Грань креста

Глава двадцать вторая

Те же. Перекресток. Автомобиль — на обочине. Мы — на травке. Жуем, что бог послал. Послано от души — пышный богатый каравай, головка нежнейшего сыра, изрядный мешок колючих желтых овощей с запахом и вкусом отменного огурца. Овощи конфискованы у впавшего в слабоумие алкоголика, который готовил их к засолке на закуску. Я иезуитски заставил бедолагу волочь их в машину, а при выгрузке клиента овощи, само собой, забыл. К дружному удовольствию бригады.

Поглаживая наполненное брюхо, обращаюсь к основательному ломтю сыра, из которого торчат задние лапки и хвостик начальницы:

— А меня вроде на перевозку поставить собирались…

Хвост покачался из стороны в сторону, из сырных глубин раздалось глухо и недовольно:

— Тебе плохо со мной работать?

— Да нет, что ты!

— Ну и помалкивай.

Люси прогрызла кусок насквозь и явилась с другой стороны.

— А что есть перевозка? — философски вопросила она, очищая элегантными движениями усики. — Перевозка, если вдуматься, есть перемещение ненужного тебе груза из одного места в другое. Нет?

— Ну, можно и так определить.

— Так чем ты не перевозка?

— Вон Дженифер третьи сутки катаем, а проку? Объесть она нас не объест, но, — скупердяйски сощурилась мышка, — взятку ведь дадут, делиться придется.

Деваха обиженно надула губы:

— Это вообще-то моя машина, между прочим. Вы у меня в гостях, а не наоборот.

— Все мы на этом свете в гостях, — отмахнулась Люси, — а транспорт казенный.

И вновь принялась трудиться над сыром не хуже землеройного снаряда.

— За что она со мной так? — недоумевала Дженни.

— Не обращай внимания. Думаю, она просто ревнует.

— Ну и целуйся со своей мышью! — отвернулась та.

Еще этого мне не хватало! Бабьи дрязги на бригаде!

— Не, ну ты послушай, что в ихнем парламенте творят! — возгласил водитель.

Рат снова вылупилась из сыра, значительно возрастя в поперечном объеме и став несколько благодушней.

— Если в сыре много дыр — значит, вкусный этот сыр, — возвестила она народу, — если в ем одна дыра — значит, вкусным был вчера!

— Ну, дыр-то ты насверлила от души, — не удержался я от замечания.

— В здоровом теле — здоровый дух, крепкий сон и аппетит за двух!

— Ой, насчет духа и сыра, — оживилась Дженифер, — там, в психушке, один чудак есть, так он постоянно рассказывает, что мы все на сыре живем.

— Идея-то не глупа, — раздумчиво протянула Люси, ковыряя былинкой в зубах, — только как тебя в дурку занесло?

— Я прежде с доктором ездила — объяснила Дженни, — так он туда попал. Не знаю, как это по-вашему называется, а по-моему, просто с тоски по дому умом повредился. Он не один там такой. Ну, я раньше иногда заходила его проведать. А тот чудик сырный с ним рядом лежал.

— Интересный бред… А он землю по этому поводу не кушал?

— Нет, он по-другому объяснял, не как гастрономию. — Девчонка на минутку задумалась. — Вроде так: у нас тут под ногами ходов, мол, каких-то полно, только их не видно. А через те ходы можно попасть в другие миры, которые больше внешнего. Или, наоборот, из них сюда… И якобы не так, что залез в них и попал, куда хочешь, а ключ нужен или вроде того… Я не помню точно, не слушала особенно…

— Занятно. Хороший бред. Нестандартный, развернутый, систематизированный. Никогда с подобными идеями не сталкивалась, — размышляла вслух мышка, — а сыр-то тут при чем?

— Ну как же? Дырки там, ходы.

— Ага… Кто он есть вообще-то?

— Я слышала, ученый какой-то. А он сам говорил, вроде зеркала делал.

У меня в мозгу что-то щелкнуло.

— Зеркала?

— Зеркало, что ли, строил… Ой, да не помню я!

Я ощутил странное чувство, будто услышал что-то очень важное, но не могу понять что извилины мои потрепыхались, побарахтались да и улеглись на место в ленивой дреме. Недурны, однако, местные огурчики! Почищу-ка, пожалуй, еще один.

— Психи девятнадцатые, где находитесь?

— Эль-два, повторяю, Леонид-второй. Перекресток дорог на Свирю и Лагунки, — ответил я по подсказке водителя.

— Смайли у вас?

— Кто-кто? Не понял вас, база.

— Фельдшер Дженифер Смайли.

— У нас.

— Вот хорошо, а мы ее чуть не потеряли. Ждите на месте, скоро ваша машина с новым водителем подойдет. Смайли пусть отзвонится, когда вы пересядете. Загулялась. Работы гора, в Озерном крае эпидемия. Как поняли, девятнадцатая?

— Поняли вас, ждем.

— …дите.

Сколько-то времени спустя рядом с нами встал, качнув вперед носом, до боли родной, побитый и пыльный зеленый вездеход. Я погладил рукой теплый грязный радиатор.

— Соскучился по кормилице? — ухмыльнулась начальница.

Я не постеснялся признаться, что да, соскучился. На привычном месте уютнее. Да и не надо подпирать перед каждым вызовом задний люк деревяшкой, чтоб клиентура не вылезла!

Дженни помахала нам на прощанье.

— Счастливо, Смешинка! — крикнул я.

Та широко улыбнулась, оправдывая каламбур своей фамилии, запрыгнула в кабину и убыла куда-то. Работы, говорила диспетчер, у линейных много.

Новый водитель был молод, веснушчат и коротко стрижен. Покуда я определял, все ли цело в салоне, Люси с ним знакомилась.

— Я тебя знаю. Ты с бронетранспортера. А вот имя прости, забыла. Самая большая и толстая начальница здесь я, Люси Рат. Он — Шура, начальник помельче.

— Патрик.

— Что ж тебя к нам или провинился в чем?

— Да я вообще-то не водитель, а башенный стрелок. Это когда броня сюда попала, я случайно за рычагами сидел. А теперь они настоящего водителя где-то нашли.

— Воевал?

— Нет, бог миловал.

— С нами не помилует. Жить охота?

— А… э…

— Коли охота, учти. Здесь думать некогда. Скажу «кошка» — мяукай, скажу «лягушка» — прыгай. Это тебе не в твоем танке за броней посиживать. Вопрос следующий очень важный.

— Слушаю вас.

— Пиво пьешь?

— Я за рулем алкоголя не пью.

— Не наш человек. Зато мы пьем. Вот там деревня, а в деревне магазин. Задача ясна?

Вспотевший водитель двинул транспорт в указанном направлении. Я тихонько поинтересовался:

— Не слишком пугаешь парня? Сбежит еще.

— Коли сбежит, туда ему и дорога. Нам пугливые не нужны. Они мрут быстро.

— К-ха… А на пиво ты всех новеньких раскручиваешь?

— Всех. Вдруг кто не приживется, так все какая-то польза.

— Ну ты и корыстна!

— От мздоимца слышу!

Автомобиль перемещался в сторону вызова, а пиво перемещалось из посуды в наши организмы. Вдумчиво перемещалось. Со смыслом. Люси сдула густую пену с мензурки и объявила:

— В следующий раз темного покупай. Портер желательно.

Патрик затравленно покосился на начальницу.

— Шеф! Патрик как будто имя ирландское. Я слышала, что ирландцы выпить не дураки. Откуда ж ты такой взялся? Ну-ну, ты не дергайся. За дорогой следи.

— Господа доктора! Разрешите обратиться?

— Буль-буль-щайся.

— А вы психов не боитесь? Они же буйные бывают!

— Ха! Чего нас бояться!

Пилот некоторое время помолчал, переливаясь всеми цветами радуги — от бледно-зеленого до ярко-пунцового. Судя по всему, он силился осмыслить, шутка последнее заявление или нет. Неизвестно, к какому выводу он в итоге пришел. Боюсь, что к нелестному для нас.

Получасом позже:

— Госпожа Рат, мэм! А вот этот сумасшедший, к которому мы едем, очень опасный?

Люси подслеповато уставилась в бумажку с вызовом, пытаясь разобрать текст сквозь пивные пары. Не без усилий разглядев написанное, она посуровела.

— Очень. Он не местный, ваш земляк. Один из самых крутых преступников, каких только видели Сан-Квентин или сибирские лагеря. Одних доказанных убийств на нем больше, чем на собаке блох. А уж подозревают… Джек-потрошитель перед ним младенец. Гнить бы ему за решеткой до самой смерти, но исхитрился как-то попасть сюда. Отошел от дел, живет тихо-мирно, но иногда находит на него бзик. Тогда он достает свой нож и начинает его точить. Точит, точит, точит, а сам звереет постепенно. Кончается дело тем, что выходит на улицу и кромсает на куски первого попавшегося.

— И ему разрешают находиться на свободе?

— Немало, должно быть, золота перекочевало в чей-то карман. Так-то, вне обострения, он мирный, подобные приступы с ним случаются все реже и реже. Да и стар уже. Но! Ребята! Максимум внимания! Опасен по-прежнему хуже клубка гремучих змей. Твердо, с соблюдением всех правил вежливости, препроводить в машину. Не пытайтесь обезоружить — вмиг вас на ленточки распустит. В машине он, как правило, фокусов не выкидывает. Но если сбежит — не сносить нам голов. Пока кого-нибудь не зарежет, не успокоится. Вопросы?

Вопросов мы не задавали. Я мысленно прикидывал свои возможные действия как бы и больного взять, и целым остаться. Патрик же, по-моему, просто проглотил язык от ужаса. Посинел он окончательно, предчувствуя скорый конец своей молодой жизни.

Я заботливо осмотрел пневматическое ружье, заправил несколько стрелок-шприцев убойной дозой снотворного, вложил одну в ствол. Водитель белыми губами пролепетал:

— Вы не промахнетесь, если что, сэр?

— Знать бы…

Прибыли. Патрик на заплетающихся ногах волочится в дом, добросовестно стараясь не опередить нас. Бог с ним, мне не привыкать. Не ему первому хочется спрятаться за моей хилой спиной.

Маленький сухонький старичок любезно встречает нас в прихожей. Одет он весьма претенциозно: ядовито-зеленый пиджак, малиновые брюки, бабочка в горошек. Руки затянуты в шелковые черные перчатки. Правая чуть на отлете. В пальцах вытанцовывает невиданную пляску до блеска отполированная сталь. Такого мне видеть сроду не приходилось! Нож то вертится пропеллером меж указательным и средним пальцами, то бабочкой порхает вокруг кисти. Только что лезвие выглядывало из кулака вниз — и вдруг оказалось сверху или щучкой выглядывает из-под мизинца. Виртуоз. Отступаю на шаг, держа ружье стволом вверх, палец на спуске. Выстрел мне ничего не даст — лекарство всасывается далеко не сразу. Клиент может и впрямь меня на ленточки успеть порезать, при таких-то талантах! Люси на моем плече, однако, сидит спокойно, не нервничает. Ей, конечно, легче, при ее размерах. Патрик подпер стену, чтоб не упасть, но героически бормочет:

— Сэр! Вы не окажете нам честь пройти в автомобиль?

Румяные щечки старика, окруженные белоснежными бакенбардами, недовольно шевелятся:

— Вы убеждены, что это необходимо?

— Совершенно необходимо, сэр!

— Как же не хочется мне в ваше заведение! Ну да что ж делать, я уж и сам чувствую — пора пришла.

Блеск стали в руке сливается в сплошное кольцо.

— А может быть, не стоит?

— Мы убедительно просим вас, сэр! — Патрик подает очередную реплику голосом, способным растрогать и нетопыря. Эк старается парень с перепугу!

— Что ж, если это неизбежно…

Старик семенящей походкой выходит из дома, аккуратно запирает левой рукой замок, двигается к автомобилю. Нож в правой не перестает вращаться ни на секунду. Вот мы уже у раскрытой дверцы салона. Патрик быстренько побежал в кабину, вскочил за руль, радуясь, что сохранил шкуру в целости.

О, черт! Старикан неожиданно ловким движением юркнул под днище машины и, проскочив под ним как белка, трусит мимо противоположного борта. Не успеть! Уходит! Уходит!

Такой прыти от Патрика не ожидал никто. С высоты кабины он с силой опустил кулак на лысину старца, выглядывающую из благородных седин. Дед упал, а наш орел обрушился на него сверху всей тяжестью своего молодого тела. Как-то в полете ухитрился еще и веревку с капота прихватить! Не успели мы обежать автомобиль к нему на подмогу, как он уже сам взялся связывать виртуоза ножа. Делал он это крайне непрофессионально, но качественно — просто обмотал веревкой вокруг тела, прибинтовав к нему руки, благо длина позволяла, и затянул узлы с такой силой, что сам чуть не лопнул от натуги. Закончив это мероприятие, Патрик отволок супостата к двери и зашвырнул на носилки. Тот лежал недвижно, тихо постанывая.

Мы аплодировали и громко пели хвалу нашему герою.

— Ты уж прости, бога ради, Патрик. Недооценила я тебя. Такого волчару взять! Это не всем дано!

Красный, вспотевший водитель отдувался и вытирал лицо огромным клетчатым платком. Руки его ходили ходуном, ему было не до похвал. Взгромоздившись на свое место, он выдернул из нашей сумки бутылку пива, открыл зубами пробку и шумно осушил сосуд до дна единым махом.

— Шура, ты посмотри на торжество генетики! Ирландская кровь не может себя не проявить, это несомненно. Нет, Патрик, ты не безнадежен. Мы из тебя еще сделаем настоящего психиатрического работника!

С таким кадром на борту лучше ехать в салоне, к нему поближе — не дай бог, развязываться начнет. Перед тем как влезть внутрь, я наклонился и подобрал очередной боевой трофей. Скоро можно будет торговлю ножами открывать. Дома я, вообще-то, этак частенько и поступал.

Что-то не так! Я озадаченно рассматривал то, что подобрал с земли. Где там на ленточки распустить! Это же обычный столовый нож, каким и масло-то резать нельзя без усилия. Гнется, что твой картон, и тупее, чем я спросонок. Взглянул на врача. Люси каталась по полу салона, дрыгая лапками в неукротимом приступе смеха:

— Не-е-ет, я не могу! Как он его по лысине! Нет, я сейчас умру!

До меня начала доходить странность происходящего.

— Стой, стой! Это что же, он никакой не убийца?

— Ой, лопну! Ну какой он убийца! Фокусник он, цирковой жонглер в отставке. Когда от пьянства ему начинает казаться, что белые лошади по потолку ходят, он сам нас вызывает. Нет, как он на него! А ты-то, с пушкой, — как только не пальнул!

Лицо водителя вытянулось. В глазах его занимался серый холодный огонь обиды.

— Значит, это все была ложь? Вы меня разыграли?

Люси прекратила смеяться, запрыгнула в кабину и взялась своими маленькими лапками за ручищу Патрика.

Она внимательно посмотрела ему в лицо и строго произнесла:

— Да, брат. Это розыгрыш. Но ты об этом не знал. Для тебя это была настоящая схватка. И этот первый бой в твоей жизни окончился твоей победой. Неподдельной победой, понимаешь! И я уверена, что теперь ты и в реальной боевой обстановке не испугаешься и не растеряешься. Так ведь? Ведь так?!

— Притом ты не зря старался, — счел нужным вставить словцо и я, — он же на самом деле ушел бы от нас. Пусть он и не опасен, но последнее дело, когда от психбригады больные убегают!

— Так что сердиться не надо. Хуже было бы, если б ты сробел, и я тебя под настоящий нож подставила. На тебе ж не написано, какой ты орел! Мир?

— Мир! — объявил Патрик уверенно.

— А как насчет пивка для закрепления дружеского союза? — осведомилась мышка.

Пилот махнул рукой и принялся откупоривать бутылки — теперь цивилизованно, ножом.

— Нет, у парня положительно хорошие задатки, — негромко заметила мне в ухо Люси, — их только развить надо.

— А мои?

— ?!

— Ну я-то зачем с винтовкой, как чучело, бегал?

Люси отхлебнула из мензурки, подумала и объяснила серьезно:

— А чтоб служба медом не казалась.