Хедвиг и прекрасная принцесса

Телефонная цепочка

Скоро Ларса выписывают из больницы. Он сломал запястье. Доктор велел ему неделю сидеть дома и строго-настрого запретил появляться в школе и стучать кулаком по столу.

Найти учителя на замену вот так, с бухты-барахты, непросто. Тем более трудно найти такого, кто согласится таскаться в глушь ради восемнадцати глупых деревенских детей. Директор кому только не звонил, но никто не соглашается. Дети не ходят в школу уже три дня.

Там, где живёт Хедвиг, сегодня светит осеннее солнце. Дом, хлев, домик для щенков, курятник и дровяной сарай похожи на россыпь матовых рубинов, раскиданных по траве. Осёл Макс-Улов лежит в тени и отгоняет мух хвостом. Злобный петух, выпятив грудь, расхаживает по загону для кур. На пастбище блеют овцы, а за погребом стоят две козочки. Они сёстры и пока ещё довольно маленькие – папа Хедвиг купил их по объявлению. Но им, разумеется, уже дали имена: Козочка и Розочка.

На стене в кухне висит белый телефонный аппарат. Папа Хедвиг неусыпно следит за ним. Дело в том, что фамилия Хедвиг – Андерсон, она в списке класса первая. Поэтому когда директор найдёт учителя на замену, он первым делом позвонит в «Дом на лугу», и папа Хедвиг сразу запустит телефонную цепочку.

Телефонная цепочка – это потрясающее изобретение. Работает оно так: номер первый (то есть папа Хедвиг) звонит следующему человеку по списку и сообщает ему новость. Номер второй звонит номеру третьему, тот звонит номеру четвёртому, и так далее, пока с номером первым не свяжется последний человек в списке. Так номер первый поймёт, что цепочка замкнулась.

Обычно папа сидит в своей каморке и пишет статьи для местной газеты, но телефонная цепочка, разумеется, намного важнее работы. Ведь так почётно быть номером первым в списке класса, правда?

Жаль только, не все в семье это понимают.

Мама Хедвиг работает медсестрой в городской больнице – той самой, куда увезли учителя. Поэтому ей постоянно звонят другие мамы, которые хотят посплетничать про сломанную руку. Мама часами сидит на телефоне и обсуждает с ними лучевые кости, переломы, гипс и прочую ерунду. Папа нарезает круги, как курица, готовая снести яйцо.

– Хватит трепаться! – шипит он.

– Тихо! Я разговариваю с мамой Эллен. Алло, да. Сломана, да-да. Где-то после обеда наложили гипс и около трёх отпустили. Ага, думаю, было больно. Ага, договорились. Пока.

Мама вешает трубку.

Папа вытирает испарину над верхней губой.

– Ты занимаешь линию, неужели непонятно?

Мама только разводит руками.

– Но я-то что могу поделать, они всё время звонят! – И тянется к надрывающемуся аппарату. – Семейство Андерсон. О, привет! Да, конечно, секунду.

– Опять запястья и переломы? – обречённо стонет папа.

– Вообще-то нет, – отвечает мама. – Хедвиг, это тебя. Линда.

Хедвиг, сияя, бежит к телефону.

– Алло?

– Привет, ты не знаешь, кто придёт к нам в класс? – спрашивает Линда.

– Заменять учителя?

– Нет, кто этот новый ученик.

– Не знаю, а ты?

– Я тоже, но надеюсь, он не из города.

– Думаешь, нет?

– Не знаю. А если из города, устроим ему взбучку.

– Ага.

Городские дети неприятные. Они знают много такого, чего не знают деревенские, носят одежду, которую деревенские никогда не видели, и слушают музыку, которую в деревне никогда не слышали. Дети в деревне слушают только «тунг-гунг». «Тунг-гунг» – это музыка, под которую танцуют буги. В деревне. Не в городе.

Хотя вообще-то смешно, что Линда собирается устроить кому-то взбучку, потому что руки у неё толщиной с лук-порей.

– Думаешь, ты сможешь кого-то поколотить? – сомневается Хедвиг.

– Если захочу.

– Ясно.

– Однажды я поколотила своего двоюродного брата. Он из города.

– Какого двоюродного брата?

– Робина.

– Ему же всего четыре года!

Линда хихикает:

– Да, но знаешь, как он кричал!

И Линда торжественно клянётся, что, если новый ученик действительно окажется задавакой из города и будет выпендриваться, она лично даст ему по зубам.

– Посмотрим, – отвечает Хедвиг. – Пока.

– Подожди! Моя мама хотела поговорить с твоей.

– Ага. Мама, тебя Линдина мама.

Папа кивает: ну, что я говорил?

– Да, алло? – говорит мама. – Нет-нет, могу, ага. Загипсовали после обеда и около трёх отпустили.

Хедвиг грызёт нижнюю губу. За окном носятся Козочка и Розочка. Они то взбивают копытами бурые грядки, то, хорошенько разбежавшись, сшибаются лбами.

Каково это, интересно, прийти в совершенно новый класс, в совершенно новую школу? Где стены, быть может, вообще не жёлтые, а розовые! И где детей зовут не Линда, Пэр и Альфонс, а по-другому. Стеллан, например. И где у всех уже есть кто-то, с кем можно пойти на перемену, а ты вынуждена идти совсем одна. Бр-р, от этих мыслей мурашки ползут по спине.

– Да, ему было очень больно, так мне, во всяком случае, показалось, – говорит мама. – Счастливо, пока.

Папа решительно упирает руки в бока.

– Всё. В следующий раз, когда кто-то позвонит и станет расспрашивать про руку учителя, ты скажешь вежливо, но твёрдо: «Извини, но мне сейчас некогда об этом разговаривать, пока». И повесишь трубку.

– То есть теперь ты будешь решать, кому и как себя вести? – спрашивает мама.

– Директор может позвонить в любую минуту! Нельзя, чтобы телефон был постоянно занят просто потому, что тебе хочется потрепаться.

Мамины глаза округляются, рот стягивается в полосочку. На щеках вспыхивают две злобные красные розы.

– Потрепаться?!

Тут снова раздаётся звонок. Папа хочет снять трубку, но мама его опережает.

– Семейство Андерсон. Да, здравствуйте, здравствуйте. Рука учителя? Извините, но мне некогда сейчас об этом разговаривать. Если хотите потрепаться, перезвоните в другой раз. До свидания.

Мама вешает трубку. Папа в восторге.

– Браво! – восхищается он. – Очень хорошо!

– Спасибо.

Папа садится на стул и даже кладёт ноги на стол – так он доволен умницей мамой.

– Вот видишь, это совсем не трудно.

– Да, – соглашается мама и начинает мыть посуду. – Ты прав, отлично сработало.

Хедвиг сидит на диване и гладит кошек – Гавану и Тощего. Они полосатые, как тигры, и живут в «Доме на лугу», сколько она себя помнит. Под столом лежит чёрная собака Мерси. Так приятно положить ноги на её мохнатую нечёсаную спину.

– И кто же это был? – интересуется папа.

– А? – спрашивает мама. Ей плохо слышно – кастрюли в раковине так гремят.

– Кто звонил? И спрашивал про перелом.

– Директор.

– ЧТО-О?

Папа вскакивает и в отчаянии набрасывается на телефон.

– Ты с ума сошла! Что он о нас подумает, что он подумает?!

Папа судорожно набирает номер директора. После длинной череды извинений и подхалимской лести, поделившись кое-какой информацией о сломанной руке учителя, папа вешает трубку. Разговор окончен.

– Что он сказал? – интересуется Хедвиг.