Гюро

МАМА И ГЮРО

Одно событие так быстро сменяло другое, что Гюро не успевала даже как следует о них подумать. У Тюлиньки были гости, и от правления ей преподнесли замечательные цветы, так что она не зря заранее приготовила вазу с водой.

А на другой день Гюро ходила с ней к врачу, который назначил лечение и велел Тюлиньке не перегружать себя непривычной домашней работой. Но это Тюлинька знала и без врача и не хотела лечиться.

Однако всё это только чуть-чуть занимало мысли Гюро.

Она думала совсем о другом. Как-то вечером, когда они с мамой вернулись из Тириллтопена в пансионат, Гюро сразу же легла спать. Вскоре в дверь постучали, и вошла хозяйка пансионата.

— Гюро уже спит? — спросила она.

— Да, — ответила мама. — Ей приходится слишком рано вставать, и она устаёт от этих поездок.

— Мне надо поговорить с вами, — сказала хозяйка. — Я очень рада, что вы прожили у нас уже почти месяц, но теперь вам надо подыскать себе какое-нибудь другое жильё. К сожалению, на следующий месяц я сдала вашу комнату.

— Что же нам делать? — воскликнула мама. — А я думала, что мы сможем жить здесь, пока я не получу место дворника.

— Я вас понимаю, — сказала хозяйка, — но ведь вы знаете, что у нас не положено жить с детьми. Конечно, Гюро хорошая девочка и ведёт себя очень тихо, никто из жильцов на неё не жалуется, но зато многие просят меня принять в пансионат и их знакомых с детьми. И пока вы здесь живёте, у меня нет оснований отказывать другим. Я попала в очень трудное положение, и, надеюсь, вы правильно поймёте меня.

— Да, конечно, — вздохнула мама, — я вас понимаю. Видите ли, на днях должно решиться, получу ли я место дворника в Тириллтопене в корпусе «Ц». И пока это неизвестно, я держала это в секрете от Гюро.

— А может, вы согласитесь на какую-нибудь другую работу? — спросила хозяйка. — Сегодня, например, я прочла в газете, что здесь, в центре города, в одном доме требуется дворник. Поинтересуйтесь насчёт этого места.

— Я непременно узнаю, — сказала мама. — Надеюсь, вы не откажетесь дать мне рекомендацию? Ведь вам понравилось, как я отремонтировала комнату, где жила Тюлинька.

— С удовольствием дам, — сказала хозяйка. — Наверно, кроме моей, у вас будут и другие рекомендации?

— Да, — сказала мама. — У меня есть рекомендация от столяра из Гампетреффа, и, кроме того, мне дадут рекомендации Тюлинька и дворник из её дома.

— Ну и прекрасно, — сказала хозяйка. — Вот вам объявление, о котором я говорила. Можете пойти туда в субботу, ведь вы в субботу свободны?

— Свободна, — сказала мама.

Хозяйка ушла, и Гюро ещё несколько минут делала вид, что спит. Сквозь ресницы она наблюдала за мамой и видела, что мама очень огорчена, хотя она и не плакала.

— Мама, — сказала Гюро, — ведь ты не виновата, что у тебя есть я.

— Ты не спишь? — удивилась мама и обняла её. — Я виновата только в том, что у нас до сих пор нет жилья, — сказала она. — Ты слышала весь разговор?

— Да, — ответила Гюро. — Мне тоже очень хочется жить в Тириллтопене.

И это была чистая правда. Теперь ей всегда хотелось в Тириллтопен, и она редко вспоминала о Гампетреффе и о том, как там было. Теперь она мечтала только о Тириллтопене.

— Если бы меня взяли дворником в корпус «Ц», нам бы дали точно такую же квартиру, как у Бьёрна, — сказала мама. — Мы с Бьёрном помогали бы друг другу, он заменял бы меня в мой выходной день, а я — его. Бьёрн развёлся с женой, но у них есть сын, и ему хочется почаще с ним видеться. Они любят ездить за город, где у Бьёрна маленький домик.

— А что такое «развелись»? — спросила Гюро.

— Это значит, что они больше не живут вместе, — сказала мама. — Так бывает — сперва двое людей женятся и живут друг с другом, но потом, обнаружив, что им вместе плохо, разъезжаются, чтобы каждый мог жить по-своему. Их дом Бьёрн оставил жене и сыну, а сам устроился дворником, чтобы иметь квартиру. Раньше он работал машинистом на большом пароходе, но теперь он не хочет уходить в плавание, чтобы иметь возможность почаще видеться с сыном.

Гюро задумалась, ей было интересно, поднимал ли Бьёрн своего сына к самому потолку, как её.

— Только, наверно, это место отдадут мужчине, — вздохнула мама. — Они боятся, что я не справлюсь с такой работой.

— Кто они? — полюбопытствовала Гюро.

— Они — это правление, которое управляет этими домами, — сказала мама.

— Значит, в этом правлении и Нюссина мама, а она знает, что ты всё умеешь, — сказала Гюро.

— Кроме неё, там есть и другие люди, — заметила мама. — Давай-ка лучше спать: утро вечера мудренее. В субботу мы с тобой узнаем насчёт того места, о котором написано в газете. Я пойду куда угодно, где меня возьмут, иначе мы с тобой останемся без жилья.

— Тогда нам придётся жить в Тириллтопене в палатке, — сказала Гюро.

И вот в субботу мама и Гюро отправились в путь, мама посмотрела по карте, они прошли одну улицу, другую, третью и наконец остановились перед старым мрачным домом. В нём был такой же подъезд с вестибюлем, как в пансионате.

Они вошли в подъезд, поднялись на второй этаж и позвонили в дверь, на которой значилась та же фамилия, что была написана в газете.

— Меня зовут Эрле Люнгмю, — сказала мама открывшей им женщине. — Я пришла по объявлению насчёт работы.

— Нам нужен дворник, — сказала женщина.

— Я знаю, — сказала мама.

— Вы интересуетесь этим местом для своего мужа? — спросила хозяйка.

— Нет, для себя, — ответила мама. — У меня есть рекомендации.

— Но ведь это мужская работа! — удивилась хозяйка. — Мы привыкли видеть на этом месте мужчину. Дворнику приходится таскать тяжести, у нас в доме нет центрального отопления, жильцы топят коксом, и дворнику надо разносить его по квартирам. Кроме того, надо мыть лестницу, подметать тротуар, а зимой скалывать с него лёд. Дом у нас небольшой, и нагрузка у дворника неполная, денег он получает немного, но зато мы предоставляем ему квартиру. А вы могли бы, кроме того, подрабатывать у меня — стирать, убирать. Меня бы это очень устроило. Идёмте, я покажу вам квартиру, которая у нас предназначена для дворника. Это на первом этаже, окна выходят во двор. Она очень уютная.

— Спасибо, — сказала мама.

В эту квартиру никогда не заглядывало солнце, в ней вообще не было дневного света: её единственное окно упиралось в высокую глухую стену.

— Ничего, Гюро, — сказала мама, — у нас будет всё время гореть лампа.

Квартира состояла из комнаты, кухни и чуланчика.

— А вы не боитесь, что дочка будет мешать вам работать? — спросила хозяйка. — Впрочем, у нас тут рядом со стоянкой для автомобилей есть детская площадка. Там и ящик с песком, и качели.

— Спасибо, я буду иметь это в виду, но пока Гюро ездит днём к нашей приятельнице.

Здесь, внизу, было так темно и сыро, что у Гюро сразу стало тяжело на душе.

— Конечно, вам придётся всё тут вычистить, — сказала хозяйка. — Как видите, ваш предшественник не очень-то пёкся о чистоте. Он, знаете ли, выпивал. А вы, случайно, не пьёте? — вдруг спросила она у мамы.

На лице у мамы выразилось глубочайшее изумление, но тут в разговор вмешалась Гюро:

— Конечно, пьёт, все пьют, когда хочется пить.

— Не беспокойтесь, я не пью, — улыбнулась мама. — Здесь, наверно, станет светлее, если побелить стены? — сказала она, глядя на унылые голые стены.

— Это ваше дело, если хотите, можете побелить, но, разумеется, за свой счёт, — сказала хозяйка. — Я понимаю, что сейчас здесь холодно и неуютно, но есть печка. А в чуланчике вполне может поместиться детская кроватка. По вечерам вам, наверное, захочется отдохнуть от девочки?

Гюро заглянула в чуланчик: там не было никакого окна и потому царил полный мрак.

— Нет, нет, — испуганно сказала мама, — мы с Гюро привыкли спать в одной комнате.

— Значит, вас устраивают эти условия? — спросила хозяйка.

— Мне бы хотелось подумать несколько дней, — ответила мама.

— Я не против, — сказала хозяйка, — но ведь на это место могут объявиться и другие претенденты. Сейчас в городе не так-то просто найти работу с жильём, тем более, что вы не одна.

— Это правда, — сказала мама. — Я позвоню вам во вторник.

— Ну что ж, пусть будет по-вашему, — нехотя согласилась хозяйка.

Мама и Гюро вернулись в пансионат.

Вечером мама села почитать, а Гюро в уголке играла с Вальдемаром и Кристиной.

— Не бойтесь, — говорила она им, — вам не придётся спать в тёмном чулане. Мы с вами привыкли спать в одной комнате, я ни за что не пущу вас в чулан.

Воскресенье тянулось бесконечно, хотя Гюро с мамой ездили в лес и гуляли там долго-долго, словно не думали ни о чём, кроме своей прогулки.

И вот настал понедельник. Они снова отправились в Тириллтопен: мама работать с Бьёрном, а Гюро к Тюлиньке и Индивиду. Но сперва, как обычно, Гюро пришлось немного погулять одной. В то утро у дома собралось много детей.

В руках у них был мел, но они не чертили «классики» на тротуаре, а рисовали на стене большое сердце, пронзённое стрелой. На стреле были написаны какие-то буквы. Гюро ещё не умела читать, но один из мальчиков громко прочёл для всех:

— «Бьёрн и Эрле — жених и невеста!»

Гюро хотела поправить его и сказать, что Бьёрн и Эрле дворники, но побоялась — мальчик был гораздо старше её.

В это время к ним подошёл Бьёрн. Он взглянул на рисунок с надписью и засмеялся.

— Ну, попали пальцем в небо! — сказал он. — Мою невесту зовут вовсе не Эрле, а Гюро. Вот она! — И он поднял Гюро высоко-высоко. — Ну-ка, озорники, сотрите побыстрей свои художества. Сейчас сюда придёт Эрле, и ещё неизвестно, как ей это понравится.

Он стоял, держа Гюро на руках, и голос его звучал очень властно.

Дети стали стирать рисунок, но это оказалось не так-то легко: мел словно прилип к стене и без мокрой тряпки не хотел стираться.

Эрле застала их за этим занятием.

— Мы тоже рисовали на стенах, когда были маленькие. Это пустое занятие, — сказала она. — Лучше поработайте немного с нами. Кто хочет убирать мусор с газонов, тому я дам целлофановый мешочек, и мы будем играть, будто вы тоже дворники.

— Нам уже пора в школу, мы вам в другой раз поможем, — сказал один большой мальчик.

— А нам никуда не пора, мы будем играть в дворников! — закричали малыши.

Они схватили целлофановые пакетики и разбежались во все стороны, словно спешили в лес собирать грибы или бруснику.

Гюро взглянула на корпус «Ц». У этого корпуса не было сейчас своего дворника, ни большого, ни маленького. Он был совершенно один, если не считать посаженных вокруг кустов и деревьев.

А потом Гюро гуляла с Тюлинькой и Индивидом, и уж будьте уверены, что Индивид постарался, чтобы у Гюро не было времени вспоминать сырой и тёмный чулан.

Вечером в пансионате Гюро и мама не могли даже играть в лото, они могли только ждать.

— Заседание правления начнётся в шесть, — сказала мама. — Бьёрн думает, что к восьми оно уже кончится.

Гюро легла, но спать ей не хотелось. Маме не сиделось на месте, она ходила взад и вперёд по комнате, изредка поглядывая в окно. Телефонный звонок был отчётливо слышен в их комнате. Он звонил много раз, но никто не стучал к ним в дверь.

И вот наконец шаги в коридоре направились прямо к их комнате. Это была хозяйка пансионата.

— Вас к телефону, — сказала она маме.

Гюро соскочила с постели, сунула ноги в тапочки и выбежала в коридор вслед за мамой.

Мама взяла трубку.

— Это звонит Нюссина мама, — шепнула она Гюро.

— Эрле, мне очень жаль, что всё так получилось, — сказала Нюссина мама. — Понимаешь ли, ты у нас была вторым кандидатом. Первым был один мужчина, он окончил курсы механиков и уже работал дворником. К твоей кандидатуре отнеслись очень неплохо, ведь у тебя такие солидные рекомендации. Два человека из правления были за тебя, но трое настаивали, чтобы у нас работал мужчина. Из них две — женщины, они сказали, что им будет неудобно обращаться за помощью к женщине, даже если она дворник. Я старалась, как могла, но ничего не вышло.

— Что ж поделаешь, — сказала мама. — Спасибо тебе за хлопоты.

В эту ночь Гюро приснилось, будто она мечется по тёмному сырому чуланчику и никак не может найти дверь, чтобы из него выбраться.

Рано утром маме позвонил Бьёрн.

— Здравствуй, Эрле, — сказал он.

— Ты, наверно, уже всё знаешь? — спросила мама. — Сейчас мы с Гюро пойдём наниматься на то место, которое нам так не понравилось.

— Не спеши с этим, — сказал Бьёрн. — Я бы хотел, чтобы ты приехала сейчас в Тириллтопен, надо посмотреть квартиру для дворника в корпусе «Ц». Бывший дворник говорит, что она в полном порядке. Сегодня оттуда увезут последние вещи.

— Какой смысл смотреть эту квартиру, если она досталась не нам? — спросила мама. — Легче от этого не будет. Я уже придумала, как я перекрашу ту комнату.

— А ты всё-таки приезжай, — сказал Бьёрн. — Я не хотел тебе говорить, да уж ладно. Вчера здесь побывал твой соперник, тот, кому досталось это место. К счастью, с женой.

— При чём здесь жена, и почему «к счастью»? — спросила мама.

— Да потому, что ей не понравилась квартира, — ответил Бьёрн. — И ещё ей показалось, что в доме живёт слишком много детей. Боится шума.

— Ну и что? — спросила мама.

— А то, что он отказался от места, — сказал Бьёрн. — Как видишь, иногда есть польза и от привередливых жён!

— Бьёрн, это правда? — тихо спросила мама.

— Безусловно, — ответил Бьёрн. — Конечно, тебе сначала будет трудно, испытательный срок длится весь первый год. Но постепенно всё наладится и пойдёт само собой. Так я жду вас, до свидания!

Мама будто окаменела, она стояла с закрытыми глазами и не шевелилась. Наконец, она открыла глаза и посмотрела на Гюро, словно с трудом узнала её. Потом, схватив Гюро на руки, она побежала с ней по коридору. На маме были тяжёлые уличные туфли на толстой подошве, и Гюро испугалась:

— Тише, мама! — попросила она. — Ведь подумают, что это я.

— А это не ты, а я! — засмеялась мама и, не заметив хозяйку пансионата, налетела прямо на неё.

— Что случилось? У нас пожар? — воскликнула хозяйка.

— Нет! Нет! Просто мы получили квартиру и переезжаем в Тириллтопен, — сказала мама.

— Неужели вы предпочли эту новостройку солидному дому в центре города? — удивилась хозяйка. — В этих новых больших корпусах попадаются всякие люди.

— Вот именно, — сказала мама. — Один такой корпус — это целый мир. Представляете себе, как интересно будет со всеми знакомиться. И не забывайте, Тириллтопен лежит значительно выше остального города, значит, там самый свежий воздух.

Она побежала дальше и теперь натолкнулась на старого Андерсена из пятого номера, который на самом деле был вовсе не такой уж и старый.

— Теперь-то тебе придётся приехать в Тириллтопен. Мы тоже туда переезжаем, — сказала ему мама.

— А я уже был там в субботу, мне захотелось проведать Тюлиньку, — сказал старый Андерсен.

— Почему же ты ничего не сказал нам об этом? — удивилась мама.

— Не мог, это была секретная разведка, — ответил Андерсен. — Зато теперь я уже чуть-чуть знаю Тириллтопен и непременно приду к вам в гости.

— Нам с Гюро очень хорошо жилось здесь, но мы больше привыкли жить в деревне и потому за городом нам будет лучше, — сказала мама.

— А как же отопительная система, ты её уже освоила? — спросил старый Андерсен.

— Не совсем, — засмеялась мама. — Надо поступать на курсы. Я знаю, что мне будет нелегко, но мы всё равно рады. Подожди меня, Гюро, мне надо позвонить в два места.

Сначала мама позвонила хозяйке чуланчика и сказала, что её планы изменились. А потом она позвонила на склад в Гампетрефф, где хранились их вещи, и попросила переслать в Осло всё, что они там оставили. А оставили они много: и большую кровать, и маленькую кроватку, и шкаф, и щёточку для мытья посуды, и тарелки, и трёхколёсный велосипед, который, наверное, думал, что о нём давно забыли. И на складе маме обещали, что всё это прибудет в Осло с первым же грузовиком.

— Сегодня я буду бегать ещё быстрее, чем Индивид, — сказала Гюро.

Когда ей было весело, она всегда бегала быстрее, чем обычно, а так весело, как сегодня, ей уже давно не было.

И она действительно бегала так, что ноги её почти не касались земли, а волосы развевались по ветру.

— Жеребёночек Гюро, быстрый как ветер, — сказала мама и засмеялась.