Хасиенда: Как не стоит управлять клубом

1997. «Калькулятор сильнее оружия»

В июне 1997 года последовала ещё одна неудача. Нужно было обновить лицензию, и лицензионная комиссия решила взглянуть на печально известную Хасиенду и определить, стоит ли она того. Семь представителей комиссии приехали на микроавтобусе, их встречали с распростёртыми объятиями Роб и Лерой. Но, к сожалению, как раз в этот момент заявились четверо солфордских парней, которых перед тем вышвырнули из клуба. Они въехали прямо на тротуар, высунулись из машины и треснули охранника баллонным ключом, раскроив ему голову. Его кровь с ног до головы обрызгала представителей комиссии.

Скажем так: получению лицензии это не помогло.

«За этим последовало ещё одно распоряжение о закрытии от самого-самого главного отделения полиции Манчестера, — писал Тони Уилсон в „Круглосуточных тусовщиках“. От этого [нас] не мог спасти даже Джордж Карман».

Постепенно всё становилось хуже и хуже. Мы были должны Whitbread огромную сумму, и за неуплату они перестали поставлять нам пиво. Однажды в субботу мы закрыли двери клуба. Мы ещё не знали, что это последнее мероприятие в Хасиенде. Не было ни прощальной вечеринки, ни сообщения. Мы просто закрылись.

Спустя пару дней Роб организовал встречу потенциальных инвесторов — каких только мог собрать. Их пригласил специалист по финансовому планированию New Order. На встрече присутствовали крупные инвесторы, в том числе примерно восемь самых богатых людей города. Они из вежливости выслушали нас, и было очевидно, что им нравится атмосфера этого места, его история, его рок-н-ролльная суть. Но они были бизнесменами, а рок-н-ролл не приносит прибыль. Никто из них не инвестировал в клуб.

Роб был в отчаянии. Когда Пол Коне предложил ему свои деньги, он увидел в этом выход. Закрытие Хасиенды было очень невыгодно Полу: охранники теряли тысячи фунтов каждую неделю, пока клуб не работал.

Пол мог одолжить Робу деньги, чтобы рассчитаться с Whitbread и погасить другие важные долги, составлявшие приблизительно 40 000 фунтов.

Роб и Энг встретились за пределами клуба, куда он принёс наличность в большом мешке (Энг просунула в него голову, недоверчиво разглядывая эту кучу). Роб тут же пошёл в банк и договорился со служащим, что положит деньги на счёт и потратит их на то, чтобы открыть клуб, без учёта нашей задолженности перед банком. По идее это была сумма залога, необходимая для открытия клуба. Но руководство банка испугалось закрытия клуба и незаконно забрало деньги в счёт уплаты долга. Наш лимит по кредиту сразу же был урезан.

У Роба были необходимые средства, и он все их потерял. В тот же день. Для нас это даже не было началом с чистого листа, мы ещё глубже увязли в проблемах, так как внезапно оказались должны кредиторам, пивоваренным компаниям и долбаным бандитам... Мы не могли заново открыть клуб.

Пол был в ярости. Роб сказал ему: «Я не могу снова открыть клуб. Деньги забрали».

Пол, естественно, потребовал: «Верни мне мои деньги».

«У меня их сейчас нет. Их забрали».

Тогда Робу было предложено несколько вариантов, ни один из которых невозможно воспроизвести в книге для семейного чтения.

Роб позвонил мне и рассказал, что произошло.

«Господи Иисусе!» — только и мог я ответить.

В итоге я выдал ему наличные деньги, чтобы он смог вернуть их Полу. Забавно, поскольку Пол уже позвонил мне и сообщил, какая Роб скотина, как он в нём разочарован и т. д. Он посоветовал мне не давать ему денег, чтобы проучить.

Ну, по крайней мере, с этим было покончено.

В то же время у нас были проблемы с Companies House.

Мы три года не оплачивали счета, по которым каждый месяц копились пени. Companies House грозились ликвидировать Хасиенду и Dry, если мы немедленно не выполним обязательства.

Всего-то и нужно было, чтобы наши бухгалтера привели дела в порядок и всё уладили. Они выбрали подходящий момент, чтобы сообщить, что хотят сперва получить 10000 фунтов, чтобы выполнить работу. Мерзавцы. Они знали, что мы сворачиваемся, ведь они видели счета.

Это была крошечная сумма по сравнению с тем, что мы платили им все эти годы. Они получили сотни тысяч фунтов от Хасиенды, New Order, Joy Division и Factory, но всё же решили вырвать у нас эти десять тысяч. Спасибо вам, мистер Эрнст и мистер Янг.

Ситуация была безнадёжной. Клуб был закрыт, а мы не могли выплатить долги и открыть его снова. Companies House собирались обанкротить нас.

Нужно было либо прыгать, либо падать. Мы решили прыгнуть.

Мы согласились на добровольное управление, иными словами, добровольное банкротство.

Ликвидатор говорил, что всё будет легко, что мы сможем открыть клуб под другой торговой маркой и начать заново, а аренда вновь перейдёт к владельцам здания, то есть к нам. Пожалуйста, никогда не верьте ни единому слову ликвидаторов.

Я считал, что это плохая идея, и думал, что нужно завязывать. Но Роб, как обычно, хотел продолжать, чувство долга его не покидало. Он думал, что мы сможем снова открыться, избавиться от долгов и заработать денег, чтобы выплатить их кредиторам.

Я по-прежнему любил клуб, но мне надоело выбрасывать деньги в «яму под названием Хасиенда» (как говорил Мартин Хэннет) без малейшего шанса увидеть их снова.

И я всё ещё платил арендную плату за клуб, чтобы не потерять здание — 7000 фунтов в месяц. А работы тогда вообще не бьшо: New Order взяли перерыв. Всё валилось из рук. Я находился на грани банкротства.

Бухгалтер говорил, что решить вопрос невозможно, вариантов просто нет.

В итоге не банды, не драки и не наркотики погубили Хасиенду. Сделали это те, кто складывает цифры, — они постарались больше всех. Так и получается: калькулятор сильнее оружия.

Как бы ни щемило сердце, но я решил уйти. Мы с Робом поговорили по телефону.

«Закрывай уже это дерьмо, — сказал я ему. — Сил моих нет. Достало. Больше я своих денег не вложу. Всё зашло слишком далеко, и перспектив тут нет».

Он был сильно разочарован. «Иуда! Ты предал меня! — орал он громко. — Ты меня просто кинул!»

Дальше было ещё тяжелее, особенно во время встреч, где обсуждалась продажа здания. Мы схлёстывались много раз, но, думаю, он хотел поговорить со мной, так как всё ещё был менеджером New Order / Joy Division. От нас зависело его благосостояние, нравилось ему это или нет.

Для многих последнее «настоящее» мероприятие в Хасиенде произошло в пятнадцатый день рождения клуба, 15 мая. Клуб был забит до отказа, было трудно передвигаться. Более двух с половиной тысяч посетителей пришли послушать Sasha и Дигвида, игравших в главном зале, и Джона Дейзилву и Лорана Гранье, игравших внизу.

С этого концерта началась работа над долгожданной компиляцией на трёх дисках. Она была выпущена с помощью Deconstruction и смикширована Дэйвом Роуфом, Джоном Дейзилвой и Питом Робинсоном. Диск был качественно и красиво оформлен, но стоил заоблачно (цена в 27 фунтов отталкивала большую часть покупателей, зато сейчас этот диск — мечта коллекционеров).

Релиз состоялся 26 мая и назывался «Viva Haçienda!». Чудовищная ирония.

Всего лишь месяц спустя клуб был закрыт навсегда.

Естественно, мы слишком сильно идеализировали положение дел. Мы не хотели, чтобы Хасиенда была бизнесом, мы хотели иметь площадку для себя и друзей. Чтобы управлять клубом как бизнесом, нужен совершенно другой подход к делу, особенно если вы собираетесь преуспеть. Мы не могли заставить себя мешать сотрудникам отлично проводить время. Мы хотели, чтобы все веселились с нами, поэтому относились к работе как к большой вечеринке. Лучшей во всём Манчестере.

Последнее мероприятие в Хасиенде состоялось 28 июня 1997 года. Выступал диджей Дэйв Хаслам, который даже не подозревал, что это выступление последнее. Клуб был заполнен до отказа, и в кои-то веки не было потасовок.

Помню, как после закрытия один из бандитов остановил меня на Маркет-стрит в Манчестере, чтобы выразить свою скорбь: «Блин, чувак, нам и сходить-то теперь некуда. Манчестер скатывается».

Вот это прикол. На языке вертелось: «Да из-за таких уродов, как вы, клуб и закрылся». Произнести это вслух я, естественно, не мог. Да и в любом случае это было не совсем так.

Когда Хасиенда закрылась, прописавшиеся тут ребята из Солфорда вышли и устроили беспредел во всех других клубах города. Они ломились прямо сквозь охранников и делали своё дело.

Отчасти я был рад, если честно, поскольку до сих пор только мы имели с ними дело, в то время как остальные клубы Манчестера находились в безопасности. Никто не выразил нам благодарности за это. Теперь, когда банды стали ураганить в городе, руководство других клубов навалило полные штаны.

Через какое-то время всё успокоилось, поскольку лишь Хасиенда имела свой шарм. Кроме того, подобно эпидемии распространилось употребление кокаина. Многие бандиты теперь предпочитали оставаться дома и ловить кайф. В этом разница между кокаином и экстази: под кокаином вам не хочется музыки, а хочется сидеть дома и молоть всякую хрень.

Сотрудники не верили, что мы обанкротились. Некоторые были невероятно преданны. В нашем клубе текучка кадров была относительно низкой не из-за хороших зарплат, а потому, что сотрудникам нравился дух Хасиенды и Factory, нравились Роб и Тони. В закрытое здание никто не мог войти, поэтому все собрались в Dry и сидели там потрясённые.

Насколько я помню, Dry мы продали Hale Leisure в октябре. Энг передала мне ключи и разрыдалась. Я спросил её, что не так.

«А ты сам как думаешь? Всё кончено, нам конец».

Потом обнаружилось, что Антон был нанят в Hale Leisure управляющим. Сам он был немало этим смущён, хотя никто не возражал. На самом деле многие остались работать. Думаю, что они были в шоке от того, что новые владельцы обращаются с ними как с подчинёнными, а не как с друзьями. Они всё время звонили Энг и жаловались, что им не разрешают выпивать больше одного стакана апельсинового сока за смену. Работая у нас, они привыкли выходить из себя по пустякам.

Hale Leisure наконец справились с проблемой натирания медных перил: они покрасили их в чёрный цвет. Почему мы до этого не додумались? Потому что это выглядело дерьмово, вот почему.

Даже когда Хасиенда закрылась, требовалось устранить недоработки. За проданное имущество мы получили 1,2 миллиона фунтов минус издержки, а покупали в 1992 году за 1,2 миллиона плюс издержки. Продавать его пришлось во время спада на рынке недвижимости. Два года спустя здание было перепродано за пять миллионов, а затем ещё раз вдвое дороже компании, перестроившей его в апартаменты.

Продажа здания позволила выплатить краткосрочную ссуду, портившую нам жизнь с самого дня его покупки. Роб также выплатил долг директорам.

В итоге мы с друзьями взяли из Хасиенды всё, что смогли. Роб забрал лишь знак «FAC 51» рядом с входной дверью.

Я взял шестифутовый зеркальный шар, двери, коврики, барные стойки, перила, столбы и тарелку у входной двери, мимо которой все проходили (и под которой я нашёл записи с камер наблюдения от вечеринки Нового 1995 года с New Order: у нас в ту ночь были неприятности с полицией, и охранники, должно быть, спрятали их там, где полицейские не могли найти. Я собираюсь издать их на DVD).

У меня было чувство утраты чего-то ценного. Реально, чёрт возьми, ценного. Я хотел сберечь всё, что мог. Не знаю, что бы я делал с танцплощадкой, но, к счастью, нанятые Тони строители вынесли её (а потом выбросили).

Под сценой было закрытое помещение, которое использовалось как хранилище для вещей Factory, а позже для пивных бочек. Бочки помещались на платформу, и, чтобы создать нужную высоту, кто-то подсунул под неё кассету.

Я достал её. Это была одна из мастер-копий первого альбома Joy Division «Unknown Pleasures», покрытая засохшим пивом, потом и конденсатом.

Я улыбнулся. Лучшей метафоры для Хасиенды не придумать.

Всё держалось на Joy Division.

РАСПИСАНИЕ МЕРОПРИЯТИЙ ЗА 1997 ГОД

Март

4 марта, вторник: Gabrielle’s Wish

5 марта, среда: Gabrielle’s Wish; High Society

18 марта, вторник: Hopper

Июнь

24 июня, вторник: Дэйв Хаслам

28 июня, суббота: Дэйв Хаслам

С МОЛОТКА

Аукцион Хасиенды состоялся в Richard Conrad Building в Манчестере в субботу, 25 ноября 1997 года. Был создан официальный сайт www.hacauction.com, на котором были выставлены на продажу артефакты, имеющие отношение к истории клуба. Вырученные деньги шли на благотворительность в пользу несовершеннолетних. Ниже приведён полный список лотов.

Одна диджейская кабинка.

Восемь центральных железных колонн (RSJ) яркой полосатой раскраски.

Десять фрагментов танцевальной площадки (по одному квадратному метру), почищенные, ошкуренные, покрытые лаком и установленные на 18-мм деревянной подставке.

Пять фрагментов сцены, почищенные и установленные на 18-мм деревянной подставке.

Одна примерочная кабинка.

Одна кабинка звукооператора и световика.

Бар Kim Philby.

Бар Can на первом этаже.

Один набор стульев для банкетов.

Одна «сломанная» арка (висела перед лестницей, ведущей в бар Сап).

Одна арка перед танцплощадкой.

Две колонны рядом с аркой (продаются как один лот).

Различные фрагменты сцены.

Различные части сцены, завёрнутые в чёрно-белые яркие полоски.

Различные фрагменты стульев Mondays' Corner (на самом деле принадлежавших Солфорду).

Один отпечаток руки и подпись на бетоне («Тони 94»).

Один отпечаток руки и подпись на бетоне («Хуки 94»).

Различные связки флуоресцентных наборов для освещения стен.

Различные связки электронных частей и наборов для освещения.

Три синих и красных фонаря внешнего освещения.

Пять чёрных и жёлтых звукоизолирующих перегородок.

Три блока из двухсот зелёных, синих и красных глазурованных внешних кирпичей.

Три блока из двухсот обычных кирпичей.

Четыре части балюстрады балкона.

Различное сантехническое оборудование из туалетов (из нержавеющей стали).

Различные двери из туалетов.

Кухонная посуда.

Холодильники.

Четыре монитора.

Один кассовый аппарат.

Один журнал заказов напитков.

Шесть батарей Victorian из Хасиенды и Round House.

Различные зеркала из туалетов и барные приспособления.

Доски для объявлений.

Один платный телефон.

Различные подставки для колонок.

Товары на продажу.

Оставшиеся ленты с танцевальной площадки.

Отдельные зелёные, синие и красные глазурованные кирпичи.