Грешки

Глава 20

Гостиница «Юфтон хит» находилась в мрачном переулке на самом краю Белгрейвии. Это временное прибежище, не имеющее ни одного достоинства, кроме дешевизны, Джуно в шутку называла «Юрайя Хин». Полутемный номер выходил на закрытое ставнями окно дома на другой стороне узкого переулка. Ручка крана с горячей водой отвалилась при первом прикосновении, так что ванну можно было наполнять только холодной. Джуно заявила об этом администратору, но сомневалась, что этот португалец, говоривший на чудовищном английском, понял ее.

Однако житейские мелочи не испортили настроения Джуно. Она обосновалась в Лондоне и уже начала работать под руководством Джона Флетчера, с которым сразу нашла общий язык.

Флетчер, человек средних лет с ясным, проницательным взглядом, энергичный, остроумный и веселый, казался совсем низеньким рядом со своей женой Урсулой, немкой по происхождению.

По уик-эндам Джуно бродила по городу в поисках жилья, однако то, что было ей по карману, производило удручающее впечатление. С новыми знакомыми девушке повезло гораздо больше. Работая у Джона Флетчера, она познакомилась с его помощниками и представителями театральных кругов. Она попыталась связаться с теми, кого рекомендовали ей знакомые в Штатах, но отношения не завязались, поэтому Джуно довольствовалась общением с посетителями Флетчера.

Как-то утром в воскресенье ей позвонил Шепард Уайз и пригласил ее пообедать. Она согласилась.

Шепард Уайз заехал за ней в гостиницу. Спустившись в вестибюль, Джуно сразу же заметила высокого худощавого мужчину в деловом костюме-тройке. Он рассматривал отвратительные репродукции, висевшие на стене. Через правую руку у него был перекинут плащ, под мышкой левой руки зажата газета. Джуно огляделась: в вестибюле больше никого не было.

– Вы Шепард Уайз?

Он с улыбкой обернулся:

– Да… Рад с вами познакомиться.

Джуно в вельветовых брюках, заправленных в ботинки со шнуровкой, в спортивном свитере и огромной, собственноручно расписанной шали выглядела весьма привлекательно.

Они сели в «ягуар» Шепарда.

– У вашей гостиницы такой вид, словно ее обустраивала слепая старушка.

Джуно рассмеялась:

– Вы видели только вестибюль, а он еще в отменном состоянии. Взглянули бы на мою комнату, похожую на заброшенное бомбоубежище!

– Вы не имеете предубеждения против китайской кухни? Я знаю в Челси один славный ресторанчик. Может, пообедаем там?

– С удовольствием.

Вход в «Тай-Пай» на Эгертон-Гарденс-Мьюз, куда приходилось спускаться по лестнице, напоминал бомбоубежище еще больше, чем гостиничный номер Джуно. Однако сам ресторан был декорирован с экзотической элегантностью и разделен на отсеки, напоминавшие купе в шанхайском экспрессе. Под потолком лениво крутились деревянные лопасти вентилятора.

Шепард Уайз, или просто Шеп, как его называли друзья, держался любезно и с интересом слушал Джуно.

Она с удовольствием отметила, что он не лишен чувства юмора. Шеп, главный редактор одного из лондонских издательств, был заядлым театралом.

– Джон Флетчер – выдающийся художник-декоратор. Вам повезло, что вы к нему попали.

– Я и сама это понимаю. Он и его жена – чудесные люди, вот только платят там мало, а мне необходимо найти приличное жилье.

Шеп просиял:

– У меня есть идея. Один из моих авторов только что продал свой роман Голливуду и собирается сам написать сценарий. Через пару недель он уезжает туда и хочет, чтобы кто-нибудь пожил в его меблированной квартире. Если согласитесь, вам придется раскошелиться только на квартплату и коммунальные услуги. Я бывал в этом симпатичном домике на Адам-энд-Ив-Мьюз. Хотите, я сейчас ему позвоню? Мы могли бы заехать к нему после обеда.

– Неужели мне так повезло? Вы не представляете себе, какие мерзкие трущобы мне пришлось облазить за последние несколько недель.

За обедом они говорили в основном об Алексе, с которым Шеп жил в одной комнате, пока учился в Эксетерском колледже. Они остались добрыми друзьями.

– Мы с ним выступали как комедийная пара в студенческих капустниках: «Сейдж и Уайз – ученые дуралеи». Нечто вроде метафизических Лорела и Харди.

– Интересно! А вы не могли бы изобразить что-нибудь?

– Без Сейджа трудно. Один из наших скетчей назывался «Невероятный званый обед». Сейдж изображал Тимоти Лири, а я – королеву Елизавету. Он учил меня курить «травку». Все кончилось тем, что я отдавал Австралию и Ирландию и уезжал с магараджей, а он сбегал с принцем Филиппом… За это нас вызвали к начальству и отчитали за шутки, не подобающие воспитанникам Эксетерского колледжа.

Джуно рассмеялась:

– Вы тоже писатель?

– Уже нет. Издательский опыт многому научил меня, и я отверг массу рукописей, к счастью, написанных не мною.

Джуно поселилась в маленькой, но уютной квартире на Адам-энд-Ив-Мьюз. Внизу располагалась гостиная, рядом – кухня-столовая, а наверху – светлая спальня и ванная. Писатель Саймон Перье уехал предположительно на год, но Шеп думал, что он никогда не вернется.

– Саймон – ужасный сноб, – сказал он Джуно, – и постоянно говорит, как мерзок Голливуд, однако я уверен, что ему там понравится.

– Будем надеяться, что Саймон в ближайшее время получит академическую премию. Мне очень не хотелось бы возвращать ему эту квартиру.

Алекс не ошибся, полагая, что Джуно и Шеп подружатся. Они начали регулярно встречаться и вскоре сблизились. Молодые люди ходили в театр, на вернисажи и вечеринки к литературным знакомым Шепа.

По уик-эндам они часто навещали родителей Шепа в Тадсворе и там играли в теннис и катались верхом.

Когда Шепу приходилось срочно прочитать какую-нибудь рукопись, Джуно вызывалась помочь его матери в теплице или на кухне. Дэвид и Эстелла Уайз, люди интеллигентные, обладали прекрасным чувством юмора. Дэвид Уайз когда-то тоже занимался издательской деятельностью, а Эстелла составляла путеводители и писала статьи. Они много путешествовали. Джуно нравилась обоим, и они явно надеялись на то, что она войдет в их семью.

По рекомендации Джона Флетчера Джуно пригласили на лето художником-декоратором в Окгемптонскую театральную компанию в Девоне. Она страшно обрадовалась, а Шеп огорчился.

– До Девона добрых четыре часа на машине, если ехать с бешеной скоростью, – сказал он. – Я не смогу видеться с тобой.

– Дорогой, ведь ты обожаешь гонять на бешеной скорости и будешь приезжать ко мне на уик-энды. Или, отправившись поездом, займешься в Дороге своими рукописями. К тому же это временная работа, на одно лето.

– А как же наш отпуск? – не уступал Шеп. – Я думал, все решено.

– С отпуском придется подождать, а осенью мы сможем съездить в Грецию.

– Осенью, черт возьми, я буду слишком занят.

– Ах, Шеп, прости, но меня рекомендовал туда Джон, дав мне шанс сделать имя. Я не могу упустить такую возможность.

Кончилось тем, что Шеп сам отвез Джуно в Окгемптон и помог устроиться в общежитии, после чего они устроили пикник с цыпленком и пивом в уединенном местечке на берегу реки Торридж. Воды реки поблескивали в лучах предзакатного солнца.

– Мне невыносимо думать, что ты будешь работать с этими мускулистыми театральными суперменами.

Смотри не влюбись в кого-нибудь.

Джуно заглянула в грустные голубые глаза Шепа и взяла его за руку:

– Этого не случится. Я слишком счастлива с тобой и буду ужасно скучать по тебе. Надеюсь, ты будешь приезжать ко мне при первой возможности, да?

– Придется. – Он поцеловал ее. – Не могу же я целовать тебя по телефону.

Джуно притянула Шепа к себе и страстно ответила на его поцелуй, потом легла на спину, сунула руки под его одежду и почувствовала, как он напрягся.

– Пойдем к тебе, – прошептал Шел.

– А чем плохо здесь?

– Не дури, Джуно.

– Но вокруг ни души – Нельзя! Не могу же я оглядываться.

– Я буду сама посматривать через твое плечо.

– Боюсь, он не встанет.

– Наглая ложь! Он уже в боевой готовности. – Чтобы подтвердить свои слова, она расстегнула молнию на его брюках.

– Представляю, чем это кончится. – Шеп улыбнулся. – Респектабельный издатель арестован за эксгибиционизм!

Джуно усмехнулась.

– Я покажу тебе местечко, где его можно спрятать. – Она быстро разделась.

Они занимались любовью на берегу реки. Может, это теплые лучи солнца так подействовали на него, но Шеп проявил себя лучше, чем обычно. И вот Джуно изогнулась и вскрикнула, а мгновение спустя Шеп содрогнулся и, тяжело дыша, замер.

– О Боже, Джуно… Джуно!

Над их головами жужжала муха, и Джуно смахнула ее с плеча Шепа.

– О, почеши там, – томно пробормотал он.

– Не пора ли нам одеться? – спросила наконец Джуно.

– Не хочу одеваться. – Шеп уткнулся в ее шею.

Заметив неподалеку пивную бутылку, она осторожно потянулась к ней, обхватила за горлышко и подбросила в воздух. Бутылка с шумом упала в кусты рядом с ними.

Испуганный Шеп вскочил и, схватив брюки, прикрылся ими.

– Кто здесь?

– Спокойно, Уайз. Вы арестованы. Вашей карьере конец… ваша репутация погибла. Вашей спутнице всего четырнадцать лет… – твердо проговорила Джуно и тут же разразилась хохотом. – Ох, Шеп! Если бы только ты видел себя сейчас!

– Ах ты, чертовка! – Он бросил в нее свои брюки. – Ты мне за это заплатишь! – Пригвоздив руки Джуно к земле, он начал щекотать ее. Девушка извивалась и визжала.

– Перестань! – задыхаясь от хохота, закричала она. – Да перестань же, я не шучу!

– Проси прощения!

– Прости.

– Скажи, что любишь меня.

– Я тебя люблю.

Он перестал щекотать ее.

– Повтори еще раз.

– Я люблю тебя. – Вцепившись в Шепа, Джуно потянула его к себе.

В то лето в репертуаре Окгемптонского драматического театра были «Как вам это нравится?», «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» Стоппарда, «Оглянись во гневе» Джона Осборна и «Как важно быть серьезным» Оскара Уайльда Джуно еще никогда не работала с таким напряжением. Отвечая за декорации и освещение, она стремилась сделать все как можно лучше, вкалывала по пятнадцать часов в сутки и вставала с первыми лучами солнца. Редкие свободные минуты Джуно проводила на репетициях.

Актерский состав подобрался сильный. Основную часть группы составляла молодежь, получившая серьезную профессиональную подготовку либо в Лондонской академии музыки и театрального искусства, либо в Королевской академии театрального искусства – двух самых престижных учебных заведениях. Однако один из актеров, Ян Кэмбурн, с гордостью утверждал, что нигде не учился. Между тем именно он был самым талантливым и привлекал к себе какой-то стихийной чувственностью, хотя особой красотой не отличался.

Джуно раздражало его самолюбование. Ян считал, что для театра он дар Божий, а с женщинами вел себя как сущий дьявол. Он флиртовал налево и направо и, видимо, переспал за лето с большинством актрис из труппы.

Проходя мимо Джуно, Ян всякий раз похлопывал ее по заднице, что приводило девушку в ярость.

Шел, если ему удавалось вырваться, приезжал в субботние вечера, к концу спектакля, и всегда привозил деликатесы: сыр, шоколад, багеты с хрустящей корочкой, паштет, шотландскую копченую лососину, ветчину и вино.

Воскресенья принадлежали им. Молодые люди отправлялись в «ягуаре» на дикие каменистые пляжи северного побережья и, миновав небольшие селения на берегу Бедфордского залива, оказывались в уединенном, закрытом огромными скалами месте Бристольского залива, где купались в холодной воде и наслаждались видом ближних лугов, заросших дикими гелиотропами.

Иногда они отправлялись к югу, на более приветливое побережье Английского канала, или следовали вдоль реки Дарт, мимо яблоневых садов и сонных деревушек.

Эти воскресные вылазки действовали на Джуно как бальзам после напряженной восьмидесятичасовой недели. Подумывая о том, не купить ли когда-нибудь небольшой коттедж в Девоне, она не могла решить, чему отдать предпочтение: бодрящей суровости севера или тихому очарованию сельского юга. Ее мечты все чаще связывались с Шепом. Джуно не испытывала к нему страстной любви, но ей было хорошо с Шепом. Он во многом напоминал Алекса. С ним можно было часами разговаривать, но и молчание не тяготило ни одного из них.

Конечно, Шеп не внушал ей таких чувств, как Алекс, но ведь жизнь продолжалась.

Джуно работала с окгемптонской труппой на износ и вечерами, смертельно усталая, падала на кровать, однако наутро горела желанием снова взяться за дело Она еще в Лондоне сделала предварительные эскизы декораций, но, приехав на место, внесла изменения соответственно размерам сцены и требованиям заказчиков.

Декорации к пьесе «Как вам это нравится?», открывающей сезон, не вполне удовлетворяли ее, хотя все отзывались о них весьма положительно. Работа над декорациями к пьесе «Оглянись во гневе» оказалась особенно трудной: воссоздавая мрачную атмосферу драмы Осборна, Джуно вспоминала о самых неуютных и неприятных местах, где ей когда-либо случалось бывать.

Художественное оформление «Розен кранца и Гильденстерна» обернулось для нее триумфом, ибо она дала волю творческому воображению, а это сказалось на декорациях и освещении сцены. Сюрреалистические эффекты, навевающие ужас, отметил один лондонский критик. Прочитав его статью, Джон Флетчер и Урсула приехали взглянуть на все своими глазами.

– Я горжусь тобой, Джуно, – сказал Джон за кружкой пива в гостинице «Черный лебедь». – Я хорошо тебя подготовил.

– Ах, Джон, – возразила Урсула, – Джуно попала сюда благодаря своему таланту.

– Нет, талант привел меня к вам, Джон, а сюда я попала только благодаря вам и очень благодарна за это.

– Просто я не позволил тебе пойти на панель в искусстве, – пошутил Джон. – А если серьезно, то у тебя зоркий глаз. В театре важно понять, что разбудит воображение зрителя и позволит ему домыслить остальное.

А как у тебя с Шепом? Он еще не предлагает тебе декорировать детскую комнату или гостиную?

– Прекрати, Джон, – вмешалась Урсула. – Это личное дело Джуно.

Джон похлопал жену по плечу.

– Пока мы с Джуно заняты общим делом. Так что скажешь, Джуно? Вернешься осенью ко мне?

– Конечно. Если только прибавите жалованье, – рассмеялась девушка. – Не знаю, как у нас с Шепом сложатся отношения дальше, но пока то, что сейчас, вполне устраивает меня. А вот от своих честолюбивых планов я не откажусь даже ради него.

– Умница! Именно это я и надеялся от тебя услышать. Кстати, осенью, возможно, подвернется работа, за которую нам неплохо заплатят. Ты ведь знаешь, время от времени я люблю заняться тем, что приносит не только моральное удовлетворение. Тебе тоже кое-что перепадет.

Мимо их столика прошел Ян Кэмбурн с двумя кружками пива в руках.

– Эй, Джуно, так ты сегодня ночью снова придешь ко мне?

– Только во сне, Ян.

– Это тот молодой человек, который играл Розенкранца? Он очень талантлив, – сказала Урсула.

– А еще более нагл.

– О! Не назревает ли здесь роман?

– Нет, Джон… это исключено. Даже если член Яна так же велик, как его самомнение.

– Не забудь рассказать, когда это проверишь.

Джуно рассмеялась:

– В некоторых случаях если женщина говорит «нет», то это действительно означает «нет».

– Конечно… я так и понял.

В один из уик-эндов Шепу не удалось приехать, а семеро из труппы решили отправиться на целый день в Дартмур. Джуно сначала отказалась составить им компанию, желая отдохнуть и почитать дома, но чудесная погода соблазнила и ее. Они поехали на ферму, чтобы взять напрокат лошадей и покататься верхом по глухим аллеям Дартмурского национального парка.

По высокому голубому небу плыли белые пушистые облака, такие же мирные, как стада овец, пасшихся на залитых солнцем склонах холмов. В их компанию входили: Мик Уайт, плотник из команды Джуно, его подмастерье Джастин Гидли, Ян Кэмбурн; Генри Бакленд, игравший Гильденстерна, и две актрисы – Розали СентИв и Клэр Рид.

Через несколько часов они добрались до дубовой рощи. В протекавшем здесь ручье водилась форель. Молодые люди наловили рыбы, разожгли костер и поставили варить уху. Ян Кэмбурн угостил всех настоящим мексиканским мескалем, и вскоре все ощучили, что изменилось восприятие окружающего мира: цвета стали казаться ярче, а звуки старого леса – таинственнее.

– Неподалеку отсюда, – сказал Ян, открывая бутылку пива, – жил легендарный разбойник Том Блэкторн, преследовавший богатых купцов и невинных девушек. Вот в таких же зарослях он обирал до нитки путников и развлекался с девушками.

– Том Блэкторн? Никогда о таком не слышал, – заметил Джастин. – Он был вроде Робина Гуда?

– Ничего похожего, – возразил Ян. – Он грабил богатых, но все оставлял себе. Том был очень привлекателен: крупный, под два метра ростом с густыми кудрявыми волосами и бицепсами, – Ян вытянул и продемонстрировал свою руку, – как у кузнеца, с синими, как море, холодными глазами.

– То есть весьма смахивал на тебя.

Ян улыбнулся:

– Матери пугали им непослушных дочерей, но те все же наведывались на болота, ибо слышали, что Том не только легендарный разбойник, но и несравненный любовник.

– А как же иначе? Это всегда взаимосвязано, – рассмеялась Клэр.

– Раз в год Том Блэкторн похищал красивую девушку и уводил ее к себе логово, в самую чащу леса. Отцы и братья, соседи и друзья отправлялись на поиски, но ни разу не напали на след. В лесных дебрях Том чувствовал себя как дома. Ровно через шесть месяцев он возвращал девушку в обмен на большой выкуп и снова скрывался…

– А девушке он не причинял вреда?

– Нет, но после этого ни один мужчина не мог сделать ее счастливой. Многие из этих девушек наложили на себя руки, ибо не хотели жить без Тома. Другие до самой старости надеялись, что он вернется к ним. Самые же юные продолжали ходить на болота, страстно желая стать хоть на полгода избранницами Тома.

– И что же с ним случилось потом? – спросила Джуно.

– Молва утверждает, что он заразился триппером и умер, – пошутил Джастин.

– Нет, парень, ошибаешься. Он все еще гуляет по этим лесам и болотам.

– Только вот девственницу Том, наверное, не встречал уже лет пятьдесят, – рассмеялся Мик.

Ян печально кивнул:

– В двадцатом веке Тому Блэкторну пришлось пойти на компромиссы.

Лошади мирно пощипывали траву. Розали Клэр и Джастин решили искупаться в холодном ручье. Мик и Генри, взявшись за руки, исчезли. Джуно ходила по поляне, собирая цветы, и яркие краски напоминали ей фейерверк Под воздействием мескаля у девушки разыгралось воображение: она представила себе, как по лесной тропе много лет назад проезжали богатые купцы, а за кустами ей чудился Том Блэкторн, подстерегающий свою добычу. Джуно слышались голоса поющих девушек и крики мамаш, зовущих домой любимых чад.

Вдруг кто-то обхватил Джуно сзади и зажал ей рот рукой:

– Ты станешь невестой Тома Блэкторна на этот сезон!

Извернувшись, Джуно ударила незнакомца локтем.

Он вскрикнул и отпустил ее. Джуно, выронив букет, со всех ног помчалась по тропинке. Тяжелые шаги преследовали ее.

– Ты будешь моей! От Тома Блэкторна еще никому не удавалось уйти.

Джуно, рассмеявшись, оглянулась:

– Не догонишь, я бегаю быстрее, чем ты. – И тут же, за что-то зацепившись, упала в папоротники. Том Блэкторн навалился на нее.

– Я давно тебя заприметил. Ты самая красивая девушка в деревне и теперь – моя. Тебе не удастся уйти.

– Мне придется остаться до весны?

– Нет, навсегда. Старина Том Блэкторн нашел то, что искал.

Он поцеловал ее, и оба быстро разделись. Джуно казалось, что на ней не джинсы и майка, а длинное крестьянское платье со шнуровкой на лифе, а одежда Яна на вид и на ощупь походила на ту, что носили в прошлом веке. Только лес оставался все тем же.

Молодые люди наслаждались друг другом жадно и страстно. В Джуно снова заговорили те дикие, звериные инстинкты, которые высвободил когда-то Макс Милтон. Они пугали девушку, но словно освобождали от тяжелого обременительного панциря. Легендарный разбойник грубо овладел ею. Джуно впилась ногтями в его спину, и укусила за плечо, и, первая достигнув оргазма, пронзительно вскрикнула. Ян все еще был в ней – сильный и неистовый.

Потом ощущения внезапно изменились, и песня леса зазвучала в иной тональности. Ян стал нежен, как влюбленный трубадур романтического века, а Джуно из деревенской девушки превратилась в леди, хозяйку замка.

На этот раз они достигли кульминации вместе, и это казалось первобытно-чистым и сладостным, как незатейливая песенка малиновки, сидящей на дереве. Да и что, в сущности, отличает эту птичку от тех, что пели в средние века? И сами Ян и Джуно могли бы вот так же заниматься здесь любовью во все времена.

Солнце клонилось к закату, от легкого ветерка зашелестела листва. Ян и Джуно, прижавшись друг к другу, слушали голоса леса.

Издали кто-то позвал их. Уже вечерело, а лошадей следовало вернуть до наступления темноты.

Джуно поднялась:

– Ну что ж, Том Блэкторн, шесть месяцев истекли.

Мне пора. – Она оделась.

– Ты уйдешь из леса, но не от меня. В этом виноват не мескаль, а мы сами. Ты и я. Джуно и Ян. Такова реальность, и от нее никуда не денешься.

Всю следующую неделю Джуно жила как во сне. Как одержимая она работала над декорациями к пьесе «Как важно быть серьезным», закрывающей сезон. Потом появлялся Ян Кэмбурн, наглый, уверенный в себе великолепный самец. В сексе он и Джуно превосходно дополняли друг друга.

Постепенно ей открылось в нем нечто скрытое от других. Ян родился в Корнуолле, в простой многодетной семье. Отец его рыбачил, мать была портнихой. С детских лет мальчик не вылезал из кинотеатра, а потом, стоя перед зеркалом, имитировал мимику и жесты любимых кинозвезд: как это сделал бы Стив Маккуин? Как сказал бы это Ричард Бартон? Как выразил бы то или иное чувство Майкл Кейн? В шестнадцать лет Ян открыл для себя поэзию Дилана Томаса и зачитывался его стихами, однако скрывал это от одноклассников, опасаясь их презрения. Он и сам начал писать стихи. Узнав об этом, Джуно заинтересовалась ими. Слабые, сентиментальные и подражательные, они подкупали своей Искренностью.

И все же основу их отношений составлял секс, безудержное влечение друг к другу. Джуно понимала, что это мимолетная любовная интрижка, но даже во время работы думала только о Яне. Шепа она вспоминала неохотно и с чувством вины. Добрый и порядочный Шеп был ей очень дорог. Отдаваясь Яну, Джуно оправдывала себя тем, что это всего лишь летний роман, а ей после работы необходима разрядка.

Джуно рассказала Яну о Шепе, а он ей об Элис, с которой познакомился в Лондоне два года назад, когда впервые приехал из Корнуолла, чтобы попытать счастья на сцене. Элис, хозяйка антикварной лавки, жила в квартире над магазином, где поселился и он. Элис старше Яна. Как поняла Джуно, их связь теперь почти прекратилась, и за все лето Элис ни разу не навестила его.

Шеп приехал в следующий уик-энд. После спектакля они пошли в «Черный лебедь», Джуно выпила лишнего и дома, сославшись на боли в желудке, отказалась заниматься любовью. Утром Шеп предложил ей поехать в Ленде Энд. По дороге они почти не разговаривали, хотя молчать теперь было куда труднее, чем прежде.

Когда они добрались до места, настроение у Джуно совсем испортилось. Остановившись в небольшом пабе, молодые люди заказали рыбу и чипсы.

– В чем дело, Джуно? Что с тобой происходит?

– Ничего.

– Нет уж, выкладывай! За всю дорогу ты не произнесла и нескольких слов. Даже на мои шутки не реагируешь.

Она пожала плечами:

– Не знаю, что сказать.

– Может, тебя обидело, что я не приехал в прошлую субботу? Но мне не удалось вырваться, дорогая. У меня была деловая встреча с Борисом Теннерсли. Надеюсь, ты не думаешь, что я завел интрижку?

Джуно посмотрела в окно. Небо потемнело, с океана надвигались грозовые тучи.

– Нет, не думаю, но была бы рада этому.

Шеп побледнел.

– Понятно. Значит, все-таки один из мускулистых героев-любовников…

– Это не то, что ты вообразил.

– Неужели? А что же?

– Шеп… я не хотела бы обидеть тебя…

– Еще бы! Бедняжку Шепа нельзя обижать. – Он через силу улыбнулся.

– Я и сама не понимаю, что происходит. Все так неожиданно. Я в растерянности . Это, конечно, пустяк, но…

– Сомневаюсь, что пустяк. Кто он? Розенкранц или Гильденстерн? Нет, пожалуй, не Гильденстерн… Он смахивает на «голубого». Должно быть, это тот самовлюбленный валлиец?

– Он не валлиец.

– Пусть так. – Он бросил на стол деньги. – Пойдем.

Шеп вел машину на предельной скорости и включил радио, чтобы не поддерживать разговор. Зайдя к Джуно, он молча собрал свои вещи.

– Может, выпьешь чаю? Давай поговорим. Не уезжай такой рассерженный.

– Не уезжай рассерженный… просто уезжай. Ты это имела в виду?

– О, Шеп, прости меня. Я не хочу, чтобы все так кончилось, потому что люблю тебя…

– Что это значит? Я должен, как преданный пес, ждать, пока ты примешь решение?

– Нет, конечно же, нет. Это было бы несправедливо.

– А разве справедливо заставить меня приехать сюда и оглушить таким сообщением! Подобные известия отправляют почтой.

– Я просто хотела видеть тебя, а ты изображаешь меня хладнокровной, расчетливой мерзавкой. Я совсем запуталась, Шеп. – Джуно расплакалась.

Шеп вздохнул.

– Меня оставили с носом, а плачешь ты? – Он положил руку ей на плечо. – Ладно, не расстраивайся. У тебя все пройдет. Такое рано или поздно у всех проходит. – Он поцеловал ее и подхватил свою спортивную сумку. – До свидания, Джуно. Но я не стану ждать, когда это пройдет.

Услышав, как он нажал на стартер, она хотела выбежать и попросить его вернуться. Ведь ее чувства к Шепу не изменились. Просто Ян так заполнил собой жизнь Джуно, что ни для кого другого там не осталось места.

Когда шум мотора растаял вдали, Джуно совсем приуныла и подумала, что, наверное, совершила сейчас самую большую ошибку в своей жизни. Что ж, так тому и быть. Она накинула куртку и отправилась в «Черный лебедь», где надеялась встретить Яна.

На сцене леди Брэкнелл с пристрастием допрашивала мисс Призм, где находится дамская сумочка. Зал то и дело взрывался от хохота Шла последняя неделя сезона, и пьеса «Как важно быть серьезным» пользовалась необычайным успехом.

Простота декораций стоила Джуно немало труда.

Ограниченность финансовых средств и размер сценического пространства заставили ее напрячь творческое воображение и добиться такого светового эффекта, при котором один комплект декораций предстал в трех видах. Результат превзошел все ожидания. И зрители, и критики были в восторге.

Ян, в свою очередь, удивил Джуно. Она знала, что он талантлив, видела его в других пьесах, но не подозревала, что ему по силам и комедийная роль. Природное бесстыдство позволило Яну воплотить истинный образ Алджернона, наглеца и дамского угодника, а его сочные реплики вызывали у публики такой смех, какого еще не слыхивали стены этого театра.

Актеры несколько раз выходили на бис, потом Джуно включила свет в зрительном зале. Когда она появилась в артистической уборной, Ян уже разгримировался и надел джинсы.

– Осточертела эта старая леди Брэкнелл с ее огуречными сандвичами, – сказал он.

Джуно поцеловала его.

– Я знаю, тебе не нравится эта пьеса, но играл ты превосходно, как прирожденный комик.

– Я прирожденный любовник. Тебе это известно.

Решай, отправимся в «Лебедь» или сразу в постель?

– Пожалуй, в постель.

– Умница. – Он шлепнул ее по ягодицам. – Мы устроим нечто особенное. Отпразднуем конец сезона.

– Глупенький, сегодня только пятница. А завтра предстоит еще один спектакль.

– Да… но завтра приезжает Элис. Разве я тебе не сказал?

– Нет… – Джуно похолодела.

Ян надел сорочку.

– Такие вот дела.

– Зачем она приезжает? Ты не сообщил ей о нас?

– Мы оба свободны и знаем, что за долгое лето всякое может случиться.

– Значит, для тебя это просто «всякое»? Ничего не значащий эпизод?

– Любовь моя, мне казалось, ты все поняла. Без Элис я просто пропал бы. Но ты тоже чудесная женщина. Зачем прекращать наши отношения? Мы можем встречаться и в Лондоне.

– Но ты будешь жить с ней.

– Ну да… Так уж получается. – Он говорил спокойно, но не решался посмотреть в глаза Джуно. – Эй, перестань! – Ян накинул куртку. – Я не хочу, чтобы это испортило нам настроение. У нас впереди еще целая ночь.

– Черт бы тебя побрал, сукин сын! – закричала Джуно. – Значит, я для тебя просто очередная подстилка? И как это я связалась с тобой? Почему только не послушалась своей интуиции?.. Ведь ты мне даже не нравился!

– Перестань, не делай из мухи слона… Ведь в сущности ничего не изменилось.

– Что правда, то правда! Ты остался тем же мерзавцем, каким был всегда.

Бросившись вон из комнаты, Джуно услышала его слова:

– Так, значит, сегодня ты не придешь ко мне?

Следующий день был для Джуно настоящей пыткой.

После полудня приехала Элис и сразу же по-хозяйски завладела Яном. Вся труппа сочувствовала Джуно, и это бесило ее.

Она не ожидала от Яна ничего подобного. Последние три недели он был таким любящим, внимательным и даже не изменял ей! Джуно почти поверила, что его прежнее волокитство закончилось, когда Ян встретил ее и стал однолюбом. Теперь, видя его с Элис, она поняла, что он, возможно, и впрямь однолюб.

Джуно и сама не помнила, как прожила этот день.

После спектакля она даже отправилась на вечеринку, посвященную окончанию сезона, однако почти не пила, боясь потерять контроль над собой и устроить сцену чего, несомненно, ожидал Ян. Зачем доставлять ему удовольствие?

Наутро Джуно уехала ранним поездом, чтобы ни с кем не прощаться.

Торопиться в Лондон ей было ни к чему. Все равно Джуно там никто не ждал.

Глава 21

Как и предсказывал Шеп, Саймон Перье остался в Голливуде. Однако, не желая навсегда расставаться со своей квартирой, он позволил Джуно задержаться там.

В августе, в перерыве между съемками, он побывал на Адам-энд-Ив-Мьюз и убедился в том, что Джуно аккуратна и обязательна. За это время она купила кое-какие предметы мебели, отлично вписавшиеся в интерьер. Отбывая в Лос-Анджелес. Перье попросил Джуно уведомить его за два месяца, если у нее изменятся планы.

Первые месяцы после возвращения в Лондон Джуно мечтала встретить Шепа и везде, где только бывала – на спектаклях, в картинных галереях, на вечеринках, – искала его глазами. Иногда, оставаясь вечером одна, она набирала его номер, но клала трубку на рычаг, не дожидаясь гудков. Джон и Урсула Флетчер устроили пятого ноября многолюдную вечеринку, чтобы отпраздновать Ночь Гая Фокса[12] и без ведома Джуно пригласили Шепа. Но он прислал записку, объяснив, что не сможет прийти, поскольку в это время должен быть в Германии на книжной ярмарке.

Джуно часто разговаривала по телефону с Лидией.

Алекс куда-то исчез, и подруги очень беспокоились за него Его последнюю пьесу сняли с репертуара театра на Кристофер-стрит в октябре. Она шла менее месяца, несмотря на неплохие отзывы прессы. Алекс вложил в постановку собственные деньги и потерял больше, чем мог себе позволить. Теперь никто не знал, где он.

Перед Рождеством, взяв отпуск на неделю, Джуно отправилась в Санта-Фе. В рождественское утро, когда она с родителями пила «мимозу», раздался телефонный звонок.

– Возьми трубку. – Холлис улыбнулся дочери. – Когда ты здесь, звонят только тебе.

Это был Алекс.

– Дорогой, я тоже желаю тебе веселого Рождества, но куда ты исчез? Мы с Лидией крайне встревожены.

– Мне пришлось ненадолго уехать. Прости, что заставил вас беспокоиться, но мне не хотелось ни с кем говорить.

– С тобой все в порядке, Алекс? Откуда ты звонишь?

– Я вернулся в Нью-Йорк и только что разговаривал с Лидией. Она сказала, что ты уехала домой Как дела?

– Нормально. Тружусь у Джона до седьмого пота, а в остальном все более или менее спокойно.

– С Шепом отношения не наладились?

– Нет. Боюсь, мы порвали окончательно. Чем ты сейчас занимаешься? Пишешь новую пьесу?

Алекс невесело рассмеялся:

– Не поверишь, но… я поступил на работу в рекламное агентство.

– Ты, должно быть, шутишь?

– Все не так уж плохо. Я могу позволить себе новые Носки, сорочки и двухразовое питание…

– Неужели ты… сидишь в конторе с девяти до пяти?

Невероятно! Ну и как?

– Пока не знаю. Я только начал, так что на твой вопрос отвечу месяцев через шесть.

– Надеюсь, ты не бросил писать?

– Не знаю, что и сказать, Джуно. – Алекс вздохнул. – Мне нужно сменить род занятий.

– Понимаю.

– Не беспокойся обо мне. В агентстве меня любят.

Писатель-неудачник здесь котируется почти как член королевской семьи.

Джуно рассмеялась, но ее огорчило, что Алекс так говорит о себе.

– Ты не остановишься в Нью-Йорке на обратном пути? Я очень скучаю по тебе, Джуно. Вот бы посидеть вместе и поговорить!

– Я бы с радостью, Алекс, но не могу. Меня едва отпустили на Рождество У нас через две недели премьера.

– Все ясно. Вскоре еще позвоню. Я люблю тебя, Джуно. Береги себя.

– Я тоже люблю тебя, Алекс. Веселого Рождества!

Узнав о проблемах Алекса, Джуно поняла, что ей очень повезло, ибо она занималась любимым делом и еще получала за это деньги. В ту зиму у Джона Флетчера готовили оформление к трем серьезным премьерам. Он и Джуно нередко засиживались далеко за полночь. Урсула шутила, что заподозрила бы Джуно и своего мужа в интрижке, если бы не знала так хорошо эту девушку.

Однако Джуно выкраивала время и для развлечений.

Получив от родителей лакомства и специи, она устраивала по воскресеньям пиршества и потчевала приятелей экзотическими яствами. Мужчина в ее жизни так и не появился, но благодаря множеству знакомых Джуно не чувствовала одиночества. Несколько пасмурных, дождливых дней в марте и начале апреля она скоротала с женатым швейцарским кинопродюсером, но продолжать отношения ни один из них не хотел, поэтому все закончилось с первыми лучами весеннего солнца.

Снова получив приглашение поработать в Окгемптоне, девушка, прежде чем принять его, выяснила, не будет ли там Яна Кэмбурна.

В мае в Лондон приехали на неделю Холлис и Мэри Джонсон. Они ходили в театры, музеи и на концерты, а потом Джуно взяла отпуск и отправилась с ними в долину Луары навестить Лидию.

На Холлиса и Мэри замок Мурдуа произвел огромное впечатление, но еще больше их поразило то, как ловко справляется со всем Лидия. Между тем все трое заметили, что она не радуется жизни, и это казалось странным в молодой обеспеченной женщине.

Однажды вечером подруги допоздна засиделись вдвоем. Джуно спросила Лидию, что ее беспокоит, но та заверила ее, что вполне счастлива.

– Конечно, наша сексуальная жизнь снова несколько замерла… но этого и следовало ожидать после рождения ребенка…

– Лидия, но Индии уж больше года!

– Да… Ну что ж, надеюсь, в конце концов все наладится. А как твои дела?

– Не о чем рассказывать.

Лидия усмехнулась:

– Увы, сексуальной революции мы не совершили. А ведь как славно проводили время в Йеле и в Париже!

– Интересно, что у Алекса. – Джуно взглянула на часы. – Сколько сейчас в Нью-Йорке?

– Семь или восемь. За столько лет я так и не усвоила этого. Давай позвоним ему.

Лидия набрала номер.

– Привет, Лидия, – ответил женский голос. – Это Тори. Алекс вышел купить шампанское… Мы решили отпраздновать… угадай, что?.. Нашу помолвку!

– О!.. Это замечательно, Тори! – Скорчив гримасу, Лидия многозначительно взглянула на Джуно и беззвучно произнесла одними губами: «Он женится». Та раскрыла рот от удивления. – Вы уже назначили дату?

– Да. Семнадцатое августа. В доме моих родителей в Уэстчестере. Надеюсь видеть тебя и Стефана.

– Да-да, конечно. Передай Алексу привет и поздравления.

Повесив трубку, Лидия покачала головой:

– Неужели Алекс женится? Да еще на ней!

– Когда ты с ней познакомилась?

– В Нью-Йорке, в марте. Надо отдать ей должное, она настоящая красавица и довольно мила. К тому же богата. Ее отец – владелец «Гембл технолоджи». Но она показалась мне какой-то пресной, совсем без огонька.

Джуно рассмеялась:

– Не то что мы, а?

– Я и в самом деле не могу понять, что он в ней нашел.

– Пути Господни неисповедимы. Знала бы ты, с кем иногда связывалась я!

– Но ведь ты не выходила за них замуж. – Лидия закурила сигарету. – Впрочем, не мне говорить об этом.

Джуно, находившаяся в Окгемптоне, не была на бракосочетании Алекса и радовалась тому, что у нее есть благовидный предлог избежать поездки. Вернувшись той осенью в Лондон, она сразу же занялась подготовкой декораций к пьесе о леди Грегори, одной из основательниц ирландского национального театра.

В день премьеры супруги Флетчеры и Джуно в новом платье сидели в зрительном зале. Во время антракта девушка прошлась по фойе, с интересом прислушиваясь к тому, что говорят зрители, и обмениваясь приветствиями со знакомыми. Она и Шеп Уайз увидели друг друга одновременно.

– Джуно! – радостно воскликнул он. – Как я рад! – Он представил свою спутницу, миловидную брюнетку:

– Констанс Эгнью. – Все трое побеседовали о пьесе и декорациях. Перед началом второго акта Констанс, извинившись, отлучилась.

– Ну, как ты живешь? – спросил Шеп.

– С головой в работе. – Джуно помолчала. – Я скучала по тебе, Шеп.

– Что же не позвонила?

– Боялась, что ты не захочешь со мной разговаривать. К тому же Алекс сказал мне, что ты с кем-то встречаешься.

– Это все в прошлом. А что у тебя?

Она пожала плечами.

– У меня никого нет.

– Можно тебе позвонить?

– Буду рада. Я живу там же. – Джуно рассмеялась. – Благодаря голливудизации Саймона Перье.

Они снова сошлись. Все стало как прежде. Их связывали общие интересы, чувство юмора и секс. Ссоры возникали очень редко.

На Рождество они поехали к родителям Шепа, где их ждал веселый традиционно английский рождественский обед с жареным гусем, фаршированным каштанами, и сливовым пудингом. Под вечер прибыли друзья Уайзов, и все общество пело хором рождественские гимны и разыгрывало шарады.

Шеп подарил Джуно прелестную модель викторианского театра, изготовленную из картона, цветной бумаги и бархата, а она ему – дорожный несессер.

Поздним вечером, когда все отправились спать, Шеп налил две рюмочки коньяку, и они с Джуно выпили их, сидя на ковре перед камином.

– Я впервые провожу Рождество вдали от Санта-Фе и думала, что мне будет грустно, но все оказалось великолепно. Твои родители такие милые и гостеприимные!

Шеп поцеловал ее.

– Только родители? А как же я?

– А ты любимый и гостеприимный. – Джуно улыбнулась и взяла его за руку. – С тех пор как мы снова вместе, мне хорошо.

– Не просто хорошо, а замечательно! – Шеп обнял Джуно за плечи, и они долго смотрели на пламя в камине. – За последние недели я много думал о тебе, – начал Шеп. – О нас. Мне пора остепениться. Я еще никогда никого не любил так сильно, как тебя, Джуно. Давай сделаем решительный шаг… и поженимся.

На Джуно смотрели любящие глаза Шепа.

– Признаться, я тоже думала об этом. Я люблю тебя, Шеп.

– Ты меня любишь, – сказал Шеп, – но согласна ли выйти замуж?

– С радостью.

Джуно не сомневалась, что любит Шепа, и хотела выйти за него замуж. Но каждый раз, когда Шеп пытался уточнить день свадьбы, она уклонялась от ответа, словно что-то ее останавливало.

Шеп обещал не препятствовать карьере Джуно. Сам он много работал, часто задерживался допоздна и с пониманием относился к ее увлечению театром. Шеп хотел одного: заставать Джуно дома, возвращаясь из издательства.

Однако у нее был ненормированный рабочий день. Задерживаясь из-за авралов, она не могла ни уйти домой, ни приготовить ужин, ни провести с Шепом уик-энд. Тем не менее Шеп уверял ее, что все это легко уладить.

От сознания того, что брак с Шепом свяжет ее навсегда, Джуно бросало в дрожь. И все же если уж выходить замуж, то только за Шепа. Алекс женат, и нечего питать тщетные надежды.

Джуно и Шеп проводили вместе почти все свободное время. Частенько она ночевала у него, однако не переезжала к нему, желая иметь свой дом. Все это в совокупности заставляло ее под разными предлогами откладывать день свадьбы.

Их вкусы не сходились в одном – в рок-музыке.

Среди новых рок-групп, появлявшихся как грибы после дождя, особое внимание Джуно привлекала «Тьерра».

Девушка следила за ее успехами, поскольку там теперь солировал ее старый знакомый из «Скрэп метал» Гарт Мичем, с которым она не виделась с 1971 года, после разрыва с Тони Силвером.

В начале мая «Тьерра» давала концерт в Альберт-Холле. Джуно купила два билета, но Шеп идти не захотел, и она пригласила Клэр Рид. Они очень подружились за два сезона в Окгемптонском театре. Веснушчатая, рыжеволосая, Клэр всегда воспринималась по-разному: неприметная дурнушка порой превращалась почти в красавицу.

Недавно она с успехом снялась в телесериале «Жизнь в призрачном мире». Исполненная ею небольшая роль слепой наследницы, получила положительные отзывы в прессе.

Клэр пригласили на главную роль в мюзикле «Трилистник». Премьера должна была состояться осенью в одном из театров Вест-Энда.

Поэтому Клэр отклонила предложение вернуться на летний сезон в Окгемптон, а Джуно еще не решила, как поступить. Шеп просил ее остаться в Лондоне, да и сама она колебалась, хотя и любила проводить летние месяцы в мирном Девоне.

На концерте группы «Тьерра» Джуно и Клэр сидели в первом ряду.

– Мне здорово повезло. – сказала Клэр. – Я еще никогда не сидела так близко от сцены на рок-концерте. Отсюда удастся как следует разглядеть твоего приятеля Гарта Мичема. Он великолепен.

– Гарт не такой уж мне приятель. Мы не виделись лет пять, вряд ли он меня помнит.

– Джуно! Боже мой, неужели это ты?

– Ага! – воскликнула Клэр. – Кто-то все-таки тебя помнит!

Со сцены спрыгнул Тони Силвер и обнял Джуно. За эти годы Тони раздобрел, волосы его заметно поредели, но одевался он по-прежнему как хиппи и все еще сопровождал группы в турне в качестве менеджера. Встреча с Джуно явно обрадовала его.

– Дорогая, – начал он, – после концерта мы устроим вечеринку у Гарта. Пожалуйста, приходи вместе с подругой. – Тони взглянул на Клэр, нацарапал адрес на спичечном коробке и исчез.

– Вот здорово! – выдохнула Клэр. – Может, мне удастся подцепить рок-звезду.

Концерт прошел великолепно. Гарт Мичем, такой же стройный, смуглый и гибкий, приобрел опыт и научился ладить с аудиторией. Он и прежде был очень обаятелен, но теперь держался гораздо свободнее, приводил зрителей в неистовство, и даже Джуно невольно вскочила и начала танцевать под музыку. Она призналась себе, что Гарт очаровал ее.

В его городской резиденции, в Кенсингтоне, гостей было не счесть. Тони Силвер сказал Джуно, что Гарт только что приобрел этот дом, продав первый альбом «Тьерры», снискавший огромный успех. Меблировка, однако, казалась небрежной и случайной. Джуно внимательно огляделась, считая, что каждая деталь может когда-нибудь пригодиться при оформлении сцены.

Увидев Гарта, окруженного толпой почитателей и возбужденного после выступления, она вдруг поразилась тому, что пять лет пролетели так быстро. Заметив Джуно, Гарт направился прямо к ней.

– Неужели предо мной та самая женщина с Дикого Запада? – Он поцеловал Джуно. – Что случилось? Ты совсем исчезла с горизонта. Где пропадала?

– То здесь, то там. Я теперь живу в Лондоне.

– Невероятно! И по-прежнему занимаешься освещением сцены?

– И освещением, и оформлением. Я работаю у Джона Флетчера.

– Ну и ну! Великолепно! Послушай… – Тут кто-то взял его за локоть и увлек за собой. – Я хочу поговорить с тобой, – крикнул он, обернувшись. – Дай мне номер твоего телефона. Впрочем, ладно, я сам найду тебя!

Через два дня в квартиру на Адам-энд-Ив-Мьюз доставили копченого лосося с запиской. Джуно прочла:

«Помню, ты была без ума от этого деликатеса. Может, полакомимся им вместе завтра утром? Буду у тебя в девять. Гарт».

Джуно решила, что это мило, но слишком самонадеянно. Удивительно, впрочем, что Гарт помнил не только ее, но и пристрастие Джуно к копченой лососине. В тот вечер ей предстояло встретиться с Шепом, а потом, как обычно, провести ночь у него, но отказаться позавтракать с кумиром Британии она не могла. К тому же любопытно узнать, с чего это Гарт решил встретиться с ней.

Джуно встала пораньше и вымыла голову Долго перебирая туалеты, она наконец остановилась на своей повседневной одежде – джинсах и майке. В девять часов кофе был готов, а лососина, нарезанная ломтиками, уложена на блюдо. Подумав, она поставила на стол сливочный сыр и несколько сортов свежего хлеба. К девяти тридцати кофе остыл. Без четверти десять, когда Джуно уходила на работу, перед ее домом остановился розовый лимузин, из которого выскочил Гарт.

– Куда это ты уходишь, девушка? Я думал, что у нас свидание за завтраком.

– Мне пора на работу.

– Но я умираю с голоду! Неужели у тебя не найдется полчаса для старого друга? Извини, что опоздал.

Джуно улыбнулась:

– Ладно, лососины у меня сколько угодно. Пойдем.

Она разогрела кофе и налила Гарту. Они вспомнили старые времена и группу «Скрэп метал». Джуно откинулась на спинку стула.

– Очень рада тебе, Гарт, но о чем ты хотел поговорить?

– Разве мало того, что мы снова видим друг друга?

– Достаточно, но кажется, это не все. Ты о чем-то умалчиваешь.

– Значит, женщина с Дикого Запада умеет читать мысли? Уж не течет ли в твоих жилах индейская кровь?

Да, ты права, есть у меня кое-что на уме. В конце июня мы уезжаем в турне по Штатам. Не махнешь ли с нами в качестве осветителя?

Она покачала головой:

– Соблазнительно, но, пожалуй, не получится. Я почти договорилась поработать летом в Окгемптоне.

– Зачем тебе какой-то Ок-как-его-там? Знаешь, сколько заработаешь в этом турне? – Он назвал цифру.

Джуно присвистнула:

– Серьезно? Да на такие деньги я куплю себе «порше»!

– Ну так что?

– Мне надо подумать. Есть кое-какие личные обстоятельства.

– Всего на три месяца! Он подождет тебя. Ладно, я накину еще пару тысчонок, чтобы покрыть расходы на ваши телефонные разговоры.

– Я должна обсудить с ним это. Гарт.

Джуно знала, что скажет Шеп, умолявший ее не уезжать в Окгемптон. А тут трехмесячное турне по Штатам с Гартом Мичемом и «Тьеррой»! И все же ему придется понять, что их отношения только укрепятся, если он предоставит Джуно свободу выбора.

К тому же глупо отказываться от денег, каких ей не заработать и за двенадцать сезонов в драматическом театре. Джуно всегда стремилась к материальной независимости и старалась ее добиться.

Но она знала себя. За пять лет ее влечение к Гарту не прошло, и на сей раз никто не помешает им сблизиться.

Конечно, она помолвлена с Шепом, но ведь он будет за тысячи миль от нее!

А вдруг повторится история с Яном Кэмбурном? Взывая к своему здравому смыслу, Джуно убеждала себя отказаться от этой работы. Но отказываться не хотелось.

Она не сомневалась, что удержит Гарта на расстоянии, если, конечно, сама захочет.

Глава 22

Оглушительный рев толпы, сотрясавший «Мэдисон-Сквер-Гарден», напоминал извержение вулкана Кракатау. Группа «Тьерра» покинула сцену, но зал бушевал, вызывал музыкантов на сцену и буквально взорвался криками, когда они вышли на первый бис.

Музыканты взяли свои инструменты, и рев усилился. Как только Гарт Мичем поднял руки над головой, Джуно залила сцену пурпурно-оранжевым туманом и ярким пятном высветила певца.

– Спасибо… спасибо… – Он ждал, когда аудитория успокоится. – Спасибо, друзья мои. А теперь мы исполним новую песню… написанную мною. Я впервые пою «Женщину с Дикого Запада».

Толпа взревела от восторга, Гарт тронул струны гитары и, круто повернувшись, склонился к микрофону.

– Женщина с Дикого Запада!.. – выкрикнул он.

Сидя у пульта освещения, пораженная Джуно расплылась в улыбке. Многим ли женщинам объяснялись в любви перед десятью тысячами фанатов рока, ревущих от восторга? Да, такое впечатляет… хотя Шепа едва ли обрадовало бы. Это песнь вожделения, а не любви. Гарт пока не говорил об этом прямо, но Джуно ждала от него первого шага. Вот, кажется, и дождалась.

Все это волновало девушку и – что уж греха таить – льстило самолюбию. Ведь Гарт прославил ее в песне, так же как Стив Стиллэ Джуди Коллинз в песне «Голубые глазки Джуди»… Что ж, может, и песня Гарта станет классикой.

В артистической уборной было столпотворение. Гости, репортеры, телохранители, фанатки, сопровождающие группу в турне, и прочие приближенные лица передавали друг другу бутылки и сигареты с «травкой», накладывали на тарелки креветки и мясо под соусом тартар. Все что-то говорили, перебивая друг друга.

Наконец Гарт подошел к Джуно, обнял ее и улыбнулся своей знаменитой сексапильной улыбкой.

– Ну как, девушка? Что скажешь?

Джуно охватил сладкий трепет предвкушения, однако она не подала виду. Что бы там ни случилось, терять голову нельзя.

– Очень мило, Гарт. А для Шепа ты тоже песенку напишешь? Он не должен думать, что его обделили вниманием.

– Шеп за океаном, любовь моя. – Гарт медленно провел рукой по ее спине. – А я здесь, рядом. – Он помолчал, пристально вглядываясь ей в глаза. – Ну так что скажешь?

– Чудесная песня, Гарт. Но у меня свидание со старым другом.

– Я тоже твой старый друг. – Он поцеловал ее. – Ну что ж, торопиться некуда. Турне еще не скоро закончится.

Алекс и Тори Сейдж жили на Пятой авеню, в квартире на двадцать втором этаже, окна которой выходили на Центральный парк. На красных, отделанных черным лаком стенах висели картины модернистов. Бросалась в глаза эксцентричность меблировки, соединяющей восточный стиль с современным.

На ужин подали суфле из омара, салат и шоколадно-апельсиновый мусс.

– Чашечку кофе, Джуно, или чаю? У нас есть обычный и с добавлением разных травок, – предложила Тори Сейдж, убирая со стола десертные тарелки.

Лидия оказалась права. Тори, высокая красивая женщина, с гладкой матовой кожей и темно-каштановыми волосами до плеч, длинноногая и стройная, вызвала бы зависть у любой манекенщицы.

Кофе с ликерами они пили на балконе. От легкого влажного ветерка шевелились листья пальм, посаженных в кадках.

– Алекс! – Тори пригубила ликер. – Расскажи Джуно о своей блестящей идее для рекламы машин «Вуазон моторе».

Алекс поморщился:

– Мне не хочется говорить о рекламе.

– Не ломайся. – Тори взглянула на Джуно. – Он просто скромничает. Идея потрясающая. Представляешь, как будет сверкать на солнце серебристая машина где-нибудь на Ниле…

– Перестань, Тори! Прошу тебя, смени тему. Ведь я занимаюсь этим только ради заработка.

– О Господи! Джуно, неужели он и раньше был таким? Ведь его ничто не вдохновляет!

– Не правда, – раздраженно возразил Алекс. – Меня не вдохновляет лишь то, что связано с Мэдисон-авеню.

– Ты сейчас работаешь и над пьесой? – спросила Джуно.

– Я написал всего пять страниц, но и они давно покрылись пылью.

– Времени не хватает, – пояснила Тори. – После работы мы обычно чем-то заняты. А по уик-эндам обычно ездим к моим родителям или на остров. Подумываем, не купить ли дом в Спрингс.

Тори подавила зевоту. Джуно взглянула на часы:

– О, уже почти два часа ночи! Мне пора.

Тори подняла руку:

– Нет-нет, это я, пожалуй, пойду спать, а вам, наверное, есть о чем поговорить, ведь вы так давно не виделись.

– У меня завтра много дел.

– Ну что ж, я провожу тебя до такси.

В вестибюле Алекс взял ее под руку.

– Пойдем куда-нибудь выпьем. Бар на противоположной стороне Мэдисон открыт ночью.

Они сели в глубине переполненного бара.

– Никак не могу к тебе снова привыкнуть. – Алекс улыбнулся. – Особенно к твоему британскому акценту.

Мы, конечно, и раньше замечали твою экзотичность…

– Я тоже не могу привыкнуть к тебе. Все вроде так же, как раньше, но ты стал каким-то чересчур правильным.

– Благодарю, только этого мне и не хватало!

– Правда… Тебе идет короткая стрижка, выглядишь ты чудесно. В ногу с «новой волной».

– Ох, чуть не забыл! – воскликнул Алекс. – На днях мне звонила Лидия. Передавала тебе привет. Она с нянюшкой и детьми уехала на Ривьеру на пару недель.

– Ей нелегко приходится, – заметила Джуно.

– Она вырвалась на свободу, потому что Стефан сейчас в Японии. Кстати, раз уж мы заговорили о поездках… Как Шеп относится к твоему безумному турне?

– Он не в восторге. Это для меня больной вопрос, Алекс. Я люблю Шепа, но отношения никогда не бывают без сучка, без задоринки.

– Шеп – малый терпеливый, но ведь не святой. Его недовольство можно понять. Ведь ты отправилась в продолжительное турне в обществе всемирно известного секс-символа…

Джуно поморщилась. Заметив это, Алекс смутился:

– Я вот его понимаю. Вы с Шепом любите друг друга, но у вас и раньше возникали трудности. Когда же вы наконец поженитесь?

– Не знаю. Шеп постоянно задает мне этот вопрос.

Наверное, как только улучим подходящий момент. – Джуно пригубила коньяк. – Ты же знаешь, мы помолвлены… но мысль о браке меня немного пугает.

– Подходящий момент никогда не улучишь, надо просто решиться.

– Тебе ли говорить это, Алекс? Сам-то ты намерен вернуться к драматургии?

– Я тоже не могу найти подходящий момент.

– Разве не ты убеждал меня, что надо решиться?

Алекс вздохнул:

– Кажется, мне уже не хочется возвращаться к этому. Сижу себе в конторе и выдаю шедевры вроде рекламы полировочного средства для машин «Блеск без проблем», потом прихожу домой, сажусь писать, а в голове ни одной мысли.

– Но, Алекс, драматургия – твое призвание. Дорогой, речь идет о твоем незаурядном таланте. Не растрачивай его попусту.

Алекс печально улыбнулся:

– Вообще интеллект преступно растрачивать попусту.

– А что говорит Тори? Разве она не хочет, чтобы ты писал?

– Конечно, хочет… чтобы я писал тексты для рекламы. Она считает, что у меня к этому большой талант. Не суди ее строго, Джуно. Тори любит свое дело и делает его хорошо. В агентстве она самый молодой режиссер.

– Я ее не сужу, Алекс. Тори – замечательная женщина, очень красивая и превосходная хозяйка…

– Да, ей везет во всем. И все у нас хорошо. Кроме меня.

– Ах, Алекс, я не узнаю тебя. Неужели ты жалуешься на судьбу? Тебя временно заклинило, это случается с каждым творческим человеком. Но ты прорвешься, только не опускай руки и продолжай работать.

– Понимаю, мамочка. Хочешь стать моей музой, сидеть у меня на плече и вдохновлять писателя?

– С радостью. Вот только вес немного сброшу.

В половине четвертого утра на Мэдисон-авеню не было ни одного такси. Они шли медленно, поглядывая на освещенные витрины магазинов и на дорогу – не покажется ли машина. Наконец рядом с ними притормозил старый громыхающий драндулет. Алекс открыл для Джуно дверцу.

– Очень рад, что повидал тебя. – Он притянул ее к себе. Губы их встретились. Безумное желание охватило Джуно, и она, крепко прижавшись к Алексу, забыла обо всем на свете.

– Эй, вам нужно такси? – окликнул их водитель.

Они смутились.

– Ну что ж, – сказала Джуно, – доброй ночи.

– Доброй ночи.

– «Плаза», – сказала она водителю, помахала рукой Алексу и откинулась на спинку сиденья. Машина ехала по безлюдной улице. Охваченной печалью Джуно стало вдруг жаль их всех.

За последние несколько недель Джуно объехала множество городов Америки, однако увидела очень мало.

Странно, но большие и маленькие города слились для нее в одну размытую картину, так что она уже не ощущала различия между Филадельфией и Буффало, Кливлендом и Детройтом, Атлантой и Бирмингемом. Джуно не видела ничего, кроме залов и стадионов, открытых эстрад в парках, осветительной аппаратуры и звукоусилительных систем, сцен, лимузинов и вертолетов, телохранителей, фургончиков, артистических гримерных да гостиничных номеров. Билеты на все выступления были распроданы на много дней вперед. В каждом аэропорту, гостиницах и мотелях их встречали толпы восторженных юнцов, рвущихся сквозь заслоны к своим кумирам. Они орали, рыдали, топали ногами независимо от того, приехала группа или нет.

«Тьерру» доставлял из города в город частный реактивный самолет «Гольфстрим». Группу сопровождали технический персонал, менеджеры, бухгалтеры, представители студии грамзаписи, юристы, телохранители, репортеры, фотографы, поставщики наркотиков, жены, любовницы, детишки, избранные фанатки, специалист по иглоукалыванию и массажист, а также Брэд Чанг, известный режиссер-документалист, три его оператора и звукооператор.

Последние снимали выступления Гарта Мичема и интимные эпизоды из его жизни.

«Женщина с Дикого Запада» стала хитом сезона. С тех пор как Гарт впервые исполнил песню в «Мэдисон-Сквер-Гарден», ее слава бежала впереди группы. Компания звукозаписи, не теряя времени, выпустила диск.

Теперь, где бы ни появлялась группа, фанаты в кожаных пиджаках, отделанных кожаной «лапшой», в ковбойских стетсонах надрывались от крика, требуя спеть эту песню.

Из-за этого Шеп подтрунивал над Джуно, звоня ей по несколько раз в неделю.

– Я и всегда считал тебя экзотичной, но сейчас это перешло все границы. Мне скоро придется носить стетсон даже в офисе.

– Ох, Шеп… надеюсь, ты не принимаешь это близко к сердцу?

– Напротив, дорогая, слыша ее, я чувствую себя ближе к тебе.

– Я очень хотела бы оказаться рядом с тобой, в постели… И зачем только я отправилась в это турне?

– Заработать денег – ты сама так сказала. И обещала потом содержать меня должным образом.

– Ладно, уж мы повеселимся, тратя их.

– Не мы, а я. Разве не помнишь? Ты весьма опрометчиво сказала об этом. Придется поймать тебя на слове.

– Согласна, я буду держать слово, а ты – меня.

– Об этом не беспокойся, дорогая.

Шеп уже понял, что единственный способ удержать Джуно – это предоставить ей свободу. Даже ее увлечение Яном Кэмбурном прошло бы само, прояви он тогда самообладание. Шеп не хотел повторять свои ошибки и решил, что все происходящее в Америке не должно касаться его.

Помимо песни, Гарт не предпринимал никаких попыток завлечь Джуно и, казалось, ждал, когда она сама придет к нему, уверенный в том, что перед таким соблазном устоять невозможно. У него не было недостатка в чувственных утехах. При нем неотлучно находились три девчонки, готовые вместе или порознь выполнить каждое желание своего кумира. Джуно называла их Флопси, Мопси и Тупенькая. Шведку звали Фиона. Ее гуттаперчевое тело профессиональной акробатки обладало неограниченными возможностями. Высокая стройная Марианна (она же Мопси) напоминала греческую статую – сложением и мозгами. Тупенькая (Колетт), официантка из ночного клуба «Плейбой», имела еще одно прозвище – Мотор и была ветераном многих турне. Она носила браслет с брелоками в виде золотых дисков. На каждом из них было выгравировано имя певца или музыканта, с которым Колетт переспала.

Свободное время Джуно проводила с Тони Силвером и Тедом Отисом – юным гением-клавишником, ибо избегала оставаться с глазу на глаз с Гартом. Пока она и певец ограничивались многозначительными взглядами и изображали равнодушие. Гарт знал, что Джуно хочет его; она не сомневалась в его намерениях, но каждый твердо решил не делать первого шага к сближению.

В Хьюстоне Гарт не выдержал. Однажды Джуно спустилась в артистическую уборную музыкантов, чтобы посоветоваться с Тони Силвером по одному техническому вопросу. Мотор в это время втирала в спину Гарта масло для грудных младенцев. Его торс должен был блестеть на сцене. Певец лежал на парикмахерском кресле, которое сопровождало его во всех поездках, и смаковал салат из омаров, как бывало перед каждым выступлением, Джуно, разговаривая с Тони, чувствовала на себе взгляд Гарта.

– Эй, девушка, – крикнул он ей, когда она направилась к двери.

Джуно обернулась. Тупенькая с хозяйским видом продолжала нежно массировать его спину. Фиона, делая какое-то упражнение йогов, сложилась пополам и словно предлагала себя.

– Что?

– Мы проехали ровно полпути. Пять недель прошло, пять осталось. Я подумал, может, стоит это отпраздновать? Скажем, поужинать вдвоем…

– А потом в постель впятером? Нет уж, благодарю покорно. – Джуно похлопала его по щеке и, уходя, заметила, что оператор из команды Брэда Чанга снимает эту сцену.

К постоянному присутствию съемочной бригады так привыкли, что никто уже не обращал на нее внимания.

Что ж, если этот фильм покажут в Лондоне, он станет документальным подтверждением ее верности Шепу.

В субботу вечером «Тьерра» выступала на стадионе «Тингли» в Альбукерке, куда приехали и родители Джуно. Следующий концерт должен был состояться во вторник в Денвере, поэтому Джуно взяла выходной день и уехала в Санта-Фе вместе с отцом и матерью.

– Что вы об этом думаете? – спросила она.

– Боюсь, слух у меня уже не восстановится, но мне понравилось, – ответил Холлис.

Мэри улыбнулась:

– Такая музыка непривычна для меня, дорогая. А вот певец безумно сексуален. Неудивительно, что девчонки визжат на его концертах.

– А что это за песня… о женщине с Дикого Запада?

Похоже, мы ее знаем?

– Значит, и вы это заметили?

– Родители обязаны все замечать, – сказал Холлис.

– Не волнуйтесь. Я не из тех девиц, которых Гарт взял в свой гарем.

– Умница, – обрадовалась Мэри. – Нельзя ни с кем делить мужчину, это никогда добром не кончается.

«Интересно, – подумала Джуно, – не намекает ли Мэри на Алекса и Лидию? Нет, это, наверное, просто мудрый материнский совет. Так или иначе, мать права».

Утром Мэри принесла дочери завтрак в постель и подала ей газету «Нью-Мексикан» за пятницу.

– Посмотри: на пятнадцатой странице статья о тебе:

«Наша местная девчонка освещает „Тьерру“. Они даже где-то откопали твою школьную фотографию. Могли бы позвонить мне и попросить что-нибудь поновее.

Джуно улыбнулась:

– Да ведь меня фотографировали в тот день, когда я получила премию на конкурсе рисунка!

Мать обняла ее.

– Ох, Джуно… Я так горжусь тобой! Ты многого достигла, повидала мир и оставила след на земле.

– Спасибо, мама, но пока я сделала очень мало.

– Все впереди, – вздохнула Мэри. – Главное, стремиться к цели. Не зарывай в землю свои способности, как… как это свойственно многим женщинам. Я внушала тебе это, когда ты была еще девочкой.

– Ты права, мама.

– А Шеп понимает это?

– Шеп – самый понятливый из всех мужчин. Да и что ему остается, если он связался со мной?

– Рада за тебя. Кстати, я встретила Дэвида Абейту.

Он приехал на уик-энд и очень хотел бы повидаться с тобой.

– О, мама…

– А что? Вы с Дэвидом столько лет дружили. Он такой же хороший парень, как и прежде, хотя я никогда не считала, что вы подходите друг другу. И все же не надо важничать и отказывать старым друзьям.

– Я и не важничаю. Просто не знаю, о чем мне с ним говорить.

– Ну, это совсем нетрудно, дорогая. Говори о себе.

У себя дома Джуно чувствовала себя легко и свободно, не испытывая никакой неловкости, но когда она подъезжала по грязной дороге туда, где жили родители Дэвида, ей показалось, что время остановилось. Все здесь выглядело как и пять лет назад. Перед домом стояло несколько машин. Открыв ворота, Джуно вошла во двор.

Увидела все те же цветы и все тех же друзей Дэвида, пьющих за столом пиво. Так бывало и тогда, когда они учились в старших классах.

– Джуно! – Дэвид вскочил и радостно бросился к ней, однако не обнял девушку, а протянул руку. – Ты отлично выглядишь. Очень приятно снова видеть тебя.

Все окружили их, приветствуя Джуно – весело, но с некоторой робостью.

– Карлос, как поживаешь? Лайза… какая чудесная у тебя прическа! Ричард… Тина… Крис…

Из дома вышли родители Дэвида и расцеловались с Джуно. С ними она не испытывала неловкости, не то что со сверстниками.

Ее усадили в кресло и дали банку холодного пива.

Все было почти так, как в школьные времена. Почти так. Все прислушивались к Джуно, считали ее авторитетом. Еще бы! Ведь она снискала такую известность и купалась теперь в лучах славы. Все восхищались туалетами Джуно и подшучивали над ее английским акцентом. Они расспрашивали Джуно о Лондоне и группе «Тьерра», а особенно о Гарте Мичеме.

Целый час она развлекала их сплетнями и смешными историями, с удивлением ощущая, что перестала быть одной из них. Сейчас Джуно радовалась, что когда-то уехала отсюда. Тина, например, работала контролером в магазине Олбертсона. Лайза вышла замуж за агента по недвижимости и ждала второго ребенка. Ричард стал хозяином цветочного магазина. Только у Джуно была интересная жизнь, и они все это признавали.

Дэвид проводил ее до машины.

– Я так и не поняла, чем ты занимаешься.

Он пожал плечами.

– В июле окончил юридический колледж. Сейчас получил работу в резервации навахо. Мне поручили дело о правах землепользования. Довольно интересная работа, но, конечно, не идет ни в какое сравнение с тем, чем занимаешься ты.

После ужина Джуно, устроившись на террасе рядом с отцом, смотрела, как за горы Хемес опускается солнце. Мать в тот вечер играла в оркестре оперного театра.

Небо полыхало всеми красками – от ярко-пурпурного и оранжевого до персикового и темно-синего. Отец и дочь молча пили кофе. Скоро совсем стемнело и появились первые звезды. Джуно и не помнила, когда на душе у нее было так спокойно.

– Как провела день? – спросил наконец Холлис.

– Замечательно. Так приятно снова увидеться со всеми!

– Небось отвыкла от них? Вроде бы люди те же, но все изменилось.

– Конечно, пап, я и сама уже не та, пожалуй, не лучше и не хуже, но все держались со мной словно со знаменитостью. Может, я и сама себя так ощущаю?

Странно, но только в последний момент я поинтересовалась, чем занимается Дэвид. Кстати, он работает в резервации навахо, делает действительно нужное дело и помогает людям. А я могу лишь одно – рассказывать о своей сказочной жизни. Сказочная – как бы не так!

Секс, наркотики, выпивка – и бесконечные аэропорты.

Господи, какое же я ничтожество!

– Ну, если бы ты хотела помогать навахо, то этим и занялась бы. Но ты сейчас занимаешься тем, о чем мечтала с самого раннего детства. Это не хуже и не лучше того, что делают твои бывшие одноклассники. Просто совсем другое. Ты всегда стремилась путешествовать и с детства проявляла творческие способности.

Джуно налила себе кофе.

– Думаю, ты прав. Да, я попутешествовала всласть!

Иногда даже не понимаю, еду ли я куда-то или бегу от чего-то.

Холлис кивнул.

– Может, из-за Шепа?

– Нет, едва ли. Я люблю его. – Она взглянула на отца и увидела в его глазах нежность, сочувствие, тревогу. – Возможно, отчасти дело в Шепе, – вздохнув, согласилась Джуно. – Не столько даже в нем, сколько в страхе перед замужеством и тем, что с ним связано. Посмотри на Лидию и Алекса. До чего их довели брачные узы! Недавно я встретилась с Алексом в Нью-Йорке и познакомилась с его женой. Да она же наколола его на булавочку, как бабочку, и прикрепила к картонке! Если бы ты слышал его! В его лексиконе появилось слово «обязанности»! И он бросил писать.

– Что ж, милая, когда люди употребляют такие слова, это означает, что они взрослеют. Я и сам иногда произношу его.

– Понимаю, но…

– Вы уже не дети. Знаю по себе, что это грустно сознавать, но такова жизнь. Не огорчайся, просто прими жизнь такой, как она есть. Допускаю, что у Лидии не все сложилось гладко, но ведь многое в браке ей по душе.

Насчет Алекса я не знаю, поскольку давно не видел. Но он умный парень. Если жизнь у него не задалась, он сообразит, что делать, и если его призвание – драматургия, будет писать пьесы.

Джуно пожала руку отца.

– Ты прав, папа. Спасибо.

– Прошу тебя, милая, ради себя самой не позволяй, чтобы неудачи Лидии и Алекса повлияли на твои отношения с Шепом. Ведь бывают и другие браки.

– Как у вас с мамой?

– Ну, мы женаты всего двадцать восемь лет, так что рано ставить себя в пример. Но пока у нас все хорошо.

За две недели до окончания турне Джуно заметила, что исчезли Флопси и Мопси, хотя и не поняла, когда именно это случилось. С тех пор как, вернувшись из дома, Джуно нагнала группу в Денвере, сексуальные забавы Гарта и его гарема уже не занимали ее, да и заигрывания с ней певца – тоже. Он по-прежнему возбуждал Джуно, но она заставляла себя не думать о нем.

С исчезновением Флопси и Мопси Тупенькую, то бишь Мотор, видимо, отстранили от занятий, и она. переключила внимание на Тэда Отиса, юного клавишника, Колетт страдала перепадами настроения и бывала то мрачной и угрюмой, то буйно веселой В хорошем настроении она рассказывала, что занимается сексуальным образованием Тэда, а тот с тайной гордостью подтверждал ее слова, ухмыляясь и краснея. Оба они злоупотребляли наркотиками, и Джуно, как и другие, тревожилась за парнишку. Пока еще он владел собой на сцене, но ситуация становилась критической.

Джуно решила поговорить об этом с Гартом, надеясь, что он убедит Тэда взять себя в руки. Оказалось, что Гарт знал обо всем и его это тоже беспокоило.

– Я легко нашел бы другого клавишника, но этот парнишка феноменален. Отправить Колетт в Нью-Йорк мне не удалось: мерзавка заартачилась. Парень влюблен в нее. Пропади все пропадом, не знаю, что и делать.

– Турне скоро закончится, но это ничего не меняет.

Тэд собирается взять ее с собой в Лондон. А она действительно мерзавка.

– Очень жаль, однако не могу же я запретить ей запихивать в себя наркотики через рот, через нос или вводить их в вену. Я, черт побери, не несу за нее ответственности.

– Ты отвечаешь за Тэда. Колетт знает, что делает, а он нет. Мальчишка в упоении от нее и считает, что в постели она само совершенство.

– Я поговорю с ним. Постараюсь что-нибудь сделать. – Гарт устало опустился в кресло. – Черт побери, я вымотался! Только бы продержаться еще две недели.

Меня тошнит от того, что здесь происходит. Слышала, что Кенни заразился триппером от курсанта из училища астронавтов?

– Эй, Гарт! – Тони Силвер просунул голову в приоткрытую дверь. – Тебя зовет Сэнди… нужно просмотреть еще раз контракт на грамзапись. Он у себя в комнате.

Поднявшись, Гарт пристально посмотрел в глаза Джуно:

– Ты ведь знаешь, почему я от них отделался, не так ли?

Гарту не пришлось разговаривать с Тэдом Отисом.

После концерта в Сан-Диего парень потерял сознание и был доставлен в больницу. Сделав промывание желудка, Тэда отпустили на следующий день. Все обошлось, но случившееся потрясло его.

Джуно, Гарт, Тони и другие члены группы дежурили в больнице всю ночь. Им разрешили укрыться в маленькой кладовке от толпы репортеров и поклонников, которые, пронюхав обо всем, ворвались в больницу. Узнав от врачей, что Тэд вне опасности, Гарт предложил всем вернуться в гостиницу и отдохнуть.

Однако он, Джуно и Тони остались, чтобы зайти к Тэду, когда тот очнется. После безумного напряжения последних недель они расслабились попивая пепси и вспоминая времена «Скрэп метал».

Гарт словно стряхнул с себя все напускное, стал таким же, как и они, – встревоженным, ранимым, сострадательным.

– Знаете, а ведь Тэд родом из того же ливерпульского предместья, где вырос я. Там мало что изменилось со времен моего детства. Выбор для подростков невелик: они становятся угонщиками машин или музыкантами. Мне было четырнадцать лет, когда появились «Битлз», а Тэду столько же, когда появилась группа «Скрэп метал». В этом возрасте рок-звезды затмевают все. Ничто другое уже не имеет значения. Из зала не видно, какая там грязь внутри и сколько смертельных опасностей тебя подстерегает. Подумайте, ведь если бы он умер, именно мне пришлось бы посмотреть в глаза его матери! Что, черт возьми, я сказал бы ей? Что он был знаменит и зарабатывал кучу денег, а толпы девчонок согласились бы по первому зову прыгнуть к нему в постель? И что дальше?

Возможно, Джуно ни от чего не убегала. – Или, напротив, убегала от всего: от Шепа, Дэвида, от своего детства, от Лидии, Алекса и от Гарта. Не пора ли остановиться и внимательно прислушаться к себе?

Пропади все пропадом, но ее влекло к Гарту! Из-за этого во время турне ее бросало от одной крайности к Другой: то она решала переспать с ним, то отворачивалась от него. Последнее бывало, когда Джуно видела его в окружении других женщин или когда телефонный звонок Шепа вызывал у нее угрызения совести. Что-то началось между ними несколько лет назад, и обоих мучило неудовлетворенное желание.

Теперь все стало определеннее. Она поняла, что Гарт эгоист, даже эгоцентрик, но при этом поэт и блестящий исполнитель. Выяснилось также, что он неравнодушен к людям. Джуно сама видела, как он беспокоился за Тэда.

И к ней он неравнодушен. Правда, скорее всего потому, что только она из всего окружения Гарта не побывала в его постели. Он явно ради нее прогнал трех девиц, готовых на все. Но что будет, если она ляжет с Гартом в постель? Возникнет ли у него настоящее чувство или он потеряет к ней всякий интерес, как только добьется своего? Может, потом прогонит и ее?

А как же Шеп? Они почти каждый вечер разговаривали по телефону. Джуно знала, что он верен ей, и сама была верна ему. Но теперь ее одолевали сомнения. Не потому, что она долго не спала с мужчиной, такое случалось и прежде. Однако сейчас приходилось выбрать один из двух разных миров. Шеп, любящий, надежный, остроумный, деликатный, принадлежал к миру, знакомому ей с детства. Жизнь с Гартом была бы захватывающей… но не слишком ли напряженной? Ведь он – суперзвезда, и Джуно навсегда останется в его тени. Что же делать тогда со своим «я»? И удастся ли ей смириться с тем, что женщины вешаются на шею Гарту? Сможет ли она делить его с ними?

Что ж, придется попробовать, а там – будь что будет.

Как связать жизнь с Шепом при стольких сомнениях? Чем станут отношения с Гартом – только ли мимолетной интрижкой? А разве это плохо? Если она выйдет замуж за Шепа, такая интрижка будет очаровательным прощанием с незамужней жизнью.

С самого утра перед голливудским стадионом начали собираться толпы молодежи. Миролюбиво настроенные юноши и девушки покуривали «травку», танцевали, надували шарики из жвачки, перекидывались пластмассовыми «летающими тарелками». Некоторые девушки, обнажившись до пояса, притоптывали в такт музыке, доносившейся из транзисторных приемников и кассетников, чем привлекали к себе мимолетное внимание окружающих.

Предприимчивые лоточники сновали в толпе, продавая майки с эмблемой «Тьерры» и легкие наркотики.

Джуно приехала после обеда понаблюдать за установкой осветительной аппаратуры. Около пяти вечера, когда она уходила, толпа увеличилась и стала агрессивной. Пока они с Тони Силвером пробирались к лимузину, какая-то девчонка, отделившись от толпы, подбежала к Джуно и схватила ее за локоть.

– Он там? Гарт там? Я должна его видеть!

Отделавшись от нее, они сели в машину.

– Хоть бы придумали что-нибудь новенькое, – сказала Джуно. – Везде одно и то же.

– Да, – согласился Тони. – В конце концов начинаешь ценить оригинальные выходки. Помнишь ту птичку в Чикаго, что забралась в гостиничный номер Гарта по отвесной стене?

Джуно рассмеялась:

– Где хотение, там и умение.

– Неплохо, – заметил Тони.

В бунгало Гарта в Беверли-Хиллз было, как обычно, столпотворение. Работал телевизор, без конца звонил телефон, буфет и бар предлагали посетителям спиртное и закуски. Пахло табаком и марихуаной На массажном столе растянулся барабанщик Клайв Риггинс. Гарт сидел в углу с акустической гитарой, репетируя какую-то песню.

Джуно подошла к нему и присела на подлокотник.

– Что скажете насчет сегодняшней ночи?

– Насчет сегодняшней ночи?!

– Я устала играть и готова к неизбежному.

По лицу Гарта расплылась улыбка. Он положил руку ей на бедро.

– Рад слышать.

После концерта, около часу ночи, Джуно вернулась в свой номер. Гарту пришлось зайти на вечеринку, устроенную главой компании грамзаписи, но он обещал прийти к двум часам.

Джуно приняла душ, вымыла голову и заказала бутылку шампанского. Надев большую майку с эмблемой «Тьерры», чуть прикрывающую ягодицы, она уселась на кровать и включила «Касабланку», идущую по ночному каналу. Когда на экране замелькали заключительные титры, Джуно взглянула на часы. Без четверти три!

– Джуно, – сказала она себе, – значит, не так уж ты неотразима. Видно, на вечеринке кто-то другой привлек внимание Гарта. Зря ты не пошла с ним. Впрочем, если он так непостоянен, то черт с ним! – Джуно налила себе бокал шампанского. – Твое здоровье, Шеп! Похоже, я все-таки останусь верна тебе.

Мотор проскользнула в бунгало Гарта еще в начале вечера, когда ночная горничная делала уборку. Это оказалось нетрудно. Мотор слишком долго состояла при группе и в совершенстве овладела всеми маленькими хитростями.

Как человек искушенный, она знала все входы и выходы, кучу трюков, кое-что придумывала сама и всегда боялась пропустить что-нибудь очень важное. Колетт выросла в маленьком городке Пальмарола в Квебеке, где не видела ничего, кроме коров да хоккейной команды. Подростком она сбежала оттуда и в конце концов оказалась в Нью-Йорке.

Нанимаясь официанткой в ночной клуб «Плейбой», Колетт солгала, что ей шестнадцать. Ее настоящей страстью была рок-музыка, вернее, рок-музыканты. Она переспала со многими из них, но ни в одного из них не влюблялась, пока не появился Гарт Мичем.

Мотор! Она возненавидела теперь свое прозвище, ибо так и не добавила диск с именем Гарта Мичема к своей коллекции. Он внушал ей совсем новые чувства, но не замечал этого. Гарт прогнал Колетт, как и всех других, чтобы очистить место для Джуно Джонсон. Нет, не бывать такому!

Сквозь окна бунгало проникал слабый свет от иллюминации. Колетт стянула замшевые сапожки, сняла джинсы, расстегнула шерстяную кофточку, бросила все на пол и нагая прошлась по комнате, прикасаясь к вещам Гарта.

Почувствовав нервную дрожь, она достала из сумочки шприц и быстро ввела себе дозу. Ей сразу полегчало.

Колетт знала, что все обойдется. Гарт придет сюда к двум часам и встретится здесь с Джуно. Колетт подслушала их разговор. Гарт найдет ее вовремя и спасет, а потом узнает, как сильно она – и только она – его любит. Он поймет также, что и сам очень любит ее.

В час ночи Колетт открыла пузырек с пилюлями и проглотила их.

Во вторник ей исполнится тридцать лет. И на этот раз она получит то, что хочет.

Около трех часов ночи, когда Джуно выключила свет, зазвонил телефон.

– Алло?

– Мотор умерла. Можешь немедленно прийти сюда? – дрожащим голосом спросил Гарт.

Джуно пришла почти одновременно с полицейскими. Обнаженная Колетт распростерлась на кровати Гар-; та. Рука ее безжизненно свисала на пол, словно указывала на пустой пузырек из-под пилюль. На животе было выведено губной помадой: «Я люблю тебя, Гарт». Полицейский фотограф делал снимки.

Гарт обнял Джуно.

– Она лежала здесь, когда я вошел. По словам полицейских, Колетт умерла около часа назад. О Боже, Джуно!..

Джуно, прижав его к себе, стала похлопывать по плечу.

– Нам нужно взять у вас показания, мистер Мичем, – сказал полицейский.

– О'кей.

– Похоже, она рассчитывала, что вы вернетесь раньше.

Джуно, как загипнотизированная, смотрела на тело.

На руках были видны следы от уколов. Углы рта чуть посинели. Джуно никогда еще не видела покойника, и ей казалось, что Колетт вот-вот шевельнется.

Инспектор достал блокнот.

– Вы знали ее, мистер Мичем?

– Да, она некоторое время сопровождала группу в турне.

– Как ее имя?

– Колетт… она назвала только имя. Фамилии ее я не знал.

Когда полицейские увезли тело. Гарт пришел к Джуно. Они разговаривали и пили до рассвета, а потом, не раздеваясь, заснули.

Турне закончилось через два дня. Так и не переспав с Гартом, Джуно взяла себе билет на коммерческий рейс до Лондона.

– Мне очень жаль, что у нас ничего не вышло, любовь моя, – сказал Гарт. – Возможно, когда я вернусь в Лондон…

Джуно поцеловала его.

– Нет, Гарт. Мне тоже жаль, но, видимо, не судьба.

Я выхожу замуж.

Глава 23

Двенадцатичасовой перелет из Лондона стал для Джуно чем-то вроде сеанса в барокамере. Она заказала себе три коктейля «Кровавая Мэри» и мгновенно осушила первый. За трехмесячное турне Джуно получила хорошие деньги. Она сбросила вес и была близка к нервному срыву, ибо слишком много пила, нюхала кокаин, недосыпала и не сулила оправиться от потрясения после смерти Колетт. Подумав о Гарте и о том, что было и чего не было между ними, Джуно выпила третью порцию «Кровавой Мэри». Пока «Боинг-747» преодолевал временные пояса, она наконец заснула и проснулась, когда до Лондона осталось около часа полета.

Джуно зашла в туалет, ополоснула лицо, причесалась, сменила блузку и подкрасилась. Лицо в зеркале показалось усталым и чужим. Интересно, изменился ли Шеп? За это время произошло слишком много. Не скажется ли это на ее отношении к Шепу? Вернется ли прежняя легкость общения или они отдалятся друг от друга?

Самолет приземлился в Хитроу точно по расписанию, и Джуно прошла паспортный и таможенный контроль, немного нервничая в предвкушении предстоящей встречи с Шепом. Если он вообще придет – Джуно дала ему телеграмму, но сейчас, в середине рабочего дня, он, возможно, занят.

Выйдя из здания, она увидела Шепа и помахала ему.

Однако он не бросился к ней, а повернулся спиной и поднял руки. Прежде чем Джуно сообразила, что происходит, он по-дирижерски взмахнул руками, и тут же раздались аккорды «Дивертисмента» Моцарта. За спиной Шепа она увидела музыкантов в концертных костюмах, играющих на деревянных духовых инструментах. Все они расположились полукругом на раскладных стульях.

– Глазам своим не верю! – радостно воскликнула Джуно и, подбежав к Шепу, обняла его. Окружающие зааплодировали.

– Добро пожаловать домой, дорогая. – Шеп поцеловал ее. – Я решил, что после долгих недель цыганской жизни тебе нужна полная перемена обстановки.

В этот момент официант подвез сервировочный стол на колесах. На нем стояли чайные приборы, шерри, огуречные сандвичи, корнуэлльские пирожки с мясом.

Джуно взяла Шепа под руку.

– Ты сумасшедший… но это великолепно!

– Не угодно ли чаю, мисс Джонсон? – спросил официант.

– С удовольствием.

Квинтет заиграл мазурку Чайковского, а Джуно отхлебнула чай.

– О Шеп, у меня нет слов, чтобы сказать, как я рада тебя видеть!

Он улыбнулся, сел рядом с ней и взял рюмку шерри.

– Счастлив это слышать. Я был бы безумно разочарован, будь это не так.

– Я так люблю тебя! Только уехав, я до конца осознала это.

– Значит, ты не вернешься в сверкающий мир рок-музыки?

– О Шеп, никогда! Даже за большие деньги.

Квинтет заиграл ирландскую джигу. Шеп дал какие-то указания официанту.

– Ну, дорогая, ты готова ко второму акту действа по случаю твоего возвращения домой?

– Побойся Бога, Шеп… прямо здесь?

– Нет, – улыбнулся он. – Не здесь.

Каких только цветов не было в апартаментах отеля «Гайд-парк»! На столике возле кровати стояла бутылка вина в изящном серебряном ведерке, а рядом – поднос с закусками.

Расплатившись с посыльным, Шеп закрыл дверь и с улыбкой повернулся к Джуно:

– Ну а теперь акт второй.

– Согласна, если он начнется с ванны.

– Все к вашим услугам. Ванна уже готова – горячая, с пеной, она ждет того же, что и я, – твоего великолепного обнаженного тела.

Джуно с наслаждением погрузилась в пену и вскоре почувствовала, как исчезает усталость, накопившаяся за несколько месяцев. Из спальни доносились звуки саксофона. Пол Десмонд исполнял «Смешную Валентинку» из ее любимого альбома «Десмонд Блю».

Она вышла из ванны, завернувшись в купальную простыню, и натерла тело лосьоном.

Раздетый Шеп лежал на постели. Его член, перевязанный бантиком и украшенный сверху копченой устрицей с подноса, был в полной боевой готовности.

– Акт второй, сцена вторая.

Джуно расхохоталась и с размаху бросилась на устрицу.

Шеп намазал ее соски сливочным сыром и слизнул его, потом, отхлебнув вино, обрызгал Джуно Их трехмесячный пост наконец кончился, и они оттягивали сладкий момент. Джуно задрожала от нетерпения.

– Я хочу тебя сию же минуту, – прошептала она и жадно поцеловала Шепа. Он усадил ее на себя, и Джуно вскрикнула от удовольствия, когда Шеп вошел в нее.

Горя от возбуждения, она взяла инициативу в свои руки, и они почти одновременно достигли кульминации. Потом, лежа рядом и тяжело дыша, Джуно и Шеп с глубокой нежностью смотрели друг на друга.

Шеп приподнялся на локте и наполнил бокалы вином.

– Добро пожаловать домой, дорогая.

– Меня еще никто так не встречал, и я еще никогда не чувствовала, что моему возвращению так рады.

Он провел ладонью по ее спине:

– А ты похудела.

Джуно ущипнула его.

– Зато о тебе этого не скажешь.

– О чем это ты? – возмутился Шеп. – Да я ежедневно бегал трусцой, с тех пор как ты уехала!

– Боже, сколько сил ты потерял! – фыркнула Джуно. – Шеп, ты выглядишь отлично. И я очень по тебе скучала.

– Никогда больше не уезжай… Нет-нет, я говорю что-то не то. У меня это вырвалось против воли. Делай что хочешь, только всегда возвращайся ко мне, – Знаешь, чего я хочу, Шеп?

– Нет. – Он поцеловал ее. – Чего?

– Выйти замуж и как можно скорее.

Шеп широко улыбнулся:

– Ты уже нашла подходящего кандидата?

– Нет еще. Но провожу отборочные собеседования…

Они поженились за неделю до Рождества в доме родителей Шепа. Холлис и Мэри Джонсон прилетели в Англию за несколько недель до этого и помогли дочери перебраться из квартиры на Адам-энд-Ив-Мьюз в просторный городской дом, который купили Джуно и Шеп на Эгертон-Креснт. Оставив за собой три этажа, они сдали цокольный этаж приятелю Шепа, литератору.

На немноголюдной свадьбе Лидия была подружкой невесты, а Алекс шафером Шепа. Лидия взяла с собой дочерей, приехали Джон и Урсула Флетчер, Клэр Рид и еще несколько самых близких друзей Шепа и Джуно из театральных и издательских кругов. На приеме, устроенном после церемонии, Алекс и Шеп развлекали гостей скетчами Сейджа и Уайза; Джон Флетчер исполнил милую старую вещицу из репертуара мюзик-холла, а Холлис Джонсон, не желая отставать от других, прочитал поэму. Потом Мэри села за пианино, и под ее аккомпанемент Джуно и Лидия спели дуэтом романс «Не осуждать ее надо, а пожалеть».

Поздно вечером, когда гости разъехались, Джонсоны отправились ночевать в гостиницу, а старшие Уайзы легли спать, у камина остались три молодые пары.

– Ну, Джуно, открой же секрет, – попросила Лидия, – где вы собираетесь провести медовый месяц?

– Нет уж. Ты ведь не говорила, помнишь? Ладно, знай одно: мы не летим на воздушном шаре.

Лидия засмеялась:

– Алекс, а ты помнишь, как в Йеле пытался произвести впечатление на девушку из Вассара? Ну, ту историю с самолетом?

– Еще бы! Это был один из моих лучших розыгрышей. Я пригласил девушку по имени Кэнди на чашечку кофе и, надев смокинг, заехал за ней в студенческое общежитие на лимузине с шофером. Добравшись до местного аэродрома, где меня ожидал частный самолет, мы полетели в Бостон. Во время полета мой приятель и сосед по комнате Брюс Хопкинс, переодетый стюардом, подавал нам мартини. В Бостоне нас встретил другой лимузин и отвез в «Ритц». Мы входим. Метрдотель, получивший заранее десять баксов, охотно принял участие в студенческом розыгрыше и приветствовал нас так: «О мистер Сейдж, рады видеть вас! Ваш обычный столик, сэр? Угловой?» «Именно так, Фрэнк», – отвечаю я. Нас усаживают. Официант приносит поднос с серебряным кофейным прибором и двумя чашками и наливает кофе.

Мы выпиваем его и уходим. Снова лимузин и самолет.

Другой лимузин доставляет Кэнди из аэропорта в студенческое общежитие. Я целую ее на прощание.

– И ты больше никогда не звонил ей, – напомнила Джуно. – Наверняка бедняга решила, что очень разочаровала тебя.

Алекс ухмыльнулся:

– Все, что я делал потом, было несравнимо с этим розыгрышем, но встречаться с Кэнди я больше не мог и не жалею об этом: она оказалась скучной собеседницей.

– Ну и ну, Алекс, – обиженно заметила Тори. – Ты никогда не рассказывал мне эту историю.

Он смущенно улыбнулся жене, потом снова обратился к Джуно и Лидии:

– А помните свою соседку по комнате… которой никогда не бывало дома?

– Киппи О'Коннор! – оживилась Джуно.

– У нее еще была репутация лучшей профессионалки по оральному сексу во всей Новой Англии, – усмехнулась Лидия.

– Вот-вот. Та самая. Около месяца назад я встретил ее в метро. Она стала монахиней.

– Монахиней?!

– Клянусь! В черном одеянии, с белым воротничком и с четками в руках. Киппи узнала меня.

– Невероятно! – воскликнула Джуно. – Интересно, что сталось с Томми Хоудли?

Тори демонстративно зевнула.

– Все это очень увлекательно. – Она иронически улыбнулась. – Обожаю слушать истории, начинающиеся с фразы: «А помните…».

– Извини, милая, – сказал Алекс. – Мы через несколько минут уйдем. А что касается Томми Хоудли, то он стал вице-президентом компании, владеющей сетью химчисток. Правда, Уит Циммерман говорил мне, что у Томми в дальней комнате одной из химчисток играют в покер…

Шеп тронул Тори за плечо:

– Не поможешь мне приготовить на скорую руку закуски?

– Неужели они тебя не раздражают? – возмущенно спросила Тори, когда они прошли мимо Стефана, который спал в кресле.

Шеп покачал головой:

– Конечно, нет. Они очень давно не виделись. Пусть сегодня предаются воспоминаниям, а завтра снова будут с нами.

На следующее утро Джуно и Шеп улетели на месяц в Марокко.

– Не знаю почему, но я очень нервничала перед свадьбой, – призналась Джуно в номере отеля «Мамунья».

– Такое случается со многими девственницами. – Шеп рассмеялся. – А вот почему это произошло с тобой, непонятно.

– Так по-твоему, это из-за того, что мы с тобой до свадьбы?..

– Нет, не совсем. Ты считаешься девственницей, пока узелок не развязался. – Он простодушно улыбнулся. – Впрочем, если надо, завяжем снова. Может, позвонить в гостиничное обслуживание, чтобы принесли веревку?

Днем они загорали, а волшебными теплыми марокканскими ночами занимались любовью. Джуно была рада, что решила связать свою судьбу с Шепом. Она чувствовала себя спокойной и умиротворенной, он тоже.

Вернувшись в Лондон, Джуно снова приступила к работе у Джона Флетчера. Шеп стал главным редактором небольшого, но весьма престижного издательства.

В свободное время он нередко устраивал званые обеды, приглашая молодежь из театральных и литературных кругов, а также старых университетских друзей Джуно, если те оказывались проездом в Лондоне. Дважды в год Джуно и Шеп брали отпуск и проводили свободные дни в тихом спокойном Девоне или в Санта-Фе, а иногда отправлялись в дальние страны.

После свадьбы их влечение друг к другу поостыло, но секс удовлетворял обоих. Иногда они целую неделю занимались любовью каждую ночь, порой подолгу не прикасались друг к другу. Джуно полагала, что так и бывает в семейной жизни. В этом убеждал ее и при – мер Лидии. Родив наконец Стефану сына, она больше не занималась с ним любовью. Узнав об этом, Джуно решила, что ей чертовски повезло, и однажды, когда Шеп был в отъезде, переспала с одним актером, но из-за угрызений совести не получила от этого никакого удовольствия.

Джуно и Шеп хорошо ладили, хотя с годами работа оставляла им все меньше и меньше времени друг для друга. Шеп нередко отправлялся на книжные ярмарки и в деловые поездки, Джуно же не покидала Лондона, но вставала чуть свет и допоздна засиживалась на работе.

Поэтому случалось так, что супруги не виделись по несколько дней.

И в целом благополучную семейную жизнь омрачала одна серьезная проблема, все чаще вызывавшая взаимное раздражение. Шеп хотел детей, а Джуно не стремилась стать матерью. Она успешно делала карьеру и получала от этого удовлетворение. Ребенок нарушил бы ее планы. Куда спешить? Впереди вся жизнь.

Она еще молода, а Шеп подождет, ему уже приходилось ждать.

Незадолго до пятой годовщины их свадьбы Джуно предложили спроектировать световое оформление нового ночного клуба «У Молли», строящегося на Кенсингтон-Хай-стрит и рассчитанного на самую элитарную британскую и международную клиентуру. Джуно очень вдохновила эта идея.

Говоря с Шепом о детях, Джуно установила для первой беременности примерный срок – лет через пять.

Тогда, в 1976 году, это казалось нереально далеким, а теперь срок истекал.

Свой пятилетний юбилей они отметили ужином в кафе «Ланган» с Клэр Рид и ее приятелем режиссером Шоном О'Феганом. Клэр только что вернулась из Нью-Йорка, где шесть месяцев играла по контракту в пьесе «Какого черта?» на Бродвее, снискавшей до этого успех в вест-эндском театре. Шон режиссировал лондонскую постановку.

– За счастливую чету! – Шон поднял бокал. – Пять лет супружества… настоящий рекорд в нестабильной жизни второй половины двадцатого века. Мой самый продолжительный брак не продержался и трех лет, хотя я был по-настоящему влюблен. Как вам это удается?

– Просто мы почти не видимся, – рассмеялась Джуно.

– Если и вы не поладите, это навсегда подорвет у людей веру в окаянный институт брака.

– Помилосердствуйте! – Шеп поднял руки. – Слишком уж большую ответственность вы на нас возлагаете!

– Да, Клэр, если мы не дотянем до следующей годовщины, все поймут, кто в этом виноват.

– Как можно меня обвинять? Я искренне восхищаюсь вами.

– К следующей годовщине тебе придется восхищаться святым семейством, потому что в этом году мы начинаем всерьез работать над проблемой продления рода, – объявил Шеп.

– О, Джуно, это замечательно!

Джуно улыбнулась и отхлебнула шампанского.

В тот же вечер перед сном Шеп достал из ящика пластинку с противозачаточными пилюлями и бросил ее в мусорную корзинку.

– На неофициальной церемонии в доме Уайзов на Эгертон-Креснт противозачаточные средства запрещены вплоть до дальнейших распоряжений. На вопрос о его ближайших планах мистер Уайз ответил: «Я намерен работать в этом направлении до полного изнеможения».

Джуно рассмеялась. Шеп нырнул в постель, и они занялись любовью. Но как только муж заснул, Джуно достала из мусорной корзинки пилюлю, приняла одну и спрятала пластинку в самой глубине бельевого ящика.

Родители Шепа, отправившиеся на зиму в Куэрнаваку, предложили сыну и невестке проводить уик-энды в их доме. Но они редко появлялись там. У Джуно почти все свободное время уходило на работу над проектом светового оформления ночного клуба «У Молли». К тому же у Джона Флетчера она занималась подготовкой декораций к двум постановкам в Вест-Энде. Но вот однажды муж все-таки убедил ее провести спокойный уик-энд в доме родителей. Джуно согласилась, поскольку слишком часто по вечерам оставляла Шепа в одиночестве и чувствовала угрызения совести.

Они выехали из Лондона в пятницу к концу дня, чтобы не попасть в пробку. Машину вел Шеп. Задремавшая Джуно проснулась уже на автостраде. Моросил мелкий дождь.

– Я и не заметила, как задремала, – сказала Джуно. – Долго я спала?

– Около получаса. Тебе действительно нужен отдых.

– Хорошо, что ты убедил меня поехать. Дождь нам не помеха: посидим дома и предадимся безделью.

– Мы можем чем-нибудь заняться, например потрудиться над зачатием ребенка. Уверен, ты до сих пор не забеременела только потому, что слишком много работаешь. – Он взглянул на нее. – Но может, все-таки обратишься к врачу и проверишь, все ли в порядке?

– Я уже обследовалась.

– Думаешь, дело во мне?

– Дорогой, не всем удается забеременеть сразу. Не беспокойся.

Шеп улыбнулся:

– Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя. – Джуно презирала себя за то, что обманывает его и принимает пилюли, но считала необходимым еще немного подождать.

Утром, пока Джуно спала, Шеп решил пойти за продуктами, но, вспомнив, что у него нет наличных, нашел сумочку жены и вынул из бумажника пятнадцать фунтов. Сунув бумажник на место, он вдруг увидел в сумочке пластинку с противозачаточными пилюлями. Поняв все, Шеп ощутил обиду и гнев.

Взбежав по лестнице, он распахнул дверь спальни.

– Проснись!

Джуно испуганно открыла глаза и села в постели.

– Что случилось?

– Объясни, что все это значит? – Шеп бросил ей пластинку с пилюлями.

– Ох!..

– Черт возьми, неужели это все, что ты можешь сказать?

– Шеп… прости…

– Что за игру ты затеяла? Водишь меня за нос… лжешь мне! – Он шагнул к кровати, и Джуно испуганно отпрянула. Впервые со времени их знакомства ей показалось, что муж ударит ее. Но он лишь схватил пластинку, отшвырнул ее и растоптал ногой.

– У тебя есть любовник? Поэтому ты и не бываешь дома по ночам и не отказываешься от этих проклятых пилюль? Боишься родить от него?

– Нет, Шеп. – Джуно побледнела как полотно. – Дело совсем не в этом. Просто… – Она расплакалась.

– Ради Бога, избавь меня от слез и все объясни! – Шеп опустился в, кресло возле окна и уставился на жену тяжелым взглядом.

Джуно вытирала глаза, но рыдания душили ее, а слезы катились по щекам. Муж, не проявляя ни капли сочувствия, продолжал смотреть на нее.

– Шеп… – Голос ее дрожал. – Все совсем не так, как ты думаешь. У меня нет никого, кроме тебя. Просто я… продолжала принимать пилюли, потому что… не готова стать матерью. – Она снова зарыдала. – Ты объявил всем, что собираешься завести детей, но ведь тебе не придется переносить беременность и отказываться от карьеры.

– Эй, минутку! Я считал тебя современной женщиной. Сколько раз ты при мне говорила своим подругам о том, как важно женщинам работать после рождения детей? Я не страдаю мужским шовинизмом, а потому согласен менять пеленки и сидеть с ребенком, если ты задержишься. Я сам найду няню и даже буду готовить питание для малыша. Но носить и рожать его все-таки придется тебе. Так уж распорядилась природа, и ничего с этим не поделаешь.

– Я хочу ребенка, Шеп, только не сейчас. Дай мне еще шесть месяцев. Я закончу работу для клуба, возьму отпуск, и тогда мы заведем ребенка.

– Сколько раз я уже слышал это? Вот только закончу декорации к пьесе… Вот только закончу проект для клуба. Знаешь, Джуно, а ведь мы могли бы зачать ребенка прямо сейчас. Ты будешь работать первые шесть месяцев беременности и еще три месяца останутся в запасе.

Если, конечно, все это серьезно.

– Я вполне серьезно, Шеп. Но вдруг беременность у меня будет протекать так же тяжело, как у Лидии, когда она ждала Индию? У меня ведь контракт с «У Молли»! Я не могу позволить себе заболеть и сорвать работу. Неужели ты не понимаешь?

– Да, вынашивая Индию, Лидия была едва жива. Но помнишь, как она расцвела, когда носила Фореста? На девятом месяце даже в теннис играла! – Шеп вздохнул. – Мне тридцать четыре года. Я хочу иметь детей, пока еще способен чему-то научить их. Грустно думать, что они будут называть меня стариком.

– Не беспокойся, дорогой. У тебя впереди еще много времени. – Джуно опустилась перед ним на колени и обняла его. – Всего шесть месяцев, обещаю.

Ажиотаж в связи с открытием ночного клуба «У Молли» уступал по размаху разве что прошлогоднему бракосочетанию в королевской семье. Среди приглашенных на открытие были высокопоставленные лица, известные аристократы и самые богатые люди – от адвокатов до рок-звезд.

Здание клуба, спроектированное с применением сложных технологических решений, походило на космическую станцию. Литые из белой пластмассы полы соединялись на разных уровнях эскалаторами и автоматически открывающимися дверями. Благодаря освещению, придуманному Джуно, здание словно парило над землей. Строго ориентированные лучи света пересекали помещение, а разноцветные перемещающиеся светящиеся шары вызывали восхищение. Каждая секция освещалась по-особому, что создавало определенное настроение. Пол тоже периодически подсвечивался. Сквозь окна, напоминающие иллюминаторы, были видны созданные Джуно мириады звезд.

Вместе с Джуно и Шепом приехали Джон и Урсула Флетчер, а также Клэр Рид в сопровождении американского актера Перри Беннета, с которым снималась в своем первом фильме.

Телевизионные камеры фиксировали каждый их шаг, пока они не исчезли внутри здания.

Молли Спенсер подбежала к ним и расцеловала Джуно:

– Все идет великолепно, дорогая. Гости потрясены и говорят только о волшебном освещении. Шеп, ты прекрасно выглядишь… Клэр, какое у тебя роскошное платье!..

Проводив их за столик, Молли умчалась встречать принца Эндрю. Потягивая шампанское, Джуно принимала поздравления друзей. Наконец, улучив момент, Джуно повела мужа танцевать.

– Ты проделала грандиозную работу, дорогая, – сказал Шеп.

– Теперь убедился, что у меня не было любовника?

Все вечера я действительно работала.

– Убедился. И понимаю, почему эта работа так захватила тебя.

Шеп, отличный танцор, сегодня был особенно возбужден и радовался за Джуно, она это видела, но ей казалось, будто что-то его беспокоит.

Возвращаясь к столику, Джуно коснулась руки мужа:

– С тобой все в порядке, дорогой? О чем задумался?

– Да так… Просто немного устал. Однако сегодня твоя ночь, ты заслужила ее, и я не стану тащить тебя домой, пока сама не захочешь.

– Шеп, дорогой, ты не возражаешь, если я на минутку похищу Джуно? – спросила Молли.

– Конечно, нет.

– С тобой мечтают познакомиться итальянцы, Джуно. Ну-ка посмотрим, где они? А, вот! Джанни Корелли и Марио Трапани, а это Джуно Джонсон-Уайз.

Дорогая, я уверена, что у тебя горели уши. Эти джентльмены в восторге от твоего освещения. Они открывают клуб в Коста-Смеральде и буквально одержимы идеей…

Корелли, рассмеявшись, прервал ее:

– Молли, не выкладывай все сразу. Я заготовил небольшую речь.

– Ты прав, дорогой, извини. Я оставлю вас. – И она, взмахнув ручками, умчалась.

Джанни Корелли улыбнулся:

– Мы хотели бы пригласить в Сардинию вас и вашего супруга. Надеемся, приехав туда, вы не откажетесь взглянуть на место, где мы предполагаем строить клуб?

– То, что мы увидели здесь, – добавил сеньор Трапани, – не вызывает сомнения, что для оформления клуба «Эввива!» нужны только вы.

– Весьма польщена. Очень заманчивое предложение. Но, боюсь, весь следующий год я буду занята.

Корелли улыбнулся:

– От нас не так легко отделаться. Впрочем, здесь не стоит обсуждать столь серьезный вопрос. Вот моя визитная карточка. Я буду в Дорчестере до середины следующей недели.

– Спасибо, однако сомневаюсь, что есть шанс…

– Ничего. Вы знаете, где нас найти. А вдруг?

Проснувшись около полудня с головной болью после выпитых накануне коктейлей, Джуно приняла душ и спустилась в халатике сварить кофе. К ее удивлению, Шеп сидел в кресле с утренней газетой.

– Привет, дорогой! Я думала, ты сегодня играешь в теннис.

– Нет, я отменил встречу. В газетах пишут, что все в восторге от клуба «У Молли». Тебя превозносят до небес.

– Неужели? Покажи! – Джуно просмотрела статью. – Даже не верится! Можно подумать, что я спроектировала статую Свободы. Однако не скрою, это приятно будоражит нервы. – Она налила себе чашечку кофе. – Ты уже позавтракал? Не голоден?

– Не позавтракал, но не голоден. Выпью только кофе.

Не хочешь ли потом прогуляться со мной?

– С удовольствием. Погода прекрасная. – Взглянув на Шепа, она умолкла. Под глазами у него были темные круги: он не спал или спал очень мало. На щеке едва заметно дергался мускул, как случалось в моменты сильного напряжения. – Дорогой, в чем дело?

– Критики правы, твоя работа действительно великолепна. Ты очень талантлива, и творить такие чудеса – твое призвание.

Джуно села рядом ;с ним и украдкой доглядела на него:

– Это не единственное мое призвание. Теперь я готова выполнить свое обещание и выбрасываю пилюли.

Отныне ты можешь беспрепятственно сеять свое семя…

– Помолчи, Джуно. – Он побледнел и взял жену за руку. – О Джуно, прости меня!

– Шеп, дорогой… в чем дело?

– Господи, даже не знаю, с чего начать – Он перевел дыхание. – Я чувствую себя омерзительно. – Он поднялся, подошел к стойке, облокотился на нее, стал спиной к Джуно. – В последние месяцы мы редко виделись. Нет, я не виню тебя. Что случилось, то случилось. – Он повернулся к ней. – Однажды весной я зашел после работы в «Харродз» купить себе галстук. В тот вечер ты собиралась вернуться поздно.

И тут я увидел Клэр. Она тоже была свободна, и мы вместе поужинали. Поверь, дорогая, мы говорили только о тебе и о том, какая ты замечательная. В тот вечер я просто отвез ее на такси домой – тем дело и кончилось.

Джуно настороженно взглянула на него:

– В тот вечер… значит, были и другие вечера?

– Бог свидетель, возможностей было предостаточно, – обиженно пробормотал Шеп. – Ты часто задерживалась. Примерно через неделю Джош из нашей редакции предложил мне два билета на балет Я еще тебе звонил, помнишь? Но ты не смогла пойти. Тогда я пригласил Клэр. В тот вечер все и началось. Мы не думали заводить интрижку, ведь много лет знаем друг друга! Она тебя обожает…

– Да уж… вижу. Что бы мы делали без друзей?

– Прошу тебя, не обвиняй во всем Клэр. Ее мучают угрызения совести не меньше, чем меня.

– Понятно… у тебя интрижка, а я слишком занята и ничего не замечаю. Что же дальше?

– О, Джуно, мне тяжело говорить. Я хотел бы забыть об этом… но не могу. Видно, так предначертано судьбой. – В его глазах стояли слезы. – Джуно… Клэр ждет ребенка. От меня. Я так привязан, к тебе, Джуно… И это навсегда. Но я люблю Клэр и хочу этого ребенка. Она тоже его хочет…

У Джуно перехватило дыхание:

– Ты решил развестись со мной?

– Я боюсь причинить тебе боль.

– Но хочешь получить развод?

– Да, – сказал Шеп.

Дом на Эгертон-Креснт был выставлен на продажу.

Все произошло без шума и ссор.

У Джуно отупение сменялось глубокой депрессией.

Она ненавидела Клэр, свою бывшую задушевную подругу, которая предала ее. Она хотела бы возненавидеть и Шепа, но не могла. Ведь он никогда не скрывал, чего хочет. Это она пыталась настоять на своем, выдвинуть свои условия, не думала ни о чем, кроме своей карьеры.

Нет, виноват не Шеп, а она сама.

Джуно не покидало чувство утраты. Ведь она только что решила остепениться и родить Щепу ребенка! Шепу, который много лет был самым близким ее другом. А теперь Шепа нет. И ребенка не будет.

Две недели спустя, со слезами распрощавшись с Джоном и Урсулой Флетчер, Джуно отбыла в Сардинию. Та жизнь, которую она вела последние семь лет, закончилась.