Гвардейский крейсер «Красный Кавказ» (1926-1945)

Сто четвертый шпангоут

Судьбу крейсера решали его люди. Она находилась в руках командира дивизиона живучести инженер-капитан- лейтенанта Петра Николаевича Шапирина, десятков краснофлотцев и старшин аварийных групп. Все зависело от мастерства, инициативы и сноровки моряков. Проверялось то, чему мы учили их в мирные дни, учили сурово, не щадя матросских сил и пота.

Борьба шла тяжелая и неравная!

Вода по-прежнему безостановочно наступает. Быстро затопляя одно помещение за другим, она достигла водонепроницаемой переборки на 104-м шпангоуте. Эта переборка, поперек корабля от днища и до верхней палубы, отделяла кормовую часть крейсера от второго машинного отделения.

- Как держится сто четвертая? - спросил я у Купца по телефону.

- Пока не плачет, - несколько вольно ответил он, имея в виду, что металл еще сопротивляется и не пропускает воду. Но долго ли эта преграда сможет противостоять чудовищному напору моря? Ведь "Красный Кавказ" уже принял тысячу восемьсот тонн воды! Это более одной трети всего запаса плавучести крейсера. Если течь не прекратится -давление на переборку возрастет и сталь не выдержит. Вода хлынет тогда в помещение главных машин, и запас плавучести будет исчерпан.

На мостике мне сейчас делать нечего. Чего там маячить, если машины по просьбе Купца остановлены снова. Я пробираюсь к переборке, занимающей сейчас все мои мысли. Это не так легко: на подступах к 104-му шпангоуту везде работают люди. Борьба за переборку ведется всеми средствами. В затопленные помещения спустились тяжелые и легкие водолазы. Они пытаются обнаружить пробоины и трещины, конопатят щели, через которые вода начала проникать из соседних, уже полностью затопленных отсеков. В составе аварийных партий много новичков, так как штатные специалисты, находившиеся в корме, вышли из строя - отравились газами поврежденной дымовой аппаратуры. Быстро освоившись с делом, новички подкрепляют крышки горловин, люки, двери.

Нашлась для них и другая работа. После того как загорелся свет, заработали стационарные и переносные насосы, эжекторы для откачивания воды. Но от встряски, полученной кораблем во время бомбежки, в помещениях и боевых постах появилось много мусора. Плавая, он засорял сопла. Специально назначенные краснофлотцы, стоя по грудь в ледяной воде или ныряя в нее, очищали насосы, не поднимая их наверх.

В кормовые погреба вода поступала и в люки с верхней палубы, по которой (чуть ли не до четвертой башни) свободно разгуливали волны. Задраить люки не позволяли спущенные через них водоотливные шланги. Чтобы несколько уменьшить поступление воды, люки прикрыли брезентом. Всеми этими мерами нам удалось предотвратить прорыв переборки 104-го шпангоута. Главный старшина Петр Сучков, старшины и краснофлотцы Дмитрий Квач, Леонид Ручко, Сергей Смирнов, Виктор Норландер, Александр Киселев едва стояли на ногах от усталости, но лица их светились счастливыми улыбками.

Однако успокаиваться было рано. В первое и второе котельные отделения вода стала поступать из затопленного турбовентиляторного отсека. Она пробивалась сначала струйками через сальники, а когда набивка не выдержала, хлынула потоками. Командир отделения старшина 2-й статьи Константин Деменюк с краснофлотцами Андреем Левченко, Василием Кучериным и Василием Платоновым за несколько минут заделали сальники. Приток воды в котельные прекратился. Чтобы уменьшить дифферент на корму, Г.И. Купец распорядился перекачать в носовые топливные цистерны 120 тонн мазута. Пришлось сбросить за борт оставшуюся на стреле армейскую зенитку. Крейсер принял так много воды, что каждая лишняя сотня килограммов на палубе могла погубить его.

А тут, как на грех, испортилась погода. Словно и не светило только что яркое солнце. Крепчал мороз. Крейсер входил в полосу тумана. Усилилась качка, которая расшатывала всякого рода временные крепления. Вода появилась уже и в носовой части корабля. От близких взрывов во время бомбежки здесь ослабли заклепки и разошлись швы. К счастью, удалось довольно быстро подкрепить днище и переборки, законопатить швы. Вода была остановлена. Но зато из трещин в некоторых топливных цистернах мазут потек в четвертое котельное отделение. Возникла опасность пожара.

Каждая минута преподносила нам все новые и новые сюрпризы... Ко мне подошел старший политрук Ефимов, взволнованный до крайности.

- Если бы не увидел сам, что сделали вдвоем, без всякой помощи, штурманские электрики Алексеев и Баврин, - не поверил бы никому.

- Что же именно сделано ими?

Вместо ответа Сергей Васильевич увлекает меня на боевой пост штурманских электриков. А произошло там вот что. После одного особенно близкого и сильного взрыва авиабомбы из внутренних, уже затопленных помещений в отсек хлынула под большим напором вода. Струя ее с каждым мгновением била все сильнее.

- Распорки! - крикнул Алексеев и закрыл отверстие спиной. Пока Баврин готовил аварийные материалы, Алексеев, упершись руками в стальную стойку - пиллерс, собственным телом преграждал воде путь к приборам. Он с трудом выдерживал нараставшее давление. От перенапряжения перед глазами поплыли круги. Холод проникал, казалось, в каждую клеточку тела. Но моряк выстоял.

Я внимательно разглядывал Бориса Алексеева, будто видел его впервые. Что знали мы о нем раньше?.. Парень как парень. Силы особой в нем незаметно. Высокий, чернявый, специалист отличный. Но звезд с неба не хватал. Скромница. А вот приспели крайние обстоятельства, и человек предстал перед нами в совсем ином свете, великую красотудуши своей показал... Поговорив со штурманскими электриками, я опять отправился к 104-му шпангоуту. Возле одного из помещений мое внимание привлек громкий спор. Старшина 2-й статьи Григорий Ясько настойчиво доказывал командиру дивизиона живучести Шапирину, что необходимо спуститься в затопленный малый румпельный отсек.

- Разрешите, товарищ инженер-капитан-лейтенант, - напирал Ясько, - нырну и в два счета запущу эжектор осушения. Я отсек знаю хорошо. Шапирин сначала колебался, а потом, повинуясь особому чутью, присущему толковому механику, решительно отказал. Позже, уже в доке, моряки, вспомнив настойчивость Ясько, вволю посмеялись над ним. Площадь пробоины составляла несколько квадратных метров. Против эжектора было бы все море. Но это выяснилось, когда корабль был уже вне опасности.

А пока волны все свирепели и дифферент на корму увеличивался. Изредка по корпусу крейсера, словно по телу живого существа, пробегала дрожь. Звенели, как при землетрясении, стеклянные зарешеченные колпаки ламп в коридорах. Видимых повреждений нет, а корабль медленно тонет. В этом самое страшное. Легче сражаться с водой, когда известно, откуда она проникает.

Весь мокрый, Григорий Ильич Купец налетел на меня в одном из нижних помещений.

- Попробуем дать ход, Алексей Матвеевич. Надо возвращаться на базу. Вода прибывает.

- Складываешь оружие, механик? - До этого далеко, сами видите, все люди работают. Но, полагаю, не худо бы держаться поближе к берегу!.. Я поднялся на палубу. Из-за дифферента (он к тому моменту перевалил за пять метров) по ней трудно было передвигаться. Приказав старпому дать малый ход, остановился возле четвертой башни. У самых ног плескалась вода. Здесь теперь "заканчивался" крейсер. Все остальное, вплоть до флагштока, ушло в волны.

- Поступление воды возрастает незначительно, - доложил Купец. Я приказал увеличить ход. Рули не работали, и приходилось управлять кораблем с помощью турбин. Но скоро Купецснова попросил меня лечь в дрейф - море опять ринулось в атаку. И еще не раз нам приходилось останавливать турбины, передавая "Красный Кавказ" во власть ветра и волн. В довершение всех бед из-за дифферента вышла из строя артиллерия главного калибра. Крейсер лишился основного оружия.

В таком состоянии в ночь на 5 января мы подходили к Новороссийску. Доложив радиограммой в штаб флота о положении "Красного Кавказа", я просил выслать буксир: пройти самостоятельно по сложному фарватеру в минном заграждении у нас не было никакой возможности. Но вместо буксира мы получили приказание следовать в Туапсе! Значит, еще 70 миль по штормящему морю! По-прежнему малым ходом, под двумя машинами! Мне казалось, что корабль держится только подпираемый крепкими матросскими плечами. Да, так оно, впрочем, и было...

Утром "Красный Кавказ" ошвартовался в Туапсе. У борта крейсера встали два буксира с мощными помпами. А еще две переносные помпы, откачивавшие по 800 тонн воды в час, установили на самом корабле.