Хан Кучум: известный и неизвестный

Глава II Сибирское ханство Кучума

Сибирь с ее неисчислимыми и сказочными естественными богатствами, с ее дикой и своеобразной природой производила на кочевников или на русских людей, впервые попавших в эти края, сильное и глубокое впечатление, поражала их воображение, привыкшее к однообразному пейзажу степи или русской равнины. Высокие горы, стремительные и широкие реки с хрустальной водой, могучие леса, обилие пушного зверя, птицы и рыбы, разнообразие трав, тучная земля, диковинные животные и птицы, которые нигде больше не встречались, девственная, не тронутая человеком природа издавна привлекали сюда людей. В самых восторженных выражениях описывали богатства Сибири путешественники и ученые. Известный русский церковный деятель протопоп Аввакум так передал свое восхищение этим краем: «Горы высокие, дебри непроходимые, утес каменный как стена стоит… многое множество птиц, которые как снег осыпают поверхность… рыбы множество, и такой жирной, что нельзя жарить на сковороде: жир все будет; и травы ценные, красивые и благоуханные…»[85]

Кучумова Сибирь, Сибирский юрт, Царство Иртышское, Ciбip хандыгы — по-разному называли Сибирское ханство современники. Почти 40 лет прожил здесь хан Кучум, из них 20 ханствовал, а еще 20 лет вначале утверждал свою власть, а затем боролся с Ермаком и русскими воеводами за ее возвращение. После захвата престола у тайбугинцев в 1563 году Кучум еще семь лет воевал за полное установление своего господства. Все это время он вел кровавую борьбу с непокорной местной знатью и племенными князьями и мурзами, прежде чем добился от них покорности. Местное население и его верхушка не сразу признали Кучума и подчинились его власти. Только военная сила, знатное происхождение Кучума, ссылка на то обстоятельство, что его предки-шейбаниды ранее владели этими землями, а тайбугинцы были их слугами, успокоили в конце концов кочевников и коренных жителей Сибири.

Лишь к 1570–1571 гг. Кучуму удалось объединить под своей властью всю территорию бывшего улуса Шейбани, включая Тюменское ханство шейбанидов на Тоболе, Сибирский юрт тайбугинцев на Иртыше, небольшое ханство легендарного Сары-Каска-хана на Есилё при впадении в Иртыш с центром в Кызыл-Туре, и создать более или менее единое государство со столицей в Искере (Кашлыке). Ханство занимало теперь огромный регион в Приуралье, Западной Сибири и Северном Казахстане, по площади равный территории Франции. Уральские горы были естественной границей между Сибирским ханством и Московской Русью. Государство Кучума располагалось в виде большого треугольника, один угол которого находился на Тоболе, другой — на Иртыше, а вершина упиралась в низовья Оби.

На западе Сибирское ханство соседствовало с Ногайской Ордой в районе Уфы, граница между ними проходила по реке Орь при впадении в Яик, на Урале — с Казанским ханством, на северо-западе по реке Чусовой граничило с Пермью. На севере земли нового государства простирались до самого Обского залива, а на юге, в верховьях Тобола и Есиля, соприкасались с Казахским ханством. Фактически власть Кучума распространялась еще дальше: на юго-востоке между Иртышем и Обью до барабинской степи, а на западе — до владений Строгановых. Таким образом, Сибирское ханство Кучума занимало огромную территорию от восточных склонов Уральских гор до Оби и Иртыша[86].

Сибирский юрт Кучума представлял из себя государство, объединившее кочевое и полукочевое тюркское и оседлое местное угорское население, в его состав вошли владения полунезависимых князей, мурз, беков, биев, тарханов и огланов, подчинившихся новой верховной власти. Все население ханства разделялось на две части: на массу зависимых, так называемых «черных людей» («кара ха-льпс» или «кыстым»), плативших ясак хану и своим князьям, и на довольно многочисленную группу господствующей феодальной верхушки «тарханов», состоящую из всевозможных мурз, беков, огланов и пр. Опорой Кучума стала аристократия тюркоязычной кочевой массы, а также пришедшие с ним ногайцы и бухарцы. К ним примкнула также племенная знать остяков (ханты) и вогулов (манси), принявшая ислам.

Центрами этих небольших улусов являлись городки и крепости, где находились ставки князей и мурз, через которых Кучум осуществлял свою власть над подчиненным ему ханством. Эти мелкие феодальные владения возглавляли, как правило, потомки местных тюркских племенных и родовых вождей, получивших власть по наследству от своих предков. Однако и сам хан Кучум за верную службу мог также пожаловать своим есаулам и приближенным отдельные улусы, городки, крепости и юрты (т. е. небольшие поселения). Так вокруг Кучума сложилась значительная группа местной знати, тесно связанная с ним служебными, родственными и другими связями.

В документах и источниках упоминаются, например, имя Бабасан-мурзы, владения которого расположились на западе ханства по Тоболу, улус князя Жапанши на реке Тура; на этой же реке находился городок, которым управлял брат самого Кучума, отдельное владение было и у племянника хана Мухаммед-кула. Есаулу Алышаю принадлежали города по рекам Тобол, Тура и Есет на западе ханства, на месте современного Кургана находилось древнее тюркское городище Шубар-кала, а также городки Явлу-Тура, Кыныр и др. Выше Искера располагались земли Аттик-мурзы, а рядом со столицей находился улус приближенного хана — Карачи; в устье Вагая стоял городок Касым-тура, выше — поселение мурзы Бегиша. Потомкам Сары-Каска-хана принадлежало небольшое владение при впадении Есиля в Иртыш, дальше по Есилю располагались улусы мурзы Шангула, Шын-мурзы Жусупова, а также юрты Орыс, Тогыз и Сыпра с городком Куллары.

Вниз по Иртышу, к северу, находились владения местных князей остяков и вогулов. Среди них известны имена Лабуты, правившего на реке Тавда, Кашука, Демьяна, Бояра, Самара. Некоторые из них властвовали так далеко от столицы ханства, что скорее были не вассалами, а союзниками Кучума, как например, князь Воня — глава Пегой Орды на Оби. Они поставляли хану ясак и по его требованию спешили со своими воинами в ставку для участия в войнах и набегах Кучума.

К Кучуму в момент его наивысшего могущества поступали на службу князья и мурзы из Казани, Астрахани, Ногайской Орды, Казахского ханства, Бухары и Ургенча, Туркестана и Ташкента, Саурана и других мест. Многие из них приходили со своими улусами и людьми, получали от хана новые территории, пополняя его служилую знать[87]. Так постепенно вокруг Кучума сложился разнообразный по составу слой феодальной знати — беки, мурзы, тарханы, князья, огланы, есаулы, бывшие его социальной опорой в управлении государством.

Основным населением ханства являлись сибирские казахи — местное кочевое тюркоязычное население, проживавшее здесь с давних пор. Тюрки-кыпчаки смешались с потомками древних угров-сыпыров, с пришедшими сюда завоевателями-монголами, ассимилировали их. В этногенезе сибирских казахов приняли участие и бежавшие в Сибирь казанские татары, а также башкиры и ногайцы, местные угорские племена. Жители ханства разговаривали на языке кыпчакской группы тюркских языков. Князья остяков и вогулов приняли ислам и мусульманские имена: Аблай-Керей, Жусуп, Аксеит и т. п. Основное население называло себя по-разному: жившие по р. Тобол — «тоболик», по р. Тара — «тарлик», в степи между Иртышом и Обью — «бараба», пришедшие с юга — «бухарлык», проживавшие на р. Бейль — «есильские»[88], а также «чаты», «эуштинцы», «теренинцы» и др.

Основу общественной организации заложили родовые отношения, население проживало в аулах и «юртах» — т. е. большими семьями. Эти семьи объединялись в улусы во главе со своими князьями или назначенными есаулами.

Жители земель, принадлежавших селькупам, остякам и вогулам, делились на «сотни» во главе с сотниками, где сотня являла собой главную административную единицу. В поселениях назначались дополнительно пятидесятники и десятники, которые отвечали за сбор ясака, отправку воинов на помощь хану и т. п. Сибирским казахам знакомо было и домашнее рабство; ему подвергались в основном военнопленные, использовавшиеся в домашнем хозяйстве.

Сибирские казахи, т. е. местное тюркоязычное население (племена аргын, кыпчак, найман, жалаир и др.), вели полукочевой образ жизни, занимались в основном скотоводством, разводя овец, коров, лошадей и верблюдов. Но скота содержали не много. Главным поставщиком издавна были Ногайская Орда и Казахское ханство, располагавшие громадными стадами и табунами. Самых породистых лошадей для хана, его приближенных и нукеров пригоняли из Бухары и Хивы.

В поймах рек Тобол, Есиль и Иртыш практиковалось и земледелие. В городках занимались гончарным производством, ткачеством, плавили и обрабатывали металл, изготавливали из него оружие, необходимые орудия труда, котлы, таганы. Главным занятием остяков и вогулов оставались охота и рыболовство, собирательство и примитивное земледелие.

Население ханства обязано было платить дань — «ясак» — своим князьям и верховному правителю. С наступлением весны из Искера во все концы ханства разъезжались ханские есаулы и даруги для сбора ясака. Помощь им оказывали местные мурзы и беки. Для бесперебойного поступления дани брали в заложники кого-нибудь из представителей местных племен и народов, т. е. в «аманаты». От ясака освобождались только те мурзы и князья, кто имел звание «тархан», такое право распространялось и на их потомков. Ясак состоял из определенного количества пушнины, разных мехов, шкур зверей, кожи, скота, рыбы, оружия, коней, драгоценных камней, золота и серебра в слитках, ткани, меда и т. п.

Самой дорогой частью дани считалась сибирская пушнина, меха соболя, лисицы, белки, медведя, куниц, бобров, горностаев и других пушных зверей, высоко ценимые на мировых рынках того времени в Европе, Азии и Руси. За сибирской пушниной приезжали персидские, бухарские, турецкие, грузинские, армянские, крымские купцы и торговцы, за нее хорошо платили на рынках Ближнего Востока, Бухары и Хивы, других стран. Ценной статьей ясака считалась также охотничья птица: соколы, кречеты, ястребы, — которая поставлялась в дворы правителей того времени. Сказочные богатства Сибири позволяли хану Кучуму и его близким обогащаться за счет ясака, а сам хан был, наверное, одним из самых богатых людей своего времени, его без преувеличения можно было назвать «Сибирским Крезом».

Сбор ясака был настолько четко организован Кучумом, что русские после завоевания Сибири не стали ничего менять и воспользовались его техникой обложения данью местных народов, только повысили ее размер.

Опорными пунктами власти Кучума и его мурз были укрепленные поселения, которые располагались на стратегически важных путях сообщения: в устьях рек, на караванных дорогах, у водных переправ. Столицу ханства Искер со всех сторон прикрывали и окружали городки его приближенных, являвшиеся военно-административными центрами улусов.

По Иртышу Искер защищали Сузге-Тура и Бесик-Тура, Чувашев городок, городок мурзы Аттика, городище Абалак, где находилась любимая летовка хана, ставка его главного визиря Карачи. В устье реки Вагай расположился городок Касым-Тура, в устье Есиля — Кызыл-Тура, поселения мурзы Бегиша и есаула Кайдаула. На западе, у рек Тура, Тавда, Есет, также стояли городки его мурз и беков: Жапанши, Шубар-Тура, Жангы-Тура, Кыныр и другие. На земле остяков и вогулов располагались около 40 поселков местных князей. Самым крайним жилым пунктом на западе ханства являлся Тарханский городок на Тоболе, а с востока, на Иртыше, — Куллары. Все они были окружены земляными валами и деревянными стенами, но это слабо защищало их от нападения недругов.

Столица ханства — город Искер стоял на правом высоком берегу Иртыша, у впадения в него Тобола. Он занимал очень выгодное стратегическое положение в ханстве, находясь почти в самом центре и прикрытый со всех сторон поселениями местных князей. Возвышаясь в точке слияния Тобола и Иртыша, Искер мог легко контролировать не только все движение по ним, но и выход в Обь, то есть на главную транспортную дорогу Сибири. Кроме того, столица оказалась почти на самой этнической границе между тюркским и остяцко-вогульским населением государства, что позволяло успешно осуществлять управление обеими частями. И еще одна немаловажная деталь: Искер встал в северной точке старинной караванной дороги из Средней Азии в Москву и на восток, в Китай и Монголию, что было выгодно для развитая торговли и межгосударственных связей. Окрестности города изобиловали пастбищами, лесом, охотничьими угодьями, рыбой, птицей, разной дичью и т. п. Лучшего места для столицы нельзя было сыскать, наверное, во всей Сибири. Искер таким образом являл собой в то время влиятельный и сильный центр Сибирского ханства Кучума, предмет его постоянной заботы и внимания.

Город был окружен тройным валом оборонительных сооружений, причем каждый из них был выше другого, а между валами находились рвы, заполненные водой. Искер не поражал размерами, но здесь располагалась ставка самого хана, его близких слуг и родственников. В центре столицы возвышалась деревянная мечеть, а на берегу Иртыша — кирпичный ханский дворец. В крупных кирпичных и деревянных постройках внутри защитного кольца жила знать, воины и нукеры самого хана, останавливались купцы и торговцы. Недалеко от Искера, на Саусканском мысу, находилось древнее кладбище, где хоронили знатных людей государства.

Простые жители города обитали в землянках и глинобитных мазанках за крепостными стенами. Они обслуживали семьи хана и его приближенных, занимались рыболовством и земледелием, разводили скот, знали металлургию, ткацкое и швейное дело, кожевенное производство. Археологические находки говорят о довольно высокой степени развития этого города, стоявшего на пересечении караванных и водных дорог Сибири[89].

В окрестностях Искера был разбросан целый ряд небольших деревянных поселений, дворцов и замков, где жили жены хана с детьми, его близкие родственники. Так, выше Искера по Иртышу находился городок Сузге-Тура, где жила самая любимая супруга хана прекрасная Сузге, дочь казахского султана из есильских степей. А ниже столицы, в Бесик-Тура, обитала ее соперница, дочь местного мурзы Даулет-бая. Каждая из жен Кучума жила в отдельном поселении, специально построенном для нее.

Но в военном отношении Искер был весьма ненадежен и не смог бы выдержать длительной осады: реку Сибирку, которая протекала через город и снабжала его водой, легко было перегородить и направить в другое русло, оставив защитников без воды. Уязвимость Искера и явилась впоследствии главной причиной того, что Кучум не стал оборонять город от казаков Ермака, а оставил его.

Подводя итоги, отметим, что в целом в Сибирском ханстве Кучума выросло немало оседлых поселений, городков и крепостей, появление которых привело к развитию общественных отношений, подъему экономики, оживлению торговли и росту населения ханства.

Государственное устройство Сибирского ханства напоминало структуру государства кочевых узбеков Абу-л-Хайр-хана или Ногайской Орды, но с заметным влиянием тогдашнего Бухарского ханства, возглавляемого покровителем Кучума из династии шейбанидов Абдуллой-ханом II (1557–1598 гг.).

Опорой хана на местах были племенные и родовые улусные князья, мурзы, беки и тарханы, которые управляли отдельными владениями в разных концах ханства. Свои улусы они получили либо в качестве наследства, либо от Кучума за верную службу. Хан мало вмешивался в их внутренние дела, поручив им главным образом сбор ясака и мобилизацию воинов для набегов и защиты границ ханства от внешних врагов. Известны такие имена князей сибирских, как Токаш, Тонн, Кожбахтый, Абага, Ашкеней, Басандай и другие.

Значительную роль при дворе играла родовая и местная знать. При государе действовал своего рода «диван»— высший орган, где обсуждались и решались все важнейшие задачи государственной жизни. Вторым человеком в ханстве являлся его главный визирь — Карача, на которого были возложены вопросы государственного управления. Благодаря своему высокому положению карача обладал и большим богатством, и наиболее крупным и сильным улусом вблизи столицы с укрепленным городком. Измена Карачи в период борьбы с Ермаком сильно подорвала позиции хана и привела к падению его власти. Кроме Карачи, в окружение Кучума входили и советники — «аталыки», знатные люди бухарского или ногайского происхождения, без которых Кучум не принимал важных решений. На аталыков возлагались более обширные функции, чем просто воспитание многочисленных детей хана. Таких советников имели и улусные мурзы и беки.

Для реализации решений, принятых на ханском совете — «диване» у Кучума существовали специальные люди — даруги или есаулы (от монгольского «йасавул»). Они были как бы домашними слугами хана, их главными задачами являлись сбор ясака, подсчет военной добычи, исполнение разного рода поручений административного характера. Известны есаулы Кучума, такие как Алышай, Кирпик, Токтамыс, Есенгельды, Жанбулат, Сейткул, Мамык, Кызылбай, Кайдаул Байсеитов и другие. Некоторые из них позже перешли на службу к царским воеводам и поэтому сохранили под собственным управлением свои земли.

В административный аппарат хана входили также «казн» — судьи, «жаршы» — глашатаи ханских указов и «бии» — управители родов.

На вершине этой пирамиды власти находился сам хан Кучум — представитель династии шейбанидов на сибирском троне. После переворота 1563 гада, когда Кучум захватил власть в ханстве, никто не осмеливался оспаривать его положение верховного правителя Сибирского юрта; потомок самого Чингиз-хана имел на это право. Однако улусные мурзы и беки служили ему, пока он был удачлив; когда же Кучум лишился власти, с таким трудом созданное им государство тут же распалось; многие князья не только покинули его, но даже перешли на сторону врага ради сохранения своих территорий и власти. Такова судьба всех кочевых и полукочевых феодальных государственных образований, не имеющих прочных связей и державшихся лишь на авторитете сильного государя. Феодально-родовая аристократия после первых же военных неудач Кучума переметнулась на сторону его врагов — Ермака и царских воевод.

Так, мы уже упоминали, что в трудную минуту от Кучума откочевали его главный визирь карача; другой сподвижник, Шын-мурза Жусупов, уехал даже в Москву вместе со своими близкими; вскоре за ним последовали Елюбай-мурза и тайбугинец Сенбахта Тагин, из давней неприязни к Кучуму предательски выдавший Ермаку главного военачальника хана, его племянника Мухаммед-кула. Мурза Елыгай из древнего местного рода Сары-Каска-хана привел в дар Ермаку даже собственную красавицу-дочь, чтобы сохранить свою жизнь и земли, а есаул Кайдаул нанялся на службу к русским воеводам в Тобольске. И таких примеров было немало.

Хан Кучум разделил трагическую судьбу многих прежних владетелей Великой Степи, живших до него: эмира Ногая, темника Мамая, хана Токтамыса, бия Едыге, — брошенных своими близкими и подданными в минуту поражения.

Для укрепления своей власти Кучум прибег и к такому испытанному средству, как династические браки, расширяя тем самым круг своих союзников. Вскоре после прихода к власти он женился на дочери влиятельного мурзы Даулет-бая, жившего недалеко от Искера в городе Бесик-Тура, и этим укрепил родственные связи с местными князьями. Через несколько лет Кучум совершил поездку в Казань и привез оттуда новую жену — дочь бывшего казанского хана Мурата; брак обеспечил ему поддержку правящих кругов Казани, хотя и потерявшей свою независимость, но все еще авторитетной в мусульманском мире. Затем Кучум женился на дочери местного мурзы Шеге, которого вскоре сделал своим аталыком.

Важное внимание Кучум уделял укреплению дружественных связей с южным соседом — набирающим грозную силу молодым Казахским ханством. О красавице Сузге мы уже говорили. Старший брат Кучума Ахмет-Керей был также женат на дочери одного из самых влиятельных казахских султанов, а затем и хана — Шыгая (1580–1582 гг.). Таким образом, Кучум обеспечил себе более или менее мирные взаимоотношения и с Казахским ханством.

С далеким расчетом Кучум женил и своих сыновей, выдавал замуж дочерей. Старший сын Али-султан был женат на красавице Ханзаде — дочери ногайского князя Дин-Ахмета; другой наследник. Канай-султан, взял в жены Данай — дочь ногайского князя Уруса. Все они были потомками знаменитого бия Едыге, повелителя и основателя Ногайской Орды. Старшую дочь Кучум также выдал за ногайского князя Ак-Мырзу. Этими браками он постарался упрочить связи с могущественными мурзами Ногайской Орды[90]. Свою вторую дочь, Нал-Ханишу, Кучум отдал в жены прибывшему из Бухары известному мусульманскому проповеднику, сеиду Дин-Аулходже, и она родила этому потомку пайгамбара Мухаммеда трех сыновей, которые впоследствии жили при русских в Тобольске и Таре и служили им. Династические браки помогли Кучуму значительно укрепиться на сибирском престоле, приобрести новых союзников, упрочить свое положение в ханстве, возвыситься в глазах местных князей и беков.

Немаловажное значение в укреплении своей власти в ханстве, идеологическому обеспечению ее Кучум придавал распространению ислама среди своих подданных. Правившие до него в Сибири тайбугинцы мало занимались пропагандой мусульманства: оно оставалось религией правящей верхушки, в то время как основная масса кочевых жителей по-прежнему была язычниками, а остяки и вогулы поклонялись своим идолам и шаманам. Ислам как единственная и господствующая религия должен был сплотить все народы Сибири под главенством хана, чтобы ему легче было управлять государством, объединившим разные этносы: тюрков-кочевников, местные угорские племена остяков, вогулов и других.

Однако здесь Кучума подстерегали трудности. Если правящая верхушка ханства, племенная и родовая аристократия не особенно сопротивлялись введению ислама, а вожди остяков и вогулов сразу приняли мусульманскую веру, то среди основного населения, особенно в среде угорского происхождения, ислам пришлось вводить силой, для чего Кучум не раз обращался за помощью к высшим кругам Бухары и Ургенча — исламистским центрам Маверраннахра. До Кучума мусульманство в Сибири распространялось в основном из Казани. Так, в Тюменском ханстве ислам пустил корни уже в конце XV века, поначалу среди феодальной знати. Но окончательное торжество этой религии в Сибири связано с именем хана Кучума.

В 1572 году Кучум направил посольство к бухарскому хану Абдулле с просьбой прислать шейхов и сеидов для пропаганды ислама в Сибири. В Бухаре сибирские послы были приняты Абдулла-ханом, который немедленно дал указание о снаряжении исламских миссионеров в Сибирь для обращения местных народов в истинную веру. Было решено отобрать их в Ургенче, куда и последовали послы Кучума с письмом от бухарского хана[91]. В своем послании правителям города Абдулла-хан приказывал направить в Сибирь известных проповедников Жарым-сеида и Шербети-шейха, полностью возместить их расходы на поездку и проводить с почетом и уважением, дав в спутники 10 человек из хороших людей.

В Ургенче оказалось немало желающих отправиться в богатую Сибирь вместе со святыми шейхами, так как это давало возможность миссионерам заодно и обогатиться. Жарым-сеид и Шербети-шейх с ахунами, слугами и другими людьми — всего 500 человек — прибыли в Бухару к хану Абдулле, где их приняли с почетом и уважением, напутствовали в дальнюю дорогу. Из Бухары миссионеры уже с караваном в 1000 человек направились в Сибирь. В составе отряда были не только святые люди, проповедники и торговцы, но и воины для охраны каравана и оказания помощи Кучуму в этом благородном деле. По прибытии бухарско-ургенчской миссии к Иртышу сам хан встретил посланцев на левом берегу реки с большим почетом. Кучум сразу приблизил к себе Жарым-сеида и сделал его своим хакимом, т. е. сеиду было оказано большое доверие не только как духовному лицу, но и как администратору. Однако первая духовная миссия из Бухары оказалась малоуспешной. Феодально-родовая знать ханства приняла мусульманскую веру, надеясь на сохранение власти и привилегий, а рядовая масса не желала расставаться со своими языческими идолами и баксы, сопротивлялась введению новой религии, причем немалая часть проповедников была просто-напросто перебита ими. Жарым-сеид через два года скончался в Сибири, а Шербети-шейх вернулся в Ургенч.

В 1574 году Кучум вновь направил посольство в Бухару с письмом, в котором просил Абдуллу-хана: «Подле нас нет людей ни для священных повелений, ни для наставления в вере — пусть пришлют еще потомков Сейида и Шейха». По указанию Абдуллы-хана из Ургенча в Сибирь было решено направить племянника покойного Жарым-сеида, уже известного нам Дин-Аул-ходжу для продолжения святого дела своего дяди. В состав миссии был включен и старший брат Куч ума султан Ахмет-Керей с отрядом бухарских воинов. Вскоре по приезде новых миссионеров хан Кучум выдал замуж за Дин-Аул-ходжу свою дочь Нал-Ханишу — так ходжа стал одним из влиятельных людей в ханстве. Одни источники сообщают, что по прибытии старшего брата Кучум уступил ему власть в ханстве, другие утверждают, что Ахмет-Керей и Кучум правили совместно[92]. Видимо, таково было мнение бухарского двора, который, возможно, больше доверял Ахмет-Керею как более опытному и надежному правителю, получившему соответствующее воспитание в высших кругах Бухары.

Через несколько лет в Сибирь опять прибыл Шербети-шейх с новыми проповедниками, и дело распространения ислама среди коренных жителей края пошло успешнее. Торжество новой религии было ознаменовано установлением культа 300 местных святых шейхов, которые якобы еще задолго до Кучума распространяли в Сибири мусульманство и погибли мученической смертью от рук неверных. Были найдены могилы некоторых из этих канонизированных святых, сооружены пышные мавзолеи, ставшие местом поклонения и паломничества для жителей Сибири. Внедрение в Сибирь ислама позднейшая легенда связала с именем популярного бухарского святого — Бахауддина, основателя наиболее известного суфийского ордена Накшбанди[93].

После официального введения в ханстве ислама суннитского толка мусульманские проповедники остались жить в Сибири, создав ближайшее окружение и опору хана Кучума. Они принимали активное участие в управлении духовными и государственными делами.

Сложившаяся вокруг Кучума бухарская колония способствовала и расширению торговых связей Сибири с окрестными народами и государствами, прежде всего со Средней Азией. Купцы и торговцы играли теперь немаловажную роль в государстве Кучума, выводя Сибирское ханство на международную арену. Караванные пути из Сибири в Среднюю Азию шли через казахскую степь. Идти приходилось долго, нередко дорога занимала месяц-полтора. Один путь шел из Искера через реку Вагай на юг, до местности Атбас, далее до урочища Шамши-Карагай на реке Есиль, через горы Улытау по реке Сары-су; затем, перевалив через горы Каратау, караваны выходили к Саурану, от него двигались к Туркестану, потом к Сыр-Дарье, оттуда, переправившись через бурную реку, направлялись к местности Торт-куду к и далее через пески выходили к Бухаре[94]. Из Бухары дорога вела в Хиву и Ургенч.

Другой путь из Сибири на юг шел вдоль Иртыша, его правого берега, до современного Омска, Затем переправа на левый берег и путь через верховья Есиля. Еще одна дорога в Бухару вела из Чимги-Тура через небольшой городок Явлу-Тура, потом к Шубар-кале, где русские позже построили крепость Царево городище (ныне г. Курган), далее караван шел степью до Есиля, после переправы — знакомой Туркестанской дорогой. Таким образом, Сибирь имела давние караванные пути сообщения со Средней Азией, и все они проходили через казахскую степь.

Из Средней Азии в Сибирь везли в основном предметы восточной роскоши: различные шелковые и бумажные ткани, типа бархата и атласа, одежду (халаты, кушаки), обувь и т. п., различные украшения, бухарские, хорасанские ковры, оружие (в частности, знаменитые бухарские луки), гончарную посуду, а также лекарства и многое другое. Среднеазиатские купцы служили и торговыми посредниками между Сибирью и кочевниками казахской степи и ногайских улусов, пригоняя в Искер табуны степных коней, стада овец, верблюдов; привозили из Кашгара предметы китайского производства: например, фарфоровую посуду; при археологических раскопках Искера находили позже и арабские монеты, что говорило и о связях с Ближним Востоком.

Из Сибири вывозили главным образом пушнину — драгоценные меха соболей, лисиц и других зверей; ценились восточными правителями и сибирские охотничьи кречеты, соколы и ястребы. Так, Абдулла-хан неоднократно просил Кучума прислать ему хороших охотничьих птиц. Важную роль в торговле Сибири со Средней Азией играл город Сауран на Сырдарье, через который шли караванные дороги в Бухару, Хиву и Самарканд. Интересно отметить, что торговые связи Средней Азии и Сибири не прервались даже и после падения Кучума. Торговые караваны по-прежнему ходили в Сибирь, в кочевья Кучума и его близких, а затем направлялись в русские крепости Тобольск, Тару, Тюмень, шли дальше за Урал. Для среднеазиатских купцов было безразлично, кто у власти в Сибири, — главное заключалось в получении баснословной прибыли и доходов от продажи сибирских богатств. Поэтому бухарский двор был готов пожертвовать и самим Кучумом, если его торговым интересам что-нибудь угрожало. Так оно и вышло позже, когда Ермак захватил Искер: несмотря на просьбы Кучума о военной помощи, бухарский хан Абдулла отказал ему в этом. Среднеазиатское купечество помогло Кучуму захватить сибирский трон, однако оно же и бросило его на произвол судьбы, когда он лишился власти.

Помимо Средней Азии, Сибирское ханство имело торговые сношения с Москвой и Казанью, в Казани были даже специальные «Тюменские ворота», через которые шла оживленная торговля с Уралом и Сибирью. Казанское купечество, как и среднеазиатское, было заинтересовано прежде всего в сибирских мехах и драгоценных камнях.

При Кучуме в Сибири сложилась многочисленная и влиятельная бухарская колония: проповедники ислама, различные духовные лица — шейхи, сеиды, ахуны, абызы, святые и т. д., — купцы, торговцы, воины, ремесленники, придворые слуги и прочие выходцы из Бухары, Ургенча, Хивы и Саурана. Они помогли Кучуму укрепить его власть, наладить управление государством, вошли в его ближайшее окружение. Поэтому связям с Бухарой Кучум всегда придавал важное значение[95]. Присланный Абдуллой-ханом проповедник Дин-Аул-ходжа был не просто духовным лицом, но как бы полномочным представителем и доверенным лицом бухарского хана при дворе Кучума. Не случайно именно за него Кучум выдал свою дочь Нал-Ханишу, ведь Дин-Аул-ходжа не уехал, как другие проповедники, а остался жить в Сибири. Он не раз ездил из Сибири в Бухару и обратно, возил письма и грамоты, был как бы главным дипломатом Кучума, совершая «челночные» визиты на родину и выполняя поручения двух дворов.

Не меньшее внимание хан Кучум уделял и дружественным отношениям с правителями Ногайской Орды, в особенности ее восточной части — Алтыульской Орды, кочевавшей к востоку от Эмбы. На это были направлены и заключенные им династические браки, и тактика торговой политики. Но не всегда взаимоотношения Кучума и ногаев оставались дружескими — случались периоды обоюдных войн и набегов. Даже тогда, когда Кучум бежал из Искера и скитался в степях, он не переставал нападать на ногайские улусы. Посредником в такие периоды выступал бухарский хан Абдулла. Так, когда Кучум захватил землю, принадлежавшую влиятельному ногайскому князю Аулие-мырзе, и между ними разгорелась вражда, Абдулла-хан обратился с посланиями в адрес обоих, призывая прекратить междоусобицу, помириться и совместно выступить против русских, иначе они «вас поодиночке разобьют» и «вас кафири осилют и обесчествуют»[96]. Несмотря на всяческие миротворческие усилия Абдулле-хану примирить Кучума и Аулие-мырзу так и не удалось, ногайцы позже отомстили хану убийством, когда он бежал к ним после разгрома казачьими отрядами.

Неровно складывались взаимоотношения между Кучумом и казахскими ханами. Население Ногайской Орды, Сибирского и Казахского ханств было одно — кочевые родственные тюркоязычные племена, только входившие в состав разных государств. Им нечего было делить — широкой степи всем хватало: и аргынам, и кыпчакам, и найманам, и карлукам, и канлы, и жалаирам, и другим племенам и родам. Но власть никак не могли поделить их правители: ханы и султаны, мурзы и беки. После ухода шейбанидов в Среднюю Азию казахские ханы считали себя законными хозяевами степи от Иртыша до Яика и Едиля, от Южной Сибири до Сырдарьи. С этим не могли мириться сибирские ханы и ногайские князья, поэтому в степи не прекращалась междоусобная борьба.

Правление Кучума совпало с правлением ханов Хак-Назара (1538–1580 гг.), Шыгая (1580–1582 гг.) и Тауекеля (1586–1598 гг.), заложивших основы могучего Казахского ханства. Ему приходилось считаться со своими воинственными соседями. Вскоре после прихода к власти Кучум ввязался в войну с Хак-Назаром, но безуспешно. В 1570 году он сообщал царскому послу Ивашке Поздееву, что ведет борьбу с казахским ханом, причем Кучум не был уверен в благоприятном для него исходе: «Ныне деи дань сбираю Господарю вашему царю и великому князю послов пошлю, а нынеча деи мне война с казацким царем, и одолеет деи меня царь казацкий и сядет на Сибири, ино и тот Господарю дань учнет не давати»[97].

К счастью для Кучума, в 1580 г. Хак-Назар был убит и угроза вторжения казахских войск миновала. На трон взошел престарелый хан Шыгай, который первоначально был вынужден пойти на услужение к бухарскому хану Абдулле. Кучум решил воспользоваться этим обстоятельством и укрепить связи с новым ханом. Видимо, по его подсказке старший брат Кучума Ахмет-Керей взял в жены одну из дочерей Шыгай-хана, тем самым сибирские и казахские ханы породнились, клятвенно пообещав больше не нападать друг на друга.

Однако мир длился недолго. Источники сообщают, что Ахмет-Керей плохо обращался со своей женой, издевался над ней и унижал, несмотря на ее ханское происхождение. Одним словом, совместной жизни у них не получилось, как и в любом браке по расчету. Дочь постоянно жаловалась отцу на свою невыносимую жизнь, и разгневанный Шыгай-хан искал удобный случай отомстить неблагодарному зятю. Он послал своих верных нукеров в Сибирь с тайной целью убить Ахмет-Керея. Те прибыли к Иртышу в окрестностях Искера — на их счастье Ахмет-Керей в это самое время охотился на другой стороне реки. Увидев среди охотников Ахмет-Керея, нукеры закричали ему, что прибыли от Шыгая с письмом и попросили быстрее переправиться в лодке на их берег. · Ничего не подозревавший Ахмет-Керей перебрался через Иртыш без охраны, один, и был сразу же схвачен казахскими джигитами. Попавшего в ловушку брата Кучума на глазах его спутников, оставшихся на той стороне реки, привязали к хвосту лошади и пустили вскачь; сами же шыгаевские нукеры скрылись. Через несколько дней в степи люди хана нашли только разодранное в клочья мертвое тело Ахмет-Керея[98]. Кучум, конечно, не простил Шыгай-хану коварное убийство своего брата: вражда между ними еще более обострялась.

Став ханом, Кучум установил добрососедские отношения с Казанью. Хотя Казанское ханство и было уже захвачено Московской Русью, в глазах мусульман Сибири и Поволжья Казань по-прежнему оставалась главным оплотом веры, идейным вдохновителем борьбы за ислам. Поэтому через два-три года после прихода к власти Кучум совершил поездку в Казань, завязал отношения с тамошними сеидами и другими духовными лицами и получил, видимо, от них благословение на священную войну с неверными русскими. Итогом поездки стало бракосочетание Кучума с одной из дочерей последнего казанского хана Мурата.

Кучум пытался также установить тесные связи с крымскими ханами династии Гиреев — также потомками Чингиз-хана, а через них и с султанской Турцией. Крымское ханство в то время являлось главным военно-политическим центром тюрко-мусульманского мира, противостоявшего агрессивной политике Московской Руси, к этому времени сумевшей захватить Казань и Астрахань. Есть сведения, что Кучум просил у крымских ханов и огнестрельное оружие, и пушки для борьбы с русской агрессией[99]. Но из-за дальности расстояний Кучуму не удалось наладить прочных связей с Крымом, заручиться его военной помощью. Однако свои отношения с Москвой он строил, исходя из политики Крыма, поддерживая нападения крымских ханов на Москву.

Первостепенное значение во внешней политике Кучума имели взаимоотношения с Москвой. Захват Русью в 1552 году Казани и в 1556 году Астрахани приблизил границы Московского государства к Уралу, нависла угроза и над Сибирью. Это вызвало недовольство правителей Крыма и Бухары как двух оплотов исламского мира, выдвинуло перед ними задачу остановить дальнейшее продвижение Руси на Восток. Их надежды по решению этой задачи были связаны с Кучумом.

После прихода к власти Кучум поначалу выжидал, маневрировал, не шел на обострение отношений с Москвой, старался выиграть время для упрочения своих позиций в ханстве. Поэтому он всеми силами стремился сохранить мир, даже обратился с просьбой к ногайскому князю Исмаилу выступить посредником в переговорах с царем Иваном IV. Москва также была заинтересована в сохранении нормальных взаимоотношений с новым сибирским государем, в мире на восточных границах государства, пока шла тяжелая Ливонская война со Швецией и Польшей за выход к Балтийскому морю. В марте 1569 года Иван IV прислал Кучуму грамоту с призывом признать власть Москвы и платить дань, как прежде платил Жадигер.

1569 год был тяжелым для Московского царства. Весной крымский хан Даулет-Гирей, объединившись с турецкими войсками, совершил поход на Астрахань, обстановка на юге складывалась крайне напряженная[100]. В этих условиях Иван IV предпочел сохранить мир с Ногайской Ордой и Сибирским ханством.

Трудное внутреннее положение удерживало Кучума от военной помощи Крыму, поэтому он тоже решил пока поддерживать мирные отношения с Москвой. В декабре 1569 года Кучум прислал свой) первую грамоту Ивану IV, которая начиналась такими словами: «Бог богат! Вольный человек Кучум-царь, великий Князь — Белый царь». Далее хан предлагал царю помириться, начать переговоры о дружбе, как их отцы и деды, обещал освободить пленных, платить дань, выражал готовность признать Ивана IV «братом старейшим» (но не господином своим), сообщал, что ведет тяжелую войну с Казахским ханством.

Несмотря на свое нелегкое положение, Кучум вел себя с Иваном IV довольно высокомерно, в частности писал ему: «И ныне похошь миру — и мы помиримся, а похошь воеватися — и мы вбюемся»[101]. Тем не менее прислал в Москву двух послов, Таймаса и Айсу, с грамотой, уплатил дань в 1000 соболей и даже обещал принять русское подданство. Посольство должно было подготовить текст присяги Кучума о верности Москве и уплате дани, ее размерах и сроках.

Перелом во взаимоотношениях с Москвой наступил в том же 1571 году. Кучум прислал свою вторую грамоту Ивану IV, которая начиналось такими словами: «Крестьянскому Белому Царю и великому князю всея Русин. Кучум-Богатырь, царь — слово наше»[102], — что было из ряда вон выходящим, как будто Иван IV являлся его подданным. Однако в Москве были вынуждены, скрепя сердце, смириться с подобным тоном грамоты: весной 1571 года Даулет-Гирей совершил неожиданный набег на Русь и в мае всего за три часа полностью сжег Москву; царь бежал из столицы. Далее Кучум подтверждал свое согласие быть под покровительством Москвы и уплачивать дань в прежнем объеме. Москва осталась довольна таким решением Сибири, было срочно снаряжено посольство к Кучуму с царской грамотой, в коей говорилось: «Сибирские земли начальнику Кучуму-царю милостивое слово». Царь соглашался принять Сибирь под свое подданство; Москва хотела мирными, дипломатическими средствами присоединить ее к Руси, оградить от проникновения западных стран, поскольку в это время немцы, англичане, голландцы уже начали проявлять повышенный интерес к Сибири и ее богатствам, искать пути сближения с правителями Сибирского ханства. Из Москвы в Сибирь с грамотой, скрепленной золотой царской печатью, выехал посол Третьяк Чубуков.

Однако обстановка. и планы Кучума изменились. Его послы, вернувшись из Москвы, сообщили о разорении русской столицы, бегстве царя, тяжелых поражениях и потерях в Ливонской войне, усилении агрессивности крымских татар, за спиной которых стояла Турция. Все это было в интересах Кучума, не желавшего усиления позиций Руси на Урале и в Сибири, искавшего повод освободиться от унизительной зависимости. К этому времени Кучум окончательно укрепил свое положение в ханстве, сломив сопротивление местной знати. Внутренняя и внешняя обстановка благоприятствовали разрыву вассальных отношений с Москвой, и хан решил этим воспользоваться. Царский посол Третьяк Чубуков был убит, его посольство разграблено, грамота разорвана. Так началось открытое противостояние Сибири и Москвы.

Вначале Кучум стал подстрекать зависимых от Москвы черемисов, остяков и вогулов не платить дань, нападать на уральские городки Строгановых, толкать их на открытые вооруженные выступления. И это ему удалось. В 1572 году начался бунт черемисов против русского господства — они разгромили русские городки по рекам Кама и Чусовая.

Летом 1573 года Кучум перешел к открытым враждебным действиям против Москвы. Вооруженные отряды сибирских князей стали собираться у границ и в июле под командованием ханского племянника военачальника Мухаммед-кула вторглись в Зауралье, во владения купцов и промышленников Строгановых. Отряды Мухаммед-кула дошли до Перми, разграбили строгановские поселения по Чусовой и захватили много пленных. Кучум запретил московским данникам платить ясак в царскую казну; часть взрослого населения остяков и вогулов была привлечена в военные отряды хана. Начались набеги в Зауралье и других сибирских князей, зависимых от Кучума[103].

Затем в течение семи лет Кучум не совершал походов на Урал — наступило непрочное перемирие. Одной из причин этого, видимо, являлось поражение крымского хана Даулет-Гирея, которое он понес под Москвой летом 1572 года. Во всяком случае, на границах Сибири временно воцарилась тишина. С 1580 года вновь начались набеги зависимых от Кучума местных князей в Зауралье. Вогульский мурза Бегбелий Актаев разграбил русские селения по реке Чусовой. В 1581 году князь Кихек захватил и сжег Соликамск, разорил в Прикамье слободы и деревни, увел пленников. В том же году пелымский князь Аблай-Керей неожиданно напал на Пермь, а в 1582 году сын Кучума Али совершил длительный поход в Зауралье, во владения Строгановых.

Таким образом, хан Кучум полностью ликвидировал вассальные отношения Сибирского ханства с Москвой и стал суверенным и независимым государем Сибири. Попытки Руси мирными путями добиться прежней власти потерпели провал. Приближалась кровавая развязка.

Опорой суверенитету Сибири, ее независимости должны были стать собственные мощные и боеспособные вооруженные силы. И это хорошо понимал Кучум. После войны с тайбугинцами в 1563 году и взятия власти в Сибири сам Кучум в походы больше не ходил, оставив военное поприще. Государственными делами занимался главный ханский визирь Карача, духовными — бухарские шейхи и сеиды во главе с Дин-Аул-ходжой, а военные дела хан поручил своему сыну Али и любимому племяннику Мухаммед-кулу. Тем не менее Кучум уделял особое внимание укреплению своего государства.

Как уже говорилось, столица Искер со всех сторон прикрывалась целой системой городков и крепостей улусных мурз и беков. Но поскольку за всю историю Сибирского ханства до похода Ермака не было вторжений врага на его территорию, крепости эти были слабы в военном отношении, могли выдержать осаду кочевников, однако вряд ли могли противостоять сильному противнику. Что и показало позднейшее: почти все городки и укрепления ханства пали под натиском казаков.

Армия Кучума состояла как бы из двух частей. В ядро ее вошли собственно ханское войско, конница ногайской гвардии, бухарцы, огланы во главе с Мухаммед-кулом, есаулы, ханские слуги — все хорошо вооруженные и обученные, дисциплинированные, стойкие в бою. Но оно было сравнительно немногочисленным. Большую часть армии составляло феодальное ополчение улусных князей, мурз и басов. Сюда входили легковооруженные воины-кочевники во главе со своими племенными и родовыми вождями и батырами, отряды остяков и вогулов под началом князей с низкой воинской подготовкой и дисциплиной. Ненадежность этого войска проявилась позже при отражении нашествия Ермака[104].

Общая численность воинов Кучума при полной мобилизации всего населения достигала 10–15 тыс. человек. Эта армия могла успешно воевать с отрядами кочевников в степных условиях, нападать на мирных жителей, но, слабо организованная, пренебрегающая дисциплиной, она не могла противостоять немногочисленному, однако более сплоченному и лучше вооруженному противнику.

Основными тактическими приемами армии Кучума, как и у всех кочевников, являлись стремительная атака на открытом пространстве и в рассыпном строю, массовое поражение врага стрелами, охват с флангов, притворное отступление[105]. Но ханские воины плохо сражались на ограниченном пространстве, в пешем строю и в рукопашном бою, где конница теряла свои преимущества, а численное превосходство не имело большого значения. Кочевники были храбрыми и мужественными на поле брани, об этом говорит, например, тот факт, что в сибирских боях погибла большая часть отряда Ермака (из 600 казаков уцелело примерно около 100 человек), были убиты сам Ермак и пять главных его атаманов.

Воины Кучума, особенно ханское войско, были хорошо вооружены всеми видами холодного оружия, традиционного для кочевников: саблями, мечами, луками со стрелами, копьями, кинжалами, шокпарами, боевыми топорами-айбалта и пр. Неплохо у Кучума было налажено производство такого вооружения. Хорошо поставленная металлообработка позволяла самим изготавливать необходимое, включая также и кольчуги, панцири, щиты, шлемы. Оружие производилось в мастерских в самом Искере, в городке Карачи и в местности Абалак; там же находились и ханские арсеналы.

Самым серьезным недостатком армии Кучума было отсутствие у воинского состава огнестрельного оружия. В 1577 году Кучум обращался к крымскому хану с просьбой прислать пушки и другое вооружение для борьбы с русскими отрядами, однако неизвестно, получил ли он его. Впрочем, у Кучума были две железные пушки, как они к нему попали — неясно. Но то ли пушки были неисправны, то ли с ними не умели обращаться, только в борьбе с казаками Ермака они не помогли и их просто сбросили за ненадобностью в Иртыш, когда Ермак предпринял штурм.

Конечно, сибирские воины были уже знакомы с огнестрельным оружием, но не знали, как от него защититься. Захваченный Ермаком в плен и затем отпущенный воин Кутугай рассказывал Кучуму: «Когда из луков своих стреляют, тогда пышет огонь и дым бывает великий и так стучит, как гром на небе, и ничем защититься нельзя: ни панцыри, ни кольчуги, ни щиты наши не выдерживают»[106]. Преимуществом Ермака поэтому в первую очередь было наличие огнестрельного оружия и его массовое применение в боях, что давало огромный перевес над конным и пешим ополчением Кучума.

В целом, нужно признать относительную военную слабость Сибирского ханства. Наступательные возможности армии Кучума преобладали над оборонительными; привыкшие сами нападать на врага полководцы и воины хана не сумели должным образом организовать оборону городков и крепостей. На равных с казаками Ермака могли сражаться только воины-тюрки, но и они не в силах были решить исход войны в свою пользу. Наступавшие толпой, без должного порядка и организованности вогулы и остяки бросались в паническое бегство при первых же залпах пушек и пищалей. Военную мощь Кучума подрывали и межродовые распри, взаимная борьба улусных князей и беков, случаи измены и предательства близких.

Хан Кучум был энергичным и честолюбивым человеком, воинственным и властным правителем, стремившимся в Сибири создать централизованное и сильное ханство, сплоченное единой верой, армией, волей одного хана. И это ему в значительной мере удалось. При нем Сибирское ханство достигло кратковременного могущества и подъема, расцвета экономики, культуры и торговли, международного признания. Но удержать обширную Сибирь с разноэтническим населением только с помощью военной силы было, конечно, невозможно. Все кочевые и полукочевые государства Дешт-и-Кыпчака существовали относительно недолго и распадались после первых же неудачных войн и внутренних междоусобиц. Более стабильным оказалось только Казахское ханство, сумевшее удержать в рамках единого государства этнически близкие племенные и родовые группы на естественной территории Великой Степи, в зоне ее центра — Сарыарки.