Грегор и код когтя

ГЛАВА 10

Этот странный во всех отношениях поступок Живоглота заставил Грегора издать возглас протеста. Принцесса! Это могло означать только одно: крыс считает, что именно Лиззи, а не Босоножка и есть там самая принцесса из пророчества — и он собирается оставить ее здесь.

— Нет, Живоглот! Нет и нет! Ты не можешь так поступать!

Грегор вскочил, схватил Лиззи за руку и потащил к дверям.

— Пойдем, Лиззи, мы сейчас же доставим тебя домой! Сейчас же!

Живоглот встал у двери, перегородив ее своим здоровенным крепким телом:

— Я не могу позволить вам сейчас уйти. Это небезопасно.

— Это правда, — вмешался Дедал. — Гермеса и твою сестру атаковали на дне той шахты, что ведет к вашему дому. И сейчас там наверняка выставлены крысиные посты.

— Значит, она вернется домой через портал в Центральном парке — вот и все! — упорствовал Грегор.

— Даже если у нас есть сейчас свободная летящая — что само по себе вряд ли, — все равно я бы не рекомендовал это делать. Вероятнее всего, крысы установили посты и там. Ты что, хочешь бросить нашу дорогую Лиззи в Центральном парке совсем одну?! А как она отодвинет верхний камень? И как попадет в темноте домой? — спросил Живоглот.

Грегор понятия не имел, который сейчас час в Наземье. Но разумеется, он не мог отправить Лиззи в Центральный парк одну — независимо от времени суток.

Надо попросить папу ее встретить! Хотя нет, не сработает. Отец болен, к тому же они не могут отправить летучую мышь в прачечную, чтобы передать ему весточку, а другого способа связаться с ним у них нет.

Значит, оставался единственный способ переправить Лиззи домой.

— Я отведу ее сам, — тихо сказал Грегор.

— Попробуй высунуть хоть кончик носа за пределы Регалии — и ты моментально окажешься снова в том чудном карцере, не успев и глазом моргнуть, — ответил Живоглот. — И твой Арес тоже.

Грегор почувствовал, как в нем растет отчаяние. Оставлять Лиззи здесь, внизу, было решительно нельзя! Он должен найти выход и отправить ее домой! Но все, что говорил Живоглот, было правдой.

— Но зачем она вам? Что это за штучки с «принцессой»? Она же неверно разгадала твою загадку — ведь я прекрасно знаю, что больше всего на свете ты любишь креветки в сливочном соусе!

Живоглот вздохнул и закатил глаза, потом глянул на Лиззи:

— Ну, видишь? Вот с этим молодым человеком я без всякого толку бьюсь весь последний год. Объясни ему, будь добра.

— Ведь это всего-навсего головоломка, Грегор, это не по-настоящему, — сказала Лиззи. — И в этой головоломке крыса ест сыр.

— Но как ты узнала? Ты просто догадалась, да? — растерялся Грегор.

— Нет, просто это был единственный возможный ответ. Оставалась только крыса. Он же сказал: мышь не ела сыр. И два животных, что ели грибы и печенье, — не млекопитающие. А это значит, что паук и таракан сыр есть не могли. И получается, что сыр — это не самое любимое блюдо наземного, подземного и летучей мыши. Остается только крыса. Понимаешь? — объяснила Лиззи.

На самом деле от ее объяснения все только сильнее запуталось — у Грегора голова пошла кругом.

— Нет, Лиз, не понимаю, — признался он. — Все, что я понимаю, — это что тебе нужно домой.

— А может, она и не хочет домой? — вкрадчиво спросил Живоглот.

— Да нет, хочет! — возразил Грегор.

— Давай спросим у нее, — предложил Живоглот. — Лиззи, если бы ты знала, что все люди в Подземье могут погибнуть, потому что без твоей помощи мы не сможем разгадать головоломку, — ты бы осталась или вернулась домой?

— Что? — Лиззи немедленно собралась снова впасть с панику. — Это действительно так?

— Не смей так с ней говорить! — возмутился Грегор. — Она ведь даже не принцесса — это Босоножка принцесса!

— А как называется сестра принцессы, а? Как? — настаивал Живоглот.

— Ладно! Она называется принцесса! — пришлось согласиться Грегору. — Но! Это же только для тараканов так. И никто не называет меня здесь принцем почему-то!

— Ладно, если для тебя это так важно — с сегодняшнего дня ты будешь для меня принцем Грегором, — тут же отреагировал Живоглот.

— А мама, Грегор и Босоножка — они тоже?.. — спросила Лиззи, которая все еще искала ответ на вопрос Живоглота. — Они тоже умрут?

— Да, если останутся здесь. И ты можешь умереть — если останешься. Хотя, возможно, этого не случится. Но вот если ты действительно та самая принцесса из пророчества и ты здесь не останешься, а покинешь нас — тогда ни у кого из нас шансов выжить не будет, — кивнул Живоглот. — Думаю, присутствующие в этой комнате подтвердят мои слова.

— Только другая принцесса разгадку найдет. Только она разгадает таинственный код, — вдруг заговорила Нерисса. — Вот что означает эта строчка из «Пророчества Времени»! У нас была принцесса — но не та. А настоящую надо было отыскать. Настоящая принцесса — это ты, Лиззи, ты — та, кто может помочь нам разгадать Код Когтя.

— Тогда я должна остаться, Грегор, — объявила Лиззи. — Я не могу уйти и оставить всех остальных умирать.

— А как же папа? — спросил Грегор.

— Не знаю. — Лиззи снова начала часто и громко дышать. — Я не знаю.

— Я отправлю наверх деньги. И инструкции. Ваша чудесная миссис Кормаци сможет нанять сиделку, правда? Ведь так называются люди, которые присматривают за больными? — поинтересовался Живоглот.

— Но если ты можешь отправить деньги и письмо, — значит, ты мог бы попросить миссис Кормаци встретить Лиззи в Центральном парке, — возразил Грегор.

— Грегор, я не пойду! — сказала Лиззи несчастным голосом. — Я должна остаться. — Она повернулась к Живоглоту: — А как ты свяжешься с миссис Кормаци? Через крыс, да? Тех маленьких, обычных, которые живут наверху?

— Совершенно верно. Какое же блаженство — когда не надо объяснять каждый мой шаг и каждую мою мысль! — воскликнул Живоглот.

— Я напишу письмо и соберу деньги, — предложила Нерисса. — Живоглот, я тебе нужна?

Нерисса была столь бледна, что вены под почти прозрачной кожей казались фиолетово-черными. Вся эта нервотрепка с Лиззиным появлением произвела на нее слишком сильное впечатление — она действительно в любой момент могла свалиться без чувств.

— Нет, — покачал головой Живоглот. — Зайди в садик — а потом отдыхай.

— Хорошо, — держась за стенку, чтобы не упасть, Нерисса пошла к двери. — Хорошо.

— Нерисса, ты сегодня была молодцом, без тебя мы бы не справились, — произнес ей вслед Живоглот, и она в ответ слабо кивнула.

Ничего себе — да этот крыс пребывал в прекрасном расположении духа, раз расщедрился даже на комплимент Нериссе! Зато Грегор, в отличие от Живоглота, совсем не испытывал радости. Но он понимал, что спорить с Лиззи сейчас бесполезно и не нужно. Да и Живоглот слишком хитер, чтобы отпустить ее.

Пара подземных вкатила столик на колесиках с дымящейся едой, и Грегор вдруг понял, что страшно голоден. Он сделал себе гигантский бутерброд с ростбифом, тушенным с грибами, и уселся у стены, чтобы обдумать дальнейшие планы, прихватив с собой стакан молока.

Лиззи, которая тоже давно ничего не ела, по настоянию и под руководством Живоглота сделала себе бутерброд с маслом.

— А теперь пойдем, я представлю тебя всем членам нашей команды, — сказал Живоглот, хвостом обнимая ее за талию. — Понимаю, они выглядят для тебя несколько странно, но поверь, очень скоро ты найдешь с ними общий язык, и тебе будет легче общаться с ними, чем с принцем Грегором.

— Почему? — спросила Лиззи, с тревогой глядя на Грегора через плечо.

— Потому что ты иначе мыслишь, — объяснил Живоглот. — И да, кстати: ты ведь не поешь, верно?

— Ну, вообще-то я и правда не очень люблю музыку со словами, — признала Лиззи.

По комнате разнесся всеобщий вздох облегчения.

— Хорошо. Хорошо. — Живоглот чуть наклонился вперед и зашептал в самое ухо Лиззи, так что Грегор едва мог расслышать, что он говорит: — И будь с ними поприветливее — они очень стеснительные.

Это он говорил Лиззи, которая сама была болезненно стеснительной и робкой! Ей всегда было трудно заводить друзей, а если по правде, то у нее и был-то всего один друг, и довольно странный — Джедайда. Он учился в ее классе и тоже, как и Лиззи, держался от других детей в стороне. Ему было восемь, но он прекрасно разбирался в технике и мог рассказать, как работает любое устройство: машина, телефон, компьютер. Однажды, когда они пришли на школьную ярмарку, он, не останавливаясь, говорил обо всем этом целый час. Грегор как-то отвел их обоих на стадион, где играли в футбол. Лиззи замерзла, а Джедайда восхищался бегущей строкой на плазменных панелях. Это было безнадежно. А еще он называл Лиззи всегда ее полным именем — Элизабет — и страшно расстраивался, когда кто-то называл его Джедом. А разговоры, которые вела между собой эта парочка, наводили на Грегора такую тоску, что он начинал думать, вдруг перед ним не его сестра с одноклассником, а пара инопланетян-зануд. «О чем ты думаешь, Джедайда?» — «Я не знаю, Элизабет!»

И все же в их семье все испытывали к Джедайде своего рода благодарность, потому что если бы не он, — у Лиззи не было бы друзей вообще.

Мысль о том, что взломщики кодов тоже могут робеть и стесняться, воодушевила и успокоила Лиззи. Она каждому из них смогла сказать вежливое «привет!», когда их представляли друг другу. И им она, видимо, понравилась, потому что все они выползли из своих укрытий-комнаток. Дедал — тот вылетел почти сразу, но люди и летучие мыши вообще неплохо ладили здесь, в Подземье. Мин выползала медленно — она была старой тараканихой, такой старой, что, казалось, будто при движении она скрипела, как несмазанная телега, а ее панцирь уже чуть ли не покрылся серой патиной. Хирония с большим усилием поднялась на ноги, проползла вперед и отвесила Лиззи поклон — Лиззи, хихикая, поклонилась ей в ответ. И даже Рефлекс осторожно выступил вперед, поприветствовал ее и снова поспешно удалился в свою паутину.

Живоглот подвел ее к дереву, изображенному на стене.

— Это Древо Сообщений. Оно было создано много лет назад, чтобы облегчить передачу информации на дальние расстояния. Люди, крысы, летучие мыши, тараканы и пауки создавали его все вместе, в один из редких мирных периодов нашей истории. И мы до сих пользуемся им.

Лиззи внимательно посмотрела на дерево, на котором были начертаны как отдельные буквы, так и отдельные слова — «стуки», «щелчки», «царапанье», а еще какие-то чудные палочки и точки. И ниже значилось: «вправо», «вверх», «вниз».

— Я думаю… — нерешительно начала Лиззи.

— Ну же, не бойся ошибиться! — подбодрил ее Живоглот.

— Ну, может быть, звуки… Может быть, щелчки, царапанье и стуки… их используют для обозначения букв, — ответила Лиззи. — Один щелчок — это одна буква, одно царапанье — другая, один стук — третья. Правильно?

— Верно! — обрадовался Живоглот. — А если ты услышишь, предположим, одно царапанье и два стука?

Лиззи провела пальцем по древу, размышляя вслух:

— Одно царапанье — это верх, первый стук — это право, второй стук — еще правее. — Вдруг глаза ее вспыхнули пониманием: — Это что-то вроде азбуки Морзе! Способ, при помощи которого сигналами передают информацию по телеграфу! Короткие и длинные сигналы!

— И это верно, отличие лишь в том, что у Морзе два вида сигналов, а у нас три. А откуда ты узнала про азбуку Морзе? — поинтересовался Живоглот.

— Папа рассказывал, — ответила Лиззи. — Только древа никакого у нас нет: просто таблица с сочетаниями коротких и длинных сигналов для каждой буквы… Да, очень похоже на азбуку Морзе, — кивнула Лиззи.

— Кое-кто считает, что нашу азбуку невозможно выучить наизусть. Но лучший способ ее учить — просто слушать. Царап-царап-щелк. Тук-тук-царап. Именно так она и работает.

Грегор помнил, как папа рассказывал про азбуку Морзе. Это было интересно — но у него в памяти не осталось почти ничего. А вот Лиззи заинтересовалась папиным рассказом и так увлеклась, что некоторое время посылала Грегору сообщения с помощью азбуки Морзе. Правда, Грегор освоил только сигнал бедствия SOS — ти-ти-ти — та-та-та — ти-ти-ти, — который обычно подают терпящие бедствие корабли. Три точки — три тире — три точки. Их надо посылать как единое целое, без перерыва, чтобы даже было непонятно, что это три отдельных слова: «save our souls», «спасите наши души».

Да, Лиззи тогда здорово достала его этой азбукой Морзе. Она стучала ему в стену кулачком, стучала по столу вилкой во время обеда, даже фонариком пыталась изображать какие-то сигналы, длинные и короткие, пока Грегор его у нее не отнял. Лиззи была так увлечена, что практиковалась в передаче сигналов часов по пять в день — даже когда Грегор окончательно отказался в этом участвовать, сославшись, что в школе стали много задавать.

— Что-то я не понял… если вы знаете, как код работает — какие могут быть проблемы с расшифровкой? — спросил он нетерпеливо.

— Это не код, Грегор, — возразила Лиззи. — Это общеизвестный способ передачи информации. Это все равно что по телефону позвонить! Все всегда поймут, что ты говоришь.

— И тебе уже приходилось слышать это раньше — ты же слышал, как крысиные когти царапают, трещат и щелкают, — добавил Живоглот.

Грегор вспомнил, как проснулся ночью в пещере в Огненной земле от подобных звуков. Живоглот тогда велел ему не обращать на них внимания.

— Как в той пещере, — задумчиво сказал Грегор.

— Да. Но те звуки не были закодированы — крысы не думали, что кто-то может их подслушать, и пользовались обычными словами.

Живоглот взял одну из белых лент, испещренных следами куриных лап, и встряхнул, разворачивая:

— Вот код! Код Когтя. Тот, о котором говорится в «Пророчестве Времени». Тот, который, надеюсь, Лиззи поможет нам разгадать.

Теперь, наконец, Грегор понял.

Щелчки-царапанье-стуки — не шифр. Это простая и всем известная азбука. Но сообщения, которые посылали друг другу крысы, были на первый взгляд полной бессмыслицей, ибо они были зашифрованы. В них А могла оказаться буквой Б, или В, или вообще X — все зависело от того, как она зашифрована в Коде Когтя.

Лиззи взяла ленту и села на пол, держа ее в руках и внимательно изучая:

— Это что-то вроде криптограммы? Где одна буква заменяет другую?

— Не совсем. — Хирония подползла поближе. — Мы разгадываем обычные криптограммы за считанные минуты — но эта слишком запутанная, с такими мы не сталкивались.

— Там какой-то фокус, которого мы не понимаем. Что-то совсем новое, — добавил Дедал.

— Не нашли, мы нет, не нашли, — со скрипом подобралась к ней поближе и Мин.

— Но главное — у нас совсем нет времени, — сказал Живоглот. Он расстроенно покачал головой и вдруг произнес: — О, как же я снова хочу есть!

Отойдя в сторонку, он тут же занялся жареным цыпленком.

— Ты получил печенье, которое я помогала печь? — спросила Лиззи, не поднимая головы от шифра на ленте.

— Нет, я не получил печенье. — Живоглот с угрозой повернулся к Грегору: — Где оно?!

— Оно в моем рюкзаке в больнице, наверно. Я принес его, но был бой. Прости, не было подходящего момента, чтобы отдать его тебе, — поспешил оправдаться Грегор. — Хочешь, я прямо сейчас за ним схожу?

— Хочу. И даже пойду с тобой — чтобы быть уверенным, что никаких недоразумений с моим печеньем больше не произойдет. Заодно удостоверюсь, что письмо к твоему отцу отправлено и дойдет без проволочек, — заявил Живоглот.

Он ласково коснулся кончиком хвоста волос Лиззи:

— С тобой ведь все будет нормально, да?

— Что? — Лиззи была поглощена изучением шифра. — А, да, думаю, да.

— Отлично. Я скоро вернусь.

Грегор обернулся в дверях, чтобы убедиться, что Лиззи не впадет в истерику, видя, что он уходит. Но она что-то оживленно обсуждала со взломщиками кодов. Теперь даже Рефлекс выполз из своей паутины и присоединился к остальным.

Это была умилительная картина — все они кружком на полу. Странная — но умилительная и трогательная.

Живоглот подождал, пока они ушли на достаточное расстояние, чтобы их не услышали, и только тогда заговорил. Голос его звучал непривычно мягко и просительно:

— Слушай, Грегор, не сердись на меня и не сопротивляйся. Позволь ей остаться. Она нужна — без нее нам не разгадать этот код, а значит, не спасти людей, которых ты любишь.

— Ее я тоже люблю, Живоглот. Она моя сестра! И она в самом деле сообразительная — но не сильная, — сказал Грегор. — Она не ты — ей здесь не выжить.

— Понимаю, — вздохнул Живоглот. — Понимаю. Но Соловет все равно узнает, что она здесь, и отдаст приказ удерживать ее силой, пока идет война. А вот после войны, Грегор? Что будет после войны?

— Это вообще не проблема. Я сам доставлю ее домой, и…

Грегор вдруг замолчал — он вспомнил «Пророчество Времени»:

Когда Воин… умрет…

Он не сможет никого никуда доставить.

— Я найду способ отправить Лиззи домой. И Босоножку, и маму. И я должен сделать это — пока могу, — пробормотал он скорее себе, чем Живоглоту.

— Ты не можешь. И никто не может, — покачал головой Живоглот. — Но если ты сейчас, без сопротивления, позволишь ей остаться здесь, клянусь: после войны они все трое окажутся наверху, у вас дома.

— Нет, — сердито ответил Грегор. — Что за хрень?! Какой смысл держать их здесь после войны?

— А ты подумай, парень, подумай. В случае победы Соловет получит полную и бесконтрольную власть. Ты думаешь, она отпустит кого-то из них домой? — Голос Живоглота опустился почти до шепота. — Она уже намекала мне… Если у Соловет есть Босоножка — у нее есть власть над тараканами. А если Лиззи представляет собой то, что я думаю, — ну, тогда она просто на вес золота. Нет, кончится тем, что твой отец придет их искать — и вся твоя семья окажется в плену на всю оставшуюся жизнь. Если я вам не помогу.

Грегор даже думать не хотел о таком кошмаре: вся его семья здесь, в Подземье, в качестве пленников… Но как только Живоглот произнес это вслух — Грегор понял, что это не только возможно… Он понял, что скорее всего так и будет!

— Но я могу доверять тебе? — спросил он тихо.

— Даю тебе слово, — так же тихо ответил Живоглот.

— Слово крысы? — В голосе Грегора звучала горечь.

— Нет. Слово яростника. Я даю тебе слово как яростник яростнику. Я обещаю, что доставлю их домой, — во что бы то ни стало.

Пока Грегор пытался сообразить, какую ценность имеет слово яростника, — во дворце вдруг начали тревожно трубить в рог. Живоглот поднял голову и прислушался:

— Крысы напали на город с северной стороны — оттуда, где находятся сельскохозяйственные угодья.

Грегор растерялся. Значит, обратной дороги нет. И что теперь?

— Ну, что скажешь, Наземный? Мы договорились? — спросил Живоглот.

Выбора у Грегора не было.

— Да.

— Отлично. А теперь иди и найди себе какие-нибудь доспехи, — посоветовал Живоглот. — Увидимся на поле боя.

ГЛАВА 11

Грегор чувствовал себя ужасно. Тогда, в музее, он ясно осознал, что должен погибнуть, но все внутри него сопротивлялось этой мысли и он упорно гнал ее прочь. Несмотря ни на что ему удавалось погрузиться в настоящее и почти не думать о будущем — вернее, о том, что будущего у него нет. Другого способа продолжать жить и действовать не было. Но иногда… иногда, вот как сейчас, страшная правда вдруг всплывала из глубины сознания, и он оказывался с ней лицом к лицу. И все же ему не оставалось ничего другого, кроме как двигаться навстречу неминуемому — остановить время было не в его силах.

Идя по коридорам дворца, Грегор заметил на многих лицах отражение собственных чувств. Он знал, что регалианцам не нужно никаких пророчеств, — им и так известно, что очень велика вероятность каждому из них погибнуть в этой войне. У них тоже были семьи и друзья, о которых они волновались и которых надо было защищать. И от сознания того, что страшные мысли бродят в голове не только у него, Грегору стало чуть менее одиноко.

Он не представлял себе, где взять доспехи, о которых говорил Живоглот, но во дворце была комната, в которой хранилось оружие и боевые принадлежности, а потому он решил, что логично начать с нее. Войдя, он увидел, что в комнате полным-полно народу, — все готовились к бою. И хотя здесь стоял страшный шум и неразбериха, к Грегору тут же подошла пожилая подземная с сантиметром в руках.

— Тебе нужна защита, да? — спросила она, и Грегор кивнул. — Меня зовут Миравет. Я тебе помогу, — и очень быстро, практически молниеносно, обмерила его сантиметром. — Как ты дерешься? Только мечом? Правой рукой?

— Да, так. — Грегор подумал, как много нюансов у такого, казалось бы, простого дела.

— А что ты делаешь левой рукой? — спросила она.

— Ничего. Иногда приматываю сюда фонарик, чтобы видеть, — ответил Грегор, показывая на предплечье.

— И все? — Она выглядела слегка разочарованной, будто он отказался от какой-то очень выгодной сделки.

Затем стала выбирать ему нагрудный щит, крепящийся при помощи крючков, из кучи, что громоздилась на полу.

— Это крепится на груди, — сказала она и взяла выкованный из серебристого металла и отделанный перламутром щит.

Но когда Миравет стала застегивать на нем крючки, из-за спины Грегора раздался голос:

— Нет, Миравет, я хочу, чтобы он был весь в черном.

Грегору не надо было поворачиваться, чтобы понять, что сзади стоит Соловет. Он стиснул зубы — настолько ему не хотелось видеть ее снова.

— Почему же? — нахмурилась Миравет, и Грегор сразу проникся к ней симпатией за то, что она не бросилась выполнять приказ Соловет, не рассуждая.

— Чтобы он сливался со своим летящим и не был заметен в темноте, — объяснила Соловет.

— Но грызунам совершенно все равно, заметен ли он в темноте, — возразила Миравет, упрямо продолжая прилаживать щит, который выбрала.

— Грызунам все равно. А людям нет. Он должен символизировать собой силу и неприступность и внушать желание следовать за ним, — настаивала на своем Соловет.

— Как тебе угодно, — сдалась Миравет.

Она вернула блестящий щит обратно в кучу и выудила оттуда другой — из черного металла, инкрустированный кусочками черного эбонита. — Этот?

— Этот лучше, — кивнула Соловет.

Она молча стояла рядом и смотрела, как Миравет ищет для Грегора черные штаны и рубашку, а потом надевает на руки и ноги Грегора защиту — доспехи не были тяжелыми, и это хорошо, потому что ему не хотелось, чтобы что-то стесняло его движения.

Когда ему надели шлем, Грегор краем глаза увидел собственное отражение в зеркале: абсолютно черный, с ног до головы. В таком виде он будет драться с Мортосом, чья шерсть настолько белая, что слепит глаза. Если бы это было кино, — в таком виде Грегор явно был бы представителем «плохих». Но с другой стороны… с другой стороны — в этом черном цвете была особая мощь, и в глубине души Грегор не мог не признать, что выглядит ну просто очень круто.

Но Миравет, осмотрев его, покачала головой:

— Этой одеждой ты только подчеркиваешь его юность. У него недостаточно мужественное и жесткое выражение лица.

Грегор не был уверен, что понимает, о чем она — при чем здесь выражение лица?

— Ничего, у него появится нужное выражение, — сказала Соловет. — Пойдем со мной, Грегор.

Когда они покинули оружейную комнату, она добавила:

— Моя сестра отлично разбирается в амуниции, но не в людях.

Сестра?! Соловет. Миравет. Их имена созвучны, к тому же это объясняло, почему Миравет не боялась ей противоречить.

— Кстати, о сестрах, — продолжала Соловет. — Я слышала, вторая твоя сестра тоже к нам присоединилась. Напомни мне ее имя.

Они шли по большому залу — и вокруг никого не было. Грегор не мог проигнорировать ее вопрос.

— Ее зовут Лиззи, — промолвил он.

— И ты не против того, чтобы она здесь осталась? — спросила Соловет.

Вообще-то он против. И очень даже против! Но у него договор с Живоглотом.

— Нет, — мрачно произнес Грегор. — Она ведь этот… взломщик кодов.

— Это еще нужно посмотреть. Лично я не уверена, что это именно так и что Босоножка не располагает ключом к коду.

Некоторое время они шли в молчании, потом она заговорила опять:

— Наверно, с моей стороны было жестоко запирать тебя в карцере. Но ты воин нашей армии, и ты ослушался прямого приказа. А в армии только один командир, которому все безоговорочно подчиняются. Если нет — это уже не армия. Наступает хаос. Вот почему дисциплина так важна: если мы утратим дисциплину — мы потеряем все.

Грегор был с этим не согласен. Ему казалось, что главное — это четкий план действий и люди, которые готовы претворить его в жизнь.

— Как тебе кажется, ты способен следовать приказу? — спросила Соловет.

— Может быть. А может и нет, — ответил он. — Зависит от обстоятельств.

Если бы Соловет приказала ему, Грегору, создать секретное оружие в виде неизлечимой чумы — он бы точно не стал этого делать.

Но вслух он добавил:

— Кажется, я всегда выполняю приказы Живоглота.

— Что ж, давай посмотрим, можешь ли ты выполнять мои приказы, — произнесла Соловет.

Когда они вошли в Высокий зал, там уже поджидал их Аякс, летучая мышь Соловет. Грегор почти не знал его. Он был массивен и брутален, с шерстью цвета засохшей крови. Как-то Грегор спросил Ареса, что тот думает об Аяксе:

— Я с ним не общаюсь, — получил он ответ. — И почти никто не общается. Впрочем, как и со мной.

Так что никакого мнения об Аяксе у Грегора не было.

Грегор с Соловет вылетели из дворца, пролетели над стеной, которой заканчивался город, и направились на север, пролетая над сельскохозяйственными угодьями. Половина жителей Регалии была сейчас на полях, они лихорадочно собирали то, что там выросло.

— Это наша политика: когда грызуны подбираются так близко, мы собираем или уничтожаем все, что можно — мы не хотим оставлять им ни крошки наших пищевых запасов, — объяснила Соловет.

Угодья заканчивались еще одной стеной, не столь высокой, как те, что окружали город, но зато в ширину она была не меньше трех метров, а значит, представляла собой прекрасную площадку для размещения армии. Сейчас на стене разместились вооруженные люди, сидевшие на летучих мышах. В центре было оставлено пустое место — видимо, для тех, кто будет отдавать команды.

Когда Аякс приземлился, Грегор бросил взгляд на пещеру, что располагалась за этой стеной. Он неоднократно пролетал здесь, но прежде пещера была погружена в полную темноту, а сейчас, как и во время боя в Огненной земле, люди, готовясь к битве, разместили на ее стенах множество горящих факелов. В их мерцающем свете Грегор разглядел, что бой еще не начинался.

Внизу, у стены, сосредоточились сотни крыс. Они не выстраивались кругом, как обычно, и в этот раз стояли строгими рядами. Если не считать какого-то случайного движения или подергивания хвоста, — они были неподвижны как изваяния.

Люди наверху образовали на своих летучих мышах что-то вроде креста. Соловет подозвала к себе кое-кого из них, выслушала отчет о численности вражеской армии, об их действиях и о том, кто ими руководит.

Вскоре прибыл Арес, несший на спине Живоглота.

Увидев Грегора, Живоглот развеселился:

— О нет! И что должен означать твой костюм?!

— Это я выбрала ему амуницию, — прервала его смех Соловет. — Тебе что, не нравится?

— Он выглядит так, будто он — шахматная фигурка! — заявил Живоглот, и Грегор заметил, что несколько бойцов, стоявших неподалеку, с трудом удерживаются от смеха.

— А тебе-то самому нравится твой прикид? Нравится? — спросил Живоглот, обходя Грегора.

До этого момента Грегору его прикид нравился — пока Живоглот не начал над ним потешаться.

— А что я мог поделать?! И вообще — мне же на него не придется смотреть, — отговорился он.

— Да, но нам-то придется! — воскликнул Живоглот.

И тут же, словно забыв о начатом разговоре, принял участие в военном совете с Соловет.

— Как проходит спасательная операция? — спросил Грегор у Ареса.

— Да вроде неплохо. Конечно, много зубастиков еще остается в Огненной земле, но большинство из них мы успеем спасти.

— Ты в порядке?

— Устал немного. А ты? — в свою очередь поинтересовался Арес.

— О, я прекрасно. Соловет посадила меня в карцер. Потом откуда ни возьмись появилась моя сестра Лиззи, и Живоглот решил, что она и есть ключ к коду. А вдобавок — я выгляжу как идиот, — ответил Грегор.

— Да отлично ты выглядишь! Черный тебе к лицу, — возразил Арес.

— Впрочем, ладно. — Грегор махнул рукой. — Люксе лучше, я даже смог увидеть ее и поговорить с ней секунд тридцать.

— Мне не позволили навестить Аврору и Найк в больнице, но доктора говорят, они тоже пошли на поправку, — сказал Арес.

— Господи, у меня ведь не было возможности узнать, как дела у Говарда! — спохватился Грегор, чувствуя себя страшно виноватым за то, что волнение за Люксу вытеснило из его головы всех остальных друзей.

— Ему тоже лучше, — успокоил его Арес.

Некоторое время они молча смотрели на крыс внизу.

— А почему мы не деремся? — поинтересовался Грегор: ему уже немного надоело это ожидание.

— Соловет оценивает позиции крыс, чтобы разработать тактику боя. У нас в Подземье существует два вида боя. Первый — это внезапная атака, за которой следует немедленная контратака, чтобы защититься. А второй — это битва. Сходятся две армии в определенный час на поле боя. И сейчас мы готовимся к битве, — объяснил Арес.

Это напомнило Грегору фильм, который он смотрел когда-то: там две армии, прежде чем начать сражаться, долго стояли друг напротив друга.

Люди имели преимущество перед крысами — у них было время на выработку стратегии и тактики боя. Но зато им приходилось заботиться об охране стены. Крысы же могли начать бой и ослабить противника, не атакуя стену, но их потери в этом случае были бы очень велики. Плюсы и минусы были у обеих сторон. Может, поэтому обе стороны так долго выжидали.

Сейчас было похоже, что люди как-то слишком уверены в своей победе.

— Может, самым умным решением было бы просто сидеть здесь, — заметил Грегор.

— Может и так. Но тогда мы будем жить с сознанием того, что у нас под носом, у стен Регалии, стоит армия крыс, численность которой будет только расти, — возразил Арес.

Да, не самая приятная мысль на свете.

Тем временем Живоглот о чем-то тихо совещался с Соловет, поглядывая на него. Затем Соловет подошла к нему:

— Грегор, Арес, мы хотим поставить вас во вторую линию на пятый рубеж на правом фланге. Так предложил Живоглот, а поскольку я никогда не видела, как ты дерешься, я решила следовать его рекомендациям.

Грегор вдруг сообразил, что и правда — Соловет никогда не видела его дерущимся. В первое свое путешествие по Подземью он даже не брал с собой меч, а когда он отправился на поиски Мортоса, — ее не было в числе тех, кто плыл с ним на корабле. И хотя она планировала идти с ними в джунгли, — Хэмнет решительно отказался быть в таком случае их проводником. А когда Грегор и его команда вернулись из джунглей в Регалию, Соловет заключили под стражу за ее участие в заговоре, связанном с вирусом чумы.

Так что нет, она никогда не была поблизости ни во время боя, ни даже во время тренировок.

Что ж, вероятно, он сможет показать ей пару приемчиков, которые ее удивят. И возможно, если поймет, какой он хороший боец — она хотя бы немного ослабит хватку.

Грегор понятия не имел, что означает «вторая линия пятый рубеж правый фланг», а вот Аресу, похоже, все было предельно ясно. Когда прозвучала соответствующая команда, он полетел прямо к тому месту, которое было им определено, — во втором из трех рядов бойцов, оседлавших летучих мышей.

Грегору был неприятно удивлен, увидев с двух сторон от себя Горацио и Маркуса.

«Чудесно, — подумал он недовольно, — она и здесь приставила ко мне охрану!»

Но недовольство не было единственным чувством, которое его обуревало. Была и еще одна эмоция… довольно странная, учитывая обстоятельства.

Приятное возбуждение. Он предвкушал сражение, с нетерпением его ожидал.

Сейчас его жизнь представляла собой полную мешанину и неразбериху. А когда сражался — он по крайней мере понимал, что происходит, и даже в какие-то моменты забывал обо всем остальном.

Воцарилась напряженная тишина. Воздух, казалось, был пропитан всеобщим волнением. И тут Грегор услышал тихий голос Соловет:

— Вперед.

Первая волна летучих мышей хлынула со стены вниз, туда, где крысы поднялись им навстречу. Едва они сцепились, как Грегор почувствовал, что Арес взлетает. В этот раз они не летали по кругу и не выбирали себе жертву — летучие мыши ныряли вниз одна за другой и вклинивались в первое попавшееся свободное пространство.

Для Грегора участвовать в сражениях стало делом обыденным настолько, что практически вошло в его плоть и кровь. Яростничество уже овладело им. Арес перемещал его с места на место, а он рубил мечом направо и налево. Места для маневра здесь было меньше, чем в огромной пещере в Огненной земле, потолок был ниже, а крысы расположились внизу очень тесно. Это было проблемой не столько для Грегора, сколько для Ареса — у него были такие длинные крылья, что, когда он несся вниз, сразу несколько крыс могли в них вцепиться. Поэтому Грегор все время старался защищать мечом и крылья своего летуна. В какой-то момент ему стало казаться, что крысы стараются не столько дотянуться до Грегора, сколько повредить крылья Ареса. Не мешкая, Грегор расправился с двумя крысами, которые прицельно метили в Ареса, но третьей удалось зацепить когтем нежную кожу у самого кончика крыла и вырвать из него изрядный клок плоти.

— Ты в порядке? — крикнул Грегор Аресу.

— Да, это можно потом зашить, — ответил тот. — На полет это не повлияет.

— Отлично. Давай-ка найдем крысу, которая это сделала! — предложил Грегор.

Они собрались нырнуть вниз, как пролетавший мимо подземный приказал им вернуться обратно на стену.

Грегор собрался было спорить, но Арес тут же исполнил приказ, и Грегор подумал, что, наверно, это правильно — ведь армия обязана слушаться приказов.

И все же, когда они приземлились, Грегор не удержался:

— Да Арес в порядке! Это всего лишь царапина!

— Слезай! — скомандовала Соловет. — Вызовите Периту и Марета, — велела она одному из гвардейцев.

Грегор сполз со спины Ареса, недоумевая, что происходит.

Если она считает, что Арес опасно ранен, — его просто следует немедленно отправить в больницу, а Перита и Марет для этого совершенно не нужны.

Прилетела Перита — она тяжело дышала, возбужденная сражением; откуда-то на стене взялся Марет — он в сражении не участвовал из-за ноги, но Грегор был уверен, что Марет теперь что-то вроде генерала или военного советника, потому что уж очень свободно тот общался с Соловет во время совещания в штабе.

Грегор не ждал от Соловет особых похвал, но все же ее слова повергли его в шок:

— Он вопиюще не готов к сражению! Это не в укор тебе, Марет, — я понимаю, у тебя было немного времени, чтобы его подготовить. Но его левая рука… она у него вообще не задействована! Мы что, не можем дать ему больше оружия?

— Можем, — возразил Марет. — Но я не думаю, что два меча — выход из положения. Он все равно предпочитает работать только правой рукой.

— Ну хотя бы кинжал! — не уступала Соловет. — Хотя бы для того, чтобы ему было чем отражать атаки! Перита, ты за это отвечаешь!

— Да, Соловет, — ответила Перита.

— Я теперь даже не знаю, можно ли рисковать, отправляя его на поле боя, — нахмурилась Соловет. — Он способен на круговую яростническую атаку?

— Не знаю, не знаю, — с сомнением произнес Живоглот. — Он обычно много суетится, нервничает и легко выходит из себя…

— Я могу! — запротестовал Грегор. — Когда я дрался со змеями в джунглях, — мы смогли их прогнать и сами спастись!

— Хм-м-м… — Живоглот все еще сомневался: — И ты мог себя контролировать?

— Да. По крайней мере… впрочем, да, в конце у меня было что-то вроде головокружения, — признался Грегор.

На самом деле это было не просто головокружение — раньше он никогда так паршиво себя не чувствовал: он совершенно потерял контроль над своим телом, его мотало в разные стороны, он врезался в деревья, и его страшно тошнило. Он даже на спину к Аресу забраться не мог. И прошло довольно много времени, пока он пришел в себя.

— Живоглот! — Соловет повернулась к крысу. — Оставляю решение этой проблемы тебе.

— Как будто мне других мало, — пробурчал Живоглот.

— Твое мнение об Аресе? — спросила Соловет у Аякса.

— Он слишком рискует — не может рассчитать свои габариты, действует так, будто минимум в два раза меньше, чем на самом деле, — сказал Аякс. — Он сам нарывается, будто хочет, чтобы его продырявили.

— Неправда! — бросился на защиту своего друга Грегор. — Видел бы ты его в Огненной земле!

— В Огненной земле много свободного пространства, но так бывает не всегда, — возразил Живоглот. — И не горячись, парень, — мы просто пытаемся сделать все, чтобы оставить вашу парочку в живых.

— Какой кинжал ему дать? — спросила Перита.

Соловет на секунду остановила свой взгляд на Грегоре, затем вынула из ножен свой кинжал и протянула Грегору рукоятью вперед:

— Возьми этот.

Этот кинжал — он был прекрасен. Тонкий, изящный. И красота его была не только в инкрустированной красными драгоценными камнями рукояти, но и в остром, прочном лезвии. По выражению лиц окружающих Грегор понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее.

— Я не могу его взять. Он же твой, — произнес Грегор.

Но на самом деле ему хотелось принять этот подарок.

Если ему вообще нужен кинжал, — то только этот, который сейчас перед глазами.

— Я редко теперь участвую в сражениях. Не хочу, чтобы он ржавел в бездействии.

— Возьми его. Добавь немного яркого цвета в свой чудный наряд, — вмешался Живоглот.

— Спасибо.

Пальцы Грегора сомкнулись вокруг рукояти, и он вдруг не удержался и ударил лезвием кинжала о лезвие своего меча. Раздался приятный звук — металл звякнул об металл. Грегор внимательно осмотрел свое новое оружие. Это был первоклассный кинжал — похоже, не менее прочный, чем меч. И он чувствовал себя польщенным тем, что Соловет отдала ему свое личное оружие. Правда, это чувство было недолгим и быстро прошло.

— Ну, а теперь мы можем вернуться в бой? — спросил Грегор, засовывая кинжал в ножны на правом бедре, чтобы он был всегда под рукой. Ему не терпелось испытать его в действии.

— Вы двое? — переспросила Соловет таким тоном, будто сама мысль об этом казалась ей абсурдной и нелепой. — Нет, конечно. Я отсылаю вас обратно — тренироваться.

ГЛАВА 12

Поначалу Грегор подумал, что Соловет шутит.

Но вообще-то она была не из тех, кто любит розыгрыши. И если сказала «тренироваться», — именно это она и имела в виду.

Грегор хотел сдержаться, но ведь еще минуту назад он находился в самом центре битвы, и яростничество его еще не отпустило. А приказ Соловет — он был оскорбительным, унизительным для него!

— Да что же это такое! Я вам нужен сейчас, здесь! — крикнул Грегор.

Соловет подняла брови:

— Мы сражаемся с грызунами на протяжении многих веков. И, думаю, мы вполне справимся и без плохо обученных мальчиков.

— Это что-то новенькое, — не унимался Грегор. — Ведь вы не особо задумывались о моей тренированности, когда посылали меня в самые опасные миссии, — с того момента, как я впервые здесь оказался!

— Но это не потому, что от тебя ожидали чудес на поле боя, — возразила Соловет.

— Я умею сражаться! Спросите Живоглота! — наступал Грегор. — Он поставил меня на первую линию в Огненной земле.

— Ну кто-то же должен был приглядывать за тобой. Я и решил, что между мной и Перитой у тебя больше шансов остаться в живых, — пожал плечами Живоглот. — Но не думай, что это было просто, — уберечь тебя.

— Что?! Да это ложь! — воскликнул Грегор.

Мысль о том, что он стоял рядом с Живоглотом на первой линии только для собственной защиты, была для него непереносима.

Грегор сорвал с головы шлем и был готов чуть ли не вцепиться в морду Живоглоту, но краем глаза вдруг заметил, что Перита как будто отрицательно покачала головой. И сам не понимая почему — может потому, что уважал Периту, — Грегор вдруг остановился и нахлобучил шлем себе на голову с такой силой, что чуть не пострадали его собственные уши. Он видел, как остальные смотрят на него, и понимал, что должен взять себя в руки. Глубоко вздохнув, он попытался унять свой гнев.

— Хорошо. Когда тренировка?

— За тобой пришлют, — ответила Соловет.

Грегор коротко кивнул и вскарабкался на спину Ареса. Когда они поднялись в воздух, Грегор услышал смех Соловет и ее слова:

— Ну, и кто теперь его враг номер один?

В ответ Живоглот хихикнул:

— Он всегда так легко заглатывает наживку…

Грегор понял, что эта сцена была разыграна нарочно, что его проверяли, желая удостовериться, может ли он взять себя в руки и выполнить приказ.

И он… он эту проверку провалил.

— Мне нужно было просто заткнуться, — сказал он.

И они издевались над тем, что, как он думал, у него хорошо получалось!

— Это трудно, когда тебя провоцируют, — произнес Арес мрачно. — Мне пришлось довольно долго этому учиться — тому, чтобы, как ты выражаешься, вовремя заткнуться.

Они направились в больницу, чтобы зашить Аресу крыло.

У Грегора новых ран не прибавилось, но врач, сняв швы с его голени, обнаружил небольшое нагноение, и Грегора поместили в горько пахнущую лечебную ванну, а потом рану снова зашили. Ему выдали чистую одежду, он отстегнул ножны с мечом и кинжалом и вернул амуницию на место.

Они с Аресом были совершенно свободны.

— Я должен поспать, — сказал Арес. — Эти полеты в Огненную землю меня порядком измотали.

Грегор оказался предоставлен самому себе. Он подумал, что пора проведать сестер. Люкса, вероятно, спит, а у него осталось еще как минимум четыре минуты из тех пяти, что ему разрешили с ней провести. Но в следующий момент он вдруг почувствовал, что сыт по горло всем этим и что единственный человек, которого он действительно хочет видеть, — это мама.

Врачи разрешили ему войти в палату, но предупредили, что ее нельзя волновать и расстраивать. Мама лежала, утопая в подушках, и глаза ее были открыты. Глядя на нее, Грегор понял, что температуры у нее больше нет, но все же она выглядела очень слабой и больной. Он поставил стул возле ее кровати, сел и взял ее за руку.

— Привет, мам, — сказал он.

— Привет. А я уж думала, когда я тебя снова увижу.

— Прости. Столько всего происходит! — Он не мог рассказать ей все. Не знал, с чего начать. И потом — ведь ее нельзя расстраивать. Он просто уткнулся головой в край ее постели и даже не пытался ничего объяснять. Ее пальцы гладили его волосы, и все плохое — гнев, яростничество, унижение, отчаяние — начинало отступать. Ему хотелось остаться здесь, чтобы мама вот так ласкала его, чтобы он был всего-навсего ребенком, проблемы которого мама может решить одним поцелуем.

— Я почти ничего не знаю — только отрывочные сведения. Я знаю, что началась война… Я вижу, как мимо палаты проносят раненых. Ты об этом хотел сказать? — спросила наконец мама. — Он только молча затряс головой, не поднимая ее. — И я ничем не могу помочь тебе. И ничего не могу тебе запретить, — грустно продолжала она, по-прежнему гладя его по голове. — Только скажи мне: семья в порядке?

Бабушка в больнице. У отца рецидив. Мама здесь, слишком слабая даже для того, чтобы сидеть. Лиззи в кодовой комнате. Босоножка ухаживает за больными и перепуганными мышатами. А Грегор обречен умереть.

Да уж, они все не в порядке. Вся семья.

Грегор поднял голову:

— Здесь все так перепуталось, мам, — промолвил он.

— Ладно. Я должна доверять тебе, Грегор. Делай то, что считаешь нужным, — ответила мама. — Я люблю тебя, мой мальчик.

— И я тебя люблю, — сказал Грегор. — А теперь тебе надо поспать.

Он поцеловал ее в лоб и поспешил выйти из палаты, чтобы не броситься ей на грудь и не рассказать все как есть, без утайки. Теперь ему нужно было поговорить с кем-то еще, с тем, перед кем не придется притворяться, что все в порядке. И Грегор направился прямо к Люксе и уговаривал врачей впустить его к ней, до тех пор пока они не согласились и не разрешили ему еще одно короткое посещение. Перед этим, правда, они заставили его помыть руки в антисептике, но маску на этот раз он не надел.

Люкса выглядело значительно лучше, хотя прошло всего шесть часов с момента их последней встречи. Она все еще сильно хрипела, делая вдох, но уже могла сидеть — и сидела, опираясь на целую кучу подушек. На коленях у нее стоял поднос с едой: бульон, пудинг и что-то вроде пюре из сладкой картошки. Из этого пюре она задумчиво строила вилкой башню — также делали его сестры дома, наверху.

Лицо Люксы просияло, когда она увидела входящего Грегора. И он сразу почувствовал, как все проблемы и неприятности последних дней отступают и растворяются в ее улыбке.

— М-м-м, что это у тебя на обед? Выглядит довольно аппетитно, — сказал он.

Люкса хмуро посмотрела на свой поднос:

— Это годится только для того, чтобы из него что-нибудь сооружать. Но мой желудок еще слишком слаб, чтобы принимать то, что я люблю.

— Пудинг все любят. — Грегор набрал полную ложку пудинга и сунул в рот Люксе.

Она ела и морщилась.

— Ого! — глаза ее расширились, когда она увидела на поясе у Грегора кинжал. — Что ты сделал, чтобы его заполучить? Ты убил Соловет?!

— Нет, она мне сама его дала, — улыбнулся Грегор.

— Эх, ненавижу тебя! Она мне не разрешала даже его потрогать!

Грегор отцепил кинжал от пояса и протянул Люксе:

— На, наслаждайся!

Люкса вертела оружие в руках, с восхищением разглядывая его.

— Ты что, ее новый фаворит?

— О да. Она нарядила меня в идиотские доспехи, а потом запретила участвовать в боях, пока я не научусь как следует драться, — буркнул Грегор.

— Так тебя вернули тренироваться? О, не воспринимай это близко к сердцу — она все время так делает, — хмыкнула Люкса.

— Правда? — Грегор немного воспрял духом.

— Да конечно! Для нее никто никогда не будет достаточно хорош. Она бы и Живоглоту давала указания, если бы не боялась, что он ее сожрет!

Грегору сильно полегчало. Может, эти дополнительные тренировки — не такая уж плохая идея! Ведь кроме всего прочего — если бы он сейчас продолжал драться там, на поле боя, он не мог бы сидеть здесь, с Люксой.

— Сколько ты пробудешь в больнице? — спросил он.

— Вообще-то нисколько, я собираюсь как можно скорее отсюда выйти, — отрезала Люкса. — Они же уже выпустили Говарда — он ухаживает за больными.

— Ты пострадала сильнее, — возразил Грегор.

— Ну и что? А вообще-то — какая разница? Они все равно не позволят мне ничего делать, внутри я или снаружи — безразлично. Теперь, когда я вернулась, — Соловет приставит ко мне соглядатаев и будет следить за мной двадцать четыре часа в сутки, — с горечью произнесла Люкса. — Кстати, я удивлена, что к тебе не приставили охрану.

— Приставили. На какое-то время, — ответил Грегор.

— И как тебе удалось от них избавиться? — удивилась Люкса.

Грегор почувствовал, что краснеет, — это был вопрос, на который он не был готов ответить.

Что он должен был сказать: «О, это благодаря тому, что Соловет теперь знает о моих чувствах к тебе!»

Это было решительно невозможно, и он ответил уклончиво:

— Ну… я думаю, это из-за того, что здесь, внизу, мои сестры и мама и… Ты и правда должна хотя бы чуть-чуть поесть.

Люкса с трудом проглотила еще пару ложек пудинга.

— Марет говорит, твоя сестра Лиззи собирается остаться здесь.

— Да. Живоглот думает, что она ключ от кода. Они посадили ее в эту странную комнату с деревом на стене.

— Древо Сообщений, — кивнула Люкса с улыбкой. — Мы с Генри должны были заучить его наизусть. Это было ужасно! Нашему учителю, зубастику, было, наверное, лет сто, и он заставлял нас упражняться в написании шифровок часами. — Люкса начала хихикать: — Однажды Генри написал: «Помогите, я умираю от скуки!» — и зубастик отказался нас учить.

Грегор тоже засмеялся, но как всегда, когда речь шла о Генри, почувствовал беспокойство и дискомфорт. Генри, который был самым близким для Люксы и Ареса. Генри, который стал предателем. Генри, который упал на камни и разбился насмерть…

— Как будто это было в другой жизни… — тихо сказала Люкса.

— Здесь все так быстро меняется, — согласился Грегор.

— Да, — кивнула Люкса, ковыряя вилкой в башне из картофеля. — Взять хотя бы нас с тобой.

Настал подходящий момент, чтобы признаться ей в своих чувствах. Ведь другого шанса у него может не быть — кто знает, сколько ему еще отмерено? Может, день. Или неделя.

Но Грегор не мог заставить себя вымолвить ни слова. В наступившем молчании он словно слышал, как убегают прочь секунды.

Тик-так, тик-так, тик-так…

Кто-то появился в дверях:

— Наземный, тебя вызывают на стадион тренироваться, — произнес чей-то голос.

— Хорошо, — ответил Грегор.

— Не забудь кинжал, — напомнила Люкса и протянула ему оружие.

Ее голос звучал расстроенно — она понимала, что у них осталось мало времени.

Как же он сможет противостоять целой армии крыс, если у него не хватает смелости даже на то, чтобы сказать такие простые и обычные слова?

Внезапно Грегор сунул руку в карман и вытащил фотографию, на которой они с Люксой танцевали, — ту самую, что послужила доказательством для Соловет.

Он положил фотографию на поднос перед Люксой:

— Вот. Вот причина того, почему у меня больше нет охраны, — выпалил он и выскочил из двери, боясь обернуться и посмотреть на ее реакцию.

Но когда все же обернулся, — он увидел, что Люкса улыбается…

ГЛАВА 13

В конце коридора Грегора встретил подземный с его амуницией. Пока Грегор одевался, кто-то разбудил Ареса, и они вместе отправились на стадион.

— Хорошо подремал? — спросил Грегор.

— Целых двадцать минут, — похвастался Арес.

— Ну, может, у нас будет время после тренировки, — успокоил его Грегор. Он и сам не прочь был бы поспать, хотя и не представлял себе, какое сейчас время суток, — он ведь так и не привык к отсутствию солнечного света.

Когда подлетели к стадиону, они обнаружили, что он кишмя кишит зубастиками, — его превратили в своего рода лагерь для тех, которых согнали с насиженных мест и которые выжили вопреки зловещему замыслу Мортоса. Мох, что покрывал поверхность стадиона, был застелен толстым слоем соломы, у стен развернуты полевые кухни, душевые, туалеты и станции первой медицинской помощи.

Все здесь обрабатывали средствами дезинфекции, но этого было недостаточно для того, чтобы уничтожить запахи: пахло кровью и гноем. И вообще — пахло так, как всегда пахнет, когда на слишком маленьком пространстве скапливается слишком много живых существ.

Они кружили над стадионом, когда прилетела летучая мышь, на спине которой сидело полдюжины мышат и маленький мальчик с черными кудрявыми волосами.

— Эй, это же Газард! — воскликнул Грегор. — Давай поздороваемся.

Летучая мышь, на которой сидел Газард, приземлилась у стены. Грегор едва успел спешиться, как оказался в самом центре толпы пищащих, взволнованных мышей. Арес расправил крылья, создавая барьер между толпой и той летучей мышью, что принесла малышей.

— Что это? Что происходит? — крикнул Грегор Газарду.

— Дети. Мы пытаемся воссоединить семьи, — коротко объяснил мальчик. — Но это очень трудная задача.

Грегор уже это видел. В детском садике были сотни и сотни мышат. А их родители могли быть где угодно: могли лежать мертвые в Огненной земле, могли находиться в регалианской больнице, могли ждать, пока их переправят из Огненной земли в Регалию… но если они были здесь, в толпе — то, разумеется, отчаянно хотели знать, спаслись ли их дети.

— Эй, тише! Тихо! — крикнул Грегор, встав на спину Ареса и поднимая руки, чтобы привлечь к себе внимание. Мыши чуть успокоились. — Нужна настоящая тишина! И отступите немного назад, на несколько шагов — пока вы не передавили друг друга!

К этому времени на подмогу подбежали несколько человек — с их помощью мыши отступили назад, давая возможность летучим мышам приземляться на освободившееся пространство. — Как вы планировали это сделать, Газард?

— Мы начали составлять список. Я приношу детей, по шесть мышат, и выкрикиваю их имена, на случай, если их родители здесь и могут их забрать, — сказал Газард.

— Ты хочешь сказать, что тебя назначили делать эту работу? — спросил Грегор.

Похоже, людей в самом деле не хватает, раз такое дело поручили семилетнему мальчишке.

— У меня получается лучше всех. Ведь я могу разговаривать с мышатами на их языке, — сказал Газард. Но в его ярко-зеленых глазах читалось сомнение. — Они называют мне свои имена. Но ты можешь крикнуть громче, чем я, Грегор. Может, лучше тебе оглашать их имена?

— Ну конечно, — сказал Грегор. — Вот это у нас кто? — и указал на пятнистого серо-белого мышонка.

— Это Скалена, — сказал Газард, протягивая ему малышку, — у нее здесь никого нет.

Грегор поднял дрожащего мышонка повыше и прижал к себе.

— Очень хорошо. Это Скалена! — выкрикнул он. — Кто-нибудь знает, кто ее родители?

Из толпы раздался отчаянный вопль.

— Это наша! Наша крошка! — и в передние ряды протиснулась взволнованная мышь. — Это моя маленькая детка!

Услышав голос матери, Скалена начала извиваться, царапаться и повизгивать, пытаясь вырваться из цепких рук Грегора.

Арес подхватил мышонка и бережно опустил крошку у ног счастливой матери. Та быстро обнюхала свою малышку и умоляюще посмотрела на Газарда.

— У меня еще двое. Евклид и Рут. Где они?

— В этой партии их нет. Но таких малышек сотни в старом садике. Они скорее всего там, — ответил Газард.

Мышь кивнула, подхватила на ручки свою дочурку и поспешно удалилась.

Грегор помог распределить остальных мышат. Но когда дошло дело до последнего, никто на его имя не отозвался.

— Его зовут Ньютон! — крепко и высоко держа хнычущего малыша, Грегор старался перекричать шум, царивший на стадионе. — Ньютон!

Но на его призыв снова никто не отозвался.

— Я уверен, что этот малыш из колонии, обитавшей в джунглях, — сказал чей-то голос.

У Грегора появилось нехорошее предчувствие. Люкса утверждала, что мыши, погибшие у подножия вулкана… что они как раз оттуда.

— Кто-нибудь из нас заберет его, — сказал зубастик в переднем ряду.

— Нет, я могу отдать его только родителям, — растерянно произнес Газард. — Ведь они могут до сих пор оставаться в Огненной земле.

Мыши не протестовали — никому не хотелось усложнять и без того сложную ситуацию.

— Тогда я отнесу его обратно в садик и принесу следующую партию, — решил Газард.

— Ладно, послушайте! Газард летит за новой партией мышат! Но вы должны вести себя организованно и оставить эту площадку свободной, чтобы ему было куда приземлиться! Хорошо? — крикнул Грегор.

По толпе прокатился согласный гул.

Двое подземных вызвались следить за порядком и помогать Газарду, когда он вернется.

— А тебя ждут, Наземный, — сказал один из них. — У южного туннеля.

Арес взлетел, и Грегор, взглянув вниз, увидел, что зубастики стоят неподвижно. И будут так стоять, потому что для них это единственный шанс вернуть своих детей. На него снова нахлынуло чувство беспомощности и безнадежности, которое овладело им, когда он смотрел на умиравших в колодце зубастиков. Сейчас оно было даже сильнее. И в этот момент Грегор точно знал, почему и за что он должен убить Мортоса.

— Что ж, давай потренируемся, — сказал он, теперь ему не терпелось испробовать в деле подаренный Соловет кинжал.

— Да, — ответил Арес. — Знаешь, Аякс прав. Я действительно должен использовать мои крылья более умело.

Пока Грегор слезал со спины Ареса, Перита начала было оправдываться перед ними за колкости, которые им пришлось услышать, и за то, что их отозвали с поля боя, но Грегор ее прервал:

— Не стоит. Вы оказались правы. Будет куда лучше, если я научусь пользоваться кинжалом. Так как им действовать?

Перита одобрительно хлопнула его по плечу и, не мешкая, приступила к обучению.

Наибольшее внимание они уделяли защитным позициям, хотя она показала ему и парочку приемов атаки.

— Тебе нужно вступить в рукопашный бой с крысой, чтобы убить ее, — сказала Перита.

И Грегор понял, что, поскольку кинжал намного короче, чем меч, это действительно так.

Честно говоря, прежде он редко оказывался на таком расстоянии от крыс, на каком целесообразно применять кинжал.

Урок прошел прекрасно. Оказалось, что с двумя видами оружия сражаться гораздо легче. Грегор вспомнил, как в бою со змеями в джунглях держал в левой руке факел во время круговой атаки — возможно, именно это позволило ему тогда уцелеть.

— Хорошо, Грегор. Отлично. А теперь давай займемся твоим летуном, — сказала наконец Перита.

Арес был великолепен, когда работал вместе с Аяксом над тем, чтобы размах крыльев был минимален в разных позициях. Видимо, он действительно преуспел в этом, потому что Аякс удовлетворенно сказал Перите:

— Теперь он хотя бы в состоянии выполнять инструкции.

Грегор тоже почувствовал, что движения Ареса изменились: они стали более резкими и четкими. Перита и Аякс показали ему несколько приемов, а потом появился Живоглот, и все вместе они устроили ему испытание: они нападали на него так, будто шел настоящий бой. И хотя Грегор понимал, что все понарошку и Живоглот не собирается его убивать — тот, ничуть не сомневаясь, пускал в ход когти и не останавливался перед тем, чтобы нанести Грегору мелкие царапины. К концу урока Грегор и Арес были в крови, но и Живоглот получил несколько порезов кинжалом Грегора.

— Лучше, — заявил крыс, махнув лапой, чтобы остановить бой. — Но ты до сих пор частенько забываешь о том, что у тебя в руке кинжал, и пытаешься заменить его мечом.

— Да, я почти заставляю себя использовать его, — признался Грегор. — Но я буду стараться.

— А ты, Арес, — продолжал Живоглот, — когда летишь вниз и решаешь взмахнуть крыльями — делай это! Ты можешь ими все сокрушать, если сумеешь правильно их использовать.

— То же и я ему говорю, — кивнул Аякс.

— Я буду над этим работать, — сказал Арес.

Прилетевшая летучая мышь-курьер передала Аресу приказ присоединиться к очередной спасательной команде.

— Но он ведь устал, — возразил Грегор.

— Как и все мы, — произнес курьер.

— Я в силах заняться этим, — ответил Арес.

— А как же тренировки? — не отступал Грегор.

— Он свободен. А вот ты… давай-ка посмотрим на твое вращение, — сказал Живоглот.

Арес улетел, а Грегор продемонстрировал Живоглоту свою круговую атаку.

Без реальной угрозы для жизни это было трудно сделать. Ноги у него почти сразу запутались, а голова тут же начала кружиться.

— В джунглях у меня получалось лучше, — сказал он Живоглоту.

— Ну, сейчас это просто жалкое зрелище, — ответил крыс. — Давай начнем с головокружения — ты должен научиться правильно вставать.

Живоглот показал Грегору, как выбрать точку и как находить ее взглядом при каждом повороте.

— Я пользуюсь во время круговой атаки эхолокацией, но… ладно, забудь, все равно в твоем случае это невозможно, — буркнул он.

— Вообще-то… вообще-то, может, и не невозможно, — возразил Грегор.

Живоглот уставился на него изучающим взглядом, потом спросил:

— Уж не означает ли это торжествующее выражение на твоем лице, что ты наконец смог преодолеть свою врожденную тупость и у тебя случился прорыв? Ты овладел эхолокацией?

— Немного. Там, в карцере… да, у меня стало кое-что получаться.

— Так. — Живоглот повернулся к Перите: — Я его забираю.

И не успев опомниться, Грегор уже оказался на месте их прежних тренировок, в подземельях дворца, где в полной темноте отбивался от атак Живоглота.

Правда, темнота теперь не была такой, как прежде. Каждый звук — щелканье, кашель, даже слова — отражались от стен и помогали Грегору «видеть» все отчетливо: каждую тень, каждое движение, каждую трещину в стене.

— Надо было сунуть тебя в карцер несколько месяцев назад, — пробурчал Живоглот.

— Это так здорово! Будто к твоим пяти чувствам прибавляется еще одно, — признался Грегор.

— Да, точно. А теперь давай попробуем круговую атаку. Выбери на стене какую-нибудь заметную точку и взглядом все время удерживай ее, — проинструктировал его крыс.

Грегор последовал его совету, и первые несколько кругов у него все получалось — он видел Живоглота и даже мог отражать его атаки, но потом голова начала кружиться, и перед глазами все поплыло. Все-таки пока для него это было трудно: «видеть ушами» и при этом кружиться на месте, да еще держать в поле зрения эту неподвижную точку… В конце концов ноги у него заплелись, и он рухнул на пол.

— Ладно-ладно, перерыв! — объявил Живоглот. — На сегодня достаточно!

— Нет, я хочу продолжать! Я хочу научиться! — не согласился Грегор.

— В следующий раз, — покачал головой крыс.

— Но следующего раза может не быть! Или следующий раз будет в пещере, где полно крыс! — не отступал Грегор.

— Ты слишком устал, — отрезал Живоглот. — Это непродуктивно.

Грегор снова открыл рот для возражений, но Живоглот прервал его:

— Грегор! Ты сегодня много сделал и сильно продвинулся вперед! Но сейчас время остановиться.

Все это было не похоже на прежние уроки, когда Грегор только и ждал конца, а Живоглот не мог заставить его заниматься.

— Но ты ведь продолжишь меня учить? — спросил Грегор.

— Да. Но только после того, как ты поешь и поспишь, — ответил Живоглот. — Пойдем навестим Лиззи. И ты сможешь отдохнуть в ее комнате.

— Да, заодно узнаем, удалось ли разгадать Код Когтя, — добавил Грегор.

Его немного беспокоило, что это может занять слишком много времени.

— А мы что, действительно проиграем войну, если не сможем его разгадать? — спросил он.

— Ну, если верить Сандвичу — да. Но в данном случае и без пророчеств я почти уверен в этом, — сказал Живоглот. — Нам действительно очень нужен этот код. Пойдем.

В кодовой комнате в воздухе витало напряжение. По полу были разбросаны длинные ленты материи с зашифрованными сообщениями, а команда дешифровщиков сгрудилась вокруг Лиззи, которая лихорадочно писала какие-то буквы на одной из лент розовым маркером, который, вероятно, принесла с собой в рюкзачке.

— Так, — бормотала Лиззи. — Это, наверно, Т, а это О, а это Р… или Е? Нет, еще одно Р. Нет. Нет. Не то.

Все разом выдохнули — это был вздох разочарования.

— Ну, как дела? — бодро приветствовал их Живоглот. — Удалось разгадать Великий Шифр Всех Времен и Существ?

— Нет, опять неудача, — ответил Дедал. — Хирония предложила интересный вариант — попробовать двухбуквенный ключ. Но — нет, не подходит.

— Нет, это просто безумие, — сказала Хирония. — Должен же быть ключ! Причем очень простой — чтобы большинство крыс могли держать его в голове. Что-то такое, что они никогда не смогут забыть.

— А как поживает наш новый член команды? — Живоглот хвостом ласково обнял Лиззи за плечи.

Все заулыбались.

— Чудесная есть, она, есть чудесная, — сообщила Мин.

— Она очень интересно и нестандартно мыслит, — кивнул Дедал и тронул голову Лиззи носом в знак симпатии и одобрения.

— А самое главное — она не поет! — добавил Рефлекс.

Это заявление вызвало у всех взрыв смеха.

Но несмотря на похвалы в свой адрес, Лиззи выглядела несчастной.

— От меня нет никакого толку, — сказала она расстроенно. — Я не могу разгадать этот код и сделать чего-то еще — то, о чем говорится в Пророчестве.

— Ты читала Пророчество?! — Грегор был поражен: он не мог поверить, что Лиззи восприняла предсказание о его смерти так спокойно.

— Я велел Нериссе сделать копию для Лиззи, — объяснил Живоглот.

— Да, — Лиззи протянула Грегору свиток, — правда, красиво написано? У нее великолепный почерк.

Грегор развернул свиток.

Строчки о его смерти были изменены:

— Да, очень красивый, — согласился он, радуясь, что у них хватило ума не огорчать Лиззи.

В комнату вкатили очередную тележку, груженную едой.

— Что ж, нам всем не помешает небольшой перерыв — все порядком устали, а для полноценной работы нужны силы. Сейчас мы будем есть, — сообщил Живоглот и строго добавил: — И чтобы в ближайшие полчаса я не слышал ни от кого из вас ни единой фразы типа «А что если попробовать вот так…»

Грегор и Лиззи, по указанию Живоглота, собрали в кучу ленты с донесениями и отнесли их в комнату крыса — получилось такое уютное гнездо, о каком никто из других крыс и даже людей и мечтать не мог. Еду выставили из тележки прямо на пол, все вперемешку, и закуски, и десерт, и все уселись вокруг уютным кружком. Живоглот действительно хотел отвлечь членов дешифровальной команды от дел и явно был в ударе — он рассказывал забавные истории, анекдоты, шутил и заставил смеяться даже старую скрипучую Мин.

Грегор, который никогда не видел, чтобы Живоглот был любезным и обходительным, был поражен — оказывается, Живоглот мог быть таким — без видимых усилий. Теперь Живоглот был буквально душой компании, и казалось, это доставляет ему несказанное удовольствие. Но Грегор в глубине души понимал: главная цель Живоглота — расшифровка кода. И если для этого надо балагурить, развлекать дешифровщиков и веселить их — он будет балагурить, развлекать и веселить. Для общего веселья он может пошлейшим образом поскользнуться и упасть на банановой кожуре — если это потребуется.

Грегор съел огромную жареную рыбину, семь кусков хлеба с маслом, немного фасоли и много пирога. Но не прошло и пяти минут, как он снова почувствовал голод и доел пирог, запивая его молоком из большой кружки. Уже много недель он питался нерегулярно и в основном какой-то невкусной дрянью, и ему надо было наверстывать упущенное.

Он взглянул на Лиззи, которая ковыряла вилкой рагу.

— Давай, Лиззи, ешь, это вкусно!

— Я знаю. Я ем. Спасибо, — вяло ответила она.

— Я говорил тебе, что с твоим папой все в порядке? Ему обеспечен круглосуточный уход. Он непременно поправится, — сказал Живоглот.

— Да, говорил. Я знаю. Я просто… Я думаю о маме. — Глаза Лиззи наполнились слезами, она с трудом сдерживала их. — Я понимаю, она будет очень расстроена, если увидит меня здесь… но… Я не видела ее уже несколько месяцев. Я так по ней скучаю! Может, мне разрешат взглянуть на нее хоть одним глазком, пока она спит?

— Это бы ее не расстроило, — сказала Хирония, а Дедал добавил:

— А девочке бы стало легче на душе.

В этом Грегор не был уверен. Мама была в таком состоянии, что вряд ли ее вид мог успокоить Лиззи. А уж если вдруг мама откроет глаза и увидит, что и третий ее ребенок находится здесь, в Подземье, — у мамы непременно случится истерика, и ей станет хуже.

Нет, определенно Лиззи не стоит сейчас с ней видеться.

— Одну минутку, — умоляюще взглянула на него Лиззи.

— Решай сам, — бросил Живоглот.

«Вот спасибо!» — разозлился Грегор. Живоглот постоянно командовал и указывал ему, что и как делать, а тут, когда требовался его совет и вмешательство, самоустранился и предоставил Грегору самому решать эту проблему.

— Ладно, Лиззи, мы с тобой сходим вниз, и если мама будет спать — ты ее увидишь. Если, конечно, доешь рагу.

Лиззи тут же набросилась на еду. А Грегор попытался внутренне подготовиться к тому, что ждет его впереди. В Наземье мама была крепкой, здоровой женщиной. Но уже несколько месяцев она прикована к больничной койке, она бледна и худа, и у нее шрамы от чумы. Грегор был уверен, что очередного приступа не избежать: при виде мамы в таком состоянии у Лиззи точно начнется паническая атака.

Дворец был для Лиззи незнакомым местом и, по всей видимости, казался ей враждебным. Она вцепилась в руку Грегора и не выпускала ее, пока они шли по бесконечным лестницам вниз, в больницу. Обстановка во дворце не способствовала хорошему настроению и веселью: лица встречных были печальны и угрюмы, воздух пропитался запахами лекарств и средств дезинфекции, а от дополнительных факелов, что горели теперь день и ночь, было слишком дымно.

Грегор оставил Лиззи ждать в конце больничного коридора, а сам направился к маминой палате. Он надеялся, что она не спит — тогда он готов был помахать ей приветственно рукой и увести Лиззи обратно, сообщив, что к маме пока нельзя. А если спит? Может, попытаться разбудить ее? Хотя это по меньшей мере глупо.

Задумавшись, Грегор подошел к маминой палате. И тут выяснилось, что на самом деле его ожидал сюрприз: на маминой постели рядком лежали восемь раненых зубастиков. А мамы не было! Ее просто не было в палате.

«Наверное, ее перевели в палату поменьше», — подумал Грегор. Но тут в голову ему пришла настолько страшная мысль, что он застонал:

— О нет! — и начал метаться по коридору с воплями: — Врача! Мне немедленно нужно поговорить с врачом! Где врач?!

Он пробежал мимо Лиззи, не обращая внимания на ее встревоженные вопросы, и схватил за рукав первого попавшегося врача. Это была маленькая женщина с темными кругами под глазами.

— Ох, Наземный! — выдохнула женщина-врач, когда Грегор прижал ее к стене. Ей было, кажется, больно и трудно дышать — так крепко он ее держал.

— Грегор, отпусти ее! Немедленно! — услышал он голос Говарда. — Она совершенно ни при чем! Она даже не присутствовала!

Говард оторвал Грегора от врача.

— Не присутствовала при чем?! — выкрикнул Грегор, с трудом удерживаясь, чтобы не броситься с кулаками на Говарда.

— Соловет прислала гвардейцев, целую команду, без предупреждения, — негромко произнес Говард. — Она приказала отправить твою маму на Источник. Мы ничего не могли поделать, Грегор.

— Но зачем? Почему?! — бесновался Грегор. — Я же остался! Она знает, что я здесь и никуда не денусь!

— Думаю, это мера предосторожности, — ответил Говард. — Все-таки тебе до дома — один полет.

Один полет? Они тут что, с ума посходили? Да ему до дома тысячи и миллионы километров! Что там километров — тысячи и миллионы световых лет! Он никогда не был дальше от дома, чем сейчас! И никогда не мог быть дальше от дома, чем сейчас.

— Я полечу за ней, — заявил он твердо. — Сейчас найду Ареса и…

Черт, Ареса нет — он улетел на спасательную операцию!

— Где я могу найти другую летучую мышь, Говард?

— Нигде. Ты должен понять, Грегор, — мягко заговорил Говард. — На самом деле это хорошо, что твоя мама на Источнике. Источник в безопасном месте, а про больницу этого не скажешь. В случае чего…

Лиззи потянула Грегора за рукав:

— Что они с ней сделали? Где мама?

Грегор обнял и постарался успокоиться — хотя бы ради Лиззи:

— Все нормально. Все нормально. Они перевезли ее в другое место.

— На Источник, — добавил Говард. — Это мой дом — там вполне можно жить. А ты — Лиззи, верно?

— Я… хотела… повидать… маму…

«Ну вот и паническая атака», — обреченно подумал. Грегор, а Говард как ни в чем не бывало продолжал:

— На Источнике живет и моя мама. Она работает в больнице. И я уверен — она будет замечательно ухаживать за вашей мамой.

— Я должен поговорить с Соловет, — сказал Грегор. — Где она?

— Почти уверен, что она наблюдает за боевыми действиями.

— Лиззи, ты вернешься обратно в кодовую комнату, ладно? — обратился Грегор к сестре.

— Но я… не найду… обратную… дорогу!

— Я могу проводить тебя, — с готовностью предложил Говард.

Он был старшим братом для четверых. И Грегор вспомнил, как хорошо он обращался с Босоножкой и Газардом.

— Да, пожалуйста, если тебе не трудно — проводи ее. А я пойду узнаю про маму.

Добраться до поля боя оказалось не таким уж легким делом. Даже просто найти выход из дворца было трудно — обычно Грегор садился на летучую мышь и вылетал наружу, а тут… Двери и окна во дворце располагались на высоте как минимум двухсот футов от земли, а стражи, стоявшие у подъемной платформы, отказались запускать ее ради него.

Наконец Грегору удалось в Высоком зале договориться с одной молодой летучей мышью, что она отнесет его на стадион «для тренировки». Правда, стадион был совсем в другой стороне от реальной цели Грегора, но ему было важно для начала выбраться из дворца.

Как только летучая мышь улетела, Грегор развернулся и побежал обратно в город. Улицы были запружены подводами с едой и припасами, ехавшими в сторону дворца. Расталкивая прохожих и не отвечая на вопросы, он не останавливаясь пробежал через город и добрался до северного выхода.

Ему повезло. Ворота были открыты для фермеров, которые везли свою продукцию в город. По крайней мере ему не пришлось тратить время и силы на то, чтобы выйти из городских ворот. Однако он понимал, что стражи узнают его. И не сомневался, что у них есть приказ не выпускать его из города. Поэтому он залез из одну из подвод, ехавших из города, и спрятался на ней, накрывшись какими-то тряпками. По крайней мере часть дороги он проедет и сможет приблизиться к цели.

Трясясь в подводе, Грегор обдумывал, что скажет Соловет. Он скажет: либо Соловет возвращает маму обратно — либо он не будет сражаться на ее стороне.

Нет, так нельзя. Это только разозлит ее и приведет к тому, что Грегор снова окажется в карцере, и на этот раз вызволить его оттуда будет гораздо труднее.

Соловет нуждается в нем, чтобы сражаться с Мортосом. И она хочет, чтобы он тренировался и учился выполнять приказы.

Или нет? Или это очередная демонстрация силы и власти — на этот раз над ним?

Тогда, может, имеет смысл действовать ее же методами и пригрозить ей, что Лиззи не сможет работать с кодом, если мамы не окажется поблизости?

В нескольких милях от города подвода остановилась. Поля были прекрасно освещены при помощи газовых фонарей, и Грегору надо было постараться, чтобы его не заметили. Он поглубже зарылся в ветошь, что валялась в подводе. Наконец движение возобновилось. Подземные спешно собирали все, что было можно, на полях. Грегор осторожно выглянул из-под тряпок и увидел, что находится на убранном поле, а прямо перед ним — та самая стена, с которой он наблюдал за боем.

Он бросился бежать к стене. Кто его остановит? Парочка фермеров?

Грегор слышал, как кто-то кричит ему вслед, но погони за ним не было.

Наверное потому, что он неизбежно должен был остановиться у стены — ведь у него не было летучей мыши, которая могла бы перенести его наверх.

Что ж, отлично.

Над головой он увидел летучую мышь. Возможно, она сигналила о его присутствии. На какое-то мгновение Грегор испугался, что летучую мышь послали, чтобы она поймала и вернула его обратно. И вновь бросился бежать.

Но вдруг споткнулся и упал. Сначала он подумал, что попал ногой в какую-то ямку или оступился, но когда его руки коснулись поверхности, он увидел, что тонкий слой почвы вздыбился под ним.

«Неужели землетрясение?!» — мелькнула мысль. Но тут из-под земли появился трехфутовый коготь, который всего на пару сантиметров не дотянулся до его руки. Нет, это не землетрясение!

ГЛАВА 14

Грегор отдернул руку и инстинктивно откатился подальше от когтя. Он лежал теперь на спине и уже почти поднялся, но земля под ним вновь заколыхалась, разверзлась и из образовавшейся дыры высунулась здоровенная лапа.

Грегор поджал ноги и, как краб, пополз назад, а лапа, оснащенная пятью мощными когтями цвета слоновой кости, исчезла, оставив после себя глубокое отверстие в земле.

На секунду Грегору пришла в голову мысль, что эта жуткая штука принадлежит Мортосу: белый крыс стал расти непропорционально, и у него выросли такие чудовищные, смертельно опасные, похожие на ковш экскаватора когти. Но лапа принадлежала не крысе. Даже если бы Мортосу удалось отрастить когти такой длины — форму лапы он бы изменить не мог.

Тогда кто это? Грегор хотел было встать на ноги, собираясь поскорее убраться отсюда, но поверхность земли перед ним взорвалась фонтанами грязи. На лицо шлепнулся причудливый розовый цветок, который шевелился, будто что-то нюхал.

«Это одно из растений-убийц! — пронеслось в голове. — Как в джунглях!»

Мягкие щупальца тянулись к его губам, ползли по щеке.

— Фу! — закричал Грегор и отпрыгнул в сторону, сбрасывая с лица растение. Он схватился было за оружие, но пускать его в ход не спешил.

Тем более что его никто не атаковал. Впервые он смог сосредоточить взгляд на созданиях, что вылезали на его глазах из земли.

Это были не растения. И не крысы, хотя Грегор был уверен, что они состоят с крысами в близком родстве. У них были крупные тела, покрытые блестящей черной шерстью, и длинные мощные хвосты. И у каждого — четыре лапы с пятью убийственными когтями. Задние лапы были заметно меньше и слабее, чем передние. А на том месте, где предполагался по логике нос, находился розовый бутон, окаймленный подвижными Щупальцами.

Необычные и странные на вид животные показались Грегору смутно знакомыми. Где же он видел нечто подобное?

И тут он вспомнил. Ему было около семи. Летом в Вирджинии дедушка учил Грегора играть на веранде в пинг-понг. Мячик закатился под старое кресло. И когда Грегор полез его доставать, он увидел это: оно, на свою беду, вылезло из-под земли и угодило в мышеловку — маленькое животное с похожим на звездочку носом. Разумеется, оно было куда меньше тех созданий, которые появлялись сейчас на поле вокруг Грегора, но в остальном очень похожи.

Крот-звездоносец, или звездоносный крот.

Отец тогда объяснил ему, что обычно они живут под землей, рассказал о том, какие сильные у них передние лапы и о том, что, хотя они не могут видеть, их причудливые носы столь чувствительны, что при помощи их кроты прекрасно ориентируются и понимают, что происходит вокруг.

Тогда они освободили крота из мышеловки и отпустили его. И у Грегора осталось теплое чувство к этому забавному маленькому созданию.

— Ха, имейте в виду, — сказал Грегор и вдруг засмеялся, — я освободил одного из ваших сородичей из плена!

Но откуда кроты могли взяться в Подземье?

Грегор ни разу слышал, чтобы кто-то о них упоминал! А между тем о них непременно должны были вспомнить, например, во время чумы — ведь кроты теплокровные, а значит, и им грозила опасность. Как могло получиться, что никто не знал об их существовании? Может, они живут на еще большей глубине, чем остальные подземные, и только теперь вышли на поверхность?

Он хотел вступить с кротами в беседу, но они издавали лишь непонятные свистящие звуки. Говорят ли они по-человечески?

Четверо кротов прорыли что-то вроде туннелей и добрались до того места, где он находился. Они втягивали воздух своими необычными носами, дотрагивались ими до его кроссовок — видимо, пытаясь его идентифицировать. Интересно, они когда-нибудь встречали человека? Но даже если так — то уж точно не наземного. Наземные были большой редкостью в Подземье — люди, которых он здесь до сих пор встречал, сразу понимали, что он не из Регалии, — из-за цвета кожи и из-за запаха.

Грегор расставил руки в стороны и вытянул их по направлению к кротам. Когда их носы осторожно коснулись его кожи, он вдруг почувствовал жалость: не имеет значения, пришли они сюда случайно или преследовали какую-то цель… Они нарушили границы, оказались на земле людей, изрыв ее туннелями. И если Соловет узнает, что они здесь, — наказание будет неминуемым. И жестоким. Грегор даже думать не хотел, насколько жестоким.

Он должен был действовать — и немедленно!

— Эй! — сказал он. — Эй, вы, кроты! Вам нужно уходить отсюда!

Он начал махать в сторону выходов из туннелей:

— Идите туда! Быстрее! Возвращайтесь, откуда пришли!

Ему удалось привлечь внимание кротов. Они перестали нюхать его и задрали головы кверху, словно прислушиваясь к его словам. Но никто из них не двинулся с места.

Грегор заговорил еще более возбужденно:

— Послушайте, вам надо уходить. Вы понимаете, что я говорю? Здесь идет война. И вам никто не обрадуется.

Он попробовал подтолкнуть одного из них — который был ближе всех — ко входу в туннель.

Это было все равно что пытаться подтолкнуть автобус. Уходить они не собирались, но пришли в большое волнение. У Грегора сложилось впечатление, что они поняли часть того, что он сказал.

Летучая мышь-разведчик подлетела достаточно близко, и Грегор смог рассмотреть выражение удивления и даже шока на ее морде. Она тут же унеслась к стене, где Соловет наблюдала за ходом боя. Грегор понимал, что не пройдет и пяти минут, как целый полк солдат атакует этих бедных зверюшек.

— Уходите же! — орал он кротам. — Убегайте, пока вас не покалечили! Эта земля принадлежит людям! Людям!

Едва последние слова слетели с его губ, кроты замерли. Свист, который они все это время издавали, стал тише, зато приобрел сердитый оттенок. И они начали ощериваться на Грегора!

— Что? Что я такого сказал? — недоумевал Грегор, отмахиваясь от них мечом. Он не хотел драться с ними — он же, наоборот, пытался им помочь, защитить их!

В голову пришли слова, которые сказал Викус в комнате пророчеств: «Помни: даже на войне есть место выбору. Даже на войне бывают моменты, когда лучше убрать свой меч в ножны и не давать ему хода».

Сейчас, кажется, был один из таких моментов. Грегор не понимал, что спровоцировало кротов на атаку, но был уверен, что это не более чем недоразумение. Непонимание. Он не хотел убивать их. Он лишь хотел, чтобы они ушли. И чтобы остались при этом целыми и невредимыми.

Кроты же из робких и нерешительных животных превратились в яростных фурий. Оказалось, они способны двигаться быстрее, чем Грегор мог себе представить. Они немедленно окружили его, выставив вперед свои кошмарные когти, — со всех четырех сторон. Он хотел было применить эхолокацию, но условия были слишком непривычными — придется рассчитывать на собственные глаза.

Он выбрал в качестве точки возврата повозку, стоявшую вдалеке, зафиксировал ее в мозгу и пытался возвращаться к ней глазами на каждом круге. Это было трудно, ведь вокруг было слишком много отвлекающих моментов.

Четыре крота, у каждого по десять жутких когтей — это все равно что сорок мечей, обрушившихся одновременно.

«Им точно не помешал бы маникюр», — мелькнуло в голове у Грегора.

Но скоро ему совсем расхотелось шутить. Когда один из когтей натолкнулся в воздухе на меч Грегора, раздался характерный звук — будто железо звякнуло о железо. Грегор смог отразить атаку, но разрубить коготь не сумел.

«Из чего же они сделаны?!» — ужаснулся он. Потом сообразил, что кротам, чтобы добраться до этого поля, нужно было прорыть ходы в камне. Твердом камне. И много ходов. Так что их когти тверды и прочны как сталь.

Поэтому он сосредоточился на защите и от души надеялся, что меч выдержит их напор.

Еще с минуту он вращался, а потом понял, что этого недостаточно: у него не получалось, вращаясь, оставаться на одном месте, а кроты подошли на опасно близкое расстояние, и один из них едва не задел его своим когтем.

И поэтому на следующем круге Грегор мечом рубанул по щупальцам одного из этих розовых носов. Крот издал такой крик боли, что Грегор чуть не остановился и не бросился ему на помощь. И в этот момент чей-то коготь вцепился ему в левый бок, разорвал рубаху и сорвал ремень, к которому крепились ножны — ремень обвился вокруг ног, и Грегор чуть не упал, запутавшись в нем. Еще один коготь оставил на левом бедре Грегора глубокую рану.

Соловет была права — левая сторона у него очень слабо защищена!

Правда, теперь кроты переключились на правую сторону. Боль вызвала у него прилив адреналина. И он забыл о точке возврата, забыл о том, как Перита учила его пользоваться кинжалом, забыл, что вообще-то кроты ему симпатичны. Забыл обо всем — и помнил лишь о том, что ему надо остаться в живых.

Розовые цветы! Шевелящиеся щупальца!

Теперь они стали его целью. А еще — если подвернутся под руку — мягкая точка под левой лапой, в которую следовало попасть кинжалом.

Для человека, который не умел танцевать, он неплохо двигался. Да что там — он был великолепен! Ноги выбивали что-то наподобие виртуозной чечетки — и он был уверен, что ни за что на свете не повторит этот чудесный танец в другой, более подходящий и спокойный момент. Он чувствовал запах крови — кротов, своей собственной — еще до того, как видел ее. А потом крови стало много: она била фонтаном, брызгала ему в лицо, и каким-то краешком сознания Грегор понимал, что сражается уже не один. Подтянулись бойцы на летучих мышах, которые с лету рубили мечами кротов и убивали их.

Грегора начало трясти в тот момент, когда он увидел, как упал последний крот, сраженный мечом Соловет. А потом она закричала — таким ужасным голосом, что Грегор даже не мог разобрать слов… Кажется, она что-то приказывала. Вроде бы он услышал слова наземный… больница… не пускать… камнееды… камнееды… камнееды!

Голова у Грегора кружилась. Кто-то подхватил его на летучую мышь, и он закричал: рана в левом боку болела невыносимо. Через несколько минут он был уже в больнице, на операционном столе. Почувствовал на губах горький вкус — и пустота.

Очнулся он от боли в левом бедре. Она была теперь не такая острая, скорее обжигающая. Пекло. Грегор с трудом открыл глаза. Перед операцией его, видимо, чем-то напоили, — Говард говорил, что этот напиток используют только в экстренных случаях.

Из сумрака выплыло лицо Викуса, который стоял у кровати. Грегор почувствовал облегчение от мысли, что Викус вернулся в Регалию: старик был единственным, кто мог защитить Грегора от Соловет. По крайней мере — вызволить его из карцера.

— Кто? — больше у Грегора не получилось ничего сказать.

Но Викус его понял.

— Это камнееды. Мы думали, они давно вымерли, — ответил старик. — Но, видимо, некоторым удалось выжить и спрятаться где-то в Подземье. Эти четверо на поле — конечно, не вся популяция. И они… они союзники Мортоса.

— Почему?! — воскликнул Грегор.

— Видишь ли… эта земля — земля, на которой построена Регалия, — очень-очень давно принадлежала им, — мрачно сказал Викус. — А когда пришел Сандвич — он захотел забрать ее себе. Камнееды не захотели уходить. И тогда он начал войну.

— И он победил, — продолжил Грегор.

Даже в своем теперешнем мутном состоянии он все понял. Регалия находилась в замечательном со всех точек зрения месте: реки, источники, со всех сторон защищена…

Интересно, как долго это место было родным для кротов, прежде чем явился из своего Наземья Сандвич и решил его отобрать?

— Он победил, — подтвердил Викус. — Сначала была битва, а потом, видя, что люди эту битву проигрывают, Сандвич пошел на хитрость: он отравил воду, которую пили кроты. Такого в Подземье никто никогда не делал — это и в голову его обитателям не приходило. И вот… лишь несколько кротов смогли уцелеть, остальные не выжили.

— Убийцы. Вы — убийцы, — сказал Грегор. Газард говорил ему, что все Подземье использует именно это слово, говоря о людях. — Теперь понятно, почему…

— Да, именно поэтому нас называют убийцами, — грустно кивнул Викус. — Поэтому многие ненавидят и боятся нас. А камнееды хотят нашей гибели.

— Они не нападали на меня, — произнес Грегор. — Сначала не нападали.

Да, пока он не сказал, что они находятся на территории людей.

— Они, видимо, поняли, что ты не один из нас, — предположил Викус. — По крайней мере — они сомневались.

Грегор закрыл глаза. Ему нужно было подумать. Сандвич, основатель Регалии, обладавший даром предвидеть страшные события и создавший этот людской подземный мир, по профессии был мясником. Он вырезал на камне в комнате пророчеств странные послания, которые регалианцы из поколения в поколения пытаются расшифровать. О том, как им жить и умирать. К этим пророчествам все относились с таким доверием, что Грегору в голову не приходило задаться вопросом, каким человеком был тот, кто их написал.

Но теперь он знал.

Он рисковал всем, рисковал собственной жизнью, следуя указаниям того, кто не погнушался уничтожить целый народ, чтобы заполучить его чудесные земли.

А теперь Грегор владеет его мечом.

— Плохо! — наконец сказал он.

— Ужасно. Это наш позор, который мы никогда не сможем искупить, — согласился Викус.

— И что теперь?

— А теперь мы за это расплачиваемся, — развел руками Викус. — На сегодняшний день стало известно, что восставшие из мертвых камнееды роют туннели к дворцу. А за ними следует Мортос.

ГЛАВА 15

Грегор понимал, что эти слова должны были вызвать у него лишь одну реакцию. Несмотря на раны и боль, он должен был вскочить, одеться и подготовиться к сражению. Ведь прямо сейчас, в эту самую минуту, кроты, возможно, вплотную подобрались к стадиону, где расположился палаточный лагерь зубастиков… или к детскому садику… или к больнице, где он лежал. А за кротами сюда ворвется крысиная армия, которая не пощадит никого из обитателей дворца.

Так почему он, Грегор, даже не шелохнулся, не сделал попытки подняться?

Конечно, все еще действовала одурманивающая настойка, которую ему дали перед операцией, но было и еще кое-что.

Все это время, что провел в Подземье, он сражался на стороне людей с четким сознанием своей правоты. Отбить атаку острогубцев, которые пытаются уничтожить лекарство от чумы, остановить змей в джунглях, которые хотят убить его и его друзей, освободить зубастиков от крыс…

Но он не чувствовал себя правым в том, что произошло несколько часов назад, в бою с кротами. Предположим, он не знал, кто они и что с ними произошло. И когда начал круговую атаку — он защищал собственную жизнь. Но…

Они теперь все мертвы.

А история, рассказанная Викусом, доказывает, что правда на стороне кротов-камнеедов. Регалия — их земля. Люди завладели ею обманом, даже не в честном бою.

И что еще хуже — кроты поначалу не нападали на Грегора. Они дали ему возможность сказать, на чьей он стороне. А он встал на сторону людей. И это ужасно — сражаться против того, кто прав.

С крысами было иначе: Грегор и сейчас думал, что после того, что он видел в Огненной земле, сражаться с крысами необходимо, чтобы спасти зубастиков.

Но кроты…

И вообще — кто знает, какие истории могли бы рассказать о своем прошлом крысы. Вполне возможно, что и их агрессия объяснима. Крысы и люди воюют так давно — скорее всего список неблаговидных поступков с обеих сторон будет внушительным. А ведь Грегор и не задумывался об этом, пока ему не пришлось сразиться с кротами.

Пришла медсестра с новой порцией лекарств, и Грегор не смог их быстро проглотить: в горле стоял ком. А лекарство оказалось как нельзя кстати: ему очень хотелось забыться.

Когда он очнулся в следующий раз, на полу его комнаты было полно раненых людей и летучих мышей, лежавших на носилках.

Благодаря статусу Воина, Грегор мог передвигаться по дворцу куда угодно. Он был рад выбраться из больницы, где кругом слышались стоны раненых и где медперсонал сбился с ног, оказывая первую помощь.

Грегор хотел вернуться в кодовую комнату, узнать, расшифрован ли код. Это беспокоило его больше многочисленных ран и проблем: ведь если они это не сделают в самое ближайшее время, люди будут обречены.

Придерживаясь за стенку, Грегор направился в кодовую комнату. Лиззи должна быть там, и Босоножка, наверно тоже. Теперь он был рад, что маму отправили на Источник, — ей-то совсем нечего сейчас делать в Регалии.

Шел он медленно. Дворец уже не был безлюдным, как обычно. Всюду встречались раненые бойцы. И еще здесь нашли приют целые семьи. Из обрывков разговоров он узнал, что крысы по туннелям, прорытым камнеедами, подошли к самым стенам дворца. Жителям Регалии было предписало укрыться во дворце ради их безопасности.

Значит, Мортос уже совсем близок к цели.

Когда Грегор вошел в кодовую комнату, вся компания трапезничали, сидя на полу. Лиззи и Босоножка вскочили и бросились его обнимать.

— Привет! Привет тебе, привет, привет! — говорила Босоножка. Это была какая-то новая интонация — раньше Грегору не приходилось ее слышать.

— Ты ведь останешься, да? Ты теперь останешься здесь, да? — скрашивала Лиззи, вцепившись в его руку так крепко, будто боялась, что он растворится в воздухе.

— Обязательно. Если, конечно, у вас есть лишняя комнатка для меня, — ответил он.

На пороге комнаты крысы появилась Люкса.

Кожа ее утратила горячечный красный цвет, и, хотя время от времени кашляла, дышала она уже нормально. А фиолетовые глаза были усталыми, но ясными.

Грегор впервые увидел ее после того, как отдал ей фотографию. Он думал, что смутится, — но испытал при виде ее только радость. И никакого смущения.

— Ты что, тоже здесь живешь? — спросил он.

— Я отдала свои покои беженцам. А Живоглот был так любезен, что предложил Газарду и мне воспользоваться комнатой крысы, — ответила Люкса с хитрой улыбкой.

Аврора и Найк тоже здесь поселились, они теперь делили комнату с Дедалом.

Ну и разумеется, здесь был Темп — он присматривал за Босоножкой.

— Мы все соблюдаем правила: молча сидим в своих комнатах, чтобы не мешать команде дешифровщиков работать, — продолжала Люкса. — Но сейчас у нас обеденный перерыв. Ты голоден?

Грегор был голоден. Он уселся на пол вместе со всеми и съел целую кастрюльку мясного рагу. И конечно, объелся. Но он чувствовал себя, как крупный хищник, положим, лев, которому следует наесться на несколько дней вперед: в условиях войны глупо рассчитывать на трехразовое горячее питание.

Появился Арес. Грегор сцепил палец с его когтем в знак приветствия — но обменялись они всего парой слов. Арес проглотил на скорую руку несколько рыбин и рухнул, как подкошенный, на кровать в комнате летучих мышей — отсыпаться.

Пришел Живоглот и приказал остальным тоже отправляться спать — на шесть часов. На Грегора он взглянул мельком и быстро сказал:

— Ты скоро можешь понадобиться на поле боя.

Люкса поднялась первой и протянула руки, чтобы помочь встать Грегору. Но он никак не мог поймать ее руку — настолько был измотан.

— Быстро в кровать! — сказал Живоглот, подталкивая его носом.

— Поговорим завтра, — кивнула Люкса.

В комнате людей было достаточно места для двух больших кроватей. Здесь были туалет и ванна — правда, вода текла только холодная. Грегор заметил, что пытается соблюсти тот ритуал, который всегда сопровождал их укладывание спать дома, наверху: он и его сестры почистили зубы, пусть и при помощи пальцев, после чего он убедился, что Босоножка пописала перед сном, а значит, кровать будет сухой.

Затем он уложил сестер.

— Расскажи историю про меня, — попросила Босоножка.

Она любила слушать про себя. И у Грегора был большой запас всяких историй. Но сейчас он не мог заставить себя рассказывать веселые истории про Босоножку на каруселях, Босоножку на Хеллоуине или про Босоножку и именинный пирог. Все вокруг было так ужасно! И эти воспоминания… он мог от них размякнуть. А вдруг он не удержится и заплачет? Он же до смерти ее напугает.

— Не сегодня, Босоножка, — сказал он. — Сегодня нужно просто заснуть.

И поцеловал обеих девочек в лоб.

— Я рада, что ты здесь, — шепнула Лиззи.

— И я рад, — ответил Грегор.

Он улегся на вторую кровать и заворочался в поисках удобной позы — чтобы не беспокоить раненое бедро. Нет, все равно больно — в любой позе. И съел он слишком много. И слишком устал.

Больше часа он лежал, балансируя на грани сна и бодрствования, но наконец мирное посапывание сестренок убаюкало его, и он уснул.

«Грегор… Грегор…» Это мама звала его по имени, и он резко сел, забыв о раненом бедре.

Зажав рукой рану, чтобы чуть утишить боль, осмотрелся по сторонам.

Разумеется, мамы здесь не было. Да и обычный голос ее звучал иначе, чем тот, который Грегор услышал во сне. Мамин голос был спокойным, уверенным — как и положено. О, как было бы здорово, чтобы рядом были родители, которые бы принимали за него решения, защищали его, говорили бы, что можно, а чего нельзя делать. Он ведь знал, что родители любят его и всегда хотят ему добра.

Но так уж сложилось, что в его семье роль родителя легла на плечи Грегора. Он должен был присматривать за сестрами, он…

А кстати… Грегор бросил взгляд на кровать девочек и заметил, что Лиззина половина пуста.

И где же она, интересно знать? Наверно, опять занялась этими шифрами.

Грегор уже собрался на ее поиски, как вдруг услышал голос.

— Так лучше? — Это был Живоглот.

Грегор задернул занавеску в комнате на время сна, оставив маленькую щелочку, чтобы сюда проникал свет зажженных факелов из главной комнаты, — ему не хотелось, чтобы сестры проснулись в полной темноте. И теперь он приподнялся на кровати и увидел в щелку Живоглота: крыс свернулся калачиком на полу, а рядом с ним таким же калачиком свернулась Лиззи.

— Да. Рядом с тобой я чувствую себя лучше. Ты такой теплый, — сказала сестра.

— Медленно и глубоко дыши, — произнес Живоглот, и Грегор понял, что у Лиззи снова случилась паническая атака. Но почему она не пришла к нему?! Почему пошла к Живоглоту? — Хочешь порешать математические задачки? — спросил Живоглот.

— Нет, — покачала головой Лиззи. — Просто хочу посидеть здесь, с тобой.

Грегор не знал, что страннее и удивительнее: видеть, как Лиззи, которая пугалась своей тени, прижимается к гигантскому крысу, — или видеть, как Живоглот, который над всеми издевался и который спал всегда в одиночестве, даже когда рядом были другие крысы, — заботится о сестре Грегора.

— Как она умерла? Та, которая была похожа на меня? — спросила Лиззи.

О чем это она? Кто умер? Кто похож на нее? И как Живоглот мог быть знаком с кем-то, похожим на Лиззи?

— Ее звали Шелковица. И она умерла в саду Гесперид, — негромко ответил Живоглот.

— Я слышала об этом. Грегор рассказывал: тогда прорвало дамбу, и был страшный потоп. Так она утонула? — продолжала Лиззи.

— Я пытался спасти ее. — Живоглот покачал головой. — Но было слишком поздно.

— А твоя жена? И другие щенки?

— Я потерял их всех. Все умерли. У меня не было возможности даже попрощаться с ними.

Последовала длинная пауза, потом он снова заговорил:

— Я тогда ушел и много месяцев бродил в полном одиночестве. Я хотел умереть. Пытался умереть. Но меня трудно убить…

Грегор вцепился пальцами в одеяло.

Жена?! Значит, у Живоглота была семья. Значит, он был чьим-то отцом. И одну из его маленьких дочек, Шелковицу, напоминает ему Лиззи. И он потерял их всех, когда по приказу Хэмнета были открыты шлюзы.

Но Хэмнет был одним из немногих, кого Живоглот уважал и ценил и над кем никогда не издевался! Почему он не бросился на Хэмнета и не вцепился ему в глотку там, в джунглях, когда Хэмнет вышел к ним из зарослей? Потому что знал: Хэмнет не хотел, чтобы дамбу прорвало. Потому что видел, как Хэмнет пытался спасти тонущих. Или, может, он полагал, что Хэмнет и так достаточно наказан?

— Поэтому ты вернулся, — догадалась Лиззи.

— Я не мог этого вынести. Мысли о том, что они все умерли — а ничего не изменилось, — сказал Живоглот.

Через щелку в занавеске Грегор увидел, что Живоглот положил голову на передние лапы. Глаза его были закрыты. Лиззи протянула руку и стала гладить его уши:

— И это тогда?..

— Да. Тогда я решил, что все должно измениться, — прошептал Живоглот.

Обеими руками Лиззи обняла Живоглота за шею и положила свою голову рядом с его.

И через несколько минут оба крепко спали.

ГЛАВА 16

Слишком. Это было уже слишком.

Когда Грегор проснулся, его мозг был настолько переполнен, что никак не мог решить, что Грегору есть на завтрак. Босоножка просто побросала ему на тарелку всего, что попалось под ее маленькую ручку, и он поел, не чувствуя вкуса еды.

Живоглот приказал всем покинуть комнату, кроме команды дешифровщиков. Темп понес Босоножку в садик — заниматься уже привычным делом. Аврора и Найк отправились помогать Газарду воссоединять семьи зубастиков. Арес полетел узнать, нужна ли его помощь в спасательной операции. Грегор и Люкса болтались без дела, когда появился Живоглот и скомандовал:

— Вы двое — ждите меня на городской стене через полчаса. Вам нужно посмотреть, с чем мы имеем дело.

Когда он удалился, Люкса глянула на Грегора:

— Как ты думаешь, зачем он дал нам эти полчаса?

— Не знаю, — ответил Грегор.

И тут же вспомнил о разговоре, невольным свидетелем которого стал этой ночью. Живоглот потерял всех, кого любил, не имея возможности даже попрощаться. Может, эти полчаса — подарок для Грегора и Люксы, именно такая возможность.

И если это так, Грегор не хотел ее упускать. Он хотел остаться с ней наедине, чтобы по-настоящему поговорить. Но куда они могли пойти? Во дворце было полно народу.

И тут его осенило. Музей!

Может быть — ведь может такое быть! — там никого не будет.

— Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.

Она посмотрела на него с удивлением, но не возразила, когда он схватил ее за руку и потащил по коридору. Кое-где им приходилось идти друг за другом — народу и правда было очень много, но рук они не расцепляли.

Грегор был прав — не только в музее было пусто и тихо, но даже на подступах к нему, в коридоре, никого не было. Они проскользнули внутрь.

Теперь Грегор не был уверен, что знает, что надо делать.

— Что ты хотел мне показать? — спросила Люкса.

На самом деле он ничего не собирался ей показывать. Просто хотел пойти куда-нибудь, где их никто не побеспокоит, не нарушит их уединения. Где они смогут поговорить, не опасаясь того, что чужие уши слышат каждое слово. Но здесь, в музее, он понял: сказать то, что хотел, он вряд ли сможет.

— Ух… Это просто…

Взгляд Грегора упал на стопку фотографий со дня рождения Газарда.

— …Вот эти фотографии, — нашелся он. — Я подумал, тебе стоит их увидеть.

Он бросил на пол несколько старых пальто и кусок старой холстины, и они, сидя на полу и прислонившись спинами к полкам, разглядывали фотографии. Вернее, Люкса смотрела на фотографии, а Грегор смотрел на нее. Отмечал эмоции, которые возникали у нее на лице: удовольствие от того, как выглядел украшенный ради праздника стадион… улыбка при взгляде на фотографию, на которой Босоножка в платье принцессы кормит Темпа тортом… печаль при виде Газарда, обнимавшего Талию, маленькую летучую мышь, которая погибла там, в Огненной земле.

— Думаю, это может помочь Газарду, — сказала она наконец. — Помнишь, он боялся, что забудет лица тех, кого любил. Конечно, образ его мамы почти стерся у него из памяти. А вот Хэмнета он помнит довольно хорошо — благодаря нашему сходству. И Гребешок он помнит.

— Да уж, Гребешок трудно забыть, — согласился Грегор, и образ огромной ящерицы встал у него перед глазами.

— Но он волновался, что забудет Талию, — повторила Люкса. — Можно, я заберу это для него?

— Конечно, — кивнул Грегор. — Возьми все, которые понравились.

Люкса покопалась в пачке фотографий и нахмурилась:

— Здесь больше нет фотографий, где мы вместе. Нам нужно сделать такое фото!

Она была права.

Он отдал ей фотокарточку, на которой они танцевали, и теперь ему тоже нужна была такая фотография. Что-то, что лежало бы у него в кармане до тех пор, пока… Впрочем, это неважно.

— Может, фотоаппарат еще заряжен, — сказал он.

И оказалось, что он заряжен!

А поскольку он делал моментальные снимки — они могли получить фотографию прямо сейчас.

Грегор установил фотоаппарат напротив, и на несколько минут мир вокруг как будто исчез, они превратились в обычных двенадцатилетних детей, дурачащихся перед камерой, строящих рожицы, смеющихся… Но когда Грегор предупредил: «Внимание, последний кадр!» — что-то с ними случилось. Они прижались друг к другу, ее затылок упирался ему в щеку, а легкость и дурашливость куда-то подевались.

«Последняя фотография, — думал Грегор, пока изображение проявлялось. — Это последняя фотография».

Оба пытались улыбаться — но им не удалось спрятать охватившую грусть. Они получились на фото такими, какими были на самом деле: не беззаботными детьми, самый трудный выбор в жизни которых заключается в том, что лучше — мороженое или кино, а двумя почти взрослыми людьми, знающими, что за порогом идет война, в которой им неизбежно предстоит участвовать.

— Я возьму эту фотографию себе, — сказал Грегор. — У тебя ведь есть та, где мы танцуем.

Он хотел, чтобы, когда война закончится, у нее оставалась память о том времени, когда они были счастливы.

— Боюсь, наши полчаса истекли, — тихо сказала Люкса.

— Да, — ответил Грегор.

Живоглот, наверно, уже ждет их на городской стене.

— Люкса, слушай… У меня, может быть, больше не будет шанса сказать тебе… да ты, наверно, сама все знаешь…

Он не то чтобы боялся произнести эти слова — ему было больно их произносить. Зная, что у них нет будущего.

Грегор замолчал, не в силах продолжать.

— Я знаю, — просто ответила Люкса. — И я тоже.

То, что произошло потом, в обычной жизни ни за что бы не произошло: если бы не война и не сознание того, что в любой момент все может кончиться, а значит — другого шанса у них просто не будет…

Их лица были так близко друг к другу, что они чуть не стукнулись головами — когда поцеловались. Что-то не похожее на возбуждение, которое охватывало его при яростничестве, какое-то другое чувство — теплое, нежное, тонкое — растекалось сейчас по его телу. Губы их соприкасались, и он мог прочитать по ее лицу эмоции, которые она испытывала.

В коридоре послышались шаги, и в музей ворвалась Миравет, с амуницией Грегора в руках:

— Вот вы где! А я-то бегаю ищу тебя по всему дворцу! Мне приказали найти тебя и подготовить к бою, — задыхаясь, говорила пожилая женщина, уже одевая его. — Люкса, тебе тоже не помешает одеться в боевой костюм.

— Соловет не хочет, чтобы она участвовала в бою, — возразил Грегор.

— Чего хочет или не хочет Соловет, сейчас имеет мало значения — сейчас, когда камнееды прокладывают ходы во дворец! Каждый мужчина, каждая женщина, даже каждый старик и ребенок — все должны сражаться! — воскликнула Миравет. — Так что ей следует подготовиться и одеться.

— Да, конечно. Мне только нужно побывать сначала на стене, — сказал Люкса.

— А потом приходи ко мне, дорогая. — Голос Миравет звучал твердо, но при этом она протянула руку и потрепала Люксу по щеке.

Как же это было непохоже на Соловет, которая никогда не проявляла никаких чувств к Люксе, по крайней мере при людях!

Грегор облачился в свои черные доспехи, и они с Люксой поспешили в Высокий зал. Там их ожидал Арес, и вскоре они очутились на городской стене. Грегор думал, что они опоздали, но Живоглот на обратил ни малейшего внимания на этот факт — он был слишком занят обсуждением военных действий с Соловет.

— Вы хотите послать нас туда сейчас? — спросил Грегор.

— Нет, пока нет, — ответила Соловет, — но будь под рукой. А ты… — взглянула она на Люксу, — тебе пока здесь делать нечего, ты понадобишься мне в штабе.

— Живоглот велел мне явиться, — возразила Люкса.

— Живоглот ошибся и признает это, — вмешался крыс.

— Я бы хотела остаться, — не соглашалась Люкса.

— Нет. Викус вот-вот начнет переговоры об альянсе с прядущими и ползучими. И мы оба думаем, что твое присутствие необходимо. Аякс отнесет тебя, — отрезала Соловет.

— Тогда ладно, — сдалась Люкса.

Она бросила на Грегора прощальный взгляд, и Грегор долго смотрел ей вслед, пока взгляд его не затуманили некстати навернувшиеся слезы.

Хвост Живоглота ощутимо толкнул его в бок, возвращая к реальности:

— Соловет решила, что ее присутствие здесь будет слишком отвлекать от дела кое-кого из нашей армии, — язвительно сказал крыс. — А разве это дело?

Грегор ничего не сказал в ответ. В глубине души он был рад, что Люксу отправили обратно. Она действительно отвлекала его. Он и сейчас не мог ни о чем думать, кроме как о ней.

Перед глазами у него все вставала сцена, которая разыгралась полчаса назад.

А битва между тем была в самом разгаре.

До этого крысы располагались внизу, на земле, довольно плотной группой. И сражение проходило метрах в ста от командного пункта людей. Но сегодня крысы подошли вплотную к городской стене. Стена была около десяти метров высотой — ни одна крыса не могла запрыгнуть на нее или перепрыгнуть. Но некоторые пытались карабкаться вверх. Поверхность стены состояла из больших кусков полированного камня, а между ними были мельчайшие трещинки. Благодаря этим трещинкам наиболее упорные и ловкие крысы вполне могли добраться до верха.

Живоглот свесился вниз и наблюдал за тем, как одна особенно удачливая крыса долезла уже почти до половины и собиралась продолжить путь, когда на нее налетел человек верхом на летучей мыши и пронзил мечом. Крыса полетела на землю, но Живоглот недовольно покачал головой:

— Несмотря на то что она потерпела неудачу, — теперь они знают, что это возможно…

Словно в подтверждение его слов, другая крыса моментально заняла место упавшей и полезла по ее следам. Ей удалось залезть даже чуть выше, но и ее сбросил со стены один из бойцов.

— Что ж, я думаю, самое время, — произнесла Соловет, подавая какой-то сигнал.

— Время для чего? — спросил Грегор у Ареса.

— Время для горяченького, — ответил тот.

Грегор вспомнил детскую песенку, которая на самом деле оказалась одним из пророчеств. Они выяснили это недавно, несколько недель назад, в Огненной земле. Там предсказывалось то, что крысы попытаются уничтожить мышиный народ в Подземье.

И среди прочих был такой куплет:

На протяжении веков подземные были уверены, что эти слова ничего не значат, изображали во время песенки чаепитие, на котором режут на кусочки пирог и разливают горячий чай.

Теперь песенка звучала совсем по-другому и трактовалась иначе. Крысы были теми самыми «гостями на пороге», и это именно их надо было резать на кусочки — с помощью мечей.

А сейчас настало время для, как выразился Арес, «горяченького».

В мгновение ока оказались готовыми к атаке котлы: они были сделаны из толстого черного металла и у них были ручки, как у корзин. Летучие мыши принесли их на стену, и команда людей, одетых в защитные перчатки и шлемы, начала лить со стен на крыс кипящее масло.

Душераздирающие крики наполнили воздух, линия крыс внизу дрогнула и сломалась, у основания стены осталось с полдюжины обваренных крыс, корчившихся от боли.

— Поджечь их? — спросил Соловет один из солдат.

— Только парочку, — ответила она. — Не хочу, чтобы было много дыма и чада, — это помешает нашим войскам.

Горящие факелы тут же были брошены в крыс, и те мгновенно превратились в огненные шары. В отчаянии они крутились вокруг собственной оси, пытаясь сбить огонь, катались по земле, но все бесполезно: их шерсть пропиталась маслом насквозь.

Воздух наполнился запахом горящей шерсти, а потом и горящего мяса. Крысы наконец застыли без движения, возможно — потеряли сознание от болевого шока. Их обгоревшие тела лежали неподалеку от стены.

Это была одна из самых ужасных картин, которые когда-либо доводилось видеть Грегору в Подземье.

Может, хуже было только в Огненной земле, когда мыши корчились в предсмертных муках в колодце… — или когда плотоядные клещи напали на Пандору и за секунды объели ее до самых костей.

Но то, что происходило сейчас… Это было просто кошмаром.

Грегор сглотнул, пытаясь не дать своему завтраку вырваться наружу, и посмотрел на окружающих. На лице Живоглота не отражалось ничего, никаких эмоций. Он лишь произнес:

— Это должно их на время остановить.

Соловет издала какой-то звук в знак согласия, но ее внимание было вновь приковано к битве.

Здесь, на стене, ни у кого не было никаких эмоций. Словно ничего из ряда вон выходящего не произошло. Регалианцы видели подобное сотни раз. У Грегора сложилось впечатление, что такая картина им слегка неприятна — не более того.

Грегор покрепче вцепился в рукоять меча, чтобы унять охватившую дрожь. Возможно, он действительно еще слишком юн. Со временем это становится обыденным и привычным. И на войне все средства хороши.

Он вспомнил о кротах, о том, как Сандвич отравил их и завладел их землями.

Но ведь это нечестно! Даже на войне есть границы, которые нельзя переходить.

Для Грегора это кипящее масло и заживо горящие крысы — были за гранью. Это то, чего нельзя делать. Да, он в курсе, что в Огненной земле им тоже пришлось поджечь крыс, — но там это была отчаянная попытка спасти собственную жизнь и жизнь сотен зубастиков. И ничего общего с холодным расчетом и заранее спланированной акцией не имело.

Неужели только у него эта акция вызвала отвращение и протест?!

Как вскоре выяснилось, он ошибался. Кое на кого еще из присутствующих это произвело не меньшее впечатление.

Кое на кого, не закалившегося в боях, для кого война была в новинку.

Грегор не знал, где тот прятался, — должно быть, в одном из ближайших туннелей, но сожжение заживо крыс заставило его выйти из укрытия и кинуться в самую гущу боя.

Поднявшись на задние лапы, этот кто-то оглушительно заревел. Это был Мортос.

— А вот и мой маленький дружок! — констатировал Живоглот.

Даже ветераны, стоявшие на стене, не удержались от удивленного возгласа: Мортос стал еще больше, с тех пор как Грегор видел его в последний раз. Теперь он был не меньше трех метров в длину, а значит, как минимум в два раза больше самых крупных крыс на поле боя. Белая шерстка в мерцающем свете факелов отливала розовым и голубым.

«Жемчужок», — подумал Грегор.

А ведь меньше года назад это был славный малыш, дрожавший от страха у него на руках.

Каждый когда-то был ребенком. И далеко не каждый, вырастая, становится монстром, пытающимся истребить целый народ, — даже если у него было тяжелое детство.

Глядя сейчас на это чудовище, Грегор не мог отделаться от мысли, что все было бы иначе, если бы он убил Мортоса, когда тот был еще детенышем.

Если бы ему довелось теперь вернуться в крысиный Лабиринт и снова столкнуться с хнычущим, ищущим защиты у мертвой матери щенком, — смог бы Грегор убить Мортоса, зная, что будет после? Зная, что в противном случае погибнут сотни зубастиков? Что крысы нападут на Регалию? Что начнется война?

— Надо было его убить, — словно прочитал его мысли Арес и негромко добавил: — Убив одного щенка, мы могли спасти жизни сотням ни в чем не повинных мышат.

— В пророчестве не говорилось, что из него вырастет монстр, — сказал Грегор.

— Мы с тобой решили, что именно спасая ему жизнь, исполняем пророчество. Теперь ты сомневаешься в правильности своего тогдашнего решения? — спросил Арес.

Нет. Грегор не сомневался. Решение было единственно возможным. Даже если вернуться в прошлое… даже если знать о настоящем…

Грегор не смог бы убить ребенка. Не смог бы перерезать ему глотку. Мортос тогда был невинен и беспомощен. А что касается пророчеств…

Теперь, когда Грегор знал, что Сандвич сделал с камнеедами, ему хотелось разобраться: что за человек управлял Регалией все это время? И чем дальше — тем больший протест вызывали у него пророчества…

— Так мы решили, — сказал Грегор.

Времени спорить или говорить об этом не было.

Он видел, как вокруг Мортоса образовалась пустота — ровный круг. Даже другие крысы побаивались его смертельных когтей и убийственного хвоста.

— Он еще больше, чем я могла вообразить, — негромко произнесла Соловет.

— Я слышал, он обожрался мертвыми зубастиками в Огненной земле, — ответил Живоглот. — Покорми его — он еще подрастет.

— Он умеет драться? — спросил Арес.

— Говорят, умеет. Но в деле его пока никто не видел, крысы старались оберегать его от настоящей драки.

— С тобой он не справится, — вмешался Грегор. Ему довелось как-то видеть, как Мортос бросился на Живоглота. Это кончилось для Мортоса весьма плачевно.

— Возможно. А может — и нет, — задумчиво протянул Живоглот. — Он был тогда поменьше. И я уверен, они много с ним занимались. Еще надо учитывать его мощь. А также то, что я не смог бы подобраться к нему, пока на поле боя оставалась бы хоть одна живая крыса. Но вопрос не в том, справится ли он со мной. Вопрос в том, справится ли он с тобой.

И все посмотрели на Грегора.

— Что, время пришло? — спросил он.

Но можно было не спрашивать. И так понятно: пришло.

Грегор проверял свою амуницию, а Живоглот засыпал его своими советами по самую макушку. Все они касались одной темы: как сражаться с существом, которое в разы превосходит тебя по размерам.

Мортосу удобнее всего было сражаться на коротком расстоянии, Грегор же должен был брать скоростью и ловкостью. И помнить, что Мортос может дотянуться туда, куда ни одна из тех крыс, с которыми доводилось драться, никогда бы не дотянулась, поэтому Грегору следовало уворачиваться от его атак, постоянно перемещаясь: вправо и влево, вперед и назад.

Советов было слишком много, и в какой-то момент Грегор перестал слушать Живоглота, сосредоточив свое внимание на Мортосе. Несколько смельчаков уже его атаковали — но он их прихлопнул словно мух. Садясь на спину Ареса, Грегор видел, как чудовищный коготь Мортоса в лоскуты раздирает крыло одной из летучих мышей — словно папиросную бумагу. Летучая мышь кубарем полетела вниз вместе с седоком — а там ее встретила толпа разъяренных крыс.

— Арес… — начал Грегор.

— Я знаю. Я буду следить за крыльями, — тут же ответил тот.

Большая часть армии людей была теперь в воздухе, но почти никто не сражался. Крысы ликовали, а люди были подавлены. Все ждали только одного: когда прилетит Грегор и атакует Мортоса.

И Мортос тоже этого ждал.

Он уже заметил Грегора и занял позицию в центре поля боя: хвост изогнут и ходит ходуном, уши прижаты к голове, с оскаленных клыков капает слюна…

— Воин… Воин… — шипел Мортос. — Иди ко мне и сразись со мной!

Грегор понимал, что его гибель — вопрос нескольких минут.

— Живоглот! — не глядя на крыса, окликнул он. — Моя семья!

— Я дал тебе слово, — ответил Живоглот.

— Тогда все. Вперед! — сказал Грегор Аресу. — Я готов.

Он почувствовал, как поднялась и опустилась грудная клетка Ареса, когда летучий глубоко вздохнул. И вот они взмыли в воздух.

Над полем воцарилась мертвая тишина, в этой тишине Арес полетел вперед и сделал широкий круг вокруг Мортоса, который припал к земле, не сводя с них глаз.

Грегор постарался очистить сознание, открывая путь яростничеству, выпуская наружу свою яростническую натуру. И тут же его зрение стало привычно фрагментарным и сосредоточилось на слабых местах Мортоса, на точках возможной атаки: глаза… шея… печень… артерия, что пульсирует у него под левой передней лапой… местечко между ребрами, через которое можно добраться до сердца…

Они заканчивали второй круг и находились прямо за спиной у Мортоса, когда Арес стремительно нырнул вниз. Мортос, которому пришлось запрокинуть голову назад, чтобы видеть их, взвился в воздух и крутанулся им навстречу. Арес ушел в сторону, но передняя лапа Мортоса чуть не достала его. Движением, которое они только что отрабатывали на тренировке, Арес прижал крылья к туловищу и повернулся. Грегор ударил, отрубив Мортосу сразу три когтя, и распластался на спине Ареса, отлетевшего на безопасное расстояние.

Люди одобрительно закричали, но Мортоса это только сильнее раззадорило.

Теперь он поворачивался вслед за ними, и атаковать стало труднее. Но атаковать было и не надо, потому что он сам вдруг бросился в атаку. Схватив Ареса за кончик крыла, он потянул его в рот, к жутким клыкам. Но на пути ко рту у Мортоса находился, как и у многих существ, нос, и вот в него-то, в одну из ноздрей, вонзился меч Грегора, заставив Мортоса отдернуть голову назад и взреветь от боли. Арес, воспользовавшись моментом, освободил крыло.

И все началось сначала.

Упускать случай было нельзя, следовало действовать быстро и решительно. Они летали в опасной близости к Мортосу, Арес крутился, нырял и вертелся вокруг собственной оси, а Грегор отбивался от когтей и клыков. Надо сказать, помимо силы у Мортоса была и скорость. Может, он не был столь же быстр, как Грегор, но все же достаточно быстр, и Грегор даже на секунду пожалел о том, что у него нет телохранителей.

Больше всего Мортоса, похоже, раздражал полет возле его морды, поэтому Арес стал подлетать как можно ближе к его глазам. Когда они оказались на расстоянии вытянутой руки, Грегор выхватил кинжал и метнул его Мортосу в глаз.

И тут случилась неприятность. Разъяренный и ревущий от боли Мортос припал на передние лапы, изогнул хвост, перебросил его через голову и сильным ударом сбил Грегора с Ареса. Грегор не удержался и полетел вниз головой, прямо на камень. Удар был сильным, а боль такая, что Грегор не мог пошевелиться, не мог даже вздохнуть, не говоря о том, чтобы занять удобное положение, из которого Арес мог его подхватить. Он почти слышал, как когти летуна царапнули по камню, и шлепнулся на спину Ареса, выдохнув последний воздух, который к тому моменту оставался у него в легких.

К счастью, Мортосу тоже нужно было время, чтобы прийти в себя. Кровь струилась по его морде, превращая искрящуюся белую шерсть в карминно-алую. Раны, которые он получил — в нос и в глаз — мешали ему ориентироваться.

А у Грегора что-то случилось с амуницией. Он провел рукой по спине, там, куда пришелся удар, и обнаружил, что там больше нет металлического прикрытия — осталась лишь тонкая кожаная вставка. Ощупав себя более внимательно, он выяснил, что с трудом может найти собственные два ребра. Нет, они были — но ушли как минимум на пару дюймов глубже, чем положено. Неудивительно, что ему трудно было дышать.

Но то, что он задумал, он мог сделать и без кислорода.

— Хвост! — прохрипел он прямо в ухо Аресу.

Больше Грегор ничего не мог сказать — но летуну этого было достаточно. Он понесся прямо над головой Мортоса. Хвост крыса лежал сейчас расслабленно на каменном полу, и Грегор ударил по нему мечом, вложив в этот удар всю силу, какая у него была. Удар разрубил хвост Мортоса пополам, оставив огромному крысу маленький обрубок — примерно с полметра. Из раны фонтаном брызнула кровь, обдав Грегора, который скорчился на спине Ареса.

Мортос не сразу смог оценить масштаб своей потери. Он повернулся вокруг себя, ища свой хвост, и еще раз, и еще… а когда увидел отрубленную часть, лежавшую на земле, взял ее в лапы, словно ожидая, что она оживет. Он даже пытался приладить хвост на место.

А когда не получилось — Мортос вскинул голову и издал протяжный и жуткий вой, на который, как думал Грегор, крысы не способны.

Только тогда Грегор понял, что натворил. Он-то хотел отрубить хвост потому, что это мощное и опасное оружие. Но для Мортоса это было гораздо больше, чем оружие. Грегор мысленно вернулся в тот день, когда у Мортоса случилась истерика в подземельях Регалии. Чтобы успокоиться, Мортос сосал, а потом грыз свой хвост, пока тот не начинал кровоточить. Это было его утешение, его секретное средство, то, что давало ему ощущение безопасности и защиты. А теперь, без хвоста — что он будет делать, где искать безопасность и защиту?!

Мортос обезумел, он метался по кругу, уничтожая все, что попадалось ему на пути. Затем бросился на Ареса, который поспешно развернулся и полетел в сторону Регалии так быстро, как только позволяло поврежденное крыло.

Это было умно, потому что Грегор все равно не мог продолжать сражаться. Но Мортос, вместо того чтобы отступить или остаться на месте, бросился в погоню. Одним махом крыс преодолел расстояние до стены и в высоком прыжке без труда допрыгнул до самого верха. Приземлившись, он своим мощным телом раздавил сразу порядка десяти человек. Остальные тут же сели на летучих мышей и поднялись в воздух, а Мортос прыгнул обратно на землю и стал бросаться на стену, изрыгая ругательства и проклятия.

Арес, который покинул стену за секунду до нападения Мортоса, развернулся мордой к происходящему.

Пока Мортос продолжал беситься, вокруг него стали собираться крысы — все больше крысиных лап и носов упирались теперь в стену. Меньше чем за минуту к Мортосу присоединилась вся первая линия бойцов. И их число стремительно росло.

Прямо на спину Мортосу вскарабкалась крыса красивого серебристого цвета. Грегор знал ее — это была Умняшка. Крыса с потрясающим даром убеждения — она почти убедила его в предательстве Живоглота! Он всегда подозревал, что она имеет на Мортоса огромное влияние: всем было понятно, что он слишком глуп и прост, чтобы организовать массовое убийство зубастиков или вести войну. Вид Умняшки, сидевшей верхом на Мортосе, внушил Грегору настоящий страх: Мортос не был способен мыслить масштабно — а вот Умняшка вполне могла это делать за двоих.

— Взять город! — взревел Мортос. — Живых не оставлять!

И следуя его приказу, крысы хлынули в Регалию.

ГЛАВА 17

Грегор осторожно перегнулся через плечо Ареса и смотрел вниз. Воздух полнился отчаянными криками ужаса и боли и крысиным визгом, по улицам текли реки крыс, убивавших любого, кого встречали по пути. Большинство населения города укрылось во дворце. Но оставались те, кто еще не успел спрятаться и сейчас пешком или на телегах спешил туда. Крысы безжалостно набрасывались на них и убивали. Некоторые люди успевали достать меч и пытались сопротивляться, но это было бесполезно — у них не было шансов против такого количества жестоких врагов — Грегор видел, как нескольких мужчин крысы растерзали в клочья.

— Это моя вина, — прошептал Грегор. — Я его не прикончил.

Задыхаясь, он пытался приподняться.

— Это было невозможно, — возразил Арес. — Лежи спокойно!

Армия регалианцев не сражалась — она отступала, пытаясь защитить мирных жителей. Арес нырнул вниз и выхватил из повозки двух детей, но их мать спасти не успел — ей вспороли горло крысиные когти. Он принес мальчуганов на балкон Высокого зала и бережно опустил за пол. Они жались друг к дружке, дрожали и плакали, а потом кто-то увел их внутрь. В зал то и дело влетали летучие мыши, ставили на пол людей и снова улетали за теми, кого еще можно было спасти.

— Грегор, я должен покинуть тебя, — сказал Арес. — Я нужен там — я могу еще кому-нибудь помочь.

— Да. Иди. Я в порядке. — Грегор сполз со спины Ареса и опустился на четвереньки. Арес смотрел на него, колеблясь, и он повторил: — Иди. Мне помогут.

Но когда Арес улетел, Грегор понял, что до помощи ему будет добраться нелегко.

В Высоком зале царили хаос и неразбериха, воздух был наполнен шумом крыльев, а на полу тут и там лежали истекавшие кровью раненые. Грегору было слишком больно — он не мог громко позвать на помощь и даже просто кого-то окликнуть. И потом — стольким людям нужна была помощь! Грегор с трудом дополз до другой стороны балкона и там остановился, опираясь на большую каменную вазу — в таком положении ему хотя бы не казалось, будто на нем сидит кто-то очень тяжелый.

Да, с ним что-то было не так — очень не так. Боль в спине казалась просто невыносимой. Может, Мортос перебил ему что-то своим хвостом, повредил какой-то жизненно важный орган. И теперь он умирает. Нижние ребра слева — левая сторона всегда была у него слабым местом. А что у нас слева, кстати? Сердце? Но это было далеко от сердца.

Грегор старался дышать как можно более поверхностно. От любого движения ему становилось только хуже. Он не мог удержаться и застонал — но вокруг было много стонущих от боли людей. Стонущих, кричащих, визжащих. Ему хотелось, чтобы они все замолчали — хотя бы на мгновение. Тогда, возможно, ему стало бы легче — если бы ему дали хотя бы мгновение тишины и покоя…

Чем дольше он находился здесь, тем яснее становился ему смысл пророчества Сандвича — по крайней мере та его часть, которая касалась его и Мортоса.

Он умирает. И возможно, Мортос тоже умирает.

Грегор видел, как кровь фонтаном била из него на месте отрубленного хвоста. Даже для такого огромного существа, как Мортос, не может не быть опасной такая потеря крови. Умеют ли крысы останавливать кровь? А может, Мортос сейчас, как и Грегор, лежит, свернувшись калачиком, и наблюдает, как утекают последние секунды его жизни…

тик-так тик-так тик-так

Грегор смог посмотреть через перила вниз.

Крысы были везде. Они лезли на крыши, громили дома, терзали тела убитых людей. Армия людей перегруппировалась и пыталась атаковать — но было почти невозможно противостоять крысам в Регалии: здесь было много дверей и окон, где они могли прятаться и выскочить внезапно, напав на жертву, а резной орнамент домов облегчал задачу — они могли зацепиться за него когтями и попасть куда угодно. Куда угодно кроме дворца.

А ведь рядом с городом еще стадион, на котором развернут спасательный лагерь для уцелевших зубастиков. Грегор даже думать не хотел, что творилось сейчас там. Конечно, существовала огромная тяжелая каменная дверь между городом и стадионом — но ведь были еще и туннели, которые вели к стадиону с другой стороны.

Звуки становились все тише, а свет померк.

«Вечер, — подумал Грегор сквозь накатывающую волной боль. — Скоро будет ночь».

Потом вспомнил, что в Подземье не бывает дня и ночи. Наверное, это у него темнеет в глазах. Ну да, похоже. Теперь он был уверен, что зрение отказывает ему, и это, вероятно, первый признак того, что скоро…

— Грегор! — В голосе Говарда звучала тревога. Затем зазвучали ласковые ноты: — Грегор, это Говард. Ты меня слышишь? — Из темноты выплыло лицо Говарда. — Ты ранен? Что случилось?

— Спина.

Губы Грегора сложились для того, чтобы сказать это слово, а звука не было. Но Говард, видимо, умел читать по губам, потому что руки его заскользили по телу Грегора, ища повреждения. Когда пальцы коснулись ребер, волна неистовой боли прокатилась по телу Грегора, и искры посыпались у него из глаз.

— Нет! — На этот раз ему даже удалось сказать это вслух.

— Грегор, понимаю, тебе очень больно, но я думаю, что могу тебе помочь. Ты должен сесть, — велел Говард.

Мысль была смешная — Грегор не мог даже пошевелиться, какое там сесть!

— Врача! Наземному нужен врач! — закричал Говард.

Подбежала женщина, осмотрела Грегора, и вдвоем с Говардом они оторвали его от вазы. Теперь он мог стонать в полную силу — по крайней мере он смог издавать звуки. Он готов был умолять их остановиться, уйти, оставить его в покое — но этого не произошло. Женщина встала позади него, поддерживая его под мышки — таким образом его спина находилась в вертикальном положении. Она дала Говарду инструкции. Говард опустился на колени перед Грегором, крепко взял его за руки и резко дернул.

— Дыши! — скомандовал он. — Дыши, Грегор! Очень глубоко — как можно глубже!

«Ни за что!» — подумал Грегор, который, наоборот, старался дышать как можно чаще и неглубоко. «Ни за что!»

— Дыши, Грегор! Давай же! — настаивал Говард. — Вдыхай!

Было очевидно, что Говард не отстанет. Было очевидно, что они будут мучить его до тех пор, пока он не сделает то, о чем они просят. Поэтому Грегор собрал остатки сил — все, что у него было, а было уже совсем немного, — и заставил себя сделать глубокий вдох. И чуть было не вырубился. Резкий и терпкий запах коснулся его ноздрей, и теперь ему казалось, что глаза и нос у него горят.

— Дыши! — слышал он голос Говарда.

И снова вдыхал. Снова и снова. Делал вдох, практически лишался сознания — и снова собирался с силами для нового вдоха. Наконец, когда уже казалось, что следующий вздох станет для него последним, он вздохнул очень глубоко — и ребра вдруг встали на место. Следующий вздох стал вздохом величайшего облегчения: он снова чувствовал свои легкие, снова мог говорить. Спина у него горела, но выматывающая боль пошла на убыль.

— Легче? — спросил Говард, вставая с колен.

— О да, — Грегор даже смог усмехнуться, — о да.

Они сняли с него доспехи и разрезали рубашку — она была вся в крови и такой заскорузлой, что снять ее иначе было нельзя. Говард обнаружил новое фото Грегора и Люксы — и, ни слова не говоря, положил его Грегору в карман штанов. Врач быстро осмотрела Грегора на предмет других повреждений, ощупывая его ловкими пальцами. Учитывая то, через что ему пришлось пройти, он был в неплохой форме.

— Не вижу ничего, что требовало бы неотложного вмешательства, — сказала врач. — Дай ему обезболивающее, перебинтуй ребра и отправь в постель, — и исчезла, прежде чем Грегор успел поблагодарить.

Говард дал ему обезболивающее — такую дозу, которая уменьшила боль, но не оказала снотворного эффекта. И начал перебинтовывать Грегора полосками шелка, сотканного пауками.

— Где Арес? — спросил Грегор, когда Говард закончил перевязку.

— Думаю, все еще ищет тех, кто нуждается в помощи, — ответил Говард. — Хотя… я видел его крыло. Непонятно, как он может летать.

— Он упрямый, — заметил Грегор.

— Как и ты. Я слышал, ты отрубил хвост Мортосу уже после того, как получил травму.

— А, это да, — подтвердил Грегор.

Это было правдой: он действительно нанес последний удар уже после того, как шмякнулся на землю и его ребра изменили свое местоположение.

— Думаю, во мне было очень много адреналина. Это адреналин — что же еще!

— Ну хорошо, что мы тебя нашли. А то уже разные слухи ходили о твоей судьбе. Летучие мыши эвакуировали город. Большинство людей, не укрывшихся во дворце заранее, погибли. Зубастики забаррикадировались на стадионе, но не удивлюсь, если их решено будет перенести во дворец — стадион трудно защищать, — рассказал Говард. — А дворец — это наш последний оплот, наша крепость.

— А что с камнеедами? — спросил Грегор.

— Ни следа, — качнул головой Викус.

— Но ведь Викус говорит, их много, — не унимался Грегор.

— Да, похоже. Но мы не можем точно знать. И подкоп под дворец требует гораздо больших усилий, чем чтобы просто добраться до наших посевов. Сандвич строил его по-настоящему прочным и недаром выбрал именно это место — глубокий каменный шельф.

— Но все-таки они могут это сделать, — сказал Грегор.

— Если поставят себе такую цель — то да, смогут, — ответил Говард. — Как думаешь, сам сможешь идти?

Он помог Грегору встать на ноги. Грегор чуть было не упал — все поплыло перед глазами. И стало темно.

— Я все еще плохо вижу, — сказал он.

— Это не ты плохо видишь. Взгляни на Регалию, — мрачно произнес Говард.

Грегор посмотрел на город — и все понял. Из сотен факелов, которые обычно освещали город, уцелели и горели единицы.

Когда-то давно, почти сразу после прибытия в Подземье, Грегор спросил Викуса, не удобнее ли людям сражаться в темноте. И старик тогда ответил: «Нам нужны глаза, чтобы сражаться. А нашим врагам — нет».

Как же теперь будут сражаться люди — почти без света?

Они смотрели в молчании, как один за другим гасли уцелевшие факелы. Последний факел сиял, словно звезда, на крыше высотного здания и вспыхнул и рассыпался прощальными искрами, когда его сорвали и бросили на землю.

И как только город погрузился во тьму, началось оно. Царапанье.

ГЛАВА 18

Сначала было единичное царапанье — кто-то когтем провел по камню. Потом еще и еще, все новые и новые когти присоединялись к первому и скрежетали, царапая камень, заглушая остальные звуки.

— Я уже слышал такое. — Грегору пришлось почти кричать, чтобы Говард его услышал. — Ну, или что-то очень похожее.

— В Подземье? — спросил Говард.

— Нет, у нас дома. Живоглот тогда послал крыс — обычных, наземных, и они царапали и скрежетали у нас в стенах, чтобы напугать нас и заставить меня пойти на встречу с ним, — ответил Грегор.

— И вы испугались?

Грегор вспомнил, как они метались по квартире, как пытались бежать, как ужас охватил их всех при виде когтя, продирающего пластиковое покрытие стены…

— Да, испугались.

— Ну, тогда мне не так стыдно признаться, что меня это шкрябанье пугает до смерти, — сказал Говард. — Но это только именно чтобы напугать — крысам все равно никогда не удастся процарапать себе сквозь каменное покрытие дворца путь внутрь.

— Надо сказать, что если их цель — свести нас с ума, они на правильном пути, — признал Грегор. Ему хотелось поскорее укрыться где-нибудь от жутких звуков, пока у него не сдали нервы. — Может, ты отведешь меня в кодовую комнату? Я бы там прилег.

Теперь, когда ребра встали на место, Грегор чувствовал себя вполне прилично.

— Но только, пожалуйста, не геройствуй и избегай резких движений, — предупредил Говард. — А то кости снова могут принять неправильное положение. Если же это произойдет, а меня не окажется рядом, — ты теперь знаешь, что нужно делать. На вот, возьми эту нюхательную соль, — и он вложил маленькую коробочку в ладонь Грегору.

«Здорово, — подумал Грегор. — То есть я не только должен дышать, чтобы не грохнуться в обморок, но еще и приводить себя при этом в чувство».

Но вообще-то на фоне всех этих убитых и раненых в Высоком зале это не показалось ему чем-то из ряда вон выходящим. Пол там был весь в крови. Многим раненым не успели оказать помощь.

— Оставайся здесь, Говард. Я, пожалуй, в состоянии добраться до кодовой комнаты сам.

— Я обязательно приду тебя проведать, — пообещал Говард.

— Вряд ли у тебя будет такая возможность, — ответил Грегор. — Нет, серьезно, я в порядке.

Он стал медленно пробираться сквозь толпу в коридорах к кодовой колшате.

— Простите. Простите. Вы не позволите мне пройти?

Люди расступались, когда видели, кто просит их посторониться. Многие тянулись к нему, чтобы прикоснуться, другие улыбались. А некоторые, похоже, были удивлены.

— Ты живой! — закричал один старик. — А мы слышали, Мортос тебя убил!

Грегор начал волноваться, что слухи могли достигнуть ушей его сестер, и заторопился.

Когда он вошел в кодовую комнату, то увидел, что Лиззи рыдает на плече у Живоглота, а остальные шифровальщики попрятались по своим комнаткам. Босоножка стояла рядом и гладила Лиззи, но у самой глаза были на мокром месте.

Теперь Грегор мог себе представить, как оно все будет, когда он действительно умрет. Такая получилась генеральная репетиция. Говоря по совести, он бы предпочел этого не видеть.

— Ну, что я вам говорил? Я же говорил, что он живой! — Живоглот взял Лиззи за подбородок и повернул ее голову в сторону вошедшего Грегора. — Вот же он, целый и невредимый!

— Грегор! — закричала Лиззи. — А я думала, ты умер!

— Да нет, только слегка ушибся, — ответил он, потирая рукой место под повязкой.

— Гррре-го!

Босоножка радостно скакала вокруг, потом встала на цыпочки и трижды поцеловала нижний край повязки:

— Так лучше? — озабоченно спросила она.

— Гораздо лучше. Спасибо, Босоножка! — сказал Грегор.

— Мог бы подать о себе весточку, — проворчал Живоглот. — Мы потеряли твой след, после того как ты улетел. А это было несколько часов назад, между прочим.

Грегор чувствовал, что крыс готов ему голову откусить, но не хочет еще больше расстраивать Лиззи, и поэтому сдерживается.

— Ну, у меня ребра сместились. И я не мог ничего сделать — даже пошевелиться не мог, пока Говард и еще одна врач не нашли меня и не поставили их на место.

— У Авроры такое было с крыльями, — вдруг появилась на пороге Люкса. Лицо ее было очень бледным, но она не плакала.

— Да, точно! Очень похоже на то, когда Аврора лежала с вывихнутым крылом там, в джунглях! — подхватил Грегор. — А теперь она как новенькая — и я тоже.

Темп легонько боднул Грегора — во рту он держал чистую рубашку.

— Спасибо, Темп.

Надевая рубашку, Грегор старался не морщиться и не стонать — ему совсем не хотелось говорить о своих ранах и травмах.

— Ну, а что тут у вас происходило все это время? Удалось что-нибудь сделать с кодом?

Вероятно, не надо было этого говорить, потому что Лиззи тут же зарыдала.

— Нет, нам не удалось ничего сделать с кодом, потому что твоя бедная сестра слишком волновалась за тебя, — язвительно ответил Живоглот. — И у нас пропало несколько часов!

— Но он в этом не виноват! Просто я не гожусь. Я вообще ни на что не гожусь! — сквозь слезы проговорила Лиззи. — Если крысы придут — я даже не в состоянии драться. Я абсолютно бесполезное существо!

— Пожалуйста, не смеши меня! Ты стоишь тридцати самых прекрасных воинов — ведь взломщики кодов так же редки, как деревья в Подземье!

— Никакой я не взломщик кодов! Я хотела быть им — но нет. Может, все-таки это Босоножка? — промолвила Лиззи, всхлипывая.

— Все в этой жизни бывает, чудеса случаются, но все же я в тебе уверен, — ответил Живоглот. — Так что давай-ка, соберись — и будем работать.

— Ты останешься? — спросила Лиззи.

— Да, останусь до тех пор, пока мы не расколем этот орешек, — сказал Живоглот. — Соловет обойдется пока без меня.

Шмыгая носом, Лиззи улеглась на живот и расстелила перед собой кусок ткани.

— Может, если мы попробуем применить шифр Коперника… — произнесла она, вытирая нос рукавом.

— Давай попробуем, — согласился Живоглот.

Остальные дешифровщики выползли из своих каморок и встали вокруг. Комната погрузилась в тишину.

Если, конечно, не считать этих звуков. Царапанья.

Сюда они еле долетали, ведь комната находилась далеко от внешних стен дворца, но Грегор почему-то их слышал.

Люкса подошла и шепнула:

— Отдохнуть не хочешь?

Он кивнул и позволил ей отвести себя за руку в комнату, предназначенную для людей.

С осторожностью вытянулся на постели на правом боку, стараясь не касаться сломанных ребер и раны на бедре.

Люкса села рядом и взяла его за руку:

— Почему-то один из нас все время валяется в постели.

— Да, это для нас единственный вариант увидеться, — подхватил Грегор.

— Точно, — кивнула Люкса. — Говорят, вы с Аресом просто чудеса творили в бою с Мортосом.

— Кто говорит? — спросил Грегор. — Живоглот? Не верю.

— Нет, не Живоглот, — улыбнулась Люкса. — Но он тоже признал, что ты был даже лучше, чем он мог надеяться. И что он сделал для этого все возможное, — сказала Люкса.

Оба рассмеялись, и тут же нос Живоглота уперся в край постели:

— Некоторые пытаются здесь работать, знаете ли. Мне что, объяснять вам, насколько важно разгадать этот код?!

— Нет, простите, — спохватилась Люкса.

— Почему бы вам двоим не заняться чем-нибудь полезным? — сердито предложил Живоглот.

— Например? — осведомился Грегор.

— Например попытаться что-то сделать с этой девочкой, Босоножкой, чтобы она поняла, что код — это кое-что еще, кроме замечательного хвоста. Это хотя бы отвлечет ее, — сказал Живоглот. — А то слушать ее, записывать чепуху, которую она несет… Если она та самая принцесса.

— Я поняла. Слушайте каждое слово принцессы, она Ключиком стать от замочка должна, — кивнула Люкса.

— Что бы это ни значило, — тихонько произнес Грегор, когда Живоглот исчез.

Босоножка и Темп сидели в стороне от всех, путаясь в белых лентах ткани, испещренных значками кода.

— Где они взяли эту штуку, слушай? — поразился Грегор. — То есть — кто это все написал?

— Ну, крысы посылают звуковые сигналы, — сказала Люкса. — А это их запись.

Она стукнула один раз по стене костяшкой пальца:

— Это стук.

Затем царапнула стену:

— Это царапанье.

Потом произвела два коротких, негромких удара, один за другим:

— А это щелк. Короткая пауза означает перерыв между буквами, длинная — перерыв между словами. Я никогда не умела пользоваться этими шифром с приличной скоростью. А ты можешь, Темп?

— Похоже на так, на так, похоже на так, — сказал Темп.

Он поставил все свои шесть ножек на пол и начал воспроизводить целую серию стуков, щелчков и царапаний с такой скоростью, что Грегор не мог порой отличить стуки от щелчков.

Правда, когда папа показывал ему на компьютере, как отправлять сообщения азбукой Морзе, Грегор точно так же ничего не понимал — хотя папа и старался делать это помедленнее.

— У нас много разведчиков на стратегически важных позициях, они перехватывают и записывают сообщения. Это не трудно потом расшифровать — крысы и не делают попыток их кодировать. Так что эти ленты — перехваченные и записанные людьми сообщения, которые доставили в кодовую комнату, — объяснила Люкса.

Они вчетвером теперь были в комнате людей.

Никто не озаботился о том, чтобы перевести эти куриные следы на ткани в удобочитаемую форму — возможно, все члены команды дешифровщиков в этом и не нуждались и могли прочесть их и в таком виде. Поэтому Люкса воспользовалась Древом Сообщений как подсказкой. Может, она и скучала на уроках, изучая этот предмет, зато сейчас ей не надо было идти в главную комнату к Древу, чтобы вспомнить, как оно выглядит: она помнила все наизусть.

— Сдается мне, старый зубастик действительно был неплохим учителем, — с уважением заметил Грегор.

— Думаю, да, — согласилась Люкса. — Для меня ничего не стоит по памяти его нарисовать. Древо задумано так, что соблюдается баланс между удобством его использования и легкостью запоминания. Начнем?

Босоножка, казалось, заинтересовалась тем, как палочки и черточки превращаются в буквы алфавита.

— Так, Босоножка, хорошо. Давай-ка пойдем с тобой прямо-прямо-прямо-влево. Что это за буква? — спросил Грегор, указывая ей на значок.

Босоножка провела по Древу своим пухленьким пальчиком:

— Прямо… прямо… прямо… влево… получается X. Получается X, Гррре-го!

— Отличная работа! — похвалил ее Грегор и написал букву X одним из Лиззиных маркеров.

Они продолжили, разбирая шифр тихими голосами, букву за буквой, час за часом. И к концу занятия Грегор уже вполне прилично выучил Древо. Настолько, что даже смог написать Люксе сообщение:

Люкса рассмеялась, скомкала кусок ткани и бросила его в Грегора.

Но потом, когда они вернулись к своему занятию, Грегор пожалел о том, что написал, и стал думать, что совершил ошибку. Сначала она, видимо, восприняла это как шутку, но теперь заметно погрустнела.

Во-первых, это была шутка Генри — а ей тяжело было вспоминать о нем. Во-вторых, любые упоминания о смерти сейчас не казались забавными. Тем более что многие люди уже успели похоронить его, уверенные, что Мортос его убил.

Да, не надо было посылать ей эту записку, но сделанного не воротишь.

Босоножка наконец потеряла интерес к Древу, и им пришлось изобретать другие игры с буквами на лентах: они пытались составлять из них слова, читать наоборот, пытаясь по-своему разгадать Код Когтя. Люкса и Темп продолжали урок, пока Грегор просто-напросто не отключился. У него в голове остались только очень простые и нужные мысли.

Он хотел спать.

Он хотел еще обезболивающего.

Он хотел домой. Хотел домой. Домой.

К тому времени когда Живоглот объявил перерыв на чай, Грегор находился в трансе.

Ему совсем не хотелось ни чаю, ни пирога, но он опасался, что Лиззи расстроится, если он не присоединится к остальным, и поэтому он заставил себя сползти с кровати.

Члены команды дешифровщиков были слишком сосредоточены, чтобы болтать. Они пили чай молча, иногда что-то бормоча себе под нос.

Вошел с несчастным видом Газард и сел рядом с Люксой, положив голову ей на плечо.

— Что случилось? — участливо спросила она.

— Мне не разрешают заниматься воссоединением мышат с родителями. Говорят, это слишком опасно. Всех зубастиков все равно в ближайшее время перенесут во дворец, — пожаловался он.

— Ну, здесь они будут в большей безопасности, — ответила Люкса.

— Ну да. Тем более что уже слышно, как камнееды роют туннели под стадионом, — кивнул Газард.

Живоглот оторвался от пирога:

— Серьезно?! — и метнулся к двери: — Почему я узнаю это от семилетнего мальчика?! — прорычал он. — Скажите Соловет, я не получаю информацию в полном объеме!

— А это не царапанье крысиных когтей? — спросил Грегор.

— Нет, Грегор, нет. — Газард грустно покачал головой. — Эти звуки звучат совсем иначе.

Живоглот вернулся к остальным, бормоча:

— Ну, по крайней мере они не пытаются подкопаться под дворец. Хотя почему? Вот что меня беспокоит.

— Ты думаешь, у них есть другой план вторжения? — спросила Люкса.

— Я думаю, что если даже нет — они совершенно точно работают над этим, — ответил крыс. — Но судя по тому, что они еще не здесь — план пока не удался. Они наверняка понимают, что мы сосредоточим все силы на том, чтобы перенести сюда зубастиков.

— Далей говорит, я понадоблюсь потом, — жалобно сказал Газард. — Она говорит, мне надо отдохнуть. Но я не могу спать. Можно я буду помогать здесь?

— Почему нет? — воскликнул Живоглот. — Может, ты внесешь свежую струю, поможешь встряхнуть наши закосневшие мозги.

— А что вы делаете? — заинтересовался Газард.

Казалось, ни у кого не осталось сил, чтобы ответить.

Наконец, Лиззи, которая ненавидела, когда вопросы оставались без ответов, заговорила:

— Я тебе покажу.

Она взяла ближайшую ленту, вынула из кармана маркер цвета морской волны и села рядом с Газардом.

— Вот это — сообщение, которое отправила одна крыса другой. Эти вот маленькие черточки обозначают буквы… — и быстро написала поверх черточек правильный вариант букв. — Но даже если мы переведем эти черточки в буквы — мы не сможем прочитать сообщение. Оно закодировано. И нам неизвестен ключ. Тут есть какой-то фокус, — объяснила Лиззи.

— А может, к примеру, буква А означать именно букву А? — уточнил Газард.

— Мы думаем, что нет. Смотри, вообще-то все это представляет собой криптограмму, в которой ни одна буква не является сама собой. Это скорее даже анаграмма — когда буквы перемешиваются и из них составляют другие слова. Ну, например, как если бы слово «кот» означало «ток» — но при этом буква О не меняет позиции, а слово «брак» означало бы «краб»…

— А имя Грегор почти совпадает с «Грызер», — сказал Грегор, подтолкнув Лиззи в бок.

— Это я заметила, когда Грегор рассказывал мне о Подземье. У него и у Грызера четыре буквы совпадают, — кивнула Лиззи.

Это было целую вечность назад!

— Я рассказывал о встречах с гигантскими пауками и о том, как падал с высоченного утеса, а Лиззи тогда вдруг сказала, что у этого противного крысиного короля и у меня в именах несколько одинаковых букв! Причем она это сразу заметила, представляешь? — Грегор сделал большой глоток чая и стал думать, не съесть ли ему еще кусок пирога, когда вдруг заговорила Хирония:

— Она заметила это сразу? — медленно произнесла старая мышь. — Она заметила это сразу?

— Ну да, — кивнул Грегор. — Ну, вы же знаете, как она любит головоломки со словами.

Он и правда не видел в этом ничего особенного. Для него увидеть, что в слове «Грегор» четыре буквы из шести совпадают со словом «Грызер», было ничуть не большим достижением, чем разгадать загадку Живоглота.

Но эта информация произвела в комнате странный эффект. Один за другим дешифровщики поднимали головы и смотрели на Лиззи, которая нервно крутила в руках маркер цвета морской волны.

— Я заметила это сразу, да. Заметила, — сказала сама себе Лиззи.

— Но ведь то, что она заметила… это же ключ к Коду Когтя, — произнес Дедал. — Подумай как следует, Лиззи, что именно ты заметила. Может, имя твоего брата — ключ к нашей головоломке?

Глаза Лиззи обратились к Древу Сообщений и заметались по буквам. Рот слегка приоткрылся, и она начала часто дышать. Грегор неоднократно видел панические атаки, которые начинались точно так же, и хотел было вмешаться. Но все остальные замерли, словно боялись неверным движением или словом прервать напряженную работу мысли, и он решил подождать.

— Имя… Имена… — произнесла Лиззи.

— В совпадении имен и кроется разгадка, — замирающим голосом сказал Живоглот.

— Может быть… эта строчка… это…

Лиззи вдруг бросила маркер и схватила кусок ткани с закодированным сообщением, который показывала Газарду. Она читала написанное, и губы ее шевелились, но звуков не было. Когда же она подняла глаза и заговорила, ее слова звучали почти неслышно:

— Гре-гор. Гры-зер. Думаю… я знаю… как расшифровать код.