Гвардейцы Сталинграда идут на запад

Ингулецкий парадокс

24 февраля мы получили директиву командующего фронтом, которая фактически нацеливала 8-ю гвардейскую армию и другие армии на новую операцию.

Так, на 37-ю армию с приданными ей средствами усиления возлагалась задача уже 25 февраля форсировать реку Ингулец и к исходу дня овладеть населенными пунктами Терноватка, Ново-Лозоватка, Даниловка.

46-я армия в тот же день должна была нанести удар по направлению на Зеленый Луч, Тихий Приют, Зеленая.

6-я армия нацеливалась на Чубаровку, Ивановку.

8-я гвардейская армия согласно этой директиве фронта должна была нанести удар на Широкое, овладев к исходу первого дня наступления рубежом: Рудник, Николаевка Первая, Шестерня.

Эта директива может вызвать у историков недоумение — она нацеливает войска нескольких армий всего на один день наступления. Можно и ошибочно понять ее как подчистку позиций или выпрямление линии фронта. Но командующий фронтом Малиновский дал в устной форме дополнительные указания командующим армиями на развитие наступления, определив для каждой армии задачи.

Руководствуясь директивой и указаниями командующего фронтом, штаб 8-й гвардейской армии разработал план наступления: силами 4-го и 29-го гвардейских стрелковых корпусов в первую очередь отбросить противника за реку Ингулец, захватить на западном берегу плацдармы, всячески ускорить в то же время подвоз боеприпасов, привести в порядок войска после тяжелых и упорных боев, продолжавшихся больше месяца. Пополнение людским составом войск велось во вторых эшелонах. В первую очередь приводились в порядок три дивизии 28-го гвардейского стрелкового корпуса и 74-я дивизия 29-го гвардейского стрелкового корпуса. Поэтому в приказе по армии от 25 февраля эти части не упоминались, а задачи между корпусами распределялись следующим образом.

Перед 4-м гвардейским стрелковым корпусом ставилась задача с приданными средствами усиления ударом на Широкое прорвать оборону противника и захватить переправы для форсирования реки Ингулец.

При этом на 47-ю гвардейскую стрелковую дивизию возлагалась задача — развернуть фронт на юг в направлении Шестерня и ударом во фланг и тыл противника содействовать выходу 29-го гвардейского стрелкового корпуса на реку Ингулец.

Командиру 29-го гвардейского стрелкового корпуса предписывалось силами двух гвардейских стрелковых дивизий со средствами усиления прорвать оборону противника и овладеть населенными пунктами Охримовка, Ново-Украинка, Запорожье, Веселая Дача. Выполнив эту ближайшую задачу и очистив правый берег реки Ингулец от противника, 29-й гвардейский стрелковый корпус получал возможность форсировать реку Ингулец и овладеть населенными пунктами Андреевка, Ново-Курская, Шестерня. Тем самым 29-й гвардейский стрелковый корпус прочно владел бы надежными переправами и плацдармом на левом берегу реки.

Поскольку 6-я армия генерала И. Т. Шлемина запаздывала с поворотом своего фронта на запад, командир 29-го гвардейского стрелкового корпуса должен был обратить особое внимание на обеспечение своего левого фланга со стороны Большая Ко стройка и Высокополье.

Командиру 28-го гвардейского стрелкового корпуса с началом наступления предлагалось выдвинуть 79-ю гвардейскую стрелковую дивизию на рубеж Отруб-2, Пологи, чтобы совместно с 35-й гвардейской стрелковой дивизией 4-го гвардейского стрелкового корпуса начать переправу через Ингулец и овладеть пунктами: Рудник, Николаевка-1, где и закрепиться.

4-й гвардейский механизированный корпус сосредоточивался в районе Свистуново и Новый Сад. Он должен был находиться в готовности для ввода в прорыв в общем направлении на Казанки. Командиру корпуса предписывалось на случай обходного движения разведать переправы в районе Ново-Кривой Рог и Новоселовка.

Корпус мог быть введен в бой, по распоряжению командующего фронтом.

Артиллерийские средства армии в основном сосредоточивались в направлении на Широкое, ибо этот населенный пункт был ключевой позицией в обороне противника.

Начало артиллерийской подготовки было назначено на 13.30 25 февраля.

Для поддержки наступления 4-го гвардейского стрелкового корпуса артподготовка назначалась продолжительностью в тридцать минут, 29-го гвардейского стрелкового корпуса — один час.

25 февраля развернулись упорные бои на левом берегу реки Ингулец. Они фактически продолжались до 29 февраля.

Наши войска настойчиво продвигались к берегу реки, очищая левый берег от опорных позиций противника. Минутами казалось, что бой затихал, наступало как бы равновесие.

Связь по радио и телефонам мало что давала. Надо было ехать в войска. Ни один вездеход не шел. Пришлось пересесть в танковый тягач, то есть на танк Т-34 без башни и пушки. Облегченный танк мог продвигаться от одного командного пункта до другого.

Побывав в штабах 4-го и 29-го Гвардейских стрелковых корпусов и в некоторых дивизиях, я выяснил, что войска не используют всех возможностей для наступления. Перед ними располагалась теперь линия обороны противника по берегу реки всего в один эшелон. Некоторые командиры полков и дивизий оторвались от своих частей, боем лично не руководили, отсиживались в землянках и блиндажах, передавая приказы и получая донесения по телефону.

Командирам дивизий и полков приказал выдвинуть на передовую линию командно-наблюдательные пункты и руководить боем лично. Распутица мешала нам, но мешала и гитлеровцам использовать преимущества в маневренности своих войск. Надо было как-то зажечь людей, мобилизовать их на активные действия.

Вспоминаю, как разворачивались события в 82-й гвардейской стрелковой дивизии.

Я приехал на командно-наблюдательный пункт командира дивизии И. А. Макаренко, настоял на том, чтобы он решительно поднял дивизию в атаку.

Стрелки поднялись в атаку. Немецкое командование и солдаты не ждали, что наши войска пойдут в наступление по топкой грязи, в условиях полного бездорожья, без активной поддержки артиллерии. Первого же натиска оказалось достаточно. Противник растерялся, побросал оружие и побежал. В этот день 82-я гвардейская стрелковая дивизия прошла с боями около 16 километров, вышла на берег реки Ингулец от поселка Ново-Курская до поселка Шестерня.

29 февраля я побывал и на командно-наблюдательном пункте командира 47-й гвардейской стрелковой дивизии полковника С. А. Бобрука. Наблюдательный пункт находился западнее поселка Поды-Дар. На участке этой дивизии дела шли более успешно. Противник был выбит из ряда населенных пунктов и отходил за Ингулец.

К концу дня части 4-го и 29-го гвардейских стрелковых корпусов вышли на реку Ингулец.

Надо было развить успех. Мешала опять же грязь. Но помог случай. Возвращаясь в конце дня с передовой в штаб армии в Апостолово, я выехал на железнодорожную насыпь на линии Широкое — Апостолово. Рельсы и шпалы были сняты, но насыпь оказалась проезжей для автотранспорта. Приехав в штаб, я сейчас же отдал распоряжение начальнику инженерной службы полковнику В. М. Ткаченко подготовить эту дорогу для переброски войск, техники и боеприпасов, установив на ней строгий режим движения машин с грузом по направлению к фронту. По этой дороге мы подтянули к фронту части 28-го гвардейского стрелкового корпуса, обеспечили войска продовольствием и боеприпасами. Насыпь явилась для нас артерией, по которой мы за три дня сумели подготовить войска к наступлению.

Командование фронтом поставило перед армией задачу: в течение 1–2 марта захватить плацдармы на западном берегу реки Ингулец и выйти на рубеж Зеленая, Андреевка, Зеленый Гай, Горохватка. С этого рубежа войска 8-й гвардейской армии, в соответствии с директивой фронта, должны были начать общее решительное наступление в направлении на Троицко-Сафоново, Новый Буг. В директиве фронта ставилась задача перед армией: подготовить переправы в районе Широкое — Андреевка для ввода в прорыв 4-го гвардейского механизированного корпуса и 4-го гвардейского кавалерийского корпуса, составлявших конно-механизированную группу фронта, которой командовал генерал-лейтенант Исса Александрович Плиев.

Разграничительная линия между 8-й гвардейской и 46-й армиями этой директивой устанавливалась: поселок Алексеевский, Красный Под, Ингулец, Троицко-Сафоново в полосе действий 8-й гвардейской армии. С соседом слева, с 6-й армией, которая успела к этому времени повернуть свой фронт на запад, разграничительная линия проводилась по поселкам Базавлук, Ново-Марьяновка, Шестерня, Владимировка, вне полосы действий 8-й гвардейской армии.

Для выполнения этой задачи я решил нанести главный удар правым крылом армии вводом в бой 28-го гвардейского стрелкового корпуса, нацелив 88-ю гвардейскую стрелковую дивизию генерала Б. Н. Панкова через поселок Ингулец и Зеленое.

Перед 79-й гвардейской дивизией генерала Л. И. Вагина, сменившей части 35-й и 57-й гвардейских дивизий, была поставлена задача — наносить удар в направлении на Широкая Дача. 39-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Штриголя был отдан приказ наступать на Николаевку-1 и Николо-Козельск.

Командиру 29-го гвардейского стрелкового корпуса надлежало прорвать оборону противника на участке Каменная Горка, Горохватка и наступать на Владимировну. На части 4-го гвардейского стрелкового корпуса возлагалось обеспечение развертывания 28-го корпуса, разведка и рекогносцировка, а также артиллерийская поддержка.

Наступление было назначено на 3 марта.

Разведка и рекогносцировка показали, что правый берег реки Ингулец сильно укреплен: окопы полного профиля, артиллерийские и минометные позиции с наблюдательными пунктами, минные поля. Одним словом, противник опять стоял на укрепленных рубежах, защищенный разлившейся рекой Ингулец. Для прорыва такой укрепленной полосы требовалась, конечно, более тщательная подготовка. А главное, много снарядов и мин, чтобы разрушить огневые позиции противника. У нас опять недоставало боеприпасов, ибо подвезти их было очень трудно. Выручала железнодорожная насыпь, но пропускная способность ее не могла полностью обеспечить нужды армии. Война являет нам частенько неожиданности, которыми воспользовавшись вовремя можно решить задачи, кажущиеся порой и неразрешимыми.

На войне иной раз говорили, что такому-то командиру «везет». Частенько именно «везением» объясняли удивительные победы Александра Васильевича Суворова. Это побудило его однажды воскликнуть: «Везение и везение, а когда-то и умение!» Говорили, что такой-то командир знает «петушиное слово», что родился он, дескать, в рубашке. Все это, конечно, ерунда. Везение — это действительно умение, как говорил Суворов. Надо уметь воспользоваться оплошностью противника, не прозевать минуты, когда он раскрылся, и точно нанести удар.

Большую роль в прорыве обороны противника на реке Ингулец на участке 28-го гвардейского стрелкового корпуса сыграла разведывательная рота 88-й гвардейской дивизии под командованием старшего лейтенанта Федора Леонтьевича Каткова. Рота… Старший лейтенант. Комсомольцы-разведчики. В общей массе армейских соединений единица невеликая. Но исход боя решается и мастерством вести бой.

Катков получил задание разведать русло реки Ингулец, подыскать места для форсирования, установить, какие силы врага обороняют поселок Зеленое и Широкую Дачу. Старший лейтенант тщательно проанализировал обстановку. Он решил, что лучше всего ему удастся разведать силы противника, если он со своей ротой переправится на другой берег. Но не с боем же роте пробиваться сквозь оборонительную линию!

Катков вызвал к себе на наблюдательный пункт — на крышу хаты на южной окраине поселка Ингулец — своих боевых товарищей: старшину Корша, старшего сержанта Примака, ефрейтора Лопахина и рядового Самойленко.

Полдня пять пар внимательных глаз просматривали местность и изучали обстановку в поселке Зеленое. Ни одного здания, ни одной улицы, ни одного рва не было оставлено без внимания. В поле наблюдения разведчиков попал и участок железной дороги, идущей через поселок Зеленое на станцию Ингулец. Изучили разведчики и берега реки и излучину, вдающуюся к поселку Ингулец от Зеленого и станционного поселка Ингулец. Внимание разведчиков привлекло поле подсолнечника и кукурузы. Поля стояли неубранными. Стебли подсолнечника и кукурузы тянулись густой полосой вдоль берега.

Разведчики установили, что немецкие парные патрули изредка проходят по железнодорожной насыпи между поселками Зеленое и Станционное. Появление патрулей подсказало разведчикам, что в самой излучине немецких войск нет.

Разведчики составили свой план разведки и сообщили о нем командиру 3-го батальона 266-го полка гвардии майору Черняеву и парторгу 2-го батальона 269-го полка гвардий младшему лейтенанту Галимову, Фланги этих полков 88-й гвардейской стрелковой дивизии смыкались в поселке Ингулец. План был прост, но в простоте и лежал успех.

Под покровом темноты разведывательная рота во главе со старшим лейтенантом Катковым должна была бесшумно переправиться через Ингулец в его излучине, преодолеть пространство от реки до полотна железной дороги по зарослям кукурузы и подсолнечника, снять патрули, пересечь железную дорогу и подползти к поселку Зеленое и к станционным зданиям на станции Ингулец. В случае неудачи батальоны должны были открыть заградительный ружейно-пулеметный огонь по южной окраине Зеленое. Командир дивизии генерал-майор Б. И. Панков утвердил этот план.

Разведать и найти броды в излучине реки разведчикам помогли местные жители. К 8 часам вечера 2 марта разведывательная рота Каткова переправилась через реку. Разведчики очень ловко использовали высокую насыпь, дамбу, проходившую по западному берегу. Под ее прикрытием и прошла переправа.

В разведывательной роте было около шестидесяти бойцов. Они были вооружены автоматами, восемью ручными пулеметами, десятью немецкими фаустпатронами. За ротой связисты тянули телефонный провод.

В десять часов вечера разведчики, перевалив через дамбу, двинулись к полотну железной дороги. Впереди шли самые опытные: старший сержант Примак, старшина Корш и ефрейтор Лопахин. Метрах в двухстах позади, в середине боевого порядка разведроты шел сам Катков. Четыре связиста бесшумно разматывали телефонный провод. Изредка они проверяли, как работает связь, прикрывшись ватниками, чтобы заглушить голоса. Из второго и третьего батальонов следили за продвижением разведчиков. Между дозорными и командиром роты шла перекличка условными сигналами. Дозорные подражали голосам птиц.

От берега реки до железнодорожной насыпи шли около двух часов. Разведчики были крайне осторожны, ибо только скрытность могла принести успех их дерзкому рейду.

К одиннадцати часам вечера разведчики достигли насыпи и затаились. Старший лейтенант Катков связался по телефону с командиром дивизии генералом Панковым, доложил ему обстановку и сообщил, что готов встретить 3-й и 2-й батальоны, назначенные в первый эшелон для наступления.

По их плану 2-й батальон 269-го гвардейского полка должен был выйти на правый фланг разведывательной роты и развернуться фронтом на север для атаки на Зеленое, а 3-й батальон 266-го гвардейского полка выходил на левый фланг разведывательной роты, чтобы атаковать станционный поселок. Навстречу батальонам Катков выслал провожатых.

В засаду разведчиков у поселка Зеленое попали два патрульных из пехотного полка 16-й немецкой моторизованной дивизии. Короткий допрос показал, что участок от Зеленое до Николаевки обороняет 16-я моторизованная дивизия, что гарнизон поселка Зеленое состоит из сводного батальона численностью в 300 человек. Батальон усилен шестью танками. Вокруг поселка вырыты окопы полного профиля фронтом на восток, их занимают взводы от каждой роты. Основные силы батальона находятся на западной окраине поселка.

Пленные показали, что их командование не ожидает наступления русских из-за плохой погоды, что поселок Станционный занимает второй батальон того же пехотного полка. Пункт встречи патрулей — у развилки железнодорожного тупика, отходящего к шахте Визирка.

Около полуночи к Каткову присоединились командир 3-го батальона гвардии майор Черняев, лейтенант Буров и парторг 2-го батальона младший лейтенант Галимов с батальонами.

На месте были уточнены их задачи и разведроты. Батальоны должны были наступать по ранее определившимся направлениям, разведывательная рота, усиленная стрелковой ротой 3-го батальона, направляла свой удар на курган с отметкой 84,4, чтобы перехватить дороги из поселка Зеленое на Рахмановку и на Войково. Атаку было условлено начинать после выхода разведроты на курган с отметкой 84,4. Сигнал — три зеленые ракеты должен был подать Катков.

На связь с командирами батальонов и с Катковым вышел командир дивизии. Генерал Панков расспросил их об обстановке, утвердил план действий и пояснил, что артиллерия нацелена на поселки Зеленое и Станционный, что она готова открыть огонь по первому же сигналу красной ракетой.

16-й моторизованной дивизией командовал генерал-лейтенант граф фон Шверин. Как впоследствии выяснилось из его следственного дела, он считал, что наше наступление на Ингулец не могло последовать без долгой оперативной паузы после боев за Никополь и Апостолово. Он считал, что «генерал грязь» задержит наступление советских войск на долгое время. В захваченной нами позже переписке между штабами этих соединений прямо говорилось, что прорыв советских войск у поселка Зеленое для них был полной неожиданностью. В их расчеты входило, как можно дольше держаться на оборонительном рубеже по реке Ингулец. Могли ли гитлеровские генералы предположить, что их расчеты будут опрокинуты старшим лейтенантом Катковым, майором Черняевым, младшим лейтенантом Галимовым и другими младшими советскими офицерами?

Около двух часов ночи разведрота и стрелковая рота во главе с Катковым подошли к кургану с отметкой 84,4. Ночь была облачная. Темнота густо прикрывала окрестности. Трудно было бы сориентироваться в полной тьме, если бы Каткову снова не выпала удача. Разведчики нащупали телефонный провод. Проводка тянулась с юга на север. Разведчики немедленно подключили к линии свой аппарат подслушивания. Линия молчала, но по шорохам связисты определили, что она включена.

Разведчики двинулись по направлению провода. Они еще дважды подключали аппарат подслушивания. На третий раз включились в разговор. По линии передавалось, что на огневые позиции дивизиона отправлено 148 снарядов. Катков догадался, что провод ведет к артиллерийскому наблюдательному пункту противника.

Катков решил бесшумно захватить артиллерийский наблюдательный пункт. Он послал вперед головной взвод, с ним двух бойцов — старшину Корша и рядового Зимина, знающих немецкий язык. С наблюдательного пункта могли окликнуть подходящих.

Катков шел вслед за головным взводом, который продвигался в темноте строго по проводу. Направление провода давало основание Каткову предполагать, что он приведет их на курган с отметкой 84,4, как господствующий над местностью.

Несколько минут спустя старшина Корш звуком, имитирующим ржание лошади, передал сигнал «внимание».

Катков подошел к Коршу. Они прислушались. До них доносились обрывки немецкой речи. Противник был где-то совсем близко. Разведчики ползком продвинулись вперед. В темноте вспыхнули огоньки. Это закуривали немецкие солдаты. Метрах в двухстах-трехстах севернее показались огни автомобильных фар. Машины буксовали в грязи, часто останавливались. Похоже было, что они везли на артиллерийские позиции снаряды, о которых говорилось в подслушанном телефонном разговоре.

Это было еще одним доказательством того, что разведрота находилась где-то совсем близко от кургана с отметкой 84,4.

Катков приказал первому и второму взводам приготовиться к атаке на огоньки сигарет. По его приказу взвились три зеленые ракеты. В свете падающих на землю ракет разведчики увидели метрах в пятидесяти от себя мечущихся немецких солдат и офицеров. Они были ошеломлены, не понимая, что происходит, что за ракеты взвились над ними. Катков приказал пустить белые осветительные ракеты. Разведчики коротким броском преодолели пространство, отделяющее их от противника, в ход пошли гранаты. Несколько человек во главе с офицером были взяты в плен, группа солдат укрылась в блиндаже, врытом в кургане. Один из разведчиков обнаружил дымоход над блиндажом, опустил туда ручную гранату. Раздался глухой взрыв под землей. С противником на кургане в несколько минут было покончено.

В поселке Зеленое в это время разгорелся бой.

С кургана Каткову было видно, как из поселка Зеленое устремились к железнодорожному переезду автомашины с зажженными фарами. Катков решил перерезать им пути отхода. Он приказал командиру приданной стрелковой роты занять на кургане круговую оборону.

Старшина Корш получил задание дежурить у телефона и отвечать немцам, что на кургане все спокойно, что бой идет где-то северо-восточнее. Третьему взводу он приказал перерезать дорогу из Зеленое на Рахмановка и продвигаться навстречу отходящим немецким автомашинам. Первый взвод в это время, поддерживая связь с третьим взводом, должен был: наступать вдоль дороги Зеленое — Войково. Сам Катков бросился с первым взводом к переезду через железную дорогу. Разведчики подожгли машину с горючим на переезде и взяли в плен шоферов автомашин. Колонна из 15 машин, груженных продовольствием и боеприпасами, была остановлена. К переезду подошли разведчики из третьего взвода. Они гнали перед собой около тридцати пленных, среди которых были немецкие офицеры. Путь отхода противнику из поселка Зеленое был отрезан. На переезд левым флангом вышел 2-й батальон, чем завершил окружение немецкого батальона в поселке.

События в поселке Зеленое развивались таким образом.

2-й батальон, построив боевой порядок углом назад: четвертая рота правее железной дороги, пятая — левее, то есть западнее, шестая рота — в центре уступом назад, подошел к окраине поселка Зеленое. Стрелки залегли, ожидая сигнала от Каткова.

Сигнала от Каткова не было. В это время в засаду попался немецкий патруль (два солдата), направлявшийся из поселка Зеленое к станции. Солдат допросили. Они показали, что их взвод занимает траншею около дома, в окнах которого виден свет, что солдаты взвода спят в доме, все, кроме одного часового, который ходит под освещенными окнами. Младший лейтенант Галимов заметил, как этот часовой, проходя под окнами, прикрывает своим силуэтом свет керосиновой лампы. Галимов, с ним еще два бойца короткими бросками проскочили к дому и оглушили часового. К дому цепочкой подошли бойцы во главе с командиром батальона капитаном Чубаровым.

Командир 6-й роты лейтенант Буров получил задание — захватить врасплох спящих немцев. Галимов с двумя взводами направился к хатам, где расположились на ночлег главные силы немецкого батальона. Командир батальона остался с двумя ротами в засаде, чтобы поддержать Галимова. В Зеленое в это время прибыл и командир 269-го гвардейского полка подполковник Дмитрий Федорович Михайлов.

Минут через пятнадцать после того, как Галимов, сопровождая пленного часового, ушел в глубь поселка, на кургане западнее Зеленое вспыхнули три зеленые ракеты — сигнал Каткова. Началось…

Крайним домом бойцы Бурова овладели в несколько секунд. Галимов продвигался по запутанным переулкам и улочкам поселка.

Впереди вспыхнул огонь. Это немцы, когда открылась стрельба, подожгли хату как ориентир для сбора. В свете пожара мелькали силуэты немецких солдат. Бойцы Галимова открыли прицельный огонь из автоматов и пулеметов.

Командир полка подполковник Михайлов приказал батальону занять насыпь железной дороги, развернувшись фронтом на восток, и тем самым отрезать пути отхода.

На участке 3-го батальона 266-го гвардейского полка обстановка сложилась не столь благоприятно. Бойцам майора Черняева удалось захватить несколько крайних домов станционного поселка, но батальон вынужден был залечь под плотным ружейно-пулеметным огнем.

Старший лейтенант Катков после того, как его разведчиков у железнодорожного переезда сменили подразделения 269-го гвардейского полка, решился на новый дерзкий поиск. От немецких офицеров, попавших в плен, он узнал, что юго-западнее Зеленого, в районе поселка Андреевка, расположена гаубичная батарея немцев. Катков выяснил, что артиллеристы уходят на ночь в поселок Андреевка. На батарее остается лишь несколько человек боевого охранения. Он приказал двум взводам разведчиков сесть на немецкие автомашины, и немецкие шоферы повели машины на батарею. Сам он с третьим взводом сел в кузове головной машины.

Машины при свете фар двинулись на Андреевку.

Старшина Корш, оставленный на кургане 84,4, отвечал почти каждые пять минут на телефонные вызовы, что на его участке «все спокойно». Несколько раз он «прерывал» связь, чтобы выиграть время в этих переговорах с неизвестными ему командными пунктами немцев.

Командир дивизии генерал-майор Б. Н. Панков, получив информацию о ночных действиях батальонов, а также донесения от старшего лейтенанта Каткова, приказал командиру 269-го гвардейского полка с рассветом очистить поселок Зеленое от противника, накормить людей и подготовить полк для наступления на Войково.

Командиру 266-го гвардейского стрелкового полка подполковнику Павленко было приказано переправить весь полк на западный берег реки и с рассветом возобновить наступление на станционный поселок.

Командиру 271-го гвардейского стрелкового полка подполковнику Григорьеву была поставлена задача по переправам 269-го полка перейти на западный берег, с рассветом развить наступление на поселок Червоное, откуда установить связь с ротой разведчиков. Дивизионный инженер получил приказ — к утру 3 марта подготовить переправу через Ингулец для танков и артиллерии. Артиллерийские наблюдательные пункты еще затемно переносились на правый берег реки.

…Из Зеленого, из станционного поселка, от немецких артиллеристов поступили тревожные донесения в штаб 16-й мотодивизии о том, что на правом берегу реки Ингулец идут бои, что советские войска перешли в генеральное наступление. Но в штабе дивизии они были расценены как панические. Какое такое наступление? Не было артподготовки, по донесениям разведки советские части на левом берегу не делали никаких перегруппировок. Начальник штаба дивизии нанес на карту отметки, где вспыхнули ночные бои, не обозначив, конечно, курган, захваченный разведчиками Каткова, ибо Корш отвечал немецким телефонистам, что на кургане все спокойно.

Поскольку немецкий батальон в поселке Зеленое был полностью окружен и никто из солдат не решался вырываться из окружения по топкой грязи, да еще ночью, то и из Зеленого могли поступить тревожные сообщения только в первые минуты. Зафиксирована была передача, что немецкие позиции в Зеленом атакованы советскими разведчиками. Связь после этого оборвалась.

Чем могло окончиться нападение разведчиков? Захватом «языка», и только. По-видимому, оснований для серьезной тревоги командир дивизии фон Шверин не усмотрел. Может быть, он устал, может быть, и его измотали бои в районе Апостолово. Во всяком случае он успокоил свой штаб. А штабные офицеры и средний офицерский состав уверили себя, что советские войска не способны начать наступление, а на поиск разведчиков стоило ли обращать внимание…

Короткая тревога во вражеском стане затихла.

Что же в это время делал Катков, продвигавшийся с колонной немецких грузовиков к поселку Андреевка?

Путь в Андреевку шел от Зеленого через курган с отметкой 84,4 и высоту с отметкой 101,8. Расстояние от кургана с отметкой 84,4 до Андреевки 5–7 километров. Дорога для грузовых машин проложена по целине. Грунт скреплен шлаком, местами по колее положены бревна. Машины буксовали, но шлак помогал. Пробились. Не доезжая до поселка с полкилометра, остановились. На востоке заалела зорька. Посветлело.

Катков приказал двум взводам под общим командованием лейтенанта Шевчука ждать возле машин сигнала к атаке. Договорились, что когда взвод во главе с Катковым завяжет перестрелку, Шевчук со своими разведчиками атакует поселок.

Катков со взводом разведчиков пошел в обход поселка в поисках артиллерийских батарей. Обошли поселок. Западнее поселка заметили в серой предрассветной мгле стволы орудий, нацеленных на восток. Разведчики скрытно подошли к артиллерийским позициям. Броском поднялись в атаку. Боевые расчеты батареи были застигнуты врасплох. Немцы вскакивали, хватались второпях за оружие, но, подкошенные выстрелами разведчиков, валились на землю. В блиндажи и ровики полетели гранаты…

Несколькими минутами спустя раздались выстрелы и со стороны поселка. Это Шевчук атаковал на машинах гарнизон поселка и артиллеристов, расположившихся там на ночлег.

Катков оставил часть разведчиков на батарее, а сам двинулся к поселку. Из Андреевки к батарее бежали немецкие артиллеристы. Катков встретил их огнем на дороге, а тех, кто прорвался к батарее, разведчики встретили огнем из засады. Гарнизон Андреевки и личный состав двух батарей были окружены, частично уничтожены, частично взяты в плен. Катков организовал круговую оборону вокруг батарей и послал донесение через поселок Зеленое в штаб дивизии.

Командир 3-го батальона 266-го гвардейского стрелкового полка, услышав стрельбу в Андреевке, понял, что это разведчики Каткова прорвались в глубину обороны противника. Правым флангом своего батальона он перерезал дорогу со станции Ингулец на запад и дружной атакой овладел к рассвету станционным поселком.

Оборона противника на правом берегу реки на участке Зеленая — станция Ингулец фактически была прорвана.

К рассвету 3 марта все войска 8-й гвардейской армии по приказу командующего фронтом Р. Я. Малиновского занимали исходное положение для наступления. Приказ о наступлении получила и подвижная группа генерала И: А. Плиева, объединявшая 4-й гвардейский мехкорпус, 4-й гвардейский кавкорпус и 5-ю гвардейскую мотострелковую бригаду.

Этим приказом, собственно говоря, подытоживались прежние устные рекомендации командующего фронтом. Во время боев с 24 февраля по 29 февраля штаб фронта получил обильное количество данных о противнике, на основании которых был разработан план этого наступления.

В эти дни армии успели, хотя и не в полной потребности, подвезти боеприпасы, разведать силы противника, подготовиться к артиллерийской подготовке позиций противника, проинструктировать солдат и офицеров.

В 8-й гвардейской армии в результате действий разведроты Ф. Л. Каткова в ночь на 3 марта создалась более благоприятная обстановка для широкого наступления на противника. Мы имели уже плацдармы на правом берегу для наступления.

Должен сказать несколько слов о судьбе героя. Месяц спустя Федор Леонтьевич Катков, мужественный сталинградец, погиб смертью храбрых во время выполнения боевого задания. Из политдонесения 88-й гвардейской стрелковой дивизии от 6 апреля 1944 года:

«…В бою 5 апреля с. г. смелость и дерзость проявили разведчики под командованием ст. л-та Каткова. Захватив пленного, разведчики узнали, что в селе Адамовка расположилась на ночлег рота немецких солдат и что за селом расположена немецкая батарея. Ночью разведчики бесшумно проникли к населенному пункту. Предварительно разбившись на мелкие группы, разведчики ворвались в избы, где ночевали немцы. Захватив 80 солдат и отправив их в расположение подразделения, группа разведчиков во главе с Катковым отправилась за село, чтобы захватить артиллерию врага.

В короткой схватке разведчики осуществили и эту задачу. Орудия были захвачены, их расчеты, оказавшие сопротивление, были истреблены. В этом бою смертью героя погиб командир разведроты гв. ст. л-т Катков — член ВКП(б)…»

Итак, в наступление…

В ночь на 3 марта, пока разведчики вели бои на правом берегу реки Ингулец, войска армии успели провести перегруппировку, переправив часть войск на западный берег. 28-му гвардейскому стрелковому корпусу теперь отводилась главная роль.

88-я гвардейская стрелковая дивизия, как уже было сказано выше, занимала западную окраину поселков Ингулец и Зеленое, а разведчики закрепились в Андреевке. На западном берегу действовали уже два полка дивизии.

В 11 часов утра 3 марта войска 8-й гвардейской армии перешли в общее наступление, форсировали в нескольких местах Ингулец и, продвинувшись за день боя на 5–6 километров, захватили несколько разрозненных плацдармов, соединили их воедино с глубоким выступом в глубину обороны противника. Плацдарм теперь простирался от Зеленого на Андреевку (Забережную), Широкую Дачу, станцию Николо-Козельск. Вцепившись в правый берег широко разлившейся реки, части армии переправили через реку артиллерию, танки, боеприпасы.

Немецкое верховное командование недоумевало, что же произошло. Никто не решался прямо ответить на этот вопрос. Сам Гитлер, а за ним командующий армией уже 4 марта потребовали объяснений у своих генералов фон Эдельсгейма и фон Шверина.

Несколько позже с трофейными документами к нам попал любопытный документ. Он хранится в моем личном архиве.

Командование 8-й гвардейской армии исходило из реальной обстановки на правом берегу реки Ингулец. Переправив 3 марта основные силы армии на левый берег, установив на позициях артиллерийские батареи, подтянув для атаки танки, мы считали возможным уже 4 марта сильным ударом развить наступление и подготовить прорыв для ввода в бой подвижной группы Плиева.

И вдруг вечером 3 марта я получаю приказ командующего фронтом, несколько удививший меня.

Командующий фронтом приказал отменить до утра 6 марта выполнение своего приказа, нацелившего войска фронта на широкое наступление.

Слов нет, лучше отложить наступление, чем бросать войска в бой без боеприпасов, с ходу, с марша, не сосредоточив их на исходных позициях. Но на войне иной раз слагается обстановка, которая требует быстрых и решительных действий, когда всякая отсрочка может оказаться более выгодной противнику.

С позиции командующего армией, конечно, не все видно в масштабе действий всего фронта. Но сколько я ни вчитывался в приказ командующего фронтом, понять и принять его внутренне никак не мог.

Я рассуждал так.

За день боя мы понесли незначительные потери при форсировании такой серьезной водной преграды, как разлившийся Ингулец, — всего сорок человек убитыми и ранеными. Мы захватили только пленными около 500 человек. Мы нащупали слабые места в обороне противника.

Противник, несомненно, уже понял нависшую над ним угрозу, разгадал и направление нашего главного удара, определил место наиболее глубокого вклинения в свои позиции и постарается в кратчайший срок сманеврировать резервами, заткнуть прорыв новыми частями. Мы встретим мощную оборону. Для того чтобы по бездорожью подбросить к месту прорыва обороны в районе Зеленое резервы, ему потребуется не менее двух суток. Мы сами даем ему время для подтягивания резервов, если отложим наступление на два-три дня.

Армия вела бой 3 марта фактически лишь четырьмя дивизиями. Все остальные дивизии принимали на ходу пополнения, занимались переправой войск и техники, пополнялись боеприпасами. Они были готовы к развитию наступления.

Была нацелена на прорыв на участке 8-й гвардейской армии и конно-механизированная группа И. А. Плиева. Стало быть, мы имели возможность, расширив прорыв, образовавшийся ночью, обеспечить быстрый и решительный ввод группы в чистый прорыв.

Что же могло побудить командующего фронтом приостановить так удачно начавшееся наступление? Я решил доложить о своих сомнениях и спросил разрешение продолжать наступательные действия. Ночью я связался с Малиновским. Узнав подробности о прорыве обороны противника и взвесив наши возможности, он дал согласие на продолжение наступления с утра 4 марта.

Утром 4 марта артиллерия армии обрушила огонь на позиции противника. Командующий артиллерией генерал Н. М. Пожарский опять удачно спланировал огонь. Артиллерия била по выявленным батареям врага, разбивала опорные пункты обороны, разрушила блиндажи и огневые точки. Сразу же поднялись в атаку стрелки. Под прикрытием артиллерийского огня и нашей авиации работали переправы.

6 марта войска 8-й гвардейской армии осуществили прорыв обороны противника на глубину 12 и по фронту до 18 километров. Войска вышли на рубеж: Зеленое — Ново-Малиновка — Казанковка — Анновка — Украинка — Зеленый Гай — Веселый Став.

Таким образом был подготовлен ввод в чистый прорыв конно-механизированной группы Плиева.

Командующий фронтом приказал 6 марта войти Плиеву в прорыв. В 20 часов 30 минут группа генерала Плиева начала проходить через боевые порядки 8-й гвардейской армии. Начинался разгром противника…..

7 марта Военный совет фронта издал приказ, в котором 8-й гвардейской армии предписывалось к исходу 8 марта овладеть рубежами: Троицко-Сафоново, Скобелево, Владимировна и содействовать продвижению соседей ударами одной стрелковой дивизии на Первомайский, Веселый Гай и силами двух стрелковых дивизий на Заря, Каменка, Луговка. Армейские резервы предлагалось вывести в район Червона — Михайловка.

Группе генерала Плиева надлежало решительно развивать успех и к исходу 8 марта овладеть Новым Бугом, Першетравенским, Симоновкой, Ново-Юрьевкой, Ново-Дмитровкой. Передовым отрядам конно-механизированной группы ставилась задача — захватить переправу через Ингулец у Оленевки, иметь разведку в направлений на станцию Казанку, Баштанку, Малеевку.

46-я армия нацеливалась на Михайловку, Новую Владимировку, хутор Графский.

Командармам 5-й ударной и 6-й предлагалось к исходу 8 марта, продвинувшись резко вперед, овладеть рубежами: Большая Александровка, Борозенский, Суханово — 5-й ударной армии и Перемога, Александровка, Каменный — 6-й армии..

Исходя из этого приказа по фронту, Военный совет армии разработал план операции, и на рассвете 8 марта я подписал приказ о наступлении в направлении на Новый Буг, Троицко-Сафоново, Скобелево, Владимировка.

…Выйдя своим правофланговым 28-м гвардейским стрелковым корпусом в район Новый Буг, Ново-Полтавка, Показное, армия своим правым флангом повернула на юг, развивая наступление вдоль железной дороги Новый Буг — Николаев, с целью окружения противника, действовавшего к востоку от этой железной дороги.

К исходу 10 марта 79-й гвардейская стрелковая дивизия вышла в район Баштанка, Зеленый Клин, Ново-Егоровка; 88-я гвардейская стрелковая дивизия — в район Горожено, Шевченко, Зеленый Гай; 39-я гвардейская стрелковая дивизия завязала упорный бой на рубеже: Новоселовка, Ново-Полтавка. 35-я гвардейская стрелковая дивизия вела бои за Черниговку и Христофоровку, повернувшись фронтом на юг.

57-я и 47-я гвардейские стрелковые дивизии сосредоточивались в районе Симоновка, Красностав, Попазно.

29-й гвардейский стрелковый корпус вел упорные бои с противником фронтом на запад по р. Висунь.

В 16 часов 10 марта противник с южной окраины Христофоровки и из Новоселовки контратаковал части 35-й и 39-й гвардейских стрелковых дивизий силами нескольких полков пехоты с 10 самоходными орудиями типа «фердинаид». Эта контратака показала, что противник, попав в окружение, ищет слабые места, чтобы прорваться и выйти из окружения. В районы Малеевки, Ново-Сергеевки, Явкино и Березнеговатое противник стягивал большие силы. Туда двигались колонна за колонной с юга и юго-востока.

За время боев с 5 по 10 марта нами были захвачены трофеи: орудий — 46, минометов — 34, пулеметов станковых и ручных — 220, бронетранспортеров, танков и САУ — 32, автомашин — 114, мин и снарядов — более 150 тысяч. Кроме того, в районе Ново-Полтавки нами был захвачен артиллерийский склад, в котором находились тысячи вагонов всевозможных боеприпасов.

Похоже было, что удар готовится на Ново-Полтавку, что противник намерен вернуть обратно свой артиллерийский склад и пополниться боеприпасами.

В результате стремительного и глубокого вклинения 8-й гвардейской армии и конно-механизированной группы Плиева вдоль железной дороги Новый Буг — Николаев для противника к исходу 10 марта создалась обстановка почти полного окружения. Собираясь прорваться в западном направлении, гитлеровцы к 11 марта в районе Малеевка, Ново-Сергеевка, Христофоровка создали группу прорыва из 17, 125 и 302-й пехотных дивизий, танков и начали наносить удары в западном и северо-западном направлениях на Ново-Полтавка и на Привольное.

Для усиления правого крыла 8-й гвардейской армии, командующий фронтом придал нам 23-й танковый корпус под командованием генерал-лейтенанта танковых войск Е. Г. Пушкина. Корпус сосредоточивался в Зеленом Гае, Баштанке, Шевченко.

Корпус еще только подходил к месту назначения… Мы с ним поддерживали связь по радио. Шли осторожные переговоры короткими сигналами, чтобы немцы по радиоперехватам не догадались о передвижениях корпуса. И вдруг по радио открытым текстом сообщение… Убит Пушкин… Генерал-лейтенант, командир корпуса. Убит осколком бомбы, сброшенной вражеским истребителем. Командир танкового двадцать третьего… Мы часто встречались на одних и тех же боевых дорогах, в штабном блиндаже или командных пунктах…

Нет, неправду говорят, что на войне привыкаешь к смерти!

Но что делать с корпусом? Он имел задачу лишь на сосредоточение — боевая задача перед ним не ставилась. Ставить ее по радио было невозможно.

Военный сосед армии решил перебросить на самолете ПО-2 из района Троицко-Сафоново на Баштанку командующего бронетанковыми и механизированными войсками 8-й гвардейской армии генерала Матвея Григорьевича Вайнруба. Ему была поставлена задача — вступить в командование танковым корпусом, находясь во втором эшелоне армии. Держать тесную связь с частями конномеханизированной группы Плиева и с дивизиями 28-го гвардейского стрелкового корпуса, не допуская прорыва противника на запад через железную дорогу Новый Буг — Николаев. Всякие попытки противника прорваться на запад должны отражаться контрударами. Через час Вайнруб улетел, а через три часа я получил от него кодограмму о благополучном приземлении и прибытии в штаб 23-го танкового корпуса.

К утру 11 марта конно-механизированная группа генерала Плиева захватила и удерживала район Явкино, Бармашово, Грейгово, отбивая яростные контратаки противника; части 8-й гвардейской армии к этому времени вели бой на рубеже: Красно-Федоровка, Баштанка, Ново-Братское, Андреевка, Ново-Полтавка, Новоселовка, Ново-Христофоровка, Владимировка.

С каждым часом, с каждой новой контратакой противника становилось яснее и яснее, что гитлеровское командование стремится вывести войска из окружения в направлении на Ново-Полтавку, Баштанку и Бармашево, что главные силы противника сосредотачиваются в двух районах: северная группа в составе 5–6 дивизий в районе Владимировка, Малеевка, Ново-Севастополь, Ново-Сергеевка, Ново-Павловка; южная группа — в районе Березнеговатое, Явкино, Пришиб в составе 3–4 дивизий.

Особую тревогу вызывала опасность захвата противником Ново-Полтавки с артиллерийским складом, размещенном на железнодорожной ветке, идущей от станции Ново-Полтавка на Владимировку. Пополнившись на этом складе боеприпасами, противник мог приобрести огневое превосходство, ибо у нас боеприпасы были уже на исходе.

Нужно было немедленно предпринять действенные меры, произвести перегруппировку войск, встретить противника контрударами на направлении его прорыва из окружения.

Штаб армии и Военный совет на основании анализа сложившейся обстановки приняли решение:

1) На участке реки Висунь против северной группировки противника оставить части 27-й и 82-й гвардейских стрелковых дивизий, зная, что противник наступать или прорываться на восток не будет, а 74-ю гвардейскую стрелковую дивизию перебросить форсированным маршем через Михайловку, Скобелево в Ново-Полтавку, Ефремовку.

2) Командиру 4-го гвардейского корпуса, строго оберегая свой левый фланг, перейти в наступление в общем направлении на Малеевку, Ново-Владимировку, Ново-Севастополь и овладеть ими.

3) Командиру 28-го гвардейского стрелкового корпуса продолжать наступление в общем направлении вдоль железной дороги на юг и к исходу 11 марта выйти на рубеж: Новая Криница, Ново-Александровка, Явкино.

4) Передовой командный пункт армии немедленно перенести в Ново-Полтавку, чтобы оттуда руководить разгромом окруженного противника.

5) Командующему артиллерией генералу Пожарскому выделить один артиллерийский дивизион, в котором меньше всего снарядов, придать ему немецкие трофейные исправленные орудия, поставить его на огневые позиции около трофейного немецкого артиллерийского склада боеприпасов в районе Ново-Полтавка и, не жалея немецких снарядов, громить его группировку в районе Ново-Сергеевка, Малеевка.

Эти действия были одобрены командующим фронтом генералом Малиновским, который в связи с успешным наступлением и выходом 46-й армии генерала Глаголева на реку Ингул, нацелил в район Ново-Полтавка свой резерв — 152-ю стрелковую дивизию и 11-ю отдельную штурмовую истребительную саперную бригаду. Прибытие резерва в район боевых действий армий можно было ожидать через 1–2 суток.

С оперативной группой я незамедлительно выехал из Троицко-Сафонова в Ново-Полтавку. На командном пункте вместе со мной были член Военного совета армия генерал Семенов, командующий артиллерией, сталинградец, генерал-майор Пожарский, заместитель начальника штаба армии полковник Белявский, полковник Ткаченко и офицеры штаба Велькин, Касюк, Копаненко, Павлов и другие. Проезжая по дороге от Вольное — Запорожье до Ново-Полтавка, мы дважды сталкивались с просочившимися небольшими группами противника, дважды отстреливались от этих групп и прокладывали дорогу на Ново-Полтавку по вспаханным полям.

Прибыл утром 12 марта в Ново-Полтавку и, установив связь с 28-м и 4-м гвардейскими корпусами, а также с 23-м танковым корпусом, изучив на месте обстановку, я понял, что паше прибытие в Ново-Полтавку было как никогда своевременным и нужным. Противник успел сосредоточить достаточно сил и средств и развертывался для прорыва создающегося кольца окружения.

Шел март месяц. Начало марта на юге Украины — это самая распутица. Зима была гнилой. Дожди, мокрый снег, редкие морозы. В марте земля окончательно отволгла, распустилась. Грязь была нестерпимой. В иных случаях она так запутывала дороги, что прямое движение войск от одного населенного пункта к другому было просто невозможно. Грязь мешала вести наступление сплошным фронтом. Между различными населенными пунктами образовывались разрывы и пустоты. Расчлененная немецкая группировка гитлеровских войск в районе Снигиревки искала пути отступления не только крупными соединениями, но и мелкими группками, отрядами. Растекались во все стороны бродячие солдаты. К весне 1944 года в немецкой армии не осталось желающих повторения Сталинграда.

Немецкие солдаты в отчаянии бросались в безнадежные контратаки. Иной раз, увязая по колено в грязи, они шли в рост на наши позиции. Встреченные кинжальным пулеметным огнем, они устилали трупами раскисшие пашни. Разбивалась о нашу оборону первая волна, поднималась вторая, третья… Это были атаки обреченных, измученных людей, которые пытались пробиться на запад, в надежде уцелеть, выжить…

Смертельно раненный зверь в своем последнем прыжке иной раз может ранить и охотника. Поэтому, прежде чем завершить операцию по окружению крупной группировки немецких войск, мы должны были проявить крайнюю осторожность, должны были быть готовыми к тому, что противнику удастся просочиться сквозь наши разбросанные боевые порядки, сквозь бреши в движении наших передовых частей.

Так и случилось в Ново-Полтавке.

Наша разведка без труда установила, что в районе Лоцкина, Малеевки, Ново-Сергеевки (западной), Ново-Павловки скопились значительные соединения немецких войск. Ни сараи, ни жилые дома не могли замаскировать немецкую технику и пехотинцев.

Крупными массами пехоты, при поддержке танков, минуя опорные пункты наших войск, противник пытался просочиться сквозь наши войска, взяв направление на Ново-Полтавку, дорываясь до склада с боеприпасами. С Ново-Полтавки открывался для противника путь к реке Ингул на Ново-Горожено и Привольное. Поспешность немецкого командования с контратаками, их отчаянность были в этой обстановке объяснимы.

К исходу дня 12 марта контратаки немцев участились. Создалась реальная угроза их проникновения к подступам Ново-Полтавки. Срочно сформированные две батареи из 105-мм немецких орудий и выставленные на огневые позиции около вагонов с немецкими боеприпасами не жалели снарядов.

Артиллеристы вели огонь прямой наводкой по наступающей немецкой пехоте. Трудно сейчас сказать, сколько их шло на верную смерть. Огонь был уничтожающим. Пришлось создать дублирующие орудийные расчеты, чтобы артиллеристы могли сменяться через каждые два-три часа безостановочного огня. Пленные называли номера дивизий: 17, 125, 302-ю пехотные, 3-ю горнострелковую и 97-ю легко-пехотную.

К исходу 12 марта немецким войскам все же удалось несколько продвинуться вперед. В ходе боев так сложилось, что оборонять район Ново-Полтавки пришлось разрозненным частям 39-й и 79-й гвардейских дивизий. Противник нащупал самое слабое место в боевых порядках нашей армии.

Почему же так сложилось, что участок под Ново-Полтавкой оказался несколько ослабленным?

Во время наступления наши дивизии веером раскинули свои полки, ломая сопротивление немцев в опорных пунктах их обороны. В иных случаях нас вынуждала к этому непролазная грязь. Это привело к некоторой разбросанности наших войск, создало разрывы в линии фронта.

Например, главные силы 79-й гвардейской стрелковой дивизии вели бои на рубеже Тарасовка — Ново-Ивановка, в то же время 220-й гвардейский полк отбивал контратаки противника из Новоселовки. 112 и 117-й гвардейские полки 39-й гвардейской стрелковой дивизии вели бои на участке Ново-Полтавка, хутор Веселый, а 120-й полк сражался под Ново-Павловкой. Действия всех этих полков было очень трудно скоординировать, а производить какую-то перегруппировку во время боя было невозможно.

Артиллеристы, пустившие в дело немецкие орудия, несколько ослабили натиск противника. В это время подошла 11-я отдельная штурмовая инженерно-саперная бригада. Я приказал ей занять и уплотнить оборону по рубежу хутор Веселый — станция и поселок Ново-Полтавка. На участке хутор Веселый — Новоселовка пришлось развернуть силы 57-й гвардейской стрелковой дивизии. Это дало нам возможность уплотнить боевые порядки и закрыть разрывы, через которые просачивались немецкие части на запад.

Перегруппировка войск началась, но проходила она при непрерывных контратаках немецких частей. В этом районе назревал кризис, явно стоял вопрос, кто кого переселит и сломит.

Противник ценой немыслимых потерь занял Новоселовку, прорвался к Ново-Горожено. Его атаки поддерживала авиация. Группами по 12–18 самолетов немецкие самолеты заходили на наши позиции. Бой приблизился к южной черте артиллерийского склада в Ново-Полтавке. Я решил одной танковой бригадой 23-го танкового корпуса контратаковать прорывающиеся части противника.

Мой наблюдательный пункт размещался на паровой мельнице в Ново-Полтавке. Прикрывал его всего лишь взвод саперов. Это все, что оставалось в ту минуту под рукой командующего армией. Я ждал донесения от генерала Вайнруба о готовности к бою одной танковой бригады 23-го танкового корпуса. Наконец получил донесение, что танковая бригада изготовилась. В 17.00 я дал сигнал танковой атаки. Атака была нацелена на Ново-Горожено и Зоотехникум. С наблюдательного пункта было видно, как наши танки с ходу врезались в боевые порядки немецкой пехоты, расстреливая на ходу солдат, круша артиллерию.

Я вспомнил август — сентябрь сорок второго года, когда немцы рвались к Сталинграду, когда их танки двигались клиньями против наших стрелков. Тогда наши солдаты не бежали, они зарывались в землю, ложились на дно окопчиков, пропускали над собой стальные чудовища и все же отсекали от них пехоту. В танки, под гусеницы танков летели противотанковые гранаты, бутылки с горючей смесью. Рождалась солдатская слава истребителей танков. Морской пехотинец Паникако в Сталинграде сжег себя вместе с вражеским танком… Немецкие солдаты и офицеры в 1944 году в панике побежали. Бежать по грязи было трудно. Они падали, опять поднимались, метались на месте, сходя с ума от охватившего их ужаса. Тысячи немецких солдат, бросая оружие и сбрасывая с себя одежду, бежали от Зоотехникума и из-под Ново-Полтавки обратно в район Ново-Сергеевки, Малеевки.

Должен отметить, что наши танкисты злоупотребляли орудийным огнем, тогда как огонь из пулеметов в той обстановке был бы более эффективным.

Положение в районе артиллерийского склада значительно улучшилось. Но мы отдавали себе отчет в том, что немецкое командование через горы трупов своих солдат все же может попытаться осуществить прорыв в этом направлении, ибо кольцо окружения неумолимо сужалось.

В ночь на 13 марта был получен короткий приказ командующего фронтом, который предписывал 8-й гвардейской армии с 23-м танковым корпусом и приданной из моего резерва 152-й стрелковой дивизией разгромить группу противника, пытающуюся прорваться на запад из района Ново-Сергеевка, Малеевка и к исходу 13 марта выйти на рубеж: Пески — Добрая — Криница — Явкино — Ново-Севастополь.

Конно-механизированной группе генерала Плиева предлагалось овладеть Снигиревка и в течение 13 марта удерживать за собой район Киселевка, Бурхановка, Снигиревка, Октябрьский, Бармашево.

46-й армии, закрепив за собой плацдарм на западном берегу реки Громколей, в течение 13 марта подтянуть тылы и артиллерию, готовясь к наступлению с утра на Ново-Октябрьский.

Приказ соответствовал сложившейся обстановке. Штаб фронта правильно проанализировал события, обобщил данные, поступившие из войск, и наметил по существу завершение окружения и уничтожение группировки противника, зажатой в районе Березнеговатое, Снигиревка.

13 марта 8-я гвардейская армия начала наступление. Медленно опускался молот на наковальню. Перестроение войск, проведенное к концу дня и в ночь на 13 марта в районе Ново-Полтавка, позволило мне усилить правый фланг армии, замыкающий дугу окружения. Введенная в бой 74-я гвардейская стрелковая дивизия давила на противника в районе Ново-Братский и Явкино, 152-я стрелковая дивизия спускалась к югу из района Ново-Полтавка в Баштапку.

В 18 часов к Ново-Полтавке подошла 353-я стрелковая дивизия, приданная нашей армии из 46-й армии В. В. Глаголева. Она развернулась фронтом на юг на рубеже Полтавка — Кирово. Наши войска выбили противника из Новоселовки, Владимировки, Лоцкина, вели бои за Ново-Очаков, Малеевку и Ново-Сергеевку. Все попытки противника прорваться на запад, найти слабое место в наших боевых порядках ни к чему не привели.

Войска армии готовились к решительному наступлению с рассветом 14 марта. В качестве молота были нацелены 39, 47, 35-я гвардейские, 353-я стрелковая дивизии и 23-й танковый корпус со средствами усиления. Отрезали отход противнику и как наковальня были 88, 79, 74-я гвардейские и 152-я стрелковые дивизии. 82-я гвардейская дивизия наступала с востока на широком фронте. Выведенная в резерв армии 27-я гвардейская стрелковая дивизия перебрасывалась с левого фланга армии на правый, в район Ново-Полтавки.

Противник, убедившись в невозможности прорыва через наши боевые порядки днем, решил пойти на ночной прорыв. Во второй половине дня 13-го и ночью гитлеровское командование создало две группы: первая — в районе Ново-Горожено, Тарасовка, Ново-Сергеевка — 7 дивизий: 3-я горнострелковая и 97-я легко-пехотная, 17, 79, 125, 258 и 302-я пехотные и 24-я танковая дивизии; вторая — Киевский, Ново-Севастополь, Татьяновка, Краснополье, Явкино — 4 дивизии: 294, 304, 306 и 370-я пехотные дивизии. Во втором часу ночи 14 марта плотными цепями и колоннами гитлеровцы двинулись на прорыв, ведя ружейно-автоматный огонь на ходу. Наша артиллерия вести огонь не могла, но пехота и танкисты расстреливали в упор немцев. Они шли, не обращая внимания на наш огонь. Своих потерь они ночью не видели и гибли сотнями и тысячами.

Надо было кончать с этой бойней. В 2 часа ночи я приказал 35, 47, 57-й гвардейским стрелковым дивизиям и 353-й стрелковой дивизии перейти в наступление с севера на юг.

Трудно было ночью определить, как развертывается бой на уничтожение окруженной группировки немецких войск. Можно было о чем-то догадываться по интенсивности ружейно-пулеметного огня. Только днем мы установили по трупам немецких солдат, наваленных буквально штабелями, что гитлеровские войска пытались выйти на Ингул и спастись на западном берегу этой речушки.

14 марта 1944 года. Занялся рассвет.

Немецкие колонны и отдельные группы все еще пытались прорваться на запад.

По полям и дорогам по колено в грязи брели толпами измученные солдаты, вчера еще жестокие и неумолимые захватчики.

Ночью наши танки стояли неподвижно.

Утром из неподвижных огневых точек они превратились в грозную силу.

С рассветом весь фронт пришел в движение. К 10 часам утра разгром противника в районе Ново-Сергеевка, Ново-Горожено, Тарасовка, Зеленый Гай был завершен. Двумя часами позже всякое сопротивление противника было подавлено в районе разъезда Горожено, Ново-Павловка, Ново-Севастополь, Ново-Братский.

В результате боев 13 и 14 марта были разгромлены 29-й немецкий армейский корпус в составе 79, 302, 97, 17, 125, 258-й пехотных дивизий и остатки 24-й танковой. Нанесен был значительный урон 294, 304, 306 и 370-й пехотным дивизиям.

За два дня боев было убито около 25 тысяч немецких солдат и офицеров, взято в плен около 10 тысяч…

Огромны были и трофеи тяжелого оружия, легкого, автомашин, танков, самоходных орудий, бронетранспортеров.

Сколько трупов и оружия было оставлено и брошено в оврагах, балках и в поле — сказать трудно.

На запад, за Южный Буг, прорвались немногие.

Освобожденные жители рассказывали, что некоторые немецкие солдаты и офицеры сходили с ума.

Наши войска разгромили и отбросили противника с Днепра, полностью изолировали с суши крупную фашистскую группировку в Крыму и открыли путь на Днестр и на Одессу.

Для быстрого преследования и разгрома отходящих войск противника осталось одно препятствие. Это — грязь и бездорожье, а также лиманы рек, впадающих в Черное море…

Еще в ходе последних боев по разгрому и уничтожению Березнеговато-Снигиревской группировки немцев, когда вполне определился успех операции, Ставка Верховного Главнокомандования 11 марта направила директиву командующему фронтом Р. Я. Малиновскому и представителю Ставки Верховного Главнокомандования Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому.

В директиве предписывалось: 3-му Украинскому фронту преследовать отходящего противника, не допустить его отхода за р. Южный Буг и захватить переправы через р. Южный Буг на участке: Константиновка, Вознесенск, Новая Одесса, дабы не дать возможности противнику организовать на р. Южный Буг оборону.

Города Николаев и Херсон освободить с ходу.

Занять Тирасполь, Одессу и продолжать наступление с целью выхода на р. Прут и северный берег р. Дунай, т. е. на нашу государственную границу.

Я прошу читателя вдуматься в смысл этих слов. Речь шла о выходе на нашу государственную границу. До нее еще было не близко и путь пролегал нелегкий, впереди нам предстояли бои и сражения, но уже в документе, сухим военным языком граница была названа как рубеж для достижения в ходе одной предстоящей операции.

Отвоевание родной земли уже было зримо и ощутимо. Об этой минуте мечтали солдаты, отходя в сорок первом.

Обещали скоро вернуться. Скоро не получилось. Получилось и долго и трудно…

Эти строчки Верховного Главнокомандующего вызывали в тот час огромное волнение. И дело совсем не в том, что эту директиву подписал Сталин, мы и без директивы Ставки отдавали себе отчет, какие предстоит решать задачи после боев на реке Ингулец. Но эти задачи были сформулированы, и они обретали реальность…

Ныне, возвращаясь к прошлому, а для человеческой жизни в общем-то к далекому прошлому (со дня окончания войны прошло уже более двадцати пяти лет), невольно сплетаешь его в иных аспектах с настоящим.

Сегодня опять маршируют по улицам городов в Западной Германии солдаты, опять звучат отрывистые слова команды. Генералы не только пишут мемуары, они вновь вооружаются.

Остается только подивиться, сколь коротка человеческая память.

Выше уже упоминалось имя генерал-лейтенанта графа Герхарда фон Шверина. Приводился разгневанный запрос Гитлера о его действиях. Это он, командир 16-й моторизованной дивизии, позорно и трусливо бросил своих солдат на производя судьбы, а сам бежал… В своем отчете он объясняет побег тем, что «попал в состояние шока».

Совсем же недавно граф Шверин, битый генерал-лейтенант, был одной из главных фигур в возрождении германской военщины, одним из первых организаторов бундесвера. Выступал он в роли наставника и «ценного теоретика» для организации вооруженных сил НАТО.

В начале февраля 1944 года немецким командованием была создана группа в составе 16-й моторизованной и 123-й пехотной дивизий. Командование этой группой было вверено генерал-лейтенанту графу Герхарду фон Шверину — типичному представителю прусской военной касты, как любят ныне выражаться на Западе, профессиональному военному.

Семья Шверинов действительно давно и тесно связана с милитаризацией Германии. Так, в списке немецкого историка Гёрлитца, где перечисляются дворянские фамилии, поставившие в 1927 году в немецкую армию наибольшее число своих отпрысков, на первом месте стоят Шверины.

Послужной список этого рода вояк до удивления однообразен.

Место рождения — Остэльбия, провинции к востоку от Эльбы: Померания, Силезия, Западная и Восточная Пруссия. Земельные владения, оставшиеся почти без изменений со времен феодального строя.

С десятилетнего возраста — подготовительное училище. Затем кадетское училище в Гросс-Лихтерфельде. После кадетского училища по традиции служба в полку, в котором служил отец. Служба недолгая и необременительная. Из полка — в военную академию. Из военной академии — в генштаб, с командировками в войска. Психология ландскнехта, наемника и убийцы. Внешне подчеркнутое неучастие в политической жизни страны. Но это только внешне. Именно отсюда вышли душители германской революции, разразившейся после первой мировой войны, отсюда пришел удар и по Веймарской республике, отсюда вышли люди, которые привели к власти Гитлера.

Словом, граф Шверин вполне законченный образец немецкого генерала, немецкого военного профессионала. На что же, спрашивается, годился его профессионализм, за который с жадностью ухватились американские и английские военные круги после второй мировой войны?

Группа фон Шверина, поддержанная резервными 9-й и 24-й танковыми дивизиями и 3-м артиллерийским дивизионом, противостояла 8-й гвардейской армии в обороне на участке Николаевка, Лошкаревка на правом берегу Днепра. Попав под удар 8-й гвардейской и 46-й армий в начале февраля, эта группа была отброшена с большими потерями на рубеж Каменка — Шолохово, затем на рубеж реки Ингулец, в район Широкое, где ей и наступил конец. Начало этого конца, как говорилось выше, положили младшие офицеры и младшие командиры Красной Армии, переиграв профессионала в генеральском звании. Парадоксально, но факт.

Теперь посмотрим, как это отображено в ряде документов, которые нами были захвачены после панического бегства Шверина и его штаба с реки Ингулец.

Перед нами письмо командующего 6-й немецкой армией генерала Холлидта от 13 февраля 1944 года.

Что же случилось? Почему вдруг заслуженного боевого генерала, человека, отличившегося еще в первую мировую войну, ставят под подозрение в профессиональной несостоятельности и предпринимают разбирательство судебного характера? Может быть, здесь чувствуется рука неумного диктатора, который пытается свалить на своих генералов неудачи на восточном фронте? Оставшиеся в живых гитлеровские генералы теперь только так и не иначе трактуют подобные казусы Во всем, дескать, виноват Гитлер…

Я просто хочу подчеркнуть, что бит был не только Гитлер, а и генералы хваленой прусской военной школы.

Так что же случилось с генерал-лейтенантом Шверином? Может быть, его группа отступила под ударами численно превосходящего противника?

Обратимся к следующему документу, положившему начало расследованию, предпринятому командующим 6-й полевой армией генерал-полковником Холлидтом. 11 февраля 1944 года командир 30-го корпуса генерал-лейтенант Фреттер-Пико посылает докладную командующему 6-й армией.

Попутно я хотел бы привести еще один очень интересный документ, который, возможно, и не попал бы в наши руки, затерявшись в армейских архивах, подлежащих уничтожению. Этот документ появился в общей папке дела генерал-лейтенанта графа фон Шверина лишь потому, что немецкому генералу пришлось оправдываться перед следствием за свои действия в должности командира дивизии. Для оправдания своих поражений он и извлек его из армейских архивов.

Чем же интересен для нас этот документ?

Сегодня битые немецкие генералы всячески оправдывают себя перед историей, тщатся возродить миф о высоком профессиональном мастерстве немецкого генерального штаба, о его непобедимости.

Странное жонглирование историей, почти неправдоподобное.

Никто не спорит, что со времен прусского генерала Шарнхорста (1755–1813) в Германии возродилась военная каста феодального типа, ищущая источники для традиций в средневековье, у тевтонских рыцарей, зародилась на основе реформ этого генерала военная академия. Но создание военной дворянской касты — это еще не создание военной школы, это еще не военное искусство.

Битые гитлеровские генералы сегодня пишут мемуары, в своих сочинениях они лгут всему миру о своем умении воевать, ищут оправданий своим поражениям, скрывают истину, во что обошлись они немецкому народу. Манштейн и другие всячески тщатся доказать, что воевали они малой кровью. А вот что рассказывает нам документ, оставленный по случайности генерал-лейтенантом графом фон Швериным.

Приведенный документ был написан и доложен командиру 30-го армейского корпуса 21 января 1944 года, когда еще на нее не обрушился уничтожающий удар наших войск в районе Николаевки (Ново-Николаевки) в конце января и в начале февраля 1944 года. Если вышеизложенный документ говорит о шестиразовом уничтожении 16-й мотодивизии, то после нашего наступления в конце января и в начале февраля от этой 16-й мотодивизии не должно ничего остаться. Но она опять же была пополнена пушечным мясом для новых боев.

В этом документе и намека нет на победные реляции, на которые так щедр генерал-фельдмаршал Манштейн в своих воспоминаниях.

Мне думается, что сегодняшним сочинителям мифа о непобедимости гитлеровских генералов крайне полезно ознакомиться с этими документами.

Итак, битый генерал, типичная «прусская военная косточка», оправдываясь, выбалтывает правду. Они шли с маршами и насвистывая песенки по польской земле, сдавив предварительно танковыми клещами польскую конницу, которая не могла оказать никакого сопротивления танкам, они шли по полям и землям Бельгии, Голландии, Люксембурга, Франции, имея большое превосходство в силах над противником, они, сосредоточив огромные силы, мобилизовав всю Европу для внезапного и вероломного удара по нашей стране, имели некоторый успех… Они даже дошли до окраин Москвы. Начинали они военные действия, как это широко известно, при двукратном превосходстве в войсках над нами, в многократном превосходстве в авиации, в танках и артиллерии на направлениях главных ударов. Ограбив почти всю Европу, Гитлер дал возможность своим генералам козырнуть умением бить тех, кто на какой-то момент слабее. Но вот у Москвы прусские генералы получают удар и откатываются назад. В битве под Москвой мы не обладали ни численным перевесом в людях, ни в танках, ни в самолетах. И они все же были биты. Лишь немного подравнявшись, мы перехватываем у них инициативу.

Они шли по нашей земле только в те периоды, когда им удавалось создать многократное превосходство в людях и в технике. Мы изгоняли захватчиков, не имея подавляющего превосходства.

Спрашивается, чему же могут научить гитлеровские генералы? А их очень охотно берут в учителя нынешние милитаристы ведущих капиталистических стран. Или, может быть, это только для камуфляжа так изображается, что фон Шверины нужны как профессионалы военного искусства. Правда, возможно, более неприглядна.

Вспомним послевоенные высказывания некоторых американских политиков, когда они еще считали возможным говорить более или менее откровенно.

Некто Льюс Браун, видный американский бизнесмен, компаньон банкира и дипломата Аверелла Гарримана побывал после войны в американской оккупационной зоне в Германии. Вот к каким он пришел выводам после своего визита: «…Германии надо дать открытую дверь надежды. Ей надо дать ногой в зад, чтобы заставить войти в эту дверь, пообещать лучшую жизнь и отдать ей краткие и категорические приказания».

Сенатор Элмер Томас: «Германия — большая военная сила. Немцы — хорошие солдаты. Если США снова начнут войну, нам нужны будут солдаты. В этой войне немцы должны быть на нашей стороне». Это писалось 23 декабря 1948 года в газете «Нью-Йорк таймс».

3 июля 1950 года в газете «Франкфуртер Альгемейне» Лидел-Харт писал: «Нам нужно как можно больше немцев».

Губернатор штата Нью-Йорк Дьюи: «Я не хотел бы выступать за вооружение… Германии. Но я за то, чтобы использовать ее людские резервы. США не должны слать повсюду своих парней, если где-либо в мире возникнет конфликт».

В сборнике «Документы времени» № 5 за 1950 год на странице 197 мы начнем такое заявление генерала Клея: «Немцы должны быть вооружены, под союзным контролем».

«Нью-Йорк таймс»: «Совершенно необходимо найти новые источники людских резервов, а они могут находиться только в Германии. Америка имеет право за каждый заплаченный доллар потребовать боевую силу стоимостью в 1 доллар».

Газета единственно что не указывает: а как будут расценивать боевую силу, по килограммам или с головы? Чему паритетен доллар — целиком немецкому солдату или только его руки или ноги?

Сенатор Тафт высказался более откровенно, разъяснив раз и навсегда все недоумения. «Гораздо дешевле вести войну, — писал он все в той же „Нью-Йорк таймс“ в 1951 году, — солдатами чужих наций, даже если мы должны будем их вооружать, дешевле, чем если бы посылали американских парней. Прежде всего мы сбережем жизнь американцам».

«Пусть умирают не наши парни» — таков закупочный девиз американских толстосумов, нанимающих ныне немецких ландскнехтов и оптом и в розницу.

Но между желанием нанять ландскнехта и возможностью всегда стоит одна проблема.

Так вполне объяснимой становится и дальнейшая судьба нашего незадачливого генерал-лейтенанта графа фон Шверина.

После того как участок фронта, оборонявшийся его дивизией, был прошит насквозь разведротой старшего лейтенанта Ф. Л. Каткова, фон Шверина отстранили от командования дивизией и группой. Он предстал перед судом, кое-как оправдался и был откомандирован на Западный фронт, где было поспокойнее.

На запад он поспел ко времени. 6 июня, как известно, на континент высадились англо-американские войска, в стане гитлеровских генералов, охваченных паникой перед приближением к немецким границам Красной Армии, зрели одна за другой комбинаций, как бы переменить Гитлера на другого хозяина. Наш Шверин попадает в одну из групп заговорщиков с генеральскими погонами, мечущимися в поисках сепаратного мирного договора с нашими английскими и американскими союзниками.

Один из ведущих немецких генералов, преданный и верный слуга Гитлера, бывший начальник оперативного управления немецкого генерального штаба генерал Хойзингер, так охарактеризовал генеральские заговоры: «Самое худшее — это продвижение России вперед. В этих опасениях лежат подлинные основы заговора 20 июля…»

Фон Шверин бежит к генерал-фельдмаршалу Роммелю и изъявляет готовность войти в группу, которая могла бы вести переговоры с командованием англо-американских экспедиционных сил. Генерал-фельдмаршал Роммель после провала покушения на Гитлера застрелился; фон Шверин и здесь, выйдя сухим из воды, остался ждать своего часа. И дождался. Его «великие» таланты военачальника были замечены. Летом 1950 года при ведомстве федерального канцлера был создан пост советника по военным вопросам, на который и был приглашен отставной генерал-лейтенант граф Герхард фон Шверин. Этот пост тогда соответствовал фактически посту, военного министра. Шверин незамедлительно высказался за создание армии, основанной на всеобщей воинской повинности. Не терпелось генералу получить в свое распоряжение пушечное мясо. Для тех лет это заявление оказалось преждевременным. Фон Шверину пришлось уйти в отставку…

А я вспоминаю рассвет 14 марта 1944 года в районе Баштанки и Снигиревки. У меня перед глазами горы трупов немецких юношей, бредущие по колено в грязи колонны и толпы немецких солдат, брошенных и преданных Шверином и другими шверинами. Пьяные и полупьяные, отчаявшиеся люди, но люди с оружием в руках. Я вижу, как они падают под огнем наших пулеметов. Убивать их была необходимость, мы защищали Родину. Они же гибли за интересы германских монополистов, за бредовые людоедские мечтания фон шверинов…