Хелена

— 1-

— Ай!

Всему рано или поздно приходит конец. Моё падение не стало исключением.

Если не считать синяка на неприличном месте, в Ортано Косом я прибыла целой и невредимой. Мир-загадка, мир-легенда встретил меня не враждебно, но и недружелюбно. Тишина, блёклые цвета, тонкие ароматы, витающие в тёплом воздухе… Покой.

"Не думала, что мёртвое место может быть настолько приятным".

Мне вспомнилась старинная легенда:

"Первый бог сотворил два мира. Когда пришло время, он засеял их жизнью, но в одном семена попали в скудную почву, а в другом — в плодородную. Увидев всходы, Создатель возлюбил второй мир, а о первом навсегда забыл".

Ортано Косом и Эмьвио Косом — такие имена люди дали братьям-мирам.

До сих пор я не верила в существование Пустого мира. Мне не хотелось признавать жестокость Первого бога.

"Теперь придётся, Хелена. Придётся".

Печально, но жизнь — разумная жизнь — в Ортано Косом когда-то была. Совсем рядом с местом моего появления в Пустом мире пролегала мощёная дорога, древняя, как само время. Её проложили не вездесущие эйанцы — уж их-то стиль я могла определить сходу. Пирамидку из камней на обочине сложили они, и руины принадлежали им тоже, однако разве варвары, захватив Древний Эйан, не построили свои жалкие лачуги внутри величественных городских стен?

"Кому возноси молитвы эти существа, если Создатель забыл о них? Чувствовали ли они одиночество?"

Торопливо попросив Эва хранить меня в пути (больше по привычке; переступившие через хотя бы через один из Заветов не в праве рассчитывать на милость Пятерых), я побрела в сторону древнеэйанских руин, скорбно высящихся в окружении чахлых скрюченных деревьев в смутной надежде отыскать там что-нибудь полезное. Меня слишком резко вырвали из родного мира; всё моё "богатство" составляла одежда и обувь.

— Что ищёшь, принцесса?

Я с трудом сдержала вскрик удивления. На остатках стены сидел босой темноволосый юноша в белой тунике. За ухом у него торчало сорочье перо.

Демоном он точно не был.

"Принцесса? Меня с роду так не называли!"

— Уж точно не светлого принца. Полагаю, ты из них?

Юноша рассмеялся и ловко спрыгнул на землю.

— Мог бы! Мог бы быть до сих пор из них, но, увы, моё королевство пало. Если хочешь, зови меня Принцем Пыльных Дорог, а коли стесняешься — просто Миарком.

"Древнеэйанское имя. Странно. Неужели…"

— А ты случаем не…

— Не принадлежу ли я к народу Эйана? — "непринц" на мгновение помрачнел, а затем с нарочитой грустью произнёс:

— Ты удивительно проницательна, безымянная принцесса. Да, я эйанец. Единственный из всех жителей Золотой Империи, переживший конец света.

Страшно подумать, сколько лет Миарк провёл в блужданиях по Ортано Косом. Если он действительно родом из благословенной Империи — не меньше пяти тысяч лет.

— Мир до сих пор стоит — на случай, если не знаешь.

"Эйанец" возмущённо фыркнул:

— Без Естественного закона это уже нельзя назвать миром.

"Если он не благороден по крови, то уж точно дворянин по духу. Его презрение истинно аристократическое".

— Скажу сразу — я не слишком-то тебе верю.

Миарк подошёл ко мне вплотную и прошептал на ухо:

— Может, поцелуй сделает нас ближе, прелестная дева?

— Нет! — рявкнула я, а затем уже спокойнее добавила: — Моё сердце уже занято.

— Правда? Какая жалость!

"А он не сильно расстроился отказом от любезностей. Привык, должно быть, что от девушек отбоя нет".

Миарк был красивым молодым человеком. Очень красивым.

— Да.

— Тогда где же твой возлюбленный, принцесса? Ортано Косом ныне совсем не то место, куда бы я спокойно отпустил подругу сердца.

Мне показалось бесполезным лгать. Сказать правду проще, как бы нелепо она не звучала.

— Мой любимый мёртв.

— Вот как. Мне жаль, — Миарк обнял меня; я настолько поразилась, что не стала отстраняться. — Поверь, я знаю, насколько тяжело терять дорогих людей.

— Это сложно объяснить, но мы встретились после его смерти. — "Зачем я ему рассказываю?" — При жизни мой любимый был воином, и в посмертии — тоже. Он защитил меня, а потом вновь погиб. По моей вине.

"Болтливая Хелена-глупышка. Выворачиваешь душу перед первым встречным".

Миарк производил впечатление безобидного хвастливого лжеца. Я не чувствовала в нём угрозы.

— В тот же день мне сделали подарок.

Я вытянула руку, и маленький синий мотылёк сел на моё запястье. От него исходило слабое сияние.

"Щедрость высших сил. О, она стоит любых унижений".

— Мы были знакомы меньше часа, — продолжила я, любуясь насыщенной синевой крылышек. — Но я не хотела его отпускать. Мой бог однажды сказал: всё, что делается от любви — хорошо.

— Это драгоценный дар, принцесса, — тихо сказал Миарк. — И очень жестокий. Теперь твой любимый всегда рядом, но ты не можешь даже поговорить с ним. Я слышал о таком прежде. В старинных легендах говорится, Создатель пожалел девушку-дикарку и отдал ей душу мёртвого жениха, придав ей вид бабочки.

— Что с ними стало?

— Через год она проткнула его серебряной иглой.

"Надеюсь, я не повторю судьбу несчастной".

— Ты хорошо знаешь Пустой мир?

Миарк хмыкнул.

— Я исшагал его вдоль и поперёк в поисках некого Города. Но даже не спрашивай — какого.

— Мне нужен проводник.

"Потом я наверняка об этом пожалею".

— До куда?

— До Оэрры.

Шэйн не отправил бы меня через Чёрное Зеркало, если бы пути до земли эльфелингов по Ортано Косом не существовало.

К моей радости, Миарк уверенно кивнул.

— Тебе повезло, принцесса. Я знаю дорогу и с радостью тебя по ней проведу.

"Удача?"

— Отлично. Но вот только…

— Что же? — почти игриво спросил юноша.

— Зови меня Хеленой. Никаких принцесс.

…Конечно, Миарк не послушал меня.

— Это опасное, но удивительное место, принцесса. Здешний воздух бодрит и наполняет тело силой. Мы в пути уже целый день, не делали привала, но разве ты чувствуешь усталость?

— Нет, хотя мои уши утомлены кое-чьей болтовнёй. Если ты действительно родом из Эйана, почему же я понимаю тебя? В твоё время мой язык ещё не возник.

— Ну… как бы тебе объяснить… — замялся юноша. — Мы действительно говорим на разных языках, просто нас переводят.

— Кто переводит?

— Ортано Косом.

— Сам мир? Разве подобное возможно?

"Летают ли свиньи?".

— Местные жители начали игру с неважной позиции — если ты понимаешь, о чём я. Чтобы выжить, им пришлось хорошенько перекроить… гм… окружающую материю.

— Вот как, — только и сказала я.

Как называть подобное деяние? "Мироформинг"?

Со всех сторон нас окружала унылая серая равнина. Если ортанцы действительно изменяли свой мир, страшно подумать, каким его сотворил Первый бог.

Миарк не продолжил разговор — должно быть, устал штурмовать стену моей недоверчивости.

Мы в молчании продолжили путь по древней дороге, как две капли воды похожей на ту, на обочине которой я упала в Пустой мир. Вид её выщербленных жёлтых камней вгонял меня в смертельную тоску, впрочем, вид окрестностей тоже не вдохновлял. Впереди, сколько было доступно взгляду, простиралась пустошь, словно бы припорошённая пеплом. Над ней нависало седое небо. Изредка нам попадались камни с надписями на древнеэйанском — я понимала в них меньше половины слов. Видимо, переводилась только устная, но не письменная речь.

Наконец мне надоела тишина.

"Я была слишком груба с ним. Не-хо-ро-шо так плохо поступать с предложившим помощь человеком, кем бы он себя не считал".

— Миарк, ты встречал местных?

Юноша застыл, будто потрясённый до глубины души моим вопросом, а затем воскликнул:

— А, значит ты всё-таки любознательна, принцесса!

— Я же попросила: никаких принцесс.

"Он ведь всё равно продолжит так меня назвать".

— Признаюсь, я никогда их не встречал. Когда Эйан пришёл в Ортано Косом, здешняя цивилизация пару веков как угасла.

— А что стало с городами твоего народа?

Этот вопрос уже давно волновал меня. Встреченные мной руины носили следы чудовищных разрушений, к тому же Миарк постоянно говорил об опасности, хотя я в упор не понимала, откуда она могла прийти. Ортано Косом казался огромной печальной пустыней, а путь по нему напоминал прогулку по странному кладбищу.

Миарк молчал. У меня появились нехорошие предчувствия.

— Что с ними стало? — "Нет, нет, нет, только не худшее!"

Юноша упал передо мной на колени. Из его серо-зелёных глаз лились слёзы.

— Их разрушило пробуждение Белой Королевы. Прости меня, Хелена.

— Прости за что?

"О чём он?"

— За ложь. Я не знаю пути в Оэрру отсюда. Если бы знал, давно бы сбежал от Неё.

"Это было слишком хорошо для правды. Наивная дурочка, я пала жертвой его обаяния".

— Почему ты предал меня? — с горечью спросила я. Было ли его сочувствие и в самом деле искренним или же являлось важной частью ловкого обмана?

Вместо ответа юноша спрятал лицо в ладонях и зарыдал. Но это не поколебало меня: в каждом новом жалобном звуке мне слышалась фальшь.

— Ты ничтожен. Я презираю тебя.

Мне хотелось обвинять эйанца снова и снова. Выплачь он хоть все глаза, я бы не остановилась.

…Аромат лилии усмирил мою ярость. Сначала едва различимый, он с каждым мгновением становился сильнее. Боги имеют запах: Жиюнна благоухает полынью и розами, Тэа — миндалём; такой же природой обладал и этот, истинно женский аромат.

— Всё. За нами пришли, — обречённо произнёс эйанец. — Я ненавижу себя. Надеюсь, тебя это хоть немного утешит.

Его голос был столь же безжизненным, как и окружающая нас равнина.

— Кто пришёл?

— Слуга. Её Слуга.

— Я не понимаю!

Миарк убрал ладони с лица, поднял голову и посмотрел на меня полным почти животного ужаса взглядом.

— Я не хотел… это всё Она…

— Да кто же Она?!

— Белая Королева, — одними губами прошептал эйанец. — Жестокая и могущественная Владычица Пустого мира.

За спиной послышалось хлопанье гигантских крыльев. Я медленно — очень медленно — развернулась и увидела странное создание, спускающееся с седых небес. Оно было огромным и сочетало в себе черты двух существ — птицы и рептилии. От первой химера взяла крылья, от второй — жемчужно-белую чешую, покрывающую всё тело. В седле на его спине восседала бледная женщина с длинными волосами цвета свежевыпавшего снега. Её тело едва прикрывал серебристый доспех — если подобное недоразумение можно было назвать доспехом.

Когда создание приземлилось, его наездница сказала:

— Ты проделал хорошую работу, мальчишка. Мать будет довольна.

По теплоте её голос проигрывал куску льда.

"Недавно мной чуть не закусил демон, но, похоже, мне было суждено попасть на стол к властительнице целого мира. Должна ли я раздуваться от тщеславия?"

С Талианом бился Лионель. Теперь он крошка-мотылёк, а я беззащитна.

Неожиданно Миарк заслонил меня своим телом.

— Тебе удастся забрать девушку только через мой труп. Но Белой очень не понравится, если я умру. Она придёт в ярость, а ты прекрасно знаешь, каков Её гнев.

Несмотря на смелые слова, его голос предательски дрожал.

Беловолосая женщина грациозно спустилась на землю и неторопливым уверенным шагом подошла к нам вплотную. Ростом она оказалась примерно на полголовы выше самого рослого из виденных мной людей и пропорциональна телом. Лицо её было с правильными — даже слишком правильными чертами, и потому не радовало взгляд. Самым удивительным и страшным в её облике являлись глаза — большие, ярко голубые, без малейшего намёка на зрачки и белки. Определённо, она не принадлежала к человеческому роду.

На перевязи у Слуги висело оружие — короткий жезл, обтянутый светлой кожей. В навершии у него стоял круглый белёсый кристалл.

— Пытаешься торговаться со мной? — в голосе беловолосой женщины появились отчётливые металлические нотки. — Глупый мальчик. Мягкий мальчик.

"Хищник, загнавший жертву и играющий с ней. Вот кто она".

— Ты не посмеешь… — неуверенно выдавил из себя юноша.

— Я могу и не убивать тебя, но получить желаемое, — бесстрастным ледяным тоном проговорила воительница. — Твоё тело слишком хрупкое, слишком слабое. Его так легко сломать.

Она поднесла своё оружие к незащищённой шее эйанца. Тот судорожно сглотнул, но не отступил.

"Он старается выиграть для меня время, хоть и не верит в чудесное спасение. Как… благородно".

Могут ли в человеке уживаться рыцарь и предатель? Воистину, людская природа полна загадок.

Мужество Миарка вдохновило меня на дерзкий поступок. Я применила магию.

После семи лет, отданных служению Жиюнны, странно и даже дико было осознавать, что наполняющая меня абсолютно нейтральная субстанция — сила. А ещё чудней — понимать, что она принадлежит только мне.

"Сыграй ещё раз в эту игру, маленькая чародейка".

— Покажи себя, тварь, — прошептала я; нужные слова для заклинания нашлись с дивной лёгкостью.

Слуга была и не живой, и не мёртвой. Передо мной стоял искусно сработанный голем. Кукла, наделённая подобием человеческого разума, не более. Но и не менее.

"Хватит ли у меня дара очаровать её?"

В Университете я не раз и не два работала с артефактами. Большинство из них без сопротивления подчинялись моим командам.

Большинство. Но разве у меня был выбор?

— Ты не тронешь нас, — сказала я, глядя прямо в страшные голубые глаза. — Сотри из памяти наши лица. Ты никого не встретила.

Несколько мгновений во мне жила вера в успех. Затем она умерла.

— Девочка-волшебница, — медленно, будто смакуя, проговорила воительница. — Болтливая девочка-волшебница.

"Как… как она может быть настолько сложной?!"

— Госпожа ждёт вас обоих. Отбываем немедленно.

— Нет! Ни за что!

Миарк набросился на Слугу, но та грубо ткнула его в живот своим странным жезлом. Со сдавленным вскриком юноша повалился на землю. Больше признаков жизни он не подавал.

— Ты убила его?

— Нет. Просто немного наказала. Он хил и глуп, но нравится Хозяйке. Она расстроится, если потеряет любимую игрушку.

Я с жалостью взглянула на валяющегося сломанной куклой эйанца. У меня не осталось к нему неприязни: когда служишь по-настоящему могущественному существу, то не принадлежишь себе полностью.

— Прежде чем ты заберёшь нас, могу я кое-что для него сделать?

Женщина ничего не ответила. Когда она не шевелилась, то напоминала статую.

"Молчание — знак согласия".

Высоко в седом небе Миарк открыл глаза.

— С возвращением в юдоль слёз меня.

"Несчастный шутник".

— Мне снился чудесный сон. Представляешь, Хелена, впервые за долгие годы мне приснился сон!

Юноша счастливо улыбнулся. Ему шла такая улыбка.

Он действительно родился во времена Древнего Эйана и последние пять тысяч лет провёл в скитаниях по Пустому миру. Я хотела исцелить его тело, но заглянув внутрь, ужаснулась. В его разуме всё было спутано — мне доводилось видеть нечто подобное только в головах сумасшедших. Но безумцем Миарк не являлся.

"Я ничтожно мало сумела сделать для него. Ах, если бы богиня всё ещё любила меня…"

Хватит сожалений! Ничего уже не вернуть. Надо жить дальше.

— Это ведь ты нашептала мне сон, принцесса?

Я кивнула.

— Значит, ты простила меня?

Снова кивок.

— Мы теперь друзья, да?

И я опять не смогла устоять перед его обаянием.

— 2-

Спустя несколько часов полёта мы оказались в логове Белой Королевы. Оно оказалось под землёй.

Я никогда не видела Ледяной сад. Да, мне говорили о нём девушки-дворянки в Храмовой Школе, но представлять по рассказам (вполне возможно, сильно приукрашенным) одно, а видеть своими глазами — совсем другое. Конечно, вряд ли королевская парковая забава походила на сердце жилища Владычицы Ортано Косом, но на мгновение я задумалась, не по отражению ли этого места в мире снов маги сотворили утончённейшее сокровище короны моей страны.

Дивные птицы, деревья, на ветвях которых они сидели, изящные розы и даже шипы на их стеблях — всё было выточено из застывшей воды. Землю укрывал пушистый слой снега, прорезанный паутиной троп. По саду протекал ручей, делящий его на две неравные части; ледяные берега связывал крутой мостик. Под ним лениво проплывали большие молочно-белые рыбы.

Освещали чудесное место висящие в воздухе шары бледного пламени

В обители Королевы было не холоднее, чем зимой в аудиториях Университета — то есть для меня вполне привычно. Моё чёрное форменное платье сильно выделялось на фоне застывшего прозрачно-бело-голубого великолепия, и это беспокоило меня больше, нежели вырывающееся изо рта облачками пара дыхание.

— Ты скоро привыкнешь, — отстранённо произнёс Миарк, когда мы проходили павильону с кристально-прозрачными двойными стенами. В пустоте между ними роились серебристые насекомые; их брюшки светились белым.

— К чему привыкну?

— Ко всему.

Вскоре после этого мы предстали перед самой хозяйкой Пустого мира.

Тронный зал был высок и длинен. Вдоль его боковых стен на равном расстоянии друг от друга стояли достигающие до потолка хрустальные колонны, увитые ледяным плющом, всего тридцать шесть — восемнадцать слева от входа, столько же — справа. У каждого из прозрачных столбов несла стражу воительница, беловолосая и голубоглазая, родная сестра настигшей меня и Миарка Слуги.

На трёхступенчатом возвышении, под ажурной серебряной аркой, стоял трон. Как и колонны, его увивал вырезанный изо льда плющ.

На троне восседала женщина.

— Не смотри ей в глаза, принцесса, — предупредил меня Миарк. — Они зеркала для души, а её — порочна.

"Если бы порок передавался через взгляд, на свете не осталось бы ни одного невинного создания".

Королева была высока и красива — на свой, изощрённый лад. Её кожа и волосы белизной затмевали снег на вершинах, а глаза — обычные человеческие глаза, насколько я могла судить — украли синеву у вод горного озера. На её бледных полных губах играла загадочная полуулыбка.

Вместо короны голову Владычицу Ортано Косом украшал венок из лилий. Мантию её заменяло платье из тончайшего шёлка, словно сошедшее с картины, изображающей древнеэйанскую придворную даму.

Такой я увидела Белую Королеву.

— Ты вернулся, малыш, — от голоса правительницы у меня кровь стыла в жилах. — Я ни один, как я и велела. Поцелуй же ноги своей Госпожи, раб!

Виновато оглянувшись, Миарк сделал шаг к трону.

"Нет! Неужели он и правда собрался лобызать этому существу ступни?"

Нечисть не должна приказывать людям. Это правило я усвоила с первых дней служения Жиюнне.

— Сколько стоит его душа, Королева? — я дивилась и втайне гордилась собственной смелостью; должно быть, праведная ярость придала мне сил. — Может, сторгуемся?

Эйанец бросил на меня взгляд, полный удивления и непонимания. Ещё бы! Не каждый день к могущественному созданию обращаются, как к торговке не рынке.

— Кажется, я не давала тебе слова, девчонка, — нахмурилась Белая. — Редко в мои владения попадают маги, а уж таких наглых никогда не встречалось.

— Так ты продашь мне его или нет?

Королева расхохоталась. Её жуткий смех будет преследовать меня в кошмарах до конца дней.

— У моего презренного раба появилась защитница. Девица, а знаешь ли ты, что твоя жизнь висит на волоске? По одному моему знаку Слуги растерзают тебя. Хорошенько подумай, прежде чем дерзить мне.

"Дерзость у меня в крови".

— А ты не убьёшь меня.

Осознание этого странного на первый взгляд — и даже на второй — факта пришло ко мне внезапно.

— Почему же? — изогнув тонкую белёсую бровь, спросила Королева. — Что мне помешает?

— Охотно объясню. Во-первых, в Пустой мир забредает считанные единицы. Как всякое по-настоящему сложное существо с близким к человеческом разумом и эмоциями, ты испытываешь скуку, поэтому, в частности, и отыгрываешься на Миарке.

— Здесь действительно мало развлечений. Слуги ничем не могут меня удивить — они продолжения моего тела, не более. Один умный человек… ммм, — на лице женщины промелькнуло странное выражение — смесь печали и вожделения. — Один человек научил меня наделять их разумом, но все мои дочери получились чересчур предсказуемыми. А я не такая. Но продолжай. Это только первая причина, причём не самая значительная.

— Во-вторых, я нахожусь под покровительством.

Белая Королева презрительно хмыкнула.

— Не слишком-то вежливо угрожать в гостях хозяйке. Или думаешь, я не найду способа договориться с твоими… благодетелями?

Последнее слово она буквально выплюнула.

— Я нужна им живой.

— Верно. Но они могут и потерпеть. Только мне решать, сколько держать тебя здесь. В пределах Ортано Косом я могу даровать бессмертие кому захочу.

"Верно. Миарк ведь действительно родился пять тысяч лет назад".

— Вы заключили договор?

— Да. Равные обычно так улаживают дела с равными.

— Что в нём? — внутри меня всё похолодело. — Какова моя судьба?

Королева вновь рассмеялась.

— Интересуешься? Очаровательно. Люблю вести дела со смертными. Они так любопытны. Знай — мне поручили защитить тебя, но на правах старшей я кое-что потребовала за услугу.

— Что же?

У меня были самые дурные предчувствия.

— Право заключить с тобой сделку.

"Сделку?"

— Не соглашайся, — торопливо прошептал Миарк. — Ни в коем случае!

— Я могу отказаться?

Беловолосая женщина на троне на мгновение сделала вид, будто задумалась.

— Отказаться? Нет. Боюсь, тебе нельзя выбирать.

"Попалась, волшебница Хелена".

— Каковы условия?

— О, они честны, — весело сказала Королева. — Можешь спросить у мальчишки. Когда-то я даровала ему бессмертие — он сам пришёл ко мне с предложением, которое я не нашла причин не принять. Немало приятных веков мы провели вместе, но однажды неблагодарный сбежал. Слуги вскоре поймали его, но вскоре всё повторилось. В последний раз я сама отпустила негодника с поручением — ему нужно было побегать на свободе. Как раб, он стал мало на что годен, того и гляди, сломался бы. Пожалуй, я отдам его тебе… если сумеешь меня порадовать.

— Я не актёрка.

— Знаю. Ты девочка-волшебница.

"На самом деле она не делает различий".

— Что от меня требуется?

— Умница, — похвалила меня правительница Пустого мира. — У меня родилось множество Дочерей, но есть только один сын. Он вырос сильным и крепким, но и только. Ума у него ещё меньше, чем у сестёр. Мальчик, как говорят смертные, "сломанная вещь", а я не держу хлам — в этих стенах место лишь красоте. Его давно следовало… устранить, но хорошая мать не поднимет руку на собственного ребёнка. Он хоть и увечная, но моя плоть и кровь.

Мне предлагали грязное, мерзкое дело.

Убийство.

— Разве хрупкой девушке вроде меня под силу одолеть мужчину?

— Ну, не скромничай, — хохотнула Королева. — Ни к чему передо мной прибедняться. Я хочу избавиться от сына, ты — выбраться из Ортано Косом и выкупить мальчишку — уж и не знаю, зачем. Мы можем найти общий язык… думаю, это будет забавно.

— И всё равно… — начала я, но Белая прервала меня.

— У тебя есть сильный и отважный защитник, девочка, — она указала на сидящего на моём плече синего мотылька. "Когда он проявился?" — Выпусти его против моего сына. Бедному мальчику хорошо удаются сражения, а я люблю красивые поединки. Знаешь, в прошлом немало смелых рыцарей скрещивали мечи, мечтая разделить со мной ложе. Смерть сорвала мой цветок жизни, когда он только-только полностью раскрылся… и я благодарна ей. Медленное увядание мне бы не подошло.

Я поморщилась. Только откровений нечисти мне не хватало!

"Смогу ли я призвать Лионеля? А если он откликнется, как мне смотреть ему в глаза?"

— Делай то, что считаешь нужным, принцесса, — тихо сказал Миарк. — Я — конченый человек, но ты должна жить. Нормально жить. Веришь в возлюбленного — позови. Если чувства искренние, он придёт.

Синий мотылёк, хрупкий драгоценный дар, сидел на моём плече и ничем не выдавал своего чудесного происхождения. Казалось, стоит мне сделать неловкое движение, и он вспорхнёт.

"Я могу потерять его навсегда. Интересно, считаются ли глупые опрометчивые решения проявлением неуклюжести разума?"

Нет. Я не желала рисковать.

— Преступно вызывать героя для потехи. Придумай себе другое развлечение.

Королева презрительно скривилась.

— Девчонка, тебе разве не дорога жизнь? Если сердце не подсказывает слова, вдохновляющие мужчину на бой, спроси их у своей магии.

Магия. Верно. Как я могла о ней забыть? Моё волшебство завязано на слова… На тысячи слов, способных вместить в себя силу. Дома, в Эмьвио Косом, из-за проблем с основами — магической логикой — мне стоило больших усилий составить подходящую формулу для обращения к Равновесию. В Ортано Косом всё было иначе. Я заметила перемену, ещё когда пыталась околдовать Слугу. Стоило мне лишь коснуться дара, как приходил ответ. Его словно выжигали у меня в голове.

— Восстань, защитник мой, — своим, но в тоже время и не своим голосом произнесла я. — Ибо душа моя истосковалась по тебе, и нет ей покоя ни на наяву, ни во сне.

Я закрыла глаза и назвала про себя имя.

"Лионель".

Спустя несколько самых мучительных и волнующих мгновений моей жизни я услышала:

— Ты звала. Я пришёл.

Звуки дорогого голоса наполнили мою душу радостью. Желая сохранить волшебство момента, я медленно подняла веки, чтобы увидеть, как…

…без сверкающих доспехов, без сияющего ярче звёзд венца, без благословенного Земши меча передо мной преклонял колено сир Похититель-Девичьего-Сердца. Он был в скромной чёрной тунике; на тёмных волосах лежал венок из фиалок.

— Красивый у тебе воин, девочка.

"Моего принца одобрила злая колдунья. Как… грустно".

Беловолосые и голубоглазые женщины отвели нас троих в небольшую пещеру. Под потолком росли холодно светящие перламутровые кристаллы, в центре было место для очага. Больше ничего в помещении не было.

Запирать нас не стали.

Миарк обвёл светлые стены тяжёлым взглядом и заявил:

— Располагайтесь, дорогие гости. Чувствуйте себя как дома!

Я понимала — аскетичная обстановка вызвала у него неприятные воспоминания, однако не собиралась разделять его отчаяние. Мой любимый воскрес. Судьба уже одарила меня улыбкой.

— Успокойся, — велела я эйанцу. — Ты родом из Старой Империи, а она рождала стойких и сильных сыновей. Но позорь имена предков, поддаваясь унынию.

— Эх, принцесса, миловалась бы ты лучше со своим рыцарем, а не меня жизни учила. Прописные истины опротивели мне за тысячелетия пуще причуд Белой.

Слова Миарка вогнали меня в краску. Конечно, получить от паладина пару-тройку нежных взглядов или ласковых прикосновений было бы чудесно, но о подобных вещах принято не говорить вслух.

— Вижу, за годы прислуживания ты растратил весь стыд.

— Уж лучше потерять стыд, чем ум, — очень нервно заметил эйанец. — Разве не понимаешь, с какими силами играешь? Если твой рыцарь проиграет, вы оба угодите в рабство к чудовищу!

"А ведь он прав. Что я натворила?"

Но разве у меня был выбор?

— Я не проиграю.

Мы с Миарком посмотрели на Лионеля. Я — с восхищением, он — с недоверием.

— Ты не видел противника, а уже присуждаешь себе победу. Очень самонадеянно, — невольник Королевы осуждал моего возлюбленного. Я не могла этого стерпеть.

— Миарк, оставь нас ненадолго.

— Да, принцесса. Я понятливый.

Эйанец отвесил нарочито глубокий поклон ("Вот же шут", — раздражённо подумала я) и выскользнул из пещеры. Лионель и я остались одни.

Но даже отсутствие чужих глаз не прибавило мне раскованности. Моей смелости хватило едва слышно сбивчиво прошептать:

— Я Хелена. Хелена Альноэн. Тогда… мы не успели…

— Я знаю, — мягко оборвал меня Лионель. — Но не говори больше ничего. Не надо.

— По… почему? — мне хотелось плакать.

— Я умирал дважды. После первой смерти меня принял Земши, а вторая должна была стать концом всего — но не стала. Что-то спасло мою душу от растворения в небытие. Пока я и сам не понимаю, хорошо это или плохо.

"Тебя спасла я!" — хотелось мне крикнуть прямо в красивое лицо. О, каких усилий стоило молчание! — "Моя мольба вытащила твою душу из омута забвения. Моя любовь вернула тебя с полпути в никуда".

— Вы не жалеете моих чувств, сир.

— Я буду твоим защитником, но не проси о большем. Живым не по пути с мёртвыми.

"А мне всё равно. Я люблю и буду любить тебя вечно".

— Ортано Косом отвергнут самим Создателем. Мы могли бы попытаться…

Я не договорила, ибо видела — слова бесполезны. Лионель не желал сближаться со мной.

"О, мой весенний рыцарь! Какие мысли бродят в сумраке твоего разума?"

Волшебство не могло разгадать эту загадку.

— 3-

Самообман. Я опрометчиво впала в него, но всему когда-то приходит конец… даже сладким мечтам.

Реальность горчит.

Очень.

"Его чувства ко мне — а есть ли они вообще? — замешаны на долге, а не на страсти".

Светлая, тёмная, снова светлая. Я плела косицу-амулет: два моих локона, один Лионеля (его пришлось срезать, когда любимый уснул).

Незаметно для себя я начала напевать:

От властных чар твоих бледна,

В высокой башне у окна

Грустила долго я —

И над туманами долин

К тебе, мой маг, мой властелин,

Неслась тоска моя.

— Работаешь? — спросил Миарк, заглянув мне через плечо.

— Готовлю основу, — охотно пояснила я. — Потом наложу чары. Если Лионеля ударят, мы разделим урон.

— А, — смутился приятель. — Прости. Я думал, ты делаешь любовный амулет. Слышал, в Эмьвио Косом теперь популярны подобные штуки.

Эйанец родился до того, как боги даровали людям магию, и потому не относился к волшебству с должным почтением.

"Застань я Золотые века, тоже бы свысока смотрела бы на нынешних жителей любимого мира Первого бога. Равновесие лишь жалкая замена Естественному закону".

— Ты неправильно подумал.

— Понимаешь, вы выглядели…

— Неважно, что тебе показалось. — грубо прервала я Миарка, но спохватилась и разъяснила: — Он отверг меня.

Юноша обнял меня. Временами его манеры ставили меня в тупик.

— Прости, принцесса.

— Ничего, — мой голос предательски дрогнул. — Он мёртв, а я жива. Нам нужно… мне нужно искать выход.

— Решила от него не отказываться? — весело удивился Миарк. — Упорная ты девчонка. Всегда мечтал встретить такую.

— Он моя судьба. Скажем так: мы разминулись во времени, но из-за подобной мелочи я не собираюсь складывать руки. Это была бы измена собственному сердцу.

— Однажды и я отправился вслед за мечтой, — задумчиво проговорил эйанец. — Сама видишь, куда завели меня поиски.

"Надеюсь, мне повезёт больше".

Чтобы достойно снарядить моего принца для поединка, Королева отворила перед нами двери сокровищницы.

Бледные Слуги, неотличимые друг от друга, ввели нас в огромный высокосводный зал. Тысячи разнообразных предметов — драгоценных и не очень — предстали перед нашим взором. Зубчатые короны, сундуки с монетами, чаши с давно высохшим вином… Было здесь и оружие — "благородные" длинные мечи и "варварские" топоры, алебарды, глефы, посохи, щиты и множество совсем уж экзотических предметов, порождённых стремлением людей эффективно пускать друг другу кровь. Но больше всего меня поразило присутствие в сокровищнице совершенно обычных вещей: пара добротных кожаных туфель, путевой дневник с теснением в виде трилистника на обложке, дорожный плащ из непромокаемой ткани, сморщенное яблоко. Любая, даже самая крохотная принадлежащая Эмьвио Косом вещица в его старшем близнеце превращалась в драгоценность.

Впрочем, после встречи с пятитысячелетним юношей я уже не так дивилась соседству ветоши и золота, как следовало.

"Слой за слоем, с меня сходит нормальность. Во что я превращусь через неделю? Месяц? Год?"

— Нам нужен меч, — твёрдо сказала я. Лионель промолчал, а Миарк многозначительно кивнул. С паладином всё было понятно — его отстранённость объяснялась неопределённым состоянием, а про эйанца я подозревала, что он просто-напросто не разбирается в оружии.

Беловолосые женщины вывалили перед нами целый ворох мечей, на вид вполне годных для жаркой схватки. Однако я чувствовала — клинок, способный нас всех спасти, среди них не стоило даже пытаться искать.

— Королева приказала дать нам лучшее, — надменно сказала я. — А здесь один лишь хлам.

Слуги Белой с презрением на меня посмотрели. Властительнице Ортано Косом, чтобы она не говорила, удалось вложить в своих Дочерей по крайней мере одно истинно человеческое чувство.

— Ждите здесь, — велела одна из голубоглазых стражниц. — Ничего не трогайте.

Воительницы удалились за маленькую дверь в южной стене — видимо, там хранились самые ценные предметы королевской коллекции.

Как только Слуги скрылись из виду, Миарк подозрительно оживился.

— Ищи деревянный медальон, принцесса, — торопливо прошептал он. В его голосе смешивались отчаянье и безумная надежда. — Быстрее, пока они не видят.

"Сначала меня подбивали на убийство, теперь на воровство. Ни одно из предложений не вызвало у меня явного отторжения. Заставляет задуматься".

— Зачем? — спросить следовало хотя бы ради приличия.

— Когда-то он принадлежал мне, — с грустью сказал эйанец. — Семейная реликвия.

— А нас не поймают?

— Слугам вообще-то всё равно, украдут что-нибудь из сокровищницы или нет, — отмахнулся юноша. — Белая научила их строить страшные глаза и расточать угрозы. Обыскивать нас не станут, так что надо всего лишь не попасться с поличным.

Я скептически хмыкнула. Несмотря на уверения приятеля, из моей памяти не стёрлось воспоминание о действии странного оружия беловолосых воительниц.

"Они без колебаний причиняют боль. Воистину, страшные существа, и Миарку не задурить мне голову их якобы "безобидностью". Я не настолько наивная".

К сожалению, обаяние эйанца в очередной раз перевесило доводы рассудка. Моя осторожность позорно сдалась.

"Следует поработать над самооценкой".

Хорошенько поработать.

Мы принялись лихорадочно копаться в грудах сокровищ. Мне было немного стыдно перед Лионелем, отстранённо наблюдающим за нашим бесчинством, но я напомнила себе, что он сам разграничил наши миры.

"Живым не по пути с мёртвыми. Бывшей жрице Жиюнны смешно слышать подобное".

— А ты не образец для подражания, — пошутила я, чтобы прогнать печальные мысли.

— Поживёшь здесь с моё, ещё и не такому научишься, — обиженно буркнул Миарк.

"Как и думала, шутовка из меня никакая".

Внезапно мне в руки попал небольшой деревянный медальон. Одна сторона его была гладкая, другая покрыта густой резьбой.

— О, ты нашла его! — Миарк бросился ко мне и чуть ли не силой вырвал украшение. Глаза его лихорадочно блестели, на губах появилась нервная ухмылка. Он почти пугал меня. — Молодчина, принцесса. Так быстро нашла ключ!

— Ключ? О чём ты говоришь?

Миарк не успел объяснить — вернулись Слуги. На вытянутых руках одна из них несла длинный свёрток, обёрнутый в драгоценную златотканую парчу.

— Что это? — насмешливо спросила я. — Девичья игрушка?

Голубоглазая женщина развернула ткань, и миру предстал простой клинок. Его гарду не украшали ни драконы, ни головы львов, рукоять была обёрнута потёртой кожей. Волшебства я в нём тоже не ощущала.

Но отчего-то Лионель изменился в лице, как только увидел оружие.

"Старая железка волнует его больше меня. Как… возмутительно".

— Чем он отличается от прочих? Его сковал известный мастер или им владел великий герой?

Я не старалась даже скрыть раздражение.

— Клинок сковал безымянный кузнец, — ледяным тоном проговорила одна из королевских стражниц. — Последний владелец был обычный солдат. Когда приказывали, он убивал, но никогда не раскаивался, поскольку убийство являлось его работой. Всю жизнь он плыл по течению и лишь однажды мог свернуть с накатанной колеи, когда сам генерал велел ему добить умирающего от ран благородного рыцаря, так и не сломавшегося под пытками. От волнения солдат не смог добить его одним ударом, но его жертва не издала и стона боли, она лишь раз за разом повторяла слова из начала боевого гимна Земши. Первым хозяином меча был человек по имени Талиан Лерьэн. Он…

— Довольно! — вырвалось у меня. — Я прекрасно знаю, какую резню учинил мой дальний безумный предок. От одного лишь вида этого осквернённого меча меня выворачивает наизнанку!

— Оставьте его, — внезапно попросил Лионель. Я с недоумением посмотрела на него. Как столь чистое создание без содрогания может смотреть на оружие убийцы и предателя?

— Сир Лионель, я не понимаю вас.

Паладин молча взял клинок и сделал несколько пробных выпадов.

— Годится, — спокойно произнёс он. — Я буду сражаться им на поединке.

— Что это означает? — возмутилась я. — Кто-нибудь собирается мне объяснить?

Мой любимый промолчал, а Миарк положил мне руку на плечо и сказал:

— Ты ещё не поняла, принцесса? Его убили этим мечом. Знаешь, для мужчин подобные вещи действительно важны.

Под вечер принесли еду. В Ортано Косом простейшие потребности тела не исчезали полностью, хотя и значительно ослабевали. Меня, например, с утра мучил лёгкий голод, а судя по алчному взгляду, которым Миарк наградил блюдо с большими ярко-жёлтыми плодами, его не кормили по крайней мере месяц.

— Они не ядовиты? — опасливо поинтересовалась я, указывая на сочные фрукты неестественных цветов.

— Не беспокойся, — беззаботно проговорил эйанец, ловко счищая плотную кожуру. — Белая не станет нас травить. Она бывает благородной — по-своему, конечно.

— Ну да, тебе лучше знать, какова местная тиранша в повседневной жизни, — едва слышно, чтобы приятель не услышал, пробормотала я. То, что Миарк сам пришёл к Королеве и обменял свободу на бессмертие, не красило его в моих глазах. Мужчина должен уметь принимать удары судьбы с честью. Да, он пытался защитить меня от Слуги Белой, однако это не делало его героем.

"Подлинный герой скорее умрёт, чем подвергнет невинного опасности. А эйанца направила по моему следу Королева".

На вкус дары Пустого мира разительно отличались друг от друга. Кислые, сладкие, горькие и солоноватые, они бы привели в восторг гурмана из гурманов, если бы не один существенный недостаток: они не пахли. Совсем.

Лишённая аромата пища неполноценна.

"Она обманка, жалкий заменитель. Как равнодушный призрак вместо живого пылкого возлюбленного".

Однако пребывание в Ортано Косом лишало меня возможности выбора. Либо такая еда, либо вовсе никакой.

"По крайней мере, моё тело согласно принять её как настоящую".

В отличие от меня и Миарка Лионель к плодам не притронулся. Он сидел на полу, смотрел куда-то вдаль, а на коленях у него лежат омерзительный клинок из сокровищницы.

— Ты должен поесть, — со всей возможной нежностью сказала я возлюбленному.

— Я мёртв. Мне не нужна еда, — отрешённо проговорил он, даже не удостоив меня взглядом.

"Опять. Его упрямое отрицание убивает меня. Не потому ли людям дарован Второй Завет, запрещающий воскрешать перешагнувших Грань?"

— Это особенное место. Здесь мы все в равных условиях: я, ты и даже переживший своё время Миарк.

— Это ничего не меняет.

"Это меняет всё. Любовь моя, ты умер дважды. Первый раз твоим господином стал воинственный Земши, а недавно, волею некого таинственного могущественного существа, тебя в дар получила я. Как печально, что пока ты приносишь мне не только радость, но и разочарование".

— Съешь хотя бы кусочек, — настойчиво попросила я. Надежда достучаться до живой части милого принца не покидала меня. Должно быть, её питало моё упрямство.

Лионель бросил на меня полный печальной усталости взгляд, но взял с блюда ярко-красный плод. Небольшая уступка надоедливой девице — но как мне приятно было её видеть!

Когда-нибудь я вырву любимого из плена его смертных грёз. Он назовёт меня по имени, а затем подарит самый долгий в истории сотворённых Первым богом миров поцелуй.

Я верю. Этого достаточно.

Только бы рука Лионеля не дрогнула в поединке с сыном Белой. Только бы его не подвёл меч предателя.

— 4-

Я брела во тьме по узкому извилистому тоннелю с влажными стенами. Под ногами мерзко чавкало.

"Это даже не Сумеречный Чертог. Видимо, мои дела оценили по достоинству".

Высоко подними голову, Хелена! Не ты ли свято верила в равноценный обмен?

Внезапно после очередного поворота вдали показался свет.

"Да! Наконец-то!"

Радость захлестнула меня. В темноте было так одиноко, так холодно… Я ненавижу холод. Он напоминает мне о смерти.

В памяти возникли смутные картины полузабытого сна. Я уже бывала здесь. Давно ли? И да, и нет. Иногда вечность пролетает в мгновение, а бывает, миг растягивается в сотни тысяч мучительных лет. После прохождения сквозь Чёрное Зеркало — нет, после разговора с Далианом-призраком — для меня многое изменилось. Университет и все связанные с ним проблемы отошли в тень, уступив место угрожающей благосклонности от одних истинно могущественных сущностей и преследованию — от других. Я словно вернулась в своё жреческое прошлое, когда в любой миг на меня могла снизойти Жиюнна. Милость богини причиняла боль, но питала гордость. Приятно быть избранной и смотреть свысока на обычных людей. Я никогда не забуду, каково это — видеть мир сквозь призму сопричастности к божественности.

— Смотри! Смерть там воздвигла трон…

Нежный детский голос… я знала его. Конечно же! Маленькая девочка и мальчик-подросток, брат и сестра, заточённый во тьме. Они просили помочь им, а я так ничего и не сделала.

"Неужели мне прощают трусость и дают второй шанс?"

Забыв о страхе, о холоде, я побежала на свет. Голос между тем продолжал читать:

…Где странный город погружен,

На дымном Западе, в свой сон.

Где добрый и злой, герой и злодей

Давно сошли в страну теней.

Дворцы, палаты, башни там

(Ряд, чуждых дрожи, мшистых башен)

Так чужды нашим городам!

Не тронет ветер с моря — пашен;

И воды, в забытьи немом,

Покоятся печальным сном.

Девочка всё также сидела в глубоком кресле, брат стоял с ней рядом. Сотни высоких тонких свечей давали достаточно света, чтобы не оставить ни малейшего шанса теням укрыться в углах небольшой пещеры. В ногах у маленькой чтицы всё также сидела фарфоровая кукла в пышном белоснежном платье. Дети были одеты в чёрное без единой цветной нитки, словно их перенесли в это странное место прямиком с похорон.

Некоторое время я наблюдала за детьми, затаившись во тьме. Кто они? Как оказались здесь? И почему не могут выбраться? Вопросы, вопросы… Ответы на ум не приходили, и хуже того, я не знала, с чего начинать их искать.

— Элевэ? — внезапно спросил мальчик, всматриваясь в темноту. — Ты всё-таки пришла за нами?

"Бедное дитя…"

Мне ничего не оставалось, как выйти на свет.

"Что со мной?"

Я с удивлением обнаружила, что одета в длинное алое платье без рукавов, с глухим воротом, разрезами до середины бёдер. Правую руку обвивала гирлянда роз, на левой красовались фазы луны.

"Мои татуировки снова со мной. Будто их и не свели три года назад".

Неизвестный шутник облачил меня в полный наряд жрицы Жиюнны, гневливой богини-колдуньи. Давненько я не примеряло его на себя.

— Когда-то я была Посвящённой, верно. Однако меня лишили милости Госпожи. Может, теперь я ей и не совсем безынтересна, но теперь мои Слова только слова. Они лишены божественной силы.

— Но как же так?! — с отчаянием воскликнул мальчик. — Твоё платье… и знаки на руках… Они совсем как в Книге!

Он взял у сестры с колен толстый фолиант и показал мне миниатюру. На ней женщина в кроваво-красном платье и с татуированными руками сражалась с отвратительным чудовищем. Волосы у нее были такие же белокурые, как и у меня. Лицо неизвестный художник изобразил неряшливо — и на том спасибо.

— Это ты! — уверенно заявил подросток.

"Может и я".

С недавних пор от меня все чего-то хотят: призраки, демоны, жрецы, боги, и, кажется, у них есть на то некие основания. Но я в упор не понимала, как могу спасти детей. Меня саму впору вытаскивать из болота.

— Допустим, здесь изображена действительно я. Но…

— Это и есть ты, — оборвал меня юный упрямец. — Книга никогда не ошибается.

"Артефакт?"

— Она волшебная? — настороженно спросила я.

Мальчик коротко кивнул и протянул мне фолиант. Я раскрыла его на титульном листе и едва не застонала от разочарования. Вся книга была написана на чудовищной смеси Высокого, эльфелингского, древнеэйанского и первых искусственных языков.

"Настоящее детское чтиво".

— Кто тебе её дал?

— Мама. Перед самой своей смертью, — с неохотой произнёс мальчик. С каждым мгновением я всё больше его разочаровывала. — Она хотела нас защитить.

Я пригляделась к ребёнку. Некоторые особенности его внешности объяснялись только одним…

— Вы оба полукровки?

— Неужели это так важно? Элевэ, просто спаси нас. Вызволи из этого ужасного места. Моя сестра ещё так мала… она едва держится. Когда ей не хватит сил читать заклинания, Тварь сожрёт нас!

Я вспомнила Тенерия, несчастного старшего брата Шэйна. Демоница вошла в его тело, чтобы открыть проход сквозь Чёрное Зеркало.

"А ещё я поцеловала его. Для ритуала".

Тенерий был полукровкой — наполовину человеком, наполовину эльфелингом. Смешанная кровь часто является проклятьем. Она притягивает порождения Бездны — Тварь, которую упомянул отрок, наверняка к ним относится.

— Вы полукровки. Дети от союза человека и нелюдя.

— Наши родители мертвы, — тихо сказал мальчик, глядя мне прямо в глаза. — У нас никого не осталось. Молю, элевэ…

— Но я не знаю…

Обжигающая боль. Затем — пробуждение.

В Ортано Косом наступило утро.

Я окинула взглядом скромное помещение, отведённое нам Белой. Миарк спал в углу, свернувшись калачиком, подобно маленький ребёнок; Лионель лежал на спине, вытянувшись во весь рост. Я тихо подошла и села рядом.

Во сне лицо моего любимого было спокойно и красиво. Я осторожно коснулась его руки — она была тёплой, как и положено руке живого спящего человека.

"Сможет ли он покинуть в этом теле Пустой мир?"

Призвать принца мне удалось, но что с того? Магия зыбка и ненадёжна. Как она наделила Лионеля плотью, так и отберёт её, а у меня останется лишь душа-мотылёк.

"Перенесу ли я разлуку длиною в жизнь?"

В назначенное время молчаливые голубоглазые женщины отвели нас троих в Ледяной сад Белой.

— Крошка-волшебница, твой воин готов? — хищно улыбаясь, спросила Королева. Я решительно кивнула.

"Я не покажу ей свой страх. Лионель выстоит".

Перед троном была устроена площадка идеально круглой формы, посыпанная белым песком. У меня сжалось сердце.

"Арена. Скоро на неё прольётся кровь или моего рыцаря, или его соперника".

— Моего сына уже ведут, — безмятежно проговорила королева. — Не думай, будто я плохая мать: мальчик мне по-своему дорог. Его лицо напоминает о тех чудесных днях, когда я была простой женщиной.

"Человеческая судьба непредсказуема: некоторых её дорога выводит к святости, других низвергает в Бездну".

— Ничему не удивляйся, принцесса, — шепнул мне на ухо Миарк.

"И он туда же".

Единственным, кто ничего не сказал мне, был Лионель. Казалось, он полностью сосредоточился на подготовке к поединку. Мне хотелось как-то ободрить его, но возлюбленный сделал знак не подходить.

"Не доверяет? Как… больно".

В глубине души я начинала жалеть, что мой паладин перестал быть синим мотыльком.

"Странная у нас какая-то выходит любовь. У меня-то чувства есть, а у него…"

От неприятных рассуждений меня отвлекло появление соперника Лионеля. Он вошёл в тронный зал в сопровождении двух Слуг Королевы, и сначала я даже не поняла, почему правительница Пустого мира назвала его "сломанным". Сын Белой оказался красивым высоким юношей. Двигался он с грацией воина, но был не в доспехах, а лишь в лёгкой тунике. Впрочем, Лионель тоже отказался облачаться латы, да и Королева не предложила их. Как я поняла, она хотела наблюдать за коротким, но ярким поединком… с обязательным смертельным исходом.

Волосы у принца Ортано Косом были белые, как свежевыпавший снег, а глаза (человеческие, с нормальными зрачками и белками) — ярко голубые. Это, а также мёртвый, пустой взгляд, отличали его от Миарка. Во всём остальном, начиная от пропорций тела и заканчивая чертами лица, они в точности повторяли друг друга.

— Вы… — невольно вырвалось у меня от изумления.

— Уже заметила, да? — обречённо бросил эйанец. — Мы словно близнецы. Будь проклят отец со своей гениальностью и безумством!

— Он… действительно твой брат? — я не могла поверить глазам и ушам.

— Будь у него душа, он был бы мне старшим братом. Но у сына Белой её нет, — приятель немного помолчал, а затем с ядовитой злостью добавил:

— Это создание даже говорить не может, настолько тупо.

— Он хорош в бою?

— Мой брат сражается как животное. Много ли шансов у человека одолеть дикого зверя?

"Лионель не человек. Уже давно".

Одна из беловолосых стражниц несла на вытянутых руках искусно изукрашенный меч. Подобное оружие подошло бы наследнику королевства… Впрочем, в Ортано Косом сын Королевы и был принцем.

"И царственная мать не желает, чтобы калека унаследовал трон".

Контраст между совершенным телом и пустыми глазами ужасал. "Сломанная вещь" — так пренебрежительно отзывалась о сыне Белая, и теперь я понимала, почему.

Лионель, сложив руки на груди, стоял на песке арены. На поясе у него висел проклятый клинок. В отличие от меня любимый был абсолютно спокоен.

"Будто статуя".

Я же не могла унять нервную дрожь. Меня сводило с ума личное бессилие.

— Почему он так похож на тебя? — сама не зная зачем спросила я эйанца.

— Неправильный вопрос, принцесса, — усмехнулся Миарк. — Почему тебя, рождённого спустя много лет и от другой женщины, отец сделал точной копией мёртвого первенца? Так верно.

— И почему же?

— А ты как думаешь? Из-за любви. Слишком сильной, слишком дикой, слишком слепой.

Миарк опёрся на хрустальную колонну и закрыл глаза. Его лицо на мгновение показалось мне безумно усталым и старым… но только на мгновение.

— Надеюсь, твой рыцарь сражается лучше, чем нежничает. Хочу насладиться бессмертием на свободе.

— Не смешно.

— А я и не шутил.

"Переигрываешь".

Когда дали сигнал к началу поединка, я вознесла молитву к тому, кто три года назад спас Андриана. Мирак услышал её обрывок и хмыкнул: видимо, современные божества не вызывали у него доверия. Но, как ни странно звучало, он был в своём праве, поскольку родился до появления Пятерых, ещё при едином боге. Раздосадованная реакцией эйанца на идущие от сердца слова, я сосредоточилась на схватке.

Лионель был хорош, но он стал воином, а не родился им. Даже мне, далекой от понимания секретов воинского искусства, ясно виделось: рыцарь часто обдумывал удары, прежде чем их наносить. Его техника поражала красотой классической простоты, но ни в какое сравнение не шла с хищными мощными выпадами беловолосого юноши.

Мельком я взглянула на лицо Королевы. Она внимательно следила за сражающимися. На её бледных губах играла почти сладострастная улыбка — правительница Пустого мира откровенно наслаждалась зрелищем.

— Кто она на самом деле? В каких вы отношениях на самом деле? — спросила я Миарка.

— В сложных, — вздохнул эйанец. — Очень сложных. Это мой отец сделал её могущественной и бессмертной. Некогда они были любовниками, но она заболела и умерла, а вместе с ней и их нерождённый ребёнок. Спустя двадцать лет папаша нашёл способ воскресить обоих.

— Он нарушил Второй Завет? — ахнула я.

— Второй Завет? — удивился Миарк. — А, ты об этом… Нет. В моё время его ещё не придумали, хотя мёртвых никто не воскрешал. Это казалось… неправильным. Вернее, казалось всем, кроме моего отца. Он не только вернул свою возлюбленную, но и сделал её "лучшим из творений рук человеческих". По крайней мере, так написано у него в дневниках.

"Неужели Белая существо вроде нынешних големов? Очень древний, очень сложный, очень… разумный механизм".

Нет. Я чувствовала — она гораздо больше, чем машина.

— Так кто же она всё-таки?

— Я называю её сотворённой богиней. В пределах Ортано Косом она почти не уступает тем, кого вы зовёте Пятью.

"Богиня мира, от которого отказался его создатель. Правительница серых пустошей и мёртвых руин. Возможно, моя и Лионеля хозяйка".

Чутьё жрицы говорило мне — в Белой нет гармонии. Её сущность была испещрена червоточинами искажений, и потому я не признала в ней существо божественной природы. Не знаю, с помощью ли Высшей Алхимии или чего другого, но отец Миарка соединил несоединимое.

Я с тревогой наблюдала за поединком. Если мой любимый падёт, для меня всё будет кончено. Родители, брат, друзья… они больше никогда больше не увидят Хелену-Элен. Те, кто охотится за мной, своё не получат, но будет ли мне в радость жизнь пленницы?

"Лионель скрасит моё заточение… Если станет хоть чуточку живее".

— О нет! — вскрикнул Миарк.

Я заворожено смотрела на запятнанный кровью клинок сына Королевы. Лионель припал на одно колено, зажимая рукой рану в боку. На светлой ткани его туники будто бы распускался дивный алый цветок.

"Слова… Мне нужны слова!"

— Рана не твоя, кровь не твоя. Будь сильным, любимый мой, ведь моя вера защищает тебя. Моя сила — твоя сила, твоя боль — моя боль. Ни о чём не печалься, ни о чём не тревожься. Я — рядом.

Резкая боль пронзила бок так, что я чуть не взвыла, хотя внутренне готовилась принять муки своего рыцаря на себя. Нашу связь обеспечивал маленький амулет из волос — небольшая хитрость, на которую я возлагала — не зря! — особые надежды.

"Интересно, умеет ли Миарк лечить?"

— Хелена, у тебя кровь!

— Пустое, — процедила я сквозь зубы. — Само пройдёт.

— Но ты на глазах бледнеешь, — не унимался эйанец. Его лицо приобрело встревожено-заботливое выражение. — Что с тобой?

— Я приняла на себя рану Лионеля. Если хочешь помочь, придумай, как унять боль и остановить кровотечение.

Голова начала кружиться. Ох, видимо, я переоценила свои нынешние возможности. Одно дело, когда ранение получает крепкий молодой мужчина, а совсем другое, когда хрупкая девушка.

"Слабая волшебница. Бездарная жрица. Непутёвая дочь. Эгоистичная сестра. Безответно влюблённая девчонка".

Хороший вышел послужной список, нечего сказать. Можно и помереть теперь с чистой совестью.

Что-то тёплое потекло по ноге. А, это же моя кровь. Вспоминай Хелена, вспоминай слова заклинания из университетского курса целительства. У тебя есть сила, ты можешь…

Голова упорно отказывалась работать. А вскоре тьма и вовсе поглотила меня.

В Ледяном саду Владычицы Ортано Косом на белом снегу расцветал прекраснейший алый цветок.

— 5-

Людям нравится представляют богов похожими на себя. Жиюнна и её братья, даже Тэа — всех их изображают как обычных мужчин и женщин. Однако жрецы и наиболее просвещённые из простецов знают, что именно скрывается за человеческими ликами Владык на храмовых росписях.

Печальный бог встретил меня в облике молодого мужчины, хорошо сложенного и с приятным лицом. Он сидел под высоким деревом на вершине крутого холма, поросшего сочной травой. Вокруг, насколько хватало взгляду, простирались цветущие луга. С безоблачного неба сияло яркое летнее солнце.

Его глаза были цвета молодой листвы, а волосы — как спелая пшеница.

— Ты красивый. Похож на своего служителя.

Бог широко улыбнулся и кивнул.

"Как будто моя похвала ему важна!"

— Не так я себе представляла… конец. Сначала мечтала о Рассветном Чертоге, затем надеялась на Сумеречный, а с недавних пор вообще старалась о шаге за Грань не задумываться. Что же… По крайней мере, Лионелю придется придумать другую отговорку, раз мы теперь в равных условиях.

Печальный бог не рассмеялся моей шутке. Я не обиделась, ведь и сама понимала, что она вышла совсем некудышной. Не так-то просто непринуждённо отпускать остроты, едва расставшись с жизнью.

— Ты ведь передашь весточку моим родителям и брату? Не хочу оставлять их в безвестности. Пусть уж сразу узнают о судьбе дочери, чем многие годы будут тешить себя надеждой. И мои друзья… их мало, но все они одинаково мне дороги. Пошли им сон или видение — если можешь. Не могу уйти не простившись.

Бог никак не отреагировал на мои слова. Я терялась в догадках, выполнит ли он просьбу или же так и не снизойдёт до исполнения последней воли той, кто дала ему Имя. А что, я ведь не знала его полной силы и природы. Вдруг он из тех лживых божеств, что помогают под настроение — хотя какое настроение может быть у того, у кого даже тела материального нет?

Каким станет моё посмертие? Я хочу провести вечность в свете… вместе с Лионелем. В жизни нам не довелось стать супругами, так пусть хоть в смерти мне доведётся насладиться единением душ.

Пустые мечты. Мёртвые не ведают радостей живых.

— Отпусти Лионеля. Он принадлежит мне, а я — тебе. Освободи его от оков — мой возлюбленный достоин свободы. Из-за меня он утратил милость Земши, и потому уже никогда не войдёт в Сияющий Чертог, но покой мой принц обрести должен.

Печальный бог покачал головой и сказал:

— Рано ты приготовилась уходить, Элен. Придёт день, и я уведу тебя в мой дом, но он наступит ещё не скоро.

— Зачем тогда ты призвал меня?

"Неужели от скуки?"

Если Печальный бог прочёл мои мысли — а он их прочёл — то не рассердился.

— Хотел кое-что сказать: помни, тёплые дни скоротечны, но за зимой всегда приходит весна.

— Что это значит?!

Мир рассыпался на сотни тысяч сверкающих осколков, падающих в пропасть. Потеряв опору, вслед за ними полетела и я.

…Хелена…

…Хелена…

…Хелена, очнись!

Я с трудом разлепила веки. Рана болела, перед глазами всё плыло, а надо мной склонялся смертельно бледный Миарк.

— Что… случилось? — язык еле шевелился. — Как ты… меня вернул?

— Перед тем, как потерять сознание, ты успела что-то сделать, и оно сработало, хоть и не сразу. Я только приложил к ране лёд.

"Мне удалось наложить чары? Как интересно. Они вышли сильными, раз кровотечение остановилось… слишком сильными для моего уровня".

Ортано Косом странное место. Но может ли он менять магию?

Что, если разговор с Печальным богом просто привиделся мне, будучи побочным эффектом изменённого волшебства?

"Что за низкие мысли? Я говорила с ним, а он — со мной. Хелена, в тебе и правда не осталось ничего святого".

— Что с… Лионелем? Как… он?

— Рыцарь продолжает поединок, принцесса. Он держится молодцом, — заверил меня Миарк. — Не многие могут бороться на равных с сыном Белой, но сир Лионель пока отражает все его удары… почти все, — поправился приятель, виновато отводя взгляд.

— Это хорошо. Очень хорошо.

У меня будто гора с плеч свалилась.

С небольшой помощью Миарка мне удалось встать. Эйанец оторвал от подола моего платья широкую полосу ткани для перевязки, так что со стороны я представляла собой жалкое зрелище — едва держащееся на ногах окровавленное бледное создание. Правда, никому и дела не было до моего внешнего вида: Королева наблюдала за поединком, Миарк явно, как бы я вновь не потеряла сознание, Лионель…

"Я и раньше мало занимала его мысли, а во время сражения он про меня и вовсе забыл. Но это… правильно".

Жаль, но ещё один удар я не смогу принять на себя, как бы мне этого и не хотелось. Всё имеет предел, даже запас жизненных сил волшебника. Теперь паладину — и вместе с ним мне и Миарку — придётся полагаться только на собственные силы.

— Печально, что я была невнимательна… на занятиях, — превозмогая боль, пошутила я. — Правду говорили мои учителя: от невежды мало проку.

— Да что ты говоришь! Никто бы не сделал большего на твоём месте.

Я улыбнулась, хотя понимала — Миарк лишь пытался меня подбодрить. Из двух зол принято выбирать меньшее, но хорошим людям этого делать никогда не приходится. Перед ними в последний момент непременно открывается безопасный путь.

Алая кровь на белом снегу — моя.

"За зимой всегда приходит весна", — сказал мне Печальный бог. Может он и прав, но мои холода пришли давно и надолго.

Удар, ещё один… Танец клинков завораживает, если не задумываешься, что в его конце чья-то смерть. Потерпит поражение Лионель, и нам всем придётся плохо, проявит слабость странное создание, которое Белая зовёт сыном — мы будет спасены. Но я не хочу себя обманывать. В поединке тела без души и души, временно облачённой в плоть, победит скорее первый, нежели второй. "Сломанная вещь" ущербна, но он почти полубог, а мой принц всего лишь бывший человек. Но даже не утрать Лионель расположение Земши, ему не достичь мастерства существа, несколько тысячелетий провёдшего в упорных тренировках. Сотворённая богиня знала, на что шла, предлагая сражение.

Если бы хоть чуть-чуть я могла повлиять на происходящее… Тщетно возносить молитвы, однако у меня есть магия. Некогда она мне казалась жалкой заменой лет, посвящённых жречеству, но Жиюнна никогда не делает бесполезных даров.

— Будь точным, будь сильным, будь быстрым. Одолей врага, любовь моя, и возвращайся ко мне. Поспеши! Я томлюсь в ожидании.

Я закрыла глаза и представила нас вместе. Вот наша свадьба, а вот — наши взрослые дети…

"Мне не нужен другой мужчина. Только ты спасёшь меня от холода одиночества".

Мои мечты в последнее время удручающе однообразны. Зачем я смеялась над глупостью влюблённых девушек? В конце концов, сама стала не умнее их.

— Принцесса! У него получилось! — радостный возглас Миарка вырвал меня из плена сладких иллюзий.

Белый юноша-воин лежал на песке арены, а над ним склонялся Лионель. Его клинок обагряла кровь, и её нормальный цвет неприятно поразил меня. По жилам противоестественного создания не должно было течь тоже, что и по моим.

— Красиво сработано, — сказала с высокого трона Белая. — Я довольна. Твой защитник, девочка, поработал на славу. Он действительно хорош.

— Ты обещала отпустить нас, — напомнила я, едва сдерживая ликование.

"Свобода!"

— Верно, — кивнула Королева. — Но договор касался и тебя, маленькая негодница-колдунья. Неужели ты всерьёз полагала, будто сумеешь скрыть от меня свои жалкие фокусы?

"Она узнала. Нет, она заранее просчитала, что мне придётся прибегнуть к магии. Будь проклят безумный гений отца Миарка, сотворивший это чудовище!"

— Ты обвиняешь меня? — смело, но настороженно спросила я. Моя судьба зависела от ответа Белой.

— Обвиняю? Нет. Я всего лишь указываю тебе на место. Милая, в этих чертогах от меня не скрыть колдовство. Но не беспокойся, это уже неважно.

— Почему? — сердце моё замирало в предвкушении страшных вестей.

— Нанесённая моему сыну рана не оказалась смертельной, — с лучезарной улыбкой объявила Королева. — Наоборот, она завершила его.

Я резко обернулась и с ужасом увидела, как сражённый юноша поднимается.

Его неловкие, растерянные движения, его взгляд… когда сын правительницы Пустого мира посмотрел на меня, в глазах у него вместо пустоты была жгучая ненависть.

"Будто живая душа вошла в мёртвую плоть".

— Ты… во всём виновата ты! — гневно обратился он ко мне. — Пусть моё проклятье падёт на тебя, Хелена-отступница!

Я была ошеломлена. Немногие желали мне зла, ещё меньше могло оказаться в Ортано Косом.

— Кто ты?

Белая встала с увитого ледяным плющом трона, подошла к поверженному сыну и заключила его в нежные объятия. Рослый молодой мужчина казался маленьким ребёнком рядом с ней.

— Не говори ей ничего, мой мальчик, — проворковала она. — Ты ещё совсем слаб. Я не хочу потерять тебя, едва обретя.

Юноша попытался вырваться, но сотворённая богиня удержала его. Было жутко и странно видеть её умиротворённое лицо, лучащееся материнской заботой и любовью.

— Ты с самого начала знала всё.

Я чувствовала, что права. Как же ловко меня провели!

— Да, — без тени смущения призналась Белая. — Ты, маленькая волшебница, отважна и горяча… как и я в своё время. Только тебя ограничивает слабое смертное тело, а меня любовник давно отправил за границы жизни и смерти. Я расскажу тебе правду — пожалуй, ты заслужила её знать.

— Правду?

"Я должна гордиться оказанным доверием?!"

— Недавно ко мне приходили важные гости из Бездны… Какое глупое слово! Они очень вежливо попросили меня об одолжении. Естественно, не безвозмездном — я никогда ничего не делаю просто так. Но у них нашлось, что мне предложить… О, как я им благодарна!

Белая ласково провела рукой по длинным волосам сына, а затем продолжила:

— Видишь ли, мне дала огромная сила. Я могу исцелять любые раны своих Слуг или создавать новых, дарить бессмертие — не полное, разумеется… В пределах этого мира я почти всемогуща, но исправить увечье единственного сына не могла, как ни старалась. Он родился здесь, в Ортано Косом — не живым и не мёртвым, ибо я находилась уже находилась вне власти разрушающегося Естественного закона. Его тело было совершенно, но не хватало мелочи, лишающей смысла всё… Мой мальчик не обладал душой. После долгих и мучительных экспериментом мне удалось зажечь в нём подобие огня жизни, но не более.

В голосе Королевы сквозила досада.

"Её ограниченность объяснима, ведь она всего лишь творение отца Миарка. Он же был даже не богом, а человеком".

— Демоны обещали вернуть тебе душу сына?

Белая усмехнулась. Мой серьёзный вопрос показался ей забавной шуткой.

— Вернуть? Если было, что возвращать… Родная душа мальчика оказалась слишком слаба. Она не пережила моей смерти и последующего превращения. От неё не осталось и следа. Демоны — как ты их называешь, волшебница — принесли мне меч и попросили отдать его мертвецу, которого приведёт отмеченная некая девушка… Та самая, что я уже пообещала защитить. Посланцы Бездны заверили — потеряв, я тут же обрету.

— Это бессмысленно! Не может же быть…

Тут я вспомнила, кто именно переправил меня в Ортано Косом. Вряд ли Шэйн обладал большим опытом в обращении с демонами (для профессионала он чересчур нервничал), однако на его зов сразу откликнулись.

— Глупая девчонка! — горестно воскликнул сын Белой. — Из-за тебя мой грешный брат никогда не обретёт покой.

Память услужливо подсказала мне имена: Талиан и Далиан Лерьэны, мои далёкие предки (об обоих я предпочла бы забыть). Один стал демоном, другой с помощью Жиюнны собственной душой запечатал темницу брата… вернее, запечатывал — раз его дух вошёл в тело сына богини, то ничего уже Лерьэна-демона не удерживает. Леранго дерано, зверь вырвался на свободу, как говорят эльфелинги. Я бы добавила: да смилуются над нами боги.

Демон и верный слуга Жиюнны. Сыновья одного отца выбрали для себя абсолютно разные пути, и точка соприкосновения у них только одна.

Они оба не питают ко мне тёплых чувств.

Я вспомнила единственную встречу с Талианом. Поистине порождение Бездны! Вырвавшись на волю, он примется мстить. Пострадают люди… много людей. И первыми жертвами станут мои родичи.

Мама, папа, брат. Гордые богатые Лерьэны, наши нелюбимые родственники. Неужели из-за моей дурости прольётся их кровь?

— Сделка оказалась невероятно удачной для меня, — промурлыкала Владычица Ортано Косом. Она походила на большую снежную дикую кошку, только что насладившуюся сытной трапезой. — Вместо одного невольника, не обладающего и десятой долей таланта своего отца, я получила троих, а мой сын исцелился. Удивительно прелестный сегодня день.

Белая обыграла меня. Я подвела всех: Миарка, Лионеля, Шэйна, родных.

До скончания времён мне не вырваться из Пустого мира.

"Печальный бог, будь милостив. Не оставляй меня в беде".

Настали холодные дни.

— 6-

Человек не должен видеть в другом человеке вещь. В Старом, а с некоторых пор и в Новом Свете нет рабства.

В Древней Империи никто не мог лишить гражданина свободы. Даже у преступника оставались какие-то права. Но где теперь Золотой Эйан? Руины его столицы скрыты под холмами, заросшими бурьяном. Одни говорят, будто имперцы стали слишком мягкими и потому Первый бог умер. Народ же не мог существовать без покровителя и тоже исчез, — утверждают они. По мнению других, эльфелинги повинны в гибели Творца (хотя лично я в это не верю). И Старый, и Новый Свет построены потомками разграбивших Эйан варваров. Полудикие орды грабили дворцы и храмы, жгли, убивали… чтобы спустя несколько веков их потомки поддались очарованию культуры исчезнувшей империи.

Нас привлекает очарование полуразгаданной загадки. Эйанцы жили странно — настолько странно, что даже их язык лингвисты не смогли восстановить в точности. О полном же понимании их Естественного закона не говорят даже самые самонадеянные мастера-маги.

Миарк моя бесценная возможность прикоснуться к живому миру Эйана. Только его общество и будет скрашивать бессчётные годы рабства у Белой Королевы, полные холода и уныния.

Сколько дней потребуется Талиану, чтобы набраться сил? А сколько пройдёт здесь, в Ортано Косом? Может ли течение времени различаться в мирах-братьях?

"Я должна выбраться из плена, пока не стало слишком поздно".

Нет. Я должна выбраться из плена даже если уже слишком поздно.

"Теперь ты принадлежишь мне", — сказала Белая Королева и мне пришлось с ней согласиться. Но больше, чем потеря личной свободы, меня ранило то, что она стала хозяйкой Лионеля.

"Моего Лионеля. Воина, слишком мёртвого для любви".

"Если я буду тебе верно служить, ты дашь тело моему возлюбленному?". Задавая вопрос, я не надеялась на правдивый ответ. По горькому опыту мне было известно: в словах правительницы Пустого мира всегда таится частица лжи.

"У него уже есть тело. Ты сама дала его ему, девочка".

Во плоти — если это можно назвать плотью — Лионеля удерживал только долг. Формально он уже выполнил мою просьбу: поединок состоялся. Не вина паладина, что хозяйка Ледяного сада заранее спланировала его исход.

Чтобы лучше срастить тело с обретённой душой, Белая погрузила сына в сон. Я сама видела хрустальный саркофаг: внутри, среди душистых лилий, лежал беловолосый юноша. Его лицо поражало совершенством черт и умиротворением. Оно казалось невинным, как у ребёнка. Но я знала — внешность обманчива. Далиан ненавидит меня. Его чувства исчезнут, только если Королевы полностью сотрёт личность Лерьэна.

— Как мне помочь Лионелю? — спросила я Миарка, хотя понимала — советчик из него никакой.

Юноша немного подумал, а затем сказал:

— Поговори с ним.

Скучный до сведения скул, простой и бесполезный предложение. Как словами унять человека, уже отказавшего себе в человечности?

"Во мне слишком мало света, чтобы оградить от тьмы нас обоих".

— Я не могу. Он не слышит меня.

— Если любишь — найдёшь нужные слова.

"Мудрецы древних времён говорили: истина рождается в диалоге. Но вряд ли они имели в виду моё положение. Однако…"

Миарк хотел мне помочь, и его искренность дала мне толику силы. Слабость не мешала моему другу делиться теплом с другими. В логове Белой, где каждый день тянулся вечность, и холод пронизывал до костей ночью, это качество было особенно ценным.

Я решилась на сложный разговор.

Лионель сидел в углу отведенной Королевой для нас троих пещеры. Со стороны казалось, что он дремал, но я знала — это не так. Меч из сокровищницы лежал у него на коленях.

Час за часом проклятый клинок убивал моего любимого. Говорят, люди лгут сами себе, утверждая, будто оружие обладает разумом. Но я ясно видела — меч Талиана Лерьэна жил своей тёмной жизнью.

"Сначала он побывал в руках демона, затем испил крови святого. Было бы странно, если бы он оставался просто обработанным куском железа".

Кожа Лионеля стала мертвенно-бледной; с завершения поединка он не проронил ни слова. Искра его жизни медленно и неотвратимо тухла, и её угасание причиняло мне чудовищную боль.

"Он уходит от меня в небытие. Кто знает, удастся ли мне призвать его вновь?"

Молчание Лионеля угнетало. В подобной мрачной отрешённостью пребывали, готовясь принять смерть, герой из старинных легенд. Но в отличие от них паладин знал — из-за связи с нарушительницей Первого Завета ни один бог не примет его в свои Чертоги.

За Гранью моего светлого принца ждёт пустота.

"Почему за мои ошибки должны расплачиваться другие?"

Я тихо опустилась рядом с юношей. Утром Слуги принесли мне новое платье, белое и строгое. Не о таком подвенечном наряде я мечтала в детстве. Светлые стены, бледный рыцарь, девушка в белоснежном наряде… Какой художник поскупился на яркие краски для этой картины? Какой бог отобрал у нас радость и наполнил души отчаяньем?

Одним прикосновением правительница Пустого мира исцелила мою рану. Поистине, сила её в пределах Ортано Косом почти безгранична, однако в теле её сына чужая душа. Возможно, это злая шутка Равновесия…

"А может, так она платит за свои грехи".

Так если даже сотворённая богиня страдает в месте сосредоточения своей силы, почему я должна корить судьбу?

— Лионель, — тихо позвала я любимого по имени. — Ты гневаешься на меня?

Он вздрогнул и странно посмотрел на меня. На его изнурённом лице — к великой радости! — я не увидела ненависти.

— Нет. Я не сержусь.

— Тогда почему ты избегаешь меня?

— Я противоестественное создание. Мертвецы не возвращаются к жизни, это противоречит Второму Завету, — бесстрастно произнёс паладин. — Однажды лишившись плоти, душа не облачается в неё вновь.

В последней его фразе я уловила нотку горечи. Лучик надежды робко прорезал плотную стену отчаянья.

Мне нужно было найти слова утешения для любимого. Его боль давно уже стала моей, но мы оставались бесконечно далеко друг от друга. Как ни грустно, в нём я нуждалась больше, нежели он — во мне, а значит, в любой момент Лионель мог покинуть меня. Но Печальный бог видит, с каждым мгновением он всё больше проникал в мою жизнь.

Я осторожно прикоснулась к руке возлюбленного. Как же мало в ней оставалось живого тепла! Проклятый меч-вампир выпивал те жалкие крохи, что я сумела вложить магией.

— Если намерен уйти — знай, я буду горевать. И вот ещё… Даже не думай надеяться на вечное забвение. Я не удержусь и обязательно позову тебя вновь. Может, по делу, а может, и просто потому, что окажусь не в силах терпеть одиночество.

Он промолчал.

— Ты мне нужен. Прошу, скажи что-нибудь!

— Я буду служить тебе как защитник, потому что чувствую — так надо. Но не проси от меня большего — то, что ты ждёшь, я не могу тебе дать.

Его прямой отказ тысячью острейших лезвий пронзил моё сердце.

"Нет!"

Я наклонилась и поцеловала Лионеля в губы.

У меня не слишком большой опыт в любовных делах. Этот поцелуй стал для меня вторым — первый пришлось подарить по ритуалу старшему брату Шэйна — милому полукровке, принёсшему себя в жертву ради моего бегства. Надеюсь, демоны не причинили ему вреда.

"Я стала чересчур дерзкой".

— Прошу, уйди, — тихо сказал мой принц. Он выглядел подавленным, но в тоже время… живым.

— Нет, — твёрдо сказала я. — Ни за что. Считай меня кем хочешь: наивной дурочкой, падшей женщиной… Я не оставлю тебя.

— Я умираю… снова, — признался юноша. В его глазах я наконец-то увидела и боль, и горечь, и отчаянье… целый букет тёмных, но живых чувств. — Этого не изменить.

— Мы что-нибудь придумаем, — пообещала я. — Мы что-нибудь обязательно придумаем. Вместе.

Всегда существует выход. Пусть сначала он и не заметен, но стоит немного поискать — и вот уже видна дверца. Нужен лишь ключ. Иногда он медный, иногда — золотой, а бывает — дверь вовсе и не заперта.

Всё течёт, всё меняется. Неизменно одно — хороших людей не оставляют в беде.

"Если не я, то Лионель точно достоин спасения".

— 7-

Две войны прошла я вместе с Вейларнией. Первая была совсем короткой, и потому о ней у меня сохранилось мало воспоминаний. Несколько размытых лиц, пара имён — вот и всё. Одно из её главных сражений происходило под моей малой родиной, местечком Тэйрес. К нам в дом даже принесли раненого офицера, которому требовался особый уход после ранения.

Мне тогда он показался глубоким стариком, хотя на самом деле был молодым мужчиной. Мы с братом часто тайком пробирались к нему в комнату и донимали расспросами о войне. Он отшучивался и просил нас самих его развлечь. Брат показывал приёмы, подсмотренные у тренирующихся солдат, я декламировала главы "Золотой легенды". В детстве меня почему-то сильнее самых причудливых сказок завораживали истории о святых. В сущности, для ребёнка в них было мало интересного — летописцы стремились передать все подробности не только жизни, но и смерти избранных богами людей. Любимцы Земши, например, часто погибали в сражениях с Заблудщими — людьми, не желавшими отвергнуть ложных богов и принять Пятерых.

Уже тогда мои мысли пленял Лионель. В экземпляре "Легенды" из родительской библиотеки была гравюра — закованный в старинный латный доспех юноша смотрит прямо перед собой, тяжело опираясь на длинный меч. Мне нравилось разглядывать его печальное мужественное лицо. Став старше, я стала представлять себе, что когда-нибудь встречусь с ним.

Вскоре после того, как офицер поправился и съехал от нас, я и брат узнали, что он не был совсем уж нам чужим. В жилах бравого воина текла благородная кровь Лерьэнов, но в отличие от папы, его, как говорят в высшем свете, "зачали в правильной постели". Отец раскрыл наше родство одной-единственной незатейливой фразой: "Дети, надеюсь, вы не сильно донимали дядюшку Вильнара?"

Мирные дни притупили мой интерес к духовной литературе. Мама пыталась учить меня рукоделию и изящным искусствам, папа — наукам, а брат обеспечивал головную боль и родителям, и мне. И только в Особый День мы вспоминали имена погибших друзей.

Вторая война оставила после себя куда больше воспоминаний, чем предшественница. В первые годы обучения в Храмовой Школе я даже просила Жиюнну даровать мне забвение — так тяжёла была ноша некоторых из них. Но мои молитвы — не знаю, к счастью или горю — остались без ответа.

В самые тяжкий месяц той, последней, войны я начала смотреть на истории в "Золотой легенде" другими глазами. Странные сказки превратились в истории о реальных мужчинах и женщинах, обрётших высшую цель.

В те дни я умирала от страха. Мне безумно хотелось получить хоть капельку мужества героев старины. История Лионеля вновь увлекла меня с новой силой… Она толкнула Элен-девочку стать жрицей-Хеленой.

"Теперь мы вместе".

Решение пойти к Королеве далось мне с трудом, но умирающий от жажды не обладает роскошью выбирать, от кого принять воду.

Когда я переступила порог тронного зала, правительница изучала развешанные по стенам портреты юных девушек. Иногда она морщилась, иногда — одобрительно кивала, но чаще презрительно фыркала и властным жестом показывала Слугам убрать изображение не угодившей девицы. Голову сотворённой богини украшал венок из живых цветов — но каких! Её венчали синие розы, секрет взращивания которых был потерян после падения Империи Эйана.

— Как мило, что ты зашла, — неожиданно ласково обратилась Владычица ко мне.

"Смелее, Хелена. Ты сможешь…"

— У меня есть просьба…

— О нет, погоди! — погрозила пальцем правительница Пустого мира. — Сначала ты должна сделать кое-что для меня, а уже потом я решу, наградить тебя или нет. В моём доме есть определённые правила. Чтобы заслужить мою милость, ты должна их соблюдать, кроха-волшебница.

Я тяжело вздохнула.

"Это ради всех нас".

— Что я должна сделать?

— Мне по нраву твой боевой настрой, милая, — с довольной улыбкой проговорила Королева. — Ты начинаешь понимать свои обязанности.

"Смирение относится к добродетелям, особо ценимым богами. Всеми из них".

— Когда мой сын проснётся — а это будет совсем скоро, уверяю тебя — он не должен быть один. Я думаю подыскать ему хорошую девушку.

"Понятное для матери желание, но какая роль отведена в её плане мне?"

— Она должна быть красива, в меру умна, скромна и по рождению принадлежать Эмьвио Косом, — перечислила достоинства предполагаемой невесты Королева, загибая холёные белые пальцы, унизанные кольцами. — Благородное происхождение обязательно. Я не хочу отдавать своего мальчика в руки девице из простонародья. Он достоин самого лучшего.

— Я не слишком разбираюсь в сортах знати, — меня задело пренебрежительное высказывание "хозяйки" о людях, которым не посчастливилось родиться с дворянской фамилией. Какой абсурд — делить людей по происхождению! Как будто аристократ обязательно умнее или честнее крестьянина.

— Как мило, девочка, — холодно — очень холодно — сказала Владычица Ортано Косом. — Ты почти открыто перечишь мне. Но не тебе защищать простых людей. Вспомни, кто твои предки и не дерзи мне более.

Я сжала кулаки. Она знает про Лерьэнов, чья проклятая кровь текла по моим жилам. Так уж вышло, что любовь богов ставила их ненамного ниже представителей королевских фамилий Старого и Нового Света.

— Я Хелена Альноэн. Ни больше и не меньше.

У меня есть собственное родовое имя. У меня, мамы, отца и моего беспутного братца. Мы ничем не связаны с Дерзкими. У нас своя жизнь.

— Называй себя как хочешь, девочка-волшебница. Но знай: придёт день, и тебе придётся признать очевидное.

"Ещё посмотрим. Я не сдамся без боя".

— Успокойся, ты не подходишь в невесты моему сыну. Тебе не хватает скромности, к тому же твоё сердце всецело занято тем рыцарем — и я не стану тебя осуждать. Он настоящий красавчик.

Я даже не попыталась скрыть облегчения.

— Так что же мне сделать, госпожа?

— О, я скажу, когда решу, что именно, — усмехнулась королева. — Но ты должна дать обещание, что непременно выполнишь мою просьбу. Согласна? Мне не хотелось бы принуждать тебя силой — люди от такого ломаются, а в каком-то смысле ты теперь родня моему мальчику.

— Я согласна.

Хуже уже быть не может. Я в плену, демон-Талиан вырвался на свободу, мой любимый угасает с каждым часом. Мне нужна божественная помощь.

— Вот и славно. Хорошая, умная девочка. Ну, что ты хотела у меня попросить?

Мой злейший враг — время. Оно убивает Лионеля, и оно же играет на стороне демона. Мне отчаянно не хватает пары десятков дней, чтобы найти выход из моей запертой комнаты. Но я чувствовала — здесь, в Ортано Косом, у времени нет такой власти, как в моём родном мире.

— Останови ход дней в своих владениях.

Королева бросила на меня насмешливый взгляд.

— А ты, как я погляжу, не скромна в желаниях. Что же, это мне под силу. Даже больше — гордые граждане Эйана думали как ты. Над руинами города Гирэ Нор до сих пор возвышается башня механизма, некогда созданного лучшими мужами Империи. Не хватает лишь ключа… По счастью, мне известно, у кого он. Эй, Слуги! Приведите-ка ко мне первого раба!

Пока голубоглазые женщины искали Миарка, я гадала, почему сотворённая богиня не захотела воспользоваться своей собственной силой для остановки времени. Либо она не желала заниматься этим лично, либо… хотела преподать мне некий урок.

"Я нуждаюсь в подобной наставнице".

К тому моменту, когда беловолосые големы ввели понурого эйанца, я отчаялась разгадать замысел правительницы Пустого мира.

— Госпожа желала меня видеть? — тихо спросил юноша. В его голосе не было и капли достоинства.

Мне было больно видеть его таким — унижающимся и жалким. За время нашего недолгого знакомства я начала ценить его редкие проявления отваги и благородства. В них он показывал себя истинным представителем Древней Империи, в остальном же… что-то тщательно скрываемое от меня в прошлом Миарка заставляло его пресмыкаться перед Королевой.

— Не ты ли, бесполезный невольник, взял принадлежащую мне вещь из сокровищницы? — строго спросила богиня. — Неужели думал, будто сумеешь скрыть кражу? Как наивно — я вижу тебя насквозь.

Юноша задрожал и едва слышно произнёс, не поднимая взгляда на Белую:

— Когда-то только я владел ею.

Увы! Владычица Ортано Косом обладала невероятно острым слухом.

— Ты сам преподнёс семейную реликвию мне в дар, негодный мальчишка. Или забыл, как ползал у меня в ногах, умоляя принять её?

— Я… помню. Я всё помню, — давясь словами, сказал Миарк. Его бледное лицо исказила мука.

— Покажи мне его, — властно приказала сотворённая богиня. — Покажи нам всем своё драгоценное сокровище.

Эйанец дрожащей рукой нашарил в складках жемчужно-белых одежд — ему, как и мне, выдали новое облачение — небольшой полотняный мешочек и вытряхнул его содержимое на ладонь.

Я увидела тот самый деревянный медальон, который помогала Миарку искать в сокровищнице.

— Умоляю, не забирайте его у меня. Он всё, что осталось у меня из семейных реликвий. Последнее… из наследства отца.

— Я не стану. Пока, — зловеще произнесла королева, но, смягчившись, добавила: — Воспрянь же духом, раб. Твоя госпожа сегодня в хорошем настроении.

— Радости моей нет предела, — кисло сказал юноша, однако поспешил исправиться: — О Милосердная.

Не смотря на острейший слух, Белая никак не отреагировала на не слишком смиренные слова прислужника.

— У нашей девочки-волшебницы есть одно страстное желание. Ты ведь не откажешь ей в помощи, мой жалкий невольник?

Лицо Миарка посветлело.

— Я могу помочь Хелене?

— Да. Сопроводи её к Железной башни Повелителя времени. Можете даже погулять по городу — я разрешаю. Ей будет полезно приобщиться к настоящей культуре. Современные дети так невежественны!

Эйанец несколько мгновений колебался, но затем сомнения прекратили его мучить. На его губах появилась вовсе не смиренная, а даже чуточку лукавая улыбка.

— Я понял. Я всё прекрасно понял, госпожа.

С удивлением я обнаружила точно такую же улыбку и у Королевы. Кажется, отношения между этими двумя были намного сложнее, чем мне казалось. Они напоминали не строгое подчинение раба хозяйке, а какую-то сложную игру. Я видела её ходы, но не понимала правил.

— Если понял, чего ждёшь? Забирай чародейку и ступай прочь. Меня ждут важные дела.

Уже уходя, я увидела, как Белая подошла к тщательно выписанному портрету очень юного темноволосого эльфелинга. По мне, он больше походил на мальчика, чем на девочку.

— Уберите это, — приказала она Слугам. — Мне не нужны конфликты с Тэа. Как жаль, что его печать стоит на столь многообещающей молодой особе!

— 8-

Во времена Древней Империи о мире заботился сам Создатель, Первый бог. Ныне, после его смерти, Эмьвио Косом управляют Пятеро — Жиюнна с братьями и Тэа. Однако, если моя прежняя Госпожа, как и Эв, Земши и Вальго является ребёнком Творца, то Белый Владыка не его дитя. Если верить легендам, Творец слепил его из мёртвой плоти себя-супруги (иначе не назвать женскую ипостась Создателя) и оживил последним её вздохом. Впрочем, стоит ли верить таким ненадёжным источникам, как сказания? Половина из них выдумка, обёрнутая в тонкий покров правды, а оставшиеся не более чем истина, поглощённая ложью.

Мне, обитательнице нового мира, сложно представить, как жители Древнего Эйана обходились без магии. Их цивилизация покоилась на Естественном законе — порядке, постичь который не в состоянии ни один из живущих из-за иной природы любимого народа Первого бога. У эльфелингов и современных людей больше общего, нежели у меня и Миарка.

Наша тоска по Золотым векам и страсть ко всему древнеэйанскому также пуста, как и мечты ящерицы о полёте.

С высоты Ортано Косом походил на выцветший гобелен, сотканный руками старательной, но лишённой таланта мастерицы. Созерцание совершенства посредственности свело бы меня с ума, но, к счастью, на блёклой равнине (изредка!) попадались яркие пятна плантаций диковинных растений с разноцветной листвой и чудовищно искорёженные руины эйанских построек.

Голубоглазая беловолосая Слуга правила химерой, несущей меня и Миарком в разрушенный имперский город Гирэ Нор. Она выполняла приказ Королевы.

"Надеюсь, после возвращения от меня не потребуют непомерной платы. Я и так по уши в долгах".

Опять я размышляю как свободный человек. Как… глупо.

— Принцесса, а ведь я родился в Гирэ Нор, — внезапно безо всякой видимой причины задумчиво произнёс Миарк. — Почти четыре тысячи лет прошло с тех пор, как я в последний раз ступал по его мостовой.

— Ты тосковал?

— Да.

— Тогда почему не навещал?

"Белая отпустила бы тебя. У вас сложные отношения — я видела".

— Я боялся мертвецов. Город принадлежит им, а не мне.

Как я уже знала, сотворённая богиня в момент пробуждения разрушила города Эйана в Пустом мире и убила всех их жителей. Но, хотя на руках у Белой была кровь, остатки моего чутья жрицы отказывались признавать в ней зло.

"Или боязнь низко пасть в собственных глазах затмевает разум".

Химера спустилась у разрушенных городских врат. В одной из их двух ниш сохранилась статуя: мраморная женщина в красиво ниспадающих одеждах. От её вскинутой в приветствующем жесте руки остался жалкий обрубок.

— Мне велено забрать вас через полдня. Опоздаете — пеняйте на себя, — предупредила нас Слуга. В которой раз я подивилась мастерству правительницы Пустого мира: её Дочери были не живыми существами, а машинами, однако ей удалось привить им дурные манеры.

Стражница улетела, и мы остались наедине с мёртвым городом и прошлым эйанца. Я уважала боль друга, но моя мне была ближе.

— Далеко ли до башни? — осторожно спросила я. — У нас не так много времени.

— До башни? — переспросил юноша. Судя по лёгкому замешательству, которое вызвал у него мой простой вопрос, мыслями эйанец пребывал далеко. Очень далеко. — Ах, ты об этом… Не беспокойся, мы быстро дойдём. Город невелик.

Пройдя под аркой ворот, мы вступила на усыпанные обломками улицы. В Ортано Косом законы природы действовали иначе, нежели в его младшем собрате. Разрушенный город выглядел так, будто катастрофа произошла если не вчера, то неделю назад. Краски росписей не потускнели, остатки хрупкой лепнины не раскрошились… Лишь скелеты в роскошно изукрашенных одеждах напоминали об истинном дате трагедии.

По пути Миарк показывал то на одну, то на другую постройку, коротко рассказывая об её предназначении. Когда-то Гирэ Нор был красивым богатым поселением. Жизнь в нём кипела. Теперь же даже крысы не сновали по его безлюдным улицам.

Над ставшими общей могилой для сотен эйанцев печальными руинами возвышалась Железная башня Повелителя времени. Странно, но обрушившаяся на город катастрофа будто бы обошла её стороной. Дожди и ветра пощадили отливающийся синевой металл; спустя тысячелетия строение удивляло выверенными пропорциями и обескураживающей, чужой красотой.

Рассматривая тонкий шпиль, пронзающий блёклые небеса, я в который раз задумалась о бездне, разделяющей моё время и Древний Эйан. Несмотря на открытость и приветливость Миарка, на все его слабости и страхи, он являлся представителем чуждой для меня культуры.

"Я не смогла бы его полюбить, как женщина — мужчину. На некоторые различия просто невозможно закрыть глаза".

Однако мы могли стать хорошими друзьями.

— Что находится внутри башни? Как устроен механизм, управляющий временем?

— Я не знаю, принцесса. Хоть мой прадед и спроектировал эту машину, меня никогда не интересовали принципы её работы. Считай, что в семье я был слабым звеном — легкомысленный и ни на что не годный прожигатель жизни.

— Не говори так!

Миарк остановился и посмотрел мне прямо в глаза. Он словно хотел понять, шли мои слова от сердца или за ними стояла обычная вежливость.

— Это правда, Хелена. До падения Эйана я ничего не добился. Только милость Белой уберегла меня от участи здешних мертвецов, но и её мне пришлось вымаливать.

— Если ты жив, значит так надо.

— Кому? — невесело усмехнулся эйанец. — Мой бог мёртв, а кроме него, меня никто не любил.

Бог Золотой Империи, Создатель и Ортано Косом, и Эмьвио Косом, скончался в муках пять тысяч лет назад.

— Ты нужен мне.

На больших прекрасных серо-зелёных глазах Миарка навернулись слёзы.

— Спасибо, Хелена. Этого достаточно.

Возвращение в город детства подавило эйанца. Каждое утро груз собственных проблем бросала меня в холодный пот. Но даже если мне суждено сгинуть в Пустом мире, преступно не попытаться облегчить участь одинокой измученной душе.

К кованой двери в башню Повелителя времени вело три ступени. Я хотела поставить ногу на первую, но Миарк остановил меня.

— Не торопись, принцесса. Я должен кое-что показать тебе.

Юноша взял меня за руку и отвёл чуть в сторону, к проходу, забранному изящной решёткой.

— Я должен, но не могу пойти один.

— Всё в порядке.

Я солгала. С лёгким сердцем.

Нас мягко обволакивала тьма.

— Свет, — безжизненно произнёс Миарк. По его слову тысячелетия дремавшие светильники ожили и разогнали мрак.

Я увидела ряды высоких стеклянных герметичных сосудов на металлических основаниях. Внутри каждого стояла красивая девушка-эйанка в расшитом золотом и драгоценными камнями платье. Их глаза были закрыты, но казалось, в любой момент они могут раскрыться.

— Мы называли это место "Покои спящих красавиц". Любимые жёны, сёстры и дочери, ушедшие во цвете лет. Целители слишком поздно нашли лекарство от погасившей их болезни.

"Усыпальница. Он привёл меня посмотреть на мёртвых… Это скорее в духе Доранлиса, чем Эйана".

Я гадала, какая из девушек в гробнице была близка Миарку. Могла ли её смерть уничтожить его мир?

Юноша прошёл в центр склепа и остановился перед сосудом с темноволосой юной красавицей. Черты лица её были утончённы, кожа белоснежна и чиста, голубое платье облегало точёную фигуру.

"Она прелестна".

— Алетия, — прошептал Миарк и бережно коснулся стекла рукой.

Я поняла — он похоронил сердце не с сестрой.

— Она любила тебя? — тихо спросила я.

— Нет, — с горечью сказал эйанец. — И я её — тоже, хотя всем сердцем желал любить.

— Тогда я не понимаю…

Мой друг печально рассмеялся.

— Я происхожу из древней благородной семьи. Мою жизнь распределили задолго до рождения. Мне не позволили выбрать даже жену по сердцу. Алетия стала моей невестой ещё ребёнком, и как только она вошла в возраст, мы поженились. И все четыре года брака супруга не уставала повторять, как ненавидит меня.

"Слабые члены могущественной семьи не обладают роскошью иметь личность. За пять тысяч лет ничего не изменилось".

— Мне жаль. Уверена, со временем она бы разглядела в тебе…

Миарк резко оборвал меня:

— Не стоит утешать меня, принцесса. Она бы никогда не начала меня уважать. Очень скоро после свадьбы Алетия стала любовницей моего отца. Даже её мертворождённый ребёнок был мне не сыном, а братом. Я не виню жену — любая бы выбрала героя, а не ничтожество.

Он с остервенением провёл пальцем по стеклу. Раздался противный писк.

— Когда она умирала, я оставался рядом до последнего вздоха. Мне всем сердцем хотелось уйти вместе с ней, но смерти лишь посмеялась над моими мольбами.

"Мой бедный, одинокий друг…"

Сколько лет — тысяч лет — он носит в себе вину? Его трагедия пережила многие империи. История не знает примеров столь же долгой любви.

— Ты не корень всех зол, Миарк. Отпусти её.

Эйанец с облегчением вздохнул. Казалось, он и только и ждал этих слов. Странная улыбка промелькнула на его лице, а затем юноша медленно и отчётливо произнёс:

— Ты права. Настала пора разрубить мои путы. Знаешь, Хелена, первое время Алетия приходила ко мне. Она проклинала меня и корчилась от дикой боли. До сих пор в кошмарах мне видится её изуродованное злобой лицо.

Люди Древнего Эйана уходили сразу и никогда не возвращались на землю в виде призраков. Они воссоединялись с Первым богом.

"По крайней мере, так написано в книгах".

Судя по словам Миарка, метаморфозы основ мироздания начались гораздо раньше, чем я думала — не со смертью Создателя, а с началом его агонии.

"Долгой агонии".

— Прощай, Алетия. Прощай, и прости за всё.

Читая невысказанные мысли друга, я приготовилась использовать магию. Лишь она могла уничтожить древний артефакт.

— Вырвись из темницы разума, жар моей горечи. Наполни мои руки силой десяти солнц. Подари покой измученному сердцу через разрушение.

Я коснулась кончиками пальцев стекла, и оно оплавилось.

Оказалось достаточно маленького отверстия, чтобы хрупкое равновесие, тысячелетия сохранявшееся внутри прозрачной гробницы и сохранявшее тело девушки нетленной, исчезло. За считанные мгновения время взяло своё. Прекрасное тело обратилось в прах, и лишь голый череп зловеще скалился, глядя на нас пустыми глазницами.

— Сожги её, — попросил Миарк. Нехорошее выражение — безумное выражение — появилось в его глазах. — Пусть не останется ничего!

Я кивнула. Беснующаяся внутри меня сила с радостью согласилась на предложение эйанца.

— Пусть пламя примет ту, что не нашла покоя на земле.

Юноша отвернулся от вызванного моим заклинанием погребального костра, да и я не стала смотреть. Некоторые зрелища не нуждаются в зрителях.

— Прощай, Алетия, — со слезами на глазах проговорил мой друг. — Я не любил, но Творец видел — хотел для тебя лишь счастья.

Обнявшись, мы покинули гробницу.

Приходит время, и каждый понимает — наступила пора порвать с частью прошлого. Иногда это больно, но всегда — необходимо.

Пройдя сквозь очищающее пламя расставания, обновлённые, мы готовы вступить в новый день.

Пусть впереди Миарка ждут лучшие дни.

"И меня тоже".

— 9-

Пятьсот два. Пятьсот три.

Пятьсот четыре.

Ещё немного — и я на вершине.

Пятьсот пять.

— Когда-то отсюда открывался изумительный вид, — с грустью сказал Миарк. — В детстве я часто сбегал с занятий и часами просиживал здесь, наблюдая за жизнью города. Люди — ты не поверишь! — казались не больше муравьёв.

"Почему же? Охотно верю".

Мы стояли на небольшой смотровой площадке. За нашими спинами высился купол из зеркального стекла и металла. Он защищал главное сокровище Гирэ Нор — механизм управляющий временем в Пустом мире.

Я подошла к краю площадки и посмотрела вниз. Голова тут же закружилась.

"Высоко. Мы забрались слишком высоко".

— Осторожно, — предупредил Миарк. — Здесь легко оступиться.

Я послушно шагнула назад.

"Почему эйанцы променяли лежащую на берегу тёплого моря солнечную страну на унылые равнины Ортано Косом?"

— Каково было жить здесь?

— Жить? Принцесса, я не жаловался. Помню, как в двенадцать впервые побывал в Эйане. Его стены сияли золотом, а дома походили на сказочные дворцы. Да, тот город поражал. Но знаешь, — печально улыбнулся юноша, — красоты столицы не вытеснили из моего сердца Гирэ Нор. Я любил его всей душой.

— Понимаю.

Из моего сердца ничем не выжечь Тэйрес с его сонной тишиной и развалинами Папоротникового замка на холме. Он часть меня.

— В детстве этот город казался вечным, а сейчас я стою на вершине башни Повелителя Времени и смотрю на его руины, зная, что и Эйана больше нет. Забавно — жалкий человек пережил города, страну и даже своего бога.

Мне хотелось успокоить друга, сказать, что теперь он полностью свободен от прошлого… но я понимала — это ложь. Пройдёт ещё много дней, прежде чем Миарк сможет встретиться лицо к лицу с настоящим.

Как странно… И Миарк, и Лионель — пришельцы из прошлого, вольно или невольно обманувшие само время. Неужели мне суждено стать их проводником из тьмы к свету?

"Эту ли судьбу избрали для меня?"

— Довольно предаваться воспоминаниям, — с какой-то больной оживлённостью проговорил Миарк. — Хелена, ты хотела остановить время? Я помогу тебе!

Он резким движением распахнул ведущие к древней машине двери. Они подались на удивление легко — само здание будто одобряло наше вторжение в святую святых города.

"Один крошечный шаг для Элен…"

Моим глазам открылась небольшая комната без углов. По её стенам, полу и потолку вилась металлическая лоза. И листья, и даже крохотные цветы выглядели совсем как настоящие.

"Их ковал не эйанский мастер. Они выросли сами".

В центре залы стоял трон. Гроздья вяло пульсирующих лиловых и сиреневых кристаллов и прямоугольные белые панели по периметру залы освещали лицо восседающего на нём человека.

Миарк засмеялся. Жутко, хрипло, безумно.

— Здравствуй, отец. Вот мы и снова встретились.

Я застыла, не в силах проронить ни звука.

"Вот он, истинный владыка времени Ортано Косом. На его власть я дерзко решила покуситься".

— Не беспокойся, — небрежно бросил юноша. — Он не причинит тебе зла. Ларан мёртв уже тысячи лет.

— Это склеп?

— И да, и нет. Последней волей отца было найти упокоении здесь, возле главного сокровища нашей семьи. Хотя подозреваю, что ему хотелось оставить напоминание Белой о пределе её возможностей. Как ты уже знаешь, силы её велики, но не беспредельны. Есть места, где она слабее смертного, есть вещи, которые ей не по зубам. В Гирэ Нор Королева обладает большой властью: рядом находится сосредоточение её могущества. В часе пути от городских стен, на берегу солёного озера, в боли и муках она получила второе рождение. О, стоит ей только захотеть, и все здешние мертвецы оживут, чтобы восславить новую госпожу. Все… кроме моего отца. Его душа вне её достижимости, и умирая, он прекрасно об этом знал.

— Белая пыталась…

— Не один раз, — Миарк ответил на мой вопрос, даже не выслушав его до конца. — Все попытки были тщетны. Он не отвечал на её зов. Моей хозяйке пришлось ограничиться консервацией тела — думаю, она никогда не оставит надежду на его возвращение.

Человек на троне выглядел как живой. Высокий, напоминавший сложением больше воина, нежели учёного, с суровыми, словно выточенными из камня чертами лица… Рядом с ним Миарк выглядел мальчишкой. Да, между ними определённо прослеживалось сходство, но вряд ли даже спустя годы мой друг станет копией отца.

Чело мёртвого украшала массивная корона с крупным рубином; облачён он был в пурпурное одеяние, похожее на церемониальные одежды правителей Эйана — я видела их однажды на гравюре. Правая рука Ларана лежала на подлокотнике трона, а левая покоилась на фолианте в тёмной коже.

"Записи его исследования?"

Миарк уставился на книгу жадным мутным взглядом.

— Она… она до сих пор здесь, — едва выговорил он дрожащим голосом. — Я знал… но не верил.

— Что с тобой? — строго спросила я. Мне не нравилась происходящая с другом метаморфоза.

"Он будто одержимый".

— Она очень важна для меня… Прошу, Хелена, дай её мне!

Юноша упал передо мной на колени. Я чувствовала — ещё немного, и он зарыдает.

"Почему он вымаливает у меня разрешение?"

— Хорошо, — нехотя согласилась я. — Ты получишь её.

Я подошла к трону и взяла фолиант. На мгновение мне показалось — на единственное страшно долгое мгновение! — что мертвец не даст мне забрать своё сокровище. К счастью, чуда не произошло.

"Ничего не произошло. Твердь не разверзлась, гром не грянул. Вот только как-то гадко ощущать себя расхитительницей гробниц".

Фолиант был толст и массивен. От него приятно пахло. Я представила, будто открываю его и разбираю небрежный почерк…

"Одумайся. Ты всё равно не понимаешь древнеэйанский".

Ортано Косом переводил только устную речь, не письменную.

— Зачем она тебе?

— Просто дай её мне!

Я нахмурилась, но протянула книгу Миарку. Юноша вырвал её у меня из рук, прижал к груди и блаженно заулыбался. По его щекам текли слёзы.

— Наконец-то она у меня, — приговаривал он, поглаживая обложку. — Наконец-то.

"Он ненормален".

Жрицы Жиюнны умеют лечить болезни разума. Бывшие жрицы — нет.

"Жаль, что Алая Владычица больше не любит меня".

— Хочешь, прочту отрывок? — внезапно предложил эйанец. Его голос прямо-таки лучился благодушием.

Я кивнула. Не стоит перечить безумцам.

Юноша раскрыл наугад фолиант и с выражением прочёл:

— Смотри! Смерть там воздвигла трон,

Где странный город погружен,

На дымном Западе, в свой сон…

"Не может быть!"

— Эй! Я знаю эти стихи! Их читала маленькая девочка из моего сна!

— Девочка? — насторожился Миарк. — Из твоего сна?

Он побледнел и захлопнул книгу.

— Довольно на сегодня поэзии. Всё равно мой отец был не слишком хорошим стихотворцем.

"Секреты?"

— Постой…

— Я сказал: довольно!

Странное поведение эйанца вконец доконало меня. Не в силах больше сдерживать гнев, я размахнулась и залепила ему пощёчину.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я медленно успокаивалась, Миарк же одной рукой сжимал книгу, а другую прижимал к пострадавшей щеке.

Первой сдалась не я.

— Прости, — тихо сказал юноша и виновато отвёл взгляд в сторону.

— Я прощаю. И ты знаешь — буду прощать и впредь. Меня так воспитали. Но знай, во мне тоже есть тёмная сторона, и иногда я позволяю ей брать верх. Надеюсь, ты никогда не испытаешь на себе её настоящую ярость.

Я не шутила. Когда-то на меня нисходила сама Жиюнна, и мои руки украшали татуировки боевой жрицы одной из высших ступеней. В те времена никто не осмеливался мне перечить, ибо знали — служительницы Госпожи вспыльчивы и скоры на расправу, как и их богиня.

Я давно уже не жрица, но… всё ещё хорошо помню, каково ею быть.

"И никогда не забуду".

— Всё ещё хочешь остановить время? — спросил Миарк.

Я кивнула. Время может быть и врагом, и союзником. Сейчас оно сражалось не на моей стороне.

С тяжёлым вздохом эйанец снял с шеи деревянный медальон.

— Возьми, его вырезал мой прадед. Это единственный ключ к механизму.

Заметив мой недоумённый взгляд, юноша хлопнул себя по лбу и пояснил:

— Видишь пустое гнездо в изголовье трона? Вставь туда медальон.

Отринув трепет перед мертвецом — не в первый и не в последний раз мне приходится нарушать спокойствие ушедших — я выполнила указание. Как только украшение заняло вошло в паз, по стеблям металлической лозы зашевелись, будто растревоженные змеи.

— Отлично! Я опасался, что механизм испортится за столько лет бездействия, но, кажется, он в полном порядке. Даже энергия продолжала накапливаться. Нам повезло.

"Сомнительное везение. Я предпочла бы вообще не связываться с подобными машинами".

— Что мне нужно сделать?

— Назови Слово, принцесса. Только оно отделяет тебя от короны Повелительницы Времени.

Слово? Я на мгновение задумалась. Моя магия часто подбирает нужные слова, но что-то подсказывало мне — на этот раз она бесполезна. Для древней машины нужно столь же старое Слово. Гирэ Нор был основан, процветал и погиб задолго до появления Пятерых и дарования ими людям волшебства.

Когда-то мой Высокий был очень хорош. В Храмовой Школе меня даже ставили в пример другим воспитанница. Когда Жиюнна в первый раз прикоснулась ко мне, говорить на священном языке я стала ещё лучше, и даже после отлучения, несмотря на проведённую по всем правилам церемонию отлучения, понимание некоторых слов не покинуло меня.

"А уж это Слово невозможно вытравить из души, сколько не пытайся".

Растягивая гласные и делая ударение на последний слог, я назвала одно из истинных имён мёртвого бога Эйана.

Лоза устремилась ко мне. Миг — и она оплела меня плотным коконом. Было немного щекотно, когда холодные гибкие стебли скользили под одеждой по обнажённому телу.

"Назови свою волю, Повелительница", — прозвучал у меня в голове вкрадчивый голос, не мужской и не женский.

"Я хочу разорвать связь между мирами. Пусть, пока я здесь, Эмьвио Косом застынет".

Тихий вздох. Безымянный укорял меня, но я не понимала, почему.

"Я выполню приказ, Повелительница, хоть и совсем не того желает твоё сердце".

"О чём ты?"

Голос не ответил, но я почувствовала, как лоза теплеет. В глазах потемнело, голова закружилась…

…совершенно свободная от пут щупалец древней машины, я упала на руки друга.

"Вот зачем здесь трон", — промелькнула в голове вялая мысль.

Я представила, как оседает на пол после использования машины суровый Ларан, отец Миарка, и меня пробрал глупый смех.

Веками люди мечтают о власти над временем. Некоторые из них готовы заплатить за неё любую, даже самую немыслимую цену.

А у меня получилось разорвать "связующую дни нить". Задаром.

Слабость в коленях не в счёт.

— 10-

После возвращения из Гирэ Нор я долго не могла прийти в себя. Механизм в железной башне… нет, знания людей Золотого Империи потрясали. Ни чудеса Старого Света, ни тем более — Нового, не могли с ними сравниться.

После падения Естественного закона людям пришлось по крупицам выстраивать картину мира. Это был долгий путь проб и ошибок, и он до сих пор не пройден до конца (да и вряд ли когда-нибудь будет).

Творения эйанцев в Эмьвио Косом мертвы, как и их создатели. Но здесь, в Пустом мире… я видела машину Повелителя времени, и не только видела, но и запустила её. Бесследно исчезнув в младшем брате, Естественный закон продолжил существовать в странной, искромсанной, но рабочей форме в Ортано Косом.

"Мне нужен доступ к исследованиям Ларана. Он дал Белой новую жизнь… Может, я смогу найти в его рукописях ответ, как спасти Лионеля".

Мой любимый чах не по дням, а по часам. Проклятый клинок пил из него жизнь… хотя кого я обманываю? Временное тело для Лионеля создала я сама. Как только волшебство истощится, он вновь превратится в синего мотылька. Связь между нами слаба. Его ничего не удерживает рядом со мной.

"Почти ничего".

Почти. Короткое слово, порождающее надежду.

Я хотела спросить у Миарка, где хранятся записи его отца, но юноша куда-то пропал. Оставался только один источник, Королева. Несмотря на перерождение, правительница Пустого мира многие привычки сохранила из прошлой жизни, а в культуре Старой Империи письменному слову отводилась особая роль. Эйанец говорил, она не раз пыталась воскресить Ларана — логично предположить, что сначала сотворённая богиня изучила его записи.

Я нашла Королеву в пещере с перламутровыми стенами.

Она возлежала на шёлковых подушках цвета молока; девять Дочерей (без доспехов) выстроились перед ней в идеальную шеренгу. Они были в разных, но одинаково белых платьях.

— Это и это, — надменно указала пальцем богиня на двух голубоглазых големов. — Остальное никуда не годится. Смертные совсем стыд потеряли, раз носят подобную безвкусицу.

Слуги поклонились и бесшумно удалились.

— Говори, с чем пришла, кроха-волшебница. Только быстро — я занята. Оказывается, подготовка свадьбы сына очень хлопотное дело.

— Мне нужны записи Ларана. И чем скорее, тем лучше.

— Тебе нужны рукописи моего возлюбленного? — насмешливо спросила Белая, взяла с серебряного блюда дымчато-синий фрукт и ловко бросила его мне:

— Скушай яблочко, деточка. На голодный желудок у людей в головах заводятся поистине безумные желания.

Я закусила губу. Королева обладала удивительным талантом унижать. Миарк удручающий пример того, кем за жалкие пять десятков веков становятся нормальные — или почти нормальные — люди в её подчинении.

— Мне необходимы эти записи, — твёрдо повторила я. — Пожалуйста.

Владычица довольно хмыкнула.

— Сказала-таки волшебное слово. Молодец. Так уж и быть, я дам тебе доступ в свою библиотеку. Надеюсь, ты прилежно училась?

"Причём здесь мои успехи в Университете?"

— Мой язык… как вы говорите? Мёртв. При смертной жизни я разговаривала на нём и писала, как и Ларан. Кстати, сейчас я тоже на нём говорю. Вся соль в том, что ты понимаешь и меня, и своего дорогого друга Миарка только из-за того, что находишься в Ортано Косом.

Древнеэйанский не расшифрован до конца. Без посторонней помощи у меня нет никаких шансов разобраться в записях Ларана.

— К твоему счастью, дорогая, у меня сегодня хорошее настроение. Так уж и быть, я приставлю тебе помощника.

"Только что у Миарка появилась ещё одна головная боль".

Эйанец объявил также неожиданно, как и пропал.

— Решила засесть за книги, принцесса? Похвально. Из тех, кто смолоду не стремится к знаниям, вырастают невежды.

"Я не столь уж юна!"

— Где ты пропадал все эти дни?

Юноша лукаво подмигнул:

— Соскучилась? Думал, твоё сердце занято паладином!

"Что за игривый тон?!"

Хмурый взгляд исподлобья мигом остудил его пыл.

— Был в кузне. Ковал, — обиженно буркнул друг. — Мне следует назвать тебя тёмной или — как там у вас говорится? — заколдованной-злой-ведьмой принцессой. За угрюмость.

— В кузне? Здесь и такое есть?

— Она в Гирэ Нор, — с неохотой пояснил юноша. — И был я там вовсе не по приказу хозяйки, хоть и с её дозволения.

Я не стала уточнять, почему Королева разрешила ему покинуть логово. Другое занимало мои мысли.

Разговор происходил в небольшой комнате с закруглёнными углами и с стенами, затянутыми белым шёлком. Я сидела за столом из дерева цвета пепла и силилась разобраться в записях Ларана. Королева не язвила, когда спрашивала про мои знания. Удручающе, но их не хватало.

"Мне следовало чаще садиться за учебники".

— Тяжеловесный стиль, не правда ли? — беззаботно спросил Миарк. — Помнится, отец отличался невыносимым занудством, когда дело касалось теории. Его упрямству и дотошности не было равных во всём Эйане, а у нас, поверь, хватало твердолобых мудрецов, каждый из которых — представь! — мнил себя умнейшим.

Я промолчала. Моих знаний языка едва хватило на то, чтобы определить предмет исследований Ларана. Он занимался ни много не мало, самим Богом.

— Наверно, тебе неизвестны некоторые слова… Всё-таки пять тысяч лет прошло. Но, Хелена, я могу объяснить, только скажи!

Чистосердечное предложение помощи прозвучало как изощрённое издевательство.

— Всё, — сдержанно сказала я. — Мне не понятно абсолютно всё. Смотрю на страницу, и вижу не текст, а лишь бессмысленный набор витиеватых закорючек.

Миарк сел рядом со мной.

— Делать нечего, — весело заявил он. — Раз ты погрязла в пучине невежества, мне придётся стать твоими глазами. Заодно и труды дорогого папеньки почитаю: при жизни он редко делился со мной секретами.

— Спасибо.

— О, не стоит благодарности, — отмахнулся эйанец. — Я тебе задолжал. Будем считать это началом, — он усмехнулся, — расплаты.

"Друзья познаются в беде, не так ли?"

Бога терзал смертельный недуг. Во всём мире только один человек об этом знал.

Прежде чем сделать страшное открытие, он много лет встречался во снах с мудрецами эльфелингов. Не сразу и неохотно, но они раскрыли ему тайну, почему, придя в Эмьвио Косом, они не стали славить Создателя, как люди Эйана. Оказалось, нелюди скрывали ужасную правду: божественная природа была не совершенна. В ней крылся изъян.

Все существа при рождении получали особую искру от Творца, но лишь жители Эйана после смерти возвращали её назад, воссоединяясь с Богом. Достойнейшие из них обретали бессмертие… прочие растворялись в небытие, но их могли спасти искренние молитвы благочестивых близких.

Тление божественных искр питало Естественный закон.

После смерти Творца души людей Эйана останутся неприкаянными. Их божественные искры, будучи частями тела мёртвого Бога, начнут разлагаться. Многие не выдержат боли и падут. Их свет обернётся тьмой.

Так сказали эльфелинги искавшему ответы человеку. Самих нелюдей не пугала смерть Бога — их мёртвые принадлежали только себе. Даже покинув тела, они продолжали пребывать со своим народом.

Человек сохранил полученное знание в тайне, опасаясь навлечь на себя гнев сограждан: вера в несокрушимость Бога была слишком велика. Впрочем, он придумал способ спасти людей Золотой Империи.

Человека звали Ларан. Для спасения Эйана он сотворил богиню.

— Вот оно как, — задумчиво произнёс Миарк, когда мы закончили чтение первой рукописи. — Не обошлось без остроухих. Но кто бы сомневался!

"Чем же обидели его нелюди? Одарили презрительным взглядом или высокомерно фыркнули вслед?"

— Почему эльфелинги избрали покровительство Тэа? Из дневников твоего отца не видно, что они нуждались в чье-либо защите.

— Эльфелинги были заносчивы и слепы, — слова эйанца сочились ядом. — Они не видели ничего дальше кончиков носов, хотя располагали знаниями иного мира. И что, помогла им осведомлённость? Трижды ха! Видела бы ты, что творилось в их королевствах, когда начался катаклизм! Нелюди слишком долго жили в Эмьвио Косом. Хоть сами они и не использовали Естественный закон, их нежные тела привыкли к его присутствию. Когда он стал ослабевать, превозносимая идеальная плоть остроухих начала разрушаться.

"Вот так разгадка! Без защитника они просто не смогли бы выжить".

Как я знала из сказаний, когда эльфелинги взмолили о помощи, все дети Первого уже были обещаны людям, но умирающий бог сжалился над просящими и сотворил того, кого ныне зовут Белым Владыкой.

Никто не сомневается в женственности Жиюнны или в мужественности её братьев. Потомки их смертных детей до сих пор ходят среди нас, но Тэа… Последний из Пяти совсем другой природы. Он превосходит красотой всех женщин и однажды отказал моей бывшей Госпоже как мужчина. Покровитель эльфелингов не добрый, но и не злой к людям бог. В борьбе с порождениями Бездны его служители почти столь же хороши, как и боевые жрицы Жиюнны, а слуг, подобных оракулам, у других богов нет.

"Я не доверяю ему".

— Выходит, Королева должна была стать спасительницей народа Эйана. Ларан хотел избежать трагедии и заменить больные искры на отщеплённые от здорового бога. Перерождённые люди могли бы жить в Пустом мире, — задумчиво проговорила я. — Однако твой отец ошибся: Белая в момент пробуждения уничтожила города в Ортано Косом. Народу Эйана никуда было возвращаться.

— О, перестань, — раздражённо отмахнулся Миарк. — Папаша всё просчитал. Так ли трудно отстроить разрушенное? Сами люди… к концу жизни они ему опротивели. Он обладал уникальными познаниями в Высшей Алхимии, но использовал их лишь для воскрешения любовницы. Только подумай: её душу пришлось сшить из обрывков.

Юноша нервно рассмеялся.

— Как ты уже догадалась, при жизни Белая не слыла образцом добродетели. Гвиневеру Альбиану — так её звали — ещё совсем юной выдали замуж за престарелого дядюшку жены императора. Вскоре её супруг умер, и молодая вдова с лёгким сердцем пустилась в разгул. Она не стала соблюдать даже траур, хотя в Эйане ревностно соблюдали традиции.

— Если она была лишь распутной аристократкой, что же нашёл в ней твой отец?

"Умный, упрямый и дерзкий Ларан вряд ли польстился на пустышку".

— Ты ещё не догадалась? — зло усмехнулся Миарк. — Их связала страсть. И я говорю не о банальном физическом притяжении, хотя оно тоже сыграло свою роль. Вокруг отца постоянно кружились красавицы, но он нуждался не столько в подруге, сколько во вдохновительнице. С молодых лет он ненавидел нашу строгую культуру. Эйан был для него темницей. Гвиневера открыто бросала вызов обществу… Впрочем, свою роль сыграла и её ослепительная красота.

"Сошлись бы они, если бы она была безобразна?"

— Ты сказал "обрывки души". Что это значит?

— Гвиневера Альбиана умерла от неизлечимой болезни, до последнего вздоха цепляясь за жизнь. Её душа с муками вышла из тела, а после… она оказалась недостаточно смиренна, чтобы воссоединиться с Богом, да и не желала этого, а небытие не смогло вместить бурю раздирающих её страстей.

— Она распалась, — ахнула я.

— Именно, — кивнул Миарк. — По всему Ортано Косом разлетелись обрывки её души. Они должны были раствориться через несколько дней, но сила страсти Гвиневеры оказалась велика. Очень велика. Разрозненные части её души не исчезли. Долгие годы они существовали сами по себе, подпитываясь внутренним огнём. Затем отец собрал их.

— И соединил их?

— Да, но не все. Некоторые части оказались… повреждёнными. Папаша подумал и с помощью Высшей Алхимии раздул остатки божественной искры, предварительно очистив её от убивающей Создателя болезни. Этот огонь сделала из простой женщины богиню.

"Чудо, сотворённое руками человека".

— Как? — вскочив, выпалила я. — Как точно ему это удалось?

— Не знаю, — кисло сказал эйанец. — Отец редко вёл со мной доверительные беседы. Только через год после смерти мамы он рассказал мне о связи с Гвиневерой Альбианой… и накануне моей женитьбы неохотно поведал о планах на её воскрешение. Тогда я ему, конечно, не поверил.

Я взглянула на стопку рукописей, переплетённых в тёмную кожу. Ортано Косом чудесное место для учёбы. Всё время в нём к моим услугам.

"Если понадобиться, я жизнь положу, но разрублю узел".

Потерпи, возлюбленный мой. Я спасу тебя.

"И не только тебя. Всех".

— 11-

Элевэ…

Элевэ…

— Элевэ!

Я с трудом подняла налившиеся свинцовой тяжестью веки. Надо мной склонялся светловолосый мальчик-полукровка.

"Вот как. Снова этот сон… или всё же не сон?"

— Успокойся, — мягко сказала я. — Всё будет хорошо.

От сотен горящих свечей приятно пахло расплавленным воском.

— Теперь ты освободишь нас? — с надеждой спросил подросток. — Одолеешь чудовище?

Я посмотрела на свои руки. Их украшали жреческие татуировки, хотя в реальности мои Знаки свели подчистую три года назад. Также со мной были и алое платье, боевое облачене служительниц Жиюнны, и светлое копьё.

"Полный набор. Прекрасно".

Меня переполняла сила… не нейтральная магия, но нечто другое: горячее, сладкое, тягучее.

"Нечто пряное. Нечто яркое. Нечто весомое".

Моя душа изнывала от бездействия.

— Почему бы и нет? — смеясь, сказала я. — Мне под силу сразить любое порождение Бездны!

— Сады надежд безмолвны,

Им больше не цвести,

Печально плещут волны

"Прости — прости — прости",

Сады надежд безмолвны,

Мне некуда идти.

Прочитала его маленькая сестра. Она по-прежнему сидела в кресле с раскрытой книгой на коленях.

— Скоро вам не понадобятся заклинания!

Голова кружилась от избытка мощи.

— Правда? Ты не ведь не исчезнешь… как в прошлые разы, — с лёгким укором сказал мальчик. — Наши родители мертвы. Злые люди схватили нас и упрятали сюда. Если ты не сможешь…

— Не смогу? Вот уж нет!

Ткань платья боевой жрицы Алой Владычицы приятно холодила кожу, а металл светлого копья, заряженного до предела, — щипал.

"Будто вернулись старые времена. Старые добрые времена".

Мальчик вздохнул и серьёзно произнёс, глядя мне прямо в глаза:

— Я верю тебе, элевэ.

Он взял одну из высоких тонких свечей и повёл меня к сокрытому во мраке проходу, не тому, из которого я выходила в первый и второй раз, а другому. Пока мы шли, ни одна мысль о возможном поражении не омрачала мои думы.

Уверенность.

Сила.

И ничего более. Словно Госпожа вновь была со мной.

Вскоре полукровка остановился.

— Дальше я идти не смею, — едва слышно прошептал он. Его голос дрожал.

Я кивнула. В воздухе витало нечто древнее, зловещее и гадкое. Однажды мне довелось присутствовать при вскрытии гробницы одного тирана — его роднила с таящейся Тварью флюиды застарелой скверны.

— Ступай к сестре. Ждите меня… скоро.

"Очень скоро".

Когда мальчик скрылся, я без тени страха продолжила путь во тьме.

"Смерти нет. Боли нет. Со мной правда. Все мои враги будут повержены".

Меня обдало смрадным дыханием. Единственное резкое движение, и светлое копьё готово к бою.

— Выходи дружок, поиграем, — губы изогнулись в лукавой ухмылке. Терпко-сладкое предвкушение скорой битвы… о, как оно вкусно!

Как я могла променять это на жалкую жизнь серой мышки-волшебницы?

"Братец вовек не расплатится за падение сестры".

Приглушённый рык. Золото глаз… Близко. Очень близко.

— Станцуем, Тварь? — расхохоталась я. — Али больно хороша для тебя любимица Жиюнны?

"Не бывшая. Не сейчас".

Шорох и движение, сокрытое во мраке. Я выставила вперёд брызжущее светом копьё и прошептала несколько сложенных для сражений Слов.

Разумеется, мой враг попал в ловушку.

В смертной жизни Лионель был паладином, самым верным рыцарем своего царственного дяди. Его меч служил Вейларнии так же истово, как душа — богу-воителю.

Мужчины-воины идут в бой с именем Земши на устах. Женщины же…

…беря в руки оружие, бросают вызов традициям. По миру бродит немало воительниц, но в сражениях их не охраняет ни Жиюнна, ни кто-либо ещё.

Боевые жрицы отличаются от тех суровых женщин. Мы сражаемся не с людьми, а с демонами и порождённой Бездной мерзостью.

С гибелью Твари тьма рассеялась. Я сидела на остывающей чешуйчатой туше и задумчиво вертела в руках уже совсем не грозное светлое копьё. Тусклое небо над головой и рыхлая, словно бы припорошенная пеплом земля под ногами ненавязчиво намекали мне о том, что меня (и скорее всего детей) выкинуло в Ортано Косом.

Среди перекрученных мёртвых деревьев виднелись эйанские скульптуры: любовники, рыдающая дева, обнимающая сражённого воина, крылатый юноша боролся с огромной змеёй. Высеченную в мраморе лобзающуюся пару увивали нежные цветы, героя венчали розы.

Я находилась в центре некрополя.

Платье сменило цвет с алого на белый, татуировки исчезли.

"Вскоре и светлое копьё обернётся простой железкой. Моё возвращение к славному облику жрицы было лишь искусной иллюзия".

— Спасибо за хорошо проделанную работу, — раздался бархатный голос за спиной. — И прости за небольшой обман.

Я не стала оборачиваться.

— Злишься? Зря. Ты очень помогла мне… и, конечно, детям.

— Почему ты сама не освободила их? Неужели жалкая Тварь была сильнее твоих Слуг?

— Во-первых, он был не так уж и слаб, — заявила сотворённая богиня. Я не видела её лица, но была уверена — на бледных губах играла самодовольная улыбка. — Во-вторых… неужели, девочка-волшебница, ты ещё не поняла — даже в пределах этого мира у меня нет абсолютной власти. Чего уж говорить об Эйпно Косом!

"Полукровок держали в мире снов. Я могла догадаться".

— Кстати, ты оказала мне ещё одну услугу — проложила сюда дорогу, — Королева небрежно обвело рукой печальный сад. — До сих пор это место оставалось для меня "слепым пятном".

— Вот как.

Неприятно осознавать себя не более чем инструментом в руках коварного и жестокого существа божественной природы. Будь она человеком, мне было бы легче смириться со своей участью.

Я с трудом поднялась на ноги. Тело болело и ныло.

"Давно мне не приходилось вступать в настоящий бой".

— Покажи детей. Хочу знать, что с ними всё в порядке.

Белая явилась в прекраснейшем платьем, расшитом жемчугом и бриллиантами. Её величественная корона с высокими острыми зубцами словно сошла с портрета древней императрицы.

"Истинная правительница".

А рядом я — в порванном платье, растрёпанная, с мелкими ранами по всему телу, с безумным взглядом и перемазанным грязью и кровью лицом. Правду говорят мудрые люди: драка — не женское дело. Хочешь сражаться — найди себе крепкого отважного мужчину. Он накажет врагов вернее, чем ты.

Но у меня не было выбора. Жрицы идут в бой, потому что должны… и мой любимый сейчас не может совладать даже с собственным клинком.

— Дети, — ещё раз повторила я. — Прошу, покажи мне их.

Белая улыбнулась и поманила за собой. Слегка пошатываясь, всё ещё не отойдя от пьянящего безумия схватки, я пошла за ней.

Лионель. Миарк. Их жизни, как и моя, зависят от Владычицы Ортано Косом. Она никогда не лжёт, хоть и не договаривает, но на этом кончаются её достоинства. Неужели теперь и дети попали в её сети?

— Элевэ! — прокричал мальчик. В его больших серых глазах читался страх. — Кто эта женщина?

Его маленькая сестра прижималась к ноге брата. Она выглядела напуганной.

— Мне страшно, братик, — сказала девочка и заплакала.

"Она наконец-то нормально заговорила".

— Это хозяйка здешних мест. Зовите её Королевой.

Правительница Пустого мира погрозила мне пальцем.

— Ну, зачем же так официально? Для таких милых детей я готова быть Матушкой.

— Наша мама умерла, — буркнул мальчик.

— Я знаю, дитя, — проворковала сотворенная богиня. — Или мне стоит называть тебя принцем Корианом?

Я чуть не вскрикнула от изумления. Кориан и Кора, дети от скандального союза сестры правителя эльфелингского королевства Аоньир и простого наёмника из Доранлисса. История, начавшаяся как сказка, получила жуткую развязку: неизвестные сожгли особняк, где жили принцесса и дети, а самого отца семейства убили посреди дня в центре Олара, столицы его родины. С тех пор самое крупное из трёх эльфелингских королевств не ведёт никаких дел с людьми.

Считалось, что и Кориан, и Кора погибли вместе с матерью в огне.

Но кто заточил в мире снов благородных полукровки?

— Что с нами будет? — с тревогой спросил юный принц. — Мне безразлична моя судьба, но умоляю, не причиняйте вреда Коре!

— О, как благородно, — умилилась Белая. — Ты вырастешь славным малым, Кориан. Можешь не беспокоиться о крыше над головой. Я буду только рада приютить пару милых ребятишек.

Принц вошёл уже в возраст подростка, но для Королевы и я была "девочкой".

— Вы клянётесь, что не причините нам зла?

— Да, дорогой. Хелена не даст солгать — я гостеприимная хозяйка.

Я еле заставила себя доброжелательно улыбнуться.

— Можешь верить ей, Кориан.

После моих слов дети немного успокоились.

— Прежде чем вы переступите порог моего дома, нужно кое-что сделать. Вы ведь выполните небольшой каприз доброй Королевы, крошки?

Брат с сестрой робко переглянулись и неуверенно кивнули.

— Согласны? Вот и славно.

Владычица Ортано Косом взяла из рук Коры книгу в чёрной обложке, сказав:

— Вы пока не можете оценить, насколько это большое сокровище.

Затем она грубо выхватила у девочки куклу в пышном платье из пенного кружева, бросила её наземь и с остервенением принялась топтать игрушку.

— А это мерзость! Дрянь! Глаза бы мои на неё не смотрели!

Когда остались лишь бесформенные обломки, сотворённая богиня с ненавистью процедила сквозь зубы:

— Сожги её, волшебница.

— Но…

— Это приказ. Или ты забыла своё место, Хелена Лерьэн?

У меня не оставалось выхода. Тяжело вздохнув, я обратилась к магии — к своей безвкусной бесцветной магии.

"Куда девалась яркая сила, ещё недавно певшая во мне?"

— Призываю тебя, Ненасытный.

Алое пламя поглотило остатки куклы. Несколько мгновений, и всё было кончено.

Но мне показалось, или и вправду среди треска огня раздался полный боли вскрик?

— Слух солгал мне? — спросила я Белую.

Королева пренебрежительно фыркнула:

— Рано тебе пока знать про такие вещи, девочка. Подучись сначала.

"Значит, не почудилось".

— Леди Ти, — всхлипнула малышка. — Мне подарила её мама…

— О, не переживай, — "утешила" её правительница Пустого Мира. — Я позволю тебе вволю наиграться с Хеленой или моим бестолковым пасынком.

Кора спряталась за спиной брата.

До тех пор, пока нас не подобрали Слуги на белых химерах, девочка-полукровка старалась не попадаться на глаза сотворённой богини.

— 12-

Синие фрукты по вкусу напоминали виноград, а ярко-жёлтые — яблоки. Бледно-лиловые грибы на тонких ножках нужно отмачивать не меньше трёх часов, чтобы избавиться от горечи. Сахара не найти днём с огнём, зато соли — сколько угодно. Из чего здесь делают хлеб, лучше не знать.

Основные правила кулинарии Ортано Косом мне поведал Миарк, но до некоторых я дошла сама. Готовить обед совсем не тоже самое, что разбирать записи Ларана, однако даже в изменённом мире нужно есть, чтобы не умереть.

— Это суп? — в голосе Кориана чувствовалось сомнение. — Какой-то он странный…

Вот уже целый день полукровки ходили за мной "хвостиком". Белую такое положение дел устраивала, впрочем, мне они не сильно не мешали.

В котелке весело побулькивала сиреневая с алыми разводами остро пахнущая субстанция.

"Дома я не рискнула бы её пробовать".

— Суп как суп. Не хотите — не ешьте.

Брат и сестра горестно вздохнули. С момента их пропажи в Эмьвио Косом прошло десять лет, и из-за особенностей Эйпно Косом, мира снов, они не повзрослели ни на один день, с момента гибели Твари время пошло для них, как и для всех в Ортано Косом. Естественно, они вскоре проголодались.

— А скоро он будет готов? — робко спросила Кора, и стыдливо добавила:

— Кушать очень хочется.

— Скоро, скоро, — успокоила её я.

Из милосердия я не стала пояснять, что до деликатесов со стола дворян моему вареву далеко.

Раньше я готовила всего для троих: себя, Миарка — к вящей радости эйанца, и Лионеля. Последнего приходилось кормить через силу. Печально, но пища — даже самая питательная — не шла впрок моему принцу. С каждым днём он худел и бледнел, постепенно становясь тенью отважного воина, когда-то ставшего на мою защиту.

Похоже, теперь мне придётся работать кухаркой и для малолетних полукровок.

"Мда, нужно раздобыть ещё пару тарелок".

— Ищите себе плошки, ребятки. Кушать подано!

— Плошки? — с недоумением переспросил Кориан. — Разве здесь нет нормальной посуды?

— Нет. Привыкай — в Пустом мире мало что есть. Это его отличительная черта.

— Он чем-нибудь вообще хорош?! — в сердцах воскликнул принц.

— Безопасность. Белая Королева сложное… создание, но она действительно в силах защитить от демонов, их приспешников и прочих столь же злобных существ.

Как ни прискорбно, я говорила чистую правду. Шэйн говорил, что за мной охотятся. Именно из-за этого он отправил меня сквозь Чёрное Зеркало. Что же, в какой-то мере его замысел увенчался успехом: чтобы добраться до некой Хелены, злоумышленникам сначала придётся разобраться с могущественной богиней.

"С другой стороны, я потеряла свободу".

Всё в мире относительно, как сказал один мёртвый мудрец. С каждым днём я всё больше и больше убеждаюсь в истинности его слов.

Лионель лежал на ложе, неуклюже устроенном из мехов и разномастных отрезов белой шерсти. Я постаралась устроить его поудобнее, и жалела всем сердцем, что одного моего желания недостаточно для выздоровления рыцаря. Проклятый клинок, некогда принёсший ему смерть, всё время находился рядом с принцем. Разлучить их было невозможно.

— Кто он? — тихо спросил Кориан.

— Мой любимый. У него отважное сердце и прекрасная душа. Я обязана ему жизнью.

— Чем он болен?

— Это усталость. Просто усталость.

"Всему виной извращённая сущность демонического меча. Он пьёт жизнь Лионеля, словно пьяница — дорогое вино".

Но даже самой себе я с неохотой была готова признаться — увядание паладина моих рук дело. Его тело вышло несовершенным… в конце концов, даже сотворённая Первым плоть человека хрупка и подвержена болезням.

"Я не совершала полноценного воскрешения. Не нарушала Второй завет. Да и разве запреты Равновесия действуют в Ортано Косом, мире, отвергнутом самим Создателем?"

Если бы у меня получалось чуть лучше использовать магию…

— Хелена…

Лионель очнулся от многочасового беспамятства. Я помогла ему сесть.

— Тьма, — безжизненным голосом проговорил он. — Она была повсюду. Я растворялся в ней, терял самого себя…

— Это всего лишь сон, — успокоила я его. — Просто дурной сон.

Мой голос предательски дрожал.

— Нет. Это предупреждение. Скоро мне придётся уйти.

"Но ведь он постоянно так говорит, верно?"

— Уйти?! Как ты только можешь такое мне говорить!

Вспомнив, что рядом дети, я не стала продолжать давний спор. Они слишком юны, чтобы вникать в наши сложные отношения.

— Я приготовила поесть.

— Не хочу, — равнодушно бросил Лионель и отвернулся к стенке.

— Кориан, помоги мне, — обратилась я к мальчику. Раз он всё равно увязался за мной, пусть немного поработает.

Вместе нам удалось кое-как накормить супом паладина. Мне хотелось плакать. С ослабевшим Лионелем справились мальчишка и девица. Если так пойдёт дальше, он зачахнет прежде, чем я прочту все рукописи Ларана.

— Откуда взялись дети? — неожиданно спросил рыцарь.

— Я спасла их от чудовища. Теперь они под защитой Королевы.

Юноша тихо рассмеялся.

— Спасла… Значит, на этот раз моя помощь не потребовалась. Это хорошо: ты привыкаешь на меня не рассчитывать.

"О мой Свет, зачем ты…"

— Во всём виноват твой клинок. Он не оружие, а мерзкий паразит.

Лионель устало прикрыл глаза.

— Уйди, прошу. Я хочу побыть один.

Мне нечего не оставалось, как выполнить его просьбу.

Больно осознавать свою беспомощность.

Что чувствует одряхлевший воин, когда враги приходят на его землю и, не боясь ничего, творят бесчинства?

Беспомощность. На редкость поганое ощущение.

— Однажды отец вернулся из похода весь израненный и больной, — тихо проговорил Кориан. — Он был настолько плох, что целители хотели отнять его ногу. Сначала папа прогнал их, но с каждым днём боль становилась всё сильнее и сильнее. Часто мы просыпались от его крика.

— Я помню это, — добавила Кора. — Мама тогда всё время плакала и не обращала на нас внимания. А потом пришёл человек в белом и сказал, что всё будет хорошо.

— Человек в белом? Он называл имя Тэа?

— Да, — кивнул юный принц. — Он назвался Дланью Тэа. Но как ты об этом узнала, элевэ?

Неожиданно для себя я криво усмехнулась.

— Мне многое известно, детки. Привыкайте.

Девушка, мальчик-подросток и девочка сидят на ступенях из светлого камня. Все трое белокурые и в белых одеждах. Ну чем не родичи?

Ортано Косом суровый край. У меня умирал — уже в который раз — любимый, но сироток-полукровок я бросить в нём на произвол Белой не могла.

"Мама, папа… вы слишком хорошо воспитали свою Элен".

Миарк нашёл меня, когда дети уже уснули. Мне удалось найти им хорошее место для ночлега, почти похожее на настоящую спальню. Удивительно, но в последнее время логово правительницы Пустого мира претерпевало грандиозные изменения. Когда я только в нём появилось, оно состояло из Ледяного сада и нескольких вырубленных в скале пещер, а теперь то тут, то там стали появляться помещения, отдалённо напоминающие роскошные дворцовые апартаменты. И хоть по всему было видно, что это не оригинал, а грубая копия, с каждым днём различия стирались. Больше всего происходящее походило на работу скульптора, шаг за шагом придающего куску глины нужную форму. Однако с какой целью проводились метаморфозы, я не знала.

Пока не знала.

— Как дела, принцесса? — отдав шутливый салют, поприветствовал меня Миарк. — Скучала по мне?

— За работой не успела истосковаться.

Юноша хмыкнул. Иного ответа он от меня и не ждал.

— Слышал, у хозяйки появились новые любимцы?

— Брат и сестра. Оба полукровки-эльфелинги.

— О, я неплохо лажу с детьми, — весело заявил эйанец. — С ними не нужно притворяться. Надеюсь, они задержатся у нас подольше… Хотя бы до свадьбы.

— Какой ещё свадьбы? — встревожилась я. Неужели Королева не шутила, когда выбирала платье?

— Моя мачеха всерьёз намерена женить сына, только и всего. Похоже, ей безразлично, что сейчас его тело даже не полностью срастилось с душой, — юноша раздражённо поморщился, — Не удивляйся, если тебе дадут странное поручение.

— Поручение? — я не подписывалась на сватовство. Впрочем, зная правительницу Пустого мира, подходящую невесту просто-напросто похитят.

— Кому-то придется отправиться в Эмьвио Косом. Я там бесполезен из-за незнания языка, а вот ты подойдёшь в самый раз. Никто так не войдёт в доверие к молодой девушке, как другая молодая девушка.

"Обман доверия. Одно из страшнейших преступлений".

— У тебя есть новости поутешительней? — в последнее время Миарк стал пропадать часто и надолго, причём из отлучек возвращался всегда довольный, будто занимался в них любимым делом. С некоторой вероятностью я допускала, что он и вправду ковал, как однажды заявил мне.

— Кажется, я нашёл частичное решение твоей проблемы, — лукаво щурясь, сказал эйанец. — Вот только без посторонней помощи мне не обойтись.

— Ты расшифровал остаток рукописи отца? — несмело предположила я.

"Я надеюсь…"

— Нет, извини. Я по-прежнему не понимаю, как он сотворил мачеху, — виновато развёл руками товарищ по плену. В противоречие жесту, в его глазах раскаяния не читалось. — Высшая Алхимия полный мрак.

— Тогда что…

Миарк дружески хлопнул меня по плечу, а затем наклонился и прошептал на ухо:

— Теперь мне точно известно: перековать можно любой клинок.

Почему-то эта загадочная фраза успокоила меня. Впервые за день я улыбнулась без натяжки.

— 13-

Насупившись, дети смотрели на Миарка, а он хмуро — на них.

— Как к вам попала книга? — строго спросил эйанец. — Она не из тех, что свободно ходят по свету.

— Её привёз отец. Больше я тебе ничего не скажу, — сердито сказал Кориан.

— Почему это?

— Ты странный. Только встретил нас, а уже допрашиваешь. Словно мы в чём-то повинились.

— Имейте хоть чуточку уважения к старшим, — проворчал мой друг. — Нас разделяет, между прочим, пять тысяч лет.

— Я тебе не верю. Не живут столько люди!

— Хочешь сказать, я лгу?

Я улыбнулась. Вот уж не думала, что в доме Белой Королевы меня что-то может развеселить, однако эйанцу и юному принцу это удалось на славу.

— Элевэ, им обязательно ссориться? — тихо спросила Кора.

— Они не ссорятся, милая. Возникло недопонимание, только и всего. Дядюшка Миарк в последнее время редко общался с людьми и позабыл, как себя вести.

— А он не злой человек?

Миарку нельзя было отказать в некоторой хитрости, но я знала — он принадлежал Свету.

— По земле ходило, ходит и будет ходить множество злых людей. Некоторых их них ты встретишь, когда подрастёшь. Тебе придётся смотреть в оба, чтобы разглядеть разоблачить их, но в общении с этим человеком можешь смело закрывать глаза. Он абсолютно безвреден.

"Миарк привёл меня в лапы правительницы Пустого мира, но я его давно простила. Он хороший человек, хоть и с дурной головой".

Девочка робко улыбнулась. Бедняжка, она пережила смерть родителей и заключение в мире снов. Из всех близких у неё остался только брат.

"А ещё многочисленная эльфелингская родня".

Я пообещала себе, что постараюсь скрасить жизнь полукровок в Ортано Косом.

Нашу почти идиллию нарушило появление Слуги. Беловолосая женщина в серебристых доспехах обвела помещение полным презрения взглядом и прочеканила голосом, подходящем ожившему леднику:

— Госпожа желает видеть вас. Немедленно.

— Всех нас? — уточнила я. — Даже детей?

— Всех. Не заставляйте Её ждать.

"Ах, если бы мы могли…"

Ледяная роза никогда не завянет. Она навсегда остаётся такой, какой её увидел мастер. Совершенная красота, дерзко украденная у небытия.

Ледяные розы бессмертны и бесплодны. Каждый раз, оказываясь в прекрасном саду Белой Королевы и рассматривая её цветы, я вспоминаю об этом, и мне становится жаль правительницу Пустого мира.

"Вернее, я грущу о судьбе той смертной женщины, Гвиневеры Альбианы, которой когда-то была моя суровая хозяйка".

— Холодно, — пожаловалась мне Кора. — Почему здесь так холодно?

Я не знала, что ей ответить.

На высоком троне, увитом плющом — живым, а не вырезанным из замёрзшей воды — восседала Владычица Ортано Косом.

— Только взгляни на неё! — прошипел Миарк. — Вот уж не думал, что снова увижу корону предков. А я-то, дурак, считал её надёжно утерянной. Мою мать похоронили в ней… и вот она венчает голову любовницы отца!

Символ власти Белой походила на тот, что я видела у Ларана, но был более изящным.

"Неужели она действительно считает себя вдовой последнего правителя эйанского Ортано Косом?"

— Зачем ты призвала нас? — спросила я.

"Кто-то должен взять на себя лидерство".

— Сегодня особенный день. Я долго ждала его, и теперь меня переполняет радость. Мне захотелось поделиться ей с подданными, — безмятежно проговорила Белая. — Так ведь поступают смертные властители?

От меня не укрылось лёгкое презрение, сквозящее в её голосе.

— Неужели, чародейка, ты так завистлива, что не можешь разделить чужое счастье?

Я опустила взгляд. Меня унизили… вновь.

Королева хлопнула в ладоши, и шестеро женщин-големов внесли на плечах хрустальный гроб. Сердце ойкнуло. С тем, кто спал внутри, у меня были связаны не самые приятные воспоминания.

"Убило ли перерождение его ненависть?"

По знаку правительницы Пустого мира Слуги сняли тяжёлую крышку и бережно вынули безвольное тело. При взгляде на умиротворённое прекрасное лицо принца, мне вспомнился поединок между ним и моим любимым. Я надеялась освободить и себя, и эйанца, но попала в плен.

Стоит брату Миарка открыть глаза, и ненависть, бушующая в душе Далиана Лерьэна, выплеснется наружу. Печально, но часть её я заслужила.

"Пусть это произойдёт быстро. Не хочу мучиться ожиданием".

Королева величаво поднялась с трона и приняла из рук Слуг тело.

— Мой сын, моё возлюбленное дитя, — нежно произнесла она, и по выражению лица я поняла — слова шли от сердца, если сердцем можно назвать то, что теперь билось в груди Гвиневеры Альбианы. Тело её ребёнка стало вместилищем чужой души, но сотворённая богиня готова была принять его таким. В какой-то мере я понимала хозяйку: сын воплощал в себе всё то, что осталось от смертной женщины.

Женщины, которую любил отец Миарка.

— Он похож на отца, — с деланным равнодушием проговорил мой друг. — Даже слишком. Как думаешь, принцесса, от меня потребуют выражения братской любви?

Сыновья Ларана различались лишь степенью бледности, цветом волос и глаз.

"Какими будут его первые слова? Узнает ли он меня, когда наши взгляды встретятся?"

Тёмные густые ресницы затрепетали, как готовящаяся спорхнуть с цветка бабочка.

"Ещё мгновение, и… Печальный бог, дай мне сил выстоять".

— Кто… я? — растеряно произнёс юноша. Его голос был таким чистым и невинным… не знаю, что именно проделала Белая, но личность и воспоминания Далиана Лэрьена ей удалось глубоко упрятать.

Я медленно опустилась на одно колено. Моему примеру после некоторых колебаний последовали Миарк и дети.

— Мы приветствуем тебя, принц, — торжественно произнесла я. Королева одобрительно кивнула. Моя инициатива пришлась ей по нраву.

"Мама, папа, брат — простите свою слабую Элен".

— Принц? Я… принц?

Беловолосый юноша будто не мог поверить услышанному.

— Ты Ларандин, мой драгоценный сын, — гордо сказала Королева. — Нас хотели разлучить, но мне удалось спасти тебя.

Она властно взмахнул рукой и высокая голубоглазая женщина, до сих пор державшаяся позади трона, поднесла ей на подушечке белого бархата изящную золотую корону. Одними губами Миарк прошептал при виде регалии: "Когда-то она была моей".

Владычица возложила символ власти на голову сына и помогла ему подняться. Я смотрела на коронованного беловолосого юношу и радовалась, что больше не чувствую исходящую от него опасность. Чтобы окончательно успокоиться, я заглянула ему в глаза, и…

…передо мной стоял человек с душой невинней, чем у новорождённого. Его прошлого не существовало. Он воистину пробудился от сна небытия у меня на глазах.

"Будто чистый лист бумага. Не пустой, просто чистый".

Сила сотворённой богини или знания Эйана — неважно, что совершило чудо. Неполноценное тело и искалеченная душа соединились в гармоничное целое.

Неужели и у меня есть надежда на счастье с Лионелем?

— Славься, принц Ларандин! — провозгласила я. — Сегодня мы присягаем тебе.

"Я должна узнать секрет. Но до того… придётся терпеть".

— Не стоит, — смущённо и очень мило произнёс принц. — Я не чувствую себя достойным… подобных почестей.

Приятный незнакомец.

— Повиноваться тебе — их обязанность, дорогой. Жизни слуг принадлежат мне, и, следовательно, тебе, как моему наследнику.

"Высокомерна, как и всегда. Она находит удовольствие в постоянном нашем унижении".

— Прости. Я ещё не привык… матушка.

С истинно материнской нежностью королева приобняла юношу за плечи и гордо сказала:

— Ничего. Ты обязательно освоишься. Власть у тебя в крови, мальчик мой.

Следующие полдня Миарк не перемолвился со мной и словом, а когда наконец завёл разговор, то не смог сдержать раздражения.

— Зачем? Хелена, зачем ты преклонила перед ним колени?

Я фыркнула. Иногда эйанец вёл себя хуже капризного ребёнка.

— Мы невольники. Он наш принц, и тебе следует свыкнуться с этим. Когда-то ты был сыном правителя, но тот мир погиб пять тысяч лет назад. В новом Ортано Косом уже много веков есть только одна власть — Белая Королева. Она смогла оживить своего сына, и теперь у нас не только госпожа, но и молодой господин.

— Телом он мне брат, — с неохотой согласился Миарк. — Его зачали мой отец и некая своенравная вдова по имени Гвиневера Альбиана. Но как человек он не прожил и часа! Как у вас зовут подобных созданий? Нежить?

Может, я уже не боевая жрица, но когда служила Жиюнне, меня часто отправляли усмирять нечисть. Приходилось и бестиарии читать, и в гробницы спускаться. Я достаточно повидала.

— Нет, он не нежить, — с уверенность заявила я. — В этом нет сомнений.

— Тогда кто?

— Может, человек?

— Издеваешься? — вспылил Миарк.

Я взяла его за руку и строго сказала:

— А кем стал ты, приняв бессмертие от Белой?

Миарк нервно вздрогнул.

— Я трус, — тихо проговорил он. — Принцесса, каждый житель Эйана обладал драгоценным даром — божественной искрой. После смерти она помогала воссоединиться с Создателем, однако, когда болезнь сразила Бога, всё пошло не так. Мёртвые больше не становились одним целым с Творцом и скитались по земле, их искры разлагались. Моя жена, Алетия, стала одной из первых жертв. Те, кого вы называете теперь Пятью, появились слишком поздно и оказались слабы. О нас некому было позаботиться…

— Мне жаль.

Что я ещё могла сказать?

Мой друг посмотрел на меня взглядом, полным боли.

— Многие, очень многие превратились в тех, кого вы теперь зовёте демонами. И я готов был на всё, только бы не повторить их судьбы.

"Нами всеми управляют страхи. Некоторыми меньше, некоторыми больше".

— После смерти Бога окончательно рухнул Естественный закон. Варвары, почувствовал нашу слабость, подступили к стенам столицы. Они готовились осаждать город. Я должен был остаться и сражаться на стенах, как и истинный сын Эйана, но моя трусость одолела долг.

— Ты сбежал в Ортано Косом.

— Да, — понуро опустив голову, признался Миарк. — Ты презираешь меня?

— Нет. Если бы ты погиб тогда, наши пути могли пересечься гораздо раньше. Как боевая жрица Жиюнны я занималась экзорцизмом и достигла в нём некоторых успехов.

Миарк печально улыбнулся.

— Я мог и выжить, принцесса. Конечно, меня нельзя назвать мастером меча, но и полным неумехой тоже. Моя помощь бы пригодилась при восстановлении Эйана…

"Что один человек? Песчинка в пустыне. Капля в море. Зарубка на топоре дикаря".

Древняя Империя была обречена.

— Не кори себя. Золотая эпоха закончилася со смерть Создателя, а вместе с ним ушёл в легенды и Эйан.

— С тобой трудно не согласиться, — невесело усмехнулся Миарк. — Отсюда я наблюдал за Эмьвио Косом, и как не силился, не мог найти в нём место для Золотой Империи.

Я чувствовала, он хотел добавить — "и для меня тоже". Мне захотелось утешить друга.

— Я всегда буду твоим другом. Что бы ни случилось.

Эйанец обнял меня.

— Ты особенная, Хелена. Я понял это ещё при первой нашей встрече.

— Особенная? Что ты имеешь в виду?

Когда-то я была жрицей Жиюнны. Сейчас во мне живёт магия. Есть ещё Печальный бог, мой личный бог… За мной охотятся неизвестные, а таинственное существо по имени Ироном сделало роскошный подарок.

"Делает ли меня подобный набор особенной?"

— Мой отец был гением, — со светлой грустью сказал Миарк. — На весь Эйан он прославился остротой ума и превратил мёртвую возлюбленную в богиню. Я, его жалкий сын, не преуспел ни в чём, но при рождении Бог наградил меня одним редким даром — чтением человеческих душ. Твоя, Хелена, вся залита светом. И с каждым днём он становится всё ярче.

"Неужели так он видит мою любовь к Лионелю?"

— Спасибо.

Пока мы разговаривали, дом Королевы изменялся, превращаясь в настоящий дворец. До сих пор Владычица жила в трауре по любимому, но ради принца решила забыть печаль. Теперь всё будет по-другому.

— А ведь мой брат красавчик. Правда, принцесса? — озорно подмигнув, спросил меня Миарк.

Я хмыкнула и хлопнула его по плечу.

— Правда. Тебе до него далеко.

"Печальный бог, если ты слышишь меня отсюда — знай, я не дам погаснуть своему Свету. Никогда".

— 14-

Жизнь дворцовой девушки нелегка. Особенно, если твоя госпожа — Белая Королева.

— Ты будешь лично прислуживать принцу, — сказала мне сотворённая богиня вскоре после пробуждения Ларандина.

"Быть в свите особы королевской крови величайшая честь. О, да я делаю карьеру!"

— А остальные? Какие роли им уготованы?

— Тебе это так важно? — Владычица насмешливо вскинула тонкую бровь и милостиво объявила:

— Могу отдать их под твоё начальство.

— Благодарю, — я склонилась в церемониальном поклоне.

"Мою гордость сломили. Как… печально".

Миарк и дети перешли под мою власть, хотя говорить им об этом я не собиралась. Мне просто хотелось держать всех истинно живых в Ортано Косом вместе.

— Не забывай о нашем договоре. Ты всё ещё должна мне услугу.

Слова властительницы резанули мне по сердцу.

"Зачем каждый раз напоминать?"

— Я никогда ничего не забываю.

— Тем лучше. Забывчивая служанка ничем не лучше сломанной вещи, а я терпеть не могу сломанных вещей.

В голосе Белой слышались нотки отвращения. Опасный признак. Припадки дурного настроения у Королевы случались часто, и срывала его она на слугах. Особенное удовольствие ей доставляло изводить меня и Миарка. Впрочем, эйанец смиренно и даже с некоторой охотой выполнял любые поручения хозяйки, в том числе и самые бессмысленные.

Вопреки законам логики, со временем я всё меньше понимала Пустой мир и его обитателей.

В небольшой комнате с закруглёнными углами, за столом из полированного дерева цвета пепла, сидели я и мой эйанский друг. Компанию нам составляла стопка переплетённых в тёмную кожу рукописей, изящные фарфоровые чайник и две чашки с блюдцами (всё из одного сервиза). С пробуждением принца жизнь в доме Королевы воистину изменилась к лучшему.

"Скоро Ортано Косом придётся называть не Пустым, а Полная-чаша миром".

Из-за моих и Миарка новых обязанностей расшифровка записи Ларана продвигалась с удручающей медлительностью. Дело не облегчало и наше общее невежество в Высшей Алхимии.

— Бесполезно, — обреченно сказала я, сделав крошечный глоток; у дворцовой девушки — особенно у главной дворцовой девушки — манеры должны соответствовать положению. — Опыт твоего отца не годится для меня. Он обладал уникальным даром… или благословением. Я не такая.

— Не рано ли сдаёшься, принцесса?

Я вздохнула. Иногда мне казалось, друг видит окружающий мир в альтернативном свете.

Мощь Золотого века основывалась на Естественном законе. С его помощью люди Древней Империи творили то, что мои современники не могу повторить волшебством. Я принадлежала своей эпохи, так же как Ларан — своей. Мой разум не годился для постижения тайн Высшей Алхимии.

"Пора начать мыслить трезво".

За чтением исследований творца Белой я только зря убила время.

— Есть ли в тебе что-то, принцесса, чего нет в других? — внезапно спросил Миарк. — Чувствовала ты когда-нибудь отличие от обычных людей? Осознавала ли свою исключительность?

Я никогда не ощущала себя лучше или хуже окружающих. В Храмовой Школе мне внушили: гордыня и самопринижение одинаково опасны. Перед Равновесием все равны — и люди, и эльфелинги, и боги.

"Все, да не все, как выяснилось".

Я оставила без ответа вопросы эйанца.

— Ты замахнулась на тайны жизни и смерти, Хелена, — сказал друг, явно разочарованный моим молчанием. — Они поддаются лишь выдающимся людям. Готова ли ты сказать себе: "Я одна из них"?

Я не раздумывала над ответом.

— Нет. Мне не нужна ни слава, ни могущество. Я хочу просто спасти любимого. Разве этого мало?

— Мало.

Мне хотелось плакать. Миарк обнял меня. Его дружеский жест принёс слабое, но утешение.

— Ты особенная, принцесса, — мягко прошептал эйанец. — Только не хочешь в этом признаваться, даже самой себе. Я вижу твой свет, но ты сама должна его разглядеть.

Чувствовать рядом тепло другого человека было приятно. Как бы я хотела прижаться к Лионелю — сильному, здоровому, любящему — и просто сидеть, позабыв обо всём.

"Пустые мечты".

— Может, разгадка твоей слепоты кроется в прошлом, Хелена?

Голос Миарка звучал так… доверительно.

Я закрыла глаза. Картины воспоминаний отчётливее проступают, когда разум не сосредоточен на окружающем мире.

Заплаканная мама и растерянный отец. Мой брат Андриан, лежащий на смятой постели — бледный, исхудалый, не похожий сам на себя. Целители разводят руки и отводят взгляд. В храмах дают страшный в своей окончательности совет: "Смиритесь".

Я стою на коленях перед изображением Жиюнны, читаю молитвы охрипшим голосом. Чуда не происходит. От обиды и отчаяния сыплю проклятьями, но и они уходят в пустоту.

К демонам не обращаюсь, поскольку знаю — они лжецы.

Валюсь от усталости и засыпаю тяжёлым неспокойным сном. В нём я…

Дальше — темнота. Будто меня заперли в чулане, как провинившегося ребёнка.

— Что тебе приснилось, Хелена?

— Я не помню.

— Не помнишь или не хочешь помнить?

…Я иду по чёрной пустоши. Солнце тускло светит сквозь густую пелену свинцовых туч, земля твёрда, как камень. Холодно.

Я бреду из ниоткуда в никуда.

"Хочешь подарить жизнь брату?" — спрашивает меня голос. В нём нет угрозы.

Я так устала.

— Спаси Андриана, — шепчу одними губами. — Умоляю. Я заплачу любую цену.

"Назови меня по имени, Хелена".

— Только и всего?! — кричу, задыхаясь от радости.

"Да".

— Принимаю условия!

…Просыпаюсь, напрочь позабыв сон, но с твёрдой уверенностью — брат поправится.

Позже, когда родители привели меня к молодому мужчине, назвавшемся служителем некого отличного от Пяти создания божественной природы, насмешливо спрашиваю:

— Забота об отчаявшихся — тяжкая ноша. Должно быть, твой хозяин пребывает в вечной печали, наблюдая за царящей на земле несправедливостью.

— Его печаль светла, — с таинственной полуулыбкой отвечает жрец. У него зелёные глаза и длинные золотистые волосы, свободно спадающие на плечи.

— Те Владыки, что я знала, отказались от моего брата. Поможет ли ему Печальный бог?

Служитель дарит мне взгляд, полный кроткой мудрости:

— Мой Господин помогает всем, кто приходит к нему за помощью.

В лице жреца мне видятся знакомые черты, но я не могу вспомнить, кому они принадлежат.

— Он походил на погибшего друга моего брата, — потрясённо прошептала я. — Прошло столько лет, и я забыла…

Облик ушедших стирается из воспоминаний живых. Мне было нечего стыдиться, но я корила себя за малодушие. Помнить — тоже мужество.

"Ещё один рубец на твоей душе, Хелена".

— Расскажи мне свою историю, — попросил Миарк. — Я должен знать.

Андриан всегда доставлял проблемы, но однажды превзошёл сам себя. Несколько лет он возглавлял небольшого отряда наёмников, состоящего из юнцов, больше стремящихся насладиться романтикой свободы, нежели заработать звонкую монету. На одном из заданий их едва не перебили. Брат прикрывал отступление, и ему досталось больше всех. К тому времени, когда Андрэ доставили домой, рана воспалилась и ни один целитель — светский или храмовый — не мог ручаться за его жизнь. Родители просили помощи у богов, но жрецы твёрдило одно: "Ваш сын обречён". Даже Жиюнна отказалась отвечать на наши молитвы, я уже занимала не последнюю ступень в жреческой иерархии.

Затем мне приснился сон, и вскоре в Тэйресе объявился странный человек. Он называл себя служителем бога, который приходит на помощь, когда умирает надежда. Сначала я не отнеслась к нему серьёзно, приняв за слугу самозванца — подобные часто объявляются в Эмьвио Косом. Они рождаются в Тхеос Косом из смеха, слёз, гнева или других проявлений человеческих эмоции Пятью, настоящими богами. В природе таких существ есть божественность, но она едва ощутима, как вкус сильно разбавленного вина. Жизнь их коротка…

…если им не удаётся заполучить Имя.

Людям даны два завета: Второй запрещает воскрешать мёртвых, Первый — давать Имена.

Нельзя недооценивать силу слов. Безымянное толком не понимает кто оно есть и на что способно, однако когда его называют, происходит преображение. Получив от человека — эльфелингам не дана подобная власть — Имя, существо из Тхеос Косом становится… не полноценным богом, конечно, но божком. С ним начинают считаться Хранители Равновесия, а воины Земши, если создание опасно, отправляются на его поиски.

В среднем, жизнь наделённого Именем существа из мира богов лишь чуть длиннее, чем у безымянного, хотя и ярче.

Я сознательно нарушила Первый завет и назвала хозяина жреца Печальным богом, поскольку знала — к тем, кто не обладает Именем, Равновесие не считается. Хранители не терпят попрошаек.

Вместе с родителями я вознесла молитву — правильную молитву. На следующий же день брат пошёл на поправку.

Но я ошибалась, когда думала, будто заключила сделку с созданием из Тхеос Косом. Моё печальное божество обладало иной природой.

"Он оказался истинным богом. То, что обратилось ко мне, было…"

— Даже после смерти Первого его тело продолжала бороться с недугом. В конце концов очистившаяся от скверны плоть отделилась от заражённой. Её оказалось несколько… частей. Они уже не были Создателем, но обладали собственной волей.

— Хочешь сказать…

Слова Миарка потрясли меня. Догадка, тщательно запрятанная на задворках сознания, предстала передо мной во всей своей страшной логичной красоте.

— Над моей болью сжалились, — едва слышно проговорила я, не узнавая собственного голоса. — В отчаяние я дала обещание, и ко мне пришёл с лицом всеми забытого мертвеца. Меня правильно изгнали из храма — сердце боевой жрицы не должно принадлежать никакому богу кроме Жиюнны.

"Вот я и сказала это вслух".

— Если в тебе что-то, чего нет в других, принцесса?

На этот раз я медлила с ответом. Было жутко смотреть правде в глаза, но голос разума твердил: так надо.

— Да. Я дала Имя истинному богу, и он его не отверг.

— Освободись, Хелена, — властно велел Миарк. — Произнеси то, что шепчет голос внутри тебя.

— Я — иная. Не такая как все.

"Слёзы? Я плачу?"

— Всё хорошо, — утешал меня Миарк. — Ты сильная… сильнее, чем я.

Горячие слёзы ручьями лились из глаз. Я просто не могла не оплакать прощание с невинностью — не телесной, но духовной.

В маленькой комнате с безукоризненно чистыми белыми стенами сидели, обнявшись, двое: светловолосая девушка и темноволосый юноша.

— Мой отец начал с малого. Перед тем, как приступить к своей Великой Работе, он отделил себя от окружающих. "Невозможно построить новое, завязнув в старом", — вот что я от него когда-то услышал. Ради осуществления замысла он многих принёс в жертву: давнюю возлюбленную, их нерождённого ребёнка, мою мать, меня, Алетию. А под конец — всех жителей Эйана, поскольку они не оправдали его надежд.

— Я сошла с пути жрицы, — тихо сказала я. — Не считая семьи, им я дорожила больше всего на свете.

— Достойное приношение, — одобрил эйанец.

— Как мне теперь жить? Видя печать другого бога, почему Жиюнна помогает мне?

Шэйн открыл для меня путь через Чёрное Зеркало не по своей воле. Ему приказали.

— Не знаю, — честно ответил мой друг. — Но если бы знал, сказал.

Он и не мог знать. Его бог мёртв, а новый покровитель — Белая Королева — слишком похожа на смертную женщину. Других же Владык в Ортано Косом нет.

— Прости за невольную ложь. Высшую Алхимию могут использовать только дети Эйана. Твои надежды были обречены с самого начала.

— Я прощаю.

"Миарк не желал мне зла. Страсть к манипулированию и обману у него крови. Это семейное".

Волосы у Ларандина длинные, шелковистые. Расчёсывать их одно удовольствие. Но с каким наслаждением я бы прошлась гребнем по тёмным локонам Лионеля!

"Я будто рождена для королевских покоев".

— Всё готово, светлый принц. Вам подать зеркало?

— Не нужно, — с очаровательной детской стеснительностью сказал старший брат моего друга-с-тайнами. — Я сам.

Он встал с высокого стула из светлого дерева (на спинке были выложены перламутром лилии) и подошёл к напольному зеркалу в человеческий рост в высеребренной раме.

Я стояла позади и любовалась на отражение высокого красивого юноши с волосами белыми, как снег, и яркими голубыми глазами. Прошло уже несколько дней с пробуждения, но в сыне Гвиневеры Альбианы не исчезла некоторая неловкость, словно юноша чувствовал себя чужим в этом прекрасном теле.

— Королева желает видеть Вас немедленно, — напомнила я.

— Я помню, — обворожительно улыбнулся — почти как брат — Ларандин. — Спасибо.

Я стала терпеливо дожидаться, пока он не закончит изучать себя в зеркале. Дворцовая девушка в понимании Белой представляла из себя причудливую смесь служанки и придворной дамы. Впрочем, у неё не было выхода: Слуги слишком грубы, чтобы доверить им принца, внешне взрослого, но по сути беззащитнее новорождённого.

— Каков мир за пределами дворца, Хелена? — внезапно спросил Ларандин.

— Мир? — опешила я. — Вам что-то пришлось не по нраву в покоях?

"Плохой знак. Очень плохой".

— Иногда мне снятся странные сны, — признался принц. — В них я брожу по зелёным холмам, ловлю рыбу в ручье, выслеживаю оленя в залитом золотистым светом лесу… Мне снится небо, Хелена! Оно такое огромное, что захватывает дух. Мне бы увидеть его наяву, но здесь нет окон. Я не нашёл даже крошечной щёлочки, сколько ни искал.

Могла ли я ему сказать, что за пределами толстых стен жилища сотворённой богини в основном серые пустоши? Ларандин видел сны Далиана, моего несчастного родича.

"И хорошо бы ему достались от Лерьэна только эти сновидения".

— В мире за пределами дворцовых стен нет ничего примечательного. Вас постигнет разочарование, милорд, — сухо сказала я.

— Но мои сны… — растеряно проговорил принц. — Они так реальны!

— Иногда сны это всего лишь сны. Прошу, не медлите более — Ваша матушка не любит ждать.

Я солгала с каменным лицом.

"Молодец, Хелена. Ты учишься играть по правилам этого дома".

— Я… понимаю, — тихо сказал юноша и посмотрел на меня взглядом, от которого захотелось броситься к нему в ноги и рассказать всю правду.

Но вместо этого я промолчала. Во мне взыграла…

Трусость? Нет. Скорее жалость.

— 15-

Сопровождать принца повсюду — такой наказ дала мне Белая, и я прилежно ему следовала. Но когда мы вошли в сердце Чертогов сотворённой богини, увитой плющом трон был пуст, и ни одна из Слуг не несла стражу у хрустальных колонн.

"Где же она? Что за шутку решила сыграть?"

Впрочем, пребывала в недоумении я недолго.

Заиграла торжественная музыка — сначала тихо, затем громче. Под её аккомпанемент в Тронный зал вступила процессия. Первыми шли Слуги в белых накидках поверх серебристых лат, за ними — сама Королева в роскошном платье со стоячим воротником и длинным шлейфом, усеянном сверкающими кристаллами, как ночное небо — звёздами; его поддерживали Кориан и Кора, оба в венках из синих роз. За ними, но в некотором отдалении, шёл Миарк. Мой друг нёс некий тщательно укрытый куском белоснежного полотна предмет.

"Картина?"

Замыкали шествие двое одетых в легкомысленные наряды големов. Глубокое декольте смотрелось нелепо в контрасте с бесстрастными лицами.

На ведущих к престолу ступенях Белая Королева небрежным жестом оборвала шлейф — главное украшение своего платья.

— Пора мне избавиться от девичьей глупости и начать вести себя, как полагается матери взрослого сына, — с усмешкой заявила она. — Ныне Хелена у нас в невестах ходит, не я.

Я промолчала, сохраняя достоинство.

"Не ей осуждать мои отношения с Лионелем".

Переступив через живописно улёгшуюся на полированном мраморе ступеней драгоценную ткань, правительница Пустого мира преисполненным величественности движением опустилась на трон.

— Вы хотели меня видеть, матушка? — смиренно спросил Ларандин.

— О да, возлюбленный сын мой, — с безграничной нежностью проговорила Владычица. — У меня есть хорошие новости: вскоре в твоей жизни произойдут большие перемены.

— Перемены? — напрягся юноша. — Меня всё устраивает, матушка. Незачем что-либо менять.

Королева улыбнулась.

"Её умиляет наивность сына. Как… мило".

— Ты хорош лицом и телом, мой мальчик. Любая девушка с радостью откроет тебе сердце.

— Я не чувствую себя готовым вступить в брак, — нервно сглотнув, сказал Ларандин.

— Вот как? Жаль. Но, выходит, Миарк зря нёс портрет? Он так старался, а ты даже не хочешь взглянуть на лицо невесты.

Я бросила взгляд на эйанца. Тот стоял, угрюмо опустив голову. Должно быть, его тяготили мысли о новой невольнице Белой.

"Её хитрость воистину беспредельна".

— Если я просто посмотрю на портрет, вы же не обяжите меня на ней жениться, матушка? — осторожно спросил принц.

Я чуть не застонала от бессилия. Идя на поводу своего детского любопытства, мальчишка обрекал на рабство невинную душу.

— Если она тебе не понравится, найдём другую, — заверила его Владычица. — Не волнуйся.

— Я хочу увидеть её лицо.

Богиня сделала знак пасынку, и Миарк сорвал покров с картины.

И у принца, и меня перехватило дыхание от красоты девушки.

— Хороша ли невеста, сын? — лукаво спросила Королева. Мне хотелось крикнуть: "Зачем ты спрашиваешь? Разве не видно — он уже влюблён!". Но слуги не имеют права голоса в чертогах властительницы Ортано Косом.

"Я не могу дерзить. Не теперь".

— Она совершенна, — прошептал Ларандин.

Золотоволосой янтарноглазой принцессе не место в унылых пустошах Пустого мира, но именно на них принц обрёк девушку. Я не могла его винить. Он был подобен ребёнку, восхищённому красотой яркой бабочки и пожелавшему во что бы то ни стало её изловить.

— Она будет твоей, драгоценный.

Белая Королева торжествовала. Зароненные ею семена дали первые всходы.

Посреди ночи — то есть, что я привыкла называть ночью в Ортано Косом — меня разбудила Слуга. С тех пор, как принц проснулся, мне не было нужды делить холодную пещеру с Миарком и Лионелем — каждое помещение в доме сотворённой богини стало неотличимым от лучших покоев в богатейших дворцах.

Но любимый был так слаб, что у меня не хватало духа его покинуть. Даже проснувшись от грубого толчка, я первым делом прислушалась к дыханию спящего Лионеля, и только потом спросила у беловолосой женщины:

— Что хочет от меня твоя хозяйка?

— Следуй за мной, — холодно велела беловолосая женщина-голем, не удостоив меня объяснением.

"У Белой появилось поручение для избранной служанки. Я должна гордиться собой: среди жриц Жиюнны незаменимых не встречалось".

Золотистый ковёр на полу, драпировки из кремового шёлка на стенах, повсюду украшения из янтаря и пахучие жёлтые цветы в высоких бронзовых вазах. Непривычная гамма для жилища Королевы Пустого мира. Слишком тёплая, слишком домашняя.

— Дёшево вышло, не находишь?

Сколько в сотворённой богине осталось от Гвиневеры Альбианы, смертной женщины с печальной судьбой? Её страсть к нарядам и сыну ясно говорила, прямо-таки кричала — безумно много. Но во взгляде холодных голубых глаз почти не осталось ничего человеческого. Тех, кто хотя бы один раз заглядывал в них, маскарад Белой уже не мог обмануть.

Очи — окна, через которые мир изучает душу. Миарк предупреждал меня, но я не послушалась и однажды посмотрела в глаза Владычице Ортано Косом.

Глубоко в её существе крылся изъян. Она знала об этом и стыдилась его, ведь именно из-за несовершенства её отверг возлюбленный.

Ненависть к скрытому пороку заставляла Королеву давать бесконечный изощрённый спектакль, и мне, как и всем слугам, приходилось подыгрывать ей, но наедине я не собиралась следовать тексту пьесы.

"Я лгу зрителям, а не самой себе".

— Дело касается принца?

Мои слова прозвучали подчёркнуто сухо.

Сотворённая богиня нахмурилась.

— От тебя ничего не скроешь, девочка-волшебница. Ты права. С некоторых пор меня беспокоит сын. Знаю, он успел рассказать тебе о странных снах… Сновидениях, ему не принадлежащих.

— Эти сны способны разрушить его личность?

"Я не хочу, чтобы милый принц погиб. Он безвинен".

— Сама догадайся, чай, не маленькая уже, — досадливо бросила Белая. По щелчку Слуга поднесла ей длинную тонкую трубку, которую Владычица тут же закурили.

"Значит, могут".

— И ты, госпожа хозяйка, придумала, как бороться с ними? Через женитьбу?

— Осуждаешь меня, дерзкая девица? — выдохнув облачко ароматного дыма, сказала властительница. В её голосе чувствовалось не столько раздражение, сколько интерес.

— Разве честно обрекать девушку на страдания?

— Разве мой сын недостаточно хорош для неё?

Быть может, Ларандин превосходил всех смертных принцев. Но именно поэтому ему не следовало брать в жёны женщину из Эмьвио Косом.

"Ничего хорошего из смешения воды и огня не выйдет". Разницу в природе невероятно сложно преодолеть — если вообще возможно.

— Она будет несчастлива. Твой дворец на редкость унылое место. Мы — Миарк, дети и я — живём здесь, поскольку не можем вернуться домой.

— Но-но! — погрозила мне пальцем Белая Королева. — Между прочим, я защищаю тебя: имена пока тебе ничего не скажут. Есть множество… личностей, жаждущих крови Кориана и Коры — именно крови, чародейка. Что до Миарка… Хелена Лерьэн, ты ещё много не знаешь о моём пасынке, а ведь он полон сюрпризов.

"Да-да, ты могучий дуб, а мы — путники, укрывшиеся в твоей сени в знойный полдень".

Старая песня. Я успела выучить её слова наизусть.

— Принц влюбился в портрет. Общение с живой девушкой может разочаровать его, — прибегнула я к последнему аргументу. — Опасно играть с чувствами…

— Не тебе меня учить, дорогая, — грубо оборвала меня сотворённая богиня. — Сама хороша: не отпускаешь верного стража, навязываешь ему страсть… В современной культуре любовь к мертвецам считается извращением, не так ли?

"Он не мертвец. И я чувствую, что поступаю правильно".

— Я поняла, — поспешила заверить я Королеву. Ни к чему ссориться с существом, владеющим твоей жизнью.

Пока что.

— Вот и славно, — меня милостиво простили. Как… удачно. — Кстати, помнишь, как ты согласилась сделать мне маленькое одолжение?

Я помнила. Пожалуй, слишком хорошо.

— По глазам вижу — помнишь. Нельзя таить в себе столько злости, девочка. От этого появляются морщины, а ты ещё даже не помолвлена. Мужчины любят добрых и красивых, так и знай.

— Что я должна сделать?

"Жаль, что данное слово нельзя забрать назад".

— Её зовут Яринна Тейгланская. У тебя есть один день, чтобы уговорить принцессу пойти с тобой по доброй воле — это важно.

— Мне придётся вернуться в Эмьвио Косом? Я правильно поняла?

— Да, — кивнула Белая. — Ты всё правильно поняла.

Чтобы переправить меня в Ортано Косом, Шэйну пришлось прибегнуть к помощи демона. Когда я ступлю на землю родного мира…

"Тейглан не Оэрра. В Золотом Королевстве боги не обладают абсолютной властью, как Тэа в государствах эльфелингов. Меня не сумеют защитить".

— Не волнуйся, я дам тебе якорь-талисман. Он защитит тебя и поможет вернуться, но действует всего один день, так что советую поторопиться.

— А если я не справлюсь? Что тогда?

— Не справишься — попрощаешься с любимым, — зловеще усмехаясь, проговорила Королева. — Ты остановила здесь время, не помнишь? За вечность здесь не пройдёт и мига там. Я солью потоки времени на один день. Не успеешь… что же, не беда. Способ доставить сюда девушку всё равно найдётся.

Я стремилась освободиться из-под власти сотворённой богини, но не такой страшной ценой.

— Мне нужно подготовиться. День или два.

— День. Не больше.

Я почтительно поклонилась. В Ортано Косом очень быстро привыкаешь благодарить властительницу за любую милость.

Досматривать прерванный сон не хотелось. Через силу я заставила себе забраться в постель и закрыть в глаза. В Пустом мире потребности организма сводились к минимуму, однако мне предстояла важная миссия, требующая хитрости, красноречия и сосредоточенности. Было бы непозволительной глупостью потерпеть в ней неудачу из-за банальной усталости.

Рядом, но безумно далеко, лежал Лионель. Даже во сне он не расставался с пропитанным скверны клинком. Тень неспокойных грёз любимого падала и на меня — почти всё мои сновидения с некоторых пор тонули во тьме, хотя каждую ночь я засыпала с надеждой увидеть светлый сон о родителях, брате или счастливой семейной жизни с возлюбленным.

— Печальный бог, если ты меня слышишь, дай знак, — прошептала я в пустоту, готовясь уйти в странствия по Эйпно Косом. — Хоть какой-нибудь.

Несколько томительные мгновений ожидания…

Ничего.

"На что ты надеялась, Элен?"

Я — особенная. Иная. Отличная от других.

Подобных мне боги обходят заботой.

"Ты скоро привыкнешь", — раздался в голове насмешливый низкий женский голос. Сразу вспомнились бледные лица испуганных младших жриц, смесь ароматов благовоний, роз и полыни, мучительная слабость тела.

Жиюнна.

"Спи, Хелена", — приказал голос. — "Не мучь себя вопросами".

— Но я только хочу… — от волнения я начала говорить вслух. Не каждый день истинная богиня снисходит до разговора со смертной. Особенно — со смертной-отступницей.

"Забыла, кто я?"

Десятки невидимых сильных рук схватили меня и поволокли в ледяной мрак. Беззвучно рыдая от бессилия, я раз за разом повторяла первое и самое главное правило жрицы Алой Владычицы: никогда не спорь с богиней.

"Испугалась?"

Я попыталась воззвать к своей единственной опоре — любви, но моё увечное чувство не могло противостоять на равных могучей воле Жиюнны.

— Лионель! — в отчаянии закричала я, но разве мог прийти на помощь тот, кто застрял в промежутке между жизнью и смертью?

"Простите, милорд".

Сильные чувства — и любовь, и ненависть — связывают людей. Нам нет спасения. Моя слабость тянет ко дну обоих.

Одиночество. Холод и темнота вокруг. В какую часть Криос Косом Жиюнна низвергнула меня?

Нет.

Это моя личная бездна. Владычица решила преподать мне урок.

— Раскройся, душа моя. Как невзрачная раковина таит внутри себя жемчужину, так и ты скрываешь драгоценнейшее сокровище.

Миарк сказал — во мне есть свет.

Отбросив сомнения и животный страх, я представила образ того, кто для меня воплощал абсолютного врага мрака. А затем Он, сияющий и прекрасный, протянул руку бьющейся в сетях тьмы девушке-мотыльку.

"Жжётся!", — обиженно вскрикнул голос. — "Дурная девчонка".

В тот же миг лопнула связывающая меня с реальностью нить.

— 16-

…что с ней?

Осторожное прикосновение, отдающееся тупой болью в каждой частице тела.

"Я…"

— …не просыпается. Я всё перепробовал.

— Странно. Хелена находится под защитой Белой Королевы. Она не могла заболеть. Тут что-то другое.

"…не могу пошевелиться…"

— Магия?

— Честно говоря, я не очень хорошо представляю, что именно вы понимаете под этим словом, но предполагаю — здесь ей и не пахнет.

Разговаривали Миарк и… Лионель?

Ещё одно прикосновение. На этот раз — приятное.

Надо хотя бы моргнуть.

"Получилось".

— Она нас слышит. Эй, принцесса!

"Медленно, но уверенно вырываюсь из цепких лап тьмы. Открываю глаза…"

Искренняя радость в глазах Миарка, на лице Лионеля смешанные чувства.

Облегчение и…

— Тебе… стало лучше.

Слабая улыбка. Подарок для моего рыцаря-защитника.

— Не делай так больше, — строго сказал паладин. — Ты меня напугала.

— Со мной говорила Жиюнна. Мы немного повздорили. Только и всего.

— Игры с богами до добра не доводят. Никогда.

Он взял мою руку в свою и — от неожиданности у меня пропал дар речи — угрюмо произнёс:

— Остановись. Не губи себя. Мне больно видеть… твои страдания.

Я смотрела на его измождённое, но полное решимости лицо и понимала — он готов жизнь за меня отдать.

"Ах, сир Лионель…"

— Мне уйти? — вежливо поинтересовался Миарк.

— Нет, — твёрдо сказала я. — Помнишь, ты говорил, что любой клинок можно перековать?

— Да, — кивнул эйанец. — Помню.

Ладонь Лионеля судорожно сжалась на рукояти проклятого клинка.

— Это правда? — глухо произнёс он.

— Вы оба такие недоверчивые, — ухмыльнулся пасынок Белой. — Что же, придётся показать на примере. Как считаете, этот ржавый ковыряльник подойдёт?

Юноша небрежным жестом указал на висящий на перевязи паладина меч.

"Спасибо, друг".

"Иногда нам приходится возвращаться".

Вновь я вступила на камень мостовой разрушенного города Гирэ Нор. Не знаю, как Миарк уладил дела с правительницей Пустого мира, но Слуги выпустили нас из дворца без лишних вопросов. Впрочем, возможный гнев Королевы волновал меня меньше, чем состояние Лионеля. Мой любимый едва перенёс полёт на химере, а когда мы оказались перед воротами руин столицы эйанского Ортано Косом, принц мрачно процедил сквозь зубы:

— Плохое место. Я повсюду вижу следы страданий и смерти.

— Ну уж извини, чуткий приятель, — с лёгкой обидой буркнул Миарк. — Только здесь сохранилась кузница.

"Радость или горе. Одно из двух. Вскоре всё решится".

Я не знала, велик ли у эйанца талант оружейника. Не мастерство друга внушало мне надежду. Миарк обладал знаниями Золотой Империи: тесного общения с механизмом в башне Повелителя времени для меня хватило, чтобы проникнуться к ним уважением. Впрочем, до слепого преклонения моё восхищение не доходило.

"Миарк прежде всего человек. Люди иногда ошибаются. Мне нужно подготовиться… к худшему".

Но несмотря на доводы рассудка, я не желала даже думать о неудаче.

Мы прошли по пустынным улицам города, пережившего расцвет и падение задолго до рождения двоих из нас. Провожая рассеянным взглядом остатки какой-то машины, я невольно задумалась, кем видит и меня, и Лионеля Миарк? Хоть и разнесённые во времени на полтысячелетия, мы были детьми новой культуры, не имеющей почти ничего общего с его. Считал ли пасынок Белой нас варварами? Если и так, я не могла его винить. Ровеснику Жиюнны и её братьев позволительна толика высокомерия.

Проклятый клинок висел у Лионеля на перевязи, и я постоянно боролась с вызванной его тлетворными флюидами тошнотой.

"Он предчувствует свою скорую гибель…"

На лице паладина следов внутренней борьбы не было. Если битва в его душе и велась, то уже завершилась, и не в пользу отмеченного злом меча.

Чтобы как-то развлечь нас — по крайней мере, так мне казалось — Миарк пустился в пространный рассказ о более счастливых днях города.

Гирэ Нор, как и другие два эйанских города в Пустом мире, построил старший из сыновей-близнецов Императора Благословенной Земли. К зрелому возрасту он так и не сумел завоевать народную любовь, и потому удалился в Ортано Косом, знание о котором поделились с ним эльфелинги. Его сопровождали немногими верными соратниками. Вместе они основали новое королевство, властителем которого объявил себя нелюбимый в Эйане принц.

Миарк приходился ему правнуком.

— Создав башню Повелителя времени и её механизм, Эан и его спутники совершили прежде немыслимое. Отсеча себя от друзей и родственников, оставшихся на родине, они сделали шаг в будущее на триста лет. Там, однако, их ждал неприятный сюрприз: за три века Высшая Алхимия шагнула далеко вперёд. Первая же встреча с чудесами нового Эйана оглушила и ослепила людей ортанского королевства. Они казались сами себе варварами. Говорят, прадед так и не оправился до конца… Потомкам он завещал совершать длинные прыжки во времени только в случае величайшей опасности.

— Его свела в могилу уязвлённая гордость? Не осознание смерти друзей, брата, в конце концов? Неужели он был настолько жестоким?

— Принцесса, Эан любил брата-близнеца, — вздохнул Миарк. — Но не больше, чем себя.

Я покачала головой. Воистину, Древняя Империя рождала странных людей.

— Мой дед перестроил города в согласии с новыми веяниями и предпринял первую экспедицию вглубь Ортано Косом. Он потратил большую часть жизни на расшифровку письменности первых обитателей этого мира. Увы, особых успехов ему не довелось достичь — дед не понравился эльфелингам, а без их помощи продолжать исследования было невозможно. В историю он вошёл как второй, запустивший механизм Повелителя времени.

"Нарушение заветов. Это так знакомо мне".

— Что же случилось?

— Он бежал от страшной болезни, охватившей Эйан. Наши целители не могли с ней справиться, и лучшим выходом — хоть и малодушным, — казался прыжок вперёд на десять лет. К сожалению, они попали в разгар другой эпидемию, ещё более ужасной. Как и первую, её занесли послы дикарей.

"Должно быть, так Творец отплатил им за трусость".

Что за опасные мысли? Первый был милостив. Он прощал и более тяжкие прегрешения. Его дети… не столь великодушны.

За рассказами Миарка я не заметила, как мы подошли к кузнице — вернее, к тому строению, что ею называл эйанец. Почти полностью сохранившееся здание ничем не отличалось от соседей, разве что витиеватых украшений на фасаде у него было чуть меньше.

— Как сейчас помню кузена, встречающего меня в дверях. Он относился ко мне как к сверстнику, хотя нас разделяло больше десятка лет. Эх, Доран, как бы я хотел вновь услышать твой смех…

Улыбка на лице друга увяла.

"Он вспомнил, что тело его двоюродного брата лежит непогребённым где-то под тусклым небом Ортано Косом".

Я поймала руку Лионеля и крепко её сжала. Рыцарь бросил на меня удивлённый взгляд, но ничего не сказал.

— Вместе мы сможем, — пылко прошептала я.

Даже если я обманывала сама себя, печальный бог видел — то был сладкий обман.

Сквозь узкие окна на желтоватый каменный пол падал бледный свет. В помещении царила идеальная чистота — особенно уборщик (Миарк, конечно) потрудился над подковообразным возвышением в центре "кузницы", усеянным разноцветными выпуклыми панелями.

— Что это? — настороженно спросила я.

— Я читал о подобной машине в одной старинной книге, — задумчиво произнёс Лионель. — С её помощью в Древнем Эйане создавали оружие.

— Я бы предпочла горн, наковальню и молот, — с некоторых пор сюрпризы меня только расстраивают. Разумно ли доверить жизнь любимого многотысячелетнему устройству?

"Механизм Повелителя времени. Ему я не отказала в попытке".

— Не будь столь ограничена, принцесса-дикарка, — хвастливо заявил эйаец. — Мой кузен был настоящим художником. Он потратил бездну сил, чтобы довести до совершенства стандартный механизм… Его бы очень огорчили твои слова.

— Я говорю лишь то, что думаю.

Будь мои отношения с магической логикой хоть немного лучше, я бы попробовала сломать демонический клинок.

"Не лги себе, Хелена. Не вышло бы у тебя ничего. Чтобы Хранители Равновесия приняли её сторону, нарушительнице Первого завета требуются поистине внушительные аргументы".

Миарк запустил машину. Его пальцы запорхали над цветными панелями: некоторые из них при нажатии светились, другие издавали мелодичные звуки. Работая, юноша бормотал себе под нос — как я поняла, делал расчеты. Мне и рыцарю оставалось только безмолвно наблюдать за ним и надеяться, что эйанец нигде не ошибётся.

"Мы будто невежественные крестьяне, наблюдающие за целителем высокого класса".

— Эй, защитник, — обратился друг к моему любимому; щёки Миарка пылали нездоровым румянцем. — Есть особые пожелания?

Принц на мгновение задумался и выдал длинный список требований к клинку. Миарк внимательно выслушал его и добавил несколько деталей от себя. Слово за слово они разговорились.

"Ах уж эти мужчины!"

Мой бестолковый брат не упускал случая пошутить над слабыми познаниями сестры в колюще-режущей атрибутике настоящего воина.

— Он будет выглядеть так, — наконец объявил Миарк и торжественно нажал большую красную панель. Раздалось глухое "дзинь", и перед нами возникла иллюзия (я не знала, какое имя давали подобному эйанцы) длинного клинка благородной формы. Гарду его украшали разинутые пасти ледяных змеев — древних чудовищ, обитавших некогда в землях Диком севере.

"Из этого милого края вышла цивилизация, сменившая в Эмьвио Косом Золотую Империю".

— Это точная модель? — холодно спросил Лионель.

— Ага. Ты даже можешь поупражняться с ним, — гордо проговорил Миарк. — Его вес соответствует настоящему.

Паладин взял в руки эфемерный клинок и сделал с ним несколько выпадов. Его лицо хранило выражение угрюмой сосредоточенности.

— Годится.

Эйанец фыркнул от возмущения.

— Ну разумеется! Его же сделал я. Между прочим…

— Можешь начать перековку прямо сейчас? — перебил его Лионель.

— Да, — кивнул в миг посерьёзневший друг.

Рыцарь передал проклятый клинок эйанцу, лицо его при этом исказили страшные муки. Я не могла представить, каких усилий стоило ему разорвать связь с пропитанным демонической отравой мечом.

"Спасибо".

Древнеэйанский механизм разверз чрево, и Миарк быстро закинул в него оружие. Тут же разноцветные панели машины замигали, и она утробно заурчала, словно зверь, переваривающий добычу.

— Я могу чем-то помочь? — прокричала я сквозь шум.

Миарк задумался на мгновение, а затем утвердительно кивнул.

— Придумай клинку имя. В Эйане оружию давали имена женщины.

Придумать клинку имя… Просто сказать, но сложно выполнить.

У древних героев верные соратники-мечи носили громкие и славные имена. В легендах им уделялась роль даже большая, чем возлюбленным отважных воинов. Не хотелось бы мне занять в жизни Лионеля места меньше, чем обработанный кусок металла.

"Времена древних героев безвозвратно ушли. Теперь мечи это просто мечи".

Когда мой любимый служил Земши, его клинок обходился без имени. Но бог отверг его.

Ныне светлый принц мог рассчитывать только на собственные силы

— "Несломленный", — прошептала я, пробуя имя на вкус.

Демоны неспроста преподнесли Белой Королеве проклятый меч. Они хотели уничтожить Лионеля, но он оказался сильнее их порчи. "Несломленный" — имя, подходящее не только перерождённому клинку, но и моему возлюбленному.

"Герой восстал из пепла".

Благодаря принадлежащей исчезнувшему народу машине не живой и не мёртвый рыцарь получил достойное оружие. Ему помогали принц-невольник и волшебница, когда-то служившая ревнивой богине.

Колесо судьбы скрипнуло и медленно повернулось. Прощай, старый мир… и здравствуй, новый!

— 17-

Тейглан, "Золотое Королевство", встретило меня ласковыми солнечными лучами. О, как я соскучилась по живому теплу в ледяных чертогах Владычицы Ортано Косом!

"На моей родине сейчас стоит осень, плавно уступающая место суровой зиме, здесь же весна ещё не сменилась летом".

Из Ортано Косом меня перенесло в городской парк. Укрывшись за стволом могучего ясеня, я с любопытством наблюдала за прогуливающимися по посыпанным золотистым песком дорожкам красивыми парами: женщины были в легких светлых одеждах, некоторые — с кружевными зонтиками от солнца; кавалеры щеголяли парадными офицерскими мундирами или изящными нарядами под цвет платьев дам. Строгое белое облачение не делало меня похожей на одну из благородных девушек. Скорее, меня могли принять за послушницу Тэа.

"Принцесса. Нужно скорее отыскать её".

Перед тем, как отправить в Эмьвио Косом, Королева повесила мне на шею кулон — хрустальный куб с заточённым внутри роем радужных искр.

"Он собьёт со следа охотящихся за тобой и поможет вернуться", — сказала она. — "Когда сочтёшь нужным, просто возьми девушку за руку и сожми талисман. Всё остальное сделаю я".

На сердце было тяжело. Отринув заветы матери и отца, я готовилась обречь на мучения невинную душу.

Золотое Королевство государство Старого Света. Его столица, Тенорис, процветала уже тогда, когда первые отряды поселенцев прибыли в суровые земли Вейларнии — моей дорогой многострадальной родины. Здешние дворяне свободно читают на древнеэйанском и слагают утонченные стихи на языке эльфелингов, простой же люд вежлив и обходителен.

Вальго благоволит этой земле, и королевская семья стоит во главе жречества.

"Похитив девушку, я испорчу отношение ещё с одним богом".

Нестрашно.

— Простите, как пройти ко дворцу? — спросила я молодую женщину, идущую под руку с офицером. Каждая пуговичка на его мундире сияла на солнце.

— О, вы из делегации? — добродушно проговорила тейгланка, одарив меня тёплой улыбкой.

"Делегации?"

— Да. Простите — я, кажется, потерялась…

Произношение выдало во мне чужестранку. Граждане государств и Старого, и Нового Света используют для общения между собой один язык, по выговору легко догадаться, кто варвар, а кто аристократ.

"Так даже лучше".

Дружелюбная горожанка дала мне подробные указания, как пройти к королевской резиденции, дворцу Золотых Роз (где, кстати, жили гости из Нового Света), а её спутник сделал комплимент нашему принцу, чем изрядно меня озадачил. Наследник Вейларнии молод и очень амбициозен, но пока ему не довелось проявить себя ни в мирной жизни, ни на военном поприще. По крайней мере, так обстояли дела до моего "заточения" в Пустом мире.

Поблагодарив за помощь, я поспешила выполнять приказ Королевы. У меня было не так уж много времени.

Тенорис впечатлял.

Детство я провела в Тэйресе — небольшой деревушке на севере Вейларнии. Природа там по-своему красива — скромной, неяркой красотой. В книгах мне доводилось читать о тёплых морях и чудесных странах, раскинувшихся на их берегах, но они представлялись такими далёкими и нереальными… Тейглан, Ведионн, Доранлис, королевства эльфелингов и другие государства Старого Света казались мне прекрасными и таинственными местами, в которых меня уж точно не закинет судьба. Поступив в Храмовую Школу, я всерьёз увлеклась рыцарскими романами. Могучие благородные воины бились с чудовищами, предателями, спасали благородных дам и совершали подвиги во имя королей и богов. За редким исключением действие в тех восхитительных книгах происходило в древних королевствах людей. И во сне, и наяву, когда Жиюнна не требовала от меня служения, мои мысли устремлялись в дивные земли Старого Света.

"Поздравляю, Хелена. Ты исполнила полузабытую мечту. Под твоими ногами белый камень мостовой столицы Тейглана".

Разумеется, Тенорис проигрывал по эффектности Гирэ Нор. Даже лежащий в руинах, эйанский город завораживал своей принадлежностью к иной эпохе. Ещё долго мне будут снится его искалеченные здания, остовы диковинных машин и немногие чудом сохранившиеся статуи — настолько совершенные, что дух захватывает при одном лишь взгляде на них. И, конечно, царящая над всем железная башня Повелителя времени.

Столица Золотого Королевства была гораздо проще. Несмотря на стремление жителей к утончённости, в архитектуре Тенориса чёткий след оставило варварское прошлое. Однако, как ни странно, городу шла некоторая разнузданность. Обилие позолоты, яркие краски, чересчур вычурная лепнина, и даже посвященные Вальго полунагие уличные танцовщицы — всё вместе это вызывало не отторжение, а восторг.

С грустью я вспомнила стольный град Вейларнии, Ровейну. Маленькой девочкой, вместе с родителями и братом, мне довелось побывать в ней: отец хотел показать внуков могущественному деду, главе рода Лерьэн. Небо, затянутое свинцовыми тучами, нервная улыбка мамы и монотонный шум дождя за окном экипажа навсегда останутся со мной как знаковые воспоминания об этой печальной поездке.

"Пора отрешиться от прошлого — хотя бы на время. В настоящем у меня слишком много проблем".

На стенах дворцах то тут, то там встречались стилизованные символы Вальго — ясно, почему Белая Королева не могла перенести меня прямо внутрь. Ей не хотелось злить другого бога.

"Чтобы пройти к принцессе, мне придётся применить хитрость. Думай Хелена, думай".

Или же…

— Элен? — знакомый до боли голос заставил меня вздрогнуть и резко обернуться. Меня окликнул молодой светловолосый офицер, с лицом, так похожим, и одновременно так не похожим на моё.

Андрэ. Андриан. Человек, из-за которого я сошла с пути жрицы.

Старший брат.

Ложь — искусство холодного ума.

"В чертогах властительницы Ортано Косом я свой достаточно остудила".

— Разве ты не должна быть в Оэрре?

Я ответила уклончиво:

— У меня возникли… неотложные дела. Именно здесь.

— Вот как? — нахмурился брат, а затем обнял меня и сказал:

— Элен, если у тебя проблемы — только скажи. Я защищу тебя.

Милый, самонадеянный Андрэ. Если бы ты знал, в чьих сетях бьётся твоя младшая сестра…

"Мне пришлось бы нарушить и Второй завет".

— Ничего особенного. Это связано с Университетом, — небрежно сказала я. — А сам-то ты почему в Тейглане?

— Я сопровождаю принца, — гордо объявил брат. — Он делал официальный визит в Ведионн и решил заодно посетить Золотое Королевство. Заодно, правда, посватался к принцессе Яринне — безрезультатно. Девушке наш наследник показался слишком грубым и напористым. Впрочем, ей хватило ума отказать ему вежливо, так что скандал не разразился.

Я вяло улыбнулась, вспоминая Ларандина — прекрасного нежного юношу без прошлого. Возможно, мои опасения ложны, и жених придётся по нраву невесте?

"Брат Миарка совсем не похож на вейларнийского принца. Корген слишком напористый, вспыльчивый, суетный".

— Кстати, хочешь на неё посмотреть? — беззаботно предложил Андрэ. — Она настоящая красавица, прямо как в твоих сказках.

Брат не уважал моё увлечение романами. Захватывающие дух истории казались ему пустой болтовнёй. Когда я зачитывалась книжками в Храмовой Школе, он во главе компании таких же бестолковых юнцов спасал девиц и защищал вдов.

— Я могу её увидеть? То есть, свободно увидеть?

"Чтобы поймать добычу, надо знать, как она выглядит".

— Да, — кивнул Андриан. — Яринна придёт на устраиваемом нашими алхимиками представлении. Так будет вся королевская семья.

Мои соученики… В толпе они меня не заметят. Риска нет.

— Всегда мечтала взглянуть хоть одним глазком на настоящую принцессу. Надеюсь, она и впрямь так хороша, как ты о ней говоришь.

— А то! — озорно подмигнул брат.

Сущность алхимии — превращение.

В Университете изучают Низшую Алхимию, бедную родственницу Высшей и её безропотную служанку. Мне она давалась без особых проблем, но Элинь, моей подруге и соседке по комнате, не удавалось понять даже общие принципы перехода одних веществ в другие.

"Представление". Так Андриан назвал демонстрацию милых фокусов, проводимых студиозусами под бдительным присмотром мастеров. Зрителям — придворным и королевской семье — нравились шумные взрывы и забавные метаморфозы. Наградой молодым магам были бурные аплодисменты и восторженные возгласы.

Золотое Королевство претендовало на наследие Эйана, но мало кто из обладающих в нём властью хоть что-то понимал даже в современной алхимии.

Давным-давно — несколько дней назад — я подслушала в университетской оранжерее разговор тейгланца и эльфелинга из Оэрры.

"Брак они обсуждали скорее всего не алхимический".

Стоя в толпе рядом с братом, я рассматривала королевскую семью. Король-отец, седовласый и величественный, его супруга — воплощение умения-держать-себя, принц-наследник — золотоволосый юноша с мужественным лицом, принцесса… Портрет, показанный сыну Белой, был точен — неизвестный художник не преувеличил и не преуменьшил красоту Яринны.

"По крайней мере, Ларандину будет приятно её целовать — если у них дело дойдёт до поцелуев".

— Она будто небесное создание, — очарованно прошептал Андрэ. — Каждый раз, когда её вижу, не могу отвести взгляд. Хорошо, что Яринна отказала принцу. Уж и не знаю, что победило бы в моей душе: верность сюзерену или любовь к его жене.

— Не сомневаюсь, ты бы сделал правильный выбор.

— Элен, выбирая между разумом и сердцем, всегда остаёшься в проигрыше, — с видом столетнего мудреца изрёк Андриан. — Так оно всегда бывает, сестрёнка.

— Вот как? — мой мир рассыпался на части: счёт шёл уже не на часы — на мгновения, а брат учил меня жизни, сам ещё толком ничего не испытав.

— Когда полюбишь, узнаешь, — многозначительно заявил Андрэ; внезапно на его лице появилась тревога:

— Сестрёнка, неужели ты… нашла кого по сердцу?

Настала очередь Элинь показать таланты. После изящного поклона зрителям подруга окрасила прозрачную жидкость в пурпур. Послышались рукоплескания.

— Что если, да?

"Когда-нибудь Андрэ всё равно узнает о Лионеле. Надеюсь".

— Кто он? — строго спросил брат.

— Ты его не знаешь. Но поверь — он достоин меня.

Андриан крепко обнял меня и прошептал:

— Если он тебя хоть пальцем тронет или заставит плакать, я найду его и призову к ответу. Даже на том свете ему не будет от меня спасения.

Я невесело улыбнулась. Если бы только брат знал…

"Печальный бог, пусть и впредь невежество хранило его от неприятностей".

— Вы оба очень важны для меня, — сказала я со слезами на глазах.

— Элен, ты плачешь? Почему?

— Вспомнила, какой ты несмышлёный. Вечно рвёшься в бой, не боясь никого и ничего. А однажды…

Андрэ не дал мне договорить.

— Я знаю, что доставлял в прошлом тебе, маме и отцу неприятности. Но теперь всё по-другому!

Хотелось бы мне поверить в это, милый братик. Жизнь учит меня иному: люди редко меняются.

Представление продолжалось. Мы наблюдали за ним, но с вялым интересом.

— Хочешь знать, почему принц сделал предложение Яринне? — неожиданно предложил Андриан.

"Его будто тяготит тайна".

Я кивнула.

— Знаешь об Иорэ?

— О женщине, объявившей себя равной Оракулам Тэа пророчицей?

— Да. В последние месяцы она сильно сблизилась с королём. Только представь, он верит каждому её слову! — в словах брата чувствовалась горечь. — Абсолютно каждому.

"Я не знала".

До стоящего на окраине королевства Университета редко доходили слухи из столицы — свежие слухи.

— Недавно она сделала одно… предсказание, — Андриан закусил губу. "Совсем как я".

— Что за предсказание?

— Иорэ якобы увидела рождение в Вейларнии ребёнка, "что станет путеводным звездой всего мира", — ядовито процедил брат. — Ребёнка королевской крови. Вельен сделал заказ Университету на "поиск" матери по знакам в видении. Отцом, как ты понимаешь, он видит либо себя, либо сына…

Я присвистнула. Вот почему нас отослали на практику пораньше! Мастера получили правительственный заказ, но какой! Сложный, трудоёмкий и наверняка — бесполезный.

"Но заплатили за него хорошо".

— Корген взбунтовался против отца?

— Принц верный и любящий сын, однако есть черта, которую он не желает переступать, — мрачно сказал Андрэ. — Я рад быть его соратником. Из безвольного человека не получится хорошего короля для Вейларнии.

Брат не верил Иорэ, и я, честно говоря, тоже. Слишком много обманщиков провозглашает себя пророками.

Некоторое время мы провели в молчании. Каждого занимали свои невесёлые мысли.

Первым заговорил Андриан.

— Знаешь, я никогда не считал, что твоё место в храме.

— Почему?

— Служение Жиюнне день за днём убивало ту Элен, которую я знал и любил. Я благодарен ей лишь за то, что она отпустила тебя и дала возможность начать новую жизнь. Постарайся стать в ней счастливой, сестра.

— Брат…

— До свиданья, Андрэ, — говорю я, и магия, вложенная слова, творит чёрное дело. Я — рядом, но в тоже время для брата меня нет.

Отворачиваюсь. Не могу видеть беспомощное выражение на его лице. Если нам не суждено больше встретиться, пусть…

"Слёзы. Ну вот. А ведь я так боялась…"

— Элен, — тихо сказал Андриан. — Молю, не навреди себе.

"Постараюсь. Ради тебя. Ради мамы и папы. Ради Лионеля".

Ради тех, кто меня знает и любит.

— 18-

У принцессы Тейглана день был расписан по часам. Тайно я наблюдала, как она беседовала с воспитанницами Королевского приюта, изучала историю под руководством родного дяди — высшего жреца Вальго, читала вместе с юными фрейлинами избранные истории из "Золотой легенды". Лишь далеко за середину дня Яринна осталась одна.

"Забота о розах в дворцовом саду — благопристойнейшее занятие для барышни".

Чего никак не скажешь о похищении. Девушки должны красть сердца, а не людей.

Ведущие в сад изящные ворота охраняли два молодых воина в начищенных до блеска бронзовых кирасах.

"Дворцовая стража такая… дворцовая".

Юноши наверняка ни разу в жизни не участвовали в реальном сражении: в Старом Свете, в отличие от Нового, войны давно вели не полководцы, а дипломаты.

— У меня послание для королевской дочери, — холодно проговорила я, придав лицу выражение лёгкой брезгливости.

— От кого? — спросил самый юный из стражей. Я смерила его обжигающим льдом взглядом.

— Я в услужении высшего существа. Этого достаточно, воин?

Юноша побледнел. Несомненно, белое платье и манеры наконец-то сложились у него воедино. Обман удался — меня приняли за жрицу Тэа.

Не зря я потратила лучшие годы на учёбу в Храмовой Школе.

— Прошу простить моего товарища, благородная тэанни, — поспешил задобрить меня другой юнец. — Вы найдёте принцессу в малом розарии.

С едва заметной усмешкой я преодолела последнюю преграду, отделяющую меня от Яринны. Даже отъявленные негодяи не осмеливаются прикрываться именем бога эльфелингов, опасаясь его гнева, но в сказанном мною не было и капли лжи. По печальному стечению обстоятельств моя жизнь, душа и возлюбленный принадлежат Белой Королеве — сотворённой богине.

Люди так наивны. Они видят то, что хотят видеть.

Ловушка для принцессы захлопнулась. Увы, но она потеряла всякую надежду на спасение.

Как и я.

Жители Древнего Эйана владели секретом выращивания синих роз. Ловко манипулируя Естественным законом, они получали невозможные в природе цветы. Современные маги не могут восстановить этот сорт, хотя неоднократно пытались.

В малом розарии росли розы только особенного для Тейглана цвета — жёлтого.

"Их бог любит золото".

У будто бы выкованного из драгоценного металла куста я встретила Яринну.

— Мне нужно поговорить с тобой, королевская дочь.

— Я уважаю Белого Владыку, но моя семья с давних времён следует путём Вальго — быстро и несколько нервно проговорила принцесса.

— Надо мной стоит не Тэа.

— Тогда кто? — удивилась девушка, а затем сердито добавила, видимо, распознав мой акцент:

— Если вас прислал Корген Вейларнский, то можете передать ему: я не передумала и никогда не передумаю. А если кто иной, у кого хватило смелости прикрываться именем бога…

— О, у неё хватило, — наверняка Белая усмехнулась, если наблюдала за нашей беседой.

— Неужели? Как смертная могла пойти против… — золотая принцесса в испуге отпрянула от меня, ошарашенная внезапной догадкой. — Если я чем и прогневила госпожу Жиюнну, то лишь по незнанию!

Вейларния находится под покровительством троих из Пяти: Эва, Земши и их сестры.

Наивная, глупая девчонка. Но красивая — этого у неё не отнять. Станет ли она достойной супругой принцу Ортано Косом?

"Какая мне разница?"

— Моя хозяйка по могуществу сравнима с Жиюнной. Ты должны гордиться, принцесса — из всех смертных именно тебя она избрала в невесты своему возлюбленному сыну.

— В невесты? — опешила девушка. — Но ведь я… я ещё даже не думала о замужестве…

Яринна казалась растерянной, но в тоже время польщённой.

— Хочешь взглянуть на жениха? — угодливо предложила я. — Нужно лишь твоё согласие, и…

— Он красив? — перебила меня принцесса. — Молод? Отважен? Умён?

"Ларандин по меньшей мере полубог".

— В нём в равной степени сочетаются все достоинства.

Девушка задумалась.

— Моего брата собираются "продать" в Оэрру. Отец обожает его, но всё равно решился на сделку. У меня нет причин полагать, будто со мной проявят мягкость. Даже в Тейглане принцесса всего лишь товар. Но я не хочу быть вещью!

Даже я не могу не считать себя игрушкой в руках богов. Кем себя возомнила эта девчонка?

— В доме молодого господина ты не будешь вещью.

Ложь далась мне как никогда легко.

— Хуже уже всё равно уже не будет, — неуверенно пробормотала девушка.

— Решать только тебе. Хорошенько подумайте, прежде чем сказать "да" или "нет".

— Но ведь я всегда могу вернуться?

— Разумеется, — не моргнув глазом солгала я. — По первому же слову.

Принцесса колебалась недолго.

— Я согласна.

"Ну наконец-то!"

Я взяла её за руку и сорвала с шеи амулет, который мне дала Белая Королева. В тот же миг Эмьвио Косом содрогнулся и погас.

…человек лишь былинка, несомая дыханием бога…

Не успев попрощаться с родным миром, я оказалась в Ортано Косом — прямо посреди той золотисто-осенней-комнаты, что мне недавно показывала мачеха Миарка.

— Здравствуй, милая доченька, — тёпло поприветствовала Яринну властительница. — Я уже заждалась, да и жених весь истомился. Он у меня такой нежный…

— Кто вы? — растерянно озираясь по сторонам, спросила принцесса. — Где я?

— Хелена не сказала тебе? — всплеснула холёными белыми руками Королева. — Так на неё похоже. Ты в Пустом мире, девочка, а я — здешняя государыня. Подобных мне смертные зовут богами.

— Я… — несмело начала девушка, но Владычица её грубо прервала.

— Привыкай к мысли, что прежняя жизнь закончена. Забудь свой народ и семью: отныне они мертвы для тебя, а ты для них. Хелена лгала тебе, но не держи на неё зла — бедняжка моя служанка. Что я скажу, то она и делает.

Я скривилась, но оспаривать слова хозяйки не стала. Действительно, мне отведена незавидная роль фигуры в чужой игре.

Принцесса заплакала. Крупные слёзы текли по её щекам, а я просто стояла и смотрела. Чувство вины с лихвой перекрывалось удовлетворением от выполненного задания.

Я повидала брата и не потеряла навсегда Лионеля.

"День прошёл хорошо".

— Ты вернулась, — произнёс Кориан, отчаянно стараясь казаться старше своих лет. — И не одна. Прекрасная работа, элевэ.

— Мы боялись, ты бросила нас, — простодушно призналась Кора.

"Я бы не смогла, милые".

Дети-полукровки видели во мне больше, чем случайную знакомую. Их любовь живительным бальзамом проливалась на мою израненную душу.

— У нас есть для тебя подарок, — гордо заявил Кориан. — Сестра, покажи!

Малышка с важным видом передала мне аккуратный свёрток. Недоумевая, я развернула его и обнаружила внутри усеянную сверкающими кристаллами полупрозрачную ткань — шлейф, который Королева оторвала от платья в день показа Ларандину портрета Яринны.

— Из него выйдет отличная фата. Ты будешь самой красивой невестой, элевэ!

Невестой? Не слишком ли мальчик торопит события?

"Но ведь не этого ли желает моё сердце?"

— Спасибо. Вы молодцы. Правда.

Мне предстояла ещё одна встреча — самая долгожданная.

На заросшем голубыми ирисами и белыми лилиями берегу текущей по чертогам сотворённой богини реки девушка и её рыцарь нашли друг друга. Свет россыпи маленьких бледных солнц озарял их лица.

— Я… — слова застряли в горле. Меня переполняла радость и вместе с тем — стыд.

— Я знал, что ты вернёшься.

"Он знал!"

— Мне пришлось отдать невинную душу в вечное рабство. Скажи, что мне делать теперь?

— Жить.

— Просто жить?

— Да. А я всегда буду рядом.

Я хотела выйти замуж в солнечный летний день, напоённый ароматами полевых цветов и сосновой смолы. Боюсь, мечта так и останется мечтой.

Но даже если так, уменьшится ли моя любовь к Лионелю?

"Нет".

— Вам обязательно сопровождать меня?

— Мы — ваша свита, молодой господин. Хелена отвечает за красоту, Лионель за безопасность, а мне поручена главная роль — шута. На фоне глупости слуги хозяин сияет, подобно ярчайшей звезде на ночном небе. Женщинам нравятся умные мужчины: моего отца они готовы были носить на руках.

Странной компанией мы виделись со стороны. Дурной Миарк, строгий Лионель, я — валящаяся с ног от усталости. Дополнял нас беловолосый и голубоглазый принц, похожий и непохожий на брата.

"Гвиневере Альбиане слишком нравится играть в королевскую семью и двор".

Все вместе — хозяин впереди, слуги на шаг позади — мы переступили порог отведённой для принцессы комнаты.

Девушку успели переодеть в белое платье, отличающееся от моего разве что кружевными вставками да золотой вышивкой. Ей оно шло, а вот распухшие от слёз глаза — нет.

При виде невесты Ларандин застыл, будто статуя.

"Ничего удивительного: кроме матери, Слуг и меня он не видел женщин".

Ни тёплым взглядом, ни ласковым словом Яринна не поприветствовала жениха.

— Какая гордая. Молодой господин пришёл навестить её, а на его любезность ответили пренебрежением. Моя супруга, и та была более внимательной — при жизни. Умерев, она обернулась демоницей. Страшно подумать, в кого превратится эта девица, перешагнув Грань.

— Кто вы? — тихо спросила принцесса.

Вторжение нашей компании напугало её.

— Неужели не узнала наречённого? А ведь он так тебя ждал! — вступила я.

Яринна переводила настороженный взгляд с Лионеля на Ларандина, явно не понимая, кто из них принц, а кто нет. Чтобы развеять её сомнения, я взяла паладина за руку.

"Мой любимый только мой. Я не намерена его с кем-либо делить".

— Наш принц умён, добр и хорош собой. Не ты ли боялась быть проданной безобразному старику, принцесса?

Девушка зарыдала.

— Прекратите! — воскликнул Ларандин. — Разве вы не видите — ей больно?

Красивое лицо сына Белой Королевы пылало праведным гневом, словно мои с Миарком нападки ранили не принцессу, а его.

"Мы видим, и поэтому так жестоки. Чем избалованная королевская дочь лучше нас? Как и она, мы пленники в доме Владычицы Ортано Косом. Но в отличие от Яринны, нам приходится разыгрывать спектакль — ради тебя".

— Я готова ответить за каждое слова.

— А я уже долгие годы только этим и занимаюсь, — "поддержал" меня Миарк. — С утра до вечера, мой принц, с утра до вечера.

— Откуда в вас столько ненависти? — с горечью сказал Ларандин и приказал: — Оставьте нас.

Ему не пришлось повторять дважды. Хорошие слуги очень послушны.

— 19-

Ждать за дверью нам пришлось долго.

— Неужели он настолько влюблён в неё? — тихо спросила я.

— Как будто у тебя иначе, принцесса, — хмыкнул Миарк.

Я выразительно посмотрела на наглеца, но тот и не подумал извиниться.

— Я готов отдать за Хелену жизнь и пойду за ней куда угодно.

"О, любимый…"

— Вашим отношениям можно только позавидовать, — кисло заметил эйанец. — Мне лично в браке не так повезло.

Я содрогнулась, вспомнив мёртвую красавицу за стеклом. Моё пламя уничтожило её тело, но воспоминания о жестокой неверной супруге ещё не скоро сотрутся из памяти друга.

Внезапно двери распахнулись. На пороге появился Ларандин — решительный и печальный.

— Я отправляюсь в путешествие.

У меня чуть дыхание перехватило от нелепости заявления.

"Должно быть объяснение…"

— Мой принц, зачем?

— Чтобы найти сокровище, достойное её.

"Глупый, наивный мальчишка…"

— Если вы не оказались не во вкусе девушки, вряд ли она одарит вас благосклонностью за красивый камень или редкий цветок. Да и вашей матери это не придётся по нраву, уж поверьте мне, — попытался образумить брата Миарк.

— Матушка поймёт, — слегка неуверенно проговорил принц. — Я всё разъясню ей.

— Хочешь показать принцессе, кто ты есть на самом деле? — сурово спросил Лионель. — А если погибнешь в пути?

В голубых глазах принца появился страх. Несмотря на показную браваду, сын сотворённой богини боялся смерти.

— Если умру — значит так надо. Не останавливайте и не отговариваете меня.

Ларандин ушёл, гордо вскинув голову.

"Он считает, будто принял верное решение. Принц-дурак".

Нам же осталось самое сложное — объяснить его властной матери, почему мы не смогли переубедить "мальчика".

— Я поговорю с Яринной.

— Не стоит, принцесса. Брат уже принял решения, теперь даже девушка его не остановит.

Мне пришлось согласиться с эйанцем. Вряд ли я смогла бы добиться от тейгланки чего-либо кроме слёз.

Вдруг словно резкий ледяной ветер подул мне в спину.

"О, нет. Так скоро…"

— Весёлые дела творятся, други, — криво ухмыляясь, сказал вмиг побледневший Миарк. — Нас вызывает Королева. Готовы строить невинные глазки? Я лично не очень.

Чаще всего за смертными слугами Белая посылала големов. То, что властительница решила лично призвать нас, означало только одно — выходка принца её сильно огорчила.

"Невероятно сильно".

В тронном зале было холоднее, чем обычно.

— Мой Ларандин совершил глупость. Ответь мне, бестолковый пасынок, почему же ты не вразумил брата?

— Он слишком упрямый.

— О, ты стал таким дерзким с тех пор, как спрятался под крыло Хелены. Совсем от рук отбился, несносный раб!

Юноша задрожал. Долгие тысячелетия он находился в плену у правительницы Пустого мира, терпя унижения и издёвки. Печально, но Миарк до сих пор боялся её до животного ужаса.

— Что нам делать? — спросила я, чтобы отвлечь внимание Королевы от друга. — За пределами дворца пустоши и больше ничего. Вряд ли Ларандин…

— Не беспокойся, — раздражённо оборвала меня сотворённая богиня. — Он найдёт то, что желает. Не забывай, чья кровь течёт в его жилах.

Она прикрыла глаза рукой — очень человеческий жест для существа, воссозданного из мёртвого тела и души на закате Золотых Веков.

— Ему не обойтись без верных товарищей. Вы пойдёте с ним, хотите или нет.

— Разве нельзя послать Слуг? — удивилась я.

— Ларандин собирается отправиться в по-настоящему древние места. Там мои Дочери бесполезны.

"По-настоящему древние места. Неужели она имеет в виду города первых обитателей Ортано Косом?"

— Пасынок, будешь проводником. Мы оба знаем, что ты искал всякий раз, как сбегал от меня, — на моё удивление, Миарк коротко кивнул. "Друг-с-секретами, как я могла забыть его второе имя". — Хелена и её дружок, раздобывший обновку, — вы станете боевой силой отряда. Магия и меч защитят Ларандина почти от любых опасностей за пределами моих чертогов.

Слова "магия" она произнесла с лёгким пренебрежением. Эта сила была дарована людям детьми Первого намного позже перерождения женщины Гвиневеры Альбианы в существо божественной природы.

"Почти от любых опасностей". Интересное уточнение. Не хотелось бы мне повстречаться на унылых просторах Пустого мира с созданиями, которых не пробрать ни металлом, ни волшебством.

— Мы можем хотя бы рассчитывать на благословение? — спросила я.

"Она всё-таки богиня".

— Конечно, — лучезарно улыбнулась Белая Королева. — Да пребудет с вами моя любовь, неразумные дети.

Она поцеловала каждого из нас в лоб. Губы её были холоднее льда в сердце Бездны.

Однажды, ещё будучи на службе у Жиюнны, я получила задание отправиться в расположенную неподалёку от Храмовой Школы деревню: оттуда пришли вести о демоне, вселившемся в сына старосты. Медлить было нельзя — присутствие обитателя Бездны разрушает не только сосуд, но и вещество Эмьвио Косом. Посовещавшись, наставники выбрали меня — молодую, подающую надежды жрицу. Получив приказ, я тут же отправилась в путь. Мне уже доводилось проводить изгнания, да и завладевший телом юноши демон был не из могущественных, так что даже слабые сомнения в благоприятном исходе не посещали мои мысли.

Тем неприятнее оказалось обнаружить тело сына старосты, приготовленное к погребению. Передо мной извинились и сбивчиво поведали о произошедшем. Выяснилось, демон говорил гадкие и мерзкие вещи — по обыкновению созданий, чья сущность исполнена скверны. Крепко связанный путами, наложенными местным жрецом Земши, он угрожал жителям деревни различными карами. Его слова напугали младшую дочь старосты, юную чувствительную девушку, невежественную, но очень благочестивую. Ради блага всех она решила взять грех на себя. Дождавшись, пока демон и носитель уснут, "спасительница" заколола брата.

Этот печальный случай научил меня важной вещи — порой хорошие люди совершают страшные ошибки. Даже если бы Белая не приказала мне, я бы всё равно отправилась вслед за Ларандином — просто, чтобы остановить его, если ему придёт в голову натворить глупостей.

— Что возьмёте с собой, мой принц?

"Ха! Из меня вышла заботливая служанка".

Юноша сидел на краешке любимого глубокого кресла и, запустив правую руку в чашу с хрустальными бусинами (я трудилась над ожерельем для Коры), рассеянно их перебирал. Никогда прежде я не видела его таким потерянным.

— Не знаю. Ты можешь… дать мне совет, Хелена?

Я низко склонилась над рукоделием, пряча горькую усмешку.

— Боюсь, из меня плохой советчик: мой опыт путешественника очень мал. Возможно, вам стоит обратиться к Лионелю. Слышала, он не раз и не два участвовал в военных походах.

— Лионель наёмник? Я не знал.

— Нет, милорд. Он рыцарь.

— Вот как, — прошептал юноша и задумался.

"Две крупные, одна мелкая…"

Прошло не меньше четверти часа, прежде чем Ларандин снова обратился ко мне:

— Как Лионель попал на службу к моей матери?

Сказать правду? Не стоит. Брат Миарка не знает и малой части об истинной природе Белой Королевы.

— Он пришёл вместе со мной. У нас очень глубокая… связь.

"Любовь незримой нитью соединяет два сердца".

— А Миарк? Что ты о нём знаешь?

Странно, но принц не догадывался о родстве с эйанцем. Возможно, если бы друг меньше дурачился…

— Он был здесь задолго до моего появления.

Юноша вновь погрузился в раздумья, и пока он размышлял, я закончила работу. В детстве мама хорошо постаралась, обучая меня — жуткую неумеху, надо признать — рукоделию. Её труды не пропали втуне: из-под моих рук вышло прелестное ожерелье для маленькой девочки.

"Кора будет рада".

Мне всегда хотелось иметь младшую сестру, но вместо неё у меня был только непутёвый старший брат.

— Как вам, мой принц? — показала я ожерелье Ларандину.

— Очень мило, — выдавил юноша из себя.

— Стоит ли сделать браслет в том же стиле?

— Наверное, — неуверенно сказал принц и подавленно произнёс: — Я не очень хорошо разбираюсь в украшениях.

— Вот как? — подделала я удивление. — Но тогда чем же вы решили смягчить сердце принцессы? Думала, ничто так не радует девушку, как драгоценности.

Ларандин тяжело вздохнул.

— В одной книге я прочитал о таинственном Городе, скрытом в глубине синих песков. В его сердце хранится сокровище, настолько прекрасное, что при взгляде на него душе становится больно.

Миарк как-то сказал мне, что провёл долгие годы в поисках некого древнего города. Неужели…

Какую же книгу читал Ларандин?

— А о чём ещё вы оттуда узнали?

— Я мало что успел прочесть, — смущённо признался принц. — Помню, там были стихи… Жаль, но она куда-то исчезла. Возможно, ты её видела? Такой толстый том в чёрной обложке.

Внутри похолодело, будто Королева вновь наградила меня поцелуем.

Белая забрала фолиант, принадлежащий Коре и Кориану.

Точно такую же книгу забрал из гробницы отца Миарк.

"Интересно, в обоих ли экземплярах есть изображения светловолосой женщины в алом платье жрицы Жиюнны?"

— 20-

Когда я смотрела на тусклые звёзды Ортано Косом — это происходило редко, но всё же происходило — меня посещали странные мысли. В оставшихся от Эйана книгах сказано, что звёзды Эмьвио Косом есть солнца далеких миров. Среди них множество пустынных, но и обитаемых немало. Иногда я пыталась представить себе, каково это — жить в свете чужой звездой.

Выходило плохо.

Звёзды Пустого мира всего лишь слабые огоньки на тёмном бархате небосвода. Они не более чем украшения на саване мертвеца. Эйанцы пришли, когда Ортано Косом уже угас.

Думала ли я, что смогу прикоснуться к чему-то настолько древнему?

Древнему… и печальному.

— Впечатляет, правда? — уныло проговорил Миарк, заметив мой интерес к ночному небу.

— Не очень. Мне больше по душе небеса родного мира.

— Эх, я не об этих плевочках-жемчужинах, — поморщился эйанец. — Посмотри вперёд, принцесса.

Вдаль, куда хватало взора, простиралась пустыня.

— Где-то там действительно есть город?

— О да! — воскликнул Миарк с каким-то неестественным энтузиазмом. — Ещё какой! Я потратил большую часть жизни на его поиски и даже однажды увидел далеко впереди величественные башни, но… ты же знаешь — я трус. Мне не хватило отваги войти в него.

— Врёшь. Не видел ты ничего.

— Подловила, — виновато улыбнулся юноша. — Но город существует. Он лежит в сердце синих песков, которые сменяют серые, если много дней идти на восток.

— Ты хоть раз доходил до них?

— Нет. Но они есть — так записано в Книге.

Я не стала с ним спорить. Собственный опыт подсказывал мне — уверенность Миарка покоилась на основании твёрже алмаза.

Белая снабдила нас в дорогу припасами и чудесными эйанскими вещицами, значительно облегчающими тяготы путешествия. Один шатёр принца, сделанный из тонкой прочной материи и в сложенном состоянии становившийся не больше книжного листа, стоил бы, наверное, целое состояние в любом из королевств Старого или Нового Света. Но сотворённая богиня не отпустила с нами ни одной из беловолосых женщин и не дала химер, но которых они рассекали небо над Ортано Косом.

Мы шли пешком, но на руку нам играла особенность этого странного мира. То ли всему виной был воздух, то ли ещё что, но человеческое тело в Пустом мире становилось в разы выносливее и сильнее. Прожив достаточно во дворце Белой, я успела оценить эти изменения и даже привыкнуть к ним. Конечно, они убили моё внутренне чувство времени… Но в Ортано Косом оно было мне без надобности, ведь с помощью древней машины я остановила его течние в родном мире.

Миарк показывал путь, принц в красивом плаще играл роль лидера отряда, Лионель вышагивал с "Несломленным" на перевязи, сосредоточенный и угрюмый, а я гордилась им и старалась не думать о плохом.

Несколько дней пролетели как чудесный сон, но всё хорошее когда-нибудь кончается…

— Нам придётся сделать здесь крюк, — серьёзно заявил однажды утром Миарк, показывая мне и Лионелю на карте путь. Принца с нами не было — он отдыхал.

— Почему? — удивилась я. — Если мы хотим идти строго на восток…

— Тогда нам не миновать место экспериментов моего отца. А я бы не хотел, чтобы он, — друг указал на шатёр брата. — Видел гробницу Гвиневеры.

Гвиневера Альбиана — так звали Белую Королеву до перерождения.

"Ларандину лучше не видеть её могилы".

Мы договорились ничего не говорить принцу, но наш маленький заговор с треском провалился. Проснувшись, "лидер" первым делом потребовал карту с проложенным путём на переход. Миарк почти час распинался перед ним, объясняя про коварные зыбучие пески и опасные для жизни эйанские руины. Ларандин внимательно его выслушал и с обескураживающей прямотой заявил:

— Меня ждёт дома Яринна. Я не могу тратить время попусту.

Переубедить его так и не удалось.

Друг проворчал что-то про "треклятое семейное упрямство", но повёл отряд строго на восток.

Сначала мы наткнулись на припорошённые серым песком остатки мощёной дороги. Эйанец, первым их обнаруживший, скис и не проронил ни слова до самого появления на горизонте высокой тёмной скалы. Вся она была усеяна чем-то блестящим на солнце, но чем именно, я не могла разглядеть из-за расстояния.

— Нарвались мы, принцесса, — тихо проговорил Миарк, поравнявшись со мной. — Если буду вести себя странно — знай, что не могу иначе.

Я кивнула, хотя и не понимала, зачем друг меня предупреждает.

"Странно это насколько?"

Неужели эйанец решил не ограничивать себя сомнительными шуточками и чудаковатыми поступками?

— Мы успеем дойти до подножия сегодня? — спросил принц. Лихорадочный блеск в его глазах внушал мне тревогу.

— Успеем, успеем, молодой господин, — заверил его Миарк. — Будьте спокойны.

Мне не нравилось и выражение лица друга. Было в нём нечто безумное…

"Нечто, пугающее меня".

Чем ближе мы подходили к утёсу, тем хуже становилось Ларандину. Он страшно побледнел и, судя по всему, едва держался на ногах, однако продолжал упрямо идти к намеченной цели. Казалось, будто его притягивает к скале некая недобрая сила.

"Не от подобных ли опасностей призвала нас защищать принца Владычица?"

— Иллюзии, развейтесь, — прошептала я заклинание. Ничего не изменилось. Пески остались песками, скала — скалой, а под личиной Миарка не оказалось пышущего злобой демона. То ли моих способностей не хватало, чтобы раскусить обман, то ли его просто не было.

— Впереди нехорошее место, — мрачно сказал Лионель. Я бросила на него удивлённый взгляд: мой рыцарь разговаривал редко.

"Осталось ли у него после отлучения паладинское чутьё зла?"

— Стоит готовиться к худшему?

— Да, — кивнул любимый. — Но не бойся — я буду защищать тебя даже ценой собственной жизни.

"О, нет! Я скорее сама умру, чем потеряю тебя…"

Листья ползучего растения — вот, что отблёскивало на солнце. Они отливались металлом, словно были рукотворными, а не порождёнными природой Ортано Косом. Впрочем, они могли и вправду являться частью какого-то механизма. Если судить по машине Повелителя времени, эйанцам нравился "естественный" стиль.

Пещеру и озеро, подступающее к ней, мы увидели только спустившись с последней на пути к подножию дюны.

Тёмная и на вид вязкая жидкость, мало напоминающая воду, вызывала у меня смесь любопытства и брезгливости.

"Яма, заполненная чёрным мёдом".

Изящная гондола с замысловатым фонарём на носу стояла у небольшой пристани. Возможно, её оставили там пять тысяч лет назад, а может — только вчера. Время в Пустом мире жило по своим законам.

— Сегодня я буду вашим перевозчиком, — весело заявил Миарк, ловко запрыгивая в лодку. — жаль, хозяйка не выдала мне чёрный плащ… Не могу полностью войти в образ.

Взъерошенный, бледный, мой друг производил удручающее впечатление. По своей воле я бы не доверила ему жизнь.

"Если буду вести себя странно — знай, что не могу иначе".

Я вступила на борт с нехорошими предчувствиями.

— Зажги фонарь, принцесса — ты ведь принцесса, Хелена? — вальяжно скомандовал эйанец. — Нам понадобиться свет. Только дураки вступают в царство тьмы безоружными.

— Свети, — шепнула я. Заклинания сработало мгновенно, и за вычурно расписанным золотом стеклом заплясал огонёк.

Миарк расхохотался и оттолкнулся веслом от берега.

Гондола медленно поплыла по тёмным густым водам.

"Есть древняя легенда: души мёртвых должны пересечь смертоносную реку, чтобы найти упокоение — кто в чертогах богов, а кто на поросших асфоделями лугах".

Я всё ещё жива. По крайней мере, в этом реальность расходится с преданием.

— Не прикасайтесь к воде, — предупредил Миарк. — Она здесь чистый яд. Одной капли достаточно, чтобы сжечь плоть до кости.

"Это проклятое место. Печальный бог, не оставь меня в трудную минуту".

Он затянул заунывную песню о воителе, короле и прекрасной девушке. Их связывало сложное переплетение долга и чести, и в конце герои умирали, так и не объяснившись друг с другом.

Под надрывное пение лодка вплыла в пещеру, оказавшуюся тонущем во тьме извилистым тоннелем.

"Наше неприятное путешествие только начинается".

Изредка свет фонаря выхватывал из мрака лица статуй. Все они изображали одну женщину — Гвиневеру Альбиану. После превращения Белая Королева многое утеряла из своего смертного облика, но не узнать её было невозможно. Я боялась, принц начнёт задавать вопросы, однако он сидел на корме, подобно изваянию. Ни словом, ни жестом Ларандин не дал понять, что узнал мать.

Чем дальше мы заплывали, тем чаще попадались скульптуры. Они запечатлевали Гвиневеру в разные моменты её жизни, начиная с раннего детства и кончая зрелостью.

— Потерпите чуток, дорогие гости, — "подбодрил" нас Миарк. — Недолго уже осталось.

— Ты не принадлежишь себе, — строго сказал Лионель.

— Да, — согласился эйанец. — Но ничего не могу поделать. Ты хочешь убить меня?

— Если понадобится, моя рука не дрогнет.

— Я знаю, воитель, — криво улыбнулся мой друг. — И коли случится беда, не стану тебя проклинать.

"Лучше бы всё обошлось. Я не хочу терять ни одного из них".

Когда за одним из поворотов показался остров, я испугалась и обрадовалась одновременно. С потолка через огромную линзу из прозрачного материала — неужели хрусталя? — на окружённый ядовитыми водами кусочек суши падал столб белого света.

— Как красиво… — заворожённо произнёс принц. Он наконец-то очнулся от странного забытья.

— Красота бывает разной, молодой господин, — сказал эйанец, спрыгивая на берег. Он галантно подал мне руку, но я гордо отвергла помощь и сошла сама.

В центре острова, прямо в столбе света, стоял беломраморный саркофаг.

"Гробница Гвиневеры Альбианы. Так ведь Миарк назвал это место?"

— "Она была неверной женой, но верной возлюбленной", — зачитал наш проводник высеченную в камне эпитафию на древнеэйанском.

— Кто здесь покоится? Ответь мне немедленно!

— Уже никто, — с глумливой усмешкой сказал мой друг.

— Что это значит?

— Тела бедной грешницы давно здесь нет. Его забрал её порочный возлюбленный.

— Подними крышку, — приказал Ларандин.

— Этого делать нельзя, — вмешался Лионель. — Опомнись!

Увы, принц не желал прислушиваться к предупреждениям.

— Я хочу знать, что лежит внутри. Поднимите наконец крышку!

С лёгкостью Миарк выполнил его требование. Паладин вынул "Несломленного" из ножен и мягко оттеснил меня от саркофага.

— Пусто, — разочаровано протянул Ларандин, заглянув внутрь. — Только какой-то кулон.

— Ошибаетесь, — поправил его сводный брат. — Здесь было запечатано кое-что… кое-что, что не следовало освобождать.

Принц только раздражённо отмахнулся. Он достал из могилы кулон — большой синий камень ограненный в форме сердца.

— Матушке нравятся подобные украшения, — задумчиво произнёс юноша. — Возьму его для неё. Хозяйке оно уже не нужно.

— Берите-берите, молодой господин. Не прогадаете, — подтолкнул его Миарк.

"Нет! Положи его назад!" — хотелось крикнуть мне, но язык словно прилип к гортани.

Воздух наполнился хлопаньем сотен невидимых крыльев и шелестом невесомых одежд. Вскоре к ним присоединились шёпоты… нет, приглушённые крики.

"Эти звуки… От них кровь стынет в жилах".

— Держись позади меня, — велел рыцарь. — Чую, зло грядёт.

"Мой верный защитник".

— Слышите? — расхохотался эйанец. Он окончательно перестал походить на себя обычного: волосы растрепались, глаза горели лихорадочным огнём, по щекам разлилась мертвенная бледность. — О, вы не можете не слышать! Они идут, они уже рядом!

"Мне нужна магия!"

— Увидьте невидимое, очи мои.

Лучше бы я не испытывала судьбу. Вокруг саркофага кружили полупрозрачные создания, похожие на крылатых длинноволосых женщин. Это их крики ввергали меня в пучину страха.

Словно почувствовав на себе мой взгляд, одна из них протянула ко мне когтистые руки. Я вскрикнула, но беды избежать удалось — Лионель прикрыл меня своим телом. С истошным воплем существо отшатнулось от рыцаря.

— Осторожней, Хелена, — предупредил паладин. Похоже, чтобы увидеть этих тварей, ему не нужны были заклинания.

Я с благодарностью посмотрела на любимого. Красивые слова о защите он без колебаний подкреплял делом.

— Да что же творится?! — воскликнул Ларандин, хватаясь за голову. — Жуткие голоса… Они сводят меня с ума! Кто-нибудь, успокойте их…

Он сполз вниз, бормоча что-то нечленораздельное. С ним сыграла дурную шутку высокая духовная чувствительность — неизбежное зло при соединении мёртвого тела и живой души, как я узнала из записей отца Миарка. Противоестественная природа этого деяния делала принца уязвимым к безумию призрачных существ. Я беспокоилась за Лионеля — его призвала из небытия моя магия. Только ею и моими чувствами к нему удерживался он в реальности Ортано Косом. Но любимый держался крепко. Подчиняться голосам он не собирался.

— Она хочет, чтобы вы разделили её боль, — заявил эйанец.

— Она? — вырвалось у меня. — О ком ты говоришь?

Юноша хрипло рассмеялся.

— Гвиневера Альбиана. Когда-то её звали именно так.

— Зачем Белой Королеве подвергать нас опасности?! — отчаянно прокричала я.

— Белой Королеве? — Миарк будто бы искренне удивился моему предположению. — С чего ты взяла, Хелена? Страдания принадлежат не Владычице. Их испытывала и продолжает до сих пор испытывать отвергнутая часть смертной женщины, бывшая возлюбленной моего отца.

— Хочешь сказать, это всё она? — я указала на рой призраков.

— Гвиневера умерла в дурное время, когда наш Бог угасал от недуга. Они не сливались, а лишь соприкасались краткий миг, но и его хватило, чтобы её божественная искра осквернилась. Похожее произошло потом с моей женой… О, с какой ненависть она потом являлась меня проклинать!

Миарк зарыдал.

В записях Ларана говорилось о важности "чистоты" исходного материала. Выходит, он просто отсёк и запечатал в гробнице всё, что счёл безнадёжно испорченным. Природа и бессилия на неких "запретных территориях" в Ортано Косом, и ненависти к "сломанным вещам" кроется в неполноценности властительницы. Ей пришлось идти на сделку с демонами, чтобы наделить тело сына разумом, а её Дочери просто искусно сконструированные машины.

Богиня Пустого мира подстать своим владениям — жалкий эрзац.

Ларан знал, что душа Гвиневеры заражена, однако всё равно использовал её. Он сотворил существо, во всём напоминающее любимую женщину, но в том и дело, что только напоминающее. Фальшивка в конце концов разочаровала его — вот настоящая причина, по которой Белая не смогла, сколько не пыталась, воскресить своего создателя.

Призрачные женщины рыдали, призывая разделить их страдания. Одна из них подлетела совсем близко ко мне, и хоть Лионель вовремя её отогнал, меня словно бы обдало ледяным дыханием Бездны.

Опираясь на силу Жиюнны, я усмиряла буйных духов. Но теперь, когда мои отношения с Алой Владычицей более чем двусмысленны, рассчитывать на её силу не приходилось. Что же делать? Может, и правда… разделить боль?

— Раскрой врата, душа моя. Пусть войдёт то, что страстно желает.

— Нет, Хелена! — закричал Лионель, но заклинание уже начало работу. Сознание захлестнул поток образов из чужой жизни. Первая любовь — синеглазый юноша, нежный, как девушка, затем, почти сразу — его мёртвое лицо, жуткое ощущение безнадёжности, холодные поцелуи нелюбимого мужчины… и, словно золотой луч света во мраке — улыбка человека, чьё нетленное тело я видела в башне Повелителя времени. Краткий миг счастья с ним, а после — мучительное прощание с миром и агония, растянувшаяся на вечность…

— Хватит! Умоляю…

Я упала, обхватив голову руками. Опасно пускать чужого в свой дом, а в голову и подавно. Я опрометчиво нарушила это простое правило и чуть не поплатилась рассудком.

Лионель сложил пальцы древним знаком защиты от злых сил, сотворив щит, укрывший нас обоих. Поток чужих воспоминаний иссяк, но я оставалась под впечатлением уже полученных. Мысли путались, но одно было понятно абсолютно точно: силой нам не одолеть призраков.

Но если не силой, то как с ними бороться?

Как спастись?

"Печальный бог, благослови, если слышишь. Мне понадобится любая помощь".

— Сдерживай их как можно дольше, — попросила я Лионеля. — Я должна отыскать ответ.

Паладин коротко кивнул. Его лицо было спокойно, но я знала, что поддержка щита истощает его силы. Скоро ему придётся сражаться. И пусть "Несломленный" рассекает любую плоть — даже призрачную, — моему любимому предстоит тяжёлый бой.

"Лионель… Выживи. Быть может, нам и не суждено быть вместе, но умирать вновь здесь ты не должен".

Глубоко вздохнув, я, собрав силу, погрузилась в поисках ответов внутрь себя.

Я сидела у постели брата, смотрела на его бледное лицо и вслушивалась в тяжёлое дыхание. Рядом стояла мать и отец, постаревшие сразу на несколько лет. Они растеряно спрашивали о чём-то целителя, но только качал головой. Я уже просила помощи в храме. Мне отказали.

"Госпожа, спаси Андриана. Всем сердцем молю…"

Жиюнна могла исцелить брата в два счёта — я хорошо это знала, ведь однажды она вошла в моё тело, чтобы излечить принца Коргена.

"Умоляю, спаси Андрэ…"

Разве я не достаточно послужила ей? Разве я много прошу? Всего лишь одно крошечное чудо…

Глухая тишина была мне ответом.

Мой брат медленно угасал, а я, жрица могущественной богини, не могла ему ничем помочь.

Дойдя до крайней степени отчаяния, я приняла помощь у первого, кто её предложил. Моя жизнь в одночасье рухнула, но это того стоило.

У постели Андрэ я пережила долгие часы боли и бессилия. Никто не заслуживает подобного.

Никто.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Лионель. Он выглядел усталым.

— Теперь всё будет хорошо. Обещаю.

Страх ушёл, уступив место спокойной уверенности.

Внутри меня зародилось и быстро росло что-то тёплое, что-то приятное.

— Скоро щит падёт. Но не бойся, я защищу…

— Не волнуйся, я обо всём позабочусь.

— И что же… ты сделаешь? — растеряно проговорил паладин. Я не смогла сдержать улыбки: было так странно видеть непривычное выражение на лице любимого, делавшее его почти мальчишеским.

— Я обниму тебя.

— Объятия? Сейчас?

— Просто доверься мне.

Лионель не подвёл. Он не стал тратить время на вопросы, хотя мои слова и звучали нелепо.

Касаясь тела любимого и ощущая в себе нечто невероятно ласковое, в тот миг, когда щит рухнул, и на нас набросились женщины-призраки, я прокричала:

— Прими сострадание, измученная душа!

Золотой свет вышел из моего тела и заполнил собой всю гробницу Гвиневеры Альбианы. Он смыл всё: боль, одиночество, отчаяние…

"Хорошая работа, девочка-волшебница", — раздался в голове властный женский голос. Кто бы сомневался: Белая следила за каждым мои шагом.

"Я горжусь тобой", — произнёс более тихий, мужской.

Печальный бог. Все ли мои молитвы он слышал?

Тело наливалось тяжестью. Зная, что скоро потеряю сознание, я прошептала:

— Лионель… любовь моя… свет и радость моей жизни…

А потом…

Потом меня поглотила тьма.

— 21-

…поцелуй её, рыцарь.

— Когда мне понадобится твой совет, я скажу.

— Зря сердишься. Всякий знает — нет ничего лучше поцелуя, чтобы пробудить принцессу.

Я медленно открыла глаза. Моя голова лежала на коленях Лионеля, рядом, на корточках, сидел Миарк — уже вполне нормальный. Гнетущая атмосфера, царящая прежде в гробнице, сменилась тишиной и умиротворением.

Ти-ши-ной. Голоса стихли, и теперь казалось, что их никогда и не было. Что случилось с осколками души Гвиневеры? Неужели я уничтожила их? И куда исчез свет?

Я чувствовала себя настоящей развалиной. Даже шевелиться, и то могла с трудом.

— Что… произошло?

— Уж и не знаю как, но тебе удалось очистить её. Так держать, Хелена, — сказал друг.

— Гвиневеру? — мысли путались, но Миарк мог говорить только о смертной женщине, чья душа стала основой для сотворённой богини.

"Выходит, я всё-таки принесла ей избавление".

— Помнишь, я говорил, что ты особенная? Нас спас твой свет. Ты, принцесса, исцелила покалеченные части души возлюбленной моего отца.

"Я — иная". Пора привыкнуть к этому знанию.

— Куда они ушли?

— К хозяйке, разумеется, — хмыкнул эйанец. — Надеюсь, обретя утерянное, она станет хоть капельку человечнее.

Мне показалось, что Миарк что-то утаивал. Конечно, он имел право на секреты… но только на те, от которых не зависели моя или Лионеля жизни.

— Не объяснишь ли, что с тобой творилось?

— Мне тоже хотелось бы знать, — присоединился к моему требованию паладин.

Эйанец вздохнул и закатил к потолку глаза.

— Ребята, вам действительно это нужно? Может, я отойду, вы немного помилуетесь, а потом мы просто забудем о произошедшем?

— Нет! — хором воскликнули я и Лионель.

— Ладно, — с деланным "жертвенным" выражением проговорил юноша. — Уговорили. Всё расскажу без утайки. С чего бы начать?..

— Начни с начала, а потом разберёмся, — зло буркнула я. Мне надоели его бесконечные спектакли.

Эйанец как-то сразу ссутулился и словно бы постарел.

— С начала, говоришь? Хорошо. Я помню свет. Он был прекрасен, но пугающ, а всё из-за червоточины, скрытой в сиянии. Она отравляла, оскверняла свет… который притянул меня к себе. Я стал его частью и заразился сам. Было очень больно… Вы — даже ты, воитель — не представляете, как может страдать лишённая тела душа. Это длилось дни, часы, мгновения… Не знаю. Может, там и времени не было, только вечность. А потом нас разделили.

— Миарк… — горечь его слов резанула меня по живому. Но чем я могла помочь? Подобные воспоминания невозможно стереть или облегчить магией.

— Как вы уже догадались, однажды я умер.

Юноша продолжил рассказ не сразу. Мы не подгоняли его — Ларандин ещё находился в беспамятстве, а других причин торопиться, кроме страстного желания принца скорее найти город из Книги и вернуться к невесте, у нас не было.

— Я рос чахлым и болезненным ребёнком. Моя бедная мать, упокойся её душа с миром, наградила меня скрытым дефектом, настолько редким, что не всякий целить Эйана знал его название. Отцу посоветовали забрать меня из Ортано Косом в столицу, и он послушался, хотя из-за переезда ему и пришлось прервать исследования. С каждым годом мне становилось всё хуже и хуже, и в один чудесный весенний день моё сердце остановилось. Как сейчас помню: сквозь раскрытое окно из сада доносился аромат цветущих слив, я лежав на постели в полудрёме… Вдруг что-то внутри меня оборвалось и всё земное потеряло значение.

Миарк умолк, будучи не был в силах совладать с нахлынувшими воспоминаниями.

"Если не можешь, не говори. Я пойму…"

— Через три дня меня вернул к жизни отец. Ему пришлось пойти на риск, но удача всегда улыбалась Ларану. От обладал знаниями, как изменять человеческую плоть, и воспользовался ими на мне. Я очнулся в здоровом сильном теле, лишённым и намёка на неполноценность. Всем оставалось только дивиться моему преображению. Они говорили, меня благословил Бог… В их словах была доля правды. Заражённый свет, поглотивший меня, и был нашим Творцом. Отец исцелил моё тело, но моя душа вернулась осквернённой. Белая ненавидит "сломанные вещи", и я понимаю её. Очень сложно мириться с изъяном, если знаешь, насколько был хорош замысел.

— Что тебе грозит? — тихо спросила я.

— Моё увечье не столь велико, как у Гвиневеры Альбианы. Из-за своевременно вмешательства слияние получилось неполным. Я смог вернуться, но стал другим не только телесно, но и духовно.

— Простите за мерзкое зрелище, которое вам пришлось наблюдать. Я… слаб. Меня легко взять под контроль.

"Как и полукровки, Миарк ничего не может поделать с проклятым телом".

— Тебе не надо за это извиняться. Я знаю, каково чувствовать себя чужаком в собственном теле. Жиюнна… снисходила на меня.

— Но ты была жрицей и знала, на что шла.

Мне пришлось согласиться. В Храмовой Школе от нас не скрывали, чем может обернуться благосклонность богини.

Принц пришёл в себя, когда мы оставили гробницу Гвиневеры далеко позади. Миарк настоял, чтобы мы покинули место экспериментов его отца как можно скорее, чтобы лишний раз не травмировать Ларандина. Он даже вызвался нести брата.

— Что со мной было? — только открыв глаза, спросил сын Белой Королевы. — Помню, как велел идти напрямик, а дальше — пустота.

"Немного лжи, для общего блага".

— Мы наткнулись на руины строений исконных обитателей Ортано Косом. Вы так обрадовались, что упали в обморок.

— Правда? Надо же… — принц действительно ничего не помнил из случившегося. Тем лучше было для нас.

— Перед тем, как потерять сознание, вы кое-что нашли, молодой мастер, — Миарк достал из кармана кулон с синем камнем. — Сказали, что хотите отдать это матушке.

— Какой красивый, — произнёс Ларандин, зачарованно рассматривая украшение. — Мне кажется, он ей обязательно понравится.

Я незаметно прикусила губу. Не хотелось отдавать драгоценность Королеве, но эйанец сказал — так надо.

Спустя двадцать дней мы вышли к границе серой пустыни.

— Скоро мы увидим стены Города! — победно объявил принц, стоял на вершине "сизой" дюны.

Как и говорилось в Книге, серые пески сменились синими, простиравшимися до горизонта.

"Бесплодный, печальный мир. Даже ветер, и тот редко гуляет по его унылым просторам".

Мы обернулась назад, чтобы оценить пройденный путь, и я увидела на блёклом небе крошечную тёмную точку. Она быстро приближалась, и вскоре мне удалось опознать в ней одну из химер правительницы Пустого мира.

Чёрную, не белую.

— О, да у нас гость! — бодро объявил Миарк, но едва слышно мрачно добавил: — Мачеха, будь она неладна, что-то замышляет.

Всадником оказался Кориан.

С самого начала Белая начала относиться к детям как к слугам. Она постоянно поручала им мелкие поручение, зачатую абсолютно бессмысленные. Увидев мальчика на чешуйчатом звере, я, конечно, удивилась, но не сильно.

— У меня послание от Королевы, — важно заявил Кориан, спрыгнув на песок.

— Вести от матушки? — искренне обрадовался принц.

— Госпожа рада Вашим успехам. Она гордится Вами и просит передать Вам свою любовь.

— А моя невеста, Яринна? — порывисто произнёс Ларандин. — Как она переживает нашу разлуку?

— Принцесса с нетерпением ждёт Вашего триумфального возвращения.

На лице мальчике не дрогнул ни единый мускул, когда он произносил заведомую ложь. Зная Белую, я подозревала, что девушка окончательно запуталась и плохо различала собственные чувства и навязанные.

"Должно быть, она сейчас очень несчастлива".

— Она передала что-нибудь для меня?

Если с Яринны было всё сложно, то с принцем, напротив, никаких вопросов не возникало — он любил тейгланку всем сердцем. По крайней мере, Ларандин искренне верил, что завладевшее им чувство — любовь.

— Принцесса не успела ничего подготовить, — уклончиво сказал Кориан. — Но зато Госпожа отослала со мной это.

Он достал из перекинутой через плечо сумки лакированную шкатулку.

— Что же внутри? — несколько разочарованно спросил принц.

— Я не знаю. Её следует открыть в Городе, и только возле его сокровища. Это особое распоряжение.

— Хорошо, — пожал плечами Ларандин. — Я так и сделаю. Можешь передать…

— О, я не смогу ничего передать, — ухмыльнувшись, заявил Кориан. — Меня приставили к вам.

И принц, и Миарк из-за своей природы представляли лёгкую добычу для злобных сущностей. С полукровкам та же беда. Я хорошо помнила, как демоница вошла в тело несчастного брата Шэйна, чтобы открыть мне путь сквозь Чёрное Зеркало. Кориан — милый мальчик, но его происхождение… Оно могло сгубить нас всех.

Так я прямо и сказала эйанцу.

— О, не беспокойся, Хелена, — беззаботно отмахнулся от меня Миарк. — Ничего такого не произойдёт.

— Но как же? Ведь если мы снова…

— Если что, ты защитишь его, — зевая, "успокоил" меня эйанец.

— Я?

— Ты, принцесса.

Больше ничего он объяснять не стал. Впрочем, я и не настаивала.

Вечером того же дня, когда мы устроились на ночлег, Кориан сам подошёл ко мне.

— Спасибо за украшения для Коры, — смущённо проговорил он. — Она их не снимает…

— Зачем ты оставил сестру?

"С детьми надо иногда проявлять строгость".

— Во дворце ей ничего не угрожает, — обиженно буркнул мальчик.

— Тебе Королева приказала присоединиться к нам?

— Она предложила, а я согласился. Что в этом такого?

— Белая никогда не предлагает ничего просто так.

Кориан нахмурился. Мои слова — к сожалению, правдивые — заставили его задуматься.

— Что в шкатулке? — тяжело вздохнув, спросила я.

— Не знаю. Я пробовал открыть, но она заперта на какой-то хитрый замок.

— Хм, — только и выдавила я из себя.

Мне не нравилась странная посылка. Чересчур уж она была подозрительной, хотя явной опасности от неё не веяло. Может, я просто стала слишком осторожной?

— Элевэ, ты сердишься на меня? — тихо спросил Кориан. Видимо, его ввели в заблуждение мои нахмуренные брови.

— Нет. Хотя поступил ты глупо.

— Но я просто не мог больше отсиживаться за стенами дворца! Мне хотелось помочь вам!

"Тебе хотелось приключений. Но в реальной жизни не все из них похожи на приятную прогулку по прилегающему к особняку парку".

— Я много тренировался, — продолжил мальчик. — Теперь могу не только постоять за себя, но и помочь тебе в бою!

Ох. Я наконец поняла, что так беспокоило подростка-полукровку. Брат и сестра долгое время провели в темнице, которую охраняла некая Тварь. Чудовище в конце концов пало от моей руки, и хоть дети попали к Белой Королевы, они были мне бесконечно благодарны. Оба до сих пор называли меня "элевэ", что в переводе с языка эльфелингов значит "посвящённая". Обычно так обращаются к жрицам.

Мальчик остро переживал собственное бессилие. Он страстно желал самоутвердиться — и заодно получить признание окружающих, особенно моё. Но вот только мне становилось худо при одной мысли о том, чем всё обернулось бы, если бы Кориан был вместе с нами в Гробнице Гвиневеры Альбианы.

"Ты защитишь его", — сказал Миарк. Ну-ну. Моё волшебство ненадёжно (я не в ладах с магичской логикой), а, сдаётся мне, одного наития будет мало, чтобы оградить паренька от опасности.

"Надейся на лучшее, Хелена. Надейся".

— Ложись спать. Завтра нам рано вставать.

Кориан почтительно поклонился и пожелал добрых снов. Ох, хотелось бы… Давно ко мне не приходили по-настоящему благие сновидения.

"Если у меня когда-нибудь родится сын, каким он будет? Причинит ли мне боль его пылкость? Отчитаю ли его за безрассудство? Или же даже в детстве он будет серьёзным, как и его отец?

Дам ли я вообще жизнь этому зеленоглазому и темноволосому ребёнку?"

Я взглянула на восток. На вершине высокой дюны стоял Лионель — тёмный силуэт на фоне огромной бледной луны.

"Он охраняет наш покой".

Давным-давно, ещё до заката Золотого Империи, одна девушка-дикарка полюбила прекрасного юношу, а он — её. Они готовились к свадьбе, но накануне церемонии случилось несчастье: старое дерево, под которым влюблённые дали клятвы верности, упало и придавило жениха. К утру следующего дня он скончался, не приходя в сознание. Невеста год оплакивала возлюбленного, и в конце концов Первый бог сжалился над ней. Он сделал ей странный, но щедрый дар — душу любимого, принявшую форму бабочки.

Не знаю, кто сделал подарок мне, однако наши пути с девушкой из легенды уже разошлись. Та не выдержала и проткнула любимого серебряной иглой, я же наделила Лионеля телом из плоти и крови.

"Не это ли ещё один штрих к моей инности?"

— 22-

На сад, окружённый стеной из синего, под цвет песков, камня, мы наткнулись случайно. Первым его увидел Кориан, когда в очередной раз отправился якобы "разведывая дорогу". Вернувшись из вылазки, мальчик с упоением стал описывать чудесное место "с деревьями, цветами и удивительными статуями".

— Местная работа, — заявил Миарк, выслушав вдохновенную речь. — Мои соотечественники так далеко не забирались.

Услышав это, принц настоял на посещении сада. Нам пришлось согласиться — как никак, Ларандин считался лидером отряда.

Честно говоря, я была даже рада увидеть что-то кроме песка. За время путешествия он успел мне опротиветь.

Пройдя через стрельчатую арку, мы словно бы перенеслись в иной мир. Всевозможные растения, изображения ни одно из которых я не встречала в университетских травниках (а пересмотреть мне их пришлось достаточно), мягкая травка, так и молящая: "Присядь!", миниатюрный ручей с водопадами, питающий кристально-прозрачный пруд с цветными камешками на дне, статуи… Они и правда удивляли. Скульптор использовал матовый белый материал для изваяний странных существ. Все они в большей или меньшей степени напоминали людей, но у кого было вместо двух — четыре руки, третий глаз в центре лба или сросшиеся в рыбий хвост ноги, а у кого только руки и оставался человеческим. Некоторые из них поражали красотой, другие — вызывали жалость уродством.

— Принцесса, не хочешь яблочко? — в своей обычной дурацкой манере спросил Миарк. Мы стояли под раскидистым деревом с тёмно-зелёной сочной листвой. Его плоды действительно напоминали яблоки: гладкие, красные, большие… Я бы не удивилась, обнаружив под тонкой кожурой жёлтую мякоть, так и сочащуюся соком.

— Нет.

Аппетит мне портила девушка-змея, обвивающаяся вокруг морщинистого ствола. Её растопыренные когтистые пальцы и раздвоенный язык выглядели жутко.

— Тебя совсем не соблазняют эти прекрасные плоды?

— Меня не так-то просто искусить.

— Ну да, — сухо заметил эйанец. — Чтобы привлечь твоё внимание, нужны сияющие доспехи и отрешённый взгляд.

Я не обиделась. Долгие годы — в том числе и во время учёбы в Храмовой школе — мой досуг скрашивали куртуазные романы о благородных воителях, прекрасных дамах и пламенных чувствах, вспыхивающих между ними после расправ со злодеями. Иногда я мечтала, что один из отважных принцев сойдёт со страниц и заберёт меня с собой, но мечты так и остались мечтами. Впрочем, не совсем: героя мне всё-таки удалось повстречать, да вот только не из рыцарского романа, а из "Золотой Легенды" — книги в высшей степени благочестивой и достойной, но с существенным недостатком для девичьего чтения. Ни одна из историй в ней не завершается словами "и жили они долго и счастливо".

Вскоре Миарк заявил, что собирается "облазить всё", я же решила не составлять ему компанию и отправилась на поиски Лионеля.

Любимого я нашла на берегу пруда. Он восседал в позе для медитации на плоском камне возле водопада. "Несломленный" лежал рядом.

Длинные тёмные волосы Лионеля были распущены, глаза закрыты, а лицо удивительно спокойно. Со стороны казалось, будто рыцарь спит… Но только до тех пор, пока он тихо не сказал:

— Ничего. Я не чувствую больше ничего.

"А как же я?" — хотелось закричать мне, однако я нашла силы сдержаться.

Много лет назад, ещё живя как обычный человек, Лионель отдавал себя всего служению королевству и Земши, самому воинственному из Пяти. После смерти он вошёл в свиту Синего Владыки, но из-за меня — впрочем, из-за меня ли? — его лишили высшего расположения. Прежде мой светлый принц постоянно ощущал единство с прочими воинами Земши, теперь же эти связи оборваны. Вместо них — пустота.

Мне не под силу — пока — смягчить его потерю.

Внезапно краем глаза я заметила промелькнувшую тень. Кто же это мог быть? В Ортано Косом нет ни животных, ни разумных созданий, кроме подчинённых сотворённой богини — но её Слуги не стали бы прятаться от нас.

"Да и не разрешено им здесь появляться".

Может, пролить свет на эту загадку мог бы Миарк?

Эйанца не пришлось долго искать: вместе с принцем он стоял перед камнем с причудливыми письменами. Очертания многих букв были мне смутно знакомы, но и только.

— А, ты как раз вовремя! — обрадовался друг. — Молодой господин обнаружил кое-что интересное.

— Что это?

— Привет из прошлого. Вам повезло — я немного разбираю их закорючки.

"Их". Я с уважением посмотрела на изогнутых знаки. О первых обитателях Ортано Косом мне было почти ничего не известно. Не думаю, что и люди Золотой Империи далеко продвинулись в их изучении… Миарк не учёный, однако его отец обладал невероятными знаниями, в том числе и полученными от эльфелингов (а именно нелюди открыли эйанцам путь в Пустой мир). Видимо, он кое-что успел передать сыну.

Выдержав паузу, эйанец зачитал:

— Здесь сказано: "Неизвестный! Восхитись и ужаснись нашей гордыней. Она будет жить, даже когда мы обратимся в прах".

— О какой гордыни идёт речь? — удивился принц. — Здесь только растения и статуи. Бесспорно, они хороши, но в доме матери я видел гораздо лучшие.

Королева обладала тонким, хоть временами и извращённым вкусом. В её доме, к пробуждению Ларандина превращённом в дворец, были собраны искусные копии всех шедевров, созданных человечеством начиная с Золотой Эпохи и заканчивая настоящим временем. Ни один правитель из Эмьвио Косом не мог похвастаться сравнимой коллекцией.

Я полностью разделяла недоумение Ларандина, но в отличие от сына Владычицы мне не давала покоя увиденная краем глаза тень. Что-то было нечисто в этом чудесном саду…

Принц устал от путешествия по пустыне, поэтому заночевать мы решили среди диковинных растений и не менее чудных статуй. Меня немного настораживала перспектива столкнуться лицом к лицу с неведомой тварью, но Лионель не чувствовал опасности, а его чутью я доверяла почти как своему.

Злобных сущностей, подобно тем, что встретились нам в гробнице Гвениверы Альбианы, здесь не было, зато обитало нечто иное — я кожей ощущала его присутствие. Оно не желало нам зла (пока, по крайней мере) и лишь наблюдало из укрытия.

"Ты предмет изучения, Хелена. Не добыча".

Первым стоять на страже вызвался Кориан. В путешествии от мальчишки вообще-то было мало толку — он только восхищался всем вокруг да забегал вперёд, изображая из себя отважного первопроходца. Впрочем, никто и не воспринимал его как полноценного члена отряда, и полукровка это прекрасно понимал. Наше снисхождение больно ранило его гордость, а желание "открыть глаза взрослым дядям и тёте" вынудило юного принца вызваться охранять сон товарищей. Мы согласились: защитник из Корианна, разумеется, был аховый, но и нападения никто не ждал.

Спустя пару часов после обмена пожеланиями приятных снов нас разбудил грохот и истошный крик, не человеческий и не звериный.

"Кориан! То создание, оно…"

Хвала Владыкам, мальчик отделался испугом. Рядом с ним на земле валялись осколки статуи женщины-птицы.

— Что произошло? — строго спросил Ларандин. Как и любой наследник благородной семьи, он терпеть не мог, когда его сон прерывали.

— Я случайно… уронил… — промямлил полукровка.

Лично мне понадобилось немного времени, чтобы восстановить картину произошедшего. Мальчику стало скучно, и он решил немного развлечь себя. Широкая спина статуи словно кричала: "Залезь на меня!". Кориан колебался недолго… как выяснилось, зря.

Центр тяжести сместился, и скульптура рухнула вниз. Забавно, но грустно — простоять несколько тысяч лет и разлететься на куски из-за дурости непоседливого мальчишки.

— Ты видел его? — абсолютно спокойно спросил Миарк.

— Кого? — не понял Корианн.

— Стража. Того, кого ортанцы оставили охранять сад, — терпеливо объяснил эйанец. — Это он кричал, и сейчас мне бы очень хотелось знать, сколько у него зубов и какой длины когти. Ах да — ещё как быстро он бегает.

— Но я ведь… не хотел! — юного принца душил не столько страх, сколько стыд.

— Нам понадобится больше света, чтобы осмотреть окрестности, — деловито заявил Миарк, подчёркнуто игнорируя оправдания Кориана.

Я вяло кивнула. Моя магия отлично годится для подобных мелочей.

"Только для них. Только…"

— Свети!

Сфера, сотканная из сияющих белых нитей, слетела с моей ладони и, ожидая указаний, зависла над обломками.

— Спасибо, Хелена. Ты прелесть! — всплеснул руками Миарк.

Я сдержанно улыбнулась. Нарочитая театральность составляла неотъемлемую часть природы моего друга. К сожалению.

— Здесь что-то странное. Взгляните!

Пока эйанец восхищался моим талантом, его брат зря времени не терял и изучил осколки статуи. И не без толка: внутри скульптура оказалась не так уж проста. Слой белого материала, похожего на глазурь, прикрывал желеобразное тёмное вещество, пахнущее кладбищенскими благовониями. На воздухе оно быстро чернело и исторгало из себя маслянистую жидкость, быстро впитывающуюся в землю. Запахло разлагающейся кровью.

— Мерзость, — лаконично выразил общее ощущение Лионель.

Свои причудливые облики статуи получили не из-за бурной фантазии скульптора. Все эти странные существа существовали на самом деле, и сотворили их первые обитатели Ортано Косом. Создание новых форм жизни — вот о какой гордыни говорилось в надписи.

Где эти гибриды теперь? Давно мертвы. Их останки, превращённые в студень, заключены в снятые точно по телу футляры. Сад не музей, как мне в начале показалось. Это кладбище амбиций и дерзких опытов.

"Его Страж продолжает жить, и он совсем нам не рад".

— Они занимались чудовищными экспериментами. И растения, и прототипы статуй сходной природы, — прошептала я. — Древние этого мира обладали великими знаниями, но их разум породил чудовищ.

— Нам лучше уйти немедленно, если не хотим огрести от одного из них, — заметил Миарк. Его ирония напрочь убила пафос моей речи.

— Но разве мы не можем расправиться с ним? — робко спросил Кориан.

— Не стоит. Он заботился об этом месте тысячелетиями, — покачал головой эйанец. — Несмотря на жуткие статуи, здесь довольно мило. Не станет Стража, исчезнет и вся красота.

Мой друг был совершенно прав.

Когда мы уходили, я заметила тёмную фигуру, стоящую под высоким деревом — кажется, "яблоней" с девушкой-змеёй. Она мало напоминала человека, хотя, несомненно, принадлежала двуногому прямоходящему существу.

Я чувствовала спиной тяжёлый и пристальный взгляд Стража.

"Какая чистая, незамутнённая ненависть. Люди не способны испытывать подобные чувства — наша природа слишком сложна".

Только оставив далеко позади стены заповедного сада, я поняла, что некоторые символы из ортанской надписи входят в старинный алфавит эльфелингов. Эйанец очень словоохотлив, но о прямой связи нелюдей и исконных жителей Пустого мира ни разу не обмолвился.

"Неужели я не могу считать его союзником?"

Проклятые секреты. Они прорастают недоверием.

— 23-

В прежней жизни я не путешествовала по пустыням, но много читала о миражах, являющихся путникам в песках. Перед измождёнными людьми возникают видения роскошных оазисов и дивных городов, однако красивая картинка лишь обманка. Доверившиеся ей попадают в ловушку зыбучих песков.

Сколько искателей приключений сгинуло в тщетных попытках найти сокровища древних городов? Неисчислимое число. Множество.

Мы обнаружили Город именно там, где указывала Книга.

Он оказался немного не таким, каким я его представляла.

Больше. Величественнее.

Нет. Гораздо больше, гораздо величественнее.

Совершеннее.

Все города прошлого и настоящего в Эмьвио Косом имеют общую черту — некоторую незавершённость.

Живой город постоянно меняется. Каждый житель привносит в его облик что-то своё, что-то особенное… Их "вклады" сливаются в Душу. Она таинственна, неповторима и невидима простому взгляду. Её можно прочувствовать сердцем, если оно не очерствело.

Руины Гирэ Нор, столицы Эйана в Ортано Косом, дышат печалью. Они хранят воспоминания о погибших жителях, об их горестях и радостях. Ступая по его улицам, я понимала — город мёртв, однако когда-то он бурлил жизнью. Его ослабевшая Душа нашёптала мне историю о сильных и дерзких людях, осмелившихся воссоздать кусочек родины в чужом мире.

Если город совершенен, то есть полностью завершён, людям в нём делать нечего. Он просто не нуждается в том, что они могут ему предложить

Идти по полированным плитам мостовой Города было всё равно, что смотреть в глаза старому, мудрому и бесконечно равнодушному созданию. Я пережила несколько не самых приятных мгновений, прежде чем привыкла к новому ощущению.

— А здесь премиленько. Жаль только, травки нет. Не на чем поваляться.

Миарк изменил бы самому себе, если бы съёрничал, когда мы наконец достигли цели путешествия.

"А ведь он тоже искал этот город".

Принц пропустил сомнительную шутку брата мимо ушей. Всё его внимание поглотили чудеса ортанцев. Я не осуждала Ларандина: здесь было, на что посмотреть.

Высокие тонкие башни из бледно-жёлтого и розового камня, соединённые мостами высоко над землёй; воссоздающие деревья конструкции со стволами из серебристого металла и нитями крупных стеклянных бус, свисающих с "ветвей"; улицы, шириной с площадь и площади с фонтанами, в которых благоуханная жидкость изливалась из сотен разноцветных трубок.

— Где же находится сокровище? — осторожно спросила я, когда мы миновали тоннель, проложенный сквозь гигантский аквариум. За стеклом, в кристально чистой воде, чёрные машины-морские змеи гонялись за серебристыми машинами-рыбами среди камней и искусной имитации кораллового рифа.

— О, мы скоро его увидим, — бодро проговорил принц. — Не бойся, Хелена. Ты не обознаешься.

Мне совсем не нравился лихорадочный блеск глаз Ларандина. Слишком хорошо я помнила случившееся в Гробнице Гвиневеры. Однако — хвала Владыкам! — в Городе, как и в Заповедном саду, не чувствовалось зла.

— Что точно говориться о сокровище в Книге? — спросила я у Миарка.

"У тебя есть экземпляр, я знаю".

— Ну… Это уже неважно, принцесса, — загадочно улыбнувшись, произнёс эйанец. — Как и сказал наш лидер, скоро ты сама всё увидишь.

"Проклятье! Неужели он действительно ведёт свою игру? О, а ведь я так хотела ошибиться…"

От Кориана в случае чего толку будет мало, Лионель… Он почти часть меня, но — самая уязвимая часть.

— Элевэ…

Элевэ. Посвящённая.

Это слово в эльфелингском обозначает не только служительницу культа. У него есть другое, более древнее значение, сохранившееся ещё с тех пор, когда эльфелинги не признавали над собой божественной власти — "обладающая сокровенным знанием".

Впрочем, вряд ли Кориану оно было известно: как я поняла, мальчик не получил достойного образования.

— Элевэ, почему у меня чувство, будто я здесь не в первый раз?

В голосе мальчика сквозило отчаяние. С того момента, как мы вошли в Город, он сам на себя не походил: понуро опустив голову, молча брёл позади всех, нисколько не интересуясь странными и великолепными вещами вокруг.

— Тебе нехорошо? — осторожно спросила я.

Кориан отрицательно мотнул головой и сказал:

— У меня ничего не болит, но на душе так грустно, что хочется плакать.

Полукровки нежные создания. Они жертвы происхождения: по какой-то причине при смешении крови людей и эльфелингов дети иногда становятся слишком чувствительными.

— Элевэ, что со мной?

Мальчик посмотрел с такой растерянностью и надеждой, что у меня ёкнуло сердце. Пришлось на ходу сочинять правдоподобное объяснение — спасибо Храмовой Школе. Несколько слов, сказанных уверенным голосом, успокоило юного принца. Вскоре Кориан заметно повеселел и принялся донимать вопросами Миарка. Эйанец отчал на них с явной неохотой.

Меня же угнетало дурное предчувствие, становящее всё отчётливее с каждым мгновением.

"Вскоре что-то произойдёт. Что необязательно плохое, но…"

— Ты ведь никогда не отступишься от меня? — спросила я Лионеля. Мне было важно знать ответ. — Никогда, даже если я сделаю неправильный выбор?

Паладин привлёк меня к себе и крепко обнял.

— Я всегда буду рядом, — сказал он. В его голосе не было страсти — лишь спокойная уверенность, и потому к моей радости примешивалась досада. Ведь — как постыдно! — мне хотелось от него большего, нежели просто верности.

— Эй! — весело возмутился Миарк. — Ну не при ребёнке же!

— Кориан и не такое видал, а других детей я тут не вижу.

— Современная молодёжь такая распущенная, — тяжёло вздохнул эйанец. — В моё время всё было иначе. И девушки скромнее, и юноши — ответственней. О времена, о нравы!

"Зачем он ломает комедию?"

Моё недоумение вскоре развеяло радостное восклицание принца, ушедшего, пока мы разговаривали, далеко вперёд.

— Я нашёл! Я нашел Сокровище!

— Как, уже? — Миарк даже не потрудился изобразить удивление.

Я закусила губу.

"Что же у тебя на уме, друг мой?"

— Вы должны увидеть его своими глазами! — не унимался Ларандин. — О, оно прекрасно!

— Нам нужно поторопиться. Мой брат буквально места себе не находит от ликования. Того и гляди, из штанов выпрыгнет, а это, сама знаешь — очень не-при-лич-но.

— Ты прав, — медленно проговорила я, глядя юноше прямо в глаза. — Нужно воссоединиться… с нашим лидером.

"Печальный бог, сохрани мою душу".

Идущая в гору дорога, по которой мы уже довольно долго шли, обрывалась прямо у ног Ларандина. Её сменяла резко уходящая вниз лестница, но не обычная, а примыкающая к стенкам огромной медленно сужающейся воронки. Но не эта странная выдумка строителей Города поразила меня до немоты.

На белых широких ступенях сидели человекоподобные создания, словно бы сотканные из звёздного света и искр. Их лица — всех до одного — были обращены к центру, откуда исходило мягкое золотое сияние.

Сокровище.

"Слишком, слишком просто".

— Скорее! — скомандовал Ларандин, торопливо сбегая по ступеням вниз. — Тут нет ни ловушек, ни охрану. Нам ничего не стоит забрать его!

"Вот это и чудно". Первые жители Ортано Косом были далеко не дураки. Вряд ли бы они оставили свою главную драгоценность без защиты.

Если только оно не в состоянии само за себя постоять.

Прозрачная плоть созданий была холодна, как лёд. По пропорциям тела они почти ничем не отличались от людей, однако унаследованное от Хелены-жрицы чувство говорило — между нами лежала пропасть.

— Мне страшно, — прошептал Кориан, бледный, как мел. Его била мелкая дрожь. — Они смотрят на меня… Они не одобряют… Их презрение… прожигает до костей…

Лионель молча вынул из ножен "Несломленного" и рассёк ближайшую прозрачную фигуру. Со стеклянным звоном она осыпалась горкой сверкающей пыли.

— Это всего лишь мертвецы, — спокойно сказал паладин. — Их не стоит бояться.

— Их — да, — согласился Миарк. — Но наш милый отрок далеко не в безопасности.

В руках эйанец держал лакированную шкатулку, которую Кориану вручила Королева.

— Что ты знаешь? — строго спросила я.

Юноша загадочно улыбнулся и кокетливо приложил палец к губам.

— До времени мои уста запечатаны. И даже поцелуй нежной принцессы не может их отверзнуть.

"Как же мне надоело его паясничество…"

Спуск к "сокровищу" оказался делом не быстрым и не самым приятным. Не люблю кладбища. Они навевают на меня смертельную тоску.

Лестница заканчивалась круглой площадкой, в центре которой возвышался постамент с предметом, от которого и исходило золотое сияние. Им оказался… маленький мальчик.

Из одежды на нём была короткая туника, из украшений — венок из цветов. Глаза его были закрыты. Казалось, он спал.

— Ничего не понимаю… — растерянно протянул принц, обойдя по кругу постамент с лежащим ребёнком. — В Книге говорилось о величайшей драгоценности, сокрытой в сердце Города, однако я вижу здесь только дитя. Что в нём особенного?

— Может, стоит разбудить его, молодой господин? — с холодной, зловещей улыбкой предложил Миарк.

— Разве же он живой? Я думал, здесь только мёртвые.

— О, уверяю — этот мальчик живее многих из нас.

Несомненно, наш насмешник имел в виду Лионеля и собственного брата.

"Ха-ха. Очень смешно".

— И как же нам… его пробудить?

— Как и любого бога — жертвоприношением.

— Жертвоприношением? — переспросил принц. Черты его красивого лица искажала гримаса брезгливости. — Мне всё равно, кем его считали ортанцы, но надо мной этот бог не властен. Я не собираюсь пресмыкаться перед ним.

— Как знаете, — пожал плечами эйанец. — Но, может, спросим Хелену? Она большой знаток божественной природы.

Я замерла, поражённая предательством друга. Да как у него только язык повернулся?

— Хелена, это правда?

Я кивнула. А что мне ещё оставалось?

— Ты можешь проверить, кто перед нами?

— Да, мой принц. Это мне под силу.

Слова признания дались нелегко. Я почти физически ощущала, как взваливаю себе на плечи неподъёмную ношу. Ох, не зря меня так мучили дурные предчувствия… Людям не безопасно общаться с чужими богами — также как и мотылькам порхать у открытого огня.

Но слово дано и его нужно исполнять. Как же противно не принадлежать самой себе…

"Это существо не может быть богом", — пронеслось у меня в голове за миг до того, как ладонь коснулась сияющей золотом кожи. — "Создатели Города были чересчур дерзки. Они не признавали никого над собой".

Ведь вместе с Ортано Косом Создатель отверг и их.

"Назови моё имя".

Я резко отдёрнуть руку. Только огромным усилием воли удалось сдержать крик. Оно заговорило со мной — совсем не детским голосом с отчётливо звучащими металлическими нотками.

Плохо. Очень плохо.

— Миарк не лжёт, однако трогать это я не советую.

Ларандин печально вздохнул:

— Я сам виноват. Прочитал в Книге о сокровище и вообразил себе… Надеюсь, Яринна всё поймёт.

— А как же ваша матушка? — вмешался эйанец. — Вы не хотите привезти ей подарок из путешествия?

— Матушка? — удивлённо переспросил принц. — Но ведь она ничего не просила…

— Да вы наверно и не слушали старушку. Я не осуждаю — рядом с юной красавице мужчины склонны попускать просьбы престарелых родительниц мимо ушей, — пожурил брата Миарк. — Она знает об этом и потому прислала напоминание.

Ловким движением он отпёр лакированную шкатулку, и мы наконец увидели её содержимое. На подушечке белого бархата лежал кинжал с серебристым волнистым лезвием и рукоятью, отделанной перламутром.

Подобные клинки служат у заблудших для человеческих жертвоприношений.

— Полагаю, мне не надо объяснять, что с ним делать. Кто вскроет мальчишку, решайте сами.

— Не-е-е-е-ет… Не-е-е-е-ет! — закричал Корианн, падая на колени. — Почему я?!

На лице Миарка появилась гримаса отвращения.

— Не реви! — рявкнул он на мальчишку. — Ты мужчина, а не девчонка. Утри слёзы и будь послушным маленьким солдатом.

— Я никого не стану приносить в жертву, — заявил принц, сложив руки на груди. — Это противоречит моим убеждениям.

— Не станешь, говоришь? — голос эйанца источал яд. — Я бы тоже не стал, однако придётся.

— Но почему именно я? — полукровка дошёл до крайней степени отчаяния. Он был так молод, так хотел жить… Я отвела взгляд, не в силах видеть его молящих глаз.

— Считай, что спасаешь сестру. У вас одна и та же кровь — превосходная смесь человеческой и эльфелингской. Лучшего лакомства для этого творения Древних не найти.

— Ты сказал творения?

Несмотря на нелепость и трагичность происходящего, исследователь во мне не мог сдержать изумления. То, к чему я прикасалась, несомненно обладало божественной природой, хоть и весьма отличной от сущности Жиюнны. Ближе всего оно было к Белой Королеве или тому, кто получил от меня Имя.

"Их дерзость не знала предела", — вспомнила я жуткую правду о статуях в саду. — "Начав с малого, они в конце концов достигли вершины".

— Хелена, ты разве не понимаешь серьёзность происходящего? — раздражённо проговорил Миарк. — Мы тут собираемся не в игрушки играть, а совершать человеческое жертвоприношение, между прочим. Специально для тебя поясняю: эльфелинги являются дальними потомками ортанцев. Их предки сбежали из Пустого мира в Эмьвио Косом (тогда это можно было проделать гораздо проще, чем сейчас) и наложили запрет на упоминания истинной родины и всего, что с ней связано. По счастью, за многие века они почти не смешивались с людьми, и потому кровь полукровок — особенно полукровок — является носителем кода активации главного сокровища Древних. Одна беда — её нужно много.

"Примерно столько, сколько течёт в жилах одного мальчика-подростка".

"Если что, ты защитишь его". Не так давно Миарк сам сказал мне эти слова. Что же, выходит, он лгал? Или…

…есть иной путь?

"Назови меня по имени", — произнёс у меня в голове излучающий золотой свет мальчик.

— Думаю, я нашла другой путь.

На душе было спокойно и хорошо. Не удивительно, ведь я собиралась совершить правильный поступок.

— Ну наконец-то ты решилась! — воскликнул эйанец. Его воинственный настрой словно ветром сдуло. — Я уж и не знал, как ещё намекнуть.

— Ага, как же, — пробормотала я себе под нос. — Будто я не заметила, что ты наслаждаешься спектаклем.

Кориан, не до конца осознавший случившееся, растерянно спросил:

— Выходит, я… спасён?

— О, да! — подтвердил его догадку Миарк и тут же добавил, шутливо погрозив пальцем:

— Впредь ответственность на хрупкие девичьи плечи не перекладывай. Это крайне не-му-жест-вен-но.

— Н-н-не буд-д-ду, — запинаясь, проговорил мальчик и с блаженной улыбкой потерял сознание.

Я неодобрительно покачала головой. Надо же, каким нежным оказался! Прямо оранжерейный цветок, а не будущий воин. Абсолютно не приспособленное к реальной жизни создание.

Тихо подошёл Лионель и взял меня за руку. Его жест словно говорил: "Не бойся, я рядом". "Ох, возлюбленный мой…"

— Спасибо, — шепнула я. Мне было крайне важно чувствовать его поддержку. Удивительное ощущение. Прежде я ни на кого не опиралась… но та жизнь осталась в прошлом.

Без страха и колебаний я закрыла глаза и прикоснулась к источающему свет телу.

"Ты готова? Не сбежишь вновь?"

"Нет. Мне некуда отступать, да и не хочу я".

"Тогда назови моё имя".

На мгновение мной овладели сомнения. Когда-то я была жрицей Жиюнны, но Алая Владычица никогда не требовала от меня чего-то особенного. Вырывать у забвения имя древнего бога совсем не тоже самое, что изгонять демонов или снимать проклятья брошенных любовников.

"Не бойся. Не волнуйся. Просто назови его".

Я спросила саму себя, как могли звать спящее божество?

Ответ пришёл почти сразу же, простой и изящный.

"Хорошая работа, дева. А теперь ступай прочь: ты не моя служительница, а я не твой повелитель".

Я распахнула глаза и встретилась взглядом с огромными синими очами мальчика-бога.

"Наконец-то пробудился", — с необъяснимой радостью пронеслось у меня в голове. — "Наконец-то!".

Он смотрел на нас удивительными, нечеловеческими глазами — двумя бесконечно глубокими озёрами чистейшей синевы без зрачков и белков. Ничего прекраснее мне не доводилось видеть.

— Совершенство… — вымолвил Ларандин и зарыдал — не от горя, а от переполнявшего душу счастья, обрушившегося на нас, как огромная волна на прибрежную деревушку. И, как и несчастным рыбакам, нам не суждено было спастись. Мы тонули… но уходили под воду с блаженной улыбкой на устах.

"Неправильно всё это. Неправильно!.." — бил тревогу внутренний голос, но поделать я ничего не могла. Само моё естество растворялось в ослепительном золотом свете.

Сильные руки встряхнули меня, вырвав из сладко-опасного наваждения.

— Лионель? — возвращение к реальности было болезненным — очень болезненным. В первые мгновения я словно собирала себя по кусочкам. — Что… с нами произошло?

На лице паладина читалась тревога и полное отсутствие и намёка на одержимость. Похоже, чары творения первых обитателей Ортано Косом на него не подействовали.

— Ты очнулась, — сказал он, всё ещё придерживая меня за плечи. — Я рад. Это создание не несёт явного зла, но людям стоит держаться от него как можно дальше. Его сила разрушительна для нас. Прости, что не понял этого сразу.

"Он обещал защищать меня", — с горечью вспомнила я. — "Что же, слово мой герой сдержал".

— Так-так, вижу, голубки управились без меня. Превосходно.

Этот властный женский голос невозможно было не узнать. Обернувшись, я увидела Королеву, облаченную в роскошное платье с высоким воротником и глубоким декольте. К Владычице жались бледные Ларандин, Миарк и Кориан. Они напоминали напуганных котят.

— Спасибо за открытие пути, Хелена, — как бы невзначай обронила властительница. — До сих пор Город оставался для меня "слепым" пятном. Это сильно огорчало меня — видишь ли, здешнее сокровище жизненно необходимо для завершения моей работы.

Она махнула рукой, и золотой мальчик-бог превратился в сияющий шар, за считанные мгновения ужавшийся до размеров спелой вишни. С хищной улыбкой Белая поманила его, и когда тот подлетел достаточно близко, резким движением схватила творение ортанцев.

— Я подвёл вас, матушка, — виновато проговорил Ларандин. — Сможете ли вы меня простить?

— Мой мальчик, ты никогда не разочаруешь меня, — промурлыкала сотворённая богиня. — И потом, разве у тебя нет для меня подарка?

Лицо принца посветлело. Он вынул из кармана цепочку с синим камнем, которую мы забрали из гробницы, и с поклоном передал её матери. Та наградила юношу нежным поцелуем в лоб и одела украшение. На мгновение самодовольное выражение её лица сменилось грустью.

"Возможна, вещь из жизни Гвиневеры Альбианы растревожила воспоминания. Хозяйка должна была стать человечнее, ведь я очистила и исцелила повреждённые осколки её души".

— Мы возвращаемся домой, — победно объявила Белая.

Окружающий мир исказился. Это продолжалось очень недолго, но меня чуть не вывернуло наизнанку.

"Мучает, значит любит?"

— Братик! Хелена! — Кора бежала нам навстречу через весь тронный зал. На шее у неё было ожерелье из хрустальных бусин — то самое, что я сделала ей перед отъездом, а на запястье болтался парный ему браслет.

— Дом, милый дом, — тоскливо произнёс Миарк. — Хэй-йо, я вернулся в свой закуток после свидания со Смертью. Есть чем гордиться.

— Со Смертью? — переспросила я. — Но разве…

— Принцесса, ты сама наивность. Думаешь, почему того золотого ребёнка окружали мертвецы? Самым совершенным творением ортанцев стал бог — бог смерти. Ему последние из них и вручили себя.

В словах Миарка была железная логика, но имя, которое я назвала, несло в себе полную противоположность увяданию и разрушению.

Мальчика с бездонными синими глазами звали Надежда.

— 24-

Одному мудрецу приснилось, будто он маленькая бабочка, беззаботно порхающая среди душистых цветов и не знающая, что она мудрец. Проснувшись, учёный муж спросил себя, какая из реальностей первичнее: его дом или залитый солнцем луг?

На примере этой истории эльфелинги до принятия Тэа доказывали невозможность разрушения идеальной иллюзии изнутри. Моим современникам она же кажется лишь изящной безделицей. Закон Равновесия запрещает существование действительно совершенного.

Попадая под власть иллюзии, мы всегда в глубине души точно знаем, где кончается правда и начинается ложь. С другой стороны, встречаются люди, предпочитающее пребывать в блаженном неведении. Но ведь это их осознанный выбор, правда?

Важно помнить: любой воздушный замок когда-нибудь растает.

Мне снился сон. Я восседала на троне отца Миарка в башне Повелителя времени, и древняя машина обвивала меня с головы до ног металлической лозой.

Я чётко помнила, что ложилась спать в свою кровать во дворце Белой Королевы.

"Мои дни были наполнены ожиданием нашей новой встречи", — прозвучал у меня в голове знакомый вкрадчивый голос.

"Взаимно".

"Теперь ты готова назвать свою истинную волю, Повелительница?"

Умная машина видела меня насквозь. Печально быть настолько предсказуемой.

"Прочитай её в моём сердце".

"Как пожелаешь".

Голова закружилась, а затем передо мной предстала идиллическая картина: изящный, почти игрушечный замок на холме, у подножия которого раскинулась утопающая в зелени деревушка, носящая красивое название Тэйрес.

Так выглядела моя малая родина примерно пятьсот лет назад.

В замке жила счастливая семья — Альрин, Лаурина и их сын Лионель. Больше всего на свете они дорожили друг другом.

Глава семейства, носивший когда-то гордый титул Вейларнский, женился по большой любви на придворной волшебнице. Наутро после рождения сына он сложил с себя корону и передал власть младшему брату, а сам с супругой удалился в провинцию. Народ любил короля Альрина, однако с пониманием отнёсся к его решению. Женившись на женщине из не самого богатого и влиятельного дворянского рода — Лаурина происходила из младшей ветви ещё не вошедших в силу семьи Лерьэн — молодой монарх нарушил завет отца, а "непочтительный сын не имеет права на наследство". Отгуляв на празднике в честь коронации Клеонта Нежданного, вейларнийцы и думать забыли об Альрине Отрёкшимся.

Пятнадцать лет прошло как сон.

Мальчик подрос, его родители постарели, но не разлюбили друг друга. Они не жалели о прошлом, наслаждались настоящим и смело смотрели в будущее…

…до того самого дня, когда юному Лионелю не явился посланец самого Земши.

Встреча эта произошла на берегу поросшего папоротником ручья.

— Ты избран для великой судьбы, — сказал воин в серебристых доспехах хрупкому подростку с по-девичьи нежным лицом, и тот склонил голову, соглашаясь с высшей волей. Уже год как его томило предвкушение чего-то, что в один миг перечёркнёт прежнюю жизнь и положит начало новой.

И вот наконец это произошло. Лионель не почувствовал ни радости, ни горя — только лёгкую грусть, да и то, когда увидел слёзы на глазах матери, вышедшей вместе с отцом провожать его на рассвете. Как отмеченный благословением Земши, он не мог больше жить в затерянном среди лесов и полей тихом замке. Долг звал его в столицу, где король собирал воинов для похода в земли осмелившихся бросить вызов Вейларнии язычников.

Лионель, скрыв имя, встал в ряды войска дяди. Несмотря на возраст, он храбро сражался и проявил истинно рыцарское благородство, пощадив сдавшегося в плен сына вождя заблудших. Сам король Клеонт пожелал особо наградить его.

На приёме во дворце Лионель назвал своё имя дяде, но лишь после того, как его посвятили в высокий сан паладина. Клеонт, видевший племянника ещё малым ребёнком, сильно опечалился. Он любил брата и не хотел причинить ему боль. Паладины всегда стояли на страже Вейларнии, но их век был краток. Мало кто из них доживал до седин.

Видя печаль, омрачившую лицо государя, Лионель сказал:

— Меня избрал Земши. У меня нет иного пути, как стать Вашим верным мечом.

Клеонт благословил его, но грусть не покидала сердца короля. Расположение Земши не вело к долгой спокойной жизни. Часто его избранники находили конец на полях сражений не разменяв и четвёртого десятка.

В те годы Вейларния много воевала. Почти в каждой крупной битве Лионель принимал участие, сражаясь в первых рядах. Он овеял своё имя бессмертной славой и стал известен всей стране как Отважный.

Однажды один из глав дворянских родов возгордился и объявил себя более достойным короны, нежели законный правитель. Вместе с союзниками, которым он посулил власть и богатства, он начал войну.

Мятежник всегда отличался неприязнью к династии. Ещё в юности он в открытую заявлял, что "возглавлять страну должен самый достойный, а чем измерить достоинство лидера, если не силой?". Каждый в королевстве знал, что Клеонт слаб здоровьем. Не раз и не два его вытаскивали с порога Грани, объединившись, служители Земши и Жиюнны.

Лионель совершал паломничество, и потому не отправился на передовую вместе с основными силами. Желая скорее воссоединиться с войском, он поехал по старинной полуразрушенной дороге, проложенный через Чёрный лес. О ней среди местных шла дурная слава: говорили, будто бы в чаще живёт чудовище, пожирающее путников, и прислуживают ему в обмен на долголетие колдуны и ведьмы. Однако паладина не пугали ни нечисть, ни злое колдовство. Посмеявшись над суевериями невежественных крестьян, он направил коня вглубь леса.

Меньше чем через два дня дорога вывела его к озеру. На берегу стояла деревня, населённая неприветливыми тёмноволосыми и темноглазыми людьми, похожими друг на друга, как кровные родственники. Когда Лионель въехал в её пределы, по главной улице шла свадебная процессия. Возглавлял её высокий мужчина в чёрном балахоне. На шеё у него висело сложное ожерелье из мелких костяных амулетов, а лицо покрывали татуировки. Молодая была в белом, её отрешённое лицо обрамляли пряди светлых волос. Остальную часть шествия составляли мрачные мужчины и женщины в грубых тёмных домотканых одеждах.

— Почему невеста бледна и печальна, и где жених? — спросил паладин.

— Не вмешивайся в наши дела, чужак, — предостерёг его татуированный человек. — Не тебе решать, как нам жить.

Юноша сразу понял, кто перед ним. Он много читал о тёмном прошлом Вейларнии и не раз сталкивался с язычниками на поле боя.

— Король Клеонт запретил на своих землях древние обряды. Я — проводник его воли, и потому приказываю: отпустите девушку.

— Нам нет дела до твоего короля. Ступай прочь и забудь, что здесь видел.

Мужчина прокричал несколько жутких слов, но колдовство не подействовало на Лионеля. Он подхватил девушку и умчался прочь от озера, деревни и её впавших во тьму жителей.

Позже, у ночного костра, невеста сказала рыцарю:

— Я благодарна тебе за спасение, воин, но ты ничего не знаешь обо мне.

— Верно, — согласился Лионель. Кожа у девушки была белая, как молоко, а глаза — синими, как воды тёплого моря, на берегу которого некогда стоял Древний Эйан.

— Меня желали отдать в жёны Озёрному Хозяину. Такова судьба старшей дочери в моём роду.

— Разве нельзя разорвать порочный круг?

Дева покачала головой.

— Мы повинны в давнем грехе и не смоём вину за него до скончания времён. Это не так уж и странно — у всех людей — даже у тебя, воин, есть долги… особой природы. Хотим или нет, но нам приходится платить по ним.

Лионель нахмурился. Он догадывался, что девушка говорила о божественном благословении, лежащем на нём.

— Моя ноша мне в радость.

— Только та, о которой ты знаешь, — загадочно проговорила дева.

Паладин не мог определиться с чувствами к прекрасной заблудшей. Её речи завораживали, но разум твердил юноше: "Она иной природы. Слишком долго её народ жил по своим законам".

— Много лет назад мой предок похитил женщину, предназначенную в жёны Озёрному Хозяину. Говорят, однако, будто она сама ушла с ним, хоть и не принадлежала к человеческому роду. С тех пор в нашей семье рождаются женщины, как две капли воды схожие с ней. Я — одна из них. И кроме крови и внешности, у нас есть общая черта: я такая же беглянка…

Дева одарила Лионеля задумчивым взглядом. Лёгкая полуулыбка промелькнула на её бледно-розовых губах.

Юноша отвёл взгляд. Странная девушка смущала его.

— Кто же Озёрный Хозяин? — спросил он. Ему доводилось сражаться со многими чудовищами. Битвы не пугали его.

— Тебе пока не под силу с ним справиться.

— Меня хранит Земши. Кто может противостоять силе бога?

Дева улыбнулась. Лионель почувствовал досаду — он говорил, как думал, а она не принимала его всерьёз.

Они ещё долго вели разговор, но девушка больше тайн не раскрыла. На рассвете, прежде чем исчезнуть, она шепнула находящемуся на границе яви и сна рыцарю имя: "Вивиана".

Проснувшись в одиночестве, воин сотворил молитву Земши и продолжил путь. Вскоре остатки старинной дороги вывели его из леса на торговый тракт.

…В одной из битв с мятежниками даже благосклонность воинственного бога не спасла Лионеля. Весь его отряд перебили, а самого паладина взяли в плен. Под пытками он смеялся и распевал священные гимны, но сила духа пленника не впечатлила вражеского генерала. Простому наёмнику приказали казнить отважного паладина, а тело велели сбросить в реку, чтобы течение вынесло его к штабу королевского войска.

Однако когда солдаты стояли на берегу, готовясь выполнить приказ, из воды вышла бледная синеглазая дева со светлыми, как лён, длинными волосами. Под её тяжёлым взглядом мужчины потеряли дар речи.

— Он мой, — властно сказала она и забрала окровавленное тело, поцеловала мёртвого рыцаря в холодные уста и скрылась с ним под водой.

Опомнившись, солдаты поклялись друг другу молчать о произошедшем.

Умолчала об этом и "Золотая легенда".

"Твоё желание исполнено, Повелительница?"

"Да".

Было странно и немного больно видеть лицо другой женщины в жизни возлюбленного, но я чувствовала, что поступила правильно. В таких вещах лучше сразу узнать горькую правду, чем вечно пребывать в блаженном невежестве. Бездушный механизм показал всё без прикрас и недомолвок — как я и втайне мечтала.

…Видение комнаты с машиной Повелителя Времени стремительно бледнело. В моей жизни наступало важное утро…

…утро венчания.

— 25-

В Ортано Косом я попала через проход в Чёрном Зеркале, открытый демоницей. По неизвестной причине Жиюнна хотела меня защитить настолько, что велела служителю договориться с извечным врагом.

Надеюсь, Аньярта не причинила вреда телу Эльмира. Бедный брат Шэйна не выбирал родителей. Из-за смешанной крови он стал инструментом — и довольно полезным — в культе Жиюнны. Вряд ли его когда-нибудь вылечат или хотя бы просто оставят в покое.

Огромное зеркало, перед которым я стояла, никакими особыми свойствами не обладало. Даже гадать, и то перед ним было бы бесполезно. Впрочем, размер и отделка рамы всё равно делали его истинным сокровищем, достойным королевского дворца.

Я смотрела на своё отражение, и, удивительное дело, оно мне нравилось.

Голубоглазые молчаливые женщины, которых сотворённая богиня называла Дочерьми, но чаще — Слугами, помогли мне подготовиться к торжеству. Они застегнули застёжки на платье, бесстыдно напоминающем облачение боевой жрицы Жиюнны — отличие составлял лишь цвет (белый, а не алый); защёлкнули шесть чеканных серебряных браслетов у меня на руках — по три на каждой (я порадовалась незатейливому украшению — чистая кожа вызывала болезненные воспоминания о татуировках — символах уже не покорной мне силы); расчесали волосы и наложили макияж.

— Ты такая красивая, элевэ, — сказал Кориан. И он, и его маленькая сестра смотрели на меня с нескрываемым восхищением. Я ещё раз окинула придирчивым взглядом полузнакомую девушку в зеркале… и осталась довольна.

"Действительно, есть на что посмотреть".

— Мы принесли фату и букет, — гордо заявил мальчик. — Кора сама собирала цветы. Их было не так-то просто разыскать.

В отличие от брата, девочку ни разу не выпускали за пределы дворца. Наверно, малышка несколько недель тайком вытаскивала из расставленных по комнатам ваз белые розы и лилии. На фату пошёл шлейфа платья Королевы, так легкомысленно отброшенный ею в день смотрин золотой принцессы. На полупрозрачной ткани сверкала россыпь кристаллов.

"Роскошно. Хелена… Нет, Элен и не мечтала подобное заполучить".

— Умницы. Я горжусь вами.

Дети смущённо заулыбались. Радость от похвалы, впрочем, длилась недолго.

— Королева хочет, чтобы мы прислуживали Яринне, — кисло проговорил Кориан. — Еле улизнули от Слуг, чтобы к тебе пройти.

— Неужели принцесса вас чем-то обидела?

— Она всё время плачет. Словно не замуж выходит, а на смерть отправляется. Посмотришь на неё, и на душе как-то гадко становится. Словно обвиняют тебя, а в чём именно — непонятно.

"О! Какая неожиданность".

— Понимаешь, девушкам свойственно… переживать в этот день. Он особенный. Нестрашно немного поплакать.

— Однако ты не плачешь, — упрямо заметил полукровка.

— Я — другое дело.

— Ещё бы! Ты любишь Лионеля. А вот Яринна Ларандина нет, хотя он без ума от неё.

— Ничего страшного. Если у неё хватит ума, доживутся и до взаимной любви.

— Жалко принца, — вздохнул Корианн. — Он хороший человек, хотя и странный.

Скрепя сердце я вынуждена была согласиться с мальчиком. И чем только думала Белая, устраивая этот брак? Неужели материнское чувство ничего не подсказывало ей?

"Или же всё это часть чего-то большего, о чём я даже не догадываюсь?"

Ох. Неприятные вопросы. Они не должны омрачить мою свадьбу.

Ведь я так долго о ней мечтала.

…Сначала я не поверила ушам, но властительница была как никогда серьёзна.

— К чему спешка?

Королева усмехнулась. Мой вопрос позабавил её — и только. Она никогда — никогда! — не отступала от принятого решения.

— Разве ты в позволяющем выбирать положении? Я думала, мне удалось объяснить, кто из нас госпожа, а кто смиренная служанка.

Я не могла удержаться от сарказма.

— Не рабыня?

— Служанка, — повторила сотворённая богиня. — Пока что.

Хозяйка Ортано Косом не отличалась откровенной злобностью, но и добродушие ей не было присуще. Разговор с ней напоминал игру с огнём, а я, словно глупая бабочка, не могла устоять перед очарованием языков пламени.

— Как ты знаешь, я люблю вознаграждать за верную службу. Или это не то, чего так страстно твоё сердце, девочка-волшебница?

Я смолчала. Больше всего на свете мне хотелось назвать Лионеля супругом.

"Он не против", — успокоительный самообман пришёлся как нельзя кстати. — "Пусть его чувства и таятся от стороннего глаза, но они глубоки… А, в Бездну сомнения! Мой огонь обогреет обоих".

— Я согласна.

— Я согласна.

— Молодец, — похвалил меня Миарк. — Сказано уверено и властно, как и подобает настоящей принцессе. Рыцарь будет доволен.

Я поморщилась. Комплимент показался мне — мягко говоря — сомнительным.

— А что такого? Когда я женился, сила в женщинах не считалась за порок.

"Мудрость из глубины веков. Как… традиционно".

А ведь на месте Миарка должен был быть мой отец. По обычаю, ближайший родственник-мужчина вручает невесту жениху. Жаль, но я, как ни силилась, не могла представить себе встречу папы или Андрэ с Лионелем.

"Я выхожу замуж за мертвеца".

Нет. Нельзя даже в мыслях так его называть.

"Я отдаю себя в руки мечты и надеюсь, что меня не отвергнут".

— Эй, я достаточно стар, чтобы годится тебе в праотцы. Никогда не понимал девичьих суеверий, — неверно истолковал мою задумчивость эйанец.

— Ведёшь ты себя не по возрасту, — попыталась отшутиться я, хоть мои мысли занимало совсем иное.

— Я бесконечно юн душой, — ухмыльнулся эйанец. — Пойдём, принцесса. Тебя уже ждут.

Он взял меня за руку и повёл по тропинкам ледяного сада. Ледяные розы не пахли, но казалось, ещё чуть-чуть, и я смогу почувствовать их аромат. Сердце мучила сладкая истома. Ожидание наполнено особым волшебством — чем ближе развязка, тем сильнее захватывает дух.

Перед последним поворотом Миарк тихо спросил меня:

— Готова? Ещё не поздно отступить.

— Мне кажется, я готовилась к этому всю жизнь.

Мой друг с печалью посмотрел на меня и пробормотал: "Если бы только жизнь".

— Ты что-то сказал?

— Я? Нет, — рассмеялся друг. — Тебе послышалось, принцесса. Ничего удивительного — невесты такие нервные.

Я не стала допытываться.

Последний шаг и… удивительная картина открылась моему взору.

На троне правительницы Пустого мира восседал мужчина. Его глаза были закрыты, и я знала — слишком хорошо — сон какой глубины смежил их веки. Сотворённая богиня, нет, Гвиневера Альбиага усадила тело возлюбленного на символ власть над Ортано Косом, а сама уселась на ведущие к престолу ступени, будто прислужница. Её наряд был подчёркнуто скромен.

— Вот так сюрприз, — присвистнул Миарк. — Не ожидал, матушка.

Внизу, по обе стороны от трона, высились два длинных стола, накрытых белой тканью. За правым сидели гости в лазоревом и золотом, за левым — в чёрном и алом. Все они не принадлежали к роду человеческому — однако, я и не ожидала увидеть смертных на свадьбе сына Белой Королевы, нарушающим своим существованием все законы жизни и смерти.

Демоны, служители Равновесия и загадочный Вестник. Как мило. Я уже встречалась с ними, но не думала, что увижу их в человеческих одеждах.

Церемония была в самом разгаре, когда Миарк вывел меня к трону. Ничего странного — мы с Лионелем являлись не главными её героями.

Перед престолом преклонили колени Ларандин и Яринна. Длинный шлейф платья принцессы поддерживали полукровки. Их юность и невинность олицетворяла чистоту невесты. Королева ловко использовала детей как часть общей композиции, подобно искусному составителю букетов, играющего на контрасте пурпурных роз и белых лилий.

Лионель… Он стоял чуть поодаль. Как всегда — прекрасный и строгий.

— Надеюсь, мы не слишком поздно, — шутливо проговорил Миарк, вкладывая мою руку в раскрытую ладонь паладина. — Совсем скоро принцесса станет полностью твоя, но если обидишь её — накажу.

— Ты шут, — сказал Лионель. В его голосе не было осуждения — лишь констатация факта.

Вместо попыток возражения Миарк наклонился и прошептал мне прямо в ухо:

— А если он кусаться будет, свали его ударом груди и тяжкой лапой раздави.

"Ожидаемое напутствие".

— Мне не присущи кошачьи повадки.

— Конечно, — вздохнул друг с притворным сожалением. — Ты женщина, которая не хочет гулять сама по себе. До нашей встречи я не верил, что такие бывают.

"Через считанные мгновения исполнится моя самая сокровенная мечта, а он продолжает сыпать остротами, словно уличный кривляка. Какой кошмар".

Внезапно один из гостей за левым столом встал и громко рассмеялся. Я узнала его — нет, честнее сказать, я с самого начала знала, что он не упустил возможности испортить мне праздник. Роскошный бархатный костюм совсем не шёл Талиану Лерьэну, моему впавшему во тьму предку, и не только моему — Лионелю он тоже приходился родственников, и даже более близким чем мне.

— Как гость со стороны жениха, я хочу сделать заявление, — самодовольно произнёс демон. Королева использовала душу Далиана, его брата-близнеца, чтобы завершить Ларандина.

— Не лучший момент вы выбрали, господин, — холодно заметила Белая. — Я прощаю грубость только из-за известного… обстоятельства. Многолетнее заточение часто сводит на нет и лучшее воспитание.

Властительница Ортано Косом старалась зря. Порочный Лерьэн выслушал её слова, но и бровью не повёл.

— Я требую удовлетворения. В прошлый раз поединок был прерван, но теперь, я полагаю, ни у кого нет возражений против его справедливого завершения?

— У нас нет, — заявил среброволосый служитель Равновесия.

— Мой хозяин тоже не против, — присоединился к нему Вестник.

"Они что, сговорились?!"

— Уж и не думала, что гости окажутся настолько кровожадными, — сказала Белая. — Однако, хорошая схватка по-своему красива. Я даю добро.

Я с тревогой посмотрела на Лионеля.

— Ты понимаешь, на что идёшь? — тихо спросила я. Во мне ещё жила надежда на чудесное избежание схватки, но с каждым мгновением она становилась всё слабее и слабее.

Любимый не колебался с ответом. Даже для вида.

"Мои чувства для него ничего не значат. Что же, это так… предсказуемо".

— Само его существование бросает вызов всему, во что я когда-либо верил и чем жил.

— Лионель…

Его решимость была несокрушима. И даже одурманенная чувством я понимала: мне не под силу предложить ему ничего равноценного.

С начала времён мужчины рождались для сражений, а женщины — для ожидания. Лионель обязательно вернётся ко мне, вопрос только в том, со щитом или на щите.

"Глупая, глупая Хелена. Если не можешь удержать, просто отпусти".

— Возвращайся, — попросила я, постаравшись не допустить в голос горечи.

Любимый поцеловал мою руку и направился к посыпанной белым песком площадке (Слуги проворно её подготовили), где его уже с наглой ухмылкой поджидал Талиан.

— Твой меч по-прежнему безымянный, красавчик? — спросил он, поигрывая своим жутким обоюдоострым оружием.

— Нет, — последовал ответ.

— И как же его зовут? Постой, — демон шумно втянул носом воздух. — Узнаю запах. Когда-то этот клинок славно послужил мне… Скажи, как его теперь называют?

— Подойди и прочитай, что написано на острие.

— Дерзкий дрянной мальчишка, — прошипел Талиан и бросился в атаку.

Когда Лионель сражался с тем, кого впоследствии Белая объявила своим сыном, мне пришлось использовать особый оберег, чтобы защитить любимого. Он помог мне принять опасный удар на себя и тем во многом решил ход поединка.

"Я не успела подготовиться".

Мне доводилось сражаться. Не с людьми — Жиюнна не воюет со смертными, даже с самыми низкими, подлыми и злобными. Моими противниками всегда оказывались те, кого простой народ, несклонный вдаваться в подробности, зовёт "нечистой силой". Неприкаянные души, демоны, восставшие из могил покойники и прочие малосимпатичные, но очень уязвимые для божественной мощи Алой Владычицы персонажи. Всё происходило просто: где Слова не помогали, в дело вступало светлое копьё — вторая, боевая личина жезла жрицы.

Танцы фехтовальщиков для меня как причудливые пляски. Они по-своему красивы и завораживающи, но… только до тех пор, пока не проливается первая серьёзная кровь.

— Будь сильным. Будь ловким. Будь смелым. Кожа твоя — несокрушимый металл, а разум — безмятежный океан. Я верую в тебя, любовь моя.

Немного усилий, и наполненный силой слова сплелись в заклинание. Если уж стоять в стороне, то не совсем без толка.

"Печально будет стать вдовой раньше, чем женой".

— Зря ты так с ним.

— Так? — раздражённо переспросила я эйанца. — А у тебя есть право указывать, как мне поступать?

— Лионель справится без чужой помощи. Он уже не тот, каким ты его призвала. Вот увидишь, победа будет за ним.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю, — позёвывая, проговорил эйанец. — Не веришь, посмотри на мою дорогую жёнушку.

— Жёнушку?

— Ага. Глянь, третьей с ближнего краю сидит.

Среди гостей из Бездны и вправду была девушка с лицом, до боли напоминающем лик красавицы, телу которой я устроила огненные похороны. Первыми демонами стали люди Древнего Эйана, умершие в период божественной неопределённости: когда Творец бился в агонии, а его дети, ещё не представленные миру, в растерянности наблюдали за мучениями отца.

— Красотка Алетия как всегда свежа и… зла — на этот раз не на меня.

Перерождение почти не исказило внешность эйанки. Кожа осталась белоснежной, волосы — шелковистыми, и лишь два небольших изящных рога гордо вздымались над заострёнными ушками. Демоница неотрывно наблюдала за сражением и с каждым мгновением становилась всё мрачней и мрачней.

"Выходит, менестрели не всегда лгут. Добро и вправду сильнее".

Как Миарк и говорил, вскоре всё было кончено. Демон пал, сражённый клинком Лионеля. Талиан допустил ошибку и не смог уйти от удара… Я не стану о нём плакать.

"Неужели моим родным ничто более не угрожает? Какое облегчение! О, любимый… Спасибо, спасибо тебе!"

Краем глаза я заметила, как схватился за голову и упал без сознания принц. Связь близнецов невероятна сильна, она даже сильнее смерти тела. Из пары Далиан-Талиан только что остался лишь один брат.

— Прекрасно, — одобрительно заявила королева. Словно не замечая страданий сына, она щёлкнула пальцами. Двое Слуг тут же бросились к телу поверженного демона с глубокой чашей, вырезанной из куска горного хрусталя, и принялись собирать в неё дымящуюся кровь. Когда сосуд наполнилась, они поднесли его правительнице Пустого мира. Та пригубила густую багровую жидкость, ухмыльнулась и проговорила:

— Кровь предателя. Обожаю её вкус, горький и сладкий одновременно. Истинно королевский напиток.

— 26-

"Ничто нельзя получить из ничего". Таков один из основных законов алхимии, как Низшей, так и Высшей.

Идиота нельзя превратить в мудреца, но в невежественном человеке, сколь малыми знаниями он ни обладал, взрастить мудрость возможно.

Нельзя создать бога из того, кто не имеет в себе семени божественности. Ларан им обладал, и Белая об этом знала. Оглядываясь назад, я с горечью осознаю, что все мы — даже полукровки, даже Яринна, Талиан и Ларандин — служили средствами для достижения её главной цели. Действительно, какая королева не мечтает о достойном короле?

— Мы договаривались о другом, Владычица, — едва сдерживая гнев, процедила Алетия.

Королева рассмеялась.

— Не вы ли сами пришли ко мне, умоляя о помощи? Вас предупредили сразу: правила дальнейшей игры устанавливаю я и только я.

— Но он был одним из нас! Хоть и не самым лучшим…

— Довольно! — скривившись, оборвала её сотворённая богиня. — Я обещала замолвить слово, но только за истинных детей Эйана. Мне отвратителен сброд, которым вы обросли за годы греха. Песок в здешних пустынях, и тот полезнее.

К стыду своему признаю — меня в тот момент мало занимали детали сделки между демонами и Белой.

"Я чуть его не потеряла… Возможно, навсегда".

Внешне Лионель выглядел безмятежно. Я знала, он только что совершил убийство… однако разве уничтожение порождения Бездны можно ставить в один ряд с лишением жизни человека?

Лионель лишь сделал то, чем занимался до встречи со мной — покарал зло.

— Ты напугал меня.

— Прости.

— Я понимаю, такова твоя природа, но…

"Он не создан для тепла домашнего очага. Впрочем, я тоже… не образцовая жена. Как бы мне сильно не хотелось, этого не изменить".

— Всё это очень мило, — раздражённо проговорил Миарк. — Однако сейчас вряд ли уместно предаваться нежностям. Моя мачеха, кажется, совсем выжила из ума.

И верно, творилось нечто странное.

Одна из Слуг чинно внесла белую бархатную подушечку, на которой возлежала крупная золотистая жемчужина. Эту форму принял мальчик-бог из города, затерянного в синих песках — последнее творение сумрачного гения первых обитателей Ортано Косом. Другие беловолосые женщины-големы тем временем завершали подготовку к некому ритуалу. Длинными серебристыми жезлами они расчерчивали пол тронного зала сложным рисунком. От идеально ровных и чётких линий исходило слабое голубоватое сияние.

Высшая Алхимия. Учение неизмеримо более утончённое и могущественное, чем его грубая сестра, Алхимия Низшая, подвластная людям Железных веков. После падения Эйана человечество оказалось отброшено на многие столетия назад. Нам пришлось проложить свой собственный путь к вершине, ибо старый был разрушен. Конечно, мы использовали камень, собранный в руинах, но можно ли по части полноценно судить о целом? Наши мудрецы подобны слепцам, судящим о природе слона.

В записях Ларана много места уделялось Высшей Алхимии. С её помощью он создал Белую Королеву из мёртвой возлюбленной, но я не могла использовать опыт отца Миарка. Алхимия Эйана питалась Естественным законом, который пал в Эмьвио Косом задолго до моего рождения. Его остатки продолжали действовать в Ортано Косом — их поддерживала воля правительницы Пустого мира. Владычица, в отличие от меня, человека новой эпохи, могла использовать всю мощь алхимии Золотой Империи.

Я понимала — готовилось деяние ужасное и великое. Одно из тех, что переворачивает мир с ног на голову.

— Быть может, мы все умрём.

Голос Миарк был тих и абсолютно спокоен. Словно он говорил о повседневных вещах, а не предрекал скорую гибель и себе, и товарищам.

Я не могла этого стерпеть.

— Говори за себя. Я собираюсь выжить, так и знай!

Эйанец положил мне руку на плечо. В его серо-зелёных глазах читалась обречённость.

— Ты же читала исследования моего отца, принцесса. Он уделил достаточно места… подобному.

Сердце предательски ёкнуло. Неужели…

— О чём ты?

— При пробуждении Белой погибло три города. Она была лишь несовершенным прототипом. Представь, что станет с этим миром, когда его истинный Владыка откроет глаза.

"Верно. Души Ларана не коснулась скверна. Он обладал истинным знанием о происходящем, и когда наступил конец, его гордость стала доспехом, защитившим от убившего Творца недуга. Потерпев неудачу с Гвиневерой Альбианой и разочаровавшись в народе Эйана, отец Миарка погрузился в бесконечно долгий сон, ошибочно принятый за смерть. Но он всё ещё может проснуться, надо только правильно позвать".

А тем временем приготовления продолжались.

Обнажённое бесчувственное тело принца уложили в центр рисунка. Каждый клочок его кожи аккуратно покрыли кровью из хрустальной чаши — кровью демона, преданного своими же собратьями.

"Он больше не очнётся, а если и откроет глаза, то никогда не будет прежним. Один грешник и один невинный — достойное приношение новорождённому божеству".

Плачущую Яринну увенчали венцом с зубцами в виде солнечных лучей и поставили на колени. Её тихие всхлипывания вызывали у меня жалость. Происходящее приводило её в животный ужас, а ведь бедняжка даже не осознавала, какая роль ей отведена в готовящемся спектакле.

"Она спасётся. Золото — драгоценнейший металл. Хороший алхимик не станет тратить его без необходимости, а Гвиневера очень и очень — если не умна, то точно хитра".

Полукровок крепко-накрепко привязали друг к другу серебристой мерцающей лентой. Мне хотелось их ободрить, хотя в отличие от принцессы они держались храбро.

"Брат и сестра стали заложниками крови… опять".

От пугающих наблюдений меня неожиданно отвлёк Лионель.

— Хочешь, я принесу тебе клятвы? — произнёс мой рыцарь абсолютно спокойным, будничным голосом.

Я вздрогнула. "Не ожидала от него… подобной смелости".

"Похоже, о нас забыли, но кто знает, надолго ли? Миарк станет нашим поручителем: в его жилах течёт благородная кровь, хоть он и старается заставить всех об этом позабыть — прежде всего, себя.

Но… Вивиане ты бы не стал предлагать связать жизни таким тоном, милорд".

— Да. Я хочу.

"Вы мой, сир Лионель. Мой… и ничей больше. Где вы Гай, там я Гайя".

Какая я же всё-таки жалкая.

— Вас приглашали на королевскую свадьбу, — обратилась Белая к гостям. — Я хозяйка своему слову.

Она осторожно раскрыла уста Ларана, вложила в них золотистую жемчужину и запечатлела на губах мертвеца поцелуй.

— Проснись, мой возлюбленный повелитель. Твоя земля и я устали ждать Короля.

В тот же миг линии рисунка на полу вспыхнули голубым огнём. Стало труднее дышать, в ушах противно зазвенело, тьма подступила к глазам. Пол задрожал, по стенам пошли трещины. Прекрасные розы в ледяном саду рассыпались в искрящуюся пыль.

"Началось".

Всё, что мне поручала Белая…

Всё, что я делала в Ортано Косом, как мне казалось, по собственной воле…

…говорят, даже простой каменщик чувствует удовлетворение, когда смотрит на величественный храм, построенный отчасти и его руками.

"Моя гордость оправдана: я богосотворительница. Право, это лучше, чем богоотступница. Родители будут довольны — их дочь всё-таки выбилась в люди".

Голубое пламя, пляшущее на линиях огромного рисунка, стремительно распалялось и меняло цвет: сначала на синий, а затем на фиолетовый. Из записей Ларана я знала, что оно обжигало не тело, а душу. Когда новый бог откроет глаза, с ним останутся лишь достойные.

Всего одного язычка достаточно, чтобы убить меня. Или Миарка.

Но, скорее всего, прежде чем очищающее пламя доберётся нас, рухнет потолок тронного зала. Мы найдём смерть под обломками, как и многие в Гирэ Нор и двух других эйанских городах Пустого мира.

Словно прочитав мои мысли, Королева обратила на нас внимание.

— Вы всё ещё здесь? — раздражёно бросила она. Резким брезгливым движением Владычица сотворила мерцающее окно прямо передо мной. — А ну брысь отсюда, негодные детишки! Настало взрослое время.

"Портал. Вот наше спасение!"

Я ошиблась.

— Позаботься о Хелене, — сказал мой светлый принц и передал "Несломленного" Миарку. Эйанец, бледный и очень серьёзный, кивнул.

— Любимый, зачем? Я не понимаю…

— Так надо.

Я в растерянности наблюдала, как паладин вошёл в бушующее фиолетовое пламя. Страшный огонь не тронул его.

Я надеялась, рыцарь передумает и вернётся, но Миарк положил мне руку на плечо и сказал:

— Нам пора.

— О чём ты? Разве не видишь — Лионель ещё не вернулся. Нужно немного подождать…

— Он не вернётся, принцесса.

Я застыла, не в силах принять слова друга.

"Как он может так говорить? Мы же поклялись, что будем вместе всегда…"

Нам миг пламя расступилось, и я увидела возлюбленного, а он — меня. Вокруг него собрались все те, кого Королева собрала в своих чертогах для ритуала: Кориан, его маленькая сестра, Яринна, держащая на руках бесчувственное тело жениха. Они будто искали у Лионеля защиту в надвигающемся кошмаре.

Паладин что-то сказал, обращаясь — я точно знала — ко мне, но его слова потонули в рёве пламени и грохоте разрушающегося зала.

— Лионель! — в отчаянии прокричала я, но Миарк схватил меня и насильно втолкнул в портал. Он поступил так из лучших побуждений, однако в тот миг я его ненавидела.

Нас выбросило на поляну, окружённую высокими елями. Было тепло, приятно пахло хвоёй.

— Зачем?! — закричала я на Миарка и ударила его кулаком в грудь. Эйанец что-то сказал в ответ, но я не поняла ни слова. Рождённый более пяти тысяч лет назад, он разговаривал на древнэйанском, языке, ныне считающемся мёртвым. Я изучала его в Университете, но мои знания оставляли желать много лучшего.

Совсем рядом послышались голоса. Миарк бросил на меня последний, полный боли и сожаления взгляд, и скрылся в ельнике. "Несломленного" он унёс с собой.

"Правильно", — с тупым безразличием подумала я. — "Клинок без его обладателя для меня бесполезен. Он был бы лишь причиной неутихающей боли".

Вскоре из-за деревьев показались двое: бледный блондин и его тёмноволосый спутник, гордый обладатель очков в затейливой оправе.

— А! Какие люди! — победно воскликнул брюнет, потирая руки. — Сама Хелена Тэйресская прибыла.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить имена. Иеремия и Эдо, как они велели мне себя величать. Первая наша встреча состоялась в склепе моих благородных родичей Лерьэнов, и тогда я понадеялась, что она станет последней.

Печально, но насмешница судьба свела нас вновь.

— Где… я?

— В Оэрре, где же ещё, — сказал блондин. — Тебе не следовало использовать нестабильные формулы. Слишком опасно работать с пространством между мирами без должной подготовки.

— Оставь её, Эдо. Если ей хватило глупости самостоятельно открыть портал и удачи при этом выйти из него целой, оправится. Нужно скорее найти Шэйна: он будет рад узнать, что пропажа наконец объявилась.

Алхимик помог мне подняться, и вместе с приятелем повёл к жрецу Жиюнны, живущему под личиной простого студиозуса. Впрочем, в тот момент меня можно было вести куда угодно. Мою душу словно разодрали на сотню клочков, а сшить не потрудились. Каждый из обрывков кровоточил и корчился от тупой ноющей боли.

Суждено ли им срастись когда-нибудь? Кто знает.

Кто знает…

"Он не захотел уйти со мной. И это был его выбор".

Почему? Почему, любимый, ты оставил меня, хотя поклялся защищать?

Может, если бы на моём месте была та женщина, Вивиана, ты поступил бы иначе?

Шэйн стоял у раскрытого окна и наслаждался видом цветущего сада. Когда Иеремия втолкнул меня в комнату, жрец Жиюнны даже не обернулся. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем он начал разговор — сама я не стремилась к общению.

— Ты задержалась, Хелена.

— Уж извини.

Сколько прошло для него? Неделя? Для меня — чуть меньше года.

Шэйн обернулся. На его красивом лице раздражение пробивалось через маску безразличия.

"Он так похож на старшего брата-полукровку, обречённого жить во тьме".

— Я жду доклада.

Некоторые вещи не меняются. Когда я была жрицей, когда я училась в Университете, даже когда попала в Ортано Косом… Всегда кто-то стоял надо мной.

"Готов ли ты узнать всю правду, наглый мальчишка?"

Миарк утверждал, будто во мне есть нечто особенное. Он ошибался. Я просто умею сносно исполнять приказы. Хорошее качество… для служанки.

Зря он называл меня принцессой.

Я рассказала Шэйну всё — почти всё. Сколько же тёмного удовольствия принёс мне его постепенно растущий страх!

Жрец Жиюнны велел мне молчать. Я согласилась, зная, что мне всё равно никто не поверит.

Спустя пару часов после возвращения в Эмьвио Косом моя жизнь вошла в прежнее русло.

Словно ничего и не было.

Но это всё было.