Гражданская война на Севере

Взятие Шенкурска

На громадном фронте с плохими путями сообщения, проходившими местами по безлюдной тундре, к осени 1918 г. численность разбросанных, разрозненных частей Красной Армии достигала только 5000 человек. В случае наступления интервентов приостановить его было бы невозможно, так как не было ни резервов, ни транспорта. Наиболее угрожаемым пунктом являлся Котлас с его складами огнеприпасов. Захват врагами Котласа мог вызвать большие трудности не только на Северном фронте, но и создать тяжелое положение на Восточном. А попытки английского командования сводились прежде всего к тому, чтобы развернуть наступление вдоль Северной Двины, в направлении на Котлас. Это обеспечивало связь Северного фронта белогвардейцев с Восточным фронтом белых.

Нужно было в первую очередь обеспечить защиту Котласа.

Во второй половине августа 1918 г. В. И. Ленин принял ряд мер к усилению Северного фронта артиллерией. Эшелоны с артиллерией были направлены на север. По указанию Владимира Ильича на подступах к Котласу были сооружены заграждения на железной дороге и водных путях.

Благодаря принятым в отношении Котласа мерам, удалось не допустить соединения сил северной и восточной контрреволюции. В. И. Ленин потребовал немедленной организации решительного отпора на Севере.

5 сентября 1918 г. был создан Реввоенсовет Северного фронта. Сформированной на Севере 6-й армии была поставлена задача препятствовать врагу развивать свои операции и продвигаться в глубь советской земли.

В то время была крайне напряженная обстановка в стране.

На Дальнем Востоке орудовали японцы. Они, высадив войска во Владивостоке, захватили Приморье, разогнали Советы и поддержали белогвардейских мятежников.

На Северном Кавказе генералы Корнилов, Алексеев и Деникин из богатого казачества, офицеров и юнкеров формировали «добровольческую армию».

На Дону генералы Краснов и Мамонтов при тайной поддержке немецких империалистов подняли мятеж донских казаков.

В Советской Украине полчища германских войск подвергли села и города разгрому и устилали свой путь трупами трудящихся.

В Сибири и на Средней Волге ширился мятеж чехословацкого корпуса. Англо-французы и эсеры использовали этот корпус, состоявший из военнопленных, для мятежа против Советской власти. Вкупе с ним широко развертывал свою контрреволюционную деятельность ставленник империалистов небезызвестный адмирал Колчак.

В августе чехословаки захватили Казань.

На Восточном фронте белые армии Колчака и чехословаки продвигались к Волге. По плану интервентов колчаковцы должны были объединиться с силами контрреволюции и интервенции на Севере. В Котласе было намечено сомкнуть фланги белых войск. Это было в конце 1918 г. Центральный Комитет партии и товарищ Ленин направляют в район 3-й армии Восточного фронта товарища Сталина, чтобы не допустить объединения белых сил у Вятки, Котласа.

Северный фронт был очень тяжелым фронтом. Связь фронта с тылом была плохая, позиции находились среди лесов и болот, разобщенных друг от друга десятками километров. Бойцы страдали летом от сырости и мириадов комаров, а зимой от суровых морозов. Часто приходилось бойцам и голодать, — доставка продовольствия была сопряжена с большими трудностями, да и в далеком тылу, на родине, голод принимал затяжную форму: страна была опоясана кольцом фронтов и отрезана от хлебородных районов. Население же северных районов запасов хлеба не имело.

К концу 1918 г. соотношение сил на Северном фронте складывалось следующим образом. На Мурманском и других участках у противника насчитывалось 24 000 войск. Из этого числа английских войск— 13 400 чел. Под прикрытием интервенционистских войск, выдвинутых на позиции, были организованы три полка и три отдельных батальона белогвардейцев общей численностью около 8 000 штыков.

В рядах Красной Армии Северного фронта насчитывалось несколько более 3 000 бойцов на Мурманском направлении и 8 000 бойцов на фронте от Онежского озера до р. Печоры.

Обширные пространства — непроходимая тайга и болота — не давали возможности организовать сплошной фронт. Фронт установился по долинам рек, по железным дорогам и по редким трактам, пересекавшим тайгу или болота. Враг укрепил эти проходы блокгаузами с пулеметами и артиллерией.

Части 6-й армии, несмотря на превосходство противника в численности и технике, были уверены, что не позволят врагу проникнуть дальше в глубь советской территорий и в нужный момент сумеют нанести ему сокрушительный удар.

Первый удар врагу был нанесен в начале 1919 г. под Шенкурском.

Шенкурск в течение пяти месяцев укреплялся под руководством американских инженеров. Белогвардейцы и интервенты были убеждены в его неприступности и чувствовали себя в безопасности за сильными блокгаузами.

Взятие Шенкурска было поручено Вельскому отряду (части 156-го стрелкового полка и отряд моряков), Коземскому отряду и Верхопаденскому отряду — всего около 3 000 бойцов пехоты при 39 пулеметах и 13 орудиях. Движение начато было из трех удаленных пунктов по трем сходящимся путям. Бойцы шли в ватниках с надетым для маскировки поверх ватников нижним бельем. Красноармейцы, пробираясь через леса, проваливались по колена в снег. Мороз в 37° и ветер обжигали лица наступавших бойцов. По глубокому снегу красноармейцы тащили за собой орудия…

19 января 1919 г. красные часта атаковали Усть-Паденьскую, в 30 километрах южнее Шенкурска. Враг отошел на свои основные позиции, оставив две деревни. Но за Усть-Паденьской противник оказал упорное сопротивление, и бой затянулся на двое суток. Враг забрасывал наши наступавшие части ручными гранатами. Однако ночной атакой красным бойцам удалось захватить хорошо укрепленный пункт Высокая Гора.

Красные бойцы шли под огнем с непоколебимым упорством, оставляя на снегу раненых и убитых.

— Даешь Шенкурск!

На скользкий, обмерзший склон, где засел противник, шли со штыками на перевес. Враг дрогнул — он бежал в Шенкурск, под защиту 10 блокгаузов с пулеметами и орудиями, путь к которым преграждали многочисленные ряды проволочных заграждений.

25 января частям приказано было атаковать Шенкурск без артиллерийской подготовки. И снова, утопая в снегу, в сильный мороз, от которого захватывало дух, шли красные на приступ. Противник бежал, бросая артиллерию и военное имущество. Первыми бежали солдаты 339-го американского пехотного полка. Шенкурские белые власти, объятые паникой, просили своих растерявшихся защитников попытаться оказать сопротивление.

— Куда вы будете отступать?

— По маршруту Архангельск — Америка, — отвечали американские солдаты, надеясь, что им теперь удастся выпутаться из ненужной и опостылевшей им войны с красными.

Под Шенкурском интервенты получили первый урок. Нежелание воевать с большевиками обнаружилось в первую очередь у американцев. Один из участников интервенции, американец, опубликовавший под псевдонимом «Хроникер» свой дневник, так рисует настроения американских солдат:

«В декабре и январе только в течение немногих часов брезжил слабый свет. И вот, всю бесконечную ночь сидели американцы в крестьянских избушках и думали думы, еще более черные, чем ночь за окнами… Черные мысли приходили им в головы о неблагодарности их родины и о тех государственных деятелях, которые под гром звучных патриотических фраз обрекли их на далекую ссылку…

В феврале, когда положение ухудшилось и могло, привести к полному уничтожению заброшенного на берегах Двины американского отряда, солдаты выступили, угрожая самовольно уйти в Архангельск, если, им немедленно не дадут смены. Такие же настроения, только в более резкой форме, проявились у американцев даже в: самом Архангельске».

Американское командование было вынуждено увезти свои войска. Американцы погрузились на суда и отплыли к своим родным берегам. Это было для белогвардейцев грозным предзнаменованием. В Архангельске, на кладбище, высился ряд могильных холмов — там остались убитые и умершие американские солдаты…

1919 год

1919 год проходил на Северном фронте в мелких стычках. Стороны разведывали слабые места и выжидали удобного момента броситься в смертельную схватку. В, красноармейских частях в эти спокойные дни велась широко развернутая политическая и просветительная работа. В лагере же интервентов и белогвардейцев досуг, иногда заполняемый пьянством или расправами над мирными жителями, порождал отчаяние и мрачные мысли.

Сохранилось письмо красноармейца на завод к своим товарищам: «На далеком севере, в глуши лесов, в царстве мороза, снега да вьюги не унывает русский пролетарий, переменивший молоток и заступ на винтовку для защиты своей пролетарской родины…».

Это письмо рассказало, как проводят свой досуг красные бойцы: лекции, спектакли, пение, пляски — «вот как умеет веселиться красноармеец, отдыхает душою и завтра же, по приказу, беспрекословно пойдет в бой против иностранного капитала и белогвардейских банд».

Один из наших батальонов устроил клуб в с. Яковлевском на Северной Двине. Были оборудованы зрительный зал, сцена, написаны декорации. Стены украсили гирляндами зелени и портретами вождей. Весело и уютно было в красноармейском клубе. Но неожиданно пришлось отступить. Село занял отряд англичан. Вскоре красные войска отбили село обратно. Красноармейцы бросились в свой клуб. И вот что они увидели после хозяйничания интервентов: декорации изрублены, сцена сломана, обстановка разграблена, перебита… Красноармейцы снова очистили и привели в порядок помещение, написали новые декорации… И когда часть пошла в наступление и заняла новую позицию, клуб в прекрасном состоянии был передан волостному союзу молодежи.

Политработники и комиссары частей занимались делом большевистского воспитания не только в своих частях, но и среди окрестного крестьянского населения. Они организовывали местное население, создавали партизанские отряды, проникавшие глубоко в тыл противника. Сотрудники политотдела 54-й дивизии организовали: отряд в тылу белых. В нем насчитывалось 65 человек из числа мобилизованных белых. Этот отряд 3 недели скрывался в лесах и до прихода красных войск занял деревню Кургомень. С помощью командующего Шенкурским участком Комиссарова был организован Верхосуландский партизанский отряд. Впоследствии этот отряд был влит в 1-ю роту 156-го полка. Из партизанских отрядов был сформирован 159-й стрелковый полк.

Партизанские отряды занимались разведкой, нападали на захваченные белыми деревни и были неуловимы, так как знали каждую тропу, обходы болот, буреломов. Один из партизанских отрядов в селе Шелекса назывался «Архангельский партотряд партизан». Организатором его был коммунист Дьяков. Каждый вступающий в отряд должен был подписать следующее обязательство:

«Клянусь твердо встать на защиту советской власти от всех разбойников-капиталистов и от всех контрреволюционных сил, твердо выполнять все боевые задачи, быть всегда наготове, при полном боевом порядке. По первому приказанию начальника отряда и отдельных командиров выступать беспрекословно… Если при встрече с неприятелем, кто будет прятаться за спину товарищей и уклоняться от своей задачи, первый, кто увидит такого подлого труса, должен убить его на месте преступления».

В отряде была исключительная дисциплинированность и организованность.

Отряд ходил в бой со знаменем, на котором был лозунг: «Победим или умрем». Однажды два партизана из этого отряда, будучи в дозоре, заметили недалеко от себя какую-то тень. Партизаны насторожились. Кто-то прятался за сосной.

— Вставай! Руки вверх! — скомандовали дозорные.

Из-за сосны выползли двое и подняли руки.

— Отпустите… Мы дадим много денег…

Партизаны им резко ответили:

— Нас не купишь!

— Плохо вам будет… Нас здесь много…

— Марш вперед…

Белогвардейцы бросились бежать в лес, надеясь укрыться в густой чаще. Но пули партизан их настигли. Один был убит, другой тяжело ранен. Убитый оказался белогвардейским летчиком, а раненый — английским офицером. Партизаны отправились по их следам и нашли на поляне новенький самолет. Самолет был доставлен на от. Плесецкую и сдан красному командованию…

С авиацией в 6-й армии дело обстояло плохо. Летчикам приходилось работать в невероятно тяжелых условиях. Вот обычная картина их работы.

Мороз достигает 40°. На снежной полянке, окруженной вековыми соснами, одиноко распластался самолет. Около него летчик и механик в крестьянских шубах и стоптанных валенках готовят машину к полету. Мороз накалил части самолета так, что неосторожное прикосновение руки к поверхности самолета причиняет ожог: рука прилипает и когда ее отдирают, то на самолете остается кусок кожи…

Всего в армии было две эскадрильи. В начале борьбы на фронте имелось 12 самолетов. К концу зимы 1919 г. осталось 4 машины и из 11 летчиков уцелело 6.

Интервенты, летая на новых машинах и имея обилие горючего, бесцеремонно совершали налеты на наше расположение и бомбили с 50-метровой высоты.

Самолеты интервентов бомбили не только военные объекты, но и дома мирных жителей. Они также старались вызвать пожары в тылу красных войск, сбрасывая зажигательные бомбы на леса и торфяные болота.

Однажды летчику Смирнову приказали проучить наглых интервентов. Наблюдатель донес, что четыре английских самолета показались над линией железной дороги и выискивают объект для бомбежки.

Советский самолет вылетел навстречу и резко повернул аппарат на противника. У советского летчика было намерение заставить врага принять бой и отвлечь его от объекта бомбометания. Увлекая противника за собой, наш летчик рассчитывал заставить врага израсходовать запас бензина и вернуться, не выполнив задачи.

Самолеты англичан, увидев единственный самолет красных, бросились на «легкую» добычу. Советский летчик, делая вираж за виражом, увлекал врагов все дальше и дальше. И, рассчитав, что у врага бензин уже на исходе (в своей машине осталось только на посадку), пошел к своему аэродрому. Англичане покружились и, опасаясь остаться без горючего, сбросили груз бомб около полотна железной дороги и ушли. У советского самолета после посадки было обнаружено одиннадцать пробоин.

Боевые действия флотилий

С доблестью и неустрашимостью шли на врага и моряки Онежской и Северо-Двинской флотилий.

31 июля 1919 г. флотилия врага подошла к Онеге и под прикрытием судовой артиллерии высадила десант. По городу был открыт огонь зажигательными снарядами. Возникшие пожары усложнили задачу обороны для маленького гарнизона и отряда курсантов. На Онегу наступал полк белых, за которым, для придания большей храбрости, шел отряд англичан с пулеметами… Белогвардейцы шли, стиснув зубы, зная, что если они начнут отступать, то их встретят англичане пулеметным огнем… Бой за Онегу длился 16 часов. Во время атаки в первом ряду шел комиссар 154-го полка тов. Алешин. Он бросил клич:

— За Советскую Россию — вперед!

Красноармейцы пошли в атаку на врага и отбросили его к морю.

Красная Онежская флотилия развернула свои боевые действия позднее — к концу лета 1919 года. Наиболее тяжелые бои происходили в начале августа и в октябре 1919 т.

Вечером 2 августа две канонерки и два сторожевых катера красной Онежской флотилии вышли в дозорную службу в районе Речного острова. На следующее утро с восходом солнца появились вражеские самолеты и стали сбрасывать бомбы на советские суда. Одновременно к сторожевым судам шли полным ходом и катеры врага.

Приходилось одновременно отстреливаться от самолетов и катеров. Вода вокруг советских судов била фонтаном — бомбы падали все ближе, и с катеров также открыли огонь. Врагу удалось подбить советскую канонерку, и она медленно погрузилась в воду. Часть команды была перебита, но оставшиеся в живых продолжали вести огонь с тонущего судна. Скоро враг подбил и сторожевое судно.

Третий советский корабль застрял у Сал-острова. Командиры судов с остатками команд, уничтожив секретные документы, спаслись на берег. Враг торжествовал. Он мог теперь распространиться по побережью озера и укрепить его артиллерией.

Моряки Онежской флотилии тщательно готовились к решительному сражению.

8 октября подготовка была окончена. В тот же день на собрании командиров флотилии был оглашен приказ о наступлении на противника, укрепившегося на Медвежьей горе. В 10 часов вечера флотилия снялась с якоря, чтобы с рассветом быть у Мег-острова.

Утро было пасмурное. Вдали показался хребет Мег-острова. Красная флотилия приближалась. Ее заметили с острова и открыли ураганный огонь. Вода вокруг кораблей кипела от взрывов снарядов. Советские суда ловко маневрировали, и белым не удалось сделать ни одного попадания… Белые командиры растерялись: орудия исправные, снарядов неограниченное количество, почему же нет результата? На следующий день снова появилась красная флотилия и начала первой громить своими орудиями батареи врага. На острове поднялась паника… Земля дрожала от взрывов. Бежать было некуда… С острова подали сигнал:

— Не стреляйте! Мы — красные…

С советского корабля был послан по радио приказ: немедленно сдаваться и присылать на флагманский корабль представителей с замками от орудий и пулеметов. Ночью явилась делегация. Белые сдались. Путь к Медвежьей горе был свободен. Моряки Онежской флотилии начали готовиться к следующему походу.

Один из участников похода рассказывает:

«5 ноября, вечером, когда совершенно стемнело, корабли с потушенными огнями снялись с якоря. Погода, не баловавшая нас почти за весь этот месячный поход, испортилась окончательно: сырой снег, свежий норд-ост и зыбь…

В голове флотилии идет канонерская лодка № 6 (которая участвовала в бою 3 августа), приспособленная под тральщик. Ее задача — обследовать, а если нужно, то и очистить от мин маневренное пространство для следующей за ней флотилии. Пробирались ощупью вдоль берега.

Видимо, противник все же нас заметил: слева за кормой блеснула зарница и вслед за ней прокатилось эхо орудийного выстрела. За ним другой, третий… Стрельба была беспорядочной. Не отвечая, мы продолжали двигаться вперед. Где-то на берегу раздается редкая ружейная стрельба. Потом все стихает…

Вдруг возле самой Медвежки высоко взвилось красно-желтое пламя и донесся звук отдаленного взрыва. Обернувшись, мы увидели на огненном поле силуэт „Сильного“ (корабль белых), мачта которого переломилась пополам и исчезла в темноте. Белые взорвали „Сильный“ вместе с минами, которые он не успел поставить.

Утром — перестрелка с береговыми батареями и гидропланами. По отдельным взрывам на берегу, по пламени пожаров, по тому, как, отстреливаясь от флотилии, уходил на север бронепоезд, было видно, что Медвежка белыми оставлена».

За кампанию 1919 года судами Онежской флотилии было пройдено около 17 000 километров, 17 раз им пришлось участвовать в бою. За это время было взято трофеев: 21 орудие, 16 пулеметов, 200 винтовок, тысячи снарядов, миллион патронов, броневик, аэроплан и другое снаряжение и военное имущество.

Одновременно в борьбе с врагом принимала участие и вторая советская флотилия — Северо-Двинская. Когда, в конце апреля 1919 г., окончился ледоход, флотилия вышла на боевую службу. Северо-Двинская флотилия — это простые речные пароходы и баржи, вооруженные старыми, изношенными орудиями. Эти орудия иногда в разгар боя разрывались и убивали артиллеристов… У врага были английские суда, хорошо оборудованные бронированные канонерки и мониторы. Кроме того, судам были приданы гидросамолеты, корректировавшие стрельбу и бомбившие красную флотилию. Но у советских моряков было основное преимущество. В борьбе со ставленниками помещиков и капиталистов они отстаивали свои кровные интересы и были готовы драться до последней капли- крови за Советскую родину.

В начале летней кампании глава интервенционистских войск английский генерал Айронсайд попытался поколебать мужество красных матросов. С самолетов были сброшены листовки:

«Одумайтесь, сдавайте оружие, переходите на нашу сторону! Вы голодны, здесь вы будете сыты и одеты. Вас обманывают ваши комиссары. Ваши семьи разорены и погибают. Всех вас ждет гибель от голода… Одумайтесь, пока не поздно! Мы сильны, мы веками вели войны на морях и реках и всегда выходили победителями. Мы вас победим. Одумайтесь и сдавайтесь!»

Но никто не сдавался.

И тогда с самолетов летели уже не прокламации, а бомбы.

Но вскоре генерал Айронсайд снова сочинил прокламацию к красноармейцам, в которой убеждал их прекратить дальнейшую борьбу и пугал их английскими «победоносными» войсками.

О том, какой ответ дали красноармейцы, рассказал потом генерал Айронсайд на лекции в Лондоне: «Прочитав мои прокламации, они кричали: — В море рыжего фельдфебеля Айронсайда! Да здравствует стойкая и мощная Красная. Армия!..»

Вражеские суда неоднократно пытались атаковать наши корабли и баржи, но получали отпор. Самолеты врага десятками совершали налеты каждый день, а часто и дважды в день. Отражать налеты у флотилии было нечем, каждый снаряд приходилось экономить… Недостаток чувствовался во всем, особенно донимал голод: один раз в день выдавали суп из селедки и фунт хлеба. Но и из этого скудного пайка матросы уделяли часть голодающему прибрежному населению…

Несмотря на неравенство сил, враг не смог преодолеть упорного сопротивления красных. Англичане, горделиво заявлявшие о своей непобедимости, ушли, так и не добившись победы. Вооруженные силы красных начали подготовку к наступлению.

Флотилии было приказано прорваться вниз по Северной Двине. Около Сельца флотилия встретила серьезное препятствие. Тральщики, двигаясь по реке и не обнаруживая мин, неожиданно взрывались… Гибли суда, тонули команды… Долго не могли доискаться причин. Принимали все меры предосторожности, но тральщики загадочным образом гибли… Оказалось, что перед уходом англичане расставили магнитные мины, которые, лежа на дне реки, взрывались с появлением железной массы корпуса парохода.

Матросы начали отыскивать мины, работали водолазы, пускали по течению плоты с подвешенными железными рельсами. Наступление задерживалось.

Вызвали добровольцев. Их нашлось много. Ежесекундно рискуя быть взорванными, героические матросы взялись провести над минным полем две пловучие батареи и два буксира. Отряд благополучно прошел минированный участок. Враг, считая себя о безопасности, был ошеломлен, увидев перед своими укреплениями советские батареи, начавшие обстрел его позиций. Белые бежали. Успех наступления был обеспечен.

Когда зима сковала льдом Двину, матросы пошли на сухопутный фронт, и часть из них укомплектовала бронепоезд «Красный моряк».

Крах интервенции

Интервенты все более и более убеждались в непобедимости русского народа. Большевики били врагов не только из винтовок и орудий, но и своим испытанным оружием агитации и пропаганды. Один из участников интервенции писал: «Большевики довели до крайних пределов свою пропаганду — оружие, которым они часто пользовались с таким мастерством. Тысячи экземпляров памфлетов, прокламаций и другой не менее красноречивой литературы разбрасывалось всюду…»

Генерал Мейнорд, командовавший оккупационным отрядом, в своих записках передает, что в феврале 1919 г. произошло первое восстание в оккупационных войсках.

«Французы отказались сражаться, и их пришлось отправить на родину. Далее последовали беспорядки, отказ сражаться и даже заговоры. 22 января недовольные солдаты подожгли барак с припасами на станции Кандалакша. В феврале сожгли самый большой барак в Мурманске, причем погибли четыре офицера. В январе в Мурманске были убиты два английских офицера, а на двух в разное время было произведено покушение» и т. д.

В дневнике боевых действий белых войск Онежского района имеется такая запись (от 7 апреля 1919 г.) о поведении английских солдат: «Выясняется, что полковник Морисон, боясь ухода с позиций своих солдат, приказал прапорщику Баженову занять со своими пулеметами дорогу и в случае надобности стрелять по ним».

Большевистская пропаганда проникала и в далекий тыл интервентов. В Англии пролетарии устраивали стачки под лозунгом «Руки прочь от России…»

16 января 1919 г. глава английского правительства Ллойд-Джордж заявил:

— Найдется ли кто-нибудь, кто предложит уничтожить большевизм военной силой? Если бы он тотчас предложил послать для этой цели в Россию английские войска, в армии поднялся бы мятеж… Мысль подавить большевизм военной силой — чистое безумие…

Это, конечно, не значило, что он вообще отказался от мысли о подавлении Советской Республики тогда вооруженной силой.

Ллойд-Джордж предпочитал, чтобы советскую власть свергли белогвардейцы, которых англичане продолжали снабжать оружием.

Царский дипломат Сазонов сообщал из Парижа в Архангельск генералу Миллеру: «Вернувшийся из Лондона Чайковский сообщает, что из личных переговоров с Черчиллем он убедился в окончательности решения англичан покинуть Архангельск…»

Миллер телеграфирует в Лондон бывшему русскому послу Набокову: «Прошу убедить английское правительство в необходимости оставить (в Архангельске) хотя бы небольшой отряд в одну-две тысячи человек, на октябрь, преимущественно для обеспечения- тыла, пока не подойдут отряды добровольцев из других государств, к формированию которых приняты меры».

Попытки белогвардейцев навербовать за границей наемников окончились неудачей. В скандинавских странах набор «добровольцев» производился следующим образом: безработную молодежь, демобилизованных солдат спаивали водкой и в пьяном виде заставляли подписывать контракты о найме. Из 30 таким образом завербованных в Дании солдат в Тромсэ (Норвегия) прибыло только 17. В Тромсэ один из них бросился в море, а остальные разбежались. В Дании таким же методом формировался отряд личной охраны главнокомандующего Миллера. Эту охрану пришлось переправить через Норвегию тайком, ночью, так как норвежские рабочие, узнав для какой цели назначен отряд, решили его не пропускать.

Все чаще вспыхивали восстания в белогвардейских частях. Белый генерал Марушевский в своих воспоминаниях рассказывает: «В первых числах июля, помнится, в ночь на 7-е, произошло восстание в Дайеровском полку. Восставшие солдаты прежде всего ворвались в избу, где спали офицеры, и успели убить семь человек, в том числе нескольких англичан.

Быстро распространившаяся тревога сразу поставила на ноги все войска и штабы, но часть дайеровцев все же успела перебежать к большевикам.

Восстание это для всех русских представителей власти было фактом, которого ожидали давно и которому нисколько не удивились; для англичан это было крупнейшее разочарование, впечатление от которого было угнетающим.

Я поражен был, до каких размеров возросла пропаганда большевиков, главным образом на фронте.

Особенно внушало опасения то, что происходило на направлении Обозерская — Чекуево — Онега. На этом тракте, столь спокойном раньше, валялись пачками большевистские прокламации, воззвания, журналы…»

Две роты 5-го полка в сопровождении двух прапорщиков возвращались на барже с передовых позиций на отдых в Чекуево.

Во время этой долгой поездки на палубу вышел один солдат и крикнул: «Коммунисты, ко мне!» На его зов выскочило 11 человек. Они при поддержке остальных солдат арестовали своих прапорщиков.

Когда баржа пристала к Чекуевской пристани, навстречу ей вышел полковник Михеев. Сначала был схвачен он, а затем и чины его штаба. В Чекуеве восставшим ротам сопротивления оказано не было. Восставшие, воспользовавшись телеграфом, подняли остальные части полка, разбросанные по широкому району.

Так восстание охватило весь полк. Часть офицеров, захватив пулеметы, засела в избы и защищалась до последнего патрона. Все эти восстания явились грозным предостережением для интервентов.

Английский генерал Айронсайд заявил корреспонденту парижской газеты «Энформасион»:

— Эти бунты в полках, а особенно настроение населения г. Архангельска и деревень, убедили меня, что большинство сочувствует большевикам.

— Что же делать?

— Мое мнение — надо ликвидировать Северный фронт.

Айронсайд понял, что победить русский народ интервентам не под силу, и поспешил увести английские войска от позорного разгрома. В ночь с 26 на 27 сентября английские войска погрузились на пароходы и ушли из Архангельска, оставив о себе печальную память среди населения и сотни могил своих солдат, разбросанных по лесам и тундрам севера…

Разгром контрреволюции

После ухода англичан генерал Миллер[3] собрал офицеров и объявил им:

— Господа офицеры! Наши союзники ушли, но мы здесь останемся и не отдадим край большевикам.

С уходом войск интервентов у белогвардейцев все же сохранилось численное превосходство. В декабре 1919 г. силы белых составляли 25 000 бойцов, а силы красных — 22 000. У белогвардейцев, кроме того, было превосходство в вооружении и в численности командного состава.

Белая армия полностью ввела у себя порядки царской армии. Были восстановлены старые чины, погоны и та же пропасть легла между офицерами и солдатами. Но чтобы изолировать мобилизованных солдат от большевистской пропаганды и соседства с Красной Армией, белогвардейцы завели «просветительный орган». В выпускаемых ими газетах и листовках солдатам сообщались такие «факты»: «Тамбовский совдеп решил воздвигнуть памятник Иуде Искариоту… В случае успеха совдеповцев от Архангельска (и области) не останется камня на камне… 90 % всего населения Северной области будут расстреляны, вырезаны, а их жены и дети изнасилованы и поруганы».

Эта белиберда естественно не имела никакого успеха среди солдат.

Не надеясь особенно на свою пропаганду, белое командование создало специальные отряды для подавления возмущения в полках и для расстрела частей в случае отступления.

В начале февраля 1920 г. 6-я Красная армия закончила приготовления к наступлению на последний оплот белых — Архангельск. Удар намечался по двум основным направлениям — вдоль железной дороги Вологда — Архангельск и вдоль Северной Двины.

В ночь с 3 на 4 февраля красные полки перешли в наступление. Мороз доходил до 37°. Войскам было приказано:

— Бить врага до полного уничтожения.

54-й стрелковой дивизии ставилась задача прорвать фронт и захватить Архангельск. Полки этой дивизии — 478-й, 480-й и 486-й занимали фронт против укрепленных позиций белых, закрывавших путь на Архангельск. Район был сильно укреплен построенными англичанами блокгаузами, связанными несколькими рядами проволочных заграждений. Промежутки простреливались перекрестным пулеметным огнем.

Полки выступили ночью и заняли исходное положение. Был получен приказ атаковать врага и взять «ключ» к Архангельску — укрепления реки Шипилихи. Проваливаясь по пояс в снег, стрелкам приходилось продвигаться, пробираясь через молодняк и бурелом дремучего леса. Один из полков подошел к укреплениям у д. Шипилиха. На рассвете началась атака. У проволочных заграждений красные были встречены ураганным огнем из блокгаузов. Красноармейцы залегли, глубоко зарывшись в снег. Стало совсем светло. Впереди, за блокгаузами, виднелся штаб белых частей, склады с припасами. К блокгаузу, на подмогу, приближалась колонна белых. Орудия красных отстали, их волокли по глубокому снегу и когда подтащили — открыли огонь по позициям белых. По воспоминаниям участника, «с обеих сторон беспрерывно ураганным огнем били батареи, сотни тысяч пуль изрыгали из своих стальных пастей пулеметы, трещали сотни ружей стрелков. Сосновый лес как будто стонал от этой канонады. Сосны взлетали на воздух и со страшной силой падали на землю. Смерть и разрушение царили на каждом шагу. Люди, попадавшие под снаряды, разрывались на части. Многие раненые бойцы замерзали. Незадетые пулями и осколками снарядов красные бойцы бесстрашно двигались вперед».

Шипилиха — укрепленный пункт на пути к городу Архангельску — была взята.

Красные полки продвигались вперед. Газета 6-й армии писала об этом наступлении: «Красные бойцы вдут неустанно по всему Северному фронту вперед. Деревня за деревней, село за селом освобождается от белогвардейской нечисти. А взять село или деревню на нашем фронте, где деревня от деревни находится подчас на расстоянии десятков верст, это победы, крупные победы!

Части противника переходят к нам и помогают нам захватывать бронепоезда и артиллерию. Так, на железнодорожном направлении весь 6-й полк и остатки 3-го полка белых перешли к нам и помогли взять три бронепоезда.

Население встречает красных воинов с распростертыми объятиями и хлебом-солью».

Через пять дней после наступления Реввоенсовет 6-й армии доносил В. И. Ленину: «8 февраля, сбив противника с укрепленной позиции на Северной Двине, взяли 2 деревни, более 200 пленных, 2 морских шестидюймовых орудия, винтовки, пулеметы. Второй удар нанесли вблизи железной дороги, взяв деревню Денисловку. Захвачено 8 офицеров, 2 бомбомета, 6 орудий и другая воендобыча. К нашим частям присоединились 5 рот 3-го севполка противника и наступают дальше совместно».

С редким бесстрашием дрались красные части.

В упор по броневикам врага били орудия бронепоезда «Советская Латвия». Коммунисты машинист Статкус и его помощник Терлецкий подняли над паровозом красный флаг с надписью: «Да здравствует красный Архангельск!», повели бронепоезд вперед на врага.

Политрук батальона связи Попов вместе с остальными политработниками пошел в передовые цепи наступавших частей. Впереди цепи, с винтовкой в руках, Попов с возгласом «Даешь Архангельск!» бросился в штыковую атаку и увлек за собою всю цепь.

…Попов с возгласом «Даешь Архангельск» бросился в штыковую атаку…

Комиссар полка Владимиров во время атаки третьей линии кольцевых укреплений шел впереди атакующих с возгласом:

— Вперед! Да здравствует советская родина!

В тылу у белых усилилось смятение, растерянность, части восставали.

Через пять дней Реввоенсовет доносил В. И. Ленину о новых победах:

«13 февраля противник в Архангельском районе отступил на 40 верст. Наше продвижение замедляется вследствие сильной порчи железной дороги. Пока захвачено 11 орудий, из которых 4 действуют против врага, 3 грузовых автомобиля, 4 бомбомета, 22 пулемета, 53 автомата, 750 винтовок, до семи тысяч снарядов и более ста тысяч патронов и другая военная добыча. Пленных и перебежчиков свыше тысячи, из них одиннадцать офицеров. Занято 23 деревни. Настроение наших войск боевое».

Части Красной Армии приближались к Архангельску.

На подступах к городу один из белых полков, считавшийся более надежным в боевом отношении, отказался выступить против красных. Группа солдат подошла к избе, где находились офицеры, и потребовала, чтобы они сдавались.

— Под начало комиссаров хотите? — спросил вышедший к ним офицер.

— Ну и что же… Комиссар — это наш брат, не золотопогонник…

— Бей золотопогонников!

Вперед вышел разведчик в белом балахоне и тронул офицера за плечо.

— Покорись… скидай погоны…

Офицер отскочил, как ужаленный, и мгновенно выхватил шашку.

— Не сметь!

Не успели солдаты к нему броситься, как разведчик упал с перерубленной головой и кровь окрасила его белый балахон. Возмущенные солдаты бросились в избу. Раздалось несколько выстрелов. С офицерами было покончено… К избе спешили солдаты остальных рот.

— Стройся. В порядке пойдем к красным…

— Белый флаг надо, — предложил кто-то.

— С красным пойдем…

Но красного полотнища не нашлось.

— Вот наше красное знамя! — замерзший и упругий, как жесть, окровавленный балахон убитого разведчика был привязан к шесту. Часть скорым шагом направилась к позициям красных…

Среди белых и в Архангельске царила паника.

19 февраля «главнокомандующий» генерал Миллер бежал на ледоколе «Минин» из Архангельска. Это было позорное бегство. За ледоколом «Мининым» шла яхта «Ярославна». На борт этих судов взяли богатых буржуа, штабных, «веселых» дам, а своих раненых бросили… Впопыхах чуть не забыли даже личную охрану Миллера — отряд датчан. Белые попытались увести с собой ледокол «Канада» и «Сусанин», но матросы отказались уйти от родных берегов. «Ярославна» дала несколько орудийных выстрелов, но снаряды ушли на пристань, где столпились не успевшие бежать белогвардейцы. Один ив белогвардейцев, Соколов, в своем дневнике так описывает последние бесславные дни белых на Севере: «А к пристани все шли и шли одиночные офицеры и чиновники, позабытые штабом. Много было среди них офицеров, только что, ночью, прибывших с Двинского фронта. Они стоят на пристани, кричат, машут платками и папахами, но бесполезно. „Минин“ уже на середине Двины. Более смелые и находчивые, бросив свои вещи и запасшись досками, бегут по льду к ледоколу… На пристани и на набережной собирается огромная толпа. В толпе немало офицеров…»

Спасший свою шкуру адмирал Иванов приказывает артиллеристу яхты «Ярославна»:

— А ну-ка, разгони эту толпу, чтобы помнили нас…

Белогвардейская пушка стреляет по толпе. На пристани офицеры выкатывают пулемет и угощают в свою очередь своих собратьев, удирающих на «Минине» и «Ярославне». Среди убегающих раненые, убитые, в том числе подстрелены адмирал Иванов и полковник Короткевич. «Минин» пробирается к морю, а по льду к нему бегут офицеры. Они проваливаются в полыньи, тонут…

В этот же день Архангельская радиостанция передала в Советскую Россию:

«Архангельск оставлен белыми сегодня утром.

Оставшиеся воинские части перешли на сторону советской власти. Организован временный комитет из профессиональных союзов, взявший власть в свои руки. Созывается совет. Порядок сохраняется. Комитет ждет распоряжения Центральной советской власти. Принимаются меры к задержанию бежавших».

Наступление Красной Армии в архангельском направления обеспечило ликвидацию белых и в Мурманском районе. Еще с осени 1919 г., когда войска интервентов оставили Мурманск, подпольная большевистская организация начала готовиться к восстанию. В момент перехода Красной Армии в наступление намечено было нанести удар врагу одновременно и в тылу.

В Мурманск начали поступать первые сообщения с Архангельского фронта. Белые приуныли. Группа белых офицеров пыталась тайно бежать, оставив своих солдат на произвол судьбы. Попытка к бегству свидетельствовала, что белые чувствовали себя весьма непрочно.

По решению подпольной большевистской организации восстание было назначено на 19 февраля. Все приготовления были закончены. В 12 часов дня по сигналу — выстрелу из пушки миноносца «Юрасовский», стоявшего у борта транспорта «Ксения», вооруженные рабочие отряды и распропагандированная большевиками комендантская команда должны были выступить.

Пробило двенадцать, час, а сигнала все еще не было.

Командир миноносца «Юрасовский» проведал о готовящемся выступлении и хотел увести корабль в море. Он уже отдал приказ — «отдать концы!» Но с транспорта «Ксения» следили за командиром и едва он произнес команду, как раздался выстрел из винтовки через иллюминатор. Командир упал на мостик мертвый.

Сигнал был дан.

В городе началась перестрелка. Рабочие отряды разоружили полицейских, сопротивлявшиеся отряды отогнали в горы и захватили все важнейшие учреждения города.

К 5 часам дня вся власть в Мурманске была в руках восставших рабочих. Восстание в Мурманске послужило сигналом для других пунктов Мурманской ж. д. Население Мурманска, Сороки и прилегающего к Мурманской ж. д. района с радостью и нетерпением ждало прихода красных частей.

21 февраля 1920 г. части Красной Армии вступили в Архангельск. Власти интервентов и их ставленников, белогвардейцев, был положен конец. Рассеянные по Северу отдельные части белых сдавались или уничтожались красными частями. Север навсегда стал советским.

Красным частям достались в Архангельске богатые трофеи: танки, автомобили, самолеты, флотилия, 11 орудий, 3 000 пулеметов, 40 000 винтовок, миллионы снарядов и патронов, гранаты и т. д.

Народы Севера торжествовали по случаю победы советской власти. Но среди торжественных праздничных дней был и день траура: рабочие выкопали из могил трупы расстрелянных белыми и интервентами борцов за советскую родину и торжественно предали их земле. Через весь город тянулся нескончаемый траурный кортеж, на сотнях телег везли гробы с погибшими на Мудьюге, в Иоканьге патриотами нашей родины. Над их гробами красноармейцы и трудящиеся клялись превратить Север в неприступный форпост социализма.

Славная Рабоче-Крестьянская Красная Армия под руководством партии большевиков разгромила объединенные силы интервентов и белогвардейцев на всех фронтах отечественной войны 1918–1922 гг.

Страна приступила к восстановлению разрушенного войной хозяйства.

В последующие годы партия и ее пламенный трибун, ближайший соратник товарища Сталина, незабвенный Сергей Миронович Киров уделяли особое внимание вопросам развития Севера.

Прошли годы двух сталинских пятилеток. Север, заброшенная и глухая окраина царской России, превратился в цветущий индустриальный край страны Советов.