Хеппи-энд для Дездемоны

Глава 6

К школьному зданию я примчалась за пять минут до звонка и обнаружила, что весь двор завален могучими деревьями. Между стволами бродил мужчина в спортивном костюме.

– Что случилось? – не утерпела я. – В Москве ночью бушевал ураган?

– Спокойно, мамаша, – прохрипел дядька и осторожно потрогал пальцем подбородок, на котором виднелся след от сильного ожога. – Все сделано для удобства вашего ребенка.

– Меня зовут Виола, – решила представиться я, прикидывая в уме, в каком месте лучше перелезать через бревна, – я временно работаю классной дамой в девятом «А».

– Лёня, – откликнулся собеседник, – я веду уроки физкультуры. Черт, болит!

– Как вы ухитрились обжечь подбородок? – спросила я.

– Рубашку гладил, – прозвучало в ответ, – об утюг приложился.

– Лицом? – изумилась я. – Вот странно.

– Ничего удивительного, – закряхтел физкультурник, стараясь откатить в сторону толстенное бревно. – Вверх его поднял – а как иначе под воротником погладить? – ну и того, прижег кожу.

– Не надо низко наклоняться, – улыбнулась я, – лучше отрегулировать гладильную доску по своему росту.

– Какая, на фиг, доска? – удивился мужик. – Сорочка на мне была.

– Вы решили гладить одежду, натянув ее на себя? – попятилась я.

– Я всегда так делаю, – кивнул Лёня, – это очень удобно.

– Вполне вероятно, – согласилась я, – во всяком случае, оригинально, я впервые слышу о таком способе. Ой, опаздываю! Где тут можно перелезть?

– Левее иди! – посоветовал физрук.

– Зачем только замечательные дубы погубили? – вырвалось у меня.

– В целях безопасности, – объявил Лёня. – Чтобы в случае штормового ветра их не повалило и не поубивало детей, гуляющих во дворе. Мы за них ответственны в радиусе двадцати метров от здания гимназии. А родители у каждого с деньгами, мало в случае неприятности никому не покажется.

Я остановилась, так и не перескочив через очередной ствол. Однако замечательно придумало местное начальство! Правда, поступили они нелогично. Предположим, неохватные дубы могут свалиться во время непогоды. А как насчет стекол? Их может выбить порыв ветра, осколки попадут на детей, поранят их. Или лестница со скользкими ступенями? Школьники могут упасть, сломать ноги. Или весь пролет рухнет из-за некачественного бетона. Далее – библиотека. Кажется, самое спокойное место на свете, ан нет: возьмет ученик книжку, начнет читать на ходу, налетит на стену, получит сотрясение мозга… До абсурда легко довести любую ситуацию, и мне очень жаль деревья, ставшие жертвой людской глупости.

В класс я вошла в тот момент, когда учительница, дама преклонного возраста, мрачно сказала:

– Все посмотрели туда, где я стою!

– Извините, – прошептала я и втиснулась за последнюю парту.

Тут же, распространяя запах дорогого одеколона, ко мне подсел Тима.

– Привет, – зашептал он.

– Доброе утро, – отозвалась я.

– Чего в нем хорошего?

– Кто-то сегодня умер, а ты жив, – оптимистично отбила я мяч.

– Ну да, – согласился Тима, – я не думал так. Смотри, прыщи проходят! А кролик такой прикольный – лучше всяких кошек. У мамы на них аллергия, поэтому взяли кроля.

– Кого? – удивилась я.

– Ты же посоветовала котенка купить. Забыла? – удивился паренек.

– Ах да! – вспомнила я. – Хватит болтать, лучше слушай учительницу. Кстати, это какой урок?

– Первый, еще шесть сидеть, – грустно протянул Тима.

– Я про предмет спрашиваю.

– Литра, – еще сильней поскучнел он.

– Все, молчим, – приказала я и уставилась на училку.

– Итак, дети, – щебетала та, – давайте спросим себя, как нам придется на лесоповале с тачкой?

Интересный вопрос. Думаю, ответ на него однозначен: плохо всем будет! И зачем эта бабуля, похожая на раскрашенную мумию, задает его девятиклассникам? Кстати, уместно ли обращаться со словом «дети» к аудитории, состоящей из двухметровых парней, на могучих плечах которых трещат форменные пиджаки, и девушек, чьи необъятные бюсты туго обтягивают нарочито скромные блузки?

– Ну-ка, – вещала училка, – детки, поднимем правые руки! Внимание – именно правые! Тех, кто вытянул левые, спрашивать не стану. Андреев!

– Да? – лениво откликнулся Тима. – Чего?

– Почему не слушаешь?

– Че я сделал? Сижу тихо.

– А какую руку поднял?

– Ну… ту самую… нужную, – беззлобно ответил лодырь.

– Давай уточним имя.

– Чье?

– Руки, – топнула ногой училка. – Ну-ка, назови ее!

Я постаралась не рассмеяться. Бедная бабуля перепутала расписание, посмотрела не в ту графу и, похоже, полагает, что беседует с первоклассниками. Может, тактично сообщить ей об ошибке?

– Как зовут твою руку? – не успокаивалась преподавательница.

– Не знаю, – растерялся Тима. – Как-то до сих пор она без имени жила.

– Ай, ай, ай, деточка, нехорошо! Ну, не расстраивайся, сейчас тебе товарищи подскажут. Детки, Тимочка нуждается в вашей помощи. Давайте скажем хором, как зовут его ручку?

– Оглобля.

– Грабка.

– Клешня, – одновременно прозвучало в классе.

Старушка прижала к враз покрасневшим щекам маленькие, словно кукольные, ладошки.

– Попытайтесь еще раз.

– Хваталка? – предположила блондиночка с первой парты.

– Типа пятерня, – заявил брюнет, сидевший в углу.

– Мочилка! – заорал юноша с лицом хитрого ангела.

– Костя! – подскочила бабуля. – Как? Мочилка? Но почему? Ну что за слово!

Я опустила взгляд в парту. Варианты «оглобля», «грабка», «клешня», «хваталка» и «типа пятерня» не вызвали у педагога изумления, ее насторожила лишь «мочилка».

– Очень просто, – охотно пояснил Костя. – Чем людей мочат? Руками.

– В принципе, ты прав, – заулыбалась учительница. – Человека купают в реке или море при помощи рук, но…

Школьники довольно захихикали.

– Варвара Михайловна, – снисходительно перебил даму Костя, – я не про воду говорил. Мочить – это значит прихлопнуть.

– Хлопнуть? – распахнула наивные голубые глаза Варвара Михайловна. – Деточка, ты путаешь глаголы. Подойди ко мне после занятий, составим словарик.

– Прихлопнуть, кокнуть, ваще прибить на хрен, – принялся загибать пальцы Костик.

– Ой, ой, ой! – замахала ручонками литераторша. – Я совершенно не приемлю современной речи. Невозможный язык. Давайте учиться говорить красиво. Временно откладываем вопрос про руку Тимы и разыграем сценку. Костя, Маша, идите к доске.

Юноша встал. На запястье у него болтались дорогие часы, галстук придерживала заколка со сверкающими камнями. Девочка выглядела не хуже, она тоже не обошлась без драгоценностей – они сверкали везде: в ушах, на пальцах, шее и даже на поясе, подчеркивавшем тонкую талию.

– Отлично, – сказала Варвара Михайловна. – Костя, ты случайно встретил Машу, она тебе нравится, хочешь позвать ее в кино. Ну, что ты ей скажешь?

– Она мне ваще никак, – скривился Костя, – типа пошла на фиг. Жирная и тупая!

– На себя глянь! – не осталась в долгу Маша. – Лучше жабу съесть, чем с Костяном по стриту рассекать. Нашелся, блин, сын всех обезьян!

Класс заржал.

– Дети, дети! – заметалась у первого ряда столов литераторша. – Это же как в театре! Думаете, актеры, изображающие Ромео и Джульетту на подмостках, обожают друг друга в реальной жизни?

– В реале нет, – признал Костя. – А че, пятерку поставите за хохму?

– Непременно, – пообещала училка. – Начинайте.

– Суперски! – пришла в восторг Маша. – Привет, Костян.

– Ну, че? – попытался изобразить улыбку юноша.

– Ваще, дела ниче?

– Ниче.

– А ваще как?

– Ваще супер.

– Типа в кино не того?

– А ваще там че?

– Ну… да мне по фигу че! Подорвались!

– Стоп! – подпрыгнула Варвара Михайловна. – Секундочку! Это же нечеловеческая речь.

– А чейная? – хором спросили Маша с Костей.

– Обезьянья! – запальчиво сказала литераторша. – Так нельзя. Повторяйте за мной. «Добрый день, Машенька! Как твои дела? Спасибо, Костик, не жалуюсь на жизнь. Дорогая Маша, я очень хочу пригласить тебя в кино. Как ты думаешь, родители разрешат тебе пойти на фильм „Война и мир“? Огромное спасибо, Костя, сейчас я спрошу у мамы». Вот так выглядит разговор двух хорошо воспитанных школьников.

– Кондово! – заржал Тима. – А че с моей рукой? Не понял прикола с ее именем.

– Тимофей, – укоризненно покачала головой Варвара Михайловна, – это же очень просто. Ручки называются правая и левая. Когда учитель задает вопрос, воспитанный школьник всегда тянет ту, которой пишет, а ты поднял другую.

– Дура, – прошипела девушка, сидевшая через проход от меня.

Я глянула в ее сторону, и она моментально сорвала с головы широкий обруч – темные завитые пряди упали вперед и скрыли от меня лицо девочки.

– Неужели до сих пор ты не научился находить нужную ручку? – надрывалась Варвара Михайловна. – Ай, ай, ай… Сейчас объясню. Положи ладони на парту!

Тимофей неожиданно послушался.

– Смотри, – возбудилась старушка, – правая рука – это та, у которой большой палец слева. И вся премудрость.

Я не удержалась и хихикнула, Тима ошалело рассматривал свои ладони.

– Сука, – прошипели сбоку.

Я резко повернула голову. Ничего не произошло, темные волосы грубиянки надежно скрывали ее лицо.

– Ваще офигеваю! – простонал Тима. – Правая та, где палец слева, а левая…

– С пальцем справа, – захлопала в ладоши Варвара Михайловна. – Правда, здорово? В природе все продумано.

Прозвучал звонок, школьники разом вскочили и ринулись к двери.

– Деточки, погодите! – заволновалась Варвара Михайловна. – А домашнее задание?

– Может, не надо? – попросил Костя, оборачиваясь.

– Хорошо, – неконфликтно согласилась училка. – Погода прекрасная, лучше в парк сходите, покатайтесь на саночках.

Учитывая, что за окном вовсю цветет май, предложение воспользоваться санками звучало дико.

– Но не забудьте повторить пройденную сегодня во время урока тему, – занервничала, осознав собственный промах, Варвара Михайловна. – Николай Васильевич Гоголь, «Мертвые души»…

Вместе с галдящими детьми я выпала из кабинета и запоздало изумилась. Надо же, оказывается, девятиклассники сегодня изучали бессмертное творение великого писателя! А мне показалось, что они занимались всякой ерундой.

Идти в учительскую не хотелось. Посмотрев на часы, я отошла в самый дальний угол коридора, где виднелся выход на аварийную лестницу, вытащила мобильный и набрала хорошо знакомый номер.

– Селиванов! – грянуло из трубки.

– Витенька, привет, – обрадовалась я тому, что мой знакомый находится на рабочем месте.

– Это кто? – слегка сбавил тон приятель.

– Вилка.

– А! И чего тебе надо? – весьма нелюбезно поинтересовался тот, кто провел в свое время на нашей кухне не один час.

– Сделай одолжение, помоги! Есть такой человек, Василий Ярцев, он убил свою жену, Веронику Терешкину…

– Нет! – резко перебил меня Витя.

– Что «нет»? – удивилась я.

– Все, – сурово ответил Селиванов. – Забудь мой телефон. Навсегда! Мне без разницы, кто из вас кого бросил, но я работаю с Олегом не один год и…

Я быстро нажала на красную кнопку. Понятно. Когда расходишься с мужем, прежние приятели тоже делятся на две части. Селиванов теперь в лагере Куприна, и никакой обиды на Витьку я не держу – так фишка легла. Вопрос в другом: к кому мне обратиться? Если Витя столь нервно отреагировал на мой звонок, то, вероятно, и остальные выплеснут негатив.

Тягостные размышления прервала дрожь мобильного, не посмотрев на дисплей, я ответила:

– Алло.

– Доброе утро, – произнес до отвращения знакомый голос. – Это Олег, так сказать, твой экс-супруг. Узнала?

– Естественно, – стараясь казаться равнодушной, ответила я. Было бы странно сказать иное.

– У тебя проблемы? – поинтересовался Олег.

– Нет.

– Да? А у Селиванова сложилось иное мнение.

Я обозлилась на Витьку. Вот мерзавец! Сначала послал меня, а сам незамедлительно доложил начальству о своем патриотическом поступке. Лизоблюд и подхалим! Ему наплевать на годы дружбы, он хочет выслужиться перед своим шефом – Куприным.

– Меня вчера назначили большим начальником, – вдруг заявил Олег.

– Поздравляю, желаю удачи! – быстро отреагировала я. – Извини, я тороплюсь, опаздываю…

– Тебя интересует дело Василия Ярцева?

Ну, Селиванов, погоди, столкнемся когда-нибудь на узкой дорожке!

– Могу помочь, – предложил Олег. – Напоминаю, я теперь шишка.

– Спасибо, но я привыкла обходиться собственными силами. Прости, спешу.

– Нам обязательно становиться врагами? – тихо спросил бывший муж.

– Разбежавшиеся супруги редко мирно пьют чай на общей кухне, – не удержалась я.

– Ты все еще обижаешься на меня? Могу в сто первый раз повторить: я свалял дурака. Кстати, твоя последняя книга просто замечательная, – начал откровенно вилять хвостом Куприн.

– Слово «последняя», примененное к произведению писателя, всегда его раздражает. И с какой поры ты увлекся детективами? – съязвила я. – Да еще не крутыми мужскими историями, а глупыми бабскими поделками?

– Я сказал Селиванову, что все просьбы Вилки следует выполнять на раз-два, – отчеканил Олег, – что, обижая тебя, он оскорбляет меня.

Ну надо же! Оказывается, развод способен изменить мужчину в лучшую сторону.

– Так что с Ярцевым? – поторопил меня Куприн.

– Ты можешь с ним побеседовать? – сдалась я. В конце концов, вовсе не стыдно принять помощь от бывшего мужа.

– Легко, – заверил Олег.

– Спроси его: где Ларсик?

– Это кто?

– Василий в курсе.

– Ну… ладно, – согласился Куприн, и я снова удивилась его поведению.

Произойди подобный разговор год назад, муж бы так легко не сдался, устроил бы мне допрос с применением пыток и выжал из меня всю информацию.

– Позвоню, когда выясню, – добавил Олег.

– Буду очень благодарна.

– Право, не стоит.

– Нет, нет, ты потратишь свое время.

– Ничего страшного, я абсолютно свободен.

– До свиданья, еще раз огромное спасибо.

– Непременно звякну в ближайшие часы, нет необходимости меня благодарить, женщине следует помогать.

Я сунула мобильный в карман. Черт возьми, мы с Олегом сейчас разыграли сцену, сильно смахивающую на ту, которую Варвара Михайловна репетировала с Костей и Машей. Литераторша бы одобрила бывших супругов – вежливые, ласковые, точь-в-точь медовые пряники с начинкой из сгущенки, покрытые толстым-толстым слоем шоколада с сахарной глазурью! Вы способны слопать медовый пряник с начинкой из сгущенки, да еще покрытый толстым слоем шоколада с глазурью? Я нет. Меня уже от одного названия тошнит. «Не следовало обращаться к Олегу, – начала я себя корить. – Вилка, ты кретинка!»

Внезапно с черной лестницы послышался сдавленный кашель. Я толкнула дверь и увидела ту самую брюнеточку, которая шептала «дура» и прочее во время урока литературы. Сейчас девушка снова собрала волосы, в правой руке она держала зажженную сигарету.

– Курить нехорошо, – сказала я.

– Да пошла ты, – еле слышно ответила школьница и шмыгнула носом.

Я оглядела тоненькую фигурку. Похоже, девица сильно нервничает, вон как у нее трясутся руки. И вроде она недавно плакала: нос красный, глаза опухли.

– Зажигалка есть? – спросила я.

– А те зачем? – агрессивно поинтересовалась девушка.

– Да вот, прикурить хочу!

– Значит, мне вредно, а тебе можно?

– Ага, – весело ответила я. – Таковы взрослые! Внушают младшему поколению некие правила, а сами их никогда не соблюдают. Дедовщина еще похуже, чем в армии. Но ты не расстраивайся, лет через двадцать сама такой станешь. Кстати, в школе лучше не дергать учителей за усы. Изображай паиньку, кивай преподам, улыбайся и сиди смирно. Тогда никаких проблем не будет.

– Не хочу их слушать! – топнула брюнеточка. – Гоблины!

– Дурочка, – усмехнулась я. – Про мимикрию слышала?

– Чего? – напряглась она.

– Мимикрия – умение живого существа изменять свой внешний вид. Допустим, гусеница прикидывается веткой, чтобы ее не сожрала птица. Вот так и в школе – нужно изображать конфетку. Выйдешь за ворота и живи, как хочешь.

– Не желаю под них подделываться! Не доставлю им такого удовольствия!

– Так ведь это ради тебя самой, – засмеялась я. – Лицемерие – замечательное качество, овладеешь им и прослывешь лучшей.

– Гадость!

– Скажи, как удобнее есть мясо? Резать на кусочки или откусывать?

– Ну… зубами легче.

– Но ты пользуешься ножом. Значит, лицемеришь.

– Прикольно, – вдруг улыбнулась девушка. – А ты ничего! Меня зовут Валентина Красноносова. Правда, жесть?

– Мне достался более экстремальный вариант, – ухмыльнулась я. – Разреши представиться – Виола Тараканова.