Грешница

ГЛАВА 20

С этого момента жизнь Сары круто изменилась. Теперь она везде появлялась с Чарльзом, даже сопровождала его в небольших командировках. На этом всегда настаивал он сам, словно боялся оставить ее одну. Саре было приятно, что Чарльз так заботится о ней, и надо сказать, что жизнь в Хастингс-Корте ее вполне устраивала — тихо, спокойно, комфортно. Здесь она могла гулять. Правда, теперь уже ездить верхом не решалась, но лошадьми продолжала интересоваться и всегда ходила с Чарльзом в конюшню полюбоваться на его знаменитых скакунов. Надо сказать, что благодаря высокому росту и тренированному телу беременность была почти незаметна, а если Сара одевалась соответствующим образом, то вообще никто не догадывался, что она в положении. Очень мало кто был в курсе дела, разве что Руперт и Лиз, которые нередко заезжали в Хастингс-Корт.

Постепенно она отучила себя думать о Нике днем, стараясь занять себя чем-нибудь. Но ночью Сара по-прежнему никуда не могла деться от тяжелых мыслей, которые терзали ее душу, от воспоминаний, которые отзывались болью в сердце. Тайком от Чарльза она молилась каждую ночь о том, чтобы эта газетная заметка оказалась очередной уткой и чтобы в одно прекрасное утро Ник появился в дверях. Но писем от него не было, и мало-помалу Саре пришлось признать, что Чарльз прав — Ник бросил ее и забыл!

Наконец она решилась написать ему короткое послание и отправить вместе с кольцом. Нельзя передать, как ей было тяжело и больно сделать этот шаг. Порвать с ним и при этом носить под сердцем его ребенка! Но Сара успокаивала себя мыслью о том, что дитя и станет ее утешением.

Чарльз, приглашая к себе гостей, поручал Саре, словно хозяйке, распоряжаться подготовкой. Кстати, и слуги стали к ней относиться как к госпоже, что Сара сперва восприняла с удивлением, но потом привыкла. Она даже не задумывалась над тем, что такое положение может стать законным. Чарльза она считала только хорошим другом, который самоотверженно бросился помогать ей в трудную минуту. Все, что он делал для нее, было как будто бы вполне естественно. Поэтому, когда он предложил сопровождать ее на занятия по подготовке к родам, которые она посещала в клинике доктора Арчибальда, Сара не очень противилась этому.

— Почему бы нам не устроить так, чтобы ты рожала в Хастингсе? — спросил он ее как-то. — Здесь все пройдет очень спокойно, в интимной обстановке, чего нельзя ждать от любой, даже самой лучшей, клиники.

Не так давно Сара решительно отвергла бы эту идею, но теперь почти согласилась, сказав, что подумает. Почему бы ей не родить ребенка в Хастингс-Корте, где Чарльз будет рядом, раз Ник ее бросил?

Не переставая думать о Нике, она несколько раз собиралась позвонить Мириам Уотерстон и узнать, правда ли он связался с этой Мадлен, но так и не сделала этого. Получится ведь довольно глупо — расспрашивать о своем любовнике просто знакомую женщину, даже не близкую подругу. Вот если бы Кресс была здесь! Насколько с ней проще, веселее, она такая разумная женщина, подсказала бы, как поступить… Поэтому самым близким и преданным человеком был и остается Чарльз, на которого она полностью может положиться. Правда, его забота о ней подчас похожа на какую-то манию…

Как-то вечером во время прогулки в парке Чарльз очень деликатно коснулся вопроса о женитьбе, мол, неплохо было бы узаконить их совместное проживание. Сару его идея только развеселила, но тем не менее не показалась глупой — а раньше она бы искренне возмутилась.

— Разве стать леди Хастингс так смешно? — немного обиделся Чарльз. — Я думал, ты серьезней отнесешься к моему предложению, Сара.

— Чарли, я не готова даже обсуждать это, — объяснила она. — Давай поговорим после того, как родится мой малыш.

Все-таки она не видела Чарльза в роли супруга. С ним очень интересно, он много знает, бывал в экзотических странах, о которых Сара вообще не слышала. Особенно она любила слушать истории о Хастингс-Корте, старинном родовом особняке его семьи. Чарльз водил Сару в библиотеку, показывал семейные хроники и дневники предков в кожаных переплетах, рассказывал о каждом из Хастингсов, портреты которых были развешаны по стенам.

Как-то они поднялись на чердак, хотели поискать в коробках кое-какие старинные диковинки. Там в одном из помещений оказались аккуратно сложенные детские вещи и игрушки Чарли.

— О, смотрите-ка! — весело воскликнул он. — Надо вычистить и починить. Как здорово, что этими игрушками снова можно воспользоваться! Твой ребенок станет настоящим маленьким Хастингсом!

Маленький Хастингс? Сара даже вздрогнула, но решила не поправлять Чарли. Кто знает, как оно сложится… Пока что она ограждена от всяких неприятностей, а что начнется потом?

Гуляя в этот день с Гувером в саду, она с удовольствием вдыхала свежий весенний воздух, любовалась первыми цветами. Так хорошо! Было бы еще лучше, если бы… да, если бы Ник не оставил ее…

Уже через две недели съемок Ник понял, что совершил ошибку, согласившись на этот фильм. За восемнадцать лет работы в кино ему еще не приходилось снимать в таких тяжелых условиях, и он, здоровый и крепкий мужчина, уставал так, что валился с ног.

— Ну, и дела, Николас! Какого черта нас занесло в эту Богом забытую дыру? — время от времени спрашивал Ленни, его верный оператор.

Когда они только добрались на лодке до места и увидели с двух сторон реки непроходимые джунгли, Ленни пришел в ужас, потом немного попривык, но все равно радости не испытывал. На их счастье, городок Коари, в окрестностях которого должны были проходить съемки, располагался в достаточно приятном месте, — улицы застроены крепкими домами, с одной стороны река, с другой — большое красивое озеро, да и лес не такой густой вокруг. Ник подбадривал группу, говоря, что со временем все устроится и станет полегче.

Но легче не становилось. Наоборот, все время что-нибудь случалось, что мешало работать по намеченному графику. Ник поражался тому, как стоически вся группа переносила тяготы жизни в тропиках и сложности съемок.

Он пригласил только английских актеров и только теперь понял, насколько был прав: ни один американец не выдержал бы тут и при первой же возможности укатил бы отсюда домой. Два ведущих актера, оба поджарые, крепкие парни, нетребовательные, исполнительные и работоспособные, каких могла воспитать только традиционная британская школа, что называется, вкалывали с утра до ночи. Надо сказать, джунгли встретили непрошеных гостей весьма неприветливо. Люди мокли под проливными дождями, их поедом ели всякие насекомые, а опасность поджидала буквально на каждом шагу. Если бы не местные жители, то не распознать им ни ядовитых змей, ни ядовитых растений. Кстати, эти самые жители участвовали в съемках, а кроме того, со знанием дела помогли строить декорации деревеньки для фильма в нескольких милях от городка.

Нику приходилось обходиться тем минимумом аппаратуры, которую они смогли привезти с собой, а все их многочисленные контейнеры застряли на бразильской таможне. Он звонил, то есть связывался по рации с Рио, вел бесконечные переговоры, плохо понимая, что ему говорят на этой смеси португальского и испанского, но никак не мог ничего добиться.

— Взяточники чертовы! — ругался он, отсылая радиограммы в Лос-Анджелес.

— То ли еще будет! — мрачно предсказывал Ленни, стоя за его спиной вместе с помощником режиссера Бадом.

— Ребята, наберитесь терпения, — подбадривала коллег Мадлен, единственная из всех, кто не утратил оптимизма.

Ник глянул на нее и улыбнулся. Не было дня, чтобы он не благодарил судьбу, что она послала ему, да и всем им, Мадлен, которая стала в этих условиях просто незаменимой — помощница, секретарь, мать, подружка, сестра, утешительница в одном лице. Она выполняла любые мелкие поручения, возилась с бумагами, даже лечила от всяких мелких болячек и укусов, хотя в группе и имелся врач. Конечно, поначалу красавица Мадлен привлекала к себе взоры многих мужчин в группе, но она сумела так себя поставить, что ни у кого и мысли не было приударить за ней. Впрочем, все так уставали, что где уж тут любовь крутить!

Мадлен, как и Ник, прекрасно владела испанским и довольно неплохо говорила по-португальски, поэтому она легко общалась с местными участниками съемок. Именно они и научили ее лечить травами и растениями, и Мадлен успешно применяла эти знахарские приемы на практике.

Но вот с лечением Ника у нее что-то не получалось. На руке у него после укуса какого-то насекомого образовалась опухоль, которая не проходила, как Мадлен ни старалась. По ночам рука стала побаливать, так что Ник иногда не мог спать.

— Послушай, дело нешуточное, — сказала как-то Мадлен, когда они вели съемки эпизода в самой чаще джунглей. — Вернемся, надо будет сходить к местной знахарке!

— Еще чего не хватало! — усмехнулся тот. — Чтобы какая-то бабка мне болячку заговаривала? Мадди, перестань, это всего-навсего укус, пройдет сам собой! А вот когда мы вернемся в Балем, схожу к врачу. Довольна?

— Упрямый дурак! — шутливо выругала его Мадлен. — Сам будешь виноват, если у тебя рука отвалится!

— Знаешь что, ангел мой, дай-ка мне лучше пива! Где оно там у тебя?

— Держи, но учти, что это последняя банка, поэтому не пей все сразу. Возвращаться не скоро.

Последнее время Ника стала мучить жажда, и он считал, что это следствие всех прививок, которые ему сделали перед поездкой на Амазонку, но сейчас вдруг призадумался. Дело в том, что он нередко ездил на съемки в разные жаркие страны, проходя перед этим обязательную вакцинацию, и никогда у него не было осложнений. Ник решил не делать из своего состояния проблемы, потому что в таком климате все чувствовали себя плохо, а некоторых серьезно заболевших людей даже отправили в Рио. Он не может сдаться, как бы ни искушала его мысль о том, что из-за болезни можно уехать отсюда.

Как-то раз утром, едва встав с постели и почувствовав себя просто ужасно, Ник уже был готов на все плюнуть и отправиться домой в Англию, к Саре, но тут же ему стало стыдно собственной слабости. Разве может он бросить людей, которые на него полностью положились, доверились его опыту, мастерству, считают стойким и несгибаемым?

Он думал о Саре, тосковал по ней, ждал ее замечательных писем, мучился от того, что не может услышать по телефону голос любимой. А почта в эту глушь никак не приходила. Ник клял все на свете. Угораздило же его ввязаться в эту авантюру!

Единственно, что его утешало, так это вести от Сета. Тот сообщил, что его юристы занялись оформлением покупки дома в Палм-Спрингс. Поэтому Ник мог хоть помечтать о том мгновении, когда они с Сарой поселятся там, и эти мечты скрашивали мрачные, тяжкие будни. Притащившись к вечеру с места очередных съемок, весь мокрый от дождя, грязный и измученный, Ник валился без сил на пол, и некоторое время приходил в себя, только потом, вымывшись, ложился спать. Заснуть он не мог подолгу, хотя и выматывался почти до изнеможения. По ночам мысли о Саре, желание близости с ней терзали его. Ник лежал в духоте, одолеваемый видениями, не в состоянии понять, то ли все это сон, то ли явь, и засыпал часто лишь под утро.

Когда пришел весь груз, возле их искусственной деревушки поставили удобные домики для жилья, правда, в них не было кондиционеров, но в остальном условия оказались приличные, особенно после нескольких недель жизни в палатках.

Тем не менее многие из обслуживающего персонала, в основном американцы, каждый вечер уезжали на катере в город. Ник сразу наотрез отказался от этого, его англичане тоже оставались на месте. Вскоре они привыкли к полупоходным условиям, сами готовили себе незамысловатую пищу, научились спать под сетками от москитов.

Мадлен давно заметила, что Ник плохо спит по ночам, она занимала вторую половину домика, и слышала, как он иногда бродит по веранде, слышала его стоны, когда он в конце концов засыпал.

— Ник, ты просто сломаешься! — сказала она как-то. — Тебе просто необходимо высыпаться, нормально питаться, а ты почти ничего не ешь!

— Что-то нет аппетита, Мадди, — ответил он. — Надеюсь, это не из-за болячки. Разве я могу себе позволить разболеться сейчас, когда мы едва сумели войти в намеченный график съемок?

— А что, рука тебя еще беспокоит? — встрепенулась Мадлен, и не успел Ник глазом моргнуть, как она схватила его за руку и быстро закатала рукав; увидев огромную опухоль, она воскликнула: — Господи, Ник! Да это же просто кошмар! Почему ты ничего не сказал?

— Да она распухла всего пару дней назад, — соврал он. — Решил подождать, пока мы переберемся в Коари или Балем.

— Нет, ждать невозможно! — решительно заявила Мадлен. — Я приведу знахарку. Пусть посмотрит твою руку!

Ник не стал спорить, но когда через полчаса Мадлен появилась с этой страшного вида женщиной, пожалел, что не отказался. Знахарка — морщинистая старуха с черными гнилыми зубами — стала причитать и бормотать что-то над его рукой, потом достала из корзинки мазь и натерла опухоль. Ник почувствовал, что рука немеет.

— Что это она делает? — поинтересовался он у Мадлен.

— Здесь внутри всякая гадость, — объяснила ему знахарка. — Надо выпустить…

— Кажется, она собирается вскрыть опухоль, — сказала Мадлен.

— Чем, черт побери? — И тут увидел в руках женщины нож. — Только не этим! Убери ее отсюда!

— Очень быстро, — сказала знахарка и похлопала его по руке.

— Да пошла ты!..

— Заткнись! — приказала Мадлен. — Вот не думала, что ты такой трус!

— Ладно, только ради тебя, — согласился Ник.

— Потерпи, парень, — ласково сказала она. — Давай я подержу тебя за другую руку. Там полно гноя, его необходимо выпустить, понял? И не смотри, как она будет это делать!

Но Ник не отвел взгляда — он увидел, как нож вонзился в руку, взвыл от боли и потерял сознание.

Этот, казалось бы, примитивный метод лечения оказался эффективным — опухоль спала, состояние Ника улучшилось, хотя рука оставалась еще забинтованной. Он приободрился, а тут еще и погода улучшилась — светило солнце, стало тепло, — поэтому они поторопились снять как можно больше эпизодов, которые раньше пришлось отложить из-за дождя. Ник явно спешил закончить все натурные съемки, даже отказывался устроить себе выходной. Они с Ленни бродили по джунглям в поисках необходимых для фильма кадров из жизни животных. В общем, Ник делал все, чтобы быстрее уехать в Лос-Анджелес.

Мадлен и Бад умоляли его не устраивать гонку и не работать на износ, но где там!

— Пока стоит хорошая погода, надо пользоваться этим, — говорил он. — У нас же нет постоянных сводок. Кто знает, что будет завтра!

Впрочем, на прессинг, устроенный режиссером, никто не жаловался, так как всем тут изрядно надоело торчать и хотелось скорее уехать.

Как-то под вечер Ник вдруг решил снять закат и уговорил Ленни поехать с ним в облюбованное ими место, откуда открывался великолепный вид на реку и простирающийся за нею густой лес.

— Я с вами, — заявила вдруг Мадлен. — Мне надо размяться, весь день печатала!

— Давай собирайся быстрее, — предупредил Ленни. — Еще заблудимся в темноте.

— Возьмем проводников, — сказал Ник. — Не волнуйся, Лен, вернемся вовремя.

Они быстро упаковали оборудование в джип, подхватили двух проводников из местных и покатили по извилистой дороге вдоль реки. Вскоре приехали на место и с возвышенности стали снимать пробные кадры, поджидая захода солнца.

И вот наступил этот момент. Солнце, зависшее над джунглями как фантастический алый шар, заливало окрестности волшебным светом. Все вдруг преобразилось. Они словно попали на другую планету.

— Боже мой, вот бы Сара увидела это! — воскликнул восхищенный Ник. — Ей понравилось бы!

Мадлен положила руку ему на плечо и постаралась подбодрить:

— Ничего, Никки, всего-то осталось пару недель! Скоро увидитесь.

— Слава Богу, — вздохнул тот. — Дольше я бы уже не выдержал. Вот черт!.. Что-то голова разболелась… Мадди, у тебя нет с собой аспирина?

Она порылась в сумке и достала таблетки.

— Слушай, у тебя уже третий день болит голова. Здоров ли ты, друг мой?

— Здоров я буду только дома.

Он проглотил две таблетки, но закашлялся. Мадлен сбегала к машине и принесла бутылку воды, которую Ник выпил чуть ли не залпом.

— Надо было тебе отдохнуть сегодня, а не мотаться сюда, — отчитала его помощница. — Вот неугомонный!

— Отстань! Вечно ворчишь. Отдыхать буду ночью. Ленни, пошли.

— Ну-ка прекрати спорить с ней, Николас! — возмутился оператор. — Она о тебе беспокоится, идиот, потому что ты явно нездоров! Вид ужасный. Мадлен права — нужно отдохнуть!

— А тебя я вообще не спрашиваю! Да что вы ко мне пристали? Я себя прекрасно чувствую!

На самом деле Ник едва держался на ногах, но из последних сил крепился и старался не показать вида, что ему плохо. Его весь день знобило, поташнивало, голова болела не переставая. Он решил, что это из-за раны в руке, ведь та знахарка его разрезала каким-то грязным ножом, а после еще наложила швы неизвестно чем. Это Мадлен ему рассказала, подтрунивая над его обмороком. Хоть врач, которая делала ему перевязки, и говорила, что с рукой все в порядке.

Ник поплелся к джипу, едва влез на сиденье, поражаясь тому, что всего час назад с маху запрыгнул в машину. Тут у него закружилась голова, и он стал клониться вбок.

— Лен… Кажется, ты прав… Мне что-то нехорошо, — проговорил он.

— Ник! — закричала Мадлен, едва успев подхватить его, а то бы он выпал из машины. — Ленни! Скорее! Он действительно болен. Ему плохо. Ты только пощупай его лоб!

— Все нормально, ребята… Не паникуй, Мадди, — бормотал Ник. — Поехали скорее.

У него начался настоящий приступ мигрени, казалось, что голова треснет от боли, особенно когда машину потряхивало на кочках. Мадлен прижала его к себе, чтобы не так трясло, и Ник уткнулся в ее плечо. Ленни осторожно вел машину. Уже темнело, и он едва различал дорогу. Хорошо, еще проводники указывали, куда ехать.

Когда подъехали к своей деревушке, Ник впал в беспамятство, и пришлось позвать еще ребят из группы, чтобы перенести больного из джипа в дом. Мадлен велела положить Ника к себе в комнату, так как там было чисто и убрано — у режиссера в жилище творился страшный хаос, — да и ухаживать за ним удобней, когда все под рукой.

— Где Эрика? — спросила она Бада про врача, которая еще утром была на месте.

— Ей было нечем заняться — уехала в Коари, — сообщил Бад.

— Сейчас же вызови сюда по рации! Быстро! — скомандовала Мадлен. — Постарайся, дела плохи, черт возьми!

Бад убежал, а она бросилась к Нику. Тот скинул с себя одеяло и метался в постели. Мадлен прикоснулась к нему — горит огнем! — быстро намочила несколько полотенец и стала поочередно прикладывать их к раскаленному лбу. Он отворачивался, отталкивал ее руки. Очевидно, каждое прикосновение причиняло боль.

— Ленни, принеси льда, — сказала она и наклонилась к Нику. — Потерпи, Никки, дорогой! Не сопротивляйся, я очень хочу хоть немного помочь.

Мадлен понимала, что сейчас крайне важно сбить высокую температуру. Она быстро раздела Ника и попробовала завернуть в мокрую простыню. Тот отбивался, морщился и стонал. Тогда Мадлен просто стала поливать его холодной водой.

Когда Ленни вернулся, Ник успокоился, обмяк и покорно лежал под влажной простыней. Мадлен, завернув несколько кубиков льда в салфетку, приложила их ко лбу больного и сказала растерянному оператору:

— Я побуду с ним. Посплю в кресле, если вообще смогу уснуть.

— Знаешь что, милая, мы с тобой будем дежурить по очереди, — заявил Ленни. — Пока приедет врач, нам придется им заняться. Кстати, они появятся не раньше утра, снова дождь пошел…

— Надеюсь, утром ему окажут помощь. Он так тяжело болен, Ленни! Я просто в растерянности. Боюсь, это какая-нибудь инфекция! Ни у кого еще ничего подобного не было. Все только животом страдали из-за здешней воды…

— В этих местах лихорадки — дело обычное, Мадди. Тряхнет и проходит, — постарался успокоить ее Ленни. — Может, к утру ему станет легче. Он же такой крепкий мужик!

— Да уж не знаю, — покачала она головой. — Он плохо себя чувствует давно, ты же видел, в каком он все время состоянии.

— Тоскует по своей красотке. Как пить дать! Поэтому и ходил, словно в воду опущенный.

— А ты откуда знаешь? Это же, вроде, секрет…

— Какой там!.. Все мы, его давние дружки, знаем об этом с самого начала. Он как ее увидел, так и влюбился. У него же на физиономии все написано, а ты говоришь секрет! От нас не спрячешься. Ладно, пойду подремлю немного, а потом сменю тебя. Не хватало еще, чтобы и ты свалилась.

Мадлен подошла к кровати и положила руку на лоб Ника — все еще горячий… Пришлось снова менять одно за другим полотенца, пока наконец она не почувствовала, что температура стала спадать. Так и сидела в темноте, прислушиваясь к тяжелому дыханию больного.

Вскоре, когда стало прохладней, Мадлен увидела, что Ник дрожит, и укрыла его одеялом, потом еще одним и подоткнула с боков, но он продолжал вздрагивать от нового приступа лихорадки. Тогда она легла рядом, обхватила его руками, стараясь согреть теплом своего тела и удержать дрожь. Ник вдруг успокоился и заснул, уткнувшись лицом в ее плечо.

Сквозь сон Мадлен почувствовала, что рука Ника, обнимавшая ее за талию, снова стала раскаленной. Она вздрогнула и открыла глаза. Над ней стоял Ленни.

— Давай, я сменю тебя, — сказал он. — У него снова жар. Поищи-ка еще простыни, надо сменить постель.

Они довольно быстро переменили простыни, перекатили Ника на место. Он лежал в забытьи неподвижно. Единственное слово, которое он все время повторял, было «Сара…». Ленни присел рядом с ним и стал смачивать его лицо и тело водой, потом попытался дать Нику попить, но ничего не получилось. Мадлен сидела в кресле, наблюдая за ним, и старалась не впадать в панику.

— Скажи-ка, Мадди, а что делать ребятам теперь, когда режиссер выбыл из строя? Ты не думала об этом?

— Как что? Продолжать, конечно! — сказала уверенно Мадлен. — Бад заменит его. Он справится, я знаю. Мы не можем терять времени ни в коем случае. Ты возьмешь записи Ника, и будете снимать так, как он наметил, а я поеду с ним в Коари, как бы Эрика меня ни отговаривала.

— Ты, девочка, говоришь дело, — признал Ленни, поражаясь силе ее духа. — Я и сам над этим подумывал, да все не верилось, что Ник так серьезно заболел.

Мадлен не смогла заснуть. Они с Ленни едва успевали справляться с ужасной лихорадкой Ника. В пять утра появился Бад с доктором. Ника решили тут же забрать в Коари, и Эрика заявила, что Мадлен туда ехать ни к чему.

— Я его не оставлю! — сказала та тоном, не терпящим возражений. — Сейчас упакую вещи и поеду с вами.

Пока доктор осматривала Ника и делала уколы, Мадлен быстро собралась, дала все указания Баду и Ленни.

Хотя было раннее утро, возле дома собралась съемочная группа — всех волновало состояние режиссера. А что сказать им? Разве пожелать, чтобы не подвели его и продолжили работу…

Несколько парней перенесли Ника в поджидавший их катер, и они отчалили. По дороге Мадлен все время приставала к доктору с вопросами, но та толком ничего не могла сказать и показалась ей недостаточно компетентной, в общем, доверия не заслуживала. Поэтому, когда они перевезли Ника в маленькую городскую больницу, Мадлен была уже в полном отчаянии.

На следующий день состояние Ника резко ухудшилось, приступы лихорадки участились, его тошнило постоянно. Поставили капельницу, но это мало чем помогло. Мадлен бросилась звонить в Лос-Анджелес Сету Уотерстону.

— Пришли за нами самолет! — потребовала она, рассказав ему вкратце, в чем дело. — Ника надо лечить в Америке. Сет, я боюсь, он умрет, если мы не вывезем его отсюда!

— Будем у вас через несколько часов! — пообещал Сет. — А какого черта вы ждали столько времени?

— Я думала, он поправится, — оправдывалась Мадлен. — Другие выздоравливали довольно быстро.

— У него, скорее всего, совсем другое заболевание. Ладно, пока, Мадди! Держись, мы вылетаем.

Мадлен повесила трубку, и на душе стало немного легче, появилась надежда, что Ника спасут. Через восемь часов прибыл Сет, один вид которого уже вселял уверенность, а с ним два американских врача и три медсестры, которые действовали очень оперативно, — немедленно подключили больного к капельницам и каким-то аппаратам, погрузили на специально оборудованный самолет.

Измученная Мадлен, которая три дня не смыкала глаз, без сил упала в кресло. Напряжение всех этих дней отпустило, и она расплакалась.

— Вам надо поспать, — сказала ей сочувственно одна из медсестер. — Вы сделали все, что могли, теперь наша очередь. Не волнуйтесь, с ним все будет в порядке.

Мадлен дали чашку ароматного чая, а потом таблетку снотворного, и она скоро крепко заснула. Открыла глаза, когда самолет уже приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса.

— Ник? — вскинулась она.

— Его состояние стабилизировалось, — заверила медсестра. — И вообще не так уж он плох. Поверьте, у нас бывали случаи и потяжелее.

— А что говорят врачи? Что с ним?

— Какой-то вирус. У него на руке очень грубый шов, но воспаления там нет, и врачи не считают, что это из-за инфекции, занесенной в рану.

В аэропорту их встретила Мириам. Она объявила, что забирает Мадлен к себе, а уж Сет всем распорядится.

— Я все же должна ехать с Ником, — пыталась протестовать Мадлен.

— Повидаешься с ним позже. Сперва нам надо предупредить семью о случившемся, и ты должна помочь мне это сделать. И потом я не знаю, как связаться с Сарой Кэмпбелл. Ей тоже следует сообщить.

— Ник от нее давно не имеет вестей. Он ужасно волновался, думал, что-то произошло, но оттуда же невозможно позвонить.

Они никак не могли дозвониться до Сары, в ее квартире никто не отвечал. Наконец Мадлен догадалась связаться с Джейн, которая, к сожалению, тоже не смогла им помочь, — она понятия не имела, где Сара. Джейн пообещала сама сообщить Диане о болезни Ника и посоветовала позвонить Чарльзу Хастингсу — может, ему что-нибудь известно о Саре.

— Думаю, она уехала отдыхать, — сказал тот, когда Мадлен наконец дозвонилась ему. — Я позвоню матери Ника, ей необходимо знать, что он болен.

— Спасибо, Чарльз, — сказала Мадлен. — А вы сможете дать нам знать, когда Сара Кэмпбелл появится в Лондоне? Дело в том, что Нику очень плохо, ей нужно быть рядом с ним.

— Конечно, не волнуйся, Мадлен.