Гюлистан страницы истории

Век борьбы

В начале XVIII века Персия более не представляла собой ту могущественную империю, которой была до этого. Страна находилась в тяжелом экономическом положении, усилились внутренние распри Уже начинало развиваться повстанческое движение, которое привело страну к неминуемому краху.

Правитель Персии, шах Султан-Хусейн, будучи человеком слабовольным и лишенным от природы таланта быстро ориентироваться, своими действиями способствовал углублению народного недовольства и оживлению антишахских сил. Для частичного улучшения экономического положения страны он ввел новую налоговую систему. Суть этой системы заключалась в том, что, во-первых, утроились существующие налоги и, во-вторых, вводились все новые и новые налоги, которых не было во времена его предшественников.

В тяжелом положении находились подчиненные Персии страны, включая Карабах и другие населенные армянами земли. Гандзаракский католикос Есаи-Асан-Джелалян рассказывает, что персидские сборщики налогов под руководством Мирза-Тахира просто грабили армянское население. “Армяне обязаны были поставлять даже зерно для персидских кур"[37]. То же самое происходило в других частях Персии.

Подобные действия шаха не могли не иметь последствий. В афганском Кандагаре началось восстание под руководством Мир-Вейса. В дальнейшем восстание продолжил его сын Мир-Махмуд. 26 февраля 1722 года повстанцы дали решающий бой и одержали победу. Шах Хусейн бежал. В Персии воцарилось совершенное безвластие.

В это смутное время Турция и Россия начали пересматривать свои геополитические взгляды относительно территорий Закавказья.

Афганское восстание с самого начала имело широкий отклик в горах Дагестана, и огромные толпы лезгинов в 1721 году заполонили долину Куры. Один из их вождей. Давуд-бек, вел непрерывные переговоры с турецким султаном и выполнял его распоряжения. Лезгины напали на Шамахи, захватили и ограбили город. Несметные купеческие богатства стали их добычей. Ущерб только русских купцов достигал 500 тыс, руб.[38] Но дело этим не закончилось. Весной следующего, 1722 года, горцы двинулись на Карабах и Гандзак (Гянджу. Елизаветполь). Лезгины намеревались в короткое время захватить Карабах, ограбить и опустошить его, открыв тем самым дорогу для турецкого продвижения.

Но нашла коса на камень. Уже упоминалось, что каждый карабахский мелик имел свое войско и в случае войны был в состоянии вооружить все военноспособное население.

Разрозненные силы меликов перед лицом общей опасности объединились, и возникло армянское воинство. Это было постоянное, хорошо вооруженное войско, которое на протяжении многих лет, ведя партизанские бои то с отдельными персидскими отрядами, то с регулярными турецкими войсками, и очень часто с соседними магометанами, приобрело способности и опыт войны. Численность его достигала 60 тыс, человек. Изначально войско было разделено на две части. Первая и большая из них находилась в гаварах Джраберд и Гюлистан и называлась Большой (Мец) Схнах[39]. Ес воинам предстояло защитить Карабах в войне против Дагестана, Гянджинского и соседних с ним Шакинского и Ширванского ханств. Организаторами и руководителями Мец Схнаха были юзбаши Ширван, Сарухан (сын мелика Тамраза), Саргис, Григор и гандзакский мелик Овсеп. Вторая часть армянского войска получила название Малый Схнах и находилась в окрестностях Шуши. Руководил ею Аван Юзбаши. Общим руководителем и вдохновителем защиты Отчизны был гандзасарский католикос Есаи-Асан-Джелалян. (После его смерти в 1728 году объединенное командование схнахами принял на себя Аван Юзбаши.)

Лезгинам удалось вторгнуться в пределы Карабаха и опустошить гавары Хачен и Дизак. Но встретив упорное сопротивление в Джраберде и Гюлисгане, неся огромные потери, они вынуждены были отступить за Куру. Вскоре, передохнув и перестроившись, горцы снова перешли реку и осадили Гандзак. Грузинский царь Вахтанг VI, который был в добрых отношениях с гандзакским ханом, поспешил ему на помощь. С целью образования армяно-грузинского военного союза против лезгин к Вахтангу направился Есаи-Асан-Джелалян.

Лезгины избегли столкновения с Вахтангом и снова отступили. Раздосадованный этим Вахтанг, ожидавший огромных трофеев в случае победы над горцами, обрушил свой гнев на армянский Карабах, опустошив десятки деревень. Такого армяне никак не ожидали от потенциального союзника. Но интересы общего дела и опасность нового похода горцев заставили Есаи не только проглотить обиду, но и отправиться с Вахтангом в Тифлис и там целых 4 месяца обсуждать план дальнейших действий.

Летом 1722 года, когда Вахтанг VI и Есаи вырабатывали план борьбы, в Тифлис съехались представители России. Турции и Персии. Делегат Петра Великого привез письмо от царя, в котором он советовал Вахтангу организовать поход против лезгин и присоединиться к русским войскам, участвующим в Персидской кампании.

Персидский шах своим письмом одобрял действия грузинского царя против лезгин и поручил продолжить борьбу.

Турецкий представитель передал письмо османского паши, в котором паша от имени султана сообщал, что скоро турецкие войска войдут в Закавказье, и требовал от Вахтанга со своим войском присоединиться к туркам.

Вахтанг VI, посоветовавшись с Есаи-Асан-Джелаляном, отверг только турецкое предложение, поскольку планы царя и шаха были чем-то схожи.

Задолго до этого мелики направляли русскому двору многочисленные прошения, прося у Петра военную помощь для спасения армян Карабаха от неминуемой гибели. Царь через своих представителей неоднократно обнадеживал меликов, что при первой же возможности выполнит их просьбу. Окрыленное этим обещанием армянское воинство, ведя борьбу не на жизнь, а на смерть, осенью 1722 года освободило Карабах от персидского владычества. Победа эта по времени совпала с продвижением русских войск к Каспийским берегам, когда в июле 1722 года они захватили Дербенд и направились к Баку. В сентябре 1722 года объединенное армяно-грузинское войско выехало в Гандзак и около месяца ждало прихода русских.

Но обстоятельства заставили царские войска вернуться в Астрахань и тем самым завершить Персидскую кампанию[40]. Событие это вызвало некоторое замешательство в армянском лагере, но не стало поводом для отступления.

Политические отношения между Турцией. Персией и Россией постепенно приобретали враждебный характер. В октябре 1722 года персидский трон перешел к афганцам. Чудом уцелевший после падения Сефефидской династии Тахмаз объявил себя шахом в Казвине, но будучи, как и отец, слабым и жалким человеком, вряд ли бы смог повлиять на дальнейший ход событий.

Царь понимал, что Персия не опасна для него, опасаться следовало Турции, которая становилась все более и более требовательной и непримиримой. Все свои силы Петр направил на разрешение противоречий с ней без войны. Он предложил султану мирным путем разделить Персию, при этом русские удовлетворялись только Каспийскими завоеваниями и разрешали Турции завладеть остальными областями. Но Турция, неоднократно повторявшая, что Персия является ее наследством, отвергала все предложения Петра. Она отклонила также пункт соглашения, в котором царь предлагал признать Армению (Карабах) нейтральной территорией. Война между Россией и Турцией стала неизбежной, поэтому у карабахцев еще не было причин для беспокойства. Тем более, что летом 1723 года Петр в своем новом письме рекомендовал им не торопиться, а оказать упорное сопротивление для выигрыша времени, до тех пор, пока политические реалии не дадут возможность оказать действенную помощь. Вот что он писал в частности: "Мы очень настроены и готовы освободить армян от ига неверных, но вы должны понять, что для этого необходимо, чтобы мы сначала утвердились на Каспийском море, чтобы там готовиться к походу и к встрече с армянами"[41].

Петр посоветовал армянам держаться до прихода русских, но в том же году над Карабахом нависла смертельная опасность. В октябре 80-тысячная турецкая армия двинулась на Гандзак. Армянские села в окрестностях города были разрушены, многих взяли в плен, часть жителей бежала в Гюлистан и утвердилась в Большом Схнахе. Турецкое командование вначале решило перейти Куракчай и напасть на Гюлистан. Но затем, понимая, очевидно, что там расположена находящаяся в боевом состоянии армия, изменило решение. Их войска вернулись в Тифлис, который в то время находился под властью Турции.

В конце 1724 года турки снова взяли Гандзак и твердо решили уничтожить Карабах с его армянской армией. Однако и на этот раз турецким войскам не удалось войти в Гюлистан, они были вынуждены отойти и направиться на Ереван, который вскоре был ими взят.

Положение Карабаха усугубилось после того, как Турция и Россия пришли к соглашению в разделе между собой персидских земель и 12 июня 1724 года подписали договор, согласно которому Россия обязалась не продвигаться дальше Шамахи и удовлетвориться Прикаспийскими территориями. Остальная часть Персии переходила к Турции. Но турок раздражал неопределенный статус Карабаха, который в это время находился в исключительно независимом состоянии. Армяне, не зная о русско-турецком договоре, продолжали слать письма царю с просьбой о военной помощи. Россия же при всем желании не могла помочь Карабаху, поскольку тем самым нарушила бы договор 1724 года. Поэтому Петр предложил карабахским армянам переселиться на Каспийские берега и направил предписание, касающееся этого, командующему русскими войсками князю В. В. Долгорукову[11]. Мелики, не зная об этом предписании, продолжали держать героическую оборону. Впоследствии армяне узнали о русском предложении, но остались непоколебимыми, предпочитая бороться с оружием в руках, чем оставить родные земли. Об этом князь Долгоруков сообщил в столицу, снабдив послание своими комментариями. Прежде всего он утверждал, что армяне даже слышать не хотят о переселении на Каспийские земли и добавлял, что это их право, ибо в противном случае им пришлось бы оставить свои плодородные земли и переселиться в пустыню, где очень трудно найти средства для выживания. Говоря о политической ситуации, Долгоруков высказал мнение, что надо удивляться тому, как армяне держатся в создавшейся ситуации, поскольку они вынуждены в одиночку воевать против турецкой армии. Он говорил, что только Бог хранит армян, ибо “в голове не укладывается, как они противостоят такому грозному врагу"[42].

А стычки между армянскими войсками и регулярной турецкой армией продолжались. Бои проходили почти каждый день. Взятый в плен в этих боях турецкий Салах-паша с горечью признавался, что "если бы не вы (карабахцы), мы бы отбили у русских Прикаспийские территории, которые по воле аллаха принадлежат нам"[43].

В этих условиях мелики не изменили идее русской ориентации. Как доказательство своей преданности русским, находясь в исключительно трудном положении, они выделили из своих войск добровольческий отряд под руководством Саргиса-ди-Гиланянца и направили на Каспий для помощи русским. Этот отряд впоследствии назывался "Армянский эскадрон" и находился под русским командованием. Естественно, такой поступок должен был вызвать недовольство персидского руководства и враждебное отношение к армянам. Если ко всему этому добавить, что Аван-Юзбаши в свою очередь снял с оборонительной линии Карабаха пять юзбаши и 232 солдата и присоединился к эскадрону, то станет очевидной не только степень ослабления обороноспособности Карабаха, но и степень гнева персов, которые склонны были винить во всех своих неудачах армян. Саргис-ди-Гиланянц писал, что попади кто-нибудь из его воинов в руки персов, убьют не как человека, а как собаку[44]. Когда Саргис-ди-Гиланянц погиб в бою, эскадроном стал руководить Казар Хачатурян, который прослужил долго, дойдя до чина генерала, под именем Лазар Христофорович.

Аван Юзбаши своими действиями причинил огромный вред карабахскому воинству, которое более не представляло собой общей силы, а превратилось в мелкие отряды. Следующие его действия были еще более губительны: Аван Юзбаши оставил дело освобождения родного края и переселился на Северный Кавказ, открыв тем самым путь переселения. Вслед за ним тысячи карабахцев переехали в Кизляр, туда, где Аван Юзбаши в чине генерал-майора служил со своим эскадроном[45].

Фактическое дезертирство Авана стало причиной того, что ряды общей мощной армии меликов стали редеть, и она перестала представлять собой действенную силу. Но это не значит, что в Карабахе не было воинства вообще. Каждый мелик, как и прежде, имел свое войско, но условия для совместных действий стали другими, чем раньше. И непокорные горы склонили седые вершины перед внуками Османа.

Тем временем политические события в Персии развивались стремительно. Кончилась эпоха безвременья. В начале 30-х годов XVIII века на персидском горизонте появился человек по имени Надир, который впоследствии стал одним из прославленных шахов страны. Надир в короткий период освободил Персию от афганцев и начал готовиться к войне против турок, В 1734 году, отбив у Турции собственно персидские территории, он взялся за подготовку похода в Закавказье, намереваясь очистить его от русских и турок. Он стремительно и с большой жестокостью захватил Тифлис, очистил Гандзак и Шамахи и потребовал, чтобы Россия без войны вернула Баку и Дербенд. Русские по договору, подписанному в Гандзаке, отдали вышеуказанные территории. Согласно другому договору Россия и Персия обязались воевать вместе против Турции[46]. После этого Надир собирался в поход на Ереван, который еще находился у османцев, но до этого надо было очистить от турок Карабах. Мелики, воодушевленные успехами Надира и предпочитая зависеть от более цивилизованных персов, чем от турок, подняли мощное антитурецкое восстание, истребив целую османскую армию. Путь на Ереван для шаха был открыт. Надир не забыл услугу карабахцев и щедро отблагодарил их, создав почти независимое княжество – меликство Хамсы, а мелик Еган был назначен главенствующим князем и стал именоваться мелик Еган-Хан. Это означало, что мелики подчинялись только шаху. Для Карабаха начался относительно мирный период, когда мелики смогли наконец свободно заниматься внутренней жизнью страны. Наступило десятилетие покоя и процветания, закончившееся (в который раз!) огнем и кровью.

В 1744 году умер прославленный князь Карабаха мелик Еган-Хан, а в 1747 году – самодержец Персии Надир-Шах. В Карабахе началась внутренняя распря, которая повела край к пропасти.

Карабахские мелики, бывшие смелыми воинами и в длительных и часто повторяющихся сражениях не раз проявлявшие личный героизм и воинский талант, на этот раз не нашли в себе силы объединиться и вместо Еган-Хана назначить достойного последователя. Тем более, что каждый из них мало в чем уступал князю и мог взять в свои руки узды правления.

Годами опираясь на свои горы, будучи отрезанными от внешнего мира, в сфере политики они остались наивными детьми. Вопиющим примером политической недальновидности явилось то, что в эпоху политического хаоса в Персии, воцарившегося после Надира, они принялись решать свои узко личные проблемы вместо закрепления достижений прошлого десятилетия.

Все началось в селе Аветараноц Варанды. Умер мелик Варанды Усеин, его заменил, как того требовал закон, старший сын Овсеп. Он был слабым, но очень образованным человеком. Воспользовавшись слабостью брата, Шахназар, младший брат Овсепа, решил взять власть в свои руки. С этой целью он пошел на неслыханную подлость, уничтожив семью брата[47].Именно этот человек стал причиной дальнейших трагических событий. Остальные четыре мелика, исполненные решимостью сохранить традиции дедов и наказать подлеца, объединились против Шахназара. Прославленный мелик Гюлистана Овсеп, мелик Джраберда Аллах-Кули-Султан, мелик Хачена Аллаверди и мелик Дизака – Есаи окружили крепость Аветараноц, вотчину Мелик-Шахназарянов. Блокада длилась очень долго, наступила зима, и мелики, разрушив села Варанды, вернулись к себе, готовясь к новой осаде. Тем временем Шахназар, чувствуя, что не выдержит второй такой осады, начал искать помощь на стороне и продал душу дьяволу, воплотившемуся в лице предводителя племени Дживаншир Панах-али.

Незадолго до этого Панах, объединив под своим началом обитающих в равнинном Карабахе несколько кочевых племен, создал довольно боеспособную силу. Вблизи гавара Хачен, на руинах старого Тигранакерта, у родника Шахбулах, он начал строительство одноименной крепости. Но гюлистанский мелик Овсеп, предчувствуя, какую опасность таит в себе набирающая обороты мощь Панаха, объединился с меликом Джраберда и разрушил Шахбулах[48].

Панах бежал, но не отказался от видов на Карабах, терпеливо ожидая удобного случая. И случай этот настал неожиданно даже для самого Панаха. Шахназар нашел в нем удобного и сильного союзника. Вместе с Панахом в Карабах вошли разношерстные магометанские элементы, разрушая первобытную, нетронутую, девственную чистоту этнического состава края. Пришел конец мононациональному Карабаху. На его месте выросла “дружная семья братских народов". Шахназар предоставил Панаху селение Шуши и стал вместе с ним расширять и укреплять Шушинскую крепость[49].

Закрепившись, Панах начал действовать. Сначала он победил хаченских Мелик-Джалалянов, потом, лукаво пригласив к себе джрабердского мелика – Аллах-Кули-Султана, якобы для примирения, заточил его. Дизакский мелик Есаи, будучи оторванным от Джраберда и Гюлистана, вынужден был подчиниться злодею. После этого Панах взялся за Гюлистан и Джраберд, где вместо отца властвовал мелик Атам. После длительной и неравной борьбы Атам был повержен, и Панах потребовал от мелика Овсепа покорности. Свободолюбивый, гордый мелик отказался. Он предпочел либо победить, либо с честью уйти из Гюлистана. В это время в Гюлистане находился и мелик Атам. Силы были неравными. Собрав немногочисленных подданных, переживших нашествие, Овсеп и Атам ушли из Карабаха и нашли пристанище у гандзакского хана – Шахверди. Последний был во враждебных отношениях с Панахом, который, воспользовавшись неразберихой в Персии, объявил себя к тому времени ханом. Выбор меликами места обитания в Гандзаке объясняется еще и тем, что мать Овсепа была племянницей Шахверди, дочерью Мамад-Хана.

Подданные меликов были размещены в окрестностях Шамхора. Находясь вдали от родины, мелики не прекращали борьбу с новоявленным самозванцем, вообразившим, что он и только он является истинным хозяином Карабаха. Сначала они объединились с грузинским царем Теймуразом и направились в поход против Панаха. Последний был позорно низвержен и попал в плен, но Теймураз вопреки клятве, данной меликам, получив огромный выкуп, отпустил его. Второй поход Овсеп организовал с персидским Фатали-Ханом. Фатали хоть и проиграл, но прибегнул к хитрости: протянув руку примирения Панаху, он предложил выдать замуж свою дочь за его сына, Ибрагим-хана. И когда Ибрагим явился в лагерь Фатали для свадебных приготовлений, Фатали арестовал его. Для вызволения сына Панах объединился с персидским ханом Керимом и напал на Фатали. Керим освободил Ибрагима, но по каким-то неясным причинам убил Панаха.

Шел 1762 год. Вместо Панаха ханом был провозглашен Ибрагим. Но это мало что изменило в судьбе Карабаха. Ибрагим, как и его отец, будучи наделенным свойствами утонченного восточного политикана и поняв, что армяне Карабаха не опора ему и рано или поздно объединятся с Овсепом и Атамом, начал заселять покинутые армянами села кочевниками и всяким сбродом. Например, в Гюлистанском гаваре появилось полудикое племя сафикюрдцев[50]. В то же время, опасаясь растущей военной силы и авторитета мелика Овсепа, а также для лишения гандзакского хана сильного союзника. Ибрагим повел игру, целью которой было заманить на свою сторону гюлистанского мелика. Он немедленно начал переговоры с Овсепом. Мелик поставил условие, что тушинский хан должен признать его наследственные права и не вмешиваться во внутренние дела гавара. На этой почве между Овсепом и Шахверди вспыхнула неприязнь, и вскоре Овсеп, приняв предложение хана, вернулся со своими людьми в Гюлистан. Надо сказать, что до смерти Овсепа Ибрагим не нарушил данное соглашение, согласно которому Овсеп стал в своем гаваре самовольным князем, независимым даже от Ибрагим-хана. По сути, после краха Хамсы Гюлистан был единственным образованием, которое продолжало носить в себе зачатки армянской государственности. Вскоре на тех же условиях в Карабах вернулся и мелик Атам. В Карабахе существовали уже два независимых княжества. Именно они стали опорой армянской национальноосвободительной борьбы.

Со второй половины XVIII века вновь набрал силу вопрос освобождения Армении. На этот раз проблемой энергично занимались представители армянской колонии в Индии, в особенности Овсеп Эмин и Шахамир Шахамирян. Программы обоих были почти одинаковыми, оба предлагали с помощью России создать армянское государство, которое подчинялось бы только русскому двору. Для развертывания борьбы Эмин приехал в Гюлистан и около 10 месяцев жил у мелика Овсепа (немаловажный факт, говорящий о том, насколько велик был авторитет Гюлистана). Ядром будущего армянского государства Эмин считал Карабах вообще и Гюлистан в частности.

Шахамирян также отводил Карабаху особую роль в общенациональном революционном движении, поэтому начал переписку с меликами и гандзасарским католикосом. В 1775 году Шахамирян с помощью католикоса Симона направил мелику Овсепу программу освободительного движения, оружие и инструкции к нему.

Но в 1780 году умер прославленный князь Гюлистана. Вместе с ним умерло, не успев толком начаться, и благородное дело освобождения родины.

Овсеп оставил двух сыновей – Беглара II и Абова III. Власть отца по праву старшинства унаследовал Беглар II. К сожалению, до нас дошло мало сведений о Бегларе. Известно только то (об этом мы уже упоминали в предыдущей главе), что он погиб в стычке с лезгинами у татарского села Геран. Предание гласит, что он, как и отец, был смелым человеком и хорошим воином. Мелик Беглар II оставил четырех сыновей: Фридона. Сами. Агабека и Баги. Из-за малолетства Фридона меликом стал Абов III. В истории Гюлистана Абов III был последним отважным меликом. В это же время в Джрабарде после Атама меликом стал его сын Меджлум, но этим двум смелым мееикам не суждено было мирно править своими владениями, и они вынуждены были оставить Карабах.

В 1763 году в России царствовала Екатерина II. которая осталась верна политике Петра I. Для империи в политическом и экономическом плане было очень важно утвердиться на Черном и Каспийском морях, получив тем самым незамерзающие порты. После войны 1768–1774 годов наместником на Юге России был назначен князь Г. А. Потемкин, известный своими тесными отношениями с императрицей [12]. Архиепископ Ованес Аргутян, настоятель Российской епархии Армянской церкви, установил дружеские связи с князем, надеясь с его помощью поднять в русском дворе вопрос освобождения Армении. Потемкин обнадежил Аргутяна, сказав, что обязательно обратится к Екатерине. России в это время необходим был форпост в Закавказье в лице Карабаха, поэтому князя воодушевила идея создания в Карабахе, под покровительством России, армянского государства. 6 апреля 1784 года он пишет своему родственнику генералу Потемкину: "Шушинского Ибрагим-хана нужно сместить, потому что Карабах с этих пор станет независимой, кроме России, никому не подчиненной страной. Старайтесь всеми силами делать так, чтобы страна эта образовалась наиблагоприятнейшим для армян способом"[51].

Решено было создать в Карабахе княжество под руководством одного из знаменитых меликов. "Таким образом. – пишет князь Екатерине II, – в Азии восстановится христианское государство согласно обещаниям, данным В. И. В., которые через меня были переданы армянским меликам"[52]. Казалось, ничто уже не могло помешать осуществлению замысла императрицы. Мелик Абов и мелик Меджлум были в ликовании: наконец-то настал час отмщения! Но фортуна и на этот раз повернулась спиной к армянскому народу. Ибрагим не сидел сложа руки. Узнав о том, что Грузия намеревается войти в состав Российской империи и понимая, чем это может для него обернуться, а также будучи хорошо осведомленным о русско-армянских переговорах, он опередил события и начал политическую игру с русскими, которая отодвинула на некоторое время появление русских в Карабахе. Ибрагим с помощью верных ему людей осведомил Потемкина, что готов добровольно принять русское подданство. "Уже давно. – писал хан. – я имею намерение стать подданным и верным рабом Всемилостивейшего Общероссийского Трона и царствующей с неслыханной щедростью императрицы. Не имея ни знакомств, ни связей, как я мог найти дорогу, которая ведет к такому великому счастью"[53].

Князь Потемкин передал эти сведения императрице и получил следующий ответ: "Что касается Ибрагим-хана, если нет никаких сложностей или подозрительных поводов относительно его вхождения в русское подданство, то, кажется, мы можем руководствоваться тем, как мы поступили с Ираклием. В этом случае Вы должны обязать генерала Потемкина подписать с ним договор, в котором он (Ибрагим) должен подчиняться Русскому Императорскому Трону и признать высокую власть Мою и моих потомков над собой и над своими потомками. Принятие (в состав России) на таких условиях может стать доказательством мягкости здешних властей и подтолкнет тамошних наших соседей последовать примеру этих двух правителей"[54].

Конечно, русским было выгодно взять Карабах без кровопролитий, но текли дни, месяцы, а Ибрагим все не давал клятву верности русским. Князь Потемкин, поняв, что Ибрагим обманул его, 19 мая 1783 года писал генералу Потемкину: "Извольте. Ваше Превосходительство, обласкать армян и сохранить в них добрые намерения к России, чтобы они всегда готовы были предпринять те действия, которые потребуют обстоятельства и польза нашего дела"[55].

Разгадав намерения Ибрагима, русские твердо решили летом 1784 года организовать поход на Карабах, убрать Ибрагим-хана и создать сильное армянское княжество. Но и на этот раз Ираклий, который был уже подданным России и одновременно давним союзником Ибрагима, уверил русских, что хан обязательно присягнет им на верность. Этим шагом Ираклий свел на нет дело освобождения армян. Ибрагим, видя, что время идет, а обещанных русскими походов все нет, начал действовать. Он хорошо знал, что единственной надеждой карабахских армян были мелик Абов, мелик Меджлум, а также дизакский мелик Бахтам. Хан снова прибегнул к хитрости. Протянув руку примирения троим меликам и пригласив в Шуши, он заточил их. Но в 1787 году Абову и Меджлуму удалось бежать и найти пристанище у гандзакского хана Джавада. После этого Ибрагим дал полную волю своей варварской натуре.

Хорошо понимая, что идея независимости наиболее сильна в Гюлистане и Джраберде, он с целью нейтрализации этих гаваров и подавления потенциальной военной силы насильственно депортировал целый ряд армянских сел, заселяя их кочевниками.

После ухода мелика Абова Ибрагим назначил меликом Фридона – старшего сына мелика Беглара. Обосновавшись в Шамхоре со своими подданными (около 500 дворов) и воспользовавшись поддержкой Джавад-хана, мелик Абов и мелик Меджлум начали систематические нападения на магометанские села. Особенно жестоко грабились, разрушались и предавались огню недавно образованные под покровительством хана селения. В результате частых нападений часть магометан ушла из Карабаха, другая часть, как свидетельствует Раффи, вынуждена была ходить в армянской национальной одежде. Ибрагим попал в столь затруднительное положение, что начал искать пути для устранения меликов. Он даже согласился вернуть грузинскому царю в обмен на меликов всех его подданных магометан, которых сам вывез из Грузии в Карабах. Ираклий, с которым мелики были в хороших отношениях, пошел на предательство и согласился. Под благовидным предлогом он пригласил к себе Абова и Меджлума, намереваясь передать их хану. Но мелики вовремя разгадали его замысел и в спешке покинули Грузию[56].

Нападения, которые предпринимали Абов и Меджлум, хотя и наносили огромный экономический ущерб Ибрагиму, ослабляли его военную мощь, были все же недостаточными для освобождения Карабаха.

Хамса уже потеряла свою былую славу, ее разрушение продолжалось. Абов все чаще стал подумывать о том, чтобы вывести армянское население Гюлистана, терпящее неописуемые лишения, обосноваться на спокойном месте и создать боеспособную силу, которая, воспользовавшись продвижением русских войск, смогла бы освободить Хамсу. Однако. Гандзак был не тем местом, где можно было бы все это осуществить, поэтому в начале 90-х годов XVIII века Абов, воспользовавшись предложением Ираклия, перебрался в Грузию. Разумеется, не старание спасти армянский народ от гибели и, конечно же, не любовь к Абову заставляли грузинского царя принимать у себя карабахцев. Хотя в то время Грузия и находилась в составе России, она систематически подвергалась нашествию лезгин и других племен. Абов, имевший в магометанской среде славу головореза, был нужен Ираклию, как никогда, в качестве мощного заслона, прикрывающего собой, словно могучим щитом, южные рубежи страны. Поэтому грузинский царь старался всякий раз показать свою доброжелательность к Абову.