совершенно взбешенным. Что-то у него не сложилось с делами, и он решил отыграться на мне. Да еще как!

Теперь он навещал меня почти каждый день, обычно после обеда. Однажды я проснулся среди ночи от яркого света и увидел стоящего в дверях Кару с фонарем в руке и неизменной сигаретой во рту. В своем поместье он всегда носил албанский костюм — белую юбку в складку и короткий расшитый жакет. Так обычно одевались живущие в горах племена, и это придавало ему еще более демонический вид. Он вошел в камеру, поставил на пол фонарь и оперся о стену.

— Ваша супруга, Лексман, близка к сумасшествию, — прорычал он. — Не думал я, что она из неженок. Ведь англичанки так гордятся своим самообладанием.

Я молчал, зная, что, если ввяжусь в разговор, сделаю хуже только себе.

— Я послал в Дураццо за доктором, — продолжал он. — Видите ли, затратив на вас столько сил, я не хочу, чтобы смерть так легко отняла вас у меня. Да, она совсем плоха, — повторил он с наслаждением, но я уловил в его голосе нотки раздражения. — Она трижды звала вас этой ночью.

Не знаю, как мне удалось сдержаться.

— Кара, — сказал я на удивление спокойным голосом, — за что вы подвергаете это невинное создание таким бесчеловечным издевательствам?

Он выпустил большое кольцо дыма и долго наблюдал, как оно таяло под каменным потолком.

— За что? — протяжно произнес он, все еще глядя в потолок.

Я никогда не забуду, с каким видом и каким голосом он говорил со мной.

— Она сделала все, что могла, для такого человека, как я. Она унизила меня. Когда я сделал ей предложение, я чувствовал себя властелином мира, Лексман. Я повелевал людьми легким мановением руки, слово «нет» для меня не существовало. И вот я получил отказ. Жизнь для меня потеряла всякий смысл. Не думайте, — быстро сказал он, — что я страдаю от безответной любви. Я не был влюблен в Грейс, скорее это было мимолетное чувство. Но она разрушила мою уверенность в себе. С тех пор стоит мне задумать большое дело, требующее принятия серьезных решений, когда я должен собрать свою волю в кулак, когда мне нужно самообладание и вера в свои силы, перед моими глазами встает образ проклятой девчонки, обида за поражение затмевает сознание, и жизнь вновь теряет для меня всякий смысл.

Я возненавидел ее и не могу отделаться от этого чувства по сей день, — в бешенстве вскричал Кара, — но если она умрет, я буду ненавидеть ее еще больше, потому что она навсегда останется в моей памяти непокоримой и не даст мне покоя до конца моих дней.

Он присел у стены, оперся подбородком о сжатый кулак и уставился на меня.

— Я мог стать полновластным хозяином этой страны, деньги и целеустремленность привели бы меня на албанский трон. Неужели вы не понимаете, что это все значит для меня. Еще не все потеряно. Если я спасу вашу жену от физической смерти и подавлю ее морально, увижу ее у моих ног, сломленную и лишенную воли, я верну некогда потерянную уверенность в себе. Поверьте, — сказал он, кивая головой, — вашу жену будут лечить лучшие доктора, которых я смогу найти.

Кара вышел, и я не видел его довольно долго. Как-то утром он прислал мне записку — всего три слова:

Джон Лексман встал, опустил голову на грудь и зашагал по комнате.

— С этого мгновения, — сказал он, — я решил посвятить оставшуюся жизнь одной цели — покарать Ремингтона Кару. И, джентльмены, я это сделал.

Он остановился в центре комнаты, сжал кулак и, ударив себя в широкую грудь, заявил:

— Я убил Ремингтона Кару!

Среди собравшихся раздались удивленные возгласы. Молчал только один человек — Т.Х. Мередит. Для него это давно перестало быть новостью.

Глава XXII

Через некоторое время Лексман продолжил рассказ.

— Я уже говорил вам о Сальволио — человеке из дворца Кары. В свое время он был приговорен к пожизненному заключению и отбывал наказание в одной из тюрем южной Италии. Каким образом ему удалось бежать и в утлой лодчонке пересечь Адриатическое море, остается тайной. Я не знаю, как он попал на службу к Каре. Сальволио — очень неразговорчивый человек. Я так и не узнал, грек он или итальянец. О нем я могу сказать только одно — безжалостный негодяй, точная копия своего хозяина.

Он хватался за нож по поводу и без повода. У меня на глазах он хладнокровно убил одного из слуг, заподозрив его в том, что он давал мне еды больше, чем положено.

Этот шрам, — указал Лексман на щеку, — остался у меня как память о Сальволио. В отсутствие хозяина он решил продолжить его грязное дело и рассказать, каким мучениям подвергалась моя жена. Дело в том, что Грейс не любила и боялась собак. Кара узнал об этом и приковал к стенам в ее спальне — очевидно, ее содержали в лучших условиях, чем меня, — четырех злющих псов.

Сальволио рассказал мне об этом. Я не выдержал и бросился на него. Он выхватил нож и ударил меня, но цепь швырнула меня на пол, и он промахнулся. Очевидно, ему было приказано не трогать меня, потому что он ужасно разволновался. По возвращении Кара устроил настоящее расследование. В результате Сальволио отвели во внутренний двор дома и в типично восточной традиции подвергли бастонаде, после чего его пятки превратились в кровавое месиво.

Теперь вы понимаете, как он меня возненавидел. Пожалуй, даже сильнее, чем его хозяин. После смерти Грейс Кара внезапно исчез, и моя судьба была вверена этому негодяю. Возможно, Кара дал ему полную свободу действий. Поскольку моя жена, главный объект его мести, умерла, он, казалось, потерял ко мне всякий интерес или нашел для себя более подходящее времяпрепровождение. Сальволио начал издеваться надо мной. Заметив, что я ел немного, он стал регулярно урезать мой рацион, пока я не оказался на пороге голодания. Однако одно событие внезапно перевернуло всю мою жизнь и открыло путь к свободе и отмщению.

В отличие от своего хозяина Сальволио не был аскетом и в его отсутствие устраивал настоящие оргии. Он привозил танцовщиц из Дураццо, приглашал местных богачей и, чувствуя себя в полной безопасности, пировал вволю. Как-то раз гулянье затянулось далеко за полночь. Около четырех часов утра — я определил время по начавшему сереть горизонту — обитая железом дверь отворилась, и ко мне вошел Сальволио. Он был очень пьян, с ним была танцовщица, которой он, вероятно, решил оказать особую честь и показать дворец.

Довольно долго он стоял у двери, бормоча что-то, насколько я понял, по-турецки.

Я посмотрел на девушку и понял, что она очень испугана. Она сжалась в комок, колени ее согнулись под тяжестью тела Сальволио, который, обняв ее за плечи, практически повис на ней. Широко раскрытыми от страха глазами она смотрела на меня, губы ее дрожали. Как оказалось, это была не танцовщица, которую приглашают в богатые дома для увеселения гостей, а дочь богатого турецкого купца из Скутари, принявшего католическую веру. Он переселился в Дураццо еще во время первой Балканской войны. Сальволио заметил красивую девушку и принялся за ней ухаживать. Не знаю, как все случилось, но в этот день она сбежала из дома, и Сальволио привел ее во дворец Кары. Я это все рассказываю потому, что эта девушка сыграла значительную роль в моей дальнейшей судьбе.

Как я уже говорил, девушка была испугана, очевидно, как видом узника в лохмотьях, так и присутствием пьяного Сальволио. Она тянула его к выходу, но он, прежде чем покинуть подземелье, решил продемонстрировать ей свою власть надо мной. Он выхватил нож, подбежал к моей лежанке и набросился на меня с ужасной бранью. Оскорбления на меня не подействовали — я успел привыкнуть к ним. Тогда он с силой ударил меня в бок. Я терпеливо выдержал и это, так как избиение также было для меня не в новинку. Я поднял голову, не обращая внимания на сквернословие, посмотрел на дверь и застыл от удивления.

Девушка стояла у открытой двери и, вжавшись от страха в стену, наблюдала за отвратительным зрелищем. Вдруг у нее за спиной выросла фигура высокого седобородого мужчины с суровым лицом. Она обернулась и готова была вскрикнуть, но мужчина приложил к губам палец и властным жестом указал ей на дверь.

Не проронив ни слова, девушка бесшумно проскользнула под его рукой. В это мгновение Сальволио посмотрел мне в глаза и, заподозрив что-то неладное, замолчал и повернулся к двери.

Старый турок сделал несколько шагов вперед и левой рукой схватил Сальволио за плечи. На мгновение они застыли, словно готовясь к танцу. Турок был на голову выше Сальволио и, судя по внешнему виду, обладал недюжинной силой.

Они смотрели друг другу в глаза. Сальволио, наконец, опомнился и рванулся в сторону, но в это мгновение турок сделал легкое движение правой рукой. Сальволио закашлялся, его тело обмякло и глухо ударилось о каменный пол. Турок медленно наклонился над ним, вытер длинный нож о куртку Сальволио и вложил его в ножны за поясом.

Он взглянул на меня, развернулся и направился к выходу. У двери он остановился, повернулся ко мне и задумался. Я услышал турецкую речь и покачал головой. Турок заговорил по-французски:

— Кто вы?

В нескольких словах я обрисовал свое положение. Он подошел ко мне, осмотрел кандалы и поцокал языком.

— Боюсь, с этим мне не справиться.

Он дважды обмотал цепь вокруг руки, прижал ее к бедру и резко рванул. Цепь глухо звякнула и разошлась. Турок взял меня за плечи и поднял с лежанки.

— Обмотайте цепь вокруг пояса, эфенди, — сказал он, вытащил из-за пояса револьвер и протянул его мне, — дорога до Дураццо опасная, оружие сможет вам пригодиться.

Я внимательно рассмотрел своего спасителя. За поясом у него кроме кинжала заметил еще три револьвера. Он был готов встретить любую опасность. Мы вышли из каменного мешка на свежий воздух.

За последние восемнадцать месяцев я выходил на улицу во второй раз. Колени у меня дрожали от слабости и возбуждения. Турок закрыл дверь моей тюрьмы, и мы направились к озерцу, где нас ожидала всхлипывающая девушка. Почти шепотом он сказал ей несколько слов, и всхлипывания прекратились.

— Моя дочь покажет нам дорогу. Я плохо знаю эти места, — сказал он.

Мы добрались до Дураццо после полудня, — продолжал Лексман. — Погони за нами не было, мое отсутствие и труп Сальволио обнаружили только в конце дня. Как вы помните, кроме покойного, никто не имел права заходить ко мне и, естественно, никто не осмелился затеять расследование.

Незамеченными мы вошли в дом Хуссейна-эфенди — так звали моего спасителя. Он послал за одним из своих родственников, и тот, наконец, освободил меня от цепи.

В этот же вечер с небольшим караваном мы покинули Дураццо. Хуссейн-эфенди не был уверен, что Кара не бросится на поиски, и решил в целях безопасности на время воспользоваться гостеприимством одного из дружественных турецких племен.

Я провел там три месяца и получил восхитительное впечатление об Албании. Хуссейн-эфенди оказался добрейшим человеком. Он дал мне денег на дорогу домой, и я упросил его подарить мне кинжал, которым он убил Сальволио. Турок рассказал, что Кара все еще в Англии, от него я также узнал много нового о роде занятий «Черного римлянина». Я добрался до Милана и остановился в недорогой гостинице передохнуть. Оказалось, что в одном из номеров умирал от малярии англичанин, недавно прибывший из Южной Америки.

Поскольку несчастный был моим единственным соотечественником в гостинице, я решил зайти к нему и предложить посильную помощь. Он действительно был очень плох. Вглядевшись в его лицо, я понял, что где-то его видел. Я заглянул в его бумаги и вспомнил, при каких обстоятельствах встречался с ним.

Передо мною был Джордж Гэзеркоул, ученый-исследователь. После малярии у него началось заражение крови. Целую неделю вместе с врачом-итальянцем мы боролись за его жизнь. Он был тяжелым пациентом, — улыбнулся Джон Лексман, — язвительный, нетерпеливый, требовательный, его командный голос мог вывести из себя кого угодно. Он страшно переживал, если кто-то догадывался о его физическом дефекте. Ни доктор, ни я не могли войти в его комнату, пока он не укрывался с головой. Принимать пищу в нашем присутствии он также отказывался. И все же Гэзеркоул — выдающаяся личность, храбрейший, совершенно не думавший о себе человек. Его беспокоило одно: он боялся, что не успеет закончить свою работу. Однако неукротимость духа не спасла этого светлого человека. Он умер 17 декабря этого года. В тот день я был в Генуе, Гэзеркоул попросил меня съездить туда за его багажом. Я вернулся в Милан, когда ученого уже похоронили. Я просмотрел его бумаги, и у меня родился план, как добраться до Кары.

Я нашел письмо грека, адресованное в Буэнос-Айрес до востребования. И тут вспомнил, что он как-то говорил мне, что посылал Гэзеркоула в Южную Америку на поиски залежей золота. И я решил так организовать убийство Кары, чтобы на меня не паю ни малейшее подозрение.

Подобно тому, как он выстраивал план уничтожения моей семьи и мастерски заметал следы, я разработал свой сюжет, по которому ключ к разгадке тайны его смерти оставался только у меня.

Я хорошо ориентировался в его доме, мне были знакомы его привычки, я знал, как панически он боялся оставаться без своих албанских охранников, поэтому он и изобрел дверь с особым засовом. Я учел все меры предосторожности, которые он предпринял, и, по моему замыслу, прежде чем умереть, он должен был осознать неминуемость наступающего возмездия.

У Гэзеркоула в бумажнике я нашел сто сорок фунтов. Сто взял на свои расходы, с тем чтобы вернуть долг его наследникам уже в Лондоне, а остальные вместе с документами, кроме тех, которые имели отношение к Каре, передал британскому консулу.

Я отрастил клочковатую бороду, привычки Гэзеркоула я знал достаточно хорошо, чтобы меня могли принять за него. Я должен был как-то объявить о своем приезде в Англию. Поскольку я опытный журналист и обладаю обширными общими познаниями, для меня не составило труда с помощью книг из библиотеки Британского Музея написать авторитетную статью о Патагонии.

Я отправил ее в «Таймс», приложив визитную карточку Гэзеркоула. Статью опубликовали. Далее мне нужно было найти подходящее жилище между Челси и Скотланд Ярдом. Мне повезло. Я снял меблированную квартиру в доме, хозяин которого уехал на три месяца на юг Франции. Я заплатил за весь срок вперед, и поскольку перед хозяином я не выступал в роли эксцентричного Гэзеркоула, я произвел на него хорошее впечатление, и он принял меня без рекомендаций.

У меня было несколько костюмов, которые я сшил не в Лондоне, а в Манчестере, — с улыбкой сказал Лексман, — чтобы полицейские не вышли на след портного. Итак, все было готово. Оставалось наметить день возмездия. Утром я отправил два чемодана со своими вещами в гостиницу «Грейт Мидланд».

После обеда я отправился на Кадоган-сквер и наблюдал за домом, пока оттуда не вышел Кара. Он куда-то спешил. Я увидел его впервые после моего бегства из Албании, и мне пришлось собрать в кулак все свое самообладание, чтобы не наброситься на него прямо на улице.

Как только автомобиль скрылся из вида, я вошел в дом уже в роли Гэзеркоула. Мне сразу не повезло. В слуге, который открыл дверь, я узнал заключенного, с которым работал в доме охранника в день побега из Дартмурской тюрьмы. А вдруг он узнает, кто скрывается за внешностью чудаковатого старика?

К счастью, этого не произошло. Я решил провести эксперимент — подходил к нему вплотную, чтобы он мог рассмотреть мое лицо, а во время второго визита заставил его дернуть себя за бороду — точно в стиле бедняги Гэзеркоула. Удовлетворившись результатом, я отправился к себе на Виктория-стрит, где и находился до вечера.

Ожидая, пока Кара выйдет из дома, я заметил два телефонных провода, которые тянулись на крышу. Я догадался, что один из них — линия прямой связи. Зная, насколько Кара боялся оставаться в доме один, я пришел к выводу, что он установил связь либо с полицией, либо с каким-нибудь агентством по охране. То же он сделал в Албании, проведя такую линию от дворца к жандармскому участку в Алессо. Об этом мне рассказал Хуссейн-эфенди.

В этот вечер я обошел вокруг дома, увидел, что в спальне горит свет, и в десять минут одиннадцатого позвонил в дверь. Слуга впустил меня — тогда я и заставил его дернуть себя за бороду — и сказал, что хозяин в спальне. Я уже знал, как поступить со слугой. На открытке я написал его тюремный номер и добавил: «Смывайся, да побыстрей». Я очень не хотел, чтобы его допрашивала полиция.

Он пошел впереди меня к лестнице, и в этот момент я бросил конверт на стол в холле. Во внутреннем кармане пиджака у меня были две свечи — часть моего замысла. Слуга провел меня в спальню, и я вновь оказался в обществе человека, который убил мою Грейс и полностью опустошил мою жизнь.

Лексман умолк. В комнате царила мертвая тишина. Мередит откинулся на спинку кресла, опустил голову и, скрестив на груди руки, пристально смотрел на друга.

Начальник полиции нахмурился, сжал губы и, поглаживая усы, исподлобья поглядывал на Лексмана. Француз сунул руки в карманы и жадно ловил каждое слово. Русский бесстрастно наблюдал за всем происходящим. ОʼГрейди жевал погасший окурок сигары и при каждой паузе перебирал ногами, с нетерпением ожидая развязки.

Джон Лексман продолжил свой рассказ:

— Я закрыл за собой дверь. Кара слез с кровати и встал мне навстречу.

— Рад вас видеть, мистер Гэзеркоул, — произнес он своим шелковым голосом и протянул руку.

Я молчал и смотрел на него, ощущение радости — такого я никогда ранее не испытывал — распирало мою грудь.

В это мгновение он все понял и потянулся к телефону, но я не дал ему этого сделать. Горечь пережитого, пытки голодом и холодом удвоили мои силы. Сбросив с руки деревянный чехол, который мне сделали в Париже, я скрутил его, как ребенка, швырнул на кровать и, опустившись на одно колено, склонился над ним.

— Кара, — сказал я, — вы умрете. К сожалению, я не могу убить вас так, как вы убили мою жену.

Он пытался что-то сказать, но, сжав его обмякшие руки, я прошептал ему на ухо:

— Никто не узнает, кто убил вас, Кара, подумайте об этом. Я выйду из вашего дома, и тайна окутает вашу смерть. Ваши письма будут прочитаны, история вашей ужасной жизни станет достоянием гласности.

Я выхватил нож, и через мгновение все было кончено. По-моему, он умер сразу. Я оставил тело на кровати и пошел к двери. У меня было маю времени. Я достал из кармана свечи — от температуры моего тела они стали мягкими.

Я поднял засов и вставил маленькую свечу между ним и гнездом, куда он должен опускаться. Под действием жары в комнате она должна была изогнуться и выпасть на пол. Тогда под собственным весом запор упадет прямо в гнездо.

Теперь нужно было заняться телефоном на ночном столике. Рядом с ним лежал нож для вскрытия конвертов. Я положил его на серебряную табакерку, просунул один конец под трубку, а под другой подставил вторую свечу. Мне пришлось ее немного обрезать. Единственные две толстые книги, которые я увидел в комнате, использовал в качестве груза.

Ужасная жара в комнате должна размягчить воск, и тогда под весом книг нож сработает, как рычаг, и сбросит трубку с аппарата. Единственное, чего я не знал — сколько времени для этого потребуется. Я надеялся, что Фишер прочитал мою записку и сбежал. Но, приоткрыв дверь, я услышал его шаги и понял, что роль Гэзеркоула еще не сыграна до конца.

Я повернулся лицом в комнату и продолжил разговор с порога. В этом было что-то ужасное, но мне вдруг стало смешно, я готов был расхохотаться.

Шаги Фишера приближались. Я осторожно закрыл дверь, а в мозгу билась одна мысль — хватит ли у меня времени?

Чтобы укрепить свое алиби, затеял с Фишером разговор. Я понял, что он еще не увидел конверт на столе. Прошла минута, другая, и я услышал, как лязгнул запор в спальне. Все произошло даже скорее, чем я ожидал. На всякий случай спросил Фишера, что это значит, и он мне все объяснил. Я спустился по лестнице, не умолкая ни на секунду. Выйдя из дома, остановил такси на Слоун-сквер и отправился к себе. Чтобы не тратить времени, надел вечерний костюм перед визитом к Каре. Мне хватило десяти минут. Я сбрил бороду и, не отличаясь от тысяч горожан, торопившихся на вечерние мероприятия, прямо с Виктория-стрит отправился в Скотланд Ярд. Во время моего разговора с начальником полиции сработала вторая свеча и прозвучал сигнал тревоги, но это чистое совпадение по времени, и, пока мистер Мэнсус не сказал, что это звонок из дома Кары, я об этом даже не подумал. Вот и все, — вздохнул облегченно Джон Лексман, словно освободившись от тяжкого груза. — Вы можете поступить со мной, как посчитаете нужным. Руки Кары по локти замараны в крови невинных жертв. Я выполнил задачу, которую сам себе поставил, ни больше ни меньше. Я хотел уехать в Америку, но чем ближе был день отъезда, в моей памяти все яснее вставало прошлое, планы, которые мы строили с моей милой Грейс…

Лицо Лексмана побелело, он сжал руки и сел на низкий столик.

— Вот и все, конец, — вновь произнес он с уже горькой улыбкой.

— Не совсем.

Мередит вздрогнул и обернулся. Эти слова принадлежали Белинде Мэри.

— Я хочу продолжить рассказ, — сказала она.

«Она прекрасно держится», — подумал Мередит (когда он думал о Белинде Мэри, слово «прекрасно» присутствовало неизменно).

— Почти все в вашем рассказе, мистер Лексман, чистая правда, — сказала девушка, не обращая внимания на недоуменные взгляды со стороны мужчин. — Но мистеру Каре все же удалось обмануть вас еще раз.

— Что вы имеете в виду?! — воскликнул писатель, с трудом поднимаясь на ноги.

Вместо ответа она встала, подошла к двери и отбросила в сторону штору. Мгновения ожидания показались всем вечностью, но вот в комнату вошла изящная, бледная и прекрасная…

— О Боже, — прошептал Мередит. — Грейс Лексман!

Глава XXIII

Все вышли. Джон и Грейс остались вдвоем. Им казалось, что сами небеса приняли их, и туманное счастье, недоступное для всех смертных, окутало их своим покрывалом. В холле Белинду Мэри окружили все остальные.

— Как вы видите, она находится в полном здравии. Кара не нанес ей ни малейшего вреда, он просто играл на его чувствах, а мистер Лексман поверил ему, да у него и не было выбора. Он солгал Грейс, что ее муж умер, так же, как и Джону, сказав тому о смерти супруги. После этого он вывез Грейс в Англию.

— Что? — с недоверием спросил Мередит.

— Да, он привез Грейс Лексман сюда, — ответила девушка с улыбкой. — Это может показаться абсурдным, но вспомните, у него была яхта, способная доставить его в любой порт, а перевезти пленницу на Кадоган-сквер в автомобиле и вовсе не составило труда. Слуг он, вероятно, отправил из дома на некоторое время, так как никто из домашних ничего не заметил. Я нашла ее в нижнем подвале.

— В нижнем подвале? — переспросил начальник полиции Джордж Хейли.

Девушка кивнула в ответ.

— Сначала я наткнулась на собаку. Вспомните рассказ Лексмана: Кара знал, что она боится собак. Так вот, я ее убила своими руками, — с гордостью заявила она и, задрожав, добавила: — Жуткое зрелище…

— И все это время Грейс жила в вашем доме? — по-прежнему не мог прийти в себя Мередит. — И никто об этом не узнал?

Белинда Мэри ласково взглянула на него и склонила головку.

— Поэтому вы так упорно отказывались сообщить свой адрес?!

— Видите ли, Грейс была в ужасном состоянии, — объяснила девушка, — и следовало вначале поставить ее на ноги. Я знала, что Кару убил Лексман, но рассказав вам о местонахождении Грейс, я бы выдала и его. Вот почему, узнав о готовящейся лекции Джона, решила подготовить для нее достойную концовку.

Мужчины переглянулись.

— Как вы собираетесь поступить с Лексманом? — спросил начальник полиции. — И, кстати, как все это укладывается в вашу теорию?

— Прекрасно укладывается, сэр, — холодно ответил Мередит. — Совершенно очевидно, что убийство совершил человек, вошедший в дом под именем Гэзеркоула. Также очевидно, что он таковым не являлся, хотя внешне был очень похож и имел вместо левой руки протез.

— Значит…

— Значит, Джон Лексман все же совершил одну ошибку! У Гэзеркоула не было правой руки.

— Хм, — пробормотал Джордж Хейли, потянул себя за ус и вопросительно оглядел собравшихся. — Нам нужно немедленно принять решение относительно Джона Лексмана. Что вы скажете, Карлне? — обратился он к французу.

Тот пожал плечами.

— На вашем месте я не только просил бы министра помиловать Лексмана, но и выступил бы с ходатайством о назначении ему пожизненной пенсии.

— А вы, Саворский?

Русский улыбнулся.

— Рассказ, конечно, впечатляющий, — несколько флегматично отметил он. — Но мне кажется, если вы отдадите Лексмана под суд, в определенных общественных кругах разразится большой скандал. Кроме того, упоминание о беззаконии, творящемся в Албании, вряд ли придется по вкусу моему правительству.

Начальник полиции молча кивнул.

— Я придерживаюсь такого же мнения, — сказал шеф итальянского бюро. — Нас также беспокоит все, происходящее на Адриатическом побережье. Конечно, жизнь Кары закончилась трагически, но я против возбуждения уголовного дела против Лексмана.

— Мою страну политические аспекты всей этой истории мало волнуют, — вступил в разговор ОʼГрейди. — Но поскольку я однажды чуть было не распрощался с жизнью из-за того, что потянул не за ту ниточку, предлагаю похоронить это дело и никогда не возвращаться к нему.

Джордж Хейли погрузился в размышления. Белинда Мэри встревоженно смотрела на него.

— Пригласите их сюда, — наконец произнес он.

Девушка вышла и через минуту вернулась вместе с Джоном и Грейс. Супруги держали друг друга за руки, глаза их светились от счастья. Казалось, им было все равно, что их ожидает впереди.

Начальник полиции откашлялся и обратился к Джону.

— Лексман, мы все весьма благодарны вам за столь интересный рассказ, да еще с таким солидным теоретическим обоснованием. Насколько я вас понимаю, вам удалось не только «влезть в шкуру» убийцы и составить подробный и действенный план преступления, но и восстановить истинные мотивы, которыми руководствовался преступник. Вы прекрасно справились с поставленной задачей.

Видя, что Джон открыл рот с тем, чтобы перебить его, начальник полиции поднял руку и решительно продолжил:

— Прошу вас, я привык, чтобы меня выслушивали до конца. Вы выступали здесь с точки зрения убийцы, и ваши доводы были очень убедительны. Возможно, кто-то и поверил, что перед нами стоит убийца Ремингтона Кары. Я благодарю вас за изумительный спектакль, в котором вы сыграли главную роль, — Он взглянул поверх очков на своих коллег. Они все поняли. В комнате раздались возгласы одобрения. Хейли посмотрел на часы.

— Увы, мне пора идти, — полицейский шагнул к Джону Лексману и протянул ему руку. — А вам я желаю удачи. Когда-нибудь, — по-отечески обратился он к Грейс, — я навещу вас в Бестон Трейси, и ваш супруг расскажет мне еще одну из его удивительных историй с более счастливым концом.

У двери он остановился, обернулся и поймал на себе благодарный взгляд писателя.

— Кстати, Лексман, — нерешительно добавил начальник полиции. — Я бы не советовал вам писать роман под названием «Ключ к разгадке».

Джон Лексман покачал головой.

— Может быть, такой роман кто-нибудь и напишет, но только не я.