Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I

1. Происхождение Владиславичей и их роль. – Владиславичи и Ченгичи. – 2. Различные версии, согласующиеся с историческими сведениями. – 3. Сербские герцеговинские властители в XVI веке. – Владиславичи в Венеции и Дубровнике. – Сведения о семье Владиславича в Дубровницком архиве.

1

Между Ясеником и Берушицей, что находятся километрах в двадцати от Гацко, по дороге на Пиву, до конца XVII века жила сербская дворянская семья Владиславичей. Развалины их дома сохранились по сей день: народ называет их башнями князя Владиславича. И сейчас жители Гацко с гордостью говорят об этой семье, которая прославилась в окрестностях еще во времена сербского царства[3]: выходцы из нее были князьями и народными вождями. Семья имела право владеть этими краями и во времена сербского царства, и во времена оттоманского правления, то есть все время своего проживания в Гацко.

По народному преданию, которое живо и сегодня, властные полномочия Владиславичей не давали покоя бегам[4] Ченгичам, которые уже захватили часть гацкого пашалыка[5]. Они всячески старались либо уничтожить Владиславичей, либо принудить их к бегству. Целью Ченгичей было опозорить Владиславичей в глазах народа, а затем присвоить себе их имения. Им удалось собрать войско и ударить по Владиславичам. Однако в гадком крае проживала и другая сербская мусульманская семья, Хасанбеговичей, дружившая с Владиславичами; они сообщили им о намерении бега Ченгича[6]. В ту же ночь Владиславичи бежали в Черногорию. По одному из преданий, женщин и детей их семейства сопроводил до Дубровника некий мусульманин из семейства Звездичей (из Гадко), также друживших с Владиславичами. «Потом они переселились в Россию, где и нынче, – пишет историк Нинкович, – занимают достойное положение в государстве. В России за храбрость и заслуги они получили графские титулы».

Как мы знаем из архивных документов, семья Владиславичей и в самом деле была разделена в результате заговора Ченгичей. Между тем, следуя традициям, Ясеник покинул не весь род, да и в Россию отправилась тоже не вся семья. Когда Владиславичи бежали в Черногорию, от них отстала невеста, уже принятая в семью. Ее не было в Ясенике в то время, когда случилось несчастье. Позже она родила сына Вукана. Она так и осталась на родине, а потомки ее сына Вукана назовутся позже Вукановичами. Они и по сей день живут в Гадко.

Ясеник располагается в весьма живописной местности. Там и в самом деле находятся развалины, которые прозвали Градиной и которые некогда могли быть домами Владиславичей; ныне они принадлежат Вукомановичам. И в наши дни крестьяне при пахоте находят старинные монеты, которые они называют мангурами[7]. Здесь же расположен и старинный церковный двор, в котором некогда был храм, а рядом с ним – кладбище. Посреди Ясеника находится покос, а вокруг – леса, луга и пашни: говорят, что они раньше принадлежали Владиславичам. Имение князей Владиславичей напоминало, судя по всему, огромный феод, измерявшийся скорее квадратными километрами, нежели дулумами[8]. Здесь и село, и леса, и пашни, и река, и ручьи. В плане оно образует неправильный четырехугольник. Это фактически маленькая страна площадью в несколько десятков квадратных километров.

Ченгичи были ближайшими соседями Владиславичей из Ясеника. У бегов Ченгичей были свои феоды с высокими башнями и мельницей, также на самом въезде в Гацко поле, и еще недалеко от Фочи им принадлежали имения Ратай и Оджак. Народные сказания подтверждают их чисто сербское происхождение[9]. Между тем историк доктор В. Борович утверждает, что Ченгичи были родом из Малой Азии и что их предком был Исфендияр-бег, чьи владения находились в долине далекого Евфрата.

Недалеко от Горанско, который давно укрепили турки, находится известный монастырь Пива с храмом Успения, который в 1573 году воздвигли братья Гаговичи с помощью своих соплеменников. В этом монастыре по сей день находится знаменитое Евангелие с дарственной надписью графа Саввы Владиславича из России в память о своих покойных родителях, за свое здоровье и духовное спасение. Там же хранятся и другие церковные книги, также подаренные Саввой Владиславичем, именующим себя в дарственных надписях графом иллирийским.

Народные предания рассказывают, как Владиславичи жестоко отомстили Ченгичам. Эта месть стала мотивом многих народных песен. Леонтие Нинкович пишет, как в битве у Озии[10], «на Озии под Московией», русский генерал Савва Владиславич обратился к турецким солдатам с вопросом, нет ли среди них кого-нибудь из Хасанбеговичей. И когда объявились Хасанбеговичи, он одарил их как лучших друзей, после чего позволил им беспрепятственно вернуться домой, в Герцеговину. После этого он точно так же спросил, нет ли среди турецкого войска Ченгичей. Беги этого рода подумали, что их тоже богато одарят и позволят свободно вернуться в Герцеговину, так что объявилось семьдесят семь бегов Ченгичей, среди которых самозванцев было больше, нежели настоящих Ченгичей.

В одной из народных песен говорится, как два черных ворона прилетели из Озии под Московией на границу Герцеговины и опустились в Ратае на башню Бечир-паши Ченгича, где их встретила жена паши[11]. Она спросила двух черных воронов, как проходила осада Озии:

Вороны поведали ей о поражении турок и о том, как Владиславич хитростью выманил бегов, после чего изрубил их всех, чтобы «от врага не осталось и следа…»

лукаво расспрашивал Савва Владиславич, прохаживаясь перед толпой турецких пленных.

И так далее.

Битва у Озии на самом деле случилась в 1735 году. Но Савва Владиславич не мог лично участвовать в ней в качестве генерала, тем более не мог изрубить своих земляков, бегов из Санджака и Герцеговины. Прежде всего, Савва Владиславич никогда не был генералом, каким его рисует народная песня, к тому же в 1735 году Савва был слишком стар для того, чтобы рубить на куски турок (он родился предположительно в 1664 году, скончался в 1738). И не только потому, что не участвовал в битве при Озии в качестве полководца, – его там вообще не было. Однажды он был свидетелем битвы с турками, но это произошло в 1711 году на реке Прут в Молдавии, да и то он был там в качестве дипломата в звании министра-советника при главнокомандующем фельдмаршале Шереметеве. Справедливости ради следует сказать, что тогда на реке Прут присутствовал один его земляк из Гацко, а именно бег Ченгич, но это был Хасанбег, боснийский алайбег[12], а не Бечир-паша Ченгич, боснийский беглербег[13], который якобы погиб от сабли Владиславича при Озии в 1735 году.

Известно также, что Бечир-бег Ченгич возглавил поход нашего «боснийского войска» в Южную Россию, а именно 29 300 мусульман из Боснии и Герцеговины, назначенных охранять от русских турецкую границу и крепость Озию. Здесь наши героические земляки и сложили свои головы. Озию русские с помощью пороха подняли на воздух, треть турецкого войска перебили, а остальных взяли в плен. Этих пленных было числом 7 743, из которых после двух лет заточения вернулось в Боснию всего 1 340. Остальных или перебили по дороге, или же они умерли от голода, или же просто скончались в страшных мучениях. Вот эту катастрофу наших бегов из «боснийского войска» и воспел сербский гусляр XVIII века.

Бечир-паша Ченгич, который якобы лично напал на Владиславичей в их семейном гнезде в Ясенике и отнял имения, принудив бежать в наше Приморье, а некоторых даже в Россию, никак не мог пасть жертвой мести Саввы Владиславича, в то время знаменитого престарелого дипломата и весьма влиятельного человека из высшего общества. Мы не располагаем никакими сведениями о том, что кто-либо из других Владиславичей, проживавших в России во время битвы за Озию 1735 года, был причастен к судьбе несчастных земляков, которых Бечир-паша привел на юг России защищать султана.

В то время кроме старого Саввы в России жили четыре его племянника, один из которых, граф Ефим Иванович Владиславич, сын старшего брата Саввы Иована, стал русским генералом – о нем позже будет рассказано более подробно. Один из его родственников напишет, что Ефим был «всею внешнею красотою украшен, но в речениях был свиреп и дерзок». Не спутал ли сербский гусляр этого генерала с его дядюшкой Саввой? Похоже, и это не так. Ефим родился в 1691 году и в Россию попал ребенком. Юношей он уехал учиться во Францию, где жил долго и даже женился, и, вероятно, духовно был очень далек от воспоминаний о родовом гнезде предков в Ясенике и о кровавой расправе Ченгича с его семьей.

В сборнике народных песен Вука Караджича[14] есть песня «Боснийцы на Москву», в которой также поется о битве при Озии. Однако в ней мстителем оказывается некий Савва Црноевич, мстящий за пятерых погибших братьев все тому же Бечир-бегу Ченгичу. В другой Буковой песне, «Фоча и фочанки», пленный Асан-паша, выведенный из темницы на солнышко, рассказывает русским о том, что в Боснии самый красивый город – Сараево, жители Мостара – настоящие герои, а в Фоче – самые красивые девушки. В той же песне говорится, что русским помогал некий Иован Владиславич, разъяснивший им, как тяжело захватить Фочу из-за окружающих ее рек Дрины и Чиотины, а также из-за горы Црни Врх.

Все эти подробности, несмотря на несхожесть, возможно, имеют под собой фактические основания. По русским сведениям, Савва Владиславич пребывал в России вместе с братом Иованом, его четырьмя сыновьями и дочерью; четвертого сына Иована также звали Иованом. Так что ничего странного нет в том, что в Буковой песне речь может идти об одном из двух Владиславичей – отце или сыне, тем более что там речь идет о Фоче, которая считается малой родиной некоторых наших Владиславичей из Ясеника у Гацко.

Песня о Саввиной мести Бечир-бегу представляет чрезвычайный интерес по той причине, что она практически полностью сохранила список семей наших бегов, проживавших в то время в Герцеговине и бывших тогда столпами турецкого режима в нашей стране, которых сербский народ, естественно, считал своими врагами. Если бы не сербский гусляр, эти знаменитые семьи давно были бы забыты.

2

Предания о древнем сербском роде Владиславичей записали и опубликовали пять наших боснийских и герцеговинских авторов: Ничифор Дучич[15], Лука Грджич-Бьелокосич, Стьепо Трифкович, доктор Евто Дедиер и Леонтие Нинкович. Трое из них напечатали эти предания в вестниках Сербской академии наук в Белграде, а Грджич и Нинкович – в отдельно изданных работах о народе. Трое из них перечислили имена тех Владиславичей, которые, по народным преданиям, оказались у семейного очага в момент нападения Ченгичей, после чего спаслись бегством, осев в других краях. В новых местах проживания они, как сообщают предания, породнились с другими знаменитыми сербскими семьями, но перестали называться Владиславичами, приняв крестные имена новых родичей.

Так, первый из упомянутых пяти писателей, Ничифор Дучич, пишет, что в то время в Ясенике у Гацко жили три Владиславича: Савва, Дука и Вукоман. Савва уехал в Россию, и о его семье ничего не известно. Сыновья Дуки убили одного из Ченгичей и бежали в Требинье, где от них пошел род Дучичей. От Вукомана произошли Вукомановичи, которые по сей день живут в Ясенике.

Второй из писателей, Лука Грджич, также рассказывает об этой знаменитой семье и ее бегстве, попутно припоминая еще одного ребенка, от которого в Гацко пошли нынешние Вукановичи (имея, очевидно, в виду Вукомановичей).

Третий из упомянутых писателей, Стьепо Трифкович, говорит, что в семье Владиславичей было тогда три брата: Дука, Максим и Милорад. Дука остался в Требинье, и от него пошли Дучичи; Максим двести лет тому назад переселился в Боснию, и от него пошли тамошние Максимовичи, а третий брат, Милорад, бежал в Россию.

Четвертый из писателей, доктор Евто Дедиер, пишет, что Владиславичей было четыре брата: Лако, Бьеле, Дука и Вуко. Из Ясеника они разъехались в разные стороны: Бьеле и Дука ушли в Загору, но им там не понравилось, и Бьеле уехал в Бьелошев Дол у Любиня, а Дука перебрался в Луг, и от него в Требинье пошли Дучичи. Дукин сын Максим уехал в Сараево, и его тамошние потомки зовутся Максимовичами. Одна из таких семей живет в Трнове у Сараево. От Дучичей, пишет доктор Евто Дедиер, пошли и Чабрилы из Подвележья у Невесинье.

И, наконец, пятый из писателей, Леонтие Нинкович, вспоминает только Савву и его брата Мату – которые на самом деле существовали в то время, да только братьями не были.

Ровно столько на сегодняшний день опубликовано о происхождении и о самой семье Владиславичей, точнее, о тех, кого упоминают как его родных братьев. Следует добавить, что в одном из вариантов народной песни, повествующей о мести Саввы Бечир-бегу под Озией, упоминается брат Саввы, зовущийся Тодор. В песне Савва Владиславич под Озией кричит бегу Ченгичу:

Другая народная песня говорит о Саввином брате Живко: «Ты не только челядь всю замучил – зарубил ты брата Живко моего…» Наконец, существует и третий вариант, в котором также говорится о Саввином брате, зарубленном в Ясенике, но не названном по имени: «И милого брата моего зарубили вы – в доме белокаменном прямо над очагом, и огонь домашний кровью залили…»

Пять упомянутых выше писателей представили нам списки с разными именами братьев Саввы Владиславича. У одного из них Максим назван Дукиным братом, а у другого – его сыном. Так, в народной песне сказано, что Живко – брат Саввы, а в народном предании он уже племянник Саввы. Между тем в народных преданиях просто так ничего не говорится. Живко и в самом деле был племянником Саввы, сыном Дуки, что подтверждается письмом Дуки, хранящемся в архиве Дубровника; и по народному преданию, и по народной песне, он был зарублен в Ясенике. Именно перед очагом, возможно, во время трапезы, он погиб от сабли Бечир-бега Ченгича, как, согласно народной песне, говорит Савва, объявляя о своей мести после взятия Озии.

Но удивительнее всего то, что доктор Евто Дедиер, рассказывая о Владиславичах, не упоминает Савву! А ведь он был самым знаменитым представителем этого рода, самым знаменитым герцеговинцем того времени, знаменитее любого другого серба XVIII века. Он прославился благодаря великолепным дипломатическим способностям, которые привели его в стан ближайших сподвижников Петра Великого, а также благодаря усердию в освобождении Сербии и православных Балкан от турецкого ига с помощью России. Дедиер, написавший наиболее значительную на сегодняшний день научную работу по истории Герцеговины, ничего не слышал о Савве, хотя имя его и сейчас здесь помнят, особенно в монастырях. В них все еще хранится церковная утварь и книги, присланные из России Саввой Владиславичем, на многих из них сохранились его дарственные надписи, где он именует себя «графом иллирийским Саввой Владиславичем». Он посылал книги в монастыри Пива, Житомислич, в церкви в Топлой у Херцег-Нового и в Рисан (при жизни в 1732 году и 1738 году после смерти, в соответствии с завещанием).

Народные песни Герцеговины неоднократно воспели Савву Владиславича – не только как русского вельможу и любимца Петра Великого, но и как своего земляка и великого серба. В любом случае, в народных преданиях о семье Саввы Владиславича сохраняется то, что отметили упомянутые авторы: все они говорят об одной и той же семье, хотя и ошибаются иной раз в именах. Все пятеро сходятся в том, что семья Владиславичей была родом из Гацко, точнее, из Ясеника, а не из какой-либо другой местности. События в Ясенике народное творчество описывает весьма драматично. Гусляр вкладывает в уста Саввы Владиславича после битвы при Озии трогательные стихи, осуждающие Бечир-пашу Ченгича, разорившего его родной дом. Он спрашивает: «Где моя башня на вершине Ясеника и луга в долине Ясеника, и нивы на Луке, имения, и семь моих водяных мельниц, и сукновальни мои… Где моя тысяча овец, а с ними пятьсот ягнят, и сто коней и коров, и любимый гнедой, что иного человека умнее… И где сотня ульев пчелиных, и деньги золотые мадьярские, что в доме у меня осталися, и никто из моих их потратить не сможет…». Бечир-паша отвечает, что вернет все отнятое; но тут его опять спрашивает Савва Владиславич: «А кто мне вернет брата единокровного, которого изрубили над очагом в доме белокаменном, и кровью мой очаг залили…»

В той же песне говорится о том, что турки угнали у Владиславичей их женщин и детей и привели их в Метохию. В их числе была и сестра Саввы Милица («что была прекрасней белой вилы[16]»), которую заключили в холодную темницу. Бечир-паша, говорится в песне, приказал своим людям привести к нему в Ратай Милицу Владиславич, чтобы выдать ее замуж за какого-то перешедшего в мусульманство серба, а прочих пленных перебить… Но Бечир вскоре образумился и покаялся, после чего отослал плененных людей Владиславича некоему сербскому юноше в Дубровник. Там, как гласит предание, латиняне хорошо приняли челядь Владиславича и отправили их в Россию…

Так говорится о катастрофе Владиславичей в Ясенике в народных песнях и преданиях, сочиненных в то время в тех самых краях.

Добавим к этому, что один, шестой по порядку, автор, причем автор, живший в XVIII веке, то есть современник Саввы Владиславича, пишет, что Владиславичи были родом из Гацко. Автор этот – несостоявшийся владыка далматинский Симеон Кончаревич, который, не получив от венецианского правительства согласия на его избрание епископом в Косово, покинул Далмацию, а затем и свою родину, в 1758 году бежал в Россию, где и скончался в Киеве 26 августа 1769 года. В своей знаменитой «Летописи» Кончаревич вспоминает князя Луку Владиславича из Гацко. Этот князь Лука сопровождал в Печтребиньского митрополита Василия Иовановича, позднее канонизированного под именем святого Василия Острожского, и по возвращении из путешествия щедро одарил монастырь в Остроге. В той же «Летописи», в главе за 1711 год, Кончаревич пишет, что у князя Луки из Гацко был в Дубровнике сын Савва Владиславич, который оставался там до 1687 года, поддерживая дружеские отношения с тамошними «самыми уважаемыми властителями». Эта «Летопись» Кончаревича, помимо всего прочего, служит единственным историческим доказательством того, что Владиславичи родом из Гацко, а не из какого-либо другого места.

Существует еще одна, народная, версия, которая утверждает, что Владиславичи были родом из Попова; такие же данные можно встретить и в русских источниках. Также в архиве Дубровника имеются сведения о том, что Владиславичи происходят из Фочи. Наконец, существует и третья версия: Владиславичи родом из Житомислича. Первая из этих трех версий на некоторое время вызвала смятение, поскольку после бегства из Ясеника Владиславичи могли в поисках нового места жительства побывать в Попове и, кроме того, пытаться отыскать там корни своего рода. По сложившейся традиции многие утверждают, что Дука или кто-то из его сыновей переселился в те края, сменив старую фамилию Владиславич на производное от Дука – Дучич. В одной народной песне, воспевающей восстание 1711 года под руководством Милорадовича и владыки Данилы, говорится о том, как русский царь Петр Великий в одной из бесед обращается к своему главному советнику Савве Владиславичу, сербу по происхождению, со следующими словами: «Верный Савва Владиславич мой, из Попова да и из Герцеговины…… Сведения о том, что Владиславичи и, конечно же, сам Савва родом из Попова, могли вкрасться в их родословную, составленную в России, именно благодаря этой песне, переведенной на русский язык.

Остается, наконец, и версия, опять-таки опирающаяся на русский источник, о том, что Владиславичи родом из Житомислича. Русская родословная Саввы утверждает, что князь Лука Владиславич, отец Саввы, скончался в Дубровнике, после чего тело его стараниями Саввы перенесли в монастырь Житомислич на Неретве, где оно и было предано земле.

Существует еще одно народное предание, в котором говорится, что Владиславичи и Милорадовичи – ветви старинного сербского дворянского рода Храбренов, существовавшего в XVI и XVII веках, даже намного раньше, в Дубравах. Так, в одной прекрасной народной песне поется о том, что обе сербские семьи происходят от двух родных братьев: «От Милоша Милорадовичи, от Милинка Владислав(лев)ичи…». И сам Савва Владиславич в одном из писем 1728 года хвалится перед русскими тем, что его предки построили монастырь и помогали бедноте. Неизвестно, подразумевал ли в этом случае Владиславич монастырь Житомислич или он имел в виду монастырь Пиву, который воздвигли Гагошичи, которые, в свою очередь, также ведут род от Владиславичей. Позже мы увидим, что Савва Владиславич в России состоял в близких отношениях с тамошними Милорадовичами и, как говорят, во многом им помогал.

Сербский герцеговинский род Храбренов дал несколько знаменитых имен, некоторые даже получили историческое признание. Род этот обретался в старину в той местности, что теперь зовется Дубравой. В одном из документов, который посланники патриарха Иована и воеводы Грдана направили папе, говорится, что Храбрены – господари Дольней Влахии, а про самих влахов сообщают, что они придерживаются православной веры. «У Дониех Власцех ему главе Храбрени». Этот старый род известен у нас, сербов, в первую очередь тем, что южнее Мостара, на Неретве, они выстроили богатейший в Герцеговине монастырь – Житомислич. Его воздвиг в 1563 году спахия[17]Милисав Храбрен, что следует из надписи, выбитой на камнях монастырской церкви. В той же церкви находится и плохо сохранившаяся фреска 1609 года с изображением того же спахии Милисава, похоже, в дворянской одежде того времени, держащего на ладони миниатюрную копию монастыря. Это единственное в Герцеговине изображение такого рода. С одной стороны головы написано «Милисав», с другой – «спахия». В монастыре хранятся документы, подтверждающие, что спахия Милисав Храбрен лично отправлялся в Царьград к султану Мухаммеду II Завоевателю испрашивать фирман[18] на строительство монастыря на фундаменте старой церкви времен Неманичей. Милисав погребен в монастырской церкви.

Храбрены были зажиточными сербскими господами, что видно по их богатым постройкам и оставленным завещаниям. У Владиславичей были Ясеник и Берушица, у Храбренов – богатые поместья в Дубравах. Записано, что три брата Храбрена построили на свои средства церкви в Триебне, в Ошеничах у Стоца, упомянутый уже монастырь Житомислич. Монастырь посвящен Благовещению, а церковь воздвигнута в честь святого Николая, в связи с чем Ничифор Дучич предположил, что семейным покровителем Милорадовичей был именно этот святой.

В этих церквях по сей день раз в год служат службу в честь ктиторов Храбренов. В Триебне на церковной стене написано: «Воевода Радое Храбрен». В документах на турецком языке, хранящихся в монастыре Житомислич, упоминается и воевода Милош Храбрен, отец Милорадовичей, и спахия Петар Храбрен. Еще в X веке дубровницкий сенат принимает в ряды граждан своей республики некоего воеводу Петара Степановича Милорадовича вместе с его братьями: князем Вукацем, князем Павкой, князем Степаном и, наконец, князем Добрией. Один из поздних Милорадовичей, Иероним, в 1760 году получил от императрицы Марии Терезии дворянский титул, в соответствии с которым стал зваться Иероним Милорадович-Хребренович-Дубрава.

Паперть церкви в Житомисличе, по народному преданию, стала семейной гробницей Храбренов. И в самом деле, здесь под плитами, на которых не было никаких надписей, однажды обнаружили четыре скелета[19]. Но ни на одном камне не упоминается имя ктитора – спахии Милисава. Монахи сказали мне, что у них нет никаких сведений о его могиле.

Имения рода Храбрена-Милорадовича в Дубравах сегодня принадлежат их потомкам по имени Опиячи, принявшим ислам. Другие же Храбрены, оставшиеся в Герцеговине, сохранили православную веру и зовутся теперь Лёличами, Кузманами и Кнежичами. Лёличи и Кузманы теперь обычные крестьяне, простые пахари на землях своих предков у монастыря Житомислич. Другие Храбрены переселились в Россию, и существует мнение, что они стали там называться Милорадовичами. Историк Скарич пишет, что первым уехал Илия с двумя сыновьями, Михаилом и Гаврилой, во время Морейской войны[20] (1683–1689).

Я полагаю, что даты, приведенные Скаричем, следует исправить или по крайней мере дополнить. Собственно говоря, я обнаружил, что еще в 1644 году русский царь Алексей Михайлович послал из России некоего «сербского князя» Степана Милорадовича в сербский монастырь Студеницу, с тем чтобы тот доставил ему опытных горняков для поисков серебра. Похоже, в Студенице жили тогда опытные рудознатцы, о чем русским рассказал студеницкий архимандрит Неофит, который как раз в то время с тремя монахами побирался по России. С этим Неофитом и его монахами упомянутый князь Степан Милорадович и отправился в 1644 году по делам в Сербию.

Важен и тот факт, что в 1644 году князь Степан Милорадович уже второй раз отправлялся в студеницкий монастырь. А это означало, что Милорадовичи жили в России не только до Морейской войны, но и ранее упомянутого 1644 года.

Добавим еще, что кроме Илии Милорадовича и двух его сыновей, Михаила и Гаврилы, которых упоминает Скарич, в России жил с ними и третий их брат, Александр, о котором Савва Владиславич напишет в одном из своих писем. Скарич утверждает, что Михаил и Гаврила приезжали в 1707 году в Герцеговину, чтобы осмотреть имение предков в Житомисличе. В 1711 году Михаил появляется вновь, но уже как «сербский полковник», назначенный на эту должность особым царским указом. По инициативе Саввы Владиславича его послали в Цетинье с царской прокламацией к народам Черногории и Герцеговины, призывающей к восстанию против турок (в это время Россия двинула на них свою армию, чтобы окончательно изгнать из Европы). Речь шла о знаменитом восстании, провозглашенном в Цетинье на Видовдан[21] 1711 года, под руководством полковника Милорадовича и владыки Данилы I Петровича, того самого, которого Негош позже воспел в «Горном венце»[22].

Существует также версия, что Владиславичи были родом из Фочи. В одном из документов Дубровницкого архива значится: «Ben si sapesse che era nattivo ed abitante in Foccia» («рожден и проживает в Фоче»). Историк Йиречек, опубликовавший эти данные, вспоминает некоего Николу Владиславича, торговавшего в 1689 году в Фоче. В Фоче на самом деле жили некие Владиславичи, и среди них был Дука Владиславич, которого всюду упоминают как Саввиного брата. И только в одной рукописной заметке герцеговинского архива Дука ошибочно упоминается как Саввин отец. А ошибка случилась потому, что сам Савва в официальных документах (в записи о венчании, в указе о присвоении русского графского титула, наконец, на надгробной плите в Петербурге) зовется Саввой Лукичем Владиславичем, то есть сыном Луки, как то говорит Кончаревич в своей «Летописи», а не сыном Дуки. В письме дубровницкого консула в Царьграде Луки Барки мы видим, что начиная с 1692 года дубровницкий сенат направлял официальную почту Луке Барке и получал ее от него через Дуку Владиславича в Фоче. Этим же путем, как свидетельствуют документы Дубровницкого архива, шла и его дипломатическая переписка вплоть до 1705 года, если и не позже. Консул Лука Барка в письме от 21 октября 1693 года, которое хранится в Дубровницком архиве с другими его письмами, называет Владиславичей из Фочи persone honorate. Наконец, в самой Фоне существует народное предание о благородном семействе, которое некогда проживало в этом герцеговинском городе. Я получил эти сведения из частных источников – устных рассказов двух нынешних старцев из Фочи, Николы Кочовича и Тане Еремича:

И сегодня в Фоче сохранилась могила с именем Савки. Отец и брат Савки, имена которых неизвестны, бежали – как говорится в местном предании – от турок в Валахию. В Фоче оставались семь их сестер, одна из которых вышла замуж в Дубровник. Про остальных пятерых также никто ничего не знает. Еще говорят, что один из Владиславичей уехал в Дубровник и «занимал там очень высокое положение».

Как видно, вполне можно допустить, что Владиславичи были родом из Фочи, а в Ясенике у них было сезонное пастбище и летняя резиденция, как об этом и сегодня говорят в Ясенике. Во всяком случае, Симеон Кончаревич утверждает, что отец Саввы был родом из Гацко, а не из Фочи. Об этом же свидетельствует и народная песня о «Бане[24] Влаиславе». В ней поется о том, как Бечир-бей Ченгич, прослышав, что в Гацко живут три сербские красавицы – Мика Старович, Ружица Срджевич Шчепанова и Ана Мандич Иованова, написал бану Влаиславу в Гацко, чтобы тот послал ему вместе с податью этих трех красавиц, которых он выдаст замуж за своих трех сыновей. (Похоже, бана Влаислава путают с Саввой Владиславичем!) Бана оскорбило такое дерзкое требование. Он заманил в Гацко трех сыновей Бечир-паши и повесил их. После этого Влаислав с семьями девушек бежал в Дробняк, к попу Копривице, оттуда в Германию и, наконец, на галере перебрался в Россию. Он спасает жизнь царю Петру Великого во время какого-то покушения, подстроенного турками, становится царским любимцем, после чего помогает всем герцеговинцам в России… и так далее. Из этой песни также следует, что Савва Владиславич был вынужден отсылать бегу в Ратай подать и сербских девушек из своего Гацко, а не из Фочи, следовательно, именно оттуда и были родом Владиславичи.

Интересно, что род Владиславичей впервые появляется в народном творчестве только в связи с нападением Ченгичей на их Ясеник, с нападением, которое было настолько коварным и кровопролитным, что вытеснило из народной памяти все прочие воспоминания о них. В историческом плане Владиславичи впервые появляются в «Летописи» Кончаревича, а первый архивный след они оставляют в Дубровнике, в письмах дубровницкого консула в Царьграде Луки Барки.

Между тем один из Владиславичей упоминается ранее Луки Владиславича, князя из Гадко. Это некий Стефан Влаисалич (ателоним[25] от «Владиславич», именно так подписывался кириллицей Дука; в то же время латиницей он подписывался именно «Владиславич»). Упомянутый Стефан Влаисалич появляется в записи, сделанной на переплете «Летописи» Зонарина в сербско-славянском переводе, который находится в Карловацкой патриаршей библиотеке. Вот эта надпись: «Боже в име Твое да се знает како приложи си книгу Стефан Влаисалич лета 7147 (1639) месеца февр. 13. дн св. Симеон Србски Мироточец и потписах аз смерен Митрополит Захл…..мски Вас…..ле при игумену Логиноу».

Владиславичи встречаются еще раньше. Собственно, возникает некий князь Херак Влаисалич в области Дольних Влахов в 1483 году, то есть в то время, когда турки завоевали Герцеговину.

Но и это не самое древнее упоминание о Владиславичах. В грамоте Стевана Твртко от 1378 года говорится о Влкце Владислалике. Но и за два года до этого, в 1376 году, в качестве посланника князя Николы Алтомановича упоминается некий Вукша Владисалич.

Поскольку народные предания о семье Владиславичей в Герцеговине записаны еще во второй половине XIX века, мне стало интересно, живы ли еще эти предания у народов Герцеговины. И в самом деле, я обнаружил, что они не только еще живы, но даже полностью сохранились. Мне кажется, что в нынешнем виде, благодаря множеству сохранившихся неизвестных деталей, они стали еще интереснее и волнительнее, благодаря множественным совпадениям деталей народных песен с архивными материалами.

Гацко – один из самых живых краев сербской народной поэзии, который внес большой вклад в развитие нашей гуслярской и повстанческой психологии. Гацко не только город, но и обширный край. На плоскогорье Гацко пересекаются главные старинные пути. Веками по этим дорогам купцы из Дубровника отправлялись в Сербию и еще дальше, в балканские страны. На этом перекрестке жизнь текла оживленнее, чем в других местностях. С того времени, когда на поле Гацко сражались короли Драгутин и его отец Урош I, и вплоть до падения Дубровницкой республики[26]тут проезжали многочисленные курьеры, торговые караваны, католические миссионеры и иностранные агенты. Тут испокон веков жили многие сербские благородные и владетельные семьи, к которым принадлежали Владиславичи. Кстати, вся эта территория, вплоть до Дурмитора, удаленного по прямой на сто километров, стала родиной всех сербских устремлений, кузницей языка, родником поэзии, школой сербского героизма и человечности. И потому Дурмитор стал духовным центром, нашим Олимпом.

Милош Слепчевич, уроженец Гацко, отлично знающий Герцеговину, записал в наши дни народное предание о Владиславичах, которым и завершим наше исчерпывающее исследование. Тодор Вукоманович, шестидесяти лет от роду, нынешний хранитель семейного очага Владиславичей, поведал то, что сам некогда слышал от Томы Вукомановича, когда тому только исполнилось восемнадцать:

Далее в этом предании говорится:

Так Милош Слепчевич записал предание о Владиславичах в самом Ясенике. Далее в этом же предании говорится: