Губительная ложь

22

В северном Бостоне улыбались уличные продавцы итальянского мороженого. А в южном Бостоне на улицах резвились дети, купаясь в фонтанах холодной воды, бьющей из включенных пожарных шлангов. Палаты отделения «скорой помощи» были переполнены пациентами, получившими тепловой удар. Шла вторая неделя июля, и жители города уже утомились от этой изнуряющей жары. Город был похож на огромную духовку, в которой жарится свиная вырезка. Всем хотелось узнать, когда же наступит конец их мучениям.

Пейтон намного лучше переносила жару, чем большинство жителей Новой Англии. Во время учебы на первом курсе Национального университета Флориды она жила в общежитии в комнате без кондиционера. Июльская жара в Бостоне, даже если говорить о нынешнем июле, не шла ни в какое сравнение с жарой, которая бывает в Таллахасси в конце августа и в начале сентября. Но эта невероятная жара все-таки подействовала на нее. Она страдала от нее скорее морально, чем физически, без конца представляя себе, как чувствовала бы себя, будучи на девятом месяце беременности. Наверное, она бы задыхалась и обливалась потом.

Она уже пережила потерю ребенка, но время от времени возвращалась мыслью к тому, «что могло бы быть, если бы…» Первым толчком, всколыхнувшим эти воспоминания, стало сообщение на ее компьютере — напоминание о том, что на шестнадцатой неделе ей необходимо сделать УЗИ. Сегодняшний палящий зной снова совершенно неожиданно заставил ее вспомнить об этом. Наверное, оттого что, как только Пейтон убедилась в своей беременности, она стала больше всего бояться знойного лета — роды должны были произойти в конце августа.

К счастью, последние шесть месяцев внесли приятные изменения в ее жизнь. Смерть Энди Джонсона официально квалифицировали как самоубийство, и с тех пор никаких признаков того, что ее кто-то преследует, не было. Это дало ей возможность полностью сосредоточиться на работе и семейной жизни.

Как оказалось, роман, написанный Кевином, помог им наладить отношения. Пейтон очень удивилась, узнав, что Кевин смог написать такую замечательную вещь, работая в юридической фирме пятьдесят часов в неделю. Оба они страстно увлеклись этой книгой. Пейтон помогла отредактировать рукопись, придумала почти все диалоги женских персонажей, добавила некоторые интересные детали и факты, о которых женщины обычно предпочитают не распространяться. В конце весны они показали новый, улучшенный вариант рукописи надежному литературному агенту. Не прошло и недели, как он просто выхватил книгу у них из рук. Еще через три недели рукопись была продана солидному издательству.

На следующий день после этого Кевин проснулся совершенно другим человеком. То, что его книгу удалось продать, вернуло ему потерянную веру в себя. Это событие как бы выдавило из него дух скромного бесперспективного парня из Флориды. Книга помогла наладить их семейную жизнь, их интимные отношения, восстановила взаимопонимание. Она даже помогла упрочить шаткое положение Кевина в «Марстон и Уилер». Кевину было совершенно все равно, что думают о нем на фирме, ведь его книга уже продавалась почти во всех книжных магазинах. Но сейчас он еще не был готов оставить свою основную работу. Поэтому, рассудив здраво, он решил отзываться о своих работодателях только в доброжелательном тоне. В свою очередь, руководители «Марстон и Уилер», озабоченные репутацией фирмы, по достоинству оценили подобное поведение Кевина. Они смертельно боялись, что он может рассказать какому-нибудь репортеру о неблаговидных фактах из жизни фирмы, если коллеги по работе не будут относиться к нему с уважением. Пейтон была поражена тем, что профессиональные связи могут основываться на соображениях подобного рода. Это напоминало отношения между членами воровской шайки. Но Кевин уверил ее, что страх — именно тот цементирующий материал, который скрепляет коллектив каждой крупной юридической фирмы Америки. И последнее. Он был счастлив. А она была рада, что он опять стал похож на того человека, которого она полюбила когда-то.

— Слишком жарко для вас? — спросил водитель.

В Бостоне, по пути в аэропорт, таксист задал ей такой же глупый вопрос. Короткий перелет, — и вот его коллега с Манхэттена интересуется тем же самым. Что они хотят услышать в ответ? Нет, я из Уганды?

Она увидела его лицо в зеркале заднего вида и вежливо улыбнулась.

— Очень жарко, благодарю вас.

Решение поехать в Нью-Йорк было принято экспромтом. Кевин отсутствовал всю неделю. Он занимался тем, что снимал показания свидетелей в юридической фирме на Парк-авеню. Это было большое судебное дело о посягательстве на торговую марку. Утром она вдруг вспомнила, что сегодня исполняется ровно десять лет со дня их первого свидания. Она улыбнулась, подумав, что теперь у них все хорошо. Рассматривая результаты компьютерной томографии брюшной полости пациента, Пейтон отметила про себя, что она могла бы и не вспомнить о такой знаменательной дате в их жизни, будь они все еще в ссоре. Она решила взять билет на самолет и сделать Кевину сюрприз.

Такси остановилось у тротуара. Пейтон расплатилась, взяла свою сумку с ночными принадлежностями и вышла из машины. Ее поразила необыкновенная влажность воздуха. Хотя было уже восемь часов вечера, жара не спадала.

— Добро пожаловать в «Волдорф», — приветствовал ее швейцар.

К ней сразу же подбежал коридорный, чтобы взять сумку, но багаж весом три с половиной килограмма вряд ли можно было назвать тяжелой ношей. Она сама донесла сумку до лифта и поднялась на четырнадцатый этаж. Когда открылась дверь лифта, сердце Пейтон выскакивало из груди. Решение поехать в Нью-Йорк она приняла в считанные минуты, что было совсем не похоже на нее. Она никак не могла взять себя в руки, и ее губы растянулись в глуповатой усмешке. Такая себе шаловливая улыбочка.

Она шла почти вприпрыжку по длинному коридору до комнаты номер 1426. Когда Кевин поселился в этом отеле, он позвонил ей и назвал номер своей комнаты. Она два раза постучала в дверь и стала ждать, сгорая от нетерпения увидеть его удивленное лицо.

Никто не ответил.

Пейтон прижалась ухом к двери, но ничего не услышала. Наверное, он где-то обедает с коллегами или клиентами. Улыбка сразу же исчезла с ее лица при мысли о том, что придется умерить свое нетерпение и подождать, пока они выпьют кофе и съедят десерт.

В конце коридора горничная открывала другую комнату, чтобы сделать в ней уборку. Это навело Пейтон на мысль. Когда Кевин вернется, она уже будет в его кровати, и, может быть, на ее животике, прямо под коротенькой черной кружевной ночной рубашкой, будет лежать маленькая шоколадка. Вот это будет настоящий сюрприз.

— Не могли бы вы мне помочь? — спросила она горничную. — Я оставила в номере свой ключ.

— Прошу прощения, но вам нужно обратиться к главному администратору.

— Пожалуйста, не заставляйте меня так далеко ходить. Это же почти полтора километра.

Горничная с сочувствием посмотрела на нее. Честное лицо, образно выражаясь, может открыть любую дверь. Она отперла Пейтон комнату своим ключом.

— Благодарю вас.

Пейтон быстро вошла внутрь. Но горничная последовала за ней.

— Вам нужно найти свой ключ и показать его мне, — сказала она. — В целях безопасности.

— О-о, — протянула Пейтон, включив свет. В комнате царил полнейший беспорядок. Кровать не была застелена. Мокрые банные полотенца валялись на полу. Поднос, на котором обычно подавали заказанную еду в номер, стоял на ночном столике. Еды на нем уже не было. Она заметила, что на столе стоял еще один такой же поднос. Он тоже был пустым.

Почему здесь два подноса?

Она присмотрелась к ним внимательнее. На одном стояла тарелка с остатками картошки фри. На другом лежала недоеденная жареная цесарка. Это заставило ее задуматься. Даже если бы Кевин был так голоден, что заказал два подноса с едой, он ни за что не стал бы брать салат. Он не любил его. Пейтон предположила, что, возможно, это был деловой ужин со свидетелем. Они вместе ужинали и готовились к завтрашнему заседанию.

— Мисс, — напомнила ей горничная. — Пожалуйста, покажите свой ключ.

Она отвернулась от подносов и вошла в темную ванную, и у нее все замерло внутри. В темноте она различила какую-то вещь, свисавшую с душевой трубы. Самые худшие подозрения Пейтон оправдались, когда она включила свет.

Это были дамские колготки.

На туалетном столике она увидела косметичку, тюбик губной помады, бутылку шампуня и бальзам для волос. Она быстро отвернулась и открыла раздвижной шкаф. Половину занимала женская одежда.

В панике она подбежала к входной двери и еще раз проверила номер комнаты. На двери был номер 1426. Нет, она не ошиблась комнатой. С обратной стороны двери висел полиэтиленовый пакет из прачечной отеля. В нем лежали две рубашки. На рукавах рубашек были инициалы владельца, но она все-таки проверила квитанцию, приклеенную к пакету. На ней было написано «К. Стоукс, 1426».

— Я должна увидеть ваш ключ, — настаивала горничная.

Пейтон едва держалась на ногах.

— Прошу прощения. Я ошиблась комнатой. Это просто ужасная ошибка.

С сумкой в руках она выскочила из комнаты и побежала к лифту. Ее переполняли боль и злость.

Пейтон поняла, что последние полгода просто обманывала себя. Она так легко поверила Кевину, она жалела его из-за всех этих его неприятностей на работе. С одной стороны, она почти убедила себя, что он не изменял ей. С другой — даже если бы это и случилось, она простила бы его, обвиняя себя в том, что проводит много времени на работе, вместо того чтобы быть с ним. По иронии судьбы, книга Кевина сблизила их. А на самом деле оказалось, что она просто отвлекла их внимание от реальной проблемы. Хотя именно книга должна была натолкнуть ее на определенные мысли.

Он был прекрасным выдумщиком.

«К черту тебя, — подумала она, когда закрылись двери лифта, — я тебе не дурочка какая-нибудь».

Была почти полночь, когда она прилетела в Бостон. Пейтон совсем не хотелось возвращаться домой, в их квартиру, ложиться в их постель. Слишком свежи еще были болезненные воспоминания. Ехать к родителям тоже не было охоты. Ей, конечно, хотелось бы поговорить с отцом, но не было никакого желания выслушивать очередные наставления матери, начинающиеся ее знаменитой фразой: «Я тебя предупреждала».

Сегодня, в день десятой годовщины их первого свидания, она вдруг вспомнила об их с Кевином первой серьезной ссоре в Таллахасси. Кевину не нравилось, что она носила ожерелье, которое подарил ей Гэри Варнс, когда они окончили школу. Это и спровоцировало ссору, которая переросла в глупейшую ревность. Во время учебы в университете Флориды у Пейтон было немного друзей. Все свое время она посвящала учебе и отношениям с Кевином. После этой ссоры она решила позвонить Гэри в Бостон. Это был их первый разговор, после того как она сказала Гэри, что их, так сказать, отношения на расстоянии нужно закончить, потому что она встретила другого парня. Они проговорили несколько часов, и разговор закончился тем, что Гэри, вопреки своим чувствам, убедил ее дать Кевину еще один шанс. Кевин ни за что на свете не поверил бы в это, если бы она рассказала ему о том разговоре с Гэри. Но Пейтон на собственном примере убедилась в том, что бывшие любовники могут стать хорошими друзьями. Она даже подумала, не позвонить ли ей Гэри опять, прямо сегодня, но вместо этого вспомнила, что есть одно место, где ей всегда рады. Этим местом была ее работа.

— Что ты здесь делаешь?

Пейтон даже испугалась, услышав голос Гэри. Он работал в детской больнице в ночные смены, пока осенью не начнутся занятия в медицинской школе. Гэри всех удивил — но только не Пейтон, — когда очень хорошо сдал вступительные экзамены.

— Работаю, — ответила Пейтон. Она шла по коридору в сторону раздевалки. Гэри следовал за ней.

— Я думал, что ты уехала в Нью-Йорк.

— Уехала, — сказала она, открывая кодовый замок своего шкафа. — Я уже вернулась.

— О-о, — протянул он. Это было такое всепонимающее «о-о». Казалось, что ему до боли понятно, насколько все безнадежно плохо. — Ты хочешь поговорить об этом?

— Благодарю. Но ты вряд ли сможешь помочь.

Дверь шкафа наконец открылась. Гэри подошел ближе и сел на скамейку рядом с ней.

— Я бы не стал с такой уверенностью говорить об этом.

— О чем?

— О том, что я не смогу помочь. На этот счет у меня есть целая теория.

— У тебя по поводу всего есть теория, — сказала она ворчливым голосом, но при этом улыбнулась.

— Это правда. Но об этой теории ты еще не знаешь. Она о нас с тобой.

От удивления Пейтон даже перестала завязывать шнурки на туфлях.

— О нас с тобой?

— Да. О медсестрах и врачах.

— А-а.

— Мы — последние на земле мастера по ремонту.

Она слабо улыбнулась, понимая, что стала свидетельницей рождения нового «гэризма». Остается только надеяться на то, что этот превзойдет знаменитый «Этомоя компания».

— Хорошо. Пожалуй, я выслушаю твою теорию.

— В современном мире никто ничего не может починить. Совершенно очевидно, что если и есть что-то достойное ремонта, то это твое собственное тело. Все остальное ломается, и лучше выбросить сломанное и купить новое.

— Например, телевизор или CD-плеер.

— Особенно телевизор или CD-плеер.

— А как насчет машин? Машину лучше починить.

— Уже производят машины, которые могут проехать сто восемьдесят пять тысяч километров без ремонта. Механики остались без работы, детка.

— Как насчет всего того, что составляет наш быт? Например, уборки мусора?

— Это сплошное надувательство. На самом деле не существует уборки мусора. Ты только нажимаешь на кнопку, слышишь легкое шуршание — и мусора нет.

— Знаешь, ты обладаешь сверхъестественной способностью говорить абсолютную ерунду с совершенно серьезным лицом.

— Просто я верю в то, что говорю. Прежде, чем мы поймем это, человеческое тело станет предметом одноразового использования. А врачи и медсестры будут последними ремонтниками на земле.

— Это означает, что каждый раз, когда я в кухне сажусь на корточки, половина моей задницы будет вываливаться из джинсов?

Он засмеялся, а потом закашлялся.

— Гэри, это не такое страшное зрелище.

Он покраснел. Придя в себя, он спросил:

— Так ты скажешь мне, что сегодня произошло?

— Нет.

— Хорошо. Тогда давай не будем говорить об этом, а пойдем и выпьем по молочному коктейлю.

— Не могу. Нужно работать.

— Забудь о работе. Ведь ты сейчас должна быть в Нью-Йорке. Ну же, пойдем.

Она немного помолчала.

— Не знаю. Наверное, мне станет легче, если я немного развеюсь. Но я меньше всего хотела бы, избавляясь таким образом от жуткой депрессии, стать толстой.

— К черту молочный коктейль, — согласился он. — Как насчет водки с тоником?

— Пойдем выпьем кофе.

— Ты просто тормоз идей.

— Да, — сказала она, пытаясь представить себе, чем сейчас может заниматься Кевин. — У каждой идеи есть свой тормоз.

23

Солнечный луч светил ей прямо в глаз. Он проникал через узкую щелочку между занавесками, как луч лазера. Умом она понимала, что нужно просто повернуть голову в другую сторону, но это было выше ее сил. Этим утром ей было больно даже прищурить глаза. Она не чувствовала себя так плохо с тех пор, как в первый раз напилась. Это случилось еще в школе, и у нее выработалось стойкое отвращение к бурбону.

Насколько она помнит, Гэри Варнс тоже был идейным вдохновителем той давнишней пирушки.

Они начали праздновать в «Чонси» и, когда заведение в два часа ночи закрылось, продолжили свой вечер в каком-то ночном клубе. Гэри клялся, что это очень популярное местечко. Они встретили там каких-то друзей Гэри, завсегдатаев ночных клубов. После нескольких рюмок текилы и зажигательных танцев под громкую музыку Пейтон решилась рассказать ему о Кевине. Нет, она не плакалась Гэри в жилетку. В этом не было ничего похожего на подобного рода сентиментальные признания. Пейтон сразу начала с главного.

— Все кончено, — объявила она под аккомпанемент оглушительной музыки.

— Что кончено?

— Между мной и Кевином. Он мне изменяет.

— Очень жаль.

— Все нормально. Это уже не в первый раз. Я абсолютно уверена, что примерно полгода назад он уже проделывал подобные мерзости.

— Мне искренне жаль, что так случилось.

— Не стоит жалеть. Как там говорит эта старая пословица? Если ты обманешь меня один раз, то стыдно должно быть тебе, а если ты сможешь обмануть меня дважды, то стыдно должно быть мне.

— Остается только одно.

Он долго и как-то двусмысленно смотрел на нее. Ей даже стало не по себе от этого взгляда. Казалось, он намекал на что-то, но она совсем не хотела понимать смысл этого намека. У нее не было желания заниматься подобными вещами ни с ним, ни с кем-нибудь другим. По крайней мере, пока она не поговорит с Кевином.

— Давай еще выпьем? — предложила она, чтобы как-то сменить тему.

— Точно. Давай еще выпьем.

Это было последнее, что она запомнила.

А сейчас у нее гудела голова. Она накрыла голову простыней. Было уже достаточно светло, и Пейтон обратила внимание на то, что постельное белье какое-то незнакомое.

От удивления она почти подпрыгнула на кровати. Перед глазами все закружилось, но она все-таки успела понять, что это не ее комната. Пейтон сдернула с себя простыню, а потом быстро накрылась снова, обнаружив, что на ней только трусики и мужская футболка.

Сердце Пейтон бешено колотилось. Она глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя. Она не могла переспать с Гэри. Здесь должно быть какое-то другое объяснение.

Ее волнение продолжало усиливаться, и тут она услышала шум воды в ванной. Кто-то принимал душ, что-то напевая. Это был голос Гэри.

Она спрыгнула с кровати, но, потеряв равновесие, чуть не упала на пол. Сильное похмелье не позволяло делать такие резкие движения. Она тщательно осмотрела постель, потом заглянула под кровать, но ее одежды нигде не было видно.

Что, черт возьми, произошло этой ночью?

На ночном столике Пейтон нашла свои часы. Посмотрев на них, она пришла в ужас: было уже два часа дня. Даже если бы ее неожиданный визит в Нью-Йорк вполне удался и она провела бы ночь с Кевином в отеле «Волдорф», то еще час назад ей следовало находиться в больнице. Она отчаянно пыталась найти свой пейджер и наконец обнаружила его в туфле. Слава Богу, никаких сообщений не было. Чтобы окончательно удостовериться в том, что ее никто не искал, она схватила телефонную трубку и набрала свой домашний номер.

— Новых сообщений не поступало, — услышала она электронный голос автоответчика. — У вас есть одно сохраненное сообщение.

Пейтон проверила это сообщение. У Кевина была мерзкая привычка прослушивать ее сообщения, а потом сохранять их.

Это сообщение поступило вчера в 4:13 утра. Оно было от Кевина.

«Привет, Пейтон, это я. Айра Кауфман отправил меня в Лос-Анджелес по какому-то срочному делу. Я сейчас еду в аэропорт Кеннеди. Буду отсутствовать минимум два дня. Я позвоню тебе завтра и скажу, где остановился».

В Лос-Анджелес! Ее охватил ужас. Она проверила автоответчик вчера, перед тем как улететь в Нью-Йорк. Но она не посмотрела сохраненные сообщения. Кевин просто идиот. Он оставил ей сообщение, потом позвонил позже, чтобы проверить сообщения, прослушал то, которое он оставил, и переслал его в раздел сохраненных. Она почти никогда не проверяла эти сообщения.

Пейтон повесила трубку, а потом позвонила оператору и попросила соединить ее с отелем «Волдорф» в Нью-Йорке.

— Соедините меня с номером четырнадцать-двадцать шесть, пожалуйста, — сказала она администратору, когда ее соединили с отелем.

После трех длинных гудков, она услышала мужской голос. Это был не Кевин.

— Кто это? — спросила она.

— Стив Бисли.

Она знала Стива. Он был коллегой Кевина, и они вместе работали над одним судебным делом.

— Это Пейтон Шилдс. Я пытаюсь найти Кевина.

— Он улетел вчера днем в Лос-Анджелес вместе с Айрой Кауфманом.

Это соответствовало сообщению, которое оставил Кевин.

— Понятно. Но почему вы в его номере?

— Буквально в последнюю минуту Айра прислал меня сюда на замену, чтобы они с Кевином могли уехать в Лос-Анджелес. У меня даже не было времени зарегистрироваться в отеле, поэтому Кевин отдал мне свой номер. Я живу здесь под его именем и по его кредитной карточке. Никто ничего не заметил. Со мной моя невеста, поэтому Кевину придется оплатить счет на кругленькую сумму. Десять тысяч долларов.

— Что?

— Шучу. Я имею в виду счет. Но моя невеста действительно тут со мной. Она учится в юридической школе при Колумбийском университете. Мы устроили себе небольшие каникулы в «Волдорфе».

— О Господи!

— У вас все хорошо?

— Надеюсь, что все именно так и будет.

— Кстати, Кевину пришлось улететь до того, как из прачечной принесли его рубашки. Скажите ему, что они здесь в номере. В понедельник я захвачу их с собой на работу.

Пейтон просто остолбенела. Она не могла произнести ни звука.

— Вы слушаете? — спросил он.

— В понедельник, я поняла. Это прекрасно.

— Ты наконец пришла в себя, Пейтон? — крикнул Гэри из ванной.

— Я разговариваю по телефону, — быстро ответила она, закрыв ладонью телефонную трубку и решив, что Гэри теперь отстанет от нее.

— Эй, Стив, я здесь.

— Ты можешь не стесняться. Я уже видел тебя голой, — снова закричал Гэри.

Пейтон чуть не потеряла сознание. Она была уверена, что Стив все слышал.

— Прошу прощения, Стив, — проговорила она, поднеся телефонную трубку почти к самому лицу. — Вы что-то сказали? Этот чертов телевизор! Так громко, что я не слышу вас.

— Нет, — несколько обеспокоенно произнес он. — Я ничего не слышал. То есть ничего не сказал. Я слушаю вас.

Но связь оборвалась, и Пейтон даже не успела попрощаться с ним.

Гэри включил фен для волос. Она сидела на кровати в трусиках и в футболке, принадлежащей Гэри, с телефонной трубкой в руках и не могла понять, что с ней и где она.

Что же, черт возьми, я сделала?

24

Поездка в Лос-Анджелес могла продлиться очень долго. Кевин вынужден был выполнять ту часть работы, которую он больше всего ненавидел, когда речь шла о большом коммерческом судебном деле. Ему пришлось разбираться в огромном море деловых корпоративных документов.

Пять дней и ночей его команда юристов и их помощников страницу за страницей просеивала тысячи забитых до верху коробок с архивами деловых бумаг, которые находились в восьми различных складских помещениях, кишащих крысами. К тому же там не было кондиционеров. На шестой день это стало просто невыносимым. Существовала единственная возможность освободиться от кошмара — совершить харакири на юридический манер. Он сказал старшему вице-президенту, что компания могла бы сэкономить уйму денег на гонорарах за юридические услуги, если бы юрист компании контролировала этот проект сама. В тот же день во второй половине дня Кевин улетел домой.

Он не случайно выбрал именно этот день. Кевин оставался там так долго, как только мог, но ему нужно было вернуться домой именно в четверг к вечеру. В восемь вечера в магазине «Любители книги» была назначена его первая встреча с читателями.

Книжный магазин «Любители книги» не был ни самым большим, ни самым известным в Бостоне. Но за последние пять лет он стал любимым магазином Кевина. Именно этот небольшой магазинчик взлелеял его смелые мечты. Каждую неделю в нем проводились две или три встречи. В читальном зале магазина авторы книг — хорошо известные и совершенно неизвестные — рассказывали о своих произведениях и своем творчестве всем, кому это было интересно. Подобные авторские встречи как раз подходили для таких мечтателей, как Кевин. Обычно два-три раза в месяц он посещал эти мероприятия и размышлял о том, что, может быть, в один прекрасный день кто-нибудь придет сюда, чтобы послушать его самого.

На следующий день, после того как Кевин подписал контракт на издание своей книги, он позвонил хозяину магазина. Он хотел, чтобы посетители «Любителей книги» были его первыми слушателями. Но, к сожалению, его роман будет опубликован только следующей зимой. К этому времени «Любители книги» могут просто кануть в Лету. Подобно многим другим владельцам независимых книжных магазинов, владелец «Любителей книги» уже давно пришел к мысли, что нужно объединяться в крупные супермагазины.

Издатель Кевина говорил ему, что это пустая трата времени устраивать презентацию еще не вышедшей книги. Пять лет он мечтал о том, что его дебют как писателя состоится именно в «Любителях книги», и сейчас эта мечта осуществляется. Жаль, что Пейтон не смогла сегодня быть здесь с ним. Когда они уже вышли из дома, засигналил ее пейджер. В больнице опять что-то случилось. Кое-что в их жизни все-таки осталось неизменным.

— Добрый вечер, — приветствовал он собравшихся в зале читателей. Их было человек семь-восемь. — Я Кевин Стоукс. Должен сказать, что сегодня я испытываю двоякое чувство. Мне очень грустно, что я последний автор, который выступает в «Любителях книги», и в то же время я горжусь этим.

— Прошу прощения, — обратилась к нему женщина, сидящая в первом ряду. — Как называется ваша книга?

— Это еще не решено окончательно. Моему редактору не понравилось название, и сейчас мы пытаемся придумать новое.

— Значит, книга еще не издана?

— Нет еще. Но на прошлой неделе, я оставил здесь несколько копий рукописи для тех, кто захочет найти и прочитать мою книгу. Я вижу, что двух экземпляров не хватает, очевидно, кто-то уже прочитал ее.

— Я прочитал. — Это сказал какой-то старый человек, который стоял, опершись на книжные полки. — Отличная книга.

Кевин улыбнулся.

— Благодарю вас. Вы прочитали ее?

— Да, и, надо сказать, это было такое странное стечение обстоятельств. В прошлую среду я вышел из автобуса не на своей остановке. Шел дождь, и я решил зайти в книжный магазин. Прямо на прилавке лежала рукопись. Я начал читать и не смог оторваться.

— Это грандиозно. Прямо похоже на триллер.

— Ваша жена врач. Это правда?

Кевин прищурился. Это был совершенно неожиданный вопрос.

— Да.

— Она педиатр?

— Это правда.

— Я думаю, что ей приблизительно лет двадцать восемь?

Он нервно улыбнулся. Уж слишком личные вопросы задавал этот человек.

— Книга совершенно не о моей жене.

— Но она все-таки о ней. А вы думаете, что вам нужно написать автобиографию, чтобы выразить себя в своей книге?

— Я понимаю, что вы хотите сказать. Но в книге нет ни одного действующего лица, похожего на мою жену.

— Ее присутствие чувствуется на каждой странице. Вы просто не знаете об этом.

Он говорил каким-то обвиняющим тоном. Да и смотрел этот человек не очень дружелюбно. Кевин отвел глаза и проверил свои записи, чтобы как-то прервать разговор.

— Однако остальные, наверное, не имеют понятия, о чем мы говорим, поэтому позвольте мне немного рассказать о книге.

— Эта книга о красивой и преуспевающей женщине, которая вынуждена принимать решение, жить ей или умереть, — произнес старик.

— Да, но в книге есть еще и многое другое. В ней говорится о доверии, предательстве и…

— О похищении. Это самое важное.

— Я думаю, что самое важное — характеры героев, — возразил Кевин.

— Ха! Вы предопределили трагедию, вот что самое главное.

— Это роман. Я ничего не предопределял.

— Так вот, значит, как вы думаете? Просто написали историю и умыли руки? За четырнадцать лет до того, как «Титаник» оказался на дне океана, вышел роман, описывающий точно такие же события. Он назывался «Гибель „Титана“, или Пустота». Сочинил его Морган Робертсон. Кто-то назвал роман пророческим, но пророчество всего лишь предсказывает будущее. Я верю, что книга Робертсона фактически сформировала будущее. Об этом сказано в Библии, мистер. Все это старо как мир. Написав эту книгу, вы предопределили чью-то судьбу.

— Но это всего лишь книга. Вымысел.

— Где вы живете?

— Я не думаю, что должен отвечать на этот вопрос.

— Я знаю, где вы живете.

Он смотрел на Кевина с презрением, сидя в последнем ряду. Никто из присутствующих не сдвинулся с места. В конце концов к разъяренному старику подошел хозяин магазина.

— Прошу прощения, сэр. Но я попрошу вас уйти.

Старик сидел неподвижно и пристально смотрел на Кевина.

— Сэр, не заставляйте меня звонить в полицию.

Незнакомец нахмурился и сказал:

— Я все равно собирался уходить.

Они с беспокойством наблюдали за тем, как он стремительно направился к выходу и с силой захлопнул за собой дверь, чуть не сорвав маленькие колокольчики над ней. Наступила короткая пауза. Потом они вдруг услышали громкий стук в окно. Старик стоял на тротуаре, заглядывая внутрь, и стучал в зеркальное стекло окна. Он указал рукой на Кевина, потом вытащил рукопись из своей сумки, резко повернулся и подбросил ее вверх. Он смеялся, наблюдая за тем, как бумажные страницы, подхваченные ветром, разлетаются в разные стороны и, покружившись в воздухе, приземляются на мостовую. Он обеими руками хватал листы на лету и снова подбрасывал их вверх. Потом он повернулся и побежал.

Хозяин магазина подошел к окну и закрыл жалюзи.

— Прошу прощения, Кевин, — сказал он.

— Да, — ответил он, слегка охрипшим голосом. — И я прошу прощения.

25

Пейтон не осмелилась все рассказать мужу.

Несколько недель подряд ей удавалось избегать встреч с Гэри в больнице. Гэри поступил мудро, дав ей прийти в себя, после того как рассказал ей, что случилось в тот вечер.

Ей стало плохо. Она выпила слишком много текилы, и ее стошнило прямо на одежду. Нехорошо, конечно, но между ними ничего не было. Гэри привел ее в свою квартиру, которая находилась неподалеку. Он снял с нее испачканную, дурно пахнущую одежду, забросил в стиральную машину и уложил ее спать в собственную кровать. Сам он устроился на диване. Гэри был для нее просто няней, которая уложила в постель смертельно пьяного врача в трусиках и в футболке с чужого плеча.

— И никаких вольностей, — сказал ей Гэри на следующее утро. — Все было в рамках приличий.

Кевин, несомненно, не из тех людей, кто поверил бы, что «ничего не произошло». Зимой он просто рассвирепел, когда узнал о результатах тестирования Энди Джонсона на детекторе лжи. И все потому, что этому тупице инспектору, проводившему тестирование, показалось, будто Джонсон не слишком убедительно отрицал существование «сексуальных отношений» с Пейтон. Конечно же, по сравнению с зимой Кевин сейчас стал более уверенным в себе. И более уверенным, чем когда-либо. Тем не менее глубоко в подсознании он всегда будет помнить, что его мать бросила их с отцом. Когда-то давно он рассказал Пейтон об этой истории, и она до сих пор помнит, какой болью и гневом горели его глаза.

— Вы просто отбросы общества, — кричала его мать, уходя из дома и громко хлопая дверью. Они жили тогда в трехкомнатном передвижном трейлере. Кевину в то время было восемь лет. После этого он больше никогда не видел свою мать. Она уехала из Ки Веста, чтобы жить, как она заявила, с «более достойным человеком». Кевин сказал, что мать встретила этого человека, когда работала официанткой в баре. Он приехал во Флориду отдыхать и был каким-то юристом из Бостона.

Пейтон решила, что в подобных обстоятельствах лучше всего промолчать. Она любила Кевина. И она никогда не позволила бы себе пойти с Гэри в кафе, а потом напиться в компании его друзей-полуночников, не будь она уверена, что Кевин ей изменяет. И она никогда не опустилась бы до того, чтобы отплатить ему той же монетой и завести себе любовника, со сколькими бы женщинами Кевин ни успел бы переспать. Пейтон слишком уважала себя.

Молчание было лучшим выходом из создавшегося положения. Она объяснила это Гэри, прежде чем покинуть его квартиру. Она говорила с трудом, в голове был полный туман. Похоже, она действительно слишком много выпила и теперь мучилась похмельем.

— Все должно остаться строго между нами. Никому ни слова.

— Пейтон, я единственный мужчина на свете, которому ты можешь полностью доверять.

Он опять посмотрел на нее так же, как тогда, когда они собирались выпить по последней рюмочке. Что произошло после этого, она уже не помнила.

Пейтон очень хорошо запомнила этот его взгляд.

Ее пейджер засигналил как раз тогда, когда она проводила дыхательные упражнения с девятилетним ребенком, страдавшим астмой. Она извинилась и пошла на второй этаж в конференц-зал. Пейтон уже несколько недель со страхом ждала этого звонка. Это был звонок от ее адвоката.

Гражданское дело 05-1132. Штат Массачусетс против детской больницы и Пейтон Шилдс, врача. Дело длилось уже почти шесть месяцев и все еще находилось на стадии сбора документов и свидетельских показаний. Сегодня наступила очередь Пейтон давать показания.

С первоначальным иском, который подала медсестра Фелиция, разобрались неделю назад. Однако из принципиальных соображений больница отказалась удовлетворить другой иск, связанный с этим. Его подал тот негодяй, который колол свою подружку и сына иголкой, прикрепленной к палке, а потом вломился в клинику и устроил там драку. Поскольку иск был подан персонально против Пейтон, то ей понадобился собственный адвокат, который не имел отношения к больнице. Винс Эдвардс ждал ее возле конференц-зала.

— Готовы? — спросил он.

— Готова. Хочется, чтобы все это побыстрее закончилось.

Стенографистка уже ждала их, сидя во главе стола. Напротив нее расположился Питер Дженкинс, адвокат истца. Это был крепкий мужчина лет пятидесяти с небольшим. Он казался каким-то приземистым и сплющенным, как будто пролетел в падающем лифте этажей десять и выжил только для того, чтобы поведать об этом всему миру. Он сидел, уткнувшись носом в свои бумаги, и не поднялся, чтобы приветствовать их, — даже не поднял голову.

Пейтон и ее адвокат опустились на стулья у двери. Дженкинс снял очки, прокашлялся и кивнул стенографистке, показывая, что он готов начать работу.

— Доброе утро, — произнес он, и пальцы стенографистки забегали по клавишам. — Позвольте мне начать с того, что необходимо внести в протокол запись о том, что мой клиент не присутствует сегодня. Он, конечно, имеет право как присутствовать, так и отсутствовать при даче показаний. Однако поскольку доктор Шилдс в прошлом запугивала его и угрожала физической расправой, то совершенно естественно, что мой клиент боится находиться с ней в одной комнате.

— Прекратите это, — громко оборвал его Винс.

— Прекратить что?

— Ломать комедию. Еще одно подобное идиотское замечание, и мы с моей клиенткой уйдем.

— Вы пытаетесь меня запугать?

— Просто констатирую факт. Подобные замечания так же неуместны, как если бы я попросил внести в протокол запись о том, что ваш клиент отсутствует потому, что его судебный иск является необоснованным. И убедил его подать этот иск адвокат, работающий за случайный гонорар, который он получает от неплатежеспособного клиента. Этот адвокат просто не может заработать деньги другим способом.

— Оскорбление свидетеля, — объявил Дженкинс стенографистке.

Пейтон произнесла знакомую клятву говорить правду и только правду. Адвокаты переглянулись. Она ждала следующего обязательного вопроса: «Пожалуйста, для протокола назовите свое имя», — но Дженкинс явно не собирался прекратить нападки на нее.

— Доктор Шилдс, скольких людей вы убили за свою жизнь?

— Протестую.

— Принимается. Пожалуйста, ответьте на вопрос.

— Только одного, — сказала она.

— Только одного? Давайте разберемся в том, что вы имели в виду, говоря «только одного». С вашей точки зрения, это: а) больше, чем; б) меньше, чем; в) столько же людей, сколько может убить среднестатистический человек?

— Протестую.

— Если вы протестуете против этого, то у нас будут большие проблемы.

— О-о, у нас будут просто огромные проблемы. Я в этом уверен.

— Прекрасно. Но только после того, как я получу ответ на свой вопрос. Какой же вариант ответа, доктор? А, Б или В?

— Я бы сказала, что больше, чем среднестатистический человек, — холодно проговорила Пейтон.

— Очень хорошо. Вариант А. Или, может быть, это больше похоже на вариант Г: столько же, сколько и среднестатистический гангстер?

— Протестую. Я уже просил вас не играть на публику. Это вполне серьезно.

— У вас есть пистолет, доктор?

— Да.

— Что это за пистолет?

— «Смит-и-вессон», тридцать восьмого калибра.

— Этот пистолет был с вами в тот день, когда вы стреляли в моего клиента?

— Конечно нет. Это был пистолет доктора Саймонса. Свой пистолет я храню дома.

— Вы считаете, что осторожно обращаетесь с оружием?

— Да, очень осторожно.

— Вы храните свой пистолет надлежащим образом?

— Да. Он находится в металлической коробке, закрытой на замок. Коробка хранится на верхней полке шкафа, который стоит в моей спальне.

— Вы знаете, как с ним обращаться?

— Да.

— Вы чувствуете потребность применить его?

— Протестую. Очень неконкретно. Когда, где, при каких обстоятельствах?

— Давайте конкретизируем. Скажем, в тот день в клинике Хейвервила вы были готовы убить моего клиента, если бы были вынуждены это сделать?

Пейтон нервно поерзала на стуле.

— Я не знаю, как ответить на вопрос.

— Вы вытащили пистолет, не так ли?

— Да.

— И выстрелили.

— Я сделала предупредительный выстрел. Я целилась в банку, которая стояла на полке, чтобы показать ему, что умею обращаться с оружием.

— Вы уже признались, что знаете, как это делается. Мой вопрос: вы были готовы применить оружие? Вы были готовы направить пистолет на моего клиента и убить его, если, по вашему мнению, возникнет такая необходимость?

— Я протестую. Это давление на моего клиента.

— Это основной момент дела. Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.

Пейтон нервно сжала руки.

— Думаю, что если бы потребовалось, то я, вероятно, застрелила бы его.

— Великолепно. Давайте вернемся к тому дню в Хейвервиле. Мой клиент лежал на полу лицом вниз.

— Да, после того как я сделала предупредительный выстрел, он лег на пол.

— Он не был вооружен?

— Насколько мне известно, нет.

— Вы направили на него пистолет?

— Да.

— И, как вы сегодня признались, готовы были убить его, если потребуется?

У нее пересохло во рту.

— Именно так я и сказала.

— И при таком стечении обстоятельств вы решили сделать ему укол секобарбитала?

— Правильно. Чтобы успокоить его.

— Куда же, по вашему мнению, он мог уйти?

— Я не знала, что может случиться потом.

— И вы также не знали, что у него аллергическая реакция на секобарбитал?

— Нет, я этого не знала.

— Потому что вы даже не потрудились спросить его, страдает ли он аллергией.

Пейтон помедлила с ответом, немного растерявшись.

— Но это не было похоже на обычный прием у врача.

— Врачи «скорой помощи» всегда спрашивают об этом, не так ли?

— Да. Они спрашивают, но…

— Я уверен, что и вы сами задавали такой вопрос в критической ситуации, неправда ли?

— Да, много раз. Но…

— Но вы не задали его моему клиенту.

— Нет.

— Потому что вам было все равно?

— Протестую.

— Я хочу получить ответ на свой вопрос. Вы не спросили его об этом, потому что вам было все равно. Я прав, доктор?

— Это неправда.

— Понятно. Давайте спросим несколько иначе. Вы не спросили, потому что вам было совсем не все равно?

— Я не спросила, потому… — Она посмотрела на своего адвоката, потом снова на Дженкинса. — Просто не спросила и все.

— Хороший ответ, доктор.

— Протестую.

— Несколько поздно, адвокат, — сказал Дженкинс. Он закрыл свой блокнот и встал из-за стола. — Это все, что мне требовалось. Я закончил. Позвоните мне, когда захотите обсудить размер компенсации.

Он собрал бумаги, схватил свой кейс и вышел из комнаты. Пейтон озадаченно посмотрела на своего адвоката.

— Всего пять минут?

Винс вывел ее в коридор, чтобы стенографистка не слышала их разговора.

— Краткость является хорошим признаком. Если бы он серьезно относился к этому иску, то вам пришлось бы давать показания целый день. Он просто хотел вас попугать немножко, надеясь, что сможет заставить страховую компанию раскошелиться.

Пейтон кивнула понимающе, но все еще не успокоилась.

— Эти вопросы, которые он задавал! Хватит ли у меня мужества применить оружие? У меня мурашки по коже пробежали, когда я сказала, что смогу убить еще одного человека.

— Не беспокойтесь об этом.

— Я не хочу, чтобы вы или кто-то другой подумали, будто если у меня есть пистолет, то мне непременно захочется воспользоваться им.

— Вам не нужно ничего объяснять.

— Я купила пистолет только потому, что было время, когда я действительно опасалась за свою жизнь.

— Пейтон, я знаю все о том инциденте с преследованием. Я понимаю.

— Мне больно, что мне пришлось выслушивать свои собственные ответы. Наверное, могло показаться, будто у меня в венах ледяная вода.

— Так можно подумать, если не знать всех нюансов того инцидента. Это дело никогда не дойдет до суда.

Пейтон совсем не утешили его слова.

— Вы в порядке? — спросил он.

Она отвела глаза, а потом снова посмотрела на него. Лицо ее было серьезным.

— Не думаю, что смогла бы застрелить его.

— Что?

— Это меня и беспокоит. Ответы, которые я дала под присягой, казались мне неправдой, и сейчас я тоже так думаю. Поэтому я пыталась успокоить того парня, сделав ему укол. Я так испугалась, что мне и в голову не пришло спросить у него, страдает ли он аллергией. Я не хотела в него стрелять.

— Это обычное дело.

— Я не уверена, что смогла бы выстрелить в него. Даже если бы он напал на меня.

— Думаю, что никто не знает ответа на этот вопрос, пока не настанет время нажать на курок. Слава Богу, что вам не пришлось столкнуться с этим.

Пейтон посмотрела на свои руки.

— Посмотрите на меня. Я дрожу.

— Люди часто нервничают, когда приходится давать показания.

— Нет. Я только сейчас начинаю понимать, какой я подверглась опасности. Страшно представить, что могло бы случиться, если бы тот клоун, который преследовал меня, не лишил себя жизни. А если бы он напал на меня? Я все время обманывала себя, считая, что обезопасила себя, купив пистолет. Наверное, в моем случае все было бы так, как с теми людьми, которые берут пистолет и цепенеют от ужаса, боясь выстрелить, даже чтобы защитить себя.

— Все уже позади. Не стоит воскрешать ужасы прошлого из-за этого судебного разбирательства и самоуверенного адвоката.

— Мне кажется, что воспоминания не ушли в прошлое. Я все еще часто об этом думаю. Особенно об аварии.

— Жаль, что не могу вам помочь забыть об этом, но…

— Я знаю. Вы мой адвокат, а не мой утешитель. Мне не стоило рассказывать вам все это.

— Со временем все забудется.

— Надеюсь. Держите меня в курсе дела, хорошо?

— Обязательно.

Они пожали друг другу руки, и он направился к выходу.

Пейтон вдруг поняла, что ей нужно принять противокислотное средство, и быстро побежала в раздевалку. Однако, не дойдя нескольких шагов до своего шкафа, вдруг остановилась. К ручке шкафа был привязан картонный ролик от бумажных полотенец. Она осторожно заглянула внутрь и увидела там цветок.

Это была красная роза.

К стеблю была прикреплена записка без подписи. В ней стояло всего два слова: «Давай поговорим».

У Пейтон скрутило желудок, когда она открыла шкаф. Это было то, чего она больше всего опасалась. Она не боялась, что Гэри начнет рассказывать всей больнице о том случае, когда она напилась в стельку, ей стало плохо и она оказалась в его квартире. Она боялась, что он воспользуется этим, чтобы попытаться возобновить их отношения. Все это время Пейтон прекрасно понимала, что, избегая Гэри, она не решит проблемы. Ей следовало предпринять какие-то более серьезные действия.

Она схватила всю упаковку таблеток и закрыла шкаф. Выходя из раздевалки, она выбросила картонный ролик с розой в мусорную корзину и вернулась в свой кабинет.

26

Кевин проработал весь обеденный перерыв, сидя за компьютером. На этот раз он писал не фантастику. К завтрашнему дню ему нужно было составить небольшой документ, страниц на двадцать. Он должен был постараться убедить суд в том, что если его клиент, крупная компания, сдававшая машины в аренду, и брала с заказчиков в течение почти трех лет завышенную плату за бензин, то руководство компании об этом жульничестве абсолютно ничего не знало. У этих болванов, качавших бензин за минимальную зарплату, просто светлые головы.

В какой-то мере его документ был похож на фантастическое произведение.

За последний месяц руководство фирмы, которое до этого времени никогда ему ничего не поручало, дало Кевину несколько заданий. Документ, над которым он сейчас работал, был одним из таких заданий. После того как Кевин продал свой роман, его считали почти партнером. Руководство оценило его умение составлять короткие сводки. Сегодня утром младший партнер, до этого только сухо здоровавшийся с Кевином, подошел к нему с черновиком документа и попросил совета. Начальник отдела кадров поручил Кевину провести семинар для студентов-второкурсников, которые проходили летнюю практику на их фирме. Ему даже выделили новый кабинет с большим окном. Кевин и не думал, что этот день когда-нибудь наступит, и ему все больше и больше нравилось работать в фирме «Марстон и Уилер».

В дверь кабинета постучали. Это несколько отвлекло его от работы. Крикнув: «Войдите», — он все еще смотрел на экран компьютера.

— Я только на минуту, — сказал Айра Кауфман. Его лицо было мрачным. Он закрыл за собой дверь, но продолжал стоять. Кевин повернулся к нему.

— Что случилось?

Айра бросил на стол рукопись романа Кевина.

— Вот это, — заявил он.

— Это моя книга. Только не говорите, что вы тоже заходили в «Любителей книги» и взяли себе один экземпляр.

— Нет. Но в том магазине была одна из наших секретарей. Она принесла вчера вечером эту рукопись, решив, что должна показать ее мне. Проработав в нашей фирме двадцать два года, она осталась преданным работником, который дорожит именем фирмы. Чего, как выяснилось, нельзя сказать о вас.

Сидя на стуле, Кевин немного съежился.

— Вы прочитали рукопись?

— Да. Я читал ее всю ночь, и не потому, что книга такая захватывающая. Я считаю, что она отвратительная.

Кевин старался сохранять хладнокровие.

— Это очень субъективное мнение.

— Вкус здесь ни при чем. То, что вы написали, совершенно непорядочно.

— У меня на сей счет другое мнение.

— Вы использовали свою книгу, чтобы опорочить людей.

— Это фантастический роман. В нем все герои вымышленные.

— Все это грязь. Вы просто изменили имена. Я узнал себя и других юристов, работающих в нашей фирме. Вы изобразили всех нас полными дураками.

— Думаю, вы преувеличиваете. Этот роман о женщине, которая стала влиятельным адвокатом, а все, что касается описания фирмы, где она работает, — только фон, так сказать, обстановка.

— В задницу ваш фон. Вы написали роман «Основные цвета» о фирме «Марстон и Уилер».

— Даже если бы это было правдой, на первой странице книги написано, что все герои являются вымышленными и любое сходство с реальными людьми — не более чем совпадение.

— Может быть, это дерьмо и пройдет, если вы захотите облить грязью каких-нибудь общественных деятелей. Но я не общественный деятель и не буду спокойно наблюдать за тем, как кто-то пытается потехи ради опорочить мое доброе имя и мою репутацию. Уверен, что никто из сотрудников нашей фирмы не позволит такому случиться.

Глаза Айры почти вылезли из орбит. Кевину и раньше доводилось видеть его в гневе, но сейчас он был по-настоящему взбешен.

— Что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил Кевин.

— Я пытаюсь вам объяснить, что у вас есть два варианта. Вы отзываете свою книгу или вылетаете с работы. В случае отказа готовьтесь к войне, — заявил он и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

Кевин повернулся на стуле к окну. Он не наивный человек и писал свою книгу, прекрасно понимая, что сотрудники консервативной юридической фирмы Бостона, возможно, не обладают достаточным чувством юмора, чтобы отличить вымысел от реальности, даже если речь идет, как он сказал Айре, всего лишь об окружающей обстановке. У молодого, подающего надежды писателя и влиятельной юридической фирмы был достаточно милый, но короткий медовый месяц, он подошел к концу, и ответ на ультиматум, выдвинутый Айрой, ясен как Божий день.

Будет война.

— Можно я послушаю твое сердце, дорогая?

Пейтон изо всех сил старалась говорить ласково. Ее необщительная трехлетняя пациентка сидела на столе для осмотра, крепко-накрепко скрестив руки. Она оттопырила нижнюю губу и задрала вверх свой курносый носик. Каждый раз, когда Пейтон пыталась дотронуться до ее худенькой груди стетоскопом, девочка со злостью отталкивала ее руку.

— Хотите, я заставлю ее слушаться? — спросила мама девочки. — Со своими мальчишками я поступала именно так.

Пейтон покачала головой и приложила стетоскоп к колену девочки.

— М-да, но в этом месте я ничего не слышу.

Девочка улыбнулась в ответ.

— Это не сердце, — сказала она.

Пейтон приложила стетоскоп к ее макушке.

— И здесь я тоже ничего не слышу. Ты уверена, что у тебя сердечко стучит?

— Да, — ответила малышка, хихикая. — Это вот здесь.

Пейтон улыбнулась. В ее работе есть много приятных моментов, но самое большое счастье — суметь добиться понимания и хорошего отношения ребенка. Сегодня это было особенно приятно, ведь она с трудом заставляла себя сконцентрироваться на работе.

Первую ошибку она сделала, когда доверилась Гэри. Смешно, конечно, но все это время, которое она проработала в детской больнице, Пейтон думала, что им удалось оставить старые интимные отношения в прошлом и стать друзьями.

Гэри занимал в ее жизни особое место. Он был ее первым мужчиной, как и она — его первой женщиной, и это усложняло и без того непростую ситуацию.

Она все откладывала разговор с Гэри, но в конце концов решилась поговорить. Она нашла его в больничном кафетерии. Обычно он обедал здесь, когда работал во вторую смену. Это многолюдное и шумное место идеально подходило для спокойного разговора на подобную тему.

— Ты хотел поговорить? — спросила она, сразу переходя к делу.

— Точно, — ответил он. Сложив газету, он освободил для нее место. Стол был достаточно маленьким, уместиться за ним могли только двое.

Она села и поставила на стол поднос. Обычно ее обед состоял из малинового йогурта и свежего банана. Чувство легкого голода помогало ей не уснуть во время долгих дежурств. Хотя сейчас она меньше всего боялась заснуть.

— Как дела? — спросил он.

— Нормально. А у тебя?

— Приблизительно так же.

Она уставилась на свой йогурт, не решаясь посмотреть на него.

— Я прочитала твою записку.

— Записку?

— На ручке моего шкафа.

— Я не приближался к твоему шкафу.

— Ты хочешь сказать, что это не ты привязал розу вместе с запиской к ручке моего шкафа? В записке было написано: «Давай поговорим».

— Зачем мне посылать тебе цветы?

Ей показалось, что он стесняется. Она отставила баночку с йогуртом в сторону.

— Гэри, я очень рада, что мы снова смогли стать друзьями.

— Я с тобой согласен.

— Я действительно очень уважаю тебя за это. Наверное, тебе было труднее, чем мне, забыть прошлое.

— Почему? Ты думаешь, что я все еще страдаю от неразделенной любви к тебе, с тех пор как мы окончили школу?

— Нет, просто я сейчас замужем. Я вышла замуж за парня, которого встретила, когда уехала учиться в колледж, а ты остался здесь, в Бостоне.

— А ты не забыла, что я был именно тем парнем, который девять лет назад уговорил тебя дать ему еще один шанс, когда ты позвонила мне в растрепанных чувствах после вашей первой ссоры там, в Таллахасси? Мне не хочется, чтобы ты считала меня бездушным, но, уверяю, я все это давно забыл.

— Рада, что тебе удалось. На прошлой неделе я уже начала бояться, что, может быть, ты надеешься на что-то, чего не может произойти. Это было моей ошибкой. Я рассказала тебе о том, что Кевин мне изменил, и, наверное, это натолкнуло тебя на мысль, что скоро я стану свободной. Но, как оказалось, я ошибалась. У нас с Кевином все хорошо, и я бы хотела, чтобы так все и оставалось.

— Понятно.

Ей показалась, что он разочарован.

— Когда ты послал мне розу…

— Я уже сказал тебе, что не посылал этой дурацкой розы.

Она ему не поверила, но не хотела с ним ссориться.

— Хорошо, ты не посылал мне ее. Но я хочу закончить свою мысль…

— Нет, теперь моя очередь высказаться, — сказал он. Его голос неожиданно стал резким. — Ты даже представить себе не можешь, как ты мне надоела.

— Почему?

— Почему? — с иронией переспросил он. — За кого ты меня принимаешь? За свою подружку, к которой ты обращаешься каждый раз, когда у тебя возникают проблемы с мужчинами?

— Нет. Но я думала, что мы друзья.

— Мы друзья. Что-то вроде этого, — проговорил он, нахмурившись. Казалось, что Гэри пытается справиться со своими эмоциями. — Это сложно. Я старался стать твоим другом, но это действительно очень трудно — по правде говоря, ты просто сука, которая вертит людьми, как ей вздумается.

— Гэри, прошу тебя!

— Нет, выслушай меня ты. Ты пришла ко мне взволнованная, считая, что муж обманывает тебя. Тебе хотелось пойти куда-нибудь выпить.

— Я просто сказала, что мы можем выпить кофе.

— Да, всем известно, что означает это предложение.

— Кофе означает только кофе.

— Как хочешь. Я всего лишь предложил познакомиться с моими друзьями, и после этого ты нарезалась текилы.

— Это ты заказал ее.

— А ты выпила. И после этого именно ты предложила вернуться в мою квартиру.

— Это неправда.

— Это правда. Ты просто не помнишь.

— Признаюсь, что я почти ничего не помню о той ночи. Но ты сам сказал, что мне стало плохо. Ты был слишком пьян и не мог отвезти меня домой. Поэтому мы прошли два квартала пешком до твоего дома.

— И я был так добр, что почистил твою одежду после того, как тебя стошнило. И поверь мне, что, если бы все зависело только от тебя, ты бы проснулась без трусиков.

— Это смешно.

— Ты просила, чтобы я забрал тебя к себе домой. Все закончилось тем, что ты практически сорвала с себя одежду. Если бы ты не отключилась, то сняла бы с себя и трусы, и мы точно занялись бы сексом.

— Ты все это придумал.

— Зачем мне что-то придумывать?

Она помолчала, стараясь успокоиться и не обострять ситуацию. Не хватало еще, чтобы их разговор превратился в громкое выяснение отношений прямо здесь, в кафетерии, где всегда многолюдно.

— Потому что ты сошел с ума, и я, кажется, понимаю, в чем дело. Ты думал, что мы с Кевином расстаемся, и послал мне розу. Все, что я тебе сегодня сказала, было для тебя холодным душем. Твои ожидания не оправдались.

— Я уже говорил тебе, что не посылал этой чертовой розы.

— Прекрасно. Забудь о розе. Но нам нужно все исправить.

— Ты просто используешь меня.

— Никто никого не использует.

— Но ты пыталась сделать это. Я был тебе другом, когда ты сказала мне, что твой муж — ничтожество. Оказалось, что ты всего лишь используешь меня, чтобы доказать свою значимость или заставить неверного мужа ревновать.

— Это просто возмутительно. За последние пять минут ты произнес только одну правдивую фразу — о том, что я сказала тебе об измене Кевина.

— Ты подумала так потому, что хотела, чтобы это было правдой. Ты желала, чтобы твой муж изменял тебе. Это давало тебе свободу быть с тем, с кем ты хотела.

— К твоему сведению, Кевин был третьим мужчиной в моей жизни. И пока он любит меня, у меня не будет другого мужчины. Я не ищу приключений на стороне.

— Тогда почему, прилетев из Нью-Йорка, ты сразу пришла в больницу и начала искать меня?

— Я лишь вернулась на работу.

— Прекрасно, — ехидно заметил он.

— Гэри, я пытаюсь спокойно все выяснить. Но ты все время усложняешь.

— Тогда давай все упростим. Я не твоя подружка и не твой парень или кто-нибудь еще. Я не имел ни малейшего намерения трахнуть тебя ни той ночью, ни когда-либо еще. Поэтому проваливай к чертовой матери.

Они с холодной яростью смотрели друг другу в глаза. Она хотела что-то сказать в свою защиту, но бессмысленно было затевать ссору здесь, в больничном кафетерии.

— Если хочешь, чтобы мы остались в хороших отношениях, то скажи, что ты жалеешь о своих словах.

— Жалею? — засмеялся он. — Ты полагаешь, что мне следует пожалеть об этом? — Он наклонился к ней близко и говорил почти шепотом. Голос его был таким глубоким, что казалось, будто это говорит кто-то другой. — Возможно, когда-нибудь ты поймешь, что такое жалость.

Она молча наблюдала за тем, как он взял свой поднос, встал из-за стола и ушел.

27

Спинка кровати громко стучала о стену. Было уже за полночь, когда старинная кровать наконец прекратила качаться и Кевин в изнеможении опустился между бедрами Пейтон. Он оперся на локти, его руки дрожали от напряжения. Обнаженная Пейтон лежала под ним, ее щеки пылали румянцем в свете ароматической свечи, стоявшей на ночном столике. Выбившаяся прядь волос прилипла к подбородку, лицо, шея и грудь были усеяны блестящими капельками пота. Его пот смешался с ее потом. Когда он оторвался от нее, его тело содрогнулось. Она нежно поцеловала его, а потом выскользнула из постели и на цыпочках прошла в ванную.

Сегодня они устроили настоящий марафон. И не потому, что он чувствовал какое-то сверхъестественное желание. За последнее время на него свалилось столько проблем, что он просто не смог достичь оргазма быстрее.

Он все еще не рассказал Пейтон о том ненормальном старике, которого встретил в книжном магазине. Ему не хотелось пугать ее, особенно после того, что она пережила прошлой зимой из-за Энди Джонсона. Что, если его книгу ожидает огромный успех и он действительно станет знаменитым? На них может свалиться сумасшедшее богатство!

Вот Айра Кауфман, это совсем другое дело. Кевин подумал, что нужно было рассказать Пейтон, что он может потерять работу быстрее, чем ожидал. Он не гасил свечу, пока она не вернулась обратно. Пейтон легла на кровать рядом с ним.

— Это было великолепно, милый, — нежно проговорила она.

— Я хотел доставить тебе удовольствие.

— Попал прямо в десятку, — сказала она, прижавшись к нему.

Он лежал на спине, уставившись в потолок, чувствуя тяжесть ее руки на своей груди. Скоро она заснет крепким сном.

— Пейтон? — окликнул он ее.

— М-мм.

— Мне кажется, что я зашел слишком далеко со своей книгой.

Она подняла голову с подушки.

— Что ты имеешь в виду?

— Айра Кауфман прочитал мою книгу. Он считает, что некоторые герои очень похожи на реальных сотрудников нашей фирмы.

— Кого интересует его мнение?

— Он хочет, чтобы я отозвал книгу из печати. Если я этого не сделаю, мне грозят увольнением.

— Ты не можешь отозвать книгу.

— Но и работу я тоже не могу потерять.

— Дорогой, давай реально посмотрим на вещи. Ты знал, что, раз твоя книга о юридической фирме, люди непременно будут искать сходство героев с сотрудниками «Марстон и Уилер». Ты должен был понимать, что риск потерять работу все же существовал.

— Я понимаю. Но я надеялся, что у меня будет достаточно времени, чтобы увидеть, хорошо ли продается книга. В случае успеха я мог бы бросить юридическую практику.

— Ты найдешь другую работу.

— Какая фирма возьмет меня к себе, после того как я буду уволен из «Марстон и Уилер», за то что изобразил их сотрудников идиотами?

Она задумалась, уткнувшись подбородком ему в грудь.

— Начни свое собственное дело.

— У меня просто не хватит времени, на то чтобы основать юридическую фирму и одновременно пытаться делать литературную карьеру.

— Понимаю. Ты прав.

— Это удивительно, но проблемы на работе заставили меня задуматься над тем, получится ли из меня хороший писатель.

— Не говори так.

— Это правда. Мне кажется, когда я писал книгу, то просто тешил себя надеждой на то, что сходство героев книги с их прототипами будет не так заметно. Но, похоже, что я ошибся.

— Не позволяй Айре заставлять тебя сомневаться в своих литературных способностях.

— Дело не только в нем. Это началось после того случая, который произошел недавно в книжном магазине «Любители книги».

— Что?

Он помолчал немного. Ему действительно не хотелось рассказывать ей о том жутком старике.

— Один из тех, кто собрались в магазине, предположил, что я написал о себе.

— Что это значит?

— Точнее, он сказал, что во всей книге ощущается присутствие моей жены.

У Пейтон от удивления вытянулось лицо.

— Мое?

— Я отреагировал точно так же. Но когда Айра обвинил меня в том, что я опозорил его, я задумался. Может быть, сам того не желая, я сделал своих героев похожими на окружающих меня реальных людей?

Пейтон вдруг затихла в его руках.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего.

— Ведь это ты моя главная героиня, не так ли?

— Ты прав, — тихо сказала она. — Ты написал книгу о красивой, умной, преуспевающей женщине, которая, как выяснилось, обманывает своего мужа.

— Но это же просто вымысел.

— Ты прав, — повторила она. — Просто вымысел.

— Кроме того, что эта женщина красивая, умная и успешная. Это описание точно соответствует моей жене.

— В этом все и дело. Мне кажется, что формально я присутствую в книге. И я не планирую подать на тебя в суд или уволить за это. Поэтому скажи Айре Кауфману, чтобы он убирался к черту.

Он улыбнулся и прижал ее к себе.

— Спасибо.

— Не за что.

Он обнимал ее, чувствуя себя виновным в том, что не рассказал ей, какие мерзости вытворял сумасшедший старик в «Любителях книги». Кевин убедил себя, что это для ее же блага, хотя понимал, что подобное объяснение может оправдать любую ложь.

Даже про Сандру Блейр.

— Спокойной ночи, любимая, — сказал он. Перегнувшись через нее, он задул ароматическую свечу.

Было три часа ночи, а Пейтон никак не могла уснуть. Она думала о книге Кевина и о тех обвинениях, которые ей высказал Гэри. Это действительно странно. Двое мужчин, один — ее муж, а другой — первая любовь. Оба сочиняют о ней какие-то истории. И оба отвели ей роль неверной супруги.

Она снова посмотрела на часы. В темной спальне время тянулось медленно.

Ее первой ошибкой было то, что она рассказала Гэри о Кевине. Второй ошибкой — что не рассказала Кевину о том вечере с Гэри, когда она напилась и приходила в себя в квартире Гэри. А сейчас Гэри искажает факты, и ей гораздо труднее признаться во всем. Она всегда считала себя честным человеком, и теперь это только усложняло ситуацию. Пейтон не могла понять, что беспокоит ее больше — то, что она скрыла от мужа правду, или то, что смогла найти этому разумное объяснение. Конечно же, эти известные всем вынужденные оправдания похожи на самообман. «В этом не было ничего предосудительного. На самом деле все не так страшно, как может показаться. Ему лучше всего этого не знать».

Даже когда Пейтон потеряла ребенка, она не чувствовала себя такой опустошенной. Она знала, что, если два любящих человека начинают лгать друг другу, это заканчивается очень плохо, в чем она убедилась на примере своей собственной семьи.

Это было много лет тому назад, когда Пейтон была еще подростком. Их семья все еще жила во Флориде, но через несколько недель они собирались вернуться в Бостон. Прошло уже почти три месяца, после того как ее мать вернулась из больницы и сказала, что ребенок, которого она родила, умер. С тех пор об этом никто не говорил, по крайней мере в присутствии Пейтон. В этом заговоре молчания Пейтон было намного тяжелее пережить смерть сестры, которую она так и не увидела. Ей хотелось найти какое-то реальное подтверждение тому, что ее сестра существовала. Перед тем как уехать в Бостон, она хотела навестить могилу сестры. В день отъезда Пейтон застала свою мать в столовой. Она упаковывала семейный фарфор в картонную коробку.

— Ты не можешь сделать этого, — сказала ей мать.

— Я просто хочу постоять рядом и прочитать молитву.

— Нет никакой могилы.

— Что?

— Мы решили ее кремировать.

— Неужели нет никакого памятника или мемориальной таблички?

— Нет.

— Почему?

— Потому что мы не купили памятник, — ответила мать. Она не смотрела ей в глаза, отвечала автоматически, не прекращая упаковывать посуду.

— Но ты ведь купишь памятник?

— Нет. Ее пепел развеяли.

— Где?

Она остановилась и посмотрела на Пейтон.

— Какое это имеет значение?

— Она моя сестра. Это важно для меня.

— Прекрасно. Над океаном.

Пейтон внимательно посмотрела на мать. Ей показалось, что она нервничает, даже злится. Ее руки дрожали, когда она заворачивала сахарницу в газетную бумагу. Потом со злостью запихнула ее в коробку. Пейтон подошла ближе и наступила на стопку газет, лежавшую на полу, так чтобы мать не смогла взять еще одну газету. Она подняла глаза, и их взгляды встретились.

— Я думаю, ты от меня что-то скрываешь, — сказала Пейтон.

Прошло больше десяти лет, но Пейтон до сих пор все отчетливо помнит. Сейчас ее мучили похожие чувства. Слава Богу, сегодня ситуация прямо противоположная. Это не ее обманывают, а скорее она обманывает. Странно, но обманывать и быть обманутым — родственные вещи. И то, и другое иссушает душу.

Пейтон все еще не спала. Она лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок, и пыталась понять, почему вдруг вспомнила ту ужасную ссору с матерью. Она уткнулась лицом в подушку, припоминая, что обычно говорил ей отец, когда она была маленькой. Он всегда говорил, что утро вечера мудренее.

Сейчас ей в это не очень-то верилось. Может быть, поэтому она твердо решила позвонить отцу и пригласить его на обед. Ей станет легче после разговора с ним. Даже если она не решится расспросить его о том, что же на самом деле случилось.

В конце концов она хотела узнать старую семейную тайну, в которой никак не могла разобраться.

28

Они встретились в субботу, чтобы пообедать в «Фугакиу». Это популярный японский ресторан на Бруклайне. Его название всегда вызывает возмущенное восклицание «Прошу прощения?» у тех, кто не слышал о нем. Они заказали фирменное блюдо этого ресторана — лосось и маки. Маки — это рулет с тунцом. Ресторанчик был небольшой, поэтому посетители легко могли слышать, о чем говорят за соседними столиками. Пока они обедали, Пейтон не решилась рассказать о своих проблемах, но отец, очевидно, понял, что ее что-то тревожит, поэтому предложил прогуляться после еды. Они медленно шли по аллее.

— У тебя все в порядке? — спросил он.

— Далеко не все.

— Ты хотела со мной поговорить?

Она молчала, продолжая идти рядом с ним.

— Ты не обидишься, если я спрошу тебя о чем-то личном?

— Почему я должен обижаться?

— Вы с мамой дали какое-нибудь имя тому ребенку, который умер?

Он чуть не споткнулся на ходу.

— Нет. Но почему ты решила спросить об этом?

Отец остановился возле скамейки, стоявшей у входа в парк.

— Посидим немного?

Он сел на скамейку, но Пейтон продолжала стоять.

— Ты можешь не отвечать на вопрос, но существует кое-что, о чем я уже давно хотела узнать. И сейчас наступил такой момент в моей жизни, когда мне это очень нужно.

— Что?

— Ты когда-нибудь жалел о том, что мама сказала тебе об этом ребенке? О том, что он не от тебя?

Он открыл рот, собираясь ответить, но не произнес ни слова. Молчание длилось достаточно долго.

— Откуда ты узнала об этом? — едва слышно спросил он.

— Просто поняла со временем. Мы уехали из Бостона, когда мамино положение стало заметным. И еще по тому, какие натянутые отношения были в нашей семье перед рождением ребенка. Мама даже не стала обустраивать детскую комнату для будущего малыша. Казалось, что ее беременность была покрыта какой-то тайной. А после того как ребенок умер, о нем вообще никогда не упоминали. Я права?

Отец посмотрел куда-то вдаль.

— Да. Ты права.

— Я уже сказала, что ты можешь не отвечать. Но ты бы хотел, чтобы мама не говорила тебе правды?

— Мне очень неприятно вспоминать об этом, но, думаю, что, узнав правду, я легче пережил все последующие события.

— Ладно, оставим это в покое. Но ведь она тебе изменила. Как к этому относиться? Ты считаешь, это хорошо, что она тебе во всем призналась, или ты предпочел бы ничего не знать?

— Ты сейчас говоришь обо мне? Или о вас с Кевином?

Она попыталась посмотреть отцу в глаза, но не смогла.

— Кевин тебе изменил?

— Папа, пожалуйста. Мне сейчас действительно тяжело.

— Только не говори, что твоя мать была права насчет него, — почти закричал он.

— Никто никому не изменяет. Проблема скорее в том, как к этому относиться.

— Что это значит?

— Я просто хочу знать, как ты к этому отнесся. Оглядываясь назад, скажи: ты рад, что мама призналась тебе во всем?

— Я могу тебе сказать лишь то, что я простил ее. Ведь только это имеет значение.

— Ты простил ее, потому что она призналась тебе?

— Нет. Она призналась мне, и именно поэтому мы не развелись. Но простил я ее совсем по другой причине.

— Я не понимаю.

— Ее признание просто помогло мне справиться со своими обидами и правильно отреагировать на случившееся. Но простил я ее совсем не поэтому. Я простил потому, что любил ее.

Они долго смотрели друг на друга с нежностью и пониманием. Пейтон села на скамейку рядом с ним. Она вспомнила о том, что ей все время говорили, будто она унаследовала материнский ум.

— Ты очень мудрый мужчина.

Он грустно рассмеялся.

— Или просто старый дурак.

— Только не для меня, — сказала она, положив голову отцу на плечо. — Ни при каких обстоятельствах.

Изнуряющий период летней жары закончился, и любители утренних воскресных пробежек заполонили улицы города. Кевин и Стив Бисли минуту назад закончили играть в баскетбол в парке и теперь отдыхали. Один из них в прыжке забрасывал мяч в корзину, пока не промахнется, а другой подбирал мяч под щитом. Стив уже два года работал в «Марстон и Уилер» и был членом группы Айры Кауфмана, как и Кевин. Но он был на несколько лет моложе его. Они работали вместе над несколькими делами в течение этого года и подружились настолько, что два раза в неделю вместе обедали, а два раза в месяц по воскресеньям бросали мяч в кольцо.

Кевин в свободном броске забросил мяч.

— У нас уже нет времени. Заканчиваем играть. Сделай бросок по кольцу, и «Селтик» выиграет чемпионат мира.

— Если ты пропустишь этот удар, то заплатишь за наш с невестой обед в ресторане.

— Надеюсь, что ты не очень голоден, — сказал Кевин. Он подбросил мяч, но не попал в кольцо. — Черт.

— Вы предпочитаете заплатить мне наличными, сэр?

— Это будет зависеть от того, захотите ли вы с Джинни еще и жареную картошку в придачу к «Хепи Мил».

Они улыбнулись друг другу, и Кевин сел на траву рядом с площадкой. Стив вытер полотенцем пот с лица и плюхнулся рядом с ним. Они молча наблюдали за тем, как мама-утка и пять ее детенышей шли вразвалочку через спортивную площадку.

— Хочешь пообедать?

— Конечно.

— Я позвоню Джинни, а ты, если желаешь, можешь пригласить Пейтон.

— А-а, Пейтон в библиотеке. Какая-то исследовательская работа. Она работает вместе с главным врачом-ординатором.

— Она уделяет этому так много времени?

— Все зависит от того, какая работа.

Стив открыл бутылку с водой и сделал несколько глотков.

— Ты когда-нибудь задумывался… а-а, не будем об этом.

— О чем?

— Это меня не касается.

— Говори, в чем дело.

— Я долго думал, стоит ли мне вообще тебе что-нибудь говорить. Но будь я на твоем месте, то я бы все выяснил.

— Хорошо, раз ты сказал «а», то говори уже и «б». Или ты мне все сейчас расскажешь, или я выколочу это из тебя.

Он сделал еще один глоток воды.

— Хорошо. Помнишь, пару недель назад Айра позвонил в «Волдорф» и выдернул тебя в Лос-Анджелес?

— Да. Ты заменил меня.

— Правильно. На самом деле я поселился вместо тебя в твоем номере, помнишь? Мы даже не перерегистрировали номер на мое имя.

— И что ты этим хочешь сказать? Что на мое имя должен прийти счет на три тысячи долларов за обслуживание в номер?

— В действительности все очень серьезно.

Кевин перестал улыбаться.

— Что ты имеешь в виду?

— В то утро, когда ты уже уехал, позвонила Пейтон. Она искала тебя. У нас с ней произошел странный разговор.

— Почему странный?

— Я рассказал ей, что ты уехал в Лос-Анджелес, а я живу в твоем номере. После каждой моей фразы она долго молчала. Мне показалось, что она была чем-то расстроена. И потом, уже в конце разговора, я услышал мужской голос.

— Мужчина?

— Да. Я не знаю, кто это был.

— Ты слышал, что он сказал?

Стив молча кивнул утвердительно.

— Это как раз меня и смутило.

— Черт возьми, что же он сказал?

— Он сказал: «Не смущайся ты так. Я уже видел тебя голой».

Кевин онемел от удивления.

— Что было потом?

— Она забеспокоилась и сказала, что это телевизор работает.

— Может быть, это и был телевизор.

Стив понимающе посмотрел на него.

— Это был не телевизор.

— Почему ты так уверен?

— Я совершенно точно могу отличить телевизор по звуку.

Кевин отвернулся, он просто не мог ничего сказать, как будто какая-то сильная рука схватила его за горло. Но вдруг его осенила мысль.

— Зачем ты все это мне рассказываешь? — с недоверием спросил он.

— Потому что я бы на твоем месте все обязательно выяснил.

— Ты обсуждал это с Айрой?

— Конечно нет. Это очень личное.

Кевин сощурил глаза.

— Это Айра заставил тебя?

— Что ты такое говоришь? Айра здесь совершенно ни при чем.

— Два дня назад Айра зашел ко мне в кабинет и угрожал уволить, поскольку думает, что вымышленная юридическая фирма, которую я описал в своей книге, — это карикатура на «Марстон и Уилер». Он сказал мне, чтобы я отозвал книгу из печати или готовился к войне. Через два дня его любимый молодой сотрудник сообщает мне, что жена мне изменяет.

— Ты думаешь, я все это придумал?

— Моя книга написана о женщине, которая изменяет мужу. Забавное совпадение, не так ли?

— Послушай, я жалею, что вообще рассказал тебе об этом. Забудь все.

Кевин встал и быстро сложил свои вещи в спортивную сумку.

— Забыть все? Не так быстро.

— Послушай, ты сам себе роешь яму.

— Я просто не могу поверить, что ты способен на такое.

— Все, что я сделал, так это рассказал тебе кое-что как другу.

— Друг не стал бы ждать две недели, чтобы сообщить мне обо всем. По крайней мере, если это не обман. Я все понимаю: Айра объявляет войну, и его воины начинают атаку.

— Но подожди минуту!

— Очень хорошо, что я теперь знаю, на чьей ты стороне, — обронил Кевин, забросив сумку на плечо. Он повернулся и быстро пошел к своей машине.

29

В воскресенье у нее намечался выходной, но она добровольно вызвалась помочь главному врачу-ординатору поработать над статьей об увеличении случаев гипертрофического диабета у детей. Вся необходимая информация хранилась в ее компьютере. Статьи, отчеты, анализы, истории болезней. Одно нажатие клавиши, и все данные появляются на экране. Необходимую информацию можно найти в Интернете или загрузить с компакт-диска. Пейтон, однако, считала, что исследовательская работа не настоящая, если не приходилось работать в библиотеке, обложившись книгами.

В воскресенье, да еще летом, в больничной библиотеке не было ни души. Она сидела в отдельной кабинке и просматривала на экране своего ноутбука он-лайн версию статьи из журнала Американской медицинской ассоциации. Вдруг на экране появилось сообщение. Ее всегда это раздражало. Всякий раз, когда она углублялась в работу и обдумывала что-то очень важное, на экране обязательно возникали одно из этих мешающих работать окон с каким-нибудь совершенно бессмысленным сообщением от тех, кто хотел пообщаться в чате. Появление Интернета, конечно, можно считать революцией в области средств коммуникаций, но до некоторой степени он был возвратом в прошлое, к старым добрым временам линий связи коллективного пользования. Правда, тогда можно было, подняв телефонную трубку, сразу узнать, кто звонит, и включиться в разговор. В Интернете же определить, с кем разговариваешь, невозможно, ведь люди в Сети общаются под вымышленными именами.

Сообщение было коротким: «Привет, ты здесь?»

Пейтон не смогла понять, кто прислал это сообщение, ведь люди часто меняют свои виртуальные имена, даже могут иметь несколько имен сразу. Кто бы ни был этот человек, он хорошо знал правила общения в чате и печатал свои сообщения строчными буквами, заменяя слова и буквы цифрами. Пейтон была слишком щепетильной в этом вопросе. «Кто это?» — напечатала она.

«Ты не пришла ко мне, поэтому я пришел к тебе».

«Все еще не знаю вашего имени».

«Оно новое, как и твое».

Это еще больше ее запутало. По совету начальника охраны больницы после случая с Энди Джонсоном Пейтон сменила свое виртуальное имя. Она также поменяла номер мобильного телефона, номер пейджера и сменила замок на входной двери своей квартиры. Но это было несколько месяцев тому назад.

«Думаю, мы могли бы попробовать начать все с начала», — говорилось в следующем сообщении.

Теперь ей стало все понятно. Ей хотелось, чтобы он исчез, но, видимо, отделаться от него будет не так-то легко. «Это невозможно», — ответила она.

«Почему нет?»

«Потому что так должно быть».

«Прошло столько времени, а ты до сих пор так думаешь?»

«Вряд ли было другое время».

«Всегда было. Я очень долго пытался снова завоевать тебя».

«Прекрати. Мы уже давно не школьники».

Наступила долгая пауза. Пейтон даже подумала, что он вышел из чата. В конце концов на экране ее компьютера, буква за буквой, появилось сообщение: «Как ты думаешь, с кем ты разговариваешь?»

Ее пальцы замерли на клавишах. Он уже не соблюдал правил написания сообщений, принятых в чате. Это становилось все более непонятным.

«Я знаю, что это ты, Гэри».

«Это не Гэри».

Внутри у Пейтон все похолодело.

«Кто это?»

«Ты получила мою розу и мое сообщение на ручке твоего шкафа. Ты должна знать».

«Конечно. Я знаю, что это Гэри».

«Это НЕ Гэри!»

«Я тебе не верю».

«Я докажу тебе. Выгляни в окно».

«Пожалуйста, оставьте меня в покое».

«Просто делай то, что я говорю. Не выходи из Сети. Подойди к окну и выгляни из него в сад».

Интуиция подсказывала, что ей нужно выйти из Сети. Она устала, оттого что ею манипулировали. Но все это зашло уже слишком далеко, и ей хотелось убедиться в том, что ее преследует именно Гэри.

«Хорошо. Я иду». Она медленно поднялась и пошла в читальный зал. Здесь целая стена состояла из окон. Все они выходили в сад. Это был маленький сад городского типа — такой зеленый пятачок, окруженный со всех сторон корпусами больницы. Деревья, птицы и цветы превратили его в настоящий оазис. Два подростка бросали мячик на лужайке. Пациентка, страдающая раком, медленно прогуливалась со своими родителями. Они шли к фонтану, в центре которого стояли скульптурки выдр. Пейтон не заметила ничего необычного.

Она разозлилась, когда поняла, что ее просто разыгрывают. Проходя мимо книжных полок, она быстро вернулась назад через читальный зал и вдруг изумленно остановилась, не дойдя всего нескольких шагов до своей кабинки — ее компьютер исчез, а вместе с ним пропала и вся работа.

В порыве волнения она побежала к центральному входу и посмотрела в дальний конец коридора, в сторону кафетерия, но там никого не было. Она бегом вернулась в библиотеку и проверила запасной выход из библиотеки, который вел на аллею парка, и заметила только стоявшие на стоянке машины и мусорные баки. Отсюда было видно, как поток машин движется по Лонгвуд-авеню в сторону соседнего квартала. Здесь легко можно было затеряться.

Пейтон вдруг поняла, что произошло. От ужаса у нее все похолодело внутри. Ее просто отвлекли и ограбили. Этим старым как мир приемом обычно пользуются все воры. Но она знала, что это был необычный вор.

— Гэри, сукин ты сын!

Пейтон сообщила администрации больницы, что потеряла свой компьютер. На всякий случай, если дворник или еще кто-нибудь, найдет его на территории больницы. Она не стала подавать официальное заявление в полицию. Полиция почти никогда не помогает получить компенсацию за украденные личные вещи, которые были застрахованы. Поэтому она предпочла пока скрыть эту выходку Гэри. По крайней мере до тех пор, пока не встретится с ним и не удостоверится, что вором был именно он.

Гэри жил почти рядом с библиотекой медицинской школы. Через десять минут Пейтон была уже возле его дома. Она громко постучала и услышала за дверью шаги. Он был дома, но это не снимало с него подозрения. Он мог прибежать домой с ее компьютером под мышкой и уютно устроиться в кресле перед телевизором.

— Пейтон? — удивился он. — Какой сюрприз!

Она пристально смотрела на него.

— Где мой компьютер?

— Что?

— Кто-то сыграл со мной злую шутку. Пока я работала в библиотеке, кто-то украл мой компьютер.

— Ты обвиняешь меня?

— Ты знал, что я работаю над этой статьей. Ты знал, что я уже месяц каждое воскресенье сижу в библиотеке.

— Об этом многие знают.

— Никто другой не опустился бы до подобной пакости.

— Ха, какие интересные подробности выясняются!

— Это уже переходит всяческие границы, — заявила она. — Отдай мне компьютер, и я забуду обо всем. Если же ты будешь продолжать изображать из себя невинную овечку, я заявлю, что его у меня украли. Я заявлю в полицию и сообщу администрации больницы, кто, по моему мнению, украл компьютер.

Он тихо засмеялся.

— Ну что же, хорошо.

— Не испытывай мое терпение.

— Я не брал твоего чертова компьютера. Но если ты хочешь обвинить во всем меня — прекрасно! Ты роешь яму, в которую сама же и попадешь. В течение каких-то шести месяцев ты превратилась из лучшего врача-интерна в человека, который причиняет одни неприятности. Ты выстрелила в медсестру, ранила ее, и больнице предъявили судебный иск. Энди Джонсон из-за тебя покончил с собой, и поговаривают, что у вас с ним, наверное, была сексуальная связь. Сейчас же ты хочешь втянуть больницу в ссору между тобой и медбратом, который не так давно притащил тебя мертвецки пьяную в свою квартиру.

— Тебе, я вижу, это понравилось, не так ли?

— Чуть-чуть. Очень жаль твой компьютер. Но я думаю, что мне сейчас лучше поступить так, как поступила ты десять лет назад, когда бросила меня. Прощай, и удачи тебе, — сказал он, закрыв перед ее носом дверь.

Пейтон так разозлилась, что хотела просто высадить дверь его квартиры. Но больше всего ее поразило то, с какой глубокой обидой Гэри разговаривал с ней. Его последние слова, очевидно, означали намек на более глубокие и неразделенные чувства. Все ее усилия сохранить дружбу он понимал только как заигрывание откровенной стервы, которая манипулирует людьми, пытается удержать его рядом, на тот случай если ей захочется переспать с ним. Это смутило ее и лишний раз напомнило о том, что у нее есть проблемы серьезнее, чем украденный компьютер. Гэри был прав в одном. Ей предстоит последнее сражение — с администрацией больницы и со своим собственным мужем.

Она спокойно ушла, опасаясь, что мужчина, которого она когда-то считала своим лучшим другом и коллегой, решил понаблюдать за тем, как она понесет вполне заслуженное, по его мнению, наказание.

И, кажется, он хотел, чтобы она понесла это наказание.

30

В понедельник вечером Кевин ушел из офиса немного раньше обычного, в половине седьмого. Пейтон почти силой заставила его пойти с ней на вечеринку с коктейлями в Гарвард. Он ненавидел подобные мероприятия, чувствуя себя там чужаком среди толпы врачей с дипломами Лиги Плюща. Он знал, что будет стоять рядом со столом с закусками и жевать молодую кукурузу, пока Пейтон, как всегда, станет общаться со всеми своими друзьями и знакомыми. Ради этой вечеринки он отказался от предложения друга пойти на бейсбольный матч с участием команды «Ред Фокс». У него были билеты в первый ряд, места почти рядом с площадкой.

Вот на такие жертвы приходится идти ради любви.

Кевин до сих пор ничего не сказал Пейтон о разговоре, который произошел у него в субботу со Стивом Бисли. Он не считал Стива лжецом, но и не думал, что Пейтон его обманывает. Получался тупик: Кевин не мог устраивать допрос Пейтон по поводу того, что являлось лишь сплетней, не рассказав о своем давнем, мягко говоря, опрометчивом поступке. Поэтому было бессмысленно затевать разговор на эту тему, по крайней мере, пока все не выяснится.

Он спустился на лифте на четвертый этаж, где располагался гараж, и подошел к своей машине. Его шаги отдавались гулким эхом от бетонных стен, пола и потолка. Машина Кевина стояла почти в самом конце длинного ряда машин. Он нажал кнопку на брелке для ключей — раздалось мелодичное щебетание сигнализации, и дверь машины открылась. Кевин снял пиджак в тонкую полоску и положил его на заднее сиденье, рядом со своим портфелем. Открыв дверь со стороны водительского сиденья, он сразу же заметил, что к ветровому стеклу что-то прикреплено. Это был лист бумаги стандартного размера. Кевин вытащил его из-под стеклоочистителя и посмотрел на обратную сторону.

Он обнаружил, что это страница из его рукописи. Скорее всего, из тех копий, которые он оставил в книжном магазине «Любители книги». На ней рукой Кевина было написано: «Посвящается Пейтон». Надпись была зачеркнута красным, а ниже стояла другая: «Она уже занята, козел».

Рука, в которой он держал листок, задрожала. В порыве злости он скомкал его, скатал в шарик и швырнул в дальний угол гаража. «Айра использует грязные методы», — напомнил он себе самому.

Но это его совсем не убедило.

Прием был устроен в Музее изобразительных искусств Фогга. Он был устроен по благородному решению одного из состоятельных выпускников Медицинской школы Гарварда отбросить, как говорится, гордость в сторону и почтить память своего покойного старшего брата. В отличие от знаменитой университетской четырехугольной площади Терсентенари, внутренний двор музея, построенный в стиле античного портика, являлся прекрасным местом для проведения различного рода мероприятий, от свадебных торжеств до собраний благотворительных фондов. Почетный гость хотел, чтобы этот торжественный вечер был проведен в Кембридже, хотя медицинская школа находилась в Бруклайне, что было довольно далеко от главного университетского городка. То, что музей стоял рядом с Мемориальной церковью, в которой имя его брата было выгравировано на мраморе рядом с именами других выпускников Гарварда, погибших во время Второй мировой войны, было своего рода знаком уважения.

Кевин приехал с опозданием. К этому времени все уже собрались. Нарядно одетые люди, большинство из которых являлись выпускниками медицинской школы, заполнили музейный двор. Здесь было примерно полторы сотни человек. Стоявший на трибуне спонсор, безукоризненно одетый седой джентльмен, произносил речь, а все собравшиеся его внимательно слушали. В противоположном конце комнаты Кевин увидел Пейтон. Он протиснулся через толпу и оказался рядом с ней как раз в тот момент, когда оратор перешел к заключительной части своей речи.

— В конце мне хотелось бы вспомнить девиз школы, который выгравирован на фасаде Гарварда. Там написано «Veritas». В переводе с латинского это означает истина. Я считаю, что это слово наиболее полно характеризует моего брата. Он был правдив сам с собой, со своей семьей и своими друзьями. Он всегда боролся за правду. Давайте же и мы с вами будем бороться за правду.

После того как столько раз было произнесено слово «правда», Кевин посмотрел в сторону Пейтон. Она беспокойно оглянулась, но не взглянула на него.

— Я горжусь тем, что мне выпала честь преподнести медицинской школе этот дар от имени Дугласа Хестера, самого правдивого человека из всех, кого я когда-либо встречал. Но настоящая правда заключается в том, что у меня во рту пересохло. Итак, в честь Дугласа я объявляю бар официально открытым. Прошу вас присоединиться ко мне.

Его красноречие было вознаграждено громкими аплодисментами. Как только шум аплодисментов стих, музейный двор начал наполняться гулом голосов. Всем хотелось поговорить с сокурсниками, друзьями и знакомыми. Кевин и Пейтон так и не осмелились посмотреть друг другу в глаза.

— Прекрасная речь, — заметил он.

— Да. Очень хорошая.

Кевин решил рассказать ей о той записке, которую нашел на ветровом стекле машины, но почувствовал, что уже не сможет этого сделать. После такой проникновенной речи, посвященной правде, он чувствовал себя обыкновенным обманщиком. Если рассказать об этой записке, то скорее всего придется упомянуть и о своем разговоре со Стивом Бисли, и о розе, которую он зимой нашел у двери их дома, но скрыл это от Пейтон, и о том странном старике в книжном магазине. И так далее, и тому подобное. Все, о чем он умолчал. Столько тайн, и каждая из них напоминает ему о его собственном обмане, потянувшем за собой всю последующую ложь и необходимость скрывать правду. Это оказалось намного страшнее, чем то, что он по непростительной глупости совершил морозной ночью в Провиденсе.

Наверное, наступило время открыть правду.

— Пейтон…

— Там доктор Шефилд, — сказала она. — Я пойду, поговорю с ним, хорошо?

Он сразу же сник, уже не чувствуя в себе решимости, которую ощущал еще минуту назад.

— Конечно, иди. А я принесу нам с тобой что-нибудь выпить.

— Я ничего не хочу. Спасибо.

— Хорошо. Я возьму себе что-нибудь, — сказал он. «Я мог бы воспользоваться этим», — подумал Кевин, наблюдая за тем, как Пейтон смешалась с толпой. Все гости постепенно разбились на небольшие группы и вели непринужденную беседу.

— Вижу, что тебе скучно.

Он узнал ее голос даже стоя к ней спиной.

— Сандра? — произнес он, повернувшись и пытаясь оставаться спокойным.

— Ты поздороваешься со мной или так и будешь молча таращить на меня глаза?

— Что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты. Мой друг также здесь, — кивнула она в сторону привлекательного мужчины. Он был старше Сандры, и она рядом с ним тоже почему-то казалась старше. Мужчина разговаривал с кем-то из компании людей, стоявших недалеко от Пейтон.

— Что ж, рад снова увидеть тебя, Сандра, — проговорил Кевин, стараясь отделаться от нее.

— Мне очень жаль. Я слышала о вас с Пейтон.

Он остановился, внутри у него все похолодело.

— О чем слышала?

— Тебе не кажется, что это достаточно забавно?

— Что ты такое говоришь?

— Ты написал историю о преуспевающей женщине, которая изменяет мужу, а ее любовника похищают. Значит, Пейтон все-таки изменяет тебе.

— Откуда ты это знаешь?

— Стив Бисли рассказал. Сразу после того, как прочитал твою рукопись. Еще он сказал мне, что один из второстепенных персонажей — проститутка, которая продвигается по служебной лестнице в юридической фирме Бостона благодаря сексуальным связям. У нас начали распространяться мерзкие слухи о том, что это я послужила прототипом той дамочки.

Его больно задели ее слова, и особенно потому, что в них не было ни слова правды.

— Ни у одного из персонажей книги нет реальных прототипов.

— Хорошее объяснение.

— Пожалуйста, послушай меня. Мне жаль, что все так получилось, но сейчас важно, чтобы ты поверила мне. Когда я писал книгу, то считал тебя своим другом. Хорошим другом. И если бы я вздумал изобразить тебя в этой книге, то совсем не таким образом.

— Спасибо за то, что заботишься о моей репутации, — холодно ответила она. — Но если Айра захочет выразить свое мнение по поводу твоей литературной карьеры, то у тебя будут просто огромные неприятности.

— Ты уже что-то слышала об этом?

— Только то, что он определенно решил показать тебе: если кто-нибудь посмеет бросить вызов фирме «Марстон и Уилер», то его ждет сокрушительное поражение.

Кевин быстро огляделся по сторонам, желая убедиться, что на этом приеме больше нет никого из его коллег по работе.

— Сандра, если тебе известно что-нибудь конкретное, я был бы очень признателен, если…

— Мне очень жаль вас с Пейтон, — проговорила она, не дав ему закончить фразу. — Это все, что я хотела тебе сказать. Прощай, Кевин. — Она повернулась и ушла.

Кевин подошел к столу с закусками. Заняв место поближе к выходу, он ел копченого лосося на гренке и искал глазами Пейтон.

Надо же такому случиться, чтобы он встретил здесь именно Сандру! Пейтон до сих пор еще ничего не знает о ней. Он действительно сожалел о том, что произошло. Но все это случилось, когда его семейная жизнь разладилась настолько, что Пейтон даже не сообщила ему, что беременна. Кто может сказать, что́ было большим обманом? Будь они честны друг с другом, не случилось бы никакого предательства. Кевин почти убедил себя в этом. Он совершенно не сомневался: это было бы действительно огромным предательством, если бы он изменил ей, когда у них все было хорошо и их отношениям ничего не угрожало, как, например, две недели тому назад. Именно тогда его друг Стив сообщил ему, что случайно услышал по телефону голос любовника Пейтон.

Кевин был так поглощен своими мыслями, что, сам того не осознавая, отправлял в рот один за другим большие куски лосося. Он не отрываясь смотрел на Пейтон, пока она наконец не обратила на него внимание. Они уже посетили множество подобных мероприятий и привыкли к такому «невербальному способу общения на расстоянии», который оказался сейчас весьма кстати. Кевин подал ей сигнал и направился к выходу. Пейтон последовала за ним.

Он шел по пустынному мраморному коридору и остановился в конце его, возле ряда дверей, ведущих в лекционную аудиторию.

Пейтон догнала его.

— Мы не можем сейчас уйти. Мы ведь только пришли, — сказала она.

— Мне очень жаль. Я должен кое-что тебе сказать, и срочно.

— Что случилось?

Это было не самое лучшее место для разговоров на подобную тему, но они были одни и ждать он больше не мог.

— Три раза за последних два дня мне говорили, что моя жена встречается с другим мужчиной. Вот в чем дело.

Она просто замерла от неожиданности.

— Предположительно это произошло, когда я был в Лос-Анджелесе, — продолжал он.

Ее лицо стало бледным как полотно. И он понял, что находится на верном пути, и заговорил с еще большим жаром.

— Стив Бисли рассказал, что ты звонила в «Волдорф» и искала меня. Он услышал мужской голос, когда ты с ним разговаривала. Я стараюсь убедить себя в том, что это неправда, что, может быть, Айра Кауфман заставил Стива все придумать. Это действительно ложь, или я просто обманываю себя?

— Кевин… — начала она и, не закончив фразу, замолчала. — Нам не стоит обсуждать это здесь.

— Только не говори мне, что это правда.

— Мне надо тебе все объяснить. Без свидетелей.

— Просто не могу поверить, — бросил он и отвернулся. Потом снова посмотрел на нее. — Это был кто-то, кого я знаю? — быстро спросил он.

— Я ни с кем не спала. Я… слишком много выпила, и мне стало плохо. Все закончилось тем, что пришлось переночевать в квартире Гэри. Я тебе не изменяла, клянусь.

— Да что ты говоришь! Этот парень сказал, что видел тебя голой. Стив слышал!

— Кевин…

Он повернулся и пошел прочь, решив, что лучше уйти, пока он не наговорил ей того, о чем потом будет жалеть. Пейтон заспешила за ним.

— Остановись, я не могу бежать за тобой.

— Никто не просит тебя делать это.

Она остановилась. Кевин продолжал идти по пустому коридору. Он повернул за угол и чуть не налетел на какую-то женщину. Он уже хотел извиниться, но вдруг понял, что это Сандра. Было ли это еще одной ее хитростью, простым совпадением, или она специально заняла удобную позицию за углом, у входа в женский туалет? Они не сказали друг другу ни слова, но по выражению ее лица Кевин понял, что она слышала все, о чем они говорили.

— Кевин, ничего не произошло! — раздался голос Пейтон.

Он со злостью посмотрел на Сандру и быстро пошел к выходу, пытаясь угадать, которая из этих двух женщин последует за ним.

31

Пейтон вернулась домой к десяти часам. Она не стала догонять Кевина, но надеялась, что он не оставит ее одну на вечеринке в такой трудной ситуации. Она задержалась здесь дольше, чем обычно, ожидая, что Кевин вернется. Большая часть гостей уже разъехалась. Но Кевин так и не вернулся.

Она вышла из такси у своего дома, потом поднялась по лестнице и отомкнула дверь. Прежде чем войти внутрь, она посмотрела на Магнолия-стрит. Насколько можно было видеть в свете уличных фонарей, их машины не было — Кевин еще не приехал домой.

Она открыла дверь и вошла в квартиру. Сегодняшняя почта лежала в прихожей на полу, у ее ног. Она подняла ее, прошла в спальню и бросила все на кровать вместе с сумкой. Потом проверила автоответчик — Кевин не звонил. Пейтон позвонила ему на работу и на мобильный телефон, но никто не ответил.

Похоже, Кевин просто не хотел с ней разговаривать.

Она наполнила ванну, смыла макияж, разделась и осторожно залезла в воду. Пейтон любила посидеть в воде — это ее всегда успокаивало.

Как только она легла в воду и расслабилась, зазвонил телефон. Она решила не подходить, но это мог быть Кевин. Пейтон выпрыгнула из ванной, обернулась полотенцем, подбежала к телефону и сняла трубку.

Она услышала короткие гудки. Немного подумав, она решила набрать *69. Это был номер службы, определяющей номер телефона, с которого был произведен последний звонок. Пейтон понимала, что звонит какому-то продавцу электронных товаров. Никто не подходил к телефону. После девятого гудка она смирилась с тем, что не сможет узнать, кто ей звонил. И был ли это Кевин. Она повесила трубку и вернулась в ванную.

Она разделась и уже поставила одну ногу в воду, когда снова зазвонил телефон. Вздрогнув, она поскользнулась и упала на колено, ударившись о кафельный пол. Поднявшись, она надела халат и, прихрамывая, пошла к телефону.

— Алло, — сказала она. Но было уже поздно. В трубке опять слышались только короткие гудки. Она сразу же набрала *69. После трех длинных гудков трубку сняли.

— Да, — произнес хриплый мужской голос.

— Кто это?

— Ленни. Кто звонит?

— Вы звонили мне минуту назад с этого телефона?

— Нет.

— Может быть, кто-то другой звонил мне с вашего телефона?

— Только, если они нашли ваш номер телефона на стене в туалете. Это телефон-автомат в «Сильвестре».

Пейтон услышала шум и голоса. Похоже, это был какой-то переполненный посетителями бар.

— Ладно, спасибо.

В замешательстве она повесила трубку. Пейтон никогда не слышала о баре «Сильвестр», но вполне возможно, что Кевин, покинув вечеринку, направился прямиком в какой-нибудь бар. Пропустив пару рюмочек, он позвонил ей с телефона-автомата, но потом струсил и повесил трубку.

Она завязала потуже халат, пошла в кухню и вытащила телефонный справочник. Бар «Сильвестр» находился на юге Бостона, и до него относительно легко можно было добраться в это вечернее время. Но что он хотел? Ведь она даже не уверена, что это звонил Кевин. Лучше посидеть здесь и подождать, пока он снова позвонит.

Ей вдруг захотелось есть. После разговора с Кевином у нее пропал аппетит, на вечеринке она даже не притронулась к закускам. Последний раз Пейтон ела еще в больнице, после лекции. Она достала из холодильника полиэтиленовый пакет с полуфабрикатами, положила его в кастрюлю с водой и поставила на плиту. Через двадцать минут ужин был готов. Еще восемь минут ушло у нее на то, чтобы съесть его. Она помыла посуду и посмотрела на часы. Было уже почти одиннадцать часов вечера. А от Кевина до сих пор ни слуху ни духу.

Она удобно устроилась на диване в гостиной и включила телевизор. Шли вечерние новости. Это был небольшой выпуск, посвященный событиям дня, но Пейтон почти не смотрела на экран. Мысленно она готовилась к предстоящему разговору с Кевином и надеялась, что он скоро придет. Пейтон расскажет ему всю правду. Сейчас для этого самое время.

Вопрос в том, поверит ли он этой правде.

Она взяла пульт управления и начала переключать каналы, желая найти что-нибудь, что поможет ей отвлечься от своих мыслей.

Она понимала, что совсем не думать об этом она не сможет.

Зазвонил телефон. Пейтон открыла глаза и увидела перед собой светящийся экран телевизора. Она посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке. Они показывали 4:11 утра.

Ожидая Кевина, она заснула на диване. И, похоже, он так и не пришел. Она потерла глаза, пытаясь окончательно проснуться, и сняла трубку. Не было слышно ни гудков, ни чьего-либо голоса. Она поняла, что на другом конце провода кто-то ждет ее ответа.

— Алло, — достаточно громко сказала она. Ей опять никто не ответил. Она повесила трубку и, выпрямившись, села на диван. Если это был Кевин, то ей совершенно не нравились его выходки.

Через несколько секунд снова зазвонил телефон. Пейтон сняла трубку.

— Кто это?

В трубке была тишина, но звонивший все еще находился на линии. Еще через несколько секунд она услышала чье-то дыхание.

— Кто это?

Теперь дыхание в трубке слышалось яснее. Пейтон быстро повесила трубку. Это был наверняка не Кевин. Иногда он вел себя глупо, но никогда не поступал с ней так подло. Однако раньше у него не было причины подозревать ее в измене.

Буквально через пару секунд телефон зазвонил опять. Она подождала, пока прозвучало девять сигналов, и наконец сняла трубку.

— Я знаю, кто это. Прекрати немедленно или я позвоню в полицию.

— Проверь свою почту.

— Что?

Она услышала короткие гудки. Разговор прекратился. Пейтон положила трубку на рычаг, пытаясь сообразить, что все это означает. Проверить почту?

Она понимала, что надо позвонить в полицию, но любопытство взяло верх над разумом. Пейтон не сомневалась, что это не Кевин, а значит, звонить мог тот же шутник, который украл ее компьютер, то есть Гэри. На счастье, у него хватило глупости послать ей что-то по почте. Это поможет ей доказать, что он преследует ее. Она встала с дивана и бросилась в спальню, где вечером оставила почту, так и не проверив ее. Когда она шла по коридору, какой-то предмет на полу привлек ее внимание. Это был конверт.

Пейтон была уверена — раньше его здесь не было. Придя домой, она забрала всю почту. Очевидно, кто-то принес конверт ночью, когда она спала на диване в гостиной. Она медленно подошла и подняла его. Это был конверт стандартного размера, в каких обычно отправляют деловые бумаги. Но на нем не было ни почтовой марки, ни адресов отправителя и получателя. Она осторожно открыла конверт. Внутри ничего не было, кроме пряди светло-каштановых волос. Прядь была сантиметра три длиной. Это были человеческие волосы.

По спине у нее пробежал холодок. Пейтон пыталась сообразить, что ей теперь с этим делать. Она побежала в гостиную, чтобы позвонить в полицию, но как только дотронулась до телефона, погас свет.

Она набрала номер, но потом поняла, что телефон не работает. Их телефонный аппарат не работал без электричества. В окно гостиной были видны уличные фонари, горевшие у дома напротив. Вероятно, кто-то просто отключил питание на главном щите, который находился снаружи дома. От страха ее сердце бешено забилось.

Первой мыслью Пейтон было выбежать из квартиры и громко закричать, чтобы услышал кто-нибудь из соседей. Однако скорее всего неизвестный рассчитывал на то, что она именно так и поступит. Наверное, он уже ждет ее возле двери. Ей нужно придумать что-то другое. Пистолет хранился в закрытой на замок железной коробке на полке в темном шкафу. Совершенно без дела. Потом у Пейтон возникла другая мысль. Ведь у нее есть мобильный телефон. Он лежал в ее сумке, а сумку она вчера положила на кровать.

Комната освещалась только тусклым светом уличного фонаря, проникавшим в квартиру через окно. Но этого было достаточно, чтобы найти дорогу из коридора в спальню. Глаза Пейтон уже привыкли к темноте. Возле спальни было значительно темнее, и она шла почти на ощупь. Это было только предположением, что электричество отключили снаружи. На самом деле она никогда не имела дела с рубильниками. Этим всегда занимался Кевин. А что, если они внутри? А что, если он внутри?

Что-то зазвенело в темноте. Звук раздавался из спальни. Поняв, что это такое, она чуть не закричала. Кто-то звонил ей на мобильный телефон.

Пейтон не двигалась. Телефон продолжал звонить. Осторожно ступая в темноте, она продвигалась вдоль края кровати, пока не смогла дотянуться до сумки. Схватив ее, поискала внутри и, найдя телефон, дрожащим голосом проговорила:

— Алло.

— У меня твой любовник, — услышала она в ответ. Голос был каким-то неестественным, механическим и низким, как будто раздавался из-под воды.

— Кто это?

— Я сказал, что у меня твой любовник.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Его зовут Гэри Варнс.

— Кто это?

— У меня ваши фотографии. Там есть все. Как вы пили в «Чонси», танцевали в «Коломбо». Ты лежишь в его постели, а он раздевает тебя.

Пейтон оцепенела от ужаса. Он знал названия баров, в которых они с Гэри были той ночью.

— Что вам нужно?

— Десять тысяч долларов. Наличными. Или ваш муж увидит эти фотографии.

У нее пересохло в горле. На снимках не видно, что она тогда чувствовала себя плохо и практически находилась без сознания, пока Гэри снимал с нее испачканную одежду.

— Я не позволю вам шантажировать меня.

— Тогда не платите денег. Или лучше позвоните в полицию. Если вы сделаете это, то Гэри Варнс будет лежать возле вашей двери. Мертвый.

— Вы хотите сказать, что выкрали его?

— Точно. Если вы благоразумный человек, то заплатите мне. Если сделаете глупость, то он умрет. Вы меня понимаете?

Только сейчас до нее дошло, что прядь волос, лежавшая в конверте, принадлежит Гэри. У него такой же цвет волос. Пейтон онемела от ужаса.

— Да. Я поняла.

— Через два дня я снова позвоню. К этому времени приготовьте наличные. И даже не пытайтесь звонить в полицию.

Она сжимала в руках телефон, пока не услышала короткие гудки. У нее не было силы даже пошевелиться. Она просто сидела и смотрела в темноту. Все это казалось ей чудовищным недоразумением. Гэри Варнса похитили. Его похитил парень, у которого есть ее фотографии.

Что же мне сейчас сказать Кевину?

32

На рассвете щелкнул дверной замок. Пейтон подбежала к входной двери. И в этот момент она открылась. Это был Кевин.

— Слава Богу, ты вернулся.

У него был ужасный вид, опухшие глаза. На нем был тот же пиджак, в котором он был на приеме.

— Я не спал всю ночь.

— Где ты был?

— В офисе.

— Я звонила тебе в офис.

— Знаю. Я просто не поднимал трубку. То, что ты сказала мне вчера вечером, вышибло меня из колеи, но, в конце концов, не это самое главное, — сказал он и опустил глаза. Потом посмотрел ей прямо в глаза. — Есть одна вещь, о которой я давно должен был рассказать тебе.

— Нет, — возразила она чрезвычайно серьезным тоном. — Это мне нужно кое-что тебе рассказать.

Пятнадцать минут ушло у нее на то, чтобы поведать обо всем: как она по ошибке предположила, будто Кевин ей изменяет, о своих подозрениях по поводу Гэри, когда ей казалось, что он преследует ее, и, наконец, о последнем звонке похитителя. Кевин не двигаясь сидел за столом напротив нее в кухне и внимательно слушал. Она была уверена в этом.

В конце концов он заговорил.

— Мы не будем ему платить.

— Он сказал, что убьет Гэри, если мы обратимся в полицию.

— Не беспокойся. Мы не будем обращаться в полицию.

— Ты не можешь просто проигнорировать его звонок.

— Гэри все еще тебе небезразличен?

— Нет. Я уже сказала тебе, что мы выпили, мне стало плохо и…

— Ты действительно думаешь, что я поверю этому?

— Да. Потому что это правда.

— Ты бы на моем месте поверила?

Она задумалась. Он воспользовался ее нерешительностью.

— Неужели над этим вопросом стоит так долго размышлять?

— Кевин, давай не будем сейчас думать только о нас с тобой и обо всех наших проблемах. Гэри в опасности. Прежде всего нам нужно подумать именно об этом.

— Он преследовал тебя, если ты еще помнишь. Две минуты назад ты сказала, что он украл твой компьютер.

— Я считала, что это он украл его. Но после того, что произошло, я уже не уверена. А также я не уверена в том, что та роза на моем шкафу была от него. Каждый раз, когда я спрашивала его, он отрицал это. Вполне возможно, он просто забыл обо мне, когда я ушла из его квартиры. Получается, что это я преследовала его со своими ложными обвинениями.

— Звучит так, будто у тебя сохранились к нему какие-то чувства.

— Я просто хочу поступить правильно.

— И что же, по твоему мнению, необходимо сделать?

— Мы должны позвонить в полицию.

— Давай не будем пороть горячку. Нужно все хорошо обдумать.

— Мы не можем делать вид, что ничего не случилось. А если эти угрозы вполне реальные? Ведь Гэри могут убить.

— Его никто не собирается убивать.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что это он.

— Что?

— Похититель и есть Гэри. У кого еще могут быть твои фотографии в голом виде? Там был еще кто-то?

Пейтон задумалась.

— Я об этом совсем не подумала.

— Неужели ты не понимаешь? Он инсценировал свое похищение.

— Но для чего?

— Потому что он подонок, да к тому же ты игнорируешь его. Ты рассказала ему, что я тебе изменил, потом вы вместе напились в баре и ты провела ночь в его квартире. Потом ты сказала, что ошиблась насчет меня, что я не изменял тебе и мы с тобой помирились. Ведь ты сама призналась, что эта новость просто вывела его из себя и он чуть не устроил скандал прямо в больничном кафетерии. Он к тебе неравнодушен, а ты сначала заморочила ему голову, а потом бросила — второй раз в жизни, и оба раза ради меня. И сейчас таким вот способом он пытается заставить нас заплатить. Он хочет вытряхнуть из нас денежки.

— Но к чему это странное похищение? Он мог бы попросту шантажировать меня.

— В этом-то и состоит его хитрость. Если бы он пришел к тебе и сказал: «Гони десять тысяч долларов, или я расскажу твоему мужу, что мы с тобой занимались сексом», — то загремел бы в тюрьму за вымогательство. А трюк с похищением защищает его от подобных неприятностей. Если ты заплатишь этот странный выкуп, то он просто прикарманит денежки. Если ты позвонишь в полицию, то он сделает вид, что его действительно похитили. В этом случае ему не понадобится вымогать у тебя деньги явным образом, ведь ты можешь записать разговор на пленку, а потом пойти с этой записью к прокурору и потребовать засадить его в тюрьму по обвинению в вымогательстве.

— Мне кажется, что такой сложный план мог придумать только юрист, но не Гэри.

— Вполне вероятно, что он умнее, чем ты о нем думаешь.

— Но я не хочу ошибиться.

— Чего от тебя потребовал звонивший?

— Он хочет, чтобы через два дня я собрала всю сумму денег. Он сказал, что позвонит.

— Прекрасно. Когда позвонит в следующий раз, скажи ему, что ты во всем призналась мужу. Скажи, что я совершенно спокойно воспринял эту новость.

— Кевин, прекрати. Тебе совершенно не о чем волноваться. Я не изменяла тебе.

— Это не имеет отношения к делу.

— Как ты можешь такое говорить?

— Потому что я счастлив, что ты не изменяла мне. Если ты все же изменила, то я прощаю тебя, оттого что люблю. Все до смешного просто.

Ей очень хотелось, чтобы он верил ей. И то, что он настолько сильно любит ее, что готов простить даже измену, вселяло надежду. Или это были просто слова?

— Все так запуталось! — вздохнула она.

— Мы это можем легко распутать. Когда похититель снова позвонит, чтобы получить выкуп, то скажи ему, что Гэри Варнс не стоит и десяти центов, не говоря уже о десяти тысячах долларов.

— Я все же хочу обратиться в полицию.

— Прошу тебя, пожалуйста, забудь о полиции.

— Я не хочу, чтобы кто-то пострадал.

— Никто и не пострадает. Уверяю тебя, никто никого не похищал. Гэри сам все сделал.

Их взгляды встретились. Пейтон закрыла глаза, и Кевин погладил ее по лицу. Всего несколько раз в жизни она видела у него такое выражение. Оно означало, что он уже принял решение.

— Ты злишься, — сказала она.

— Да. Но я руководствовался вовсе не злостью.

Пейтон перевела взгляд на телефон. Ее охватывал ужас, когда она думала, что через два дня снова позвонит похититель и ей придется сообщить ему их решение.

— Надеюсь, ты прав, — тихо проговорила она. — Господи, я очень надеюсь, что ты прав.

33

Кевин ощущал себя ни на что не способным. Даже если бы его не истощила бессонница, он все равно не мог бы ни о чем думать.

Ему стоило больших усилий делать вид, что он внимательно и сосредоточенно слушает. Вот уже несколько часов шло заседание одиннадцати юристов, которые представляли четырех разных подзащитных в деле об общенациональном групповом иске потребителей. Слава Богу, говорили в основном двое юристов из Нью-Йорка. Они всеми возможными способами пытались отсрочить судебные слушания по этому делу, причем настолько, чтобы судья, который постоянно придирался к ним, стремясь загнать их в угол, успел умереть от старости, хотя тому было на вид не более тридцати пяти.

На обед он заказал себе бутерброд и в полном одиночестве съел его в своем кабинете. Бутерброд оказался совершенно безвкусным. Так, ни то ни се, как старая жевательная резинка, это и едой-то нельзя было назвать. Наверное, опять забастовка работников питания. А может быть, все дело в нем самом. Скорее всего, это общая потеря чувствительности. В первую очередь, из-за подсознательного чувства вины. Потом притупились и все физические ощущения. К утру он чувствовал себя просто каким-то зомби, совершенно не ощущая угрызений совести. Таковы, наверное, последствия привычки постоянно лгать.

Казалось, что лгать уже вошло у него в привычку. Он сидел за столом в кухне и слушал тягостные объяснения Пейтон по поводу Гэри Варнса. А ведь сам он не проронил ни слова о своих отношениях с Сандрой. Он все время ждал подходящего момента. Но, похоже, такой момент никогда не наступит.

Открылась дверь, и вошел Айра Кауфман. Закрыв за собой дверь, он заявил:

— Мне нужно решение.

Кевин отложил в сторону свой резиновый бутерброд.

— По поводу чего?

— По поводу твоей книги. Я не шутил тогда. Я не позволю тебе опубликовать ее.

— Тогда увольте меня, если хотите. Я не изменю в книге ни слова.

— Не будь дураком. Даю тебе шанс сохранить работу. Если ты наплюешь на фирму, то потеряешь работу и проиграешь дело.

— Какое дело?

Он швырнул на стол папку.

— Вот это.

— Вы подаете на меня в суд?

— Пока нет. В порядке любезности, даю тебе шанс прочитать это, перед тем как мы дадим делу ход. Надеюсь, у тебя хватит здравого смысла. Если же нет, то к пятнице дело будет в суде, а к понедельнику мы уже получим запрет на публикацию в судебном порядке.

— Вы не можете получить запрет на публикацию моей книги. Первая поправка к Конституции. Свобода слова. Это вам о чем-нибудь говорит?

— Прочитай дело. Думаю, ты будешь удивлен. Неприятно удивлен, — добавил Айра. Криво усмехнувшись, он открыл дверь и вышел.

Кевин посмотрел на папку, лежавшую на его столе, но не взял ее. Его больше заинтересовали сроки, названные Айрой, чем содержимое папки. Должно быть, Сандра доложила Айре о том, что встретила его вчера на приеме. Может быть, она даже рассказала об их с Пейтон разговоре, который она, без сомнения, подслушала, — о том, что он обвинял Пейтон в неверности. Айра был просто мастером выбирать самый подходящий момент. «Ударим их, пока они уязвимы», — его излюбленная фраза. И это был, так сказать, удар ниже пояса. Айра, похоже, очень хотел, чтобы все было именно так. То, что его жизнь повторяет сюжет книги, все больше напоминало справедливое возмездие. Преуспевающая женщина изменяет мужу, и ее любовника похищают.

Точно, как в его книге.

Конечно же, Айра не мог знать о том, что вторая часть истории Кевина тоже воплотилась в реальность. Он имел в виду похищение. Только он, Пейтон и похититель знали об этом. Только они втроем.

Озабоченный всем этим, он откинулся на стуле. Интересно, может быть, Пейтон тоже подумала о том, что, возможно, их не трое, а двое — он и Пейтон.

Пейтон работала обычную тринадцатичасовую смену в больнице по вторникам и средам. Вторник начался с утренних обходов, потом у нее была возможность посмотреть, как одному из ее шестимесячных пациентов делают операцию по поводу дисфункции желудка. Пейтон совершенно правильно поставила диагноз — у малыша был стеноз привратника желудка. Слава Богу, что она не хирург. Ее мысли сейчас были заняты совершенно другим.

Срок, назначенный похитителем, истек сегодня в четыре часа утра. Если, конечно, под словами «два дня» тот подразумевал ровно сорок восемь часов. Пейтон была рада, что возникла такая непредвиденная отсрочка.

Гэри не появлялся на работе с вечера понедельника. Это, конечно, было не совсем благоразумно с ее стороны, но вчера она спрашивала многих, не видели ли они Гэри. И только сегодня утром она выяснила, что он позвонил во вторник утром и сказал, что заболел. Это произошло всего через несколько часов после того, как звонил похититель. В первый момент Пейтон подумала, что, видимо, Кевин прав и Гэри сам инсценировал свое похищение. Однако, поразмыслив немного, она решила, что, скорее всего, похититель заставил его позвонить и сказать, что он заболел, чтобы его внезапное исчезновение не вызвало подозрений.

Операция на желудке прошла успешно. Пейтон нужно было возвращаться в отделение «скорой помощи», но она зашла в раздевалку, чтобы позвонить по телефону. На всякий случай она набрала номер домашнего телефона Гэри. Сработал автоответчик. Прозвучало приветствие, потом пошли сигналы. Каждый сигнал означал отдельное сообщение. Пейтон не успела и слова сказать, как автоответчик выключился, — он был переполнен, и для нового сообщения уже не оставалось места. Если бы Гэри сам организовал свое похищение, то он наверняка обязательно прослушивал бы оставленные сообщения.

Как раз, когда она проверяла свой почтовый ящик, в раздевалку вошел доктор Шефилд.

— Как там продвигается работа над нашей статьей? — спросил он, наливая себе чашку кофе.

— Прекрасно, — ответила она. — В воскресенье произошло небольшое недоразумение с компьютером, но, в общем, ничего серьезного.

— Уверен, что вы все уладите. — Он направился к выходу, но потом остановился. — Кстати, если эта часть работы будет такой же хорошей, как и предыдущая, я возьму вас в соавторы.

— Это большая честь для меня. Благодарю вас.

Он вышел так же быстро, как и вошел. Пейтон уже собиралась покинуть раздевалку, как вдруг зазвонил телефон. Она вздрогнула от неожиданности. После третьего звонка она сняла трубку и снова услышала этот ужасный механический голос.

— Где мои деньги?

Пейтон задрожала всем телом. Она поняла, что ей придется следовать плану Кевина, но не была уверена, что сможет сделать это.

— Как вы узнали, что я здесь?

— Точно так же, как получил фотографии, на которых Гэри Варнс раздевает вас.

Это лишь укрепило ее подозрения. Как говорил Кевин, только сам Гэри мог сделать такие фотографии.

— У вас есть деньги? — спросил он.

Пейтон растянула телефонный шнур так, чтобы можно было дойти до противоположного конца комнаты и проверить, нет ли здесь кого-нибудь еще. Может быть, какой-то уставший после работы врач-ординатор прилег на диван отдохнуть или засиделся за компьютером.

— Я хочу поговорить с вами об этом.

— Здесь не о чем говорить.

— Мой муж знает о… о том, что произошло. Я рассказала ему.

Он ничего не ответил.

— Это просто замечательно. Что же вы ему сказали? Наверное, что все это было ошибкой и что вы его не любите.

— Это правда.

— Тогда положение Гэри Варнса осложняется, не так ли? Моя цена остается прежней. Десять тысяч.

— Я не думаю, что смогу заплатить.

— Вы заплатите. Или я убью его.

Похоже, он настроен решительно. Пейтон дрожала, но попыталась взять себя в руки и говорить твердым голосом.

— Пожалуйста…

— Пожалуйста что? Если Гэри вам совершенно безразличен, то вам не о чем беспокоиться. В этом случае вам все равно, жив он или мертв. Вам абсолютно все равно, что с ним случится.

— Что происходит? — спросила она дрожащим голосом.

— Это вы мне должны сказать. Кому ты врешь, сука? Мне? Своему мужу или себе самой? Чтобы к полуночи были деньги. Разговор окончен. Это тебе за то, что ты спишь с чужими. Ты и не думала, что придется за это ответить.

Послышались короткие гудки. Он повесил трубку.

34

В больнице трудно найти какое-нибудь уединенное место, но в случае крайней необходимости можно было зайти в одну из комнат отдыха, предназначенных для дежурных врачей. По большому счету, их нельзя было назвать комнатами, поскольку в них не было окон. Здесь врачи, если им удавалось выкроить немного времени, могли поспать во время ночного дежурства. В каждой комнате стояла одноместная кровать, имелись душевая кабина с ледяной водой и телефон. Пейтон быстро вошла в одну из этих комнат, плотно закрыла за собой дверь и подошла к телефону, решив позвонить Кевину на работу. Он сам поднял трубку, и она вздрогнула от неожиданности. Пейтон думала, что ответит его секретарь.

— Это я, — сказала она. — Он снова позвонил.

— Когда?

— Сейчас. Он каким-то образом узнал, что я была в раздевалке и стояла рядом с телефоном. Телефон зазвонил, и я сняла трубку. Я просто в ужасе, ведь он смог меня выследить.

— Не позволяй запугать себя.

— Как я могу не бояться? Ведь он, скорее всего, видел меня.

— Он просто играет с тобой, как кошка с мышью. Ты сказала ему, что я все знаю?

— Да. Ему все равно. Он хочет десять тысяч долларов.

— Вот негодяй! Надеюсь, ты с ним достаточно твердо разговаривала.

— Да.

— Что он сказал?

— Чтобы до полуночи у нас были деньги, иначе он убьет Гэри.

— Что же, если ему так хочется, то пусть этот придурок убьет самого себя.

— Кевин, — с упреком сказала она.

— Я шучу. Впрочем, как и он. Он не может убить самого себя.

— Тут как раз мне не все ясно. Почему ты так уверен, что это именно Гэри?

— Это совершенно ясно. Если объективно смотреть на вещи.

— Как ты можешь быть объективным? Ведь это тебя…

— Ведь это меня обманывали? — закончил он ее мысль.

— Ты тот, кто думает, будто его обманывали. Черт возьми, то, что ты не веришь мне, только подтверждает мои слова. Мы с тобой не можем рассуждать объективно. Мы не имеем права принимать решения, от которых в буквальном смысле слова зависит чья-то жизнь или смерть.

— Это просто шарада. Гэри Варнс заставляет нас с тобой в ней участвовать.

— Хорошо, предположим, ты прав. Но это не значит, что он не представляет никакой опасности.

— Он просто неудачник. И точка.

— Камеры смертников заполнены неудачниками, и это не спасет их обитателей от смерти.

— Ему нужны только деньги.

— Я не уверена в том, что он знает, что ему нужно. Когда он звонил последний раз, то сказал что-то странное. И я теперь уже сомневаюсь, Гэри ли это вообще. Он сказал: «Это тебе за то, что ты спишь с чужими». Скорее всего, он думает, что я спала с Гэри. Ты ведь тоже так считаешь.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Кевин, как будто оправдываясь.

— Просто бессмыслица какая-то. Ведь Гэри не чужой.

— Чужой, в том смысле, что он не твой муж.

— Я не думаю, что он имел в виду именно это.

— А что же тогда это может означать?

— Что я с кем-то, кого я считаю знакомым, но на самом деле, не знаю его.

— Возможно, это правда. Хорошо ли мы знаем тех людей, с которыми работаем? У Гэри могла быть и другая, темная сторона натуры. Может быть, он даже страдал чем-то вроде раздвоения личности. Или шизофренией.

— Шизофрения и раздвоение личности совершенно разные вещи. И случаи настоящего раздвоения личности встречаются крайне редко. Среди мужчин даже реже, чем среди женщин.

— Это только подтверждает мою мысль. Гэри не Сибил или какая-нибудь другая женщина, которая считает, что в ней живут шестнадцать разных людей. Он примитивный шантажист, решивший, что если не может иметь мою жену, то просто уничтожит ее. Мы не дадим ему ни цента.

— Я не говорю, что мы должны заплатить. Но я хотела бы, чтобы ты еще раз подумал над моим предложением позвонить в полицию.

— Нет. Я считаю, что это наше личное дело и нам не следует никого в это посвящать. У твоего дружка Гэри не хватит мужества довести дело до конца. Особенно сейчас, когда он знает, что мы с тобой заодно.

— Мне все еще страшно.

— Не бойся. Если он будет продолжать звонить и требовать деньги, мы обратимся в полицию. Поверь мне. Бьюсь об заклад: он уже жалеет, что затеял все.

— Если он прекратит, то что потом? Мы тоже просто забудем об этом?

— Совершенно забудем. Ты только вспомни череду своих неприятностей в больнице. Думаю, тебе точно так же, как и мне, хочется, чтобы об этой истории никто не узнал.

Странно, конечно, но Гэри сказал ей то же самое, после того как исчез ее компьютер.

— Хорошо. Мы подождем, — согласилась она. — Но если мне кто-нибудь позвонит и повесит трубку, а я подумаю, что это он, то все равно мы обратимся в полицию.

— Это меня вполне устраивает, — произнес Кевин.

«Надеюсь, что и меня тоже», — подумала Пейтон, но вслух ничего не сказала. Она просто попрощалась, положила трубку и посмотрела на часы. Было почти два часа дня. Оставалось еще десять часов до его звонка. Если он, конечно, позвонит.

В любом случае, это будет долгий день.

35

Айра Кауфман всегда придерживался установленных правил. Он дал Кевину срок до пятницы, чтобы тот принял решение о публикации романа. В четверг, во второй половине дня, он уже подал судебный иск и заставил Кевина прийти в суд на внеочередное слушание дела. Типичная для Айры манера поведения.

Слушания были назначены на четыре часа дня, а повестку в суд Кевину вручили менее чем за час до начала слушания. Вместе с повесткой ему принесли и официальное уведомление об увольнении. У Кевина даже не было времени, чтобы предупредить своего агента и издателя о нависшей угрозе судебного разбирательства. Он не успел найти и адвоката, который взялся бы защищать его интересы в суде, так что теперь ему придется защищать себя самому.

Кевин ехал в лифте и читал исковое заявление и ходатайство. Потом быстро прошел через переполненный вестибюль в приемную судьи Косгроув. Он пришел последним. В приемной на потертом диване сидел Айра, единственный представитель фирмы «Марстон и Уилер». В данном случае он сменил амплуа и теперь был клиентом. Рядом с ним находился седоволосый мужчина, это был знаменитый Ирвин Бекл. Когда-то он являлся председателем судебного департамента фирмы, но уже вышел на пенсию. Сегодня он выступал в роли адвоката фирмы. Лучшего кандидата для защиты чести фирмы, чем пенсионер Бекл, и придумать было нельзя. Он был юристом старой школы, таким себе напоминанием о добрых старых временах, когда каждое рукопожатие имело особое значение, а реклама была уделом универсальных магазинов. Не лишним будет упомянуть и о том, что его дочь и судья Косгроув когда-то являлись членами одного и того же университетского женского клуба в Корнеле.

Увидев, как он входит в кабинет, судья Косгроув сердечно улыбнулась и приветствовала его:

— Мистер Бекл, очень рада снова видеть вас. Проходите, пожалуйста.

Обычно судья никогда не встает, чтобы поздороваться с адвокатом. Это делает секретарь, который ведет судебное заседание и руководит действиями послушных воле судьи адвокатов.

— Кевин Стоукс, — представился Кевин.

Улыбка исчезла с лица судьи.

— Садитесь, мистер Стоукс.

Такие судебные слушания, как это, часто проводятся в кабинете судьи, а не в зале заседаний. Чаще всего это происходит, когда судья выслушивает заявления сторон, участвующих в деле, и не вызывает свидетелей для дачи показаний. Здесь нет судебного пристава с каменным лицом, нет высокого кресла из красного дерева, где восседает судья. Несмотря на такую камерную обстановку, судебные заседания проходят с соблюдением всех необходимых формальностей. Судья надевает традиционную черную мантию, и адвокаты ведут себя так же учтиво, как и в открытых слушаниях. Судья сидела за старинным резным столом в дальнем конце кабинета, спиной к окну. К ее столу был приставлен другой длинный стол со стульями. Представители сторон обычно располагались по разные стороны этого стола. Слева от судьи сидели представители истца, а справа — представители ответчика. Судебный секретарь занимал место возле настенных полок, которые тянулись до самого потолка.

— Добрый день, джентльмены, — произнесла судья. — Мы собрались здесь для внеочередного слушания по делу фирмы «Марстон и Уилер» против Кевина Стоукса. Истец требует временного судебного запрета на дальнейшее распространение копий неопубликованной рукописи ответчика.

— Совершенно верно, — сказал Бекл. — В настоящее время мы возбудили иск только против мистера Стоукса, так как именно он распространял неопубликованные копии своего сочинения в местном книжном магазине, который называется «Любители книги». В понедельник мы собираемся подать судебный иск в Нью-Йорке, для того чтобы запретить издателю мистера Стоукса печатать и распространять печатные копии вышеназванного произведения.

— Хорошо, — изрекла судья. — По требованию истца это слушание проводится в закрытом режиме, без присутствия посторонних лиц, потому что, по утверждению истца, роман мистера Стоукса разглашает конфиденциальную информацию о клиентах юридической фирмы «Марстон и Уилер» и таким образом не соблюдается обязанность адвоката хранить в тайне информацию, полученную от клиента. Интересное предположение. Продолжайте, мистер Бекл.

— Благодарю вас, ваша честь. Это не является обычным случаем нарушения свободы слова, право на которую нам дает первая поправка к Конституции. Мистер Стоукс, работавший помощником адвоката в «Марстон и Уилер», имел доступ к конфиденциальной информации, которая защищается запретом разглашать информацию, полученную от клиента. Ни один из клиентов нашей юридической фирмы не давал согласия на то, чтобы мистер Стоукс помещал информацию о них в свой роман.

— Но ведь каждый роман содержит примечание о том, что данное произведение является вымыслом, — заметила судья.

— В данном случае это не действует, — возразил Бекл. — Поясню на примере. Допустим, «Марстон и Уилер» представляет интересы компании «Кока-Кола». Предположим также, что в процессе дальнейшей работы с этим клиентом мистеру Стоуксу становится известна секретная формула известного напитка. Имеет ли он право, написав роман о крупнейшей в мире компании, производящей безалкогольные напитки, раскрыть в нем эту секретную формулу, указав вымышленное название компании-производителя и таким образом защитив себя от ответственности?

— Это был бы слишком простой случай, — согласилась судья.

— Наш случай такой же простой. Хотя роман мистера Стоукса не совсем о юридической компании. Автор избрал местом действия романа крупную юридическую фирму Бостона, которая очень похожа на «Марстон и Уилер», но имеет другое название. В своем романе мистер Стоукс приводит деликатные подробности о наших клиентах, которые не должны разглашаться ни в каком, даже плохо замаскированном под фантастическое произведение романе.

Судья откинулась в своем кресле, размышляя.

— Что вы можете сказать в свою защиту, мистер Стоукс?

— Прежде всего хочу заявить, что мистер Кауфман сказал мне, что до завтрашнего дня я должен принять решение по поводу своей книги, и только после этого он подаст исковое заявление.

— И вы сожгли бы книгу, если бы он подождал до завтра?

— Честно говоря, нет.

— Тогда прекратите жаловаться и переходите к сути дела.

Он посмотрел на Айру. Вид у Айры был до ужаса самодовольный. Итак, пришло время дать ему бой.

— Ваша честь, все эти разговоры о нарушении долга адвоката не разглашать информацию, полученную от клиента, полнейшая ерунда. Я написал произведение, где рассказана вымышленная история о замужней женщине, главе одной из крупнейших юридических фирм Бостона. У моей героини были сексуальные отношения с одним из подчиненных. Ее тайного любовника похищают, и это ставит ее перед выбором. Существует только три варианта. Она может позвонить в полицию и, таким образом, предать огласке свою любовную связь. Это приведет к разрыву с мужем и, возможно, к потере работы. Она также может заплатить выкуп, и, вероятно, в этом случае ни пресса, ни муж ничего не узнают. Или, наконец, она может отрицать, что подчиненный был ее любовником, и похититель тогда остается ни с чем.

— Интригующий сюжет, — заинтересовалась судья. — С нетерпением жду, когда по вашей книге снимут фильм.

— Ваша честь! — простонал Бекл.

— Прошу прощения. Продолжайте, мистер Стоукс.

— Давайте во всем разберемся. Что же конкретно не понравилось мистеру Беклу, а точнее говоря, мистеру Кауфману в моем романе? Ему не понравилось, что глава юридической фирмы, замужняя женщина, спит с молодым сотрудником, который мечтает стать партнером в этой фирме. Именно этот факт и побудил его подать ходатайство в суд.

— Что вы этим хотите сказать? — прорычал Кауфман.

— Ваша честь, позвольте напечатать книгу. Если мистер Кауфман действительно считает, что некоторые сюжетные линии моего романа очень похожи на реальные события и я только изменил пол директора фирмы, то он может все исправить. Он имеет право подать на меня в суд, за то что я вывел его в образе некоего юриста, который спит со своим молодым и амбициозным подчиненным. И тогда я обеспечу себе наилучшую защиту, которая только возможна при таком клеветническом иске. Клянусь в этом.

— Это просто возмутительно! — закричал Бекл, вставая с места.

— Мистер Стоукс, пожалуйста, — взмолилась судья. — Я понимаю, что это закрытое слушание и адвокаты пользуются привилегией говорить то, что они обычно не говорят на судебном процессе, но давайте будем благоразумными и не станем разбрасываться подобными обвинениями без серьезных на то оснований.

— Я могу подписаться под каждым своим словом, — заявил Кевин.

— Именно поэтому мы и подали судебный иск. Этот молодой человек просто не умеет себя держать в рамках приличия, — сказал Бекл.

Кевин встретился глазами с судьей. Они понимающе смотрели друг на друга.

Бекл положил перед судьей какой-то листок бумаги.

— Чтобы упростить судебные формальности, мы взяли на себя смелость подготовить распоряжение, которое отражает постановление судьи. Будьте так любезны, подпишите его прямо сейчас.

— Только я здесь имею право принимать решения, — произнесла судья. Она все еще смотрела на Кевина. Он почувствовал, что наступил переломный момент.

— Буду с вами откровенной, мистер Бекл. Во время обеденного перерыва я успела прочитать большую часть книги мистера Стоукса. Я также ознакомилась с вашим ходатайством и письменными показаниями. В этих документах изложены все случаи нарушения права адвоката не разглашать информацию, полученную от клиента. По правде говоря, произведение мистера Стоукса оказалось намного более увлекательным, чем составленные вами документы. Вы можете утверждать, что его роман написан о вашей юридической фирме, о ее клиентах и юристах и даже верить в это, но я лично не нахожу никакого сходства. Местом действия романа является юридическая фирма, потому что автор — юрист и в данном случае следует старому мудрому изречению: «Пиши о том, что знаешь». Но он мог бы избрать местом действия какой-нибудь банк, университет или больницу. Это роман о красивой и преуспевающей женщине, которая изменяет мужу, и в конце концов ей приходится иметь дело с похитителем ее любовника. Я все сказала.

— Ваша честь, если вы хотите, чтобы мы составили документы в еще более кратком виде, то мы с радостью выполним это.

— Я не вижу необходимости читать еще какие-либо документы. Я обдумаю все за выходные, но склоняюсь именно к тому мнению, которое я уже озвучила.

— Ваша честь, мы надеемся иметь на руках ваше постановление, когда подадим судебный иск против издательства в Нью-Йорке, то есть в понедельник утром, — громким голосом возвестил Айра.

— В самом деле? Что же, должна вас огорчить: вы не получите моего постановления в понедельник утром, — сказала судья, метнув на него взгляд, который не предвещал ничего хорошего. Она встала и пожала руку мистеру Беклу. — Сэр, всегда рада видеть вас.

— Я тоже, — пробормотал он, заставив себя улыбнуться. Он выглядел так, будто побился об заклад, что Голиаф будет повержен, и проиграл.

— А сейчас прошу извинить меня. Через две минуты начинается предсудебное заседание, — проговорила судья и пошла в сторону боковой двери, которая вела в зал суда. Потом она остановилась и взглянула на Кевина. — Удачи вам в вашей литературной карьере, — улыбнулась она и покинула комнату.

Противоборствующие стороны стояли по разные стороны стола, глядя друг на друга. Кевин слегка подался вперед, опершись ладонями о стол.

— По традиции в этот момент истец обычно начинает вести переговоры об урегулировании спора. К несчастью для вас, ответчик не желает вас слушать.

Находясь в кабинете судьи, Кевин сдерживал свои чувства. Но оказавшись в прихожей, он тут же издал громкий победный клич, который гулким эхом прокатился по коридору. Он всем сердцем желал, чтобы его услышали Айра и старик Бекл.

36

Была уже половина первого ночи, но никто не звонил. Пейтон устроилась на диване в гостиной, а Кевин в кресле. В комнате работал телевизор. На краю стола горела медная лампа. Они сидели и молчали с тех самых пор, как часы на каминной полке пробили двенадцать раз. Теперь им оставалось только ждать.

— Я говорил тебе, что он больше не позвонит, — сказал Кевин.

— Он не уточнял, что позвонит ровно в полночь, а просто сказал, чтобы к этому времени я приготовила деньги.

— Он настоящий подонок.

— Ведь ты его совсем не знаешь!

— Это ты его не знаешь.

— Ты прав. Я его действительно не знаю. Поэтому я так боюсь.

Кевин сделал несколько глотков кофе. Очевидно, кофе был горький, и он поморщился.

— Ты правильно сделала, сказав ему, что ничего не заплатишь. Он больше не появится.

— Или появится и разозлится еще больше. Может быть, даже применит физическую силу. Я знаю, что мы договорились не обращаться в полицию, если он больше не позвонит, но, возможно, все-таки следует позвонить?

— Это совершенно неправильная реакция.

— Почему?

— Она похожа на те случаи, о которых все время рассказывают в новостях, когда женщина обращается в суд и получает решение, запрещающее бывшему любовнику приближаться к ней. Через два часа парень появляется у нее дома, убивает ее, а потом и себя самого.

— Почему ты считаешь, что самый лучший выход — просто проигнорировать его?

— Я не верю, что полиция будет заниматься делом, в котором замешан такой томящийся от любви щенок, как Гэри Варнс. Мы сами прекрасно справимся с этим.

Пейтон посмотрела в окно, а потом перевела взгляд на Кевина.

— Ты считаешь, что он прочитал твою рукопись?

— Не понимаю, как он смог это сделать.

— Ты ведь оставил копии в «Любителях книги». И неизвестно, кто их мог там взять.

— Такое вполне возможно, — обронил он, пожав плечами.

— Ты думаешь, что идею похищения он взял из твоей книги?

— Не знаю. Может быть.

— Ты написал книгу о замужней женщине, любовника которой похитили. Через две недели после того, как ты оставил копии книги в книжном магазине, похитили Гэри Варнса. И все, что ты теперь говоришь, это может быть?

Кевин холодно посмотрел на нее.

— Так ты признаешься, что спала с Гэри?

— Нет. Он хочет, чтобы ты думал именно так. Тогда можно инсценировать похищение, как это описано в твоей книге.

— Какая разница, откуда он заимствовал идею похищения?

— Думаю, что никакой.

— Тогда зачем говорить об этом?

— Потому что вся эта история просто ужасная, — сказала она. — Особенно то, как ведет себя муж, когда узнает, что жена ему изменяет.

— Знаешь, я уже устал объяснять всем и каждому, что персонажи книги, со всеми их идиотскими проблемами — придуманные.

— Ты в этом уверен?

— Да, черт возьми.

— Значит, этот выдуманный тобою персонаж ни капельки не похож на твою жену?

— Не похож.

— Этого не может быть.

— Прекрасно, доктор Фрейд. Я описал именно тебя. А также и всех остальных женщин, которых знал.

— Все эти женщины были прелюбодейками и поэтому заслуживают наказания? Именно так ты себе все представляешь?

— Я этого не говорил.

— Но ты так думаешь. Я права?

— Нет, ты меня неправильно поняла.

— Тогда прекрати относиться ко мне как к самой последней на этом свете обманщице. Я не заслуживаю такого отношения. Я ведь не изменяла тебе.

— Не имеет значения. Изменяла ты мне или нет, я уже сказал, что прощаю тебя.

— Мне не нужно твое прощение. Я ничего не совершила.

— Тогда чего ты от меня хочешь?

— Прекрати устраивать мне проверки. — Пейтон повысила голос. — Не заставляй меня поступать только так, как ты хочешь, доказывая этим свою любовь.

— Я не могу этого сделать. Просто признайся во всем и не заставляй меня верить в то, что ты напилась, проснулась полуголая в квартире своего бывшего дружка и между вами ничего не было.

— Но ведь это правда.

— Прости, Пейтон, но я не могу поверить.

— Я тебе никогда не изменяла.

— Как сказал бы в таком случае мой друг Билл Шекспир: я думаю, что леди слишком часто клянется.

— К черту все это, я всегда была верной женой, не то что твоя мать!

Пейтон ужаснулась тому, что только что сказала. В их семье это была запретная тема. Никто и никогда не упоминал о его сбежавшей матери официантке.

— Иди к черту, — произнес он таким голосом, что внутри у нее все похолодело.

— Прости меня. Я не хотела тебя обидеть.

— Тогда не стоило этого говорить, — бросил он, схватил свой пиджак и направился к двери.

— Куда ты идешь?

— Просто ухожу отсюда.

— Не оставляй меня одну.

— С тобой ничего не случится. Позвони в полицию, если хочешь. Позвони в ФБР, в Министерство обороны. Подними на ноги прессу, они оценят по достоинству всю эту историю. Заплати Гэри Варнсу его выкуп. Заплати ему двойную цену с процентами. Делай, что хочешь. Мне уже все равно.

Открылась дверь, и она поспешила за ним.

— Куда ты собираешься идти?

— Понятия не имею. Я уже даже не могу пойти в свой офис.

Она молча смотрела, как захлопнулась дверь.

37

На Ньюбери-стрит Кевин нашел бар, который был еще открыт. Это было покруче, чем пить бокалами дорогие французские вина и заказывать гамбургеры без мяса. Он устроился в дальнем углу бара, заказал себе пиво и ел нечищеный арахис. Ему хотелось окунуться в особую атмосферу забегаловки. Он уже успел выпить полкружки пива, как зазвонил мобильный телефон. Мир иллюзий растворился. Он снова вернулся на грешную землю.

— Это Уивер, — представился звонивший.

Прошло уже десять лет, с тех пор как Уолтер Уивер уволился из ФБР и открыл собственное сыскное агентство, но выработанная за долгие годы работы в федеральном бюро привычка представляться, называя только свою фамилию, сохранилась и по сей день. Уже много лет Кевин пользовался его услугами, если клиентам нужно было провести кое-какое расследование в интересах дела. На этот раз Кевин сказал ему, что это нужно для некоего клиента, — ему хотелось навести справки о Гэри Варнсе.

— Ты знаешь, что уже первый час ночи?

— Я что, разбудил тебя, Стоукс?

— Нет.

— Тогда прекрати ныть. Ты просил меня позвонить тебе, как только я что-нибудь узнаю, и, парень, я сделал это. Хочу предупредить тебя заранее, что возьму за это вдвое больше, чем обычно.

— Что ты выяснил?

— Никакого криминального прошлого. Конечно, обычное расследование на этом можно было бы и закончить. Но я решил пойти дальше и обнаружил кое-что очень интересное.

— Я слушаю тебя.

— Стоукс, старина, думаю, что тебе несказанно повезло.

В пять часов утра зазвонил будильник.

Пейтон повернулась и с силой надавила на кнопку звонка. В темноте она чуть не смахнула будильник с ночного столика. Этой ночью ей удалось уснуть лишь под утро. Когда она последний раз смотрела на светящийся в темноте циферблат, на часах было 4:18. Пейтон долго лежала с открытыми глазами, чутко прислушиваясь к каждому звуку в квартире. Она слышала, как работает холодильник, как включается и выключается кондиционер, издавая характерные щелчки. Когда же в квартире все стихало, она начинала слышать странные ночные звуки, доносившиеся с улицы. На Магнолия-стрит обычно было тихо, особенно поздним вечером по выходным. Машины почти бесшумно проезжали по улице, но сегодня ночью она слышала каждую из них. Иногда она даже пыталась представить, что это была за машина.

Пейтон пролежала в постели дольше обычного, и поэтому у нее едва хватило времени на то, чтобы принять душ и одеться. О завтраке уже не могло быть и речи — в шесть часов ей нужно было находиться в больнице. Она схватила сумку, ключи от машины и вышла из квартиры.

На улице было еще темно, но уже были видны первые проблески приближающегося рассвета. В преддверии утра фонари излучали неясный свет. Машина была припаркована на противоположной стороне улицы, там, где она вчера ее оставила. Кевин, наверное, взял такси или пошел пешком. Похоже, у него уже вошло в привычку не ночевать дома.

Пейтон посмотрела по сторонам. На дороге не было ни одной машины, и она перешла на противоположную сторону улицы. Открыв дверь машины, она села на водительское сиденье и, бросив сумку рядом, включила зажигание. Разворачивая машину, Пейтон посмотрела в зеркало заднего вида.

И встретилась глазами с незнакомцем. У мужчины на голове была черная лыжная маска.

Она хотела закричать, но он закрыл ей рот рукой и приставил к горлу нож.

— Не двигайся, — приказал он.

Она просто оцепенела от ужаса. От страха у нее округлились глаза, а сердце бешено забилось в груди.

— Слушай меня внимательно. Я задам тебе несколько вопросов. Чтобы ты могла говорить, я уберу руку с твоего рта. Но если закричишь, я перережу тебе горло. Если тебе все понятно, тогда кивни головой.

Она один раз кивнула. Наклоняя голову, Пейтон почувствовала, как лезвие ножа коснулось ее шеи. Человек медленно убрал руку с ее рта, но нож оставил на месте.

— У тебя есть деньги? — спросил он.

— Я могу достать их. Столько, сколько вам нужно. Только не трогайте меня.

— Я не спрашиваю, можешь ли ты достать их. Я спросил, есть ли у тебя деньги.

— Нет. Но, пожалуйста, послушайте. Я могу достать их.

— Успокойся и ответь на мой вопрос. Ты приготовила деньги к полуночи?

— Я могу достать…

— Молчать! — крикнул он, плотнее прижимая нож к ее шее. Пейтон не шевелилась.

Его голос звучал крайне раздраженно. Он явно был взволнован.

— Не усложняй ситуацию. Только отвечай на мои вопросы. Никаких просьб и никаких вопросов. Ты понимаешь?

Она кивнула.

— Ты ведь помнишь, что я сказал тебе, когда звонил в последний раз, так?

— Да.

— Ты слышала, что я сказал, чтобы все было готово к полуночи?

— Да.

— Ты слышала, что я сказал, что убью Гэри Варнса, если ты не принесешь денег. Да или нет?

— Да.

— Ты достала деньги?

Ее губы дрожали. Он схватил ее за подбородок, как бы заставляя ответить на вопрос.

— Да или нет, — твердо произнес он. — Ты достала деньги?

— Нет.

Она слышала свое собственное прерывистое дыхание. Постепенно мужчина ослабил хватку и наконец отпустил ее подбородок.

— Тем лучше для тебя, Пейтон. Ты приняла правильное решение.

Внезапно она почувствовала, что не может дышать. Он закрыл ей рот какой-то тряпкой. Потом она ощутила резкий запах. Она отчаянно пыталась вырваться и била кулаками по кнопке звукового сигнала, но он не работал. Наверное, его отключили. Это было последнее, о чем она успела подумать. Пейтон снова увидела глаза мужчины в зеркале заднего вида. Она уже почти не сопротивлялась.

И вдруг в ее голове всплыло какое-то смутное воспоминание. Все это ей показалось очень знакомым. И голос, и выражение глаз. Почти теряя сознание, она поняла, что уже видела этого человека.

Пейтон последний раз вдохнула резкий запах, исходивший от тряпки. У нее закружилась голова, по телу пробежала дрожь, а потом все погрузилось в темноту.

38

Для Кевина уже стало привычным делом с утра пораньше спешить к жене в больницу, где врачи, применяя все средства современной медицины, в прямом смысле слова боролись за ее жизнь. На этот раз он ехал в Массачусетс дженерал хоспитал. Слава Богу, Пейтон находилась не в реанимации. Когда Кевин приехал в больницу, она уже лежала в отделении «скорой помощи», в небольшом боксе для выздоравливающих, отделенном от других таких же занавеской. Он наблюдал, как по трубочкам капельницы в вены Пейтон медленно течет лекарство. Медсестра помогла ей сесть на кровати, а молодой врач стал выслушивать стетоскопом сердце и легкие. Кевину казалось, что Пейтон уже полностью пришла в себя.

Кевин некоторое время стоял неподвижно, пытаясь справиться с волнением. Он никогда не говорил ей, что собирает сведения о Гэри, и так и не успел сказать, какие факты удалось обнаружить детективу. Сейчас уже все это не имело никакого значения.

— Прости меня, — сказал он, подходя к ее кровати.

Пейтон как будто узнала его, но ничего не ответила.

— Она еще не до конца пришла в себя, — сказала врач.

— Я ее муж. С ней все в порядке?

Врач перестала слушать и повесила стетоскоп себе на шею.

— Ваша жена была без сознания, но еще дышала, когда ее привезли в отделение «скорой помощи». Ее организм очень обезвожен из-за обильной рвоты. Ей пришлось промыть желудок. Она приняла…

— Я знаю. Я разговаривал с полицейскими.

— Хорошо. Значит, вы в курсе. Нам нужно понаблюдать за ее состоянием, поэтому она полежит здесь еще некоторое время. Когда придет в себя, ее осмотрит психиатр. И если состояние вашей жены останется стабильным, мы отпустим ее домой.

— Ей делают какие-нибудь процедуры?

— Сейчас ей поставили капельницу, чтобы восстановить водный баланс организма. Через каждые двадцать минут медсестры тормошат ее, пытаясь привести в себя. Они будут делать это, пока она полностью не придет в норму.

— Я тоже могу делать это.

— Прекрасно. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните медсестре.

Врач так быстро вышла из палаты, что Кевин даже не успел ее поблагодарить. Сидя на краю кровати, медсестра поддерживала Пейтон в сидячем положении. Кевин заменил ее и, когда медсестра вышла, прижал Пейтон к себе. Она положила голову ему на плечо. Создавалось впечатление, будто она пьяна. Через минуту ее тело начало содрогаться в его руках. Она всхлипывала.

— Пейтон, с тобой все в порядке?

— Я так рада, что ты пришел, — проговорила она слабым голосом. Ее глаза все время закрывались.

— Я тоже. Я позвонил твоим родителям. Они собираются прервать свой отпуск и приехать, как только удастся поменять билеты на самолет.

— Все это просто ужасно.

— Я знаю, — сказал он и погладил ее по голове, пытаясь успокоить. — Зачем ты это сделала?

— Что сделала?

— Тебе нечего стыдиться. Я виноват в этом больше, чем ты. Прости меня за то, как я вел себя вчера вечером. Мне надо было понять, насколько тебе тяжело. Ты была на грани нервного срыва.

К Пейтон медленно возвращалось сознание. Казалось, она заставляет себя вспомнить все, что с ней случилось.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Ты понимаешь, о чем я говорю. Полиция нашла таблетки.

— Какие таблетки?

— Они обнаружили твою машину припаркованной возле пристани. Ты лежала головой на руле, а на полу были рассыпаны таблетки снотворного. Почти половина флакона. Полицейские решили, что вторую половину ты выпила. Поэтому они привезли тебя сюда и тебе промыли желудок.

— Они подумали, что я пыталась покончить с собой?

— Не беспокойся, мы поможем тебе выкарабкаться.

— Мне не нужна помощь, — вяло проговорила она. — Меня похитили. Парень в лыжной маске прятался на заднем сиденье машины. Он приставил нож к моему горлу.

— В лыжной маске? — спросил Кевин, стараясь скрыть недоверие.

— Да. Да!

Вдруг кто-то отдернул занавеску. Кевин поднял глаза и увидел офицера полиции. Это был тот же высокий чернокожий офицер, с которым он говорил в коридоре. За его спиной стоял еще один полицейский. Кевин его не знал.

— Просим нас извинить, за то что побеспокоили вас, мистер Стоукс.

— В чем дело?

— Не могли бы вы ответить: вы или ваша жена знаете мужчину по имени Гэри Варнс?

Кевин почувствовал неприятный холодок внутри.

— Да. Моя жена знает его.

Офицер медленно кивнул.

— Очень сожалею, что приходится беспокоить вас при подобных обстоятельствах. Но все-таки не смогли бы вы с женой ответить на несколько вопросов?

— Каких вопросов?

— Фактически всего на один вопрос.

— Да, конечно.

Он прищурил глаза.

— Не могли бы вы сказать, каким образом тело мистера Варнса очутилось в багажнике машины, которая принадлежит вашей жене?

Кевин едва удержался на ногах. Профессиональное чутье подсказывало ему, что нужно молчать, но это уже не имело никакого значения.

Сейчас он просто физически не мог произнести ни слова.

39

После обеда Пейтон отпустили из больницы домой. Пациентов, попавших в больницу после попытки суицида, в обязательном порядке направляли на консультацию к психотерапевту. Поэтому пришлось прибегнуть к помощи влиятельных в медицинской сфере людей, чтобы ей разрешили уехать домой без подобной консультации.

Поскольку их машину конфисковала полиция, Кевин и Пейтон добирались домой на такси. День выдался на редкость хорошим — жаркий и солнечный летний день. В такую погоду впору надеть шорты и рубашку с короткими рукавами. Когда такси проезжало по Магнолия-стрит, Пейтон обратила внимание, что некоторые их соседи по дому гуляли по улице, греясь на солнышке. Однако ей показалось странным, что все они шли в одном направлении — в сторону их квартиры.

Она также заметила несколько полицейских машин. Две машины принадлежали департаменту полиции Бостона, а третья, без опознавательных знаков, стояла напротив входа в их квартиру. Входная дверь была широко открыта, и двое полицейских в униформе стояли на крыльце, охраняя вход. Несколько любопытных соседей прогуливались неподалеку, наблюдая за тем, что происходит.

Такси остановилось на противоположной стороне улицы.

— Нас что, ограбили? — удивилась Пейтон.

— Понятия не имею, — пожал плечами Кевин и расплатился с водителем такси. Они с Пейтон вышли из такси, перешли улицу и поднялись по ступенькам на крыльцо. Охранявшие вход в квартиру полицейские не сдвинулись с места. Домовладелица вышла на крыльцо, чтобы поздороваться с ними.

— Что здесь происходит? — спросила у нее Пейтон.

Домовладелица не успела ответить: в этот момент появился крупный мужчина в белой рубашке с короткими рукавами и немного распущенным галстуком.

— Мы получили ордер на обыск и сейчас выполняем свою работу, — сообщил он.

Пейтон не сразу узнала его. Это был инспектор Болтон. Она не видела его с тех пор, как прошлой зимой погиб Энди Джонсон. На его коротких толстых руках были резиновые перчатки. Он держал пластиковый пакет, где находился маленький серый металлический сейф. Пейтон сразу же узнала этот предмет.

— Я бы хотел увидеть ордер на обыск, — попросил Кевин.

— У вашей домовладелицы есть копия.

— Зачем понадобилось устраивать этот спектакль для соседей? Если бы вы позвонили нам, мы впустили бы вас в квартиру.

— Конечно, — сказал Болтон. — И мы нашли бы то, что здесь искали, где-нибудь на мусорной свалке на другом конце города, а не в вашей спальне.

— Нам с Пейтон нечего скрывать.

— Да, теперь уже нечего, — согласился он, презрительно усмехнувшись. Он поблагодарил домовладелицу и начал сходить вниз. Неподвижно стоявшие на крыльце полицейские, как по команде, последовали за ним. Пейтон наблюдала за тем, как они усаживались в машины. Потом машины, быстро набрав скорость, исчезли из виду.

Хозяйка дома отдала Кевину копию ордера на обыск.

— Надеюсь, что все это не связано с наркотиками, иначе вам немедленно придется искать другую квартиру, — сердито бросила она. Повернувшись, она спустилась по ступенькам и вышла. Они остались в коридоре одни. Кевин закрыл дверь и быстро прочитал ордер.

— Та железная коробка, которую он держал в руках, это ведь сейф, где я хранила свой пистолет, — произнесла Пейтон. — Неужели они искали именно его?

— Именно так написано в ордере на обыск.

— Что же все-таки происходит?

— Я предполагаю, что они собираются провести баллистическую экспертизу, чтобы выяснить, не из этого ли пистолета был убит Гэри Варнс.

— Прекрасно. Ведь его убили не из моего пистолета.

— Будем надеяться, что нет.

— Что ты имеешь в виду под словами «будем надеяться»? Уж не думаешь ли ты, что это я его застрелила?

— События происходят так быстро, и вся эта история становится все более странной. Даже этот ордер какой-то странный. По закону ордер на обыск должен иметь другую форму. Складывается впечатление, будто его выписал человек, хорошо осведомленный насчет того, что у тебя есть пистолет и какой именно модели. Ты заполняла все официальные документы, когда покупала его. Но совершенно не понятно, как полиция могла узнать, что ты хранишь пистолет в той металлической коробке.

Пейтон ненадолго задумалась и вдруг вспомнила.

— Я давала показания по судебному делу. Адвокат того негодяя, который подал на меня в суд, из-за того что случилось в клинике в Хейвервиле, спрашивал меня о пистолете. Я сказала, что храню его в сейфе — железной коробке, которая закрывается на замок и находится на верхней полке шкафа в спальне. Все мои показания заняли четыре страницы машинописного текста. Полиции ничего не стоило прочитать их.

— И все-таки странно, что они знали о твоих показаниях, не говоря уже о том, что у них была копия этих показаний. Похоже на то, что кто-то снабжает их информацией.

— Ты хочешь сказать, что у них есть информатор?

— Все это очень непонятно. Меня больше беспокоит другое. Очень хотелось бы узнать, кто тот сукин сын, который убил Гэри Варнса. Ведь он теперь пытается повернуть дело так, чтобы все подумали, будто это сделала ты.

Они посмотрели друг на друга.

— Как ты думаешь, что нам теперь делать? — спросила Пейтон.

— Ты спрашиваешь у меня совета как у мужа или как у юриста?

— И то, и другое.

— Нужно нанять адвоката. Хорошего адвоката.

— У тебя есть подходящие кандидатуры?

— Только одна, — серьезным голосом сказал он, потом пошел в кухню и снял телефонную трубку.

Через полчаса они уже находились в центре города, в офисе юридической фирмы «Фэлкоун и партнеры». Тони Фэлкоун был успешным адвокатом, который вот уже двадцать один год работал только по уголовным делам, причем первые пять лет — в бостонском бюро государственных защитников, а потом занялся частной практикой. Несколько раз Пейтон встречала его имя в газетах. Оно всегда упоминалось в связи с громкими уголовными делами. Пейтон не была знакома с ним лично, это Кевин предложил позвонить ему. Однако он сразу же предупредил Пейтон, что Тони чрезвычайно непредсказуемый человек, хотя и очень талантливый юрист.

Секретарь Тони принесла им кофе и сказала, что он уделит им внимание, как только закончит разговаривать по телефону. Кевин и Пейтон молча сидели рядом на обитом шелком диване в приемной, которая находилась за личным кабинетом адвоката. Кевин время от времени посматривал на Пейтон, словно спрашивая, не хочет ли она задать ему вопрос. Однако, похоже, у нее не было настроения разговаривать.

Приемная адвоката была отделана со вкусом. Этот стиль скорее можно было назвать эклектическим — современная мебель и несколько предметов старины, чтобы придать обстановке своеобразный колорит. На стенах висели картины. Среди них были написанные маслом и акварели, но было видно, что все это оригиналы. Картины были прекрасно освещены, и это говорило о том, что их владелец восхищается ими и, возможно, заплатил за них немалые деньги. Комната больше напоминала уютную галерею, чем приемную адвокатской конторы. Здесь не было вывешено ни почетных грамот, ни дипломов, ни каких-нибудь других знаков отличия, которыми обычно украшают стены в подобных местах. Пейтон решила, что это хороший сигнал. По своему опыту она знала, что настоящие профессионалы никогда не выставляют напоказ своих наград.

— Прошу извинить меня, за то что заставил вас ждать, — произнес Тони, выходя из своего кабинета.

Процедура знакомства была очень короткой. Пожимая ему руку, Пейтон вспомнила, что несколько месяцев назад она видела по телевизору интервью с Тони в вечерних новостях. Тогда он показался ей человеком серьезным и деловым. Познакомившись с Тони лично, она ощутила исходящую от него спокойную уверенность. Одет он был неформально, но стильно. На нем был пиджак от Армани, темно-синяя рубашка и галстук такого же цвета, но более темного оттенка. Это было так непохоже на костюмы в тонкую полоску, белые рубашки и галстуки бежевого цвета. Именно такой стиль одежды считался своего рода униформой в фирме, где работал Кевин. В жизни адвокат оказался выше ростом и гораздо привлекательнее. Пейтон подумала, что, наверное, он недавно вернулся из отпуска: его идеально белые зубы ярко выделялись на загорелом лице. Она улыбнулась ему в ответ, хотя в подобных обстоятельствах ее улыбка выглядела какой-то натянутой.

— Как обстоят дела с твоим романом? — спросил Тони у Кевина.

— Это совершенно другая история, — ответил тот.

Тони посмотрел на Пейтон.

— Кевин был так любезен, что несколько раз угостил меня обедом в обмен на кое-какую информацию по уголовному праву. Это требовалось ему для книги, — уточнил он.

— Я знаю. Он сказал, что вы оказали ему просто неоценимую помощь.

— Моя помощь заключалась только в том, что я рассказал ему о нескольких делах, которые вел.

— И теперь, как я понимаю, Кевин знает все ваши излюбленные приемы и методы.

Тони все еще улыбался, но было вполне очевидно, что он говорит серьезно.

— Далеко не все.

Он отошел в сторону, пропуская их вперед. Пейтон обратила внимание на старинную медную табличку, висевшую на двери кабинета. На табличке было написано: «Исповеди проводятся ежедневно с 7 до 9 часов».

— Забавно, — улыбнулась Пейтон.

— А-а, вы об этом. Несколько месяцев назад я повел свою маленькую племянницу на исповедь в церковь Святого Энтони и там увидел эту табличку возле паперти. Я не мог не забрать ее.

— Вы совершили кражу в церкви?

Он пожал плечами, изобразив поддельное удивление.

— Я два раза прочитал молитву и пожертвовал сто долларов на благотворительность. Думаю, этим я полностью искупил свой грех.

— Свои грехи я уже там не буду искупать, — сказала она полушутя-полусерьезно.

— Пейтон! — почти простонал Кевин.

— Все нормально. Твоя жена за словом в карман не полезет. Мне это нравится. Особенно если женщина при этом еще и весьма привлекательна.

Это вполне невинное замечание в данной ситуации выглядело неуместным. Они с Кевином сели в кожаные кресла с хромированными подлокотниками. Кресла были повернуты к столу адвоката, за которым находилось окно, откуда открывалась потрясающая панорама бостонской гавани. Сам стол был ультрасовременного дизайна — нечто совершенно необычное. Стеклянная столешница в форме полумесяца держалась на трех тонких столбиках из полированного гранита. Вся эта конструкция казалась такой хрупкой, что к ней страшно было прикоснуться. Поэтому Пейтон решила не придвигаться слишком близко к этому столу и даже не трогать его руками.

В кабинет вошла секретарь.

— Прошу прощения, мистер Фэлкоун. По второй линии звонит репортер.

Они быстро переглянулись — Пейтон, Кевин и Тони. У всех в глазах был один и тот же немой вопрос: «Неужели все уже стало известно прессе?»

— Это по поводу дела о даче взятки полицейским, — пояснила секретарь.

Тони протянул руку к телефону, но потом, очевидно, подумал, что не стоит разговаривать с представителями прессы о своем клиенте в присутствии других клиентов.

— Я вернусь через минуту, — сказал он и вышел.

Ожидая возвращения Тони, Пейтон наблюдала в окно за тем, как какой-то корабль входил в гавань. С такой высоты он казался маленькой игрушечной лодочкой. Кевин вертел в руках некую жуткую вещицу, которая стояла на столе Тони. Казалось, что это просто сморщенное яблоко с длинным пучком волос. Но потом Пейтон сообразила, что это высохшая голова человека со сморщенным лицом, — вероятно, сувенир, привезенный из какой-нибудь экзотической страны. Или сувенир с его последнего судебного заседания.

— Ты уверен, что этот парень лучший в своем деле? — тихо спросила она.

— Нет.

— Тогда почему мы пришли сюда?

— Потому что это лучший адвокат, чьи услуги мы в состоянии оплатить.

— Ты хочешь сказать, что этот судебный защитник стоит столько же, сколько и медицинская страховка?

— Только если по условиям страховки нужно заплатить сто тысяч баксов авансом и при этом никто не дает никаких гарантий положительного исхода дела.

— Ты шутишь.

— Добро пожаловать в реальный мир, доктор. Уголовное право — самая реальная вещь в мире.

Тони вернулся и закрыл за собой дверь.

— Чудесно. Давайте начнем, — произнес он, садясь за стол. — Я хочу, чтобы вы рассказали мне все. Можете начать со времени сотворения мира, если хотите.

— Странно, что вы просите об этом, — сказала Пейтон. — Я много раз смотрела по телевизору репортажи из зала суда. Просто драма какая-то. У меня сложилось впечатление, что защитники совсем не хотели вникать в подробности.

— Все зависит от адвоката. Одни вникают, другие нет.

— Думаю, что Пейтон видит только правовую сторону вопроса, а проблема здесь намного сложнее и многограннее, — заметил Кевин.

— Я понимаю, — проговорил Тони, обращаясь скорее к Пейтон, чем к нему. — Если защитники слишком хорошо осведомлены обо всех деталях дела, то порой им это мешает. В зале суда они вынуждены придерживаться определенной формы защиты. Например, клиент говорит, что в ту ночь, когда было совершено преступление, он был дома один и спал в своей собственной кровати. Понятное дело, что адвокат будет очень нервничать, вызывая в качестве свидетеля, способного обеспечить алиби его подзащитному, даму, которая может заявить под присягой, что этот самый подзащитный протанцевал с ней до самого утра в ночном клубе.

— Совершенно верно, — согласился Кевин. — Тут задеты вопросы этики, и это создает дилемму.

— Да, только для того адвоката, который знает все до мельчайших подробностей о жизни своего клиента.

Наступила тишина. Потом Тони улыбнулся и сказал:

— Я шучу. Не относитесь к этому слишком серьезно.

Пейтон попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то нервной.

— Послушайте, — обратился к ним Тони. — Я человек, в общем-то, прямой. И моя работа состоит в том, чтобы перед судом присяжных изложить факты в самом выгодном для клиента аспекте. Моя обязанность тщательно сортировать всю ту информацию, которую клиенты сообщают мне с глазу на глаз. Итак, расскажите мне, что же случилось. Что бы это ни было, мы постараемся со всем справиться. Может быть, начнете вы, Пейтон?

— Лучше пусть расскажет Кевин. Если он упустит что-нибудь, я ему помогу.

— Прекрасно, — кивнул Тони.

— Все началось еще прошлой зимой, — стал рассказывать Кевин. Пейтон почти не слушала его. Тони делал записи в блокноте. Казалось, он ловил каждое слово Кевина. Она надеялась, что адвокат говорил правду о том, что он прямой человек. Пейтон никак не могла забыть разговор об избирательности памяти адвоката. Может быть, это такой своеобразный юридический юмор, но звучало весьма неутешительно. И что это вообще за человек, который может украсть в церкви?

Она заставила себя сконцентрироваться на том, что рассказывал Кевин, так до конца и не решив, что же представляет собой уважаемый Тони Фэлкоун.

40

Кевин начал рассказывать, но Пейтон постоянно перебивала его, пытаясь что-то уточнить или добавить. Сначала ей казалась, что он все время забывает упомянуть важные детали, но потом она стала подозревать, что он намеренно утаивает некоторые факты от адвоката. В конце концов она вдруг ясно осознала, что, оказывается, существует великое множество фактов, которые она по той или иной причине скрыла от мужа. Эта мысль ее неприятно поразила. Точно так же и он многое утаил от нее. Например, он никогда не рассказывал ей о красной розе, которую нашел на пороге их квартиры, после того как она попала в аварию. О том странном старике, которого встретил в книжном магазине. И о странице из его рукописи с посвящением, на которой кто-то нацарапал страшную фразу: «Она уже занята, козел».

После того как они в десятый раз, переглянувшись, произнесли фразу: «Почему я об этом ничего не знаю?» — Тони положил на стол блокнот и оценивающе посмотрел на них.

— Вы вообще знакомы друг с другом? — весело спросил он. — Кевин, познакомься, это Пейтон Шилдс. Пейтон, это Кевин Стоукс.

Их рассказ длился почти час, потом еще минут пятнадцать ушло на то, чтобы ответить на вопросы адвоката. В конце концов Тони откинулся на спинку стула и задумался. Полная тишина стояла целую минуту.

— Хотите знать, что я об этом думаю? — наконец сказал Тони.

— Что мы ненормальные? — подсказала Пейтон.

Он пожал плечами, как будто это и так было понятно.

— Давайте на минуту попробуем представить себя на месте окружного прокурора. Предположим, что он подверг вас обоих перекрестному допросу. Это вполне разумное предположение, поскольку тело нашли в багажнике вашей машины и в вашу квартиру нагрянула полиция с ордером на обыск, изъяв там пистолет. Итак, версия номер один. Первое. Пейтон изменяла Кевину и спала с Гэри Варнсом. Согласны?

— Не согласна, — запротестовала Пейтон. — Я не спала с тем парнем.

— Я не говорю о том, что происходило на самом деле, — возразил Тони. — Я стараюсь понять, какую историю мог бы слепить для присяжных прокурор из тех фактов, которые имеются в его распоряжении.

— Может быть, он не станет так уж концентрировать свое внимание на супружеской неверности, — предположил Кевин.

— Вы, наверное, шутите? Я стараюсь быть крайне деликатным и использовать такие пристойные слова, как «связь» и «неверность». Подождите, когда прокурор начнет действовать и, что еще хуже, оказывать давление, он будет выражаться гораздо проще: «молодой горячий жеребец влез на чужую жену. Этот чужак извергал свою сперму туда, откуда могли бы появиться на свет дети этой счастливой семейной пары». Я не упражняюсь в пошлости, а просто хочу подготовить вас.

— Мы будем готовы к такому, — сказала Пейтон. — Ведь наш адвокат очень осторожен и отличает, где восприятие, а где реальность.

— Для некоторых прокуроров восприятие и есть реальность. Итак, пункт номер один в этом деле государственной важности: Пейтон и Гэри совершили определенный акт. После этого обо всем остальном можно только догадываться. Но я сейчас прокурор и выдвигаю свою версию событий. Пейтон пытается разорвать эти отношения. Варнс начинает преследовать ее. Он надоедает ей на работе, потом крадет ее компьютер в библиотеке. Когда же он окончательно понимает, что Пейтон к нему не вернется, то угрожает ей тем, что расскажет Кевину об их связи, шантажирует ее. Тогда Пейтон во всем признается своему мужу. Вы меня еще слушаете?

Они кивнули. Тони продолжил излагать свою версию:

— Шантаж обернулся против самого же Варнса. Выслушав признание жены, Кевин задумывает убить его. Пейтон хочет вернуть мужа, поэтому строго придерживается плана. Окончательный результат таков, что либо Пейтон, либо Кевин убивает Варнса из пистолета Пейтон. Кто-то из них, или они оба, кладут тело в багажник, чтобы потом избавиться от него. Пейтон едет на пристань выбросить тело. И вдруг ее охватывает запоздалое чувство вины. Она припарковывает машину и глотает снотворное, чтобы покончить с собой. К счастью, полиция вовремя обнаруживает машину и отвозит Пейтон в больницу.

— А как же похищение? — поинтересовалась Пейтон.

— Его вообще не было, — объяснил Тони. — Позже с помощью своего адвоката подзащитные сочиняют потрясающую историю о том, что Гэри Варнс был похищен и какой-то таинственный мужчина в лыжной маске увез Пейтон и сфабриковал улики так, чтобы ее обвинили в убийстве Гэри.

— Прокурор скажет, что мы все это придумали? — спросила Пейтон.

— Заниматься плагиатом — лучший способ разобраться во всем. Шантаж, похищение и все остальное точно отражают сюжет романа, который написал Кевин. Заметим, что это фантастический роман. Такое вот интересное совпадение, не так ли?

— Вы что, выступаете в роли адвоката дьявола, или Тони Фэлкоун тоже думает, будто это всего лишь забавное совпадение? — удивился Кевин.

— Еще не время выносить решение.

— А как быть с тем парнем в лыжной маске, который прятался в машине Пейтон? Его не было в моем романе. Это не наталкивает вас на какие-нибудь мысли?

— Вы сообщили об этом полиции?

— Нет. Пейтон сказала мне об этом, когда пришла в сознание в больничной палате. Буквально через две минуты полицейские сообщили нам о том, что нашли тело Гэри в багажнике машины Пейтон. Профессиональная интуиция подсказала мне, что нам нужно поговорить с адвокатом, прежде чем обратиться в полицию.

— Прекрасная у тебя интуиция.

— Следует ли нам рассказать полиции о том случае после нашей беседы? — спросила Пейтон.

— Я вам помогу. Не надо разговаривать с полицейскими без меня. Они просто съедят вас без соли и хлеба.

— Вы хотите сообщить им о похищении? Я имею в виду похищение Гэри Варнса.

— Проблема состоит в том, что если мы расскажем об этом похищении, то придется сказать им и о том, что вас шантажировали. А это рискованно.

— Это ведь провокация. Почему же нам не заявить об этом во всеуслышание?

— Потому что, по моему мнению, прокурор не поверит и половине того, что вы скажете. Он не поверит в то, что Гэри Варнса похитили. Это так похоже на события, описанные в книге Кевина! Но он поверит в то, что вас шантажировали, и будет трактовать ваш рассказ так, что именно Гэри Варнс был этим шантажистом. А если так, то, следовательно, у вас появляется серьезный мотив, чтобы убить его. И прокурор решит, что вы заранее хорошо продумали и спланировали убийство. Без этих деталей все дело становится больше похоже на обычный приступ ревности, чем на преднамеренные действия. И оно скорее тянет на непредумышленное убийство, чем на убийство первой степени. Уголовное наказание за такое преступление намного меньше.

— Вы хотите, чтобы мы продолжали защищать себя сами?

— Только до определенного момента. Давайте подождем и посмотрим, сможет ли прокурор без нашей помощи узнать что-нибудь о шантаже.

Кевин тряхнул головой и нахмурился.

— Я уважаю ваше мнение, но не понимаю, как то, что мы заставим прокурора выяснять все самому, может нам помочь.

— Это нам никак не поможет, — сказала Пейтон, сощурив глаза. — Я думаю, что все это выгодно только нашему адвокату. Он хочет проверить, не обманываем ли мы его.

— Весьма интересная теория, — заметил Тони.

— Не думаю, что нам следует придерживаться ее, — отреагировал Кевин.

— Если бы меня шантажировал мой прежний дружок, то знать об этом могли только три человека на свете. Двое из них сейчас сидят в этой комнате. Третий уже мертв.

— Это факт, не требующий доказательств.

— Но если Гэри Варнса действительно похитили, то в этой истории наверняка существует и четвертый человек — похититель. Итак, если мы с Кевином будем помалкивать, а прокурор начнет говорить о шантаже, то станет понятно, что у него существует источник информации. Скорее всего, источник этот анонимный, и методом исключения можно вычислить, что источником является сам похититель. Для нашего адвоката вполне приемлем такой вариант — о том, что все-таки существует похититель. И еще будет вполне очевидно, что нас просто подставили.

Тони помолчал некоторое время, а потом едва заметно улыбнулся.

— Вы очень подозрительный человек, доктор.

— А вы более откровенный человек, чем думаете, — ответила она.

В ее голосе не ощущалось открытой неприязни, но Кевину не понравилось, что она пытается противоречить Тони.

— Не знаю, права Пейтон или нет, — проговорил он. — Но как мы сможем узнать, получил ли прокурор какую-нибудь информацию о шантаже?

— Если даже и не последует никаких явных действий с его стороны, то он довольно скоро даст нам это понять. Например, он может выдать судебное распоряжение, чтобы проверили ваш банковский счет: узнать, не снимали ли вы за несколько дней до убийства большую сумму денег со своего счета. Я полагаю, что такая проверка не даст никаких результатов, ведь вы решили не платить выкупа.

— Да, это так, — подтвердила Пейтон.

Кевин закашлялся.

— Хорошо, но это не совсем правильно.

— Что вы имеете в виду?

— Я… — нерешительно проговорил Кевин. — Я снял деньги с нашего счета.

— Что?

Он обращался к Пейтон, но не осмелился посмотреть ей прямо в глаза.

— Я отказался заплатить потому, что считал, будто это Варнс шантажировал нас. Но на следующий день стал сомневаться. Я подумал: а если его действительно похитили и похититель применит против нас физическую силу, требуя выкупа? Вот поэтому я на всякий случай снял деньги со счета.

Пейтон сидела с широко раскрытыми глазами.

— В течение двух дней я была близка к помешательству, представляя себе, что может случиться, если мы не заплатим выкупа. А ты только сейчас признаешься в том, что у тебя были деньги и ты готов был отдать их похитителю.

— Я заплатил бы только в том случае, если бы тебе грозила опасность.

— К черту все это! Почему ты не сказал мне?

— Я не мог. До тех пор, пока бы не убедился…

Он замолчал, но она закончила фразу за него.

— Пока ты не убедился бы в том, что меня совершенно не волнует возможная смерть Гэри?

Кевин не ответил.

— Именно таким образом ты хотел удостовериться, что я не спала с Гэри Варнсом и что у меня нет к нему никаких чувств? — воскликнула Пейтон.

— Я сам не понимаю, что заставило меня сделать это, — сказал он, опустив голову.

Пейтон отвернулась от него. Она не была уверена в том, что Кевин сказал ей правду. В кабинете стало так тихо, что было слышно, как работает кондиционер.

Тони решился нарушить это тягостное молчание.

— Что ж, теперь все прояснилось. Почему бы нам не сделать перерыв? Выпить кофе, подышать свежим воздухом. Может быть, даже подумать о том, что одному из вас нужен другой адвокат.

— Что? — в один голос вскрикнули его клиенты.

— Я узнал достаточно, чтобы понять, что не могу представлять вас обоих. По крайней мере, на предварительной стадии рассмотрения дела. Очевидно, вам требуются разные адвокаты. И если вы хотите, можно уладить этот вопрос прямо сейчас. Тебе, Кевин, наверное, не раз приходилось сталкиваться с такой практикой в гражданских делах. Мы организуем совместную защиту, будем координировать свои действия на всех стадиях этого дела. Но каждому из вас нужен свой адвокат, который представлял бы его собственные интересы. Это самое разумное решение, иначе дойдет до того, что вы начнете бросаться друг на друга с кулаками.

Пейтон посмотрела на Кевина, а потом на Тони.

— Кого, по вашему мнению, должна выбрать я?

— Меня, — сказал Тони.

— Что? — удивился Кевин.

— А ты прекрасно поладишь с моей женой. Это очень строгая дама. Она работала раньше обвинителем в суде, поэтому понимает адвоката так же хорошо, как и его клиент. Она тебе понравится.

Кевин выглядел, как обиженный ребенок, которого не приняли в баскетбольную команду.

— Хорошо, если ты настаиваешь на этом.

— Настаиваю.

— Тогда как я могу встретиться с ней?

— Ее офис находится в другом конце коридора. Я провожу тебя к ней.

— Ты думаешь, что мне нужно пойти прямо сейчас?

— Это самое лучшее время.

— Хорошо, раз ты так считаешь. Просто я хотел еще кое о чем рассказать вам с Пейтон. Я нанял детектива, и ему удалось узнать кое-какую информацию.

— Я считаю, что с этого момента тебе нужно обсуждать все дела только со своим адвокатом, прежде чем ты расскажешь мне и моей клиентке о чем-нибудь, что имеет отношение к делу, — заявил Тони.

Под своей клиенткой он подразумевал Пейтон. Прежде всего клиент, а потом уже жена. Их жизнь просто перевернулась с ног на голову.

Кевин посмотрел на Пейтон, желая убедиться в том, что такой поворот событий ее вполне устраивает. Она не ответила. Он медленно встал.

— Я не знаю, надолго ли все это затянется. Думаю, мы увидимся уже дома, — произнес он.

Пейтон молчала.

— Это самое лучшее решение. Сегодня нам с Пейтон еще многое предстоит сделать, — сказал Тони.

Кевин надеялся, что она посмотрит на него, но Пейтон не подняла головы.

— Хорошо. Удачи вам, — бросил он, пожав плечами.

— И тебе тоже, — отозвалась она, наконец взглянув на него. — Думаю, что сегодня вечером я буду ужинать с родителями. Они очень беспокоятся обо мне, и сегодня у меня как раз будет время поговорить с ними, ведь им пришлось ради меня прервать свой отпуск. Если хочешь, то можешь присоединиться к нам, но…

— Нет, все нормально. Тебя следует уделить им внимание. Со мной все будет нормально.

Она кивнула в ответ. Тони проводил Кевина до двери, но потом остановился, чтобы дать последние наставления своей клиентке.

— Не расценивай все это как раскол в ваших рядах. Считай, что это единственный разумный путь защитить ваши общие интересы.

— Да, конечно, — сказала она, наблюдая за тем, как Тони уводит ее мужа. — Я понимаю, что все это исключительно на благо наших общих интересов.

Если у нас еще остались общие интересы.

41

Фотографию Пейтон напечатали в газете. Фотография была не очень хорошей. Плохо улавливалось сходство с оригиналом. У Руди имелись фотографии гораздо лучшего качества. Десятки ее фотографий. Они были сделаны на расстоянии с помощью телеобъектива. Пейтон даже не подозревала, что ее фотографируют.

Он валялся на кровати, рядом с ним на подушке лежала газета. Руди раз десять прочитал газетную статью, но постоянно возвращался к той странице, на которой была напечатана ее фотография. На снимке она входила в свою квартиру. Ее засняли в профиль, рядом с Кевином. Руди так пристально вглядывался в этот снимок, что различал даже мельчайшие крупинки типографской краски. Жаль, что ее не сфотографировали в фас, смотрящей прямо в объектив камеры. Ему нужно было увидеть ее глаза. Только таким образом можно проникнуть в ее мысли. Один пристальный взгляд в эти глаза — и он уже знает, о чем она думает.

Он швырнул газету на пол и перевернулся на спину. Руди размышлял. Он понимал, что Пейтон сейчас очень плохо. События обернулись далеко не лучшим образом. Труп в багажнике. Таблетки снотворного в салоне ее машины. Непристойные намеки на то, что у нее с Гэри Варнсом были какие-то «отношения». Всем, прочитавшим сегодняшнюю газету, наверняка стало понятно, что она находится на грани нервного срыва. Но Руди так не думал. Даже на этой мутной фотографии он не видел в ней ни убийцу, ни прелюбодейку, ни тем более женщину, готовую наложить на себя руки. Он видел женщину, просящую о помощи. Точно так же, как тогда, после автомобильной катастрофы, когда он вытащил ее из ледяной воды озера Джамайка.

Я всегда помогал тебе, Пейтон. Я снова могу помочь тебе.

Для этого ей нужно просто подать ему знак, и через минуту он примчится к ней на помощь.

Вдруг вспомнив о чем-то, он быстро сел на кровати. Было пять минут двенадцатого. Он решил, что стоит попробовать. Может быть, сегодня особенная ночь. Сейчас она, скорее всего, чувствует себя не такой уверенной, как раньше. Может быть, она вспомнит о нем, о своем друге из прошлого.

Он выскользнул из кровати и пошел к компьютеру. Тускло светился экран монитора. Войдя в Сеть, он сразу же перешел на тот веб-сайт, на котором обычно «чатились» любители старых кинофильмов. В этом чате они всегда встречались с ней.

В беседе уже участвовало одиннадцать человек. На экране перед его глазами появлялись сообщения, окрашенные в разные цвета и напечатанные разными шрифтами. Каждый участник чата нашел себе собеседника, и завязалась переписка. Эти сообщения не имели для него никакого смысла. Он напечатал свое собственное, придерживаясь правил, принятых в этом чате:

«Ты здесь?»

Он пользовался своим старым псевдонимом RG. Если она уже в чате, то по его инициалам она поймет, что он тоже здесь. Он подождал немного, а потом напечатал другое сообщение:

«Пожалуйста, откликнись».

Прошло всего несколько секунд, и он просто не поверил своим глазам. Буква за буквой на экране постепенно возникло ответное сообщение. Он был вне себя от радости.

«Я вернулась».

Перед этим сообщением светился псевдоним того, кто послал его: «Леди Док». Руди чуть не задохнулся от счастья. Его руки дрожали, когда он печатал ответ:

«Это действительно ты?»

«Да».

«Докажи это».

Он ждал, затаив дыхание. В конце концов, Леди Док напечатала: «Рудольфо Гулиелми».

Руди улыбнулся. Она помнит его имя. Он назвал ей свое имя несколько месяцев тому назад, когда они общались в чате. В этом чате были только они вдвоем. Она была единственным человеком на свете, который знал, что инициалы RG расшифровываются как Рудольфо Гулиелми. Имя Рудольфо носил знаменитый Валентино.

«Я так рад, что это ты».

«Перейдем в персональный чат?»

Его тело просто горело огнем. Он ждал этого приглашения долгие месяцы. Ему нравилось, когда они отделялись от общей группы, ему нравилось то, что она обычно говорила ему наедине. Он просто не мог поверить, что все опять стало таким, как прежде.

«Не могу дождаться», — написал он.

Они вместе покинули битком набитый чат и остались вдвоем. Только он и она.

42

Это был самый длинный маршрут, который ей когда-либо приходилось проходить пешком. Пейтон твердо решила вернуться на работу в больницу, чтобы жизнь хоть как-то вошла в нормальное русло. Этого не случилось. Как только она появилась в больнице, ее сразу же вызвали к руководству.

Кабинет руководителя программы стажировки находился в старом крыле детской больницы. Для того чтобы туда попасть, нужно было совершить длительный пешеходный переход по запутанному лабиринту коридоров, соединявших старое здание с современными корпусами, а потом еще подняться на три этажа по огромной лестнице девятнадцатого века. Эта часть здания напоминала крытый античный портик. Здесь были помещения администрации больницы. Более подходящего для этого места и придумать было нельзя. Поднимаясь ступенька за ступенькой по лестнице, Пейтон слышала гулкое эхо своих шагов. На третьем этаже, в коридоре, ведущем в приемную директора, висели портреты людей, которые сделали эту детскую больницу лучшей в мире. Здесь был портрет хирурга, который первым выполнил операцию по трансплантации сердца у ребенка. Здесь был портрет женщины, которая была первым начальником отдела кадров. И здесь, скорее всего, никогда не будет фотографии Пейтон. Никто так и не узнает, что она была первым врачом-педиатром, которого вытащили из озера после автокатастрофы, которого преследовал клоун и шантажировал безнадежно влюбленный в нее бывший любовник. И самое последнее ее достижение — она стала первым врачом, которого подозревают в убийстве. Ей во многом удалось стать первой, но вот на ковер к начальству ее вызывали уже не в первый раз. У нее было состояние дежавю. Вся эта обстановка пробудила в ней жуткие воспоминания о том, как ее преследовал Энди Джонсон.

В приемной два человека ждали аудиенции у директора, но секретарь сразу же провела Пейтон в кабинет. Как ни странно, но ничего хорошего это не предвещало.

Когда она вошла, Майлс Ландау встал, чтобы приветствовать ее. Хотя это было мало похоже на приветствие. В кабинете находился и Крейг Шефилд, главный врач-ординатор. Он даже не взглянул на Пейтон. Еще один плохой знак.

— Садитесь, пожалуйста, Пейтон.

Пейтон села на стул и оказалась лицом к лицу с доктором Ландау. Обратясь к ней, он заговорил очень серьезным голосом, хотя ей показалось, что он заранее подготовил свою речь.

— Как руководитель программы стажировки, я всегда с особым вниманием отношусь к проблемам всех моих подопечных.

«Тем лучше», — подумала она.

— Но существуют вопросы, где интересы больницы я ставлю превыше всего.

У нее замерло сердце.

— Я понимаю.

— Мы не вправе решать, виновны вы или невиновны, — перебил его доктор Шефилд.

— Но вы читали сегодняшние газеты, — сказала Пейтон. — И вам хотелось бы оградить себя от публичных скандалов.

— Дело не только в скандалах, — возразил Ландау. — Прежде всего мы должны заботиться о пациентах.

— Заботиться о пациентах? — переспросила она.

— Мы проконсультировались по поводу вашей ситуации с адвокатом. С нашей точки зрения, существует два возможных объяснения того, почему вы попали в такую неприятную ситуацию. И оба они негативные. Первый вариант. Вы имеете какое-то отношение к смерти Гэри Варнса. Вы отвезли его тело на пристань и пытались покончить с собой, приняв большую дозу снотворного. Если это соответствует действительности, то вы не имеете права работать с пациентами.

— Это не соответствует действительности, — выпалила она, чуть не взорвавшись от злости. — Мой адвокат не разрешает мне разглашать подробности этого дела, но я могу сказать только одно: меня подставили.

— Это второй возможный вариант развития событий, — вмешался доктор Шефилд. — Поверьте, мы не исключаем такой возможности.

— Но дело в том, что если вас подставили, то вам следует как можно скорее выяснить, кто стоит за всем этим. Поэтому вы не можете работать младшим врачом-ординатором в нашей больнице, — заключил доктор Ландау.

Его слова потрясли Пейтон до глубины души.

— Меня выгоняют из программы стажировки? — напрямик спросила она.

Доктор Ландау опустил глаза.

— Мы бы хотели, чтобы вы взяли академический отпуск на год. Приходите через год, когда эта неприятная ситуация разрешится.

Пейтон молчала, ошарашенная всем, что здесь произошло. В общем-то, это ее не удивило. Она ожидала услышать нечто подобное, но для нее это оказалось тяжелым ударом. Ведь она мечтала о том, как в один прекрасный день в этом самом кабинете, в присутствии доктора Шефилда доктор Ландау радостно объявит ей, что ее назначили главным врачом-ординатором больницы и что он считает ее лучшим кандидатом на эту должность. Сегодня же особой радости на лицах присутствующих здесь не наблюдалось.

— Я поступлю так, как этого требует сложившаяся ситуация, — сказала она.

Мужчины вздохнули с облегчением. Она быстро приняла решение, и им не пришлось ее долго уговаривать. Они пожали Пейтон руку, пожелав удачи.

Она молча вышла из кабинета, оставшись наедине со своими мыслями.

Пейтон собирала вещи, освобождая свой личный шкаф, когда запищал ее пейджер. Это было сообщение от Тони Фэлкоуна. Она зашла в комнату дежурного врача. Здесь был телефон, и можно было поговорить, не опасаясь, что кто-нибудь из коллег услышит ее разговор.

— Что случилось? — спросила она.

— Получил кое-какую информацию от моего человека, который работает в полиции.

— Новости плохие или хорошие?

— И то, и другое. Обыск, который провел у вас детектив Болтон, дал очень интересные результаты.

— Интересные результаты? Ведь он забрал только металлическую коробку с моим пистолетом.

— Точно. Но только пистолета там не было.

Она села на стул.

— Этого не может быть. Ведь я даже ни разу не пользовалась этим пистолетом. Я купила его в то время, когда меня преследовал тот ненормальный. Пистолет хранился в коробке, коробка была заперта на ключ. Она лежала на верхней полке в шкафу, в моей спальне.

— Коробка именно там и находилась, но пистолета в ней не было.

— Значит, кто-то его украл.

— Вот на этом мы и будем строить нашу версию.

— Это не версия. Этому есть только одно разумное объяснение — пистолет украли. И это доказывает, что меня подставили. Если найдут мой пистолет, то можно будет сделать баллистическую экспертизу, я права?

— Совершенно правы.

— Тогда экспертиза подтвердит, что Гэри Варнс был убит не из моего пистолета тридцать восьмого калибра марки «смит-и-вессон».

— Все это так. Но как человек, подставивший вас, мог узнать, что вы храните пистолет в металлической коробке на верхней полке шкафа?

— Точно так же, как полиция узнала об этом. Я давала показания по поводу судебного иска, связанного с происшествием в Хейвервиле.

— Думаю, такое возможно. Или вы еще кому-нибудь рассказали о пистолете?

— Единственный человек, который знал о нем, это Кевин.

— Именно это я и имею в виду.

Пейтон сжала телефонную трубку.

— Полагаю, что вы идете по ложному следу.

— Действительно? Я пересматриваю свои заметки, которые сделал во время нашей совместной беседы. И мне хочется кое-что у вас уточнить. Где был Кевин в ту ночь, когда похитили Варнса?

Она задумалась.

— Мы поссорились. Потом он ушел.

— А в ту ночь, когда Варнса убили?

— Его тоже не было дома.

— Вы знаете, где он был?

— Честно говоря, понятия не имею. — Наступила тишина, ей показалось, что он что-то записывает в своем блокноте.

— Давайте совершим экскурс в прошлое, — сказал Тони. — Вспомним ту ночь, когда этот парень, Энди Джонсон, упал или прыгнул, ну, в общем, оказался на рельсах метро. Где был Кевин в эту ночь?

— Он был на семинаре в Нью-Йорке.

— Вы уверены?

— Не совсем. Я сейчас вспомнила, что он вернулся домой после этого семинара раньше, чем планировал. Он сказал, что ему там не понравилось. Я не знаю точно, когда он вернулся в Бостон.

Опять повисла тягостная пауза. Пейтон решила, что Тони опять что-то записывает.

— Что вы думаете об этом? — спросила она.

— Думаю, это хорошо, что вы с Кевином согласились работать с разными адвокатами. У вашего мужа может быть больше проблем, чем я считал.

— Не больше, чем у меня.

— Почему вы так думаете?

— То, что мне не известно, где Кевин был в эти три ночи, не означает, что больше никто не знает, где он был на самом деле.

— Вы полагаете, что у него есть алиби?

У Пейтон засосало под ложечкой. Уже не в первый раз она задумывалась над этим, но только сегодня высказала свои мысли вслух.

И ей это не понравилось.

43

В пятницу, в девять часов утра, двадцать три присяжных заседателя сидели в комнате без окон, в цокольном этаже старого здания суда. Они ожидали начала очередного действа, возлагая большие надежды на сегодняшнее заседание. Присяжные успели заметить, что около комнаты совещаний собралась большая толпа репортеров.

По закону заседания присяжных обычно проходили при закрытых дверях. В совещательную комнату могли входить только сами присяжные и государственный обвинитель. В соответствии с Конституцией коллегия присяжных должна уравновешивать полномочия обвинителя. На практике же прокурор почти всегда получал то обвинительное заключение, которое ему было нужно. Сегодня Чарльз Оун хотел получить голову Пейтон Шилдс.

— Доброе утро, — сказал он, приветствуя публику.

Оун улыбался, и улыбался вполне искренне. По всем признакам это дело должно было стать громким и резонансным. Красивая женщина, талантливый врач, и ее муж-юрист подозревались в совершении убийства. Жертвой был прежний возлюбленный и возможный любовник. Это дело станет переломным моментом в карьере Оуна и пропуском в круг тех людей, которые всегда присутствуют на разных ток-шоу. Он так долго ждал этого! Оун был ветераном с двадцатилетним стажем. За его плечами было множество серьезных уголовных дел, большую часть которых он выиграл. Но средства массовой информации как-то обходили его своим вниманием. Он работал на окружного прокурора, который просто обожал быть в центре внимания журналистов и всеми возможными и невозможными способами пытался привлечь внимание прессы к своей персоне. Оун, как рабочая лошадка, выигрывал для него самые громкие дела, а на пресс-конференциях все лавры доставались начальнику. В вечерних новостях неизменно фигурировал окружной прокурор, Оун же всегда оставался за кадром. Он выполнял черную работу, а прокурор пожинал плоды его трудов, и он поклялся себе, что на этот раз все будет по-другому.

Нельзя сказать, чтобы окружной прокурор дал ему полную свободу действий. У Оуна была своя наступательная стратегия. Вперед на полной скорости! Таков был его девиз. В этот день все складывалось просто великолепно. В пять минут десятого его первый свидетель уже произнес присягу и был готов давать показания.

— Назовите ваше имя, сэр, — сказал Оун.

— Стивен Висли.

— Где вы работаете?

— Я работаю помощником адвоката в юридической фирме «Марстон и Уилер».

Задав несколько удачно сформулированных вопросов, прокурор подвел Бисли к сути дела, представив его другом Кевина Стоукса, человеком, которому присяжные заседатели могут доверять. В голосе Бисли ощущалось некоторое отвращение, когда он описывал тот щекотливый телефонный разговор с Пейтон Шилдс и сообщил, что, кроме голоса самой Пейтон, он слышал еще чей-то незнакомый голос.

— Что вы услышали? — уточнил Оун.

— Я услышал мужской голос.

— Что он сказал?

— Он сказал: «Ты можешь не стесняться. Я уже видел тебя голой».

Оун сделал паузу. В этом-то и состоит вся прелесть общения с присяжными заседателями. Никаких ограничений в свидетельских показаниях, основанных на слухах. Он может прервать свидетеля в любой момент и дать свои объяснения услышанному.

— Я предлагаю вниманию присяжных первое вещественное доказательство, — сказал Оун. — Это копии счетов за телефонные переговоры. Телефонные звонки были сделаны из квартиры Гэри Варнса. Я хочу обратить ваше внимание на одну строчку. Здесь указано, что из квартиры Гэри Варнса был сделан звонок в отель «Волдорф-Астория», который находится на Манхэттене. Все именно так, как рассказал мистер Бисли.

Он дал время присяжным ознакомиться с документом. Пожилая женщина, сидевшая в первом ряду, подняла руку, и Оун напрягся. Здесь, в отличие от судебного заседания, присяжным заседателям было разрешено задавать вопросы, и обвинитель никогда не мог предугадать, что может их заинтересовать.

— Прошу прощения, — сказала она. — Мистер Бисли говорит, что Пейтон Шилдс изменяла своему мужу с Гэри Варнсом?

Оун улыбнулся. Ничто так не помогает в работе, как вовремя заданный вопрос.

— Это вам решать.

— Хорошо, вы убедили меня. Что у вас есть еще?

Обвинитель старался вовсю, чтобы не пропал кураж. Жаль, что нельзя включить эту женщину в основной состав присяжных.

— Наверное, нам стоит перейти прямо к фотографиям тела Гэри Варнса, которое грубо запихнули в багажник машины Пейтон Шилдс.

Он отпустил свидетеля и подошел к столу, на котором лежали вещественные доказательства.

Большую часть дня Кевин провел в поисках какого-нибудь уединенного места, где можно было бы спокойно сесть и все обдумать. Дженнифер дала ему задание составить список возможных свидетелей, которые помогли бы построить нужную тактику защиты. Все утро телефон в квартире разрывался от звонков. Даже несколько газетных изданий за пределами Бостона заинтересовались этим делом. Все закончилось тем, что Кевин просто сбежал в парк, чтобы заняться своими собственными делами.

Адвокат сказала ему, что рассмотрение дела продвигается очень быстро. Пресловутая тайна заседаний присяжных заседателей — всего лишь миф. Всегда происходит утечка информации. После первого же судебного заседания все газеты в один голос стали заявлять, что прокурор собрал достаточно улик, чтобы добиться вынесения обвинительного приговора.

Он пришел домой в половине седьмого. Пейтон еще не было. Они не планировали этого заранее, но казалось, что они избегали друг друга после беседы в кабинете Тони Фэлкоуна. Кевин надел спортивные шорты и решил совершить небольшую пробежку. Как только он спустился с крыльца своего дома, какой-то мужчина, стоявший в стороне, преградил ему дорогу.

— Как поживаете, Кевин?

Сначала он подумал, что это какой-то журналист, но потом присмотрелся к нему повнимательнее. Он никогда не был знаком с Чарльзом Оуном, но часто видел его фотографии в газетах.

— С каких это пор обвинители выслеживают подозреваемых возле их дома?

— Я слышал, что у вас свой собственный адвокат, — сказал Оун, уходя от ответа на его вопрос.

— Это правда. И вам следует разговаривать с ней, а не со мной.

— Вы — юрист. Мы могли бы поговорить.

В первый момент Кевин решил проигнорировать его предложение, но любопытство взяло верх.

— О чем?

— О вашем будущем.

— Оно довольно туманное.

— Гораздо страшнее то, о чем я сейчас думаю, — произнес Оун. — Но в ваших силах все изменить.

— Пытаетесь уберечь меня от какой-то тайной опасности? Если вы что-нибудь знаете, то скажите об этом моему адвокату.

Кевин уже повернулся, чтобы уйти, но прокурор задержал его.

— Я предлагаю вам сделку.

Кевин остановился.

— Какую сделку?

— Я хочу помочь вам построить дело против вашей жены.

— Почему вы думаете, что я соглашусь на это?

— Потому что она изменяла вам.

Кевин отступил на шаг. Ему показалось, что его сильно ударили кулаком в грудь.

— Пейтон отрицает это.

— Они все обычно отрицают подобные вещи, не так ли? — усмехнулся Оун.

Кевин почувствовал, как в нем вскипает ярость, но старался держать себя в руках.

— Меня не интересуют подобные сделки.

— Ты только послушай меня, парень. Твоя жена очень легкая мишень, ведь в багажнике ее машины нашли труп. Мы можем повернуть дело так, как будто все это просто ревность обманутого мужа. Все будет зависеть от того, смогу ли я доказать, что твоя жена спала с Варнсом, до того как его убили.

Кевин не ответил. Он пытался даже не реагировать на его слова.

Однако Оун заговорил снова.

— В данный момент у меня нет железных доказательств, что вы знали об этом, до того как все случилось. Ваш друг Бисли сегодня утром нес присяжным какую-то ерунду о том, что не помнит, рассказал ли он вам о телефонном звонке вашей жены.

Кевину стало легче на душе. Может быть, Стив все-таки был ему другом. Или, возможно, Оун просто блефует.

— Если у вас нет доказательств, то зачем мне заключать с вами сделку?

— Потому что они у меня будут к тому времени, когда начнется судебный процесс. Я обещаю вам. Но тогда уже будет поздно заключать со мной сделку. Итак, я даю вам один день на размышление. Найдите мне что-нибудь, что сможет стать железной уликой против вашей жены, и можете спать спокойно. Мы докажем вашу полную невиновность. Или, если хотите, можете встать на сторону своей жены. Жены, которая изменяет вам. И вам придется разделить ее участь.

Кевину хотелось сказать, чтобы Оун убирался к черту, но он не мог произнести ни слова. Он лишь молча наблюдал за тем, как прокурор повернулся и зашагал прочь.

44

Кевин переоделся ровно за пять минут. Он сменил спортивные шорты на деловой костюм. Еще через двадцать минут он уже был в юридической конторе Дженнифер Данвуди.

На первый взгляд могло показаться, что такая женщина, как Дженнифер, ни при каких обстоятельствах не могла быть женой Тони Фэлкоуна. И совсем не потому, что она носила свою девичью фамилию. Несмотря на все его таланты и врожденный вкус, в Тони все еще оставалось что-то от ловкого адвоката, который долгое время занимался уголовными делами. Дженнифер же была изысканной, привлекательной женщиной. Она всегда элегантно одевалась. Если учесть, что в прошлом она была судебным обвинителем, Дженнифер скорее могла бы подать жалобу на такого адвоката, как Тони, чем выйти за него замуж.

В этот день Кевин был ее последним клиентом, да к тому же она не готовилась специально к этой встрече. Он рассказал ей о своей встрече с Оуном. Она слушала его, держа наготове ручку, но ничего не записывала.

— За этим явно что-то кроется, — сказала она с возмущением. Скорее всего, в ней говорил бывший судебный обвинитель. — Не могу поверить, что Оун решил встретиться с вами лично. Ведь он знает, что именно я ваш адвокат.

— Давайте оставим его в покое. Что нам следует предпринять?

Она положила ручку на стол и скрестила руки.

— А что вы хотели бы предпринять?

— Вы что, Сократ? Зачем отвечать вопросом на вопрос?

— Я просто хочу знать, что вы по этому поводу думаете.

— У меня все это вызвало определенную эмоциональную реакцию. Но отложим чувства в сторону. Полагаю, все здесь сводится к одному вопросу. Зачем какому-то обвиняемому по делу заключать сделку, если он уверен в том, что обвинитель никогда не сможет доказать вину этого самого обвиняемого?

— Мощный аргумент.

— В этом есть смысл, не так ли?

— Совершенно с вами согласна.

— Значит, вы согласны, что мне не следует заключать с ним сделку?

— Вы хотели бы, чтобы я убедила вас в обратном? — спросила она.

— Только в том случае, если вы считаете, что у вас есть веская причина убедить меня изменить свое решение.

— Что вы хотите сказать?

— Я ни одной минуты не сомневался в том, принять ли мне предложение Оуна. Но хотелось бы понять причину, почему он решился на это. Я пытаюсь тщательно все проанализировать. Думаю, мне нужно объективно оценить сложившуюся ситуацию и разобраться в наших с Пейтон отношениях. Но чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь в том, что я просто пытаюсь найти разумные аргументы, подтверждающие то, что подсказывает мне интуиция. А главным является то, что я люблю Пейтон и никогда не смогу предать ее. Это для меня очень важно, и я хочу, чтобы вы знали об этом, если вдруг Оун попытается предложить вам подобную сделку.

— Я очень хорошо понимаю, что вы имеете в виду.

— Прекрасно, — сказал он, посмотрев на часы. — Прошу прощения, я задержал вас. Я ругаю себя за то, что не сказал всего этого еще вчера, когда мы с Пейтон разговаривали с Тони. Поэтому мне необходимо было рассказать вам.

— Не беспокойтесь, я все понимаю.

Он встал и направился к двери.

— Кевин, — окликнула она его.

— Да? — повернувшись к ней, сказал он.

— Я поняла, что есть еще одна очень важная причина, почему вы не согласились принять предложение Оуна.

— Что же это за причина?

— Вы искренне верите в то, что Пейтон невиновна, и вы никогда не сможете признать человека виновным без серьезных на то оснований.

— Я считаю, что это само собой разумеется.

— Вы уверены?

— Конечно, уверен.

— Каждый понимает по-своему. Для кого-то это очевидно, а для кого-то нет.

Он помолчал немного, тщательно обдумывая ответ.

— По-моему, здесь не может существовать двух мнений. Все вполне понятно. Я уже говорил вам, что люблю Пейтон.

Адвокат молчала, как будто ожидая, что он продолжит свою мысль.

Но Кевин просто попрощался с ней и вышел из кабинета.

На Пейтон была легкая бело-голубая пижама. Это была ее любимая вещь. Она стояла босиком перед зеркалом в ванной комнате и чистила зубы. Было уже очень поздно, почти полночь. Пейтон выглядела совершенно измученной. Почти раздавленной.

Отец посоветовал ей не читать газет, но как же можно было их не читать? Пикантные подробности, которые полиция и судебный обвинитель время от времени милостиво выдавали в прессу, были для нее единственным источником информации. Она почти ни с кем не общалась, даже с Кевином. С ним ей меньше всего хотелось разговаривать. Отношения между ними значительно ухудшились после того разговора, который произошел в кабинете Тони. Кевин извинился перед ней, но она уже не могла доверять ему так, как доверяла все эти годы. Пейтон чувствовала себя не в своей тарелке, оттого что ей приходилось сомневаться в его искренности, но она также понимала, что и он уже не доверяет ей так, как раньше. Сегодня днем она поделилась своими сомнениями с Тони, и он дал ей один совет. Это, конечно же, совпадало с его общей стратегией ведения дела, но он сказал, что они не смогут быстро наладить свои отношения.

— Тони хочет, чтобы мы прошли проверку на детекторе лжи, — сообщила она Кевину.

Кевин уронил зубную щетку в раковину. Придя в себя, он поднял ее.

— Зачем?

— Скорее всего, потому что он уверен: мы пройдем эти тесты.

— Конечно, мы их пройдем, — согласился он, нервно усмехнувшись. — Но результаты этих тестов не могут служить вещественным доказательством в суде. Да к тому же эксперты, которые проводят их, очень часто делают ошибки. Зачем подвергать себя риску, если мы все равно не сможем использовать результаты тестов в суде?

— Тони сказал, что если мы пройдем проверку, то он попросит у судебного обвинителя разрешения показать результаты присяжным заседателям. Это может произвести благоприятное впечатление на них, даже если мы не сможем использовать результаты тестирования в качестве доказательства в суде.

— Но обвинитель может не согласиться выполнить нашу просьбу.

— Тони утверждает, что если он откажется, то это будет грубейшей ошибкой с его стороны и мы сможем поднять в прессе огромную шумиху. Все будет выглядеть так, словно окружной прокурор пытается скрыть от общественности правду.

Кевин промыл рот и поставил зубную щетку в стакан.

— А что будет, если мы не пройдем эти тесты?

Они одновременно посмотрели в зеркало. Их взгляды встретились.

— Ты имеешь в виду, что будет, если эксперт сделает какую-нибудь ошибку и решит, мы говорим неправду?

— Ну да. Именно это я и имею в виду.

— Тони говорит, что в таком случае мы не будем показывать результаты тестов. Никто даже не узнает, что мы проходили проверку на детекторе лжи.

Он глубоко вздохнул.

— Ты уже приняла какое-нибудь решение?

— Нам нужно вместе принять решение. Поскольку мы готовим общую защиту, то Тони считает, что, если один из нас пройдет тест, а другой откажется, это повредит нашему делу.

— Ты хочешь, чтобы я согласился?

— Только если ты сам этого хочешь.

Он посмотрел на нее долгим взглядом.

— Хорошо. Я согласен.

— Спасибо, — сказала она, выключая свет.

45

Пейтон сидела на надувной резиновой подушке, которая лежала на твердом деревянном стуле. Вторая такая же подушка находилась у нее за спиной. На правую руку был надет манжет прибора для измерения артериального давления. К двум пальцам левой руки были подключены электроды. Грудь и живот опоясывали провода пневмометра.

Напротив нее сидел бывший агент ФБР Айк Соммерс. По мнению Тони Фэлкоуна, он был одним из лучших частных экспертов, проводящих тесты на детекторе лжи. Он проверял работу усилителя сердечных ритмов и прибора, контролирующего влажность кожи. Эти приборы стояли перед ним на столе. Рулон бумаги, прикрепленный к прибору, медленно вращался, и на бумажной ленте самописец рисовал чернилами зигзагообразные линии.

— Все готово, — объявил Айк.

Пейтон почувствовала легкую тошноту. Утром она так нервничала, что не смогла заставить себя позавтракать. Теперь она жалела, что решила проходить тест после Кевина. Ей пришлось долго сидеть в коридоре и ждать, пока он пройдет всю процедуру. Волнение Пейтон настолько усилилось, что она уже почти не могла с ним справляться.

— Нам выйти? — спросил Тони. Он сидел в дальнем конце комнаты рядом со своей женой Дженнифер.

— Эти тесты являются частью совместной защиты наших клиентов, — объяснила Дженнифер. — Мы присутствовали, когда Кевин проходил тесты. Я считаю, что нам нужно находиться рядом, и когда это будет делать Пейтон. Если, конечно, не будем ей мешать.

— Я себя вполне нормально чувствую, — сказала Пейтон. Все-таки она была рада, что они попросили Кевина выйти и подождать в коридоре.

— Тогда давайте начнем, — предложил Айк.

Тони заранее объяснил Пейтон, как проводится проверка на детекторе лжи. Она уже знала, что прежде всего эксперт постарается создать непринужденную атмосферу и усыпить ее бдительность. Он будет задавать ей простые вопросы, чтобы она успокоилась и вела себя раскованно. Любите ли вы цветы? Была ли у вас когда-нибудь собака? Фиолетового ли цвета ваши волосы? Вот с таких вполне невинных вопросов все и начнется. Но она уже знала, что это делается для того, чтобы все физиологические показатели ее тела, которые фиксируются приборами, пришли в норму. Это напоминало игру в кошки-мышки. Эксперт сначала успокаивает ее, а потом ловит на какой-нибудь небольшой лжи, чтобы понять, что в таком случае показывают приборы. Обычно эксперт задает такой вопрос, на который даже самый правдивый человек не сможет ответить, не солгав.

— Находясь в церкви, вы когда-нибудь думали о сексе?

— О-о нет.

Пейтон закусила губу. Какое вероломство! Тут и без детектора лжи ясно, что она солгала, отвечая на этот вопрос.

В комнате стояла полная тишина, пока эксперт проверял результаты этого теста. Казалось, он удовлетворен тем, что зафиксировали приборы. Пейтон поняла, что ее просто поймали. И теперь эксперт уже знает, что показывают приборы, когда она лжет. Сейчас он проверит ее честность на вопросах, имеющих отношение к делу.

— Ваше имя Пейтон?

— Да.

— Вы любите мороженое?

— Да.

— Вы врач?

— Да.

— У вас были сексуальные отношения с Гэри Варнсом?

— Да.

Пейтон посмотрела на адвокатов и поняла, что они не ожидали услышать такой ответ. Она решила, что ей нужно объяснить, почему она так ответила.

— Это было летом, перед тем как я поступила в колледж. Мы с ним встречались.

— Отвечайте только «да» или «нет», — заметил эксперт.

Ей показалось, что адвоката Кевина не удовлетворило ее объяснение. Пейтон почувствовала досаду. Теперь ее ответ могут неправильно истолковать. Но эксперт продолжал задавать вопросы.

— Сегодня воскресенье?

— Нет.

— Вы когда-нибудь совершали восхождение на Эверест?

— Нет.

— Это вы убили Гэри Варнса?

— Нет.

— Вы сейчас сидите?

— Да.

— Вы женщина?

— Да.

— Вы знаете, кто засунул тело Гэри Варнса в багажник вашей машины?

— Нет.

— Вы плохо слышите?

— Нет.

— Вы хорошо знаете китайский язык?

— Нет.

— Вы прятали свой пистолет от полиции?

— Нет.

— Вы рады, что этот тест уже закончился?

— Да, — сказала она, устало улыбаясь.

Эксперт выключил прибор.

Тони подошел к ней и похлопал по плечу. Дженнифер же, не сказав ни слова, направилась к двери.

— Что с ней? — удивилась Пейтон.

— А-а, с ней все будет в порядке.

— Ей не понравились мои слова, о том что я занималась сексом с Гэри Варнсом?

— Насчет этого можете не волноваться, — успокоил ее Тони.

— Я же говорила вам, что Гэри был моим первым мужчиной. Мы начали жить с ним половой жизнью тем летом, когда я закончила школу. Это было задолго до того, как я встретила Кевина.

— Я понимаю.

— Эксперт неправильно сформулировал вопрос. Я ответила на него совершенно честно.

— Вы абсолютно правы.

— Нужно, чтобы кто-нибудь объяснил это Дженнифер. По ее лицу видно, что она думает, будто я врала о том, что у меня не было с Гэри никаких сексуальных отношений.

— Успокойтесь. С ней все будет в порядке.

Пейтон больше не сказала ни слова, но в душе все больше и больше убеждалась в том, что адвокат Кевина уже не на ее стороне.

Пейтон решила подождать официальных результатов проверки в кабинете своего адвоката. Когда она вернулась в приемную, то с удивлением обнаружила, что Кевин уже ушел. Она подумала, что, наверное, он просто побоялся увидеть результаты этих тестов. А может быть, разозлился, когда Дженнифер, толком во всем не разобравшись, рассказала ему, как его жена ответила на вопрос о том, имела ли она сексуальные отношения с Гэри Варнсом.

Пришлось еще немного подождать, пока эксперт расшифровывал показания приборов. По совету Тони Пейтон пошла пообедать и вернулась через полтора часа. Секретарь направила ее прямо в кабинет Тони. Она молча вошла в кабинет. На ее лице читался немой вопрос.

— Вы прошли тест, — сказал Тони.

Она с облегчением вздохнула, едва держась на ногах, и в изнеможении опустилась на диван.

— А Кевин?

— Вы оба прошли тест.

Пейтон пыталась не обнаружить своего удивления.

— Это великолепно.

— Да. Просто фантастика.

— Но нам нужно разъяснить всем, почему я ответила утвердительно на вопрос о том, были ли у меня сексуальные отношения с Гэри Варнсом. Я не хочу, чтобы мой ответ истолковали так, будто я изменяла Кевину.

— Я уже все уладил с экспертом. На самом деле в любом таком тесте важными являются три, от силы четыре вопроса. В письменном отчете будут присутствовать только три самых важных вопроса: вы ли убили Гэри Варнса, знаете ли вы, кто засунул его тело в вашу машину, и прятали ли вы свой пистолет от полиции. Никто никогда не узнает, что вам задавали вопрос о том, были ли у вас отношения с Гэри Варнсом.

— Но адвокат Кевина знает об этом.

— Она слышала ваши объяснения.

— Я думаю, что она мне не поверила.

— Послушайте, вы должны все объяснить своему мужу.

Зазвонил внутренний телефон. Тони нажал кнопку, и раздался голос секретаря.

— Пришел мистер Эспозито. Он хочет вас видеть.

— Я сейчас выйду, — проговорил адвокат, отключив внутреннюю связь. Потом встал и направился к двери. — Я быстро вернусь, Пейтон. Это мой портной. Он всего лишь хочет снять пару мерок.

— Да, конечно, — сказала она.

Тони ушел, и Пейтон осталась одна. Она оглядела кабинет. Сначала осмотрела литографии Дэвида Хокни, которые висели на стене, а потом ее внимание привлекли лежавшие на столе Тони бумаги. Она попыталась рассмотреть их повнимательнее, не вставая с дивана, но потом решила подойти ближе. На столе лежала копия вопросов, которые задавал ей эксперт. Пейтон взяла этот документ. Под ним лежал список вопросов, заданных Кевину.

Она сначала посмотрела на документ с вопросами, которые были заданы ей. На нем стояли некоторые пометки, сделанные рукой Тони. Как он и обещал, вопрос о сексуальных отношениях с Гэри Варнсом был вычеркнут из списка. Рядом значилась небольшая пометка о том, что этот вопрос не нужно включать в окончательный отчет.

Пейтон положила документ на стол и взяла перечень вопросов, заданных Кевину. Поначалу ей показалось, что это те же самые вопросы. Конечно же, его не спрашивали о том, были ли у него сексуальные отношения с Гэри Варнсом. Но, бегло просмотрев этот список, она заметила, что в нем чего-то не хватает. Она еще и еще раз снизу вверх, а потом сверху вниз просмотрела перечень вопросов, подумав, что могла просто пропустить то, что искала.

Это обязательно должно быть здесь.

Но этого вопроса не было в списке: эксперт не спросил Кевина о том, он ли убил Гэри Варнса.

Она вздрогнула, и листок бумаги затрепетал в ее руке. До Пейтон наконец дошел смысл всего происшедшего. Кевин прошел тест, но ему задали всего два вопроса, относящихся к сути дела, да и то они скорее были направлены на то, чтобы выяснить, принимал ли он какое-то участие во всем этом деле, уже после того как было совершено убийство. Кевина спросили, он ли засунул труп Гэри Варнса в багажник машины Пейтон и он ли спрятал пистолет Пейтон.

Открылась дверь, и Пейтон быстро положила на стол оба документа.

Тони несколько озабоченно посмотрел на нее.

— У вас такой вид, будто увидели привидение.

— В самом деле?

— С вами все в порядке?

Она пыталась не смотреть на стол, на котором лежал этот злополучный список вопросов теста.

— Надеюсь, что все в порядке, — сказала она, но голос выдавал ее волнение.

46

Пейтон позвонил Тони. По его голосу она сразу же поняла, что у него плохие новости. Она думала, что уже готова ко всему, что неизбежно должно было произойти. Пейтон постоянно повторяла, как заклинание, слова Тони о том, что обвинительный приговор — это всего лишь листок бумаги и что ее в конце концов оправдают. И все же она чуть не уронила телефонную трубку, когда адвокат сообщил ей ужасную новость.

— Это обвинительный приговор по двум пунктам, — объявил он.

— Объясните мне, что это значит, — попросила Пейтон. У нее дрожали руки.

— Вас с Кевином обвиняют в одном и том же преступлении. По первому пункту приговора вас обвиняют в совершении убийства второй степени. По второму пункту — в соучастии после события преступления.

— Убийство второй степени? Это хорошо. Я имею в виду, что это лучше, чем первой степени. Я права?

— Но за это преступление тоже предусматривается наказание в виде пожизненного заключения.

— Тогда в чем разница между убийствами первой и второй степени?

— Обвиненный в убийстве второй степени имеет право на условно-досрочное освобождение под честное слово.

— Великолепно. Может быть, руководство больницы разрешит мне продолжить стажировку, когда мне исполнится шестьдесят два года и я выйду из тюрьмы.

— Это не такой уже и долгий срок. Но я сейчас не об этом думаю.

По его голосу Пейтон поняла, что он был явно чем-то озадачен. Это ее встревожило.

— Что вас так беспокоит, Тони?

— Честно говоря, по-моему, это очень странный приговор.

— Что вы имеете в виду?

— В юридической практике различие между убийствами первой и второй степени состоит в том, что первое является заранее обдуманным действием, а второе непреднамеренным. В нашем случае вопрос состоит в том, имели ли вы время все заранее обдумать, прежде чем выстрелить в Гэри Варнса. Иначе говоря: спланировали ли вы с Кевином все заранее. Обычно обвинитель выносит приговор и обвиняет вас в убийстве первой степени, но при этом в качестве запасного варианта придерживает обвинение в убийстве второй степени. Это на тот случай, если присяжные посчитают, что представленные доказательства не очень убедительны и нельзя точно определить, было ли это преднамеренным убийством.

— Значит, он проявил снисходительность?

— Нет. Я думаю, что он проявил смекалку.

— Объясните, пожалуйста.

— Если бы он выдвинул обвинение в убийстве первой степени, то вас не имели бы права отпустить под залог. Вы с Кевином сидели бы в тюрьме до самого суда.

Пейтон покачала головой. Она так и не смогла сообразить, в чем дело.

— Значит, все-таки по какой-то причине он решил смягчить обвинение?

— Совсем наоборот. Ему как раз на руку то, что вы будете вместе.

— Я не понимаю.

— Он не хочет, чтобы вы ожидали суда, сидя в разных тюремных камерах. Он хочет, чтобы вы продолжали жить в одной квартире и спать в одной постели.

— Почему?

— Вы же читали газеты. Заседания присяжных проходит при закрытых дверях, но в прессу уже просочилась информация о том, что государственный обвинитель считает, будто у вас с Гэри Варнсом были сексуальные отношения.

— Но ведь это неправда.

— Это не остановит его, и он будет пытаться доказать, что прав. Если вы считаете, что это плохо, то вам стоит подождать, пока начнется судебный процесс и прокурор представит все доказательства вашей так называемой неверности.

Ее вдруг как молнией поразило.

— Представляю себе, что может подумать об этом Кевин.

— Именно это я и пытаюсь вам объяснить. Разрешив вам остаться вместе, Оун просто нагнетает обстановку. Чем дольше вы будете находиться вместе, тем больше вероятность того, что вы начнете ссориться. Кевин будет пытаться выяснить, было ли что-нибудь между вами и Гэри Варнсом.

— Оун надеется, что наша жизнь превратится в сплошной кошмар.

— И не только это. Чем больше вы будете ссориться и выяснять отношения, тем скорее у одного из вас сдадут нервы и он прикончит другого.

— Я никогда не сделаю этого. И Кевин тоже не сможет.

— Никогда не говорите никогда.

Пейтон опустила голову, раздумывая о его словах. Она глубоко вздохнула.

— И что же теперь делать?

— Не стоит доводить дело до того, чтобы был выдан ордер на ваш арест и полицейские надели на вас наручники, а потом препроводили в камеру предварительного заключения. Я позвоню Оуну и попытаюсь уговорить его дать вам время прийти в себя. Я уже сказал, что вам предъявят обвинение, а затем, возможно, выпустят под залог. Как только я все улажу, то сразу же позвоню вам.

Она неподвижно сидела, уставившись на пустую стену и чувствуя себя совершенно беспомощной. Наконец свершилось самое ужасное. Ее обвиняют в убийстве.

— Пейтон, с вами все в порядке?

Она почти не слышала того, что ей говорил Тони. Ей казалось, что он находится на другом краю света.

— Да, конечно, — проговорила она тихим, спокойным голосом. — Встретимся на грандиозном приеме под названием судебное заседание.

47

Тони Фэлкоун пропустил вечерние новости, которые обычно передавали в шесть часов. Поэтому в одиннадцать, удобно устроившись на своей роскошной кровати, он ловил каждое слово телекомментатора. Он не знал наверняка, какой отклик в средствах массовой информации получит вся история, и это, конечно, не давало ему покоя. С одной стороны, вся эта шумиха может расстроить его клиентку. С другой стороны, какого лешего он должен волноваться по этому поводу? Если ему не удастся привлечь внимание прессы к своей персоне, то журналисты найдут себе другого кумира, какого-нибудь посредственного адвокатишку.

— Дженнифер, скорее иди сюда! — закричал он.

Из ванной комнаты появилась его жена. На ней был шелковый халат в восточном стиле. В руке она держала расческу.

— Это сенсация дня! — сказал он и усилил звук.

На экране телевизора элегантная ведущая рассказывала о последних событиях. Зрителям была хорошо знакома ее особая манера подавать горяченькие, сенсационные новости.

— Сегодня в ходе судебных слушаний по делу, которое по праву называют самым громким уголовным делом в Бостоне, наметился значительный прорыв.

На экране, на заднем плане, появилась фотография Пейтон. Это была очень хорошая фотография. На ней Пейтон выглядела весьма сексуально. Слегка приоткрытый рот, развевающиеся на ветру волосы. Наверняка фотографам пришлось сделать немало снимков, прежде чем они смогли поймать именно это манящее, чувственное выражение ее лица. Именно такой образ Пейтон как нельзя лучше соответствовал той интерпретации событий, которую они давали в своей программе.

Телеведущая продолжала:

— Большое жюри присяжных вынесло обвинительный приговор по двум пунктам. Мужа и жену обвиняют в убийстве мужчины, который оказался ненужным в банальном любовном треугольнике. Сегодня днем на пресс-конференции помощник окружного прокурора Чарли Оун сказал следующее.

Сразу же показали запись интервью. Оун стоял на трибуне на фоне государственного флага Америки.

— Сегодня днем…

— Бла-бла-бла, — сказал Тони.

— Я хочу послушать, — остановила мужа Дженнифер.

— Ради всего святого! Ты же сама бывший обвинитель. Ты сможешь пересказать его речь слово в слово, даже если тебя разбудят среди ночи! — воскликнул Тони, махнув рукой. — Во имя всеобщей свободы и справедливости, — пародируя Оуна, произнес он низким бархатным голосом.

— Тише! — Дженнифер усилила звук. Тут на экране неожиданно появился сам Тони.

— Какого черта ты делал на телестудии?

— Я провел свою собственную маленькую пресс-конференцию.

— Ах ты, змей! Мы ведь договорились, что завтра проведем совместную пресс-конференцию.

— Ты же прекрасно знаешь, что твоему мужу нельзя доверять.

Она изо всех сил ударила его подушкой. Тони скатился с кровати и сел на ковер перед телевизором, завороженно глядя на свое изображение на экране.

— Я могу сказать, — заявил экранный Тони, — что тесты на детекторе лжи были проведены по нашей собственной инициативе и для наших собственных целей. Поэтому я не понимаю, как их результаты могли попасть в прессу. Теперь они стали достоянием широкой публики. Что ж, значит, так тому и быть. Я не боюсь признаться в том, что моя клиентка, доктор Пейтон Шилдс, еще в самом начале сказала мне, что она невиновна. И я ей верю.

Сюжет, посвященный их делу, закончился. Ведущая уже рассказывала о неоправданных финансовых затратах на реконструкцию дорог и о знаменитом проекте строительства сети дорог под названием «Биг Диг». Тони выключил телевизор.

— Что ты об этом думаешь?

Дженнифер скривилась.

— Скажу тебе откровенно: я не в восторге. Что это за бред насчет того, что ты и понятия не имеешь, откуда могли узнать о проверке на детекторе лжи?

— Эй, обвинителю можно с невозмутимым видом говорить, что он не верит в утечку информации из совещательной комнаты присяжных, а мне почему-то нельзя играть в эти игры?

— Вот как раз об этом я и говорю. Ты действительно относишься ко всему, как к игре. Поэтому я и не хотела вести это дело вместе с тобой.

— Перестань! Мы женаты уже десять лет. И настало время поработать вместе над одним делом.

— У нас совершенно разные подходы к работе. В семейной жизни это даже забавно. Но я не уверена, что в зале суда все пройдет легко и гладко.

Он игриво улыбнулся, подошел к ней и обнял за талию.

— А кому нравятся легкие победы? — сказал он и поцеловал ее в губы. Потом поцеловал уголки ее рта.

— Что ты делаешь? — немного раздраженно отреагировала она.

Его руки скользнули под ее халат. Она тряхнула головой, отбросив назад длинные рыжие волосы.

— Ну же, пойдем, — проговорил он, ведя ее к кровати. — Я покажу тебе, что значит гладко.

«Он просто нагнетает обстановку». Эти слова не выходили у Пейтон из головы. Они волновали ее больше, чем возможный арест и предъявленное обвинение в убийстве второй степени, больше всего того, что рассказал ей Тони. То, что обстановка уже достаточно накалилась, она реально ощущала на себе.

Вот и сейчас она лежала в постели и никак не могла уснуть, а время было уже за полночь. Кевин спал на своей половине кровати, хотя она чувствовала, что он только притворяется спящим. Кто смог бы сегодня уснуть, зная, что завтра надо предстать перед судом, чтобы услышать обвинение в убийстве?

— Кевин, — раздался в темноте ее голос.

— Что? — спросил он, даже не шевельнувшись.

— Почему они не спросили тебя о том, ты ли убил Гэри Варнса?

Он продолжал молча лежать в темноте. Наконец он повернулся к ней лицом.

— Откуда ты знаешь об этом?

— Я видела список вопросов, которые задавал тебе эксперт.

Он придвинулся ближе и подпер голову рукой. Наверное, он смотрел прямо на нее, но в комнате было темно и она этого не видела.

— На то была серьезная причина.

— Хотелось бы узнать, какая именно.

— Это связано с шантажом, выкупом и тому подобным. Если ты помнишь, то именно я сказал тебе, что мы не заплатим денег.

— Я очень хорошо это помню.

— А когда мы отказались заплатить выкуп, Варнса убили. Я рассказал об этом своему адвокату. Она была уверена, что я подсознательно считаю себя виновным в смерти Гэри. Дженнифер побоялась, что во время проверки на детекторе чувство вины может как-то проявиться, если мне зададут этот вопрос.

В слабом свете ночника едва угадывались очертания предметов, а Пейтон так хотелось именно в этот момент увидеть его лицо.

— Как ты считаешь, это разумное решение? — спросил Кевин.

Пейтон не была в этом уверена.

— Да, конечно, — ответила она. Сейчас, это был самый правильный ответ на его вопрос.

Он погладил ее по голове, а потом снова повернулся спиной.

— Спокойной ночи, — сказала она, но в душе у нее совершенно не было покоя. Вне всяких сомнений, это решение можно назвать разумным. Очень разумным.

Это решение было даже слишком разумным.

Она закрыла глаза и попыталась уснуть, хотя знала, что сделать это ей не удастся.

48

— Встать, суд идет! — провозгласил судебный пристав. Он назвал номер дела, которое сегодня будет слушаться. — Штат Массачусетс против Пейтон Шилдс и Кевина Стоукса. Председательствует на заседании его честь судья Оскар Гилхорн, — объявил он.

Пейтон стояла рядом со своим адвокатом, Кевин — рядом со своим. Слева от них, за столом, который находился рядом с пустой скамьей присяжных, сидели Чарльз Оун и молодой помощник окружного прокурора. Пейтон показалась, что за ее спиной марширует военный оркестр. Это целая толпа фотокорреспондентов и человек тридцать репортеров встали со своих мест, чтобы приветствовать судью Гилхорна.

— Садитесь, пожалуйста, — произнес он со своего возвышения.

В зале заседаний снова стало шумно — все усаживались на свои места. Потом наступила тишина.

Пейтон сжала руками подлокотники кресла. Она не знала, что́ ей сегодня придется пережить, что́ может произойти в этом зале. Она была уверена, что и ее адвокат не знает этого. Тони успел сказать только то, что обвинительный приговор против них будет выполняться не столь формально, как это обычно происходит. Оун уже подал соответствующее экстренное ходатайство, которое требует законных обоснований.

— Давайте прежде всего покончим с формальностями, — сказал судья. — Что может заявить суду обвиняемая Пейтон Шилдс?

Пейтон начала подниматься со своего места, но Тони опередил ее. Он быстро встал и заявил:

— Она невиновна, ваша честь.

Судья с упреком посмотрел на него поверх очков.

— Говорите просто «невиновна», мистер Фэлкоун, — заметил он и посмотрел на Дженнифер. — Что может заявить мистер Стоукс?

— Невиновен, — сказала она.

— Мистер Оун, хочет ли обвинение что-либо заявить суду по вопросу освобождения под залог?

Судебный обвинитель встал со своего места.

— Мы допускаем возможность освобождения подсудимых под их собственную ответственность.

Судья решил все-таки выяснить позицию обвинения до конца.

— Их обвиняют в убийстве второй степени. И вы все равно допускаете такую возможность?

— Подсудимые — известные в городе люди. Вероятность того, что они скроются от правосудия, минимальна.

Тони наклонился к Пейтон и прошептал:

— Помните, что я говорил вам? Он хочет, чтобы вы оставались вместе.

— Я полагаю, позиция обвинения вполне устраивает защиту? — поинтересовался судья.

— Вполне устраивает, — одновременно ответили оба адвоката.

— Принято, — сказал судья. — А сейчас давайте перейдем к сути дела. Час назад я получил экстренное ходатайство от окружного прокурора. На первый взгляд мне показалось, что это явная попытка драматизировать предъявленное обвинение. Но, прочитав этот документ, я понял, что в нем затронут очень важный момент. Признаюсь честно, это в некотором роде мое больное место. Мистер Оун, пожалуйста, поясните нам, о чем идет речь.

— С удовольствием, — произнес он. — Уважаемому суду известно, впрочем это известно почти всему Бостону, что вчера мистер Фэлкоун провел пресс-конференцию. На этой пресс-конференции он публично заявил о том, что его клиентка, Пейтон Шилдс, невиновна. Он дал объяснения по поводу проведенных на детекторе лжи тестов. Информация об этом каким-то образом просочилась в средства массовой информации. Мистер Фэлкоун полностью отрицал свою причастность к разглашению этих сведений.

— Насколько я понял, это не является основной причиной выдвижения вами ходатайства, — прервал его судья.

— Вы правы, ваша честь. Я просто ввожу присутствующих в курс дела. Основной причиной того, что обвинение выдвинуло такое ходатайство, послужило заявление, которое мистер Фэлкоун сделал в конце своего выступления по телевидению. Вот что он сказал. Я цитирую: «Я не боюсь признаться в том, что моя клиентка, доктор Пейтон Шилдс, еще в самом начале заявила мне, что она невиновна. И я ей верю». Конец цитаты.

Тони посмотрел на Пейтон, как будто спрашивая: «Ну и что из этого?»

— Если вы внимательно проанализируете это высказывание, то поймете, что мистер Фэлкоун совершил две грубейшие ошибки. Первая ошибка: он сделал достоянием общественности то, что его клиентка сообщила ему как адвокату в личной беседе. Вторая ошибка: мистер Фэлкоун публично заявил о том, что верит тому, что сообщила его клиентка. Мы считаем, что, сделав это, он нарушил право адвоката не разглашать информации, полученной от клиента.

— Что?! — закричал Тони.

Судья стукнул молотком, призывая его к порядку.

— Мистер Фэлкоун, успокойтесь, пожалуйста.

Прокурор продолжил свою речь.

— Об этом ясно сказано в законе о праве адвоката не разглашать информацию, полученную от клиента. Если какая-либо часть конфиденциальной информации добровольно разглашается, то должна быть предана гласности и вся остальная информация. Адвокат не имеет права по своему усмотрению разглашать ту часть сведений, которые выставляют его клиента в благоприятном свете, и скрывать то, что может повредить, если все эти сведения относятся к одному и тому же делу.

Судья одобрительно кивнул.

— И какое же вы предлагаете решение?

— Полностью отказаться от этой привилегии. Мы ходатайствуем перед судом о предоставлении нам протоколов всех бесед мистера Фэлкоуна с его клиенткой. Если он уверен в том, что она невиновна, и решился публично заявить об этом, то обвинение имеет право узнать о причинах такой уверенности.

— Это абсурд! — воскликнул Тони. — Это явная игра на публику!

— Сядьте, пожалуйста, — сказал судья.

Тони сел на свое место.

Пейтон изо всех сил пыталась не волноваться и выглядеть спокойной. Но она понимала, что ей это не удалось. Она просто физически ощущала, что все теле- и фотокамеры направлены сейчас только на нее.

Старый судья немного откинулся назад. Сейчас он был похож на священника, отправляющего богослужение.

— Некоторые считают меня старомодным. Некоторые полагают, что я просто очень стар. Но в мои времена адвокаты вели себя достаточно профессионально. Я ничего не имею против адвокатов, которые в зале суда разыгрывают целые спектакли, чтобы доказать невиновность своих подзащитных. Но я искренне ненавижу напыщенных шоуменов, имеющих склонность превращать судебное заседание в балаган для прессы.

Он наклонился вперед, пристально глядя на Тони. Пейтон же показалось, что его слова адресованы именно ей.

— Меня уже тошнит, оттого что каждый вечер в программе теленовостей появляются адвокаты, заявляющие о невиновности своих клиентов. Я считаю, что адвокат никогда не должен ручаться за клиента. Его задача представлять интересы клиента и защищать их.

Пейтон оглянулась и посмотрела на ложу прессы. Журналисты просто на лету ловили каждое слово судьи.

— Я признаю, что ходатайство мистера Оуна носит несколько агрессивный характер. Я считаю, что было бы несправедливо из-за глупой выходки адвоката предвзято относиться к доктору Шилдс. Суд отклоняет это ходатайство. Но, мистер Фэлкоун, считайте, что вы сами себя лишили права голоса.

— Но, ваша честь…

— Я сказал, что вы лишены этого права, — произнес он и, поднеся руку ко рту, сделал очень красноречивый жест. Потом перевел взгляд на адвоката Кевина. — Теперь что касается вас, Дженнифер. Я знаю вас с тех пор, как вы еще студенткой проходили практику в офисе окружного прокурора. И я удивляюсь, что вы потворствуете подобной глупости.

Дженнифер опустила голову, ее лицо залилось густым румянцем. Было видно, что она вне себя от злости. Понятное дело, что злилась она на Тони.

— Такого больше не повторится, ваша честь, — сказала Дженнифер.

— Я надеюсь, что не повторится. Итак, хватит уже обсуждать это. — Судья поднял свой молоток, чтобы объявить обсуждение этого вопроса законченным. — Итак, если все согласны впредь вести себя разумно, тогда мы…

— Ваша честь, — вмешался обвинитель. Момент был самым подходящим. Молоток судьи еще не успел опуститься и можно было успеть сказать еще что-нибудь. — Есть одно обстоятельство, о котором я хотел бы сообщить уважаемому суду.

— Что же это?

— Это вещественные доказательства, которые мы обнаружили, когда делали обыск в квартире обвиняемых.

— Это имеет отношение к обсуждаемому вопросу?

— Мне бы хотелось предупредить суд, что у нас возникла дополнительная проблема.

— Проблема? — поднял брови судья.

— При обыске мы обнаружили металлическую коробку, в которой обычно хранится пистолет. Эта вещь принадлежит доктору Шилдс. Мы открыли коробку, но пистолета там не было.

— Мы всегда что-то находим, а что-то теряем, — пожал плечами судья.

— Именно это я и хотел сказать, ваша честь. И это может повлиять на ход судебного разбирательства. Пистолета там не оказалось, но было кое-что другое.

Тони вскочил со своего места.

— Ваша честь, всем известно, что ордер на обыск дает право изымать только те вещественные доказательства, которые там перечислены. В этом ордере значились только металлическая коробка и пистолет. И больше ничего. Какие-либо другие предметы, взятые из квартиры, не могут быть использованы в качестве вещественных доказательств.

— Вы, однако, даже не знаете, что это за доказательства, — заметил судья.

— Это не имеет значения, — ответил Тони. — Если это не металлическая коробка и не пистолет, то обвинение не имеет право использовать этот предмет.

— Что же вы нашли, мистер Оун? — спросил судья.

Пейтон показалось, что Оуна просто распирало от удовольствия. Он посмотрел сначала на судью, потом на журналистов, и, наконец, его взгляд надолго задержался на ней.

— Свидетельства того, что доктор Шилдс поддерживала связь с пострадавшим Гэри Варнсом.

Сердце Пейтон просто заколотилось в груди. Она понятия не имела, о чем он говорит.

— Это можно назвать любовными письмами.

Тони снова вскочил.

— Это противоречит всем правилам. Мы не видели этих писем, не знаем, о чем в них говорится.

Пейтон хотелось схватить его и сказать, что не существует никаких писем. Тем более любовных.

Кевин даже не смотрел в ее сторону. Все это время он стойко держался, но сейчас на его лице отражался неподдельный ужас.

— Хорошо, — проворчал судья. — До некоторой степени я согласен с мистером Фэлкоуном. Вещественные доказательства должны фигурировать в деле, и перед тем как суд сможет вынести какое-нибудь решение относительно того, можно ли рассматривать эти письма в качестве вещественных доказательств, они должны быть изучены присяжными. Конечно, при условии, что они имеют отношение к данному делу.

— О-о, они имеют прямое отношение к нашему делу. Обвинение собирается доказать, что у мистера Варнса были любовные отношения с доктором Шилдс. И именно это привело к тому, что мистер Варнс был убит. Письма как раз подтверждают это. Переписка длилась почти целый год. И она, не побоюсь этого слова, носит откровенно сексуальный характер.

Журналисты достаточно громко отреагировали на сделанное сообщение.

— Попрошу соблюдать порядок, — призвал судья, стукнув молотком.

— Мы должны увидеть эти письма, — заявил Тони.

— Это вполне справедливое требование, — согласился судья. — Мистер Оун, не могли бы вы передать копии писем защите?

— У меня есть как раз два экземпляра копий, — сказал он и направился к тому месту, где сидели представители защиты. Он положил перед ними на стол два больших конверта. Пейтон решила, что Оун специально положил оба конверта прямо перед Кевином. Она попыталась привлечь внимание мужа. С того самого момента, как были произнесены слова «любовные письма», она неотрывно смотрела на него. Но Кевин даже не повернул голову в ее сторону.

— Должен сказать, что это не совсем обычные письма. Они не написаны от руки. Это распечатки общения в чате, которое обычно ведется в Интернете посредством компьютера. Это своего рода виртуальный секс.

— Для такого старика, как я, это темный лес, — сказал судья, широко раскрыв глаза.

— В данном случае техническая сторона вопроса не столь уж важна, ваша честь. Важно то, что доктор Шилдс распечатывала копии своих виртуальных бесед с потерпевшим и хранила их в укромном месте. Всем хорошо известна эта старая, несколько сентиментальная привычка хранить письма своих возлюбленных.

— Хорошо. Передайте суду эти письма, или, как там вы их называете, распечатки, вместе с вашим ходатайством. Суд примет решение. У вас есть еще что-нибудь сообщить суду?

— Больше ничего, — ответил Оун.

— Ничего, — сказал Тони.

— Объявляется перерыв в судебном заседании, — объявил судья, стукнув молотком. Он встал со своего места и пошел к боковому выходу, ведущему в его кабинет. Сзади послышался шум. Настал именно тот долгожданный момент, когда журналисты могли удовлетворить свое любопытство. Они столпились у ограждения, шагах в двадцати от обвиняемых и их адвокатов. Хотя Пейтон стояла к ним спиной, тем не менее ее просто забросали вопросами. Ее спрашивали о том, что это за письма, о чем в них говорится и тому подобное.

Тони собрал свою команду за столом защиты. Он говорил шепотом.

— Мы должны пройти через эту толпу. Поэтому я хочу, чтобы мы выстроились в определенном порядке и шли все вместе. Первой будет идти Дженнифер. Потом Кевин и Пейтон, а замыкающим буду я. Кевин, тебе нужно взять Пейтон за руку, как будто бы ты пытаешься поскорее вывести ее отсюда. Понятно?

Кевин уже хотел что-то возразить, но Дженнифер ответила:

— Понятно.

— На вопросы журналистов не отвечайте и старайтесь выглядеть спокойными и уверенными. Но как только мы доберемся до моего офиса, я сразу же хочу услышать объяснения по поводу этих писем.

— И я тоже, — добавил Кевин.

Пейтон почувствовала себя раздавленной.

Дженнифер пошла вперед. Пейтон протянула Кевину руку. Он взял ее руку без особого энтузиазма.

Такой небольшой колонной они вошли в толпу кричащих и чрезмерно возбужденных репортеров. Объективы всех телекамер были направлены на Пейтон. В таком шуме почти невозможно было что-либо расслышать, но, похоже, всех интересовали предполагаемые любовные отношения.

— Это правда?

— Вы его любили?

— Ваш муж знал об этом?

Вот что интересовало прессу.

Она шла, подняв голову, и смотрела вперед, пытаясь сохранять невозмутимость и спокойствие. Это было совсем непросто. Некоторые наиболее нахальные репортеры пробовали преградить ей дорогу, тыча прямо в лицо микрофон. На какое-то мгновение случайно встретившись глазами с кем-нибудь из них, она замечала одно и то же выражение. Это было жадное ожидание сенсации. Пейтон вдруг ясно поняла, что обвинитель бросил этой стае волков именно то, чего они хотели.

А они хотели получить ее.

49

По дороге из здания суда в офис Тони они все время молчали. Они ехали в «ягуаре», принадлежащем Тони, — Пейтон и Кевин сидели сзади, а Дженнифер и Тони впереди. Договорились встретиться в офисе Тони через два часа. За это время надо было внимательно изучить «материалы». Так Тони назвал эти пресловутые письма.

Как только их клиенты вышли из машины, Дженнифер сразу же набросилась на мужа.

— Меня ни разу в жизни так не унижали.

— Тебя? Судья накинулся на меня. Все репортеры Бостона заинтригованы этой историей с так называемыми любовными письмами, которые якобы писала Пейтон. И ты чувствуешь себя униженной?

— Неужели ты забыл, как судья в присутствии присяжных обратился лично ко мне? Он даже назвал меня по имени. «Я удивляюсь, что вы потворствуете подобной глупости».

Тони остановил машину на светофоре.

— Он просто старая перечница.

— Он уважаемый юрист. Ведь все судьи в городе общаются между собой. У меня хорошая репутация.

— О-о, а у меня, значит, репутация плохая, да?

— Не сравнивай меня с собой. Я ведь бывший судебный обвинитель. Я провела девять лет в противоположном лагере. И у меня до сих пор много друзей в конторе окружного прокурора. Они уважают меня за честность. Ты же всю жизнь был адвокатом по уголовным делам. И поэтому вполне нормально, что ты…

— Что я имею сомнительную репутацию?

— Я не это хотела сказать.

— Но ты об этом подумала.

Засигналила машина за ними. Тони заворчал от злости и, нажав на газ, тронулся с места. Дженнифер выглянула в окно.

— Я хочу, чтобы ты поубавил спесь и уважал мое мнение.

— Дорогая моя, если ты хочешь бросить это дело, то сейчас самый подходящий момент.

Она не ответила ему. Немного помолчав, она наконец улыбнулась, пытаясь уладить положение.

— Тебе не удастся так легко от меня избавиться, тупица ты эдакий.

Тони немного смягчился.

— На самом деле я думал, что ты скажешь: «В счастье и в горе…»

— Мое слово — это моя гарантия.

Он въехал в гараж под зданием, в котором находился их офис.

— Это означает, что ты остаешься со мной до самого конца?

— Ты имеешь в виду наш брак или дело, которое мы сейчас ведем?

— Я имею в виду наше дело, нахалка.

— Я не брошу этого дела. Конечно, если обвинитель не снимет с Кевина все обвинения.

— Это из области фантастики.

Она не смогла рассказать ему о той сделке, которую Оун предлагал ее подзащитному. Ей трудно было даже представить себе, как эти так называемые любовные письма повлияют на Кевина.

— Все это очень странно. Я имею в виду то, что произошло в зале суда, — сказала она, решив оставить все как есть.

В половине шестого Пейтон вернулась в офис Тони. Кевин был вместе с ней. В том смысле, что он сопровождал ее. Но с тех пор как они покинули здание суда, он почти все время молчал.

Дома они вместе прочитали распечатки виртуальных бесед в чате. Копий было всего две, и одну из них взял Тони. Поэтому им досталась только одна копия. Понятное дело, что они не могли сесть рядом и вместе читать эти письма. Кевин настоял на том, чтобы прочитать их первым. Как выяснилось позже, этого не следовало допускать. Если бы он разрешил ей прочитать первой, то она, наверное, смогла бы все ему объяснить. И это не произвело бы на него такого ужасного впечатления. Но произошло так, как произошло. Кевин в течение двадцати минут читал распечатки, а потом еще пятнадцать минут напряженно ждал, пока их читала Пейтон. Когда она закончила, то Кевин просто не захотел ее слушать. Поэтому, когда все они собрались в офисе Тони, Пейтон заговорила первой. Она сказала то же, что и Кевину дома.

— Я не писала всего этого, — заявила она.

Они сидели за круглым столом из дымчатого стекла в конференц-зале. Распечатки лежали на середине стола.

— Тогда как они оказались в металлической коробке, которая хранилась в вашем шкафу? — спросила Дженнифер.

— Я не знаю. Кто-то подбросил их туда.

Дженнифер посмотрела на нее с явным недоверием.

— Давайте не будем сейчас делать преждевременные выводы. Сначала нужно еще доказать, что беседы в чате велись между Пейтон и Гэри Варнсом. Ведь судя по распечаткам, это совершенно невозможно сказать наверняка. Эти «материалы», как я их называю, явно подделаны. Думаю, вы меня быстрее поймете, если я покажу вам все это на деле, — сказал Тони и, придвинув свой стул к компьютеру, вошел в Интернет. — Я вхожу в любой чат, — продолжал он и, несколько раз щелкнув мышкой, вошел в интерактивный режим. — Вот чат, посвященный спорту. Сейчас мы увидим, как все происходит. Прошу вас обратить внимание на две вещи. Первое. Виртуальное имя каждого участника чата отражается в левой колонке. Второе. Все сообщения, которые печатает этот участник, появляются на экране справа от его имени. Таким образом, становится понятно, кто и что написал.

Дженнифер посмотрела на распечатки, лежащие на столе.

— Но на этих распечатках нет никаких имен. Только один сплошной текст.

— Вот именно, — заметил Тони. — А теперь я покажу, что произойдет, если я распечатаю все сообщения этого чата. — Тони нажал на кнопку, находящуюся на принтере, и распечаталась одна страница. Он положил ее на стол рядом с мнимой перепиской Пейтон. — Посмотрите на самую верхнюю строку на этой странице, — предложил им Тони.

— Здесь указаны сегодняшнее число и время, — сказала Пейтон.

— А также название чата, в котором я находился. Ничего этого нет на тех распечатках, которые дал нам Оун.

— И что это значит? — спросил Кевин.

— Кто-то внес изменения в эти распечатки, — объяснил Тони. — Если вы не указали своего виртуального имени, то не сможете войти в Интернет и узнать настоящие имена тех, кто скрывается за вымышленными виртуальными именами. Судебный обвинитель никогда не сможет доказать, кто вел эти беседы в чате.

— Зачем кому-то понадобилось убирать информацию?

— Потому что в этом чате были совершенно другие люди, — догадалась Пейтон. — Человек, подделавший распечатки, и подбросил их в мой сейф. Иначе говоря, это именно тот человек, который украл мой пистолет, хранившийся в сейфе. Он же использовал этот пистолет, чтобы убить Гэри Варнса. Меня подставили! Неужели вы не понимаете?

Она замолчала, чтобы присутствующие имели время обдумать ее версию. Похоже, что только Тони был на ее стороне.

— Существует еще одно возможное объяснение, — сказала Дженнифер. — Оно совпадает с версией обвинителя. Мы можем предположить, что жена хранила эти распечатки в укромном месте. В своем сейфе. Мы прекрасно знаем, что многие именно так и поступают. Хранят где-нибудь письма своих тайных любовников. И эта самая жена убрала виртуальные имена и название чата. В таком случае, даже если муж найдет распечатки, он не сможет узнать имя ее тайного возлюбленного.

— Здесь все было совершенно иначе. У меня никогда не было любовника.

— Мы не замечаем очевидных вещей. — Лицо Кевина исказилось гримасой боли. — Я попытался объективно отнестись к тому, что прочитал. Согласитесь, это непросто, особенно если какой-то парень признается, что его безумно возбуждает тело твоей жены. Но самое важное здесь это не пикантные сексуальные подробности. Самая важная информация содержится в обычных фразах. Эта женщина ничем себя не обнаруживает. Она ни разу не сказала, что ее зовут Пейтон. Хотя этого и не требуется. Ведь она говорит о том, что проходит практику в детской больнице, рассказывает, где конкретно живет, когда поступила на медицинский факультет, и даже упоминает о том, что ее муж юрист. Она говорит о таких вещах, знать которые может только Пейтон.

— Но она высказывает свои мысли совсем не так, как обычно это делаю я, — возразила Пейтон. — Да, один из собеседников упоминает некоторые детали личного характера. Но при желании такого рода информацию можно легко выяснить. Гораздо более важен стиль изложения — то, какие слова выбирает человек, как строит фразы. Здесь все совершенно совпадает с тем стилем, который принят для общения в чатах. Я имею в виду, что все написано строчными буквами, цифры заменяют слова. Я так никогда не пишу. И ты, как мой муж, должен знать об этом.

— Я уже не могу сказать наверняка, что я о тебе знаю, а чего не знаю, — бросил он.

Возникла неприятная пауза.

— Мы не собираемся все это здесь выяснять, — сказал Тони. — Как адвокат Пейтон, я позволю себе высказать кое-какие соображения. Эти письма нельзя использовать в суде в качестве доказательства. Мы уже обсудили с вами причины, почему это невозможно будет сделать. Обвинитель не сумеет найти веские доказательства того, что виртуальную переписку вели именно Пейтон и Гэри Варнс. У нас есть миллион причин, по которым мы сможем заявить протест. И судья нас поддержит.

— Тогда почему Оун сегодня утром размахивал этими распечатками перед судьей? — удивилась Пейтон.

— Он просто решил подогреть внимание прессы и попытаться пошатнуть наше положение. Вы двое ведете себя совершенно так, как ему хочется. Я уже говорил вам об этом, Пейтон. Именно по этой причине он обвинил вас в убийстве второй степени и даже не стал настаивать на внесении залога. Его замысел состоит в том, что вы, находясь вместе, в один прекрасный момент просто перережете друг другу горло. Представив сегодня эти распечатки, он просто-напросто вложил нож вам в руку. К сожалению, на этом ноже уже появилась кровь.

— А как, черт возьми, я должен был реагировать? — возмутился Кевин. — На этих распечатках нет конкретных дат, но в одной из бесед они желают друг другу счастливого Хэллоуина. Как, по-вашему, я должен себя вести, узнав о том, что меня уже почти год водят за нос?

— Никто не водил тебя за нос, — умоляющим голосом произнесла Пейтон. — Я знаю, что это может показаться странным, но кто-то пытается выдать себя за меня. Кто-то меня намеренно подставляет.

— Мне бы очень хотелось поверить тебе. Я действительно хочу верить. Но кому все это может быть нужно? Кто это делает?

Все присутствующие переглянулись. Казалось, что они подумали об одном и том же.

— А над этим вопросом нам еще придется долго ломать голову, — сказал Тони.

50

Ужин был запланирован на восемь часов. Стол был накрыт на четверых. Для Кевина, Пейтон и ее родителей.

Вэлери и Хенк Шилдс остановились в их квартире, чтобы поддержать свою публично оклеветанную дочь. Мать Пейтон вызвалась приготовить для Кевина и Пейтон великолепный ужин. Честно говоря, она вызвалась приготовить великолепный ужин только для Пейтон. Это отец Пейтон пригласил Кевина за стол. Вэлери никогда не любила Кевина, даже когда они с Пейтон были очень счастливы. Она ни разу открыто не выражала неприязни к своему зятю. Но она постоянно находила способ задеть его за живое и делала это с особым удовольствием.

— Кевин, что ты думаешь обо всем?

Она спросила это таким тоном, что Кевину показалось, будто она просто подошла и ударила его по голове деревянной ложкой, которую держала в руке. Кевин как раз отправил в рот полную ложку салата.

— О чем? — уточнил он, прожевав салат.

— Не стоит так смущаться. Мы все взрослые люди. Я имею в виду весь этот вздор о том, что Пейтон якобы занималась виртуальным сексом в Интернете.

— Мама, пожалуйста, только не это.

— Моя дорогая, я на твоей стороне.

— Давайте просто поужинаем. Ужин действительно великолепный, — промолвил Хенк.

— Мы одна семья, — заявила Вэлери. — Я думаю, что нам важно знать мнение каждого. Могу сказать, что моя дочь никогда не могла бы совершить подобное. Но Кевин, возможно, не настолько доверяет ей. Поэтому я хочу обратить на это ваше внимание.

— В этом нет никакой необходимости, — возразил Кевин.

— Но я просто вынуждена это сделать, — настаивала Вэлери. — Есть одно обстоятельство, о котором эти жалкие репортеришки даже не упомянули: моя дочь — самый занятой человек на земле. Она врач-педиатр и проходит специализацию в ведущей детской клинике мира. С тех пор как она поступила в медицинскую школу, мы с отцом почти не видим ее, хотя живем в одном городе. Она работает по шестнадцать-восемнадцать часов в день, шесть дней в неделю. Неужели кто-нибудь из находящихся за этим столом может допустить мысль о том, что у нашей Пейтон есть время сидеть за компьютером и разговаривать с Гэри Варнсом о размере его пениса?

— Думаю, не стоит сейчас затрагивать эту тему, — заметил Кевин.

— Я просто хочу тебя спросить. Ты когда-нибудь думал об этом? — обратилась Вэлери к зятю. Но, не услышав ответа, посмотрела на дочь. — Неужели же ты не могла объяснить ему это, Пейтон?

Пейтон сделала несколько глотков вина. Ей очень не хотелось что-то говорить, но у нее уже не оставалось выхода.

— Я думала… Точнее, я надеялась, что мне не придется рассказывать о том, что у меня попросту нет времени изменять мужу. Я надеялась на то, что мне хотя бы немного доверяют.

Она смотрела на Кевина. Он уставился в свою тарелку и не поднимал глаз. Наконец он обратился к ее матери.

— Я понимаю, что вы завели этот разговор из благих побуждений. Но мы с Пейтон поговорим позже и наедине.

— Я с ним согласен, — поддержал Кевина Хенк. — Давайте перейдем к чему-нибудь более приятному. Как насчет лазаньи? — поинтересовался он. Все сразу замолчали. Хенк разложил лазанью по тарелкам. Последний кусок он положил себе. Теперь был слышен только стук ложек о тарелки.

Вэлери постелила себе на колени салфетку.

— Ты знаешь, как-то раз мы с твоим отцом прекрасно пообедали в одном заведении.

— Это ты о каком заведении говоришь, дорогая? — спросил Хенк, явно не понимая, о чем идет речь.

— Ты должен помнить. Это была небольшая забегаловка в центре города. Она называлась пивная Мерфи.

Хенк бросил на нее недоуменный взгляд.

— Я не помню, чтобы мы с тобой…

— Кевин, — перебила мужа Вэлери, — это местечко находится рядом с твоим офисом. Ты когда-нибудь был там?

Кевин нервно заерзал на стуле. Именно в пивной Мерфи прошлой зимой он встречался с Сандрой, хотя должен был быть в это время в аэропорту, чтобы лететь на семинар в Нью-Йорк. Он не понимал, как об этом могла узнать Вэлери. Но та наверняка об этом знала.

— Да, — кивнул он. — Я заходил туда.

— Тебе нужно когда-нибудь сводить туда Пейтон, — обронила она.

— Постараюсь.

— Прекрасно. Обязательно своди.

Это напоминало налет тяжелого бомбардировщика. Он налетел внезапно и сбросил двухтонную бомбу по имени Сандра. Кевин испытывал к Вэлери двоякое чувство. Он ненавидел ее за то, что она сделала это. Но он также не мог не признать, что она была права. Кевин разозлился на Пейтон из-за этого виртуального секса, а ведь у него самого рыльце было в пушку. Настало время и ему рассказать о своих похождениях.

— Еще вина? — спросила Вэлери.

— Да, — сказал он. — Мне сейчас действительно хочется выпить.

После ужина Кевин целый час гулял, бесцельно бродя по улицам в районе Корпли-сквер. Он договорился встретиться с Сандрой в десять часов у зеркального бассейна, находившегося возле кафедрального собора Церкви Христианской Науки.

Сегодня вечером Сандра прислала ему сообщение: «Давай поговорим». Он решил, что она узнала из новостей о любовных письмах, которые Пейтон якобы писала своему покойному ныне любовнику. Сначала он решил проигнорировать просьбу Сандры, подумав, что она просто хочет лишний раз поиздеваться над ним. Но после сегодняшнего ужина в кругу семьи у Кевина закралось подозрение, что это именно Сандра рассказала все его теще. И уж если он решил признаться во всем Пейтон, то ему необходимо было выяснить, что именно сообщила Сандра матери Пейтон.

Кафедральный собор представлял собой мемориальный комплекс. Он находился в одном из самых оживленных районов города. Огромный двухсотметровый зеркальный бассейн располагался перед входом в величественную базилику. Рядом стояла небольшая старая церковь. Это место напоминало знаменитую аллею в Вашингтоне. Однако в ночное время оно было закрыто для посещения. Сандра ждала на автобусной остановке, сидя на скамейке у закрытых железных ворот.

— Ты все-таки пришел, — с удивлением заметила она.

— Давай пройдемся, — предложил он. Они вместе пошли по улице. — Наверное, ты слышала о том, что сегодня произошло в зале суда, — начал Кевин.

— Именно поэтому я сегодня и не сижу за компьютером. Все чаты просто кишат предупреждениями вроде «Семь раз подумай, прежде чем что-нибудь напечатать».

— Это вовсе не смешно.

— Извини.

— Зачем ты послала мне сообщение?

— Надеюсь, что по той же причине, почему ты отправил ответное сообщение и предложил сегодня встретиться здесь, — ответила она, искоса посмотрев на него. Ему стало не по себе от этого взгляда.

— Не думаю, что эти причины совпадают, Сандра.

Она промолчала.

— Ты когда-нибудь вспоминал наши отношения?

— Если честно, то мне не хотелось бы говорить об этом. Я постарался все забыть.

— И у тебя получилось?

— Да. Это было совершенно нетрудно. Но сегодня кое-что случилось.

— И что же случилось?

— Мы с Пейтон ужинали с ее родителями. И ее мать вполне определенно дала мне понять, что ей кое-что известно о наших с тобой отношениях. По крайней мере, она знает о том, что прошлой зимой мы с тобой обедали в пивной Мерфи.

— Ай-ай-ай, Кевин. После всего того, что с вами произошло, ты до сих пор не рассказал Пейтон о наших отношениях?

В ее голосе звучала откровенная насмешка. Он чувствовал себя еще хуже, чем после сегодняшнего разговора с Вэлери.

— Нет, я ей ничего не сказал, — ответил он. Потом, помолчав немного, спросил: — А ты что-нибудь говорила ей?

— Я? Конечно, нет.

— Ты что-нибудь говорила матери Пейтон?

Она остановилась и посмотрела ему в глаза.

— Ты что, меня в этом обвиняешь?

— Я просто хочу разобраться, откуда моя теща узнала о нас.

— Прекрасно. Но я никого не посвящала в наши отношения. Я уже замечала тебе — кстати, это было именно в пивной Мерфи, — что не играю в игры, в которые играете вы с Пейтон. Если я завязываю с кем-нибудь отношения, то никогда не обманываю этого человека, полностью доверяю ему. Хотя уже и обожглась. Мой первый муж нагло меня обманывал. Но я по-прежнему считаю, что людям нужно доверять. Потому что… Хорошо. Попытаюсь объяснить на примере ваших с Пейтон отношений. Потому что это означало бы, что мой бывший муж прав. Ведь он считал, что обманывать — это вполне нормально.

Кевин отвернулся в сторону. Несмотря на позднее время, на дорогах было много машин. Когда же он наконец решился посмотреть на Сандру, его поразило выражение ее лица. На нем не было ни злости, ни раздражения, ни горечи. Он готов был увидеть даже злорадство, оттого что бывший любовник получил наконец по заслугам. Но то, что выражали ее глаза, Кевин меньше всего ожидал увидеть.

Глаза Сандры выражали безысходность.

— Мне уже нужно уходить, — сказал он и зашагал прочь.

— Кевин, — позвала она.

Он остановился и посмотрел на нее.

Она подошла к нему и наклонилась так близко, как в ту единственную ночь, которая изменила всю его жизнь. Сандра говорила почти шепотом.

— Если тебе требуется алиби, то я могу сказать, что ту ночь, когда был убит Гэри Варнс, ты провел со мной.

Это поразило его до глубины души. Не сказав ни слова, он попятился.

— Ты сейчас можешь не отвечать мне, — сказала она. — Просто подумай об этом.

Сзади них по Хантингтон-авеню с грохотом проехал автобус.

— Спокойной ночи, — проговорил он. Потом повернулся и быстро пошел вперед. Ему так хотелось поскорее уйти от нее как можно дальше, что он даже не понял, что направился в противоположную сторону.

51

Родители Пейтон ушли приблизительно в половине одиннадцатого. Мать оставила ей стопку газетных вырезок. Вэлери их тщательно собирала, с тех пор как начался судебный процесс, наверное, решив, что Пейтон наклеит их в альбом в память об этой истории.

Одному Богу известно, что этой женщине может взбрести в голову.

Пейтон подошла к окну и выглянула на улицу. Кевина нигде не было видно. Некоторое время назад она набрала номер его мобильного телефона. Но он не ответил. Ей казалось, что уже почти все считали ее прелюбодейкой. Кевин тоже сомневался в ее невиновности, а обвинитель представил суду поддельные распечатки ее виртуальных бесед в чате. Развеялся светлый образ молодого врача, посвятившего свою жизнь и свой талант лечению больных детей. Реальность такова, что теперь все видят в ней неверную жену, которая имеет склонность поболтать в чате о непристойных вещах. Она не сомневалась в том, что Интернет уже кишмя кишит цитатами из этих ее «любовных писем». Все стареющие любители «клубнички» могут пользоваться ими для стимуляции своей сексуальной потенции.

Было уже одиннадцать. Она очень хотела посмотреть вечерние новости, но понимала, что ничего утешительного там не увидит. В десять минут двенадцатого она все-таки не выдержала и включила телевизор. Ей было интересно, что же обо всем этом скажут. Она включила телевизор как раз в тот момент, когда очередной консультант по юридическим вопросам рассказывал о ходатайстве обвинения об отмене права адвоката не разглашать информацию, полученную от клиента. Этот важный вопрос был оттеснен на второй план шумихой по поводу «виртуального секса». Выступал профессор юриспруденции, безукоризненно одетый мужчина с седой бородой и в очках. Похоже, он был безмерно счастлив, что ему представилась возможность выступить по телевидению с комментариями о деле Пейтон. Профессор с важным видом рассуждал о возможных вариантах развития этого дела.

— Конечно, если вы спросите любого представителя окружной прокуратуры, то он, скорее всего, скажет вам, что, если доктор Шилдс действительно невиновна, она не будет возражать против обнародования записи ее бесед с адвокатом.

Пейтон выключила телевизор. Она уже услышала достаточно.

Как же бедной девушке выиграть этот бой?

Она бросила пульт управления на диван и пошла в спальню. Телевизор на сегодня отменяется. Может быть, вместо этого почитать хорошую книгу? Она включила свет в кабинете и подошла к книжному шкафу. Было когда-то такое счастливое время в ее жизни, когда она могла позволить себе читать только ради удовольствия. Все эти книги были памятью о тех далеких временах. Пейтон наизусть знала все книги, стоящие на ее полке. Здесь с тех пор ничего не изменилось. Поэтому он решила просмотреть книги на полке Кевина. Судя по названиям, в последнее время он читал литературу только определенной тематики. «Как опубликовать свою книгу», «Как написать хорошее резюме или запрос», «Как стать богатым, рассказав другим людям о том, как опубликовать книгу». Вот такие книги стояли на его полке.

Пейтон бегло просмотрела названия книг на второй полке и замерла на месте. Она знала, что когда Кевин писал свой роман, то, для того чтобы почерпнуть кое-какую информацию, он купил несколько довольно странных справочных пособий. Здесь были справочники по судебно-медицинской экспертизе, ножевым ранам и даже руководство для тех, кто хотел повеситься. По странному стечению обстоятельств, сверху лежала именно эта книга. Похоже, Кевин недавно перелистывал ее.

Эта книга называлась «Как обмануть детектор лжи».

Ей захотелось сразу же, как только Кевин вернется домой, спросить его, зачем он купил эту книгу. Но потом она решила, что он может сказать, что купил ее, когда писал свой роман. Ведь он пишет детективные романы, и ему были необходимы подобные знания. Она вполне допускала, что в процессе написания книги Кевину понадобилось разобраться в том, как проходит проверка на детекторе лжи. Но ее взволновало совсем другое обстоятельство.

Зачем ему потребовалось перечитывать эту книгу?

Пейтон положила книгу на место и выключила свет.

В половине двенадцатого Руди начал волноваться. Он уже почти полчаса сидел в их любимом чате, а Леди Док все не было.

Он был уверен, что она появится сегодня, после того как поднялась шумиха по поводу их давнишней переписки в чате. Наверное, она считает, что ее предали, ведь это он положил распечатки их виртуальных бесед в металлическую коробку, где она хранила свой пистолет. Наверное, она могла даже подумать, что это он украл ее пистолет и убил Гэри Варнса. Ему надо было с ней поговорить, чтобы объясниться. Ему нужно было ее внимание. Он положил письма в ту коробку задолго до того, как она снова вернулась в их чат. И к этому времени полиция уже изъяла сейф. Однако в ту ночь они общались совсем недолго. Она вела себя очень скованно, ничего ему не рассказывала, боялась перейти в другой чат.

Где ты, Леди Док?

На экране не было никаких сообщений. Он почувствовал жуткую усталость. Она не имела права злиться на него. У него хранилась масса других распечаток их ночных бесед, и почти все они в сексуальном смысле были более откровенными, чем те, которые он подбросил в ее коробку. Руди совершенно не хотел ставить ее в затруднительное положение. Он также не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, в каком чате они общаются. Руди не желал, чтобы вмешивались в их беседы. Поэтому он убрал виртуальные имена и название чата. Ему не хотелось, чтобы сотни любопытных преследовали их в Интернете.

Это ожидание стало невыносимым. Его глаза устали, в темной комнате было больно смотреть на яркий экран компьютера. Наконец на экране что-то появилось. Это было маленькое сообщение в верхней части экрана.

«Леди Док вошла в чат», — таково было это сообщение.

Он быстро пришел в себя.

«Извини, я опоздала, — написала она, — я смотрела новости».

«Ты стала знаменитой», — ответил он.

«Это благодаря тебе».

«Благодаря Гэри Варнсу».

Она ничего не ответила. Он испугался, что обидел ее.

«Ты меня неправильно поняла. Ты в порядке?»

«Я хочу тебя увидеть».

Он задумался. Одно дело беседовать с ней в чате: он всегда пользовался чужими паролями, и выяснить, кто он такой было практически невозможно. Но совершенно другое — встретиться с ней лично. Это было рискованно, особенно сейчас, когда к ней приковано всеобщее внимание.

«Прошлый раз ты меня подвела».

«Я очень испугалась».

«И я ужасно беспокоился. Мы нашли прекрасное место для общения. Мы всегда встречались в одно и то же время».

Его охватила бешеная злоба. Он начал печатать свои послания, даже не замечая того, что уже не сокращает слова и не заменяет их цифрами. «Я заходил в этот чат и ждал часами. ЧАСАМИ! Ты не сказала мне, что была напугана. Ты просто исчезла».

«Я была занята».

«ЭТО ЛОЖЬ!!! Я всю неделю каждый день заходил в этот чат. ТЫ НИ РАЗУ НЕ ПОЯВИЛАСЬ!!!»

«Я же вернулась».

Ему хотелось ударить кулаком по экрану компьютера.

«Ты вернулась, чтобы бросить меня».

«Но ты же не знаешь, что происходит в моей жизни. Мне нужно было это закончить».

«И мне тоже. Как в ту ночь, когда ты оказалась в озере Джамайка».

Она не сразу ответила. Ему даже показалось, что она догадывается, кто столкнул ее с дороги, но затянувшееся молчание привело его в ужас.

«Ты еще здесь?» — напечатал он.

«Ты напугал меня».

Он закрыл глаза, пытаясь укротить бешенство.

«Извини. Я не дал тебе тогда утонуть. Я и сейчас тебя вытащу. До тех пор, пока ты будешь делать то, что я тебе говорю».

«Что ты хочешь, чтобы я сделала?»

«Докажи, что ты достойна того, чтобы я спас тебя во второй раз».

«Как я смогу сделать это?»

«Ты знаешь как».

Снова возникла пауза. Его сердце колотилось от нетерпения.

«Жаль, что я не могу тебя увидеть».

«Что ты хочешь увидеть?»

«Как ты стоишь на коленях рядом со мной. Такой большой. Ты наклоняешься ко мне».

На его лице появилась легкая улыбка. Он засунул одну руку в шорты, а другой продолжал печатать.

«Продолжай, детка. Ты знаешь, что мне нравится».