Греховный рыцарь. Кража.

4

ИВИ

По моему бедру скользит незваная теплая рука, и я отпрыгиваю в сторону, когда желчь поднимается к горлу.

По мере того как длится ночь, и с каждой выпивкой, которую мы раздаем, атмосфера становится все хуже. Не то чтобы мужчины были против. Или девушки на платформах, которые сбрасывают с себя то немногое, что на них было надето, быстрее, чем я успеваю моргнуть.

Сначала это было нижнее белье. Клянусь, у меня чуть глаза на лоб не выскочили, когда я впервые заметила, как одна из них опустилась на корточки и раздвинула колени.

Я не дура, я прекрасно знаю, чем зарабатывает на жизнь моя сестра, но я не была готова увидеть это так... вопиюще.

Неудивительно, что мужчины это съели, и дальше все становилось только хуже и хуже.

Платья были сняты, начались боди-шоты и нюхание кокса, и я была более чем готова удрать из этого дома ужасов и забыть, что эта ночь вообще была.

Когда я убеждала Блейкли, что справлюсь с этим, я знала, что мне это не понравится. Но я никогда не могла предположить, насколько сильно я буду ненавидеть это.

Но все равно что-то мешает мне уйти.

Правило "не пить и не употреблять наркотики", похоже, для большинства девушек уже не действует. Сомневаюсь, что кто-то заметит, как я ускользну в ночь и больше не вернусь.

По позвоночнику пробегают мурашки, когда я обхожу стол, чтобы оказаться как можно дальше от мистера Рукастого. Мне не нужно оглядываться, чтобы понять, что это он.

Когда он смотрит на меня, я чувствую себя немного спокойнее. Может быть, это наивно, но мне хочется верить, что, если кто-то сделает что-то, что меня не устраивает, он сделает что-то, чтобы помочь мне.

Возможно, я выдаю желаемое за действительное. Он проводит ночь с этими прискорбными людьми, и что-то подсказывает мне, что он вряд ли является ангелом-хранителем, посланным присматривать за невинной новенькой.

Кроме того, он отхлебывает виски, как будто это выходит из моды, и я почти уверена, что видела, как он потирал нос, словно тоже баловался кокаином, который сейчас в ходу.

Я продолжаю двигаться, радуясь, что его внимание все еще приковано ко мне, пока я опустошаю очередной поднос и изо всех сил стараюсь не подавать виду.

— Ты справляешься? — спрашивает Чарли, наполняя мой поднос. К счастью, она все еще трезвая.

— Почти.

— Еще пара часов, и мы сможем отправиться в путь.

— Это... — Она поднимает на меня глаза и ищет мой взгляд, когда мой вопрос обрывается. — Это всегда так дико?

Она покачала головой. — Нет. Но сейчас Рождество, и они заказали девушек, которые занимаются... дополнительными услугами, которых у них обычно нет.

— Думаю, это объясняет. Все эти мужчины женаты, не так ли?

— Большинство, да, — грустно соглашается она.

— Мужчины - свиньи.

— А все девушки - грязные шлюхи, — раздается глубокий голос у меня за спиной, и все мое тело вздрагивает от шока.

— Простите? — рявкаю я, совершенно оскорбленная, пока не оборачиваюсь и не вижу, что он снова смотрит на меня.

— Просто доказываю свою точку зрения, — говорит он, открывая холодильник и доставая бутылку воды. — Нельзя судить обо всех по нескольким поступкам.

— По нескольким, ты видел, что там творится? — спрашиваю я.

— Если бы девушки не хотели и не предлагали себя, то мужчины не взяли бы то, что им предлагают.

Я сузила глаза, пытаясь придумать аргументы, но потерпела неудачу.

— Так почему же ты там не отрываешься? — спрашиваю я и тут же захлопываю губы, как только слова вырываются наружу.

— Может, это не мое, — признается он, наконец поднимая бутылку к губам и глотая прохладную воду.

Я слежу за движением его горла, пока не замечаю его черную рубашку. Она отличается от той, что была на нем раньше. Думаю, это только подтверждает мою мысль о том, что это его дом.

Я чуть не спрашиваю, почему он решил переодеться, но, к счастью, мне удается удержать эти слова за зубами. Ответ очевиден. Он ничем не отличается от тех мужчин. Просто он не так... открыто говорит об этом.

— Ты здесь, не так ли?

Ухмылка кривится на одной стороне его рта.

— Видимо, да. Вот, — говорит он, беря с моего подноса один из стаканов с чистой водкой. — Вам нужно немного расслабиться. Сегодня вечером вы могли бы оказаться в местах и похуже, чем здесь.

Не говоря больше ни слова, он сминает бутылку в руке, бросает ее в мусорное ведро и уходит.

— Он не ошибается. Только одну, я не скажу.

Мои губы раздвигаются, чтобы сказать Чарли, что я не пью. Но тут одна из танцовщиц проходит мимо меня с голым задом и выхватывает свой напиток, и я меняю свое мнение.

Какой вред может причинить одна рюмка? Надеюсь, она поможет мне забыть о том, что эта ночь вообще была.

Водка обжигает мне горло, и не успеваю я ее проглотить, как начинаю кашлять.

— Не твой любимый напиток? — поддразнивает Чарли.

— Что меня выдало? Почему люди пьют это? Это как аккумуляторная кислота.

Она пожимает плечами. — Я сама больше люблю джин.

— Это лучше?

— Лучше? Нет, не совсем. — Она смеется. — Это тепло в твоем животе сейчас, вот в чем дело. Сегодня вечером станет легче, обещаю.

Она подталкивает ко мне поднос, и я провожу пальцами по губам.

— Я искренне надеюсь, что ты права.

Я не чувствую его внимания, когда возвращаюсь в комнату, и мне это неприятно. Я каким-то образом сделала его своей защитной сеткой, и тот факт, что его здесь больше нет, на самом деле... Ну, я чувствую себя незащищенной. Что само по себе чертовски смешно, потому что я одна из самых защищенных здесь, когда мое платье полностью на месте, а нижнее белье твердо сидит на мне.

— Ах, смотри. Это молодая, — прохрипел тот самый Грант, когда я подошла к его столику.

В отличие от того времени, когда я впервые подошла к этому столику, его галстук распущен и скрючен, рубашка расстегнута, волосы в беспорядке, а зрачки такие огромные, что я чуть не провалилась в них.

— Вы весело проводите ночь?

— Отлично, спасибо, — вру я, раздавая напитки остальным мужчинам за столом. Женщина, сдающая карты, бросает на меня сочувственный взгляд, и я отвечаю ей тем же. Я смогу уйти через несколько секунд, а она застрянет с этими мерзкими мужчинами, пока у них не закончатся деньги или они не отвлекутся. — А вы? — спрашиваю я, надеясь, что, если я заставлю его говорить, он не станет больше ничего предпринимать.

— Фантастика, — говорит он, — Хотя я могу придумать кое-что, что сделает эту ночь еще лучше.

Прежде чем я успеваю сообразить, что происходит, его руки оказываются под моей юбкой, а мои ноги отрываются от пола.

Два напитка, которые все еще стояли на подносе, летят в мою сторону, покрывая мое дурацкое платье виски, прежде чем меня менее чем мягко усаживают на колени этого мерзавца.

Все вокруг расплывается, и я пытаюсь бороться с ним и его блуждающими руками.

Желчь подступает к горлу, а слезы заливают глаза.

— Нет, отстаньте от меня, — кричу я.

Я понятия не имею, что происходит дальше, я слишком сильно запаниковала, чтобы уловить что-то, кроме крика боли мужчины и того факта, что его руки больше не на мне.

Не желая терять ни секунды, я бросаюсь бежать без оглядки.

Пальцы хватаются за дверную коробку, когда я огибаю угол быстрее, чем могут выдержать мои нелепые каблуки, и я чуть не врезаюсь лицом в стену.

Передо мной входная дверь, но там целая толпа мужчин и танцовщиц, которые ни за что не расступятся перед моим бегством, поэтому я выбираю следующий лучший вариант. Лестница.

Ноги горят, когда я добираюсь до верха.

В каждом направлении тянется длинный коридор, напоминающий мне о том, насколько велик этот дом и насколько я сейчас не в своей тарелке.

Внизу раздаются крики, и, желая спрятаться от того, что я только что вызвала, я бросаюсь вперед и закрываюсь в первой попавшейся комнате.

Рыдания вырываются из моего горла, как только я оказываюсь внутри, но, к моему удивлению, слез нет.

Все мое тело дрожит, когда я прохожу вглубь комнаты. Откуда-то исходит мягкий свет, приглашая меня войти.

Я должна осознать свою ошибку, как только заверну за угол и почувствую сильный мужской запах, не говоря уже о футбольной атрибутике и темных мужских простынях. Но я слишком рада оказаться подальше от этого мерзавца внизу.

Опустив задницу на кровать, я расстегиваю туфли, говоря себе, что просто дам ногам отдохнуть, пока все не успокоится, а потом улизну.

Вздох вырывается из моих губ, когда я шевелю пальцами и возвращаю ногу в ее естественное положение на толстом ковре.

Сердце все еще колотится, но по мере того как проходят секунды, я быстро успокаиваюсь. Запах помогает, и я не могу не задаться вопросом, не его ли это комната.

Поднявшись на ноги, я подхожу к комоду. Мое промокшее, холодное платье заставляет дрожь пробежать по позвоночнику, когда я рассматриваю впечатляющую экспозицию дизайнерских часов.

От одной мысли о том, сколько они должны стоить, у меня заслезились глаза. Всего лишь одни из них могли бы помочь обеспечить нам жилье и пищу на долгое время, но они просто лежат там, неиспользуемые и нелюбимые.

Я скриплю зубами от несправедливости всего этого.

Протянув руку, я провожу пальцами по одному из самых дерзких дизайнов. Он кричит о богатстве и деньгах. Это заставляет меня снова задуматься, не его ли это комната. Возможно, он сказал мне всего несколько слов, но почему-то мне трудно соотнести его с этим.

Наверное, это просто мое воображение разгулялось.

Вытащив их из коробки, я ощущаю их вес.

— Господи, — бормочу я, обнаруживая, что они еще тяжелее, чем я предполагала.

Я знаю, что позволяю себе вольности, но на мгновение я забываю обо всем, когда надеваю часы на запястье, представляя на мгновение, что могу позволить себе нечто подобное. Что моя семья больше не находится в дерьмовой ситуации, в которой мы всегда были, и что мы можем жить в таком большом доме и иметь больше часов, чем дней в неделе.

Я все еще ношу эти часы, любуясь другими несколькими секундами позже, когда на другом конце комнаты раздается громкий треск.

Мое сердце подскакивает к горлу, и я замираю от страха, мои пальцы скручиваются вокруг часов в моей руке, звенья впиваются в кожу.

Темная тень приближается к входу, и я перестаю дышать.

Я не должна быть здесь, я поняла это, когда ввалилась внутрь, и последнее, что мне нужно, - это быть пойманной.

По телу разливается жар, кожа блестит от пота, руки дрожат.

Затем появляется он, и на мгновение, самое краткое мгновение, я вздыхаю с облегчением.

Не поднимая глаз, он отставляет почти пустую бутылку виски в сторону, давая мне возможность взглянуть на его окровавленные, разбитые костяшки пальцев. Затем он тянется за спину и стягивает с себя рубашку, обнажая дюйм за дюймом загорелой кожи. Этого зрелища достаточно, чтобы я забыла свое имя. Опухшие глаза и рассеченная губа едва регистрируются в моем мозгу, и я впитываю каждую складку его мышц.

Но вот он поднимает глаза и замечает меня, и все, что я помню об этом парне снизу, исчезает в мгновение ока. Яростный гнев, пылающий в его глазах, заставляет меня сделать шаг назад.

Светлое серебристое сияние, которое я помню, когда он смотрел на меня, давно исчезло, а вместо него - темная, ничем не прикрытая ярость.

— Что ты делаешь? — рявкает он глубоким голосом, от которого у меня по позвоночнику бегут мурашки, и он идет дальше в комнату, отчего пространство вокруг меня вдруг кажется намного меньше.

— Я... э... я не хотела... черт...

Я все еще пытаюсь найти хоть какой-то ответ и напомнить себе, что я вообще-то способна говорить, когда он закрывает пространство между нами, позволяя своему пьянящему мужскому аромату заполнить мой нос. Вместе с видом его полуобнаженного тела это становится сенсорной перегрузкой, и от этого дрожь по моему телу только усиливается.

Часы, которые я все еще сжимаю в руке, вырываются из моих пальцев и с грохотом падают на пол, прежде чем я ударяюсь спиной о стену.

Я смотрю на разъяренного быка, который смотрит на меня с такой ненавистью и разочарованием, каких я еще никогда не испытывала.

— Прости, я...

Мои слова прерываются, когда его горящие пальцы обхватывают мое горло, и я вынуждена втянуть в себя воздух, потрясенная.

— Почему ты в моей комнате? — прорычал он, опускаясь ниже, так что между нашими лицами не осталось и дюйма.

Его дыхание, пахнущее алкоголем, обдувает мое лицо, и я вздрагиваю, а рот наполняется влагой.

Подождите... что?

Это ни в коем случае не должно быть привлекательным. Особенно когда он пытается меня напугать.

Но что-то все-таки есть. Что-то столь же захватывающее, сколь и пугающее в том, чтобы оказаться в плену у этого человека.

Его хватка на моем горле тверда и неумолима, но что еще больше удивляет меня, так это то, что мне это, похоже, нравится. Чем дольше это продолжается, тем больше мое тело начинает гореть, но совсем по-другому.

— Я... Я...

— Выкладывай, — огрызается он, его хватка на мгновение усиливается, доказывая мне, насколько я сейчас уязвима.

— Я...

— Думала, что вломишься в мою комнату и украдешь мое барахло? — отвечает он за меня, явно злясь и нетерпеливо косясь на мое заикание. — Тебе не хватило чаевых сегодня? Решила попробовать заложить их, чтобы получить дополнительные?

— Что? — возмущенно спрашиваю я. — Нет, я...

— Я тебе не верю, — насмехается он, его лицо становится еще ближе. — А теперь ты пытаешься прикрыть это, предлагая мне сексуальные услуги, чтобы я отпустил ситуацию.

Мои глаза расширились от его предположения.

— Я должен был знать, что ты ничем не отличаешься от других девушек внизу. Все ищут быстрых денег и готовы на все ради этого.

— Что ж, я облегчу тебе задачу.

С моих губ сорвался вопль, когда он освободил мое горло и толкнул меня на колени перед собой.

— Сделай так, чтобы это стоило моих усилий, и я, возможно, подумаю о том, чтобы не сообщать о твоей попытке украсть у нас, маленький воришка.

Не испытывая ни малейшего стыда, он расстегивает пуговицу на брюках и стягивает их вместе с боксерами на бедра, обнажая передо мной свой твердый член.

Святое дерьмо.

Срань господня.

Я никогда не видела его так близко. Нет. Зачеркните это. Я никогда не видела его в реальной жизни. И теперь он ждет, что я...

— Откройся, маленький воришка. Пора показать мне, что твоя невинность - всего лишь притворство.

Его пальцы путаются в моих волосах, заставляя меня поднять на него глаза. Мой взгляд скользит по рельефным мышцам его пресса, по его груди, а затем поднимается к его глазам.

Его зрачки расширены, подтверждая мои прежние подозрения. Мое сознание пытается сказать мне, что это от вожделения, но я знаю лучше. Дело не в том, что он хочет меня. Речь идет о том, чтобы наказать меня.

И что еще более безумно, так это то, что я собираюсь ему это позволить.

Его пальцы сжимают мои волосы, посылая острую боль по шее, пока он ждет, что я сделаю.

Я должна отказаться, откусить эту чертову штуку и бежать в противоположном направлении. Но какая-то часть меня получает удовольствие от власти, которой я обладаю в этой странной ситуации.

Я так долго скрывалась от этой стороны жизни. Я говорила себе, что меня не интересуют мужчины и все, что они могут предложить... за исключением графических романов, романтических книг и, конечно же, порнографии. Но сейчас он предлагает мне показать, почему я так считала.

— Я жду, — рычит он, его голос глубокий и хриплый. Я настолько погружаюсь в его низкий тембр и темные, голодные глаза, что даже не замечаю, как мой язык пробирается к нему, чтобы лизнуть.

Он вздрагивает, когда его соленый вкус покрывает мой язык. И когда я, потрясенная собой, уже собираюсь отступить, он останавливает меня, проталкивая себя мимо моих раздвинутых губ.

Ошеломленная вторжением, я не могу ничего сделать, кроме как уставиться на него, но ему это не по вкусу, и он проникает глубже, ударяя по задней стенке моего горла.

— Соси мой чертов член, воровка, — рычит он, снова сжимая свою хватку.

Не в силах ничего сделать, кроме как подчиниться его приказу, я обхватываю его губами и сосу, чертовски надеясь, что поступаю правильно.